Иллюзия

Глава 1

Сания с облегчением поставила тяжёлые пакеты возле кухонного стола, потрясла онемевшими пальцами. На коже рук отчётливо проявились красные полосы от узких неудобных ручек. Марк сегодня не смог помочь ей с покупками. Впрочем, сама виновата, что совершенно забыла о фруктах и салфетках, ведь только вчера после работы они закупались для его дня рождения. Сания настаивала отложить празднование на субботу, но Марк заупрямился: не люблю, когда поздравляют с прошедшим днём, тем более, впереди два выходных дня, достаточно, чтобы отдохнуть после бурного торжества. До глубокой ночи она провозилась с заготовками, зато сегодня с утра быстро справилась с нарезкой салатов и холодных закусок. Теперь внутренность большого холодильника была уставлена множеством тарелок с едой, накрытых пищевой плёнкой. На столе высилась гора посуды, подносы со стаканами, фужерами и рюмками. До назначенного часа оставалось пять часов. Ставить кастрюли с голубцами и перцем на огонь ещё рано, значит, есть время немного отдохнуть. Сания выкладывала фрукты из пакетов, когда зазвонил телефон. На экране высветился незнакомый номер.

– Слушаю.

– Я говорю с Мечниковой?

Этот женский голос Сания слышала впервые, но не стала ничего уточнять, коротко ответила:

– Да.

– Как вы думаете, где сейчас ваш муж?

Сания хмыкнула: неужели снова беспокоят телефонные мошенники? Сейчас сообщат, что Марк попал в аварию или у него обнаружили наркотики и теперь требуются деньги, чтобы его выручить.

– И где же он?

Женщина на том конце трубки ехидно засмеялась.

– С любовницей. Не хочется вас огорчать, но надо. Говорят: он вас давно не любит, терпит лишь ради детей. Мне вас жаль, вот и решила чисто по-женски предупредить. Если хотите убедиться, что Марк вам действительно изменяет, приезжайте на турбазу «Синяя волна». Он и его возлюбленная в домике под номером двадцать три.

Сания, оглушённая сообщением незнакомки, не сразу сообразила, что ответить.

– Алё, алё! Вы поняли меня? Если не верите, приезжайте и убедитесь сами.

– Более дурной шутки я ещё не слышала, – выдавила из себя Сания. – Марк сейчас на винзаводе занят купажированием[1] нового сорта вина.

Женщина снова засмеялась, но на этот раз в её голосе слышался сарказм.

– Вы звонили ему около двенадцати часов, просили в обеденный перерыв помочь привезти фрукты для праздничного стола. Сказали, что вчера забыли их купить. Но он ответил: сильно занят и не может приехать. Так вышло, что я случайно услышала, когда он отвечал на ваш звонок.

Сания чуть не выронила телефон, как мог чужой человек знать о содержании её звонка? Она не могла поверить в то, что Марк ей изменяет. Это могло случиться с кем угодно, но только не с ней. Ведь у них всё хорошо. Они вполне счастливая семья.

– По-моему ты из тех дур, что будет закрывать глаза до последнего, – привёл её в чувство сердитый голос незнакомки. – Мол, если не вижу и не слышу, то этого как бы и нет.

Сания взяла стакан с водой, отпила пару глотков, пытаясь смочить пересохшее горло.

– Вежливые люди представляются, когда разговаривают по телефону.

– Да запросто: я доброжелательница и неравнодушный человек. Этого вам достаточно?

– Я так понимаю, – Сания держалась неимоверным усилием воли, не позволяя себе сорваться на крик, – вы хотите, чтобы я поймала мужа на горячем?

– Правильно понимаете. Не стоит цепляться за того, кто вам изменяет. Если бы ему с вами было хорошо, он бы пошёл налево? Решайтесь уже поскорее.

– Не переживайте. Если то, что вы говорите, правда, мне действительно не нужен такой муж, – в сердцах произнесла Сания, от потрясения не задумываясь, какое дело постороннему человеку до её семейной жизни и почему незнакомка так на неё давит.

– Вот и убедитесь сами. И поторопитесь, а то они намилуются в домике и разбегутся кто куда.

Сания с минуту слушала тишину в трубке. Она не замечала, что у неё трясутся руки, не видела побледневшего лица. Кровь так шумела в ушах, будто кто-то бил по голове маленькими молотками. Набрав номер, она вызвала такси. Через десять минут уже садилась в белую «Ладу-Приору».

– Добрый день. Мне нужно на турбазу «Синяя волна», – попросила Сания, усаживаясь на заднее сиденье.

– Здравствуйте, – поприветствовал её водитель. – Будет сделано.

Машина тронулась. Шофёр в зеркало заднего вида время от времени косился на пассажирку, его волновал её странный вид. Кожа на лице молодой женщины была бледна до синевы, крылья её прямого аккуратного носа побелели так, словно их отморозило, губы тоже потеряли всякую яркость и лишь сине-голубые глаза сверкали, как два глубоких озера под полной луной. Женщина дёргаными движениями, будто заржавевший робот, время от времени заправляла за уши непослушные, слегка вьющиеся русые волосы.

– Вам плохо? Что-то с сердцем? У меня в аптечке есть нитроглицерин, – предложил водитель, заметив синеву, появившуюся и вокруг рта пассажирки.

– Спасибо. Если можно, – выдохнула Сания. Голова кружилась, а грудь сдавило так, словно на неё положили бетонную плиту. Она пыталась нормально вздохнуть и не могла.

Водитель остановил машину, достал из аптечки лекарство, высыпал из стеклянного флакона таблетку на ладонь пассажирки. Она положила её под язык, махнула рукой: поезжайте.

– Может лучше в больницу, а не на турбазу? – поинтересовался сердобольный водитель.

Сания с усилием произнесла:

– Вряд ли у меня сердечный приступ, я просто перенервничала, а нитроглицерин приняла, так на всякий случай. – Произнеся это, она ощутила режущую боль за грудиной, будто бетонная плита раскололась, а её острые края начали резать сердце в кровь.

– Ладно. Через пятнадцать минут будем на месте.

Сания приблизительно знала: эта турбаза находилась неподалёку от ведомственного дома отдыха бывшего совхоза, но она никогда там не была. «Лада-Приора» мягко подкатила к воротам турбазы.

– Возьмите. – Сания протянула водителю деньги. – И спасибо вам за лекарство.

– Как вы?

– Спасибо. Мне уже лучше, – соврала она. Боль терзала её сердце, заставляя морщиться. На секунду промелькнула мысль всё бросить и уехать отсюда. Стояла жаркая погода, а ей казалось, что замерзает и вместо серо-жёлтого песка под её ногами тонкий лёд, стоит ещё немного пройти и она рухнет в бездну, пугающую своей неизвестностью.

– Если вы ненадолго, то могу, подождать вас, – произнёс водитель, засовывая деньги в карман клетчатой рубашки.

Сании наконец удалось нормально вздохнуть, боль чуть уменьшилась.

– Не думаю, что задержусь здесь надолго, но назвать точное время не получится, – развела она руками.

– Мне бы лучше захватить пассажира обратно. Так что я чутка здесь постою.

Сания открыла калитку и прошла к посту охраны.

Охранник крупный загорелый мужчина в линялых джинсах и спортивной синей майке, погладив бритую голову, без любопытства оглядел посетительницу.

– Добрый день, желаете снять у нас домик?

– Хотела бы на выходные, для семьи. Я могу осмотреть территорию?

Охранник, решив, что женщина не похожа на террористку и не представляет опасности, даже не стал записывать её в дежурный журнал.

– Проходите. Если понравится, то обратитесь в административный отдел, это рядом с кафе, – посоветовал он.

– Хорошо.

Сания огляделась. Турбаза, расположенная на берегу моря, представляла собой уютный зелёный оазис. Возле небольших деревянных домиков росли кусты жимолости, клематиса и акебии[2], беседки заплетал дикий виноград, тень давала ленкоранская акация, плакучая ива и карагана[3]. Но она, не замечая всё это природное великолепие, выискивала номера на домиках. Сания двигалась по узкому дощатому тротуару, который живописно извивался меж зелёных кустов туи, подстриженных в виде шаров, более широкая дорога тоже петляла, словно повторяла изгибы тротуара. Выгоревшая белая табличка под номером двадцать три красовалась высоко на стене, сам домик скрывала густая зелень караганы. Сания остановилась. Тупо ноющее сердце стало биться ещё быстрее, в кровь начали впрыскиваться гормоны стресса. Откуда из-за домика послышался грудной женский смех и такой знакомый мужской голос. Она узнала бы его из тысячи, так разговаривал Марк, когда пребывал в хорошем настроении. Сания шагнула в узкий проход между кустами жимолости – глаза ослепило бликами от воды. Рядом с открытой верандой располагался небольшой бассейн, а в нём плескался Марк и неизвестная ей женщина. Он находился спиной к Сании и не мог её видеть, зато незнакомка, заметив её, не подала вида, а снова наигранно засмеялась. Затем, обхватив Марка за шею, принялась его страстно целовать. Сания смотрела на это представление и не могла поверить, что её муж, такой любящий и ласковый с ней, сейчас отвечал на поцелуи чужой женщины. Она оторвалась от губ Марка, покосилась на Санию в ожидании, как будто не понимала, почему та медлит и не устраивает скандал. Специально крутнувшись в воде, стала к сопернице боком, при этом повернула за собой и Марка. Теперь Сания хорошо видела, как муж сначала прикоснулся губами к шее незнакомки, потом поцеловал её в ямочку на ключице, затем дотронулся до ложбинки на груди. Лицо Сании обдало жаром, эти поцелуи были ритуалом, завершающим их занятия любовью, а теперь он так делал с другой.

Она мысленно взмолилась: «Только бы не сорваться и не устроить безобразную разборку с криками и визгом. Человек, предавший меня не достоин того, чтобы я унижалась перед его любовницей. Я должна выйти и спокойно произнести что-то подобное: хорошо отдыхаете? А кое у кого сию минуту не стало ни семьи, ни жены. Можете дальше продолжать».

Сания открыла рот и не издала ни звука. Она сглотнула слюну и попыталась выдавить из себя хоть слово и снова безрезультатно. Догадавшись, что внезапно онемела и почему-то лишилась голоса, Сания отступила за кусты жимолости. Она успела заметить изумление на лице соперницы, та выглядела так, словно собиралась выпрыгнуть из бассейна и бежать за ней следом.

Марк, увлечённый любовной игрой, ничего не замечал вокруг. Маргарита, оттолкнув его, выбралась из воды. Ринувшись через кусты, она хотела задержать Санию, но та уже исчезла из её поля зрения.

«Чёрт! Чёрт! – топнула ногой Маргарита. – Неужели у него такая трусливая жена? Алиса ведь говорила, что она гордая, самолюбивая и больше всего на свете презирает предателей. Что мне теперь делать? Глупо говорить Марку, что здесь только что была его жена. Он сразу поймёт: кто его подставил. – От злости Маргарита дёрнула себя за светлую прядь, чуть не вырвав волосы с корнем. – Стоп. Чего это я паникую? Она всё видела и теперь у них начнётся весёлая жизнь. Мне просто нужно немного подождать и тогда Марк, спелым яблоком упадёт к моим ногам. Я звонила со старого телефона, которым давно не пользуюсь, он не сможет доказать, что это был мой звонок, и не станет на меня злиться, подумает, кто-то из завистников и недоброжелателей нас заложил. Я же останусь невинная и чистенькая».

– Ты чего выскочила из воды, как ошпаренная? – Марк, вытираясь полотенцем, повернулся в сторону Маргариты, появившейся в проеме меж кустов. – Что молчишь?

На лице женщины одновременно читалась растерянность, сомнение и тревога.

– Мне показалось, что кто-то наблюдал за нами?

Марк отмахнулся.

– Не говори ерунды. Люди приезжают сюда отдыхать, а не любопытствовать за другими. – Он взял в руки телефон. – Ё моё! Уже половина третьего. Собирайся быстрее, мне нужно вернуться на работу, закончить купажирование.

Маргарита лениво потянулась, показывая соблазнительные изгибы отличной фигуры: тонкую талию, небольшую, но округлую грудь и крутые бёдра. Взъерошив короткие осветлённые волосы, стриженные под каре, томным взглядом посмотрела на любовника. В её карих глазах читался молчаливый призыв.

Марк усмехнулся: до чего же она предсказуема. Сейчас проведёт по пухлым губам кончиком языка и будет уверена, что он немедленно поддастся соблазну.

– Собирайся. На сегодня с меня достаточно, – довольно холодно произнёс он.

Марк не понимал самого себя: каждый раз отправляясь на встречу с Маргаритой, он чувствовал азарт охотника за приключениями. Связь с ней была для него способом удовлетворить не совершенные им в юности глупости, безбашенные поступки и запретные действия. Ощущая себя плохишом, он испытывал странное, болезненное удовольствие. Но всякий раз как свидание заканчивалось, Марк давал себе слово больше не видеться с Маргаритой, потому что каждый раз переживал острое разочарование и недовольство собой. Он не собирался рисковать своей налаженной, удобной и что греха таить счастливой семейной жизнью. Для него жена и любовница никак не пересекались между собой, существуя, будто планеты, на разных орбитах. Он действительно до сих пор обожал свою Санию, она была его первой любовью, которая завершилась удачным браком. А Маргарита лишь немного нравилась ему физически и являлась чем-то вроде тайного и недозволенного хобби. Марк, конечно, осознавал: по отношению к жене он поступает плохо, но в глубине души не считал это чем-то предосудительным. Подумаешь, решил немного развлечься, всё-таки он мужчина, тем более, что это ничем не вредит ни Сании, ни их браку. Он сразу предупредил Маргариту, чтобы никому не говорила об их интрижке и хранила тайну от всех, даже самых близких людей. Марк надеялся, что полностью обезопасил себя, и жена никогда не проведает о его тёмной стороне, он не может позволить себе её разочаровать.

Маргарита разозлилась, уловив лёд в его голосе: так всегда происходило после их свиданий. Он, как ненужную вещь или использованную им салфетку, всякий раз отторгал её. Ей казалось, что она ничего для него не значит и это доводило Маргариту до бешенства и трудно контролируемой злости. Три месяца эмоциональных качелей привели её психику к тому, что она стала одержима Марком. Ей захотелось из обычной интрижки создать что-то большее, но сначала нужно покончить с его браком. Она не могла проиграть женщине, которую ненавидела собственная сестра.

– Ну, раз ты не желаешь продолжения, – Маргариты выдавила из себя улыбку, – то, конечно, едем обратно на работу. Как всегда говорим, что брали в поле пробы на сахар?

Марк покачал головой.

– Не стоит повторяться. Глупо каждую неделю проверять виноград на сахаристость. Скажу, просто осматривал виноградники. И будет лучше, если я высажу тебя неподалёку от винзавода. Доберёшься сама.

Маргарита закусила губу, чтобы не наброситься на него с обвинениями. Он старательно скрывал их отношения на работе, разговаривал с ней официально и не позволял себе даже смотреть в её сторону. Если бы не сестра Сании, она бы никогда не смогла подобраться к Марку столь близко.

Он поторапливал, заставляя её злиться ещё больше.

– Подумаешь, вернёмся на работу на десять минут позже. Тебе никто ничего не скажет, ты же главный винодел-технолог.

Марк, стоя в дверях, оглядел помещение: вдруг что-нибудь забыл или оставил какие-то улики. Но нет кроме разобранной постели нигде и ничего не было. Подарок Маргариты на его день рождения, флакон дорогой туалетной воды, он положил в пакет, если что дома скажет: поздравили на заводе.

– Хочу закончить работу до шести вечера. Сегодня я ни чем не помог Сании, хотя сам настаивал отметить день рождения именно в пятницу, боюсь, что она обиделась.

Маргарита чуть не закричала: «Это я обиделась. Переспал со мной по-быстрому, поплавал в бассейне и домой к жене». Вслух же произнесла:

– Сам говорил она у тебя понимающая. Разумная женщина знает, как работа важна для мужчины.

Марк поморщился, от её слов, как от зубной боли. Он терпеть не мог говорить с ней о жене, не хотел, чтобы она даже упоминала её имя.

– Оделась? Тогда пошли.

Выйдя из домика, Марк быстро зашагал по тротуару. Маргарите пришлось почти бежать за ним. Дойдя до автомобиля, он отрыл обе дверки, чтобы немного охладить внутренность салона. Марк провёл ладонью по серебристому капоту «Ниссана», так будто прикоснулся к коже любимой женщины.

– Чего стоишь? Садись.

Маргарита устроилась на заднем сиденье минивена, по понятным причинам ей не позволялось садиться рядом с водителем. Марк завёл мотор, колеса крутнулись в неглубоком песке, принесённом ветром на асфальт с моря, и машина выехала со стоянки. Маргарита смотрела в затылок Марку, но мысленно видела его лицо: выразительные глаза почти такого же цвета как у неё, но другого оттенка горького шоколада, густые чёрные брови, крупный прямой нос и хорошо очерченный красивый рот. Она всем сердцем мечтала заполучить этого мужчину, и была готова за это продать душу дьяволу. Её мало волновало, что он женат: ведь в любви, как на войне. Теперь ей придётся исповедовать этот принцип, если она не хочется остаться старой девой. В тридцать лет за её плечами уже имелось несколько неудачных отношения, закончившихся ничем, поэтому упускать этого успешного, красивого мужчину она не собиралась. Конечно, по большому счёту он лишь вроде инженера на заводе, но для провинции Марк считался вполне преуспевающим и благополучным человеком. Она часто вспоминала момент, когда увидела его впервые: стройный, высокий мужчина, прикрыв глаза, посмаковал глоток вина из колбы с широкой горловиной, уверенно назвал точную дозу сахара, кислотности и спирта, ему понравились и тельность[1] продукта, и баланс[2]. Он выглядел как музыкант, но творил не мелодию, создавал гармонию вкуса. Маргарита недавно вернулась в город детства Темрюк, и пришла работать лаборанткой на винзавод. Первый же день её трудовой смены ознаменовался её новой влюблённостью. Она, недолго думая, сразу же открыла сезон охоты на симпатичного технолога, но он не обращал на неё внимания и вёл себя с ней довольно прохладно. Как-то разоткровенничавшись, Маргарита назвала имя и фамилию неуступчивого винодела своей новой подруге Алисе, с которой познакомилась в кафе. Та неожиданно обрадовалась, услышав о ком, она говорит, и подсказала несколько уловок, которыми можно зацепить этого мужчину. Поведав о его пристрастиях, вкусах, привычках и хобби, Алиса дала Маргарите полный карт-бланш. Самым удивительным оказалось то, что она приходилась родной сестрой жене Марка. Размышления Маргариты прервал его недовольный голос.

– О чём задумалась? Я уже дважды сказал тебе: выходи.

Маргарита очнулась. «Ниссан» стоял в проулке, до винзавода оставалось метров восемьсот. Выбравшись из машины, хотела попрощаться с Марком, но автомобиль уже тронулся, и ей пришлось просто захлопнуть дверцу.

– Торопись, торопись, – с усмешкой прошептала она вслед владельцу «Ниссана», – дома тебя ожидаёт очень неприятный сюрприз.

[1] Купажирование – это процесс смешивания разных сортов сока винограда для улучшения вкусовых качеств вина.

[2] Акебия – вьющаяся лиана родом из Восточной Азии.

[3] Карагана древовидная, жёлтая или плакучая акация, представляет собой небольшое изящное деревце, отличающееся от других сортов оригинальной кроной с длинными и плакучими ветвями, которые свисают до самой земли.

[1] Тельность вина – это ощущение веса вина во рту. Чаще всего тельность предлагают изучать через ощущения от молока, при дегустации вина обращают внимание на ощущение веса и наполненности.

[2] Баланс вина – это когда во вкусе вина все в гармонии, все друг друга подчеркивает, дополняет, ничего не выпирает и ничего не «проваливается».

***

Марк злился на себя. Какого чёрта именно сегодня он согласился встретиться с Маргаритой? Мало того, что полно работы, так ещё и отказал в помощи Сании. Если бы не его свидание, он бы спокойно в обеденный перерыв привёз нужные фрукты, тогда бы жене не пришлось самой таскать тяжёлые сумки. Марк испытывал угрызения совести, но вовсе не от того, что изменял, просто жалел Санию, вынуждённую в самую жару тащиться на рынок за свежими фруктами. Жена плохо переносила жару, ей могло стать плохо. Он, как мальчишка, поддался на уловку Маргариты, пообещавшей в честь дня рождения кое-что новенькое из Камасутры, но как оказалось это того не стоило. Странно, но любовная техника и все ухищрения Маргариты не затрагивали его эмоционально, а пробуждали лишь любопытство и то ненадолго. Он быстро уставал от общения с ней и всегда с радостью прощался, обещая себе прекратить эти отношения, не дающие никакого морального удовлетворения. Однако стоило ему увидеть её и все его благие намерения вмиг испарялись.

Марк поставил машину на стоянку у винзавода. Он собирался усердно отработать два с половиной часа, чтобы выполнить хотя бы часть намеченного на сегодняшний день. К назначенному времени он не справился и решил отложить на субботу: нужно было спешить домой, расставлять столы под навесом, проверять освещение и устанавливать музыкальные колонки.

Марк снял халат. Повесив его на вешалку, выглянул в окно. Его исполнившуюся автомобильную мечту освещало солнце, уже изрядно перевалившее за верхушки тополей. Если на дороге не будет пробок, он доберется до дому за четверть часа. Но, видимо, сегодня он уже исчерпал всё своё везение, вместо двадцати минут потратил на это почти час.

Чертыхаясь про себя, он поставил минивен в гараж и побежал в дом. Сания находилась на кухне. Марк, ожидая упреков, уже настроился оправдываться, когда она повернулась к нему, взяла с подоконника альбомный лист и показала сообщение, написанное фломастером от руки.

Я протёрла столы, тебе осталось их только расставить и разнести стулья. Я не могу говорить, совершенно потеряла голос. Это не страшно через какое-то время он восстановится, так сказал врач с моей работы. Тебе придётся взять на себя всё общение с гостями. Поторопись, осталось мало времени.

Марк оторопел.

– Как онемела? Почему?

Сания покачала головой и ткнула пальцем в слова не могу говорить и поторопись, осталось мало времени.

– Извини, что так задержался, много работы. Я мигом сейчас все сделаю.

Прежде чем отправиться на улицу, он заглянул в комнаты детей. Оторвав их от телефонов, заставил помогать себе. Два раскладных стола и стулья для пятнадцати человек быстро заняли своё место. Застелив столы скатертями, Марк полюбовался на свою работу.

– А сейчас давайте поможем маме, перетащим сюда всю посуду и еду, – предложил он детям. – А потом я разрешу вам подольше поиграть. Идёт?

Илья и Мия, приняв его предложение на ура, стали шустро перетаскивать всё из кухни. Сания вышла в сад за ними, чтобы руководить расстановкой на столе. Марк успел повесить колонки на столбы навеса, включить освещение, когда появились первые гости. Принять душ у него уже не хватало времени – он стал встречать гостей и принимать поздравления. Первыми за стол сели сестра Сании Алиса и её муж Феликс, потом её подруга Ирина с мужем, родители Марка и трое его друзей. Всем он коротко пояснял, что Сания внезапно потеряла голос и поэтому будет молчать. Последними пришли те, кто жил ближе всех: соседи. Наконец все уселись, отец Марка, Захар Васильевич, произнёс первый тост.

– Сынок, у тебя есть всё для полного счастья: семья, хорошая работа, друзья, отличные соседи – остаётся только пожелать здоровья.

Гости потянулись чокаться, кто рюмками, кто бокалами, потом принялись закусывать. Марк поискал глазами Санию, она как обычно хлопотала вокруг стола, проверяя, всё ли у всех имеется. Он привык, что место жены рядом с ним в дни празднества чаще всего пустовало, поэтому не волновался, но сегодня из-за странной болезни ему не хватало звука её приветливого, весёлого голоса. После третьего тоста гости расслабились, беседа за столом потекла оживлённее. Сания принесла блюдо с горячими отбивными по-царски и стала раскладывать их гостям по тарелкам. Марк посмотрел на лицо жены и поразился его бледности. Из-за суматохи и спешки он не обратил внимания, что её глаза выглядели припухшими, а нос немного покрасневшим.

«Плакала что ли? Может её болезнь серьёзнее, чем она сказала? – испугался Марк. – И ведь не спросишь при гостях, да она и не ответит».

Он лучше всех знал, что Сания не любит выносить на люди семейные дела и проблемы. Она не позволяла себе выказать слабость при чужих людях, никогда не опускалась до жалоб, ссор или публичного выяснения отношений.

– Я хочу произнести тост за свою милую жену, – провозгласил Марк, поднявшись со стула. – Сания, подойди ко мне. – Он подождал, когда она приблизилась и хотел обнять, но ей приспичило поправлять на столе салфетки, и жена невольно уклонилась от его руки. – Вы все знаете, что без неё наша семья не смогла бы быть такой дружной и сплочённой. – Он поднял бокал с красным вином. – За мою Санию, мою жемчужину. Её мать, царствие ей небесное, выбрала правильное имя, она действительно наша драгоценность.

Марк выпил бокал до дна и потянулся к Сании с поцелуем. Она бросила на него короткий обжигающий взгляд и быстро отвернулась.

«Почему она так странно посмотрела на меня? – забеспокоился он. – Обижается или злится?» – Что-то в её взгляде сильно обеспокоило Марка, испортив ему праздничное настроение.

***

Сания не желала выглядеть жалкой перед мужем и его любовницей, перед глазами промелькнула картинка: вот она мычит, пытаясь произнести хоть слово, и не может. Нет! Только не это. Она выскажется, когда к ней вернётся голос, посмотрит изменнику в глаза и задаст главные вопросы: как он посмел так с ней поступить? Стоило ли это разрушенного брака? Сания бежала по тротуару, не разбирая дороги, лишь бы уйти как можно дальше от домика, где развлекался её муж.

Белая «Лада-Приора» всё ещё находилась на стоянке, но водителя в ней не было, да это и неудивительно: на таком солнцепёке можно запросто поджариться в машине. Сания беспомощно оглянулась – водитель беседовал с охранником, стоя в тени караганы. Заметив её, он сразу поспешил к автомобилю.

– Быстро вы справились с делами. Едем обратно?

Сания кивнула.

– Тогда я заведу мотор, включу кондиционер, через пять минут салон охладится, и мы тронемся в путь.

Сания снова кивнула.

– А вы не болтливая, – усмехнулся мужчина. – Вот бы моя жена также мало разговаривала, а то вернёшься домой, она присядет на уши и давай надоедливо жужжать, как муха. И если бы умное что говорила, а то просто сплетни по соседям собирает и вываливает мне.

Сания покосилась на круглое, будто шанежка, загорелое, обветренное лицо водителя, и слабо улыбнулась. Она ощущала сильную физическую и моральную усталость, сейчас ей хотелось одного: спрятаться от всех и просто лежать, ни о чём не думая.

Водитель открыл дверь¸ сунул голову в салон «Лады».

– О, нормально. Залезайте, поедем.

Сания села в машину. Положив голову на спинку сиденья, закрыла глаза.

– Вижу вам ещё плохо. Стоило послушаться меня и сразу вернуться домой. Охранник сказал: вы хотели снять домик для семьи на выходные?

Сания, приоткрыв глаза, кивнула.

– Ох, и глупые вы иногда существа, женщины, совсем не бережёте собственное здоровье, – произнёс водитель, бросив взгляд на лицо пассажирки, сравнявшееся по цвету с белым листом бумаги. – Потерпите ещё немного, нам повезло: впереди чистая без пробок дорога, скоро будете дома.

Через полчаса водитель остановил «Ладу» у дома Мечниковых. Не удержавшись от напутствия, он порекомендовал Сании беречь себя. Уже по привычке кивнув, она протянула ему деньги.

Дети играли в бадминтон, меж натянутых бельевых верёвок, на площадке для белья. Помахав матери ракетками, они продолжили игру. Сания вошла в дом, посмотрела на часы, время неумолимо двигалось вперёд – до прихода гостей оставалось три с половиной часа. И хотя сейчас ей меньше всего хотелось отмечать день рождения мужа, она не могла отменить вечеринку. Не в её характере вовлекать других людей в свои неприятности. Родители мужа, друзья и родственники обязательно бы заинтересовались, почему сначала пригласили, а потом отказали в празднике. Сания набрала в телефоне сообщение знакомому отоларингологу, работающему у них в санатории.

"Я испытала стресс, у меня совершенно пропал голос. Что мне делать в этом случае?"

Через пару минут врач ответил:

"Нарушение в речевом аппарате называется афазией. Для этого, прежде всего, нужно устранить источник стресса и как можно быстрее начать лечение. В этом случае применяются: расслабляющие ванны, массаж, ингаляции и дыхательные упражнения. Но прежде всего, нужно явиться ко мне на обследование".

Прочитав ответ, Сания усмехнулась: устранить источник стресса довольно сложно, придётся как-то справляться самой.

"Я поняла вас. Если это возможно, завтра хотела бы прийти к вам на приём".

Доктор быстро ответил:

"Возможно. Жду вас в девять часов. А сейчас примите любой натуральный препарат на травах: настойку валерианы или Персен".

Сания достала аптечку из шкафчика на кухне, отыскала настойку валерианы, вылила половину пузырька в стакан, залпом выпила. В горле сразу запекло. Пришлось запивать водой. Она не стала убирать пузырёк с валерианой, просто отставила его в сторону, собираясь чуть позже, если понадобиться употребить ещё.

– Мам, – закричал, вбегая на кухню Илья. – Ребята позвали играть в футбол на стадион. Можно?

Сания, забыв, что не может говорить, попыталась ответить сыну и не смогла.

– Мам, ну ты чего? – приняв её молчание за отказ, обиделся сын. – Обещаю, я вернусь точно через час. Вон к Мие подружки пришли и они болтают в беседке, а мне что сидеть дома и их глупые разговоры слушать?

Сания отправилась в гостиную, отыскала в ящике стола альбом и фломастер. Вырвав листок, быстро написала на нём текст.

"Сынок, у меня заболело горло, я совсем не могу говорить. Объясни это и сестре. Я не возражаю, можешь идти на стадион. Только вернись вовремя".

Илья, отправившийся следом за ней в гостиную, тянул своё ну ма-а-ам. Когда она стала писать, он вытаращился на неё в изумлении.

– Что совсем, совсем не можешь говорить?

Сания кивнула. При этом она подумала, что сегодня придётся делать это ещё много раз.

– Это надолго? – сын изумлённо смотрел на её рот.

Сания развела руками.

– Тогда мне лучше остаться дома?

Сания покачала головой.

Илья неуверенно, оглядываясь, пошёл к выходу. В окно гостиной Сания видела, как он, приблизившись к сестре и её подругам, возбуждённо заговорил. Через минуту Мия вбежала в дом.

– Мама, Илья сказал правду?

Сания показала на листок и вся сцена с объяснениями повторилась вновь.

"Дочь, если будет нужна помощь, я тебя позову, пока можешь быть с подругами, – написала она на листке".

– Ладно, – согласилась Мия. – Я буду в беседке с девочками.

Сания облегчённо выдохнула, ей так хотелось остаться одной и хоть немного подумать. Она посмотрела на ухоженный газон во дворе, на беседку, увитую вечнозелёным плющом, не поддающимся никаким морозам, на площадку для барбекю под яркой жёлтой крышей и заплакала. Она любила этот дом и подворье, доставшееся им с Марком от его бабушки в наследство. Старушка так любила единственного внука, что ещё при жизни всё переписала на него. За два года они полностью отремонтировали старый дом. Вместо огородных грядок появилась удобная зона отдыха. И хоть дому исполнилось больше восьмидесяти лет, после ремонта он выглядел, как новенький. Его толстые стены хорошо защищали от холода и не пропускали внутрь летнее пекло. Даже в самую жару в комнатах было прохладно. Сания плакала не о доме, а том тёплом, родном, домашнем очаге, хранящем в себе их семью, и как она думала раньше: счастливую семью.

Рыдать беззвучно оказалось мучительно и больно. Слёзы, льющиеся по её щекам, ничуть не умерили её боль, не остудили сердца, горящего обидой. Сания приняла холодный душ и принялась за готовку, времени оставалось совсем мало. На последующие полтора часа она выбросила из головы все мысли о Марке, потому что едва успевала к приходу гостей.

Накрыв кастрюли с готовыми голубцами и перцем полотенцами, она сунула в духовку рулеты из курицы с грибами и маринованной морковью. Теперь можно было передохнуть и выпить чаю. Марк опаздывал, давно нужно было развести огонь для появления углей, чтобы сразу по приходе первых гостей, выложить шампура на мангал. Сания как могла привела в порядок лицо, надела любимое, синее, шёлковое платье в мелкий чёрный горошек, повязала поверх него красивый фартук.

– Извини, что так задержался, много работы. Я мигом сейчас все сделаю, – виновато произнёс Марк, наконец-то появившись дома.

Сания не могла смотреть ему в лицо, удивляясь тому, что не ему, а ей за него стыдно. Выслушав все его ахи насчёт её немоты, она отвернулась. От его попытки обнять, Сания шарахнулась в сторону, не хотелось, чтобы он даже дотрагивался до неё. Приняв её поведение за обиду из-за опоздания, Марк помчался во двор устанавливать столы. Времени на шашлык уже не оставалось.

Сания допила валериану из пузырька, заела жуткий запах сначала шоколадом, потом несколькими веточками кинзы и петрушки. Ей необходимо было продержаться лишь этот вечер, после она решит, что делать дальше.

Марк, как угорелый носился по двору вместе с детьми. Они едва успели накрыть стол, как стали приходить гости.

Принимая поздравления, каждому вновь вошедшему человеку Марк коротко объяснял проблему жены. Немного поохав, гости усаживались за стол.

Сания вдруг поняла, что молчание сейчас для неё благо, вряд ли она смогла бы шутить и улыбаться, когда на душе так тягостно, болезнь давала ей возможность быть не слишком приветливой. Подавая блюда, она время от времени посматривала на мужа. Марк, разговаривая с друзьями, родителями, шутил и был прежним, будто не встречался с любовницей несколько часов назад.

«Какой же ты настоящий? – подумала Сания с горечью. – Сейчас или тогда в домике с чужой женщиной».

Перед её глазами всплыла картинка, Марк в бассейне целует свою любовницу. Горло так сжали спазмы, что Сания закашлялась. Поймав встревоженный взгляд подруги, она отвернулась.

– Я хочу произнести тост за свою милую жену, – провозгласил Марк и попросил Санию подойти к нему.

Она нехотя приблизилась и встала рядом. Пока он говорил, Сания рассеянно смотрела на гостей, её взгляд наткнулся на лицо подруги Ирины. Та слушала Марка, не замечая, что Сания наблюдает за ней. Подруга глядела на её мужа с кривой улыбкой, с выражением презрения и скепсиса на лице.

Сания внутренне ахнула, догадавшись, почему Ирина так смотрит на Марка. Подруга явно многое о нём знала, но скрывала от неё. Кто ещё в курсе дел её мужа? Неужели она одна оставалась в неведении? Как это обычно бывает, жена узнаёт о грехах второй половинки последней. Сании показалось, что её мир, будто лопнувшее зеркало, разлетается на осколки и перед ней отрывается иная действительность. Она обвела взглядом гостей, пытаясь что-нибудь понять по выражениям их лиц. Но остальные лишь приветливо улыбались, или спокойно слушали тост Марка. Сания кинула мимолётный взор на сестру и вздрогнула: в глазах Алисы светилась настоящая ненависть.

«Как? Почему сестра так ненавидит меня? Может, я ошибаюсь, и это неверный тусклый свет лампы искажает черты её лица?»

Алиса, заметив внимание сестры к своей персоне, неестественно улыбнулась, и отвела глаза.

Марк, закончив речь и выпив бокал, хотел поцеловать Санию. Она сделала вид, что не замечает его намерения, просто отвернулась. Забрав пустое блюдо со стола, отправилась в дом. Голова гудела от мыслей, будто в неё забрался рой пчёл. На многие свои почему, она не знала ответа. Окружающая её реальность перестала быть таковой и превратилась во что-то совершенно чуждое и неведомое. Теперь ей предстояло знакомиться с ней и узнавать заново. Какие ещё неприятные открытия предстоит сделать? А то, что они будут, Сания уже поняла.

Прислонившись лбом к прохладному оконному стеклу, она несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь хоть немного прийти в себя. Она не услышала тихих шагов за спиной. Неожиданно кто-то крепко обнял её и прижал к себе.

– Самая большая моя мечта хоть на секунду прикоснуться к тебе, – прошептал ей на ухо знакомый мужской голос.

Сания, вырвавшись из кольца рук, с негодованием посмотрела на Феликса.

«Да что сегодня со всеми происходит! Почему муж сестры лезет обниматься ко мне?»

– Успокойся, – поднял руки Феликс. – Я лишь хотел немного тебя утешить.

***

Проводив гостей, Сания принялась убирать со стола. Дети, устав от шума и гама давно спали. Довольный собой Марк, оглядев полупустые тарелки, хмыкнул:

– Почти всё слопали. Ты как всегда на высоте, приготовила так, что пальчики оближешь. Я сейчас быстренько приму душ и помогу тебе с уборкой.

Сания покосилась на него и усмехнулась. На его помощь надеяться не стоило. Марк после того, как выпивал определённое количество спиртного, мог вырубиться в любой момент и разбудить его после этого никому не удавалось. Так и вышло. Она перенесла всю посуду в дом, сняла скатерти и сунула их в корзину для грязного белья. Зайдя в спальню, Сания посмотрела на мужа, спящего поверх покрывала полностью одетым, и тихо закрыла дверь. К двум часам ночи она успела вымыть, протереть и расставить по местам тарелки, стаканы, бокалы и рюмки. Оставшуюся еду, уложила в контейнеры и отправила в холодильник. Вымыв пол на кухне, Сания ощутила неимоверную усталость. Её сил хватило постоять под душем минут десять и надеть ночную рубашку. Дойдя до дивана в гостиной, она буквально рухнула на него.

И хотя она легла позже всех домочадцев, проснулась первой. Обрадовавшись, что ещё никто не встал: не хотелось ни с кем общаться, особенно с мужем, Сания решила позавтракать. В её желудке не было ни крошки с прошлого утра. Ощущая голодные спазмы, она положила на тарелку немного салата с мясом и зеленью, но проглотить не сумела и чайной ложки: горло не только не издавало ни звука, но не пропускало и твёрдую пищу. Пришлось налить в кружку ряженки и выпить её маленькими глотками. Сания собиралась отправиться на работу, чтобы написать заявление на десятидневный отпуск, а потом сходить на приём к врачу. Написав короткую записку, она положила её на видное место.

Я уехала на работу по делам. В холодильнике еды достаточно, так что позавтракаете сами.

Добравшись на работу на маршрутке, Сания не стала вызывать дежурного водителя, зашла в свой кабинет, главного бухгалтера, написала заявление, сделала расчёт отпускных и перечислила деньги на свою карточку. Она не сомневалась, что директор подпишет заявление, и даже не потому, что больна, просто ей давно полагался отпуск, тем более в начале августа срочных дел не имелось, остальные она могла доверить своему заму. Так и вышло, удивлённый директор, прочитав её сообщение в телефоне, сразу поставил подпись на заявлении. Объяснившись посредством телефона и с замом, Сания отправилась к врачу. Осмотрев её, доктор, невысокий, плотный мужчина, чем-то похожий на добродушного Карлсона, развёл руками.

– Воспаления нет. Горло чистое. Как я предполагал: причина немоты чисто психологическая. Сания Степановна, вы вчера испытывали сильнейший стресс?

Сания кивнула.

– Тогда причина в нём. Я уже говорил, какое лечение вам предстоит, но если оно не поможет, придётся обращаться психотерапевту, он проведёт сеансы гипноза.

Увидев круглые глаза Сании, «Карлсон» замахал руками.

– Это, в крайнем случае. Пока же будем применять обычные методики. – Доктор поднял глаза к потолку. – Хотя ничего обычного в вашем случае нет: приобретённая немота редкость. С таким я столкнулся впервые в своей практике.

Сания написала сообщение на телефон доктора.

Я взяла отпуск и хочу поехать на родину, отдохнуть с недельку. Там не с кем особо болтать, к тому же буду вдали от источника стресса. Попробую, как вы сказали расслабиться и сосредоточиться на себе.

– Хорошо, – кивнул «Карлсон». – Старайтесь не напрягаться и не пытайтесь заговорить насильно. Я дам брошюрку, в ней дыхательные упражнения для горла. Просто выполняйте их, не торопясь, и больше отдыхайте.

Сания пообещала в точности исполнять инструкции врача.

После санатория она отправилась домой. Пока ехала, морально готовилась к встрече с мужем, для себя она уже решила, как поступит с ним, но сначала ей нужно восстановить речь. К счастью, Марка дома не оказалось. Дети, радуясь отсутствию обоих родителей, сражались на поле боя в виртуальной игре. Они сообщили, что отец поехал на винзавод доделывать купажирование нового сорта вина. Сания, кивнув, пошла в спальню собирать дорожную сумку. Она не обратила внимания на удивлённые лица детей, которых потрясло то, что мама даже не поинтересовалась, как давно они сидят в интернете, не посоветовала прекратить игру и заняться более полезным делом.

Собрав сумку, Сания проверила расписание рейсов автобуса до Кропоткина. Обрадовавшись, что автобусы идут каждый час, вызвала такси. Когда она, одетая в дорогу, с сумкой в руках вышла из спальни, дети виновато, посмотрев на неё, выключили телевизор.

– Мама, ты куда-то собралась? – хором воскликнули они.

Сания подала им листок бумаги, подождала, пока они прочтут:

Я уезжаю на неделю к вашему дедушке, а моему папе. Нужно помочь ему с оклейкой обоев и покраской окон в доме. И ещё скажите отцу пожарить шашлык, иначе мясо пропадёт, оно замаринуется уже больше суток. Кастрюля стоит в холодильнике. Пусть позовёт друзей, а сами не съедите, там много. Дети, ведите себя хорошо, слушайтесь папу. Я на вас очень надеюсь.

Обнимая детей, она едва сдерживала слёзы: за все годы брака с Марком ни разу, никуда не уезжала одна, ни на день не оставляла семью без присмотра и внимания.

Оба её ребёнка унаследовали внешность мужа. Илья и Мия могли похвастаться выразительными тёмно-карими глазами, длинными ресницами и густыми каштановыми волосами. Разница между детьми была всего два года. Первой родилась Мия. Беременность далась Сании невероятно тяжело, все девять месяцев её мучил токсикоз и слабость. Оказалось, у них с дочерью разный резус крови: у неё отрицательный, а у девочки, как у отца, положительный. Выстраданную дочь назвали Мией: горькая, желанная. Сыном Сания ходила на удивление легко, даже на работу бегала почти до самых родов. Имя придумывать не пришлось, ребёнок родился второго августа в день святого Ильи-пророка. Сначала Мия обгоняла брата в росте и весе, но после того, как Илья занялся вольной борьбой, он быстро обошёл её по всем параметрам.

На автовокзале Сании повезло сразу сесть в автобус, идущий мимо Кропоткина. Так было даже удобнее, она могла сойти на трассе и пешком добраться до хутора Лесного, расположенного на высоком берегу Кубани. Она появилась на свет в небольшом селении, окружённом лесом, тридцать четыре года назад. Спустя пять лет после её рождения их семья пополнилась ещё на одну девочку, которую назвали Алисой, а ещё через пять лет в их дружную семью пришло горе, умерла мама. Сколько Сания помнила, мама всегда была слабой и болезненной. В её воспоминаниях она осталась красивым, нежным, словно неземным существом. Она говорила так тихо, что приходилось к ней прислушиваться, двигалась плавно и медленно, часто дремала, сидя на веранде дома в кресле. У неё имелся врождённый порок сердца, поэтому врачи не рекомендовали заводить детей, но она не послушалась. Сания знала, что мама родила их с сестрой, мечтая оставить частичку себя на этой земле, но главное, чтобы после её смерти отец не был одинок. Вынашивание детей для Ксении превратилось в повседневный подвиг, но она справилась.

Будучи ребёнком, а потом подростком в отношениях между родителями Сания видела лишь ласку, тепло и любовь. Отец как мог оберегал маму от жизненных тягот, а когда её не стало, он, будто умер вместе с ней. Сании шёл одиннадцатый год, и она уже понимала, как ему тяжело и больно. И хоть сама страдала и мучилась от потери самого дорогого человека, ей пришлось срочно повзрослеть, потому что рядом находилась ничего не понимающая пятилетняя Алиса, до которой отцу сейчас не было никакого дела. Сания стала для неё и сестрой, и нянькой.

Дети переживают несчастье немного по-другому, чем взрослые, их психика намного пластичнее. Сания оправилась от горя быстрее отца, вернее он так и смог прийти в себя. Он навсегда остался в том дне, когда не стало его любимой жены. Отец не жил, а существовал и лишь в той мере, в которой необходимо было поддерживать физическую жизнь дочерей. Работа лесника и раньше не предполагала общение, то теперь он совсем отстранился от людей. Контакты с миром поддерживала только Сания. Она сама отводила Алису в садик, покупала продукты и вещи. На её плечи легла забота о сестре и доме. Отец всё своё время проводил в лесничестве, домой возвращался поздно, ел, не чувствуя вкуса, однообразные блюда, приготовленные старшей дочерью. Соседки какое-то время приносили кастрюльки с едой, но встретив неласковый приём угрюмого лесника, быстро оставили эту затею. Сания знала, что отца считают чудаком, человеком не от мира сего, из-за того, что он чуть ли не каждый день ходил на кладбище к могиле жены и сидел там подолгу, разговаривая сам с собой. Сания не упрекала отца, зная, как сильно он любил маму, больше, чем её и Алису, поэтому его поведение не считала странным. Она не рассказывала даже сестре, что отец на кладбище беседует с мамой, сочиняет для неё стихи, рассказывает о прошедшем дне. К тринадцати годам Сания научилась хорошо готовить и убираться по дому. У неё совершенно не имелось подруг, на них просто не находилось времени. Алиса пошла в школу только в восемь лет, её пробовали отдать в семь, но она не справилась со школьной программой, и вовсе не потому, что была глупой, просто упрямилась и ленилась, отказываясь выполнять распоряжения учительницы. Спустя год, смирившись с участью, Алиса осталась в школе и стала кое-как учиться. Закончив девятый класс, она сообщила отцу, что с неё хватит, дальше продолжит образование в Педагогическом колледже в Кропоткине. Она не считала нужным объяснить родным, что в город её гонит вовсе не желание стать воспитателем в детском саду, а жажда быть рядом с парнем, который после окончания школы учился в филиале университета. К тому времени, как шестнадцатилетняя сестра покинула дом, двадцати однолетняя Сания встретила Марка, вышла за него замуж, и переехала жить в Темрюк.

Сев в автобус, Сания опустила спинку кресла. Удобно устроившись, закрыла глаза, собираясь хорошо выспаться в дороге. Но сон не шёл, перед глазами, будто стёклышки в калейдоскопе, мелькали цветные картинки из её жизни.

Окончив школу в семнадцать лет с серебряной медалью, Сания поступила на отделение бухгалтерский учёт и экономика Юридического техникума. Выбирать ей особо было не из чего, деньги, которые с трудом скопил отец, должны были пойти на оплату будущей учёбы Алисы, с её оценками та могла учиться только платно. Поэтому Сания выбирала то учебное заведение, в котором имелись бюджетные места. К счастью, она никогда не пожалела о вынужденном выборе. Сания была на ты с цифрами, ей нравилась своя профессия. В двадцатилетнем возрасте её неопытную девчонку поставили вторым бухгалтером в лесхозе. Правда, к тому времени Кропоткинское лесничество почти пришло в упадок, вместо пяти бригад рабочих осталась одна, начальство перебралось в город. В полупустой конторе лесничества работали лишь два кабинета: бригадира и бухгалтера. Сания быстро училась на практике – привела в порядок все документы. Проработав год, в свой первый отпуск она решила исполнить свою мечту и отправиться на море. Для этого старательно откладывала половину своей зарплаты, чтобы потом не экономить на отдыхе. Сания выбрала станицу Голубицкую на Азовском море. В то лето её жизнь круто изменилась, она не только насладилась тёплым морем и солнцем, но и познакомилась с Марком. Их короткий курортный роман перерос в серьёзное чувство. Когда она вернулась домой, буквально через неделю в хутор Лесной приехал Марк и сделал ей официальное предложение.

Сания не заметила, как заснула. Мысленно отправившись в далёкие, жаркие, летние дни, она снова испытала чувство зарождения первой трепетной, сладкой любви. От этого возвращение в суровую действительность стало ещё болезненней. Как же так получилось, что она сохранила чувства, а Марк нет? Почему она не заметила, его охлаждения к ней? Сания не знала ответов на эти вопросы, но осознавала, что после увиденного, больше не сможет быть с ним, не позволит прикоснуться к себе. От одной этой мысли её начинало подташнивать.

«Икарус» резко затормозил. От удара в бок, его развернуло. Некоторых пассажиров выбросило из кресел в узкий проход. Послышались испуганные крики и стоны. Автобус остановился на противоположной стороне дороги, совсем не в том направлении, в котором ехал. Сания приподнялась на сиденье, но другие пассажиры, вставшие с кресел и поднявшиеся с пола в проходе, закрыли весь обзор. Она бросила взгляд на дорожный знак и поразилась тому, что уже почти доехала до Кропоткина, не заметив этого. Оказалось, что автобус подрезал владелец «Нивы», чуть не совершив серьёзную аварию. И только быстрая реакция водителя «Икаруса» спасла пассажиров. Оказалось, все обошлись небольшими ушибами. Сания подумала, иногда вот такие мгновения решают всё: жить или умереть. Пока возбуждённые водители разбирались и вызывали дорожную полицию, пассажиры, высыпав из автобуса, быстро превращавшегося на солнцепёке в жаровню, разместились под деревьями на обочине. Сания взяла сумку и тоже вышла из «Икаруса». Впереди, всего в километре, находилась автобусная станция, там можно было взять такси до хутора.

– Сания!? Хан!– раздался удивлённо-радостный крик за её спиной.

Свою девичью фамилию Сания не слышала уже тринадцать лет, поэтому отреагировала не сразу.

– Эй, одноклассница! Зазналась что ли? – Догнав, мужчина схватил её за руку.

Сания, обернувшись, уставилась на незнакомца. На его круглое лицо с двойным подбородком, на серые глаза-буравчики, на большие залысины, идущие ото лба почти до макушки. Она смотрела на этого крупного, широкоплечего мужчину с пивным брюшком, на которое была натянута тесная белая футболка и не узнавала его. Тонкая рубашка поверх футболки и широкие льняные брюки не скрывали полноты незнакомца, но позволяли сделать вывод о хорошем качестве одежды и о его неплохом вкусе.

– Это же я, ваш сосед, Игнат, – обиженным тоном произнёс он.

Сания с трудом разглядела в незнакомце черты лица рыжего озорника и симпатяги Игната. Она неуверенно кивнула.

– Ты куда сейчас? Домой? Я могу прихватить тебя с собой, только на пять минут в одно место заедем. Идёт?

Сания покачала головой. Мол, сама доберусь.

Игнат, хмыкнув, достал из кармана брюк портмоне, вытащил из него пластиковый квадратик водительских прав и показал ей. Сания, прочитав, убедилась, что перед ней действительно Данилов Игнат, её сосед и одноклассник.

– Удостоверилась, Фома неверующая, думала я приставала и нахал?

Сания кивнула.

– Эй, а ты чего всё молча киваешь и киваешь?

Сания вытащила из маленькой сумочки блокнот, написала пару строк о своём заболевании, добавив, что приехала к отцу отдохнуть и подлечиться.

– Ни фига себе! – воскликнул Игнат. – И такая болезнь бывает. Бедолага, ты Хан. Ну, ничего наши лесные места тебя оживят. Давай сумку и пошли скорее в машину, а то я, как сырок «Дружба», плавлюсь на этом солнышке, – заявил он весело. Подхватив сумку и взяв Санию под руку, потащил к красной «Ладе-Калине».

Сания хотела забраться на заднее сиденье автомобиля, но Игнат предупредил:

– Там документы и образцы товара, поэтому садись вперёд. И не смотри, что машина немного раздолбана, она рабочая лошадка, я на ней по всему району мотаюсь. – Он погладил по запыленной панели. – Калинушка мне на обеспеченную жизнь зарабатывает. Мы с ней настоящие дружбаны.

Игнат сказал правду, они заехали в продовольственный магазин лишь на несколько минут, затем отправились в Лесной.

– Степана Львовича, наверно, сейчас нет дома, сажает в Горелом логу ёлочки, будет только к вечеру. Ты сможешь открыть дом?

Сания кивнула. Отец никогда не перекладывал ключ в другое место, чтобы они с сестрой всегда могли зайти в дом.

– Ты хоть раз в полгода приезжаешь, а вот Алиса в хутор сто лет носа не показывала. Она хоть знает, как выглядит ваш отец?

Сания пожала плечами. Сестра терпеть не могла Лесной, считала его самым захудалым местом на земле, поэтому не любила приезжать на родину. Кажется, она и за отцом несильно скучала.

– Заходи к нам в гости как-нибудь вечерком. Алка стол накроет, посидим, поболтаем о прошлом… – Игнат поперхнулся, вспомнив, что она не может говорить. – Да-а-а поболтать не выйдет. А вот и наш родной хуторок, – воскликнул он, когда машина, взобравшись на горку, резво покатила к единственной улице, тянущейся по берегу Кубани.

Игнат остановил «Ладу-Калину» у своего дома, вытащил сумку Сании из багажника.

– Если нужна помощь обращайся. – И чуть помолчав, тихо добавил: – Ты стала ещё красивее, только вот выглядишь несчастной.

Сания в знак благодарности за поездку слегка наклонила голову, потом направилась к дому. Их небольшой дом в три комнаты раньше был казённым, выданным лесничеством своему работнику. После перестройки отец приватизировал его, немного обновил, но тех пор, видимо, ничего не ремонтировал. Шифер на крыше давно позеленел, краска на фронтоне и окнах облупилась, побелку стен смыли дожди. Сания прошла по коротко скошенной траве к крыльцу и хотела уже снять ключ с гвоздика, как дверь распахнулась. На крыльце появился отец. Он удивлённо заморгал, потом быстро шагнув к дочери, прижал её к груди. Сания ощутила исходящий от него знакомый запах хвои, свежей травы и лесных ягод. Они не виделись шесть месяцев, но отец сильно изменился: похудел, посерел лицом, и, кажется, стал ниже ростом.

– Моё сокровище, моя драгоценность, спасибо, что приехала. Я так рад тебя видеть, – прошептал Степан Львович, целуя дочь в макушку.

***

– Как уехала? – Марк вертел записку Сании в руках и не мог поверить, что жена на самом деле отправилась к отцу на неделю. Одна. Без семьи. Не поговорив с ним заранее. Такое случилось впервые. – Как выглядела мама? – допытывался он у детей.

Мия потёрла покрасневшие глаза пальцами. Илья и она явно не отходили от телевизора с самого утра, играя в разные игры. Вон и у Ильи усталый вид и тоже красные белки глаз.

– Нормально выглядела. Спокойная, как всегда, – зевнула Мия. – Пап, есть хочется.

Илья добавил:

– Аж, тошнит, так хочется.

Марк вспыхнул от негодования, у него самого уже урчало в животе. Утром болела голова, поэтому завтракать он не стал, потом увлёкся работой, стараясь быстрее вернуться домой, а теперь после полудня голод заявил о себе во весь голос.

– У вас рук нет достать из холодильника еду и разогреть на сковороде или в микроволновке?

– Ну, пап, мы не знаем, что греть? – начал канючить Илья. – Нам же мама всегда подавала.

– Привыкли, что всё вам на подносе, совсем от рук отбились, – пробубнил Марк и отправился на кухню.

Разогревая голубцы и перец, он подумал, что странности в поведении Сании начались вчера, после того, как она внезапно заболела. Он не мог сказать, что именно его насторожило, но многое явно было не так. Жена впервые не спала с ним в спальне. Он и раньше иногда напивался, но она всегда раздевала его, стелила постель и никуда не уходила. А сегодня он проснулся на не разобранной кровати и полностью одетым. В доме всё осталось по-прежнему, не было только Сании. И на работу в субботу она тоже отправилась впервые. Выходные дни жена обычно посвящала дому, ему и детям. В первый выходной они все вместе быстро наводили порядок, потом Сания готовила что-нибудь вкусненькое. В хорошую погоду они ужинали в беседке, в плохую в доме, в гостиной. В воскресенье обязательно отправлялись в какое-нибудь интересное место, в музей, на экскурсию или в гости проведать родителей. Этот день всегда полностью посвящался отдыху и развлечениям.

«Неужели Сания так сильно обиделась на меня? Или её болезнь серьёзнее? Или что-то произошло с отцом, а она не сказала им?»

Марк позвал детей к столу. В гостиную переносить тарелки не стали, поели за кухонным столом. Сложив грязную посуду в раковину, Марк, чувству себя весьма неловко, принялся звонить, чтобы выяснить хоть что-то о собственной жене. Первый звонок он сделал Алисе.

– Привет. Ты в курсе, что происходит с твоей сестрой? Она говорила тебе о своей болезни?

– Про потерю голоса я сама узнала только на твоём дне рождения. По-моему с ней ничего не происходит, Санька была такой как обычно: скучной, холодной, гордой и невозмутимой. По-прежнему всегда ставила себя выше всех.

Марка поразили её слова, раньше Алиса не позволяла себе так отзываться о сестре. Да что чёрт, возьми, происходит?

– Я не знал, что ты так думаешь о сестре? С чего вдруг разоткровенничалась? – с обидой поинтересовался он.

Алиса фыркнула в трубку.

– Надоело скрывать и делать вид, что мы любящие друг друга сёстры. Погоди, скоро сам увидишь настоящее лицо Саньки, и вряд ли оно тебе понравится.

– Можешь объясниться без загадок?

– Ещё чего. Разбирайся сам. Я уже заняла себе место в первом ряду, чтобы наблюдать ваш спектакль.

– Какой спектакль?

– Который начала играть моя сестричка. Думаешь, она действительно потеряла голос? Ты ей реально веришь?

Марк задумался на мгновение. Могла ли Сания и правда выдумать о болезни? Он мотнул головой. Бред. Зачем ей это делать, она бы так никогда не поступила.

– Я верю ей, – твёрдо произнёс он. – Но ты явно что-то знаешь и не договариваешь.

– Конечно знаю, и с удовольствием жду продолжения спектакля, – с ехидцей заявила Алиса.

– Хватит загадок. Говори уже.

– И не подумаю. Скоро сам всё поймёшь.

Марк недоумённо посмотрел на замолкший телефон.

«Дурдом на выезде. Что Алиса имела в виду? Какой ещё спектакль?»

Потратив какое-то время на размышления, и так ни до чего не додумавшись, он вспомнил о замаринованном мясе. Пригласив соседей и друзей на шашлык, позвонил заместителю жены.

– Здравствуйте, Надежда Николаевна. Вам звонит муж Сании Степановны. Скажите, пожалуйста, жена говорила вам, почему внезапно решила взять отпуск? И обращалась ли она к врачу по поводу потери голоса?

– Странные вы вопросы задаёте. Если вы не знаете, почему жена взяла отпуск, то откуда мне это знать. Сания Степановна не любит говорить о домашних делах на работе. А к врачу она обращалась, приходила сегодня на приём к отоларингологу. Так Фёдор Иванович после её ухода вне себя от радости был. Всё повторял: ах, какой интересный случай, потеря голоса из-за стресса или психологической травмы.

– Что? Какой травмы? – пришёл в изумление Марк. – Кто ещё в курсе её болезни?

– Три человека: директор, я и врач. А про травму понятия не имею, вам это лучше знать.

Отключившись, Марк надолго погрузился в размышления. Когда Сания получила стресс? Утром и в обед пятницы она находилась в полном порядке, звонила ему на работу и вполне бодро разговаривала. Что произошло к вечеру? Отчего у неё пропал голос? Его вдруг бросило в жар, будто тело обдало кипятком, не могла же она проведать о его связи с Ритой? Он ведь так осторожничал, не позволял звонить по выходным дням, никогда не говорил с ней дома, работе делал вид, что они просто коллеги. Как Сания могла проведать об этом? От этих мыслей теперь ему стало холодно, словно на него вылили ушат ледяной воды. Только не это! Пусть будет не это! До этой минуты он не задумывался о последствиях своих поступков, вёл себя безалаберно, будучи твёрдо уверенным, что жена никогда не узнает о любовнице. Да и какая Рита любовница. Это слово происходит от слова любовь, а он никогда её не любил, она ему лишь чуть-чуть нравилась. Марк вспомнил, как всё началось.

Случайно выяснилось: лаборантка, как и он, тоже увлекается аэрографией[1]. Рита даже принесла эксклюзивные трафареты для новых рисунков и подарила их ему. Потом он услышал, что она обожает погонять на мотоциклах и даже когда-то участвовала в гонках на выживание. И даже мечта у неё была похожей, она тоже хотела создать свой неповторимый сорт вина. Он почувствовал в ней единомышленника и друга в женском обличье. Как-то на корпоративной вечеринке Марк выпил больше положенной нормы. Он вызвал такси, чтобы ехать домой. Рита, заявив, что ей по пути, назвала таксисту свой адрес. Когда он вышел из автомобиля, то обнаружил себя в незнакомом месте. Неожиданно Рита приникла к нему и крепко поцеловала в губы, а потом пригласила к себе.

– Ещё детское время, я ненадолго тебя задержу. В одиннадцать уже будешь дома. Или тебе слабо выпить у меня кофе?

Марк, конечно, понимал, о каком кофе она говорит, уж слишком красноречивыми были её взгляды. Он ощутил неизведанный азарт приключения, чего-то тайного, запретного и потому особенно притягательного. Сам себе Марк казался храбрым, отчаянным, способным совершить недозволенное. Тогда всё и случилось в первый раз. Вернувшись домой, он сразу отправился в душ, боясь, что Сания почувствует чужой запах. Наутро он решил выбросить всё из головы, как будто это произошло с кем-то другим. Он продержался неделю, не отвечал на звонки и призывные взгляды Риты. Но ему очень льстило её внимание и почти благоговейное поклонение, и он сдался под её напором. Обычно их встречи происходили за городом, на турбазе, раз в неделю, и длилось это уже два месяца. Марк не признавал связь с Ритой за измену, ведь он даже не помышлял о разводе и не представлял её даже на секунду на месте жены. Сания существовала в другой вселенной, там, где жила семья, его душа и сердце. Это странно, но поступая инфантильно и незрело, он не желал признавать, что поступает подло и отвратительно по отношению к жене.

[1] Аэрография – это процесс покрытия поверхности машины автомобильными красками при помощи трафаретов.

Марк сжал руками голову. Всё его существо охватил страх. Неужели Сания всё-таки узнала о Рите? Если это так, то все её поступки становились понятны. На вечеринке она вела себя холодно, уклонялась от его поцелуев и объятий, не легла в кровать, ничего не сказав, уехала к отцу. Он застонал от бессилия, что-либо изменить теперь. Всё его поведение предстало перед ним в настоящем, неприукрашенном и неприглядном виде. Марк вскочил на ноги.

«Чего я запаниковал? Откуда Сания могла узнать? Только от подруги. Ирина единственная видела его с Ритой. Я позвоню и спрошу напрямую, говорила она или нет?»

Марк набрал номер подруги Сании.

– Ир, привет, – он замялся. – У меня к тебе деликатное дело.

Ирина, будучи женщиной довольно прямолинейной, сразу оборвала его.

– Говори уже. Не жмись, как девочка.

– Ира, ты случайно не сообщила обо мне и Рите Сании?

Ирина хрипло засмеялась.

– Что Мечников припекло? Не боись, ничего не говорила. Я пока ещё в своём уме. Не только ты тогда припёрся на турбазу с любовницей, я тоже приехала туда не одна. Думаешь, не понимаю, что если я тебя заложу, то ты отыграешься на мне и всё расскажешь Георгию. А мне лишний конфликт с мужем ни к чему. Так что не трясись, я нема, как могила.

У Марка отлегло на душе. Поведение Сании никак не связано с его похождениями. И пока не стало поздно, решил: больше никогда не будет видеться с Ритой. Хватит и того, что от одной мысли, будто Сания всё выяснила, его чуть инфаркт не хватил. Он не собирался терять свою жену.

Марк вышел во двор и принялся косить траву на газоне. Работа позволила ему забыть о пережитом страхе.

К вечеру он развёл мангал и начал жарить шашлык. К моменту приготовления первой партии готового мяса, пришли два его друга и соседи с детьми. Марк, поглядев на блюдо с шашлыком, стоящем на пустом столе, сообразил, что забыл о многом: о тарелках, столовых приборах, о хлебе и хоть о каких-то овощах. Он привык, что обо всём этом заботилась Сания и по привычке стал просто готовить мясо.

– Илья, Мия, принесите тарелки, – крикнул он детям.

Соседки Нина и Тамара поднялись со своих мест.

– Мы поможем накрыть стол, раз Сании нет. Но пусть Мия покажет, где что лежит.

Совместными усилиями им удалось разобраться на чужой кухне, стол наконец был накрыт. Выпив по бокалу красного вина и закусив его хорошо прожаренным мясом, гости завели беседу, вспомнив об отсутствующей хозяйке.

– Что-то случилось с отцом, раз Сания срочно поехала к нему? – поинтересовалась Тамара.

Марк не знал, что ответить. Вспомнив слова из её записки, сказал:

– Она хочет поменять обои в комнатах, говорит, что стали слишком старые.

– Одна? – удивилась Нина. – Разве вдвоём не легче это делать?

– Мне отпуск дадут только после двадцатого августа, – пожал плечами Марк и соврал: – Не получилось отправиться с ней к отцу.

Тамара положила на тарелку использованную салфетку.

– И сколько она там пробудет?

– Неделю. – Марк улыбнулся. – Мы справимся. Дети уже не маленькие, да и я довольно большой мальчик.

В кармане его рубашки зазвонил телефон. Обрадовавшись, он совершенно забыл о болезни жены и решил, что это звонит она. Марк нажал на кнопку. В трубке раздался голос Риты.

– Привет, любимый. Как у тебя дела?

Марк, на мгновение растерявшись, ответил:

– Извините, вы ошиблись номером.

***

Утром в воскресенье Марк по привычке потянулся рукой к жене, чтобы прижать к себе её сонную, сладко пахнущую тем неуловимым ароматом, который присущ только ей и так нравился ему, ног рука наткнулась лишь на прохладную подушку. Он вспомнил, что жены нет рядом и тяжко вздохнул. Поднявшись с постели, прошлёпал босиком на кухню и сморщился от кислого запаха прокисших продуктов. Вся столешница на кухне была заставлена грязной посудой с остатками еды, в раковине тоже высилась гора немытых тарелок, светлый кафельный пол украшали разнообразные пятна из-под томатного соуса, апельсинового сока и засохшего майонеза. Помассировав ноющие виски, голова раскалывалась от боли: вчера он от расстройства позволил себе лишнее спиртное, и теперь оно просилось наружу. Марк отыскал в аптечке аспирин, проглотил две таблетки и медленно, боясь расплескать содержимое желудка, отправился на улицу. Прохладный утренний ветерок охладил больную голову, стало чуть легче. Он добрёл до беседки и опустился на скамейку. Закрыв глаза, стал ждать, когда подействует лекарство.

– Папа, – позвал его Илья, высунувшись в окно спальни.

Марк открыл глаза и негромко произнёс:

– Не ори так, я не глухой и прекрасно тебя слышу.

– Папа, мне нужно одеться, а чистых вещей нет.

Марк поморщился: Сания совсем разбаловала детей, они уже не маленькие, но совершенно не способны позаботиться о себе, даже одежду из шкафа не могут достать.

– Я шифоньер не забрал с собой, возьми шорты и футболку с полки.

– Я знаю, где моя одежда, но на полке только не глаженная осталась и та, что давно не ношу, а которую одеваю, вся в корзине для грязного белья лежит. Мама в субботу же не стирала.

Марк сжал руками голову, удерживая себя, чтобы не наорать на сына.

– Да надеть уже ту, что есть и отстань от меня. Ты же дома, кто тебя увидит.

– Но она мятая, – возмутился Илья.

– Попроси Мию, пусть погладит тебе.

Дочь тоже высунулась в окно.

– Не могу, я сейчас гладила себе платье и припалила утюг, его надо почистить.

Марк, выругавшись про себя, поднялся со скамьи и пошёл в дом. В нос снова пахнуло застоявшим, кислым воздухом. Он распахнул все окна в доме, почистив солью черноту на утюге, погладил старую футболку и шорты Илье, и платье Мии. Дети отказались завтракать на кухне из-за запаха и понесли подгоревшие гренки, приготовленные Марком, и молоко в беседку.

– Как перекусите, поможете мне убрать в доме.

Боль в голове немного утихла, тошнота прошла, и Марк принялся наводить порядок на кухне. Он потратил больше двух часов, отмывая холодильник, засохшую еду с тарелок и плитку пола от пятен.

«И как у Сании хватало сил и терпения убирать после вечеринок и посиделок, – подумал он, завязывая пакет с пропавшими продуктами, выброшенными из холодильника. – Оказывается, она правильно поступала. Утром нас всегда встречала чистота и приятный аромат».

Вспомнив, что жена не поставила в субботу стирку, и они, не сделали обычную уборку дома, Марку, захотелось заскулить, как собака, тоскующая по хозяину. Он что теперь весь день будет возиться по хозяйству? Выглянув в окно гостиной, он увидел детей, лежащих на лужайке с телефонами в руках. Они или забыли о его просьбе помочь, или нагло проигнорировали её.

– А ну бегом ко мне, – крикнул Марк, рассердившись.

Илья и Мия нехотя поднялись и побрели в дом.

– Ну, пап, сегодня же воскресенье. Мы разве не хотели поехать в аквапарк? – напомнила ему дочь. – Завтра ты уйдёшь на работу, а нам сидеть дома.

– Какой аквапарк, если кругом бардак, – фыркнул Марк, увидев мусор в беседке и на площадке для барбекю.

– Так нечестно вы с мамой обещали, – сердито пробормотал сын.

Марк почесал в макушке: действительно они с Санией обещали, что в это воскресенье отправятся в аквапарк, а после поедят пиццу в кафе-ресторане.

– Давайте так, все вместе быстро уберёмся в доме и на улице, а тогда можно и в аквапарк.

– Хорошо, – согласились дети.

Марк принялся пылесосить в комнатах, Мия стала протирать пыль, а Илью отправили подметать беседку и площадку для отдыха. Развесив постиранное белье, Марк облегчённо выдохнул: наконец-то дом приобрёл прежний вид.

«Интересно, почему уборка вместе с Санией превращалась во что-то наподобие семейной игры? А вот без неё тяжеловато и довольно скучно, – размышлял он, снимая с плечиков последнюю выглаженную рубашку. – А-а-а совсем забыл, она же музыку всегда включала», – решив, дело именно в этом, он успокоился.

Дети уже одетые для выхода ждали его возле гаража. Марк выгнал минивен и кивнул им, садитесь. Купить этот огромный и дорогой автомобиль настоял именно он. Пришлось умолять Санию, рассказывая о том, как здорово будет путешествовать в этой машине всей семьёй.

– Мужчины так и остаются до глубокой старости мальчишками, по-прежнему забавляются игрушками, только их цена растёт, – вздохнула она, согласившись потратить все их сбережения, да ещё влезть в большой кредит.

За три года они выплатили кредит, пришлось здорово экономить, и теперь «Ниссан» полностью принадлежал им.

Марк покосился на пустое переднее сиденье автомобиля и погрустнел: без жены поездка в аквапарк не казалась ему такой уж привлекательной. Сегодня он трижды раз звонил ей и, стараясь говорить бодро, рассказывал о том, как они наводили порядок. Спрашивал, есть ли улучшения для голоса. Выслушав молчание в ответ, он читал её короткие сообщения:

Молодцы, что справились сами.

Правильно, что сдержал обещание и повёз детей в аквапарк.

Улучшений пока нет. Говорить по-прежнему не могу.

Прошло совсем немного времени, как уехала Сания, а он уже скучал по ней. Строчки её сообщений показались ему сухими и сдержанными.

Оказалось, без Сании не так, не только утреннее пробуждение и уборка дома, но развлечение без неё стало вдруг скучным и неинтересным. Даже дети заметили это. После аквапарка и кафе они поехали домой, синие сумерки уже опустились на землю, на небе высыпали крупные яркие звёзды, узкий серп луны повис над дорогой.

– С мамой веселее, – заявила Мия, доедая мороженое. – Мне её не хватает. Папа, давай тоже к дедушке поедем.

Марк скосил глаза, глядя в зеркало заднего вида.

– Дочь, пока не могу, в Краснодаре, в среду, будет проходить международная выставка вин от нашего винзавода. Мы представляем сразу три новых сорта вина. А в пятницу я должен присутствовать на заключении контракта. Потерпите, мама обещала вернуться в следующее воскресенье.

– Долго она остаётся у дедушки, – буркнул, зевая Илья. – Странно как-то без мамы.

Марк был полностью согласен с ним.

По приезде домой дети сразу отправились в свои комнаты. Марк сегодня тоже устал больше обычного, приняв душ, он лёг в кровать.

Утро началось для него с суматохи. Он поспал всего десять лишних минут, но когда начал собираться, понял, что безбожно опоздает, так как забыл приготовить вещи на работу. В ворохе выстиранного белья он отыскал менее помятую рубашку и брюки, кое-как разгладил вещи, пересохшие на солнце. Наспех принял душ, побрился, на завтрак времени уже не оставалось.

Охранник винзавода, открывая ворота, сделал вид, что для начальства опаздывать норма, но Марк заметил в его глазах насмешку. Ведь, будучи технологом, он не раз распекал рабочих за несвоевременное появление на рабочем месте. Именно из-за него приняли условие: за полчаса опоздания на работу утром, снимается зарплата за полдня.

Марк поставил минивен на стоянку и быстрым шагом отправился в лабораторию. Там его встретили удивлёнными взглядами.

– Марк Захарович, на вас это не похоже так опоздать.

Марк смущённо улыбнулся.

– Ну что же и на старуху бывает проруха, Всё случается впервые.

Усевшись за лабораторный стол, принялся за работу. Через час он отправился в цех разлива вина, проверить качество продукции. Возвращаясь назад, услышал диалог двух молодых лаборанток Марины и Лены, вышедших на улицу на перекур.

– Ты заметила, как Марк сегодня одет? – выпустила колечко дыма из ярко накрашенных губ блондинка Лена.

– Ага. Совсем на него не похоже. Брюки и рубашка не сочетаются, галстук не в тон одежде, выглядит, как колхозник, а ведь раньше всегда одевался со вкусом, – кивнула Марина, сбрасывая ноготком пепел на асфальт.

Марк кашлянул, сообщая о своём появлении, девушки сразу замолчали.

«Сания всегда сама собирала мне комплекты одежды на каждый день, поэтому я совершенно не обращал внимания на то, что надеваю. И почему я не запомнил, как она сочетала галстуки и рубашки? Неужели и, правда, сейчас так плохо выгляжу?» – он оглядел себя и не понял, в чём дело. Вроде бы всё нормально.

Пока он размышлял, стоя возле двери лаборатории, зазвонил телефон.

– Привет, милый. Ты вчера обидел меня, сказав, что ошибся номером. Мы можем встретиться сегодня после работы? – проворковала в трубку Рита.

Марк, оглянувшись по сторонам и не заметив никого поблизости, ответил:

– Ни сегодня, и никогда больше встречаться не будем. Наши отношения закончились. Поваляли дурака и хватит.

– Наши отношения ты называешь, поваляли дурака? – возмутилась Рита. – Хочешь сказать, что ты ничего ко мне не чувствуешь?

– Именно. Можешь считать меня сволочью и гадом, но я на самом деле ничего к тебе не чувствовал, так самую малость. Прощу прощения, если сделал тебе больно, извини за то, что ты связалась с таким плохим человеком, как я. На этом и закончим.

Рита захлебнулась от обиды и злости. Он, видите ли, поиграл с ней, поразвлекался и решил поставить точку. А что ей делать? Она на самом деле влюблена в него по уши. Говоришь, закончим? Ошибаешься, всё только начинается. Рита вздохнула глубже, потом медленно выдохнула. Никаких истерик, упрёков и стенаний она должна быть нежной, как кошечка. Скоро жена устроит Марку Армагеддон, а она тогда должна стать для него тихой гаванью, ласковой пристанью.

– Не извиняйся, ты ни в чём не виноват. Мы оба поддались чувствам. Помни, когда тебе станет трудно, можешь прийти ко мне. Я буду ждать тебя.

– Рад, что ты приняла расставание спокойно, – удивился Марк, почувствовав облегчение. – Но не стоит меня ждать. Я не приду и никогда не буду с тобой.

– Посмотрим, – пробормотала Рита и отключилась.

Марк хотел сунуть телефон в карман рубашки, как он снова зазвонил.

– Пап в холодильнике нет готовой еды, то, что было, мы разогрели на завтрак. Илья спрашивает, что мы будем кушать на обед? – поинтересовалась Мия.

Марк погладил живот, дочь напомнила, что он тоже не ел.

– Достаньте из морозилки пельмени и сварите их, – посоветовал он.

Мия охнула.

– А как? Я никогда не варила пельмени.

– Это уже слишком! Мать вас ничему не научила. Растёте, как бурьян при дороге, только и умеете, что сидеть в интернете и развлекаться стрелялками. Загугли и прочитай, как варить пельмени.

Марк посмотрел на дисплей телефона, до обеда оставался ещё час, а он уже умирал от голода. Сания по утрам всегда подавала ему и детям плотный завтрак. Считая его главным приёмом пищи, старалась вкусно и разнообразно кормить своих домочадцев.

Понимая, что не выдержит до обеда, Марк сходил в магазинчик, находящийся рядом с винзаводом, купил булочку и пакетик кефира.

Вернувшись после работы домой, он застал на кухне странную картину. Илья и Мия разрезали какой-то дымящийся комок теста на разделочной доске.

– Пап, мой руки, мы сейчас закончим и станем ужинать, – увидев его, заявила Мия.

Приблизившись, Марк понял, что они разрезают на кусочки слипшиеся в ком пельмени.

– Вы собираетесь это есть? – он ткнул в неприглядное месиво из теста. – Да ещё и меня кормить.

Илья весело засмеялся.

– Ты не думай, это вообще-то вкусно. Особенно со сметаной и сливочным маслом. Мы уже так ели в обед.

Марк, прислушавшись к урчанию в животе, смирился с участью есть комковатые пельмени. Зато к чаю у них имелось вкусное печенье и конфеты.

Дом без Сании казался пустым. Оказывается, в нём многое на ней держалось. И почему её старания и каждодневный домашний труд он принимал как должное? Насколько же он был эгоистичен и слеп. Жена создала для него и детей уютный, лёгкий и приятный быт, но без неё этот быт стал превращаться в хаос, создавая им непредвиденные трудности. Как много она делала, не жалуясь и не упрекая, спокойно и подчас незаметно для них. Получалось, не только по субботам наводился порядок, она поддерживала его всё время. Именно поэтому сияла белизной ванна, не было плохого запаха в туалете, не попадались крошки под ногами на кухне, не валялось на кресле неглаженное бельё, а они не походили на бомжей. Марк лишь сегодня заметил грязную шею у сына, выяснилось, что он вчера поленился выкупаться и уже два дня ходил немытым. А он, будучи отцом, не проверил и упустил это.

Доев тесто с кусочками мяса, Марк задумался, как им прожить дни, оставшиеся до приезда Сании, и не испортить желудки. Да уж разбаловала она их, совершенно разбаловала. Решив, что кашу и яичницу по утрам он приготовить сможет, на обед станет отправлять детей в кафе, а на ужин будет заказывать доставку. Так они и продержаться до её возвращения.

Перед тем, как лечь в кровать, Марк позвонил жене.

– Мы очень, очень скучаем по тебе. Быстрее возвращайся. Не волнуйся, мы справимся, но теперь поняли, как ты много для нас значишь. Дом без тебя не дом. Любим и целуем тебя.

– Я рада, что всё в порядке, – прилетело в ответ сообщение.

Хотя это были уже привычно короткие строчки, у Марка на душе стало тяжело.

Во время ужина Сания украдкой посматривала на отца и каждый раз на её глаза наворачивались слёзы. И тогда пряча заблестевшие глаза, она опускала голову, делая вид, что сосредоточена на еде. А она у него как всегда получилась восхитительной. Есть люди, имеющие талант к готовке от природы, они тонко чувствуют вкус и способны из простой жареной картошки сотворить чудо. Её отец относился именно к таким. У него Сания научилась кашеварить и познала некоторые тонкости хорошей кухни. Вот и сейчас они ели вроде бы обычные грибы в сметане и отварной картофель, но в этой простой еде всё было в меру и как надо. Картошечка получилась рассыпчатой, сахарной, исходила ароматом свежего укропа и сливочного масла, опята слегка подрумяненные, не потерявшие форму и свой неповторимый вкус так и просились, чтобы их съели. Пока отец готовил, Сания, глотая голодную слюну, переживала, что не сможет ничего проглотить, но как только еда оказалась на столе и она положила в рот первый кусочек, всё пошло, как по маслу. Сания ела медленно, не торопясь, хорошо пережёвывая, боясь спазма в горле, но всё обошлось.

За полгода, что они созванивались, но не виделись, отец сильно изменился: похудел, постарел, немного сгорбился, стал уже в плечах и ниже ростом. Кожа на лице отливала серым, землистым цветом, губы потеряли цвет, а глаза поблёкли. Он выглядел смертельно больным. Эта мысль сразу возникла в голове Сании, когда при встрече после приветствий он отстранился от неё. Её измученное переживаниями сердце заныло болезненно и тревожно. А ещё отец пах по-другому, этот новый, незнакомый запах она уловила во время объятия: сладковато-горький, больнично-лекарственный. Она едва сдержалась, не позволяя себе сразу наброситься на него с расспросами. Сания достала из сумочки блокнот и написала отцу о своей болезни. Он заморгал растерянно, его лицо жалобно скривилось. Пришлось срочно объяснять, что потеря голоса временная, скоро пройдёт, и в этом нет ничего страшного.

– Я знал, что получу сегодня известие. У меня с утра всё валилось из рук, – сообщил Степан Львович, занося сумку в детскую комнату. – Ты иди, умойся и переоденься с дороги, а я поставлю ужин в печь.

Сания удивилась.

– Ты до сих пор пользуешься печкой во дворе? – написала она на листке.

– Я и не переставал. Чего проще, кинул полешки, они прогорели немного, и ставь на угли хоть сковороду, хоть чугунок. Сама знаешь, пища на живом огне самая полезная и вкусная.

Конечно, она помнила это, до отъезда из Лесного сама предпочитала пользоваться дровяной печью, а не газовой. Под навесом, накрытым позеленевшим шифером, стояла небольшая русская печка, рядом с ней отец соорудил стол из дубовых досок и пару лавок. Когда-то они очень любили трапезничать на свежем воздухе.

Переодевшись в лёгкий ситцевый халатик, Сания прошла по дому. Время застыло здесь, всё оставалось так, как было при маме. Обои, которые она выбирала, скатерти, занавески и покрывала всё осталось прежним, но сильно обветшало. Обои давно выгорели и поблёкли, на месте прежних ярких букетиков незабудок, едва угадывались веточки и цветы. Тюль на окнах пожелтела, но оставалась целой. Покрывала от стирки давно утратили прежние оттенки и казались ветхими. Краска на деревянном полу, когда-то выкрашенном в глубокий синий цвет, осталась лишь под мебелью и возле неё, в остальных местах стёрлась. Удивительно, что ещё всё каким-то образом сохранялось в том виде, в каком было двадцать четыре года назад при маме. Сания вздохнула, по-хорошему обои нужно содрать и поклеить новые, старые вещи выкинуть и вместо них приобрести другие, но она была уверена: отец этого не позволит, да и у неё рука не поднималась это сделать. То, что ей виделось лёгким из Темрюка, здесь оказалось невозможным. Она посмотрела на фотографии, на стене гостиной, служившей ночью спальней родителям, и не удержалась от слёз.

«Мамочка, милая, как мне плохо сейчас. Я думала у меня счастливый брак, любящий, верный муж, но всё оказалось обманом. Он говорил мне о любви, а сам в это время, наверно, мысленно находился с другой женщиной. Я так старалась быть хорошей женой, хозяйкой и мамой, но всё зря, меня предал человек, которого я считала родным и близким. Я хочу знать, где ошиблась? В чём моя вина? Неужели я настолько нечуткая и слепая, что не увидела в нём перемен, не разобралась в чувствах Марка. Если ему было со мной плохо, почему он скрыл и не признался? Думала, мы доверяем друг другу и душевно близки, но так полагала лишь я. Выходит и счастливой была только я? Мне казалось, моя мечта встретить свою половинку исполнилась, но получается, это тоже ложь. Марк не считал меня своей половинкой, раз отправился искать другую женщину. Я уже знаю, как поступлю, но своим решением сделаю больно не только себе, но и детям. Но по-другому я не могу, не могу притворяться, что всё в порядке и спокойно жить дальше. Каждый должен платить за свои ошибки, я за своё доверие и слепоту тоже заплачу. Мамочка, приди во сне и посоветуй, как быть, поддержи меня».

– Доченька, ужин готов, – позвал Степан Львович. – Достань свои любимые тарелки из шкафчика и неси их сюда.

Сания быстро вытерла слёзы, умыла лицо холодной водой, причесала волосы. Достав с полки в посудном шкафу тарелки с рисунком веточек лаванды, вышла во двор.

После ужина они остались сидеть под навесом возле печи, попивая ароматный, настоянный на лесных ягодах и травах чай. День клонился к закату, от реки потянуло прохладным воздухом, завели свою извечную песнь звонкие цикады и менее мелодичные кузнечики.

Сания написала на листочке блокнота.

Папа, можно я сделаю в доме ремонт. Я приехала к тебе на всю неделю.

Степан Львович вздохнул.

– Думаешь, я сам не понимаю, что нельзя так держаться за прошлое. Но пойми меня, Ксюша касалась руками этих стен, покупала эти вещи, выбирала цвет краски, ходила по этому полу, я просто не в силах что-то изменить, это стало частью меня и моей памяти. – Увидев, что дочь закусила нижнюю губу в попытке удержать слёзы. – Он виновато улыбнулся. – Если уж так хочешь, можешь делать ремонт снаружи дома. А в комнатах оставь, всё как есть.

Хорошо. Тогда я покрашу фронтон и оконные рамы, побелю дом.

– Согласен, но одной ведь нелегко. Может, попросить Серёгу Горбушку помочь. Ты ещё его помнишь? – Степан Львович слабо улыбнулся. – Такой хулиган в юности был, а теперь стал добычливым и самостоятельным хозяином.

Как я могла забыть своего одноклассника. Кстати, он подвёз меня от Кропоткина до дома. Но просить его не надо. Сама справлюсь. Не торопясь и спокойно, всё сделаю.

Степан Львович вглядывался в лицо дочери. Она сильно изменилась, вместо улыбчивых глаз на него смотрели очи, наполненные болью и страданием.

«Неужели она узнала о моей болезни, – испугался он. – Но кто мог ей сообщить? Врачи из больницы вряд ли, оно им надо родственников пациента разыскивать. Кроме Серёги и его жены Тамарки никто не знает. Неужели они его не послушались и позвонили Сании. Одна без своего выводка и мужа она раньше никогда не приезжала, да ещё на целых семь дней».

– Ты действительно приехала только ради ремонта? Или у тебя что-то случилось?

Папа, могу я хоть раз за десять лет приехать просто так и немного побыть с тобой в доме своего детства.

– Можешь, конечно, можешь, – кивнул Степан Львович. – Ты ничего от меня не скрываешь?

Что я могу скрывать. Вот побуду в Лесном немного и поеду обратно.

«А вот ты папа явно что-то утаиваешь, – подумала Сания. – Так измениться за полгода… Только бы это была не серьёзная болезнь. Иначе, что они за дочери с Алисой, если ничего об отце не знают».

– Устал я, доченька, пойду-ка я спать, а ты уж тут похозяйничай сама.

Сания посмотрела на светящийся экран телефона – двадцать часов пятнадцать минут. Не слишком ли рано отец отправился спать? Раньше он всегда ложился в кровать после десяти вечера и ставал на рассвете. Он сильно ослабел, хоть и старался не показывать вида.

Ночью она несколько раз просыпалась от звука тихих шагов отца, от лёгкого скрипа входной двери, ему явно не спалось, он или страдал от бессонницы, или мучился от боли. Утром она обнаружила на столе под навесом завтрак: накрытый льняным полотенцем. Сняв полотенце, увидела булочки и стакан козьего молока. А вот отца нигде не было, видимо, он уже ушёл на работу. Дом лесника находился на окраине хутора у самой кромки леса, поэтому едва рассвело, Санию разбудил оглушительный ор лесных певцов. Послушав немного этот концерт, она захлопнула форточку и снова легла досыпать.

После вкусного перекуса Сания оглядела фронт работ и отправилась в единственный магазин, имеющийся в хуторе и совмещавший в себе и продовольственный отдел, и галантерейный, и хозяйственный. Купив четыре банки краски две синих и две белых, она с остановками и передышками понесла их домой.

– Хан, ты с катушек слетела? – окликнул кто-то её из-за забора.

Сания огляделась и не заметила говорившего.

Калитка открылась, на улицу вышел Сергей Горбушка.

– Сдурела что ли? Руки оторвёшь банками с краской. Могла бы сказать, я бы подвёз. Или ты как в детстве ни за что не попросишь помощи?

– Зачем мне отрывать других людей от дел, – написала Сания, опустив пакеты с банками на землю. С блокнотом и ручкой она теперь не расставалась. – Ты сегодня не на работе?

– Уже смотался, после обеда снова объеду свои магазины, обещали подписать договора на поставку товара. Давай сюда свою краску, помогу дотащить до дома.

Сания не стала отказываться от помощи, от узких ручек пакетов у неё уже горела кожа на ладонях.

– Хорошо, что ты приехала сама, я уже хотел тебе звонить, – с сомнением и с некоторой заминкой произнёс Сергей. – Хотя дядя Стёпа просил ничего тебе и Алисе не говорить, я не считал это правильным, потому что вы могли ещё долго не появиться в Лесном.

Сания ощутила, как у неё сбилось дыхание, а сердце начало стучать быстрее.

Отец плохо выглядит. Он болен? Я спрашивала его, но он ничего мне не говорит.

– У него рак крови. Уже последняя стадия с множественными метастазами. Удивительно, но он до сих пор не ощущает боль, только слабость и потерю аппетита. Из-за отсутствия симптомов он не обращался в больницу, болезнь обнаружилась случайно два месяца назад, когда он простыл и сдал анализы.

У Сании потемнело в глазах, она схватилась за горло, пытаясь вдохнуть, и не смогла. Небо вдруг опрокинулось на землю, и она рухнула в придорожную траву. Очнулась Сания от того, что кто-то бил её по щекам. В голове звенело, а перед глазами всё плыло.

– Ну, ты и напугала меня, – испуганно проговорил Сергей. – Кулем свалилась в травку и лежишь бездыханная. Ты чего такая слабая стала?

– Отцу сказали, сколько ему осталось? – с трудом проталкивая слова через непослушное горло, просипела Сания. Голосовые связки горели, будто обожжённые огнём.

– О, ты заговорила, – обрадовался Сергей. – Но только твой голос странно звучит.

– Отцу сказали? – повторила она.

– Да. Каждый день для него может стать последним.

Сания села, помассировала пальцами горло.

– И он до сих пор ходит на работу?

– Дядя Стёпа просто медленно обходит участок, больше он ничего не делает. Его не увольняют, потому что желающих занять его место, пока нет. Он сказал: не хочет умирать в кровати, будет двигаться до последнего.

– О, Господи! – Сания, опустив голову на колени, горько заплакала.

Сергей, присев на корточки рядом с ней, неловко погладил её по спине.

– Ну-ну ты должна держаться, не показывать, что чувствуешь себя ужасно. Ему от твоей жалости только хуже станет. Я сообщил тебе о его болезни, чтобы вы пообщались, сказали то, что держали в себе прежде, попрощались. Сообщи и Алисе, пусть приедет и побудет с отцом. Поплакала и хватит. Держись, Хан. Ты же всегда была сильной. – Взяв пакеты, Сергей пошёл по дороге.

Сания поплелась за ним следом.

Сергей, дойдя до их дома, открыл калитку и опустил пакеты возле забора.

– С чего красить начнёшь?

– С фронтона, – пробормотала Сания.

– Тогда я лестницу тебе принесу, а то ваша совсем ветхая стала.

– Спасибо.

Сергей притащил большую лестницу, приставил её к стене дома.

– Будь осторожна. Не свались.

Она кивнула. Проводив его взглядом и дождавшись, когда он скроется из вида, Сания дала волю слезам.

Успокоилась она лишь через полчаса. Переодевшись в свою старую одежду, в которой когда-то ходила дома, в хуторе, принялась красить фронтон двумя цветами: белым и синим.

Она успела закончить покраску фронтона и оконного переплёта окна, когда вернулся отец. Задрав голову, он полюбовался на начавший обновляться фасад дома.

– Красиво у тебя получилось. Молодец, доченька.

– Я старалась, – негромко ответила Сания. Говорила она, пока ещё с трудом, прилагая усилия. Один стресс отнял у неё речь, другой – вернул звуки обратно.

– Ты больше не молчишь, – улыбнулся Степан Львович. Промокнув усеянный бисеринками лоб и виски, он устало опустился на лавку.

Сания докрасила раму, уселась рядом с ним.

– Здесь живительный воздух – мне сразу полегчало. Не зря приехала. Сейчас переоденусь и будем ужинать. Я перловку с тушёнкой в печь поставила, она как раз должна была уже дойти.

Степан Львович сжал в кулаки дрожащие пальцы, чтобы дочь не заметила его слабость.

– Хорошо. Ты иди, я посижу тут немного.

Сания сделала вид, что ничего не заметила. Во время ужина она рассказывала ему о внуках, о муже, о том, как они дружно и хорошо живут. Она никогда не думала, что ложь из её рта будет литься без запинки, всё лучше разрабатывая неподатливые прежде голосовые связки. Она уговорила отца сделать несколько совместных фотографий, объясняя тем, что об этом просили его внуки. После неторопливого чаепития они долго вспоминали прошлое. Отец, забыв, что уже не раз рассказывал о своей первой встрече с Ксенией, снова подробно поведал о ней дочери.

Сильно устав, он замолчал.

– Пап, ты весь день провёл на работе, может, уже пойдёшь отдыхать, – предложила ему Сания.

– Верно, доченька. Пойду. Всё-таки мне почти шестьдесят, не молод, вот и силы уже не те.

Сания сглотнула ком, застрявший в горле, подняла голову вверх, пытаясь остановить слёзы, закипевшие в глазах. Набрав номер сестры, она быстрым шагом вышла с подворья на улицу.

– Привет, беглянка, – услышала она весёлый и чуть ехидный голос Алисы. – Марк тут жаловался Феликсу, что без тебя еле справляется. Ты действительно поехала делать ремонт? Или какая-то другая причина погнала тебя из дому?

Сания вспомнила презрительную улыбку сестры во время речи Марка. Ей очень хотелось задать один вопрос Алисе, но она решила: отец сейчас намного важнее, чем вспоминать об измене мужа.

– Ты должна выбрать время и приехать в Лесной, повидаться с отцом. И как можно скорее. Папа смертельно болен, у него рак крови, последняя стадия.

На том конце трубки пару минут стояла тишина.

– Сколько ему осталось? Он ведь не сию секунду умирает? Сейчас приехать не получится, у меня отпуск в сентябре. Специально подгадала, чтобы совпало с отпуском Феликса. Мы Абхазию собирались посетить. В сентябре выберу пару дней и приеду в Лесной.

Сания задохнулась от возмущения. Она знала, что сестра эгоистка, с детства была такой. Вечно ей казалось: её обделяют и лаской, и вещами, и вниманием. Алиса добивалась своего криком, слезами и скандалами. Даже когда у отца было трудно с деньгами, она ухитрялась вытребовать для себя покупку нового платья, джинсов или модной кофточки. Фраза «родители обязаны» звучала из её уст чаще, чем слово спасибо.

– Ты соображаешь, что говоришь! Его может не стать в любую минуту.

– И чем я ему помогу? – осведомилась сестра спокойно. – Тем, что буду рядом вздыхать и сочувствовать? Хватит и тебя одной. О! – воскликнула Алиса. – Ты говоришь со мной. Я так и знала, что ты притворялась.

– Я не притворялась.

– Так я тебе и поверила. Ты всегда строила из себя пай девочку, скромницу и хорошистку. И перед папой, и перед учителями, и перед друзьями. Ой, погоди, перед друзьями не строила, их же когда ты жила в Лесном, у тебя не имелось вовсе. Ровесники бы тебя вмиг раскусили, как я это сделала.

– Никогда не понимала, за что ты на меня обозлилась, – посетовала Сания. И я, и папа делали для тебя всё. Самое лучшее отдавалось всегда тебе. Чем ты недовольна?

– А почему я должна быть довольна. Когда сообразила, что выгляжу хуже всех своих друзей, мне пришлось буквально выбивать из вас деньги. Ничего для меня не покупалось без ругани, будто я отброс какой-то. Мне не доверялись финансы семьи, а ты распоряжалась ими, как хотела. Отец всегда пел тебе дифирамбы и советовался с тобой, а мне, словно дурочке с переулочка, не доставалось и простой похвалы.

Сания усмехнулась, вспомнив учёбу сестры с двойки на тройку и её несусветную лень. Да уж, чтобы найти повод для похвалы, это надо было постараться. Она пыталась, хоть как-то заменить сестре мать, ограждала её от тяжёлого труда: прополки огорода, чистки хозяйственного двора, стирки и уборки, делала с ней уроки, следила за её одеждой, но, видимо, от неумения и неопытности ограждала излишне. И, наверно, сделал ещё много ошибок, раз сестра выросла такой себялюбивой. Но ведь Сания тоже была ребёнком, и также потеряла мать, почему же Алиса не понимает этого и обвиняет её в том, что её всегда и во всём обделяли.

– Детство давно закончилось, – с нажимом произнесла Сания. – Оставь обиды в прошлом. Мы не можем договориться, потому что каждый видит его по-своему. Если я поступала неправильно, извини. Но сейчас тебе лучше приехать и попрощаться с отцом, иначе можешь опоздать.

– Вот опять! – крикнула Алиса. – Строишь из себя блаженную. Как противно слышать это твоё неискренне прости. Снова выставляешь меня плохой, а ты одна хорошая. Не думаю, что отец настолько плох, кто-нибудь из бывших друзей мне бы уже сообщил. Приеду, когда смогу. Ему пока и любимой доченьки хватит.

Сания стояла, сжимая в руке смолкнувший телефон, ошеломлённая словами сестры. Почему именно сейчас начала раскручиваться спираль неотвратимости, один за другим на неё стали сыпаться трагические известия и неприятные открытия. Будто она жила с закрытыми глазами и прежде ничего не видела ясно. Алиса и раньше жаловалась на якобы неравное отношение отца к ним, дочерям, но никогда не выказывала настоящей ненависти и неприязни к ней. Что же теперь сподвигло её на такие откровения?

На следующий день Сания продолжила красить рамы окон, с ними она справилась быстро и приступила к покраске забора.

– Привет. Ух, ты как красиво стало. Дом прямо преобразился. – Соседка и одноклассница Тамара, жена Сергея, облокотившись на низкую калитку, приветствовала её.

– Когда побелю стены будет ещё лучше. Тамар, проходи во двор. Выпьем чаю, а я в это время передохну.

Тамара прошла к навесу, села за стол.

Сания умылась, сполоснула руки под краном во дворе. Подойдя к печке, коснулась бока чайника.

– Дрова давно прогорели, но чайник ещё горячий. Ты что будешь, чай или кофе?

– Какое там кофе, – махнула рукой Тамара, – когда есть чай на травах и сушеных ягодах. Обожаю его. Иногда специально прихожу к дяде Стёпе им угоститься.

– Тома, спасибо, что приглядываете за отцом, – голос Сании дрогнул.

– Да брось, мы же соседи. Я знаю, когда ты вышла замуж, хотела отца забрать с собой, вернее попыталась уговорить. Но, скорее всего, и сама в эту затею не верила, ведь он никогда не оставит этот дом и могилу тёти Ксении.

– Пыталась. Я не желала, чтобы отец оставался в одиночестве, а сюда переехать с мужем не могла. У Марка в Темрюке работа, а тут для него ничего нет, к тому же я не имела право увозить единственного сына от родителей.

– Узнаю, прежнюю Саньку Хан. Сначала думаешь о других, потом о себе. Этим ты и Алиску разбаловала. Сама ходила в единственных туфлях и старенькой форме, а сеструха всегда в новом и одетая с иголочки.

– Не преувеличивай. Главное чисто и опрятно.

Произнеся эти слова, Сания покраснела. При воспоминании об одном случае, она всегда испытывала невероятно жгучий стыд. Прошло полгода, как умерла мама, она ещё многому не научилась. Пытаясь ухаживать за сестрёнкой, делать уроки и кое-какую работу по дому, часто забывала о себе. Она не успевала стирать школьную и спортивную форму, оставляла невымытой голову. Как-то она ненадолго покинула класс, а когда возвращалась, в приоткрытую дверь услышала мнение одноклассников о себе.

– Хорошо, что Ханша вышла, неужели она не чувствует, что от неё навозом воняет. Рядом с ней невозможно нормально дышать, – зажимая нос, произнесла её соседка по парте Лена. – Хочу попросить учительницу, пересадить меня на другое место.

– Хватит выдумывать чепуху, – заступился за Санию соседский мальчик Сергей. – Ну, пахнет от неё немного козой, это потому что она по утрам её доит. Чего тут такого?

– Ничего такого? А почему голова у неё вечно засаленная и грязная? Это как? Вдруг у Саньки уже вши завелись, и она нас ими заразит, – поддержала Лену подруга Валя.

– Точно надо сообщить школьной медсестре, чтобы она голову ей проверила, – буркнула Лена. – Я теперь боюсь с ней рядом сидеть.

– Просто надо ей подсказать, что в наше время существуют ванны и вода, пусть попробует помыться, – засмеялся весельчак Андрей. – Заодно постирает и свои грязные тряпки.

– Вы идиоты! – возмутился Сергей. – Ваши мамы вам вещи стирают и в школу вас собирают, а у неё нет матери. Чего вы к ней привязались.

Лена, сердито засопев, выкрикнула:

– Да Санька просто неряха и грязнуля, если защищаешь её, то и сиди с ней сам.

Тамара, взяв Сергея за руку, потянула к столу, за которым они сидели, и стала что-то негромко ему выговаривать.

Сания тихо отступила от двери в коридор, лицо и уши горели от обиды и стыда. Она не знала, как теперь войти в класс и посмотреть в глаза одноклассникам после этого разговора. Тогда она впервые сбежала с уроков. Сергей принёс её портфель домой. На следующее утро она пришла в класс и сама пересела от Лены на галёрку. С того дня как бы Сания не уставала, в каком бы состоянии не находилась, всегда вовремя приводила себя в порядок, а её одежда выглядела чистой и хорошо выглаженной. Также внимательно она стала следить и за сестрой, но вот с одноклассниками почти перестала разговаривать. Со временем она заработала репутацию заносчивой и слишком гордой девочки, никто не знал, что она чувствует на самом деле.

– Как там твоя сестричка поживает? – спросила Тамара, допивая вторую чашку чая.

– Хорошо.

– Сколько её дочери исполнилось?

– Четыре года.

– Прямо, как моей Катюшке. А её муженёк всё такой же красавчик? Когда она сюда приезжала, так перед бывшими подружками хвасталась им.

Сания невольно поморщилась. Неизвестно почему, но она недолюбливала мужа сестры, он казался ей скользким типом. И это не смотря на то, что по отношению к ней Феликс был предупредителен, вежлив и улыбчив.

– Такой же. Не изменился.

Тамара прозорливо уловила настроение собеседницы.

– Вижу ты от него не в восторге.

– Главное, что Алиса в восторге.

– И то верно.

На третий день пребывания в Лесном Сания побелила стены дома и выполола траву в палисаднике. Домой она по-прежнему писала короткие эсэмэски, а по вечерам выслушивала жалобы детей на отца. Марк усердно старался им готовить и воспитывать, но его блюда не пришлись Илье и Мие по вкусу, а методы воспитания только раздражали их. Она решила, что с детьми тоже оплошала, не научив их самостоятельности.

Четвёртый день пребывания в хуторе Сания посвятила отцу, побывала с ним на могиле матери. Приготовив поминальный обед на годовщину её смерти, пригласила соседей. Обед постепенно перешёл в ужин, отец в этот день на удивление чувствовал себя хорошо и даже несколько раз пошутил.

В пятницу Сания проснулась от чириканья воробьёв, оккупировавших пышный куст сирени. Она полежала в кровати, размышляя, как ей быть дальше. После ухода гостей отец обнял её за плечи, останавливая возню с посудой.

– Сядь, я хочу с тобой поговорить.

Сания накрыла горку вымытых тарелок вафельным полотенцем и опустилась на лавку.

– Тебе пора домой. Нельзя оставлять семью так надолго.

– Папа, я могу продлить отпуск и ещё побыть с тобой.

– Понял: ты уже всё знаешь обо мне. Не желаю, чтобы ты наблюдала, как я угасаю, – он поправился: – Ни ты, ни Алиса не хочу, чтобы видели. Это моё право поступать, как я того желаю, а ты должна подчиниться.

– Но если вдруг тебе станет невмоготу, а рядом никого не будет. Так нельзя папа.

– Рядом со мной Ксения. Она теперь меня не покидает.

Сания вздрогнула и невольно обернулась.

Степан Львович светло улыбнулся.

– Глупенькая. Она всегда в моём сердце. И там, – он показал глазами на небо, – вымолила для меня болезнь без боли. У меня к тебе просьба. Когда я умру, дай телеграмму по этому адресу моим родителям и брату. Пусть приедут и проведут меня в последний путь.

Сания от удивления открыла рот. Она считала, что у отца никого нет из родни. Что мама детдомовская она знала, так же думала и об отце.

– Я порвал с семьёй, когда они наотрез отказались принять Ксению. Мало того, родители и брат оскорбляли её, говорили: безродная и больная нищенка присосалась ко мне, как пиявка. Мама не желала, чтобы девушка с врождённым пороком сердца, брошенная родными в больнице при рождении, выросшая в детдоме, стала моей женой. Они не понимали меня и мои чувства. Ксению самое безобидное и доброе существо на свете обзывали и гнали от порога, будто чумную. Я не смог им этого простить и ушёл с ней навсегда. Но я ни о чём не жалею. Одиннадцать лет счастья с Ксенией стоят долгих лет жизни. С ней моя душа принимала каждый день, как благословение: мне выдался шанс познать настоящую любовь. Но я так не выполнил просьбу Ксении: простить родителей и брата. А теперь на прощение у меня нет уже ни времени, ни сил.

Сания посулила выполнить просьбу отца, а он взял с неё слово, что она вернётся в домой понедельник.

– Почувствую совсем худо, отправлюсь в больницу, – пообещал Степан Львович.

Утром Санию опять разбудили воробьи, затеявшие драку в кустах сирени. За окном поднялся гомон и неимоверный писк. Накинув халат, она отправилась во двор, хотелось посмотреть, что там не поделили надоедливые и скандальные птички-невелички.

Она стояла возле сирени и из-за гама не услышала шагов за спиной. Чьи-то руки легли ей на плечи, потом рывком развернули на сто восемьдесят градусов.

– Феликс!? Ты что тут делаешь? – удивилась Сания.

– Приехал в гости, что же ещё. Алиса сказала: ты уже заговорила.

– Так и есть, голос вернулся недавно, но звучит пока необычно.

– Я заметил.

Муж сестры был очень красивым мужчиной. Его лицо украшали тёмно-серые блестящие глаза и чёрные брови в разлет. Немного похожий на сливу нос удивительным образом не портил, а украшал его. Мужественная ямочка на подбородке и чувственный рот довершали картину внешности. Большинство женщин при виде Феликса впадали в небольшой ступор, чем всегда веселили сестёр. На Санию его внешность не произвела особого впечатления, а наоборот насторожила. Зная Алису, она боялась, что та будет постоянно страдать от приступов ревности.

Сейчас Феликс смотрел на неё необычным взглядом, в котором смешались одновременно и любопытство, и желание, и странное восхищение. Протянув руку, он дотронулся до щеки Сании, ласкающим движением кончиков пальцев провёл по её коже.

Сания отшатнулась и, повысив голос, сипло произнесла:

– Что ты себе позволяешь!?

– Пять лет, целых пять лет я мечтал прикоснуться к тебе. С той самой минуты, как увидел. Ты завладела всеми моими мыслями и сердцем. Я пожалел, что не встретил тебя до Алисы. Если бы знал, что ты существуешь, никогда бы не женился на ней. Такая жестокая ошибка перепутать сестёр.

Сания отступила на шаг, потом на второй.

– С ума сошёл? Перестань говорить глупости. Ты муж моей родной сестры. Я никогда не давала тебе ни единого повода. Всегда относилась лишь, как родственнику.

– Знаю. Но не отпирайся, ты чувствовала: я отношусь к тебе по-иному, иначе не избегала бы меня всеми силами.

Он говорил правду. Сания не желала признаваться даже самой себе, что муж сестры смотрит на неё далеко не по-родственному. Когда их семьи встречались на праздниках или днях рождения, она действительно делала всё, лишь бы не оставаться с ним наедине, старалась общаться как можно меньше. Она внушила себе: Феликс на самом деле просто душевный и добрый человек, ей только кажется, что она нравится ему, как женщина. То, что он говорил сейчас – просто ужасно, настоящее предательство по отношению к сестре. Сания почувствовала негодование, злость и обиду за Алису.

– Я делала это инстинктивно, мне не нравилось то, как ты на меня смотрел. Никаких чувств кроме дружеских, я к тебе не испытывала. Буду признательна, если ты прекратишь этот бессмысленный разговор и вернёшься к нормальному общению.

Феликс засмеялся.

– Обожаю этот холодный тон и ледяное высокомерие. Ты, вероятно, не подозреваешь, насколько сейчас соблазнительно выглядишь, и как подталкиваешь к покорению такой вершины, как ты. Ты для меня Эверест и Монблан в одном лице. Ради тебя я могу всё поставить на карту. Развод для меня не проблема. Разве ты не хочешь отомстить Марку за измену? Я помогу тебе в твоей праведной мести. – Он широко развёл руки. – Всё твоё, пользуйся.

Сания побледнела.

– Кто ещё знает, что у Марка интрижка?

– Кроме меня и Алисы? Понятия не имею. Да мне это и неинтересно. Главное, что Марк накосячил и поступил с тобой плохо. – Феликс усмехнулся. – Вот дурак променять свою жену на какую-то пустоголовую бабу. Да он просто дебил. Но мне это на руку. – Улыбнувшись, он посмотрел в глаза Сании. – Я сделаю твою месть сладкой, ты быстро забудешь о неверном муже.

– Ты хоть осознаешь, как мне отвратительно это слышать. Неужели действительно думаешь: я стану мстить таким способом, да ещё с тобой. Я не буду опускаться в ту же грязь, что и Марк. Но главное, не собираюсь делать больно сестре. Да и зачем мне так поступать.

Феликс поднял брови, улыбка тронула уголок губ.

– Спустишь ему это с рук?

– Мои отношения с Марком касаются лишь меня и его, и больше никого. Я не собираюсь отчитываться перед тобой о своём решении. Давай прекратим этот кошмарный разговор. Буду считать, что его никогда не было. Не хочу, чтобы Алиса узнала, какой её муж на самом деле.

– Спрячешь голову в песок, как страус? Никто не оценит твоей порядочности. Жалеешь сестру? А она тебя не пожалела. Я случайно узнал, что со своей новой подружкой Маргаритой они разработали целый план по соблазнению Марка. Именно Алиса сообщала ей, чем подцепить и заинтересовать твоего мужа, рассказала о аэрографии, о его мечтах и увлечениях. Подарила Маргарите точно такие же духи, туалетную воду и крема, которыми ты пользовалась. Даже гардероб ей поменяли с учётом вкусов Марка. Будешь по-прежнему жалеть сестричку?

Сания закрыла лицо руками. То, что рассказал Феликс, просто добило её. Собственная сестра сговорилась с любовницей… Она всё знала и наблюдала за падением Марка, будто смотрела обычный спектакль. Почему она так поступила? Неужели Алиса так её ненавидит? За что? В голове Сании промелькнула догадка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Алиса знает о твоих чувствах ко мне?

Феликс хмыкнул.

– Нет. Я никогда и никому этого не говорил, а тем более ей. Старался быть осторожным. Чтобы ты обо мне не думала, я о тебе заботился. Например сейчас: я на сутки уехал по делам в Краснодар.

Сания облегчённо выдохнула.

– Моя жизнь и так запуталась, а тут ещё ты со своим признанием. Пожалуйста, сделай так, чтобы Алиса никогда не узнала о твоём отношении ко мне. Не делай ей больно. Я никогда не приму твои чувства и не полюблю тебя. Даже не думай об этом. Моя сестра такая красивая присмотрись к ней лучше, и ты поймёшь, кто тебе нужен на самом деле. У вас имеется замечательная дочь, вы семья. Не порть это.

Феликс обхватил руками голову.

– Верно Алиса говорила: ты или юродивая, или полная дура, или просто притворяешься. Сестра предала тебя, а ты печёшься о её счастье.

– Да пекусь. Она моя единственная сестра. Пусть совершила ошибку и поступила со мной отвратительно, Алиса всё ещё моя сестра. Мне будет трудно простить её, но это уже другое дело.

– К мужу тоже отнесёшься с большим пониманием?

Сания яростными глазами, в которых плавились боль и страдание, уставилась на Феликса.

– Марка я простить не смогу, но это уже моё личное дело. Как бы Алиса не была виновата, как бы эта Маргарита не соблазняла, изменить жене только его решение. Виноват лишь он. Если бы Марк по-настоящему любил меня и боялся потерять, то не стал бы связываться с другой женщиной. Значит, я не настолько ему дорога, раз он пошёл на это. Раз голос ко мне вернулся, в понедельник я поеду домой и поговорю с ним.

Как ни сдерживался Феликс не смог скрыть удовлетворённое выражение на его лице.

– Раз моя попытка соблазнить тебя не удалась, то накорми хотя бы. Я проголодался. А, кстати, где отец?

– Рано утром как всегда пошёл на обход участка. К счастью, что папа не находился дома, незачем ему знать о наших проблемах. И ты не смей говорить ему. Понял?

– Да понял я, понял, – Феликс потянул носом. – Чем так вкусно пахнет?

Сания тоже принюхалась.

– Судя по всему, гречневой кашей с луком и грибами.

– Только здесь я ел пищу, приготовленную в печи. Конечно, это обалденно вкусно, но разве не проще приготовить на газовой печке?

Сания, достав чугунок из печи, открыла крышку – по двору поплыл аромат восхитительный каши, томившейся на огне. Насыпав полную тарелку гречки с грибами, подала её Феликсу.

– Отцу проще готовить именно так. Рано утром он разжигает огонь, сухие дрова занимаются мгновенно и дают много жару, а потом не торопясь соберёт в чугунок то, что надумал приготовить. Добавив немного воды, ставит чугунок на угли. Всё. Любая еда сама дойдёт в печи. – Сания покосилась на Феликса. Она не могла не признать, что он обаятелен и красив, неудивительно, что сестра ревновала его к любой женщине. – Я подумала, ты приехал из-за отца.

Феликс облизал ложку.

– Я что с ним не так?

– Алиса не сказала, что он очень болен и ему осталось недолго жить? Я вчера звонила ей и просила приехать.

Феликс поперхнулся.

Сания подала ему стакан тёплого узвара из сушёных груш.

– Мне она ничего не сообщила, – откашливаясь и делая маленькие глотки, произнес Феликс. – Речь вела только о поездке в Абхазию. Почему она промолчала? Разве поездка важнее отца?

– Ты у меня спрашиваешь, – огрызнулась Сания.

– Насколько всё серьёзно? Вылечить можно?

– Очень серьёзно. Алисе надо увидеть отца, может случиться так, что это будет последний раз, когда она застанет его в живых.

Феликс, допив узвар, поднялся.

– Я привезу её.

– Ты обещал, что ничего не расскажешь о нашем разговоре.

– Я помню. – Нагнувшись к самому лицу Сании, Феликс тихо прошептал: – Я пять лет скрывал безответную любовь к тебе и радовался, что ты счастлива в браке. Мне было достаточно просто видеть тебя иногда. Но ситуация изменилась, теперь ты человек, которого предали. Мне от этого тоже плохо. Да я хотел воспользоваться представившейся возможностью, признаю, поступил низко, но сделал это от отчаяния. Ты отказала мне, такое случилось со мной впервые. Обычно я получаю всё, что хочу с лёгкостью и довольно просто. С тобой другое дело. Не волнуйся, больше приставать не стану, я уважаю твоё решение. Просто подожду. Посмотрю, как будут развиваться события. Сания, – с нежностью в голосе произнёс он её имя, – если тебе понадобится помощь, только скажи. Я всё для тебя сделаю.

Сания отодвинулась как можно дальше от Феликса.

– Этого никогда не случится. Хорошо, что сейчас нет отца, уезжай, как можно скорее и не говори Алисе, что ты здесь был.

– Понимаю. Не скажу. Я сейчас уеду. Обещаю: привезу Алису сюда в понедельник, когда тебя уже не будет в Лесном. Пока, Сания. Пожелай мне лёгкой дороги.

Феликс, кивнув, пошёл со двора.

Сания не стала его провожать. Мысли в голове хаотично метались, словно рой пчёл, вылетевший из улья. Каждый день приносил ей новые сведения и открытия, не радующие её и заставляющие переживать и волноваться всё сильнее.

В воскресенье после завтрака Сания с отцом сходила на могилу матери. Они молча посидели на лавочке, слушая щебет скворцов и стрекот сороки, усевшейся на самой верхушке берёзы. Поднявшись, Степан Львович провёл ладонью по серому граниту, коснулся фотографии жены.

– Ксюша, скоро я приду к тебе. Так рад, что не придётся ждать встречи с тобой долго. Ещё несколько лет я не выдержал бы.

Сания закусила нижнюю губу до крови, чтобы не разрыдаться.

Отец погладил её по голове.

– Не расстраивайся, доченька. Я не боюсь смерти, а радуюсь, что скоро увижу нашу маму. Я всегда знал, что человек, умирая, не исчезает полностью. Остаётся его душа и чувства. Разве может без следа улетучиться любовь, нежность и привязанность? Нет. Давай сегодня пригласим Сергея с женой, посидим вечерок перед твоим отъездом.

Сании хотелось побыть с отцом наедине, но она не стала возражать.

Вместе с отцом она приготовила в печи жаркое с картофелем, пирог с яблоками и ватрушки с творогом и ежевикой. Посидев немного с гостями, отец рано отправился отдыхать. Было видно, что он испытывает сильную слабость.

– А вы молодёжь, посидите ещё, – отмахнулся Степан Львович от помощи дочери. – Не переживай, мне просто хочется лечь.

Тамара, поглядев на Санию, попыталась утешить её.

– Мы будем по нескольку раз на дню заглядывать к нему и сразу позвоним тебе. – Она протянула телефон. – Вбей свой номер.

Сания глотая слёзы, набрала свой номер, нажала на звонок. Её телефон отозвался мелодией «Подмосковных вечеров».

– Звони в любое время дня и ночи.

– Знаешь, Хан, в школе я считала тебя высокомерной занудой, а ты оказалась вполне нормальной.

Сергей, погладив ладонью голову, смущённо улыбнулся.

– Я тебе ещё тогда говорил: она обычная девчонка, только очень занятая и нелюбопытная. Люди и дядю Стёпу называли ненормальным, и Саньке приписывали чёрте что, будто она тоже двинутая на всю голову.

Сания посмотрела на супругов. Тамара высокая, худая, смуглая, таких ещё называют, «чёрная, как галка». И грузный, крупный, полноватый Сергей – вместе они смотрелись довольно странно.

– Вы начали встречаться после школы?

Тамара хихикнула, как девчонка.

– Хан, ты на какой планете существовала? Мы же знаменитая школьная парочка. С шестого класса вместе. Если считать супружеский стаж с того времени, то будет ого-ого сколько лет.

Сергей фыркнул.

– Мы хотели пожениться сразу после школы, но родители не давали. Сказали, отучитесь сначала, но мы их не послушали.

Тамара засмеялась.

– Кому-то не терпелось на законных основаниях добраться до моего аппетитного тогда тела.

Сания вспомнила: в школе Тамара была пышечкой, а Сергей наоборот худым, как жердь.

– Я не замечала ваших отношений.

– Ты вообще что-либо видела? Смотрела на всех, как будто мы стеклянные, никого не замечала и никем не интересовалась, – пробормотала Тамара. – Ой, хотела спросить, Утром возле вашего двора стояла машина моего троюродного брата Феликса. Я не ошиблась, это был он?

Сания похолодела. Не могла же Тамара увидеть, как Феликс хватал её за плечи. Но вспомнив о густых, высоких зарослях малины возле забора, успокоилась.

– Заезжал на минуточку проездом. Был в командировке. Позавтракал и уехал. Скоро он и Алиса приедут в Лесной.

Сергей покивал.

– Надо, надо им повидать Степана Львовича.

– Я братика давно не видела, как женился на Алиске, стал редко в гости к нам, и к бабушке приезжать. Добилась она своего, охомутала парня. Сколько он бегал от неё, прятался, но всё-таки сдался.

Сания удивилась: Алиса рассказывала историю её знакомства с Феликсом по-другому. Будто её красота сразу его покорила.

– Как они встретились?

Тамара задумалась.

– Вспомнила. Феликс пошёл в детский сад, забрать племянника, а воспитательницей в группе как раз Алиска и являлась. Она сразу запала на него и стала преследовать, как и Максима. Это её первый парень, из-за которого она и ушла со школы после девятого класса, – пояснила она.

Сания вспомнила, сестра немного говорила об этом Максиме.

– Они не дружили долго, быстро расстались.

– Верно. После Максима у неё ещё кто-то был, а потом на глаза ей попался мой брательник. Феликс с детства красавчик, сначала к нему цеплялись девочки, потом девушки, затем женщины. Ему прохода от них не было. А он всё искал свою Царевну-Несмеяну, много лет искал. А когда отчаялся, то сдался на милость победителю, Алиске.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Сания.

Тамара пояснила:

– Феликс часто приезжал из Кропоткина в Лесной, к бабушке. Однажды осенью мы отправились по грибы большой компанией. Разбрелись кто куда. Феликс ушёл довольно далеко до самой Горелой прогалины. Как он потом рассказывал: у кромки живого леса возле ручья увидел девушку, сидящую на камне, прямо ожившая картина Васнецова. Но Алёнушка с картины была одета в кофточку и цветную юбку, а его Несмеяна в голубые спортивные штаны и белую футболку с Микки Маусом на груди. Она так сильно плакала, что у Феликса прямо сердце разрывалось. Футболка на её плече разорвалась по шву, на коже виднелась глубокая царапина, ранки имелись и на локтях и на щеке девушки. Ему хотелось выйти и пожалеть её, но он постеснялся и только молча смотрел, как она рыдает. Поплакав, Несмеяна встала, раскрыла руки, будто крылья, подняла к небу мокрое лицо и стояла так, пока не высохли слёзы. Феликс, чуть дыша, смотрел на неё и на длинные спутанные волосы, боясь, что она заметит его. После он говорил нам, что это была самая красивая девушка, встреченная им, когда либо. А потом Несмеяна, хромая на одну ногу, видимо, повредила её, просто ушла. Когда он одумался, девушка исчезла. Феликс, описывая внешность незнакомки, хотел узнать кто она такая? Но его описание ни к кому не подходило. Он прямо чокнулся, разыскивая в Лесном свою Несмеяну. Ходил по улицам, на дискотеку, стоял у магазина, но всё напрасно.

Сергей ухмыльнулся.

– Я подозревал тогда: он её выдумал. Ему исполнилось четырнадцать, возраст первой влюблённости, кровь бурлит, романтика в попе играет. Но однажды он приехал на хутор, будучи прямо не в себе. Заявил, что наконец встретил свою Несмеяну, но судьба жестоко подшутила над ним: она уже замужем, а он успел жениться.

Тамара подтвердила.

– Было дело. Феликс тогда так напился с горя, что на следующий день мы едва отпоили его рассолом. Я спрашивала, где он столкнулся со своей Несмеяной, но Феликс, как партизан на допросе, молчал. Никогда не думала, что брательник зациклится на женщине, ведь он мог выбрать любую, только свистни.

Сания, слушая рассказ, теперь понимала намёки Феликса. Он узнал её сразу при встрече, как только Алиса привезла его в Темрюк знакомить с семьёй Мечниковых. Сестра хотела похвастаться красивым мужем, не подозревая, к чему это приведёт. Той Несмеяной в лесу была Сания. Тогда она упала в глубокую промоину, присыпанную упавшими ветками и листьями, и повредила колени, плечо и стопу на правой ноге. После падения выплакала все слёзы, скопившиеся в ней за много лет, лила их не от боли и досады, а от желания освободиться и сбросить с плеч тяжкий груз. Вернулась она домой просветлённая и лёгкая, не обращая внимания на травмы и раны.

До этого рассказа Сания не подозревала, когда произошло первое знакомство Феликса с ней. Теперь стало понятно его потрясение при их встрече и его необычное поведение. Судьба действительно любит посмеяться над людьми.

Глава 2

Илья и Мия бросились Сании на шею, и так повисли с обеих сторон, что чуть не свалили её на газон.

– Мамочка, наконец-то ты приехала! Мы так соскучились по тебе. А папа вчера уехал на выставку вин в Сочи, приедет только во вторник, – хором сообщили дети.

Сания поцеловала взъерошенные макушки детей, пахнущие пылью и солнцем. Наверно, снова долго играли в бадминтон на площадке или лежали в траве с телефонами. Марк вчера сообщил о своём отъезде на два дня, и она только порадовалась этому. Его отсутствие позволяло лучше подготовиться к разговору с ним. В ночь с воскресенья на понедельник она почти не спала, не находила себе места от того, что оставляла отца в таком состоянии. Сания уже жалела, что дала ему слово вернуться к семье. Но зная о непреклонности отца и его твёрдом решении, понимала: спорить с ним бесполезно. В автобусе она тоже не сомкнула глаз, поэтому приехала домой уставшая и совершенно разбитая.

– Пойдёмте в дом, – улыбнулась Сания. – Я быстренько приму душ и приготовлю вам что-нибудь вкусненькое.

Мия замотала головой.

– Не хочу вкусненького. Хочу просто супа, мы его давно не ели.

Илья состроил сестре зверское лицо. Мол, что ты, ябеда, выдаёшь отца.

Сания хмыкнула.

– А чем же вы питались все семь дней?

– Утром ели овсянку, – произнося название каши, Илья непроизвольно вздрогнул.

Сания чуть не расхохоталась. Марк умел готовить только лишь эту кашу, а сын её терпеть не мог. Она отчаялась приучить его к овсянке, но, видимо, и отцу это не удалось

– В обед мы ходили в кафе на углу улицы, – продолжила рассказ брата Мия. – Но там супы так невкусно готовят. Просто бе-бе.

– А что же ели на ужин?

Мия замялась, не зная говорить ли ей правду.

– Папа заказывал доставку: пиццу или суши.

Илья скривился

– Я теперь долго не буду просить пиццу … и суши тоже.

Дети, уцепившись с обеих сторон за руки, повели Санию в дом. Она еле удержала сумку с вещами, не желая их отталкивать.

В доме везде чувствовалось отсутствие нормальной уборки. Марк, конечно, старался, но опыта у него было мало, и он допустил кучу ошибок. Забыл протереть подоконники, на них скопилась серая пыль. На блестящих покрытых лаком поверхностях мебели пестрели пятна, в комнатах ощущалась затхлость из-за отсутствия проветривания, а на кухне отчётливо воняло помойкой. Сания открыла шкафчик и обнаружила переполненное мусорное ведро. Она плотно завязала мусор в пакет и пока оставила его на месте. Достав из морозилки домашнюю курицу, оставила её размораживаться на столе, а сама отправилась в душ.

Прохладная вода немного сняла усталость, а таблетка аспирина убрала головную боль. Сания принялась сначала за готовку, а потом за уборку дома. Дети, наевшись лапши с поджаренными кусочками курицы и запив её вишнёвым киселём, стали помогать матери в наведении порядка.

Вечером, усевшись на диване перед телевизором, их троица дружно делилась новостями.

Сания, скрыв о болезни дедушки Стёпы, передала от него приветы, выслушала новости детей.

– Папа не задерживался на работе, – похвалилась Мия. – Всю неделю приезжал домой рано и был с нами. Мы играли, она запнулась… в карты и домино. Но нам было весело, правда, правда.

Илья фыркнул.

– Папа злился, когда проигрывал, он совсем не умеет признавать свои ошибки. Мам, представляешь, он обманывал нас собственных детей!

– Это как?

Мия скептически улыбнулась.

– Ничего он не обманывал, так и надо играть в дурака, – с нажимом произнесла она последнее слово. – Папа мухлевал в карты вот и всё. – Она покачала головой. – Но у него плохо получалось. Мы всегда его ловили, а он потом сердился. Илья разбил его подчистую. Если бы мы играли на деньги, папа бы продул большую сумму.

Санию позабавили термины заядлых картёжников, которыми теперь оперировали дети. Надо будет отругать Марка, незачем подсаживать детей на азартные игры. От мысли о муже у неё заныло сердце.

Отправив детей спать, Сания легла на диване, ей не хотелось идти в супружескую спальню. Промучившись без сна до четырёх утра, ощущая тяжесть в голове, звон в ушах, а также лёгкую тошноту, она выпила пару таблеток снотворного.

Утро вторника началось спокойно. Дети, увидев на диване спящую маму, на цыпочках пробрались на кухню. Достав из холодильника остатки вчерашней курицы и лапшу, разогрев всё в микроволновке, с удовольствием поели. Решив не мешать маме отдыхать, они, прихватив телефоны, отправились на улицу. Проголодавшись к двум часам дня, вспомнив о еде, вспомнили и о маме. К удивлению Ильи и Мии она всё ещё лежала на диване в той же самой позе, что и утром и не просыпалась. За всё время их небольшой жизни такого длительного сна у мамы они ещё не наблюдали.

– Я включу телевизор, он её разбудит, – решил Илья.

Мия согласилась.

– Давай. Что-то мама слишком долго спит.

Илья включил телевизор, отыскал музыкальный канал и врубил музыку. Они ожидали, что мама, испуганная громкими звуками, вскочит с дивана и набросится на них с упрёками. Но к их изумлению она даже не пошевелилась. Мия, перепугавшись, бросилась к ней и стала тормошить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Мамочка, что с тобой!? Давай же, вставай!

Рука Сании, лежащая вдоль тела, от тряски Мии, откинулась и безвольно повисла над полом. Илья испуганно вскрикнул. Лицо матери было бледным и как ему показалось застывшим.

– А мама дышит? Её сердце бьётся? – заикаясь, занервничал он. – Посмотри и послушай.

Мия вскочила на ноги и, отпрыгнув от дивана, громко заревела.

– Не буду. Я боюсь.

Илья медленно, крохотными шажками приблизился к дивану, опустился на корточки и приложил ухо к груди Сании. Но из-за шума телевизора и оглушительного плача сестры на смог уловить ни единого стука сердца.

– Я звоню папе, – захлёбываясь плачем, проговорила Мия. Она набрала номер отца, но говорить не смогла, а только рыдала в трубку.

Илья забрал у сестры телефон, вышел из дому.

– Сынок, что происходит. Почему Мия так рыдает?

– Папа, мама не просыпается, лежит на диване вся бледная и, по-моему, не дышит.

– Что!? Успокойся и объясни толком. – За миллисекунды у Марка перед глазами возникли и пронеслись несколько страшных картинок.

– Вчера она легла спать и до сих пор не проснулась. Мы её будили, но она вялая и не шевелится, – тяжело дыша, прошептал Илья. – Папа, что нам делать?

Марк похолодел от ужаса, руль в его руках дёрнулся, машина выскочила на встречную полосу. Несущийся в лоб минивену синий «Опель» резко свернул на обочину, избегая столкновения. Пассажирки, сидящие с Марком в «Ниссане» завизжали. Он вырулил на свою полосу, съехал с дороги и остановился.

Замдиректора винзавода и торговый представитель накинулись на Марка с упрёками. Он, не слушая их, поднёс к уху телефон.

– Папа, алё, алё! Что нам делать!? – надрывался Илья, срываясь на плач.

– Сынок, мне ещё три часа ехать до Темрюка. Немедленно беги к соседке тёте Нине, пусть она вызывает «Скорую». Потом позвонишь мне.

Марк опустил на руки, лежащие на руле, и стал мысленно молиться: «Господи, пожалуйста, пусть Сания будет жива. Я так виноват перед ней, лучше меня накажи за мои грехи, а её не трогай. Я раскаиваюсь…действительно раскаиваюсь. Я без неё жить не могу. Господи, пожалуйста. Молю тебя».

– Марк Захарович, объяснись, что сейчас произошло? Ты понимаешь, что чуть не угробил всех. Нас спасло только чудо и реакция водителя «Опеля».

Марк поднял голову.

– Простите. Сын сказал, что с Санией что-то произошло. Вы же слышали, я попросил его вызвать «Скорую помощь». – Покосившись на дрожащие пальцы, пообещал спутницам. – Я сейчас приду в себя немного, и поедем.

Замдиректора Елена Михайловна Загорская решительная строгая женщина пятидесяти лет выбралась из автомобиля и, распахнув переднюю дверцу, решительно заявила:

– Ты не в том состоянии, чтобы внимательно следить за дорогой. Иди на пассажирское место, я сама поведу минивен. – Заглянув в салон, посоветовала коллеге Зинаиде Олеговне. – Перекусите на ходу булочкой и чаем из термоса: мы нигде останавливаться не будем.

Торговый представитель понимающе кивнула.

Марк перебрался на пассажирское сиденье, закрыл глаза. Оставшийся путь до Темрюка показался ему бесконечным. Он едва пережил эти три часа нескончаемой тревоги за жену. В ожидании звонка от сына или соседки Марк буквально сходил с ума. Наконец Илья отозвался.

– Папа, мама живая, её врачи забрали в больницу.

Услышав эти слова, Марк едва сам не разрыдался.

– Что они сказали?

– Марк, она без сознания, – услышал он голос соседки Нины, видимо забравшей трубку телефона у Ильи – У Сании слабое сердцебиение и низкое давление. Врачи повезли её в больницу. С ней поехала Тамара, а я до твоего приезда останусь с детьми. Алисе мы не дозвонились, а телефона Феликса не знаем.

Марк выдохнул.

– Главное, она жива. Спасибо за помощь Нина.

– Ты чего? Мы же соседи. Ты сейчас в дороге, поезжай осторожно, – посоветовала соседка, – не торопись, я пригляжу за детьми и накормлю их.

Елена Михайловна, увидев впереди на дороге место для стоянки, свернула к нему.

– Марк Захарович, ты как? Уже в состоянии сесть за руль?

– Да.

– Тогда пересаживаемся обратно. Я так редко езжу за рулём, что у меня от волнения уже спина мокрая. Что там с твоей супругой?

– Пока неизвестно. Она без сознания.

Елена Михайловна, усевшись на своё место, выпила половину литровой бутылки воды, подытожила:

– С ней всё будет хорошо. Поверь моему предчувствию, а оно меня никогда не подводило.

Губы Марка тронула улыбка.

– Спасибо за поддержку.

– Это не поддержка, а опыт и предвидение. Я полвека отмотала и могу сказать: вы вместе проживёте хорошую, долгую и насыщенную жизнь до глубокой старости. Таким я вижу твоё будущее. Ты везунчик Марк тебе посчастливилось встретить свою половинку.

– Ваши слова, словно бальзам на душу. Я действительно очень люблю свою жену. Когда она уехала на целую неделю к отцу, то всё пошло кувырком. Оказалось, моя семья и весь дом держался на ней. Не только дети чувствовали себя потерянными, но и я. Мы без конца ссорились и злились, перестали понимать друг друга, словно заговорили на разных языках. Мы пропадём без нашей мамы.

– Я же сказала: всё обойдётся. Верь мне.

Марк подумал, что по-настоящему оценил жену только сейчас. Наверное, ей стоило раньше покинуть семью на время, чтобы они поняли, как она им нужна и дорога. Сания была по-настоящему идеальной женой и мамой, но они привычно считали её старания нормой. Мол, так у всех семей. Она отдавала так много, что они перестали этим дорожить. Ведь, когда чего-то в избытке, это перестаёт быть ценным. И осознаешь насколько это дорого, лишь, когда потеряешь. Услышав от детей известие о Сании, он так испугался, что внутри него до сих пор всё дрожало от страха. Он не мог потерять её, никак не мог.

Елена Михайловна назвала его везунчиком. Так и есть. Сания главный выигрыш в его жизни. До встречи с ней у него были родители и друзья, но места, куда бы он возвращался с удовольствием, не имелось. Будучи единственным сыном тревожной и авторитарной матери, он испытал на себе все прелести родительского сверхвнимания и гнёта. С детства мать вмешивалась в его отношения с друзьями, а потом и с девушками. Сначала она опасалась, что он попадёт в дурную компанию, научится курить, пить, бездельничать и этим погубит свою жизнь, потом боялась плохих девиц, которые охомутают его, женят на себе и сядут на шею, а хуже всего заразят страшными болезнями. Из благих намерений она читала его дневники, подслушивала разговоры по телефону и даже смотрела его переписку в социальных сетях. Он привык шифроваться, перестал писать дневник и следил за тем, что пишет на форумах. Устав от её вопросов, похожих на допрос, он не рвался домой. И только когда женился на Сании, понял, что такое тёплый, родной дом. С работы он с радостью спешил к семье, также с удовольствием отправлялся на любимую работу. Его жизнь действительно была счастливой. Сания оказалась совсем не похожей на мать, она бережно соблюдала личное пространство всех членов семьи, что весьма радовало Марка, не привычного к такому. Она не прикасалась к его телефону, не заходила на страничку в соцсетях. Готовя вещи к стирке, просила самим проверять карманы, а уж о подслушивании не могло быть и речи. Его мама не сразу приняла Санию, поначалу она пыталась вмешиваться в их жизнь и воспитание внуков. Но ей пришлось отступить: спокойная и с виду податливо-ласковая Сания имела твёрдый стержень. После многих безуспешных попыток убедить и вразумить, она заявила свекрови.

– Если вы ждёте, что я буду делать, как вы говорите, и поступать, как вы хотите и только по-вашему, то это уже будет не наша жизнь, а копия вашей. Я же хочу строить свою жизнь. Всё решать и делать по-своему. Спасибо за ваши советы, я их учту, но следовать им или нет, это наше с Марком право. Поэтому, мама, больше не вмешивайтесь. Живите своей жизнью.

Удивительно, но после этого его мать отступила и перестала к ним лезть. Даже редко стала приходить в гости.

– Марк Захарович, – окликнула задумавшегося Марка Елена Михайловна. – До Темрюка осталось сорок километров. Давай решим, как лучше поступить. Сначала надо поехать в больницу, и ты там останешься, а я сяду за руль и отвезу домой Зинаиду Олеговну, а потом отправлюсь на винзавод разгружать образцы продукции. Автомобиль заберёшь завтра на стоянке. Я предупрежу охранника на проходной, пусть присмотрит за минивеном.

Марк согласился с решением начальницы. Ему как можно быстрее хотелось увидеть жену.

Выйдя из минивена, Марк бросился в приёмный покой городской больницы. Получив от медсестры сведения, что Мечникову Санию Степановну подняли в терапевтическое отделение, побежал по ступенькам на второй этаж. Молоденькая медсестра в белой шапочке, похожая на прилежную ученицу, разрешила ему пройти в палату. Открыв дверь, он помедлил, не решаясь сделать первый шаг. Сделав глубокий вдох, переступил через порог комнаты. В палате на четыре человека на кроватях, стоящих ближе к окну, лежали две женщины. В одной из них из-за нервного перенапряжения он не сразу узнал Санию. Её зачем-то до самого подбородка накрыли серовато-белой простынёй. Марк, придвинув стул, сел поближе к изголовью кровати. Лицо жены выглядело умиротворённым и спокойным. Бледная кожа в свете ламп отливала синевой, а под глазами залегли тёмные круги. Ему показалось, что за неделю пока они не виделись, Сания похудела и немного осунулась. Она дышала едва уловимо, он был вынужден наклониться, чтобы почувствовать её дыхание. Соседка жены по палате тоже лежала неподвижно, и от этой зловещей тишины у Марка заложило уши, будто он внезапно оказался под водой. Что с Санией? Она почти никогда не болела и отличалась завидным здоровьем. Ему хотелось схватить жену за плечи и встряхнуть, чтобы она очнулась и не лежала так тихо, пугая его своим бесцветным лицом, потерявшим все краски. Посидев минут двадцать, Марк вышел из палаты.

– У кого можно узнать о состоянии моей жены? – поинтересовался он у медсестры.

– У лечащего врача, – медсестра показала на кабинет, расположенный возле входа в отделение. – Кирилл Иванович как раз на месте.

– Спасибо.

Марк, подойдя к двери с табличкой «Дежурный врач», негромко постучал в неё.

– Войдите.

– Добрый вечер, Кирилл Иванович, я муж Мечниковой Сании. Мне хотелось бы знать, что с ней?

Доктор грузный мужчина лет шестидесяти, чем-то походил на актёра Леонова, круглым, добродушным лицом и смешливым взглядом голубых глаз.

– Экспресс анализ крови показал хорошие результаты, не выявлено никаких патологий. Могу лишь сообщить, что у неё понизилось давление и температура тела, по сравнению, конечно, с обычной, но не критично. Сердцебиение замедленное, но я бы сказал, оно почти соответствует той норме, которая бывает во время чрезвычайно глубокого сна. Думаю, ваша жена скоро придёт в себя, и тогда мы сможем сделать томографию головного мозга. Причина её состояния может быть именно в нём.

– А эту процедуру нельзя провести как можно скорее, – заволновался Марк.

– Нельзя. Разве можно тащить человека в аппарат в бессознательном состоянии. С вашей женой всё будет в порядке. Идите голубчик домой, отдохните, а завтра утром свежий, с новыми силами и без нервов возвращайтесь сюда. Нет смысла сторожить супругу, – врач хмыкнул. – Она никуда не убежит.

Выслушав лечащего врача, Марк поблагодарил его и решил отправиться домой к детям. Илья и Мия сейчас очень нуждались в нём.

Так и вышло дети, расстроенные и перепуганные, сидели с соседкой Ниной в беседке и не хотели заходить в дом.

– Марк я еле уговорила их поесть, – сообщила Нина, – так что можешь не думать об ужине, я и тебе оставила в кастрюльках на печке овощное рагу и гуляш.

– Спасибо, Нина. – Марк меньше всего сейчас думал о еде.

– Как там Сания? Пришла в себя?

– Нет, но врач уверяет, что всё не так плохо. Утром я снова поеду в больницу.

Нина встала со скамейки.

– Тогда я пойду, а вы отдыхайте. Если понадобится помощь, позвони.

– Хорошо.

Зайдя в дом, Марк попросил детей выкупаться и пойти к себе в комнаты. На общение с ними у него не осталось сил.

– Папа, мама же не умрёт? – еле слышно поинтересовалась Мия хриплым голосом. Видимо, она долго лила слёзы, вот и осипла.

Илья, шмыгнув носом, отвернулся, пряча красные опухшие глаза.

Марк рассердился:

– Вы чего это оплакиваете мать? Она лишь немного приболела. Не надо тут устраивать вселенскую скорбь. Быстро по очереди отправились в ванную комнату мыться, – рыкнул он.

Губы Мии задрожали от обиды. Илья, бросив сердитый взгляд на отца и опустив голову, поплёлся к себе.

Марк понимал: поступил плохо, накричав на детей в такой нелёгкой для них ситуации. Он сам был напуган так, что уже не справлялся с эмоциями. Есть ему совершенно не хотелось. Приняв душ, он лёг в кровать. Через час в родительскую спальню сначала робко вошла Мия и попросилась к нему под бок, потом появился Илья и улёгся с другого края кровати. Дети неосознанно искали у него покоя и защиты. Марк обнял их, придвинув к себе ближе, попытался успокоить.

Ночью он то и дело просыпался от кошмаров и из-за толкающихся детей, спящих очень беспокойно.

Утром, накормив Илью и Мию завтраком, вызвал такси. Сначала он собирался заехать на винзавод за минивеном, а потом отправиться в больницу.

В терапевтическое отделение Марк попал в девять часов, но Санию не увидел, медсестра на посту сообщила, что пациентка пришла в себя и отправлена на Топографию головного мозга. Слова медсестры прозвучали для него музыкой: главное жена очнулась, а с остальным они справятся. Ждать пришлось недолго, через сорок минут он увидел Санию, вполне самостоятельно идущую по коридору в отделение. Марк бросился к ней и попытался обнять, но она уклонилась.

– Что, что сказали врачи?

Сания пригладила волосы, поправила пояс на халатике. Она по-прежнему находилась в домашней одежде, в которой её и привезли на «Скорой», а вот обувь на ней была больничная: обычные, растоптанные, кожаные шлепанцы. Марк смутился: он не привез сменную одежду и обувь, не подумал об этом.

– Со мной всё хорошо. Просто я не спала пару ночей, вот и решила выпить снотворное. Вероятно, стресс, бессонница и снотворное вместе и произвели такой эффект: упало давление, и я слишком крепко заснула. Извини, что перепугала вас.

Марк схватил Санию и крепко прижал к груди.

– Как я рад! Кая рад, что всё хорошо. Прямо камень с души упал. Ты нас и правда до смерти испугала. Дети этой ночью спали со мной, не могли оставаться сами: испытали сильный ужас, когда ты вчера не просыпалась. Все подумали, ты без сознания и произошло что-то страшное. Я такую страшную ночь пережил, так боялся тебя потерять. – Он смущённо признался: – Даже пробовал молиться.

Сания слушала его, стоя неподвижно и никак не реагируя. Марк, почувствовав напряжённую позу жены, разжал руки.

– Милая, ты ещё не пришла в себя?

Сания отступила на шаг и холодно посмотрела на мужа.

– Вернись домой, привези мне одежду, ту, которая висит на первой вешалке с правой стороны шкафа и белые босоножки. А ещё мне нужен мой паспорт, он в коробке для документов и моя сумочка, она в прихожей на тумбочке. Запомнил?

Марк кивнул.

Он не узнавал свою жену в этой женщине с ледяным взглядом, говорящей слишком спокойным, выдержанным тоном. Он уже знал, что голос вернулся к ней, дети сообщили ему, но вот прежняя Сания, кажется, осталась в прошлом. Марк ощутил беспокойство и тревогу, ему вдруг почудилось, что он стоит на краю пропасти и вот, вот в неё заглянет. Мотнув головой, он отогнал от себя неприятное видение.

– Если запомнил, поезжай. Я поговорю с врачом и выпишусь с больницы.

– Ладно. Сейчас всё привезу.

Всю короткую дорогу он размышлял, что могло так повлиять на перемены в жене, поездка к отцу или странное происшествие? Но отчего-то сердце упало, а на душе появилась тяжесть.

Дети встретили его расспросами. Он обрадовал их: скоро мама вернётся домой. Собрав всё, что она просила, отправился назад в больницу. Сания уже ждала его, сидя на кушетке с выпиской в руках возле двери Терапевтического отделения. Она молча забрала вещи и пошла переодеваться. Вернувшись, бросила на него короткий взгляд и направилась в сторону лестницы. Озадаченный Марк поплёлся следом.

В машине Сания, повернувшись к нему, всё тем же ледяным тоном произнесла:

– Поезжай к Центральному парку.

Марк удивился:

– А зачем туда ехать? Нас дети дома ждут.

– Подождут немного. Нужно поговорить, а в парке как раз удобно и нежарко.

Марка охватило дурное предчувствие и ощущение надвигающейся катастрофы.

– Мы можем поговорить и дома.

– Мне удобнее там.

Сания больше не произнесла ни слова до самого парка. Молчала она, и когда шли от автомобильной стоянки до скамейки на аллее. Усевшись на самый край, она показала на другой край скамьи, мол, садись.

– Ты пугаешь меня, – взмолился Марк, тяготясь странным поведением жены. – Зачем мы здесь?

– Тут сейчас тихо и безлюдно – нам никто не помешает. Я задам тебе вопрос. От твоего ответа зависит многое. Это понятно?

– Конечно.

– Где в день своего дня рождения ты находился после полудня?

Марк окаменел, он хотел бы провалиться под землю или раствориться в воздухе бесследно, лишь бы не смотреть сейчас в лицо жене. Она каким-то образом узнала, что его не было на работе до четырёх часов дня. Неужели ей кто-то сообщил о Маргарите? Как много Сания знает о его интрижке? Кто ей сообщил? Если она только предполагает, но не уверена, тогда, признаваться никак нельзя. Он не должен себя выдать. Никогда прежде Марк не чувствовал себя более мерзко и отвратительно. Во рту даже появилась горечь.

– Так трудно ответить?

– Я вспоминаю, – он сделал вид, что напряжённо думает. – По-моему, я брал пробы на сахар из ягод на виноградниках. В тот день намучился от жары на солнце. Сама знаешь, что значит находиться в поле в такое пекло.

– Сильно устал?

– Порядком. Из-за проб я не смог тебе помощь с покупками фруктов. Извини, что пришлось самой таскать тяжёлые сумки.

– Да у тебя появились дела, которые важнее жены и семьи, – усмехнулась Сания.

Марк провёл языком по пересохшим губам, ощущение катастрофы усилилось. Словно с горы уже скатился камень, грозящий стронуть целую лавину, и этот камень толкнул он сам.

– Зачем ты так говоришь? Дело было значимое, но не важнее тебя.

– Настолько значимое?

– Да. Иначе я бы приехал и помог. Всё-таки это был мой день рождения.

Лицо Сании побледнело сильнее, хотя казалось уже сильнее некуда, её качнуло, будто она едва держалась.

– Я была на турбазе «Синяя волна» и видела тебя в бассейне с женщиной. Смотрела, как ты целуешь её, точно так же, как меня, – голос Сании звучал надтреснуто и глухо, – сначала в шею, потом в ямочку на ключице, в ложбинку на груди. Всё, как я любила когда-то, но теперь об одной мысли об этом меня тошнит. Тошнит от твоего вранья.

Марк видел, голубые глаза жены потемнели и превратились в мрачные омуты, он почувствовал, что летит в пропасть. То, чего он не мог предположить и в страшном сне, свершилось и теперь грозило утащить его в пучину одиночества и сожаления.

– Прости меня, – прошептал он, понимая, что ничего уже изменить нельзя и его слова звучат неубедительно. – Прости. Я поступил подло и гадко по отношению к тебе. Это была просто ничего незначащая для меня интрижка. Я уже с ней расстался. Уверяю тебя, никогда больше так не поступлю. Раскаиваюсь и сожалею о своих поступках. Я любил и люблю лишь тебя одну.

– Если любил, то зачем изменял? – губы Сании скривились в презрительной улыбке.

– Ты всегда была моей любовью, душой и сердцем, а эта глупая связь никак не затронула моих чувств. Мне хотелось приключений или чего-то запретного, вот я и поддался тому низменному, что есть во мне. Но быстро пожалел. – Марк попытался взять жену за руку, но она её быстро отдёрнула. – Прости за всё: за обман, за предательство, за то, что обидел тебя. Всю оставшуюся жизнь я буду молить о прощении.

Сания поднялась со скамьи.

– Не переживай, этого делать не придётся. Разве я могу жить с тобой после того, что видела? Разве позволю дотронуться до себя, когда стоит закрыть глаза, и я вижу, как ты ласкаешь другую женщину. Мне теперь даже думать об отношениях с тобой отвратительно. С той злополучной пятницы я живу в аду, но у меня есть дети и ради них нужно возвращаться их этого ада. Ты теперь не центр моей вселенной, и мир больше не крутится вокруг тебя, я схожу с нашей общей дороги и дальше пойду одна. Я подаю на развод.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Нет! Ты не можешь из-за одной моей глупой интрижки рушить наш брак. Не можешь тринадцать лет совместной жизни выбросить вон, как ненужный хлам. Я не хочу разводиться.

На Санию напал истеричный смех.

– А придётся. У нас больше не может быть совместной жизни, потому как ты мне противен. – Её дыхание сбилось, в ушах опять появился звон, а дневной свет стал меркнуть. Она приложила пальцы к вискам, приказывая себе успокоиться. Немного придя в себя, продолжила: – Об остальном поговорим позже, я устала. Можешь ехать на работу, я же отправлюсь в загс, подавать заявление на развод.

– Сания, любимая моя, пожалуйста, не пори горячку! Обдумай всё спокойно. Ты не можешь оставить детей без отца.

– У меня целая неделя была на раздумья. Я уже всё решила. Нашего брака больше не существует. А насчёт детей… С чего ты взял, что я собираюсь их лишить их отца. Они как были твоими детьми, так и останутся. Можешь видеть их хоть каждый день. Будешь общаться столько, сколько, пожелаешь. На них наш развод не повлияет, просто я перестану быть твоей женой. Я хотела поговорить позже, но раз затронула эту тему, то скажу: дом в котором мы живём, принадлежал твоей бабушке. После развода попрошу тебя оформить дарственную на Илью и Мию. Ты же можешь забрать минивен и любые вещи, которые захочешь. Тебе придётся уйти от нас и жить с родителями.

– Я не хочу, – дёрнул подбородком Марк. Его ужасало спокойствие, с которым Сания произносила страшные для него слова. Жена резала его по живому, не давая прийти в себя. Её глаза оставались тёмными с расширенными зрачками, словно она испытывала невыносимую боль. – Я не хочу давать тебе развод. Не желаю уходить из дома. Сания, одумайся!

– Пусть ты изменник и предатель по отношению ко мне, но я всё равно считаю тебя хорошим отцом и неплохим человеком. Ты должен покинуть дом и оставить его детям, иначе мне придётся вместе с ними уйти на съёмную квартиру. Пойми, я больше не желаю быть твоей женой. Ты сам всё разрушил. Хотел приключений, ты их получил. Можешь, не скрываясь, теперь наслаждаться тем запретным и низменным, ради которого ты унизил меня.

– Сания, пожалуйста. Не делай этого. Не подавай на развод. Я уйду к родителям, и мы с тобой какое-то время поживём отдельно друг от друга. Успокоимся. Я постараюсь искупить свою вину, сделаю всё, чтобы ты меня простила, сколько бы времени на это не понадобилось. За последнюю неделю я понял, как много ты делала для семьи и как мы были счастливы. Я слишком много нагрузил на тебя и так мало помогал. Прости, что осознал это, только когда ты уехала. Дом без тебя лишился и тепла, и души. Я не смогу жить без тебя. Пожалуйста, Сания.

– Перестань. Мне и так тяжело. Сказала же, я не лишаю тебя детей. Просто не хочу быть с тобой.

– Это невыносимо! – Марк закрыл лицо руками. От бессилия что-либо изменить, ему хотелось выть волком. Когда он убрал ладони от лица, жены рядом больше не было. Он увидел её в конце аллеи, Сания уходила от него быстрым, уверенным шагом, так ни разу и не оглянувшись.

Марк вскочил со скамейки, потом снова сел, затем опять поднялся и стал мерить шагами аллею поперёк. Если бы он хоть немного задумался о последствиях, предположил, что случится, когда Сания узнает о его измене, то никогда бы не рискнул даже подойти к Маргарите. Но он не задумывался, его совесть, на время будто атрофировалась, а все усилия были направлены на сокрытие связи с ней. Он ездил с Ритой в те места, где они гарантированно не могли встретить знакомых, не разрешал по выходным дням звонить ему по телефону и не общался без причины на работе. Марк, чувствуя себя экспериментатором и хулиганом одновременно, вполне осознавал, что его действия далеки от нормальных. Он не должен был так поступать с женой, которую на самом деле боялся потерять. Считая себя самым умным, верил, что о его делишках Сания никогда не узнает. А раз не узнает, то их как бы и нет.

Марк резко остановился.

«А откуда ей стало известно, что я изменяю? Кто мог сообщить? Неужели Рябинина? Только с ней я однажды столкнулся на турбазе. Больше некому. Точно Ирка доложила. Вот же зараза! Дала слово ничего не говорить Сании, а сама растрепала. И не боится, что в ответ я тоже сообщу Георгию о неверности супружницы».

Решив немедленно поговорить с Ириной, или хотя бы выплеснуть на неё свой гнев, он направился к машине.

Подруга Сании Ирина Рябинина работала парикмахером в довольно дорогом салоне, высокомерно позиционирующем себя студией-мастерской, а на самом деле, являющемся обычной парикмахерской с завышенными ценами. Ирина была женой друга и одноклассника Марка Георгия, работающего специалистом по контролю качества продукции на одном с ним винзаводе. Сания и Ирина поначалу вынужденно общались из-за дружбы мужей, но потом нашли общий язык и тоже подружились.

Добравшись до нужного места, Марк припарковал машину и поспешил в салон «Престиж». К его удовлетворению Ирина была свободна, она сидела в кресле, подпиливая ноготки в ожидании очередного клиента.

– Выйдем, нужно поговорить, – начал Марк без предисловия, едва приблизился к ней.

Ирина сузила глаза, покачала головой.

– Не могу. Через десять минут появится клиент.

– Ничего. Я успею задать тебе парочку вопросов. Выйдешь? Или я вытащу тебя наружу насильно, – начал закипать Марк.

– Сдурел что ли? Что ты себе позволяешь? – Ирина встала с кресла, бросила пилочку для ногтей на полку возле зеркала. – Ладно, Мечников. Не психуй, давай выйдем. Очень хочу послушать, с чего это ты разозлился.

Марк быстрым шагом направился к двери, за ним пошла Ирина. Выйдя на улицу, он свернул за здание и отошёл вглубь проулка. Ирина остановилась в паре шагов от него и, скрестив руки на груди, уставилась ему в глаза.

Крылья носа у Марка побелели от злости: «Стоит, строит из себя саму невинность».

– Зачем ты рассказала Сании обо мне и Маргарите?

Ирина так удивилась, что Марк засомневался в своих выводах.

– Я ничего не говорила ей. А что Сания узнала о твоей любовнице?

– Да и хочет развестись со мной, – голос Марка дрогнул. – Но если не ты, то кто тогда?

– Мечников, не будь дебилом, я считала тебя умным парнем, а ты что-то совсем с головой не дружишь. Вот скажи, почему сразу на меня подумал. Неужели я выгляжу идиоткой. Разве стала бы подставляться, рассказывая о твоей интрижке, давая тебе повод отомстить. Скажу честно, у нас с Жорой давно нет особых чувств друг к другу, мы с ним просто соратники по браку, родители и друзья, но его я уважаю и не собираюсь ранить его гордость. Он делает вид, что не знает, где меня иногда носит, а я изображаю из себя примерную мать и супругу. Думаешь, стала бы рисковать, донося на тебя Сании? Да ни за что! Пораскинь мозгами, кому выгодно тебя заложить?

– Не знаю, – растерялся Марк, судорожно припоминая, мог ли ещё кто-то видеть его с Маргаритой.

– Напряги извилины. Ты, наверно, представлял, будто о вашей интрижке на винзаводе никто не подозревал?

– Я был очень осторожен.

– За остальных сотрудников не скажу, но Жора как-то мне поведал, что ты и новая лаборантка странно переглядываетесь. А ещё сообщил: эта Маргарита внезапно полностью изменилась: стала по-другому одеваться, по-иному наносить макияж, сменила причёску. Он как-то уловил от неё запах духов очень похожих на духи Сании. Жора пошутил, что ты оказывается извращенец, решив гульнуть, из лаборантки вторую Санию сделал. Но это получилось у тебя весьма неудачно и блёкло.

Марк оторопел. А ведь и, правда, он заинтересовался Маргаритой, когда она стала отдалённо напоминать ему жену. И даже пахнуть начала немного похоже.

Ирина задумалась. Подняв глаза на собеседника, заявила:

– Сейчас у тебя совсем котелок не варит. Повтори, что тебе сказала Сания?

– Что она видела меня на турбазе в бассейне с Маргаритой.

– Ох, мать моя! Да ты попал, Мечников, точно попал.

– Без тебя понимаю. Самому тошно.

– Зато круг подозреваемых сузился до одного человека, твоей полюбовницы Риточки.

Марк покачал головой.

– Она не могла так поступить. Маргарита порядочная женщина, она мне почти друг и в меньшей степени любовница. Я ей сразу поставил условие: погуляем и разбежимся. Свою семью и жену я никогда ни на кого не променяю.

– Ой, дурак! Ой, дурак.

– Ирина Анатольевна, – открыв дверь, позвала её коллега. – Ваш клиент пришёл.

– Наденька, возьмите его себе. Мне сейчас некогда. Этот дедушка непривередливый возражать не станет.

– Спасибо, Ирина Анатольевна, я обслужу его.

Ирина повернулась к Марку.

– Да соображай ты уже! Откуда Сания могла узнать точное время вашей встречи на турбазе? Она ведь была занята подготовкой к твоему, между прочим, дню рождения. Ты же не готовился в эту поездку заранее?

Наконец до Марка дошло. Поехать на турбазу в тот день уговорила его Маргарита, он не собирался этого делать.

– Хочешь сказать, это она сообщила Сании?

– Кто же ещё. Она могла заранее записать себе её номер, ты же не следишь за своим телефоном в оба. У неё был беспрепятственный к нему доступ, например, когда ты в душ ходил. Ритуля позвонила Сании и предложила ей приехать и посмотреть, чем её муженёк занимается на досуге. Всё ясно как дважды два.

– Но зачем она так поступила?

Ирина, глядя на вытянутое лицо Марка, едва не расхохоталась. Вроде бы взрослый тридцатисемилетний мужик, а ведёт себя, как школьник, пойманный учителем за спортзалом с сигаретой.

– Твоя Риточка вернулась в город детства, несолоно хлебавши, после неудавшихся отношений. А тут ей подвернулся вполне обеспеченный, симпатичный и без комплексов мужчина, вот она и решила прибрать тебя к рукам. Вполне допускаю, что она влюбилась в тебя. Рита решила сыграть ва-банк: выгорит – жена не простит тебя, вы разведётесь. Она, скорее всего, выяснила всё, что могла о вашей семейной жизни, и о характере Сании. Поздравляю, у неё получилось. – Ирина скривилась. – Порядочная женщина говоришь? Порядочная с женатым не свяжется. Другом её назвал? Так друг не предаст. Кто же она тогда? Задумайся хоть чуть-чуть. Она враг. Человек, решивший разрушить твою семью. Но надо отдать должное и тебе, у неё ничего бы не вышло, если бы ты оказался верным мужем. Любишь кататься, люби и саночки возить.

Каждое слово Ирины било прямо в цель по больному месту. Марк обозлился.

– Ты разве лучше меня? Ты такая же изменница и предательница, как и я.

– Верно. Но у нас есть отличие. Я свою семью не разрушила. И я не сплю с женатыми мужиками, никому не делаю больно. А самое главное, нас с Георгием не связывает любовь, мы давно охладели друг к другу. Он не хочет меня, как женщину, – на лице Ирины появилась горькая усмешка. – Я под большим секретом скажу тебе: Жора вообще никого не хочет. В интимном смысле он почти монах и это его вполне устраивает и ни капельки не волнует. Он по-своему доволен жизнью. – Она развела руками. – Разве меня это не извиняет? Я же живая женщина…

Глубокая складка пролегла между бровей Марка. Он подумал, что оказался плохим другом, раз Георгий даже не намекнул ему о своих проблемах.

– Я не знал.

Ирина вздохнула.

– У вас всё иначе. Мне казалось: между тобой и Санией искренние отношения. Я даже вам завидовала. Редко кому удаётся сохранить чувства в свежести, после тринадцати лет брака. Сании удалось, она любила тебя. Это было видно, потому, как она смотрела на тебя, как говорила. У неё глаза светились от счастья. Ты, Марк, сильно пожалеешь, что обидел её, променяв на эту Риту.

– А уже жалею. Сильно жалею. – Он постучал по груди. – Тут горит и болит… – Если б можно было всё вернуть назад, я никогда бы так не поступил. Ира, скажи есть хоть маленький шанс, что Сания меня простит?

– Откуда же мне знать. Ты ж её муж. – Ирина нахмурилась. – Погоди… Сания ведь не могла говорить в пятницу вечером. Значит, вот почему она лишилась голоса. Так бывает, когда человек испытает сильнейшее потрясение или стресс, и на нервной почве может пропасть голос. Она увидела тебя с Маргаритой и онемела. – В глазах Ирины заблестели слёзы. – Кто сильнее любит, тот сильнее и страдает. Правильно говорят: самый страшный и смертельный удар наносит в спину тот, кого ты защищаешь грудью. А Сания именно так защищала тебя всегда. Знаешь, Марк, мне нечем тебя утешить. Она точно разведётся с тобой.

– Не говори так! Я попробую её убедить.

– Ты лучше убеди Маргариту не лезть к твоей семье. Поговори с ней. Иначе она, услышав о разводе, воодушевится победой и начнёт строить козни твоей жене.

– Что насчёт Алисы? Она может мне помочь? Всё-таки она младшая сестра Сании.

– Сомневаюсь, что Сания будет хоть кого-то слушать. В общем, я тебе не завидую. Наворотил ты дел. Иди, расхлёбывай свою кашу, а мне пора на работу.

Марк, проводив Ирину взглядом, сел в минивен и задумался: что же ему теперь делать?