Инсектерра. Выжить в любви

Глава 2 В Кормаксилоне

Гиблый лес. Инсектерра.

678 год от Первого Кокона

Это была непроходимая часть джунглей, самая сердцевина Инсекты. Чтобы попасть сюда с Ничейной Пустоши безумному путнику пришлось бы долго пробираться через густые сети лиан и переплетения гибких стволов тамарисса.

Но если удачно преодолеть заросли, двигаясь по тайной тропе, то уже к вечеру вторых суток можно выйти на обширную поляну, окруженную огромными деревьями, чьи темно-зеленые кроны образовали сверху подобие пышного шатра.

Именно здесь мощные стволы броксов неприступными стенами возвышались над Кормаксилоном – убежищем кормисов. Со стороны внушительная по размерам обитель выглядела словно изъеденный широкими туннелями гигантский конус землисто- серого цвета.

Старший воин стоял на крыше родного дома. Кадо был отлично сложен и великолепно владел всеми видами местного оружия. Его кожа сильно загорела, но отдавала и врожденной краснотой. По левой руке к груди поднимались узоры, создающие танец из черных линий. Далее штрихи переходили на грудь и расползались ровными полосками по мускулистой спине.

На правом плече Кадо находился отличительный знак в виде двух перечеркнутых наискось отрезков, окруженных ветвистым узором. Рыцари Гальсбурга считали эти древние изображения примитивными рисунками дикарей, но знаки сами появлялись на теле взрослеющего кормиса, указывая его истинное предназначение. Воин, добытчик, строитель, уборщик, наставник…

Сейчас на Кадо красовалась лишь набедренная повязка из множества полосатых шкурок летяг, украшенная поясом с медными бляшками. Старший воин с младенчества отличался щегольством и всерьез гордился нарядом, ибо каждую белку выследил и убил сам.

Кадо был явно не в духе, он хмыкал и фыркал, раздувая широкие ноздри, а потом шумно вздохнул, набирая побольше воздуха в грудь, как вдруг оглушительно свистнул. На краткий миг джунгли затихли но скоро встрепенулись сигналами воинов. Обидно, что отвечает так мало голосов…

Спустившись по мохнатой лиане, из зарослей на поляну выбрались двое мужчин. Причем, один едва мог передвигать ноги. Повязка, прикрывавшая рану в боку, набухла от крови.

Выслушав донесение собратьев, Кадо помрачнел, сурово сверкнул глазами и решительно спрыгнул вниз в один из ходов Дома. Потом пролетел по мрачному туннелю и приземлился в узком подземном коридоре. Кадо быстро миновал его своим широким, пружинистым шагом и вскоре оказался в огромном пустом зале, где снял со стены тяжелую гладкую булаву и ударил в бронзовый гонг, созывая Верховный Совет.

Прошло немного времени и в залу спустились еще несколько высоченных кормисов. Кадо молча приветствовал их поднятой рукой, а затем привычно устроился на полу, скрестив ноги перед собой.

Теперь четверо мужчин сидели полукругом у подножья небольшой лестницы, на вершине которой располагалась плетенная из темной древесины софа, укрытая мехами. Раньше ее занимала королева Кормаксилона. Теперь она была пуста.

– Если ты позвал нас в разгар дня, Кадо, то новости совсем плохие? – осторожно предположил один из собратьев.

Cтарший Строитель Мано сидел на теплой шкуре танагра, поджав под себя правую ногу. Он тоже выглядел крепким, как и все кормисы. Узоры украшали его левую руку, плечи, затылок и даже лысую макушку, со спины переходили на живот и исчезали где-то под набедренной повязкой из грубой кожи сильдры. На правом плече в округлом узоре застыл треугольник с крупной точкой.

– Именно, – глухо ответил Кадо, поглядывая на остальных с чувством легкой вины.

– Почти все, кто отправились в горы за новой госпожой, были убиты дармисами.

Собратья ответили глухим негодующим ворчанием. Дармисы были противоборствующим лесным кланом. Их колония Дармаллак находилась далеко в Гиблом лесу у подножия Стонущей горы. По данным разведчиков, у дармисов была Королева и несколько женщин у нее в услужении.

Одну из таких рабынь воины Кадо хотели заполучить себе, но их постигла серьезная неудача. Вернулись только двое из двенадцати лучших солдат – большой урон для колонии.

– И где нам теперь взять новую хозяйку? – спросил Мано, прищурясь.

– Может, купить? – пожимая плечами, быстро проговорил третий советник.

Он сидел между двумя собеседниками, опираясь рукой на согнутое колено. Черные узоры украшали и его тело. На правой рукетемнел знак в виде чаши. Наро был главным Добытчиком и друзья ценили его рассудительность и осторожность.

– Я сразу сомневался в плане Кадо. Зачем отправлять солдат так далеко и опасно? Лучше нападем на речной поселок или купим женщину у бородатого предводителя. Я ведь прав?

Скрывая тревогу, он ткнул в пол сочным стеблем Шиксы, повел линию, но Мано, любивший чистоту и порядок больше всяких абстрактных художеств, сердито толкнул сородича в плечо.

– Эти пятна потом едва отмываются, они похожи на кровь. Следи за собой!

– Извини, – буркнул Мано, тут же поднял стебель от пола и невозмутимо откусил кусочек, разбрызгивая вокруг алый сок. Наро любил рисовать, а еще знал множество занятных историй. Бывшая Королева часто приглашала его разделить с нею ночь – добытчик весьма ее забавлял, даже не касаясь капризной плоти.

Кадо рассмеялся, снисходительно глядя на перепалку, но серьезный Мано не позволил веселью длиться долго, ударив по полу увесистым как кувалда кулаком. На миг в общем зале стало тихо.

– Надо получить королеву как можно быстрее, а значит, придется договариваться с людьми из селения. Мы пока не готовы к новой войне.

– Так я и предлагаю купить, – воскликнул Наро, с хрустом догрызая вкусный стебель.

– Уно, чего ты молчишь? Выскажись! Или, по-твоему, причин для беспокойства нет? Колония на грани вымирания. Без королевы мы не продержимся этот сезон, – резко бросил Кадо четвертому.

Наставник Уно тоже сидел на шкурах у подножия трона. Его стопы касались друг друга, а колени легли на пол. Завидная гибкость молодого тренированного тела. Пока другие говорили, он сосредоточенно смотрел на кусочек пола между собственными пятками и краем набедренной повязки. По-обыкновению, размышлял.

Уно действительно выглядел несколько моложе остальных, хотя тоже обладал развитыми мышцами, а черные узоры великолепно подчеркивали их рельеф. Знак на правом плече кормиса скрывала повязка, и на то были серьезные причины.

– Надо спешить, – протяжно ответил Уно, наконец поднимая голову. – Яйца и коконы скоро начнут высыхать, если все мы не получим внимания новой Матери. Без потомства колония обречена. Да не мне вам рассказывать…

– Ты еще неплохо держишься, – похвалил Мано и невольно коснулся правого плеча, не сдержав жалобы:

– У меня метка третий день болит, и силы уже не те, что луну назад.

– Я привык, – вздохнул Уно. – Моя печать теперь всегда ноет.

– Так сам виноват, – фыркнул Кадо, сверкая глазами, – Вообще не понимаю, как можно назначить старшим того, кто когда-то содрал свой знак отличия.

Добытчик Наро внезапно пнул болтливого друга ногой в колено и сердито оскалился:

– Последи за языком. Его все же Камрит назначила, а тебя мы выбирали сами. Заслужи сначала признание женщины, а потом рассуждай.

– Заслужу, – спокойно ответил Кадо, шлепнув ладонь на свой выдающийся пах. – Я умею доставить женщине удовольствие.

– Надеюсь, при новой повелительнице ты не будешь барабанить себя по груди, как обезумевший гавиан, – проворчал Мано. – Прежняя женщина несколько дней боялась твоего вида и пряталась за покрывалом.

– Я что же, глупец? – спросил Кадо, шумно отдуваясь. – Я жду новую хозяйку каждый миг, я уже ее обожаю, хотя никогда не видел.

При мыслях о настоящей, теплой и живой женщине его глаза мечтательно вспыхнули. Он был весьма высокого мнения о себе и своих самцовских способностях.

– Ну и хорошо! Еще не хватало, чтобы ты нас опозорил.

– В любом случаи в селение идти должен воин, – прошептал Наро, со вздохом указывая на красавца Кадо.

– Мы согласны, – растягивая слова, обреченно пробормотал Уно за всех наставников.

Для него королева в первую очередь означала благополучное созревание древних коконов, а никак не постельные услады.

– Собирай отряд сильнейших и ступайте в поселение у реки, – подтвердил Мано, кивнув головой в знак того, что долгий разговор окончен и нет причины для споров.

– Мы всегда готовы идти и брать! – заявил Кадо, раздувая ноздри как племенной бык.

– Только осторожнее с дармисами, я слышал, они теперь забредают и в нашу часть леса, – посоветовал Уно, не изменяя своей неторопливой манере выражаться.

– Да ты что? Они почти не встречаются на границе с людишками, – пренебрежительно фыркнул Кадо.

– Нам теперь нельзя терять ни единого сородича. От твоей удачи и мудрости зависит будущее Кормаксилона, воин. Помни!

– Решено! – воодушевился Кадо. – Тащите скорее добро для обмена: шкуры, веревки, сети и топоры. Купим новую королеву в селении и устроим дело миром. Тогда стражи границы не пошлют за Всадниками и не случится новой бойни. А вот когда мы станем сильнее, никто не помешает нам разорить их жалкие гнезда у речушки. У меня так и чешутся руки кого-нибудь отдубасить!

Он вскочил на ноги, грозно потрясая кулаками, но тут же схватился за правое плечо, морщась от боли.

– Совсем плохо? – сочувственно поинтересовался Наро.

– Кхрэ! Зудит третий день. И кое-кто из воинов не может стоять на ногах. Надо успеть получить женщину, пока мы еще можем шевелиться. Что там еще надо решить в Доме? Пора расходится на отдых и беречь силы.

Добытчик Наро хмуро посмотрел на главного строителя Мано.

– Ты знаешь, что у нас стена над восточными воротами треснула?

– Разве дыру еще не залатали?

– Нет.

– Мои рабочие засыпают…

– Там склад совсем рядом, не хватало еще потерять запасы зерна.

Мано глухо застонал, тяжело поднимаясь с места:

– А если перенести корзины?

– Невозможно. Вчера уснули несколько молодых. Эта участь ожидает нас всех. Дармисам не нужно будет нападать. Когда уснет последний кормис, они заберут еще живые коконы, чтобы вырастить себе рабов и разрушат дом.

– Мы этого не допустим! Я обещаю, скоро милость королевы озарит стены Кормаксилона. Кадо вернется с лучшей добычей.

Советники вышли из залы, мысленно давая указания своим подчиненным.

Кормисам предстояло решить немало важных задач в ближайшие дни.

До спячки, которая может завершиться смертельным сном.

Покинувший собрание первым, Уно давно скрылся в темных коридорах дома. Когда в Кормаксилоне была королева, всюду горели огни в глиняных плошках и узоры на стенах – художества Наро казались особенно яркими. Когда Хозяйки не стало, мужчины обходились без света, безошибочно узнавая помещения по запаху. Кормисы обладали совершенным звериным чутьем.

Из бокового отсека доносился тонкий сладковатый аромат питайи – там находилась кладовая, где на отдельной полке прежде хранились лакомства для Королевы. Чуть дальше было хранилище тканей, а также запасы пряжи и готовой одежды. От набега мелких вредителей вещи окуривали пряным дымом сгоревших корней хамелы, поэтому помещение до сих пор приятно пахло.

Уно жадно вдохнул знакомые, будоражащие воображение ароматы, они напомнили ему о прошлом, но следовало вернуться в горькое настоящее. Юноша спускался все ниже, миновал пустые и мрачные галереи с едва уловимой горчинкой плесени – "надо бы послать уборщиков", и оказался в зале с мелкими нишами в стенах от пола до самого потолка.

Там Уно замер у огромного каменного ложа, где на перине из шерсти и душистых растений лежали маленькие округлые яйца, размером чуть больше человеческого кулака.

Их скорлупа была мягкой, красноватого цвета, с брызгами черных пятен. Яйца должны были расти, вытягиваться, становясь плотными коконами. Из каждого такого Кокона появится новый член колонии, новый житель Кормаксилона: воин, строитель, добытчик, мастер, нянька или швея.

Мужчины. Только мужчины.

Пожилой кормис, охранявший самое ценное сокровище, спрятанное в святая святых Дома, устало вздохнул, увидев старшего из наставников:

– Они угасают, – прошептал он, не скрывая отчаяние. – Мне начинает казаться, что они стали меньше. Уно, если все погибнут, то вскоре и первое яйцо зачахнет, и что тогда будет с нами?

– Знаешь, Рано, еще рано паниковать, в самом деле.

Натянуто улыбаясь, чтобы поддержать собрата, Уно осмотрел главное достояние Колонии. Воин или строитель не смогли бы по первому взгляду отличить яйца, едва хранившие искру жизни от тех, в которых уже зрел вполне сформированный маленький кормис. Но Уно сразу все понял и внутренне содрогнулся, осознав, сколько крохотных зародышей на грани гибели.

– Продержитесь еще немного, – мысленно попросил он, развязывая метку на своем плече.

В рисунке узора пряталась спираль, искаженная полосами рубцов. В юности Уно обычным камнем пытался содрать свой проявившийся знак. Ему отчаянно не хотелось быть нянькой, он надеялся оказаться солдатом или на худой конец добытчиком.

Теперь же ему было стыдно за свою прежнюю глупость. Нет большей чести, чем хранить наследие предков, бережно взращивая новые поколения собратьев.

На миг Уно закрыл глаза, подумал немного и наконец взял в руки флейту, спрятанную на маленькой каменной полке выше человеческого роста.

Рано хотел было что-то возразить, даже открыл рот, но тут же захлопнул его, так ничего и не сказав. Старшему виднее, пускай дарит надежду хотя бы себе. Всем известно, что спасти колонию может только присутствие Королевы, а не какие-то там чудные песенки.

Уно поднес инструмент к губам, глубоко вдохнул и плавно выдохнул, одновременно перебирая чуткими пальцами. Флейта тотчас отозвалась тихим подобием свиста, жалобного, но мелодичного.

По искаженной спирали на плече кормиса пробежала алая рябь. Такой же красноватый отсвет вскоре заскользил по поверхности яиц. Метка ярко вспыхнула и стало медленно гаснуть, зато сияние яиц все усиливалось.

Вдруг Уно резко отнял флейту от губ и осел на каменный пол. Его метка почти исчезла, и теперь мерцающими черными пятнами восстанавливалась вновь.

Встревоженный Рано метнулся к старшему:

– Нельзя так мучить себя, – прошептал он, понимая, что Уно уже набрал сил, чтобы отвечать.

– Ничего, скоро у нас будет новая Мать и все наладится, – вяло отозвался юноша, хотя в глубине души все еще любил своенравную и капризную королеву, пропавшую в неизвестном направлении. Кормисы с трудом могли верить, что волоокая госпожа Камрит сбежала с пленником, которого ради ее забавы привели воины после битвы на окраине леса.

Если бы Уно знал, что никчемное, длинноволосое подобие мужчины так придется по душе поверительнице, задушил бы грязного всадника одной рукой. Мано так и хотел сделать однажды, но Камрит не позволила. Гневно сдвинула брови и велела отпустить фаворита.

Уно бешено ревновал, он надеялся, что Королева все-таки заметит его и хотя бы еще раз позовет на ложе. Но властная красавица легко позабыла «няньку», отдавая предпочтение Харо – старшему воину того времени, а то и прочим солдатам. Ей нравилось менять мужчин на своем ложе – выбор был велик, хотя чаще всего ее ласкали сразу несколько кормисов.

А потом появилась синеглазая живая игрушка, чудом избежавшая справедливой кары на поле битвы. Чем недостойный раб мог так угодить Госпоже? В каких тайных утехах был сведущ? Надо было отрезать ему яйца и скормить змеям. Следовало вырезать ему язык и сломать все пальцы, чтобы он не мог ими радовать Камрит.

Уно не был кровожаден, но он отчаянно желал свою Королеву, а она проводила ночи с жалким человеческим отродьем – ничтожным Всадником, что валялся под конем, которого пронзило копье Харо.

Если бы кормисы знали, как дорого обойдется им это пленник, размозжили бы ему голову еще на Ничейной Пустоши. И кто только предложил показать ей этого волосатого урода… Посадить на кол, придумавшего столь нелепую мысль.

Уно захлестнула волна тоски, ему снова стало стыдно за свои невысказанные чувства, но самое страшное в глубине души он даже был рад, что Королеву пока никто не заменил. Разве другая может уподобиться первой женщине в жизни Уно? Богине, снизошедшей однажды до простого уборщика в детском зале?

Их единственную ночь Уно не сможет забыть никогда. Ее гибкое, мягкое тело, умащенное маслами дурранга, ее темные волосы, разметавшиеся на широком ложе. Уно прикасался к ним с благоговением и восторгом. Ни у кого из обитателей Кормаксилона не было на теле волос, казалось, они совершенно не нужны мужчине.

Другое дело роскошная грива Королевы – ее гордость и преимущество. Притягательная и желанная, Камрит позволяла ему ласкать себя до рассвета, и Уно был неутомим. Он задыхался от любви, раз за разом обильно выплескивая семя в ее горячее лоно, он старался обращаться с ней бережно, ведь она казалось ему хрупким цветком, тонким стеблем, который можно сломать одним лишь неловким прикосновением.

Колонии, безусловно, нужна новая женщина, иначе всем грозит медленная смерть, но сердце Уно навсегда отдано первой Королеве. Пусть Кадо, Мано и Наро ждут новую Хозяйку, а Уно в глубине сердца Уно сохранит верность той, что сбежала, забрав с собой все самые чистые и искренние порывы молодого кормиса, превратив его жизнь в одинокое существование на благо колонии.

"Камрит, я люблю тебя, даже если ты обо мне никогда не вспомнишь! Я обещаю хранить память о тебе до конца своих дней…"