Интро

1

За несколько недель до…

Обычный пятничный вечер обещал быть таким же сумасшедшим, как и всегда. И всё ничего, если бы не одно но…

– Лерка! – Вздрагиваю от внезапно громкого голоса напарницы. – Оглохла? Я тебя зову-зову… – Настя подходит ближе, кладёт поднос на барку рядом с моим.

– Прости, – отзываюсь нервно. – Не расслышала!

– Ага, расслышишь тут… Чё с тобой?

Отмахиваюсь. Благодаря довольно громкой музыке, общаться, едва ли не читая по губам, уже давно является нормой для местных работников.

– Снова твой тайный поклонник? – быстро соображает девушка, улыбаясь уголками пухлых губ от души накрашенных красной помадой.

Цокаю языком и закатываю глаза.

Вечно она так…

Стараюсь не оборачиваться, хотя желание велико… просто безумно! А ещё более безумно желание сбежать. Прямо сейчас всё бросить, купить билет на ближайший поезд, а лучше самолёт и удрать куда-нибудь на край света.

Или дальше…

– Слушай, – Настька касается моего плеча, – может, тебе поговорить с ним? Типа-а, чего он хочет? Может… – поджимает губы, – мо-ожет, ты ему понравилась?

Замечаю, что девушка смотрит именно в ТУ сторону и нервно одёргиваю её, заставляя отвернуться.

– Не смотри туда! – шиплю испуганно и возмущённо одновременно. – Издеваешься?!

– А что? – вскидывает брови. – Девка ты симпатичная хоть и похожа на мышку.

– Норушку, блин.

– Ещё бы мяса на кости побольше…

Кривлюсь.

– Ты же понимаешь, что так дальше продолжаться не может? – напарница хмурит брови. – Ты, вон, дёрганая вся какая-то стала, словно в международном розыске находишься. Не съест он тебя, в самом деле…

Выгибаю брови, мол, серьёзно?!

– Михалыч уже про тебя спрашивал. Ребята тоже заметили, что ведешь себя не как обычно. В последнюю смену ещё и «посуды» наколотила на кругленькую сумму. Считай, что сегодня бесплатно поработала. Или… – В глазах напарницы мелькает искра озарения. – У вас уже было, что ли?

– Нет! Рехнулась? – по спине ползёт премерзкий холодок.

Настя не настаивает, только делает непонятный взмах ладонью.

– Поговори с ним. Сколько дней уже эта хрень длится? Нужно понять хотя бы: чего он хочет. Может, там и вовсе глупость какая-нибудь…

– Да какая, на фиг, разница чего он хочет! – шиплю так, чтобы слышала только напарница. – Они бандиты! А этот… главарь этих самых бандитов. Обойдусь как-нибудь и без такой… бесценной информации.

– Может, бабок даст?

Ошалело вытягиваю лицо. И спрашивать не нужно за что…

– Ну так иди! – неопределённо показываю в сторону.

– Да я бы пошла… – Настя и не думает обижаться. Облокачивается на барку, буквально вываливая сверху свою немаленькую, но вполне красивую грудь. – Так он же к тебе прицепился.

– Не прицепился…

– Ага, – строит недоверчивую гримасу. – Зачастил к нам, пялится на тебя как маньяк. Он точно хочет тебя трахнуть. Непонятно только: чего ждёт? – она действительно и всерьёз задумывается над этим вопросом, а меня от её слов накрывает второй волной противного липкого холода, от которого становятся мокрыми ладони и шея.

– Мне глубоко фиолетово… – наконец, получаю от бармена «свои» коктейли. – Пусть ждёт дальше… – Расставляю высокие стаканы с разноцветными жидкостями на подносе и скрываюсь в полумраке зала, уверенно лавируя между столиками и танцующими гостями.

Эта дичь длится уже пару недель. С того самого дня, как один из постоянных ВИП-клиентов привёл с собой этого монстра. Разумеется, красота понятие относительное, да и весьма субъективное, и, разумеется, тип этот не так страшен, чтобы употреблять подобные эпитеты, однако… Не знаю, как ещё можно охарактеризовать крепкого мужика около метра восьмидесяти ростом, не особо-то дружелюбной или смазливой наружности, имеющего явные проблемы с законом.

И это всё при условии, что сама я среднего роста, средней (даже сказала бы, угловатой, щуплой) комплекции и едва ли похожа на тех эффектных девчонок типа Насти, для которых подобные индивиды являются чем-то вроде дополнительного и весьма хорошего способа заработать. Нет. Я ни в коем случае не осуждаю. Каждый вертится и выживает, как умеет и данная истина жизни знакома мне во всей своей омерзительно-глумливой красе.

Весь вечер я чувствовала на себе этот чёртов пристальный пробирающий до нутра взгляд. На самом деле, меня и на работе-то не должно было быть в тот день, но одна из девчонок свалилась с отравлением, а мне нужны были деньги, поэтому всегда хваталась за любые подработки. И та смена не стала исключением.

Я старалась не подавать виду, не обращать внимания, не сталкиваться лишний раз взглядом с этим типом. Просто выполняла свою работу. В нашей профессии подобное поведение является нормой – на тебя постоянно кто-то пялится, некоторые пытаются заигрывать, а кто-то может даже рискнуть полапать. На случай последнего в клубе имеется своя служба безопасности. И очень действенная, надо отметить. Однако этот раз с самого начала имел все шансы стать именно той ситуацией, когда даже самая крутая и действенная служба безопасности не то что не сможет тебе помочь, она просто не станет этого делать. Уже тогда я прекрасно понимала, что любое внимание от подобного субъекта может обернуться в лучшем случае неприятностями, в худшем…

Я стараюсь об этом не думать вот уже вторую неделю.

Повезло, что сегодня ВИП-зона отдана Настьке и ещё трём девчонкам. Я и остальные обслуживаем преимущественно залы. В выходные дни на работу всегда выгоняют почти весь персонал, столько посетителей приходит. И не мудрено – один из самых популярных клубов города. «Эра» не носит какого-нибудь крутого статуса типа «элитный», но далеко не каждый может позволить себе отдых в нашем заведении. Отсюда и неплохие зарплаты, чтобы можно было жить от «приемлемо» до «очень хорошо». Последнее, естественно, зависит от ряда иных факторов. Плюс чаевые, которые в конце каждой смены делятся на весь обслуживающий персонал – как по мне справедливо.

Возвращаюсь обратно к барной стойке, чтобы забрать очередной заказ, как вдруг кто-то обхватывает за талию, притягивает к жаркому потному телу. Это выбивает из равновесия, но лишь на мгновение.

– Э-эй, детка! Потанцуй со мной!

Засранец уже изрядно надрался, а потому мне почти без проблем удаётся выкрутиться и улизнуть из похотливых ручонок. Ещё бы с превеликим удовольствием подносом по морде бы съездила, однако вместо этого дарю парню дежурную улыбочку и, уходя, сообщаю:

– Прости, дружок, на работе не танцую!

Меня передёргивает, словно молнией прошило, улыбка стирается, потому что чёрт дёрнул поднять взгляд, который в свою очередь умудрился выцепить из душной массы тел именно ЕГО!

Стоит на одном из балкончиков ВИП-зоны, сжав пальцы на гладкой дуге серебристых перил. На среднем пальце красуется массивный перстень с чёрным камнем-печаткой. По телу пробегают неприятные мурашки, желудок скручивается точно в спираль.

Рядом с ним какой-то мужик. Разговаривают… вернее тот второй говорит, а монстр неприкрыто таращится. На секунду даже жалею, что природа наградила меня столь хорошим зрением. Второго рассмотреть не удаётся, ибо быстро отворачиваюсь, лечу к барке.

– Вик, отнесёшь заказ к девятке?! Я покурить! – выпаливаю, почти не глядя на напарницу. Слышу только:

– Хорошо!

Привычные служебные помещения сливаются, мелькая, в один сплошной коридор, будто тоннель, который, как кто-то сказал, иные видят перед смертью. В одном лишь разница – для меня он оказался светлым, почти белым, а в конце обшитая металлом дверь и надпись на зеленой наклейке «ЗАПАСНОЙ ВЫХОД».

Выскакиваю в удушливые объятия летней ночи. Через мгновение ощущаю, как форма липнет к телу, как кислород с усилием попадает в лёгкие, из-за чего тяжело дышать. Внутри гораздо свежее благодаря кондиционерам, но уж лучше здесь в духоте, чем там и в относительной близости от него.

Нашариваю в кармане форменной юбки пачку сигарет, зажигалку.

На самом деле, я никогда и не курила толком. Пачка не моя – Настька дала на хранение, ибо сама она вечно умудряется их терять в пылу работы.

Зажимаю тоненький фильтр губами, подношу дрожащими руками зажигалку. Подкурить удаётся не с первого и даже не с пятого раза. Нервы натягиваются тонкими струнами и вот-вот грозятся лопнуть. Наконец, огонь всё-таки соизволяет появиться, чтобы дать мне возможность отравить внутреннюю панику и клокочущий в каждой клеточке тела страх. Затягиваюсь, тут же кашляю, затягиваюсь ещё раз, стараясь перетерпеть неприятные режущие ощущения в горле. Голова внезапно кружится, а тело становится на удивление лёгким… странным. После третьей процесс идёт лучше, лёгкость испаряется, прихватив с собой паническую атаку. Остаётся лишь головокружение.

– Может, уволиться к чёртовой матери?.. – бормочу тихо. Проходит несколько секунд короткого раздумья, чтобы понять и принять – это плохая мысль.

Лучше работу чем эта, я вряд ли найду.

2

– До завтра, – машу рукой оставшимся ещё после смены коллегам.

– До завтра, – неровным хором отзываются они.

Иду к центральному выходу из «Эры». У дверей привычно провожает один из ребят службы безопасности. Курит.

– Пока, Стас.

– Пока, Лер, – отчего-то усмехается в конце, но не придаю этому значения.

Поднимаюсь по лестнице, миную небольшое заграждение и замираю. Сердце пропускает удар, по телу пробегают отвратительно ледяные мурашки. В желудке что-то скручивается в тугой узел и становится трудно дышать.

Взгляд застывает на чёрном внедорожнике, припаркованном почти у самого входа. Рядом два бугая в чёрных костюмах, у одного сквозь расстёгнутые верхние пуговицы рубашки виднеется массивная золотая цепь, второй в солнцезащитных очках, хотя свет огненного светила едва-едва начал проглядываться над крышами многоэтажек. Типы эти будто ждут кого-то… и точно не пришельцев.

В голове за секунду проносится сотня, а то и тысяча мыслей.

За спиной хлопает дверь.

Вздрагиваю, приходя в себя.

– Привет, рыбка, – тот, что с золотой цепью скалится, обнажая жёлтые неровные зубы в отвратной улыбке. Преграждает путь.

Молчу. Делаю шаг в сторону, намереваясь пройти мимо, и пугаюсь ещё сильнее, когда понимаю, что мне совершенно точно не дадут этого сделать.

– Садись в тачку, – хрипло отзывается второй, открывает заднюю пассажирскую дверь внедорожника.

– Что?.. – спрашиваю ошалело вмиг осипшим голосом.

– Со слухом плохо?

– Да не боись, – влезает тот, что с плохими зубами. – Ярослав Никольский приглашает на аудиенцию, – происходящее явно забавляет бандита.

– Я не… – Делаю шаг назад, затем ещё один. Оборачиваюсь, пытаясь найти поддержку в лице охранника Стаса, но…

ЕГО НЕТ!

Он просто свалил! Кинул меня!

– Вы должно быть с кем-то меня перепу…

– Лучше не выёбывайся, – вновь отзывается второй, который выглядит как сраный агент людей в чёрном. – Не будь дурой и запрыгивай в тачку. По-хорошему. – Его брови приподнимаются, выглядывая над дугами очков.

Что же это?..

Ноги подкашиваются. Кажется, я сейчас рухну прямо на асфальт. На мгновение даже хочу этого… но так, чтобы замертво.

Чик! И всё…

Однако чуда не происходит. Не со мной. Не в этой грёбаной жизни…

– Вот так, – вновь ухмыляется тип с плохими зубами. – Умница, рыбка, – когда оказываюсь у иномарки, вскрикиваю и от ужаса едва не взбираюсь на её крышу, потому что ублюдок «одарил» меня увесистым шлепком по заднице, а затем противно заржал.

– Не трогай её! – осаживает второй. – Ты слышал, что Ярослав Викторович сказал.

– Слышал-слышал… – и всё равно подталкивает меня под пятую точку, чтобы забиралась в машину, похабно скалится, когда пытаюсь отбрыкаться. – Дальше заползай. Классная задница, рыбка.

Меня колотит. Буквально. Мне жутко и страшно. Когда оказываюсь у дальней двери, крепко стискиваю зубы, чтобы они не долбились друг о друга. Прижимаю сумку к груди, зажмуриваюсь. Стараюсь дышать ровно и через нос. Ни хрена не выходит!

Здравый смысл в панике кричит:

«Что ты делаешь, идиотка?!»

И он же, будто в шизофреническом припадке твердит:

«У тебя нет выбора… нет выбора…»

И ледяной пот по телу от осознания, что действительно… выбора нет. Нет вариантов. Точнее… Они не врут – если не поеду добровольно, утащат силой. И никто… НИКТО их не остановит. Никто не вступится за меня, не прекратит этот безумный кошмар.

Я знала… С самого начала знала, что так и будет.

– Да не трясись ты так! Можно подумать за бабки никогда не трахалась.

Не знаю зачем, но качаю головой и сжимаюсь в комочек. Едва сдерживаю желание прижать колени к груди.

– Ага, пизди больше… – фыркает бугай. – У Михалыча все лахудры зачётные, но Ярославу Викторовичу приглянулась именно ты. Так что лыбу до ушей и жопу кверху, если хочешь как следует заработать, – ублюдок веселится, а мне хочется вышибить себе мозги.

Возможно, так и следовало поступить.

Ещё тогда…

Хлопок двери, будто гвоздь в гроб. Один. Второй. Внедорожник отзывается приглушённым рокотом и трогается с места.

3

Поездка длится недолго. Мне даже хватает духу открыть глаза, чтобы затем посмотреть в окно. Чтобы попытаться запомнить дорогу, а потом, возможно… попытаться выбраться из этого дерьма живой.

Однако надобность в запоминании маршрута отпадает сама собой. Внедорожник даже не покидает района близ моей работы. Сворачивает с многополосного проспекта в одну из узких улочек, тормозит у типичного многоэтажного дома – старая панелька из пяти этажей.

– Выпрыгивай, рыбка.

Хватают под локоть, буквально выволакивают наружу. Несмотря на довольно тёплое утро, я всё ещё трясусь, всё ещё прижимаю к груди свою несчастную сумку, словно она способна защитить. Глотку сдавливает противный ком и хочется разрыдаться в голос, однако каким-то чудом сдерживаю себя. Возможно, сказывается чрезмерное напряжение, а возможно… организм решил приберечь истерику на потом. Меня сложно назвать храбрым человеком, скорее наоборот…

Бугай снова пытается облапать меня за задницу. Буквально шарахаюсь в сторону, на что тот ржёт. Весело так.

Гондон…

– Пошевеливайся, – это уже второй – подталкивает в направлении темно-коричневой евродвери с большим стеклом. Мельком успеваю заметить вывеску «ОТЕЛЬ». Внезапный рефлекс или же инстинкт самосохранения заставляет дёрнуться в сторону – тщетно.

– Давай без фокусов, – бугай в очках, перехватывает меня гораздо раньше, чем из моей слабой попытки побега что-то выходит.

В небольшом узком помещении насыщенного тёмно-розового цвета, с огромным плазменным телевизором с одной стороны и длинной деревянной стойкой с другой, нас встречает администратор. Успеваю прочитать бейдж на груди девушки – «Екатерина».

– Доброе утро!.. – бойко начинает она, но не успевает закончить:

– К Никольскому, – бугай с плохими зубами облокачивается на стойку администратора и устремляет демонстративный взгляд на её грудь. – Катерина…

– О, – девушка ловит короткий ступор, сложив губы в той самой букве «о», но быстро находится: – Ярослав Викторович ожидает в двенадцатом номере. – Указывает ладонью в сторону невысокой лестницы, уводящей куда-то за угол.

Стоит ли удивляться, что обычная рядовая сотрудница столь же обычного отеля знает этого монстра по имени-отчеству?

Нет… Определённо нет.

– Шевелись!

Вздрагиваю, когда меня снова пихают в спину. Больше не предпринимаю попыток сбежать и покорно шагаю вперёд. Минуем длинный коридор выполненный в том же пошлом тёмно-розовом оттенке, как и проходная. Освещение кажется тусклым. Или это у меня в глазах темнеет от страха и то и дело подкатывающей истерики? У номера с цифрой двенадцать замираю, но ненадолго – бугай в очках дёргает ручку, толкает дверь, а затем и меня.

Раз. Оказываюсь в небольшом предбаннике светлой комнаты. Два. Дверь за спиной негромко хлопает. Три. Щёлкает замок – кажется, меня заперли… Четыре, пять, шесть… К горлу подкатывает ком и предательские слёзы таки срываются с ресниц.

Не успеваю толком осмотреться или обернуться, чтобы снова предпринять попытку побега, как вижу его. Монстр выплывает из-за угла грациозной походкой хищника. В одной руке стакан с коньяком или, возможно, виски, вторая убрана в карман светло-серых брюк. Чёрные до блеска начищенные туфли, пиджак отсутствует, равно как и галстук, две верхние пуговицы на белоснежной рубашке небрежно расстёгнуты, рукава закатаны по локоть.

Он делает медленный, даже ленивый шаг в мою сторону, из-за чего отшатываюсь к двери, будто меня током ударило.

– Подойди, – голос звучит негромко, однако низкий и хриплый, словно воронье карканье. И лишь одно это простое слово пробирает до костей, до самого нутра… выворачивает наизнанку. – Подойди, – повторяет с нажимом.

Качаю головой. Становится противно от собственной беспомощности и животного страха.

Монстр не меняется в лице, делает большой глоток из стакана, тем самым полностью осушая его, затем отставляет тару на стоящий рядом комод и направляется ко мне.

– Нет… – срывается хриплое с губ. – Не надо… п-ожалуйста.

Меня не слышат.

Здоровенная ручища сжимается на запястье, силой тащит вглубь комнаты, внутри всё обрывается, когда вижу большую двуспальную кровать, на тумбочке рядом пачку презервативов. Конечно же, я с самого начала понимала, зачем я здесь, но к подобному невозможно быть готовой! Особенно если никогда не была с мужчиной! А сейчас перед тобой весьма сомнительная перспектива лишиться девственности посредством изнасилования!

– Прошу-у… – голос превращается в буквальный вой, истерика нарастает, всё сильнее давя на виски.

Меня швыряют на кровать.

– Прекрати скулить, – сухое и безжалостное. – Выпить хочешь?

– Пожа-алуйста, отпустите меня-а… пожалуйста-а… – горло сдавливает, становится трудно дышать. Сердце колотится так, что вот-вот разорвётся.

Монстру плевать. Он отходит обратно к комоду, забирает стакан, а затем становится у мини-бара спиной ко мне. Достаёт оттуда ещё один стакан, берёт бутылку, наливает.

Тихо реву, то и дело, шмыгая носом, пытаюсь отдышаться. Не выходит. Кажется, я задыхаюсь. Меня колотит, и внезапно осознаю, что кружится голова. Боги, неужели этот тип станет насиловать меня в таком состоянии?!

«Как будто ему не похрен…» – проносится вполне резонное замечание где-то в глубине перепуганного до смерти рассудка.

– Пей, – раздаётся надо мной, из-за чего снова позорно вздрагиваю. Чудовище протягивает стакан с той же тёмной жидкостью. Беру его трясущимися руками, но даже не успеваю поднести к губам – лицо оказывается в плену. Он больно сжимает шершавыми пальцами мои щёки, заставляет поднять голову и посмотреть в страшные чёрные глазища.

– Прекрати это дерьмо. – Лицо каменное, будто неживое. – Я видел как ты вертела хвостом перед тем мелким уёбком. За идиота меня держишь?

Пытаюсь отрицательно качнуть головой, но вместо этого корчусь от боли – хватка на щеках становится сильнее, а глаза напротив страшнее.

– Пей и раздевайся, – наконец, отпускает монстр.

Секундное облегчение мгновенно сменяет мощный выброс адреналина в кровь. Не соображаю что делаю. Ноги собственной волей заставляют подняться, стоит ему лишь отойти на пару шагов.

– Прошу вас, пожалуйста… я не сделала ничего пл…

Хлёсткий звук пощёчины оглушает, голову буквально отбрасывает в сторону, после чего мозг пронзает сигнал об острой боли – щека вспыхивает, словно мгновение назад её прижгли раскалённой кочергой. Стакан с алкоголем падает на пол, расплёскивая жидкость по светлым стенам и ковролину, но не разбивается.

Меня хватают за волосы, снова швыряют на кровать. Внутри всё сжимается, но снаружи я будто деревенею. Хочется заорать, что есть сил, но горло перехватывает невидимая рука и душит, душит. Ни единого звука не покидает моего рта.

А… нет…

Рука действительно есть и она действительно душит…

Чудовище оказывается рядом очень быстро, вдавив в мягкий матрас кровати, сжимает моё горло. В чёрных глазищах полыхает ад.

– Ты чего добиваешься?

Отрицательно качаю головой и хриплю. В висках и глазах повышается кровяное давление.

– Ты либо разденешься по-хорошему, – голос спокойный, хотя, кажется, словно на меня орут. – Либо я выебу тебя так. Сама решай, какая перспектива тебе улыбается больше. Мне всё едино.

Становится полной неожиданностью, когда он поднимается и внезапно хватает меня за ноги, но не для того чтобы сразу войти, а лишь только скидывает мои туфли.

Мне стоит большого труда подняться, трясущимися руками хватаюсь за верхнюю пуговицу блузки.

У меня ведь нет выбора, да?..

Нет ведь?..

– И прекрати скулить. Что за цирк? Бабок дам. Внакладе не останешься.

Но вопреки его ожиданиям мой «скулёж» становится только сильнее.

Терпение монстра заканчивается где-то на третьей пуговице, он резко хватает края блузки, дёргает. Пуговицы разлетаются в разные стороны. Затем с меня быстро стягивают юбку-карандаш вместе с трусами. Холод обдаёт кожу струёй жидкого азота, заставляя покрыться мурашками.

У меня нет выбора…

Пытаюсь прикрыться, монстр не позволяет – резким движением хватает запястья, разводит в стороны и задирает мой бюстгальтер вверх. Слышу, как жалобно трещат нитки. Он хватается грубыми руками с внешней стороны бёдер, резким движением подтягивает к себе. Наваливается сверху.

Нет… выбора…

– Ноги раздвинь… – хриплый пугающий голос достигает сознания, будто через толщу мутной талой воды. В какой-то момент я и сама, кажется, оказываюсь в этой воде. Чувствую резкий терпкий запах чужой туалетной воды, смешанный с алкоголем и табаком. Слышу, как гремит пряжка ремня. Этот звук кажется странным.

– Вот так, умница…

Всё моё состояние и мысли кажутся странными. Это происходит не со мной, меня здесь нет, это кто-то другой. Я будто в мгновение опьянела, хотя уверена, в организме нет ни капли алкоголя…

Или я ошибаюсь?..

Едва ли вообще соображаю, что происходит. Не понимаю, как такое вообще возможно?

И в то же время понимаю.

Обжигающее тяжёлое дыхание касается плоти. Шершавые пальцы грубо проходятся по промежности. Чувствую что-то мокрое, холодное и мерзкое, затем его язык на моей груди, шее… губах. Рот наполняется горечью, становится трудно дышать. Совместно с этим ощущаю уверенное и сильное давление на промежность. Кажется, на долю секунды прихожу в себя. Пытаюсь дёрнуться, скинуть эту огромную тушу… бесполезно.

– Ти-ише, – странные интонации читаются в скрежещущем полуголосе-полушёпоте. – Не брыкайся. Щас хорошо будет…

Но хорошо не становится. Мгновение, резкий толчок буквально раздирающий на части. И боль. Кошмарная, отупляющая боль между ног, заставляющая сомкнуть зубы до скрежета, зажмуриться и сжаться, насколько позволяют обстоятельства и положение. И в этот же самый момент в глубине перепуганного до смерти отупевшего рассудка вновь проносится навязчивая больная мысль:

«Лучше бы я тогда сдохла…»

4

Чудовище внезапно замирает, отрывается от вылизывания моей шеи, впивается откровенно охреневшим взглядом и выдаёт:

– Ты целка, что ли?

Ничего не отвечаю. Какой в этом смысл? Стараюсь не смотреть на него. Взгляд отрешённо блуждает по светлому потолку. Уже всё равно, что будет дальше. И моему мучителю, видимо, тоже, потому что он возобновляет движение, продолжает размазывать меня по простыням этого дешевого отеля, словно никчёмный кусок дерьма. Хотя… наверное, так и есть.

Я никчёмный кусок дерьма…

Я была рождена им…

Им и подохну…

Сколько длится моя экзекуция? Час, два, быть может, всего несколько минут? Это время растягивается в чёртову вечность. Вопреки его словам хорошо не становится даже по истечении какого-то периода. Лишь тупая ноющая боль внутри и жжение в промежности от бесконечно долгих и звериных фрикций. Время от времени он действительно рычит будто зверь. Кажется, говорит что-то…

Не слышу.

Не могу разобрать слов. Меня буквально распяли, растерзали на куски, осквернили и изуродовали. И это… уже ничто не исправит. Я думала, что ещё хуже в моей жизни стать просто не может, однако…

ВСЕГДА может быть ЕЩЁ хуже.

Давно пора вытатуировать это незыблемое правило у себя на лбу.

Мгновением позже ледяной плоти на животе касается что-то тёплое… и, кажется, мокрое. Не успеваю понять что это, меня заставляют перевернуться на живот, «заботливо» подкладывают подушку под ягодицы…

Или это…

– НЕТ!!! – кошмарная мысль пронзает мозг острой стрелой. – Не надо!..

– Успокойся, – чудовище с силой давит ладонью на поясницу, вдруг смеётся, отчего хочется вновь зареветь в голос. – Жопу рвать не буду… – Наклоняется к самому уху, прибавляет шёпотом: – Пока, – и снова входит. Кажется, аккуратнее, даже темп замедляется.

Вот спасибо, уёбок долбаный…

Второй раз он кончает мне на спину. Лишь в процессе доходит, что тот первый был на живот. И мне наверняка должно бы быть противно от одной только мысли, но… нет. Уже всё равно. Взгляд замирает на презервативах, которыми ублюдок так и не воспользовался.

После мне «любезно» предлагают принять душ. Отказываюсь. Не смотрю на чудовище, когда пытаюсь одеться и заставить свои руки и ноги не трястись… ага, как же. Как будто это возможно. Однако, видать, я очень забавляю своего насильника – это слышно в интонациях отвратительного грубого голоса:

– Чего ж ты сразу не сказала, что целка? Я бы тогда понежнее был.

Молчу.

Понятия не имею, что вообще можно ответить на такую лютую дичь! Мне, наверное, нужно было табличку себе на шею повесить:

«Осторожно, целка!»

Но монстр не злится. Поднимается из небольшого кресла стоящего в углу комнаты, подходит к мини-бару, наливает себе выпить и попутно ещё закуривает. Небольшое пространство заполняет горький запах сигарет. После достаёт сотовый из кармана брюк, звонит кому-то. Через несколько минут тайное становится явным. В замочной скважине скрежещет ключ, на пороге появляется бугай в солнцезащитных очках. Не двигаюсь с места, обхватив себя руками. Кто даст гарантии, что сейчас и те два ублюдка не сделают со мной того же…

Правильно!

Никто…

Монстр перебрасывается парой слов со своим подчинённым, затем меня хватают под руку и молча ведут на выход. Странно, но в этот раз меня не охватывает паника и ужас. Будто все чувства и эмоции атрофировались. Будто кто-то очень заботливый внутри щёлкнул нужным тумблером, чтобы избавить меня хотя бы от толики этого кошмара.

Коридор, невысокая лестница, стойка администратора, весёлый смех Екатерины, будто злая насмешка надо мной и всей моей чёртовой жизнью. Она скользит по мне коротким ничего не выражающим взглядом, затем возвращается к ублюдку номер два. Он похабно лыбится, что-то рассказывая девушке.

Возможно, это и называется защитной реакцией психики, но я даже успеваю разозлиться. Правильно, кого волнует, что несколько минут назад в вашем треклятом отеле произошло изнасилование… Всем до лампочки.

– Что Ярослав Викторович сказал?

– Домой её, – бугай в очках быстро выводит меня из здания отеля, открывает заднюю пассажирскую дверь уже знакомого чёрного внедорожника, усаживает… нет, буквально заталкивает меня внутрь и только потом отпускает. Предплечье тут же начинает ныть от боли. Игнорирую, пытаясь как можно плотнее запахнуть нещадно испорченную блузку. Радует, что в сумке со вчерашнего дня осталась легкая вязаная кофта, достаю, надеваю её, пока мои мучители рассаживаются по местам.

– И чё даже трахнуть не разрешил? – с откровенной досадой интересуется у своего приятеля тот, что с плохими зубами, садится на переднее пассажирское.

– Нет. Сказано домой, значит, домой. Адрес, – последнее уже мне.

Называю улицу и дом. Даже не возникает мысли соврать. Во-первых, в моём нынешнем состоянии и особенно виде – это едва ли разумно, а во-вторых, сомневаюсь, что им составит большой труд разузнать мой настоящий адрес, если монстр снова захочет меня увидеть. Тело пронзает неприятной дрожью от одной только мысли об этом, однако длится ощущение недолго. Оно, равно как и другие чувства, быстро проваливается в огромную зияющую дыру внутри.

Остаётся лишь надеяться, что больше я никогда не пересекусь с этим чудовищем…

5

Открываю дверь своим ключом. Замок поддаётся не с первого раза и с трудом.

Чёрт…

Сто раз бы его уже сменила, а толку-то… Через пару дней его снова раскурочат, как и предыдущие несколько. Негромко хлопаю дверью, направляюсь в сторону своей комнаты. Под ногами жалобно скрипят половицы. Длинный захламлённый коридор встречает меня полумраком, и лишь тусклый отсвет из кухни позволяет сориентироваться, рассмотреть очертания нагромождённой друг на друга старой мебели, коробок и чёрт знает чего ещё. Лампочка снова перегорела, а поменять, разумеется, некому. Всем наплевать…

– Лерка! – доносится громкий голос со стороны общей кухни. Сосед опять пьёт. Хотя это скорее закономерность, чем исключение. – Это ты?

– Да, дядь Вов! Это я… – последнее прибавляю тише, обречённо вздыхаю и ускоряю шаг. Меня подлавливают у самой двери.

– Лерка, – мужчина едва не наваливается на меня, обдаёт зловонным дыханием вперемешку со стойким запахом перегара, пота и чего-то кислого. По телу пробегают мурашки отвращения и страха. Отшатываюсь, чем вызываю на лице соседа вопросительное выражение. Обычно я стоически переношу контакты с этим, будем честны, не самым плохим человеком в моей жизни, но только не сегодня.

Отворачиваюсь.

– Лерка, – находится дядя Вова спустя пару секунд. – Дай денег взаймы.

– Нет, дядь Вов. Зарплату ещё не получала. – Хочу быстрее открыть замок на двери своей комнаты и спрятаться от всех, но руки, как назло, дрожат только ещё сильнее.

– Ну, Ле-ерка. У меня там… – поворачивается в сторону кухни, затем снова ко мне. – У сослуживца мать померла. Надо бы помянуть. – Врёт, конечно. – А может, с нами? А, Лерк? Познакомлю тебя. Он мужик хороший, а то ты всё в девках, да в девках. В ресторане вроде работаешь, когда хахаля-то уже найдёшь?

Нашла уже дядь, Вов… нашла…

Стараюсь быть как можно более вежливой. В конце концов, этот человек мне ничего плохого не сделал, а то, что пьёт… Так все пьют. Каждый спасается от самого себя как может.

– Не, дядь Вов. Без меня, – улыбаюсь вымученно. Наконец, ключ проскальзывает в замочную скважину, позволяя открыть дверь. – С работы. Устала очень.

– Ну как знаешь, – сосед отчего-то кривится, снова бросает короткий взгляд в сторону кухни. Это его действие вызывает неприятные мурашки. Из глубоких недр моей нестабильной сущности поднимается паническое чувство страха, а в голове начинает пульсировать навязчивая пугающая мысль…

– Ну так… денег-то одолжишь?

– Нету, дядь Вов.

– Точно?

– Точно. Ни копейки.

– Жалко, – вздыхает, будто и правда жалко. – Ладно тогда… Спокойной ночи. Э-э… то есть утра, – и, уходя, подмигивает.

Ещё раз киваю с вымученной улыбкой, а затем быстро скрываюсь за массивной металлической дверью. Трачу ещё несколько секунд, чтобы попасть ключом в замочную скважину и закрыть дверь с другой стороны. Оставляю его в замке. Так спокойнее. Это маленькое бессмысленное и странное действие даёт обманчивое ощущение безопасности.

Разворачиваюсь, прижимаюсь спиной к двери, делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, закрываю глаза и медленно сползаю на обувной коврик. Наплевать, что это не самое чистое место в комнате, и что юбка запачкается…

Смешно даже…

Едва ли она может стать грязнее, чем есть или чем я в данную секунду себя ощущаю. Требуется некоторое время, чтобы хоть немного восстановить связь с реальностью.

Отвратительной, надо заметить, реальностью.

Что у меня за жизнь такая?

За что мне всё это?!

Рыдания срываются с губ сами собой, слёзы градом, горло сдавливает жёстким и сухим сгустком истерики, которую пытаюсь душить внутри, сама не понимая зачем. Зачем заставляю себя сдерживаться? Зачем издеваюсь над собой ещё больше? Ведь от этого станет только хуже. Голова уже болит с такой силой, что, кажется, ещё немного и расколется надвое. Почему всё это…

Поток мыслей обрывает короткий клик сотового телефона в сумке. Отрываю голову от коленей, шмыгаю носом. Сперва думаю не смотреть, но что-то внутри перевешивает, подталкивает поступить иначе. Любопытство, видимо. Тянусь за мобильником, снимаю блокировку и…

Горький смешок недоумения, злости, жалости к себе и одновременного осознания переходит в тихий вой.

Надо же, как дорого это чудовище оценило меня и мою невинность!

Велико желание швырнуть телефон в стену. Подняться и разнести к чёртовой матери всю комнату. Заорать что есть сил, так чтобы затем охрипнуть, сорвать связки. Уничтожить всё вокруг! И себя тоже… уничтожить.

Но вместо этого кладу сотовый на пол рядом, сжимаю пальцы в кулаки и поднимаю их к голове, которая так и продолжает нещадно болеть. Гудеть и раскалываться на кусочки. Слёзы смешиваются с соплями и слюной. Гадко. Мерзко. Противно от самой себя. Не могу успокоиться, не могу прийти в себя. Не могу так больше…

НЕ МО-ГУ!

Зажмуриваюсь. Сжимаю зубы что есть сил.

Пусть они раскрошатся…

Пусть я вся раскрошусь в пыль и исчезну.

Прямо сейчас…

За что?

Почему?!

Бью себя кулаками по голове, по вискам, даже по лицу…

Не легче.

А было ли хоть когда-то?

Череп настолько тяжёлый, что буквально тянет к полу. Не сопротивляюсь, заваливаюсь набок, всё ещё прижимая кулаки к вискам, всё ещё продолжая тихо выть, сворачиваюсь в клубок и, кажется, отрубаюсь.

6

Из больного и беспокойного забытья меня вырывает назойливая трель сотового. Не сразу соображаю, где я и что происходит. Когда пытаюсь подняться, почти всё тело пронзает резкая боль. С ужасом понимаю, что не чувствую левую руку и почти не могу ей пошевелить. Требуется несколько долгих секунд, чтобы разогнать кровь и вернуть чувствительность.

Осматриваюсь.

Я в своей комнате. Вырубилась прямо на пороге, как какая-то дворняжка. Голова болит с такой силой, что любое движение отдаётся острыми спазмами в висках и затылке. Веки тяжёлые, будто свинцом налитые, всё тело ломит, а ещё… кажется, тошнит.

Вновь раздаётся музыка входящего звонка. Не глядя нашариваю рукой сотовый – он лежит там же, где оставила его вчера… Точнее сегодня. В голове немного проясняется. Бросаю короткий взгляд на одно из двух больших окон и понимаю, что уже ночь.

– Да, Сергей Михайлович, – пугаюсь собственного голоса.

– Лерка! Ты совсем охренела?! Время видела?! Я тебя уволю к чёртовой матери!

Впервые в жизни крики и угрозы начальника никак на меня не действуют. Внутри абсолютно никакого отклика.

– Простите, Сергей Михайлович. Я не слышала звонка… – На ноги удаётся встать только со второго раза. Покачиваюсь. Прикрываю глаза ладонью, сжимаю зубы. Некоторое время пытаюсь перетерпеть головокружение и очень неприятные ощущения в желудке.

Тем временем на той стороне телефонной линии следует долгая пауза, сквозь которую фоном пробиваются привычные звуки ночной жизни «Эры», а затем начальник строго, но уже более сдержанно спрашивает:

– Что с голосом? Заболела, что ли?

Плетусь в ванную комнату.

– Видимо. Очень плохо себя чувствую, и, кажется, тошнит.

– Кажется?

– Наверное, отравилась чем-то… – произношу так, что сама не верю в собственное враньё. – Сегодня… я не смогу выйти. Простите, Сергей Михайлович.

Начальник снова выдерживает короткую паузу, после чего удивляет меня:

– Ладно, Равицкая. Отсыпайся… И-и на выходных тоже. Но чтоб к следующей смене была как огурчик, поняла?

Замираю на месте и даже моргаю несколько раз подряд, не веря в то, что услышала.

– Ты там уснула, что ли, опять? Не слышу ответа!

– Да! Всё поняла, Сергей Михайлович.

– Хорошо… Поправляйся, – бросает не очень-то искреннее пожелание и прерывает звонок.

В мыслях материализуются картинки. Ужасные картинки прошлого утра. Чёрный внедорожник, здоровые бугаи, похитившие меня прямо у входа в «Эру», дешёвый отель, приветливая улыбка администратора, тусклое освещение коридора, комната… и монстр.

Зажмуриваюсь.

Делаю глубокий вдох. Не дышу несколько секунд. Затем выдох.

Прислушиваюсь к ощущениям, пытаясь понять: есть ли хоть что-то ещё, кроме гротескного кокона боли, в который умудрилась снова угодить; кроме мерзости и гадости, что обволакивают подобно второй коже; кроме огромной, просто гигантской дыры где-то внутри меня?

Одно ясно наверняка – реветь абсолютно не хочется, а в остальном… Кажется, будто меня пропустили через мясорубку. И вот теперь я стою посреди прохода своей ванной и пытаюсь собрать это месиво из внутренностей, костей, плоти и крови во что-то хотя бы отдалённо похожее на человека.

Не получается…

Кладу сотовый на стиральную машинку рядом, подхожу к прямоугольному зеркалу, висящему над раковиной.

Господи!

Это я?!

Девушка, смотрящая на меня из отражения, пугает. Это действительно не человек. Это призрак. Ночной кошмар… Бледное худощавое лицо, впалые щёки, сухие истрескавшиеся губы, кошмарно отёкшие точно больные глаза, волосы похожие на мочалку. Будь они седыми – это прекрасно довершило бы образ. Но, по крайней мере, понятно, откуда это мерзкое ощущение. Я выгляжу так же дерьмово, как себя чувствую.

Скидываю верхнюю одежду, остаюсь в нижнем белье.

Пристальный взгляд воспалённых глаз продолжает блуждать по отражению в зеркале: шея, плечи… Всё в отвратительных багрово-синих пятнах – следствие больных игрищ этого долбаного инквизитора.

Первое, что ни в коем случае нельзя делать после изнасилования – принимать душ.

Скидываю остатки одежды, включаю максимально горячую воду, надеясь, что она хоть немного вернёт мне чувствительность. А если нет… сварюсь заживо. Тоже неплохая перспектива.

Разумеется, я могла бы прямо сейчас пойти в полицию, написать заявление, сделать экспертизу о недавнем половом акте. Уверена, на мне даже сейчас осталось достаточное количество ДНК этого выродка. Однако…

Какой в этом смысл?

Ему ничего не будет, а только себе сделаю хуже. Хотя куда уж ещё хуже-то?

И ту же к диалогу с самой собой подключается внутренний голос, заботливо напоминая:

«Всегда может быть ЕЩЁ ХУЖЕ…»

Истина.

Ему всё сойдёт с рук… Многое уже сходило. О таких вещах не рассказывают с будничной простотой, как о чём-то нормальном, но это и не мешает им быть достоянием общественности. Все в этом городе прекрасно знают, кто такой Яр Никольский. А если не все, то этим вторым очень быстро и популярно объяснят, когда придёт время. И оно придёт. Всегда приходит.

1

– Как это ты не в курсе, Михалыч? – изображаю предельное возмущение, хотя на самом деле мне глубоко насрать. – У тебя девка на работу не вышла, а ты даже не поинтересовался что с ней?

– Да понятно, что… – бухтит едва слышно, стоя ко мне спиной и усиленно что-то ища на полках дизайнерской этажерки.

– Чего?! Я тебя не слышу.

– Понятно, говорю, что с ней, – наконец, прекращает симуляцию поисков, разворачивается, держа в толстых пальцах-сардельках бутылку дорогого коньяка. Улыбается во все тридцать два зуба, большая часть которых золотые.

Съездить бы по этим зубам как следует…

– Наверняка, Яр отодрал её во все щели так, что она теперь и с постели подняться не может. – Ставит передо мной на стол два пузатых бокала, наполняет каждый наполовину. – Или забухала на радостях. Наверняка бабок нормально отхватила…

Приподнимаюсь в мягком кожаном кресле, чуть наклоняюсь вперёд, чтобы взять бокал, затем снова откидываюсь на спинку.

– Ты ж сказал, что она заболела.

– Ну да, – кивает Михалыч, но сесть на своё «рабочее» место не осмеливается. На физическом уровне чувствую, как у падлы очко сжимает. Ссыт.

И правильно делает.

– Ой, чё-то ты мне заливаешь, Михалыч.

– Да не, Зима! Стал бы я из-за манды какой врать. Всё как есть говорю. Сказала, что заболела… но кто их поймёт – этих мокрощелок. Они и пиздеть горазды. Вечно на шею мне взобраться пытаются. Ни хрена не работают…

– Тебе-то взберёшься, – хмыкаю.

Михалыч оценивает иронию, тоже хмыкает, затем выпивает и всё-таки садится в большое компьютерное кожаное кресло.

– Ярослав Викторович хочет видеть её сегодня.

– Что? Понравилась? – и лыбится. Паскудно так, что снова хочется съездить ему по харе.

– Ты бы это… пиздел поменьше, – с удовольствием наблюдаю, как меняется выражение его лица. – А то и этих зубов лишишься.

– Прости, Зима. Заработался.

– Вот и работай. И девке этой… позвони.

– Так звонил уже! Говорит, херово ей – тошнит и все дела. Да и по голосу слышно было, что не вывезет сегодня.

Прищуриваюсь, пристально глядя на жирного борова. Делаю глоток из своего бокала. Коротко киваю.

– Тошнит, значит.

– Я тебе отвечаю, Андрюх. Голову на отсечение даю! Уж меня в этом вопросе не проведёшь, – с большой охотой заверяет Михалыч. – Я ей три дня дал отлежаться. Ты уж это… утряси как-нибудь с Ярославом Викторовичем, а то ушатаете мне девку. Она раньше… – отчего-то затыкается. Даже мелькает мысль, что ему её жалко вдруг, что ли? Этому сутенёру сраному. – Короче, не трахалась за бабки с клиентами. Я, по крайней мере, не замечал такого.

– Сам же твердишь, что курвы твои пиздят как дышат.

– Пиздят. Правда, – кивает с серьёзной рожей. – Но Лерка… Не такая она в общем. Ну хер ли ты ржёшь?! Я серьёзно!

– Ага, ждёт трамвая… – Во задвинул! – Все они не такие… – Успокаиваюсь, прикрываю широкую улыбку бокалом, делаю глоток. Хотя смеяться всё ещё хочется.

– Сирота она. Пашет, как лошадь. Некогда ей по херам скакать. Врачей каких-то там оплачивает постоянно…

– Ты мне тут на жалость не дави. А то сам сиротой станешь.

Затыкается.

Допиваю остатки в один глоток, поднимаюсь с кресла.

– Ладно, Михалыч. С Яром утрясу. Пусть отсыпается твоя… сирота, – пару раз качнув головой, криво усмехаюсь. Оставляю бокал на столе и сразу двигаю к выходу из кабинета. – С тебя причитается!

– Какие вопросы, Зима! Сочтёмся!

Вместо прощания хлопаю дверью.

Миную небольшой коридор и оказываюсь в веренице отвратительно белых подсобных помещений, лестничных пролётов, уводящих куда-то то вверх, то вниз, а в самом конце кухня. Встречающиеся по пути сотрудники все как один здороваются. Просто киваю в ответ, кому-то пару раз жму руки, пока не натыкаюсь на неё.

– Привет-привет, красавчик, – призывно мурлычет, улыбается игриво. Как и всегда выглядит, как самая зачётная кобылка в этом стойле.

– Привет, Настюха! – Не замедляя темпа, обхватываю деваху за талию, увлекаю за собой. – Чего не работаешь? Михалыч сегодня злой, как чёрт. Отхватишь люлей на свою упругую задницу. – Не удерживаюсь и отвешиваю увесистый шлепок по мягким полушариям, втиснутым обтягивающую юбку-карандаш.

Задница у сучки действительно зачётная. Особенно, когда имеешь её раком, открывается невероятно возбуждающий вид…

Настюха взвизгивает, смеётся. Льнёт плотнее.

– Да он всё время такой… – манерно отмахивается и быстро съезжает с темы: – А ты останешься? Сегодня планируется интересная программа, – наклоняется к моему уху и произносит нарочито в полголоса, а не шёпотом: – Со стриптизом.

– Ты, что ли, стриптизить-то будешь? – усмехаюсь. Сжимаю в руке одно полушарие её задницы.

Может, всё-таки отодрать разок? Прямо сейчас затащить в одну из ВИП-кабинок или хоть, вон, в туалет, да выебать как следует. Она же так и напрашивается, сам на хер лезет…

Настька снова смеётся. Заливисто.

– Если только приват, – с придыханием. – Для тебя.

– Ох, не искушай…

Сотовый во внутреннем кармане куртки пиликает, и я уже знаю, кто это, когда достаю гаджет.

– Ну так как? Останешься?

Мельком смотрю на дисплей. Убираю обратно.

– Прости, Настюха, но сегодня не выгорит. Труба зовёт. Причём буквально.

Девушка надувает пухлые губки, куксится в наигранной обиде:

– Вот всегда ты так. Заставляешь скучать по тебе.

Отпускаю её.

– Скучай по мне, Настюха. И скучай сильно, поняла?!

Снова смеётся, что-то говорит вслед, но я уже не слышу, потому что, толкнув очередную дверь, оказываюсь в нехилом «коктейле», намешанном из грохочущей басами электронной музыки, духоты, исходящей от беснующихся пьяных тел вокруг и беспрестанно мерцающего света. Обхожу по дуге танцпол, сразу направляясь к выходу – полумрак длинного коридора, массивная деревянная дверь и, наконец, «тишина» городского проспекта.

Закуриваю, поднимаясь по лестнице.

– Уже уходишь, Андрюх? – интересуется Стас, пропускает через отдельный проход верёвочного ограждения, предназначенного для ВИП-клиентов.

– Да. В другой раз заскочу. Маринке привет.

– Хорошо. Пока.

Ещё пара шагов и я в прохладном салоне своей чёрной бэхи. Приятный запах автомобильного ароматизатора смешивается с горьким сигаретным дымом. Опускаю боковое стекло. Несколько секунд сижу неподвижно, рассматриваю вход в «Эру», слушаю приглушённое урчание двигателя.

Сотовый во внутреннем кармане куртки снова оживает – информирует коротким кликом о пришедшем СМС-сообщении. Что ж… теперь осталось лишь отчитаться перед Ярославом Викторовичем и попытаться убедить его, чтобы не вытаскивал девку за волосы из собственной квартиры… или где там её носит.