- Отцовский...- по прежнему односложно ответил Олден - ну не объяснять же человеку, которого видишь в первый раз то, что Илит никогда не баловал его подарками!

- Неплохой рысак, но по сравнению с теми, что есть в моей конюшне он - жалкая кляча, ведь я дня не могу провести без того, чтобы не сесть в седло . А ты, Олден, любишь верховую езду?

- Да...-сухо обронил мальчишка, но , взглянув на искреннюю улыбку Келтена, добавил.- Я хочу стать одним из "Карающих"...

- А я в своё время был тысячником у "Доблестных"- решив, что нашёл общий язык с Олденом, Келтен облегчённо вздохнул и добавил. - Будущему воину надо иметь своего коня. Пойдём - покажу тебе своих красавцев и обещаю, что ты можешь выбрать из них любого, пришедшегося тебе по вкусу...

Вечером , когда Олден под узцы завёл в конюшню вороного, подаренного Келтеном иноходца, конюший, взглянув на такое диво и услышав пояснения мальчишки, восхищённо зацокал языком:

- Хорош! А стать какая!Такого, наверное, даже в княжеских конюшнях нет! - а потом Гойнт внезапно помрачнел и добавил. - Только не ко времени этот подарок, молодой хозяин- на нашу конюшню конокрады глаз положили. Как бы не вышло чего!..

- Конокрады? - удивлённо приподнял брови Олден - А почему ты решил, что они к нам собираются ?

Гойнт сердито засопел носом :

-Так они, молодой хозяин, завсегда перед тем, как до лошадок добраться, дворовых собак травят , а сегодня - аккурат в полдень Обжора сдох... А перед этим выл жалостно и бился в лютых корчах !

- В корчах... - словно эхо отозвался Олден, приваливаясь к конскому боку и чувствуя, как земля уходит у него из под ног: Обжора - здоровенный волкодав, был всегда готов порвать чужаков на клочки, но у обитателей дома постоянно выпрашивал что-нибудь вкусненькое -казалось, что вместо желудка у него бездонная яма, которую ничем и никогда не заполнить! Сегодня утром волкодав крутился как раз возле конюшен и , завидев мальчишку, прицепился к нему, точно репей. Олден порылся в карманах и не найдя в них ничего, кроме данных мачехой сластей, бросил их Обжоре, а тот проглотил лакомство одним махом... А спустя несколько часов издох... В муках издох...

- Не переживайте так , молодой господин. - Гойнт , увидев, что лицо Олдена стало белее снега, истолковал это по своему: шагнув к мальчику и прижав его к себе , он принялся успкаивающе гладить Олдена по волосам, бормоча:

- Я этих живодёров изловлю, молодой господин! Изловлю и накажу! Пусть только сунутся в конюшню - я с них шкуры спущу!..

... Между тем зарывшийся лицом в грубую и колючую куртку конюшего Олден чувствовал, как в его душе всё больше и больше закипает гнев: не среди конокрадов надо искать живодёров, Гойнт, а в комнатах Лиаты... Змея! Сука проклятая!!! Он, поняв что Илит обращается с мачехой не намного лучше, чем с Алти, уже был готов пожалеть её, рискнув при этом оказаться в глазах Дорита слабаком... А она... Она...

И тут конюший снова засопел:

- Вот увидите, молодой господин- эти выродки без наказания не останутся!

Но мальчишка уже не нуждался в утешении: теперь Лиате не отвертеться - завтра же он пойдёт к Дориту... Нет - этой же ночью он отдаст дяде волосы мачехи и тогда она заплатит... За всё!..

Несмотря на позднее время, Дориту не спалось: вначале он часа два ворочался с боку на бок, затем встал и принялся за чтение, а , дочитавшись до рези в глазах, задул почти догоревшую свечу и вышел во внутренний дворик. В неподвижной воде бассейна отражались крупные жемчужины звёзд, и тысячник, подошедши к водоёму,смочил пылающий лоб водой, присел на край бассейна и обхватил голову руками. Олден, конечно же, сделаёт всё, чтобы выполнить его наказ, но если мальчишка всё таки попадётся , то как объяснит, зачем ему понадобились волосы мачехи?.. А даже если и объяснит, то ведь Илит всё равно ему не поверит и сразу поймёт, куда тянется ниточка и тогда ... Тогда жрец добьётся того, чтобы было проведено тщательное дознание после которого несмываемый позор запятнает род Остенов, а самого Дорита ждёт изгнание... Какая неосторожность - свалить на двенадцатилетнего мальчишку задачу, решение которой ты сам не можешь придумать, но и другого выхода нет, так что теперь остаётся ждать, и неизвестно, сколько ещё продлится это ожидание...

-Дядя...- Дорит поднял голову - Олден стоял около колонады , почти сливаясь с окружающей его бархатной чернотой.

- Здравствуй, племяш... Я не ждал тебя сегодня...- Дорит хлопнул ладонью по ещё хранящему дневное тепло камню рядом с собой.- Присаживайся...

Олден подошёл к Дориту , но не сел рядом, а молча протянул Дориту руку и в неверном свете звёзд тысячник различил на его ладони спутанный колтун. Дорит взял волосы и поднеся их к лицу, вдохнул до сих пор исходящий от них слабый запах мёда и хмеля , а затем тихо уточнил:

-Эти волосы точно её?

- Её. Я сам их срезал, когда она спала...- Олден, наконец, взглянул на Дорита и тот, встретившись с ним взглядом почувствовал тревогу - если всё прошло гладко, то почему мальчишка выглядит так, будто только что с похорон пришёл?!Не иначе как в доме Илита опять произошло нечто, ускользнувшее от внимания Дорита...Но хотя на душе тысячника и заскребли кошки, он улыбнулся и взяв мальчишку за плечи, слегка встряхнул его:

-Ты молодчина, племяш! Настоящий Остен!.. Только почему ты грустный такой?

Олден посмотрел на застывшие в воде отражения звёзд:

- У меня теперь , дядя, невеста есть. Сегодня днём обрученье было...

От такой новости брови тысячника удивлённо взлетели вверх:

- И когда же Илит сговорится успел? И с кем?

Мальчишка вздохнул:

-Вчера. С верховным жрецом Мечника Келтеном...

Услышав имя Келтена, Дорит присвиснул :

- Это очень выгодный союз,Олден. Только я всё равно не пойму, что тебя так гнетёт...

Лицо мальчика исказила болезненная гримаса, но потом он всё-таки присел на край бассейна и опустив голову , едва слышно прошептал:

-Это не союз,а самая обычная сделка , дядя. Илит мне так и сказал... А ещё сегодня утром Лиата мне сласти дала , но я их нашему дворовому псу скормил... Уже в полдень он сдох , только все думают , что это конокрады его притравили...

- Что-о-о?!!- восклицание дяди перешло в львинный рык, а сам он, вскочив со своего места, сжал кулаки и несколько мгновений буравил яростным взглядом темноту, а затем спросил у Олдена звенящим от еле сдерживаемого гнева голосом:

- Сколько примерно времени прошло с того момента, как ты скормил отраву собаке до её смерти?

И по-прежнему неподвижный, точно закаменевший мальчишка тихо ответил, подтверждая самые мрачные догадки Дорита:

-Часа два-три...

- А как сдохла собака?

Олден, наконец, поднял голову и посмотрев куда-то мимо дяди невидящими глазами , прошептал:

- Конюший сказал, что перед смертью наш волкодав выл и бился в корчах...

- Сучье дерьмо!!!- лицо Дорита исказило бешенство- Мало того, что эта шлюха заранее запаслась хелледом, который не так-то просто достать, так она ещё и всё расчитала. Скорее всего, Лиата хотела отравить тебя после того, как родит, но твоя неожиданная помолвка всё ускорила, ведь тогда на неё не упала бы даже тень подозрения: если бы ты съел отраву, то плохо б тебе стало ближе к вечеру и Илит обвинил бы в отравлении Келтена, но никак ни её!!! - дядя снова сел рядом с Олденом и , обняв его , крепко прижал к себе, шепнув.- Страшно подумать - сегодня я мог потерять тебя, но , видно, тьма к тебе благоволит, племяш: ты чудом избежал смерти, ведь против хелледа нет противоядия!..

Мальчишка тихо вздохнул:

- Я умирал бы так же, как наш пёс?..

Лицо Дорита окаменело:

- Во много раз мучительнее - на людей хеллед действует немного по-иному: вначале - кровавая рвота , затем - бред и жуткие судороги, да ещё на теле появляются похожие на чумные бубоны.Мне как-то довелось увидеть отравленного хелледом - он мучился трое суток, совершенно обезумев от боли... Но ничего - уже завтра Лиата будет извиваться и орать так, словно её жгут раскалённым железом...Теперь мы можем ей это устроить...

... Обряд Дорит решил провести в домашнем святилище, но на этот раз он бросил в курительницы не можжевельник, а растёртые в порошок полынь, хмель и вороньи ягоды. От запаха, за считанные мгновенья заполнившего святилище у мальчишки защипало в носу, но на Дорита куренье словно бы и не действовало - он продолжал подготовку к колдовству молча и споро. Глядя, как дядя точными движениями быстро рисует углём на полу святилища подобие паутины, Олден не мог избавится от смутного ощущения, что уже видел эту сцену во сне . Только вот что это был за сон , мальчику никак не удавалось вспомнить, а Дорит тем временем расставил на узлах рисунка свечи и крошечные изображения демонов , а после на миг замерев в неподвижности и ещё раз оценив результат своей работы, тихо сказал Олдену:

- Становись в центр, только на уголь не наступай.

Мальчик беспрекословно выполнил приказ дяди, с каждой минутой всё отчётливее понимая, что сейчас начнётся нечто жуткое: история с неудачным отравлением взбесила Дорита до такой степени, что он - судя по тому , что уже знал о тёмном колдовстве Олден, собирался призвать демонов подземелий , на которых не действовали защитные печати Великой Семёрки и лишь символ Лабиринта и заклинания на языке Бледных Призраков могли усмирить их первобытную силу...

Между тем дядя, убедившись, что рисунок неповреждён, сам, осторожно ступая между чёрными линиями, прошёл в центр паутины и, став рядом с Оденом , принялся нараспев читать первую строчку призыва:

-Дети мрака, ждущие добычу, приходите скорее! Будет вам пища! ..- после этих слов пламя свечей как то сразу потускнело а в воздухе повеяло подвальной затхлостью...-То , что насытит вас, - души людские вам предлагаю я - жертву примите...- запах стал ещё более отчётливым и Олден почуствовал,как по его спине побежали мурашки, а дядя окончил первую часть призыва.- Рвите их, жрите- гуляйте на славу!Души и плоть я вам предлагаю!!!

Теперь свечи источали нездоровый зеленоватый свет, а линии паутины словно налились чернотой и отделившись от пола где- то на ладонь, парили над ним - призыв был услышан и теперь демоны были совсем рядом... Олден судорожно вздохнул и коротко взглянул на дядю - тысячник словно превратился в каменное изваяние, а на его лбу выступили крупные капли пота : мальчишка понял, что Дорит тоже чуствует приближение вызванных им же сил. Но ритуал только начинался и тысячник, сделав минутную паузу продолжил творить заклятие, но теперь он использовал запретный язык Бледных Призраков - чужеродный и жуткий уже сам по себе, но в то же время в его звучании можно было уловить и завывание зимнего ветра , и волчий плач , и шорох нетопыринных крыльев... На мгновенье мальчишке снова показалось , что он очутился в одном из сновидений, навеянных аркоским пауком, но тут Дорит, окончив призыв на звенящей сталью высокой ноте, замолчал и в святилище воцарилась давящая на уши тишина , которую нарушало лишь потрескивание свечей, но Олден с дядей уже были не одни...

Расставленные Доритом фигурки изображали демонов невообразимыми чудовищами - уродливые морды, огромные перепончатые крылья, загнутые крючками хищные когти... Но теперь, вглядываясь в окружающий его сумрак, Олден заметил , что за линииями паутины скользят лишь еле видимые, постоянно меняющиеся тени: они то соединялись на миг в одно целое, то расплываясь вокруг паутины серым облаком, снова разделялись и было невозможно понять , сколько их на самом деле - один, трое или десяток...

- Здравствуй, малыш....- едва уловимый , вкрадчивый шёпот раздался прямо в голове у мальчишки и он, невольно вздрогнув, взглянул на застывшего в молчаливом напряжении Дорита, а шелестящий голос тут же произнёс.- Вызвавший не слышит нас - только ты...

- Они дожны быть уже здесь! Я чувствую их, но не вижу... - тихо произнёс дядя, подтверждая тем самым слова демона. Вытащив из кармана небольшой кисет , он вытряхнул из него себе на ладонь горсть серой пыли и швырнул её в пламя ближайшей свечи- Проявитесь!!!

Язычок свечи взметнулся вверх, на миг превратившись в настоящий огненный столб, и тут же угас, а замеченные Олденом тени уплотнились и потемнели - теперь они окружали паутину, точно тяжёлые грозовые тучи, а в их по-прежнему меняющихся очертаниях очертаниях можно было различить сотни лиц - как человеческих, так и совсем непохожих на людские...

- Зачем ты вызвал нас, человек? - в этот раз низкий гудящий голос , казалось, шёл прямо из под земли.- Зачем потревожил наш сон?!!

- Я хочу отдать вам душу и плоть ещё нерождёного ребёнка...- в твёрдом голосе Дорита угадывалось чудовищное напряжение- Такое, словно он взял на плечи непосильный, вот-вот готовый раздавить его груз.- Это хорошая жертва и славная пища!..Примите её!!!

- Ты потревожил нас , чтобы предложить такое ничтожество?.. Ты, слизняк, действительно думаешь, что эта славная жертва?!!- в потустороннем голосе почувствовалась нешуточная угроза и Олден понял, что дядя переоценил свои силы...Призвать тёмных сущностей довольно просто , особенно когда в сердце кипят злость и гнев, но заставить их подчинится своей воле не в пример труднее - они , конено же , возьмут предложенное , но и от самого вызвавшего мокрого места не оставят!...

Дорит сорвал с шеи медальйон с изображением лабиринта и показал её сгустившейся тьме:

- Я чту установленные в былые века правила и заклинаю вас чёрной кровью Древнейших...- тысячник не успел закончить заклятия . От низкого хохота содрогнулись каменные плиты святилища, а в следующий момент мощный толчок невидимой руки отправил Дорита прямо на нити паутины.Тысячник упал на них спиною , и , закричав от боли, выгнулся в чудовищной судороге, но тут же затих на покачивающейся, смятой его телом паутине, а тени , всё более уплотняясь, медленно поползли к потерявшему сознание тысячнику. .. Мальчишка в отчаянии взглянул на Дорита, на тени : ещё миг и серые щупальца коснуться дяди , высасывая из него жизнь и душу...

- Остановитесь! Это я попросил его призвать вас! Я!..- Олден не знал, какие заклятия могут остановить демонов, но если ему удалось услышать и увидеть сущностей раньше Дорита, то, может , ему удасться и как- то договорится с ними...

-Ты попросил его?!!- щупальца замерли, подрагивая, совсем рядом с дядей, а в грозном голосе скользнуло удивление- Зачем же мы понадобились тебе,отмеченному пауком?..

- Мачеха пыталась отравить меня и теперь я хочу, чтобы она за это поплатилась. - Олден понял , что сейчас его и дядю может спасти только правда...- Дядя пообещал мне , что отдаст вам её нерождённого ребёнка...

... Но договорить Олден не успел, так как в святилище снова раздался жуткий хохот, а потом голос прогудел:

- Люди всегда обещают то, чего не могут дать, мальчик, а одной души нам слишком мало. Что ещё ты можешь нам предложить?

И в самом деле - что ? Мальчишка закусил губу - если он сейчас не даст демонам требуемое , они заберут Дорита, а может быть и его самого... Да и жив он до сих пор лишь потому, что Аркоский паук оставил на нём свою метку - во всяком случае , со слов демона получалось именно так...

- Это же так легко, малыш... - голос звучал почти весело -. Разве у твоей мачехи только один ребёнок?..

Олден замер, как громом поражённый... Так вот чего они хотят - отвергнутую отцом и нелюбимую матерью Пелми!.. Он не испытывал к малышке ненависти, но и Дорит не должен погибнуть... Лихорадочно соображая, чтобы такого сказать, чтоб не слишком навредить Пелми и в тоже время успокоить демонов, Олден , стараясь не соприкоснуться с паутиной , шагнул к попрежнему пребывающему без сознания дяде и , порывшись в его карманах и нашедши волосы Лиаты, снова вернулся в почти уничтоженный круг. К тому времени он уже придумал...

- Демоны подземелий , я отдаю вам души всех будущих детей Лиаты, а моя младшая сестра пусть никогда не выйдет замуж! - мальчишка подумал, что если все браки заключаются так, как его, то Пелми такое заклятье даже на пользу - она никогда не попадёт в лапы к похожему на Илита мужу, а нерождённых и вовсе не жаль - их же пока даже на свете нет...- И отдаю вам то, что поможет взять обещанное! - произнеся последние слова, Олден бросил колтун туда, где серая дымка клубилась особенно густо и в ответ ему почти сразу раздалось довольное урчание :

- Вот это уже лучше, хотя всё равно маловато! Но ты нам нравишься- ты умеешь понять, что нам надо! - серый туман простёрся над уничтоженным кругом ,укутав собою Олдена с ног до головы, и мальчишка почуствовал как десятки невидимых рук гладят его волосы и лицо , ощупывают плечи и спину , касаются запястий...

- Вскоре ты станешь хорошим воином и колдуном - теперь голос почти ворковал - Ты будешь щедро кормить нас, а мы будем давать тебе требуемое...- и тут вдруг по- прежнему невидимая рука щёлкнула мальчишку по носу .- А пока запомни вот что - Дорит, которого ты спас сегодня, тоже виноват перед тобою и лучше ему не знать, о чём мы с тобой говорили...

- А что он такого сделал? - Олден не мог поверить услышанному- да, в последнее время он действительно не всё рассказывал тысячнику, решив, что имеет право на свои маленькие секреты, но то что сказал демон... Дорит - его дядя , его единственный друг, его учитель - и вдруг виноват?!!

- Когда придёт время , ты сам всё узнаешь...- хихикнул голос и туман начал стремительно редеть и рассеиваться, но Олден ещё успел уловить едва слышное.- До встречи, братец...- а уже в следующий миг в святилище не осталось ни теней, ни прелого запаха, а паутина опять стала просто нарисованным углём рисунком.

... С тех пор Дорит, тренируясь на плацу , никогда не раздевался до пояса - после соприкосновения с паутиной на его спине остались глубокие ожёги, в точности повторяющие контур рисунка, и шрамы эти нельзя было сгладить никакими притираниями и мазями . Олден тоже не стремился выставлять на всеобщее обозрение свои за одну ночь изменившиеся руки , а дяде, помятуя о странном предупреждении демона, он пояснил своё нежелание снимать тельник тем, что тоже влез в паутину, когда искал в карманах Дорита волосы Лиаты... Тысячник ещё долго вспоминал этот вызов и всякий раз выпытывал племянника подробности того, что произошло после того, как он потерял сознание, но ответеты Олдена всегда оставались неизменными - демоны так и не смогли подобраться к дяде вплотную - наверное, им помешал его талисман с лабиринтом, а исчезли они после того, как Олден бросил им волосы Лиаты и повторил сказанное дядей слово в слово...

- И как только они тебя не тронули? - изумился Дорит, когда впервые услышал пояснение племянника...

-Они увидели паука...- тихо пояснил Олден и опустил глаза - он чувствовал себя неловко, так как не привык врать Дориту, но тот был слишком занят своими мыслями и необратил внимания на смущение мальчика...

- Всё уже решено, отец... "Карающим" дали на сборы три дня ...- Олден упрямо выпятил подбородок и добаваил.- С Келтеном я уже разговаривал ...

- И что же он сказал? - сердце Илита защемило от горькой досады. С тех пор, как Олден перебрался жить в казармы, жрец видел сына нечасто , а разругавшись с ним сейчас, мог уже и не увидеть его никогда, ведь он зашёл попрощаться - долго тлевшая вражда с Триполемом опять превратилась пламя войны...

- Сказал, что сожалеет о том, что я не в отряде "Доблестных". - горбун усмехнулся.- Ну и добавил, что Испи будет ждать меня столько, сколько положено, а сам он будет молится Мечнику о том, чтобы тот послал мне воинскую удачу и славу...

Илит вздохнул : мало того, что Дорит заразил Олдена тягой к воинскому ремеслу и сделал своим ординарцем , так ещё и Келтен вместо того , чтобы вразумить сына, лишь ещё больше разжигает в нём эту страсть, а он - отец , даже не представляет, как теперь разговаривать с сидящим перед ним незнакомцем. Последние несколько лет Олден рос словно на дрожжах и теперь в неполные семнаднадцать мог сойти за двадцатилетнего : даже не смотря на горб - высокий, мускулистый , широкоплечий. У него рано сломался голос, рано появился тёмный пушок над губой, а своими длинными изящными пальцами он легко мог согнуть железный гвоздь . Казалось, что такая жестокая к нему поначалу природа теперь пытается исправить свою ошибку, щедро одаривая Олдена тем, чем поначалу обделила , за исключением одного - с тех пор, как сын перерос детские мягкость и округлость черт, уже ничто не могло сгладить отпечатка , наложенного на него врождённым уродством. Лицо хоть и умное, но слишком нервное и некрасивое, во взгляде сквозит злая ирония, а у губ уже появились жестокие и горькие складки - впервые Илит заметил их полтора года назад - как раз тогда, когда Олден заявил ему , что с завтрашнего дня будет жить в казармах "Карающих". Всё равно наставники его ничему новому уже не обучат, так что от общения с отрядными алхимиками и лекарями он возьмёт гораздо больше!

- А с чего ты взял, что лучше усвоишь медицину,если будешь жить в солдатском клоповнике? - жрец сурово сдвинул брови, пытаясь показать, что разговор окончен , но Олден дёрнул плечом и сказал, глядя прямо ему в глаза:

- А здесь что мне делать? Слушать, как вы с Лиатой грызётесь?!!

- Что-о-о?!! - от такой наглой грубости Илит едва не лишился дара речи, а у губ сына внезапно проявились те самые горькие складки и он тихо добавил.- О себе я не говорю - получил в своё время от мачехи на орехи и ладно, но не позволяй Лиате бить розгами Пелми - в конце концов, она же твоя дочь!

Это замечание заставило побледнеть даже всегда холодного Илита - после выкидыша, который приключился у Лиаты на следующий день после полмолвки Олдена, она словно утратила не только часть своей красоты, но и разум . Лиата кричала, что её ребёнок жив, но его забрали мерзкие крылатые демоны, пыталась куда то бежать, рвала на себе волосы... Лекарям пришлось дежурить у её постели, кружками вливая в больную успокаивающие отвары, пока Лиата не пришла в себя. Но оправившись телесно, душевно она так до конца и не выздоровела - её характер с тех пор стал совершенно невыносимым, а хуже всего от этой перемены было малышке Пелми - мать то душила её в объятьях и истерично целовала, то вдруг хваталась за розги и служанкам с трудом удавалось забрать у разъярённой женщины истерзанную малютку. В итоге только-только научившаяся ходить Пелми стала боятся матери, как огня и , едва заслышав её голос, пыталась спрятаться в самых укромных уголках дома...

... Тем не менее, надежды Илита на здоровое потомство угасли лишь после второго выкидыша жены, случившегося ровно через год после первого - Лиата неделю провела в горячке и снова твердила что-то о демонах, а врачи лишь разводили руками и прозрачно намекали жрецу , что безумие матери может передаться будущим детям... Вот тогда то Илит взглянул на своего первенца совсем другими глазами и в его сердце, наконец, появилось место для единственного сына, но Олдена уже давно не волновало то, что думает о нём отец, а заставить его отклониться от выбранной цели было невозможно - вскоре сын всё таки перебрался в казармы и появлялся дома лишь изредка. Его визиты оставляли в душе Илита горький осадок , зато бесконечно радовали Пелми - её почему- то тянуло к старшему брату, а Олден хоть и морщился, когда сестра его теребила, никогда не отталкивал её. Вот и теперь тихонько пробравшаяся в сад малютка застыла среди кустов, ожидая , когда брат обратит на неё внимание, и стоять слишком долго ей не пришлось:

- Ну, что же ты прячешься, мышонок? - Олден встал со скамьи и малышка с радостным писком бросилась к нему, а уже через миг она завизжала от восторга , когда старший брат подкинув её высоко вверх, тут же поймал и крепко прижал к себе.

-Меня долго не будет , Пелми , но когда я вернусь, то привезу тебе подарок. Что ты хочешь?- по прежнему сидящая на руках у брата Пелми на такое предложение растерянно хлопнула тёмными глазёнками, но тут же нашлась :

- Покатай меня. Сейчас...

- Хорошо, мышонок...-Олден повернулся к отцу.- Я отвезу её к морю , а часа через два верну в целости и сохранности.

- Может, тогда и на ужин останешься?..- Илит рассеяно взглянул на теряющие лепестки розы... - Расскажешь больше о своей службе. Если же у тебя в чём нужда...

- Нет, отец. Ночевать я буду в казармах, а на снаряжение мне уже дал деньги Келтен. Вернее - впихнул... - и Олден коротко кивнув головой на прощание, направился прочь из сада. Глядя на то как тонкие ручонки обнявшей брата за шею Пелми путаются в по-прежнему непослушных, чёрных, как смоль, волосах Олдена, Илит ощутил , как его сердце сжимается от тоски -О, Единный! Почему время нельзя повернуть вспять, чтобы его теперь такой чужой и далёкий, носящий куртку "Карающих" сын снова стал прежним тихим девятилетним мальчиком, которого после похорон Алти надо было всего лишь крепко прижать к себе и шепнуть на ухо :"Ты не один, сынок... Я с тобой..." И тогда всё было бы по- другому...

... В лучах яркого солнца прибрежные скалы просто сияли белизной , а вороной, осторожно ступающий по каменистой тропке иноходец казался вырезанной из эбонита статуэткой. Олден взглянул на пеняшиеся у подножия скал волны и ещё крепче прижал к себе сидящую перед ним в седле Пелми - уже больше года прошло с тех пор, как он сам вырвал из рук Лиаты девочку и после этого случая малышка прониклась к нему самыми светлыми чувствами, а он, глядя на свою сводную сестру, чувствовал жалость и печаль , ведь Пелми и так приходилось несладко, а он её ещё и предал - демоны наверняка вывернут его слова по-своему и тогда судьбе малышки не позавидуешь... За прошедшие пять лет Олден многое понял и уже не сомневался ни в коварстве демонов, ни в том , что быстрое взросление и растущая колдовская сила, о которых он даже и не просил, даны ему не просто так - хотя все магические книги утверждали,что для потусторонних существ нет времени, терпеливо ждать назначенного часа демоны не любили ... Что же касается паука, то у горбуна с ним давно установилось нечто, вроде союза, а памятное Олдену пребывание в паучьем теле принесло горбуну не только несмываемую отметину - он ещё и перенял способность твари чувствовать скрытые душевные порывы и эмоции окружающих и с тех пор мнение Олдена о людях окончательно испортилось : человек - жадная, низменная, порочная тварь и он сам был ничем не лучше окружающих...

А ещё горбун никому не мог поведать о том, что его грызло и не давало покоя - свою первую кровь он пролил не в сражении, а во время усмирения очередного крестьянского бунта. Тяжёлые, закованные в сталь конники давили селян копытами коней и рубили длинными мечами, а деревни бунтовщиков сжигались до тла. Но перед этим пьяные от пролитой крови "Карающие" насиловали хорошеньких женщин и вешали стариков на любом , достаточно крепком суку , а Дорит, в своё время лишившийся из-за крестьянского бунта почти всего наследства, не только не сдерживал озверевших от вседозволенности ратников, но и потакал им...Что же касается Олдена, то он , едва попав в казармы, понял, что заслужить уважение большинства воинов сможет лишь в том случае, если будет более ловким , отчаянным и жестоким , чем они, а убедить "Карающих" в том, что он, несмотря на уродство, ничем не хуже их, он мог лишь в бою... Но вместо боя его ждала резня , горящая деревня и едва научившийся ходить крестьянский малыш: одетый в одну рубашонку, он ковылял прямо навстречу конникам и тянул к ним крошечные ручонки... Олден почувствовал, как его уже поднятая для удара рука задрожала - ещё миг и он опустил бы меч , но тут едущий с ним стремя в стремя Горти усмехнулся:

-Чего медлишь? Меч коротковат или руки не из того места выросли?

-Нет! - Олден понял, что если не убьёт сейчас малыша, то заработает среди воинов несмываемое, позорное клеймо труса. Уже в следующий миг, он ,сжав зубы, ударил и его меч , словно бритва, отсёк кудрявую головку... Горти усмехнулся:

- Хороший удар! Вот теперь я понимаю, что Дорит сделал тебя ординарцем не потому, что ты его племянник...

А бледный, как смерть Олден повернулся к Горти и прошипел:

- Ещё раз скажешь подобное и твоя голова слетит так же, как и его!!!- Горти только и успел, что удивлённо хлопнуть глазами, а горбун пришпорил коня и погнал рысака туда, где пламя бушевало ярче всего...

Рука Олдена слишком сильно стиснула плечо Пелми и она тихонько пискнула , а задумавшийся о своём горбун словно очнулся:

- Я сделал тебе больно?..Прости...

-Нет... - малышка прижалась к брату и ластясь к нему, точно котёнок, попросила.- Покатай меня ещё...

- Конечно же, Пелми...- и Олден направил остановившегося было коня к кудрявой роще. Грядущей войны он ждал как никто другой, ведь триполемцы - не тёмные селяне с вилами, а их "Золотые" уже не раз давали достойный отпор амэнским "Доблестным" и "Карающим"! Горбун надеялся, что столкнувшись с триполемскими воинами лицом к лицу он наконец-то сможет избавиться от стыда и доказать сам себе то , что способен не только убивать безоружных и скармливать пауку эмпатов... Возможная смерть не казалась Олдену страшной - гораздо больше его пугало то, что он, возможно, никогда больше не сможет посмотреть в глаза собственному отражению в зеркале...

ВЫБОР

...Весь день Олден, несмотря на промозглую сырость и холод, провёл, блуждая в лесных чащах : вначале он проверил расставленные Мегреном силки, а после долго бродил в ельнике, выискивая под толстым слоем опавших игл чёрный мох и гриб поморозник, и если ловушки отшельника оказались пусты, то необходимое зелье Олден нашёл - чтобы облик Вела снова стал нормальным , его лицо следовало перекроить заново и тогда дарующий беспробудный , крепкий сон поморозник и заживляющий раны мох придутся как нельзя кстати... Горбун ещё раз мысленно стёр с лица Вела шрамы, чтобы представить, каким оно было от природы, и недовольно хмыкнул - мягкие и тонкие черты Вела недвузначно говорили о том, что он родом из Лакона: в Вильдно его посчитали не только полувольным, но и полукровкой лишь потому, что он вовремя перенял крейговский говор. Впрочем, крейговцы хоть и являются союзниками Ленда, не испытывают к лаконцам такой застарелой вражды, как подданые Нахимены... Конечно, те "Ястребы" с которыми Вел успел сдружиться ( хоть тот же самый Дерек ) эмпата в обиду не дадут, будь он хоть сам лаконский князь, но враждебные взгляды и пристальное внимание других лендовцев парню всё равно обеспечены...

Олден нахмурился - нет, так дела не пойдут... Да и вообще - если у Вела будет новое имя, то почему таким же не быть и лицу?.. Из эмпата получится очень даже неплохой лендовец - в этом случае работы предстоит гораздо больше, но в своём мастерстве Олден не сомневался. Ему было по силам сделать так, чтобы ни одна живая душа в будущем не заподозрила то, что внешность Вела была когда-то изменена ... Конечно, гораздо легче не возиться с ножом и травами, а просто накинуть мару, но любой, достаточно сведующий в своём ремесле колдун сможет заглянуть под магическую личину , одетую на шрамы Вела, а то и вовсе её разрушить ... А вот изменённые с помощью ножа черты действительно станут лицом эмпата, которое он будет носить до самой смерти! Впрочем ,немного ускоряющей заживление ран и разглаживающей рубцы магии не помешает, а ещё горбун решил дополнить свою работу одним маленьким заклинанием - последние штрихи к новым чертам Вела добавит его же душа и в таком случае если эмпату что-то не понравится, то пусть он пеняет на себя...

Довольный своей придумкой Олден ещё быстрее зашагал по едва видимой тропе, но почти дойдя до землянки Мегрена остановился, и , упрямо тряхнув головой, направился в сторону менгиров: этот день он потратил ,прикидывая , что будет с эмпатом после испытаний, но ни разу не подумал о том, что для самого Вела будущего не существует, а есть лишь растянувшееся на бесконечные часы "сейчас".. Конечно же, эмпат-лаконец не бедолага Ситен: одинокий и искалеченный, вдосталь хлебнувший горя и несправедливости, он, несмотря на царящий в душе разлад, всё таки не изменил своей природе, сохранив в своём сердце искры того, что было заложено в него изначально... И именно эти свойства натуры Вела, которые горбун вслух именовал не иначе, как глупостью и ребячеством, на самом деле затронули в душе Олдена такие потаённые струны,о которых тот и сам не подозревал... Своих предведущих учеников горбун подбирал по уму - тщательно взвешивал их таланты и слабости , старательно обучал и готовил к испытаниям, но при этом относился к ним с прохладцой и никогда не переживал за них так, как за бродягу- эмпата ... Ледяной порыв ветра хлеснул сотника по лицу , но он лишь мотнул головой и продролжил свой путь , с горечью подумав о том, что как его, так и Мегренова мудрость не стоят даже одного пера из хвоста Корви - вещей птице нет дела до людских установлений и в этом была , есть и будет её бесконечная правота...

Дойдя до капища, Олден снял с себя плащ и , расстелив его подле крайнего, означающего границу святилища , менгира , встал коленями на тёмную ткань ,застыв в сосредоточенной неподвижности. Сотник не нарушил правил испытания и не переступил тонкую грань, разделявшую поляну, но он сделал то, чего не предусматривали древние традиции - обострив все свои чувства до крайности он уловил под почти непроницаемой толщей камней слабое и прерывистое сердцебиение эмпата - силы Вела были уже на исходе, а ведь ему предстояло выдержать ещё целую ночь... Сотник глубоко вздохнул и прикрыл глаза - следующие часы он проведёт здесь, и ни холод, ни сам Седобородый не заставят сдвинуться его с места : он будет до самого рассвета слушать едва различимый стук сердца эмпата, а если он вдруг оборвётся, то Олден , сдвинув камень, вытянет парня из кромлеха... И плевать, что по этому поводу скажет Мегрен - эту душу ледяные камни Росса не получат! " Держись, парень...- прошептал Олден , хотя и знал, что эмпат не может его услышать- Держись..."

В этот раз не было ни томительного ожидания, ни сковывающего , липкого ужаса : Вел лишь на какое- то мгновенье смежил веки, а когда открыл их , то увидел , что стоит как раз напротив их маленького, чисто выбеленного домика в Лудее , а заросли смородины и колючего крыжовника , в которых он когда -то прятался с головой, теперь достают ему лишь до пояса.. Но в остальном сад не изменился - так же тяжело гудели шмели, так же пахли многочисленные цветы...

- Не вертись, Лади, а то будет некрасиво...

Эмпат обернулся на голос и едва не застонал : не более, чем в двух десятках шагов от него, на пёстром одеяле сидели сёстры - Дейра , в белоснежной праздничной рубашке и с белой лентой в волосах, пыталась заплести пушистые волосы Лади в косу из шести прядей, но младшая сестра вертела головой во все стороны и работа Дейры рассыпалась...

- Дейра, а где же Вел с папой? - вдруг спросила Лади и эмпату стало совсем худо , ведь голубые глаза сестры были устремленны прямо на него, но при этом не видели. Конечно , Лади могла и не признать брата из-за шрамов, изменивших его до неузнаваемости, но тогда она хотя бы испугалась, увидев в саду изуродованного незнакомца, а так она просто смотрела сквозь Вела, словно его здесь и не было...

- Они скоро прийдут... Ты же знаешь, что брат с отцом среди скал целые недели проводят... - получив такой ответ , Лади не надолго притихла и руки Дейры заработали с удвоенной скоростью, выплетая из светлых волос сестры затейливую косу... Чующий сжал кулаки - несмотря на то, что шею Дейры больше не стягивала верёвка, а на руках Лади не было чумных бубонов, щёки сестёр покрывала мертвенная бледность, а их одетые в белое фигуры едва не просвечивались на солнце, а это значит...

- Дейра! Лади! - позвала девочек вышедшая на крыльцо мать и сёстры бросились к ней, а Вел наблюдая, как Истла целует щёки Дейры и ласкает рукою плечи прижимающейся к ней Лади понял, почему так медлил с приходом в Вильдно Лудиг: мать, молодая и красивая, как никогда прежде, тоже была одета во всё белое и тоже не видела его - по-прежнему стоящего, словно столб, среди крыжовника... Сердце Вела болезненно защемило - тогда он не смог простится с родными, но теперь он подойдёт к ним и скажет...

- Куда собрался, дурень! Ты же понял, что они мертвы, так зачем же лезешь...- так и не успев сделать ни одного шага к матери и сёстрам, Вел обернулся и с изумлением уставился на непонятно как очутившегося в цветнике Олдена. Правда теперь "ястребиного" сотника можно было узнать разве что по горбу да кривой ухмылке, ведь помолодевший сразу на несколько десятков лет Олден был облачён не в кольчугу и нагрудник с вычеканенным ястребом ( Велу уже как-то довелось чистить доспехи сотника и за время своей работы он узнал всё, что думает Олден о его тупости , неуклюжести и безрукости), а в тяжёлые,богато украшенные латы с эмблемой в виде занёсшего в воздухе семихвостую плеть конника. И хотя Вел ни разу не видел этого изобржения вживую, о носящих эмблему "Карающих" амэнских воинах он слышал не раз... "Карающие" прославились на весь Лакон такими зверствами и казнями, в сравнении с которыми не шла даже жестокость лендовцев , впрочем и в Крейге Веилен не слышал об амэнцах ни одного доброго слова. Амэнское княжество - более древнее, чем его северные соседи , когда-то действительно владело южными вотчинами Триполема, Лакона и Крейга и до сих пор не отказалось от своих намерений вернуть эти земли в своё владение, хотя времена его былого могущества прошли, а обитатели отколовшихся вотчин скорее согласились бы залезть в пасть к дракону, чем признать над собою хозяином Амэнского владыку...

- Если пойдёшь к ним, то уже никогда не очнёшься... - вновь предостерёг Веилена Олден, а затем горбун внимательно посмотрел на Чующего и ядовито заметил - Ты не перестаёшь меня удивлять, эмпат: пройти почти всё только затем , чтобы едва не попасться на такой мелочи!.. Признайся честно - тебя в детстве , случаем, головой на пол не роняли?!!

- Даже мёртвые они всё равно моя родня... - Вел сумрачно взглянул на сотника- Я сам во всём разберусь и твои советы мне не нужны!

Но Олден , услышав ответ Чующего, лишь ухмыльнулся:

- А по-моему,мои советы нужны тебе как воздух , эмпат... Вел, пойми : мир делится на хищников и их жертв, так что особого выбора у тебя нет - либо обзаводишься клыками и когтями, либо становишься добычей тех, у кого они уже есть, а быть безгласной жертвой тебе не хочется - так ведь?!!

Пока Олден говорил , Истла взяла дочерей за руки и направилась прочь из сада - а замерший на своём месте Чующий с болью смотрел на то, как с каждым шагом постепенно удаляющиеся от него фигуры матери и сестёр становятся всё прозрачней , словно таяя в окружающих их солнечных лучах ... Вел и без предостережений сотника знал о том, что во снах и видениях нельзя идти вслед за умершими, но легче ему от этого знания не становилось...

- Ну что, так и будешь смотреть в пустоту и стоять среди колючек...- в отличии от матери и сестёр Олден никуда не исчез , а по-прежнему нагло топтал сапогами так любимые Истлой лиловые ирисы.. - Сейчас я помогу тебе выбраться ...- И в следующий миг горбун протянул Чющему руку, но тот не только не коснулся её, но даже отступил назад, ведь от того, что говорил Олден Вела просто коробило - получается , что если отец, мать и Груст - жертвы, то владыка Астара - хищник... Но тогда лучше сдохнуть, чем стать таким, как Херстед или Гилена - она , по меркам Олдена, наверное, маленький хищник, вроде ласки, но подлости ей не занимать...

Усмешка наблюдавшего за Чующим Олдена стала болезненной:

- Не бойся, эмпат - таким, как Херстед или я ты не будешь и горб у тебя на спине не вырастет, но обзавестись клыками тебе придётся: иначе - смерть!- горбун опустил руку и добавил -Если не веришь мне , то вскоре сам во всём убедишься , а я подожду тебя там... - и сотник, махнув правой рукою в сторону высящихся вдалеке гор, исчез, оставив за собою лишь сломанные стебли цветов...

А ещё через миг кусты крыжовника вдруг начали стремительно расти ввысь, превращаясь в покрытые шершавой корой ветви, земля оказалась где-то далеко внизу, и Вел с изумлением увидел , что теперь находится на ветке огромного дуба - его верхушка была скрыта кудрявыми облаками, а корни уходили глубоко под землю- туда, куда не достигали даже самые нижние уровни подземелий Аркоса... Внезапно позади Чующего раздался шум птичьих крыльев и Вел, обернувшись, увидел , что на ветке рядом с ним устроился Корви - только теперь старый ворон был неправдоподобно огромным - ростом с самого Вела... Чующий хотел было окликнуть ворона, но из его горла вырвался лишь встревоженный птичий клёкот! Вестник склонил голову и Вел , взглянув в его чёрные глаза, увидел, что изменился не только окружающий его мир, но и он сам: его тело покрылось перьями, руки превратились в крылья, ноги стали лапами с кривыми когтями, а дополняли превращение крючковатый клюв и янтарные глаза . Чующий стал молодым ястребом, только в отличии от других вылетков его оперение было не коричнево- белым , а белоснежным...

Корви успокаивающе провёл клювом по светлым перьям превращённого в птицу эмпата , а затем , расправив широкие крылья, несколько раз взмахнул ими, точно разминаясь , и, плавно перелетев на соседнюю ветвь, устроился на ней, неотрывно глядя на Вела и словно говоря всем своим видом:"Делай, как я!.." Чующий (или, скорее , потерявший своё гнездо и не знающий, что же ему теперь делать вылеток) колебался лишь первые пару мгновений, а потом, подражая ворону , несколько раз неуверено взмахнул крыльями и, оттолкнувшись от ветки, неуклюже спланировал на ветвь к Корви. Но как только ястреб вцепился когтями в узловатую ветку, ворон, одобрительно каркнув, тут же перелетел на другую ветвь, которая находилась на гораздо большем расстоянии чем то, которое только что преодолел Веилен. Чующий снова последовал за Корви , с удивлением отмечая, что второй перелёт дался ему гораздо легче , чем первый, а ворон , дождавшись его, опять перебрался на очередную ветвь... Такие перелёты повторялись ещё несколько раз, и неотступно следующий за Корви Веилен чувствовал , как с каждым разом его движения становятся всё более плавными и уверенными, как наливаютя силой его крылья, а сердце бьётся всё чаще в предвкушении настоящего полёта... Когда же ворон , оттолкнувшись от очередной ветви полетел прочь от огромного дуба, Вел тут же последовал за ним в такую манящую его , бескрайнюю синеву!

... В детстве Веилену часто снился один и тот же сон: в нём он бежал по залитому солнечным светом , зелёному лугу - всё быстрей и быстрей - до тех пор, пока сильный порыв ветра не поднимал его в воздух и не уносил за собою под самые облака... Мать говорила, что это хороший сон, да и сам Вел после таких сновидений целый день чувствовал себя так, точно за спиной у него и вправду выросли крылья, но с тех пор , как он стал помогать отцу в его работе , этот сон больше никогда не повторялся, а вместо него Чующий стал видеть совсем другие сны - в них было эхо шагов и болезненно- жёлтый свет фонаря, тесные, наполненные чернотою штольни и голос отца : " Мы не поднимемся наверх, пока не найдём эту жилу... Попытайся ещё раз, Вел!" и Чующий пытался - снова и снова, до тех пор , пока от напряжения из его носа не начинала капать кровь...

... И вот теперь, спустя годы, детский сон вернулся , только уже не Вел, а молодой ястреб купался в солнечных лучах , то кругами поднимаясь вверх, то камнем падая вниз, но этому танцу не суждено было продолжаться слишком долго - требовательное карканье ворона заставило Вела прекратить игру и последовать за ожидающим его вестником...

Набрав высоту, ястреб и ворон парили в поднимающихся от земли воздушных потоках , а Вел обозревал с высоты сплошь покрытые лесами горы и узкие долины , текущие по ущельям реки и перевалы, возделанные трудолюбивыми руками поля и обнесённые грозными крепостными стенами города... Ирий раскинулся под ним во всём своём разнообразии - от северных лесов, выходящих к суровому , но при этом богатому янтарём и рыбой морю, до белоснежных , залитых солнцем скал Амэна; от болотистых низин, в которых молезовцы умудрялись строить свои поселения до тонущих в яблоневом цвете деревушек триполемцев... Границы княжеств можно было легко определить по высящимся вдоль рубежей многочисленным укреплениям и лишь земли вайларцев и скрульцев не знали крепостей - густые, непроходимые леса и были их защитой ...

Между тем Корви точно хотел показать Велу все уголки Ирия - вначале птицы , устроившись на одной из башен Милеста, внимательно следили за тем, как по мощённым камнем широким улицам Амэнской столицы неспешно ступает конница и чеканят шаг пешие ратники вернувшегося с победой войска , а наряные девушки подносят воинам перевязанные яркими лентами букеты и , краснея от смущения , принимают поцелуи ратников, а потом Вел ещё и увидел те самые часы, о которых ему рассказывал Юрген . Ровно в полдень невидимые по началу окна под огромным циферблатом распахнулись и под яркие солнечные лучи выступили точно на миг ожившие скульптуры... Наблюдая за тем , как под переливчатый звон фигуры божеств повторяют раз и навсегда заданные им мастером движения, Вел с горечью вспомнил о том, какая судьба постигла создавшего их умельца, и то, что его творения уже не существует, а ворон, как только фигуры вновь скрылись в своих нишах, снова поднялся в воздух , ведь их с Веиленом путешествие только начиналось.

В Амэне они с Корви не задержались - сделав круг над портовой гаванью Милеста они направились в земли Астара: с высоты многочисленные рудники княжества казались совсем крошечными, но Вел всё равно узнавал те из них, в которых им с отцом довелось работать - "Серый Лог", "Чёрная Речка" , "Кривой Тополь", " Красный Камень"... Их было много и каждый был памятен Велу по своему, но сердце эмпата сжалось лишь тогда, когда он увидел под собою "Старые Клёны" : теперь возле рудника, принёсшего столько несчастий его семье , стояли вооружённые до зубов часовые, а надсмотрщики с длинными кнутами внимательно следили за каждым движением скованных тяжёлыми цепями рудничных рабочих - столь любимое Херстедом золото постоянно требовало для себя новой крови и жизней, а владыка Астара поставлял их в избытке!..

Услышав над собою громкий, полный отчаяния и боли, птичий клёкот, один из рабочих - уже лишившийся носа и ушей за какую- то провинность смертник, поднял голову, но успел увидеть лишь мелькнувшую в небе белую тень, а его плечи тут же ожёг удар надсмотрщика:

- Не верти головой , безносый! Удрать всё равно не выйдет!

- Ах ты свинья...- поймав умоляющий взгляд стоящего с ним в связке рабочего, начавший было пререкаться с надсмотрщиком Лудиг замолк и опустил голову - ещё поставят за дерзость на самый гиблый участок, и тогда до вечера не доживёшь... "Ничего , Херстед - когда -нибудь и на тебя управа найдётся..." - скрипнул зубами бывший "Сияющий" и с трудом передвигая опухшие ноги, поплёлся к тёмному рудничному входу...

А Вел тем временем уже кружил над Лаконом , но родного ему Лудея так и не увидел - внезапно овладевшая им тревога погнала его к северным граница княжества , а возмущённо каркающему ворону пришлось следовать за ним!.. Достигнув ещё дымящихся развалин одинокого хутора и тянущегося вдоль широкого русла Икена леса Чующий скорее уловил, чем услышал тихий , почти беззвучный плач, а последовав за ним, обнаружил в одном из оврагов едва живого от ужаса ребёнка, - скорчившись между корней, десятилетняя, закутавшаяся в большой, выцветший от времени платок девочка давилась горькими слезами, а правую половину её лица покрывала начавшая спекаться кровь... Родной хутор девочки спалили либо наёмники-молезовцы, либо умудрившиеся добраться сюда на своих узких и длинных кораблях виеги , и теперь чудом выжившая малышка пряталась в глубоком логе , а в её светлокарих , переполненных слезами глазах застыл ужас...

Глядя на едва дышащую от страха девочку Вел горько пожалел о том, что стал птицей , ведь будучи человеком, он смог бы и помочь малышке и утешить её , а так... Всё, что теперь мог сделать Чующий , так это , подлетев к девочке вплотную, осторожно устроится на одном из узловатых корней... Услышав над головою шум крыльев, девочка испугано шарахнулась в сторону, но увидев подле себя красивую белоснежную птицу, удивлённо застыла на месте, а затем, убедившись, что белое видение не несёт в себе никакой опастности и никуда не исчезнет, малышка осторожно протянула руку к птице и робко коснулась её перьев. Вел, хотя это и противоречило теперь его новой дикой натуре , не только терпеливо снёс неожиданную ласку, но и расправив крылья , поддался под измазанную кровью и грязью детскую ладонь. Девочка ещё раз погладила птицу - теперь уже намного смелее , чем в первый раз , а потом снова всхлипнула - ей по прежнему было страшно... Но Вел не собирался оставлять девочку в одиночестве - он перебрался к ней на колени и клювом осторожно коснулся растрёпанных русых кос. Малышка, неожиданно крепко обняв птицу, уткнулась лицом в белые перья и заплакала уже навзрыд, непрестанно повторяя : "Они всех убили... Понимаешь- всех!.."

Вечерело- в логе стало сыро и совсем темно, но выплакавшаяся и измученная девочка так и уснула между корней - рядом с белоснежной птицей ей почему- то больше не было так одиноко и страшно. Оставшийся на коленях у девочки Веилен не только пытался хоть как то согреть её , но и чутко вслушивался и всматривался в наполненную шорохами темноту - он знал девчушку не более часа, но тем не менее собирался быть с нею и защищать её столько, сколько понадобится , ведь после пережитых ужасов малютке ни в коем случае нельзя было оставаться одной. Устроившийся на соседнем дереве Корви вначале нетерпеливо переступал с лапы на лапу и топорщил и так вечно торчащие в разные стороны перья ,но убедившись что Вел ни за что не покинет взятого им под опеку ребёнка,успокоился и закрыл глаза - мол, если Велу охота попусту терять время, то пусть так и будет...

... Ночные часы миновали как-то незаметно и теперь солнечные лучи пробивались сквозь густую листву золотыми нитями. От их прикосновений зелень становилась ярче , а выпавшая за ночь роса сверкала тысячами драгоценных камней - теперь овраг не казался таким мрачным и хмурым, впрочем и ночью ничего страшного не произошло. Правда, пару раз Вел расправлял крылья , готовясь с лёту вцепится возможному обидчику малышки когтями в лицо, но впервый раз подозрительный шум издал заяц, который сам, завидев молодого ястреба , тут же бросился наутёк, а второй раз пыхтенье и сопенье принадлежало ежу , но он был настолько занят своими делами, что не заметил ни Вела , ни девочки. Единственным, что тревожило Вела всю ночь было тихое шипение - похоже, что совсем рядом под замшелым пнём было гадючье кубло, но и змее не хотелось связываться с ястребом, а потому она так и не покинула своего убежища...

- Боги и предки, что ж это такое!.. Неужто не уцелел никто... Мика!.. Гори! .. Отзовитесь!..- женское причитание и шелест раздвигаемой листвы шёл слева и Вел насторожился, а пробудившаяся от зовущего голоса девочка притихла, словно не веря услышанному зову, но тут переполненный слезами голос раздался совсем рядом - Мика! Вейла !Гори! Где вы!? - и из кустов вышла заплаканная , выбившаяся из сил молодуха - по её печальному лицу было ясно , что на спаленном хуторе проживали не чужие ей люди, а хождение по оврагу окончательно её подкосило , ведь с семимесячным животом нелегко продираться через заросли и пни...

- Тётя Берри!..- вдруг тонко пискнула девочка, а уже в следующий миг перелетевший на ветку к Корви Вел наблюдал , как жещина с плачем прижимает к себе девочку, непристанно повторяя.:"Вейла!Кровинушка моя!.. А я уж и не надеялась..."Поняв, что теперь малыке уже точно ничего не грозит и тётка позаботится о ней , как следует, ястреб покинул овраг и вновь полетел за вороном, отмечая, что за прошедшую ночь всё вокруг сильно изменилось - теперь по дорогам княжеств передвигались воинские отряды, а многие пограничные крепости были объяты огнём: начавшаяся война охватила сразу половину княжеств , и теперь всё ширилась, пытаясь охватить своим стальным кольцом весь Ирий...

Птицы чуть снизились и теперь Вел наблюдал сотни сцен и событий : вот молезовцы грабят лаконскую деревеньку, вот "Соколы",выехав из перелеска, нос к носу столкнулись с "Ястребами", вот триполемские "Золотые" сминают и гонят амэских "Карающих", а командующий "Золотыми"воин в шлеме с забралом в виде драконьей морды разрубывает тысячника "Карающих" чуть ли не напополам... Время тоже изменило свой бег и времена года менялись с неприсущей им стремительностью - миг, и вот уже наступила осень - "белые" (Вел узнал бы приютивший его отряд и в кромешней темноте) , сами проваливаясь по колено в жидкую грязь, выталкивают завязшие среди разбухшей от дождей дороги телеги с раненными : взмыленные кони упрямяться и артачаться , Дерек то поносит их самыми страшными ругательствами , то умоляет ещё немного поднапрячься. Подъехавший к намертво увязшей в луже телеге Олден соскакивает с коня и становится в ряд с простыми ратниками : один мощный толчок плеча - и злополучная телега наконец- то сдвигается с места , а один из ратников -конопатый и низкорослый крепыш -, потеряв равновесие , шлёпается лицом в лужу...

Его падение вызывает дружный смех подъехавших "Молниеносных", и их светловолосый и светлоглазый сотник ядовито добавляет:

- Олден, я до сих пор не могу понять, почему твоя сотня назывется "Белой", ведь твои ратники всегда либо в копоти, либо в грязи...

Олден снова сел на коня и криво ухмыльнулся в ответ:

- Зато внешняя грязь легко смоется горячей водой и щёлоком, а внутреннюю не выведешь ничем, Ирни...

Получивший такой ответ "Молниеносный", зло фыркнул, и пришпорив коня скрылся за поворотом дороги, Олден , прошипев ему вслед затейливое ругательство о паршивих котах, направил своего рысака к передним телегам...

... Потом внезапно наступила зима и Веилен снова увидел триполемцев - только теперь они, беспорядочно рассыпавшись по занесённой снегом долине, в спешке отступали, а изрядно поредевшие "Золотые" сгрудились вокруг своего Главы, точно осиротевшая стая, но высокий, рыжеволосый воин не мог поднять им боевой дух: без своего драконьего шлема,с посеревшим лицом, он с трудом держался в седле, а сквозь наскоро обмотанные вокруг его головы бинты проступала кровь... Между тем отряды лендовцев довершали разгром триполемского войска: "Молниеносные" , стальным клином расколов ряды увязающих в глубоком снегу "Рысей", устроили пехотинцам настоящую резню, "Совы" с неменьшим успехом истребляли "Грифонов", крейговские "Нетопыри" теснили лаконских "Соколов", а "Ястребы", подтверждая своё название, преследовали "Волколаков" с азартом хищных птиц!.. Но выигранная лендовцами битва совсем не означала конец войны , и перед глазами Вела появлялись всё новые и новые спаленные до углей города и деревни, тянущиеся по дорогам вереницы беженцев, поляны с мертвецами ,котрых просто не успевали хоронить и ведущие бесконечную охоту друг за другом отряды озверевших от затяжного кровопролития ирийцев.

Чаще всего Чующий наблюдал за "Белыми" - они то подбирали раненых после боя, то, яростно атаковав противника, тут же отступали, оставляя после себя стремительно расползающиеся по земле дорожки "Холодного пламени", то, разбив палатки немного в стороне от основных отрядов, оперировали или возились около мерзко пахнущих котлов... В какой-то момент Вел заметил, что среди них больше не появляется Олден, да и многих воинов он уже не узнавал - их заменяли другие, порою даже не успевшие добавить белые прядки в навершия шлемов "Ястребы "... Один из таких - стоящий а карауле, едва не пристрелил одетого в "волколачью" куртку мальчишку: девятилетний сопляк хоть и носил на лице полный боевой раскрас, в остальном был обычным несмышлёнышем, ведь оставленный старшими без надзора , он, собирая первые летние ягоды , увлёкся своим занятием настолько, что не заметил ни того, насколько далеко он отошёл от своих, ни вражеского часового, уже вскинувшекго арбалет... Сердце Вела замерло - ещё миг и обливающийся кровью мальчишка ткнётся носом в высокую траву, но в последний миг на арбалет легла облитая чёрной кожей перчатки рука , а тихий голос подоспевшего приказал: "Не смей!" Часовой вздрогнул, но тем не менее попытался возразить : " Глава, это же скрулец!" Но остановивший часового воин лишь слегка прищурил свои серо-стальные глаза: " Это ребёнок, а мы не воюем с детьми!.. Или тебе ягод жалко?!" Этот ледяной взгляд заставил часового не только поёжится , но и проглотить все свои возможные возражения, а наконец-то поднявший голову, измазанный ягодным соком мальчишка, увидев среди густой зелени кустов чёрно-серые куртки, на одной из которых ещё и мелькнули сотнические нашивки, вздрогнул, а затем помчался прочь - так, что только пятки засверкали...

Мысленно порадовавшись тому ,что скрульский волчонок не остался навеки на так понравившейся ему ягодной поляне, Вел последовал за Корви дальше - теперь они поднимались всё выше и выше - вот уже оставшиеся внизу люди стали по размеру не больше муравьёв, а затем Ирий скрылся за плотной белой пеленой- ворон и ястреб взлетели выше облаков, но тем не менее продолжали подниматься к ослепительно яркому солнцу. Воздух стал соверщенно ледяным и едва не разрывал лёгкие, но полёт продолжался - а оглянувшийся вниз Вел с изумлением обнаружил, что забрался намного дальше, чем мог себе представить: оставленная земля превратилась в плывущий в бархатной черноте голубой мяч, а бывший всё это время рядом с ним Корви куда-то подевался... Оставшийся в одиночестве Вел мог либо вернуться назад, либо направится к крупным жемчужинам звёзд, за которыми его ждала лишь пугающая своей бесконечностью пустота, но Чующий, решив, что если уж идти, то до конца , продолжил свой полёт...

Теперь Вела окружала лишь ледяная тьма и безмолвие , а свет далёких звёзд словно таял в этой бесконечной пустоте,но потом до Чующего из тьмы словно бы донеслось нечто, напоминаещее равномерное биение , и Вел устремился на этот звук... И увидел, что бархатная чернота не была пустой - в межзвёздной тьме согласно пульсировали тысячи огромных, переплетённых между собою гигантскими артериями сердец, а ритм их биения повторялся как в мерцании холодных звёзд, так и в токе крови бегущей по жилам самого Вела- он увидел легендарный Источник который давал силу восходам и закатам, заставлял сменятся зиму с летом и не давал застаиваться течению жизни даже на миг... Овеянный преданиями Чующих и не упоминаемый жрецами Исток, который многие из эмпатов вместе с Великим Древом в тайне почитали выше всей Верховной Семёрки, ведь он был началом всех начал, давшим жизнь как людям, так и Бледным Призракам, которые позже утратили к ней доступ, и даже самим богам ...Капли Истока, говорилось в легенде Чующих - это чёрная кровь мира , которая потом превращается как в руду, так и в древесный сок, бушует в горных потоках и застывает зимой льдом на озёрах. Испокон веков Чующие лучше других могли уловить эту игру первозданной силы, которая прячется даже в мёртвом на первый взгляд камне, но даже они не могли рассказать, как выглядит породивший её Исток, и теперь потрясённый открывшимся ему зрелищем, Вел во все глаза смотрел на то, о чём ему (почему-то всегда шёпотом) рассказывали отец и Юрген... Но когда завороженный бесконечной пульсацией Вел почти слился с Истоком, одно из гигантских сердец вдруг отделилось от других и устремилось вниз, увлекая за собою Чующего...

Падение было стремительным, а удар о камни просто чудовищным - только если сердце, ударившись о землю, распалось на тысячи брызг, которые тут же подхватил и унёс неизвестно откуда взявшийся ветер, то Веилен остался на земле - он снова стал человеком, но после падения с такой высоты в его теле, казалось , не осталось ни одной целой косточки ... Вел со стоном закрыл глаза , с тоскою вспоминая об Истоке - да, он увидел недоступное, а теперь ему суждено умереть, ведь терзающая его тело боль постепенно сменялась мертвящим холодом... Чующий судорожно вздохнул - ну и пусть!.. Главное - умереть в этот раз по- настоящему, а не очнуться снова в каком -нибудь трупнике по соседству с оголодавшим падальщиком... И в тот же миг, словно подтверждая самые худшие опасения Чующего, его щеки коснулось что-то холодное, но ни испугаться, ни выругаться Вел не успел, так как прямо над его ухом до боли знакомый голос произнёс:

- Рождению человека всегда сопутствуют боль, кровь и грязь, эмпат. Впрочем, людские жизнь и смерть проходят так же как и рождение - ну разве что бессмысленных и напрасных страданий побольше..

Вел, стиснул зубы и открыл глаза - ну, конечно же - Олден явился, как и обещал, но Чующий, если бы ему дали возможность выбирать между вурдалаком и сотником, предпочёл бы сейчас кампанию падальщика . Всё лучше, чем снова слушать рассуждения сотника о хищниках и жертвах . Горбун сидел рядом с ним на корточках - теперь он снова был таким, каким его привык видеть чующий - седые, стянутые узким ремешком волосы; смуглое, прорезанное глубокими морщинами, нервное лицо с хищным носом и жестоким абрисом губ; "ястребиная" куртка и плащ с меховой опушкой... Разве что теперь на плече у сотника сверкала рубиновыми глазами большая металлическая пряжка в виде паука, которая с первого взгляда вызвала у Вела такое омерзение и неприятие, то он даже попытался отодвинуться от Олдена подальше. Но разбитое, искалеченное тело отказалось подчиняться Чующему, ответив на его попытку лишь новым приступом острой боли...

- Если ты думаешь, что умираешь, эмпат, то крупно ошибаешься, ведь ты уже умер в той чумной яме около стен Вильдно...- тихо произнёс сотник. Он осторожно коснулся длинными пальцами виска Чующего и добавил - Ты прошёл все испытания и теперь тьма забрала твоё прошлое, чтобы дать новое рождение, потому что даже свет пораждается тьмой.

Олден замолчал, точно ожидая какого либо вопроса,но Велу не хотелось ни спашивать, ни говорить- он лишь на миг смежил веки, отмечая, что рука сотника словно бы вбирала в себя как боль, так и мертвящее онемение, а Олден, выждав с минуту , снова заговорил:

- Сегодня - ночь Перевёрнутого Серпа - самая длинная и тёмная из годового цикла и она незря пользуется дурной славой , но именно этой ночью можно добраться до Истока . .. - пока сотник говорил , его лицо и фигура медленно , но неумолимо менялись - первым исчез горб, затем неуловимо изменились черты... Сидящий рядом с эмпатом Мегрен, увидев, как удивлённо расширяются глаза Вела, усмехнулся...- Соприкоснувшийся с Истоком становится одной из его капель , а это не только дар, но и испытание, поэтому лишь от тебя зависит, как ты распорядишься своей неразрывной отныне связью с Изначальным и в этом над тобою не могут быть властны ни Владыки , ни твой учитель, ни даже я... - после этих слов личина Мегрена рассыпалась в считанные мгновенья и теперь подле эмпата величественно восседал древний старик в короне из драконьих зубов - на его плечи был наброшен меховой плащ, а длинная, совершенно седая борода старца серебристым водопадом спадала ему на колени...

- Хозяин Троп... Седобородый... - одними губами прошептал Веилен, а старик согласно кивнул головой:

- Именно так меня теперь все и называют, но раньше у меня было другое, ныне забытое людбми имя, да и ты теперь больше не Веилен, а Велд - Снежный Ястреб - отныне и навеки. Поглощённый Россом и им же возрождённый, ты всегда будешь служить мне одним своим существованием, какую бы дорогу не избрал...- сказав это , старик ещё раз усмехнулся Чующему, а в следующий миг старый ворон, лукаво покосившись на эмпата чёрным глазом, поднялся в напоённый грозовой прохладою воздух...

Велд, с трудом подняв голову, следил за его полётом до тех пор, пока тот не исчез среди тяжёлых, серых туч, а затем, отмечая , что боль и мертвящее оцепенение ушли, оставив после себя лишь слабость, приподнялся на локте и огляделся по сторонам. Он лежал у кромки озера с тёмно бурой, почти чёрной водой, а от каменистых , голых берегов окружённого высокими скалами озера расходилось тысячи дорожек и троп - как хорошо протоптанных, так и едва различимых. Одни тропы вели к гордо высящимся на вершинах скал крепостям, другие обрывались у входа в рудники, третьи терялись среди корявых деревьев. Чующий подтянулся к воде вплотную и, зачерпнув горсть, поднёс её к лицу, но тут же, так и не сделав ни единого глотка, вылил зачерпнутое на землю, ведь оно оказалось совсем не водой, а кровью... Эмпат задумчиво посмотрел на озеро, затем перевёл взгляд на одетые в яркий багрянец и золото деревья и облитые алым светом скалы, и , сцепив зубы, с трудом встал. Тошнотворное головокружение едва не отправило его снова на землю, но Чующий, упрямо мотнув головой, остался стоять на предательски дрожащих ногах... Кровавое озеро и залитая алым долина были нечеловечески величественны и мрачно-красивы, но от этой красоты на душе становилось печально и горько, да и ни одна из дорог Чующему не приглянулась... В шахты ему спускаться не хотелось, в замки, похожие на цитадели Ирийских владык, тоже не тянуло... Оставался лес, но и искать укрытие под сенью старых корявых деревьев Велду почему то претило... И тут внимание эмпата привлёк мелькнувший на далёком перевале огонёк - слабый, дрожащий - словно кто-то поставил тонкую, плачущую воском свечку на окно... Велд мигнул, мысленно оценивая растояние - далеко., да и узкая , ведущая к перевалу тропка была каменистой и наредкость извилистой - она то уходила в заросшие колючим шиповником овраги , то терялась в лесу, то превращалась в едва заметную нить над крутым обрывом... Далёкий огонёк затрепетал, словно от ветра, и Велд , не колеблясь больше ни минуты, шагнул вперёд. Уже первые несколько десятков шагов дались ему с трудом, но эмпат не собирался сворачивать с выбранной тропы,ведь от одного взгляда на далёкий огонёк у него на душе становилось теплее - ему почему то представлялось затянутое слюдой окошко , за которым и светит выставленная для него свеча. Именно для него - чтобы не сбился с пути , не заплутал в кромешней тьме! И не важно кем выставленная - чудом выжившими близняшками или той девочкой с сожённого хутора... Он не подведёт ждущих его и обязательно дойдёт до перевала... Где то вверху насмешливо зарокотал гром, а через несколько минут на долину обрушилась почти отвесная стена ливня:из-за низких туч совсем потемнело, камни стали неимоверно скользкими, а овраги превратились в русла бурных потоков, но Чующий , рискуя сломить себе шею, продолжал идти по выбранной тропе, а свеча впереди всё так же горела...

Уже почти полностью переменившая шубу белка мелкими прыжками пересекла поляну, а затем встала столбиком и настороженного посмотрела на такого же неподвижного, как высящиеся вокруг камни человека - ночью выпал первый снег и теперь на плечах стоящего на коленях воина густо искрились снежинки , а на его бровях и ресницах серебрился иней. Но он словно бы и не чувствовал холода - его лицо было спокойным и отрешённым и не выражало ничего, кроме глубокой сосредоточенности... Осмелев, белка приблизилась к непонятному человеку вплотную, но внезапно глаза воина открылись, а ещё через миг он вскочил на ноги. С его плеч и одежды посыпались льдинки и снежные хлопья, белка тут же метнулась обратно в ельник, а Олден бросился к кромлеху, но не дойдя до него всего нескольких шагов, вновь застыл , недоверчиво глядя на закрывающий вход камень... Замершее на невыносимо долгую минуту сердце эмпата вновь ожило , и хотя его биение поначалу было неровным и слабым, отодвигать плиту уже не имело смысла. Олден склонил голову, придирчиво вслушиваясь в едва различимые даже для его чутья удары, ещё раз пристально взглянув на кромлех и вернулся к расстеленному плащу . Поднял его с земли, отряхнул и накинул себе на плечи...

Хотя эмпат вроде бы прошёл все испытания и Седобородый принял его жертву, уходить в землянку на отдых Олден так и не решился - слишком уж непредсказуемым нравом обладал Хозяин Троп и кто знает, что он приберёг для Чующего напоследок - награду за пережитое или очередное душераздирающее видение... Сотник отошёл к ближайшей ели и, опёршись о шершавый ствол , вновь погрузился в невесёлые воспоминания - когда то он сам провёл в Росском кромлехе одну ночь , ведь это был единственый способ вернуть насильно заблокированные способности ... Седобородый и вправду обладал тяжёлым даже для божества характером - в ту безлунную ночь колдун не только выл от боли, но и едва не размозжил себе голову о холодные камни кромлеха от зверинной тоски и бессильной ярости, а видения продолжали кружиться вокруг него в безумном хороводе - дразня и издеваясь .Чаще других ему являлся Дорит - тот,благодаря кому Олден изведал и тайны магии, и предательство,и жгучую ненависть...

- Оставшись в этом ущелье ты погубишь и себя и свою сотню, Олден - это понимают даже зелёные новички, поэтому никто не посчитает тебя трусом, если ты откажешься выполнять приказ... - щуплый и остроносый, с постоянно слезящимися красными глазами Хингард хоть и заслужил среди "Карающих" за свой внешний вид прозвище "Крыса" на самом деле по характеру ничем не походил на обитателя свалок. Как отрядный алхимик ,он мог бы так же как и его собратья по ремеслу пережидать сражения за спинами воинов , но он никогда этого не делал , всегда сражаясь в первых рядах, а прилепивших ему прозвище насмешников от смерти на поединке спасло лишь то, что Хингард обладал хорошим чуством юмора и смелостью признать то, что сходство между ним и зверьком действительно есть. ..

Олдена Хингард, начавший свой путь в трущобах Милеста и до сих пор сохранивший острую неприязнь к аристократам, воспринял поначалу лишь как ненужную обузу ( он и так не питал особой любви к Дориту, а теперь ему ещё и предстояло объяснять племяннику тысячника тонкости алхимии и медицины) , но при более близком знакомстве "Крыса" даже проникся к горбуну симпатией , ведь Олден оказался совершенно не похож на своих однолеток из благородных семей, а к алхимии относился не как к своду занудных правил и формул, а как к искусству... За прошедшие несколько лет горбун полностью усвоил науку Хингарда и стал опытным воином, которому вряд ли нужна была какая либо опека , но теперь " Крыса" не мог не попытаться отговорить Олдена от выполнения смертоубийственного приказа Дорита... Но горбун на слова Хингарда лишь невесело усмехнулся:

-Приказы не обсуждаются,а выполняются . К тому же, у меня нет выбора...

Хингард возмущённо фыркнул, но ничего не сказал, и так поняв то, что осталось непроизнесённым. Олден подлил ему ещё вина, но сам пить не стал , а опустил голову и задумался... Для него уже давно не были тайной тёмные стороны Доритовской натуры - больше всего дядя не любил и опасался тех, кто мог впоследствии занять его место: за последние три года на глазах у Олдена Дорит сжил со свету двоих отважных и талантливых бойцов, поручив им задание, выполнить которое можно было лишь ценой собственной жизни - что-то похожее на то, что сегодня озвучилось Олдену. Впрочем, горбун уже давно ожидал подобно приказа, ведь отношение к нему дяди сильно изменилось - с тех пор, как Олден был отмечен самим Амэнским владыкой за смелость, Дорит стал видеть в горбуне не своего ученика и даже не племянника, а с каждым днём растущую угрозу... Нет, глава "Карающих" не задвигал Олдена и не преуменьшал его заслуг, но с тех пор, как горбун получил в своё командование четвёртую сотню, между ним и дядей образовалась непроницаемая стена...Сотник ни жестом, ни словом не выдавал то, насколько сильно его затронула ледяная доритовская отчуждённость, понимая, что даже прямой вопрос ни к чему не приведёт и не заставит Дорита быть откровенным... И вот сегодня худшие подозрения горбуна наконец получили потверждение: дядя, старательно глядя куда-то мимо племянника, озвучил приказ . Но Олден, услышав короткие , словно рубленные фразы, почувствовал себя так, словно с его плеч свалилась гора - мучительная неопределённость наконец-то за

кончилась ...

Горбун поднял голову и увидев расстроенное лицо "Крысы", тихо произнёс:

- Не спеши меня хоронить, Хингард. Я найду выход...

Но алхимик лишь покачал головой:

- Не надо искать то, что и так перед тобой. - а затем "Крыса" нагнулся вперёд и едва слышно прошептал.- У владыки Амэна есть глаза и уши повсюду, Олден!.. Тебе надо всего лишь не лезть на рожон и оттянуть время...

Но Олден на очередное увещевание алхимика лишь упрямо тряхнул головой:

- Я никогда не прятался от судьбы и не просил о снисхождении. Не буду делать этого и сейчас!..

Рассвет задерживался, а пронзительный холод заставлял ежится даже опытных воинов, которым уже не раз приходилось испытать на своей шкуре недружелюбность и суровость крейговских зим. Но Олден словно не чувствовал холода - он сидел на своём коне совершенно неподвижно, неотрывно глядя на почти невидимую на тёмном небе рванную линию горных вершин. Он словно искал какой-то знак, какой-то символ... Его раздумья посмел прервать вконец замёрзший Горти, ставший теперь десятником...

-Люди ждут, глава...

Олден медленно отвёл глаза от чёрного неба и одарил Горти холодным взглядом, но так ничего и не сказал - десятник был из той породы людей, которым всегда необходим хозяин. Горти, вначале не воспринявший бывшего младшим его на пару лет Олдена всерьёз, после нескольких боёв полностью переменил своё мнение, а Олден , хотя и презирал Горти, не отказал себе в маленьком удовольствии обзавестись личным псом... Постепенно он полностью подчинил себе волю Горти , а став сотником, сделал уже идеально выдресированного им "Молниеносного" десятником... Такие вольности, как сегодняшняя, вполне допускались Олденом , ведь прирученому псу иногда дозволяется то, что запрещается другим - главное , чтобы грань не переходил, а у Горти хватало ума не переступать установленных границ...

Олден перевёл взгляд на свою сотню и ещё одну нестерпимо долгую минуту изучал лица воинов и лишь затем заговорил:

-Согласно приказу главы мы должны остаться в Змеином ущелье и остановить здесь отряды " Нетопырей" и пришедших на подмогу крейговцам "Сов". В грядущей битве я хочу видеть рядом с собою лишь тех, кто готов пойти вместе со мной даже в Аркос, поэтому сомневающиеся могут остаться с основными силами. ..

Как и думал Олден, строй дрогнул - вначале трое, а по ещё пятеро воинов , пряча глаза от товарищей, выступили из строя... Горбун, сохраняя на лице каменную невозмутимость , считал отступников - восемь, десять... Пятнадцать... Что ж , не так уж и много... Помедлив ещё минуту и убедившись, что к вышедшим из строя больше никто не присоединится, Олден ещё раз внимательо посмотрел на оставшихся и направил коня в сторону ущелья, которое, по замыслу Дорита, должно было стать его могилой...

Солнечные лучи скользнули по латам неспешно продвигающихся по ушелью лендовцев и Олден, усмехнувшись, повернулся к Хингарду:

- Не очень то они похожи на "Сов", верно?

Увязавшийся добровольцем за отрядом Олдена "Крыса" мрачно взглянул на отряд и кивнул - он тоже почему то не удивился, что вместо ожидаемых "Нетопырей" и "Сов" им на встречу шёл отряд "Молниеносных" и их было больше, чем ожидалось... Гораздо больше... Впрочем, горбун предвидел нечто подобное и готовился к будущей встрече так, словно им предстояло столкнуться с драконьим выводком, так что теперь "Молниеносных" ожидала не только холодная сталь, но и несколько магических ловушек , загодя расставленных Олденом... До этого дня Хингард не догадывался о том, что молодой сотник так сведущ в колдовстве, и теперь , глядя на то , как легко выплетается Олденом магическая сеть, смог лишь тихо спросить:

- И давно ты занимаешься магией...

Горбун, не отрываясь от своего занятия, также тихо ответил:

- С двенадцати лет... Можешь спокойно занести это в свой очередной отчёт перед владыкой, Око, - мне всё равно...

Но "Крыса" покачал головой:

- Око ничего не видело и ничего не напишет, но сала за шкуру Дориту, если выживем, я всё таки залью - можешь быть спокоен...

Лендовцы продвигались осторожно, - они словно прощупывали каждую пядь занесённого снегом ущелья, но явно находившийся среди них колдун обнаружил ловушку лишь тогда, когда она сработала - коней неожиданно охватила паника - они с диким ржанием вставали на дыбы , брыкались, сбрасывали с себя всадников... Строй "Молниеносных" сломался , но пока лендовцы пытались возобновить порядок, сработала вторая ловушка - ущелье ощутимо задрожало и в следующий миг за спинами ледовцев образовался завал из льда , камней и снега... Половина отряда лендовцев оказалась под завалом, но находившегося среди них колдуна лавина не зацепила - Олден уловил, как воздух вокруг него точно сгущется под влиянием начавшей проявляться силы, а в следующий миг он уловил среди дикого конского ржания и лендовских проклятий дикие гортанные выкрики совсем другого рода, и , понимая, что сейчас произойдёт, послал свой отряд в атаку... Как только набравшие скорость всадники Олдена стальным тараном врезались в так и не успевших до конца собраться лендовцев, за спинами амэнцев раздался похожий грохот и ущелье оказалось перекрыто завалом и с другой стороны. - лендовский колдун принял навязанную горбуном игру, каменный мешок закрылся и выйти из него суждено было очень немногим...

Снег превратился в кровавую слякоть,битва давно переросла в свалку, но её исход всё ещё оставался неясным, а проивостояние Олдена и Лендовского колдуна по прежнему не заканчивалось - горбун уже отбросил от себя несколько довольно мощных связующих заклинаний, но сам добраться до посылающего их мага так и не смог, по уши увязнув в завязавшейся вокруг него драке. Рядом с ним сражался "Крыса" - алхимик и, как выяснилось, тайный соглядатай Владыки уже успел отправить на тот свет немало "Молниеносных". Олден , видя с каким холодным расчётом Хингард вскрывает лендовцам глотки,только диву давался ! До этого дня ему не доводилось сражаться рядом с " Крысой", но теперь он мог в полной мере оценить мастерство алхимика - его манера владения мечом отличалась от общепринятых и отличалась смертоубийственным изяществом... В царящей вокруг Олдена каше неожиданно образовался просвет и сотник рванулся вперёд, успев крикнуть Хингарду и Горти : "За мной!" Переливы чужой магической ауры притягивали его словно магнит , но рывок горбуна едва не остановила мощная болевая волна - на несколько мгновений в глазах у Олдена потемнело, а внезапно одеревеневшие мышцы свело судорогой . Паук на груди дёрнулся и мелко задрожал - заклинание Семёрки было ему совсем не по вкусу... " Гнида..." - прошипел Олден, но это проклятие адресовалось скорее Дориту , чем лендовскому колдуну - дядя знал, с чем прийдётся столкнуться племяннику... Просто не мог не знать, что отрядом "Молниеносных" заправляет маг, избравший себе в покровители Мечника... Пелена сошла так же быстро, как и накатила ,но пара мгновений темноты едва не стоила Олдену жизни, благо, что уже опускающийся ему на голову меч вовремя парировал Хингард .

... Обменявшийся взглядами с алхимком, окончательно озлившийся Олден вновь рванулся вперёд - теперь он рассвирепел не на шутку, и ни люди, ни выставленное защитное магическое кольцо не могли стать для него помехой, но и лендовский колдун, поняв, что столкнулся с равным ему по силе, больше не избегал встречи... Их мечи скрестились на долю мгновений раньше , чем взгляды - в пронзительно синих глазах лендовца стыли ледяная ярость и презрение, в чёрных очах Олдена клубилась тьма - упорядоченная магия Семёрки и более древнее Аркоское колдовство вновь столкнулись в своём извечном противостоянии... Лендовец атаковал первым - он вновь попытался парализовать горбуна, но едва не захлебнулся болью от возвращённого магического удара... Паук глубоко впился лапами в грудь Олдену - он тоже считал эмоции лендовца и они тоже ему не понравились ... Сотник уловил посланное ему тварью предложение и усмехнулся - совсем скоро он запихнёт презрение "Молниеносного" в его же глотку, но сначала ... Косой, режущий удар прошёлся вскольз по нагруднику Олдена , не причинив ему заметного вреда, а в следующий момент наконец подоспевший Горти влез в колдовской поединок. Десятник наскочил на лендовца сбоку, атаковав с непростительной прямотой, и тут же со сдавленным хрипом уткнулся в гриву своего коня, захлёбываясь толчками вытекающей из горла кровью, но меч Олдена в тот же миг отсёк "Молниеносному" кисть... Из глотки лендовца вырвался звериный вой, но этот крик оборвался так и не достигнув высшей ноты - второй удар окончательно оглушил лендовца, заставив вывалится его мешком из высокого седла, а посланное вслед парализующее заклинание довершило дело... Олден не собирался приканчивать "Молниеносного" сразу, а на возню с ним сейчас просто не было времени - горбун уже сталкивался с лендовцами и знал, что убийство главы отряда не подарит лёгкой победы - командование немедленно перехватят десятники, а лишившиеся Старшего воины будут сражаться с ещё большей яростью и упорством...

Уже совсем стемнело, когда Олден смог, наконец, вернуться к месту схватки: бой, хоть и с чудовищными потерями был им всё таки выигран, воины его отряда отдыхали, но у горбуна было ещё одно незаконченное дело: он медленно проходил между неподвижными телами лендовцев, ища их командира - по прикидкам Олдена тот должен был быть ещё жив, хотя и по прежнему находился под властью связующего заклинания...

Искомый им лендовец оказался погребён под телами своих же воинов и на первый взгляд был не более живым , чем они, но когда Олден вытащил окоченевшего лендовца из груды мёртвых тел и положил на смёрзшийся комьями снег, глаза умирающего открылись . Пару секунд взгляд лендовца оставался бессмысленным, но затем его брови сошись на переносье в гневном и болезненом изломе, а в его синих глазах полыхнула бессильная ярость. Горбун перехватил его взгляд и недобро усмехнулся ему в ответ:

- Не трать силы понапрасну, лендовец - они мне вскрое понадобятся...

Но "Молниеносный" ответил горбуну лишь тем, что снова попытался разорвать наложенные на него путы. Олден пару минут наблюдал за тщетными попытками лендовца сбросить с себя заклятье, а затем ударил умирающего рукоятью кинжала в висок. Глаза оглушённого лендовца закрылись , голова бессильно запрокинулась назад, а горбун ещё раз всмотревшись в черты своего врага, бывшего к тому же ещё и его сверстником, болезненно скривился. Нечто, напоминающие змею сжимало шею "Молниеносного" , а излучения этого существа плотно переплелись с аурой самого лендовца... Олден расстегнул пряжки нагрудника и, сняв броню, с силой рванул ворот куртки умирающего. Шею "Молниеносного" охватывал рабский ошейник - золотое, наглухо спаяное кольцо было сплошь покрыто искусно выгравированными формулами , а в его центре была вытравлена большая печать Ленда ... Олден осторожно коснулся затянутой в перчатку рукой вытравленных формул, старательно вчитываясь в сложно сплетённые заклинания, а затем, уловив их смысл, невесело усмехнулся - лендовец был природным колдуном, но не очень сильным . Ошейник Владыки служил не только для обозначеия рабского положения "Молниеносного", но и удваивал, а то и утраивал его силы. Конечно же, воин со временем мог получить свободу, выкупить свою волю у Владыки, но свобода означала бы и лишение большей части магической силы, а это для лендовца было равносильно смерти... Олден задумчиво посмотрел на "Молниеносного" - первоначально он хотел скормить вражеского колдуна пауку, но теперь, разгадав тайну его силы, не испытывал особого желания воплощать первоначальный план в жизнь. И причиной тому было не то, что аркоской твари досталось бы не так уж много сил, а просто не хотелось ему бить лежачего и мучить лишний раз того, кто всю свою жизнь был заложником своих же способностей... Сотник помедлил ещё немного, а затем нанёс кинжалом один точный и выверенный удар - "Молниеносный" лишь слабо вздрогнул и тут же замер - теперь уже навсегда. В тот же миг кольцо с тихим щелчком разомкнулось - разлом неожиданно обозначился в том месте, где была печать Ленда. Олден осторожно снял ошейник с бездыханного "Молниеносного", а увидев , какой след остался у того от кольца, стиснул зубы - ошейник на лендовца одели лет в девять-десять, если не раньше... Ошейник-змея покорно замер в руке горбуна - подчинить себе жаждущий вновь оказаться на живом человеке артефакт ничего не стоило, но Олден, крепко сжав в пальцах прохладный металл, начал читать заклинание расщепления... Металл ожил - он разогрелся, а потом начал извиваться в пальцах горбуна, точно и впрямь был гадюкой, но Олден, мрачно усмехнувшись, продолжил творить своё колдовство, которое приносило ему какое-то странное удовольствие... Золотая змея отчаянно извивалась в его руках и даже, кажется, шипела, но потом вдруг разом обмякла, рассыпавшись золотым прахом... Олден встал с колен и гадливо стряхнул с перчатки последние золотые крупинки - завтра можно будет возвращаться к основным войскам. Интерестно, что скажет на его возвращение Дорит...

Но дядя ему ничего не сказал - он вообще не мог говорить: окровавленный, кое как перевязанный, он был без сознания, а остатки его отряда чуть не приняли выживших ратников Олдена за привидения... Как-то само собой получилось, что бразды правления попали именно в руки горбуна - никто даже не пробовал оспаривать его право на командование, а он, пытаясь навести порядок в делах и головах потерпевших поражение "Карающих" , даже не думал о том, что наступает время его взлёта, его звёздный час... Между тем изрядно поднаторевший в интригах "Крыса" уже писал очередное донесение, которое вколачивало крепкий гвоздь в гроб воинской карьеры Дорита...

Расставание с выходящим в отставку дядей оставило в душе горбуна мерзкий осадок , и теперь новоиспечённый тысячник , уже успевший стать законченным циником , ничего не мог с этим поделать. Да, воспитавший и научивший его воинскому ремеслу Дорит, герой его детства, на проверку оказался предателем и мразью, но глядя на то, как дядя, ссутулив плечи, покидает плац перед казармами, Олден ощутил странное сожаление ... Он старался не думать о Дорите, заполняя свои дни делами, а ночи - продажными девочками, но дядя напомнил о себе сам...

Опасность горбун почувствовал даже раньше, чем аркоская тварь шевельнулась в сброшенной им одежде, предупреждая своего хозяина : новая девочка только коснулась дверной ручки , а Олден уже знал, что грядущее свидание принесёт ему щекочущий нервы риск и игру со Смертью... Ну, а когда девушка замерла у порога , по кошачьи настороженно осматриваясь, горбун убедился, что не ошибся в своих предположениях. В этом весёлом доме он бывал регулярно и знал всех обитающих здесь под крылом мамы продажных девочек , а эту увидел впервые. Да и не она должна была прийти, а светлокосая Лисса - он так и сказал ублажавшей его до этого Миле... Олден потянулся на кровати , хруснув суставами , и небрежно спросил:

- Где Лисса?

- Заболела... Мать послала меня... - ответила ему девушка тихим и каким-то неживым голосом, - словно ветер прошелестел в сухом камыше - а услышавший ответ Олден ещё больше убедился в своей правоте. Девочка могла быть кем угодно, но только не тем, за кого себя выдавала - в её повадках сквозила хищность и грация дикого зверя, а дешёвые побрякушки и яркий грим смотрелись на ней совершенно неуместно. К тому же, знающая его вкусы хозяйка притона никогда бы не прислала ему для игр смуглую брюнетку с ещё девичьей, почти детской фигурой. Если б Лисса действительно заболела, то её место наверняка заняла бы рыжая Ари - статная полногрудая хохотушка с взрывным характером и не в меру острым языком, но Олдену как раз и нравилась её нахальная прямота...

- Ну, так чего же ты прилипла к косяку?- горбун решил не ломать игру раньше времени. - Иди сюда ...

.. Она медленно приблизилась, осторожно ступая босыми ступнями по толстому ковру, а он встал ей навстречу и, заметив мелькнувшее в её глазах омерзение, внутренне усмехнулся. Олден знал, как выглядит со стороны - выпирающие канатами жилы и бугры мышц не только свидетельствуют о силе, но и ещё больше подчёркивают грубо нарушенные пропорции, а деформированная грудная клетка, горб и длинные, поросшие жёстким волосом руки, с годами всё больше и больше напоминающие паучьи лапы, довершают картину. Лисса и Ари, в кроватях которых побывали и трясущиеся, беззубые старикашки, и сопливые прыщавые юнцы, относились к уродству Олдена со спокойствием повидавших уже всё на своём веку профессионалок, а вот девочка явно не была готова к такому зрелищу... Девушка подошла в плотную и он, не спрашивая больше ни о чём, впился губами в её сухой, плотно сжатый рот, а затем увлёк за собой на кровать с ещё влажными от пота, смятыми простынями... Следующие полчаса прошли в абсолютном молчании - Олден тиранил и терзал девочку, как мог, буквально распластывая её на кровати, и всё время ждал, когда она, сбросив маску, наконец- то проявит свою истинную сущность, но незнакомка по-прежнему оставалась покорной и отстранённой - с таким же успехом он мог бы спать с тряпичной куклой...

Шпилька в руке девушки возникла совершенно неожиданно - она словно материализовалась из воздуха, а ещё через миг Олден, перехватив кулачок девушки, резко заломил её руку назад и, грубо подмяв девушку под себя, выдрал из её пальцев длинную, тонкую иглу. Напряжённое молчание окончилось - девчонка билась под ним, сдавленно шипя проклятия и самые грязные уличные ругательства, но Олден, не обращая на её излияния особого внимания, поднёс шпильку к носу и принюхался - слабый, едва слышный мускусный аромат подтвердил наличия яда. Не хелледа, конечно, - больше всего отрава на игле напоминала до смешного простой в изготовлении парализатор - таким часто пользуются воры и грабители в припортовом квартале. Один укол - и через минуту ты привалишься к стене на подгибающихся ногах, а ещё через две не можешь даже пальцем шевельнуть, когда у тебя начинают шарить по карманам... Сонная одурь и оцепенение проходили у жертвы через полчаса, но за это время грабителей уже и след простывал. Алхимикам за изготовление этой дряни светили солидные денежные штрафы, но воришек удавалось поймать ой как нечасто, а те, что ловились, никогда не выдавали того, кто за умеренную цену снабжал их отравой... Рецепт яда - вместе с прилагающейся историей, Олден в своё время узнал у "Крысы" и теперь, вглядываясь в едва видимую желтоватую слизь на шпильке, подумал о том, что такой дозой можно было уложить не только его, но ещё и пару человек в придачу ... Горбун, понимая, что вот-вот должны пожаловать незваные гости и, что времени на расспросы у него почти нет, вдавил девушку в простыни и выдохнул всего одно слово:

- Кто...

Девчонка яростно блеснула глазами:

- Я ничего не скажу тебе, урод!

Олден, лишь усмехнулся:

- Скажешь... Если не ты, то твои товарищи точно скажут...

- Да пошёл ты...- снова начала шипеть девчонка, но закончить очередное ругательство она не успела. Олден вогнал шпильку ей в предплечье, а затем откинул прочь от себя - девочка съехала с кровати и застыла на полу сломанной куклой - на неё яд подействовал почти мгновенно... Олден как раз успел добраться до оружия, когда в комнату вломилось двое - один , справившись с чисто символической щеколдой, зашёл через дверь, второй изволил пожаловать через окно. Горбун встретил их кровожадной улыбкой, мысленно отмечая , что один из подосланных убийц имел явное сходство с девчонкой... На какое то мгновение трое мужчин застыли посреди комнаты. Олден нарушил молчание первым:

- Я видел всякую мразь, но ты - особое дело. Подкладывать родную сестру в качестве приманки...

Замечание Олдена угодило не в бровь, а в глаз: с тихим рычанием вторгшийся через окно убийца бросился к горбуну. Второй наскочил на Олдена с другой стороны... Комнату заполнил звон стали - "братишка", разозлившись не на шутку, напрыгивал на горбуна с яростью дикого кота. Второй ходил кругами, ища в защите Олдена слабое место. Горбун не спешил переходить в атаку - уйдя в глухую оборону , он изучал пришельцев, мысленно складывая воедино их манеру боя, замашки...Второй - более старый и опытный , действительно представлял из себя угрозу - холодный прищур глаз и точно выверенные движения выдавали в нём того, кто уже десятки раз обрывал за соответствующую плату чью-то жизнь. И дело тут было не только в деньгах - просто для выросшего в сплетении вонючих и грязных улочек убийцы нет слаще мига, чем тот, когда он отправляет одного из надменных хозяевов Амэна на тот свет...

- И сколько вам заплатили?- снова нарушил молчание Олден. Его вопрос привёл к тому, что молодой убийца снова бросился в отчаянную атаку, а более старый неожиданно улыбнулся, обнажив кривые, с жёлтым налётом зубы:

- Достаточно. Или ты думаешь, что твоя шкура дорого стоит, урод?

Олден молча проглотил оскорбление - не хватало ещё выйти из равновесия, попавшись на ту же удочку, на которую он только что сам поймал "братца" подосланной к нему девушки... А тот был уже тут как тут - его очередной выпад оставил на груди горбуна кровоточащую царапину, но порадоваться своему успеху молодой убийца не успел: Олден немного отстранился в бок, а затем, пропустив мимо себя свистящую сталь, одним неуловимым движением оказался немного позади "братца". Филигранный и точный удар Олдена рассёк молодому бок и тот выронил оружие, а ещё через миг - получив тяжёлый тычок в затылок - отправился на пол. Старший, едва не споткнувшись об упавшее ему под ноги тело, отступил на полшага назад, и, снова став в позицию, тихо прошептал:

- Пожалуй, я стребую за твою голову ещё пару десятков монет сверх уже уплаченного...

- Похоже, ты связался с настоящим скупердяем... - Олден перебрался ближе к окну, мысленно радуясь тому, что в комнате из мебели была лишь широкая кровать, да один, задвинутый в угол табурет, ведь ничто (за исключением, лежащих на ковре тел) не мешало его передвижению по комнате. Впрочем, и затягивать бой Олден не собирался - "братец" мог очухаться с минуты на минуту, и хотя толку от него было бы теперь немного, рассеивать внимание горбуну не хотелось. Пользоваться магией, кстати, тоже - если уж бить противника, то его же оружием...

Едва Олден подумал о магии, как тут же получил от внимательно следящего за каждым движением и мыслью хозяина паука быстрое предупреждение: " Нельзя!" Горбун не успел даже удивиться тому, что его ощущения опять совпали с ощущениями твари (что в это раз было странно - паук любил чувствовать дрожание сплетающихся в заклинание сил), когда оставшийся убийца метнул в него подхваченную с кровати подушку ... Это уже не лезло ни в какие ворота! Увернувшись и от летящей в него подушки, и от холодной стали, Олден ушёл на пол, и, перекатившись, рубанул убийцу снизу вверх - от паха наискось по животу...

- Погань ! - прохрипел тот, но Олден был уже на ногах. Еще один удар заставил убийцу замолкнуть навсегда , а горбун склонился над ним, и расстегнув пряжки на куртке убитого, выудил у того из-за пазухи амулет Семёрки. Найденная магическая побрякушка не оставляла сомнений - тот, кто нанял незадачливую троицу, хорошо знал о способностях Олдена - воспользуйся он хоть одним заклинанием, и амулет "Зеркала" отразил бы всю магию обратно на горбуна... Дорит явно приложил руку к появлению убийц, но новоиспечённому тысячнику хотелось услышать имя дяди из уст одного из нежданных гостей. Горбун посмотрел в сторону по-прежнему пребывающего без сознания "братца", и, решив, что до того, как он очнётся, пройдёт ещё пара минут, направился к своей одежде...

Бетса словно выдернуло из черноты, и он сдавленно застонал, когда его пробудившийся мозг немедленно атаковали волны острой боли... Он лежал на полу - в чём-то тёплом и липком, и при этом не мог двинуть даже пальцем, к горлу подкатывала тошнота, а глаза...Глаза было даже страшно открыть... Но он всё-таки их открыл и увиденное заставило его застонать снова: по-прежнему пребывающая под действием яда сестра полулежала в объятиях сидящего на разворошенной постели, уже полностью одетого горбуна - его левая рука оглаживала тёмные, спутанные волосы Инни, а в правой он держал кинжал, кончик которого опасно щекотал её шею... Увидев, что Бетс пришёл в себя, горбун наклонился и , поцеловав часто бьющуюся, тонкую жилку на шее сестры, тихо сказал:

- Ответишь на мои вопросы, и она останется жить... Нет...- лезвие кинжала переместилось чуть ниже и на нежной коже сестры выступили алые капли крови... Бетс сглотнул подкативший к горлу комок и невнятно прошептал:

-Спрашивай...

- Кто вас нанял?

- Глава рода Остенов - Дорит...- Бетс не без удовольствия отметил, что полученный ответ заставил исказиться лицо горбуна в болезненной гримасе, но уже в следующий миг урод совладал с собой и продолжил допрос:

-Вы должны были принести ему что-то, помимо моей головы?

- Да... Какого-то металлического паука. Дорит поэтому и дал нам с Геби "Зеркало" - он сказал, что ты колдун и просто не можешь обходиться без магии...-Бетс облизнул ставшие почему-то совсем сухими губы... Он не любил любые проявления магии и связываться с колдуном - пусть и с защитными амулетами ему не хотелось. Но Геби сказал, что боятся не стоит - и вот итог... Горбун прервал невесёлые размышления Бетса новым вопросом:

- А яд тоже дал Дорит?

- Нет. Дорит сказал нам, что ты часто бываешь у шлюх, и что легче всего тебя застать врасплох именно там...- услышав последнее замечание Бетса, горбун нехорошо усмехнулся. Несостоявшийся убийца, увидев эту улыбочку и то, что кинжал теперь рисует пока невидимые узоры около соска сестры , торопливо закончил. - Геби решил, что будет лучше тебя притравить, а потом прикончить без шума. Инни должна была справиться...

- Плохая это была идея, но за Инни - спасибо .Я неплохо развлёкся... - в этот раз горбун впился губами в бледный рот сестры и Бетс едва не заплакал от бессильной ярости... А горбун, сполна насладившись как своим поцелуем, так и отчаянием Бетса, встал и, отшвырнувши от себя Инни, направился к выходу из комнаты, обернувшись лишь на пороге:

- Ты сможешь двигаться, как только за мною закроется дверь. Стражники пьянствуют в соседнем кабаке, так что хватай сестрёнку в охапку и уматывай отсюда так быстро, как только сможешь...

Ещё через миг колдуна в комнате уже не было, и Бетс, превозмогая боль, пополз к кровати, на которой лежала сестра, клятвенно обещая себе, что больше никогда не свяжется с похожим заказом - сколько бы денег ему не предлагали...

... Дорит медленно встал с колен и, кинув на статую Мечника мрачный взгляд, направился прочь из святилища - молитва не принесла ему ни утешения, ни успокоения - покровитель воинов остался безмолвен и глух к его мольбам... Впрочем, молчание хранили и оракулы, а вызов демона -прорицателя окончился полнейшим провалом - и свет, и тьма отвернулись от бывшего тысячника, не пожелав даже ответить на единственный, терзавший его вопрос - почему? Почему он в одночасье оказался не у дел, а его колдовские способности стали постепенно, но неуклонно иссякать, как река во время длительной засухи? Неужели демоны тьмы отдали свою благосклонность Илитовскому отродью, которое он сам выкормил и воспитал!!!

Так и не дойдя до выхода, бывший тысячник прижался к колонне святилища и в отчаянии ударил по ней кулаком - да как же так могло случиться, что он - столько лет служивший своей кровью и мечом Владыке был отправлен на покой за одну-единственную проигранную битву!!! Нет конечно - его не выкинули, как сломанную игрушку - выходное пособие было таким, что позволяло Дориту восстановить одно из загородных имений семьи и жить в нём вполне безбедно до конца своих дней, да и проводили его честь по чести - с последним построением, во время которого новый тысячник, преклонив перед ним колено, клялся в том, что не позволит потускнеть славе отряда ...Но Дорит, ещё раз, во всех красках вспомнив своё прощание с воинской службой, заскрипел зубами - "Карающие" ни на йоту не отступили от установленного ритуала и, тем не менее, Дорит кожей чувствовал исходящее от воинов отчуждение... Только стоящий перед ним на коленях Олден смотрел на него с какой - то затаённой печалью... И от этого взгляда бывшему тысячнику стало совсем худо и мерзко, потому, что не нужно ему были ни прощение, ни сочувствие непонятно как выжившего в Змеином ущелье племянника ...

-Доброй ночи, дядя... - Дорит повернулся на тихий голос - Олден стоял на пороге святилища , чуть склонив голову к левому плечу и привычно положив ладонь на рукоять висящего у пояса меча, а накинутый ему на плечи плащ казался продолжением сгустившейся за входом в святилище тьмы...

- Как ты... - начал было Дорит, но тут же умолк, вспомнив, что сам пару дней назад распустил всех слуг - в последнее время ему стали неприятны любые взгляды и разговоры, а сготовить себе нехитрый обед и прибраться он вполне мог и сам - не настолько ещё развалина, хотя последний бой с крейговцами навсегда оставил на щеке Дорита глубокий, рваный шрам и лишил его двух пальцев на левой руке...

- Пусто у тебя теперь, дядя... Пусто и тихо, прямо как в могиле... -Олден продолжал стоять у косяка, внимательно глядя на Дорита, и тот понял, что наёмные убийцы потерпели неудачу и племянник пришёл к нему как раз после их визита.

- Твоими стараниями... - Дорит оторвался, наконец, от колоны и, подошедши к висящим на стене трофеям, взял в руки длинный и узкий, с рукоятью в виде переплётшихся змей меч.- Время и место вполне подходят, так что заходи и решим всё раз и навсегда.

Олден ещё раз внимательно взглянул на Дорита, и, отстегнув плащ, переступил порог, на ходу вытаскивая меч. Как только он пересек невидимую черту, пламя, озаряющее статую Мечника, на миг превратилось в ослепительно яркую вспышку, а затем почти полностью угасло - свой поединок учителю и ученику предстояло провести почти в густых, освещаемых редкими всполохами огня, сумерках...

Дорит нанёс удар первым, вложив в него всю свою силу, и Олден отступил, внезапно почувствовав себя желторотым юнцом ещё в самом начале обучения - дядя не утратил ни былой ловкости, ни мастерства... За неуверенно отбитым ударом сразу последовал второй, и горбун, с трудом отбив выпад дяди, снова отступил назад. Дорит, увидев, что Олден перешёл в защиту, усмехнулся:

- Пусть ты и стал тысячником, племяш, справится со мной у тебя вряд ли получиться, хотя жизнь ты мне испоганил основательно!..

Старательно пытающийся обуздать переполняющие его чувства, горбун, мрачно зыркнул на дядю, но ничего не сказал. Ему и так всё было ясно: вся его вина заключалась в том, что он, наперекор всем планам Дорита, выжил, а потому в глазах дяди, стал виновником его выхода в отставку... И то, что он, уводя "Карающих" через заснеженные перевалы и позабыв все свои обиды, тащил на себе обессилевшего от ран Дорита, не имело для дяди никакого значения... Ну, и плевать... Сейчас он соберётся, и отбросив подальше все воспоминания и сомнения, всё таки вернёт Дориту все, чему тот его обучил...

Очередная атака дяди закончилась тем, что лезвие его меча рассекло куртку на левом плече племянника, и Дорит, увидев потёкшую кровь, едва заметно усмехнулся:

- Ты всю жизнь был мне как кость в горле, урод, и твоё присутствие рядом с собой я терпел лишь потому, что только через тебя мог добраться до Лиаты и Илита... Впрочем, если вдуматься, ты вообще не должен был появиться на свет!

От такого откровения оружие в руке Олдена на миг дрогнуло, и Дорит, почувствовав замешательство племянника, продолжил с жестокой беспощадностью:

- Если б Алти в течение трёх лет не подарила Илиту ребёнка, он развёлся бы с ней, как с бесплодной. Тогда моя сестра вернулась бы к Остенам и в дальнейшем смогла бы выйти за кого-нибудь получше, чем твой ублюдочный отец, но ты своим появлением на свет намертво привязал её к Илиту ... Это ты виновен в её смерти!

...Удар Олдена высек искры из Доритовского меча, но Дорит, парировав его, оставил на левой руке племянника ещё одну , быстро набухающую кровью отметину и продолжил:

- Приставленная к Алти служанка по моему приказу регулярно добавляла ей в еду сок алого болиголова - это должно было сделать её на время бесплодной, но сестра всё таки понесла... Я велел служанке увеличить количество капель вдвое, чтобы произошёл выкидыш, но и это не помогло ...

- Мразь! - отчаянный крик Олдена заставил Дорита усмехнуться, но последовавшая за ним атака тут же стёрла улыбку с лица бывшего тысячника. А едва не ослепший от переполнявших его боли и ярости горбун атаковал снова... Алый болиголов - известное средство от нежелательной беременности, но срабатывает он далеко не всегда. Среди многочисленных припасов "Крысы" была склянка с заспиртованным уродцем, появившемся на свет после приёма его непутёвой матерью болиголова - толстокожее существо с выпученными глазами и жабьим ртом родилось без головного мозга. Хингард, показывая Олдену этот экспонат среди других своих жутковатых трофеев (он, как и его собратья по ремеслу, любил собирать что-нибудь эдакое) заметил тогда, что разнообразные уродства - обычное последствие приёма этой травы...

По логике вещей, Олден действительно должен был бы сейчас загорать в такой же склянке в коллекции какого-нибудь алхимика, но вместо этого он , хоть и изуродованный отравой ещё в утробе, выжил. Выжил лишь для того, чтобы стать послушной Доритовской игрушкой, которую тот попытался уничтожить, как только понял, что потерял контроль над племянником! А Алти... При воспоминании о матери, сердце горбуна превратилось в исходящий болью комок, ведь неотвратимо чахнущая в холодном доме любящего лишь самого себя Илита Алти даже в страшном сне не могла себе представить, что её медленно травят по приказу родного брата!..

- Гнида! Убью!!!- теперь Олден уже не кричал, а рычал от ярости и Дориту пришлось медленно отступать под его натиском к статуе Мечника... Пару раз Дорит ещё пытался вновь вернуть себе перевес, но все его атаки ни к чему не привели, ведь своим откровением дядя разбудил в горбуне дикого зверя, которого раны и боль лишь подстёгивали, делая ещё более опасным и злым... Искажённое, измазанное кровью, лицо Олдена утратило почти всё человеческое, а в глазах его плескалось что-то уж совсем непередаваемое, но и Дорит уже не был похож на себя - его долго сдерживаемая ненависть наконец-то вырвалась наружу, уродуя некогда благородные черты. Освещённые едва заметными всполохами, окровавленные, дядя и племянник теперь сами казались демонами, а каменное изваяние Мечника, выступало безмолвным судьёй в их поединке!

... Развязка наступила неожиданно для обоих бойцов - пятясь под всё более усиливающимся натиском Олдена, Дорит зацепился о далеко выступающую ножку курительницы, а ещё через миг оказался на каменных плитах святилища - меч вылетел из его руки и горбун, наступив ногою на правую руку дяди, приставил меч к его горлу... Но даже побеждённый, Дорит не потерял свойственной Остенам надменности - чуть прищурившись, он посмотрел прямо в глаза нависшему над ним Олдену и прошептал:

- Даже теперь ты всего лишь жалкий урод и навсегда таким останешься - тут тебе не поможет ни паук, ни все аркоские демоны, вместе взятые!!!

- Знаю... - лицо неожиданно успокоившегося Олдена превратилось в каменную маску, а остриё его меча по-прежнему царапало кожу на шее Дорита, когда он тихо добавил. - Но мне легче будет сносить своё убожество, зная, что и ты будешь мучиться не меньше, чем я...

-Что...- когда Олден начертил над лежащим на полу Доритом знак Жертвы, тот почувствовал, что холодеет, а горбун, расстегнув верхние пряжки на куртке, невесело усмехнулся - Тварь действительно предпочитает эмпатов обычным людям, а уж колдун тем более придется ей по вкусу! И, поверь, в отличие от Ситена ты будешь осознавать своё положение - я тебе это обещаю!!!

КАМЕННАЯ РОЗА

Устроившийся в изголовье лежанки эмпата ворон переступил с лапы на лапу и хрипло каркнул. Олден тут же шикнул на неугомонную птицу, но было поздно - Велд проснулся ... И тут же оказался в продолжении мучавшего его во время сна странного кошмара - глаза почти не открывались из-за слипающихся от сукровицы ресниц, а лицо горело так, словно с него содрали всю кожу и посыпали открывшиеся раны крупной солью! Чующий со стоном коснулся лица рукой и с нарастающим ужасом ощутил под пальцами плотные, полотняные бинты:

- Что со мною?.. - свой хриплый шёпот Чующий и сам едва разобрал - голос отказывался ему подчиняться, но его исходящих болью , потрескавшихся от жара губ уже коснулся холодный металл чаши.

-Пей... Вот так... - Велд послушно сделал пару глотков, но тут же закашлялся от заполнившей рот горечи, а Олден, дождавшись, пока тот успокоится, снова поднёс отвар к губам эмпата.- Выпей ещё...

Велд попытался протестующе мотнуть головой, и движение немедленно отозвалось острой болью в шее:

-Олден... Что со мной... Я же... Прошёл...

-Прошёл... - проворчал сотник и сразу же ещё более ворчливо добавил.- А теперь выпей отвар и спи - не заставляй нянчиться с тобою, как с трёхлетним ребёнком...

-Но... - Велд не успел закончить своего очередного протеста - чаша снова оказалось у его губ и ему ничего не оставалось, как покорно выпить её мерзкое, отдающее какой- то прелью содержимое. Ещё через пару минут он, так и не получив ответа на свой вопрос, снова погрузился в тревожный сон. Олден, взяв в руки худое запястье эмпата, с минуту отсчитывал удары его сердца, затем оправив служащую Велду одеялом овчину, сердито погрозил ворону пальцем и вышел из землянки. За пару дней зима окончательно вступила в свои права и сотник, зачерпнув из ближайшего намёта полную горсть обжигающе-холодного снега, умыл им лицо, сгоняя усталую сонливость.

Хотя эмпат после Росса был слаб и беспомощен, точно новорожденный котёнок, сотник, заручившись молчаливым согласием Мегрена, не стал откладывать задуманную им операцию на потом. .. Промёрзший до мозга костей, измученный Чующий выпил горячее варево в два глотка, не обратив внимания ни на странный привкус, ни на предупреждающее карканье ворона, и через пять минут уже спал беспробудным сном на лежанке. Мегрен, подкинув в очаг дров, подошёл к нему и, убрав с искалеченного лица Велда спутанные пряди, ещё раз внимательно посмотрел на глубокие рванные шрамы и задумчиво сказал : " Нелёгкие нам предстоят деньки!.."

Его предсказание сбылось в точности - хотя Мегрен и взвалил на себя дежурство подле эмпата в течении двух самых первых и тяжёлых суток, чуть ли не силком отправив измотанного проведённой операцией сотника на заслуженный отдых, сегодняшнее дежурство Олдена тоже выдалось нелёгким. Велда всё ещё лихорадило - он то что-то шептал во сне, то царапал ногтями туго стягивающие ему лицо бинты, а как только эмпат наконец-то успокаивался, Корви, исходя из каких-то собственных птичьих соображений , тут же его будил!..

Мысленно пообещав сам себе когда- нибудь выдрать из хвоста ворона все перья за подобные штучки, Олден вдохнул полной грудью ледяной воздух и ещё раз посмотрел на укутанные в снежный саван ели. Как бы то ни было, самый сложный период был ими пройден - лихорадка эмпата потихоньку сходила на нет и вскоре он уже должен был пойти на поправку. А для полного выздоровления Велду теперь и нужно-то было всего-ничего : покой и тепло, а этого добра в землянке Мегрена хватало с излишком!.. Исходя из этого, сотник решил остаться подле эмпата ещё на сутки, а уж потом, окончательно убедившись, что всё идёт так, как надо, с чистой совестью возвращаться в Крейстет - вслед за отправленной им впереди себя сотней. ..

Загрузка...