Исцеление любовью

4

— Я иду в Каса, — торопливо объяснила Клер, — Оскар Бриджмен остался на площади Свободы, чтобы не пропустить Эйрин и своего племянника…

— Но я думал, что вы вместе…

— Так и было, но Эйрин стало скучно, и Оскар одолжил племяннику машину, чтобы Фрэнк с Эйрин покатались.

— И когда это было?

— Пару часов назад в конце Паллиума.

— Вы были на Паллиуме? — в голосе Тарквина звучало явное сомнение, и Клер вспыхнула.

— Конечно.

— Я вас не видел.

— А я не видела вас, но мы с Оскаром Бриджменом смотрели соревнования до конца. Если вы мне не верите, то спросите своего дядю Лючио.

— Не будьте такой обидчивой. Я вам и так верю. Но куда направились эти двое?

— Не знаю. Просто хотели прокатиться. Мы договорились встретиться через час, но они не приехали. Так что Оскар остался на площади, а я пошла посмотреть, не вернулись ли они в Каса.

— Вы волнуетесь? Вижу, что да — даже дрожите. Успокойтесь, еще рано воображать самое худшее. Я пойду домой и спрошу о них.

— Но я должна…

— Не стоит волновать маму и Никола.

Тарквин отвел ее к себе домой, усадил на диван и принес стакан содовой.

— Посидите, выпейте воды, а я сейчас вернусь.

Клер было стыдно: Тарквин знал, что она работала медсестрой, а между тем не смогла сдержать волнения. Он даже не обвинил ее в том, что она плохо выполняет свои обязанности компаньонки, а просто снова взял на себя решение ее проблем.

Клер оглянулась. Главную обстановку комнаты составляли книжные полки, на полу стояли две огромных вазы, а бюро украшали несколько фотографий: синьора Эмилия, свадебная карточка Никола, сам Тарквин с неизвестным мужчиной — оба в старинной форме капитана-регента, и несколько снимков Джакетты. Клер сразу вспомнила слова Оскара о Джакетте и поцелуй, который она случайно подсмотрела…

Тарквин действительно вернулся очень скоро и к тому же привел с собой Оскара. Оказывается, Фрэнк и Эйрин уже были в Каса — они заблудились и предпочли вернуться домой, чем плутать по городу: им и в голову не пришло, что Оскар и Клер будут ждать их целый час.

Тарквин предложил Оскару выпить, и налил виски себе. Клер отказалась, предпочтя содовую. Мужчины завели разговор о делах.

— И вы собираетесь вложить весь свой капитал в покупку земли? — спросил Тарквин, когда Оскар рассказал ему о проекте сделки с Джузеппе Фьорре.

— Если понадобится, да, — подтвердил Оскар.

— И вы хорошо разбираетесь в итальянском законодательстве и здешних методах ведения дел?

— А разве они сильно отличаются от английских? — парировал Оскар.

— Возможно, — пожал плечами Тарквин, — особенно, если плохо знаешь язык.

— Я учу итальянский…

— Это правильно, — сухо согласился Тарквин. А что вы собираетесь делать с землей?

— Буду строить, пригласив субподрядчиков, — ответил молодой англичанин. — Хочу создать небольшой поселок из шикарных коттеджей, которые можно будет купить или взять в аренду. В этом я разбираюсь. Это была часть моей работы в Англии.

— Вы одиноки? — поинтересовался Тарквин деликатно.

— Вы имеете в виду, холост ли я? О да, — ответил смеясь Оскар.

— Именно это я и хотел спросить, — сухо подтвердил Тарквин.

Когда через десять минут они вышли, Оскар поежился.

— Ну и допрос! — пожаловался он Клер. — Можно подумать, что я пришел брать у него взаймы или попросил руку его сестры.

— По-моему, это просто его манера, — возразила Клер. — Он не отступит, пока не узнает все, что хочет знать.

— Даже если это не его дело? Он и вас так расспрашивал?

— Да, один раз.

— Когда вы устраивались на работу? Но меня-то он не нанимает!

Клер не стала рассказывать Оскару, как ее нанимали на работу. Ей не хотелось, чтобы англичанин плохо думал о Тарквине, и она промолчала.

Жизнь понемногу стала входить в привычное русло. Девушки завтракали в компании Никола, а обедали и ужинали со всей семьей. Тарквин приходил каждое утро, а частенько и днем. Синьора Роскуро выходила из дома редко. Чаще всего она читала, сидя в кресле с высокой спинкой, вышивала или «принимала» друзей: подруг по утрам, а семейные пары к обеду. Домашние дела взяла на себя Никола, которая вместе с Анной легко справлялась со всеми проблемами. Когда синьора Бернини была свободна, она шила и вязала для своего будущего малыша.

Эйрин, которая подружилась со всеми и болтала без умолку, тем не менее ничего не рассказывала о своей семье и отношениях между своими родителями. Иногда она получала письма от отца — он был специалистом по электронике и большую часть времени проводил в разъездах по разным странам, куда его приглашали как эксперта. Письма от матери были помечены Южной Африкой, где миссис Ландорс гостила у своих друзей. Все письма Эйрин сразу забирала в комнату и не говорила никому ни слова об их содержании. Если ее спрашивали, как мама, то Эйрин отвечала, что все отлично, заставляя всех мучиться догадками о личной жизни миссис Ландорс. Впрямую спросить о том, есть ли у нее кавалер, никто не решался. Наконец Клер уточнила, что значит «отлично» в их ситуации.

— Отлично — значит, отлично, что я могу еще сказать? — отозвалась Эйрин.

— Я думала, что в письмах должны быть какие-нибудь новости.

— Новости? Какие? Что папа вчера вернулся оттуда, а завтра уезжает туда? Что солнце в Кейптауне замечательное, но никогда не стихает ветер? Что в этом интересного? Что я могу еще рассказать? — Эйрин нахмурилась. — Может, мне надо сказать тете Эмилии, что никто из них — ни папа, ни мама — никогда не пишут друг о друге. Никогда!

— Прости, Эйрин, я не хотела. Я не знала… — расстроилась Клер, увидев, что девочка почти плачет.

— Откуда тебе знать! Твои родители любили друг друга. Ты сама об этом рассказывала. А мои перестали, и все. Вот так.

Она повернулась и убежала, оставив Клер мучиться сознанием собственной бестактности.

Впрочем, Эйрин обижалась недолго. Как только она взяла себя в руки, то снова появилась с веселой улыбкой, бросив Клер небрежно:

— Забудь. Ты ни в чем не виновата.

Ознакомившись со всеми сокровищами местных магазинов, Эйрин стала искать себе другие занятия. Читала она мало, в кино не ходила, потому что ей не хватало знания итальянского языка, но оказалась отличной рукодельницей, так что начала помогать Никола в приготовлении приданого для малыша.

В один прекрасный день, когда Фрэнк Бриджмен обзавелся мопедом, он позвонил в Каса, чтобы пригласить Эйрин на прогулку. Синьора Эмилия была явно недовольна такой идеей и вполне откровенно высказалась насчет неподобающего для юных леди времяпрепровождения, но Никола перевела это Эйрин гораздо мягче:

— Мама думает, что это не самая светлая мысль. Она не запрещает тебе поехать с ним, но, может быть, ты не станешь огорчать ее?

Эйрин, на которую явно благотворно влиял размеренный ход жизни в Каса, согласилась, и вместо этого пригласила Фрэнка на ланч и предложила ему пойти поплавать в бассейне Джакетты. День вполне удался, а в пять часов Фрэнк чинно удалился.

Эйрин частенько ходила в гости к Фьорре. Сначала Клер ничего не замечала, но потом вдруг ей стало очевидно, что Джакетта, поощряя знакомство Эйрин, старательно отодвигает на задний план ее саму. Все началось с утренних телефонных звонков, когда Джакетта приглашала Эйрин поплавать под предлогом того, что она терпеть не может купаться в бассейне одна. Эйрин каждый раз с энтузиазмом принимала приглашение, и Клер оставалась в одиночестве дома. Потом начались прогулки в Римини на машине — поездки в магазин, на показы мод, в кафе, и каждый раз получалось так, что для компаньонки то не было места в маленькой спортивной машине, то билета на дефиле, словом, Клер давали понять, что она была нежелательной персоной в их компании. Эйрин восхищалась Джакеттой и не обращала внимания на волнения Клер. Она уже начала болтать по-итальянски, и как-то обмолвилась, что помогает Фрэнку с языком.

— Как — ты виделась с ним после того ланча? — сразу спросила Клер.

— Ну, когда Джакетта разрешает, я приглашаю его с нами. Бассейн, мороженое — вот и все.

— И часто это бывает?

— Не очень, — пожала плечами Эйрин. — Ну пару-тройку раз… Он нравится Джакетте, и она считает его подходящим приятелем для меня. Что нам делать — тетя Эмилия против наших встреч, а Джакетта может помочь, замолвить за Фрэнка словечко и все такое.

— Согласна, но все-таки мне кажется, что тебе надо упомянуть дома, что Джакетта приглашает не только тебя, — посоветовала Клер.

Эйрин согласилась, но Клер так и не узнала, насколько часто ее подопечная встречается с юным англичанином. Джакетта все чаще забирала с собой Эйрин, и Клер почувствовала, что девочка отдаляется от нее, да и сама необходимость в компаньонке понемногу исчезает. Это очень мучило мисс Йорк, ведь она продолжала получать жалованье и жила в семье на правах приставленной к Эйрин дуэньи. Иногда Клер казалось, что Джакетта делает это намеренно, чтобы со временем окончательно выжить ее из семьи Роскуро. Но Никола всегда была благодарна подруге, что та развлекает юную кузину, и даже Тарквин пару раз похвалил Эйрин за прогресс в итальянском языке — это не на шутку волновало Клер.

Сама Клер, конечно, не сидела без дела. Она несколько раз ходила с дядей Лючио в арсенал, дядя Паоло рассказывал ей о своей работе — генеалогическом древе Роскуро. История семьи и маленькой страны интересовали ее все больше и больше.

— Вы думаете о том, что будет с летописью, когда я умру? — как-то спросил ее Паоло. — Не смущайтесь — это естественный вопрос к пожилому человеку, так увлеченному своим хобби. Ну, надеюсь, что я успею занести в книгу детей Никола и первенца Тарквина. Когда я уйду, то оставлю свое дело Тарквину. Он очень предан семье и не откажется продолжить записи. Самое лучшее в семье — по крайней мере мы, итальянцы, убеждены в этом — это то, что рядом всегда есть человек, на которого можно положиться. Вы согласны со мной, синьорина?

— Думаю, это зависит от самой семьи, — уклончиво ответила Клер, вспоминая Бруно Кавура и его родных. — Бывает, что семьи слишком близки и ревниво относятся к каждому чужаку…

Паоло не согласился с мнением Клер, но та не стала продолжать спор, чтобы не обижать старика. Пожалуй, он был прав: в семье Роскуро, как бы они пи были близки, любили и заботились друг о друге, чужих принимали с такой же любовью. Имя Бернини уже присутствовало на генеалогическом древе, а возле имени Тарквина было оставлено место, чтобы занести туда фамилию его будущей жены.

Клер снова задумалась о Тарквине. Был ли Оскар прав насчет Джакетты? Будет ли занесена в летопись Роскуро фамилия Фьорре?

Как ни странно, именно об этом заговорила Эйрин в тот же вечер.

— Как думаешь, — спросила она Клер, — Тарквин и Джакетта обручены? Похоже, у него нет другой женщины. Но она не носит кольца — вот в чем дело.

— А она сама не говорила о помолвке? — осторожно поинтересовалась Клер.

— Она намекает на нее, но, мне кажется, что тут нет ничего определенного. Было бы забавно, если бы они поженились, правда?

Клер оставалось только согласиться, хотя ей самой такая перспектива вовсе не казалась забавной.

На другой день Эйрин снова отправилась куда-то с Джакеттой, Никола и синьора Роскуро отдыхали, а Клер устроилась на террасе с учебником итальянского языка. За этим занятием ее и застал Тарквин.

— Такая серьезность похвальна, — отметил он. — А где Эйрин?

— Синьорина Фьорре повезла ее в кино в Римини.

— А вы не захотели поехать?

— Я… я уже видела этот фильм, — солгала Клер.

— Что ж, я думал свозить вас обеих на экскурсию по нашей фабрике. Если вы не против, мы могли бы поехать вдвоем, а Эйрин я покажу все в другой раз.

В машине он объяснил, что фабрика — целое огромное производство, которое начинается с добычи местной уникальной глины, и он хочет показать ей и гончарные мастерские, и студии художников, и даже склады с магазинами. У Роскуро работали сотни людей, а некоторые семьи из поколения в поколения создавали керамику и жили бок о бок со своими хозяевами уже несколько веков.

Они начали осмотр с оборудованных по последнему слову техники офисов, потом прошли в галерею, где были выставлены вазы, кашпо, панно, тарелки и масса всякой другой керамики, уже готовой к продаже. Тут были самые разнообразные формы — от старинных до суперсовременных, которые еще не успели войти в моду, но большинство силуэтов и росписей относилось к классической линии. Немало сюжетов, украшавших вазы и тарелки, касалось истории Сан-Марино: на них были изображены рыцари, замки, турниры. Именно они и понравились Клер больше всего.

— Правда? — обрадовался Тарквин. — Они хорошо продаются. Люди с удовольствием покупают их в память о посещении нашей страны.

— Да… А мне кажется, что если ты побывал тут, то не нужно и напоминаний — Сан-Марино невозможно забыть.

— И вам не хотелось бы сохранить на память такой сувенир?

— Кофейник или тарелку? Не знаю. Я буду вспоминать Сан-Марино таким, как я его видела — залитые солнцем горы, или окрашенные алым закатом крыши замков, или облака, гонимые по небу быстрым ветром…

— Вам нравится это место?

— Я завидую вам, — просто ответила Клер, рассматривая вазы. Ее внимание привлекла полка, на которой стояли всего три новеньких вазы. — Ей, мне нравится, эта! И эта! — воскликнула она, не в силах сдержать восхищения.

— У вас хороший вкус, — рассмеялся Тарквин. — Кроме серийных, мы делаем уникальные вещи в единственном экземпляре. Вы ни за что не найдете вторую такую.

Она любовно пробежала пальцами по нежной кремовой поверхности вазы, на которой было изображено полуголое осеннее дерево.

— А это нравится? — поинтересовался Тарквин, беря в руки кофейник, украшенный сатирической картинкой, напоминавшей о кубизме, — это была процессия гротескных котов, возглавляемая велосипедистом в рясе.

— Конечно, нет! — пожала плечами Клер.

— Говорят, это последнее веяние моды, — усмехнулся он. — А вы, оказывается, реакционер.

— А что в этом плохого?

— Ничего. Я и сам в душе не слишком современен, но когда занимаешься бизнесом, приходится помнить, что все люди разные.

Клер почувствовала: Тарквину приятно, что их вкусы совпали.

Они осмотрели студии дизайнеров, где работали десятки девушек, расписывавших вазы, потом побывали в мастерских, где на гончарных кругах крутились полузаконченные вещи, добрались и до чанов, в которых месили глину мальчишки.

— Я сам начинал тут, — сообщил Тарквин и отлучился позвонить в офис.

Когда он ушел, ребята возобновили работу, особенно стараясь быть ловкими и мастеровитыми перед синьорой-иностранкой. Вдруг раздался крик, машины остановились, все сбежались к одному из чанов, возле которого упал парень. Он судорожно сжимал руку, вокруг которой уже начало растекаться алое пятно крови.

Клер поспешила на место происшествия. Кто-то принес бинты, и она быстро обработала рану, благодаря бога, что была медсестрой и не боялась крови. Когда первая помощь мальчику была оказана, вернулся Тарквин.

— Он повредил запястье, — сообщила Клер. — Надо отвезти его в госпиталь.

— Конечно. Сейчас я вызову такси.

Тарквин быстро распорядился насчет машины и послал с мальчиком в больницу кого-то из мастеров.

— Конечно, у нас есть медпункт, — сообщил он Клер, когда мальчика увезли, и они вдвоем сидели в офисе, — но сейчас сестра в отпуске, так что две недели в году мы вынуждены полагаться только на скорую помощь, да на врача из больницы, который трижды в день заходит узнать, все ли в порядке. Мы вам очень благодарны, что вы помогли нам — сразу остановили кровь и наложили повязку. Думаю, с ним будет все в порядке. Спасибо вам.

— Не за что, — смутилась Клер. — Хорошо, что я все это умею.

Тут раздался телефонный звонок, Тарквин взял трубку.

— Да-да, — услышала Клер. — Мне очень жаль. И что ты сделала?.. Боюсь, что не смогу. У меня здесь Клер, — ее надо отвезти домой. Ну и что? Да — Клер… Клер Йорк. Лучше возьми такси…

Последовала долгая пауза.

— Ну хорошо, но тебе придется подождать, пока я не отвезу Клер и приеду за вами.

— Это Джакетта Фьорре, — пояснил он, положив трубку. — У нее сломалась машина. Она говорит, что идет дождь, такси не найдешь, так что мне придется съездить за ней и Эйрин после того как я отвезу нас домой. Поехали?

— Вы собираетесь вернуться к медицине? — поинтересовался Тарквин в машине.

— Да, наверное, я закончу учебу и стану хирургической сестрой. Ведь это единственное, что я знаю и умею.

— Единственное? А по-моему, вы хорошо адаптировались тут.

— Спасибо, но я имею в виду профессиональную работу.

— Но вы готовы были ее бросить ради брака, не правда ли?

— И теперь жалею об этом, — вспыхнула Клер. — Если бы я не встретила Бруно Кавура, то сейчас продолжала бы работать.

— Но вы могли познакомиться с кем-нибудь другим. Возможно, у него не было бы семьи и вам повезло бы больше…

Клер промолчала. Ей хотелось, чтобы Тарквин думал о ней лучше, чтобы обращал на нее больше внимания. День прошел так чудесно, и вот — его последняя горькая фраза чуть не испортила рождающегося взаимопонимания.

Когда они подъехали к Каса, он помог ей выйти из машины и сказал:

— Еще раз спасибо.

— Не за что благодарить. Просто я оказалась рядом — вот и все, — улыбнулась она.

— Я имел в виду не только то, что вы оказали первую помощь этому мальчику, — отозвался Тарквин.

Он сел в машину и поехал за Джакеттой Фьорре, но даже это не испортило хорошего настроения Клер — ведь синьору Роскуро явно было приятно провести время в ее компании, и сейчас это казалось ей самым важным.