Исцели меня собой

Глава 21

Как обычно, Соня проснулась первой. Павел прижал ее к себе спиной, накрывая телом и придавливая весом. Никаких неудобств она не испытывала, наоборот, не хотелось покидать уютные объятия.

Соня пожалела, что не может понаблюдать за спящим Павлом. Она видела только его руку: широкая ладонь – шершавая, крепкая, сильные пальцы с короткими ухоженными ногтями. Пожалуй, ей не удастся встать, не разбудив хозяина. Однако она попыталась.

- Куда? – недовольно спросил сонный Павел.

- Дела… - неуверенно ответила она.

- К черту. Лежи.

- Да, но… завтрак…

Павел застонал и откатился в сторону.

- Софья, как мне убрать слово «но» из твоего словарного запаса? – раздраженно спросил он.

- Простите… - прошептала Соня, расстроившись. – Не знаю…

И что с ней не так? Почему она ничему не учится? Зачем раз за разом испытывает терпение Павла? Никто и никогда не дарил ей такого удовольствия, как он. С Лео она не занималась сексом, а те мужчины, что были до него… Она внезапно поняла, что Павел ничего не знает об этой части ее биографии, и похолодела от ужаса. Он не знает, что она была проституткой.

- Соня… Соня… Соня, ты меня слышишь?

Павел склонился над ней и смотрел так встревожено, что ей стало стыдно. Она судорожно перевела дыхание и кивнула.

- Ты такая чувствительная, маленькая… - Он погладил ее по щеке и отодвинулся, улегшись на спину.

Она не поняла, комплимент это или сожаление. Наверное, сожаление. Она достала Павла своим настроением.

- Можно мне встать, чтобы приготовить завтрак? – спросила Соня.

Голос дрожал, но она ничего не могла с этим поделать.

- Можно Машку за ляжку, - неожиданно ответил Павел. – В армии говорят «разрешите».

Он внимательно на нее посмотрел, словно ожидая возражений.

«Мы же не в армии», - уже готово было слететь с губ Сони. Удалось удержаться.

- Впрочем, к тебе это не относится, - добавил он, так ничего и не дождавшись. – Можно.

Соне показалось, что Павел недоволен. Нет, не показалось. Она решилась посмотреть ему в глаза и заметила, что они потемнели. И брови сведены так, что на лбу пролегла глубокая морщина. В чем она успела провиниться? Не может быть, чтобы из-за этой ерунды…

Она вдруг вспомнила, что вчера ничего не сделала для Павла. Не дождалась его, уснула. А он так нежно заботился о ней! Не в этом ли дело? И как ей поступить теперь?

Соня не спешила уходить, хотя получила разрешение. Она села рядом с Павлом, опершись одной рукой о кровать, тихонько потянула на себя одеяло, которым он был укрыт по пояс. При этом она продолжала смотреть на Павла и пыталась понять, как меняется его настроение. Он наблюдал за ней спокойно, даже как-то холодно, равнодушно. Соня несмело погладила член – твердый, возбужденный от утренней эрекции.

- Прекрати, - процедил Павел сквозь зубы. – Ты куда-то спешила? Вот и иди!

Самое правильное – послушаться. Встать и выйти из спальни, отправиться на кухню готовить завтрак. А Соня снова нарушила приказ. Она опустилась на пол, на колени, рядом с Павлом и покаянно опустила голову. Его отношение обижало, как и всегда, когда она не понимала, за что на нее сердятся. Его настроение расстраивало, потому что она была уверена, что это ее вина. Они начали день с ссоры, и это нужно исправить.

К сожалению, Павел такой же упрямый, как и она сама. Соня молчала, передав право распоряжаться хозяину, а Павел молчал, испытывая ее терпение. Поединок двух баранов. Соня решила, что не двинется с места. Видимо, Павел это понял.

- Соня, чего ты хочешь?

- Служить вам.

- Мы договаривались, никаких раболепских поз.

- Я не умею иначе… - прошептала Соня. – Я хочу исправить… извиниться за свое поведение. Но не знаю, как.

Она никогда не была плаксой. Даже в самые тяжелые дни, когда ее собирали по частям, а жить не хотелось, она не давала волю слезам. У Павла она ревела с завидной регулярностью. Поначалу грешила на гормоны, но теперь-то отчего?!

Слезы, горячие, обжигающие, потекли по щекам. Она пыталась скрыть их за волосами, еще ниже опустив голову, но Павел все равно заметил. Он рывком сдернул с кровати одеяло, набросил его на плечи Сони и сгреб ее в охапку, закутывая и прижимая к себе. Она заплакала еще горше.

- Да прекрати реветь! Ни в чем ты не виновата. Соня!

Слова звучали грубо, но поступок выдал Павла с головой. Внезапное озарение настолько удивило Соню, что она перестала всхлипывать. Павел хотел казаться злым и недовольным. Притворялся! Она же видела настоящую злобу, испытала ее на себе. Злоба, ненависть, гнев, равнодушие, жестокость – все это было в ее жизни. А Павел.. Павел злился – и обнимал. Гневался – и «наказывал» лаской. Равнодушно отворачивался – и делал подарки. Часто вел себя жестко – и никогда жестоко. Какая же она дура!

- У меня рога выросли? – вежливо поинтересовался Павел. – Или ослиные уши?

Это потому, что она пялилась на него в немом изумлении. Сейчас, когда его лицо было так близко, Соня смогла разглядеть то, что скрывалось за маской: нежную грусть.

- Нет. – Соня помотала головой.

Его губы дрогнули, но так и не расплылись в улыбке. Он провел пальцами по ее щекам, вытирая слезы.

- Прости, маленькая, - произнес Павел. – Мне пора объясниться. Я пугаю тебя перепадами настроения, но твоей вины в том нет.

- Как же нет… я же… - заволновалась Соня.

- Тс-с-с… - Он прижал палец к ее губам. – Помолчи немножко, будь добра.

Она с готовностью кивнула.

- Видишь ли, маленькая… – он вздохнул, но продолжил: - Мне не нравится, когда ты сравниваешь меня со своим прежним… хозяином. И не надо так смотреть. Я знаю, сравнивала. Но дело в том, что я тоже сравниваю тебя со своей бывшей женой. Это единственная женщина, с которой я долго жил под одной крышей. И я все время жду, когда же ты начнешь вести себя так, как она.

Соня приоткрыла рот, чтобы возмутиться и возразить, но предусмотрительно передумала. Сейчас Павла лучше не перебивать.

- Но даже когда я специально провоцирую, ты ведешь себя не так, как она. Вместо того чтобы радоваться, я злюсь. Злюсь на себя, потому что разучился доверять. И на тебя, потому что ты слишком хороша для такого циника, как я. Поправь меня, если я ошибаюсь. Только не отводи взгляд, не смей! Если бы ты не была сабмиссивом, а я – доминантом, ты вела бы себя так же, правда?

- Да… Я…

- Не говори, почему. Не сейчас! Хорошо?

- Да. Хорошо, - согласилась Соня.

Она прижалась теснее к Павлу и спрятала лицо у него на груди.

- Я злюсь еще по одной причине, Соня. Время нашего договора истекает, а я не хочу тебя отпускать. И мне нечего тебе предложить, кроме своего скотского характера. Ты милая девочка, ты заслуживаешь большего…

- А вы еще говорите, что я все решаю сама. – Соня посмотрела на него с упреком. – Самое главное вы решили без меня.

- Самое… главное?

Голос Павла дрогнул, но взгляд тут же стал жестче и… злее. Только теперь она не испугалась.

- Я считаю, что я вправе выбирать мужчину. Как и вы – женщину, конечно же. Возможно, наш выбор не совпадет. Но не вы будете определять, кого мне…

Павел не дал ей договорить – впился в губы поцелуем, таким же жестким и злым, как и его настроение. Соня даже застонала от боли, когда он прикусил ей губу.

- Наш выбор совпал, детка? – спросил он.

- Нет… - еле-еле выдавила она.

Как ни больно, как ни обидно, но она должна сказать. Павел прикрыл глаза и вздохнул.

- Вы должны знать кое-что. Прежде, чем сделаете выбор… - Тянуть дальше нет смысла. Она скажет правду, даже если после этого ее вышвырнут из дома, как напакостившего щенка. – До Темы я была проституткой. До того, как пришла в Тему, - уточнила она. – Обыкновенной уличной шалавой.

Она не хотела видеть разочарование во взгляде Павла, но смотрела на него, как завороженная. А у него на лице не дрогнул ни один мускул.

- А я убивал людей, - ответил он, с трудом выговаривая слова. – До того, как пришел в Тему. Померяемся, чей грех круче? Или сразу оставим все в прошлом?

Соня не удивилась. Она же видела ту фотографию в разрушенном городе. Павел говорил о войне, в этом нет сомнений.

- На войне или ты, или тебя… - пробормотала она. – У тебя не было выбора.

- А у тебя он был? Только без соплей и страданий, говори честно. Да или нет.

Был ли у нее выбор? Сдохнуть с голоду, потому что в их доме не переводилась только водка, или продаться мужчине, чтобы купить себе еду? Ни о какой соцслужбе в то время в их городишке и слыхом не слыхивали, а рядом не оказалось никого, кто помог бы просто так, по доброте. Соня знала один путь – на улицу. Подальше от вечно пьяной матери.

- Нет, - ответила она.

- Вот и забудь об этом. Не хочу, чтобы ты вспоминала.

- А ты забудешь?

Она не заметила, как перешла на «ты». Впрочем, Павел вроде бы тоже.

- Соня, это было давно. Лео никогда не приютил бы нехорошего человека. Помог бы, но остался в стороне. Он называет тебя дочерью. Я доверяю ему, поэтому мне не нужны подробности, чтобы поверить тебе.

- Ты забудешь… о войне?

Павел потемнел лицом.

- Это не то же самое.

- Отнюдь.

- Хорошо, я тебя понял, - признал Павел, помолчав. – Не забыть, но не вспоминать и не упрекать друг друга. Никогда.

- Принимается. – Соня слегка улыбнулась.

- А ты дерзкая рабыня, маленькая. Не боишься?

- Я многого боюсь, Паша, - вздохнула она. – Но тебя – уже нет.

Он просиял, как будто получил желанный подарок.