Искаженное эхо

Глава вторая

– Отседова придется ножками, – равнодушно сообщил тракторист и полез в прицеп за вещами.

Ножками так ножками, пожал плечами Арсений, принимая у пропахшего солярой парня рюкзак и сумку. Рассчитался он заранее, потому только кивнул и попер по крутой тропке вверх, к своему новому жилью. И по совместительству – месту работы.

Месту, нужно сказать, абсолютно неприбыльному, но и его удалось вырвать по великому блату. Хрен его знает, куда девается в России нормальная работа и польза от природных богатств, но только не народу достается, это точно. Обычные люди копейки считают, жрут всякую гадость, неизвестно из чего и как сделанную, и ходят в китайском дерматине. Конечно, всюду хватает рвачей, которые изо всех сил лезут, расталкивая всех, кто послабее или посовестливее, локтями и сапогами, и умудряются в конце концов устроиться довольно сносно. Вот только всё это благополучие держится зачастую на гнилых нитках, дернет судьба посильнее, оно и рухнет.

Арсению это было известно лучше, чем другим: сам еще недавно владел бизнесом и считал себя крутым и ушлым. Еще и друзьям советы давал, сейчас уши горят, как вспомнит. Так ведь чистосердечно тогда считал, будто для успеха достаточно хорошо знать свое дело и вкалывать по четырнадцать часов в сутки.

Работу на стройке он почти досконально изучил за два года армии, его призыву последнему такая радость досталась. Из-за дефектов зрения попал Арсений в стройбат и вначале думал, что придется ему там трудно и голодно. Однако повезло, строить для родины ничего, кроме генеральских загородных домов, не пришлось, а там подкармливали. Сначала, правда, в основном делал – бери больше, бросай дальше, но деревенскому, привыкшему к труду парнишке это давалось сравнительно легко. А потом старательного солдатика приметил прораб и начал понемногу нагружать все более сложной работой.

Вот и сумел Арсений, дембельнувшись подчистую, сразу найти работу в строительной бригаде. А еще через пару лет ушел на собственные хлеба. Зарегистрировал фирму, переманил к себе тех, в ком был уверен, что не запьют и не подставят. Спустя три года Арсений имел, кроме квартиры в подмосковном городке, джип, выкупленный под офис подвальчик и почти полтора десятка рабочих. Негусто, но заказы раз от раза удавалось получать все более солидные.

И вот тут оказалось, что его успехи кому-то пришлись поперек горла, и в фирме начали происходить различные мелкие, но досадные срывы. А потом и вовсе прижали его так, что пришлось срочно все бросать и бежать без оглядки с чужим паспортом в кармане. Унести и продать за бесценок удалось лишь сущее барахло, но про это лучше не вспоминать: сразу поднимается в душе жаркая ненависть к тем, кто бесстыдно сломал с таким трудом налаженную жизнь.

Арсений, чуть запыхавшись, остановился у низкого, в одну ступеньку, крылечка, достал из кармана полученные от начальства ключи и отпер испинатую грязными сапогами дверь. В нос ударил запах застоявшегося табачного дыма и нечищеного биотуалета, и новичок с отвращением понял, что начинать работу придется с банальной уборки. Предыдущий метеотехник, уволенный за беспробудное пьянство, загадил помещение хуже, чем сумело бы целое семейство хрюшек.

Прокопался новосел почти до самого вечера, матеря предшественника самыми изощренными словечками из народного сленга, потом снял показания приборов, сверяя порядок процедуры по шпаргалке, приготовил нехитрый ужин, обмыл перемену в жизни стаканчиком коньяка и с чистой совестью завалился спать.

А ночью Арсению неожиданно приснился кошмар. Ему снилось, будто он вдруг оказался в каком-то незнакомом, неприютном и мрачном месте. Там было очень холодно и жутко, и картины, какие успел рассмотреть во сне Арсений, больше всего напоминали декорации к страшилке про дикарей или вампиров. Всплывали в памяти изрисованные заковыристыми знаками грубо обтёсанные мощные колонны, подпиравшие уходящий вверх закопченный купол. Вокруг чадили дымные факелы, над ухом Арсения надрывно завывала дудка. А сам он почему-то валялся голяком в промороженной каменной чаше, стоящей посреди этого ужасающего места. Рядом с чашей теснились жуткие, косматые и лохматые существа и кололи его раскаленным ножом, а потом вдруг принялись поливать темной вонючей и скользкой жижей. От боли и отвращения Арсений брякнул нечто матерно-невразумительное, и кошмар медленно растаял, сменившись спокойным сном без сновидений.

Но и сейчас, проснувшись среди ночи в мягкой постели, Арсений чувствовал, как до сих пор напряжены перебудораженные необычайно ярким и реалистичным сном нервы.

Вот приснится же такая пакость, и ходишь потом как мешком ударенный. И откуда, интересно, из каких глубин подсознания вытащила память такой антураж? Наверняка из какого-то мельком увиденного фильма.

Арсений поежился, заползая глубже под одеяло, все-таки прохладновато тут, на высоте, и ошеломленно замер. Даже сердце как будто притормозило, пропустило один такт.

Спокойно, не нужно паниковать, сам же всегда смеялся над фильмами, в которых здоровый мужик, обнаружив в своем доме или авто странное существо либо явление, начинает визжать диким поросенком. Или, наоборот, смело лезет потрогать зубы очередной гигантской твари.

Вполне возможно, он сам по незнанию сделал какую-то оплошку, вот теперь спросонья она и обнаружилась. Похоже, не нужно было устраивать себе праздничный ужин по поводу начала новой жизни. Хотя и выпил-то он совсем немного, грамм сто пятьдесят коньячку, да и закусил неплохо. Опробуя плиту, сварил десяток нечищеных картох и пару толстых сарделек. А еще нарезал огурцов и лука, открыл упаковку селедочки в масле… нет, ужин был вполне достаточным, там еще даже осталось немного.

При воспоминании об остывших картошках и затерявшейся на дне пластиковой коробочки селедке в желудке Арсения заскреблись голоднючие звери, а рот наполнился жадной слюной.

Гляди, какой аппетит-то наработал, саркастично ухмыльнулся Арсений и решительно взялся за край одеяла: отказывать себе в такой малости он не привык.

Где же тут свет-то включается, вспомнить бы… еще цеплялось за обыденные заботы упрямое сознание, а интуиция уже взвыла, испуганно забившись куда-то под солнечное сплетение.

Потому как моментом сопоставила тактильные ощущения от прикосновения к сатину нового пододеяльника, самолично напяленного с вечера на казенное, слегка засаленное одеяло, и восхищение пальцев, схвативших что-то пушистое.

Может, котенок приблудился? Или крыса обнаглела? А может…

Не может, обозлился Арсений.

Он просто пытается обмануть себя самого, и пора уже в этом признаться. Мягкое и пушистое ощущается не только подушечками пальцев, давно потерявших жесткие нашлепки мозолей, но и ступнями, коленками, локтями. Следовательно, одеяло не его. И тогда возникает два вопроса: откуда оно взялось и чем ему лично грозит появление этого одеяла?!

Мочевой пузырь напомнил о неприятных побочных эффектах, зачастую сопровождающих у людей приступы внезапного страха, и Арсений досадливо вздохнул. Как ни крути, а собственный организм не переборешь, и, значит, вылезать из-под этого странного одеяла все-таки придется.

Арсений решительно отбросил подозрительное покрывало и сел.

Ему повезло, что когда-то в солдатской казарме досталась нижняя койка и привычка садиться осторожно так и осталась. Иначе разбил бы голову: потолок неожиданно оказался слишком близко. Арсений снова лег и осторожно ощупал непредвиденное обстоятельство. Вроде как доски, причем толстые, звук от удара костяшками сжатых в кулак пальцев оказался глухим.

Интересно, а пол далеко? Арсений хотел было опустить руку с кровати, но вспомнил те самые фильмы и едко фыркнул. Действительно, натуральный идиотизм, сразу совать везде пальцы. А как же положено поступать в таких случаях, если не можешь представить, где ты находишься? Первым делом, прежде чем вставать, неплохо бы все внимательно рассмотреть, но для этого нужен свет. А для того, чтобы найти свет, нужно встать с постели.

Круг замкнулся.

Арсений злобно скрежетнул зубами, и в ответ на этот скрежет где-то неподалеку раздался сладкий зевок. Совсем рядом кто-то зашевелился, затопал, лицо Арсения обдало холодным ветерком, мелькнул и пропал тусклый луч света, затем что-то мягко чмокнуло.

Если судить по ощущениям, тут кто-то был. И этот кто-то только что ушел.

Вопрос: почему он это сделал?

Не понравился скрежет зубов Арсения? Или просто ему так захотелось?

И как теперь надлежит поступить ему, радоваться уходу этого… не пойми кого или горевать?

Долго думать Арсению не пришлось: снова возник свет, на этот раз более яркий, очертил продолговатый квадрат, и сразу стало понятно, что это открылась дверь. А в нее торопливо скользнул довольно крупный субъект с незамысловатым каганцом в руках.

Арсений так и впился глазами в вошедшего, даже дыхание затаил, стараясь не упустить ни единой мелочи.

Сначала лицо, это всегда главное.

Ну… лицо как лицо, деревенское такое, круглощёкое и румяное со сна. Короткие, словно обгрызенные волосы цвета пшеничной соломы, брови чуть темнее, глаза ярко-голубые, редкий цвет. Роста вошедший был высокого, метр восемьдесят пять, не меньше, Арсений и сам такой, привык определять на глаз. Плечи широкие, руки мускулистые, с неожиданно мелковатой кистью. Одет в штаны и рубаху без ворота из странной грубой ткани, вызывающей сильное подозрение, что это не нормальная одежда, а какой-то маскарадный костюм под старину.

Делать нечего, пришлось наконец с досадой признать очевидное. Это место и близко не было домиком метеостанции и даже не походило на него.

Вошедший отвел от себя светильник, тени легли по-другому, и тут Арсений испытал настоящий шок.

Этот мужик был вовсе не мужиком, а женщиной! Нет, не женщиной, а ЖЕНЩИНОЙ!!!

Больше всего похожей на бывшую баскетболистку, отъевшую на деревенской сметане торс и подкачавшую плечи, а если короче, попросту на гренадершу.

Она поставила на грубый столик свой светильник и что-то произнесла, показывая на пол. Не по-русски сказала.

Арсений осторожно сел, спустил босые ноги на брошенные у постели меховые сапожки и откинул одеяло.

– Кудрить! – озадаченно вырвалось у него при виде собственных ног.

Нет, ноги были на месте, как и всё остальное, но вот прикрыты они были подолом такой же грубой рубахи, как и одежда на хозяйке этого помещения.

Разумеется, против рубахи Арсений ничего не имел, в комнате было довольно-таки прохладно, так ведь, кроме неё, на его теле больше ничего и не было!

– … – повторила гренадерша, важно показывая на пол.

Арсений сунул ноги в сапожки, встал, сердито фыркнул, обнаружив повисший ниже колен подол рубахи, и нагнул голову, рассматривая вещицу, которую ему пытались показать с таким упорством.

По полу, отделяя одну половину комнаты от другой, была проведена чем-то сероватым четкая граница, а рядом с ней светлело несколько странных знаков. Их вид вызвал в животе Арсения неприятный холодок: сразу вспомнился ночной кошмар, и махровым цветом расцвели ужасающие подозрения.

Староверы. Или свидетели чего-то там, Арсений в этих делах совсем не разбирался, но точно помнил всякие жуткие статейки, мелькавшие иногда в популярных газетках.

Про украденных и задуренных детей, про оргии и, наоборот, строгие запреты на все связанное с сексом, вплоть до… ох ты ж ёлки!

Тут Арсений перепугался по-настоящему, вспомнив боль от кинжала, схватился за руку, еще помнившую пронзивший ее раскаленный огонь, и обмер. Руку обхватывала мягкая повязка, и от прикосновения боль стала сильнее.

Вот же гады! А что ещё они с ним сделали? Совершенно бессознательно рука метнулась вниз проверить… не додумались ли сектанты покуситься на самое дорогое?

Уф, вздох облегчения самопроизвольно вырвался из груди, всё в порядке. Значит, нужно первым делом добыть штаны, а вторым – придумать план побега.

Арсений огляделся: нет, ни шкафа с одеждой, ни хотя бы простой вешалки в комнате не было. Странная низкая ниша, в которой устроена постель – с одной стороны, и точно такая же – с другой. А посредине грубый стол и светильник на нем.

Скудное жилье. Только сектанты и могут жить в таком аскетизме, теперь он точно уверен.

Бежать, и немедленно.

Вот черт, а штаны?

Арсений задумчиво окинул взглядом гренадершу, с независимым видом стоявшую за серой чертой, и хитро заухмылялся. А чем эти штаны ему не хороши? Да и рубашечка более подходящая, чем напяленная на него хламида.

– Иди сюда, – сказал пленник ласково и уверенно, грош ему цена как мужику, если не сумеет задурить мозги этой деревенской кариатиде.

– ?.. – не поняла она, но шажок к границе сделала и снова важно показала на нарисованные знаки.

Верит, дуреха, что он не станет нарушать нарисованную ею границу.

– Сюда иди, курочка моя бройлерная, – ласково позвал Арсений, – дело есть на пять миллионов.

Она нерешительно оглянулась на дверь, видимо, было у нее какое-то указание на этот счет, и это сыграло роковую роль. Арсений прыгнул к хозяйке и подтолкнул женщину в сторону ее постели.

– Снимай всё, быстро!

Гренадерша смотрела на него широко распахнутыми глазами, и то, что в них разгоралось, заставляло интуицию Арсения вопить, как пожарная сирена, однако останавливаться он не собирался. Неизвестно, сколько там у неё сообщников и есть ли среди них мужики, но упускать подвернувшийся шанс было бы беспросветной дурью.

– Снимай, – для убедительности Арсений взялся за рубаху сектантки и потянул вверх.

Два раза объяснять не пришлось, баба оказалась понятливой. Сбросила шмотки в один момент, он в первый миг даже растерялся немного, а потом обозлился. Вот оно что! Стало быть, сектанты ему попались из тех, что оргии устраивают, а он хоть и без особых комплексов, но к групповухе относится очень отрицательно. Скотство в этом какое-то есть, да и больным, извращенным сознанием за версту воняет.

Арсений грубо выхватил у дурехи штаны и вмиг натянул на себя, мимолетно подивившись примитивному кожаному шнурку, протянутому сквозь проколотые дырки, но сразу забыл, не до того. Скинул с себя длинный балахон, бросил непонимающе следящей за его действиями сектантке и, схватив ее рубаху, метнулся к двери. Приоткрыл осторожно, высунул голову, осмотрелся.

Непонятное какое-то строение. В обе стороны, плавно закругляясь, уходит плохо освещенный редкими светильничками коридор. Потолок низкий и закопченный, выложенные из грубо отесанных каменных блоков стены даже не оштукатурены, зато изредка украшены меховыми ковриками. И холодно, как зимой в подъезде его сталинки.

Убедившись, что коридор пуст, Арсений торопливо выскользнул из каморки, захлопнул за собой массивную, из толстого бруса, дверь, скользнувшую неожиданно мягко, что навело бывшего строителя на мысль о заботливо смазанных петлях.

Однако Арсений сразу забыл об этом, нечего засорять мозги всякой чепухой, и, крадучись, двинулся вправо, такая уж у него была примета: когда не можешь выбрать направление, идти вправо. Время от времени попадались на пути другие дверцы, но открывать их Арсений не торопился. Судя по тому, что все они были с одной, внутренней стороны скруглённого коридора, это такие же кельи, как та, где осталась сидеть ошарашенная гренадерша с потрясённо вытаращенными глазами.

А ведь она так сидеть долго не будет, обязательно помчится вдогонку, подхлестнула Арсения простая мысль, и он невольно прибавил шагу. И через несколько секунд почти столкнулся с сонно бредущей по коридору немолодой крупной женщиной, в таких же, как у него, штанах и рубахе.

Он даже споткнулся от неожиданности и застыл на месте, вжавшись в стену. Но незнакомка его не заметила, открыла узкую дверцу и шагнула туда. Арсений облегченно выдохнул и пошел было дальше, но, уже пройдя мимо дверцы, скрывшей встреченную тетку, засомневался. Чем-то эта дверца отличалась от остальных, размером, что ли?

Беглец оглянулся и внезапно понял: все остальные двери были обиты вытертыми шкурами, а эта светила красноватыми боками ошкуренного горбыля. Он повернул назад, и тут дверца вновь распахнулась, и давешняя тетка так же сонно протопала мимо.

Посомневавшись чуток, пленник, словно невзначай, толкнул дверь ногой, подождал, не раздастся ли окрик, и только потом проскользнул внутрь.

А едва оглядевшись, едко усмехнулся своему везению: этот чуланчик был примитивным туалетом. Просто дыра в полу и сухой мох в висящей на стене корзинке, вот и все удобства. Однако организм обрадовался и таким, и Арсений не стал его огорчать.

Но когда, собравшись выходить, приоткрыл дверь и услышал вдалеке топот и возбужденные голоса, понял, что зря обвинял свою удачу, пока она была на его стороне.

Несколько томительно долгих минут он стоял, вжавшись в тесный уголок возле двери, так, чтобы вошедший не смог его сразу заметить, и чутко прислушивался к происходящему. И когда услышал приближающийся топот, похвалил себя за сообразительность. Стало быть, первым делом сектанты бросились искать его возле выхода, а не найдя, рванули в обратную сторону, совершенно уверенные, что уж теперь пленник никуда от них не денется.

И теперь нужно только молиться, чтобы никто не догадался забежать в отхожее местечко.

Догадались, открыли дверь и сразу захлопнули, лопухи. Стало быть, нечасто у них пленники сбегают, раз такого простого приема, как прятаться за дверью, никто не знает.

Арсений выждал для верности с полминуты, выскочил из приютившего его чулана и бегом рванул в противоположную сторону. Он мчался, не оглядываясь и не разбирая дороги, зная одно: главное – вырваться из этой силосной башни, как пленник успел окрестить неприглядное жилище сектантов. А уж о том, как найти дорогу к людям, он успеет подумать позднее.

Узкую лесенку, ведшую вниз, Арсений едва не проскочил, не заметив в полумраке, да зацепился за выступающую из стены толстую плаху, к которой было скобой прибито тонкое бревно, заменяющее перила.

– Строители, кудрить, – презрительно фыркнул беглец и шагнул на лесенку.

В помещении, куда привела лестница, было еще темнее и холоднее, странные, мрачные то ли залы, то ли комнаты, лишенные даже намека на окна, следовали коротким паровозиком, такие же безликие и пустынные, как заброшенный товарный состав. Лампадки тут висели еще реже, и приходилось бежать наобум. Из одного помещения в другое вели широкие арки, своды подпирали каменные колонны, и было совершенно невозможно понять, кто и зачем это строил и для чего оно предназначалось архитектором. Но, судя по толщине стен и примитивной планировке, скорее всего, строилось еще в прошлом веке для какого-то небольшого производства.

Арсения ничуть не удивило, что сектанты обосновались в этом здании: насмотрелся уже на магазины и офисы, переделанные из жилых квартир, и на жилье, сооруженное из гаражей, сараев, списанных вагонов и просто мусора.

Беглец даже немного согрелся, пока несся по паровозику, но очень жалел, что не додумался захватить то меховое одеяло. Наверняка на улице будет еще холоднее. Так кто ж мог подумать, что его уволокут в такую даль, ведь на дворе стояла хоть и поздняя, но довольно теплая осень. Или его усыпили и прошло несколько дней? Черт, неужели из-за этих сумасшедших он лишился такой удобной работы?

Усилием воли Арсений заставил себя отбросить всякие размышления о происшедшем, вот вырвется отсюда, доберется до жилья, тогда и будет решать, как поступать дальше.

Очередное помещение оказалось занято кучами то ли снега, то ли ваты, в полутьме не разберешь. Арсений растерянно остановился: раз тут что-то лежит, значит, выход в другой стороне. Или он пробежал его, не заметив в полумраке? Пленник огорченно присвистнул, и одна из куч вдруг зашевелилась. Приподнялась с пола, отряхнулась и потопала в его сторону.

У Арсения смертельным холодом вмиг сковало все внутренности, когда он увидел, как огромный белый медведь топает к нему спокойно, как к законной добыче. Что бежать бесполезно, он понял сразу, видел по телеку, как бегают эти неуклюжие с виду зверюги.

И драться нечем, да и не выстоять ему даже против одного зверя, а их тут не меньше десятка. Вон еще несколько заворочалось.