Искра для соломенной вдовы

Глава 1 О том, легко ли учиться игре в шахматы на бегу и с высунутым языком

На Новый Год, дабы не тосковать в обществе мамули, культивирующей во мне комплекс соломенной вдовы и рогоносицы, я пригласила Динку с Юлькой. Не то чтобы мы были таким уж бравыми подругами, но все-таки они легко пережили появление у меня (у меня, а не у них) битой капризной машины. И по-прежнему периодически вытаскивали меня в бани-сауны, чтобы устроить консилиум на какую-нибудь общую тему. Про похудеть, про выйти замуж, про заработать денег. Про то, как эти недоросли отличаются от нас – просветленных и мудрых, от природы получивших в дар право называться женщинами. Одно то, что мы способны из своих недр дать земле новых людей, стоит всех этих жалких мужских игр. В общем, нам было хорошо, они не настаивали на присутствии Мотьки, которую я по-прежнему на дух не переваривала, и поэтому я решила справить Новый Год в их чудной компании. Мы сели за стол, подняли бокалы, сожрали бумажки с желаниями и начали трендеть. Кстати о желаниях, это Шуркина идейка, записать на клочке бумаги три желания, непременно и точно после успокоительно-обнадеживающего сеанса гипноза от президента подпалить эти клочки, пепел разместить в бокале шампанского и выпить, пока не оттрубили куранты. Эта сложная и трудоемкая процедура далась нам большой ценой. Юлька обожгла пальцы и уронила обугленный клочок. Ей, чтобы не потерять желания, пришлось ползать по полу и собирать остатки сажи вперемешку с песком и естественной пылью. Естественной для квартиры, в которой убираются раз в месяц и то, протирая для вида только те поверхности, которые очевидно поросли мхом. Но, видимо, Юлькины желания были ей дороги, поэтому она не моргнув, заглотила шампанское с песком и желаниями. Динка, очевидно, загадала что-нибудь вроде: хочу выйти замуж за Билла Гейтса, так как своим желанием она подавилась. В прямом смысле этого слова. Влила в себя писчебумажный коктейль и принялась закатывать глаза, хвататься за горло и судорожно кашлять. Маман в желаниях была скромна, и потом, она же не первый день на свете. Умная пенсионерка накорябала желание на кусочке, еле различимом невооруженным глазом, так что употребилось оно так быстро, что у нее даже хватило времени с воодушевлением стучать по спине задыхающейся от амбиций Динки. У меня же все прошло без сучка без задоринки. Я написала:

1. Хочу Руслана

2. Хочу денег

3. Хочу домой

И сожгла. И выпила. И выбросила из головы. Мне нужно было вытянуть из умных голов подруг побольше идей. Нужна свежая идея, без нее никак было не обойтись. В моих руках сосредоточилось богатство в двенадцать скопленных и уворованных тысяч долларов и все шансы мира были моими. Но из всех надо было выбрать один наилучший. Я никогда в жизни не генерировала идей. Впрочем, нет. В САИНе генерировала. Но все равно, посоветоваться с подругами было очень кстати.

– Скажите, девки, это очень глупо – попытаться раскрутить собственное дело? – умасливая их шампанским, начала подкрадываться я.

– Почему? Все что-то открывают постоянно. Почему бы не ты?

– А тогда что открыть? Чтобы не прогореть?

– Открой точку и торгуй шмотками. В Турции заодно набываешься до полного насыщения.

– Я хочу открыть агентство недвижимости. Как вы считаете?

– А что? – пьяно махнула рукой Динка. – Неплохо. Только много бабар нужно.

– Ну, много-немного, а у меня есть чуть-чуть.

– Ну и тогда дерзай!

– У меня нет идеи.

– Чего?

– Какой-нибудь оригинальной идеи, чтобы чем-то выделиться из общей массы агентств.

– Зачем? Хочешь быть белой вороной? Сиди себе и молоти.

– Хорошо бы, только без огромной рекламной подпитки и серьезного пиара я не привлеку к себе клиентов.

– Почему? – удивилась Юлька, налегая на селедку.

– По кочану. В Москве больших агентств хоть попой кушай, а уж маленьких и, тем более, крошечных – как сена в стоге сена! И что я в такой куче смогу словить без оригинальной идеи? – каюсь, ничего оригинального в тот вечер мы не придумали. И в пару следующих дней тоже. Мы погрязли в беспробудном женском алкоголизме и лени. Разъехались по домам только к четвертому января, подгоняемые пинками вымоченной в белом, красном и прочем вине мамы. А я решила не заморачиваться на умном, а начать с самого простого и с самого неприятного. Самым простым было зарегистрировать фирму. Оказалось, что ничего кроме пятисот долларов, для этого не надо.

– А как быть с тем, что у меня нет офиса? – поинтересовалась я у девушки, торгующей регистрациями юридических лиц.

– А и фиг бы с ним, – спокойно и не напрягаясь уверила меня она.

– А адрес какой будет указан?

– У нас есть адреса. Выберете район и получите ящик. – В общем, и с адресом все оказалось просто. А вообще это забавно. Ты можешь вести дела, имея в качестве адреса пребывания только мифический юридический адрес. А на практике тебя не найдет никто. И это вполне законно. А вот с самым неприятным все обстояло сложнее. Чтобы затевать авантюру с кодовым названием «Оля Петрова – владелец фирмы», надо было договориться с банком Национальный стандарт об отсрочке выплаты остальной части долга. Я тут, может быть, разорюсь на фиг и что? Терять родную папину квартиру? На это я была однозначно не готова, поэтому решилась просить заморозить счета. Но просить у клерков за банковским станком было бессмысленно, и все мои надежды я возлагала на Руслана, тем более, он был первым номером в списке приоритетов. Я извлекла из коробочки с самыми дорогими и важными вещами нашей семьи – драгоценностями, фотографиями папы и девочек – визитку Руслана, тот самый переливающийся сложными полиграфическими эффектами кусок картона, который он мне сунул еще год назад.

– Алло, добрый день, можно пригласить к телефону Руслана Пригорина?

– А это он и есть. – Деловито отрапортовал голос с той стороны и моя кровь забурлила с интенсивностью ныряльщика, превысившего допустимую скорость погружения во много раз.

– Это вас беспокоит Ольга Петрова. Вы меня наверное не помните…

– Ну что вы, Оля. Разве можно забыть столь колоритную ситуацию. У вас, если я правильно все помню, тогда тосол закипел.

– Совершенно верно, – подтвердила я. Неужели же в тот чудесный день не было больше ничего достойного запоминания, кроме жалкого тосола?

– Отлично. Что-то случилось?

– Да, в целом. Если бы вы оказали мне любезность и согласились выслушать?

– Как все сложно. Я уже вас слушаю, как мне кажется.

– Нет, не по телефону. По телефону я не смогу передать всю степень трагизма, – зачем-то ляпнула я.

– Ого, я уже заинтригован. Тогда предлагаю пообедать. Вы обедаете днем?

– В смысле? – не поняла вопроса я.

– Сегодня днем вы планировали прием пищи?

– Да, – на всякий случай подтвердила я, но на самом деле после наших новогодних безумств мне бы хорошо было не принимать никакой пищи, кроме духовной, до февраля, как минимум.

– Тогда я предлагаю нам встретиться в три-четыре часа дня на Бауманской. Я встречу вас у метро.

– Не надо, вы дайте адрес, куда подъехать. Я сама доеду.

– На личном транспорте? – изумился он.

– Вы знаете, Руслан, уже прошло довольно много времени. Я уже несколько увереннее чувствую себя за рулем, – обиделась я.

– Да бросьте. Если уж на то пошло, я и не против повторить то наше приключение. Но закипать в январе не так приятно, как летом.

– Ага, и несколько сложнее, не правда ли? – огрызнулась я и сама себя одернула. Что ж ты, дурища, делаешь? И ты хочешь после этих препирательств просить у него денег? Ну, не денег ну отсрочки, какая разница?

– Подъезжайте на Спартаковский переулок. Там маленькое кафе в бюргерском стиле. Моя машина будет около него.

– Окей, – сказала я, с трудом удержавшись от того, чтобы добавить «Целую». До Бауманской я добралась за полтора часа, пробуравившись через проспект и Сущевский вал. Можно было и быстрее, но меня запутали кирпичи, натыканные на Бауманской и окрестностях, словно поганки в дождливом болотистом лесу. Я пока еще абсолютно законопослушна, двигаюсь исключительно с разрешенной скоростью. Когда я пыталась увеличить порог личного ограничения скорости, у меня появилось ощущение, что я пилотирую свихнувшийся реактивный самолет, который летит из чистого одолжение, но при этом вес трясется и глючится. Вот-вот рассыпется на части, оставив меня лежать на асфальте и покорно ждать судмедэкспертов. Мертвой, что очевидно. После этого я решила, что восемьдесят километров в час для меня – скорость, применяемая только при доставке какой-нибудь роженицы в роддом. А шестьдесят километров – рабочая скорость, с которой я добираюсь до роддома без роженицы. Помимо скорости, я соблюдаю распоряжения извращенцев, расставлявших дорожные знаки. Я поворачиваю, куда мне не надо, если езда вперед запрещена. Я часами паркуюсь, проезжая мимо указателей «Парковка запрещена» и с тоской смотрю, как более нормальные водители забивают на эти знаки и решают свои проблемы в пять минут. Белый же брикет пломбира на красном фоне я уважаю больше всех, зная по опыту, что за ним прячется волшебник со своей волшебной полосатой палочкой. И всех, кто мелькнет на его пути, от заколдовывает. Они послушно открывают кошельки и отдают злому колдуну деньги, иногда все, что есть. Только бы отпустил. Так что задачу подъезда у переулку, который с трех прилегающих дорог из четырех обложен кирпичами, я решала около тридцати минут. Я опоздала.

– Вы опоздали, – возмутился упакованный в чудную темно-синюю дубленку Руслан.

– Я нечаянно. Я не могла продраться через кирпичи.

– Ничего. – Смягчился Руслан. И, кажется, он вообще не злился.

– Я искуплю.

– Вы уже искупили. Вы так лихо въехали во двор и так вальяжно бросили вашего игривого коня, что я просто залюбовался вами, – надо же, как интересно. Не думала, что произвожу впечатление лихой наездницы.

– Мы прямо здесь поговорим? – я оглядела серый от грязи двор, – все-таки не май месяц.

– Пойдемте обедать. Мы же договорились

– Сюда? – Оглядела я отлично декорированное кафе, которое скорее являлось роскошным рестораном. Нет, на него мне денег точно жаль.

– Да не волнуйтесь вы, я приглашаю, – все-таки наши отношения трудно назвать официально-формальными. Он улыбается, шутит, собирается кормить. Я бы могла допустить, что нравлюсь ему, но почему он тогда не позвонил летом? Мы прошли в ресторанчик, приятно отличавшийся от всех размножавшихся на глазах заведений быстрого кормления типа Макдональдса или Ростикаса, где поток поставлен таким же образом, как у свиней на фермах. Побольше, попроще, пожирнее и чтобы доходы росли и множились. А здесь людей именно кормили. Как кормит любящая жена мужа, пришедшего с тяжелой работы, как заботливая мать, принимающая в гостях своего выросшего сына. Я в таких местах бывала только когда еще Серый был на коне и позволял себе красоваться и петушиться передо мной. Еще до того, как он стал это проделывать перед своей любовницей.

– Оля, о чем вы задумались? Вы так пристально на меня смотрите и молчите. И ничего не едите, почему?

– Не хочется. – Воспоминания о Сергее меня расстроили. Почему я теперь должна просить милости у Руслана, почему я все время должна выглядеть жалко в его глазах? Я чуть не расплакалась.

– О Господи, да что с вами такое? Только не надо плакать? Вы не можете платить? – он подсел ко мне на диванчик, обнял и начал как-то так хорошо успокаивать, что я и в самом деле разрыдалась и принялась комкая и путаясь, излагать ему все мои злоключения.

– И в Инкорсе меня обидели и увалили. В САИНе украли идею и не хотели заплатить. Все только и норовят укусить побольнее. И с Мотькой я разругалась, а ведь мы дружили с третьего класса!

– Ш-ш-ш, – укачивал и баюкал меня Руслан.

– И Вы мне не позвонили. А я ждала, как дура, – брякнула я. Никогда я ничего не могу хорошего сказать о моем языке. Одни от него сплошные подставы.

– Я вам звонил. Не застал. А потом, с весны у меня шел тяжелый развод с женой. И летом, после того, как она отсудила себе мою квартиру, которую я заработал тяжким трудом, мое стремление звонить кому бы то ни было пропало.

– А почему отсудила? Она поймала вас на измене?

– Откуда вы взяли, – засмеялся он. – Это в Америке имеет значение причина развода. У нас достаточно нахождение в зоне законных отношений и все – дели имущество пополам. Мало того, что я десять лет пер ее, оплачивая ее фитнесс-клубы, солярии и массажи. А она за это не удосужилась мне даже ребенка родить. Я ей предложил нормальный вариант, но она затеяла суд, наняла адвокатов и откусила себе все, что только было возможно.

– Да, после такого я бы ограничилась резиновой куклой.

– Вы потрясающая, – расхохотался он. – И вы правда ждали моего звонка?

– Нет, конечно, – улыбнулась я. – Разве может приличная девушка думать о таких глупостях? Тем более, приличная девушка с такими долгами!

– А кстати, что вы от меня хотели. Ведь не только выслушать оду моей хваткой женушке?

– Я хотела просить вас приостановить платежи. На год, хотя бы, а лучше на три.

– Зачем?

– Я открываю фирму. И все имеющиеся у меня деньги, включая те, что идут от аренды, нужны для раскрутки.

– Забавно… А я так понял, что у вас все плохо. Вы же только что рыдали на эту тему.

– Я рыдала на тему «Как неправильно устроен мир». А у меня все неплохо. Я скопила двенадцать тысяч. Вот и решила, что раз уж так получилось, что у меня есть мозги на плечах, то не стоит больше позволять пользоваться этими мозгами кому попало.

– Двенадцать тысяч! Вот это да, – восхищенно присвистнул Руслан. Я покраснела от удовольствия.

– И как вам это удалось?

– Очень просто, – хихикнула я и рассказала, как именно просто. Все-все, и как украла, и как задумала. И почему тоже. С особым удовольствием передала сцену с Молотовой у меня дома.

– Ну вы даете. А говорить, что мир устроен не правильно. На самом деле просто в мире есть совсем немного людей, способных самостоятельно решать, что им принадлежит, а что нет. И похоже, что вы из них.

– Спасибо, конечно, но меня интересует только одно. Вы дадите мне отсрочку? – действительно, мне с его комплиментов не воду пить.

– Даже не сомневайтесь. Прямо сейчас поедем в банк и подпишем соглашение. Давно меня так никто не восхищал. Однако мы это сделаем, если вы примете мое приглашение.

– Какое? – заинтересовалась я.

– У меня дома живет очаровательный котик. Я хочу непременно вас с ним познакомить. Он тоже должен посмотреть на женщину, так спокойно кинувшую крупнейшую корпорацию по недвижимости.

– Какой котик? – растерялась я. – У вас есть друг?

– Ну да.

– Котик? – Боже, а вдруг он голубой? Это многое бы объяснило. А может, он предлагает групповуху?

– Именно. Такой пушистый персидский котик. Серый и очень добрый.

– А как зовут, – дезориентировалась окончательно я.

– Марсик.

– Вы что, меня зазываете к себе домой таким способом? – доперло до меня.

– Только чтобы познакомить вас с котом! – честно и серьезно сказал он, но глаза его смеялись. Просто хохотали эти его синющие глаза. Да, я так понимаю, он согласился дать мне рассрочку при условии вступления в интимные отношения. Вот глупенький, да в интимные отношения я с ним вступила бы и даром. А при определенных обстоятельствах еще и доплатила бы.

– Ну конечно, давайте познакомимся. Я обожаю котов, – отрапортовала я и мы поехали в банк.

На следующий день я отдала деньги за фирму. Мне досталось чудо с названием «Ковчег». Почему? Не спрашивайте, не отвечу. Это необъяснимо. Чтобы выбрать название самой, пришлось бы ждать регистрации месяц, а у готовых фирм, где недоставало только записи о хозяине, все названия были такими, что Ковчег показался мне оптимальным. Названия ООО «Консервант», ООО «Стройкомп», ООО «Игруша» меня не могли устроить однозначно. И кто только там их выдумывает. Впрочем, фирма – однодневка вполне может просуществовать под именем «Игруша». А вообще, после той посиделки в кабаке мои дела сдвинулись с мертвой точки. Как будто Руслан был точкой отсчета моих удач. Примерно в конце января мне позвонили неизвестные мне люди, сказали, что они от Ирины, той, которую я переселила в Мытищи. Они получили самые лестные рекомендации и хотят через меня продать свою квартиру. Я приехала к ним с документами моего новенького Ковчега и подписала обалденный договор. Квартира была большая, трехкомнатная, на Тишинке. Красивый дом желтого кирпича, раньше там на первом этаже располагалась престижная березка. При самых скромных процентах за продажу я получала там пять тысяч.

– Вас устроит такая комиссия? В больших агентствах будут брать больше.

– Мы в курсе, как работают большие агентства. И эти пять возьмут и пятнадцать сверху укроют.

– Именно так. Я вам гарантирую полную прозрачность расчетов. Любые контакты с покупателем, все, что захотите. Мне достаточно только оговоренных денег, тем более, они тоже весьма большие.

– В принципе, да, – не заспорили клиенты.

– И за них вы имеете право на самый лучший сервис. – На этом мы и сошлись. Я им лучший сервис, они мне пять штук. Я воспряла духом и дала объявление о наборе маклеров на работу. В принципе, мне нужен был всего один маклер, а точнее, человек, который решится стать мне правой рукой, ногой и прочими внутренними органами. Тот, кто возьмет на себя работы по созданию того самого сервиса в то время как я буду всеми правдами и неправдами искать нам клиентов. А пока этот человек-загадка еще не нашелся, я принялась искать офис. Мне нужен был не просто офис, а сочетание качеств, лучше всего описанное в Мэри Поппинс. Самый лучший офис самого небольшого размера в самом проходном месте в самом центре города за самые небольшие деньги. В конечном счете, мне нужно вызывать доверие у клиентов, не все будут такими заранее влюбленными как Иринины друзья. А что будет чувствовать клиент, если ему придется ехать на встречу со мной куда-то в Медведково или еще в какое-нибудь Южное Бутово. Рекламы офисов в газетах было море. Поначалу я обрадовалась и вздохнула с облегчением. Однако через пару дней я поняла, что разговоры:

– Здравствуйте, мне нужен офис. У вас есть?

– А как же. Большой или…

– Или.. Лучше всего из двух очень маленьких комнат на первом этаже в центре.

– Есть. Подъезжайте. – Я наподъезжалась за день просто до отвала. Оказалось, что им от меня надо только сто-двести баксов и все. Никаких офисов у них не было, они совали мне в руки длинный путаный список каких – то организаций, половины из которых не было вообще, а вторая половина либо все уже сдала триста лет назад, либо ласково предлагала мне офисы метров так трехсот общей площади всего за …Дальше шло невообразимое. Я разочарованно бросилась обратно к коллегам-риэлтерам из офисной недвижимости, выдавшим мне за мои деньги эту липу. Они и бровью не повели, забрали у меня этот список и дали другой, такой же, но с другими адресами. Я попыталась было возбухнуть.

– Мне не нужны ваши списки. Верните мои деньги, вы мне ничего не можете подобрать.

– А мы вам и не обещали ничего подобрать!

– Это как? – возмутилась я и принялась трясти договором.

– А вы внимательно читали договор? – злорадствовала коллега.

– Я его подписывала с ваших слов.

– Вы должны читать. Там написано, что мы обязаны предоставить вам данные из общегородской базы данных об офисной недвижимости. Мы вам их предоставили?

– Кого?

– Данные!

– Да разве это данные? Там же ничего нет!

– А мы не несем ответственности за то, что содержится в базе. Не мы ее создаем, – тут я взбесилась. Что ж такое? Куда не ткнешься, пытаются нагреть!

– Верните деньги.

– Нет.

– Тогда подберите офис, подходящий параметрам. Вы же говорили, что я посмотрю варианты. Я готова снять любой офис, хоть минимально отвечающий моим запросам.

– Подбор офиса стоит от трех тысяч долларов.

– Так, ну-ка, детка, веди сюда старшего менеджера. Можете накалывать продавцов сгущенки и обувных мастеров. Но я немного знакома с законом о защите прав потребителей и то, что я тут употребила, никак ему не соответствует. А не захотите отдать мои деньги миром, будет вам в ближайшее время что-то типа контрольной закупки. Я с нее еще больше заработаю, – всю эту тираду я выдала спокойно и тихо, переписывая со стенок данные о фирме, ее счете, фамилиях директора.

– Да, кстати, а Ваша фамилия как? – спросила я у девушки. Она растерялась. Я решила добавить.

– А почему мои денежки взяли долларами и без кассового аппарата? – после этого мне молча отдали мои двести баксов, отобрали договор и велели кланяться. Тут я поняла, что когда Сергей говорил мне:

– Олечка, зачем же ты пойдешь работать? Там все нервные, норовят друг друга подсидеть. Будут на тебя давить, ты разнервничаешься, ты же такая мягкая, не можешь никогда настоять на своем. Лучше сиди дома и отдавай себя детям. – Он был неправ. Дети – дело хорошее, но давить и добиваться своего у меня получается даже лучше, чем у него. И освоить законы бизнеса не труднее, чем шахматы. Не верь, не бойся, не проси. Просто и гениально. Чем дальше я лезла, тем больше мне нравилось.

Глава 2 Показывающая, насколько разрушителен стресс

Руслан не требовал исполнения взятых на себя (на меня) обещаний. Он не требовал их исполнения до самого февраля. Он звонил, мы болтали, я рассказывала ему о своих успехах, особенно в сфере отъема у народа прибылей. Он смеялся и давал дельные советы. Он сказал, например:

– Оля, а почему ты ничего не хочешь делать в Интернете? Ты так хорошо и со знанием дела рассказывала о своих исследованиях.

– Но это же уже делает САИН.

– И что? Идея-то твоя, а они наверняка без тебя ее запорют. Если бы они там были умными руководителями, заботящимися о развитии своей фирмы, то знали бы, что исключив из дела креатив, они его убивают. Это закон. На креативе все держится.

– Они там заботятся только о себе.

– Тогда тем более ты можешь создавать что-то подобное. Наверняка пойдет, надо только сайт раскрутить. А там, глядишь, придумаешь что-нибудь еще. С тебя станется. – В общем, его советы действительно были ценными хотя бы потому что он так откровенно в меня верил, что я тоже проникалась этой уверенностью. Однако с котиком он меня не знакомил, водил по ресторанам и целовал в щечку раз в неделю. Я уже начала звереть от его любви к стандартным методам, когда он наконец разродился предложением посетить его дом.

– Как ты смотришь на то, чтобы отведать моей фирменной домашней кухни? – спросил он меня напряженным голосом. Я почувствовала прилив невероятного счастья оттого, что он все же хочет меня как женщину. И оттого, что он такой прекрасный человек, так красиво и необычно ухаживает за мной. Это вам не сальные обжимания в Арбатских подворотнях и быстрый секс на даче у друзей. Передо мной первый раз в жизни настоящий принц, который старается не спугнуть меня слишком быстрым напором. Как будто московскую женщину моего возраста и статуса можно испугать быстрым напором. Особенно, если учесть сроки моего вынужденного полового воздержания.

– Я смотрю положительно. И я так много слышу про твоего безобразника-кота, что уже изнываю от желания…. – тут я специально сделала двусмысленную паузу, – с ним познакомиться. – По-моему, исчерпывающе. И он тоже это понял, заехал за мной на своей теплой и чистой, пахнущей одеколоном больших мальчиков машине, и повез меня навстречу блаженству.

– Вот тут я и кукую в одиночестве, – развел он руками, стоя посреди двадцати метрового холла квартиры, таящей в себе еще непонятно сколько комнат. Холл-гостиная сиял простотой и хорошим вкусом. Бежевые стены с пятнами изящных авангардистских картин, стойка домашнего кинотеатра с колоннами рассредоточенных динамиков, светло-бежевый кожаный диван, в который хотелось провалиться навсегда. Зеркало шкафа-купе бликовало, визуально еще больше увеличивая пространство. Около широких окон (их было почему-то два подряд) высилась роскошная зеленая пальма.

– Прошу, раздевайся, присаживайся. Что-нибудь налить.

– Да, – выдохнула я. В такой обстановке я готова находиться только пьяной. Иначе я откажусь отсюда уходить и опозорю себя навсегда. Пока Руслан бестолково носился по квартире, пытаясь изобразить из себя кулинара, я набиралась. Мне было предложено многое.

– Вот вино, красное или белое? – я молчала и смотрела на барную тележку, из которой торчала куча разнокалиберных горлышек.

– А может, тут где-нибудь прячется мартини?

– Конечно. Вот, держи. – Он протянул мне бутылку.

– Спасибо, – я оглянулась, прикидывая, есть ли тут бокал или мне можно и из горла.

– Извини, – смутился он, побежал за бокалом, вынул из моей руки бутылку и налил.

– А сока нет?

– Есть тоник, – обрадовался он. Интересно, он полагал, я стану квасить мартини, не разбавляя? Через некоторое время он расслабился, принял на грудь для пущей смелости и накормил меня недопеченным переперченным мясом. В качестве гарнира мне была предложена консервированная кукуруза. Я жевала этот не перемолотый тар-тар и старательно контролировала выражение абсолютного счастья на лице. В конце концов, ради этого мужчины я готова на все, а не только на то, чтобы слопать сырое мясо. И под хорошую выпивку оно вовсе не так плохо идет.

– Тебе нравится?

– Очень. Просто невероятно вкусно. Никогда такого не пробовала.

– Что же ты не скажешь, что оно не получилось, – откинулся на диване и расхохотался он.

– А я люблю чуть-чуть недожаренное. С кровью.

– Ах ты, хищница, – вдруг подскочил он ко мне и обняв, развернул к себе. Он держал мое лицо в своих руках и смотрел в глаза. Я постаралась придать взгляду глубину и таинственность, изобразив то, что описывают термином «с поволокой». Но сердце застучало, все женские органы завибрировали. Первородный инстинкт закричал внутри – это он, ты никого никогда не видела лучше. Давай, давай! Таким только и можно давать!

– Я тебе нравлюсь? – прошептала я, не отрывая глаз.

– Очень. Ты такая…

– Какая?

– Теплая, родная. Глаза просто фантастика. Так и хочется схватить тебя в охапку и утащить за собой. – Он поцеловал меня. Он поцеловал меня, ура. Я опять целуюсь, и притом с мужчиной, звонков от которого я жду целыми днями. Я дергаюсь от каждого звонка, как малолетняя дурочка, влюбленная в учителя физкультуры, и бегу к телефону, сшибая кривящуюся Шурку, считающую, что любовь в моем возрасте – это извращение.

– М-м-м. Поцелуй еще, – мурлыкала я и он прижал меня к себе. Он целовал шею, губы, нос, перебирал руками волосы.

– Дай-ка я на тебя посмотрю. Скажи, тебе так приятно или это просто много мартини?

– Хорошо, – шелестела я и тянула к нему руки. С ума сойти, мы целовались и обнимались, наверное, весь вечер. Я содрала с него рубашку и безостановочно водила ладонью по его груди, восторженно пища:

– Какой ты большой, какой сильный. Я просто не верю.

– Сему не веришь, – игриво спросил он и запустил руку мне под блузку. Я была довольно сложно одета, потратив весь день на создание наилучшего ракурса меня как одетой, так и разной степени раздетости. А это было не так просто. И в чулках, заканчивающихся на бедрах ажурной резинкой, было бы довольно холодно, если бы не его автомобиль. Но зато теперь мне было не стыдно за грудь, которая легла к нему в руки. Он целовал меня и гладил грудь, перемещаясь с нее периодически на уже обнаженную спину.

– Какая у тебя великолепная грудь, – прорычал он, посасывая мой розовый сосок. Что правда – то правда. Грудь знатная, высокая, полная, с маленькими розовыми сосками. Самой нравится. Но его плечи, его руки, огромные, с небольшой порослью волос. Я теряла рассудок, у меня кружилась голова. Руслан потихоньку стащил с меня юбку и я сполна насладилась эффектом ажурных чулок.

– Вот это да. Как же такая потрясающая женщина могла оказаться свободной. – Я всегда знала, что стремление женщин во что бы то ни стало исхудать лишено смысла. Руслан ощупывал мои окорока так, словно не бывало на свете занятия приятнее. Однако я в результате его активных телодвижение уже практически полностью потеряла контроль над собой.

– Я хочу тебя! – раздалось около моего слухового аппарата. Я затрепетала и на полном серьезе ответила взаимностью. Остатки одежды слетели с меня и я принялась отдирать от Руслана намертво приросшие к нему брюки. Нет, не умею я находить взаимопонимание с мужскими ширинками. Слава Богу, он справился сам, не отрывая взгляда от меня, старающейся прикрыть все, что он нараздевал. Ему так откровенно нравилось то, что он видел, что я краснела и возбуждалась.

– Какой ты красивый!

– Ну, конечно. Обычный мужик, просто большой.

– Прекрати меня дразнить. Тебе наверняка это всю жизнь твердят.

– Моя бывшая жена твердила, что я лишь чуть-чуть лучше, чем орангутанг.

– Да она у тебя дура.

– Это точно, – он подхватил меня на руки и куда-то потащил. Не скажу, что ему было легко. Все-таки почти восемьдесят кило.

– Куда мы идем? – тихонько поинтересовалась я.

– В этом доме есть отличная спальня. Там гораздо удобнее заниматься тем, чем мы с тобой планируем.

– А чем мы планируем?

– Мы планируем… Я планирую отнести тебя в кровать и трахать до самого утра.

– Я за.

– Это радует, так как я не сторонник насилия. – Его глаза мерцали, он дрожал. Я так давно не находилась в объятиях огромного и совершенно голого мужчины с упирающимся мне в бок членом, что от радости даже рассмеялась.

– У меня есть презервативы, – вдруг сказал он. – Ты не против?

– Нет, – как я могла быть против. Он абсолютно прав. Он не знает, что я не спала ни с кем уже больше года. Я про него знаю только, что он развелся. Но вот его любовницы оставались за бортом моей осведомленности. Однако использование презерватива мне предлагали впервые. Ни Серый, ни Лукин такими мелочами не напрягались. Я вдруг как-то растеряла половину возбуждения. Мои попытки его реанимировать разбивались о картину Руслана, натягивавшего явно маленькую липкую скользкую штуку себе на член. Судя по увиденному, его инструмент тоже не одобрял процедуры. Я тут же бросила думать о себе и принялась помогать Руслану всем, чем только могла. И далее мы несколько часов пытались за уши притянуть друг к другу желание, презерватив и половой акт. К нашему прискорбию, этого так и не получилось. Руслан, обессиленный борьбой за свое здоровье, перестал хотеть что-либо вообще. Смотреть мне в глаза от избегал. И даже после того, как я предложила сделать перерыв, ничего не изменилось.

– Давай сделаем перерыв?

– Давай перекусим?

– Давай выпьем?

– Давай потанцуем? – все это Руслан воспринимал с заинтересованностью олигофрена. И вот наконец он изрек.

– Не могу. Я десять лет спал только с этой стервой и, видать, разучился пользоваться этой резиной.

– По-моему, она не того размера.

– Я уже совсем как старый больной импотент, – раздался крик его раненой мужской души.

– Вовсе нет, я же видела, что с потенцией у тебя полный порядок. – Попыталась я его утешить. Но утешений, тем более от меня, свидетельницы его позора, он не жаждал.

– Да брось, давай просто отдохнем и повторим все без резинки. Я не спала ни с кем уже год. А до этого спала только с мужем. Шанс, что я больна – минимален, – это было глупо. Но мне так не хотелось завершить такой прекрасный вечер таким обломом, что я ляпала всякие глупости. Руслан странно так на меня посмотрел и подвел итог:

– Хватит. Ничего не получится. Давай я провожу тебя домой, – я обреченно начала одеваться. Сейчас он войдет со мной в лифт, галантно подержит дверцу автомобиля, довезет до дома в медведково и больше никогда не наберет мой номер. Хотелось рыдать.

– Прости, что все так вышло, – сказал он после того, как проделал все вышеописанное.

– Ничего же страшного не произошло.

– Конечно, – согласился он, а я прямо увидела, как он стирает мой номер телефона изо всех книжек.

– Руслан, я хочу, чтоб ты знал. Я очень, очень, очень хочу чтобы ты позвонил мне снова. Пожалуйста. Я буду очень ждать.

– Конечно, Оля, обязательно, – сказал он так, что я поняла – все, конец. Я закрыла дверь и в слезах смотрела с балкона, как он отъезжает от дома и исчезает за поворотом.

Весь следующий месяц я старалась делать все, чтобы только не думать о том, что Руслан потерян. После недельного изматывающего гипноза телефона, когда каждый звонок оборачивался трагедией, потому что это звонит не он. Кто угодно – мама, дочь, подруга, старый друг-художник – но не он. После этого я начала убегать из дома только для того, чтобы этого телефона не видеть. Я уезжала ночевать к Юльке Ерошиной только потому, что дома не могла уснуть. Либо изучала все повороты и изгибы нашего старенького дискового аппарата, глядя на него сквозь призму наполненного коньяком бокала, либо истерично слушала, работает ли он, просила подруг перезвонить, чтобы узнать, слышен ли у нас звонок. А потом рыдала в ванне, или, скорее, скулила, как побитый замерзший щенок, брошенный посреди ледяного поля. Руслан не звонил. А я его любила. Черт его знает, как так вышло, но факт был очевиден. Каждый миг нашего знакомства, каждую его улыбку, каждое слово я запечатала в сердце. А теперь, когда все эти богатства оказались не при делах и их требовалось выкинуть, это причиняло мне ужасные страдания. Как будто я сама по доброй воле ампутировала себе руку, ежедневно, кусок за куском. Руслан не звонил весь февраль и я, чтобы не сойти с ума и хотя бы днем имитировать нормальную жизнь, ходила и работала. Работала, как остервенелая лошадь. Как будто кто-то запустил меня по кругу и забыл остановить. Я пила, плакала и много работала, чтобы забыться. И надо сказать, это дало свои плоды. К середине февраля я нашла сразу и офис, и помощника, и идею. Как-то Бог, забирая одно, дает многое в другом. Он отнял у меня Руслана, не мог там сверху помочь справиться в нужный момент с эрекцией. А взамен я получила симпатичный офис неподалеку от метро Белорусская. В глубине маленьких перепутанных улиц, наполненных ароматом шоколадных конфет Большевички, в маленьком розовом домике с коваными воротами и вахтером на входе, для меня нашлись две маленькие смежные комнатки на первом этаже. Из окна было видно дерево и кусок помойки. Прямо в день, когда я поехала смотреть офис, мне позвонил мужской голос и предложил себя в качестве маклера с небольшим, но хорошим опытом. Я всхлипнула (из-за того, что и это был звонок не от НЕГО) и предложила встретиться при просмотре офиса. Пусть сразу видит, с кем имеет дело и не строит больших планов. Кстати об офисе. Единственным действенным способом его найти оказалась подача соответствующего объявления в газете. Практически сразу я получила несколько обнадеживающих предложений, но это, на Белорусской, было лучше всех. Там было уютно, там был выделенный Интернет и там была мебель. Подержанная и казенно-желтая. Но расходы на мебель было неплохо исключить из списка трат. И так их было слишком много. Я приехала на Белорусскую, осмотрелась. Минут через десять туда же подъехал Алексей Степанченко, мой будущий партнер и помощник. Мы как-то сразу поняли друг друга.

– Добрый день. Вы Ольга Николаевна?

– Да, – подтвердила я и испугалась. Алексей был молод, всего лет двадцати пяти, не больше. Джинсы, кожаная куртка, узкое лицо, худой, словно воробушек на тонких длинных ножках. Он вызвал у меня скорее приступ материнской любви, нежели желание собеседовать, проверять и ловить на чем-то.

– Вы сказали, что предлагаете партнерство. В чем оно заключается? – он жевал жвачку. Интереса в глазах было немного.

– Я хочу сделать фирму, маленькую, как вы понимаете, которая будет обслуживать моих клиентов по рекомендации, но это второе.

– А первое?

– Я хочу сделать интернет-проект. Агентство Недвижимости он-лайн.

– У многих агентств есть сайты. Я работал в МИЭЛе – там прекрасный сайт.

– Да, верно. Но я хочу немного другого. Я попытаюсь поэтапно завоевать публику сети, оказывая услуги прямо через Интернет. Консультируя через чат-окна, это что-то типа Аськи, только без инсталяции. Размещать частные объявления, заявки. Предлагать на сайте выбор риэлтера.

– Интересно. – Вдруг отреагировал он.

– Конечно. – Загорелась я, – мы разместим на сайте фотографии всех риэлтеров из числа тех, с кем мы работали. Тех, кто делает дела честно и без набросов в наглую.

– И дадим аннотацию к каждому, предложим выбор.

– И им не придется увольняться из своих агентств, они просто будут получать дополнительно клиентов как члены нашего сайта.

– Клуб профессионалов, – сгенерировал он.

– Клуб профессиональных риэлтеров «Ковчег», – подредактировала я.

– Почему ковчег?

– Это наше название, – пояснила я. Так мы с Алексом начали работать вместе. Как и почему он на меня повелся, непонятно. До него я встречалась с несколькими маклерами, но никому из них не было интересно развивать новое дело вместе со мной. Одни боялись бандитов, другие налоговой, третьи риска и финансовой неопределенности, я ведь не платила зарплату. В общем все по разным причинам оказались трусами. Я их не осуждаю, их интересовал только объем заказов от клиентов и возможность крутить клиентов за моей спиной. К концу февраля мы с Алексом стали практически неразлучны. Он прекрасно владел компьютером и мы вместе с ним нарыли в ресурсах сети бесплатные шаблоны для изготовления сайтов.

– Вот это да! – отрекомендовал мне свою находку Алекс.

– А что, нормальные шаблоны? Сайт с них можно сделать нормальный?

– Да те же самые шаблоны, что и у программистов.

– Вот уроды. А такие деньги ломят.

– Пятьсот баксов за сайт из одного массива текстов. И без права администрирования. – Иногда у меня возникало ощущение, что мы с Алексом говорим на своем, птичьем языке, понятном только нам. Но еще он прекрасно заменял меня на переговорах и показах квартир, я прекрасно заменяла его при работе над сайтом. Не сказать, чтобы от этого всего у нас с ним прибавилось денег, но… Первый договор, тот, который я заключила с знакомыми Ирины, заканчивал он, и перед международным днем признания женщин за людей мы с ним поделили пять штук. Ему полторы, как маклеру, мне три с половиной, как боссу. Забавно – я босс. И как хороший босс, я тут же эти деньги вложила обратно в дело. Начала давать рекламу и ежедневно уговаривать тех немногих смельчаков, что позвонили в никому не известный малюсенький (даже в измерении газетных объявлений) Ковчег. Чудеса вежливости и профессиональности вкупе с полным сервисом и принятием на себя всех расходов дали свои плоды. Мы заключили еще два договора. Не так много, но до конца сезона продержимся. А там, глядишь, и Интернет даст свои всходы. Не зря же я, в конце концов, трачу кучу денег на баннеры и ссылки. Не зря же уговариваю всех знакомых маклеров запечатлеться у нас на сайте. Упрашиваю, обещаю халяву, успех и всенародную славу. К концу марта у меня, наконец, появилось ощущение, что я владею маленькой перспективной фирмочкой с динамично изменяющимися показателями. На большом, вызывавшем у меня душевный трепет и восторг, сайте висели фотографии семи маклеров. Каждого из них я отнесла бы к разряду лучших. Лучших для клиентов, так как Лукин тоже был лучшим в ИНКОРСе. Избави Бог мою фирму от таких лучших.

Глава 3 Доказывающая, что аккуратность – путь к счастью

Моя дорогая мамуля с удовольствием наблюдала весь февраль, как я страдаю от неразделенной любви. Я выслушивала от нее:

– А что ты хотела? В твоем возрасте не так просто завязать длительные отношения.

– В каком таком моем возрасте? – интересовалась я.

– Женщины под сорок… – тут я взвивалась. Мне нет еще и тридцати пяти, но моей мамочке хотелось бы, чтобы я состарилась как-нибудь в скоростном режиме и присоединилась к ней. Мы бы вместе мазались бесполезными кремами от морщин, повышая самооценку, пили бы бальзамы от всех болезней и щебетали целыми днями.

– Ой, что-то сегодня у меня давление скачет.

– А у меня что-то нервишки пошаливают.

– И суставы крутит.

– Говорят, завезли новое лекарство от печени. Поедем, купим? Можем устроить маленький праздник: бульон, ферменты для пищеварения, в качестве аперитива бальзам из алтайского гербария на спирту, на закуску гепатопротекторов. И коктейль от давления, от бляшек, для повышения иммунитета.

– Прекрати издеваться, – кричала моя мать, когда слышал от меня подобное. Каюсь, на фоне личной драмы я становилась все более зловредной и ехидной. Меня вполне устраивало, что даже после самого насыщенного рабочего дня, лишенная еды, испытывающая постоянный стресс, я засыпал через пять минут после того, как снимала сапоги, ела за двоих и не толстела сверх положенных мне природой восьмидесяти кило. А еще, я вообще не понимала значение слов – магнитные бури, боли на погоду, женские недомогания. До климакса было далеко, настроение было боевое. Все это деморализовывало мою маму. Она любила болеть и жаловаться, но еще больше она любила, жалеть и лечить. И вот, после многомесячного ожидания: ну, когда же я наконец нажрусь таблеток из-за неразделенной любви и она примется меня героически откачивать, она поняла – не дождется. Работа – лучшее лекарство, когда хочется выть. Руслан не звонит? Пойди и составь из пяти чужих договоров на услуги один свой и, считай, минус пять-шесть часов есть. Вспомнила, с каким лицом он вез тебя домой? Пойди и дай рекламу в шесть-семь печатных изданий, расположенных в разных концах города. Вдруг подумалось, что не иначе, как из-за твоих постаревших жировых складок случился эротический облом Руслана? Хочется покопаться в себе? Пойди и покопайся в бухгалтерской документации. Вот поистине сфера, исцеляющая все. Как можно страдать, если после проведения одной простой операции типа оплаты рекламного места я должна была изготовить незнакомые мне накладные, фактуры, отчеты… Или получить, а не изготовить? А если получить, то что в них проверить? А еще мне в аудиторской консультации сказали завести книгу покупок и продаж, непонятно чего. И еще вести непонятный баланс. Да, Я не спорю, все это – работа бухгалтера, но у меня его не было. Я искала его, а пока использовала бумажную тмутаракань для релаксации. И маме это совсем не нравилось. Тогда она решила наехать на мою работу.

– Сколько можно работать, если мы все равно живем в помойке.

– Почему? – не поняла я.

– Я хочу вернуться на Покровку. Ты столько работаешь, что должна зарабатывать достаточно.

– Достаточно для чего?

– Для выплаты кредита.

– О чем ты? Пока фирма не выйдет на нормальные обороты, я не желаю слышать о Покровке.

– А я ничего не желаю слышать о твоей дурацкой работе.

– Ах так? Но деньги мои ты берешь с удовольствием.

– А я сижу с твоими детьми. Я их кормлю.

– А я отвожу Аньку в школу и таскаю сумки с продуктами.

– На машине.

– Которая ломается через раз!

– Ты не участвуешь в домашних делах.

– Я?

– Да! Вспомни, когда ты последний раз убиралась? Оглянись вокруг – мы живем в пещере циклопа! – я оглянулась. Квартира, и без того не представлявшая из себя чудесного пристанища усталого путника, действительно как-то сильно заросла.

– А почему вам не приходит в голову разобраться немного? – я заинтересовалась происходящим.

– А почему в детской все валяется на полу? Одежда? Она больше Шурке не нужна? – поддела я ногой ее лучшую блузку.

– Нужна. Но у них упала стенка в шкафу. И полка упала.

– Это что же они такое делали, если у них развалился шкаф?

– Почему сразу они, – занервничала мама. – Может, он сам развалился, от старости.

– Ага. И проломился посередине двери он сам. – Я пошла дальше.

– А почему у нас вообще весь дом в руинах?

– А потому что ты ничего не видишь, кроме своей работы. – Она была права. Я, честно говоря, не люблю, когда маман права. Как-то это неправильно.

– А вы не могли хоть немного держать себя в руках? Кто теперь шкаф чинить будет? – спросила я, но понимала, что некому. Никто, кроме меня. И я подумала, если мой дом, который не совсем, правда, мой, будет разрушаться на глазах, то к концу аренды я останусь должна не только за свои проблемы с любителем пиццы Серым, но и за эту ущербную хатку. Подобное развитие событий меня не устраивало совершенно.

– Знаешь, маман, я готова исполнить одну твою мечту и лично привести в порядок этот сарай, в котором вы барахтаетесь. Но прошу помнить следующее – я не несу ответственности за то, что могу там повыбрасывать или покалечить.

– Да выкидывай хоть все, – одобрила покладистая мать мой порыв.

– И лекарства, имей в виду.

– Лекарства выкидывать нельзя!

– Я не гарантирую. Я не говорю, что обязательно выкину, но могу. Это понятно? Что нужно попрятать особо любимые таблетки.

– Я больной человек, как ты так можешь? – оскорбилась она.

– Вот я и говорю, прячь дозняк. А то может и не достаться. И, между прочим, наркоманы тоже больные люди. И тоже сидят на колесах.

– Прекрати, – заорала она. Я, довольная эффектом, продолжила.

– Требование второе. Я не желаю таскать пылесос под твои вопли, что я тебе мешаю … что-нибудь там важное делать. И музыку я тише делать не буду. Так что, если ты желаешь уборку а-ля Оля Петрова – завтра, прямо с утра ты эвакуируешься и возвращаешься только после обеда, чтобы забрать с продленки Шурку и пойти за Анькой.

– А я и так к Марине Степановне собиралась, – заверила меня довольная мать.

– И детей предупреди, чтоб раньше времени не сунулись.

– Хорошо – хорошо, – умиленно щебетала мама. Уж она-то знает, что такое эти мои стихийные уборки. Стихийные не потому, что случаются в непредсказуемый момент, а потому что похожи на цунами. Тайфун «Ольга Петрова» начался двенадцатого марта, во вторник, в девять часов утра. Я хотела бы запечатлеть это число в своей памяти навсегда. Но в то утро я, ни о чем не подозревая, сплавила мамашу с детьми в места лишения свободы (школа, сад, Марина Степанова, с которой мамочка на брудершафт будет набираться здоровьем и силами, попивая спиртовые эликсиры радости). Обычно я убираюсь медленно и неторопливо, раскладывая вещи на места, разбираясь и никуда не торопясь. А куда торопиться, если можно потом закончить, перенести часть дел на завтра? Но не теперь. На завтра у меня была запланирована куча дел. И собеседование с секретарем, он нужен он нам был давно, но надежда на то, что мы потянем его зарплату, появилась только теперь. И переговоры о расселении, и составить проект одного договора купли-продажи для сделки. А еще мне заплатили за юридическую проверку квартиры, как настоящему юристу, так что упасть в грязь лицом было никак нельзя. И, если честно, я и сегодня не больно-то была свободна. Но я решила – уж если я не могу навести порядок в собственном доме, то о каком порядке в делах можно вести речь. Так что, на все про все у меня было буквально несколько часов. Я собралась, вдохнула поглубже и приступила.

– Логично предположить, что все, лежащее на полу никому не нужно, – и я щеткой на длинной ручке принялась выметать изо всех углов и из под кроватей все, что там есть. В квартире гремело Лав-радио, слезные баллады сменялись ритмичными опусами о том, как именно, в какой позе, с кем, или с чем… А диджеи призывали любить всех без разбора, любить просто во имя любви, чтобы настал мир во всем мире.

– Господи, неужели же это все – никому не нужно? – поразилась я. Куча выметенного заняла весь коридор.

– Нет, не правильно, – задумалась я. – Надо все-таки отделить вещи от грязи.

– А можно свалить все тряпки, имеющие право называться чистыми (ну хоть условно, у нас же есть преступники, осужденные условно), на кровать. Грязное – в ванну, замочить все вместе, заодно от порошка и ванна подчистится. Можно ливануть хлорки, все побелеет.

– Ага, – ответила я сама себе. Все побелеет, включая все Шуркины блузки и… ой, откуда тут мои трусы? А лифчик? Нет, хлорку не надо. – Я заскакала по квартире. Уборка, как приступ эпилептического припадка, начинала управлять мной, вместо того, чтобы, что я управляла ею. Почему-то я решила не ограничиваться подметанием и протиранием пыли.

– Надо разобрать вещи в шкафах, – зачем-то приперло мне, и я вытряхнула на кровать скомканные и сваленные в кучи вещи из шкафов. Да, неужели это я такая свинья? Полочная разделительная полоса между бельем, колготками, свитерами и брюками стерлась, как будто ее и не было. Грязные вещи перемешались с чистыми.

– Вот почему я ношу только два костюма! – поняла вдруг я. Я просто боюсь лезть на полку с вещами и стираю прямо с себя! Позор, это же ведь я, воспитанная так, чтобы одни колготки не носить два дня подряд!

– Это все из-за отсутствия стиральной машины, – парировала я себе, извлекая из-под упавшей с плечиков дубленки колготки, которые я упаковала валяться, не вынимая из них трусов.

– Фу, как ты могла?

– Я устаю, – обиделась на придирчивую совесть я. – Я пашу, как лошадь.

– Это твои проблемы. Иди и стирай теперь все.

– Хорошо… И пусть все окрасится и я все выкину. – Я побросала в ванну еще порцию вещей, не тянувших даже на звание очень условно чистых. Это все были отъявленные рецидивисты.

– Да что же это за дом, – поразилась я, когда поняла, что вместе с тряпками, игрушками и очистками от жвачки, мандаринов (зимние солнышки, которых я накупала достаточно, чтобы эти бесполезные в бытовом применении существа – мои дочери, усеяли их очистками все занимаемое нами пространство в пятьдесят квадратных метров), конфет, сырков… По-моему, они за весь период зимовки не выкинули ни одного клочка чего-либо, всю эту честь оставили мне. Но ничего, чем хуже, тем лучше. Злее буду. Так вот, я поняла, что вместе с этим хламом я вымела часть субстанции, именуемой «паркетная доска», и к этому я готова не была. Пол в детской сиял черными дырами. Справедливости ради – все же в основном под лакированными дощечками была основа – широкая шершавая доска. Но в паре мест зазияли и ямы до самой стяжки, прямо как в прихожей.

– Что ж за умелец клал сей верх полового искусство. Паркет самораспаковыващийся! Самоисчезающее половое покрытие! А как, спрашиваю я вас, я буду пылесосить? А мыть? К концу моего аврала мы можем остаться и вовсе без пола. – Я разгорячилась. Трудности меня последнее время не пугали, а воодушевляли. Я прикрыла кучу условно чистого шмотья на кровати парадной скатеркой, белой и в цветочек, и принялась утыкивать паркетины обратно. Мне стало жарко и я разоблачилась до трусов и походно-полевого лифчика. Все мое белье можно разделить на две неравномерные части. Первая часть – парадные комплекты – куплены в очень дикой орхидее. Бешеные деньги, особенно если измерять по весу, так как весу у комплектов не было никакого. При этом прозрачные кружевные тесемки несли мою грудь, словно Атланты – небо. Тяжело, конечно, но ни шагу назад. Позади Москва. А трусы, при их полном визуальном отсутствии, подчеркивали округлость попы и скрывали под обильными кружевами складку живота. Я долго после двух родов мечтала от нее избавиться, но повторить подвиг Ларисы Долиной и прочих небесных жителей не смогла. Я предпочла ежедневному изнасилованию себя на тренажерах декорирующие кружевные трусы. Так вот, этих мегатрусов и мегалифчиков у меня было всего числом три. При этом, один комплект, матово-бежевый, под загар, полностью дискредитировал себя при Руслане. Я его больше не могла одеть, так что реально два. А вот остальная, более объемистая часть моего ящичка для исподнего занимали хлопковые трусы – недельки. Они смотрелись как Тара после нашествия Янки на Джорджию, зато не кололи попу кружевами и были теплыми. Лифчики под мою грудь все как на подбор походили на комплект из двух половников без ручек. Вот именно во втором, походно-полевом варианте я и продолжила напольные работы. Правда, елозить по полу в одних трусах, пусть даже и просторных, было неправильно. Я поняла, что так сотру себе коленки.

– Как посмотрят на женщину за тридцать, если у нее коленки замазаны зеленкой? – подумала я и одела мамины панталоны. Пусть занозы впиваются в этот образец чулочно-бетонного производства отечественных фабрик. Тут не то, что занозы, тут и швейная игла могёт и поломаться. В общем, процесс пошел. Я налепила на канцелярский клей все найденные паркетины. Пусть подержатся хоть день. Меня в их опадании уже никто не сможет обвинить. Я перекинулась на белье.

– Всех рецидивистов – к расстрелу! – объявила я приговор и включила кран. В ванной набралось вещей так на пять-шесть стирок в машине при полной загрузке. Между прочим, моя полная загрузка стиралки – это вам не хрен собачий. Я запихиваю в барабан пару спальных комплектов. Щели протыкиваю детским бельем. А сверху допихиваю вдогон пару маминых ночных рубашек и тройку своих пижам. Чтобы конструкция закрылась, ее рекомендуется пару минут с силой трамбовать ногой, упирая руки в край бака. И это все будет соответствовать рекомендации изготовителей машины – максимальная загрузка – пять кило. А много ли весит сухое белье? В общем, пока все обходилось. И сейчас объем лежащего в ванной барахла превышал описанный выше раз в пять-шесть. Я включила воду, отрегулировала температуру и равномерно присыпала залежи стиральным порошком.

– Теперь пылесосить. А потом разложу чистые вещи с кровати по шкафам, – я ухватилась за пылесос.

– Ой, надо музыку сделать погромче, – решила я. Ведь пылесос – вещь громогласная, особенно мой. А я люблю скакать по квартире под музыку. Радиола загрохотала.

– «Ай-нэ-нэ-нэ-нэ, а я красавица, Ой нэ-нэ-нэ-нэ, коса до пояса», – очень правильная песня. Прямо про меня. Я скакала и перлась от процесса, уже начавшего меня радовать, но тут мое ухо поняло, что его что-то напрягает. Я недовольно отключила пылесос и сделала оглушительность музыки поменьше.

– Так и есть – звонок! – не иначе, соседи пришли ругаться. Ну нет, не дамся. Я в своем праве, до одиннадцати часов вечера могу тут хоть лезгинку изучать под барабаны!

– Что надо? – распахнула я дверь и остекленела.

– Здесь не проживает?… – на автопилоте проговорил Руслан и присоединился ко мне. В смысле, тоже остекленел. Немая сцена «к нам едет ревизор» – отдыхала.

– Что ты здесь?…. – я не смогла закончить.

– Я ….я…э… – Он смотрел на меня так, словно я походила на начавшееся землетрясение.

– Зайдешь? – решила я проявить вежливость.

– Здравствуй, Оля, – как-то сипло пробурчал он и опал на стену. Он держался рукой за дверной косяк и не отрывал от меня глаз. На лице застыло выражение измученности и неземной усталости.

– Здравствуй, Руслан, – шепнула я и впала в истерику. Еще бы, он в шоке. Да при виде меня птицы бы умирали на лету от разрыва сердца! Голая, в авоськообразном лифчике и маминых панталонах, красная, вместо косы – сход ведьм у лысой горы, с руками в стиральном порошке. Ой, я стою с пылесосом в руках.

– Ну зачем я пошла открывать дверь! Лучше бы я умерла! – в ужасе прошипела я. Это же надо, чтобы так не везло!

– Я так тебе отвратителен? – отпрянул Руслан.

– НЕТ! Стой! Проходи! Чашечку кофе? Может, выпьешь что-нибудь? – бормотала я, пытаясь заманить мое видение внутрь.

– Я бы выпил, – внезапно согласился он и зашел внутрь. Я заметалась. Срочно надо нарыть с недрах разбомбленной мною квартиры бухла. Любого, пока он не ушел.

– Можно просто воды, – каким-то охрипшим голосом сказал он.

– Ты что, болен? – Испугалась я. – У тебя нет температуры? Я сейчас измерю, ложись. Я сделаю чаю.

– Не бегай, я не болен, – он схватил меня за руку.

– Но ты весь красный, – уточнила я мотивы своего поведения.

– Ты тоже. Красная и голая. Ты всегда так открываешь дверь? Или ты кого-то ждала?

– Кого? Разве что остальную группу бабок-ежек. У меня тут слет. Временно исполняю роль Лысой горы.

– Я без тебя жить не могу, – внезапно ляпнул он и принялся сдирать с меня лифчик. Я против не была, но не понимала, как технически можно что-либо продолжить после моей уборки. Но он не стал привередничать.

– Я не могу без тебя. М-м-м. – Мы целуемся, ура! Целуемся прямо с пылесосом в руках. Прямо на приклеенном паркете.

– Как я мог тебя упустить. Твоя грудь, – да-да. Это мы уже проходили.

– Руслан, пойдем. Руслан, Руслан. Как хорошо, что ты пришел. У меня нет никакой еды, И выпить нет, но это не важно.

– Помолчи, глупая женщина. Ты хоть понимаешь, как меня извела?

– Я? – Поразилась я.

– А кто? Господи, я так тебя искал, и вот ты встречаешь меня абсолютно голой. Невероятно!

– Ну, не совсем, – попыталась восстановить справедливость я. Но не успела, так как в этот момент, как оказалось, мы уже занимались любовью. За поцелуями, за теплотой его рук, за жаром его прикосновений я не заметила, как оказалась прямо поверх всей кучи условно чистых вещей рядом с наполовину (нижнюю) голым Русланом. И тут он вонзил своего огнегривого коня. Или как там принято говорить. И чувствовать. А проще говоря, он навалился на меня всей своей двухметровой сытно кормленной мужской массой, соединился со мной единственно возможным со дня сотворения мира способом и сделал меня своей женщиной. Отчего последние остатки разумных мыслей покинули мою бестолковую голову и в ближайший час не возвращались. На этот час я потеряла право называться Homo Sapiens, так как способность мыслить разумно у меня исчезла. Я плыла в облаке ощущений. Мне тяжело дышать, это прекрасно, потому что мне из-за него тяжело дышать, из-за его тяжести, однозначно и навсегда подчинившей меня себе. Я ничего не вижу, кроме его глаз, обжигающих меня и приказывающих мне подчиниться. Я подчиняюсь и восторг охватывает меня. Я чувствую запах его кожи, он пахнет пряной травой из маминого запаса, не помню, как она называется. Запах чуть с кислинкой, но меня он завораживает. Я, как пчела, иду к источнику, зная, что там нектар и нахожу его там. Я ощущаю на своем теле его руки, жадно ощупывающие свое вновь приобретенное богатство. Он делает все, как хозяин, и я не возражаю.

– Я так долго тебя ждала.

– В следующий раз, если я не звоню тебе, вспомни, дорогая, что и у тебя тоже есть пальцы.

– Я не могла.

– И я не мог. – Он замолкает и целует меня. Он целует меня всю, прикасаясь губами к моим изгибам. Я лежу зажмурившись, я боюсь открывать глаза. И с закрытыми глазами я прекрасно вижу его растрепанные волосы, его бледное напряженное лицо, погруженное глубоко в себя. Он идет по дороге наслаждения один, двигаясь быстрее и быстрее. Ритм и силу ударов он назначает сам, делая меня лишь инструментом его воли, лишь источником его наслаждения. Глаза его закрыты, он смотрит внутрь себя. Мышцы лица сводит судорога, челюсти напрягаются, его руки с силой впиваются мне в бедра, заставляя еще глубже открываться перед ним, еще покорнее подчинять себя его пульсации. Он не видит меня, не слышит, не знает. И мне было бы до одурения обидно, что он не видит меня, если бы я не знала, что там, глубоко внутри него живу тоже я, и он преклоняется передо мной, перед моей властью подарить ему то, чего ни один другой смертный подарить не в состоянии. И что, когда он открывает глаза и падает обессилено рядом, то тянет руки ко мне, губы ко мне и шепчет:

– Оля, какое счастье, что я тебя нашел. – И потом, потом, он сделает все, чтобы отправить меня моей дорогой наслаждения, раз уж наши пути пока не пересекаются, и примется смотреть и любоваться, как я уходя вглубь себя, нахожу там его. И возвращаясь, шепчу:

– Руслан, какое счастье, что ты меня искал.

Глава 4 Показывающая любовь на фоне бытовой прозы жизни

– Оля….

– Оля!

– ОЛЯ! Проснись, там кто-то звонит.

– Что?

– В дверь звонят. Мы можем не открывать?

– Угу. У мамы есть ключи, если что.

– Иди ко мне, – прошептал сказочный голос сказочного Руслана. Как хорошо, что это все же не сон.

– Что? Звонят? Кто? А сколько времени? – способность мыслить вернулась мгновенно, лишь только было помянуть всуе имя мамочки. И как сообщения мобильного, включенного после долгого перерыва, мысли посыпались из камеры «Отсрочено» сразу пачками.

– Три часа.

– Боже. Скоро придет мамуля!

– Там в дверь звонят.

– До сих пор? – удивилась я. Интересно, у меня что, от эротических переживаний слух временно отшибло, если я сама не слышу, что наш звонок ошалел уже дергаться и вибрировать высокими частотами. Я побежала открывать. То есть, конечно, натянула панталоны и лифчик, замоталась в скатерть и только после этого пошла открывать. Как будто такой вид намного приличнее голого. Интересно, что на этот раз таки сбылась моя первая версия. На пороге стояли взбешенные соседи. Стояли, орали и пялились на меня в скатерти и на Руслана в…. Не пойму, что-то ужасно похоже на мамин халат. Точно, Руслан стянул с кровати мамин халат, большой и махровый. Розовый. Это он маме большой, а Руслану по колено. По его волосатое колено его длинной ноги, а из декольте выпирает невмещаемая туда волосатая мужицкая грудь. М-м-м, как хорошо!

– Вы что, с ума посходили? – сразу зашлась фальцетом моя соседка снизу.

– В каком смысле? – удивилась я. Руслан подошел сзади и прижался ко мне.

– Какие проблемы? – удивительно радостным и счастливым голосом спросил он.

– А я не с вами разговариваю, – ругнулась опасливо соседка. Посылать подальше двухметрового, хоть бы даже и счастливого, мужика было страшновато.

– Ну, в чем дело. Я же уже выключила музыку.

– Да ты сдурела, мать? Дотрахалась?

– Да как ты смеешь? – заорала я и скинула в аджиотаже скатерку.

– Да ты меня залила! У меня потоп, я тебе сейчас покажу, кто тут хозяин! – брызгала она слюной.

– Веди себя прилично, а то милицию позову, – отбивала я шар. Руслан пытался натянуть на меня обратно скатерть и хохотал.

– Да пусти ты, лярва, – толкнула меня в плечо соседка и вперлась в мой Сталинград после боя.

– Что же это вы такое с домом сделали, – поразилась они, глядя на мою уборку. Потом она, словно крыса, оббежала всю квартиру, особенно принюхиваясь к кухне. А вот потом…

– Да что ж это такое, люди добрые? Да ты, стерва, залила, поди, уже три этажа? Да что ж теперь будет? – заголосила она, словно на похоронах. Я была готова к ней присоединиться. Дело в том, что когда она открыла дверь в ванну, оттуда ливанула вода. До этого времени она терпела и не переливалась из-за достаточно герметичного примыкания двери к полу. А еще из-за того, что ей (воде) было проще литься по плохо герметизированным трубам стояка и по щелям стяжки к ней, моей соседке.

– Кошмар! – взвизгнула я и принялась бесцельно скакать по озеру ванны. Я закрутила кран и ошалело смотрела на гору пены, взбитой из щедро насыпанного мною порошка. Из ванны на пол лили мыльная вода, стоявшая уже на десять-пятнадцать см.

– Делайте что-нибудь, – орала соседка, уже несущая с кухни совок, веник и кастрюлю. Руслан хохотал.

– Олечка, милая, с тобой не соскучишься никогда. То тосол, то ты мясо сырое ешь словно ничего вкуснее не встречала, то затопляешь весь дом, трахаясь со мной.

– Очень весело, – прокомментировала я, ритмично махая совком. Вдруг он на меня набросился и стал целовать.

– Только не меняйся!

– Дурак, я вся промокла!

– Да было бы чему мокнуть! Этому набору дуэньи!

– Ольга, уйми мужика! – вставила соседка и тоже расхохоталась. Руслан, не переставая делать попытки обниматься и целоваться, принялся нам помогать, собирая воду маминым, очень влаговпитывающим халатом. И тут…

– Олечка, что тут такое? – похоже, сегодня такой день – день дурацких немых сцен. На пороге ванной стояла маман в пальто и смотрела на меня, мокрую и в панталонах и лифчике; на одетую соседку с кастрюлей, и на голого мужика, невесть откуда заведшегося в нашей квартирке, целующегося со мной и вывозякивающего ее любимый халат в мутной жиже. Слов нет, одни слюни.

– Мама, позволь тебе представить – это Руслан.

– Очень приятно, – промямлила моя мама.

– Мы затопили соседей. – Радостно разъяснил ей ситуацию он и слова начал хвататься за мои бока.

– Да, вы нас затопили. Вам придется за это платить, вы в курсе? Согласны, или мне ЖЭК вызывать? – после предложения за что-то заплатить моя мама, неуверенно тряхнув головой, ретировалась в детскую и там затихла.

– А сколько? – поинтересовалась я.

– Я не знаю. Но много. Не меньше пятисот долларов, у меня в ванной потолки все только что заменили, – я знала, что она врет.

– Какая прелесть, – веселился Руслан. – Мы проспали потоп.

– Постыдились бы! – решилась все-таки прокомментировать наш разврат соседка. Но Руслан приволок свои брюки, вытянул двумя пальцами кошелек и сунул обалдевшей соседке некоторый объем интерденег. Сколько там было – я не поняла. Но соседке хватило, чтобы та счастливо отвалила. И то, только после того, как помогла нам с Русланом досуха вытереть пол.

– Сколько ты ей дал?

– Не знаю! Иди ко мне! – прошептал он. Однако наличие в непосредственной близости заряженной ядерной боеголовкой скандала маменьки сбивало меня с игривого лада.

– Там мама.

– Да, я знаю. Мы уже познакомились!

– Это ты так думаешь!

– Ну и что все это значит? – выползла из комнаты она, почуяв отсутствие соседки. Что ты тут вытворяешь?

– Все улажено! – попробовал было утешить ее Руслан.

– Что улажено? Что я в приличном доме должна смотреть на голого мужика, которого таскает сюда моя бессовестная дочь?

– О чем ты? Руслан не…

– Да замолчи! А если бы я пришла с Шуркой?

– Мам, я.. успокойся, – но мамусю понесло. Она грохотала, тыкая пальцем в груду мокрого тряпья в ванной. Она билась в истерике, глядя на то, как из ее кровати сотворили сексодром.

– Вон! – требовала она, чтобы убрались вон, то ли Руслан, то ли мы оба.

– Мам, он уйдет отсюда только когда захочет.

– Это еще почему?

– Я без него жить не могу, – серьезно сказала я. – Если он уйдет только потому, что увидел и испугался тебя, я проплачу всю оставшуюся жизнь.

– Где твоя гордость? – взвилась мать, но Руслан прижал меня к себе и зашептал:

– Я тебя люблю. Господи, какой же я был дурак. – Мы стояли посреди еще мокрого коридора, шептались, целовались и как-то даже забыли про маман. Я только через какое-то время отметила краем глаза, что она стоит на кухне, смотрит на нас и пьет бальзам Биттнера. Для релаксации.

Через три часа мы сидели у него дома, в его восхитительном кожаном бежевом кресле, голые, замотанные в теплый мягкий испанский плед и мурлыкали.

– Как ты думаешь, твоя мать не выгонит тебя из дома? – спросил он, вкладывая мне в губы клубнику. Огромную и скучную, привезенную из теплых стран, но оживленную его руками.

– Интересно было бы посмотреть, как это она выгонит меня из дома, за который я плачу!

– Ты удивительная.

– А ты сумасшедший

– Это почему? – его глаза искрились, голубые озера смеха и радости. Как же они мне нравились, я готова была смотреть в них бесконечно.

– Ну кто вламывается в дом таким образом?

– А, по-моему, я очень прилично звонил в дверь.

– Ага.

– Не ага! Это ты вот вышла, похожая на чертика.

– Я всегда такая, когда генерально убираюсь.

– Ты гениально убираешься. Только вот чище от этого не становится. Я, во всяком случае, не заметил.

– Ты плохо смотрел. У меня в шкафу стало гораздо чище. Там вообще теперь ничего нет, – расхохоталась я.

– Скажи, почему ты мне не позвонила? – вдруг на полном серьезе спросил он.

– Я? А что, я должна была позвонить?

– Ну…Я надеялся, что этот тяжкий груз ты возьмешь на себя….Шучу.

– Ты уехал в тот день с видом: «ненавижу эту женщину, из-за которой я чувствую себя….», уж не знаю, кем ты там себя чувствовал. И что, я должна была звонить?

– Нет. Конечно, нет. – Согласился Руслан. Руслан! Как приятно произносить его имя. Руслан!

– Руслан!

– Что?

– А почему ты не позвонил?

– Не понял? Я же тут. Или нет?

– Не это. Почему ты приехал и обзванивал, как я поняла, все квартиры подряд. Не понимаю!

– А… На самом деле, квартира была только пятая. Не все открывали, а на третьем и пятом точно знали, что никто не сдает квартиры. И подсказали искать на шестом. Не очень-то и сложно.

– Но почему? Ау?

– Хочешь клубничку?

– Только если в эротическом смысле. – Брякнула я. Раздался хохот. Руслан сел и достал с журнального столика бокалы с вином.

– Олечка, будь всегда такой. Таких я больше не видел.

– А ты во всех зоопарках мира побывал?

– Ладно, расскажу. В тот клятый вечер я страшно расстроился. Со мной такое впервые.

– Глядя на тебя сегодня, я вообще думаю, что ты тогда просто что-то не то съел.

– Не перебивай, – обиделся он. – Я же страдал. Это надо уважать!

– Какой пафос! Но продолжайте, умоляю.

– Ну я, естественно, решил, что нам с тобой лучше больше не видеться. Что хорошего может получиться после такого?

– Действительно! – усмехнулась я, положила голову ему на колени и принялась зазывно смотреть снизу вверх.

– Не дразнись. Да! Я так считал. И не звонил, хотя разглядывал запись «Оля Тосол» в моем телефоне по пять раз на дню.

– Романтично ты меня обозначил!

– Не придирайся, – он шутливо пригрозил, что отшлепает.

– Давай! – загорелась я.

– Отстань, ненасытная. И я так смотрел и думал, что ты меня уже, наверное, забыла. Посмеялась с подружками над банкиром-импотентом и выкинула из головы.

– Да, именно так я и поступила, – подтвердила я, вспоминая мои телефонные страдания.

– И тогда я напивался и страдал.

– Очень разумно.

– И однажды допился до того, что потерял мобильный.

– Кошмар.

– Именно! Твой телефон был только там.

– Ну конечно! А в деле?

– А в деле ты, дорогуша, оставила телефон Покровки. И адрес тоже. Вот такую свинью мне подложила.

– Не понятно.

– Ну как же? Я мог бы спокойно и дальше тебе не звонить, пока знал, что в любой момент смогу тебя найти. А тут вдруг оказалось, что найти тебя невозможно.

– А платеж за меня вносила в этот раз мама! – вспомнила я.

– Точно. В банке я тебя не дождался. Я, правда, решил, что просто пропустил тебя. Неважно, – он обнял меня и принялся баюкать и нежно раскачивать, глядя в глаза. Я забалдела.

– Вот тогда я с трудом вспомнил, около какого дома я тебя тогда высаживал, после нашей антиформулы один. Ты не представляешь, чего мне стоило решиться на такое безумие – ходить и объяснять, что где-то тут снимает квартиру молодая женщина с двумя детьми, страшно красивая, которую я люблю, – как же у меня все дрожит от его слов. Прямо хочется рыдать от счастья. Ну вот, уже и правда, слезы на глазах.

– Что ты плачешь? Маленькая моя? Тебе плохо?

– У-у, – затрясла я головой отрицательно.

– Ну тогда иди сюда.

– Опять?

– А что делать? Ты связалась с мужчиной, который просто звереет, когда видит такое теплое мягкое и красивое женское тело, да еще и любимое, к тому же, – это был аргумент.

– А как ты думаешь, что происходит со мной, когда я вижу такое сильное и красивое тело такого любимого мужчины?

– Что?

– Да ровно тоже самое! – прорычала я и бросилась на него. И такую жизнь мне теперь предлагалось вести постоянно. Завтраки на ковре в его гостиной, ужины в ресторанах при свечах. Подарки детям и любовь, любовь, любовь. От навалившегося счастья у меня кружилась голова. И потакая своей инертной женской натуре, я наслаждалась, не задумываясь о завтрашнем дне. Пока однажды меня по телефону, ничуть не стесняясь обложил матом Алекс.

– Почему ты готова все развалить? – спросил он и я оторопела. Жизнь с Русланом сулила мне абсолютную безопасность. Искушение мгновенно сесть ему на шею манило со страшной силой, но.. Почему-то, по каким-то неведомым причинам, я вдруг резко отрезвела после звонка Алекса и поняла. Мне надо было работать. Руслан – конечно, штука хорошая, но кто знает, как судьба повернет. Надо сначала вылезти из долговой ямы. А уж потом превращаться в домашнее растение Руслана. Так что утром я вскочила и побежала на Белорусскую.

– Ты куда? – нежно спросил меня великолепный сонный Руслан.

– Работать, солнце мое.

– Зачем? Брось? Давай сегодня побудем дома.

– Я не могу. Меня Алекс ждет.

– Алекс – это кто?

– Мой помощник. Помнишь, я рассказывала тебе об Интернет проекте.

– Ну, – сладко потянулся он и попытался поймать меня за юбку.

– Баранки гну. Сайт мы сделали. Теперь даем рекламу, но пока приходится биться за каждый звонок. Причем лично. А сегодня у меня собеседование с секретарем, который нам очень нужен. Он еще и частично будет бухгалтером. Ты хоть теоретически представляешь, что это за геморрой – вести отчеты без профессионального бухгалтера?

– М-м-м… Я вообще-то банкир. Уж в бумажках я разбираюсь так, как тебе и не снилось!

– Слушай, ты все время говоришь – банкир, банкир. А на самом деле ты кто?

– А тебе зачем?

– Для интересу. Интересно, с кем я тут так прекрасно провела ночь. – Нежничала я.

– А угадай.

– Ты управляющий.

– Нет. Ты – директор.

– Нет.

– Ты – президент.

– Нет. Президент у нас Путин.

– Не дразнись.

– Я – один из совладельцев этого банка. В центральном отделении у меня кабинет.

– То есть ты богатый парень?

– Ну, не знаю, насколько парень. Мне вообще-то больше сорока.

– Намного? – он был столь явно молод душой и телом, что его седина не могла происходить от возраста.

– Ну, на несколько месяцев больше.

– Выпендрежник. Ты же сам понимаешь, что ты – живое воплощение мечты поэта. Поэтессы, Мне пора.

– Останься. Ты бежишь отработать кредит?

– В том числе, – аккуратно ответила я.

– Слушай, я уверен, что твой долг в конце года спишут как сложный и нерентабельный к востребованию. Это в зоне моих полномочий. – Я замерла на пороге.

– Ты спишешь мне долг в двадцать пять штук, чтобы я сейчас осталась? Поставишь на эти деньги банк?

– А почему нет? Все равно такие вещи происходят. Какие-то долги вернуть дороже, чем расписать их в процентах, которые мы берем с клиентов.

– То есть, банк ничего не потеряет в любом случае?

– Точно. – Подтвердил он. Вот это бизнес. Мне бы такой.

– Ты останешься? – пристально смотрел на меня голый и совершенно любимый мужчина. Что делать? Что мне делать, когда выбор столь очевиден. Снимай трусы, и можно возвращаться на Покровку. А в перспективе – обалденный роман с продолжением, в котором одни сплошные плюсы.

– Что-то не так? – спросил Руслан, помрачнев. – Ты не хочешь скидок в банке?

– Что ты, разве я похожа на дуру?

– А что тогда? – действительно, что это со мной? Оля, ку-ку? Марш в кровать.

– Ничего. Я позвоню тебе после работы. – Я быстро схватила сумку и побежала к выходу. Руслан смотрел на мое бегство странным взглядом. В тот момент я не совсем понимала, что мною движет. Оказалось, что за эти два года я так привыкла за все отвечать сама, что больше не готова передать свою судьбу в руки мужчины, даже самого лучшего. Сергей тоже был влюблен, тоже обещал золотые горы, тоже тащился от моей груди. И что? Я предала себя в его руки, позволила ему распорядиться собой. И как он распорядился? Теперь Руслан, по сути, предложил то же самое. Не бойся, дорогая, тебе не надо больше напрягаться насчет денег. Я напрягусь вместо тебя. Это прекрасный и столь редкий для мужика в наше время порыв. Но теперь, на этот раз, я все-таки хочу спать с Русланом, любить его, отдаваться ему, но иметь право самой решать, что и как мне делать, где мне работать, что покупать и сколько зарабатывать. Надеюсь, он это поймет. Хотя идея про ликвидацию остатка счета мне нравится.

Глава 5 Из которой следует, что если Господа Бога чем-то достать посильнее, то он это даст. Чтобы отвязаться

Весь апрель и май я переживала то удивительное состояние души, при котором, все, что тебя окружает, прекрасно. Все тебе улыбаются. Продавщицы тебе кричат:

– Девушка, заберите сдачу, вы забыли. – А мама утром спрашивает:

– Ты придешь ночевать или останешься у Руслана? – и при этом не выливает ни капли яда. Таксисты с первого раза дают сдачу, мой кроваво-красный Боливар ломается только так, что я спокойно доезжаю до сервиса и меняю одну фитюльку за сто рублей. И конечно, Руслан. Прекрасный и непередаваемый, хотя, как оказалось, довольно ревнивый. Да что там – довольно. Совершенно невыносимо ревнивый.

– Ты сегодня пойдешь на работу?

– Конечно.

– Зачем?

– У меня переговоры по договору из Интернета. Ты же знаешь, я в них всегда участвую лично.

– Да… Тогда я приеду и мы вместе пообедаем. – Не знаю, может эта странная женщина, его бывшая жена, и не любила подобное внимание, но я только наслаждалась этими ежедневными совместными обедами в ресторанах. Этими забираниями меня из офиса вечером под предлогом:

– На улицах темно, а машина у тебя ненадежная. Лучше мы доедем на моей, – я знаю, на самом деле он боялся, почему-то каждый раз боялся, что на своей коняшке я домчусь только и исключительно до своего дома. А на его сверкающем красавце мы доезжали только до его дома. Он жил не в центре, как положено банкиру. Но район Сокола традиционно считался одним из лучших и дорогих в Москве. Там было красиво, тихо, зелено. Хорошая экология на фоне красиво застроенных кирпичных домов. Однако великолепие его четырехкомнатной квартиры было лишь обломком его брачного имущества. По его рассказам, этой странной женщине, выбравшей жизнь без Руслана, достались загородный особняк, круглая сумма денег в качестве компенсации ее права на участие в делах банка, и котик Марсик. Тот самый, с помощью которого меня впервые заманивал к себе Руслан. К моменту моего визита его бывшая мадам вспомнила, что котик породистый и забрала его себе. В особняк. Не понимаю, зачем проводить долгие подмосковные ночи, в одиночестве лобызаясь с котом, когда у нее был шанс делать это с Русланом. Нет, она точно чокнутая. А мне пришлось довольствоваться Русланом в оригинале и котом в виде фотографии. Меня это устроило. Руслана, по-моему, тоже. И хрен бы с ней. На повестке дня стояла моя работа, точнее, ее неприятие мужчиной моих грез. Для поддержания контроля за моими передвижениями этот образец мужественности всучил мне мобильный аппарат. Притворился, что хочет порадовать меня, но сам так по-детски радовался, когда заимел возможность трендеть со мной по двадцать раз на дню.

– Это я. Привет.

– Здравствуй Рустан. Как ты (нежно)?

– Скучаю.

– Ты на работе?

– Ага. А чем занимаешься ты?

– Да так, разным? – тут он озверевал.

– То есть?

– Ну… Готовлюсь к переговорам.

– С кем?

– С клиентами.

– А во сколько?

– (злее) В три.

– А как долго ты будешь занята? – все ласковее выспрашивает он.

– (очень зло) Не знаю!!!! Я перезвоню!!! Ко мне пришли!!! – и почему ему неймется? Ведь каждой ночью убеждается, что я хуже, чем влюбленная кошка. Однако я чуть лучше поняла его, когда однажды услышала в трубке ласковое:

– Птичка, я сегодня еду к другу.

– Мы не встретимся?

– Боюсь, что я буду очень поздно. Если хочешь, возьми ключи и езжай ко мне, – ключи, вот как! Это хороший знак, конечно, но я их не взяла. Надо же иметь какую-то гордость. А когда однажды я за неделю увидела его один лишь раз, как в песне поется, то поняла, что начинаю любить работу несколько меньше. Неделя, в течении которой мой ненаглядный Руслан присутствовал в моей жизни только в виде телефонных звонков и долгих разговоров ни о чем. И все это по уважительным причинам. И еще потому, что я имела-таки эту долбаную гордость. И если он не назначал свидание, я не настаивала. Работы же у меня становилось все больше. К началу июня в Интернете вовсю молотило Агентство Ковчег. Консультировало прямо в сети, через сеть заключало договора, через сайт предлагало лучших менеджеров города (так заявлялось нами, хотя это, безусловно, спорный вопрос), продавая их по всем принципам работорговли. В офисе у нас завелся дежурный маклер из числа вновь нанятых. А Алекс лихо регулировал процессы стыковки сделок и договоров с тем, чтобы нас с ним никто не кидал. Так мы и жили, обеспечивая друг друга работой и хорошим отношением. Ведь на самом деле, если в мыслях Руслан занимал почетное наиглавнейшее и наиважнейшее место, то на практике я все возможное время жизни проводила именно в обществе длинно-худющего Алекса. И это рождало определенное родство душ, определенное взаимопонимание. Мы срастались, словно сиамские близнецы, и этот процесс не нравился Руслану.

– Как ты можешь тратить сорок минут на бесполезный треп с твоим этим Алексом, когда мы так редко видимся, – спрашивал он. Он оттаскивал меня от телефона насильно, затаскивая в койку. Я упиралась, и не потому, что мне не хотелось в койку, а потому, что развивающееся предприятие вдруг начало занимать и интересовать меня не меньше, чем какие бы то ни было мужчины. Пусть даже самые лучшие. Пусть даже Руслан.

– Ты одержима этой своей работой.

– А ты, ты не был одержим работой, когда твой банк только набирал обороты?

– И что из этого вышло хорошего? Да если разобраться, весь мой брак порушился из-за того, что я так много работал.

– Я в этом месяце смогла отбить все расходы, получить прибыли и сверх нее еще полторы штуки, которые снесла к тебе в банк.

– А я не знаю, зачем ты это сделала. Я тебе говорил, что ты больше ничего никому не должна.

– Я сама знаю, что должна. И сама решила постараться все оплатить. Что в этом плохого?

– Ничего, – буркал он. Я целовала его и ехала на работу. И почему ему так важно выстроить наши отношения так, чтобы я от него полностью зависела. Я ведь знаю, сначала он будет просто счастлив, что может в любой момент прийти к себе домой и там, на теплом диване найти такую же теплую и влюбленную в него женщину. Но потом, потом-то он забудет о том, что сам заставил меня принять этот дар. Он вспомнит, что я живу на его деньги и поэтому перетерплю….что? Любовницу, пьянки, дружков, работу, поездки в Швейцарию без меня якобы по делам. После таких мыслей я неслась в каморку на Белорусской и разрабатывала план развития фирмы, фиксировала неохваченные сферы, выбивала новые возможности из рекламы. Контролировала работу подчиненных. Даже уволила одну маклершу, которая грубо разговаривала с клиентами. Уволила специалиста, которых у меня и без того кот наплакал… Сердце щемило, но я решила – стиль есть стиль. И пошла еще дальше. На сайте в Интернете описала ситуацию с увольнением и предложила клиентам обращаться ко мне лично, если их что-то не устроит в работе клиентов. Маклеры обиделись, но начали работать лучше.

Я молила Господа о прорыве, и вот, после полугода бешеной гонки он состоялся. В середине июля ко мне обратились по Интернету застройщики одного нового дома где-то на Юго-Западе Москвы.

– Уважаемая Ольга Николаевна. Имеем относительно вас самые лестные рекомендации. Хотим начать сотрудничество по реализации имеющихся у нас объемов новостроек. – Я рысью отписала им ответ. Мол, я на все готова, пользуйтесь, как сочтете нужным. Только свистите. Я прибегу. Они просвистели. И вечером следующего дня я бурно радовалась и горячилась, видя равнодушное лицо Руслана.

– Ты понимаешь, что за договор я подписала?

– А что в нем такое?

– Да это же эксклюзив. Мне поручают продать целый новый дом. Весь! Каждую квартиру!

– И что?

– Нет, ты невозможен! Ты хоть понимаешь, сколько там денег?

– Мне это не интересно. Избавь меня от описания барышей.

– Тебе неинтересно? – я взбесилась.

– Нет, неинтересно.

– Тебе было бы интереснее, если бы я сидела в твоем дома голая и ждала тебя.

– Да. Ты знаешь, мне было бы интереснее именно это.

– А мне неинтересно ждать, когда тебе надоест игрушка под названием Оля Петрова и ты меня выкинешь.

– Я тебя никогда не выкину. Как ты можешь так говорить? – он по настоящему обижался.

– Я это уже слышала.

– Да, но не от меня.

– Все мужики одинаковы. На все готовы, чтобы получить конфетку.

– Зачем ты так?

– Как? – чуть не рыдала я. Что он от меня хочет. У меня тут договор с какими – то летними Дедами Морозами, по которому я могу заработать денег на всю оставшуюся жизнь. До пятисот тысяч долларов, да у меня никогда не было такого шанса.

– Киска, а ты знаешь, как опасно делать большие дела с незнакомыми людьми?

– Они по рекомендации.

– Да, это аргумент. И что, ты теперь круглосуточно примешься работать. И у нас будут отношения из серии «трахать будешь – не буди»?

– Да почему?

– Да потому что я знаю, какой ценой даются большие деньги! – Так мы препирались три раза в неделю. Эти сцены нам чуть ли не заменяли саму любовь. Я не понимала, что мне делать. Когда в ответ на предложение поехать и развеяться, я услышала в очередной раз, что развеиваюсь я только на работе, я поехала домой. Я нечасто приезжала домой так рано в последнее время. Либо работа, либо Руслан. Девочки видели меня по выходным. Они, конечно, возражали, но в одном Руслан был безусловно прав. Большой бизнес затягивает без остатка. Не оставляет места ни детям, ни жизни.

– Скажи мне, мама. Оно мне надо? – спросила я у матери, которая молча подсовывала пьяной мне закуски и излучала недовольство.

– Что надо?

– Деньги?

– А у нас что, есть деньги?

– Есть. – Пьяно кивнула я и принялась рыдать.

– А почему тогда мы по-прежнему живем тут? – поинтересовалась логичная Шурка.

– Мне надо выплатить кредит. Но я думаю, что до конца года мы вернемся домой, – заявила я и сама себе поразилась. Неужели действительно мы сможем вернуться на Покровку? И что делать, если мне хочется вернуться на Усиевича, на Сокол?

– Что у вас с Русланом стряслось? – мама присела рядом и принялась за любимое дело – допрос.

– Все отлично.

– Я вижу. Ты от радости глушишь…Что ты глушишь?

– Кампари. С тоником.

– Вот. От счастья, не иначе.

– Мама, мамуля! Ты понимаешь, у нас конфликт интересов. Ты хочешь на Покровку, я хочу машину новую, черную и красивую. А Руслан хочет, чтобы я сидела и ждала его с работы.

– И что? Это нормальная мужская позиция.

– А я в гробу видала их нормальную мужскую реакцию. Почему он не хочет понять, что я работаю столько – сколько нужно?

– А сколько ты работаешь? По-моему, ты работаешь все время.

– У меня договор с новостройками.

– Знаешь, дочка, ты полная дура.

– Думаешь? – заинтересовалась я ее выводом. – Совсем полная?

– Ага. У тебя в кои-то веки появился достойный мужчина. Да ты должна от радости плясать, что он хочет сделать тебя хозяйкой своего дома.

– И что же, по-твоему, мне делать?

– Бросай этот договор свои и начинай печь Руслану пироги.

– ПИРОГИ? – расхохоталась я. – Я – пироги? Опять? А ты представляешь, с какими долгами и проблемами меня может оставить господин Пригорин, если даже бездарность Серый поставил на пятьдесят штук. И так ни разу и не объявился. Выкинул и меня, и девчонок, как полный мусор. Нет уж, я сохраню этот договор любой ценой. И даже ценой потери Руслана Пригорина, если он такой дурак, что не может таких простых вещей понять. – Я стукнула стаканом по столу и отправилась спать. Но даже импортная вкусная анестезия не помешала мне рыдать всю ночь.

Как-то так получается, что все мои вехи этих лет прошиты ниточками алкоголя. Наверное, надо бы окончательно завязать, но… Как известно, человек слаб. Я квасила и от великой радости и от великого горя. Мне тридцать три года, у меня двое детей, престарелая вредная мамаша и долг уже в ….Так, сколько? Пятнадцать тысяч. Всего-то! Это для меня-то? Я по-прежнему много работала, по прежнему любила Руслана. Потеряв отблеск новизны, наши отношения вошли в стадию сонной стабильности.

– Ольга Николаевна, вы просили показать проспекты квартир для показов новостройки до того, как их повезут….

– Да-да, на типографию. Давайте, Светочка. И сделайте мне, пожалуйста, кофе.

– Сейчас. Что-то еще?

– Нет, спасибо.

– Вам звонил Алексей Борисович.

– Во сколько он будет, не сказал?

– Через час.

– Отлично, – порадовалась я. Алекс был неизменно рядом. А вот Руслан?

– А больше никто не звонил?

– Нет.

– Принесите отчет о продажах за август, Света. – Я не прогадала, выбрав договор. Руслан – это хорошо, но ненадежно. Да и потом, никуда он особо не делся. По-прежнему, не реже раза в неделю мы созваниваемся, а практически каждые выходные проводим вместе. Только вот какой-то огонек в нем потух. Да и во мне, чего скрывать. То безобразие, которое мы творили на полу в залитой мыльной дрянью ванны, мы вряд ли были способны сейчас повторить.

– Олька, как дела?

– Отлично. Алекс, мне удалось договориться с ДСК-1. Они включают нас в план.

– На каких условиях, – оживился он.

– На стандартных.

– У-у-у.

– Что у-каешь? Зато цены дилерские по самые не балуйся. И есть возможность предложить откат встречным поставщикам.

– Не врубаюсь, – потребовал объяснений он.

– Смотри. Мы работаем от генерального строителя, так?

– Ну.

– А они, на самом деле строят только на месте. То есть, собирают домик, как детки конструктор ЛЕГО.

– И что?

– А то, что материалы им везут другие подрядчики. Песок – одни, бетон – другие.

– Щебенку – третьи, – договорил он за меня.

– Точно. Ты понял. И с ними тоже расплачиваются квартирами. И базу их квартир нам тоже дадут, как официальным партнерам.

– Ну конечно. Чтобы мы могли продавать весь объем.

– Именно. И там мы и предложим наш фирменный мегаоткат лицу на местах. Если ты отдаешь квартирки в продажу только нам, то мы тебе – тебе, Ивану Петровичу, генеральному прорабу…

– Лично, а не фирме.

– Да. Лично полкомиссии подгоним. Тысячи по три с объекта, мы не жадные.

– Хорошо бы так все и было.

– Алекс, ты что, перестал мне верить? – с подозрением посмотрела я.

– Что ты! – испугался он.

– Тогда знай, что одних я уже нашла. Сервстройтресткорп.

– Язык не сломала? – захохотал он.

– Смейся. А тебе придется ехать и отрабатывать схемы. Я не поеду. Я ленюсь.

– Готов! – усмехнулся он и, подхватив папку с бумагами, пошел к выходу. Алекс всегда был готов воплотить мои идеи в жизнь. Он верил в них, в отличие от Руслана, которому на мои идеи было наплевать. А ведь к концу августа я заработала уже пятьдесят тысяч. И это было начало, так как все основные доходы ушли на рекламу дома. На рекламу квартир и создания имиджа району. А теперь, когда нам звонили по этому дому и по соседним, которые строились другими фирмами, мы принялись продавать весь район. То есть в сезон, в наш риэлтерский сезон, начинавшийся сентябрем, мы входили на просто обалденных показателях.

Глава 6 Повествующая о вреде скромности

Да, для меня действительно стыки лет, разделенные разметкой декабря судьбоносны. Ну не могу я совершить какой-нибудь жизненный переворот, скажем, в апреле. Это не катит. Мне надо все забацать непременно в декабре. Чтобы муж уходил в пургу, чтобы с работы выгоняли на мороз. Красть деньги у меня получалось тоже под завывание ледяного ветра. Такова моя планида. Но этот декабрь! Этот декабрь! Слов нет. Весь сезон, с самого сентября нам сыпали манну небесную, да так, чтобы мы и продохнуть не могли.

– Оля, я не могу принимать пятьдесят тысяч наличкой под приходный кассовый ордер. Ты хоть понимаешь, что это безумие! – стонал Алекс.

– Тогда пусть платят еще два процента и вносят на счет.

– Я не хочу таскать наличные. Я боюсь, у меня нервы, – не унимался он. За последние четыре месяца он только и делал, что переводил деньги со счета на счет, возил в сумках пухлые пачки взяток и откатов, бодался с регистрационной палатой об ускорении условной регистрации договоров наших клиентов. Когда какой-нибудь из наших маклеров, висящих на сайте, завершал очередной договор, Алекс готов был его растерзать.

– Нашли время расселяться! У меня пять квартир в одном доме на оформлении! На котловане! А вы мне тут с комиссией в четыре тысячи, – возмущался мой замчик, на что я разумно заявляла.

– Быстро похвали человека. Нам повезло, но они (маклеры) – наше будущее. Они работают с настоящими живыми людьми.

– Раз ты добрая, то сама делай сделку.

– Да они сами сделают сделку, ты им только добро дай. – Утешала его я. Он давал добро, принимал деньги, возил чемоданы и вообще, делал все, что нужно. Он мог ворчать часами, но правда заключалась в том, что незаменимой тут на самом деле была только я, и он это понимал. А я за это понимание и умение успевать все, что я не отнесла к зоне моих обязанностей, я платила ему тридцать процентов от доходов фирмы.

– Мы похожи на загнанных лошадей, – сказал он мне как-то в конце ноября.

– Не спорю, – согласилась я, – а что делать?

– Ты хоть теоретически представляешь, сколько мы заработали?

– Смотря как считать. Если учесть весь ожидаемый план продаж декабря, то это одно…

– Да ладно, что там осталось-то уже? Считай то, что уже наше? С новостроек.

– А что такое?

– Я вчера переводил застройщикам с Новых Черемушек деньги за три последние квартиры. У нас на счету денег лежит около двухсот тысяч. Их надо обналичить и убрать, а то неровен час, кто спросит – а что это за денежки. Конец года, все-таки.

– Сколько? – задохнулась я.

– Двести штук остатков. Твоих там около ста тридцати. Ну и мне семьдесят, если ты не против.

– Я за… – зачарованно пробормотала я. У меня в депозитарии лежало семьдесят тысяч долларов. Кредит был выплачен полностью. Квартиру на Покровке Джонс нам вернул, мы запустили туда молдавских тружеников сверла и стамески, они делали нам косметический ремонт, так как после Джонсовой развеселой жизни квартира потеряла человеческий облик. Жалко было уничтожать следы еще папиных усилий по водворению уюта и тепла в доме, но что делать…. Там все устарело. А Джонс все годы жил, не сомневаясь, что после него все починят и залатают. У них в Штатах так все делают – перекрашивают и перестилают ковролин после каждых жильцов.

– До свидания. Рад был познакомиться. Прекрасный дом, – на вполне членораздельном русском сказал он мне на прощанье. Я с умилением проводила его до лифта. Что ни говори, а без его милых купюр я не продержалась бы эти абсурдные и невероятные три года. И вот я сижу двадцать третьего декабря две тысячи второго года в своем офисе на Белорусской, который разросся до формата четырех комнат и обзавелся вывеской и осознаю, что в моем ящичке в депозитарном хранилище завтра появится сумма в двести тысяч долларов. И она не последняя, что туда, вероятно, ляжет. То есть, я Ольга Николаевна Петрова – успешная богатая женщина.

– Обалдеть! – сказала я, когда мы с Алексом делили опечатанные банковские пачки, привезенные нами от черного обнальщика в банк. Было третье декабря, мы сидели в переговорной подвала депозитария и восторженно трещали счетной машинкой.

– Может, надо было брать доллары все? Что-то рублей как-то совсем много.

– Я помню, как мне говорил Руслан. Если деньги большие, разбей на равномерные части и храни. Треть – рубли, треть – доллары, а треть – евро. И не прогадаешь. Часть сохранить удастся.

– А может, купить квартиру?

– Тебе что, жить негде? – удивилась я, старательно трамбуя пачки в чемодане банковского сейфа.

– Да нет, не мне.

– А кому?

– Нам.

– Нам с тобой? Ты с ума сошел? У меня Руслан. И потом, ты же для меня дитя! – возмутилась я.

– Нет, ну ты раненая. Зачем всем этим деньгам тут куковать? Выкупим пару-тройку однушек на стадии котлована и потом перепродадим.

– Точно! – обрадовалась я. – Это лучше всего. И ненаказуемо, если продавать до регистрации квартир в собственность.

– Договорились. Процент тот же. Тридцать на семьдесят. Берем три квартиры. Завтра я их застолблю.

– Столби на средних этажах и с хорошим видом. – Мы вынули из чемоданов часть денег обратно.

– А я куплю себе хорошую машину, – вдруг решила я. – Сколько можно ездить на помойке.

– Только не спеши! – предупредил хорошо знающий мою порывистую натуру Алекс. Но его увещевания пролетели мимо моей головы, забитой другой мыслью. Я так привыкла за эти годы терпеть лишения и преодолевать препятствия, что совершенно не думала, что мое положение женщины с деньгами может доставить мне массу приятных минут. Я прикинула, что тысяч тридцати должно хватить на покупку машины моей мечты, от которой заткнется любой сноб и ненавистник женской независимости. Имелся в виду Руслан, конечно.

– Это безумие, – орал Алекс, вынужденный таскаться со мной по автосалонам весь следующий день. И еще один следующий тоже. К третьему дню метаний между работой и автомагазинами он уже смирился с моей дурацкой одержимостью и покорно ездил и рассказывал все, что он знает об импортном автопроме. Но мое сердце покорилось только искрящейся и сияющей черной, похожей на дельфина машине, большой и тонированной. Фольксваген – Пассат, огромный самолет, летящей по земле в бескрайнюю черноту ночи. Сильный и самоуверенный зверь, мчащийся по дикому лесу в поисках добычи. Все это великолепие стало в три минуты моим. За двадцать семь условных долларовых единиц. Поскольку я выложила деньги наличными, мне тут же оформили номера, добрый и толстый гаишник за сто лишних баксов не поленился сразу же выдать паспорт транспортного средства. А уж сигнализация, музыка и кучи искрящихся огней были в ней и так. Мой Боливар ушел на пенсию. Я отдалась этому плавному кораблю, в котором не было педали сцепления, не было коробки передач в моем однобоком понимании слова. Я утонула в ортопедическом кресле, я растворилась в велюре обивки, я погрузилась в волны музыки и покатила по улицам города. Алекс восхищенно присвистывал, глядя, как я лениво и вальяжно одним пальцем кручу руль, усиленный какой-то невероятной гидравликой.

– Вот оно – счастья, – шептала я.

– Да! Пожалуй, я тоже прикуплю себе что-нибудь подобное, пусть будет в жизни радость. – Алекс лукавил. Его прагматичный мужской мозг наверняка сначала затребует данных о соотношении цен на рынке, потом выберет наиболее рентабельные марки, произведет анализ, сравнит характеристики и остановится на такой же удобной, но вдвое дешевле стоящей корейской птице-синице. Она будет также искриться и переливаться, также лихо катиться по дорогам и это будет оправданный и разумный выбор. Ну и что? Зато мне нравится. Пассат. Что-то ветреное, страстное, несдержанное.

– Да… Подруга, ты в такой тачке смотришься просто паршиво! – вдруг все опошлил он.

– Что? Да как ты смеешь?

– Да кто же ездит в таких штуках, напялив на себя пуховик и ботинки-грязедавы.

– Да в них просто удобнее по стройкам ходить.

– Теперь ты по стройкам будешь ездить, а тебе через стекло кофий подавать. Купи шубу, что ли. А то не директор, а позорище лесное. И как я мог раньше не замечать? – продолжал опускать меня он и в итоге мы на первом же повороте с надписью «Меха» – ха-ха-ха – купили мне шубу на те три оставшиеся тысячи, что были с собой.

– Караул! Я выкинула на ветер столько денег, что становлюсь сама себе противна!

– Не ври! У тебя на лице написано немерянное наслаждение собой!

– Верно. А имею право!

– Точно. Кто ж спорит. И на переговоры тебя такую не стыдно отпускать. И маклеров с тобой путать перестанут, наконец. А то так и норовят все принять тебя за секретаршу и послать за кофе.

– Это почему же? – деланно надулась я.

– А как же еще при такой заднице и с такими глазищами? «А твои, твои глазища, твое имя на заборе…» – запел вдруг счастливый Алекс.

– Главное нам с тобой не растратить в эйфории все заработанные капиталы, – посерьезнела я.

– Ага, и ты этому правилу сами следуешь просто фантастично.

– Я больше не буду, – сюсюкнула я.

– Да брось ты. После нового года начнем спекулировать. Всю прибыль, которая будет резервной, в новостройки. А вдруг они подорожают?

– А что мы будем делать с такими деньгами?

– Как что? Жить! Ты детей будешь содержать и учить. Обеспечишь их квартирами, отдашь в престижные вузы. Маму свою отправишь в пансионат на вечное поселение. Пусть здоровье поправляет и кого-нибудь другого подвампиривает.

– И откуда ты, Алекс, так хорошо меня знаешь?

– Мы ж с тобой уже год как вместе. Вот мой дом, стой. Куда ты едешь, бестолочь. Совсем от счастья рога поотшибало?

– Не хами.

– Да я любя, – улыбнулся он и ушел. Я не могла оторваться от коня. И не могла отказать себе в удовольствии поделиться радостью с Русланом. Я набрала его номер. Я давно этого не делала, все как-то дела… Но все же именно он, а не Алекс был моим любимым мужчиной, хоть и переставшим обрывать невидимые провода моих телефонов, и я захотела в этот великий момент услышать именно его голос.

– Алло, это ты? – прошептал он сонно. Я посмотрела на часы. Одиннадцать вечера, вашу мамашу.

– Ты спишь? Прости, я не хотела тебя будить.

– Нет-нет. Я не сплю. Ты соскучилась? Ты поэтому звонишь?

– Ну, да, в общем, – неуверенно сказала я. Как-то на скуку у меня времени точно не было.

– Понятно, значит, нет. И что ты хотела?

– Я хотела тебе рассказать…

– Если снова что-нибудь о работе, то уволь. Я уже не могу больше часами слушать, какие вы с Алексом молодцы.

– А что, тебе неприятно, что мы так хорошо справляемся? – завелась я. Именно из-за этого его дурацкого отношения к моей работе я и не звонила ему лишний раз. Зачем нарываться?

– Мне? Мне неприятно? Да я счастлив, что у тебя все хорошо. Только не хочу говорить о твоей работе. Неужели нам не о чем больше поговорить?

– Ты предпочел бы, чтобы я вечно жила в трущобе и ждала от тебя редких подарков судьбы в виде звонков и встреч? И чтобы за каждый потраченный на меня доллар была благодарна? Да? Так было бы лучше?

– Ты спятила! Я никогда ничем тебя не попрекал, ни разу!

– Потому что никогда ничего я от тебя ТАКОГО и не принимала. Все сама сделала. Но ты, как и Мотька, не способен просто радоваться моим успехам.

– Да чему мне радоваться, если я вижу тебя раз в месяц, и тогда тоже твой мобильник разрывается от дурацких звонков. Тебе твой Алекс ближе, чем я.

– Да. Да, он мне ближе. Он понимает, зачем я так пашу. Зачем мне нужно обеспечить дочерей, зачем мне нужно вернуться домой. Но все равно, заметь, я с ним не сплю.

– Ты и со мной не спишь, – устало заметил он.

– Я купила машину, – зачем-то уже не к месту сообщила ему я.

– Поздравляю, – равнодушно бросил он.

– Спасибо. Большой черный фольксваген-пассат, такой, как ты мне рассказывал. – Он действительно рассказывал однажды, что до тойоты у него был роскошный черный пассат, который тоже при разводе достался жене.

– Чудесно, – ядовито выдавил он.

– Ты был прав. Это удивительно комфортная машина. В ней словно дома. Я хотела тебе рассказать, как счастлива. Но теперь не совсем уверена, что счастлива.

– Приезжай ко мне?

– Зачем? Чтобы дальше ругаться? И потом, меня дочери ждут. – Почему я не хочу ехать к нему, не понимаю?

– Ладно, если что звони.

– Ты тоже. А давай на выходные махнем в пансионат? – предложила я.

– Ты хоть помнишь, что мы не виделись уже месяц? – вдруг зачем-то спросил он.

– Как месяц? Не может быть!

– Именно. Последний раз мы были вместе аж двадцатого ноября. Были выходные. А больше у нас времени не нашлось.

– Много работы.

– Да.

– И у тебя тоже

– Конечно. Ладно, спокойной ночи, Оля. Мне завтра рано вставать, – холодно закончил он и бросил трубку. Как все-таки тяжело с ним. Ну да ничего. Вот сейчас заработаю еще немного денег, стану посвободнее и постараюсь наладить наши отношения. Но внутри заворочался какой-то червяк.

– А вдруг будет поздно? Что ты тогда будешь делать?

– Ну как транспорт? Удовлетворяет? – спросил меня на следующий день Алекс.

– Это сказка. Добралась до офиса за сорок минут.

– Что, пробок не было?

– Все уважительно расступаются и дают дорогу. Прямо невероятно приятное и совершенно новое чувство.

– Одобряю, – улыбнулся он. Было три часа дня, Алекс выкупил для нас три очень милые однушки и был страшно добр и доволен.

– Я и сама одобряю. И шубу одобряю. Девчонки, как ее увидели, все утро в ней таскались и мерили. Думала – порвут пополам.

– Растут детки. Слушай, Олька, а ведь мы не выполнили самой важной части ритуала покупки!

– Какой?

– Не обмыли. Смотри. Ты и машину купила, и шубу. И на Покровке у тебя уже грязь убирают, я специально узнавал. Так что въедешь туда еще до нового года.

– Серьезно? – взвизгнула я. – Ура!!! Домой, папочка, ты слышишь? Там на небе это ты, небось мне помогал.

– Вот-вот. И денег мы заработали. И квартиры застолбили. Уже двадцать седьмое число, так что сюда можно добавить еще и Новый Год.

– Все-все. Хватит. Я уже готова пить-гулять и танцевать! – закружилась я по комнате, правда быстро докружившись до шкафа и больно стукнувшись об его угол.

– Не скачи, пожалей мебель, – посоветовал добрый помощник.

– Да пожалуйста.

– Лучше открой шкаф, – загадочно кивнул в сторону шкафа тот.

– А что там?

– Не тупи. Открывай.

– Я не туплю. Как ты разговариваешь с шефом? – закабенилась я.

– Шеф!!! – возмущенно задышал Алексик.

– Открываю, – я поскакала, подражая суслику, на цыпочках и открыла дверцу. Ну, конечно! Я, собственно, и не сомневалась – бутылка…Чего? Текилы. Оч хорошо. И конфеты. Отлично. И бутылка…. Чего? Крепленый «Оффлей-порто».

– А это что за птица? – заинтересовалась я.

– Давай-давай. Открывай.

– Я?

– А что такого?

– Я же дама! – состроила я высокомерную рожу.

– Ну да, из Бразилии, где много-много диких обезьян. Ты же за равноправие? Открывай.

– А как же народ?

– Я народ еще час назад отпустил. У них в кабаке за углом сабантуй практически на ту же тему. И еще денег дал на пропой души.

– Споишь мне коллектив.

– Налила?

– Да, да. Вот пьяница. Хоть бы колбасы купил, что ли.

– Вот еще, переводить продукт. Ну, за твою машину! – мы жахнули. Оффлей оказался очень приятным крепким портвейном. Мы жахнули еще, чтобы распробовать получше.

– А теперь за успех нашего Ковчега. Чтоб ему такими же темпами развиваться, как в уходящем году, еще сто лет.

– Согласна! – мы дринкнули.

– За шубу! – сделано.

– За нас, так невероятно подошедших друг другу. За то, что мы встретились! – это уже я, расчувствовавшись, принялась изъясняться в любовных чувствах к его деловым качествам.

– Ты, Оль, очень правильная баба. Я таких раньше не видел. Оч правильная, – кивал головой Алешик и наливал. Лимоны сиротливо лежали на блюдце, не возбуждая совершенно. Конфеты мы к шести часам все съели. Помню, что и текила к шести часам начала кончаться, а мы уже перешли на вопросы моей личной жизни.

– И почему, если я, как ты говоришь, пра-й-й-льная(это я, как мне кажется, заикала) баба, то этот … этот…

– Дебил?

– Да. Меня не хочет….

– Не хочет?

– Не хочет понимать…понимаешь.

– Не понимаю. Будь я он, я бы точно не того…

– Не чего?

– Нечего! Выпить нечего!

– Поищи у Светки. Там стойка секретарская. Они там обычно хранят бухло.

– Есть! – возвестил трубный голос пьяного Лешки. И тут мы приступили к убийственной части вечера под названием «Русский размер» ноль пять. А как все красиво начиналось. В общем, пока звенели стаканы, мы успели еще много раз обсудить все пороки Руслана. Это для меня была главная тема после нашего с ним вчерашнего диалога. Затем мы, если мне не изменяет память, которая, как мне кажется, вполне мне изменяет, мы строили планы полного подчинения рынка себе. Потом я помню плохо, хотя отчетливо казалось, что от звонков разрывался мой мобильный телефон. Мы с Лешиком вместе ползали по полу офиса, пытаясь его найти и заткнуть, но по-моему, нам это не удалось. И вообще, был ли телефон, или нам померещилось. Ведь померещилось же мне лицо Руслана, пытающегося вытащить меня из-под стола в моем собственном кабинете. Дальше все слилось в одну огромную зону турбулентности, которая окончилась в туалете по коридору напротив нашей зоны. Слава богу, к тому времени охрана здание покинула и до играющих с луноходы директоров Ковчега никому не было никакого дела. Наутро мы с Алексом проснулись от мигрени. Оказалось, что водку «Русский стандарт» мы все-таки допили, будь она неладна.

– Как плохо!

– Кошмар!

– Олечка, отвези меня домой!

– Очумел? Как я за руль-то сяду, если я только – только опьянела?

– Ты должна была протрезветь!

– А сам-то сильно трезвый? Сильно?

– Дай мне аспирин!

– Сколько времени?

– Девять! Кошмар. Сейчас придет Светка. Запри дверь и будем спать. – Надо отметить, что у нас в кабинете имелся маленький диванчик, который Алекс благородно уступил мне, а сам, разложив на ковролине бумаги, лежал около стола. Картина и правда была не очень-то начальственная. Однако Света не пришла. Вообще как-то в тот день до обеда из наших сотрудников никто не пришел. Из всей толпы в пять человек наших сотрудников ни одному не удалось сохранить рабочее состояние после празднования Нового Года. А и хрен бы с ними. Но в одиннадцать часов зазвонил телефон.

– Оля, – простонал Алекс, – подними трубку.

– У-у, – отказалась я.

– Оля, – повысил он тон, – возьми эту чертову трубу, тебе с дивана ближе!

– Алло, – просипела тогда в трубку я.

– Факс примите, – я запаниковала. Встать и начать принимать с другого аппарата факс – это было слишком.

– Секунду. Ты, позор алкоголика, иди, прими факс.

– Пошла к черту. Сама иди, а я ходить не умею

– Не ори. Извините, – прошептала я в трубку, услышав там заинтересованное хихиканье.

– Ничего-ничего. С Новым Годом.

– Ага. Стартую, – простонала я и упала рядом с гудящим агрегатом, миллиметр за миллиметром выплевывавшим какое-то письмо. Письмо оказалось от наших самых старых партнеров, тех самых, что изначально принесли нам успех. Они вот уже почти год назад, или что-то вроде восьми-девяти месяцев, не помню, назад обратились к нам с предложением эксклюзивно продать один дом на Юго-Западе. Мы его продали и до сего дня плодотворно сотрудничаем с этой строительной конторой. Вообще, можно сказать, что нашим столь быстрым удачам мы обязаны именно им. Так вот, от них вдруг пришло письмо, ничего само по себе не значащее, если бы не одно «но». Выглядело оно примерно так.

«Уважаемая г-жа Петрова, уведомляем вас, что при проведении безналичных расчетов с нашей организацией с первого января 2003 года следует указывать наши новые реквизиты». Ничего интересного, дальше шел набор цифр. И нечего не произошло бы, если бы кто-то невидимый не ткнул меня под хвост прямо сейчас ввести новые номера их счетов на место старых. Ну, чтобы не забыть потом, все-таки похмелье. А факс стопроцентно потерялся бы. В общем, я включила компьютер, нашла в списке партнеров-строителей их контору и принялась заменять одни их «44101810000000367846» на другие такие же бессмысленные последовательности цифр, пока не наткнулась на строку «В отделении Бауманском ОАО АКБ Национальный Стандарт». Я должна была заменить слово «Бауманском» на слово «Измаиловском». И все. Но меня вдруг страшно заинтересовал тот факт, что расчетный счет моих ангелов принесших мне удачу по невероятному совпадению находился в Руслановом банке и даже в его отделении. И совпадение ли это?

– Алекс, ты никогда не обращал внимания, что строители с Юго-Запада обслуживаются в Руслановом банке.

– Что ты там фигней страдаешь? Откуда я знаю, какой банк у Руслана твоего распрекрасного.

– А как бы узнать, почему они к нам обратились?

– Ты что несешь? Ты что хочешь узнать? – Алекс аж сел на полу и напряг мозги.

– А вдруг это именно Руслан их послал к нам.

– И что?

– А то! Кто это, скажи мне, продает целый дом через никому не ведомую маленькую меняльную контору?

– Но они ведь не прогадали?

– Но они нас не знали, – я бегала по комнате, натыкаясь на углы.

– И что? Они же говорили, что по рекомендации.

– А что, если именно по Руслановой?

– Ну и что? – тупил Лешик.

– А то, что я тут его ненавижу и отталкиваю, считая, что он ненавидит женскую независимость. А он мне капитал втихаря сделал! А я к нему даже не хочу ехать, думая, что он, как Сергей, запрет меня дома и уже через год, максимум через два примется выдавать денег ровно на одни колготки в неделю.

– Эк тебя понесло. Да может это еще и не он порекомендовал.

– Стоп, – остановилась я посреди комнаты. – Надо выяснить это немедленно.

– Звони, – проникся моментом Алекс и даже набрал мне их номер, – Спроси Степана Трофимовича.

– Я помню, – шипела я. – Степан Трофимович.

– Да, слушаю.

– Вас Ольга Николаевна из Ковчега беспокоит.

– Да. Вам отослали наши новые реквизиты?

– Да, спасибо.

– После Нового Года обязательно переводите все суммы только туда.

– Ну, естественно. Степан Трофимович, можно у вас спросить кое-что?

– Смотря что. – Игриво отозвался он.

– Я никогда не интересовалась, кто вам порекомендовал нашу контору. Надеюсь, что вы не жалеете, что обратились к нам.

– Нисколько. С вами очень приятно работать. Особенно с вами, – конечно, если с каждой сделки я ему отвожу по сей день десять процентов.

– Так вот, вы не могли бы сказать, кто вам нас порекомендовал.

– Ну, это не такая уж и тайна. Он, правда, не афишировал ничего, но я не дурак и не первый день на свете живу. Ваш муж, Руслан Владиславович и порекомендовал.

– Муж?

– Не муж? Он мне так сказал. Что у его жены бизнес с недвижимостью. И что он гарантирует идеальное обслуживание. Вообще-то у меня был один риэлтер до вас. Но всегда хорошо поддерживать своих. Я вам дом, вы мне «благодарность», а господин Пригорин – хороший процент обналички.

– Спасибо за откровенность.

– Так он вам не муж?

– Даже и не знаю теперь, – растерялась я. Степан Трофимович захохотал.

– С Новым Годом. Надеюсь, в нем мы с вами так же плодотворно поработаем.

– Я тоже. Тоже очень на это надеюсь, – зачирикала я, и мы расстались, довольные друг другом. Но я не знала, куда деваться от запоздалого раскаяния. Все это время я кричала Руслану о том, что боюсь снова остаться одна. Вот он и сделал ход конем. Помог мне заработать гарантированные и очень большие деньги. И ведь ни словом не обмолвился. А вдруг он меня уже разлюбил? Эта мысль пронзила всю мою душу насквозь. Да на хрена мне все эти деньги, все эти работы, если я потеряю единственного и невозможного больше никогда мужчину моей жизни? Господи, ну почему ты сказал, что скромность – это добродетель. Что же мне теперь делать?

– Звони ему, – вдруг сказал Алекс. – Может, еще не поздно.

– Ты считаешь?

– Звони. Конечно, если бы об меня вытирали ноги так, как это делала ты, я бы уже давно трахал другую. Но это я, – успокоил меня он. Я набрала рабочий номер Руслана.

– Его нет. Его не будет до десятого числа. – Прогнусавил мне голос его секретарши.

– До десятого чего?

– Января, – плюнула она мне и отключилась. Я набирала недоступный мобильный, я натыкивала его домашний номер, но все впустую. Не иначе, как в соответствии с фантазией Алекса он уже имеет кого-то где-нибудь в каком-нибудь подмосковном пансионате. А ведь это могла быть я! Я могла бы часами валяться в его объятиях, есть клубнику из его рук вместо того, чтобы чахнуть над зеленой макулатурой. Много ли мне было надо? Всего-то тысячи полторы в месяц, чтобы чувствовать себя свободной. Да и надо ли мне чувствовать себя свободной. Зачем мне это свобода, если нет Руслана? Зачем я гонялась за сотнями тысяч? Что, их не сможет мне обеспечить Руслан? Неужели я настолько дура, что совсем не видела, что мой придурок-муж Сергей и Руслан – два абсолютно разных и взаимоисключающих человека!!!

– Я дура-а-а-а!!! – завыла я и уже не останавливалась. Алекс, с трудом шевеля пропитыми мозгами, поил меня водой и успокаивал. Я успокаиваться отказывалась и истерично набирала оба Руслановых номера на двух телефонах сразу. От фразы «абонент выключен или находится вне зоны действия сети» меня тошнило.

– Поезжай к нему домой. Вдруг он просто не берет трубку? – решил избавиться от меня Алекс.

– Как я поеду, я же пьяная.

– Во-первых, уже шесть часов вечера. Ты тут рыдаешь уже три часа. А во-вторых, если что – откупишься.

– Да, – согласилась я. В первый раз деньги не разъединят, а соединят меня с Русланом. Я села в Пассат и покатила, размазывая сопли по щекам, в сторону Усиевича. Двадцать седьмое число – дата слишком новогодняя, поэтому пробок на дорогах было столько, словно по улицам нашего города покатили автомобилисты всей великой Руси сразу. Мы, в общем-то, не ехали, а стояли, и видимо, только из-за естественного вращения земли вокруг своей оси мы перемещались вперед хоть иногда. За те два часа, что я ехала на Сокол, я успела уже урыдаться вдрызг, пару раз умыться минералкой, трижды накраситься, и трижды все стереть. Стараясь не смотреть в зеркало, так как последствия вышеописанного были ужасны, я выпрыгнула из машины, чуть не споткнувшись об собственную дорогущую шубу, побежала к нему. Надо заметить, что вот уже полгода, как у меня в сумке лежат ключи от Руслановой квартиры. Но посещать ее без него мне раньше не приходило в голову. Времени не было, много было этой моей долбаной работы. Я позвонила в дверь. Никто не открыл. Я позвонила еще. И в телефон, на всякий случай, тоже. Еще минут пятнадцать я уговаривала себя не бежать без оглядки, а все же зайти внутрь.

– Всего на минуточку, Оля. Только убедишься, что его нет и уйдешь. Ты должна, ради своего счастья. – И, наконец, торжественный момент! Я открываю дверь ключом. С первого раза, так как у Руслана очень простой замок. Большой и надежный, как и он сам. Открываю дверь, вглядываюсь в полумрак. На полу в гостиной сверкает разноцветными огоньками гирлянд наряженная по последнему слову моды пальма. А около этой тропической зеленой красавицы сидит в позе лотоса Руслан.

– Что с тобой, дорогой, – испугалась я и побежала к нему. Но дорогой просто спал, свесив голову себе на грудь. Около елочки, простите, пальмы, стояла бутылка коньяку. Руслан был пьян.

Глава 7 О том, что не хоти замуж, если ты замужем. А если хочешь, то разведись для приличия

Я очень устала от всех треволнений, измучилась, названивая ему и не дозваниваясь. Мне надоели муки совести, к ним я совсем не была приучена. И все же, глядя на него, мое сердце замирало от счастья.

– Как ты прекрасен, – прошептала я. Достаточно громко, надеясь, что он проснется. Но он не проснулся и я принялась целовать его прекрасные черные с проседью волосы.

– Господи, как я могла жить, не целуя тебя? Я сошла с ума! – он зашевелил губами.

– Ты так красив, что просто ослепляешь. Я люблю тебя! – уже в голос говорила ему я, целуя плечи, обхватывая его лицо ладонями и целуя глаза и щеки.

– М-м-м, – сказал он мне в ответ и лег на пол. На свой идеально ровный утепленный пол. Я подумала-подумала, да и сделала то же самое. Только одеяло принесла. А что? Зачем будить человека, если можно не будить. Зато, когда он проснется, я буду рядом. Нарисуюсь – не сотрешь. Мозги, отравленные экстремальной передозировкой спиртного и бешеным телефонным марафоном, отключились практически сразу, как только мой нос уткнулся в мерно поднимающуюся и опускающуюся Русланову грудь. Я уснула. Я спала, как младенец. Я чувствовала, что он рядом, снизу меня подогревал на медленном огне его дорогой ламинат, сверху укрывал пушистый плед – мне было так хорошо, как не было уже очень давно.

– Оля? ТЫ? Что ты здесь делаешь?

– А? Что? Кто? – не поняла ничего я. Увидела сидящего на полу Руслана и потянулась к нему.

– Как ты здесь оказалась? – я была слишком заспанной для бурных сцен.

– Ты не брал трубку. Я и приехала.

– Отличный ответ. Вчера я наблюдаю, как моя, как я думал, женщина ползает по полу в офисе вместе со своим якобы заместителем, а утром я нахожу ее спящей уже на моем полу. Ты думаешь, меня это может устроить? – вот черт, он мне все-таки не померещился. Черт! Черт! О Господи, причем здесь Черт! О, Помоги мне Бог!

– Я не помню, чтобы ты там был!

– Именно. Сколько я не пытался достучаться до твоего разума, ты только падала, ползла и кричала: Алекс, где этот долбаный мобильник? А вдруг это важно? Подумать только, что даже в таком состоянии ты думаешь только о работе!

– Я о ней больше не хочу думать никогда.

– Почему это?

– Я хочу думать только о тебе?

– И ты хочешь чтобы я в это поверил? – Боже, как он прекрасен такой растрепанный и помятый.

– Да. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты в это поверил.

– А что изменилось?

– Ничего. Я и любила тебя все это время!

– Ты отлично это скрывала.

– Я просто очень боялась.

– ЧЕГО? – закричал он.

– ЧТО ТЫ МЕНЯ БРОСИШЬ!

– Я?

– ТЫ? ТАКЖЕ КАК И СЕРЫЙ БРОСИЛ, КАК ТОЛЬКО Я ЕМУ НАДОЕЛА!

– ХВАТИТ КРИЧАТЬ! Я не глухой. Я не понял, с чего ты решила, что я тебя непременно брошу?

– Ну а как же? Сначала вы все уговариваете меня не работать, не учиться, не жить своей жизнью. Потом я рожаю детей, вы перестаете давать мне денег. А потом бросаете с долгами в пятьдесят штук прямо под Новый Год.

– Это не я, – ошалело смотрел мне в глаза взбешенный Руслан. – Это не я все это с тобой проделал. Я бы отдал тебе все свои деньги, чтобы ты была спокойна. Я дал бы тебе заниматься чем ты только бы захотела. И работой в том числе!

– Я теперь знаю… – грустно подтвердила я.

– Да что ты знаешь? Знаешь, как я радовался, глядя, как ты делаешь свои смешные первые шажочки в бизнесе? Да у меня сердце замирало от восхищения! А как мне нравилось слушать о твоих планах и прожектах. Но ты вдруг взяла и сделала из меня врага. Завела себе этого щеголя Алекса и принялась строить крепость.

– Я такая дура.

– Это уж точно, – не стал спорить раскрасневшийся от возмущения Руслан.

– Прости. – Но он словно не слышал.

– Я говорю – пойдем, пообедаем, милая рыбка. А мне – я занята. У меня деловая встреча. Хорошо. Я готов понимать это. Тогда пойдем вечером в ресторан или театр. Ты что, у меня дети. Позвони в выходные. Я звоню, ты не хочешь говорить. Ты кричишь, что я специально мешаю тебе работать. Я предлагаю – звони сама. Но ты не звонишь вообще! И ты хочешь сказать, что любишь меня?

– Да!

– Ха-ха! – он вышел в кухню и зазвенел там какими-то бутылками. И в этом весь он – ругается со мной, злится, но несет в руке два бокала с вином и один протягивает мне. Какая же я безмозглая идиотка!

– Какая же я безмозглая идиотка! Я решила, что ты ни за что не желаешь мне успеха. И что готов любить меня только в старом халате и около плиты.

– Я что-то не понял? За тот год, что мы знакомы достаточно близко, ты что, хоть раз стояла у плиты?

– Можно, я тебя поцелую, – сказала я, так как все остальные аргументы кончились.

– Не знаю. Честно, я не знаю, что от тебя ждать. Ты можешь делать так больно, мягкая и родная Оля Петрова.

– Только не говори, что твоя любовь не выдержала испытания Эшли Уилксом.

– Что? – ошарашено переспросил он.

– Ну, не говори как этот дурак Ретт Батлер, что твоя любовь перегорела, пока я гонялась за деньгами, как Скарлетт за Эшли Уилксом. Я этого не переживу.

– Что за бред, – оторопело переспросил он. Да, с классикой американского кино мы знакомы плохо.

– Я больше не буду никогда. – Наверное, так будет понятнее.

– Ты можешь объяснить, что случилось?

– Я поняла, откуда взялся мой первый контракт на новостройки. Я узнала, что ты пытался помочь мне встать на ноги. Я же ведь без тебя ничего бы не смогла.

– Да брось ты, ничего особенного я не сделал. Мне это совсем ничего не стоило.

– Стоило. Если бы ты был таким, как Сергей, ты никогда бы мне не помог стать такой, какой я стала.

– Почему?

– Потому что такие, как он, боятся, что жена может в какой-то момент стать круче мужа. А это в системе их ценностей недопустимо. Так что проще им вообще не давать шанса.

– Это же бред.

– Только ты, ты единственный из всего света, что я знаю, так думаешь. Так что поэтому я тебя люблю, никуда отсюда не пойду, делай со мной все, что хочешь. Пока я верю, что хоть на мизинчик тебе нужна – я буду с тобой. Если захочешь – брошу работу.

– Да нет. Зачем? Хорошее дело. И отзывы о тебе прекрасные. Только бы ты не уходила так далеко от меня.

– Никогда, – сказала я и принялась раздеваться. Он замер и смотрел, как я покорно и стыдливо стягиваю с себя кофточку, платье, белье. Как я стою, совершенно обнаженная посреди его гостиной и протягиваю к нему руки, умоляя не отказываться от меня.

– Оля, что ж ты делаешь? – замотал из стороны в сторону головой Руслан, славно маленький бычок. Он бросился ко мне и поднял на руки. Его уютная спальня приняла нас в свои мягкие перины облаков и не выпускала целый день. Мы смотрели друг на друга заново. Словно впервые в жизни видели себя в отражении новых мыслей себя. Я видела его – Руслана, удивительно любящего, сильного, понимающего и восхищенного. Он видел меня – Олю родную, признавшуюся в любви и страхе, открытую для его любви и верящую, что он никогда не ударит. Такое нас охватило чувство, что мы не просто спим вместе, а плывем по реке любви, купаясь в ее подлинных волнах доверия и надежды. Готовности быть рядом и никогда не предать. И верить, до самого конца, до последнего вздоха верить, что не предадут и тебя. Мы плавали в его дорогущей бурлящей ванной, намыливая тела друг друга и наслаждаясь ощущением влажной гладкой кожи под ладонью. Мы целовались, не отрывая губ часами, не расплетая рук. Он входил и заполнял меня, а я заполнялась им. И это было прекрасно. Какое все-таки счастье, что я успела. Успела до того, как все разрушила.

– Оля, ты спишь?

– Я сплю и вижу сон про тебя, – улыбнулась я.

– И что там про меня?

– Что ты со мной спишь.

– Хороший сон. Слушай, там мобильник разрывается.

– У тебя есть помойка?

– И что? – усмехнулся он.

– Выкинь, – я повернулась и уткнулась в его плечо. – Не хочу, не хочу, не хочу.

– Понимаешь, я бы и рад, но сегодня же двадцать восьмое число. Тебя наверное, все ищут.

– Ой, как двадцать восьмое?

– Оля, ау! Уже десять утра!

– Мы прокувыркались всю ночь?

– Как ты это интересно называешь, – заулыбался мой слоник. Я прошлепала к сумке и достала телефон.

– Это маман. Ты помнишь ее.

– Да уж. Как ты думаешь, я ей тогда понравился? – заинтересовался Руслан.

– Тогда вряд ли. Она не очень жалует голых незнакомых мужиков в своем доме.

– А теперь?

– О, теперь гораздо лучше. Она, кстати, советовала мне бросить все и печь тебе пироги.

– Неплохая мысль.

– Алло, Алекс? – спросила я трубку. Трубка подтвердила. – Алекс, тебе придется для меня кое-что сделать. Что? А, да, помирились.

– А мы и не ссорились, – прошипел мне в ухо Руслан.

– Так вот. Там маман моя рвет и мечет. Строители должны были ей отдать вчера ключи. Она, наверное, хочет переезжать в родные пенаты. А я, вот те крест, не готова сейчас принимать опять бразды руководства процессом. …Ага…Ага….Сделаешь? Прекрати пошлить. И что? Что естественно, то не безобразно.

– Ты прекрасна! – Руслан опустился на колени и принялся целовать мне живот и нежно гладить попу. Я расслабилась и принялась стонать и мурлыкать в трубку. Алекс плюнул и отключился. В общем, стонала и мурлыкала я до тридцать первого. Мамуля, конечно, пыталась заставить меня покинуть Русланово ложе в Руслановом доме, но я отказалась наотрез и пригрозила, что в случае войны отключу телефон вообще. Утром тридцать первого декабря Руслан так как-то между прочим предложил мне руку и сердце. Между одним половым актом и другим, жадно потягивая кока-колу из привезенной разносчиками пиццы двухлитровой бутылки, он вдруг брякнул.

– Слушай, а когда мы поженимся?

– Чего?

– Ну, раз ты таки поняла, что меня любишь, может поженимся?

– Конечно, – не стала ломаться я.

– А когда?

– Как только разведемся, – совершенно по-дурацки отреагировала я.

– А что, ты еще до сих пор не развелась с этим психом? – обалдел он. – То есть я тут сплю уже третий день подряд с чужой женой?

– Уже год подряд, – Уточнила я.

– Отлично. Так, что же делать? Оля, дай мне на тумбочке телефон.

– Зачем? – поинтересовалась я.

– У меня есть один очень хороший адвокат по разводам. Вел мой развод, правда со стороны жены. Но все равно, дядька отличный. Просто работает на того, кто первый заплатит.

– Ты с ума сошел. Зачем мне адвокат?

– Ты, все-таки, дурочка. Во-первых, сама ты будешь разводиться годами. И пока разведешься, уже передумаешь за меня замуж идти. Во-вторых, у тебя какая-никакая, а фирма. А это – имущество. Квартира у тебя откуда?

– Наследство.

– Это не считается. Значит фирма.

– Да, – подтвердила я. – Давай-ка твоего адвоката.

– Окей, – сказал он в трубку, поговорив о непонятных мне исковых заявлениях и претензиях.

– Все в порядке?

– Однозначно. Заплатим судье, разведет через неделю. К рождеству будешь свободна. Тебе проще, он оставил тебя с малолетними детьми. И не появляется уже три года. Так что плевое дело. Кстати о детях. Ты точно решила, что пойдешь ко мне в жены?

– Абсолютно. Побегу. Прогонять станешь – в ноги вцеплюсь.

– А венчаться пойдешь?

– С ума сошел?

– Почему? Я, например, очень даже не против. Обвенчаться пожениться, приковать тебя голой к батарее и кормить манной кашей и ананасами. А в перерывах – иметь, иметь, иметь!

– Развратник! – ахнула я.

– Да брось ты! – хохотал он, отбиваясь от меня подушкой.

– А идея с батареей мне нравится, – развеселилась и я.

– Ну а раз так, надо вспомнить, что Новый Год – праздник семейный. Негоже тут валяться, когда там дочери твои один на один против мамы. Они же еще дети.

– Ты хочешь, чтобы я поехала к ним? – загрустила я.

– Я хочу, чтобы МЫ поехали к ним. Ты не возражаешь?

– Нет. – Облегченно выдохнула я. Оторваться от него хоть на час мне казалось пыткой.

– Тогда собирайся.

– Надо позвонить Алексу и узнать, куда нам ехать. Интересно, на этот Новый Год у нас совсем не будет еды?

– Почему?

– А я же не приготовила. Маман принципиально не станет. Она лучше таблеток налопается и элексиром каким-нибудь запьет и уснет.

– Нормалек. Все будет, – рулил восхитительный, уверенный в себе и счастливый Руслан. Как хорошо, что все так хорошо.

Алекс сообщил, что ценой невероятных усилий он все-таки выпер молдаван из моей хатки и она в полном моем распоряжении. Маман с дочерьми уже там, правда вот мебели практически никакой нет, так что придется любоваться свеженьким евроремонтом, сидя на полу. Мы поехали на моей машине. Во-первых, потому что она новая. Во-вторых, потому что она красивая, в-третьих, мне очень хотелось похвастаться. Руслан всю дорогу ехидничал, уточняя, не тянет ли меня отжать сцепление, не слишком ли я маленькая для такой громадины, не слишком ли я красивая и нежная для такой страшной и черной машины.

– Наверное, это моя судьба – иметь в женах женщину на черном Пассате.

– Это твоя карма, – подтвердила я. – Иметь меня на черном Пассате, в черном Пассате, вне черного Пассата…

– Кончай шалить, а то врежешься.

– Приехали. Вылезайте, мистер. – Я остановила машину около моего родного любимого папочкиного дома. Покровка, родная улица, заметенная снегом, перерытая колесами машин до состояния каши. Дорогая Покровка, родные фасады. Чистые и неоновые снаружи, бедные и обшарпанные внутри, как же я по вам соскучилась. И по моему дворику, где я бегала маленькой, а потом с умным видом выгуливала Шуренка и Аленку. Мой большой рыжеватый дом с самыми высокими потолками на свете. И в моих окнах горит свет, какой счастье.

– Эй, принцесса, ты собираешься выходить? – окликнул меня Руслан, открыв дверь Пассата и протягивая мне свою широкую ладонь.

– Конечно, – я схватилась за нее и вытряхнулась их машины, смешно задирая полы шубы.

– Не так-то и просто вылезти из большой низкой машины, если бордюр высокий. Ап! – он поймал меня в свои объятия и принялся целовать.

– Прекрати, ты сотрешь мне помаду, – прошипела я, надеясь, что следы нашего трехдневного любовного марафона хоть как-то удалось заштукатурить косметикой.

– А наплевать. Олечка, девочка.

– Не сюсюкай!

– Солнышко!

– Не сюсю… – он опять начал целоваться, и не могу сказать, чтобы я сильно сопротивлялась. Я только вытянула руку и бряцнула брелком сигнализации, закрыв мою дорогушу – Пассатину. Мы повернулись к подъезду. В этот момент от темно-рыжей стены подъезда неожиданно отделилась фигура. Фигура удивленно произнесла:

– Олька, это ты?

– Я? А вы кто? – автоматически спросила я, но ответ был очевиден. Мы с Русланом сегодня помянули дурака, вот он и появился.

– Руслан, познакомься, мой бывший муж – Сергей. Сергей – это Руслан, главный мужчина моей жизни.

– Это тот самый муж, который оставил тебя три года назад одну, совсем без денег и с долгом в пятьдесят тысяч долларов?

– Совершенно верно. Ты представляешь, какой был бы кошмар, если бы он этого не сделал.

– Какой?

– Я не узнала бы тебя!

– Ужас, – все это мы несли, смеясь и разговаривая нарочито громко. Мы прошли в подъезд и поднялись к себе, а Сергей молча семенил следом. Дверь нам открыла мама. Она любезно одела на лицо свою лучшую улыбку, по-видимому хорошо проинструктированная Алексом о состоянии дел Руслана.

– Добро пожаловать. Вот как хорошо, все вместе Новый Год справим.

– Здравствуй мама. А мы, как видишь, не одни.

– Сережа? А ты как сюда попал?

– Папа? – выскочила из комнаты Шурка, уставилась на Сергея и страшно побледнела.

– Папа! – побежала и прыгнула к нему на руки глупышка Анька.

– Сережа зашел на минуточку пожелать всем счастья в Новом Году.

– Да нет. Анютка, как ты выросла! Шурка, иди ко мне! – Шурище не двинулось с места. Анюта, глядя на сестру, с рук тоже соскользнула.

– А зачем же ты пришел? – удивилась я. – Деньги мне вернуть?

– Зачем ты так? – деланно оскорбился он. – Я же все-таки твой муж.

– Кто? – влез Руслан.

– Да, муж. А она мне жена и я ее люблю, не смотря ни на что! А вот ты кто такой?

– Я ее муж!

– Невероятно! Вот это да. При живом муже так себя вести. Оля, я вернулся. Я остаюсь.

– Ни за что.

– Оля, что ты несешь? У нас двое детей. Если тебе нравится этот хмырь, пожалуйста!

– Спасибо, – фыркнула я.

– Но не смей водить его к нам в дом!

– Убирайся, – закричала вдруг Шурка. – Ты нас бросил и ушел к другой бабе. Вот и катись к ней. Ты мне больше не отец.

– А кто отец? Вот этот щеголь? Купил твою мать с потрохами, так и ты готова продаться. И отца продать?

– А ты ей что, сильно много отцовской заботы дал, сволочь? – набросилась на него я.

– Какой ни есть – а отец!

– А что же твой долгожданный сыночек? Ему же ведь, кажется, уже года два с половиной.

– Не мой он сын. – Пригорюнился Сергей. – Я ушел оттуда. К вам решил вернуться.

– Ну спасибо. Великая честь. – Колыхалась я, а краем глаза заметила, что Руслан ушел на кухню и с кем-то оживленно разговаривает по телефону.

– А что, не имею права вернуться в родную семью?

– Нет.

– Оля, я прошу тебя, – вдруг сменил тон Серый. – Дай мне шанс. Я понял, что без тебя жить не могу. Пропадаю без тебя и без девочек!

– Сколько пафоса, – сморщилась от отвращения я. Господи, и вот этого человека я любила и терпела все эти годы? И как только я не видела, что это склизкий юркий таракан, бросающийся на любые объедки.

– Оля, я люблю тебя.

– Перестань, – тихо и твердо сказала я. – Ты сам виноват. Если бы ты не уходил, я бы, может, никогда и не заметила, что трачу свою жизнь на ничтожество. Но эти три года, что тебя не было, стали лучшими годами в моей жизни. Даже первый год, когда я по твоей милости стояла на морозе и продавала гвоздики, чтобы просто выжить.

– Оля, не надо! Я знаю, что я подлец.

– Ты знаешь? Так знай, что и я тоже это знаю. И не забуду. И все же…. Я благодарю тебя за то, что ты ушел. Если бы ты этого не сделал, я бы прошла мимо своего счастья. А за него стоило заплатить всеми моими тремя годами этих больших проблем, что ты мне устроил. И кстати! Тот большой Фольксваген Пассат, что ты видел у входа – мой. И заработала я на него сама.

– Ты? – вдруг обозлился и позеленел враз Серый.

– Да. У меня небольшое агентство есть. Оно неплохо работает и приносит кое-какой доход. Так что Руслан меня не покупал. Хотя ты прав, денег у него на это хватило бы. А у тебя как с деньгами? Ты мне все-таки пятьдесят штук должен.

– Я..я…

– Не мямли. Я знаю, если бы ты был при деньгах, ты бы сюда не заявился. Слушай, уходи сам, а? Не порти нам Новый Год?

– Может, ты дашь мне шанс?

– Так, молодой человек, – вмешался вернувшийся из кухни Руслан, – насчет того, что Оля – ваша законная жена. Это не совсем так. Вы отсутствовали три года в этом доме, в нем нет ни одной вашей вещи, вы в нем не прописаны. Фактически ваш брак распался. Юридически дело о разводе сейчас находится в производстве суда, можете уточнить подробности по этому телефону. Это телефон нашего с Олей адвоката.

– Но у меня здесь дети! – побледнел Серый. Кажется, он уже понял, что убираться придется.

– Вы три года не оказывали материальной помощи детям и не участвовали в их воспитании. Так что претендовать на преимущественное право их воспитания в данном случае может только мать. Но вам не станут отказывать в свиданиях с ними, если детки сами того будут хотеть. Позже мы согласуем часы и дни их проведения. Доступно?

– Да, – Серый попятился к двери. Мне даже стало его чуть жалко. Но проводить Новый Год в его обществе я не желала наотрез.

– Если недоступно, то опять же вот телефон адвоката. А теперь покиньте территорию частной собственности. – Металлический голос звенел в тишине парализованной квартиры. Никогда, ни разу я не слышала у Руслана таких нот. И Серый ушел. Не сопротивляясь и не требуя отступных, которых поначалу, видя наши возможности, по-видимому, хотел. А я стояла посреди холла, обалдевшая и испуганная.

– Руслан, а ты, оказывается, умеешь быть таким жестоким! Мне страшно.

– Посмотри мне в глаза.

– Не могу.

– Посмотри, – велел он и обхватил мое лицо ладонями. Я, как кролик, уставилась в его еще хранящие отблеск стали глаза.

– Я могу быть каким угодно с теми, кого люблю, но я не был бы самим собой, если бы не умел отстаивать свои интересы.

– Понятно, – протянула я.

– Я бы не выжил в бизнесе, а тем более в банковской среде. Так что никогда не думай, что я размазня, только потому, что я позволяю тебе делать со мной все, что угодно. Я люблю тебя и верю тебе. Поэтому я такой. Но за тебя я глотку перегрызу любому. Мне страшно повезло, что я совершенно случайно застал тебя свободной. Один шанс на миллион.

– Я тоже люблю тебя, – прошептала я. – Хоть ты и не размазня.

– Господа, я не представляю, что нам делать. Время – девять часов, еды у нас почти нет, Шурка плачет.

– Бедный ребенок, – взвилась я и понеслась к ней. Она сидела у окна и таращилась на снежинки.

– Шуренок, как ты?

– Я нормально, мам.

– Неправда. Если бы я перенесла такое, я не была бы нормально, – обняла я ее Плечики у нее затряслись. Господи, какая худющая.

– Ма, ну почему ему на нас наплевать? Три года не был и заявился только права качать.

– Скажи, ты не сердишься на меня, что я не хочу его пускать? Руслан правильно сказал. Если вы захотите, вы сможете видеться сколько угодно.

– Конечно, мам. Я все вижу. Ты любишь этого дядьку, хоть это и так странно.

– Что странно? – усмехнулась я.

– Ну, любовь в таком… возрасте.

– В преклонном?

– Ну, да.

– Спасибо, детка моя, – раздался легкий стук в дверь.

– Девочки, я тут подумал, а не переместиться ли нам отсюда в одно очень неплохое местечко? Там тоже можно при желании предаваться печали!

– А мама? – не поняла я.

– А маму мы обязательно возьмем с собой. И таблеток прихватим, праздновать, так праздновать, – заявил совершенно довольный Руслан. А действительно, чего ему грустить, если я на месте.

– Поехали! Мам, собирайся, одевай драгоценности и платье. Едем встречать новый год.

– Куда это на ночь глядя? – возмутилась консервативная маман. – Тоже придумали. Деток только будоражить после такого, – конечно, дай волю моей маме, она будет бередить любую мало-мальски болезненную точку до тех пор, пока не расковыряет в кровавый шрам.

– Ставлю на голосование, – проорал, дурачась, Руслан. – Кто за то, чтобы немедленно отправиться в крутой клуб с итальянским рестораном, бильярдным клубом, боулингом и кислотной дискотекой?

– Я! – задрала я две руки. Шурик, утерев слезу, прагматично прикинула, что трагедия может и подождать, а вот халявная тусовка за счет материного хахаля может и накрыться. Она прикинула и приняла правильное решение – протянула руку и, заодно, вытянула и Анькину для контроля.

– Итак, принято единогласно. – Подвел итог Руслан.

– Я не согласна, я против, – уперлась мама.

– Я вас уверяю, дорогая теща, что это не имеет абсолютно никакого значения. Если вы устанете, самое быстрое такси домчит вас сюда за пять минут.

И мы поехали. Такого Нового Года я больше не помню. Собственно, я и из этого Нового Года мало что помню. Руслан моментально по прибытии нашел какую-то работницу ресторана, которую выкупил в качестве няни следить за Шуркой, Анютой и особенно за мамой. После чего принялся поить меня всякой гадостью, целовать и тискать по темным углам. В двенадцать часов мы пьяными пальцами, сбиваясь, набирали номера всех знакомых подряд и поздравляли их. Кажется, еще Руслан всех все время приглашал на свадьбу, как-то позабыв, что для порядку надо все же дождаться развода. Девчонки расслабились. Анюта быстро облопалась всякой дрянью со шведского стола и заснула перед огромным жидкокристаллическим экраном, демонстрирующим в режиме «до полного отлета крыши» мультики. Маман чинно восседала этажом ниже, в итальянском ресторане, а подкупленная нами девушка-официантка загадывала ей загадки, спрашивая, не желает ли мадам Галетто Аль Маттоне или Фаттучини Болоньезе. Маман тихо шалела от роскоши, заедала эмоции валерианкой и рассказывала соседкам по столу, что наконец-то ее непутевая доченька сподобилась к сорока годам поймать в сети нормального мужика. Шурик до стирания башмаков наплясалась под дикие звуки какого-то нереального кислотного «хаоса», перезнакомилась с диджеями, и, кажется, даже подвыпила пива украдкой из чьей-то бутылки. Я бы ее непременно отругала, если бы сама не вела себя совершенно непристойно. Однако факт остается фактом. К утру Шурец смотрела на Руслана гораздо теплее, чем вечером, когда она геройски планировала его терпеть только ради счастья матери. А что касается меня? Я была счастлива. Безобразная сцена, устроенная моим бывшим, хочется надеяться, мужем, стерлась из моей памяти с первыми поцелуями и я летела в объятия своего единственного мужчины, забыв обо всем. Наступил новый, две тысячи третий год. Я не очень-то разбираюсь в гороскопах и не знаю точно год это Быка или Обезьяны. А может быть, Совы или Олененка. Но я уверена точно, что это наш год, год Руслана Пригорина и Ольги Петровой.

Москва декабрь 2004 г.