Искра в аметисте

Глава 5

В голове сильно гудело. Именно это заставило сознание вернуться в мое тело. Приятностей не добавляла и холодная вода, которой меня обильно окатили. Но уже не было этого сковывающего тумана в голове, мысли текли более легко и свободно.

Правда, тошнота была просто ужасной. Желудок крутило от боли. Значит яд все же оказал своё пагубное влияние на внутренности. Вода, которую я пригубила за завтраком. Это же сколько эльфийской пыли они перевели на меня, учитывая, что это весьма дорогостоящее удовольствие?

Эту гадость сложно распознать, как в еде, так и в питье, будь оно не ладно. И почему было не догадаться, что подвох надо ждать со всех сторон! Однако без еды проще обходиться, нежели без питья, а жажда была сильной. У меня же нет опыта потребления столь затейливых порошков.

Хорошо, я ‒ простофиля и абсолютно невнимательная девица, но батюшка же мог догадаться! Сам же меня перед прибытием сюда проштудировал. Нет. Шпионы из нас никакие. А еще говорили, что про Богарта легенды ходят. Такие те и легенды, слишком легендарные и пыльные. А оно, как водится, сказка ‒ быль, али не быль. Вот так и получается ‒ на деле полный провал, и, вышеупомянутый, батюшка ‒ все это время висел напротив меня, подвязанный за руки к пыточному крюку.

Не тело ‒ месиво! На лице живого места нет!

Это что же получается, все это время, пока я там наверху развлекалась, в воде плескалась да, невзначай, эльфийской пылью травилась, его тут мучили?!

Тут, от понимания безвыходности положения и в предвкушении дальнейших событий, неприятные ощущения в желудке сделали свое черное дело, и мой организм больше не желал сдерживаться. Никак. Поэтому все его незамутнённое пищей содержимое вылилось в болезненные спазмы и моё мычание. Видимо, эти излияния были слишком громозвучными ‒ лорд Сарф стал приходить в себя. Даже головой встряхнул.

‒ Ты… как…

‒ О… ‒ восклицание получилось довольно вялым и неестественно сиплым. Казалось бы, всего-то нервное потрясение, а я уже разговариваю, как Пикилиха. Ходили слухи, что эта деревенская балаболка, тёща деревенского старосты, могла оговаривать всех своих знакомых и незнакомых целый день, да так, что к вечеру уже хрипела, но всё продолжала свою просветительскую деятельность по выявлению чужих пороков. Однако, было и более прозаичное объяснение.

Пикилиха обладала столь специфическим голосом по одной весьма простой причине ‒ она была не дура выпить, а пила исключительно домашний самогон, после которого прикуривала еще и трубку с чистым табаком собственного производства, выращенным на родном огороде. Нет, тёткой она была неплохой. Работящей и деловитой, но вот голос, после всех возлияний и застольных горопанных песен, надо сказать, был запоминающимся, как и её способность ухлопать за раз огромную баклагу первача, не уступая здоровенным детинам кожемякам, и пойти после мять бока этим самым увальням. Поговаривали, что Пикилиху побаивался муж, но больше всего боялся зять, и не столько её родственных объятий до хруста в рёбрах, сколько возможности выпить с ней за одним столом ‒ угнаться за ней не хватило здоровья даже известному на всю округу выпивохе ‒ её мужу, много лет страдающим из-за этих безжалостных и бесполезных состязаний болью в боку…

Так, о чем это я?

О грубом моем голосе? Но это не беда ‒ сейчас меня огрубят со всех сторон.

‒ Гинтаре… ‒ позвал отец уже более громко и требовательно.

‒ А… ‒ снова попыталась хоть слово вымолвить, но сил как-то совсем было мало. ‒ Я тут… со скуки маюсь без приключений на мою голову… батюшка!

Конечно, с последнего всего какой-то месяц прошел ‒ почти целая вечность. Даже забываться стало, каково это быть связанной, скованной и не иметь возможности распоряжаться собственным телом.

‒ У меня просто… нет слов от радости! Я так привязалась к этому месту, что даже запястья затекли от этих прекрасных браслетов.

И продемонстрировала ему железные цепи, сковавшие мне руки так, что ни одно пламя их не освободит.

‒ Слушай сюда меня внимательно, ‒ произнес батюшка вполне себе крепким и внятным голосом.

Откуда только силы берутся? Его, поди, зельями не опаивали и в тех самых зельях не купали, заклятие повиновения в волосы не вплетали. Для него обходительность лорда Савра сошла на нет.

‒ Как только я подам тебе знак, ты освободишься от цепей…

‒ Интересно, как это…

‒ Не пререкайся! Слушай то, что тебе говорят…

Очаровательно! Теперь ни за что не поверю, что мы случайно оказались и в том лесу, и на этих землях. Значит всё это ‒ часть одной задумки и одного плана, в котором мне отводилось место приманки в расставленном капкане. Похоже, у всех последователей Брексты нет души и вместо сердца ‒ камень в груди. Не удивительно, что матушка от него сбежала!

Можно было бы и всплакнуть, по поводу своей нелёгкой доли, но этим я вряд ли спасу и себя, и отца из этой щекотливой ситуации с убийцами, садистами и полоумными приверженцами культа смерти… Ну, отец, если выберемся живыми, больше никогда не доверю тебе составлять маршрут путешествия!

‒ Сегодня ночь Спящей луны! ‒ продолжал молвить лорд Сарф. ‒ Это лунное затмение ‒ для отступников, это знаковый момент, поэтому от тебя они не отступятся.

‒ Отец! Нам бы сбежать отсюда… а вы мне о знаковых моментах вещаете. Вы хотя бы предупредили кого-нибудь, куда мы направляемся, чтобы хоть кто-то пришел на помощь? Или портал открыли, на худой конец…

‒ Я ещё не получил нужные мне сведения, поэтому ‒ не время…

‒ О! Еще пара пыток и всё? ‒ к своему стыду, я была на грани истерики. ‒ Замечательно!

Или уже в ней.

‒ Вы, если выживите, дайте знать, а я тут трупом прикинусь…

‒ Гинтаре, ‒ строго произнес лорд Сарф, ‒ сейчас не время шутить, а ты ведешь себя глупо!

‒ С чего вы решили, что я могу освободиться от цепей?

‒ Вместо того, чтобы ребячится, ты бы послушала, что тебе говорят… ‒ он перевел дух. Так тяжко было батюшке, что я прикусила язык до крови.

Лучше бы я откусила его вовсе, но переживала в этот момент я больше не за себя, а за окаянного лорда Сарфа. Кто его знает, может он претерпевал такие муки, даруя мне лишние минуты жизни.

‒ Эти цепи старые ‒ железо уставшее. Они легко поддадутся, надо будет их только расколоть…

И остаться без рук ‒ он, правда, все продумал до мелочей. Гений!

‒ Ты сможешь! У тебя все получится…

‒ А потом, что будет? ‒ я повернула голову ‒ за дверью пыточной послышались шаги.

‒ Потом мы сбежим?

‒ Вы серьезно?!

‒ Гинта, ты должна их испугать пламенем, они не знают об этой твоей особенности… ‒ отец говорил быстро, но отрывисто из-за ран и кровопотери, он стремительно терял силы.

‒ Постарайся… ‒ бросил он мне напоследок перед тем, как в камеру ввалилась процессия во главе с лордом Савром.

‒ Лекарь Раске? ‒ слащавым голосом заговорил «радушный» хозяин подземелий. ‒ Похоже мой сын переусердствовал со своими процедурами. Мне безумно жаль, но мы так и не закончили с вами нашу беседу. И, уверяю вас, будьте вы посговорчивей, вас давно бы уже освободили.

Дорогие читатели!

Если вы познакомились с книгой, и она вызывала у вас эмоции, пожалуйста напишите об этом в комментариях.

Автору будет приятно общение с вами!

Пишите комментарии, ставьте лайки – это очень мотивирует на написание истории!

Я уж даже и не знала радоваться мне или страдать от того, что я не сумела сбежать с молодым лордом из этого логова умалишенных. Похоже то, что я осталась здесь, подарит мне возможность скорейшего избавления от уготованных мучений, в пику долгого пребывания в лапах заботливого палача и садиста. Никогда не думала, что приду к такому неутешительному выводу. Вошедшая вместе с падкими до кровавых игрищ зрителями, девица, сыгравшая роль моей служанки, имени которой я так и не удосужилась узнать, но это было не столь важно. Она возникла подле меня, как почуявший грешную душу верный пёс Гильтине, нервно почёсывая руку.

Это не показалось мне уже ни странным, ни ненормальным, потому что здесь все были сумасшедшими. Кто-то среди собравшихся чуть слышно поскуливал, кто-то бешено вращал глазами, у кого-то изо рта тянулась тонкая дорожка пены.

Нет.

Здесь все было отравлено миазмами запретных учений. От того люди, окружавшие меня, на глазах теряли свой человеческий облик, сбрасывая маски благолепия и вельможного достоинства.

Вот она ‒ плата за поклонение Гильтине. Интересно, что сама богиня думала по этому поводу?

‒ А ты не так проста, как кажешься, ‒ ядовитый голосок прислужницы попытался проникнуть в сознание и навести сумятицу в моих мыслях, ‒ в тебе есть сила.

‒ Я выросла в Обители Живы, ‒ усмехнулась я в ответ спёкшимися губами, ‒ ты вообще хоть раз встречалась хоть с одной целительницей из Храма?

‒ Нет, ‒ удрученно проговорила девица, слегка улыбнувшись, ‒ в наши края такие не заглядывают.

Конечно не заглядывают – отсюда веет смертью и замогильным холодом на тысячи верст.

‒ Но ты наверняка окажешься вку-усной, если тебя съесть! ‒ от радости она аж в ладоши захлопала.

‒ Поперхнешься…

‒ Но молодой лорд всегда меня угощает после того, как наиграется! ‒ она даже капризно скривила губки.

‒ Зузанна, не болтай лишнего! ‒ вступил в нашу задушевную беседу лорд Савр. ‒ У тебя другая задача, так что перестань трепаться!

‒ Хорошо-хорошо! Но потом мне можно будет её скушать?

‒ Потом ‒ решим. Не забывай, у Эдга на неё пока свои планы.

Эта Зузанна радостно закивала и схватила меня за волосы, приставив к горлу, у меня на глазах отросшие когти.

‒ Что ‒ страшно? ‒ поинтересовалась она у меня.

‒ Прям, напугала до смерти! ‒ сдавленно просипела я, не ободрять же своим страхом… не человека. ‒ Запущенный случай, прислуга совсем не следит за ногтями, а грязи-то под ними небось!

Потому как Зузанна эта, человеком уже давно не была. Тот, кто дал ей возможность ещё жить после смерти, явно обладал большим талантом в некромантии. Великим, если можно так говорить про нечестивое учение. Осознавала ли сама девица, что являлась нежитью, сложно было судить, но явно она не страдала от этого. Упырица в человеческом обличье, обладала способностью усыплять жертву, перед тем как съесть, вот почему, когда мне перебирали волосы я уснула. Тогда, правда, меня никто есть не собирался, хотя распаренное в ароматной лохани тело ‒ прямо первое блюдо, для такого существа. А сейчас запах батюшкиной крови ее сильно раззадоривал ‒ она вела ноздрями, глаза, с заполнившими всю поверхность чёрными провалами зрачков, то и дело зыркали то в сторону хозяина, то на мою шею. Еще чуть-чуть, и она вопьется мне в глотку.

‒ Зачем ты сюда явился, лекарь? ‒ зло спросил лорд Савр моего батюшку. ‒ И лучше тебе быть красноречивее, иначе моя зверушка твоей дочурке располосует горло.

Когти нетерпеливой Зузанны впились мне в шею.

‒ Ай! ‒ не удержалась я от восклицания. ‒ Не усердствуй так!

‒ Что поделать? ‒ прошипела мне в лицо упырица. ‒ Это самый быстрый способ разговорить твоего папашу!

Их ждало жестокое разочарование. Подозреваю, что батюшка так рано не раскроется. Лужа вытекшей из собственной дочери крови, вряд ли станет для него поводом поболтать начистоту. Так что Зузанне придется попотеть, отделяя мою голову от плеч.

Уф! Ну и гадость же лезет в голову! Не самые радушный исход!

‒ Ми-лорд, ‒ еле проговорил батюшка, ‒ я право… не понимаю о чем идет речь…

У меня защемило сердце, как можно было так истязать человека? И сколько людей, провинившихся лишь тем, что им не посчастливилось заехать на земли Савра, сложило свои головы в этих подземельях.

‒ Ты жалок, лекарь! Говори, ты ведь специально притащил сюда девчонку с таким ценным даром ‒ знал, что такая как она ценится на вес золота ‒ настоящее сокровище среди прячущихся во тьме.

‒ Моя д-дочь до сих пор п-проживала в Обители… ‒ лепетал испуганный лекарь Раске, ‒ по достижении ею б-брачного возраста я решил з-забрать её, чтобы она помогала мне в работе… п-поверьте, милорд, я преследовал с-сугубо интересы семьи и своего наследия…

‒ Врешь! ‒ взревел лорд Савр. ‒ Ты думаешь, что один такой умный ‒ явишься сюда и подсунешь мне свою девицу в качестве товара. Откуда ты унюхал про то, что мы ищем девушек?

‒ Но я… правда, ничего не понимаю…

‒ Ничего, говоришь? ‒ боров схватил батюшку громадной пятернёй за лицо и стал орать на него. ‒ А на тайных тропах Сауросского леса вы как оказались?

‒ Так заблудились же! ‒ это уже я не выдержала, уж больно когти Зузанны сдавили шею, словно ножницы натянутую нить.

Очень извиняюсь за задержку в выкладке!

Поэтому еще поздно вечером выложу кусочек в качестве бонуса за ожидание!

‒ Заткнись! Тебе слово не давали…

‒ Подожди, Зузя, ‒ жирный хряк почесал подбородок, самодовольно улыбаясь, меряя тяжелыми шагами каменный пол пыточной.

‒ Хозяин, не стоит…

Савр поднял жирный палец и ткнул им в воздух:

‒ В последний раз ты раскрыла пасть без моего дозволения, Зузя! ‒ захрипел хозяин нежити и вновь повернулся к отцу. ‒ Чего тут больше: наглости или глупости? Ты думал, что сюда явится сама Хозяйка, на зов чистой крови жертвы? Ты хотел поклониться ей в ноги, принеся в ценный дар свою дочурку, чтобы она благословила тебя, как нас? Глупец, какой же ты болван, если решил такой жалкой подачкой разжалобить Королеву…

Он подошел впритык, приблизившись своей ухмыляющейся харей к окровавленной маске, бывшей когда-то лицом Сарфа.

‒ Хочешь знать, какую цену заплатил я в её подземных чертогах, чтобы получить могущество?

Не знаю, так ли уж хотелось батюшке знать правду, но, приняв его молчание за согласие, лорд Савр воодушевился.

‒ Я отдал ей душу, отринув свою человечность, а она мне дала силу, подарив такую мощь, о которой я мог только мечтать.

Вот тут стало очень интересно, даже когти Зузанны не мешали слушать столь захватывающий рассказ самодовольного идиота. Чью именно мощь получил лорд Савр даже гадать не приходилось. Он, поди, обернулся в кабанью шкуру, перелившись через пень. Старая, как мир, ворожба. Только вот кто-то же надоумил его на это. Убедил, что это его выбор, несущий лишь благо.

‒ На охоте, я сбил кабана, но тот, шельмец, вспорол мня, как мешок с зерном, ‒ хозяин дома лелеял эти воспоминания, как своё сокровище, ‒ оставалось мне совсем немного. Мучимый внутренним жаром, я чувствовал, как из меня вытекают последние остатки духа. Был я в ту пору еще молод, и жажда жизни была особенно велика. Вот тут-то и явилась она…

Я даже подалась вперед, что там говорить, даже Зузя и та отвлеклась ‒ завороженно глядела на распалившегося борова, заслушавшись рассказом.

‒ Покровительница смерти. Та, которую предали и чьё имя стерли из вековых манускриптов. Гильтине во плоти. О, да! Она была прекрасна… незабываема в своей тьме и подарила мне вторую жизнь!

‒ Не человеком! ‒ сама не ожидала, но слова сами неожиданно вырвались, будто бы губы мои и язык стали жить отдельной жизнью.

‒ Заткнись! ‒ взревел лорд, кабанея на глазах. ‒ Кто тебя спрашивает, холопка! Я только потом осознал, что до этого и не жил вовсе!

‒ А как же Зузя?! Ей вы тоже так рьяно желали вечной жизни?

‒ С Зузанной произошло несчастье, ‒ кисло заметил лорд, слегка поумерив свой свинячий пыл. ‒ Эдг перестарался!

‒ Но… она же ваша дочь! ‒ я пришла в неописуемый ужас. Не знаю, как там батюшка, а мне захотелось все здесь сравнять с землёй вместе с обитателями.

‒ И что? Мой сын не знал об этом, да и зачем ещё кому-то знать о грехах в наших семейных делах. К тому же, она с рождения была убогой, а заполучив силу сумеречницы, даже поумнела…

‒ Зачем… вам все это? ‒ из моих глаз полились слезы. ‒ Это так ужасно…

Тёплые струйки крови потекли мне на грудь, все же Зузанна перестаралась.

‒ Зузя, нет! ‒ окрик хозяина остановил упырицу, её учащенное дыхание обжигало мне шею. ‒ Она нам ещё пригодится для обряда.

‒ Видите ли, ‒ обратился он к моему отцу. ‒ Нам нужна достойная мать для будущих наследников. Моя невестка ‒ это окончательно выжившая из ума, бесплодная, пыльная курица…

‒ Что же вы сосватали такую своему ненаглядному сынку? ‒ в который раз уже убедилась ‒ мой язык явно жил своею жизнью и ему не терпелось укоротить мою и без того недлинную жизнь.

‒ Потому что её матушка обещалась нам помочь в одном немаловажном деле! ‒ довольно прохрюкал лорд.

‒ Леди Турла мать Этелы?!

‒ Конечно, моя дорогая! ‒ зашелся от смеха лорд свин. ‒ Лекарь, твоя дочь до такой степени наивна, что вызывает умиление. Из неё получится прекрасная жертва!

‒ К-какая? ‒ собравшись с силами, подал голос батюшка.

‒ По воле повелительницы смерти, девчонка возляжет на алтарь и примет мучительную смерть. И чем дольше она будет умирать, тем выше будет благодать. Этела получит возможность зачать от моего сына наследника, а я от её матушки ‒ деньги для своей повелительницы и безусловную власть на латгельских землях.

Мое сознание повисло над краем пустоты, когда я увидела, как в пляшущих отблесках факелов тень моего отца стала расползаться по каменным плитам, просачиваясь в щели, прижимаясь к тёмным углам. Я захлебнулась собственным криком, впервые обрадовавшись, что мои связки так вовремя подвели меня.

‒ Ну, лекарь, теперь твой черёд рассказывать!

‒ Мне нечего рассказывать, ‒ просипел батюшка обессиленным голосом, ‒ ведь вы и так многое поведали. Только скажите, неужели Гильтине завладела телом человека?

Свин хмыкнул. А мечущаяся тень приблизилась ко мне.

‒ О, да! Моя повелительница обладает земной ипостасью, но очень скоро она воссоединится со своей истинной силой! И получит законную власть в подлунном мире. Ей только нужно питаться силой юных дев, как и нам всем…

Тень выросла из-за моего плеча и прошептала на ухо:

‒ Вот и пришла пора распуститься огненному цветку в твоем сердце, Гинта…

‒ Ты не должна ничего боятся! ‒ заключил батюшка в конце своих пояснений.

А у меня в голове ‒ полная каша. Всё, сказанное лордом Сарфом, едва прорывалось сквозь пелену тупого оцепенения. Зато страх заполнил всю душу до основания. Это раньше головокружительные авантюры казались чем-то невероятно интересным, познавательным, затерянным в мечтах и снах, но на деле для меня все оказалось слишком: слишком опасно, слишком грязно, слишком жестоко. Правда, мне за всю мою короткую жизнь хватило этого всего с гаком.

Эта поездка с отцом была последней надеждой на сближение. Именно последней.

Невозможно заставить камни говорить, лед пылать огнем, а реку течь в обратную сторону, так моего отца невозможно было заставить полюбить. Ну, или хотя бы, проникнуться симпатией. Для служителя Брексты не существует любви и привязанности вовсе. Что там нам на занятиях говорили? Любят лишь одну единственную? Я, наивная, решила, что Вардас меня любит, а он выполнял приказ и следовал долгу. Питала надежду, что хоть с батюшкой мы найдем общий язык, но всё тщетно. Сейчас я для него ‒ всего лишь средство достижения цели.

Приятно ощущать себя такой незаменимой, не правда ли.

‒ И, Гинтаре, ‒ отец снова посмотрел на меня так серьезно, что аж кровь в жилах застыла, ‒ туда, куда мы попадем, будет не так, как в королевском замке.

‒ Что может быть хуже того, что случилось в столице? ‒ я всё ещё наивно полагала, что исчезновение Люди ‒ самое ужасное событие в жизни, гибель наставника вообще оставила незаживающую рану, поэтому при любом воспоминании об этом, душа выворачивалась наизнанку.

‒ Поверь, путешествие в Навь окажется увеселительной прогулкой, по сравнению с поездкой в Сауросскую провинцию.

Я так понимала, это он меня воодушевлял.

‒ Лорд Савр никогда не скрывал своих неприязненных взглядов в отношении королевской власти. Ещё при Крайстуте Савры побаивались открыто выступать, а после смерти Удвига они сильно затаились, что стало наводить на подозрительные мысли, однако, они не участвовали тогда с мятежными лордами в восстании против молодого короля. Не провоцировали эльфийские власти на открытую конфронтацию. Поэтому долгое время было не до них.

‒ Мне вообще кажется, ‒ задумчиво произнес бывший магистр, потирая бороду, ‒ что та нелепость, представленная мятежом, была не более, чем отвлекающим маневром.

‒ От чего? ‒ он редко со мной делился своими домыслами, а тут такой поток.

‒ От самого настоящего заговора, более продуманного и опасного ‒ нежели кучка недовольных вельмож в компании изящных худосочных существ из другого мира.

Что ж никто властью этой никак не подавится? Не понимаю благоговения перед этими регалиями, от того и злюсь. Была бы самой худосочной герцогиней, наверняка бы сама в королевскую мантию зубами вцепилась, да так, что не отодрать.

‒ И запомни, ‒ холодный тон отца отрезвлял не хуже куска льда за шиворотом, ‒ чтобы ни случилось, даже если я погибну, о тебе будет кому позаботиться.

Ага, тут уж Легарт никуда не денется, а уж тётушки как рады будут доделать из меня леди окончательно.

Отец на меня странно посмотрел, пока я не сообразила, что по поводу кузена и тёток высказалась вслух.

‒ Извините, ‒ потупила я взор, ‒ на самом деле я не желаю вам смерти. Ни капельки.

Просто я не знаю, как мне реагировать на слова человека, приходящегося для меня отцом, но не имеющем никакой привязанности ни ко мне, ни к кому бы то ни было.

‒ У тебя есть дар, ‒ просто и спокойно промолвил батюшка, ‒ не забывай о нем и воспользуйся сразу же, как только придет время.

‒ А когда придет это время? ‒ неуверенно спросила отца.

‒ Когда я дам знак!

Вот этот разговор и многие другие наши беседы во время путешествия, мне вспомнились неожиданно и абсолютно не к месту. А ведь память моя казалась далёким книжным шкафом с запертыми дверцами после дурманящего зелья и Зузанниных чар.

Но больше всего меня напугала эта новая отцовская ипостась. Был ли он хоть когда-нибудь человеком?

Пламя, уснувшее во мне, заключенное в клетку сковывающего колдовства, неожиданно забилось где-то в груди. О, нет-нет! Только не это! Если полыхнет ‒ сметет всё и всех на своем пути.

Надо сосредоточиться и пустить искру в руки, чтобы цепи раскалились и лопнули. Ну же! Я смогу… по крайней мере постараюсь.

Жар струями двинулся к плечам, а потом спустился, медленно двигаясь к запястьям, на которых были защелкнуты браслеты цепей. Боль невыносимая и жгучая… а я не замечаю никого и ничего вокруг от красного марева, что полыхнуло в глазах.

Вокруг меня загомонили и засуетились жадные до крови пленители, но все это было так не важно. Зузанна, с ошарашенным взором, пятилась назад, её рука, оцарапавшая кожу на моей шее, обгорела и осыпалась пеплом, тлея на глазах.

Лорд Савр с выпученными глазами, схватил за волосы батюшку и стал, что-то ему кричать.

Все вокруг проносилось словно во сне. Бесконечном кошмарном сне…

‒ Огонь, Гинтаре, это невероятная сила, ‒ слова отца снова всплыли в памяти, как привязчивая песенка юного менестреля, ‒ смертельная и опасная, но в то же время благородная и спасительная. Никто тебя не сможет одолеть, если ты научишься ею управлять. А, чтобы этому научиться, надо усмирить гнев в своем сердце, обуздать ярость и избавиться от ненависти, что отравляет душу.

‒ Но разве во мне столько тьмы? ‒ даже стало не по себе от такой картины моего внутреннего мира.

‒ Конечно! Ведь я, как никто другой, чую твою горечь и печаль. Ты так и не смирилась с потерями в своей жизни.

‒ Вот так легко забыть всех тех, кого любила?! ‒ на глаза, от растерянности, навернулись предательские слезы.

‒ Не забыть. Отпустить боль и смириться…

Цепи на запястьях жгли руки. Металл пощелкивал, как попавшие в воду раскалённые камушки.

Нет.

Собственный огонь не калечил, он пытался уничтожить оковы, что были последней преградой на моём пути к бегству, а вот стальные обручи причиняли мне нестерпимую муку, за желание стать, наконец, свободной.

‒ Ч-что… это такое?.. ‒ Сарв метался жирным боровом по пыточной, в которой невозможно было дышать до этого, а теперь от запаха тлена и паленого мяса, стало и вовсе невыносимо. ‒ К-кто т-ты такой?!

‒ Я тот, кто презирает таких ничтожеств, как ты, ‒ тихо ответил Эмбро Сарф, ‒ ибо вы не способны противостоять собственным прихотям и мириться с уготованной судьбой.

‒ Что?! Вы… вообще такое? ‒ толстяк попятился к выходу, не обращая внимания на свою умирающую дочь.

‒ Ходящие в тени… мы всё видим, все слышим и говорим только тогда, когда потребуется. Ты мне сказал уже достаточно для того, чтобы тебя казнили здесь и сейчас.

‒ Нет! Нет! Не хочу… я!

‒ Ты приговорен именем короля Витгерда! Как видишь, никакая королева или повелительница не обжалует этот приговор.

Верёвка на его запястьях лопнула, позволяя беспрепятственно двигать руками и оружием в них. Эмбро выхватил меч из ножен бьющегося на полу

Пора было отсюда уходить. Цепи с рук Гинтаре не спешили срываться, травмируя тело девушки. Это было плохо. Он не учел её слабости и истощённости. Великий магистр братства Брексты ‒ Эмбро Сарф, чего-то так и не понял в этой девочке ‒ своей дочке.

‒ Это я виноват во всем! ‒ губы его первого ученика дрожали в отблесках полыхающей крыши некогда величественного дома, а теперь пристанища зла и отступников. ‒ Виноват в том, что доверился тогда тебе!

‒ Не кричи, ‒ спокойно произнес великий магистр, ‒ и без того плохо.

На руках Эмбро лежала обессиленная дочь, прикрытая плащом Легарта Браггитаса, который руководил в это время зачисткой поместья от прихвостней хозяйки смерти.

Глаза девушки открылись, одними губами она прошептала едва слышно:

‒ Опять я вс-се сделала н-не так…

‒ Нет, дочка, ты все сделала правильно.

Впервые, Эмбро Сарф был не уверен в том, был ли прав он сам.