Искренне, твоя Любовь

Двадцать пятое декабря

Вообще, я любила брать заказы на новогодние каникулы, но согласитесь, заказ заказу рознь! Если бы некто позвонил вам в воскресенье и завёл монолог на двадцать минут о том, как прекрасна компания, представитель которой к вам обратился, как вы должны быть счастливы от одного этого факта, а как благодарны… неужели не закрался бы вопрос: это вам точно надо?

О! Наконец-то, великий клиент добрался и до сроков исполнения, и до оплаты! Я невольно бросила взгляд в нижний правый уголок ноута — свершилось это чудо на двадцать третьей минуте. Вот теперь можно и внимательнее послушать.

— Лидия, вы же профессионал и понимаете, что после всех этих новогодних праздников рынок похож на сонное царство, мы хотим ворваться на него яркой кометой…

Тут я опять отключилась. Кометой он ворваться хотел! Ха! У кого-то средства были выделены на проект, и сроки оговорены, а этот кто-то часть денежки куда-то совершенно нечаянно потратил и со сроками протянул…

— Вы же понимаете, работа с такой фирмой как наша — уже удача, плюс отличная реклама, поэтому гонорар за проект — дело десятое, верно?

Это он серьёзно? Мне что, двадцать лет, чтобы я велась на подобную чепуху?

— Лидия, вы меня слышите? — обеспокоенно пробасил в ухо гипотетический клиент. Я бы сказала, что в разряд реальных он смог бы перейти только в том случае, если бы я ударилась головой обо что-то твёрдое, начисто потеряла память, а он пришел бы ко мне со своим предложением до того момента, как я обрела хоть какую-нибудь связь с реальным миром. — Лидия? — повторил мужчина, немного повысив тон.

Эх, нужно отвечать!

— Константин, ваше предложение чрезвычайно заманчиво, но я вынуждена от него отказаться, — я изобразила трагический вздох, — у меня столько заказов! Боюсь, ваш никак не впишется в моё расписание. Не хотелось бы подводить таких серьезных людей!

Я посмотрела на открытую вкладку почтового сервиса. Последнее письмо от клиента пришло двенадцатого числа и, если мне не изменяет память, содержало оно лишь слова благодарности за отличный макет. Всё.

Пройдоха, рассчитывавший втянуть меня в свою авантюру, замолчал. Мне не составило труда представить, какие чувства его терзали! Наверняка, он был удивлен срывом психологической атаки и встревожен грядущей перспективой поиска нового простофили, который согласился бы взяться за его горящий проект. В другой ситуации я бы Константину посочувствовала, поскольку не только слыла, но и сама себя считала человеком добрым, отзывчивым и терпимым к чужим… особенностям характера. Но если эти особенности заставляли людей искать жертв для заказов, подобных проекту «Комета», ждать от меня снисхождения не имело смысла!

Я вновь глянула на часики, пошла вторая минута тишины.

— Хм, — раздалось, наконец, в трубке, — что ж, простите за беспокойство.

— О! Ничего страшного! — воскликнула я жизнерадостно, но тут же поменяла тон, — мне искренне жаль, что я не могу вам помочь, ведь в наше время реклама лишней не бывает.

— Всего вам доброго, — удрученно пробасил Константин.

— И вам! — я откликнулась доброжелательно и восторженно одновременно. Мой несостоявшийся заказчик непременно должен был представить себя в каком-нибудь бутике, где отоварился на кругленькую сумму, чем довел до предобморочного состояния продавцов-консультантов. — Приятных и плодотворных вам каникул!

— Угу, — буркнул господин Комета и отключился.

Совсем расклеился, бедолага! Ну, это его проблема! Меня куда больше волновал другой вопрос: что мне сказать своей тёте? Я ведь уже согласилась провести в её загородном доме две недели. Когда это предложение поступило, у меня не возникло ни тени сомнений в том, что подвернётся какой-нибудь заказ, а так… Все её соседи разъедутся кто куда, и останусь я одна одинёшенька в такой глуши, где из развлечений только волчьи концерты по ночам!

Расклеиться мне самой не дал очередной телефонный звонок. На этот раз ожил домашний. Звонила на него обычно только та самая тётя. В некоторых вещах она до ужаса старомодна!

— Алло, — произнесла я без особого восторга.

— И что это за упаднический настрой? — поинтересовалась родственница. — Уж не хочешь ли ты отказаться от нашего договора?

— Не хочу, но придётся, — произнесла я смиренно. — Не смогла найти заказ. Ты меня и так затворницей считаешь, поэтому вряд ли согласишься на то, чтобы я две недели просидела в твоём доме, отрезанная от мира.

Мысленно я умоляла о снисхождении, которым только что обделила Константина. Смешок в трубке дал понять, абонент, принимающий молитвы, находится вне зоны доступа или занят, Новый год на носу как-никак!

— Лидия, — кстати, она единственная из всей родни с самого детства называла меня полным именем, — если я строю свои планы, то не полагаюсь на слепую удачу и везение, поэтому проверь-ка почту.

Поскольку в тот момент я держала в руках трубку стационарного телефона, первым моим порывом было мчаться к почтовым ящикам в подъезде.

— Электронную, — с нажимом промолвила тётя, правильно истолковав моё молчание.

Хм, ладно. Где тут у нас F5?

Не знаю, каким чудом пластик в моих пальцах не треснул, когда я прочитала имя отправителя. Ознакомившись с темой письма, я почувствовала себя так же, как недавно созданные моим воображением продавцы-консультанты после визита состоятельного и щедрого покупателя.

— Что, со скоростью проблемы? — спросила фея-крёстная, которой, видимо, надоело ждать ответа.

Проглотив комок в горле — вот уж не думала, что от восторга они тоже бывают! — я нашла в себе силы произнести:

— Нет, со скоростью всё в порядке. М-м-м… я им точно подхожу?

В ответ я услышала ещё один коротенький смешок, но потом тётушка всё же снизошла до объяснений:

— Они посмотрели твои работы. Дима о них отозвался крайне положительно.

Дима… Ничего себе! Нет, я всегда догадывалась, что связи у моей родственницы очень впечатляющие, но реальность превзошла все ожидания!

— Ты там ещё при памяти? — насмешливо уточнила она.

— Пока да.

— Тогда заканчивай пялиться в монитор и открывай письмо. Смотри с чем и над чем тебе предстоит работать. Ответ от тебя они ждут в течение часа.

Письмо я открыла, не дожидаясь окончания предложения, и замерла вторично. Ну почему, почему не все заказчики предоставляют такие материалы?!

В моей голове сменялся четвертый вариант верстки буклета, когда тётушка вновь напомнила о себе:

— Я заеду к тебе завтра в полдень. Отдам ключи и кое-что ещё.

— Угу, — промычала я невразумительно, по-прежнему находясь в состоянии зрительного экстаза.

— И ещё один момент, Лидия! В моём доме ты никогда не будешь одна.

— Угу, — «ответила» я, не отрываясь от экрана. Интересно, что она имела в виду? Хотя какая разница! Если взять, вот этот элемент и увеличить, то можно сделать из него…

— Ладно, — выдохнула в трубку родственница, смирившись с тем, что её племянница в данный момент плохо воспринимает окружающую реальность, — до завтра.

Я сначала отключилась, а потом сообразила — попрощаться-то забыла! Ну, ничего, она в курсе того, насколько я увлекающаяся натура!

Двадцать шестое декабря

В некоторых фантастических фильмах я видела машины будущего: сел в неё, а она сама тебя везёт. Вот примерно так происходило всякий раз, когда я оказывалась за рулем Глории.

Откуда взялось такое прозвище? О, оно вполне объяснимо! Эта жёлтенькая красавица приглянулась мне с первого взгляда и, несмотря на название, жука не напомнила, а вот ассоциации с деревянным башмачком Золушки и бегемотиком в голову пришли. Сабо звучало как-то претенциозно и глупо, пришлось перебирать в памяти всех знакомых бегемотов. Не то чтобы я являлась ярой фанаткой «Мадагаскара», но подсознание подкинуло имя очаровательной и харизматичной героини из этого фильма.

Машинка у меня всегда отличалась характером! В плохом настроении за её руль лучше не садиться. И в случае поломки она доверялась рукам сурового механика Вовы из сервиса почти на окраине города, до которого мне ехать и ехать, а не всяким там мальчикам из фирменных центров! На счастье, уныние — не мой грех, а поломки, произошедшие за три года, по пальцам можно было пересчитать. И уж если совсем откровенно, то случались они исключительно по причине полной технической безграмотности владельца, то есть меня.

Характер характером, но Глория обладала одним неоспоримым достоинством. Когда я училась на права, мой инструктор неоднократно повторял: «На дороге тьма тьмущая идиотов, поэтому к аварии нужно быть всегда морально готовым. Если не ты влетишь, то в тебя въедут». Так вот… я ещё ни разу не попадала в ДТП! Я всегда со спокойным сердцем садилась за руль этого бегемотика и катилась, куда надо, думая о своем. Вот как сейчас!

Кто-то мог бы возразить, сославшись на врожденный талант к вождению, или упрекнуть в слишком буйном воображении. По поводу первого: я частенько видела, как мой инструктор, прежде чем занять пассажирское кресло, крестился, и пахло от него… нет, не ладаном, а вполне определенной жидкостью крепостью в сорок градусов. Что касается второго, то да, на воображение я никогда не жаловалась! Только так сложилось, что моя фантазия радовала обычно лишь тётю. Странно, да?

Вообще, обе моих тётушки и мама представляли собой живое доказательство древней мудрости «Как корабль назовешь, так он и поплывет». Тётя Вера, старшая из сестёр, сколько я себя помню, никогда не сомневалась ни в чём: ни в своей правоте, ни в собственных действиях, ни в безоблачности будущего. Как результат — она стала успешной деловой дамой, у которой при этом всегда хватало время на семью. Её дочь Кристина пошла тем же путём и сейчас успевала возиться и с мужем, и с тремя малышами, и в придачу заниматься каким-то делом, по её скромному выражению, для души. К чему ирония? Хобби двоюродной сестрички всегда приносило доход, сравнимый с моим заработком, каждая копеечка которого доставалась тяжелым хоть и творческим трудом. Честно, я никогда не завидовала ей! Но иногда бывало обидно.

Моя мама, Надежда, тоже целиком и полностью оправдала имя, данное родителями. Она всегда на кого-то или на что-то надеялась. Только не всегда эти чаяния сбывались. Тогда она начинала переживать. В последнее время, лет так семь подряд, повод для беспокойства подавала я. Почему? Все банально! Недавно мне исполнилось тридцать лет, к этой дате я не подготовилась: детей нет, муж отсутствует даже в анамнезе, планов на будущее никаких, со сбережениями на безбедную старость тоже дела обстоят нерадостно… Во всяком случае, так недавно описала моё настоящее мама. Я к своему настоящему относилась несколько иначе, да и будущее своё видела не столь мрачным. То есть совсем не мрачным!

Самая младшая из сестер — тётя Люба, точнее, Любовь, как она всегда просила её называть. Что я могла о ней сказать… В свои сорок лет она была прекрасна и очаровательна. Круг её знакомых составляли люди незаурядные, исключительные. Под последним определением имелась в виду не столько полезность, сколько сочетание неких внутренних качеств. Ещё вокруг неё постоянно вился целый сонм незамужних особ разных возрастов, которых тётя частенько приглашала погостить в свой загородный дом, куда собственно я сейчас и направлялась.

Пусть и нехорошо так думать, но я всегда считала тётушку самым замечательным человеком на земле. Мне казалось, что нас объединяет нечто общее — обе мы считались фантазерками. Если я проявляла это в творчестве, то она… она будто до сих пор сохранила в себе задор и мечты юности и детства. Был ещё один момент, который мне нравился, — то, как тетя подписывала письма. «Искренне, твоя Любовь», — ну, не чудо ли!

О, вот я и на месте!

Во время короткого визита, начавшегося ровно в полдень, как и было вчера обещано, тётя передала ключи и конверт с «очень важной» запиской. Это из материального. На словах же она настоятельно попросила ознакомиться с запиской не позднее, чем через четыре дня. Пообещала, что по приезде в холодильнике я обнаружу месячный запас еды, в шкафу над мойкой — любимый кофе, в баре — сюрприз. На прощание деятельная родственница пожелала мне творческих успехов и счастья в личной жизни… Должно быть, в тот момент она уже находилась мыслями где-то далеко.

Главное, связку с ключами тётушка не перепутала! Сначала поддался заиндевевший замок кованой калитки. Затем, поскрипывая, открылись гаражные рольставни. Меньше всего хлопот доставила дверь в дом. Сам дом, к слову, ничуть не изменился внешне с тех пор, как я в нём гостила шестнадцать лет назад. Нежно-зеленая вагонка обшивки на месте, как и узорная резьба, и цветные стеклышки в окнах мезонина.

Я толкнула дверь, и навстречу хлынула волна тепла с тонким ароматом цветов. Да, внутри явно произошли кардинальные изменения. Раньше тут невозможно было жить с первых дней сентября и до самой середины мая!

В неверном свете фонаря над крыльцом я рассматривала просторную комнату, попутно пытаясь нащупать выключатель. Пока мне было ясно одно: деревянную отделку стен либо безжалостно ободрали, либо попросту похоронили под штукатуркой. В поздних сумерках, наполнивших дом через окна и распахнутую дверь, смутно белели стены.

Наконец, я сообразила поискать выключатель не на уровне человеческого роста, где он располагался в моих воспоминаниях, а ниже. Сообразительность удостоилась желанной награды! Одновременно вспыхнуло не менее десятка лампочек огромной люстры, высоко подвешенной в центре комнаты, прямо над массивным столом черного дерева. Тут же обнаружился и источник приятного запаха. Фарфоровая ваза с грандиозным букетом занимала большую часть лакированной столешницы.

Свет причудливым узором расчертил серо-голубые стены, бликами вспыхнул на белом глянце филёнчатых дверей, точками отразился в густой синеве их стёкол.

Вот теперь можно вернуться к машине за вещами и продуктами. Нет, я помнила обещание тёти про полный холодильник, но она всегда поражала своей стройностью, а я, напротив, любила покушать, поэтому подстраховалась.

Вернувшись, оставила дорожную сумку и упакованный ноут при входе возле огромного вазона с каким-то раскидистым растением. Там же сбросила сапоги. Тёплый пол — это чудо!

Подхватив пакеты с едой, прошлепала на кухню. Если мне не изменяла память, туда должна была вести первая дверь по левую руку. Лёгким движением ноги я распахнула обе створки разом. Извернувшись, потыкалась бедром в стену рядом с косяком, и добралась до выключателя…

К счастью, перепланировка, проведенная тётушкой, носила не столь основательный характер, и моему взору предстала именно та комната, которую я искала. Конечно, перемены тут произошли разительные! Классика классикой, но любое кулинарное шоу с радостью приняло бы предложение проводить тут съёмки. Хотя чему я удивлялась! Летняя дача только два года назад превратилась в полноценный жилой дом со всеми вытекающими последствиями. Это я о бытовой технике.

Кстати, о ней! Холодильник я открывала, затаив дыхание. Но нет, тетушка меня не разочаровала — он оказался заполнен до отказа. Я даже присмотрела сковороду. Предположительно, в ней мне оставили ужин.

Проявив фантазию, я пристроила собственные покупки, заполнив немногочисленные свободные места в шкафчиках и впихнув всё скоропортящееся в холодильник.

В процессе уромбовывания я старалась не задумываться о том, что рано или поздно мне придется доставать продукты. Напоследок заглянула в сковородку. Да, от смены у плиты меня освободили!

На очереди был разбор вещей и обустройство рабочего места, но для этого пришлось сменить дислокацию и перебраться на второй этаж в спальню. Только безопасность — прежде всего! Я заперла входные двери, прихватила вещи и отправилась наверх.

На пороге комнаты, которой предстояло стать моим пристанищем на следующие две недели, я замерла… Ну, не совсем. Меня разобрал смех, носивший столь бурный характер, что я буквально не могла двинуться с места.

С шестнадцати до двадцати трех лет я грезила подобной комнатой! Этакий мирок романтичной девушки — зарисовка в сиреневато-лавандовых тонах с фарфором, белыми коваными завитушками и дозированным содержанием кружева.

Годы прошли, а мечта осталась и, как выяснилось, она не спешила теряться в дебрях памяти. Во всяком случае, сердце вполне определенно намекнуло на это сбившимся в первый момент ритмом.

Смех меня разобрал, когда я представила себя в этом антураже. Нет, я за собой следила, и собственной внешностью была более чем довольна. Да и мои сорочки тут оказались бы уместны, но… Неожиданно для себя я совершила открытие — в моей голове существовал пунктик по поводу возраста.

После ужина я открыла бутылку «Поля Роже», выбрав именно его из многочисленных «сюрпризов», оставленных тетей в баре. Казалось, оно лучше всего подходило моему настроению. Я не чувствовала себя победительницей, но определенно нуждалась в этом напитке… хотя и о поражении пока речи не шло. (Прим. автора. Тут ссылка на высказывание Уинстона Черчилля о шампанском: «После победы я его заслуживаю, а после поражения я в нем нуждаюсь».)

Некоторую подавленность вызвала записка тети. Я решила: не стоит тянуть до дня Икс, и ознакомилась с ее содержанием заблаговременно.

Какое хорошее слово — заблаговременно!

Я сделала глоток игристого напитка, будто пыталась смешать вкус и смысл…

Милая родственница переписала всю свою оранжерею на латыни и возле каждого названия растения указала, когда его следует поливать. Вот только ботаник из меня никакой!

От расстройства я выпила оставшиеся три глотка залпом и тут же неспешно наполнила фужер…

Стоя перед окном в полумраке гостиной, я наблюдала за танцем теней, что бросали на снег деревья в саду. Темноты я не боялась, растений тоже, но я терпеть не могла за ними ухаживать и не умела! Тетушке об этом было прекрасно известно, потому мне в голову никогда бы не пришло, что она оставит на мое попечение свое сокровище — оранжерею!

В душе еще теплилась смутная надежда на дневник, о котором упоминалось в послании. Судя по той же записке, хранился он в кабинете, ключ от которого нашелся в конверте.

Я допила второй фужер. На этот раз в нем оставалось шампанского глотка на четыре, если не пять…

«Вряд ли я загляну в кабинет раньше двадцать девятого», — подумалось мне.

Двадцать седьмое декабря

Я зябко повела плечами. Шаль тут же соскользнула до локтей. Не глядя, вернула ее на место и закуталась плотнее. Все ж таки на кухне в одной сорочке оказалось прохладно, но от плиты веяло теплом. Его вполне хватало для того, чтобы приглушить желание подняться в спальню и переодеться. И вообще, я не любила надевать одежду до принятия душа! Поэтому оставалась на месте, периодически ежась от утренней свежести и растирая озябшие икры верхом вязанных домашних тапочек. Ну и кофе уже закипал в третий раз — не отойдешь теперь!

В ожидании «чуда» я смотрела в окно. Сквозь небольшие островки, свободные от морозных узоров, было прекрасно видно, как в воздухе серебрится, а местами и золотится иней. Только мысли мои в тот момент занимал не волшебный вид. Мне почему-то вспоминались скрипы и шорохи, которые я слышала ночью. Возможно, эти звуки были всего лишь продолжением моего сна. Возможно, они действительно наполняли дом. Интересно, скольких людей оставило бы равнодушным это странное звуковое сопровождение? Особенно, если вспомнить о недавнем капитальном ремонте, после которого все старое, скрипящее и дребезжащее безжалостно отправили на свалку. Меня, как ни странно, они не волновали, а наоборот, успокаивали. Создавалось ощущение, будто в доме кто-то есть, но не… кроме меня, а рядом со мной. Может, об этом говорила тетя?

Пенящаяся шапка вновь взмыла к ободку турки. Я поспешно схватилась за ручку, отставляя в сторону и попутно выключая газ. Сок, кофе, брускетта с помидорами и розмарином — ну, разве не чудесное начало дня?

Я потрогала пальцем хлеб, проверяя, не промок ли, пока остывала начинка, но нет, он держался молодцом. А соус уже не обжигал пальцы, значит, и языку ничего не грозило.

Мурлыча вполголоса неизвестно откуда взявшийся мотивчик, я занялась сервировкой подноса. Завтракать я планировала в столовой, игнорируя и удобный табурет, и разделочный стол, которыми вполне можно было бы воспользоваться. Как говорится, у каждого свои… особенности характера. Я вот люблю, чтобы все было красиво и правильно!

Большую часть дня я промаялась с макетами. К сожалению, другого слова не подобрать.

Для работы я выбрала мезонин. Это милый закуток, весьма комфортно обставленный, так и притягивал внимание, обещая уют, но не тут-то было! Коварное местечко оказалось пригодным только для отдыха и, возможно, для набросков, но мне в данный момент они были без надобности, поскольку весь иллюстративный материал предоставил заказчик.

Наверное, вечером опять придется открывать шампанское, на этот раз исключительно в целях поднятия боевого духа. Расстроено вздохнув, глянула в окошко. За стеклом ослепительная белизна дня сменилась таинственной синевой раннего вечера. Небо затянуло тучами, из которых густо сыпался снег. Огромные пушистые хлопья падали медленно, совсем не кружась. Что ж, возможно, я сегодня ограничусь чаем!

Выключив многострадальный компьютер, направилась к шкафу на поиски теплых вещей. Натягивая штаны от лыжного костюма, я едва сдерживала смех. Меня переполняло предвкушение прогулки. А если точнее, то задуманная шалость!

Раскинув в стороны руки, я растянулась между двумя яблонями. Снежинки все еще походили на хлопья попкорна, но их плотность на квадратный метр значительно уменьшилась, поэтому не нужно было щуриться и переживать, что лицо вымокнет за пять минут.

Я чуть запрокинула голову. Теперь перед глазами расстилалось только тяжелое серое небо. Создавалось впечатление, будто я падаю в него! Восхитительное ощущение абсолютно невозможного в реальности полета и вселенского одиночества — только я и небо, и никто больше не нужен! Возвышенный душевный настрой прервал волчий вой. Звери затянули песнопения сразу на три голоса. Хм, а недурственный концерт они устроили! Под настроение!

Когда смотришь в небо, время течет по-другому, поэтому я не могла точно сказать, сколько вот так провалялась в сугробе, но стемнело ощутимо. Хотя зимой всегда быстро темнеет, особенно в такую погоду.

Певцы притихли, но мое сердце требовало продолжения! Набрав в грудь воздуха, я попробовала завыть. Вышло не очень, но в лесу откликнулись! Вот, я всегда знала, что у любого таланта рано или поздно найдутся почитатели! Расхохотавшись, кое-как выбралась из снежного плена. Немного пошатывало.

Было ли стыдно за безрассудное поведение? Ничуть! Почему детям можно дурачиться, а взрослым — нет? Что это еще дискриминация такая!

Было ли боязно, за свое ближайшее будущее? В том смысле, не опасалась ли я, что соседи позвонят, куда надо, и за мной приедут? Тоже нет. Соседи все разъехались, как я и предполагала. Еще вчера вечером на это недвусмысленно намекнули темные окна близлежащих коттеджей.

Домой я заходила веселая и вполне довольная собой. Воображение рисовало, как на кухне я в скором времени открою… нет, не бутылку шампанского, а банку с травами, чтобы заварить себе крепкий и вкусный чай. Он станет прекрасным завершением дня.

Да, порой нужно, просто жизненно необходимо, сделать какую-нибудь глупость, чтобы почувствовать себя счастливой!

Двадцать девятое декабря

Ступни никак не желали попадать в штанины леггинсов, а глаза так и норовили закрыться. И с тем, и с другим предстояло срочно что-то делать. Потому как стрелки чалов неумолимо подбирались к одиннадцати, а я еще даже не завтракала!

Чашка крепкого кофе меня непременно взбодрила бы, но для ее приготовления следовало спуститься на кухню, а для этого, в свою очередь, следовало одеться. Опыт двух предыдущих дней показал: традиции традициями, но мерзнуть в халате и сорочке, ожидая, когда будет готов завтрак, мне не нравится, поэтому сегодня я воевала с одеждой. Если туника покорилась со второй попытки, то нижняя деталь туалета категорически не желала поддаваться.

Не выдержав, я отбросила штаны в сторону и растянулась на кровати, смежив веки. Всего на миг, но этого оказалось достаточно. Перед глазами тут же возникла картинка: поляна, окольцованная высоченными соснами, и волк, лежащий в моих ногах. Все это виделось сквозь муар медленно падающих снежинок. До чего навязчивый образ! И до чего же странные шутки выкидывает подсознание! Волчьи концерты я слушала позавчера, а сон пришел сегодня.

Вопросы вызывала не только эта странная задержка, но и одна деталь — в сновидении на мне была лишь белая ночная рубашка длиной до самых пят, наглухо застегнутая под горло. Такие носили, не знаю в каком древнем веке. Вот уж не думала, что эта невзрачная одежка способна так врезаться в память! В остальном же ночная греза нареканий не вызывала.

Я лежала на снегу, запрокинув голову по своему обыкновению, и «падала в небо». Когда раздался волчий вой, на этот раз соло, я села и увидела невдалеке серого волка с голубыми как у хаски глазами. Легко выбравшись из сугроба, без опаски направилась к зверю. А чего мне было бояться? Я же вполне осознавала, что сплю!

Волк повел меня в лесную чащу. Он ловко пробирался под ветвями деревьев, отяжелевшими от снега, передо мной же все препятствия попросту расступались. Ах, да! Брели мы с моим четвероногим спутником по снегу, как святые по воде, не оставляя следов.

Путешествие вышло недолгим. Проскользнув между соснами на поляну, я остановилась, а волк продолжил путь. То, что за ним уже никто не следует, он заметил, лишь добравшись до дальних деревьев. Зверь обернулся, посмотрел на меня и мотнул лобастой башкой в сторону сосен, мол: «На выход!». Я покачала головой. Мне тут понравилось.

Волк сел. Я тоже. Прямо в снег. Он еще раз крутанул мордой. Я опять покачала головой. Зверь замер. Наверное, задумался. До чего в своих размышлениях он дошел, не знаю. Возможно, решил, что меня не стоит оставлять тут одну. Волк вернулся ко мне.

Вам когда-нибудь хотелось погладить хищника, не опасаясь укуса? Мне вот до того момента подобные мысли в голову как-то не приходили, несмотря на буйность фантазии. Однако раз судьба предоставила шанс хотя бы во сне — грех было от него отказываться. Я смело протянула руку…

На вас никогда не смотрели животные так, словно считали… странной? Ладно, назовем вещи своими именами! Словно считали дурой? Нет? На меня тоже. До встречи с этим волком!

В детстве у меня был кот. К нашему обоюдному удовольствию я частенько гладила его нос. Волчий нос в плане получаемого от процесса глажки удовольствия однозначно выигрывал! Шерсть на ощупь оказалась жестче кошачьей, но почему-то теплее. Эти тактильные ощущения были самыми реальными во сне. Зверь не возражал, хотя и особого восторга не демонстрировал, но все же по-джентльменски лег возле моих ног, чтобы мне не приходилось тянуться.

Вот так я провела всю ночь, наглаживая волчью морду и наблюдая, как падает снег. Проснулась, естественно, сонная и разбитая, будто посиделки в лесу были настоящими. Неудивительно, что после такого глаза слипались, а движения были заторможенными и неловкими.

Вставать не хотелось, а от мысли о предстоящей работе и вовсе становилось дурно! Если так пойдет дело, я не успею выполнить заказ до оговоренного срока. Вчера тоже весь день пошел насмарку. Оказалось, в гостиной мне тоже не работается. Никогда бы не подумала, что моя муза — настолько привередливая дама!

Можно было плюнуть на вдохновение и включить профессионала, но Дима не дурак, халтуру с одного взгляда распознает и выскажет свое неодобрение не только мне, но и тетушке…

Я задумалась над тем, какие еще комнаты остались не опробованными. Список получился короткий: малая спальня, хозяйская спальня, кухня, оранжерея и… кабинет!

Я подскочила на кровати. Точно! Мне так не хотелось возиться с цветами, что я напрочь забыла про кабинет!

Подхватив с пола штанишки, я принялась их натягивать. На этот раз они сопротивления не оказали, или же я была настолько увлечена идеей, что попросту его проигнорировала.

«Как говорила бабуля: сделал дело — гуляй смело!» — подбадривала я себя, роясь в творческом беспорядке на столе. Конверт с ключом отыскался на удивление быстро.

Ключик выглядел антикварным, замок пришелся ему под стать. Открывая его, я искренне переживала, не сломаю ли этот раритет, но нет, обошлось!

Распахнув дверь и окинув взглядом кабинет — видимую его часть — я испытала острый приступ ностальгии. Узор обоев поменялся, но оливковый цвет тетя решила оставить. Мелкие детали сохранили оттенок латуни, а вот шкафы и стеллажи она заменила, выбрав вместо венге состаренный дуб. По-моему, комната от этого только выиграла, став светлее и просторнее. Опять же — видимая ее часть. А мне требовалось пройти в относительно небольшой закуток, тот самый, что придавал планировке кабинета форму буквы «Г».

С тем, чтобы заглянуть туда, вышла заминка. Слишком уж свежими оказались воспоминания из отрочества. Нет, пробравшись сюда в четырнадцать лет за книгой — кстати, мне обещанной! — ничего страшного и ужасного я не увидела, но увешенная картинами стена произвела неизгладимое впечатление. Дело в том, что в тот раз ее украшали целых шесть мужских портретов с погрудным изображением в натуральную величину. Выполнены они были отменно и настолько реалистично, что я попросту замерла на месте, глядя на молодых дядек, взирающих на меня со стены как из окошек. Помнится, я даже пролепетала нечто невнятное вроде: «Здрасьте! Извините, я за книжкой!». А когда поняла, что это всего лишь картины, почувствовала себя такой идиоткой, что во взоре каждого незнакомца, мне почудилась насмешка.

Схватив книжку, оставленную тетушкой на столе, я пулей вылетела из комнаты. И тут же получила выволочку от мамы, так как в кабинет мне запретили заходить категорически. Мое моральное изничтожение прекратила тетя. Подмигнув, она поинтересовалась, не приглянулся ли мне кто-нибудь? Мама тут же направила свой гнев на сестру, мол, нечего моей дочери всякой чепухой голову забивать и разрешать ей пялиться на всяких мужиков.

Честно сказать, я такому выпаду удивилась. Выходила совершеннейшая нелепица: на обнаженную мужскую натуру в художественных альбомах можно смотреть, а на портреты вполне приличные — нет! Пока я пыталась постичь логику родительницы, тетушка покачала головой и посетовала: «Наденька, вырастет у тебя с таким воспитанием…» Мама не стала слушать сестру, оборвав ее безапелляционным «Вырастет у меня нормальная женщина, которая должна будет найти нормальную работу, нормального мужа и родить нормального ребенка!».

Тут уж не выдержала тетя, заведя извечную проповедь о том, что настоящая женщина никому ничего не должна, а вот обязанностей у нее хоть отбавляй: любить себя, ценить себя, уважать себя, заботиться о себе, не размениваться на мелочи, не идти на компромисс с сердцем и совестью…

В общем, уехали мы тогда раньше, чем планировали.

Философия тетушки мне всегда импонировала, только в моей жизни вечно выходила серединка на половинку, но все же лучше, чем у мамы. Как бы я ее ни любила, но это очевидно! В любом случае, до идеала и мне было далеко.

Окажись на моем месте тетя, она бы смело шагнула за угол в ожидании приключения, а я морально настраивалась на то, что могло бы меня ожидать, или не могло… Да, впечатлительность всегда мне мешала!

Вздохнув еще раз, я обошла угловой стеллаж и оказалась в рабочей зоне кабинета. На залитом светом столе сиротливо лежала тетрадь. Потрепанная жизнью и распухшая от обилия непредусмотренных вкладок вид она имела довольно жалкий. Достопамятная стена, можно сказать, пустовала. Картина, висевшая на ней, выглядела так же одиноко, как и тетины ботанические заметки на столешнице. Со своего места я толком даже сюжет не могла рассмотреть: слишком уж темные краски выбрал художник. И он явно перестарался с лаком.

Поняв, что ничего шокирующего и впечатляющего не предвидится, я подошла ближе к шедевру. Полотно неизвестного мастера оказалось портретом. Мужским. В полный рост. Только назвать его картиной язык не поворачивался. Пусть в раме, но это был всего лишь этюд, хотя и весьма умелый. Однако вся фигура объекта не позволяла усомниться в том, что на большее живописцу рассчитывать не стоит. Темноволосый незнакомец в светлой рубашке и брюках невнятного цвета застыл в вызывающе агрессивной позе: широкая стойка ног, скрещенные на груди руки, плечи немного отведены назад, а бедра и грудная клетка наоборот подались вперед. Лицо тоже не отличалось доброжелательностью — льдисто-голубые глаза жестко смотрели исподлобья, губы сжались в тонкую линию, подбородок выглядел напряженным.

— Кто ж тебя так разозлил? — прошептала я, не сдержавшись.

Ответа не последовало. Оно, знаете ли, к лучшему!

— А ты все же хорош, — заметила я так же тихо и провела пальцем по фону возле рубашки. Перевела взгляд на лицо и наткнулась на сканирующий взор, заставивший смутиться. Проглотив комок в горле, я поправилась: — В том смысле, что написан хорошо, хоть и этюд! Если б встретились на улице, я бы тебя точно узнала.

Тишина тишиной, но с портретами разговаривать людям в здравом уме не пристало. Передернув плечами, я отошла к столу. Пока разбирала тетины заметки, меня не покидало ощущение, будто мой затылок сверлят взглядом. Ну, художник! Ну… мастер!

Обернувшись к картине, еще раз проследила за направлением взгляда ее мрачного героя. Да, смотрел он прямиком на кресло за рабочим столом. И как я собираюсь работать здесь?!

— Ладно, — я отодвинула в сторону неприятные мысли, — хорошо хоть в тетрадке рядом с каждым названием и описанием ухода есть соответствующее фото, и все кустики зримо отличаются друг от друга!

Подбодрив себя, я не удержалась и вновь посмотрела на своего нового соседа по дому. Печальные думы где-то надежно спрятались, и им на смену пришло озорство. Ничем другим я свои следующие слова объяснить не могу!

— Я в оранжерею, потом на кухню. Часика через два вернусь, — пообещала я портрету. — Веди себя хорошо и не скучай!

Посмеиваясь, я выплыла из комнаты. А был бы на месте картины реальный мужик — бежала бы сломя голову! Эти мысли вызвали новый приступ веселья. Я даже чуть было не оставила открытой дверь в кабинет.

Что удивительно, никакие пронзительные взоры, посторонние шумы и шорохи не отвлекали меня от работы, продвигавшейся весьма успешно. Конец этой идиллии наступил внезапно. С улицы донеслись сигналы машин, женский смех и молодецкий гогот. Я подошла к окну, выходящему на задний двор, и чуть отодвинула занавеску, чтобы лучше рассмотреть нарушителей спокойствия.

Возле особнячка напротив припарковались три машины. Из них вылезла целая ватага молодежи. Назвав смех женским, я немного ошиблась — гостьям соседей можно было дать от силы лет двадцать. Одетые в легкие лыжные костюмы, явно не предназначенные для тридцатиградусных морозов, девушки сбились в пеструю стайку и смешно притоптывали на месте в ожидании, когда хозяева разберутся с входной дверью и запустят их в дом.

— Странные! — заметила я вслух. — Лучше бы залезли обратно в машины часика на два, а то и три, пока особняк не прогреется хоть чуть-чуть.

Я обернулась в поисках поддержки, но ответом мне послужил все тот же мрачный взор.

«А что, собственно, должно было поменяться? — подумалось мне. — Это же не портрет Дориана Грея».

С этим трудно было спорить, поэтому я решила отвлечься и сходить заварить чай. Ключ от комнаты я прихватила с собой и даже использовала по назначению. Я отдавала себе отчет, что поступаю глупо, но не могла иначе. В конце концов, у каждого свои тараканы, и если они не пугают твоих собственных, то вполне достойны уважения.

Да, я находила странной просьбу тети запирать дверь в кабинет, но была не в состоянии ослушаться, ведь если — хотя уместнее сказать «когда» — она спросит, держала ли я дверь закрытой на ключ, солгать будет выше моих сил!

Попивая чай, я отмечала в плане работ то, что уже выполнила. Результат впечатлил: словно и не случилось двухдневной заминки!

— Ну, не молодец ли я? — поинтересовалась я у портрета и под прицелом бесстрастного взгляда подумала: «Молодец, лисичка! Конечно, молодец!».

Странный скрип и лязг отвлек меня от самовосхвалений. Я подскочила и метнулась к окну, попутно что-то задев на столе. Впрочем, мне было не до порядка! Через заднюю калитку перелазили мои соседи! К счастью, не все, а только двое, но что делать с этими обнаглевшими юнцами я не знала.

— Да что же это такое! — воскликнула я и понеслась в оранжерею. Как не споткнулась на лестнице, ума не приложу!

Открывая дверь черного входа, я думала лишь об одном: только бы не передохли тетушкины цветы! Закончив ковыряться с замком, я распахнула дверь и нос к носу столкнулась с одним из хулиганов. Он выглядел удивленным. Его немного расфокусированный взгляд мне не понравился. Глянув вправо, я поняла: его товарищ пребывал в таком же состоянии. Пока оба нежданных визитера не пришли в себя от неожиданной встречи, я перешла в наступление:

— Добрый день, молодые люди! Соль закончилась? Или спички?

Парни переглянулись.

— Ну, мы это… — попытался объясниться тот, что стоял ближе, но я его перебила:

— Может, телефон полиции забыли? Или скорой?

Воинственный настрой эффекта не возымел, потому что внимание ребят привлекло нечто за моей спиной. В их взглядах появился легчайший огонек осмысленности, который рос, рос и рос. С каждой секундой из буйных голов выветривался дурман, алкогольный или еще какой, сказать трудно, но факт был на лицо!

— Мы ничего плохого не хотели, просто решили в окна заглянуть, — принялся оправдываться самый разговорчивый парень из этой парочки.

— А то, что в доме кто-то есть, вас не смутило?

— Мы не заметили, — пролепетал он и сделал шаг назад, не отводя взгляда от таинственного объекта позади меня.

— Вы не заметили дым, вялящий из всех труб в тридцатиградусный мороз? — усмехнулась я.

— Неа, — качнул головой паренек, так и не поняв, какую глупость сморозил.

— Ну, и что теперь прикажете делать? Все шторки задергивать, или обойдется? — я уже откровенно веселилась.

— Не надо! Мы больше так шутить не будем! — заверил меня третий участник нелепой сценки, молчавший до этого момента.

Я посмотрела в его сторону, но мое внимание отвлек более общительный товарищ:

— Классный у вас пес! — он кивнул мне за спину. — Хаски, да?

Похоже, дурман-трава все же не до конца сдала свои позиции. Но эта галлюцинация была мне на руку, и я не стала никого убеждать в ее нереальности, а наоборот решила подыграть:

— Спасибо за комплимент! Хотите, с хозяином познакомлю?

И тут как по заказу раздался какой-то приглушенный звук.

— Нет-нет, мы лучше пойдем! — стали отнекиваться ребятки, ну а я не видела причин их задерживать, даже подбодрила:

— Давайте, а то вас, наверное, заждались.

Когда оба безобразника благополучно приземлились с другой стороны калитки, я закрыла дверь. И только тогда почувствовала насколько замерзла. Да, десять минут на морозе — это почти гарантированная простуда!

Когда я обралась до кабинета, трясло меня уже не от холода. Распахнув незапертую дверь, я влетела в помещение, осматривая каждый миллиметр пространства в поисках источника звука, но все книги были на месте.

Я шагнула за поворот. На полу валялась тетина тетрадь, из которой вылетела большая часть вкладок и заметок.

— Так… Я могла толкнуть ее, когда побежала к окну, — я приступила к моделированию ситуации, — вероятнее всего, на край. Позже она упала под тяжестью собственного веса. Это понятно, но почему звук был слышен в оранжерее? Это же не первое издание «Войны и мира»!

На ум пришло слово «вентиляция». Я вновь закрутила головой, ища заветную решеточку, способную подарить мне душевное спокойствие. Знаете ли, сны снами, а для таких вот чудес лучше всего иметь логичное объяснение!

К моему великому облегчению, решетка все же обнаружилась за одним из стеллажей, не слишком сильно заваленным книгами и безделушками. Она оказалась под потолком, но ее было прекрасно видно.

— Чудны дела твои, вентиляция старых домов, — прошептала я как молитву и упала в кресло. Рука без поддержки сознания потянулась за кружкой.

Поглощая мелкими глотками чай, я сидела и думала о том, насколько реально двум совершенно разным людям увидеть одинаковые галлюцинации. Как ни крути, а обоим парням привиделась одна и та же собака!

В комнате стемнело. Чай совсем остыл. В груди с каждой минутой давило все сильнее и сильнее. А я все думала. В голове роилось множество успокаивающих мыслей о том, что меня более никто не побеспокоит, о том, что парни все поняли и прониклись, о том, что здесь безопасно, иначе тетя не проводила бы в этом доме столько времени…

От них ото всех я отмахивалась, как от назойливых мух. Они не давали мне ответа на вполне конкретный вопрос: «Реально ли?»

И вот в тишине, нарушаемой лишь тихим тиканьем напольных часов, раздался волчий вой. Не в комнате, конечно, а за окном.

Волки! Наверняка парни знали, что они водятся в этих краях, но волк — зверь страшный, да и откуда городскому жителю знать, как выглядит настоящий «санитар леса», не все же любят смотреть «National Geographic» и «Animal Planet»! А хаски — другое дело.

Да нет! Бред! Хотя…

«Да, да! — как-то лихорадочно прозвучало в голове. — Вполне жизнеспособное объяснение!»

Я мысленно махнула рукой на эту проблему. К боли в груди прибавилась головная. Глянув на план-график, я вздохнула. Досрочно сдать проект не удастся. На последнем издыхании я спустилась на кухню, заварила в термосе какие-то травы с малиной и с этим добром поднялась в свою спальню.

Волк опять пришел в мой сон. На этот раз я не могла понять, где оказалась. Вокруг было темно, а под правым боком ощущалось тепло зверя. Все вокруг пропиталось запахом леса. Этот аромат проникал в горло и даже в легкие.

«Хорошо, что волк не пахнет псиной», — думала я, глубже погружая пальцы в густую шерсть…

Тридцатое декабря

Непонятное время суток встретило меня серой хмарью, едва пробивающейся сквозь занавески. Вставать и идти за телефоном в кабинет было лень, но очень хотелось узнать, сколько же я проспала.

Протянув руку к тумбочке, нащупала стоящий на ней термос. Едва теплый металл подсказал, что в постели я провела меньше суток. Эта новость обрадовала. Отсутствие неприятных ощущений в виде головной боли и заложенности бронхов подняло настроение еще на парочку пунктов.

Скорее всего, я вчера просто переволновалась, вот тело и среагировало… как могло. Странно, конечно, но уж лучше так, чем несколько дней к ряду проваляться с простудой, да еще и на Новый год!

Нет! Долой грустные мысли!

Установка дана была позитивная, но взгляд почему-то остановился на термосе, который так и не пригодился. Но не пропадать же добру! Ничего страшного, если вместо завтрака у меня будет обильное питье, да и есть особо не хотелось.

— Доброе утро! — я поприветствовала портрет бодрым голосом. — Все же здорово, что тетя тебя здесь повесила. Раньше Нового года мне никто не позвонит, а самой звонить подругам бесполезно. У кого на работе завал, у кого предпраздничные бега.

Портрет безмолвствовал, но меня это не остановило. Я даже представила себе, что нарисованный слушатель заинтересовался моими словами. Сев в кресло, я приступила к разбору завалов, оставленных вчера на столе. Откопав ноутбук, продолжила одностороннее общение:

— Ты натолкнул меня на идею завести кота. Буду с ним разговаривать.

«Может, лучше мужчину?» — мелькнуло в голове шальное предложение, но я его отодвинула в сторонку и даже не поленилась прокомментировать вслух, благо, было кому:

— Зачем мне мужчина? У меня же есть любимое дело! Оно меня и кормит, и… удовлетворяет. К счастью, в самом положительном смысле этого слова. Впрочем, не стану отпираться, всякое случается. Порой, это словечко может служить лишь очень мягким синонимом весьма грубому моральному процессу.

Я вздохнула и тут же подумала про удовлетворение иного характера, не столь грубого и весьма приятного. Вздохнула повторно, прижав к груди видавший виды блокнот с тысячей мелочей, которые порой вылетали у меня из головы в процессе работы.

— Поделюсь хоть с тобой, — я встретилась взглядом с голубыми глазами и тут же отвернулась, — мне не очень-то везло в жизни с мужчинами. Не подумай, это не жалоба, скорее констатация факта. Я по природе одиночка. Я не кривлю душой, когда заявляю, что люблю быть одна и наслаждаюсь этим состоянием, но порой случаются этакие приступы… Хочется, чтобы рядом кто-то был. Я даже предпринимала попытки найти подходящего человека, но все они выгляди не слишком убедительно и заканчивались неприятностями морального или иного толка.

Я замолчала. Блокнот лег поверх аккуратной стопки своих собратьев, заполненных эскизами и записями по проектам. Я не могла решиться: стоит ли продолжать этот монолог или нет. После рассудила так — главное уже сказано, остались лишь примеры, может, если выговориться, станет легче… Хм, а кто сказал, что мне трудно?!

Мысль о легкости после исповеди меня изрядно удивила. Я ведь на самом деле любила свое одиночество, но развить ее не позволили внезапно нахлынувшие воспоминания. Те самые примеры неудачных попыток завязать серьезные отношения.

— Одно время я водила знакомство с парнем, с которым, как мне тогда казалось, нас многое объединяло. Как-то, сидя в кафе, мы обсуждали книжку. Сейчас уже не вспомню ни ее названия, ни автора, но меня в ней зацепила одна мысль. Писатель — это точно был мужчина — давал такой совет: если хочешь поцеловать девушку — действуй, вдруг она тоже этого хочет. Мне думалось, что обстоятельства складываются всегда разные и порой неуместно так открыто проявлять свои чувства. Мой собеседник был иного мнения, он поддерживал автора. — Я прервала рассказ и сделала глоток из бокала, принесенного с собой.

Остатки травяного настоя благотворно повлияли на пересохшее горло и немного успокоили, ведь мне предстояло поведать самую пикантную часть этой истории. — Признаюсь честно, этот молодой человек был мне весьма симпатичен, и я совсем не возражала против поцелуев с ним. В течение вечера, всякий раз, когда я смотрела на него, повторяла про себя одно и то же: надеюсь, он поцелует меня, когда мы будем прощаться.

Невольно бросила взгляд на суровое лицо моего нынешнего собеседника. Безмолвного и безучастного. К счастью!

— Надо ли говорить, что мои мечты пошли прахом. После он очень удивлялся тому, как резко и внезапно мне перестало хватать времени на общение с ним.

Я невесело улыбнулась, а в голове мелькнула нелестная и неожиданная характеристика для моего несостоявшегося бойфренда — «идиот». Вообще-то я никогда прежде так о нем не думала, и все же…

— И все же идиотом я назвала бы не его, а того, кто «осчастливил» меня первым поцелуем. Это был какой-то временный коллега из фирмы, где я проходила стажировку. Мы с ним виделись от силы раза три. После первого и последнего корпоратива в этой организации, пьяный, как страшно сказать кто, он зажал меня в коридоре и толкнул маловразумительную речь, в которой я была представлена как фам фаталь, завлекающая его и в тоже время не дающая надежды. В общем, если бы из конференц-зала, где проходило веселье, не вышла парочка сотрудников… сама бы я от него точно не отбилась, а он бы не остановился.

«Выродок!»

Я замерла, находясь в еще большем недоумении, чем несколькими минутами ранее. Неловким жестом, заправила за уши прядки волос и доверительно сообщила портрету:

— Займусь-ка я делами, а то что-то воспоминания сегодня один негатив вызывают.

Я всегда терпеть не могла, когда от работы меня отвлекал сведенный судорогой живот. Причина? Ничего криминального! Просто легкое чувство зверского голода так неделикатно давало о себе знать.

— У меня перерыв на обед, — я объяснила портрету, почему закрываю крышку ноута. — После, возможно, прогуляюсь. В общем, не скучай!

Герой картины ответил мне все тем же хмурым и безразличным взглядом.

— Подкупающее постоянство, — пробормотала я, выбираясь из кресла.

Трескучий мороз уступил место более комфортному температурному режиму. Даже снежок опять пошел, но валяться в сугробах не хотелось, да и соседи из особнячка напротив вряд ли бы оценили шоу. А может, и оценили, но я не горела желанием становиться звездой интернета.

Совершив степенным шагом обход дома от силы раза три, я юркнула обратно. На длительность прогулки, точнее, на ее краткость повлияло одно обстоятельство — не покидало ощущение, будто меня ждали. Особенно острым оно становилось, когда я проходила под окнами кабинета. Все же самовнушение — удивительная вещь!

От того, чтобы рвануть прямиком в кабинет, меня удержали остатки гордости и здравого смысла. Прислушавшись к последним, я сначала заглянула на кухню, где заварила себе чай с лимоном, а уже после этого поднялась по лестнице, дабы оказаться под заветной дверью.

Мужчина по-прежнему был хмур. В связи с чем, я даже испытала некоторые угрызения совести. Извиняться я не стала. Вот еще! Устроилась в кресле, как ни в чем не бывало, и заговорила о сущей ерунде: о приключениях, выпавших на мою долю, пока я искала новогодние подарки подругам. По сложившейся традиции мы планировали встретиться десятого января.

Постепенно напряжение ушло, душевные терзания улеглись, и я уже совершенно спокойно продолжила свой рассказ. К его концу чая осталось на донышке. Я отставила кружку и откинулась на мягкую спинку кресла. После сытного обеда, прогулки и длинного монолога меня разморило. Я не видела причин, почему должна была отказывать себе в небольшом отдыхе. Стоило только смежить веки, как я сразу же задремала.

Начало сна мало отличалось от реальности — я сидела в кресле. Внезапно меня накрыла чья-то тень, а в ноздри ударил яркий запах хвои, влажной земли и древесной коры. Аромат леса из ночных сновидений проник и в эту грезу.

Подумалось, что мой новый спутник, волк, внезапно вырос до исполинских размеров, но тут на плечи легли вполне человеческие ладони. Они медленно заскользили вверх. В конечном пункте их назначения сомнений не возникало — двигались они к шее. Их положение указывало на то, что удушение мне не грозит. И верно! Длинные сильные пальцы сначала скрылись в моих волосах позади ушек, а потом, чуть переместившись, двинулись вниз, слегка надавливая, будто незнакомец считал шейные позвонки. Завершив медленный спуск, руки принялись разминать шею и плечи, напряженные даже во сне. На массаж эти действия походили мало, но положительный эффект не заставил себя долго ждать. Мышцы постепенно расслаблялись, а приятные мурашки оказались милым бонусом!

Разомлевшая от неожиданной и полезной ласки я оказалась совсем не готова к тому, что одна ладонь незнакомца внезапно обхватит мой затылок, вынудив запрокинуть голову, а другая — шею под подбородком. Удивление, вызванное столь властным жестом, не успело перерасти в страх, потому как мои губы овеяло чужое дыхание с отчетливым ароматом кофе и корицы.

Обонянию потребовались доли секунды на опознание запахов, а незнакомец уже перешел в наступление на мое тактильное восприятие. Он подарил моей нижней губе едва ощутимое и невероятно короткое влажное прикосновение, и я впервые в полной мере прочувствовала смысл выражения «кожа вспыхнула»!

Я села ровнее и приоткрыла рот, — веки по какой-то неведомой причине я продолжала держать опущенными! — намекая на продолжение чувственных экспериментов, но они внезапно прекратились! Исчезли гипнотизирующие запахи и пленившие меня руки.

Распахнув глаза, я первым делом взглянула на часы. Мой странный сон длился целых сорок минут! На портрет я даже не посмотрела. Было очень стыдно.

Больше никаких комментариев нарисованный сосед от меня сегодня не дождался. Я полностью сосредоточилась на работе. Новый ее этап оказался не очень творческим, но оно было к лучшему.

Несмотря на старания забыться, в голову постоянно лезла всякая чушь вроде «Зачем так переживать, ты же взрослый человек?», «Это всего лишь сон, глупый… пусть и приятный…», «В конце концов, тебе понравилось!». Оставалось надеяться, что ночью мне не присниться ничего «взрослого» и «приятного». Очень хотелось просто отдохнуть!

Тридцать первое декабря

Утро началось с сюрприза. Часов этак в десять я заглянула в гараж, чтобы проверить, как там поживает Глория. Поскольку автослесарь и механик из меня никакой, пошла я туда исключительно с целью просто посмотреть на мою девочку.

Вдоволь на нее налюбовавшись, я уже собралась уходить, но внимание привлек странный сверток, прислоненный к стене в самом плохо освещенном углу помещения. В день приезда я его не заметила. Было слишком темно, да и очень уж хотелось поскорее оказаться в тепле и уюте с чашкой горячего чая в руках. Сейчас же ничто не мешало удовлетворить внезапно проснувшееся любопытство.

На первый взгляд путь к загадочной находке был свободен, поэтому я резво направилась к ней. Буквально в паре шагов от цели моя нога за что-то зацепилась. Раздался мерзкий скрежет металла о каменную плитку. Ему вторил траурный стеклянный перезвон.

«Это были игрушки…» — подумала я удрученно и именно так, в прошедшем времени. Вряд ли они могли пережить столь жесткое приветствие крестовины, а это оказалась она.

Тут мне стало ясно: в роли таинственного свертка выступала сосна, обмотанная веревкой и все еще плоская из-за условий транспортировки. Я обрадовалась этой находке. В доме о приближающемся празднике напоминали лишь мандарины в холодильнике, запасы шампанского в баре и заставка на рабочем столе ноута. А календарь меж тем показывал тридцать первое число!

Радость радостью, но прежде чем тащить находку в дом пришлось с ней немного повозиться, а именно, попытаться воткнуть ствол в крестовину. На мое счастье, примерка прошла успешно. Если бы у меня ничего не вышло, пришлось бы обращаться за помощью к соседям. Вчера вечером я не удержалась и понаблюдала, как молодежь готовит шашлыки, и насчитала как минимум трех парней, которые доказали, что знают, за какой конец брать топор.

Сомнений в том, куда ставить дерево у меня не возникло. В кабинет! Куда же еще?

Третьим радостным событием за сегодняшнее утро стало открытие переносимости сосенки. Я без труда смогла дотащить ее до места новой дислокации. Даже крестовину прихватила! Правда, с замком в кабинете вышла заминка, но это мелочи. Ведь нет ничего сложного в том, чтобы подтереть следы от растаявшего снега и смести иголки.

Опасения вызывала лишь коробка с игрушками. Помявшись немного в раздумьях, я все же отнесла ее в кабинет. На разбор украшений ушло некоторое время, но осмотр показал: ничего фатального не случилось, все уцелело!

— Пойду займусь праздничным ужином. Думаю, управлюсь часа за два, — я по привычке оповестила о своих планах мужчину на портрете. — Потом вернусь. К этому времени наша красавица должна будет распушиться и оттаять.

Поскольку ответа не ожидалось, я прихватила с кресла куртку, с пола — веревку и отправилась на первый этаж. В чулане под лестницей как раз хранилось все необходимое для уборки. Ну, и веревку можно было там оставить. Так, на всякий случай. Никогда не знаешь, что пригодится в хозяйстве!

Развешивая на пушистых лапах яркие стеклянные шары и шишки, я без умолку болтала. Мой нарисованный приятель безмолвствовал. Только мысли по ходу бесконечного монолога порой проскальзывали странные, будто не мои, но очень интересные. Хотелось бы знать, не исчезнет ли эта внезапно проснувшаяся часть моей натуры после возвращения в город?

— Ну вот! Все готово, — известила я портрет, только оборачиваться не спешила. Мне казалось, будто за моей спиной на самом деле стоит герой картины, только во плоти… но я знала, что там никого нет. От этого сделалось невероятно тоскливо на душе.

— Все, — повторила я, — пойду создавать себе новогоднее настроение дальше.

Кабинет я покинула, ни разу не обернувшись. Хотя желание сделать это было очень велико.

Путь мой вновь лежал на кухню. Только я не мандарины мыть собиралась, а забрать «Боллинже» из бара и какой-нибудь симпатичный фужер из тетушкиной коллекции. Все добытые богатства были перенесены в ванную. Открыв кран с горячей водой, я отправилась в спальню, где долго стояла перед открытым шкафом и изучала его скудное содержимое. Когда я готовилась к поездке, мысль о том, что захочется устроить праздничный ужин, не посетила, и результат был на лицо. Ни одной по-настоящему стоящей вещи среди привезенной одежды не обнаружилось.

В конце концов, я остановила свой выбор на тунике песочного цвета из тонкого трикотажа. Она единственная более или менее походила на платье… Ладно, на платье она походила с большой натяжкой. Лицо вспыхивало всякий раз, стоило представить, как я появляюсь в ней перед мужчиной на портрете. Ни о каких колготках и речи идти не могло: настолько короткой оказалась эта вещь.

Вместо привычных домашних тапочек я собиралась обуть те, что использовала после выхода из ванной. Они выглядели как пинетки для младенца великана, но при этом были очень милыми, а главное, подходили по цвету к импровизированному вечернему наряду.

Вечером в кабинет должна была войти этакая домашняя кошечка! Или лисичка. Это словечко довольно часто стало мелькать в мыслях.

Лежа в пенной воде и потягивая шампанское, я никак не могла заставить себя закрыть глаза. Отнюдь не потому, что боялась уснуть и захлебнуться! Мне казалось, стоит только сомкнуть веки, повторится какое-нибудь возмутительное безобразие вроде вчерашнего массажа и последовавшего за ним поцелуя.

Страх, стыд и возбуждение слились воедино. После такой «расслабляющей» ванны я чувствовала себя еще боле нервной и взвинченной!

Праздничный ужин больше походил на романтический. Всего две детали не позволяли назвать его таковым безоговорочно. Во-первых, отсутствие визави, а во-вторых, огоньки гирлянды, озаряющие вспышками закуток кабинета, где я расположилась. В остальном же… Горели две свечи, играла медленная музыка, подсветка «елки» цветными бликами отражалась в изящной посуде, которую я выбрала для сервировки стола. Ну, и конечно, на почетном месте стояла открытая бутылка шампанского «Салон».

В течение всего ужина я молчала. Пристальный и хмурый взор незнакомца меня не смущал, но рождал в душе непривычные чувства: печаль, тоску, уныние. Отголоски успокоительных мыслей, совсем не свойственных такому подавленному состоянию, тонули в вязкой мешанине эмоций. Неудивительно, что я почти не ощущала вкуса блюд, хотя их аромат во время приготовления вызывал обильное слюноотделение и желание урвать хотя бы кусочек на пробу.

Привычка оставлять недоеденные куски на тарелке за мной не водилась, поэтому я героически впихивала в себя то, что наложила. Со стороны этот процесс напоминал чинную трапезу и длился уже двадцать с лишним минут.

Незаметно для себя я осушила целых два бокала, ни разу при этом не вспомнив про необходимость тостов. Это совсем никуда не годилось! Я отложила приборы и сжала тонкую ножку фужера.

— Скоро наступит новый год, — мой голос звучал очень тихо и почти терялся на фоне музыки, но ради своего слушателя я не стала напрягать связки. Мужчина на портрете все равно меня не слышал. — В эти часы люди загадывают желания и надеются на их исполнение. Я же всегда держу в голове несколько целей и четких планов для их достижения. Это не зависит от даты. Новый год имел для меня какое-то значение лишь в детстве, когда за одним столом собиралась вся наша семья, но то время безвозвратно ушло. Теперь я просто радуюсь определенным атрибутам, сопутствующим этому празднику и наслаждаюсь атмосферой всеобщей радости, если оказываюсь в людных местах. Приятное разнообразие, знаешь ли! Понимаю, что эта ночь должна быть особенной, если в ее магию верит почти весь мир, но все равно не могу заставить себя загадать что-то волшебное и несбыточное. Лучше я выпью за то, чтобы встретить тебя в реальной жизни, если ты, конечно, существуешь. Может, ты помог бы мне разлюбить одиночество.

Я осушила бокал в два глотка и резко встала. Комната перед глазами не поплыла. Я отчетливо видела стол и все, что на нем находилось. И все это следовало сгрузить на поднос, чтобы отнести на кухню. Мытье посуды не входило в мои планы на сегодняшний вечер, но убрать в холодильник нарезки и салат, к которым я даже не притронулась, стоило непременно.

Часы показывали половину одиннадцатого.

Волк пришел опять. Он нервно приплясывал на месте, шагах в десяти от меня. Взгляд голубых глаз не отрывался от моего лица ни на мгновение. Очень хотелось успокоить животное. Я сделала шаг вперед, но зверь попятился, увеличивая дистанцию. Я остановилась. Волк вновь заметался в нетерпении, но я больше не предпринимала попытки приблизиться. Видимо, он понял, мой настрой. Неожиданно в моем сознании возникла мысль: «Моя!». Уверена: это слово не было произнесено. Короткое и наполненное эмоциями, оно просто появилось и тут же исчезло.

Я не двигалась, сбитая с толку. Тогда меня решили подтолкнуть.

«Иди ко мне! Иди за мной!» — последовал беззвучный призыв, и я на него откликнулась.

Непроглядная темнота, наподобие той, что окружала в предыдущем сне, внезапно сменилась очертаниями моей спальни. С каждой секундой я все отчетливее видела предметы обстановки, а сам зверь куда-то исчез.

Из-за двери донесся едва различимый звук. Я тут же бросилась к ней, не забыв при этом на всякий случай прихватить ключ от кабинета. Во сне он лежал там же, на прикроватной тумбочке.

В коридоре никого не оказалось, но я и не рассчитывала на это. Я точно знала: моя цель находилась в самой таинственной комнате дома, в кабинете. Руки немного подрагивали, и с замком я провозилась дольше обычного. С бешено колотящимся сердцем распахнула дверь. Прошествовав в рабочую зону, я испытала настоящее разочарование. Волка и там не оказалось. Даже незнакомец на портрете не изменил выражение лица.

Яркая вспышка за спиной заставила обернуться, но за окном уже не было ничего интересного. Там медленно кружили огромные снежные хлопья. В груди защемило, а глазам стало горячо. Разреветься во сне — только я на такое способна!

Сморгнув подступившие слезы, я обернулась к портрету, но обзор загораживал высокий темноволосый мужчина в светлой рубашке и темных брюках. Лицо незнакомца выражало крайнюю степень сосредоточенности, а льдисто-голубые глаза неотрывно следили за мной. Взгляд исподлобья был до боли знаком.

Я попятилась назад. Мужчина шагнул навстречу. Кажется, мы с… волком поменялись ролями.

— Моя, — шевельнулись его губы. Это было утверждением на сто процентов.

Не то, чтобы мне не польстило подобное заявление, но я все же развернулась и бросилась к выходу. Добежать успела, покинуть кабинет — нет. Буквально перед носом на дверь легла мужская ладонь. Мгновение спустя рядом расположилась вторая. Таким образом путь к отступлению был отрезан. Было глупо просто стоять и смотреть на дверь, пришлось повернуться.

Глаза. Это первое, что я увидела. Цвет как на портрете, а выражение было иным — удивленным, почти обиженным. Черты лица тоже немного отличались от тех, к которым я привыкла. Растеряв суровость, они стали мягче и значительно приятнее. К примеру, губы незнакомца были довольно полными и ничуть не походили на две жесткие линии, обозначенные на холсте небрежными мазками.

В голове никак не укладывалось, каким образом этот человек оказался в кабинете. А потом я вспомнила, что сплю.

— Это сон!

Мое заявление прозвучало достаточно уверенно, отчего взгляд мужчины наполнился теплом и смешинками. Обольстительный рот растянулся в намеке на улыбку, явив две очаровательные ямочки на щеках. Какое счастье, что у него отсутствовала пресловутая ямочка на подбородке, а то вышел бы перебор!

Я немного успокоилась и даже расслабилась. О себе тут же напомнило любопытство. Нестерпимо захотелось узнать, какие же действия предпримет ночной гость. Об их характере я уже догадывалась, но жаждала подтверждений. Чтобы ожидание проходило с комфортом, я прислонилась к двери. В тот же миг мужчина приблизился ко мне почти вплотную.

«Странный! Неужели боится, будто я просочусь сквозь дерево?» — удивилась я. Под спиной ощущалась прохладная и жесткая поддержка дерева, а затылок уперся во что-то теплое. М-м-м, предплечье гостя? На обдумывание того, к чему такие приготовления, мне отвели всего несколько секунд, после горячие губы обрушились на мой рот.

Сон — это место, где можно все, но некоторые ограничения присутствовали и здесь. Мне достало смелости обвить руками шею мужчины, но богиней поцелуев ночная греза меня сделать не смогла. Фантазия фантазией, а опыт тоже нужен!

Я млела и плавилась от того, что вытворяли губы и язык незнакомца, но сама отвечала очень робко и неумело. Это не укрылось от внимания гостя. Он оторвался от моего рта. Его лицо находилось так близко, что наше дыхание смешалось: кофе, корица и мята… Я больше никогда не смогу спокойно реагировать на сочетание этих ароматов!

Наконец, я нашла в себе силы отвести взгляд от таких умелых губ и заглянуть в глаза мужчины. Его зрачки были расширены, но, возможно, причиной этому послужил недостаток освещения. Для определенности в данном вопросе мне не хватало тактильного контакта. Кое-кто по-джентельменски сохранял дистанцию.

Занятая собственными фривольными мыслями, я не сразу сообразила, что гость стал серьезен, даже задумчив. Тут же нахлынул стыд, но я успокоила себя тем, что это мой сон, и во сне мне вряд ли начнут предъявлять претензии по поводу техники и прочего. Я оказалась права. Незнакомец вернулся к прерванному занятию.

Единственной точкой соприкосновения по-прежнему оставались наши губы. Рука, на которую я опиралась, не в счет. Однако настроение мужчины изменилось, страсть уступила место нежности. Только на моей ответной реакции эта перемена никак не отразилась. Пусть язык незнакомца уже не имитировал определенный процесс, я продолжала млеть и плавиться.

«Господи, если я так реагирую на поцелуй, что же будет, когда мы приступим к остальному? — мысленно вопрошала я, вздрогнув от очередной встречи наших языков на моей территории, и тут же взмолилась: — Пожалуйста! Можно я испытаю это до конца хотя бы во сне!»

Мужчина вновь прервал поцелуй и, обхватив меня за плечи, притянул к себе. Я вынуждена была отступить от двери на несколько шагов. Спину овеяло прохладным воздухом. Меня подняли на руки и вынесли из кабинета.

— В спальню? — спросила я сдавленным голосом, с надеждой заглядывая в лицо гостю.

Его взор был устремлен четко вперед, но после этих слов он посмотрел на меня и улыбнулся. Я уже было решила, что этим мужчина и ограничится, но меня ждал сюрприз. Двойной.

— Вариант у стены мы, пожалуй, оставим для следующего раза.

Тихий, приятный голос ласкал слух, а смысл сказанного в некотором роде оказался лаской для чего-то, спрятанного где-то внутри меня, но не так чтобы очень глубоко… Интересно, два поцелуя и одна фраза — это самая короткая прелюдия за всю историю человечества?

В мою комнату гость прошел боком, придержав дверь плечом. И это было правильным решением! Всякий раз, когда я представляла себе, как главный герой какого-нибудь романа эффектным пинком распахивал дверь, эта самая дверь, отскочив от стены, не менее эффектно шарахала по его бесценной ноше. На этом ночь любви завершалась, и начиналась ночь реанимации. Забавная картинка на несколько мгновений задержалась перед моим внутренним взором, и я хихикнула.

Меня аккуратно поставили возле кровати и даже придержали за плечи, не дав упасть.

— Тебе весело? — вопрос был задан хриплым шепотом.

Я смогла лишь невнятно пожать плечами.

— Это хорошо, — незнакомец кивнул и указал на кровать, — забирайся.

Я не стала возражать.

Действия мужчины были настолько непредсказуемыми, что заставляли терзаться вопросом «Что же будет дальше?».

Гость опять удивил меня. Отступив от постели на несколько шагов, он принялся расстегивать пуговицы на рубашке, делая это медленно и со вкусом. Неужели, одной из моих тайных фантазий являлся мужской стриптиз?

Прикусив губу, я ждала, когда очередная пуговица расстанется со своей петелькой, явив еще один участок обнаженной кожи. Но в шоу неожиданно наступила пауза, заставив с искренним недоумением взглянуть в лицо соблазнителя.

— Не кусай губу, — попросил он.

Я послушалась и тут же была вознаграждена продолжением эстетически прекрасного и завораживающего зрелища. И возбуждающего, определенно возбуждающего! Даже пришлось немного поерзать на пятой точке и придавить ей обе ладошки, отчаянно чесавшиеся от желания дотронуться.

Избавляясь от рубашки, мужчина останавливался еще дважды: прежде чем вытащить ее из-за пояса брюк и на левом манжете. Каждый раз меня одаривали насмешливой улыбкой. Причина была все та же — закушенная губа, которую довольно сильно саднило и от терзаний собственных зубок и от двух головокружительных поцелуев, этому предшествующих.

В конце концов, я не выдержала и облизала страдалицу языком. Честно признаюсь, я не представляла, что кто-то способен так быстро справляться с брюками, как это проделал мой гость. Я даже не поняла, присутствовало ли на нем белье, или же его безжалостно стянули вместе со штанами. Вот когда настал мой черед улыбаться!

Опустив взгляд ниже талии незнакомца, я жутко смутилась, чем вызвала улыбку у мужчины. Сохранив на лице усмешку, он… отошел от кровати и направился к камину. Пока это ходячее искушение разводило огонь, я без зазрения совести любовалась его спиной и не только, чего уж там! Ладошки под моей попкой окончательно онемели, но шаловливые мысли никак не желали покидать голову.

Покончив с важным делом, гость обернулся ко мне, и тут выяснилось, что он обладает способностью ощущать взгляды подобно прикосновению. Другого объяснения его возросшему… энтузиазму я не нашла.

— Ложись, — раздался тихий приказ, которому я с радостью подчинилась.

Я ожидала, что мой любовник — теперь в этом сомнений не возникало! — вытянется рядом и начнет… ну, какие там ласки описываются обычно… только ничего из того, что я ожидала, не произошло.

Забравшись на постель, он обхватил мои колени, приподнял их и потянул на себя, разводя в стороны, а заодно и подтягивая меня ближе. Я успела только охнуть, а этот оригинал уже нависал надо мной, удобно расположившись между моих бедер!

Завораживающий долгий взгляд глаза в глаза, и из головы улетучились последние отголоски удивления и легкого недовольства, вызванного собравшейся на талии сорочкой. Когда мужчина склонился ниже, я в предвкушении закрыла глаза и призывно разомкнула губы.

Наши с ним руки начали движение одновременно. Его заскользили по моим бедрам, одна из них проникла в трусики. Мои же прошлись по его плечам, шее и затылку, пальцы вплелись в теплые гладкие пряди, притягивая его голову ближе.

Незнакомец поддался на безмолвные уговоры. Я почувствовала, что горячая ладонь перестала гладить мое бедро, и тут же рядом с головой прогнулся матрас. Гость оперся на него для равновесия.

Наши губы встретились в тот самый момент, когда мужские пальцы, все еще занятые исследовательской деятельностью, добрались до намеченной цели. Я немного занервничала и даже отвлеклась от поцелуя, сосредоточившись на легких прикосновениях к самому сокровенному. По моему разумению, таким несложным и даже приятным образом гость проверял степень моей готовности к следующему по логике акту. Так же мне казалось, что эта самая степень должна была его удовлетворить, потому что чувствовала, как сильно промокли трусики. Всего минуту назад я и сама не возражала против перехода к антре, но сейчас ощущала себя морально неготовой к продолжению! Ну и где логика?

Мужчина уловил мои внутренние метания. Еще бы ему этого не заметить! Я сама притянула его для поцелуя, а потом перестала отвечать! Кончик его языка оторвался от моих губ, и мужчина со вздохом отстранился. Я же разжала руки, позволяя ему сесть. Тут же вторая ладонь мужчины покинула недавно обретенное теплое и влажное убежище.

— Успокойся, — прошептал он и потянулся к бретелькам сорочки, стягивая их вниз по моим рукам. Теперь эта часть ночного одеяния оказалась на талии целиком.

Темноволосая голова опять склонилась надо мной. Язык описал несколько кругов вокруг левого соска, а после вершинку накрыли горячие губы. Это было довольно приятно.

— М-м-м, — выдохнула я и прикрыла глаза.

Легкие посасывания и сжатие зубами вызвали у меня еще один вздох. Но и только. Да, особой чувствительностью моя грудь не отличалась. Наверное, мужчина это понял, но все же повторил те же самые действия и со вторым соском. По его лицу я видела — он делал это не для очистки совести, а потому что ему нравился сам процесс. Я не возражала. Подумаешь, не захожусь в бурном оргазме, когда ласкают грудь! Мне же все равно приятно!

С хитрой улыбкой этот любитель порадовать себя спустился еще ниже, и начал короткими едва ощутимыми поцелуями покрывать кожу под грудью. От этих почти невесомых прикосновений моя кожа покрылась мурашками. Вот так сюрприз!

Когда к губам присоединился язык, волна озноба пробежала вдоль позвоночника от затылка до самого копчика. Низ живота свело легкой судорогой и отчаянно захотелось свести бедра. Я неосознанно попыталась это сделать, но у меня, естественно, ничего не вышло. Зато незнакомец понял, что находится на правильном пути и принялся выписывать языком одному ему известные узоры.

Кожа горела. Дыхание стало неровным, а пульс участился. Тянущее ощущение внизу стало невыносимым. И я не выдержала.

— Пожалуйста! — простонала я срывающимся голосом, моля о прекращении этой сладостной агонии.

Наивная! Мой мучитель вовсе не собирался одаривать той помощью, на которую я так рассчитывала. Хотя в первый момент мне показалось, что он все же исполнит просьбу, его ладонь вновь оказалась в моих трусиках, и многообещающе подобралась ко входу. А после началась пытка! Он проник в меня кончиком пальца и начал совершать круговые движения, потом погрузился чуть глубже и повторил свой маневр, потом еще немного глубже…

Это было невыносимо! Я стонала, выгибалась, цепляясь за простынь так отчаянно, что, кажется, полностью вытащила ее из-под матраса. А потом произошло это… сводящий с ума палец коснулся какой-то точки, и я замерла, забыв, как дышать, забыв, что мне вообще требуется воздух.

Очередное касание заставило запрокинуть голову и раскрыть рот в безмолвном крике. Ощущения оказались невероятно острыми! Меня будто поливали кипятком, начиная от той самой странной точки. Пальчики на ногах сжались, а сами ноги будто одеревенели… Внезапно все прекратилось: и восхитительная ласка, и обжигающие поцелуи.

В течение нескольких секунд мне казалось, будто шумное, рваное дыхание, наполнявшее комнату, принадлежит мне, но потом я сообразила, что это не так. Сосредоточившись на своих ощущениях, я напрочь забыла про того, кто мне их дарил. С трудом разлепив веки, я посмотрела на своего гостя. Он выглядел абсолютно прекрасным, хотя сейчас более всего походил на свой суровый портрет. Мужчина дрожал. Его тело покрывала испарина. Голубая радужка глаз была необычайно яркой из-за черноты расширенных зрачков.

— Надеюсь, это не твое любимое белье? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

Я отрицательно покачала головой. В ответ раздалось краткое:

— Отлично!

Тут же послышался треск ткани, а в следующее мгновение меня накрыло разгоряченное тело, и я почувствовала, как мужчина проникает в меня.

Я опять перестала дышать, просто замерла, обхватив его за плечи, и ждала… сама не знаю чего. Может, напора, резкости, боли. Только ничего этого не было, было лишь плавное скольжение внутрь, совсем неглубоко, и отступление. Опять медленное движение вперед уже глубже, и вновь назад. Он повторял то же самое, что проделывал недавно пальцем. Я расслабила хватку на его плечах и расслабилась сама. Ритм завораживал, как и взгляд. Я в нем тонула и растворялась. Сладостную дымку, затмившую разум, всего на мгновение разорвало легкое ощущение даже не боли, а дискомфорта.

«Это лишь сон, — напомнила я себе, но тут же подумала: — В таком случае можно было бы обойтись без реализма!»

Развить эту мысль мне не позволил мой нежный любовник. На миг мне показалось, что броня его сдержанности дала трещину. Несколько движений разительно отличались не только от недавнего плавного скольжения, но и разнились между собой.

Последнее оказалось наиболее удачным, я снова почувствовала, как горячечное удовольствие запускает в мое тело свои острые коготки. Тело выгнулось, бедра толкнулись навстречу, а пальцы крепче впились в чужие плечи…

Мужчина повторил свой выпад еще раз. И еще. Еще… Он просто искал нужный угол — это было последнее здравое суждение, а после я пропала!

Это был рай и ад одновременно. Его медлительность убивала и в то же время дарила невероятные ощущения, заставляя расти напряжение внутри меня, скручиваться в спираль, собираться в пружину. Когда она распрямилась, это было похоже на волну, омывшую все тело от самых кончиков пальцев до макушки…

Немного придя в себя, я ощутила дрожь мужского тела. Меня стиснули в сильных объятьях. Раздался странный звук, отдаленно напоминающий рычание.

— Моя, — прошептал ночной гость, заглядывая в мои глаза.

Сил спорить с ним не нашлось. Желания тоже.

Первое января

Первое, что я увидела утром, открыв глаза, это небольшое полотенце, висевшее на ручке кресла. Я никак не могла вспомнить, как оно там оказалось, потому что не пользовалась такими, хотя в шкафу в ванной их было целых две стопки.

Я потянулась и тут же пожалела об этом. Тело отозвалось ломотой, будто я всю ночь занималась в фитнес-клубе, но это оказалось цветочками в сравнении со вторым открытием. В постели я находилась не одна. Мое сердце пустилось вскачь где-то в области горла. Прижав простыню к груди, я обернулась.

— Привет, — прочитала я по полным мужским губам, которые тут же изогнулись в улыбке.

— Ты кто? — спросила я чуть громче, чем знакомый незнакомец, растянувшийся рядом.

— А говорила, что узнаешь, если встретишь! — пожурил он меня тихо и запустил пальцы в свои растрепанные после сна волосы. — Меня, кстати, Данилой зовут, — представился он, как ни в чем не бывало.

— А я — Лидия, — прошептали мои одеревеневшие губы.

— Я знаю, — кивнул мужчина, — мне твоя тетка сказала.

От этой информации я отмахнулась, куда больше меня волновало иное:

— Ты как здесь оказался?

— Ты моя, — повторил он свою фирменную фразу и добил уверенным, — и ты сама ко мне пришла, когда я тебя позвал.

— Не ты, а волк! — возмутилась я.

— Временами, — пожал плечами мужчина.

Я не сразу поняла, что он имеет в виду, а когда поняла…

— Ты что, оборотень?

Мужчина кивнул.

— Их не бывает!

— Перекинуться? — предложил он спокойно, но я отчаянно затрясла головой.

— И правильно, лучше я сначала поем.

— То есть ты еще и сожрать меня можешь?! — взвизгнула я.

— Какая ты нервная по утрам! — поморщился Данила. — Я никогда не причиню тебе вреда.

Это известие меня обрадовало, но ненадолго.

— К тому же, зачем мне есть тебя, если в доме напротив обитает целая толпа. Как думаешь, может, мне начать с тех двух идиотов, что тебя напугали на днях?

Я растерянно хлопала ресницами до тех пор, пока мужчина не подмигнул, намекнув, что это была шутка. Рассмеявшись, он подцепил пальцем мой подбородок и заставил закрыть рот. Полюбовавшись на дело рук своих, юморист нагнулся и легко поцеловал меня в губы.

— Я за едой! — сообщил он, в мгновение ока убравшись с постели.

И правильно! Меня обуревало дикое желание огреть его чем-нибудь тяжелым. Причина порыва пока не поддавалась логике, но я над этим работала. Глядя, как соблазнительная задница скрывается за тканью брюк, я кое до чего додумалась.

— Эта ночь… она что-нибудь значит? — спросила я.

Ответом мне стала тишина. Мужчина сосредоточенно возился с застежкой. Кажется, у него с этим возникли какие-то проблемы. Наконец, он соизволил хотя бы оглянуться через плечо.

— Значила ли она что-нибудь? — переспросил он и пожал плечами, а потом предложил: — Решай сама. Мы вроде как оба взрослые люди и все такое, поэтому ты можешь спокойно формировать собственное мнение на этот счет. — Данила резко дернул рукой и поморщился. — Но у меня есть небольшая информация. Так, к сведению.

Я обратилась в слух.

— С того самого момента, как ты не пожелала уходить с поляны, по законам стаи ты считаешься моей парой. И напоминаю, ночью у нас был незащищенный секс, — внимательно изучив мое ошарашенное лицо, он милостиво дал благословение, — вот теперь ты можешь принимать собственное, абсолютно самостоятельное и независимое решение!

Я смотрела, как он подходит к двери, и понимала, что мой рот вновь открывается.

— Я для тебя тоже что-нибудь захвачу, — пообещал Данила и исчез в коридоре.

«Пара?! — пронзительно верещал чей-то мерзкий голос в моей голове. — Терпеть вот такое обращение всю жизнь!»

Я подумала, что к такому обращению довеском идет кое-что весьма приятное.

«Не верю, что ты способна смириться с этим ради хорошего секса!» — голос сбавил обороты, и я осознала, что он очень напоминает мамин.

— К черту! — рявкнула я вслух на свою логику. — Может, он от растерянности такой! Нужно для начала во всем разобраться, присмотреться, а потом уже принимать решение: быть или не быть.

Дожидаться, пока мне принесут еду в клювике, вернее, на подносе, я не стала. Быстренько одевшись, спустилась на кухню. Данила уже выгружал из холодильника блюда и тарелки. Услышав мои шаги, он обернулся:

— Тут еды на дивизию!

— Значит, есть вероятность, что нам хватит?

— Возможно, — последовал неопределенный ответ, после которого мужчина опять углубился в изучение содержимого холодильника.

Смотреть на него, босого и одетого в одни лишь брюки, оказалось очень приятно, но холодно.

— Ты не замерз?

На этот вопрос раздалось приглушенное:

— Нет.

— Отлично, — пробормотала я и забралась на табурет возле разделочного стола. Как раз на него Данила выгружал еду.

Когда он в очередной раз повернулся, я не удержалась и прикоснулась к его руке. Недоуменный взгляд и поднятые брови заставили меня смутиться.

— Проверяешь? — усмехнулся он. Я промолчала. — Не переживай, я горячий!

Краска прилила к моим щекам. Данила расхохотался. Стоп! Я же не виновата, что он на меня так смотрел, заверяя в своей горячности! Под этим взглядом мысли сами в одну сторону сворачивали!

— А что ты будешь делать, если я на тебя обижусь? — проворчала я.

Мой вопрос заставил его задуматься.

— Мне придется туго, — произнес он, наконец, — я хотел попросить тебя одолжить мне телефон. Мне нужно позвонить кое-кому.

Я состроила удивленную рожицу.

— Мне катастрофически не хватает одежды, — напомнил он, нацелившись на бутербродики.

— И как же ты оказался в кабинете в этом костюме? Даже если ты такой… горячий. На своих четырех прибежал?

— Угу, — хмыкнул Данила, — а вещички в зубах тащил, — предложил он дополнение к моему варианту и собрался надкусить добычу, но я не дала:

— Не собираешься отвечать?

Мужчина вздохнул и вернул еду на место. Правильно. Пока не получу ответы на свои вопросы, поесть я ему не дам.

— Это покажется тебе странным, но я пришел из картины.

Я подперла ладошкой щеку и спокойно посмотрела на этого сказочника. В моей голове вырисовывалась собственная картина того, как он попал в дом, а главное, для чего. И в ней не было место ни оборотням, ни загадочным портретам. Впрочем, психическим расстройствам в ней места тоже не нашлось. Зато присутствовала любимая тетушка, взявшаяся устроить мою личную жизнь. Но послушать версию, которую сочинил Данила, — если, конечно, это его настоящее имя! — было любопытно.

— Из картины? Как… необычно! — восхитилась я его фантазии. — А можно подробнее?

Мужчина выглядел озадаченным, он явно ждал иной реакции на свои слова, но все же снизошел до объяснений:

— Я не очень-то хотел ввязываться в эту авантюру, потому что вероятность ее благоприятного исхода казалась мне ничтожно малой, но вынужден был согласиться. Наш знакомый художник — обычно он пишет для нас полноценных портреты — быстренько нарисовал этюд. Парочка заклинаний, и все, я в картине, жду твоего появления и ответа на мой зов.

— Как необычно, — повторила я с улыбкой. Подумать только, какой талант пропадал в агентстве, оказывающем экскорт-услуги, или как это сейчас вежливо называется!

— Ты мне не веришь, — Данила покачал головой, я же пожала плечиком.

Верю ли я в волшебство и оборотней, когда на дворе двадцать первый век? Конечно да! А еще в Деда Мороза и Снегурочку заодно!

Мужчина без труда прочитал все это в моем взгляде, печально посмотрел на тарелку с бутербродами и душераздирающе вздохнул.

— Терпеть не могу делать это на голодный желудок, — признался он.

Я еще не до конца осознала, что именно подразумевалось под словом «это», а в нескольких шагах от меня уже стоял огромный серый волк, безуспешно пытавшийся освободиться от штанов, в которых запутались его задние лапы.

Квадратными от шока глазами я уставилась на невиданное чудо. Волк меня игнорировал, продолжая ожесточенную борьбу с человеческой одеждой. Жалобно треснула ткань, на что он глухо рыкнул, распрощавшись с ненужной теперь тряпкой. С абсолютно довольным выражением на морде этот «теленок» подошел ближе и опустил свою огромную голову на мои колени. Дрожащей рукой я провела по теплому меху. Зверь блаженно сощурил голубые глаза.

— Наверное… наверное, стоит сходить за телефоном, — пролепетала я, когда вернулась способность говорить.

Волк уставился на меня с видимым возмущением.

— Но тебе же теперь точно понадобится одежда!

Он нехотя обернулся, поглядел на собственные брюки, словно пытался оценить размер ущерба. Оценил и отошел в сторонку.

Возвратившись из кабинета, я застала Данилу в человеческом обличье. Он сидел на табурете, скромно сложив останки штанов на своих коленях.

— Может, тебе полотенце принести? — я передала ему телефон. Он тут же начал набирать чей-то номер.

— Зачем? Все равно, открывать придется тебе, — отозвался он, даже не глянув в мою сторону и продолжив колдовать над экраном, — не стоит шокировать соседей.

Какой стеснительный, вы только подумайте!

Сегодня под яблонями у меня была компания. Данила растянулся рядышком и, так же как я, уставился в небо. Удивительно, но он почему-то не спрашивал, для чего я это делаю.

Время от времени мы переговаривались о разных пустяках. Я задавала ему вопросы, он без раздумий отвечал, но сам ничего не спрашивал. Это тоже казалось мне странным.

— Вы всегда так знакомитесь с девушками? — это был первый по-настоящему стоящий вопрос с тех самых пор, как мы улеглись в сугроб.

— Нет, конечно! — рассмеялся Данила. — С девушками мы знакомимся как самые обычные мужчины, а вот если хотим найти пару, то прибегаем к услугам твоей тети. Раньше приходилось много путешествовать, да и то, никто не гарантировал стопроцентного результата. После знакомства с Любовью Викторовной все стало гораздо проще.

— Выходит, моя тетка кто-то вроде сводни? — возмутилась я.

— Скорее, свахи, — поправил он. — Вожак нашей стаи познакомился с ней совершенно случайно. Он видный мужчина, на него частенько заглядываются женщины, но твоя тетушка осталась равнодушна к его врожденному обаянию. Ей приглянулся наш третий. И то, как выяснилось, не ради личного интереса. Она сказала, что у нее есть знакомая, которой Вадим составит прекрасную пару. Мои друзья посмеялись, но чтобы не расстраивать такую очаровательную женщину, пригласили ее в ресторан и попросили привести подругу, которую она так настойчиво рекламировала. Каково же было удивление моих собратьев, когда выяснилось, что Яна на самом деле пара Вадиму. Так и пошло: Любовь Викторовна приглашала сюда какую-нибудь знакомую, а мы притаскивали на смотрины волков, запертых в портреты.

— И что же, ни разу не случалось осечек? — я даже приподнялась на локтях, благо, наст позволял это сделать.

— Представь себе — ни разу.

— А почему ты не верил в счастливую развязку этого приключения?

— Потому что обычно на такое волки решаются, когда ощущают потребность найти свою пару, — проворчал Данила. — У меня же в последние месяцы была только одна потребность — смотаться куда-нибудь подальше. Кто бы еще меня отпустил! Но на лето мне разрешили уехать в Карелию.

После этих слов я замерла.

— Что такое? — вскинулся мой собеседник.

— Ничего, просто я тоже хотела летом туда поехать, — едва сумела выговорить я, пораженная совпадением.

Данилу оно рассмешило.

— Значит, нам с тобой суждено было встретиться, — уверенно заявил он, отсмеявшись.

— Но почему ты согласился? И я так поняла, смотрины у вас летом…

— Согласился?! — удивился Данила. — А кто меня спрашивал? Меня сюда в приказном порядке отправили! Пара нашего главного волка сейчас находится в эйфории от известия о своем деликатном положении, и хочет, чтобы у всех вокруг в личной жизни в срочном порядке нарисовалось такое же безоблачное счастье.

— А ты каким образом вписываешься в ее окружение?

Мой волк вздохнул.

— Меня положение обязывает находиться рядом.

— Рядом с ней? — уточнила я.

— Рядом с вожаком.

— Все равно не понимаю почему, — пожаловалась я.

— Потому что я второй в стае, — Данила «скромно» отвел взгляд.

— Ничего себе! — восхитилась я.

Расспросить, как же он затесался между двумя матерыми волками, которые были явно старше, я не успела. Над головой пролетел пластиковый диск и врезался в ствол ближайшей яблони. Этим его полет и завершился.

— Действительно, почему бы не поиграть с фрисби, когда вокруг снега по колено, и все соседи разъехались! — возмутилась я.

— Не ворчи! — попросил Данила, чмокнув меня в кончик носа.

Дотянувшись до диска, он легко выбрался из сугроба и направился к калитке заднего двора. Там уже пританцовывала от нетерпения какая-то девчушка в бирюзовом костюме.

— Спасибо! — поблагодарила она звонким голосом, забирая свою собственность.

Данила улыбнулся. Наверное, тем он и хотел ограничиться, но эта особа схватила его за рукав, без труда просунув ладонь сквозь прутья калитки.

— Извините, а это ваш пес?

— Пес? — Данила поначалу не понял, о чем идет речь.

— Ну, тот, которого ребята видели.

— Ах, этот! — протянул «пес». — Да, мой, а что?

— А вы его отпускаете гулять?

— Хотите приручить? — усмехнулся мужчина.

— Нет, что вы! — девушка покраснела и замахала руками в варежках. Миленьких, кстати. — Он так ребят перепугал! Наоборот, я хотела попросить вас не отпускать его одного, а то мало ли…

Многозначительное окончание фразы вызвало у Данилы очередную улыбку, только не очень добрую.

— Знаете, он очень воспитанный и никогда ни на кого не нападет. Но в случае чего, я всегда смогу его приструнить, — тут он взял короткую паузу, — а вот на ваших друзей повлиять некому.

Пристыженная незнакомка скомкано попрощалась и отбыла восвояси. Прикидываться дурочкой и хлопать ресницами, делая вид, будто не поняла намека, она не стала. Для животного нормально защищать хозяина, а вот для двух здоровых лбов укуриться или упиться, а потом лезть в чужой дом — далеко не норма.

Мне было странно думать о Даниле даже как о защитнике, а он совершенно серьезно рассчитывал на звание любви всей моей жизни!

— Ну что еще? — нахмурился мужчина, когда подошел ближе.

— Ничего. Просто все так странно. Я о тебе ничего не знаю, ты обо мне — тоже…

Он скептически хмыкнул и протянул руки, чтобы я смогла встать.

— Я — мысли в твоей голове, одолевавшие на протяжении последних дней. Я тебя знаю достаточно. Ты меня тоже немного знаешь. Со временем мы разберем друг друга на винтики. — Данила прижал меня к себе. — Просто не порть настоящий момент своей логикой, и все у нас будет хорошо.

Я обняла его за плечи и спросила упрямо:

— А если испорчу? Все будет плохо?

— Нет, — спокойным голосом ответил Данила, — все будет хорошо, но чуть позже.

Я засмеялась, уткнувшись в мужское плечо.

— Идем в дом, — предложил он.

— Проголодался или замерз? — я отстранилась и заглянула в его лицо.

— Ни то, ни другое, — озадачил он меня.

— А что тогда?

— Помнишь, я говорил тебе про вариант у стены? — мужчина охотно освежил мою память.

— Эм… — я замялась, — да, но не рановато ли?

— Обещаю, я буду осторожным! — прошептал он с совершенно умилительным выражением на лице.

Честное слово, я с трудом представляла, как можно быть осторожным в такой ситуации! Хотя, вчера он прекрасно с этим справился…

— Лидия, это правильное решение! — прошептал мне в ушко Данила.

— Эй! Я же ничего не говорила!

— А и не нужно, — самодовольно улыбнулся он и сделал глубокий вдох.

Вот ведь… волк!

P.S.

Вдохновение для этого рассказа дал приближающийся Новый год и мое собственное стихотворения, написанное в 2006 году.

В темноте пустынных комнат,

Где не видно потолка,

Слышу чей-то тихий шепот,

Сводит он меня с ума.

Стены залов словно дышат,

Расступаясь, вновь сходясь.

Голос тот никто не слышит,

Я молчу, от всех таясь.

Ну, а шепот с каждым разом

Только громче и звучней.

Возмутительные фразы

Слышу в голове своей.

Я безумными глазами

Обвожу большие окна.

Пальцы свечи ищут сами,

А рубашка вся промокла.

Покидаю влажный кокон

Одеял и простыней.

С глаз откидываю локон.

Кровь в висках стучит сильней.

Быстр мой бег по залам темным

В тусклом свете звезд с небес.

Легок бег под голос томный.

Где ж ты мой полночный бес?!

Эта дверь. Я знаю твердо.

Открываю, сделав шаг.

Он с портрета смотрит гордо

В окруженьи книг и шпаг.

Темный взгляд манит магнитом.

Где-то сзади густой лес.

Одет в костюм, прекрасно сшитый,

В лунном свете — камней блеск.

То ли свет неровный свечки,

То ли тени на стене,

Но я вижу: губы шепчут,

Руки тянутся ко мне.

Я в испуге отступаю.

Он с укором шепчет: «Нет!

Подожди, моя родная!»

Я закутываюсь в плед.

Еще шаг. Закрыты двери.

Где же ключ? Зажат в руке!

Обернулась и не верю –

Он спускается ко мне.

Лунный свет, что льется в окна,

Освещает силуэт,

И ложится он сквозь стекла

На пустой уже портрет.

Руки гладят, глаза молят.

Губы возле губ все шепчут.

Нет, не вырваться на волю,

И объятия все крепче.

Убежать, захлопнуть двери,

Не смотреть в глаза твои.

«Нет, нет, нет, нет, я не верю!

Умоляю, уходи!»

А в ответ лишь тихий голос:

«Ты сама нашла меня».

Пальцы нежно гладят волос.

Губы, как в огне горят.

И сознанье уплывает,

Растворяясь в сладкой неге,

Сладкий голос повторяет:

«Принадлежишь ты только мне…»

Поцелуи жалят кожу,

Руки с плеч стащили плед.

И приятно мне до дрожи.

И запретов уже нет…

Солнца луч скользит так нежно

По лицу и по руке.

Сон закончился мой грешный.

Лишь пригрезилось все мне…

На другом краю постели,

Полусонный и нагой,

Он, открывший ночью двери

В мир прекрасный, неземной.

«Бес» мой нежно улыбнулся.

Глядя прямо мне в глаза,

Он лениво потянулся:

«Ты моя. Я так сказал…»