Искупление

Глава 8

Джереми удивляет меня, заходя в комнату. Я задремала в кресле, не осознавая этого, когда размышляла о жизни. С выключенным светом ситуация была жутко похожа на мое последнее пребывание в темноте.

— Лилли, — тихо говорит он, касаясь моей щеки. — Лилли, все закончено.

— Хм? — бормочу я, все еще находясь в полу дреме.

Инстинкты, которые заставили бы меня насторожиться после неожиданного прибытия, исчезли. На самом деле, я льну к его руке, обожая то, как его грубая ладонь так нежно ощущается на моей коже, тем самым заставляя его продолжать.

Он проводит рукой назад и вперед, а затем опускается на колени рядом со мной.

— Ты такая красивая, когда спишь, — шепчет он.

Я улыбаюсь на комплимент.

— Что закончено? — бормочу я.

— Сделка. Мы заключили её в одиннадцатом часу, как это всегда бывает в таких переговорах. Срочность, которая необходима, возникает только тогда, когда время ограничено.

— Поздравляю, — говорю я. — Так теперь ты свободен?

— На данный момент, да, — размышляет он. — Как и ты.

— Джереми, подожди, — я останавливаю его руку, прежде чем он начнет исследовать мое тело. — Сначала нам нужно поговорить. Прошлой ночью у нас не было шанса. И ты прерывал меня всякий раз, когда я пыталась.

— Что за спешка? — спрашивает он.

Он вырывает руку из моей хватки, но затем соединяет наши ладони.

— Время не на вес золота. У нас вся ночь впереди. Ты избежала ссоры между тобой, мной и твоими друзьями. После того, как ты привезла их сюда, ты всё исправила. Я проверил. Они оба улетели в Нью-Хейвен несколько часов назад.

— Все еще не доверяешь мне полностью, да?

— Нет, — он усиливает хватку. — Тебе я доверяю, но не Фей с Робином.

— И теперь ими занимаются, — говорю я.

— Теперь ими занимаются, — подтверждает он.

Он подходит к кровати и манит меня пальцем подойти к нему. Я одариваю его лукавым взглядом.

Я сажусь рядом с ним. Он прижимается лицом к моей шее.

— Ты никогда не устаешь? — спрашиваю я.

Я наполовину удивлена его настойчивостью, и более чем немного польщена тем, что у него все еще есть энергия для меня после того, как Бог знает, сколько встреч у него было за последние несколько дней.

— Один взгляд на тебя, и усталость как рукой снимает.

— Ну не милый ли ты? — бормочу я.

Я вздыхаю с удовольствием, когда его поцелуи достигают чувствительного места рядом с ключицей.

Взяв всю силу воли в кулак, я отталкиваю его.

— Нам нужно поговорить, — настаиваю я. Джереми выдыхает.

— Ты будешь твердо стоять на своем?

— Я не единственная, кто тверд, — язвительно оглядываюсь между ног.

Он смеется.

— Хорошо, Лилли. Если ты этого хочешь. Но сначала дай мне переодеться.

Он встает. Я откидываюсь на кровать, наблюдая за ним с одной поднятой бровью. Он одаривает меня знающим, провокационным взглядом и снимает пиджак. Затем он расстегивает рубашку, медленно, встречаясь со мной взглядом все время.

— Если бы я не знала, я бы сказала, что ты пытаешься меня соблазнить, — говорю я, улыбаясь, когда падает его рубашка, и моему взору предстает его восхитительное тело.

— Если бы я не знал, я бы сказал, что ты находишься в том положении, чтобы тебя соблазнили, — говорит Джереми.

— Не сейчас.

— Знаю, знаю, — смягчается он, поднимая руки. — Знаю, что ты хочешь поговорить. Но разве мужчина не может переодеться в более удобные штаны для сна? А то эти слегка стягивают.

Я начинаю облизывать губы, потом ловлю себя и останавливаюсь.

— Возможно, я мог бы попросить твоей помощи в этом?

— Возможно, но нет, — говорю я, высунув ему язык. — Может быть позже. Я не собираюсь откладывать это, Джереми.

— Мне нравится, когда ты чрезмерно настойчива, — рычит он.

А потом он набрасывается на меня.

Я поймана врасплох. Я кричу, когда он подталкивает меня к матрасу и начинает снова целовать шею. Он двигает рот вниз, опуская голову между грудей и целуя через слой одежды. Я чувствую его эрекция напротив ноги.

— Джереми, нет. Джереми, стой!

Я не могу не смеяться, когда он издает неприличные звуки в изгиб моей шеи. Я борюсь с ним.

— Джереми, отпусти!

— Ты не хочешь, чтобы я тебя отпускал, — говорит он.

Он обхватывает мое тело руками и крепко прижимает к себе.

— Ты не хочешь меня отпускать. И я не думаю, что когда-нибудь смогу.

Услышав эти слова, что-то оживает внутри меня. Чуждое мне чувство, и оно исходит из самых глубин моей души. Я не хочу этого делать. Я дрожу. Джереми замечает. Он отпускает.

— Лилли? — спрашивает он, надевая маску беспокойства. — Лилли, что случилось?

Единственный ответ, который я могу дать, это покачать головой.

— Нет, — тихо говорю я. Затем я повторяю это снова. — Нет, Нет, Нет, нет.

— Что «нет»?

Джереми скатывается с меня, предоставляя мне пространство.

— Нет, — повторяю я. — Нет, Нет, Нет, нет.

— Лилли! Поговори со мной. Что случилось? Я сделал что-то не так? Дерьмо! — ругается он. — Это то, о чем я говорил раньше. Не так ли? Спусковой механизм привели в действие?

Он берет обе мои руки и смотрит мне в глаза.

— Поговори со мной, Лилли-цветочек. Я не хочу повторять это снова. Это моя вина, не так ли? Проклятие! — он ударяет кулаком по матрасу. — Конечно, это моя вина. Это то, через что я заставил тебя пройти.

Я продолжаю говорить:

— Нет, нет, нет, нет.

Причина, по которой я говорю это…причина, по которой шквал пустых слов никак не остановится…в том, что я осознала свои истинные чувства. Я люблю Джереми Стоунхарта. И я боюсь этого.

— Мне нужен…воздух.

Я встаю. Бегу к окну. Открываю его. Делаю вдох на морозном январском холоде.

Посмотрев вниз, у меня начинает кружиться голова. Так высоко. Я чувствую себя выпившей, как будто малейший толчок заставил бы меня упасть на выступ…

Я пячусь назад и падаю. Я поднимаюсь, пока Джереми не добрался до меня, и понимаю, что комната всё еще кружится. Все это неправильно. Это хуже, чем плохая поездка или ужасающий кошмар. Это хуже, потому что все это реальность.

И я не могу взять это под контроль.

Я закрываю глаза, пытаясь изолироваться от этого мира. Гостиничный номер. Джереми. Мои новые чувства…всё. Я чувствую, как тепло распространяется по моему телу. Я не сопротивляюсь этому чувству. Я позволяю ему накрыть меня с головой, избавив от страхов, беспокойств и стресса. Я позволяю ему накрыть меня с головой, пока не останется ничего, кроме пустого существования моего разума и этого обманчивого, утешительного тепла.

Я угасаю.

Придя в себя, я обнаруживаю, что нахожусь в больничной палате. Я узнаю это сразу по белым стенам и линолеуму на полу. Яркий, искусственный свет.

Я переворачиваюсь и стону. Все тело болит. Почему?

— Лилли Райдер? — незнакомый женский голос произносит мое имя.

Я вижу, как медсестра входит в комнату.

— Как вы себя чувствуете?

— Я…в порядке, — говорю я.

Я поднимаюсь и понимаю, что всё не так уж и плохо, как я себе представляла. В худшем случае, так словно я после бессонной ночи.

— Что со мной случилось?

Я оглядываюсь в палате и снова поражаюсь всему белому. Что-то в этом не так.

— Это не Массачусетская больница?

— Нет, — говорит медсестра. — Это частное учреждение. Медицинский центр Герман Грейс. Попробуйте сесть, пожалуйста. Мне нужно проверить ваши показатели.

Я сажусь. Медсестра проверяет мое кровяное давление, измеряет пульс, проверяет температуру, светит ярким светом в оба глаза. Все, о чем я могу думать, пока она это делает: где Джереми? Почему его здесь нет?

Она заканчивает, записывает всю информацию и говорит:

— Доктор Телфер скоро подойдет.

Доктор Телфер. Почему эта фамилия кажется мне знакомой?

Она выходит из палаты, оставляя меня размышлять над этой мыслью. Проходит не так много времени. Не более пяти минут, как дверь снова открывается, и входит Джереми.

Он сам на себя не похож. На нем белый халат. Волосы короче, чем прошлой ночью.

Какого черта? Он успел постричься, пока я была здесь?

Он смотрит на меня и улыбается.

— Здравствуйте, мисс Райдер.

Мисс Райдер? Когда я стала для него мисс Райдер?

— Джереми, что происходит? — требую я, резко садясь.

Большая ошибка. Кровь стекает с моей головы. Комната начинает вращаться.

— Осторожно, — бормочет он.

Он шагает ко мне совсем другой походкой. Не та уверенная и самонадеянная, как я помню.

Он регулирует что-то за кроватью. Оглянувшись назад, я замечаю, что подключена к капельнице. Я следую за прозрачной пластиковой трубкой до того места, где она исчезает. Я приподнимаю угол одеяла, оттягиваю рукав моего белого халата и вижу иглу, вставленную в левую руку.

— Что это? — шиплю я, злясь.

Зла на себя за то, что раньше не заметила. Зла на него за то, что он так равнодушен. Зла на него за то, что он сделал гребаную стрижку, пока я была в отключке! Я решаю вытащить иглу. Прежде чем я собираюсь это сделать, мое тело находится в состоянии нирваны.

— Так то лучше, — говорит он.

Слова плывут ко мне, как красивые лепестки, поднимающиеся на поверхность озера. Мои руки падают на кровать, чувствуя себя онемевшими и чудесными. Глаза закрываются. Глупая улыбка появляется на лице.

Я смотрю на Джереми.

— Ты такой…красивый, — говорю я медленно. Все заботы и проблемы уходят. Единственное, что я чувствую, это блаженство. Все происходит медленно и неторопливо.

— Эта палата, — говорю я, крутя головой в медленном круге. — Такая…красивая.

Я вижу улыбку Джереми. Я смотрю, как его губы шевелятся, когда он что-то говорит, но я не слышу слов. Я слишком далеко. Но его губы такие красивые. Столь удивительные. Они очаровывают меня своими тонкими контурами, крохотными линиями и то, какие они красные.

Стены комнаты такие белые, больше не тревожат. Они прекрасны, чудесны. Чисты. Как только что выпавший снег.

В воздухе витают звуки. Красивые звуки. Удивительные звуки. Моя голова откатывается назад. Я снова вижу Джереми. Только на этот раз он окружен дымкой, как ангел, сошедший с небес. Я знаю, на каком-то уровне, что эти звуки исходят из его уст. Из его рта. Я знаю, на каком-то уровне, что я должна их понимать. Чтобы извлечь смысл из слов…

Я не могу, но это не пугает меня. Скорее от этого мне становится еще спокойнее. Я окружена звуками, красивыми нотами, высокими частотами его голоса и прекрасной, красивой, чистой белой палатой.

Вдруг меня озаряет. Меня накачали наркотиками! О, да. Я улыбаюсь этой идее. Меня определенно накачали наркотиками. Но это меня не тревожит. Наоборот, это кажется…чудесным. Никогда не хочу выходить из этого состояния.

Медленно, как будто время перестало иметь какое-либо значение, я узнаю другой голос. Второй вступает в хор. Этот мне более знаком. Я закрываю глаза и впитываю его.

Опять же, медленно, звуки спора доходят до меня. Один голос сражается с другим. Что-то подсказывает мне, что мне нужно увидеть. Что-то подсказывает мне, что мне нужно вернуться. Это почти как тоска, тяга ко второму голосу. Потребность, желание увидеть, от кого он исходит.

Я моргаю, поднимаясь из глубины. Я чувствую свое тело как часть себя. Но, в то же время, это не так. Я существую исключительно в своем сознании. Я добилась окончательного разъединения.

Открыв глаза, я воссоединяюсь с миром и понимаю, что всё изменилось. Больше нет ярких огней люминесцентных ламп, появляется захватывающий вид на ясное голубое небо. Я чувствую тепло, но уже не изнутри, а извне.

Два спорящих, сражающихся между собой голоса снова окружают меня. Когда это закончится? Я не уверена.

В тот момент, когда я уплыла, должно быть прошла целая жизнь. Или наоборот не прошло ни минуты. Я не могу быть уверена, и это незнание дает мне блаженство. Я смотрю в сторону голосов. Я вижу двух Джереми. У одного волосы длинные и волнистые, как я всегда помнила. У другого короткая стрижка.

На одном из них безупречный темный костюм. На другом — слаксы и рубашка в клетку. Когда движение моей головы привлекает их внимание, один из них улыбается. Другой нет. А потом, как будто меня и нет, они снова обращают свое внимание друг на друга.

Больно. Глубокая рана поглощает меня. Я чувствую себя забытой. Она пронзает океан, по которому я дрейфую, и пронзает сердце, словно жестокие слова бывшего любовника. Почему два Джереми? Я не знаю. На данный момент меня это не касается. Нисколько. Дело в том, что ни один из них не ринулся, ни один из них не пришел ко мне…это причиняет боль.

Я начинаю плакать.

Все мое тело дрожит от эмоций. Но я не могу дать им волю. Я чувствую себя разбитой, разваливающейся на части. Я не чувствую своего тела. Это пугает меня. Мои руки? Ноги? Их словно привязали мне.

Это усиливает мое отчаяние. Я чувствую, что снова тону. На этот раз вместо теплых объятий я падаю глубоко под землю. В холодную, холодную грязь. В могилу тысячи жертв. Я продолжаю падать все дальше и глубже вниз, в место, где погасла всякая радость и пропала всякая надежда. В место, где могут блуждать только самые презренные души. В место, отведенное для самых отвратительных созданий на земле.

Я погружаюсь все дальше и глубже вниз, ниже и ниже в землю, теряя чувство собственного достоинства, счастья, боли. Я перестаю существовать.