Искушение для грешника (СИ)

Глава 39. Раскаяние

Кажется, у меня снова температура.

Я таки подхватила заразу. Вирус Раевского.

Ничем иным я не могу объяснить свое поведение. Шокирующее меня саму.

Я еще больше развожу ноги, так, чтобы вся ладонь Олега накрыла мою киску.

— Девочка…

Обдавая горячим дыханием кожу, он приоткрытыми губами скользит по полной груди к самой вершинке. То, как жадно Олег целует мою грудь, как стискивает, стараясь не причинить мне боли, не оставляет мне ни одного шанса.

И смиряясь я кладу ладонь на короткий ёжик на его затылке.

Правильно восприняв этот жест как окончательную капитуляцию, Олег перестает сдерживать напор. Всем своим существом я чувствую, что он упивается моим телом. Все, что он сейчас делает, призвано позволить ему насладиться тем, что у него в руках. Если Раевский и думает сейчас о моих желаниях, то только о том, чтобы не спугнуть. Каждой лаской, которую он дарит, Олег наслаждается сам. Самцовый эгоизм. Но это так упоительно.

Пальцы, сжимающие киску, перестают топтаться на пороге. Средним Раевский раскрывает кромку этого стручка, безошибочно нащупывая сладкую горошину, и я понимаю, что тогда, когда я застряла в веревочном лабиринте, он меня просто пощадил. То, что я там испытала, не идет ни в какой сравнение с тем, что творит Олег сейчас. Никакой жалости, только мучительно сладкая пытка.

— Мокренькая… готовая… горячая…

О, да! Я почти пылаю.

Не позволяя мне собрать мозги в кучку, Раевский снова целует мои горящие губы, продолжая хозяйничать в святая святых. А мое тело, предав меня, активно облегчает ему труда. Внизу так скользко, что я чувствую влагу даже на внутренней стороне бедра.

Легкие поглаживания клитора, которая заставляют меня тяжело дышать и вжиматься в Олега, сменяются надавливающими круговыми движениями, посылающими в живот электрические разряда. Будто Раевский оголяет мой нерв. Будто ему мало моих стонов, он хочет криков.

Набухшие малые губы пульсируют и горят, словно догадываясь об этом, иногда Олег про них вспоминает и пощипывает, но снова возвращается к своей пытке и потирает клитор между грубоватыми подушечками пальцев.

Я горю, тело скручивает в узел, судорожно хватаюсь за его плечи, покрытые испариной. Бедра сами собой не то толкаются навстречу этим бесстыдным движениям, не то пытаются ускользнуть от этой невыносимой ласки.

Мне не хватает дыхания, так страстно Олег меня целует, словно слизывая с моих губ хрипы, стоны и робкие мольбы.

— Вот так, девочка… — подбадривает меня Раевский, заглядывая мне в глаза, когда меня начинает почти колотить.

Я дрожу, кусая губы, а Олег любуется делом рук своих, которые сводят меня с ума. В глазах его голод, он ждет момента утолить его, и когда Раевский чуть усиливает нажим, и с моих губ срывается тихий, почти жалобный вскрик, а тело выгибается, он празднует победу.

Не выпуская из объятий влажную подрагивающую меня, он продвигает руку, покрытую моими соками, ко входу в пещерку и двумя пальцами разминает дырочку. Постепенно опускаясь все ниже, Олег прокладывает дорожку из влажных поцелуев.

Сквозь пелену в глазах вижу, как напряглось его лицо, как заострились черты.

— Пожалуйста, сделай аккуратнее, — шепчу я.

— Я постараюсь, — приподнявшись, Олег целует меня в нос и хрипло обещает. — Буду ласков как с девственницей.

— Я и есть девственница, — слабым голосом признаюсь я.

Раевский застывает, пальцы, массировавшие тугую дырочку, застывают так и не погрузившись.

Он весь каменеет, только впивается взглядом в мое раскрасневшееся от желания и смущения лицо.

— Пиздец, — стонет он и утыкается лбом мне в живот. Я чувствую его тяжелое прерывистое дыхание.

Минуту ничего не происходит, но потом Олег убирает руку от моего сокровища, стискивает меня сильно, до боли, и поднимается с постели, резко накрыв меня одеялом. Успеваю заметить крупную темную головку, выглядывающую над резинкой штанов, прежде чем он их поправляет.

— В чем дело? — похолодев спрашиваю я.

Сейчас Раевский выглядит пугающе. Мрачнее тучи.

— Я, может, и козел. Но не настолько.

Грудь его по-прежнему вздымается, серебрясь капельками пота от долго сдерживаемого напряжения, губы стиснуты, взгляд холодный. И у меня все обрывается внутри.

— У тебя скоро свадьба, — бросает он слова, словно камни, но падают они не на пол, а мне в душу.

— Раньше тебя это не останавливало, — горько говорю я.

Олег отворачивается ко мне спиной и засовывает сжатые кулаки в карманы спортивок.

— Одно дело развлечься, разок снять напряжение к обоюдному удовольствие, а другое поиметь девственницу накануне ее свадьбы. Или ты думаешь, жених не заметит? — от его злого тона у меня наворачиваются слезы.

Разок снять напряжение? Вот, значит, как.

Закрываю глаза, нельзя позорно разреветься. Не сейчас. Это будет вдвойне унизительно. Будто я плачу, потому что меня не поимели.

Слышу шелест, а затем быстрых скрип ступенек.

Ушел.

В полнейшей тишине снизу раздается дребезг чего-то разбившегося, а потом еще один.

И только мое сердце разбивается беззвучно.