Исповедь колдуна [СИ]

Глава X: Несправедливый суд

Ринмир царапнул ногтями деревянную ставню, и послышался тихий скрип. Лайонелл вздрогнул, понимая, что до того даже не смотрел на колдуна. Словно перед его внутренним взором проносились эти обрывки чужой жизни; словно он сам присутствовал там, в той давно забытой деревне, где сейчас нет и следа жизни.

— Значит, ты…

— Нет, я не пытаюсь тебя разжалобить, мальчик, — уже слегка раздражённо прервал Лайонелла колдун. Золотой Страж поспешно исправился:

— Я не это хотел сказать! Просто… Наверное, тебе больно? Из-за того, что произошло?

— Время лечит боль, и это не пустые слова. Тогда — может быть, было больно. Сейчас я уже не помню, да и что толку от боли? — колдун говорил ровно, без малейшего сомнения в своих словах. Затем, запрокинув голову и посмотрев куда-то в потрескавшийся потолок, Ринмир спросил:

— Знаешь, что может быть страшнее боли?.. Страшнее, чем осознание грядущей гибели?

Лайонелл молчал. В тёмных глазах колдуна промелькнула грусть. Промелькнула — и тут же исчезла:

— Хорошо. Тогда я расскажу тебе…

В подвале, похожем на каменный мешок, не было видно света; лишь один луч пробивался сквозь крошечное окно под самым потолком. До него легко можно было дотянуться, чтобы увидеть густую траву и крохотный кусочек неба, почти полностью спрятавшийся за травяными зарослями.

Ринмир знал: сейчас там, снаружи, идёт суд. Судят его — без возможности оправдаться, без возможности сказать хоть одно слово. Он не слышал чужих речей, но в душе жила надежда: деревенские жители, которым он столько лет помогал, не дадут его в обиду, оправдают перед Верховным Жрецом. Не станет же тот, в самом деле, за одного колдуна уничтожать целую деревню?

Неожиданно дверь подвала открылась, и Ринмир часто заморгал, протирая заслезившиеся от слишком яркого света глаза. Он ожидал своих судей, но вместо этого увидел… Мэрайю. Девушку вёл перед собой один из тех воинов, сопровождавших жреца — высокий мужчина в позолоченных доспехах. Ринмир вскочил и тут же ударился головой о низко нависавшую балку.

Не спускаясь в подвал, воин подтолкнул девушку вперёд — и та покорно спустилась следом. Стоило двери закрыться за спиной их тюремщика, как Ринмир бросился к невесте:

— Почему ты здесь?! Ты же не маг! Почему они привели тебя сюда?

Мэрайя молчала; бледные пальцы, словно светящиеся в полумраке, нервно теребили рукав платья. С каждым мгновением тишины становилось всё тревожнее, хотя Ринмир и понимал, что обвинить девушку Верховному Жрецу не в чем. Она не колдунья, а значит, её не за что осуждать.

— Мэрайя, почему ты здесь? — настойчиво повторил Ринмир, накрывая ладонь девушки своей. Отчего-то дочь старосты вздрогнула. Быть может, смутилась или не ожидала прикосновения со стороны своего жениха?

Девушка молчала, глядя на возлюбленного со смятением во взгляде. Казалось, она силилась подобрать нужные слова, но не могла их найти — они застревали где-то в горле, душили её. Всё так же безмолвно Мэрайя присела на пол у окна. Ринмир не понимал, почему она не желает говорить с ним, почему молчит. До тех самых пор, пока она, закрыв лицо руками, не заплакала: горько, безысходно.

Ринмир торопливо присел рядом, ласково обнимая её за плечи и пытаясь сообразить, что он может сказать своей невесте. Ему было тревожно видеть её слёзы, но он и понятия не имел, как успокоить плачущую девушку: до того Мэрайя, смешливая и не любящая, чтобы её жалели, никогда не плакала.

— Они… они… — повторяла сквозь слёзы дочь старосты, то и дело раздражённо смахивая рукавом текущие по щекам капли: она злилась. Скорее всего — на себя, за то, что не может сейчас удержаться от рыданий. Ринмир осторожно положил руки на вздрагивающие плечи, заглядывая в покрасневшие глаза невесты. Мэрайя, увидев этот взгляд, снова вздрогнула. Распрямив спину, точно солдат перед командиром, она сглотнула, пытаясь проглотить ком в горле. Затем всё же нашла в себе силы произнести:

— Кто-то рассказал о том, что мы с тобой… И тогда Верховный Жрец сказал, что меня тоже должны судить. Как и тебя.

На этих словах у неё вновь иссякли силы, и дочь старосты вновь зашлась в рыданиях. Ринмир молчал. Что он, тот, кто косвенно послужил причиной ареста девушки, мог сказать, чтобы утешить её?..