Истинные звезды

Глава 17

В Блэйер-Холле Маркус занимал ту самую комнату с камином, где жил его отец, когда учился в Принстоне. Внешний вид комнат и отношение студентов к порядку мало изменились с тех пор, когда Харрисон был студентом. Маркус и его товарищ, с которым он делил комнату, между собой решили, что если оставлять одежду, спортивные принадлежности, книги, конспекты и все прочие предметы ежедневного обихода там, где ты их положил, то тогда вещи и все эти предметы скапливаются и образуют слои, которые увеличиваются день ото дня. Если тебе что-нибудь нужно, ты проходишь через все слои с археологической лопатой, пока не добираешься до нужного слоя, вот и все. Их система была очень удобной, но их комната с готическими окнами являла собой картину, способную разбить сердце матери. И когда он искал свой любимый серый свитер и уже дошел до шестого слоя, случайно наткнулся на журнал «Пипл» двухнедельной давности, раскрытый на странице, где помещена была фотография отца и Мерри Макколл. Несмотря на то что он опаздывал на тренировку команды, он задержался, чтобы взглянуть на него более пристально. Они были сфотографированы при свете вспышки, когда покидали ресторан в Сан-Франциско под названием «Фог сити дайнер». Мерри обожающими глазами, улыбаясь, смотрела на отца, он, обняв ее за хрупкие плечи, глядел на нее с нежной снисходительностью. «Привычное сочетание — Мерри Макколл и Харрисон Ройл, как обычно снова обедают вместе. В то время как божественная Джесси-Энн остается дома и присматривает за своими двумя детьми — «Имиджис» и сыном Джоном…»

«Привычное сочетание»? Его отец и Мерри Макколл? С тяжелым сердцем Маркус перечитал написанное. Только пару недель назад Харрисон сказал ему, что новая коллекция так великолепно продается благодаря шоу, которое проводится по всей стране, и он был уверен, что отец часто улетает туда, где в тот момент проходит шоу, чтобы проследить за своим любимым детищем. Или, может быть, он просто контролировал Мерри Макколл?

Положив журнал на письменный стол, единственное место на его половине комнаты, где был порядок, Маркус долго и внимательно смотрел на фотографию, потом решительно повернулся и направился к двери. Резко сдернул с полки велосипед и, яростно крутя педали, проехал через территорию вниз, повернул налево и спустился к озеру Карнеги и лодочной станции.

При росте шесть с небольшим футов и весе сто семьдесят пять фунтов у Маркуса было стройное, крепкое тело и широкие мускулистые плечи первоклассного гребца — он был членом команды Принстона. Еще с детства у него было две страсти — лодки и архитектура. Во время каникул, которые он проводил с отцом на острове Эльютера, он научился управлять лодкой. Позднее, но все еще очень маленьким, в долгих путешествиях с отцом по Европе он открыл для себя любовь и восхищение архитектурой. И именно Маркус всегда умолял остановиться, чтобы он мог обойти и внимательно осмотреть разрушенное аббатство во Франции, или великолепный византийский христианский храм в Стамбуле, превращенный в мечеть, или оригинальную архитектуру венецианского палаццо XIV века. Архитектурный колледж в Принстоне превратился в его мечтах в трофей, который он хотел бы завоевать. Только там он сможет достичь цели всей своей жизни — научиться возводить такие здания, которые он считал подлинными шедеврами. Он напряженно и целенаправленно работал, чтобы достичь своих целей в архитектуре, и в то же время наслаждался спортом, будучи членом спортивной команды. В промежутках между этими занятиями он вел изнуряюще-активную жизнь. Маркус был так же привлекателен, как и его отец, и при этом он унаследовал от матери то очарование, которое появилось у нее с годами, а ко всему этому присоединялась та нежность, которая была присуща только ему. Он был молодым человеком, уверенным в своем месте в этом мире и знающим, чего он в нем стоит. Он был очень восприимчив, с ним приятно было проводить время, он любил читать сонеты Шекспира и любовную лирику Донна, ему нравилась музыка Соти и Моцарта, и точно так же — Дая Стрейтса и Брюса Спригстина. Были подруги, с которыми он делил свои мечты и — время от времени — постель, и друзья, с которыми он любил проводить время. Его жизнь была, словно сосуд, переполненный работой и развлечениями.

Но, когда он доехал до площадки и пристроил свой велосипед, его мысли были далеки от тренировки, на которую он приехал на озеро. Даже глядя на двухъярдовый прямой парус и оценивая силу ветра, прежде чем подойти к навесу для лодок, он думал не о предстоящей тренировке, не вспоминал и о вечеринке, которую устраивала Джейн Ардли, — а у него были с ней очень приятные отношения. Маркус думал о Джесси-Энн. Уже когда команда несла легкую гоночную лодку, перевернула ее, подойдя к кромке воды, и опустила на воду, он все еще размышлял о том, видела ли Джесси-Энн этот журнал и появлялись ли еще какие-нибудь сплетни в светских журналах и бульварных газетках. Там была фраза: «Пара, которую привыкли видеть вместе», и это беспокоило его. Подразумевалось, что отец и Мерри часто бывают вместе. Конечно, Мерри была главной моделью фирмы, так называемая «Ройл-моделъ», и, может быть, все объясняется именно этим, в конце концов, отец глубоко заинтересован в новом проекте «Ройл». Маркус под счет тренера сильнее налег на весло, продолжая думать о том, был ли его отец увлечен Мерри Макколл. Несколько месяцев тому назад он отбросил бы эту мысль как совершенно невозможную, но во время двух своих последних приездов домой ему показалось, что Джесси-Энн и его отец движутся в разных направлениях. Мог ли отец быть настолько очарованным Мерри, что это стало бы угрожать тому, что они создали вместе с Джесси-Энн? Или он просто злился на нее? Не было сомнений в том, что Джесси-Энн сильно увлечена работой в «Имиджисе» и у нее не было столько времени, сколько ему хотелось бы.

Тренер дал команду отдыхать, и он облокотился на свое весло, пот увлажнил его густые светлые волосы, а тело ныло, моля об отдыхе. Если что-то и происходило, то виноваты в этом были оба. Как они могут быть такими глупцами, зло раздумывал он, когда могут потерять так много? Потому что он был уверен, что отец любил Джесси-Энн, точно так же, как был уверен в том, что она любила Харрисона.

Будь он проклят, если станет просто сидеть сложа руки и позволять им вытворять все это.

Он полетит в Нью-Йорк этим же вечером, найдет Джесси-Энн в «Имиджисе» и, ничего не объясняя, попытается выяснить, знает ли она обо всех этих случаях. Потом увидится с глазу на глаз с отцом и выяснит, как в действительности обстоит дело. А если слухи и вправду верны, сделает все, что от него зависит, чтобы убедить отца, что он глупец и рискует потерять Джесси-Энн и маленького сына Джона, — все, что составляло смысл его жизни.

«Имиджис» находился в состоянии лихорадочного возбуждения. Даная предложила начать кампанию «Силуэт Броди Флитта» в два тридцать этого дня, но пришлось отложить из-за яростного спора с Келвином, который отказывался подстричь свои волосы, чтобы его прическа сочеталась с прической Галы. Ей удалось перенести шоу на четыре часа.

Каролина, конечно, пришла ей на помощь. Она отвела Келвина в сторону, стараясь убедить его, успокаивающе гладила его волосы, как если бы утешала несчастного ребенка.

— Помнишь, когда мы впервые встретились? — нежно спрашивала она. — Разве я не говорила тебе, что все следует предоставить на усмотрение Данаи, и тогда у тебя будут лучшие снимки, которые ты когда-либо имел в своей жизни? Доверься ей, Келвин, она знает, что делает.

— У меня есть приглашения на другую работу, — ответил Келвин, охваченный сомнениями. — Они привыкли, что я выгляжу именно так.

— Тогда, может быть, настало время, чтобы что-то изменить? — возразила Каролина. — Ты же останешься прежним Келвином, просто в ином, новом образе.

Каролина наконец-то почти убедила его, когда он увидел Галу-Розу. Пожимая ей руку, Келвин подозрительно смотрел на нее.

Гала была без макияжа, в халате из бархата. Она выглядела очень застенчивой и неловкой, с платиновыми волосами, гладко уложенными по бокам и зачесанными назад с помощью геля, создающими эффект сверкающей маленькой шапочки, облегающей ее красивой формы голову.

— Боже, — прошептал он Каролине, отвернувшись. — Этот ребенок похож на говорящий манекен. Это что, шутка Данаи?

— Доверься ей, Келвин, — настаивала Каролина.

Он с сомнением покачал головой.

— Кортни, ведь это — моя карьера, а ты можешь все испортить, — ответил он, послушно усаживаясь в кресло перед зеркалом, пока Гектор точил ножницы.

Изабель работала с Галой, создавая тот образ, который они с Данаей продумали в предыдущий вечер. На правую сторону лица она нанесла тон, создающий эффект фарфоровой бледности, мазками розовой лаванды выделила впадины на скулах, аметистовые вспышки подчеркнули выразительную глазницу, глаз окружили аккуратно растушеванные серые тени. Ресницы она подкрасила темно-серым, брови выделила едва заметными штрихами, что придало им вид перышка, лавандовым карандашом придала капризно-фиолетовый цвет ее нежному рту. На левой стороне лица Изабель использовала золотисто-бронзовый тон, оттенив щеку свежим коралловым цветом, добавив солнца на ее бронзовое лицо, веко оформила желтым, с отблеском золотистой пыли, которая прекрасно сочеталась с коралловым сияющим золотистым цветом губ. Правая сторона тела, благодаря пудре, была превращена в безупречно-белую, в то время как левая часть оттенялась бронзовой крем-пудрой. Гала поворачивалась то одной стороной, то другой, внимательно рассматривая два отражения в зеркале и видя двух совершенно разных людей. Одна — дикая лесная маленькая нимфа, которая никогда не появляется на ярком просторе светлых полей из тенистой зелени леса, другая создавала образ стремительного юного атлета с золотистой кожей, словно явившегося из Древней Греции и готового принять участие в самых первых Олимпийских играх.

— Фантастично! — объявила Даная, критически осмотрев ее. — Отлично, Изабель, теперь займись Келвином. А ты, Гала, нужна мне для пробных снимков.

Гала послушно последовала за ней, избегая пораженного взгляда Келвина, когда проходила мимо. Боже, он был таким привлекательным и таким… таким… совершенно точно можно было определить, что он из Нью-Йорка! Он делал такую работу, как эта, тысячи раз и точно знал, чего ожидать, но она думала, что он привык работать с опытными моделями. Он ездил по всему миру и, как Джесси-Энн, участвовал в лучших европейских показах мод. Келвин был звездой! Упав духом, Гала присела на краешек узкой кровати, застеленной шелковой простыней, в то время как Даная смотрела, как расположены осветительные лампы, и отдавала приказания своей помощнице Фрости Уайт, которая безропотно занималась тяжелыми галогеновыми лампами.

Джесси-Энн беспокойно ходила в стороне, ободряюще улыбаясь, когда испуганные глаза Галы встречались с ее взглядом.

— Все хорошо, дорогая, — говорила она и спешила к ней, чтобы быстро обнять, — мы все здесь для того, чтобы поддержать тебя. Это будет просто великолепно. Ты хотя бы представляешь, насколько фантастично выглядишь? Я даже не знаю, которая твоя часть более красива. Ты выглядишь сногсшибательно! Гала-Роза, тебе придется в это поверить, потому что это действительно так!

Келвин, одетый только в короткие шорты из коллекции Броди, бесстрастно вошел в студию. Его тело, тронутое мягким загаром, просто сияло, благодаря колдовству Изабели, светлые волосы по бокам старательно приглажены и зачесаны назад, чтобы идеально соответствовать стилю Галы-Розы.

Сердце Каролины сильно забилось, когда она смотрела, как он ступил в круг огней, и даже Джесси-Энн, привыкшая к красоте, выдохнула:

— Каролина, — прошептала она, — наша Даная определенно знает, что делает. Посмотри-ка на эту пару!

Когда они сидели на широком ложе, к камере был повернут левый профиль Галы. Гибкое тело склонилось к Келвину, в то время как ее обнимали его крепкие руки. — Ближе, — скомандовала Даная. — Фрости, пожалуйста, сбей немного простыни на заднем плане, совсем немного… Хорошо. Я хочу, чтобы все выглядело так, будто они только что встали с постели. Гала, ты выглядишь немного скованной и неловкой, что скажешь о стаканчике вина, чтобы немного расслабиться?

— Нет! — вскрикнула она. Ужасные воспоминания о той ночи в студии Марлея и Кэме неожиданно возникли перед глазами. «Все хорошо, — нервно подбадривала она себя, — это не так, как с Кэмом, это профессионально. Сейчас я — настоящая модель и работаю с лучшей моделью».

— Все будет прекрасно, — шептал ей на ухо Келвин. — Это только работа, дорогая. Просто наклонись ближе ко мне, чувствуй себя свободно. Даная скажет, что ей нужно от нас. Кто-нибудь говорил тебе, что у тебя фантастические глаза? Да, это так — серые, как небо Англии, могу поспорить. Откуда ты, дорогая?

— Я из Йоркшира, — прошептала Гала, позволив себе скользнуть немного ближе к нему; так или иначе, но Келвин был таким… таким раздетым. Так же как и она, только этот шелк…

— Я был там однажды, — сказал Келвин, удивляя ее. — Долины, и овцы, и низкие каменные стены. Как это было все красиво. Необычные постоялые дворы на болотистой местности, поросшей вереском, в Грэссингтоне.

— Вы были в Грэссингтоне? — спросила Гала, пораженная.

— Совершенно верно, дорогая, все там объездил, и мне очень понравилось. Разве это не делает нас почти родными? — добавил он с улыбкой.

— Почти, — согласилась она, улыбаясь в ответ.

Келвин крепче стиснул руки вокруг нее, пока Фрости заканчивала работать с простынями.

— Отлично, — сказала Даная, — снимаем!

Было семь тридцать, и Гала отдыхала, завернувшись в просторный халат, дрожа от усталости. Она думала, что все закончилось, но оказалось, это только часовой перерыв, а потом они начнут сначала, и снимать будут совершенно по-новому. С лица смыли экзотический макияж, еще раз вымыли голову, и Гектор руками высушил волосы, уложив их в ангельские кудряшки. Глядя на свое отражение в высоком зеркале в обрамлении огоньков, она подумала, что напоминает хорошо промытого, наполовину ощипанного цыпленка. Со вздохом она опустила ноющие ноги на подставку и без аппетита откусила от сандвича с цыпленком. Нетронутый бокал с шампанским стоял на подставке у ног, а она жевала и смотрела, как пузырьки стремительно поднимаются вверх и исчезают на поверхности. Гала снова отложила сандвич — она просто не могла есть. Возбуждение все еще не покидало ее. Откинувшись на стуле, она закрыла глаза, вновь переживая все происшедшее за несколько часов. Теплое тело Келвина рядом с ней, смятый шелк простыни, ее полуобнаженная грудь, горячий румянец, окрасивший ее щеки, что заставило его улыбнуться, и ощущение совсем рядом с собой его мужественности. Но все же с Келвином она чувствовала все по-другому, нежели с Кэмом в ту ночь, иначе, чем было с Джейком. Может быть, то, что она чувствовала по отношению к Кэму, было сексом, и она знала, что любила Джейка. Она была благодарна Келвину за то, что он помогал ей, давая возможность чувствовать себя с ним свободно.

— Это все игра, малыш, — говорил он ей. — Я изображаю, что схожу с ума по тебе, а ты изображаешь, что, может быть, и ты сходишь по мне с ума. А как это будет выглядеть на фотографии — это дело Данаи. И ты и я просто делаем свою работу на этой постели, остальное решать Данае.

Даная предупредила их, что после перерыва они должны будут оставить свое сексуально-романтическое настроение. Она хотела, чтобы они выглядели живыми, веселыми, радостно встречающими жизнь. Они будут выполнять прыжки в воздухе, делать стойку на руках, прыжки с упором, а на следующей неделе предстоят заключительные съемки на пляже. Казалось, что эта работа с моделями Броди Флитта будет продолжаться вечно.

Прежде чем заговорить, Маркус ждал целую минуту, просто стоя в дверях и глядя на это дивное, светлое, потерянное дитя с ангельской прической и нежным, мягким ртом. Ее глаза были закрыты, и он рассматривал ее лицо, нежный изгиб алебастровых век, твердый, прямой нос, чудесную округлость щек. Кем она могла быть?

— Мне очень неприятно беспокоить вас, — извиняясь, проговорил он, в то время как Гала, изумленная, резко открыла глаза, — но здесь больше никого нет.

— Они все пошли в «Блейкиз», там за углом, — торопливо ответила она. — Сейчас перерыв, а они все голодны.

— А вы — нет? — спросил Маркус, глядя на почти нетронутые сандвичи.

Гала устало посмотрела на него. Они были одни в студии, и раньше она его никогда не видела, и в то же время в его облике было что-то знакомое.

— Они скоро вернутся, — сказала она, плотнее запахивая халат. — Вернее, уже сейчас.

— Хорошо. Я подожду. Мне нужна Джесси-Энн, я пришел увидеться с ней.

«Тогда он, должно быть, здесь по делу», — облегченно подумала она. Кто бы он ни был, у него чудесное лицо, лицо человека, на которого можно положиться. И он очень привлекателен. Ей понравились его темные глаза и копна светло-русых волос — прямых и немного взлохмаченных, падающих на глаза. «Кто он?» — раздумывала она, в то время как они смотрели друг на друга.

— Вы знакомы с Джесси-Энн? — наконец-то спросила она.

Маркус улыбнулся ей:

— Конечно, знакомы, она моя мачеха.

Гала резко выпрямилась на стуле с невольным вздохом:

— Ваша мачеха!

— Смешно, разве нет? Но Джесси-Энн замужем за моим отцом. Я — Маркус Ройл. — Он крепко пожал ей руку, и Гала смущенно закусила губу. Она была почти груба с сыном мистера Ройла. Как глупо с ее стороны.

— Извините… — пробормотала она, запинаясь. — Я просто не знала, кто вы.

— Конечно, нет! — Маркус опустился на стул рядом с ней, их глаза встретились в зеркале. — Итак? — спросил он. Она озадаченно посмотрела в ответ. — Кто вы? Нет, не говорите. Вы — Титания, вы — Вэнди без Питера, вы — звенящий колокольчик или Пак. Чем вы занимаетесь? Я в растерянности. Не могу подобрать определение такому редкому лицу. Вы — известная модель? Я должен знать вас?

Гала рассмеялась, и Маркус подумал, что никогда на слышал такого веселого смеха.

— Я просто Гала-Роза, — ответила она, глубже погружаясь в халат и улыбаясь ему из зеркала. — И я вовсе не известна. Но Даная и Джесси-Энн говорят мне, что стану известной, когда кампания «Силуэт Броди Флитта» обрушится на ничего не подозревающий мир.

— Скажите мне, Гала-Роза, — сказал он, ближе наклоняясь к ней, — что должен сделать простой смертный, чтобы получить согласие пообедать от скоро станущей знаменитой звезды?

Гала засмеялась. Все ее страхи и волнения, вся нервозность и скованность неожиданно исчезли. Маркус Ройл был теплым и реальным — и он был веселым и забавным. А этого, насколько она могла припомнить, в ее жизни было немного.

— Пообедать с вами? — повторила она, и проказливая улыбка тронула ее губы. — Хорошо, но сначала вам придется спросить у Данаи.

— У Данаи! — Смешанное выражение ужаса и удивления на лице Маркуса заставило ее рассмеяться.

— Даная привезла меня из Лондона. Она как бы управляет моей жизнью и пока не разрешает мне никуда ходить — ни на обеды, ни куда-нибудь еще.

— Мы исправим это положение сейчас же, — твердо сказал Маркус, беря ее руку в свою. — Вы ужинаете сегодня со мной вечером. Пожалуйста!

Гала провела пальцем по линии мозолей на его ладони.

— Гребля, — объяснил он, отвечая на ее вопросительный взгляд. — Но вы не ответили мне.

Она улыбнулась, серые глаза были так же чисты и прозрачны, как лесные озера.

— Мне бы очень хотелось, — робко произнесла она. На самом деле на всей огромной земле не нашлось бы ничего, чего она желала бы больше, чем пообедать с Маркусом Ройлом!

Вместо кровати появились ослепительно-голубое небо, облака, а лампы освещали сцену, создавая эффект знойного полуденного солнца. Келвин, уже переодетый в яркие голубые шорты и спортивную рубашку, спокойно ожидал дальнейших указаний. Халат Галы скрывал подобный наряд плакатно-яркого красного цвета.

— Не думаю, что смогу сделать это, — прошептала Гала Маркусу, неожиданно снова начиная нервничать.

— Конечно, сможешь — когда меня не будет рядом. Как бы там ни было, мне нужно поговорить с Джесси-Энн, — сказал он, тактично направляясь к двери, и чуть не упал на девушку, стоящую в тени.

— Извините! — воскликнул он, хватая ее за руку. — Надеюсь, я не сделал вам очень больно, так сильно наступив на ногу?

— Все в порядке, — пробормотала Лоринда.

— Вы уверены? — засомневался Маркус. Он и в самом деле очень сильно наступил ей на ногу. Ей, должно быть, очень больно, но он не заметил ее в темноте.

— Вполне, — ответила Лоринда, сбрасывая его руку и отстраняясь. — Со мной все в порядке.

— Хорошо… тогда… еще раз извините.

Она наблюдала, как он уходил. В мрачных глазах зажегся огонек интереса. Определенно это сын Харрисона. Что он здесь делает? Что еще задумала Джесси-Энн? И так для одного дня слишком много событий, и без появления на сцене Маркуса Ройла. После этого постыдного представления, когда они заставили эту бедную, молоденькую девочку Галу раздеться почти донага, валяться в постели вместе с Келвином… Не нужно быть экспертом, чтобы догадаться, что чувствовал Келвин, достаточно было взглянуть на знак его мужского достоинства огромного размера, который скрывали шорты.

Боже, она начинала дрожать, как только думала об этом. Она не хотела смотреть, это вызывало ужасные воспоминания, словно она лежала в той постели… Но она была не в состоянии отвести глаза от этой сцены. Даная распорядилась, чтобы Келвин лег поверх Галы, как бы отдыхая на руках, отрывая свое тело от нее, и Лоринда видела выражение его глаз, возбужденный, опаляющий взгляд, которым они мимолетно обменялись. На этой неделе к списку своих злодеяний Джесси-Энн прибавит еще и лишение невинности Галы, потому что было очевидно, что девушка уже развращена. И даже просто посмотреть, как она глядела на Маркуса Ройла… теплым, сияющим взглядом. Достаточно, чтобы вызвать приступ рвоты у Лоринды. Это воскрешало все те ужасные воспоминания о том, как ее отец смотрел на Джесси-Энн, обжигая ее желанием.

— Ну, ребята, — начала Даная, — возьмитесь за руки и, когда я досчитаю до трех, начинайте прыгать!

Затерявшись в тени около двери, избегая ярких, горячих огней и очаровательного круга красивых людей, Лоринда молча наблюдала.

Положив телефонную трубку, Джесси-Энн крепко обняла и расцеловала Маркуса.

— Я так рада видеть тебя! — воскликнула она. — По крайней мере, хоть один член семьи дома! Останешься на ночь? Харрисона нет, и я подумала, может, мы с тобой поужинаем?

— Отца нет? — небрежно спросил Маркус.

Джесси-Энн вздохнула:

— Мы не очень-то хорошо координируем нашу жизнь с некоторых пор. Я всегда свободна, когда Харрисон в отъезде, а когда я занята, разумеется, это то самое время, когда он бывает дома!

Когда она подумала о Харрисоне, ее голубые глаза сделались печальными, и Маркус понял, что она не слышала сплетен. Он готов был спорить, что если что-то произойдет, то половина Нью-Йорка сразу же заговорит об этом. Как там говорится? Жена всегда узнает последней? О, черт! — мрачно думал он, — это и правда беда. Он должен встретиться с отцом и постараться убедить его, пока все не зашло слишком далеко.

— Я скучаю по отцу, — как бы невзначай сказал он. — Когда он вернется?

— О, в понедельник или во вторник. У него расписаны встречи на всю следующую неделю.

— А с ужином, — улыбаясь, сказал Маркус, — тебе нужно было поймать меня раньше, у меня назначено свидание.

— С Джейн?

Он покачал головой:

— С Галой-Розой.

— Галой-Розой?!

— Почему ты так удивлена? Она всего лишь самая красивая девушка, которую я когда-либо видел, мачеха, конечно, не в счет!

— Хорошо, — рассмеялась она, — но сначала тебе придется все уладить с Данаей. Но зная тебя, я уверена, ты очаруешь нашу леди-дракона, надсмотрщика рабов. Веселись, Маркус. И будь внимателен к ней, она очень ранима.

— Да, буду, — обещал он. И он действительно собирался поступить именно так.