Из-за милой Фрэнси

Глава 11

Чувственный восторг, охвативший Фрэнси, заставил ее забыть и про холод, и про снегопад. Забравшись под ее свитер, Ной коснулся бюстгальтера и выдохнул:

— Кружева.

— Я хотела быть особенно женственной сегодня.

— Для меня ты всегда сама женственность. И в том, как движешься, как улыбаешься, как пьешь свой шоколад. Это сводит меня с ума.

Он не остановил ее, когда она импульсивно выдернула его рубашку из-под пояса брюк. Она чувствовала себя раскрепощенной и свободной — свободной любить его. Пробежавшись пальцами по его животу, она поиграла шелковистыми волосками на мускулистой груди. Тело у него было горячим и трепетным. Он излучал силу и… нежность, мгновенно согрев ее. Вот он снова прильнул к ее губам, на этот раз более требовательно, так что она едва не задохнулась. Когда же ее рука добралась до его интимной территории и смело приласкала его, он задрожал, едва выдавив:

— Нам надо остановиться.

— Почему? Я подумала…

Его грудь вздымалась от судорожных вдохов и выдохов.

— Мы ведь лишь греем друг друга, помнишь?

Она вскипела:

— Ах вот как! Проклятие! А я-то хотела передать, что чувствую к тебе.

Она попыталась отодвинуться от него — обиженная, грустная и охваченная стыдом. Что опять она сделала не так? Их тела, созданные друг для друга, безумно реагируют на любой интимный жест.

— Не дергайся и не отодвигайся, Фрэнси. Иначе снова замерзнешь.

— Для меня поцелуи и объятия значат гораздо больше, чем твоя попытка сохранить тепло.

— Я знаю. И мне жаль…

— Чего? — вспылила она.

— Не важно. — Он снова принялся подтыкать пальто. — Представь, что рядом с тобой твой старший брат.

— Но ты мне не брат!

Он молчал. Несколько минут спустя их ослепили огни снегоуборочной машины. А потом Ной пересел за руль в своем пальто и завел мотор.

В понедельник Фрэнси до изнеможения работала в танцевальном классе, пытаясь заглушить отчаяние. Другого способа она не знала. Ей хотелось бы навсегда остаться с Ноем, но как заставить его принять это решение? А тут еще его скорый отъезд. У нее осталось всего лишь три дня!

Она решительно набрала его номер, размышляя, какой тон предпочтительнее: шутливый или серьезный.

— Привет, Гордон. Как насчет настоящей разминки? Где? На дядином пруду.

— Но ведь мороз такой — пробирает до костей.

— Тому, кто движется, мороз не страшен. И потом мы разведем на берегу костер. А дядя Дом разожжет камин в гостиной. Он славится своим кофе «эспрессо».

— Тебе трудно отказать.

— Вот и не отказывай. А коньки мы тебе подберем.

— Решила не оставлять меня в покое?

— Мне нравится быть рядом с тобой.

— А мне с тобой.

— Тогда заезжай через полчаса. По дороге можно полюбоваться и нашей достопримечательностью — Полем боя и утесом Дьявола.

— Замечательно. Только не забудь свой шарфик.

Она поняла, что он улыбается.

— Не забуду.

Ной смотрел в огонь костра, разведенного братьями Фрэнси. Багровое пламя красиво отражалось на серебристо-голубоватой глади льда, покрывавшего пруд. Они с Фрэнси почти час бродил по геттисбергскому Полю битвы, останавливаясь возле памятников, затем взбирался на утес Дьявола, с которого южане наблюдали за передвижением войск северян, затем приехали на ферму и слегка перекусили, чтобы согреться перед катанием.

В семье Фрэнси все катались так, словно занимались этим всю жизнь. Наверное, так оно и было. Для Ноя без труда отыскали старые коньки Винса. А сам он не стоял на коньках с той зимы в Филадельфии, когда копил деньги, чтобы провести пару часов на катках при отелях. Конечно, бегун он средненький, но на ногах стоял крепко. Когда-то.

Фрэнси пролетела мимо него. Вчера в автомобиле он едва не пропал. Поцелуй плавно перешел в жаркие объятия, и вот уже кровь забурлила в нем горячей лавой. Оторваться от ее пьянящих поцелуев удалось, лишь твердя себе, что ей нужна любовь, о которой ты, дубина стоеросовая, понятия не имеешь. И все равно это было почти невыполнимо. Лишь стремление благополучно довезти ее домой заставило его собраться за рулем, хотя тело молило совсем о другом. Глядя сейчас на нее, он вновь переживал невероятную тоску и боль.

Рядом с ним на коврик опустилась Анджела.

— Что-то вас не тянет на лед.

— Просто жду подходящего момента.

Она посмотрела на летящую по льду дочь.

— Разве она не прекрасна? Это огромная потеря, если она уйдет из спорта.

— Потеря — для кого? Для вас или для нее? А если она больше не хочет заниматься этим?

— Посмотрите на нее. Ведь для нее катание — сплошное удовольствие.

— Когда я видел их с Брентом, радости не было.

— Она еще вернется на большой лед.

— Вы были добры ко мне, Анджела, и я это очень ценю. И прошу извинить меня за то, что вмешиваюсь не в свое дело. Только несправедливо подталкивать Фрэнси к тому, чего хочется вам, а не ей лично.

— А чего хотите вы, Ной Гордон? Вы можете предложить моей дочери нечто более подходящее?

— Я вообще здесь ни при чем.

И тут он вдруг ощутил прилив яростной ревности к тому мужчине, который сможет предложить Фрэнси стабильность, дом и… все прочее.

— Если не можете разделить с Фрэнси ее жизнь, то и не сбивайте ее с толку, — отрезала женщина.

Один — ноль в пользу миссис Пикар.

— Я лишь желаю Фрэнси счастья.

— Я, представьте, тоже. Только мы по-разному понимаем его.

— Вы когда-нибудь видели, как ваша дочь работает с детьми? Она убеждена, что профессия учительницы устроила бы ее более всего.

— Она сама вам об этом говорила?

— Да. Уверен, что у нее это чудесно получится. — «А для собственных детишек она будет вообще идеальной воспитательницей».

— Не знала, что она подумывает о колледже. Это ведь такой труд.

— Она пока взвешивает этот вариант, Анджела. Ведь он разом изменит ее жизнь.

Анджела вздохнула.

— Иногда я сомневаюсь, знаю ли вообще своих дочурок. С мальчиками было намного проще.

К ним подъехала раскрасневшаяся Фрэнси.

— Ну как, созрел?

Все ее грациозное существо с незабываемым цветочным ароматом околдовывало, плетя вокруг него волшебную паутину. Он отреагировал на нее так, словно она предстала перед ним обнаженной.

— Как никогда раньше!

— Тогда поехали.

Чтобы унять расшалившееся сердце, он пошутил:

— А если честно, предпочел бы час потовыжимания на своем тренажере риску поломать кости на льду.

— Вчера на гололеде ты рисковал жизнью. Что значит парочка синяков по сравнению с этим?

И они умчались вдаль.

Ной пришел на каток во вторник утром и сразу заметил перемены. Горели все лампы, что было необычно для девяти утра. Сегодня четырнадцатое февраля. Что же за сюрпризы припасла Фрэнси? На катке она вела себя как шаловливый ребенок, да и после катания тоже. Они смотрели по видео комедии и хохотали до слез вместе со всей ее родней.

Ной провел последние несколько дней так, как не приходилось никогда в жизни. Он наслаждался каждой минутой — это ему давала Фрэнси. Бродя с ней в понедельник по Полю боя, он вдруг поймал себя на мысли: надо постараться всего себя наполнить ею, и тогда в разлуке он не будет ощущать себя столь одиноким. Между ними установилась необычная связь, время от времени прерываемая его упорно контролируемыми поцелуями. Ной еще никогда не испытывал ничего подобного с женщинами. Это была близость, значившая гораздо больше физической, — единение душ.

Подойдя к площадке катка, он так и замер. Фрэнси балансировала на самом верху стремянки, подвязывая к потолку веревку с шарами. И стремянку никто не поддерживал. Он рванул вперед. Лишь теперь он заметил Веронику и еще несколько сотрудников катка, украшавших стены.

— Не жаль губить столь юную жизнь, сверзнувшись с лестницы?

Фрэнси наморщила нос.

— Ты знаешь, я весьма уравновешенная особа.

— Спускайся. Я сам это сделаю.

— Ты специально пропускаешь мои аргументы мимо ушей?

— Я просто не хочу, чтобы ты сломала себе шею.

С улыбкой, способной осветить весь континент, она обвела руками каток.

— Тебе нравится?

Даже марсианин сообразил бы, что сегодня День святой Валентина. Мало было красочных плакатов, возвещающих об этом, так еще и серебряные, и красные сердца и гирлянды с цветами кричали о празднике.

— Выглядит так, словно здесь будет бал.

— Ты угадал. Дождись вечера — и увидишь. И не ходи пока в комнату отдыха. Я здесь с семи утра. Надеюсь, что свалюсь до конца праздника.

— У тебя ведь нет сегодня занятий? Вот пойди и подремли немного.

— Ты смеешься!

— Нисколько. У тебя здесь уже почти все готово, остальное доделают без тебя. Ты отличный менеджер. И учительница из тебя выйдет великолепная.

— Э-э… А твои покупатели уже решили что-нибудь?

— Вроде бы уже готовы заключить контракт. Я просил их потерпеть немного.

— Это Том лезет из кожи, чтобы заработать свои комиссионные.

— Я обещал тебе не принимать решения до сегодняшнего вечера. И сдержу свое слово. Верь мне.

— Я-то тебе верю, а вот ты?

— Я полностью доверяю тебе во всем.

— Тогда сделай передышку и не появляйся здесь до семи. Сделай это для меня.

— Согласен.

Когда он в семь вечера открыл дверь в фойе, его встретила Анджела с газетой под мышкой.

— Только посмотрите, какая толпа! Ее объявление все-таки сработало! Смотрите-ка.

Объявление занимало четверть газетной страницы. Контуры окружали пляшущие сердечки.

…Приди и покажи любимой, как много она значит для тебя…

Приходи с друзьями и родными, чтобы разделить с ними свою радость и счастье в День святого Валентина на нашем катке!

Не забудь захватить с собой свое полное любви сердце!

Громкоговоритель возвестил: «Получите свой шар и передайте его через нашего Купидона-посыльного той или тому, кого любите. Загляните и к Веронике в комнату персонала».

— Это диджей с нашей местной радиостанции. Фрэнси решила устроить настоящий праздник!

— А где она сама?

— Если увидите самое яркое пятно на празднике, считайте — вы ее нашли. — Тут Анджела слегка нахмурилась.

— В чем дело?

— Я уже уходила, когда позвонил Брент.

— И чего он хотел?

— Повидаться с Фрэнси. Он здесь, в Геттисберге. Я объяснила ему, что у нее сегодня нет ни минутки свободной. Но он сказал, что все равно заглянет на каток.

«Целеустремленный юноша, привыкший добиваться своего. Ну и пусть. Но он не должен вмешиваться. Не имеет права».

— Фрэнси знает?

— Нет. Не хочу портить ей настроение. Она ведь полностью выложилась ради этого праздника.

— Но вы, кажется, мечтали снова объединить их?

Анджела смерила его не совсем дружелюбным взглядом!

— Я хочу видеть мою дочь счастливой, ясно?

— Пойду-ка помогу ей.

А толпа все прибывала. Приходили парами, семьями и, похоже, веселились от души. Неужели он чего-то не понимал, и все потому, что никогда и не знал семьи, радости общения с людьми. Может ли каток объединить их по-настоящему? Вряд ли. Но поддержать атмосферу дружелюбия, объединить старых и молодых общим интересом, видимо вполне ему под силу.

Он увидел Джину и помахал ей рукой. И вдруг заметил яркое пятно в толпе — самое яркое. Красные обтягивающие леггинсы, красно-белые помпончики на коньках, блестящий шелк блузки обтягивал грудь и тонкую талию. И слишком короткая, на его взгляд, юбчонка. Красно-белая лента пересекала ее грудь. На ней красноречивая надпись — «Кули-дон». Длинные волосы распущены, именно так, как он любил. Лишь тоненькие косички по бокам удерживают локоны на месте.

Боже, до чего же она прекрасна! Он подъехал к ней.

— Сегодня здесь яблоку упасть негде. Ты великий организатор.

— Тебе нравится?

— Ты проделала титаническую работу, и я горжусь тем, что ты трудишься у меня.

— Ты еще не все видел! Зайди в бар и в комнату отдыха.

— Обязательно, — ответил он, нежно проведя пальцем по ее щеке и проникновенно заглядывая в сияющие шоколадные глаза.

В баре подавали выполненные в виде сердечек пирожные, кексы, украшенные сахарными сердечками, и — бесплатно — пунш. Ной помахал семейству Винса, обнял малютку Мэри и направился в комнату отдыха. Разноцветные воздушные шарики придавали комнате праздничный вид. Ной покачал головой.

— Как ей удалось проделать все это?

— Да мы все тут с раннего утра, — пояснила Вероника. — Работаем не разгибая спины. А пирожные она испекла на неделе и поставила их в морозилку. Украшала их Анджела, а мы помогали. Кексы приготовила тетя Фрэнси. Шары мы продаем по два доллара, а вся выручка пойдет на строительство детского крыла городской больницы.

Выходило, что все усилия Фрэнси оправданны. Люди не просто развлекались — они показывали, что им близки интересы города и далеко не безразличен этот каток. Кажется, Фрэнси добилась, что и он понял это.

— А теперь, леди, ваш танец и ваш выбор, — объявил в микрофон диджей.

Ной улыбнулся, когда возле него возникла Фрэнси.

— Давно мечтал покататься с самим Купидоном.

Он осторожно занял позицию возле нее — все-таки катание давалось ему не так просто.

— Когда ты решил уехать? — спросила она.

— После юбилея Пола и Анджелы.

Она грустно вздохнула.

— Понятно.

— Но я не продам каток Хэслоу и Честерфилду. Подожду, пока появится тот, кому интересен каток как таковой.

Она на миг замерла, затем порывисто обняла его.

— Спасибо! Это так много значит для меня и всех, кто собрался здесь!

— Но я ни в коей мере не хочу влиять на твое решение относительно спорта.

— Я уже приняла его.

Он хотел услышать самое главное для него, но так и не дождался. К ним ехал Брент.

— Не знала, что он здесь, — охнула Фрэнси.

— Не успел сказать тебе. Он позвонил как раз перед уходом Анджелы на каток.

— Снова пытаешься защитить меня?

— Это уже вошло в привычку.

— Замечательно. Продолжай в том же духе. А сейчас я ненадолго исчезну. — Она покатила навстречу Бренту. — Ты приехал за моим ответом?

— Естественно. Это нужно нам обоим, чтобы вовремя составить график тренировок.

Она оглянулась на Ноя, на родных, друзей и соседей, улыбающихся друг другу и упивающихся музыкой, весельем — счастливой атмосферой праздника. Счастье быть частичкой всего этого наполнило и ее сердце. Она решительно провела Брента в офис, оставив дверь открытой. Он вопросительно поднял брови, заметив этот демонстративный жест.

— Так что скажешь?

— Вот что, Брент: почему ты снова хочешь сменить партнершу?

Он раздраженно взмахнул рукой и сунул ее в карман.

— Потому что у нас с Бриджит разные уровни.

— Значит, тренировки до изнеможения ты предлагаешь мне, так? А что в это время будет делать Бриджит?

— Мне нет дела, чем она займется. Меня интересуешь ты.

Он теперь совершенно чужой ей человек — и это главное. Бренту плевать на Бриджит, точно так же как когда-то было плевать на нее, Фрэнси. Как же он не похож на Ноя!

— Я не вернусь в фигурное катание.

— Почему? Что сделать или сказать, чтобы ты передумала?

— Ничего. Я выбираю полноценную жизнь — жизнь, где есть место радости. Не хочу тренироваться с утра до вечера, чтобы падать без сил в кровать, так что даже сны не снятся. А именно это и ожидает меня, стоит сказать тебе «да». Если же учесть мой перерыв, то ты вообще устроишь мне каторгу. Кроме того, я не доверяю тебе.

— Потому что я уронил тебя?

— Потому что тебе плевать на то, как я себя чувствую. У тебя одна цель — завоевать медаль. У меня другие цели.

Брент кивнул в сторону катка.

— Это все из-за него, да? Я наблюдал за вами, когда вы катались, и видел вас вместе в Нью-Йорке. Это он повлиял на тебя.

— Нет, все гораздо глубже. Я уже не настолько люблю спорт, чтобы пожертвовать всем ради него. Я больше не хочу проводить жизнь на льду. Существует масса других интересных вещей. Ной тоже повлиял на мой выбор, но совсем не так, как ты думаешь.

— Ха! Так я и поверил. Я видел, как вы целовались. Может, стоит напомнить, как целуюсь я?

Прежде чем Фрэнси успела что-то ответить, он притянул ее к себе и впился в ее губы. Волна возмущения заставила ее резко оттолкнуть Брента. Откатившись от него на роликах и почувствовав себя свободной, она сразу же увидела, почему ей удалось это с такой легкостью — Ной держал Брента за грудки, прижав его к стене. Одинаково рослые и сильные, они могли бы противостоять друг другу. Но на стороне Ноя были внезапность и ярость, бушевавшая в каждой клеточке его тела.

— Посмеешь тронуть Фрэнси хоть раз против ее воли — и очень долго не сможешь ступить на лед. Это я тебе гарантирую.

Брент кивнул, и Ной отпустил его.

— Может быть, отойдем куда-нибудь, где мы сможем поспорить наедине? — спросил Брент, обращаясь к Фрэнси.

— Нам больше нечего обсуждать. Поезжай к Бриджит и начинай тренироваться с ней по той программе, какую наметил для меня. Уверена, что у вас еще есть шанс выиграть.

— Ты делаешь ошибку.

— Не волнуйся за меня. Удачи тебе, Брент.

Гнев исказил его лицо. Метнув яростный взгляд на Фрэнси и Ноя, он почти побежал к выходу.

— Не беспокойся, Ной. Он пытался только доказать мне кое-что, а не хотел обидеть, — мягко успокоила его Фрэнси.

— И что же именно он пытался доказать?

— Что я все еще влюблена в него. Этот самовлюбленный болван полагал, что способен очаровать меня своим поцелуем.

— И не сумел?

— Нет, конечно. Я предпочитаю твои поцелуи, потому что люблю тебя.

Ной уставился на нее, позабыв об осторожности. И его лицо могло бы стать наглядным пособием психологам для показа всех стадий шока.