Глава 4

Маар отказался от еды. После того, как он кончил в ротик той девицы, ему не хотелось забивать свой желудок. Ко всему он чувствовал асса́ру, которая была сейчас за его спиной, и ему требовалось больше силы, чтобы отгородиться от неё. Но как бы ни ставил защиту, тугая истома разливалась внизу живота, когда он вспоминал её голое тело, идеальное совершенное тело, абсолютно чистое, не тронутое никем. Эта мысль пьянила его голову крепче навреимского эля, разбивая в дребезги любые преграды, что он выстраивал перед собой. Как ей удалось оставаться целой и нетронутой всё это время? Ему нравилась мысль о том, что она невинна, нравилось, что она сохранила себя. Или он ошибся? Но эта тугая щель, что так крепко обхватила его пальцы даже сквозь перчатку, не пуская глубже внутрь, говорила об обратном. Он мог бы окончательно проверить это прямо сейчас, развернуть спиной, поставить девушку на четвереньки и взять, насадив на себя, иметь её, как ему того хотелось, сколько и куда хотелось. Эта асса́ру, появившаяся неизвестно откуда, явно была непростой, и с ней ему нужно быть осторожней. Ко всему не покидало ощущение, что она насмехается над ним, водит за нос. Но он не будет спешить, теперь она от него никуда не денется, он остро чувствует её запах и может определить место её пребывания. Аромат асса́ру сладостью оседал на языке и будоражил, вынуждая внутреннего исга́ра рычать и рвать зубами плоть. Во льду её глаз, под которым толщи стылой чистой воды, не читалось ничего, кроме холода и пустоты – это не давало ему покоя.

Маар стиснул кулаки, решив выбросить эту девчонку прочь из мыслей. Всё утро она мешает ему думать, а ведь были дела куда более важные. Но как назло, сосредоточиться мешало и то, как остальные приспешники короля пялились на асса́ру. Хорошо, что та додумалась спрятать волосы. Каждому, кто смел смотреть на неё, Маар хотел выколоть глаза, и потому те, кто напарывался на взгляд стража, понимали, что лучше забыть о выжившей девушке.

Маара боялись, он чувствовал их страх, что ядом разливался по жилам, парализуя. Его боялись все. Даже самые могущественные маги страшились демона, живущего в нём, а всё потому, что помимо исга́ра, который обрёл своё пристанище в его теле, кровь Маара несла в себе чёрную силу, которой так щедро одарил его Бархан – владыка тьмы. Недаром его называют чёрным огнём, он способен не только испепелять оболочку, но и проникать внутрь, в самые потаённый уголки души, и разрушать изнутри, рвать, сжигать и подчинять. Исга́р Маар ван Ремарт, порождение Бархана – верный подданный короля и его личный цербер, Страж Ледяной Бездны. Каждый из тех, кто был сейчас в отряде, прекрасно знал, что вставать на пути у Маара не следует, и потому воины поумерили свой пыл, перестав пялиться на асса́ру.

Огненное око начало подниматься над Гребнем, и нужно было отправляться снова в путь. Отряд собрался быстро, один за другим воины вскакивали на жеребцов. Асса́ру Маар выдал лошадь. Каков же был его гнев, когда девчонка вздумала дурачить его, делая вид, что не может справиться с животным, даже испускала ауру страха. Можно было восхититься таким подлинным чувством, так умело и искусно она лгала, что Маар почти верил ей. Почти, если бы не знал, кто она на самом деле. Эта лживая маленькая асса́ру решила проверить его терпение. Что ж, с Мааром тоже шутки плохи, он проучит её после, а пока помог справиться с кобылой, усадив девушку в седло, всунув в её пальчики поводья, ударив кобылу по крупу.

Страж не слишком рьяно подстёгивал отряд, опасаясь того, что асса́ру может свалиться ненароком и свернуть себе шею, эту тонкую белую шею… Он даже испытал сожаление, когда представил на миг, по какой глупости может умереть асса́ру, и по какой глупости он потеряет эту ценность для Его Сиятельства.

Миль через десять Истане надоело притворяться и злить Маара, теперь она ловко управляла животным. Отряд пустился чуть быстрее, нужно было успеть к ночи добраться до Артмауса.

Путь до твердыни Ортмор был неблизкий. Выезжая из замка, прежде чем добраться до места, Маар решил обогнуть Северные горы, чтобы проверить, есть ли ещё прорехи. За последнюю луну разрывы Защитной стены случались слишком часто, и это не позволило королю остаться в стороне и не предпринять меры. Закрыть дыры во власти сильнейших магов, уничтожить тварей под силу только Стражам. Очаги вспыхнули сразу в нескольких местах и, как ни прискорбно, в противоположных, потому придётся делать большой крюк, что займёт несколько лун кряду, и подчистить землю от порождений.

Когда день начал клониться к закату, небо уплотнилось тяжёлыми низкими тучами. Маар всё чаще выделял из вереницы асса́ру, её проклятое волнение и мука от трудного пути били хлыстами по спине. Маар поставил защиту, чтобы Истана не отвлекала его, но всё равно взгляд его возвращался к девичьей фигурке, что устало покачивалась на лошади.

Когда начало темнеть, на землю хлынул снегопад. Он бил колючей крупой, сбивая с шага коней, вынуждая воинов уклоняться от тугих порывов. Маар подстегнул скакуна, поравнявшись с лошадью девушки. Истана сваливалась бы с неё, если бы он не подставил руки. Страж пересадил девушку к себе, укрыв продрогшее до костей тело асса́ру своим плащом, приказывая исга́ру пылать жарче. И поздно понял, что её близость стала для него настоящей пыткой. Чувствовать прижавшийся к груди тонкий стан, её округлости ниже поясницы, в которые всю дорогу упирался его возбуждённый член, было невыносимо. Проклятая асса́ру воспользовалась своей слабостью, чтобы в конец довести его. Вскоре Истана в его жарких объятиях разомлела, Маар заставил её отключиться. Она, откинув голову ему на грудь, уснула, но это нисколько не принесло ему облегчения.

К ночи буря усилилась, но за плотной пеленой показались долгожданные огни.

Хозяин гостиного двора небольшого городка Артмаус хмуро окинул взглядом прибывший отряд воинов во главе со стражем и незамедлительно принял путников. Асса́ру проснулась, когда Маар спешился вместе с ней с жеребца. Она встрепенулась, поморгала ресницами, озираясь по сторонам, не понимая, куда она попала и где находится. Маар посмотрел на её разрумянившееся от жара его тела сонное лицо и понял, что сегодня ему не уснуть. Его это страшно возбуждало и злило, он не переставал хотеть её, вожделение росло в нём с каждым ударом сердца, хотя Маар считал, что его у него нет.

Истана отстранилась, предпочитая передвигаться самостоятельно.

***

Девчонку Маар сразу устроил в одной из комнат в верхнем ярусе, хорошо заплатив корчмарю, чтобы тот позаботился об Истане как следует. После долгой скачки она передвигалась тяжело, и Маар чувствовал её муку.

Людей в зале помимо воинов стража было полно, метель всех загнала под крышу, вынуждая коротать ночь в тепле. Маар ловил косые взгляды, обращённые на пришлых, заметно стало тише. Ремарт выпил не одну кружку эля, что горячил и сильно горчил на языке. Он хотел отвлечься, забыться и не думать о своей находке, но хмель не брал его, и мысли вновь и вновь отбрасывали мужчину к ней, как бы он ни боролся, вынуждая его всего гореть от желания, такого, что кровь густела в жилах. Сегодня девчонка умудрилась изрядно позлить его, ей почти удалось вывести его из себя.

Маар сжимал кулаки, едва удерживая себя на месте, чтобы не подняться к ней и вновь не ощутить под ладонями шёлковую кожу, гладкость волос и запах, что источали её соски и лоно. Он слышал разговор Доната и Шеда – двух стражей, с которыми король отправил Маара. Это были лучшее воины владыки. Но с Мааром никто не мог сравниться. Сам король считал, что холоднее крови он не сможет отыскать на своих землях. Исга́р с холодной кровью был страшнее смерча. В храме, куда его отдал на воспитание колдун, Маар только укрепил и закалил свой подлинный дух. В нём живёт чёрный огонь, способный выжечь любого.

Маар вспомнил мать, ведьму с такими же тёмными, как у него, глазами, но ласковой улыбкой и нежными руками. Когда-то давно ходил слух, что она родила Маара от тёмного духа, демона. Злые разговоры не привели ни к чему хорошему. Маленький Маар помнил отчётливо своё детство, помнил, как однажды зимним утром матушку втайне увели люди в чёрном – каратели и палачи. Он проследил за ними. Они отвели её в лес, сложили костёр, привязав женщину к дереву, но не стали поджигать сразу, а разорвав её одежду, насиловали по очереди, один за другим, все пятеро. Она молчала, наверное, знала, что Маар всё видит и слышит, чувствовала это. Мать могла его видеть без глаз, она всегда находила его, когда он прятался от неё, играя, и когда палачи терзали её тело, она сжимала зубы и связанные кулаки, не выпуская и звука. Но, когда вспыхнул огонь, Маар услышал её крик, разрывающий на куски сердце, разливающийся ядом по замёрзшему дрожащему телу, отравляющий и причиняющий невыносимую боль. Маар испытывал и её боль – она была куда сильнее его, он едва не умер от неё, потеряв дыхание. Он закрывал уши, зажмуривался и прижимался спиной к дереву, не чувствовал стука своего сердца, порываясь броситься к ней, но она запрещала. Она отдала все силы, чтобы удержать его, знала, что он не может ничего сделать, ребёнок не справился бы с теми вооружёнными палачами.

Маар тогда едва не замёрз в лесу, не в силах пошевелиться сидел в снегу, запах палёной кожи и гари выедал глаза и горло, он дрожал и не ощущал ног и рук. А потом, когда стемнело, мелькнул в ночи огонь, Маар его скорее почувствовал. Он разлепил заледеневшие от слёз ресницы и увидел полы серого плаща и палку. Чьи-то руки подхватили его и унесли от места казни, где так жестоко расправились с его матерью.

Мальчик не разговаривал целый год и просыпался в холодном поту и в немом крике по ночам. Колдун обходился с ним хорошо, он заботился о нём, как о своём сыне – наверное, колдун думал, что тот не выживет, но изо всех сил старался, чтобы худшего не случилось. А после в Мааре что-то надломилось, он ярко помнил этот миг, миг, когда в нём проснулся дар…

– Тебе нужно уметь владеть им, – говорил старик. – Я не могу тебя этому научить.

В его серых глазах, оплетённых паутиной морщин, разливались сожаление и горечь. Маар не понимал, о чём тот думает, что породило эту боль в его глазах. Он не хотел сам её испытывать и выжигал внутри себя. У старика это вызывало тревогу, он запретил ему так делать, но именно в тот миг наставник потерял надежду, которая теплилась в нём весь год, пока Маар жил у него.

Потом в какой-то день колдун молча собрал его и отвёл в храм. Пекло, откуда выходят воины с потерянной душой, с прахом собственного сердца в ладонях. Прах этот с годами превратился в меч, он стал его сердцем, способным карать или миловать. Меч в его руках. Но милости Маар не знает, только справедливость – истинную благодетель. На зло отвечать злом.

Минуло много лет выживания в храме, когда к нему явился король и забрал юношу, сделав его стражем, дав титул и звание. А после Маар узнал о смерти своего старшего брата… Узнал, что его убила асса́ру… Она просто вонзила ему нож в сердце после ночи соития, беспощадно и кровожадно.

Асса́ру лишённые сердца, им нельзя верить. Стоит отвернуться, они вонзят нож в спину.

– Что ты собираешься с ней делать? – разорвал тяжёлые мысли стража Шед, отпивая из кружки эль.

Маар стиснул кулаки, чувствуя надсадную давящую боль – старые раны открылись, а ведь он залечивал их много лет. Страж остро пожалел о том, что, когда нашёл Истану там, в ледяных горах, не сделал с ней того же, что сделала другая с его братом. Почему он остановился? Она будто ослепила его. Коварным асса́ру под силу усыплять ум мужчин.

– Поедет с нами в Ортмор, – ответил Маар.

Когда прибудет на место, он решит, что с ней сделает. Если, конечно, не прибьёт её в пути.

Шед покачал головой, соглашаясь, но ему не понравилась эта затея, он бы тоже предпочёл, чтобы асса́ру была мертва – они приносят только беды.

Маар разжал пальцы, до этого сжимающие нож, когда женские пальчики прошлись по плечам.

– Мениэр напряжён, – обжёг ухо приятный, чуть хрипловатый голос.

Маар глянул на Доната, которого ласкала в углу, обхаживала одна из шлюх гостиного двора. Шед усмехнулся, поднялся, направляясь к стойке, за которой суетились прислужницы и сам хозяин двора. Сегодня у него будет бессонная ночь – полно народу, и всем нужно угодить.

– Я помогу тебе расслабиться, – шептала незнакомка, лаская шею стража, опуская руки на грудь.

Маар и в самом деле был напряжён, слишком, даже порождения не измотали его, как эта девчонка Истана, до звона в голове, до ломоты в висках. Внутри тлело одно желание – убить асса́ру прямо сейчас, отомстить за смерть брата, пусть даже убийцей была не она, но так он сможет воздать этим бездушным сукам по заслугам. Маар вспомнил её льдистые, несовместимые с жизнью глаза, их пустоту. Исга́р в нём начал пробуждаться слишком стремительно, запылал, обжигая внутренности. Маар схватил девушку, что ластилась, как текущая кошка, позади, посадил на колени, смял её грудь.

– Как тебя зовут? – прохрипел в налитые вишнёвым соком губы, чувственные и умелые. Эти губы могут доставить ему удовольствие.

Девушка была совсем молоденькой, но уже пропитанной запахом продажности. Она слегка удивилась его вопросу, но ответила:

– Эллара.

Маар усмехнулся, сильнее сжимая и сводя её полные груди с точащими через тонкую ткань платья сосками. Эллара – красивое имя для потаскухи. Девица с зелёными глазами, замутнёнными элем и жаждой наживы, похотливо смотрела из-под ресниц. Она призывно выгнулась, поёрзав на его члене, потянулась к его губам. Маар резко сжал её челюсти, и губы её раскрылись. Он оглядел её, продирая жгучим гневным взглядом, ощущая телом её жар, желание. Кажется, эта грубость её возбуждает, и ей не терпится поскорее раздвинуть ноги и ощутить его внутри себя. Маар не целует шлюх, он их трахает жёстко и больно, но молодая служанка корчмаря ещё об этом не знает, не знает, на кого она осмелилась покуситься.

Маар не помнил, как сгрёб её в охапку, обезумев от вожделения, добрался до своей комнаты, опрокинул Эллару на постель. Сорвал с себя ножны, всю верхнюю одежду, оставшись нагим. Довольное лицо девицы изменилось, когда её восхищённый взгляд скользнул вниз живота мужчины. Она судорожно сглотнула, облизав губы, и коротко улыбнулась, задирая подол своего платья. Раздвинув ноги, легла на спину, но Маар хотел не так.

Он подступил, схватил её за щиколотки, грубо дёрнул девушку к себе, опрокидывая её на живот, скомкал платье в кулаки и разорвал на части, распаковав её тело, молодое, гибкое, сочное, с аппетитными округлостями ниже поясницы. Он лёг на неё сверху, придавливая весом своего тела, потёрся сочащийся головкой о её ягодицы. Эллару затрясло в нестерпимом предвкушении, её дыхание сбилось, сердце застучало быстрее, а по телу поползли мурашки. Маар раздвинул своим коленом её ноги и ворвался во влажное ещё нежное лоно. Девушка всхлипнула, схватилась за постель, вжимаясь в неё от жёсткого сухого напора исга́ра. Она пустила его не до конца, не ожидала, её опытности ещё не хватало, чтобы принять любого мужчину. Маар немного облегчил ей задачу, поставил её на четвереньки, положив ладонь на поясницу, протиснул между округлостей большой палец, погружая его в узкое кольцо. Оно туго обхватило его фалангу, и одновременно он проник членом глубже в лоно, заскользил, сначала размашисто и размеренно, потом рвано и резко, до упора, погружая в растянувшуюся дырочку и второй палец.

– Мениэр… Ах… – взметнула она тёмными локонами, прогибаясь под ним, как ивовый прут, разбрасывая по спине пряди.

Маар свободной рукой намотал их на кулак, потянул на себя. Вспомнил белое золото волос асса́ру и представил, как станет так же наматывать её волосы на ладонь, пропускать их через пальцы и брать её неистово и больно. Страж только разозлился от этой мысли, в нём по мере нарастания жёстких толчков разжигалась сила исга́ра, что делало его почти беспощадным и одержимым, безумно голодным. Избавив служанку от мучительного плена, он обхватил её за тонкую талию с мягким животиком, грубо дёрнул, насаживая на пульсирующий член нежное тело, пока спина и ягодицы девушки не покрылись испариной, вздрагивая, ударяясь о его пах, прилипая. Эллара кричала, металась под ним, прогибаясь и извиваясь, как зажатая рогатиной гадюка, она испытывала и боль, и дикое безумное наслаждение, что полосовало её плетьми снаружи и изнутри, ей никогда не было так страшно и упоительно-сладко одновременно, её никогда так дерзко не брал мужчина, даже самый пылкий любовник. Маар брал её, брал и не мог никак насытиться, ощущая, как всё тело тяжелеет, дыхание учащается, а внутри скручивается раскалёнными прутьями похоть. Он взрывался, кусая её соски до ссадин, раздвигая шире бёдра, терзая членом лоно, заполняя до предела, вливая своё семя. Эллара измоталась. В перерывах, когда Маар позволял ей перевести дух, она пила эль и вздрагивала, убирая с лица мокрые завитки, но снова возвращалась – ненасытная шлюшка.

Так продолжалось до самой глубокой ночи. Маару хотелось продолжения, он почти начал забываться, но Эллара уже не могла ублажать его. Она совершенно пьяная лежала рядом, во сне сжимая колени, между бёдер которых кровоточило. Маар поморщился. В следующий раз будет осторожнее со своим выбором. Страж поднялся, оделся и покинул комнату, пропитанную запахом крепкого хмеля, крови и его семени.

Загрузка...