Измена. Мне (не) нужен врач

Глава 7

Ксюша

Телефон пикает уже с десяток раз, наверное. Это Лариска. Сперва названивала, а потом начала писать в мессенджер. Заблокировать надо бы… Пока лень.

Лежу на кровати, сложив руки на груди, пялюсь в потолок.

В мыслях какой-то треш. С одной стороны, злюсь на Лариску. И это не ревность, а изматывающая горечь, болезненная обида.

А с другой, да пошло оно всё, вот честное слово. Просто пусть они отстанут, исчезнут из моей жизни навсегда. Пусть трахаются, женятся, что угодно. Вообще пофиг. Унизительно осознавать, что я оказалась в такой мерзкой ситуации, что мне грязно наплевали в душу, что я – глупая, доверчивая дурочка, которую так легко можно было обмануть.

Так странно… Бывшая подруга никогда не давала мне повода подозревать её в предательстве. Они с Вадимом мутили за моей спиной, но замечательно скрывались. Я была, словно слепая и глухая, у меня не возникло ни тени сомнения в их порядочности. Разве могла я представить, даже допустить мысль о том, что два близких человека плюют на всё, что связывало нас годами? На дружбу, на доверие.

Сейчас-то я понимаю, что именно должно было меня насторожить: у Лариски не было постоянного парня, и она никогда не делилась тем, что ей кто-то понравился. Не жалела вслух, что одинока. На ухаживания окружающих мужчин реагировала равнодушно. И это при внешности фотомодели!

Даже на девичнике в клубе, когда остальные подружки вовсю кокетничали: кто с барменом, кто с танцором гоу-гоу, кто с кем-то из посетителей, Лариска сидела рядом со мной за столом, как прибитая, и трещала о какой-то ерунде. Над собой глумилась. Доказывала мне, что у неё слишком короткая шея, слишком широкий нос, а ноги вообще цыплячьи. Жаловалась, что нормальную одежду подобрать невозможно, ничего не сидит красиво.

— Да что ты придумываешь? – посмеивалась я, — у тебя идеальная фигура, ни жиринки, всё на месте. И волосы, как у девушек из рекламы шампуня. Красоточка, не прибедняйся тут.

— Ага, красоточка, — она хмуро рвала на полоски бумажные салфетки и выкладывала что-то перед собой на столе, — если так, то почему ты первой замуж выходишь?

— Ой, не завидуй. Ещё неизвестно, кому больше повезло. Что это? Что ты там делаешь? – с удивлением рассматриваю её корявенькое оригами. На тёмной полированной глади стола белеет ровная, крупная буква «В».

Лариска быстрым движением сминает бумажки в кучку и кидает в пепельницу.

— Не стоит внимания. Хотела выложить «В+К= любовь», но не получается. Говорю ж, я тупица крикорукая, и всё порчу только.

Тогда я не придала её поступку значение. Наверное, зря. Она хотела мне намекнуть. А я оказалась недальновидной.

Блин, ладно.

Нахмурившись, тянусь к телефону, открываю мессенджер.

Читаю одно за другим сообщения, украшенные сердечками и плачущими и страдающими смайликами:

«Ты очень дорога мне, Ксю, и я не хочу потерять тебя из-за парня»

«Прости дуру, я раскаиваюсь, честно»

«Понимаю, как это отвратительно вышло, прости, прости, прости, сто тысяч раз…»

«Прости, что так получилось, я очень переживаю»

«Ну, Ксю…»

«Я тебя очень люблю, не хочу, чтоб ты ненавидела меня»

«Но и его я тоже люблю»

«Постоянно давала себе слово, что это в последний раз. Но он приходил, а я не могла ему отказать»

«Тварь я безобразная, ненавижу себя. Но вот бы кто-то научил, как его разлюбить»

Я представляю Ларискин печальный взгляд, насупленные брови, надутые губы. В груди защемило. Чего-то жалко стало…

Но она же предавала меня, и не один раз, сама признаётся. Мы были лучшими подружками, почему она сразу не сказала, что влюбилась в моего парня? Наверное, я смогла бы её простить, если бы не было дурацких тайн и потрахушек за моей спиной в туалетах. Мне же больно тоже. И противно. И тошнит от всего этого.

Всё, поздно, слишком далеко они с Вадимом зашли. Не могу…

Я откидываюсь обратно на подушку и бездумно зависаю взглядом на потрескивающей лампе дневного света, прикрученной к высокому белому потолку. Моя грудь поднимается и опускается, поднимается и опускается, всё быстрее и судорожнее.

Еле слышно шепчу:

— Чёрт…

Сажусь на кровати, скукоживаюсь, утыкаюсь лицом в одеяло и беззвучно ору:

— Чёрт. Чёрт. Чёрт. Ненавижу. Ненавижу вас обоих…

Не сразу понимаю, что опять плачу. Рыдаю так, что на пододеяльнике появилось мокрое пятно. Перед глазами опустилась пелена, во рту соль, и надсадно ноет в затылке. А телефон продолжает принимать сообщения.

Дрожащей рукой хватаю его, размахиваюсь и изо всех сил бросаю в сторону двери. С глухим стуком он разбивается на куски и, наконец, прекращает издавать звуки.

Снова падаю лицом в одеяло и плачу. Это другие слёзы. Слёзы облегчения. Надо было сразу. Пошли вы все. Отстаньте от меня. Никто мне не нужен. Ни Лариска, ни Вадим, ни…

Вдруг чья-то тёплая ладонь ложится на мою голову.