Измена. Простить или забыть

Измена. Простить или забыть

Даша Елизарова

1.

Катя

В обеденный перерыв в кафе напротив бизнес-центра многолюдно.

Официанты как заведенные снуют туда-сюда, разнося блюда и напитки. Я же кручу в руках мобильный в ожидании ответа от мужа.

— Ты почему не ешь? — спрашивает Ангелина, моя подруга и по совместительству коллега.

— Жду, что муж ответит. Я написала ему сообщение, спросила — может, у нас получится встретиться, но он пока не отвечает.

— А, точно. Он же в этом офисе работает, — Геля выглядывает в панорамное окно и поднимает глаза к небу.

в здании пятьдесят этажей, так что конца и края ему не видно.

— да, только он пока молчит. Наверное, на совещании. Мы не договаривались о встрече, это мой экспромт, — виновато улыбаюсь, но Геля легкомысленно отмахивается.

— Да брось, Катюх. Не переживай. Наверняка у мужика дел невпроворот! — и смачно вгрызается в сэндвич.

Да, я тоже понимаю, что будний день, работы много, а я как снег на голову. Просто в последнее время Артем отдалился от меня, вот я подсознательно и ищу всевозможные способы, чтобы сблизиться. Пусть даже на пять минут.

У нас была съемка в соседнем здании, о которой я узнала лишь сегодня утром, так что не успела договориться с Артемом заранее.

— А ты что не ешь? — спрашивает Геля с набитым ртом.

Я натянуто улыбаюсь и принимаюсь ковырять свой безвкусный салат. Скорее всего, еда вкусная, да вот из-за переживаний я особо не замечаю этого, все мысли о муже и о странном ощущении надвигающейся беды.

— Может, ты это?.. — подруга играет бровями

— Что — это? — повторяю за ней

— Ну так беременная!

— Да нет, — отмахиваюсь. — У меня только недавно эти дни закончились, так что исключено.

Мы уже год пытаемся с Артемом сделать ребеночка, но каждый приход цикла я встречаю со слезами на глазах.

Это какое-то проклятье!

Мы молодые, мне двадцать семь, Артему тридцать. Здоровые, обеспеченные. Ладно, обеспеченный мой муж, но тем не менее.

И не везет. Будто злой рок

— Тогда давай ешь быстро! — шикает Геля на меня.

Закидываю кусок в рот и жую как резину, но еда сразу встает поперек горла, и я начинаю кашлять. На меня оборачиваются посетители, я поднимаюсь со своего места, жестами показывая, что мне надо отлучиться в туалет.

Тут я зависаю на некоторое время, еле-еле восстанавливая дыхание. Параллельно на телефон мне падает сообщение от мужа.

«Не получится, детка, работы навалом! Я занять».

Что ж, значит, в другой раз. А еще лучше приготовить ужин и встретить мужа дома! Точно .

Выхожу из туалета и печатаю Артему ответ, мол, без проблем, встретимся дома.

Возвращаюсь на свое место.

— Еле откашлялась, — вздыхаю и поднимаю взгляд на Гелю.

Та сидит, будто палку проглотила.

— Что такое?

— Кать, тут это. — скашивает глаза вбок.

В вип-кабинке сидят двое. Они скрыты от большей части зала, с улицы их также не видно.

Я узнаю обоих.

Мой горячо любимый муж, у которого, как он выразился, «работы навалом», а рядом та самая работа.

Она же Диана.

Неописуемая красавица и первая школьная любовь моего мужа.

Когда-то давно они собирались пожениться, но потом что-то пошло не так. Диана уехала за границу, а мой муж остался тут.

Меня никогда не пускали в эту историю, она всегда была покрыта пеленой тайн. Да и я видела, как Артем реагировал на любое упоминание ее имени. Становился резким, сразу же закрывал тему.

Они из одного круга. Диана и мой муж. Высшее общество. Семьи, которых знает весь город. Меценаты. Вот сейчас, глядя на них, я понимаю, как они подходят друг другу. Настоящие принц и принцесса.

Он темноволосый, высокий, идеально сложенный. И она — кукла Барби на максималках, не иначе.

И посреди всего этого я. Бедная как церковная мышь, зато с талантом и непреодолимой тягой к созданию прекрасного.

— Может, у них просто дружеская встреча? — вяло предполагает подруга.

— он только что написал мне, что у него работы много, — открываю нашу переписку, чтобы перепроверить, не сошла ли я с ума.

Но нет, как бы мне этого не хотелось, но все происходящее правда.

— Может, Артем не хотел тебя расстраивать, чтобы ты не ревновала лишний раз? — Геля закусывает губу и смотрит на меня с жалостью.

— Ты реально в это веришь? — выгибаю бровь и снова впиваюсь взглядом в картину напротив.

Артем и Диана мило беседуют, улыбаются. Девушка всячески пытается привлечь к себе внимание — облизывает губы и поправляет волосы.

Мой муж ведется на это. Рассматривает ее. Я вижу, с каким интересом он оценивает каждое ее движение.

— Она же была в Америке, — бормочу себе под нос

И почему Артем не сказал мне, что она вернулась? Или кто я такая, чтобы знать, да?

— Так, стоп. Ничего криминального не случилось. Они просто разговаривают, — как дурочка убеждаю себя.

— Вот именно, — поддакивает Геля.

— это может быть просто дружеской встречей.

— да.

Набираю номер мужа и слушаю гудки.

Артем достает телефон из кармана пиджака, скидывает вызов и продолжает улыбаться другой женщине, а потом и вовсе кладет свою руку поверх ее.

— вот мудак! — шепчет Геля.

Втягиваю носом воздух.

Только не реветь! Только не реветь!

Не могу отвести взгляд от парочки и смотрю, как Артем поднимает ее руку, целует запястье, а потом и вовсе притягивает к себе и целует в губы. Нежно и трепетно, так, как целовал меня когда-то.

Подскакиваю со своего места. Стул противно скрипит по полу, естественно, привлекая внимание всех, в том числе и Тёмы.

— Катя? — смотрит шокированно, явно не ожидал увидеть меня тут.

Я же сгребаю свои вещи и технику и вылетаю на улицу.

— Катя! — орет муж;

— Оплатите счет! --вопит официант.

Под недоумевающими взглядами всех присутствующих я прыгаю в первое же такси и уезжаю, давясь слезами.

2.

Катя

Бродить по городу с аппаратурой — то еще удовольствие. Но домой я ни за что не хочу идти, а больше особо и некуда.

Можно, конечно, к Геле, но я не хочу сейчас лишних глаз и ушей. Наверняка последуют вопросы, на которые у меня нет ответа, а придумывать небылицы нет желания.

Мой муж целовал другую женщину. Точка. Какие уж тут оправдания могут быть?

Считается ли поцелуй изменой?

Да? Нет? Может быть?

Секса же не было.

Или уже был?

Аррр!

Я хватаюсь за волосы и оседаю на лавочку. Голова гудит, в ушах звон, в висках пульсирует такая боль, что я не чувствую все остальное тело, оно будто атрофировалось.

Внутри все болит. Сильно.

Считается ли изменой поцелуй?

Не знаю, как насчет измены, но это предательство — точно. Во всей его красе.

Классика жанра, мать его. Мне рассказывал о том, как много у него дел, а сам прекрасно проводил время с другой. Да не просто с другой! Первая любовь, женщина, с которой есть общая история, покрытая тайной.

Тыльной стороной ладони смахиваю слезы. Рукав куртки уже в некрасивых пятнах от косметики, которую я стираю вместе со слезами.

Вот, даже тут. Я не умею красиво страдать.

А Диана наверняка промакивает слезы шелковым платком со своими инициалами Д. Ш.

— Диана Шалимова.

Если мы разведемся и она выйдет замуж за Артема, ей даже не придется переделывать вышивку, так как фамилию она сменит на Швецова. Удобно, что сказать.

Мысли мои глупые и вообще не к месту, но как думать о чем-то ином, когда меня бессердечно предали?

Я достаю телефон из кармана куртки, чтобы проверить время, но запоздало вспоминаю, что выключила его.

Начинает темнеть, да и я уже как ледышка. Сидеть зимой на лавочке в парке то еще приключение, нечего и говорить. одета-то я тепло, но ни одна городская одежда не спасет от холода, если находишься на улице четыре часа кряду.

Собираю рюкзак с аппаратурой, беру сумку, взваливаю все это на плечо и иду в сторону автобусной остановки.

Обычно я предпочитаю передвигаться на такси, потому что техника не самая легкая, но не сегодня.

Сажусь в первый подъехавший автобус и устраиваюсь в самый конце, в дальнем углу.

Куда он идет? Понятия не имею.

Домой я пока не готова идти, а тут тепло.

Да уж, Катерина, теперь ты точно напоминаешь дворняжну. Катаешься в общественном транспорте, чтобы погреться.

Хватает меня ненадолго. Где-то через полчаса меня одолевает злость на саму себя.

Бесхребетная! Слабачка!

Эти побеги ни к чему не приведут. От правды не убежишь.

В центре города я выхожу и окольными путями бреду домой

У подъезда замираю: свет в нашей квартире включен, значит, Артем уже пришел.

Тяжело вздыхаю и прохожу в подъезд. Охранник встречает меня дежурным кивком, и я захожу в лифт. Сердцебиение разгоняется до максимума. До того, что не могу вдохнуть кислород. В груди щемит, но назад пути нет.

Дверь оказывается открыта. все-таки меня ждали.

Едва я захожу внутрь, как в коридоре появляется Артем.

— Ну и где ты была? Что за детский сад, Катя? Телефон вырубила, к чему это?

Подходит ко мне и принимается стягивать куртку, сапоги. Смотрит на меня недовольно:

— Ледяная! Катерина, совсем с ума сошла!

— Да отстань ты от меня! — вырываюсь из его рук.

Рюкзак падает на пол, внутри что-то звякает. Вся техника в чехлах, но лучше все таки поберечь ее.

— Там фотоаппарат? — Артем прослеживает мой взгляд.

— Какая, к чертям, разница? — не сдержавшись, выкрикиваю.

Муж вздыхает, взглядом придавливает меня.

— Ты целовался с другой! Да не просто с другой! С той, на которой много лет назад собирался жениться! — толкаю его в грудь.

Он отшатывается, с рыком выдыхает воздух и словно убивает меня одной фразой

— Да. И что?

Моргаю несколько раз. Я ослышалась?

— В… в смысле? Ты предал меня!

— Не делай из мухи слона. Пара поцелуев — не измена.

— Пара? — шокированно переспрашиваю. — Значит, ты и она... это было не в первый раз.

Артем вздыхает так, будто он сыт по горло мной и нашим браком.

— Было и было, тебя это заботить не должно.

Подлетаю к мужу и залепляю ему пощечину. В удар вкладываю всю свою боль, что накопилась за последние часы.

Голова мужа дергается, и он прикрывает глаза.

— за что ты так со мной? — спрашиваю на выдохе. — За что ты так с.. нами? Мы же хотели ребенка. настоящую семью хотели!

— Вот именно, Катя, — произносит мрачно. — Ты помешалась на этом ребенке. Ты вообще помнишь, что я твой муж, а не бык-производитель? Меня это заколебало. Секс по расписанию, только в определенные дни. Бесконечные витамины, обследования. А я, блять, просто хочу жить, Катя, понимаешь?!

— И конечно, вместо того, чтобы обсудить то, что тебя беспокоит, со мной, ты полез на свою бывшую!

— Как-то так, Катюш, — безэмоционально разводит руками.

— Я не собираюсь это терпеть, — поднимаю подбородок. — Я не собираюсь останусь в этом доме ни дня!

Муж опирается о стену и складывает руки на груди:

— Да тебя тут, в общем-то, никто и не держит, дорогая.

3.

Катя

— Перестань пороть горячку. Соберешь вещи завтра. Ну куда ты пойдешь на ночь глядя?

— Артем стоит, оперевшись о дверной косяк, и наблюдает за мной без интереса

— нет, - выдавливаю из себя и закусываю губу.

Впору разреветься, но я изо всех сил держу слезы в себе. Нельзя плакать и показывать, как мне больно.

Запихиваю вещи в чемодан, даже не утруждаясь их сложить. Тупо выгребаю все из шкафа и сваливаю в одну большую мятую кучу. Надо бы взять то, что нужно на первое время. Удобную и простую, теплую одежду, но у меня нет времени на сортировку, поэтому под гребенку попадает все. Даже вечерние платья.

К чему они теперь мне?

Я не буду ходить на светские мероприятия. В большом мире я раньше была женой Артема Швецова, невесткой Дмитрия Евгеньевича Швецова.

Теперь же для большого мира я никто.

— Как вы сказали? Катя Швецова? А это кто? — таки слышу насмешку в чужих голосах.

Идти мне некуда.

Артем подходит ко мне и вырывает из рук одежду, с размаху забрасывает ее в чемодан.

— Тебе идти некуда, Катерина! — рявкает, лишь подтверждая мои мысли.

— Да тебе то какая разница! — вскидываю к нему лицо, и слезы невольно льются потоком.

Артем перехватывает меня за предплечья и встряхивает, как куклу, будто я совершенно не вешу ничего.

— Угомонись!

— Отвали.

Завязывается перепалка, в результате которой мы оба оседаем на пол. Я отползаю от Артема, дышу со свистом и смотрю на него волком. Но хоть реветь перестала.

— Я уйду из этого дома сейчас же. Освобожу место для твоей новой пассии. Ты же наверняка только этого и ждал.

Артем кривит губы, будто я говорю что-то неприятное его слуху.

Да. Точно. И это самое «неприятное» называется правда!

— Я не собираюсь приводить ее сюда, — отвечает муж.

— АХ, ну да. Как же я не подумала! Это безродной Катьке подавай любой шалаш, она будет счастлива с тобой где угодно, а принцессе Диане этого недостаточно, так? Принцессе Диане нужен замок. Лакеи, придворные, фрейлины, гувернантки.

— Хватить паясничать, — закатывает глаза. — Язвительность тебе не к лицу.

— АХ, простите, сударь, — взмахиваю руками. — А как надо, не подскажешь?

Паясничаю, да.

На самом деле это называется яд. И у меня за несколько последних часов накопилось его вдоволь.

Взмахиваю рукой от плеча и делаю вид, что кланяюсь:

— Поздравляю вас, Артем и Диана. Счастья, здоровья! Деток побольше. Так рада за вас, сил нет держаться!

Артем буравит меня взглядом, будто дыру пытается прожечь, и бросает холодно:

— Замолчи, Катя

— А что так? Разве я сказала что-то обидное? — прикладываю руку к груди, оскорбляясь.

Муж встает и стряхивает невидимую соринку с рукава рубашки.

— Бессмысленно разговаривать с тобой, Катерина. Ты увидела то, что не должна была, но, видимо, так распорядилась судьба.

— вау! Значит, ты планировал скрывать все? — округляю глаза. — Когда ты успел стать таким?!

Тоже поднимаюсь на ноги.

Артем игнорирует мой вопрос и продолжает:

— Раз уж все так сложилось, то очевидно, что развод неизбежен, — отворачивается от меня и подходит к окну.

А я с раздирающей душу тоской понимаю: он даже не собирается бороться за меня. Не то чтобы я простила его, но... он ведь даже не попросил прощения.

— я хочу развод, да, — говорю, глядя ему в спину.

— А я хочу, чтобы эту ночь ты провела тут. Не хватало еще, чтобы ты на эмоциях ввязялась куда не надо, я не хочу, чтобы потом мою фамилию полоскали в прессе. Утром соберешь вещи, отвезу тебя в какую-нибудь гостиницу. Или, если хочешь, к Ангелине. В общем, куда скажешь.

Я ничего не скажу, потому что не собираюсь оставаться тут и ждать утра. Это больше не мой дом, я не чувствую себя здесь комфортно.

— Делить нам нечего, — продолжает муж. — Квартира приобретена в браке, но смысла что-то с ней делать я не вижу. Так что миллиона три тебе хватит?

Квартира стоит около десяти. Три миллиона даже не половина.

— оставь себе, — усмехаюсь зло. — Считай, это мой подарок тебе на свадьбу.

Подавись, Швецов!

Артем разворачивается:

— Ребенка у нас не случилось, что к лучшему, — продолжает, словно не слышит меня. — А то бы еще пришлось делить его. Я бы тебе не отдал своего ребенка, а скандалы ни к чему.

Мое сердце леденеет от этих слов. Просто покрывается острой коркой боли.

— Кто ты? — спрашиваю шокированно, на выдохе. — Я тебя не знаю. Мой Артем... Мой Артем никогда не забрал бы ребенка у матери. Никогда не предал бы. Мой Артем всегда был рядом. Когда хорошо или плохо, поддерживал. Боролся за семью даже со своей семьей!

Отстаивал право на любовь!

Муж смотрит на меня безэмоционально и отвечает твердо:

— Твоего Артема больше нет.

Мы замираем. Слова закончились.

Бороться не за что. Бороться не за кого.

Отменя отреклись и отставили в сторону, как ненужную вещь.

Артем уходит из комнаты, оставляя меня одну, а я опускаюсь на пол и давлюсь слезами.

Не могу.

Просто больше не могу. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Не могу ни-че-го!

Кое-как все-таки заканчиваю сбор вещей. На часах уже далеко за полночь. В квартире тишина, не слышно ни звука.

Я стягиваю с безымянного пальца два кольца. Помолвочное и обручальное. Они идут тяжело, не поддаются, будто вросли в кожу, поэтому я дергаю ободки, оставляя на пальце царапины от ногтей.

А потом тихо поднимаю чемоданы, надеваю рюкзак и ухожу, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Наверное, где-то передо мной должна открыться новая дверь.

Наверное.

4.

Катя

Просыпаюсь я оттого, что солнце светит мне прямо в лицо.

Медленно открываю глаза и замираю на секунду, пытаясь понять, где сон, а где явь.

Потому что во сне я была счастливой женой Артема. Он обнимал меня со спины. А у меня большой живот.

Ладонь мужа на нем, и малыш делает уверенный толчок.

Я вижу все это как в зеркальном отражении. Только это кривые зеркала, потому что явь моя — простецкая гостиница, пружинистый матрас, спирали которого больно упираются в ребра, да подушка с дешевым, сбившимся в комки наполнителем.

Чемоданы стоят в углу небольшой комнатушки неразобранными.

Ночью я забронировала тут номер, один из самых недорогих. Я не читала отзывы, не узнавала ничего про гостиницу.

Мне надо было просто сбежать, и я сделала это, укрывшись в первом более-менее приемлемом месте.

Вообще я не избалована роскошью.

Я из обычной семьи. Ничего особенного. Мама перебралась за город после смерти отца, а кроме мамы у меня и нет никого. Всю свою жизнь она проработала учительницей, а папа столяром. Мы не жили в нищете, но и не ели из золотой посуды.

Конечно, после встречи с Артемом жизнь моя изменилась. Другой образ жизни, одежда, квартира.

Но по большому счету мне не было до этого никакого дела. Я бы обрела с ним рай и в шалаше.

ЕГО родители, когда узнали обо мне, не приняли. Даже шантажировали Тёму, чтобы бросил меня, но он выдержал их напор.

Вот Агата Всеславовна будет счастлива, когда узнает, что нелюбимая невестка больше ее не потревожит.

Я собираюсь с силами и заставляю себя сесть на кровати.

Голова болит от долгих рыданий и плохого сна. Делать ничего не хочется.

Хочется лишь одного — исчезнуть. Затеряться в этом мире, чтобы не видеть и не слышать, не знать ничего о том, что человек, которого я люблю всей душой и сердцем, нашел счастье с другой, той, которая будто всегда была для нас камнем преткновения.

Кое-как я поднимаюсь с постели и иду в ванную.

В отражении на меня смотрит замученная, постаревшая женщина с серой кожей.

Синяки под глазами, лицо красное от долгих слез на холодном ветру, губы искусанные.

Качаю головой, недовольная собой.

Так нельзя. Все, хватит. Я никогда не была бойцом по жизни, но и нюней тоже не была.

Так что сейчас самое что ни на есть главное — постараться собраться.

Не плакать, не закрываться.

Надо просто как-то дальше жить. Знать бы еще как?

Лезу в душ.

Лейка дергается, сначала из нее долго льется ледяная вода, под потоком которой я трясусь, затем резко кипяток. Несколько минут уходит на то, чтобы нормализовать поток воды и сделать температуру более-менее комфортной.

Мою голову, до скрипа вымываю себя, потом сушу волосы, даже делаю простенькую укладку и выхожу обратно в номер.

На телефоне множество пропущенных. От Артема, Гели, мамы и моего начальника Виктора.

У него свое фотоагенство. Успешное и знаменитое. Только вчера у нас была съемка с крупным блогером.

Только я собираюсь набрать номер начальника, как он звонит мне сам

— Алло, — отвечаю неуверенно.

— И как это понимать? Швецова, думаешь, раз ты замужем за Артемом, я буду закрывать глаза на твои косяки? Где негативы? Они уже сутки как должны быть у меня. Или что, надеешься, Ангелина твою жопу прикроет? Она мне тут уже наплела с три короба, рассказывала о том, как тебе резко стало плохо, но меня не проведешь.

Вообще Виктор неплохой.

Самодур только, но, наверное, все люди творческих профессий такие.

— Вить, я приеду через час и все привезу. Прости, у меня правда. все плохо, — мой голос на последнем слове все-таки начинает дрожать.

— Знаешь что, дорогуша? Подбородок вперед и нос по ветру. У всех все плохо, но все делают вид, что дела зашибись, ясно? — И дальше мягче: — Умылась, собралась и бегом в офис! Час тебе.

— Я буду раньше, — рапортую.

На лице рисую новую версию себя.

В обычной жизни я особо не крашусь, вроде как и незачем. Но сегодня придется. Иначе все поймут, что я ревела.

В офисе первым делом иду к Виктору, отдаю фотографии. Он придирчиво смотрит их, а потом переводит взгляд на меня, и теперь уже я становлюсь объектом пристального внимания.

— Вот за что я тебя люблю, Швецова, так это за твой талант. Нет. Не так. Талантище! Она ж бухая приехала на съемку, — кивает на фото блогера.

— Не бухая, — качаю головой. — Скорее подшофе, после бурной ночи.

— вот я о чем! А на фотках она свежее послезавтрашний прессы. И это без ретуши.

Пожимаю плечами.

— Стараюсь как могу.

Витя молчит и потом вздыхает:

— все, кыш отсюда.

— В смысле? — округляю глаза.

— домой иди, говорю! Приходи в себя и завтра с утра на работу. И чтобы как огурчик, ясно тебе! Никаких отмазок.

Улыбаюсь. Я же говорю — неплохой он.

— Спасибо, Вить.

Выхожу из офиса и вдыхаю морозный воздух полной грудью.

Решаю не терять время зря и поехать на квартиру Артема, забрать вещи. Он как раз сейчас должен быть в офисе, так что не пересечемся.

Но едва я проворачиваю замок входной двери и делаю шаг внутрь квартиры, понимаю: я капитально ошиблась.

— У твоей жены ужасный вкус, Тёмочка, — звучит пренебрежительно, будто я кусок дерьма.

— Забей. Когда я куплю для тебя новый дом, ты сделаешь там ремонт под себя.

А дальше шорох и звуки поцелуев.

Тошнит.

Мне плохо.

Вылетаю из квартиры, не особо заботясь о том, чтобы сделать это тихо, и кубарем слетаю вниз, еле-еле добегаю до выхода и сгибаюсь пополам у клумбы.

5.

Катя

Опускаюсь на лавочку и зажимаю голову ладонями.

Господи, какое же позорище!

Мутит, голова кружится. Это все потому, что я ела последний раз больше суток назад.

Вчера я толком не доела салат, а после этого и не хотелось больше ничего.

Желудок снова сводит спазмом, но я дышу глубоко.

— Кать, — рядом со мной садится Артем и кладет руку мне на спину. — Скорую вызвать?

Я не успеваю ничего ответить, потому что из подъезда выходит она.

Диана во всей красе. На ней элегантное пальто кремового цвета и лодочки в тон.

На дворе январь, а она в лодочках.

Хотя это я простушка, по привычке ношу свитера, ботинки и шапки. А Диана не передвигается по городу на общественном транспорте или такси. Диана даже сама за руль не садится.

Всюду ее возит водитель. Зачем ей носить сапоги? К тому же это портит образ.

— Да что с ней будет, Тём, — произносит высокомерно. — Оклемается и пойдет. Поехали, у нас встреча с родителями, помнишь?

Их родители дружат уже очень много лет. Насколько я знаю, матери спали и видели, чтобы дети поженились.

Для матери Артема я стала шоком

— Кать, ты как? — Артем переключается на меня.

И вроде бы я должна радоваться, что он переживает за меня. Но нет, злость душит.

— Не трогай меня, — отодвигаюсь и объясняю: — Я пришла за остальными своими вещами. Думала, тебя не будет дома.

Артем только открывает рот, но Диана не дает ему вымолвить ни слова.

— Думала она! — фыркает презрительно. — А позвонить слабо было? Вообще-то, нормальные люди звонят, прежде чем приехать в чужой дом.

— Диана, перестань, — голос Артема звучит напряженно.

Это все, да, Швецов?

Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с мужем. Он не выражает никакого сострадания. Неужели Артем в один день перестал что-либо чувствовать ко мне?

Поднимаюсь на ноги и подхожу к Диане. Та даже делает шаг назад, видимо, не ожидала, что я подойду к ней близко.

— Вообще-то, это мой дом. Я прописана в квартире и пока что являюсь женой Артема, так что имею право там находиться. А вот ты никто.

Диана закатывает глаза и победно усмехается.

— Дорогуша, ты можешь думать что угодно, но ты в этом доме никто. Что ты там говорила? — передразнивает меня, прикладывая руку к уху. — Прописка? Брак? Тебя могут выписать, а брак расторгнуть по одному моему звонку, знаешь?

Она может, да. Вернее, не она, а ее семья. Эти люди могут все.

— Где ты там работаешь? В фотоагентстве? Один звонок — и ты уволена!

— А сама-то ты вообще что-то можешь? Или без помощи других ты никто? — спрашиваю с насмешкой, которая дается мне довольно тяжело. Я по-прежнему чувствую себя очень плохо, голова ватная, как и ноги.

Рот Дианы кривится от шока и недовольства. И наверное, разумно было бы мне промолчать, но я не смогла, не удержалась. Меня лишили всего. Семьи, дома, возможности стать мамой.

Только работа и осталась.

Принцесса лишь собирается открыть рот, чтобы сказать очередную колкость, но между нами становится Артем:

— Катя, Диана, довольно устраивать прилюдные разборки.

АХ, да. Я и забыла.

В мире богатых самое страшное, что может случиться, — это если твой позор снимут на камеры, а потом понесут в паблики. Видео очень быстро разойдется по сети, и насмешек избежать не получится.

Артем поворачивается ко мне лицом.

Только в этот момент я вижу хоть какую-то эмоцию по отношению ко мне. Жалость?

Страх? Что это?

— Катя, я сегодня соберу все оставшиеся вещи и привезу к тебе. Где ты остановилась?

— Вот еще, возить ее шмотки! Сжечь их к черту, и все! — цыкает позади Диана, но мне не видно выражение ее лица.

Ее бешу я.

Можно, конечно, гордо поднять подбородок и сказать что-то в духе: «Засунь себе в жопу эти вещи». Они куплены на деньги мужа. Я раскрутилась совсем недавно, около полугода назад, до этого приносила в семью какие-то копейки.

Но здравая и менее горделивая часть меня понимает, что грядет смена сезонов: сначала весна, а это весенняя обувь и верхняя одежда. Потом лето, и это легкие платья, босоножки и кеды.

Я просто не могу позволить себе такое обновление гардероба.

— Привези в офис и оставь у охраны. Я предупрежу их, — говорю сквозь зубы, круто разворачиваюсь и ухожу.

За спиной слышу переговоры Дианы и Артема. Вернее, разборки. Она его пилит, потому что тот хочет отдать мне вещи, а Артем пытается успокоить Диану.

Становится еще более тошно.

Муж променял наш тихий и спокойный мир, наши доверительные, близкие отношения на вынос мозга красивой куклой.

Но наверное, мужчинам это и заходит?

Когда нет женщины, которая пилит, жить становится скучнее. А что со спокойной женщиной? Быстро приходит тоска, и быт приедается.

А тут женщина-вулкан, женщина- праздник.

Плетусь домой, и как полагает, вою.

В гостинице я лезу в душ, отогреваюсь, тщательно чищу зубы, а после заказываю доставку еды.

Ем свой нехитрый ужин, созваниваюсь с мамой, которой пока не готова рассказать правду. Потом звоню Геле — она моя единственная близкая подруга, поэтому рано или поздно по-любому все узнает, так что пересказываю ей кратко, что произошло.

Спать ложусь рано, но на удивление засыпаю быстро и сплю спокойно.

А утром. Утром мое спокойствие снова летит в бездну, потому что тошнота вынуждает склониться над унитазом.

В зеркале на меня смотрит мое бледное, как смерть, отражение.

И что это было? Вчера и сегодня?

Этого не может быть.

Не сейчас.

6.

Катя

— Саша, пожалуйста, обнимите Свету. Да, со спины. Света, а вы закиньте руку Александру на плечо. И смотрите друг другу в глаза.

Молодые хихикают, толкаются локтями.

И глядят друг на друга с таким обожанием, что аж дурно становится.

— Давайте сделаем перерыв десять минут.

— Отлично! Я поправлю макияж, — Светлана лезет в сумочку и начинает прихорашиваться.

К ней подходит Александр, ее жених, дергает за выбившуюся из прически прядь. Они хохочут, трутся носами — и в их глазах столько счастья, что. да. Я завидую.

У нас с Артемом было так же. Мы тонули друг в друге. И вот. Так и не смогли всплыть на поверхность.

— Как думаешь, через сколько они разведутся? — ко мне подходит Геля.

Она сегодня здесь со мной в качестве помощницы и незримой поддержки. После разрыва с Артемом у меня возникли проблемы с коммуникацией. Мне стало сложно находиться в обществе и говорить с людьми.

Подруга косится на голубков, которые уже целуются, и морщится.

— Перестань, — толкаю ее в бок.

— Такие сладкие, аж тошно, да? — озвучивает мои мысли.

Бросаю взгляд на молодых.

— они просто влюблены. И у них свадьба весной. Не будь такой циничной, Гель.

Подруга смотрит на меня прожигающим взглядом:

— я просто реалист, Кать. Это поначалу единороги скачут по полям. А потом, через несколько лет, ты уже спокойно переступаешь через их розовые трупики.

— Боже, — поднимаю брови, — что в твоей голове?

Геля снова смотрит на Свету и Александра. Им до нас вообще нет никакого дела, они полностью заняты друг другом. Так выглядит любовь?

У нас с Артемом она выглядела точно так же. А потом он предал меня.

— Когда ты успела стать настолько циничной, Гель? — тянусь за салфеткой и протираю объектив камеры, пока есть время.

Подруга садится на подоконник около меня и хмыкает:

— это не мы такие, Катюха. Жизнь такая. Вот ты проходила через все это, — кивает на молодых. — Я помню, собственноручно фотографировала вас перед самой свадьбой. Вы так же светились. А потом — вуаля; я тебя разлюбил, а ее полюбил по второму кругу.

Закусываю губу.

— Прости, — Геля смотрит виновато.

Отмахиваюсь от нее и перевожу взгляд на ребят.

— Может, у них все будет иначе, Гель? Вдруг они проживут счастливую жизнь, нарожают кучу детей, а потом вместе состарятся и умрут в один день.

— Да конечно, — закатывает глаза. — 0, гляди, они сейчас прямо при нас трахаться начнут.

— Перестань пялиться, — касаюсь ее плеча и заставляю Гелю отвернуться

Сама устало провожу рукой по лицу. На лбу выступает испарина, мутит.

Подруга заглядывает мне в лицо и хмурится:

— Катюш, ты чего? Бледная такая, — трогает мой лоб и бросается к окну, приоткрывает.

Холодный воздух врывается в помещение, становится немного легче.

— Ты меня пугаешь, подруга. Погоди, сейчас я воды принесу, — убегает куда-то и через минуту возвращается с бутылкой воды.

Трясущимися руками сворачивает крышку и протягивает мне.

— Только не пей быстро. Мелкими глотками.

Послушно пью воду и откидываюсь назад, опираюсь о холодное стекло.

— Ты как? — Геля берет меня за руку.

— Получше, спасибо, - вяло улыбаюсь ей.

— Надо сворачивать съемку, - заявляет решительно.

— Осталось пятнадцать минут, я справлюсь. Мне правда уже легче.

Ангелина садится рядом со мной:

— Ты беременна, да? — спрашивает тихо. — Я когда Анечкой была беременна, меня вот так же накрывало в первый триместр.

Геля у нас мать-одиночка, воспитывающая дочь без мужа. Моя героиня.

— Не знаю, — облизываю губы. — Просто в последние дни я чувствую себя очень странно.

— Мутит? — трогает заботливо мой лоб.

— Да. Причем и утром, и вечером.

— Да, это неприятно, — соглашается. — Ты тест на беременность делала?

— нет, — веду плечом. — Все надеюсь, что это недомогание, связанное со стрессом, и оно вот-вот пройдет.

— Пройти-то пройдет, — кивает и улыбается. — Просто через девять месяцев.

Я не реагирую на ее веселье.

Продолжаем съемку, потом Ангелина напрашивается со мной домой, чтобы вместе сделать тест. Эта поддержка очень ценна. Одной мне и вправду страшно его делать.

— Какой взять? — рассматриваю в аптеке различные тесты.

— Да обычный бери, если беременность есть — любой тест покажет, Катюх. Все остальное маркетинговый ход.

Покупаю тест, в гостинице закрываюсь в ванной и делаю все по инструкции, затем выхожу.

Геля сидит в кресле у окна. Увидев меня, поднимается, подходит ближе.

— Ну что там?

— Пока одна. Но надо ждать, еще не время.

Вместе садимся на кровать.

— Что будешь делать, если все-таки окажешься беременна, Кать?

— Не знаю, — пожимаю плечами. Думать об этом страшно. — Артем говорил, как хорошо, что у нас нет детей, потому что не хотел бы забирать ребенка у матери.

— Да когда он успел стать таким козлом! — восклицает подруга.

Пожимаю плечами:

— Тем же вопросом задаюсь.

Переворачиваю тест.

Две.

Роняю лицо в ладони и реву. Гелька гладит меня по спине, уговаривая, что все хорошо и что я справлюсь.

Мне бы ее веру в это светлое будущее, потому что внутри я эмоционально пуста.

— что мне делать теперь, Гель? — поднимаю на нее зареванное лицо. — Я вот-вот стану разведенкой. Ребенок родится, на что я жить буду?

— справимся, — заявляет твердо. — Я ж сама справилась, Кать. Сложно. Порой очень одиноко и обидно, особенно когда видишь, как парочками с детьми гуляют. А ты одна, всегда одна. Потому что отцу твоего ребенка нет дела ни до тебя, ни до вашего общего малыша.

— Я боюсь.

— Это только поначалу страшно, — улыбается мягко. — А потом ты берешь в руки сверток — и знаешь, сразу крылья за спиной раскрываются. Все это очень тяжело, Кать. Ты сама видела, как я валилась без задних ног. Но оно того стоит, подруга. Я бы свою доченьку ни на какие блага не променяла.

Улыбаюсь ей сквозь слезы.

— оставляем?

— Да. Никому не отдадим.

Даже родному отцу.

7.

Катя

Пинаю носком ботинка комок грязного снега.

Уже пора проходить в здание ЗАГСа, но я оттягиваю неизбежное до последнего. Варюсь в воспоминаниях и мыслях.

Снова по десятому кругу вспоминаю, как хорошо нам было с Артемом. Как все начиналось, реалии совместного быта, свадьба. Первые ссоры и первые примирительные поцелуи и объятия.

Не было никогда идеально, но мне и не нужно это было. Самое главное, чтобы мы были рядом друг с другом.

Сам развод не страшен.

По факту это всего лишь еще одна бумажка с печатью.

Я не хочу идти в ЗАГС не потому, что через несколько минут стану беременной разведенкой, а потому, что останусь одна.

Все мои мечты, многоэтажные башни планов, все эти наши «долго и счастливо» просто рассыпаются и утекают сквозь пальцы, как стылая вода.

Вчера ты жил счастливо, у тебя было все для того, чтобы радоваться каждому дню. Ну или почти все.

А сегодня ты просыпаешься в одиночестве в стылом гостиничном номере. Сегодня ты понимаешь: дальше сама. И любить больше некого. Кто этот человек, бывший некогда моим мужем? не могу его любить.

Ко всему прочему я боюсь еще, что мне может стать плохо в ЗАГСе. Не хватало только этого. Так что я остаюсь стоять на улице и жду положенного времени, чтобы за пару минут до него пройти внутрь.

Всего какая-то пара недель, а нас уже готовы развести.

Вот что делает животворящая сила денег. Законы перечеркиваются, судьбы рушатся беспощадно.

— Давно стоишь тут? — Артем подходит со спины, и я резко оборачиваюсь.

Мой пока еще нынешний муж выглядит вроде бы как всегда. Костюм, поверх него пальто. Та же стрижка, тот же аромат парфюма. Но несмотря на это, я понимаю — уже чужой.

И взгляд иной. Раньше в нем была теплота, восхищение, а сейчас.. пустота.

Артем осматривает меня с ног до головы.

Сегодня я старалась выглядеть как обычно. Все, чтобы показать, что развод ничего не меняет в моей жизни.

— Приехала пять минут назад, — вру Артему и кручу перед ним мобильным: — По телефону просто говорила.

Муж склоняет голову набок:

— Выглядишь бледной.

— Тебе кажется, — отвечаю и обхожу Артема по дуге, направляясь ко входу.

Вокруг нас толком нет людей. День будний, желающих пожениться не наблюдается, прохожих тоже нет.

— Кать, — Артем касается моего локтя и разворачивает меня к себе.

Опускаю взгляд и смотрю на наши руки.

Флешбэки из прошлого тут же придавливают меня. Воспоминания бегут вереницей, одно болезненнее другого.

От греха подальше мягко освобождаюсь и обнимаю себя.

Лицо Артема впервые за последние наши встречи хоть что-то выражает, только разобрать, что именно, у меня не выходит. Не может же он раскаиваться? Страдать он тоже не может. У него принцесса Диана теперь.

— Кать, я хотел сказать тебе кое-что, — смотрит мне в глаза.

Как когда-то.

Я тону в темной бездне его взгляда. Маленькая, глупая девочка внутри меня мечтает о том, что сейчас он скажет, как виноват и что сожалеет обо всем. Что не может без меня и хочет вернуть.

Что она, та красавица с небесными глазами, не нужна ему и вообще все это было просто глупым недоразумением.

Я давлю в себе эту глупую деваху, потому что ей нет места. И мысли мои тоже глупые. Я не прощу предательства:

— Говори, — произношу тихо.

Артем смотрит куда-то вглубь меня и, кажется, даже может услышать, о чем я думаю.

— Я не хотел, чтобы все вышло вот так. То, что было между нами, не заслуживает такого конца. Ты не заслуживаешь.

Лучше бы он просто избил меня хлыстом, чем говорил это.

— я бы хотел исправить все и сделать по-другому, но вышло так, как вышло.

Я не понимаю о чем он, черт возьми!

— Но так будет лучше. В первую очередь для тебя, Катя, — сжимает зубы с такой силой, что под кожей начинают ходить желваки. — Ты обязательно станешь счастливой, добъешься высот, о которых мечтаешь. О тебе будут говорить, за твоими фотографиями будет выстраиваться очередь.

Дышу глубоко, чтобы не расплакаться при нем: то, что я слышу, тот, кого я вижу, - Мой Артем.

Это он.

— Я об одном тебя прошу, Катя, — не сводит с меня взгляда. — Возьми деньги, о которых мы говорили. Купи себе недвижимость, вложись во что-то. тебе надо где-то жить.

Голос Артема звучит твердо.

— Как это благородно, — не могу удержаться от язвительных комментариев. — где же было твое благородство, когда ты за моей спиной целовался со своей Барби.

Артем тяжело вздыхает и игнорирует мой вопрос:

— Катя, у меня будет к тебе еще одна просьба: не ищи встречи со мной или Дианой. Это важно.

В его голосе звучит сталь, а я сдерживаю свою руку, которая машинально ложится на живот.

Там внутри наш маленький. Твой сын. Или дочь.

А ты мне говоришь: не ищи встречи со мной. Выкинул меня за борт своей жизни легко и играючи.

Ну что ж. Этот выбор сделала не я.

— Думаешь, я буду унижаться? — ахаю.

— Думаю, ты умная девочка, — улыбается уголком губ. — А теперь идем. Нас уже ждут.

Артем больше не касается меня, идет первый, я за ним.

Процесс заключения брака — настоящее торжество.

Процесс развода — сухая формальность. Тут тебе никто не будет говорить лживых речей о том, что потом, по истечении времени, станет легче и ты непременно найдешь счастье.

Обязательно найдешь другого человека, которого полюбишь и который полюбит тебя.

Вместо этого тебе говорят расписаться тут и тут. А потом просят удалиться.

Мы выходим с Артемом. Молча идем нога в ногу. На пороге ЗАГСа я замираю:

— Я не потревожу ни тебя, Артем, ни твою возлюбленную. Но и ты, — окидываю его взглядом, — не появляйся больше в моей жизни.

Мы с малышом справимся.

И от денег я отказываться не буду. Гордость это прекрасно. Особенно, когда тебе есть что намазать на хлеб на завтрак и где жить.

Артем что-то кричит мне вслед, но я не хочу больше слышать пустых слов, поэтому, вставляю наушники в уши.

Толку от болтовни? Дело сделано. Я теперь беременная разведенка.

Да будет так.

8.

Катя

Месяц после развода миновал слишком быстро.

Кажется, время тянулось тянулось, а потом я просто оглянулась и поняла, что прошел месяц.

И он оказался достаточно насыщенным. Вся моя прошлая жизнь полетела в тартарары.

Все, что было важным, оказалось перечеркнуто.

Все надо начинать сначала. Единственный настоящий и прочный оплот — моя работа .

Не знаю, пыталась ли Диана влезть сюда, но я не заметила никаких изменений, наоборот, Виктор стал накидывать мне больше проектов.

Я встала на учет в женской консультации. Тошнота перестала так мучать, хотя первый триместр еще не прошел.

Видимо, то мое состояние было вызвано больше эмоциональным разладом. Сейчас же все, можно сказать, отлично.

Вгостинице я прожила две недели.

А потом воспользовалась деньгами Артема и купила-таки себе квартиру. Сделку оформляли пару недель.

Поначалу я хотела купить двухкомнатную квартиру, но прикинула предстоящие расходы и поняла, что на роды и ребенка тоже много уйдет, так что решила не шиковать — приобрела просторную однушку.

Район спальный, дома относительно новые.

От предыдущих хозяев мне остался неплохой кухонный гарнитур, сантехника, шкаф. Все остальное я докупала.

В этой бытовой суете плохим эмоциям просто не оставалось места.

Мысль о том, что я стану мамой, очень греет.

НУ и пусть мать-одиночка. Сколько у нас матерей-одиночек ходит по миру? И ничего, живут.

Геля обещала помощь, мама вообще сказала, что готова приехать и первое время пожить с нами или предлагала вообще переехать к ней, за город.

Но я пока не готова думать об этом. А вдруг что случится и придется вызывать скорую?

Она не доедет так быстро.

В общем, пока что я стараюсь решать насущные проблемы

На работе пока не знают о моем положении.

Я уже привычно готовлю себе завтрак на своей новой кухне и выдвигаюсь на работу.

Ехать пару остановок на трамвае, так что добираюсь быстро.

Едва я вхожу в офис, как мне звонит Виктор и просит зайти. Я бросаю вещи на свой рабочий стол, рядом уже сидит Геля.

— Что-то босс злой сегодня, — смотрит настороженно на дверь в его кабинет.

— Да, мне тоже так показалось. Он звонил, вызвал к себе.

Подруга испуганно округляет глаза.

— Вот черт. Что же случилось? — закусывает карандаш и съезжает на стуле, чтобы ее меньше было видно. — Давай, Катюх, я буду держать за тебя кулачки.

Переплетает пальцы.

— Фух. Пошла, — решительно иду к начальству.

После всех этих предательств и разводов у меня будто атрофировалось чувство страха.

Мне кажется, будто все плохое, что могло со мной произойти, уже случилось. Бояться нечего.

НУ вот даже к Вите идти не страшно. Что он мне сделает? Уволит?

Да пожалуйста. В последнее время я начала активно развивать соцсети, и мне стали писать люди, просить о съемке. Так что с голоду не помру — фак.

Стучусь и ныряю головой в кабинет.

— Можно?

— Давай быстрее! — машет рукой.

Прохожу в кабинет начальника и сажусь за стул.

— Рассказать мне ничего не хочешь? — делает такое лицо, будто все-все обо мне знает.

— Э-э, например? — вжимаю голову в плечи

— Мне тут документы прислали на подпись по одному сотруднику. — показательно берет в руки лист и зачитывает: — Марченко Екатерина Сергеевна. Не знаешь случайно такую?

Закусываю губу, а босс с шелестом отбрасывает лист, рявкает:

— Развелась, а я узнаю последним! Такие новости, и я ни сном ни духом!

Вместо ответа развожу руками. Что уж тут скажешь?

— Ты как вообще, Кать? — спрашивает уже спокойнее.

— Нормально, Вить. Правда, — как доказательство широко улыбаюсь.

Шеф барабанит пальцами по столу:

— Значит так, сегодня вечером обручение. Заказчик — важная шишка. Нужно отснять.

Гостей, само мероприятие. Ну что я тебе говорю, ты сама все знаешь!

— Как сегодня? — моргаю растерянно.

— Ну вот так. Срочный заказ, платят двойной тариф.

— Кто ж так делает?

Обычно все нормальные люди, тем более состоятельные, заказывают подобные вещи заранее. Оговаривают референсы, объясняют, что хотят получить на выходе.

— Так делают те, у кого есть бабки, Катюша, — учит меня, как нерадивого ребенка

— Да без проблем. Но одна не поеду.

— Я тебя одну и не отпущу! Там народу будет двести человек, — морщится. — Поедешь с Владиком.

Владик молодой и бойкий. Аполлон. Геракл, или кто там еще? Он слишком красив для мужчины. Как специалист потрясающий, но ветреный — ужас. Будет за юбками волочиться.

— Решил секс-бомбу на гостей сбросить? — усмехаюсь. — Я не хочу бегать по туалетам в поисках Владика, трахающего женщин-гостей.

— Я поговорил с Владом, — отмахивается Виктор. — Он обещал, что все будет тип-топ.

Иначе уволю его.

— Свежо предание, да верится с трудом, — закатываю глаза.

— А ну ша! — хлопает по столу ладонью. — Швецова. то есть Марченко, прости господи, поедешь с ним!

— Может, Ангелина.

— У Ангелины другой проект, — отрезает.

Шумно и показательно вздыхаю.

— и не надо мне тут этих охов-вздохов! Ты профи. Вот и делай свою работу.

Ага, только работу мне придется делать за двоих. Странный выбор Вити, конечно. Но что поделать.

— Форма одежды — парадная. Никаких оверсайзов и прочего дерьма, — заявляет нагло.

— Мне что же, в мини бегать за гостями? — не, ну нормально это вообще?

— Мини! — закатывает глаза. — Вечернее платье надевай. У тебя же есть?

— Да, было что-то.

— вот и все. Прическа, мейк, но так, чтобы не отсвечивать. Вы должны раствориться в толпе.

— Да ясно-ясно, — мне эти тусовки вообще не улыбаются.

Я бы больше хотела остаться дома, пить чай у телевизора и объедаться сладостями.

Сижу в офисе до обеда, а после ухожу домой. Надо привести себя в порядок, сделать прическу и макияж, чем и занимаюсь до самого вечера.

В очередной раз хвалю себя за то, что забрала вещи из квартиры Артема и не стала врубать гордыню, мне хотя бы есть в чем пойти на такое мероприятие.

Я остаюсь довольна своим внешним видом: нежно-розовое приталенное платье, на ногах бежевые лодочки. Свои темные волосы я собрала в низкий пучок, выпустив прядь у лица.

В банкетный зал еду на такси.

При входе я называю свое имя, которое есть в списке обслуживающего персонала.

Класс. Затем у меня забирают пальто, я быстро поправляю прическу у зеркала и направляюсь ко входу.

Не переступив порога, замираю.

Медленно поворачиваю голову и читаю:

«Добро пожаловать на помолвку Дианы Шалимовой и Артема Швецова».

9.

Катя

С фотографии на меня смотрят будущие молодожены.

Диана в длинном бежевом платье. Тоненькая, как тростиночка. Лицо идеально отретушированное — никаких бликов, красных пятен или чего-то в этом роде.

На своего будущего супруга она уставилась с невероятным восторгом. В глазах так и плещется любовь вперемешку с обожанием.

Я всматриваюсь в лицо Артема.

Это будто даже и не он.

Нет, это он, конечно же, но совершенно другой. Строгий, серьезный. Смотрит прямо в объектив камеры, но взгляд будто проникает мне в самую душу, разъедает изнутри, заливает все живое кислотой.

На наших предсвадебных фото мы практически не смотрим в камеру. Тогда мы глаз не могли отвести друг от друга.

На этом же фото все иначе.

Наверняка обыватель, не смыслящий ничего в искусстве фотографии, подумает, что здесь изображены серьезный, надежный мужчина и любящая его женщина.

Я же вижу напряжение в позе Артема и в том, как он обнимает свою невесту.

Недолго же ты, милый, был один. Не успела высохнуть печать на нашем свидетельстве о разводе, как ты побежал жениться на ней, своей принцессе.

Я невольно кладу руку на живот.

Как же хорошо, что он так и не узнал о ребенке. Отобрал бы.

А она бы ненавидела моего малыша просто потому, что он от меня.

У меня мелькает мысль уехать из этого города. Я-то думала, что наши встречи в будущем невозможны. Город огромный, ну какова вероятность того, что мы пересечемся где-то?

Мы из разных кругов, у нас разные знакомые и сферы деятельности.

А оно вот, значит, как получается.

Плакать мне больше не хочется. Мне кажется, в какой-то момент источник моих слез попросту иссяк и сил на слезы не осталось. Но это вовсе не значит, что я ничего не чувствую.

Боль. Я знаю ее. Она везде. ядовитым нектаром расползается по венам и разъедает душу.

Это же не должно меня удивлять? Артем разведен, ничто не мешает ему снова жениться. Тем более то, что он с Дианой, для меня не новость.

Но болит. Так сильно, что даже дышать сложно.

— Это они, наши виновники торжества? — хмыкает Владик рядом со мной.

Я поворачиваюсь к нему и наблюдаю за тем, как он наклоняет голову, рассматривая фото.

— А она горячая штучка, — облизывает губы. — Я 6 за такую полцарства отдал.

— За такую полцарства мало. Надо отдать еще сердце, душу и совесть.

— Фак, — расстраивается натурально. — Из перечисленного у меня только полцарства, все остальное из списка отсутствует.

Его шутка кое-как стабилизирует меня, возвращает обратно на землю.

Владик, этот шебутной парень с повышенным либидо, сам того не осознавая, спасает меня от пучины, в которую меня только что чуть не утянуло отчаяние.

Он отрывает взгляд от фотографии и поворачивает голову ко мне. Его глаза округляются, он растягивает рот в улыбке

— вау, Катюша, да ты выглядишь великолепно! — даже руками разводит. — Скажи, это правда — судачат о том, что ты развелась?

— да, — отвечаю просто и без подробностей

— Слу-ушай, а что ты делаешь завтра? — в его глазах загорается шальной огонек.

— Завтра, послезавтра и до конца своей жизни я очень занята, Владик.

Не хватало мне еще спутаться с этим недоделанным Казановой.

— Жестокая, — театрально хватается за сердце.

— Ты только что ее взглядом облизывал, — киваю на Диану. — А сейчас ко мне подкатываешь? Серьезно?

Владик поворачивается к фотографии, рассматривает ее и произносит задумчиво:

— Я погорячился, что тебе сказать, Катюш. она-то далёкая и нереальная, как звезда. Да и красота ее сделанная, от и до, — переводит взгляд на меня. — А ты девочка натуральная. Я такое уважаю.

Фыркаю:

— Тебе-то откуда знать, что тут сделано, а что нет.

— Знаешь, сколько я гелевых губ пересосал, — играет бровями.

— Боже! Фу! Я не хочу это слышать, — даже уши закрываю.

— Да и недоступная она, а ты девочка простая.

— Так себе комплимент, конечно.

— Ну ты хоть потанцуешь со мной сегодня?

— Нет.

— Пропустим по стаканчику?

— Черт, Владик, ты в курсе, что мы работать сюда приехали? Наше дело фотографии, а ты про еду да про.. — вовремя останавливаю себя.

— Так одно другому не мешает, Катюша. Незачем себе в чем-то отказывать, когда можно не отказывать.

— Потрясающая философия.

— Учись.

— Пошли работать, Казанова!

Под шуточную перепалку проходим в основной зал. Народу тут много. Праздник уже начался.

— Влад, у меня к тебе будет одна просьба. Не мог бы ты отснять молодых? А я возьму на себя гостей.

Смотрю в глаза парню, и до него доходит:

— знаешь их, да?

— Жених — мой бывший муж, — говорю тихо.

— Подожди. Ты месяц назад развелась. Это что. это как.. — присвистывает.

— мы договорились?

— Конечно, Катюш, — отвечает даже не с сожалением, а самой натуральной жалостью.

Расходимся. Я принимаюсь фотографировать гостей.

Я профессионал своего дела. И пасовать перед трудностями не буду. Ни за что. Нужно отснять? Я сделаю лучшие фото! Сохраню при этом лицо и уйду с гордо поднятой головой.

И никто не узнает, как больно мне внутри и что я чувствую себя уничтоженной.

Подходит распорядитель торжества, дает кое-какие указания. Просит снимать только первые полтора часа, далее последует тусовка, и гости будут чувствовать себя неуютно под прицелами камер — так что я быстро уйду.

Первое время у меня отлично получается прятаться за объективом фотоаппарата, а затем и вовсе свет в зале приглушается, и на сцену выходит отец Дианы.

Очень суровый мужик. Самодур, даже жестокий.

Он толкает речь о том, как он рад, что наконец-то его семья и Швецова объединятся.

Да уж. Досадное недоразумение в моем лице больше не будет мешать.

Артема и Диану я не вижу нигде. Не приехали? Или что? Они же должны быть в эпицентре всего, но я не нахожу ни его, ни ее.

Неожиданно к горлу подкатывает тошнота, и я убегаю в туалет. Брызгаю на себя водой и пытаюсь успокоиться. Дверь открывается и входит мать Артема.

Я отступаю назад, к стене. Вжимаюсь в нее.

Бывшая свекровь окидывает меня надменным взглядом и произносит пренебрежительно:

— Значит, мне не показалось и это действительно ты.

10.

Катя

Агату Всеславовну я всегда опасалась.

Никогда она не была добра ко мне. Зачастую или попросту не замечала или отпускала колкости в мою сторону. Причем такие, что были понятны лишь мне одной, окружающие и не догадывались, что этой, на первый взгляд, безобидной фразой она только что меня достаточно ощутимо ударила.

Агата Всеславовна росла среди акул, поэтому она наделена острыми зубами и кровожадностью.

Можно сказать, что она единственный человек, перед кем я всегда пасовала.

Вот и сейчас я вжимаюсь в стену, а она стоит у двери и демонстративно проворачивает замок в двери, отрезая меня от неожиданного спасения в лице какой-нибудь барышни, решившей припудрить носик.

Что ни говори, а Агата Всеславовна всегда выглядит с иголочки. Одежда идеально продумана стилистом, прическа и макияж сделаны умелыми руками. Если украшения, то только бриллианты, на крайний случай сапфиры, чтобы подчеркнуть холодность этой женщины.

Одежда, зачастую сшитая на заказ у европейских портных, лишь иногда брендовая. Но и такие вещи стоят как крыло самолета.

Я всегда была для нее как бельмо на глазу. отказывалась играть по ее правилам и могла заявиться к ним на ужин (о боги!) в джинсах и кроссовках. Потому что после работы.

Потому что устала. Потому что это обычный ужин с родителями.

Но «обычный» и семья Швецовых — это несовместимые вещи.

Хотя нет, в их семье из обычного была я. Но теперь это уже в прошедшем времени, обо мне можно благополучно забыть.

Шумно сглатываю, и Агата Всеславовна надевает одну из своих масок — с вежливой, но до мурашек по коже ледяной улыбкой.

— Екатерина, — мне кажется, даже воздух звенит от холода ее тона.

Я откашливаюсь, потому что горло будто обтянуло колючей проволокой

— Агата Всеславовна.

— Тебя не было в списках приглашенных. Я утверждала его и прекрасно помню каждое имя.

Ну еще бы. Чтобы блоха пробежала мимо моей бывшей свекрови и она ее не заметила —такое невозможно, такого быть попросту не может.

— Я здесь от фотоагентства, — честно стараюсь говорить уверенно, но, кажется, получается у меня не очень.

— хм, — тянет задумчиво, не сводя с меня взгляда. — Да, списки прислуги я не просматривала.

Вот. Видите?

Вроде не оскорбила. И ведь не сказала ничего этакого в лицо, ни одного плохого слова, но как же это ранит, черт возьми.

Хочется заорать, что никакая я не прислуга, но я так и не могу произнести ни слова.

Агата Всеславовна делает шаг вперед, еще один. Замирает у раковины и смотрит в свое отражение, проверяет и без того безупречный макияж.

— скажи честно: зачем ты здесь, Екатерина? Признайся, что ты приехала сюда, чтобы испортить моему сыну свадьбу.

— я вам уже все сказала, — цежу в ответ.

— что-то про фотоагенство, да. Но я ни за что не поверю, что ты не знала, куда ехала.

Что, даже имени заказчика не спросила? Это было бы слишком даже для такой недалекой особы, как ты.

Снова. Очередной удар.

— Я здесь не за этим, — произношу уже более твердо. — Моя задача — фотографировать гостей.

Одна из черт моей бывшей свекрови это умение делать так, что человек чувствует себя невидимкой. Вот и сейчас она полностью игнорирует мои слова и продолжает как ни в чем не бывал.

— Мало того, что ты испортила ему жизнь, так хочешь испоганить и свадьбу?!

Резко разворачивается и впивается в меня колючими иглами глаз.

— Я? — от шока не могу сдержать вскрика. — Я испортила ему жизнь?

— Ты, — кивает.

— я не изменяла ему, не сидела в общественном месте с другим и не целовалась. Я была верной и порядочной женой. Вела быт, готовила, работала.

— Какой быт ты там вела, Екатерина? Пару раз в неделю махнула тряпкой да робота-пылесоса запустила? Не смеши меня, — надвигается ближе. — От тебя были одни проблемы.

Все знакомые постоянно спрашивали, откуда наша невестка, а нам с отцом Артема приходилось врать. 0 том, что ты приехала из Америки. Поэтому так странно выглядишь. Не говорить же нам, что твоя мать обычная учительница в среднестатистической школе.

Как же она достала меня!

— Вы так привыкли врать в лицо, что, думаю, вам не составило труда сплести очередную ложь.

— Хамка.

— Вот и прекрасно! И знаете что? — теперь уже я делаю шаг вперед. — Моя мама —лучшая женщина на свете! Я бы вскрыла себе вены, если бы вы были моей матерью.

Чем дольше я говорю, тем сильнее у Агаты Всеславовны округляются глаза. Я впервые в жизни даю ей отпор.

— Ты можешь нацепить на себя даже самые дорогие тряпки, но так и останешься дешевой швалью, — выплевывает мне в лицо и берется за ворот моего платья, оттягивает его. — Можешь сколько угодно носить вещи, подаренные моим сыном, потому что они —единственно стоящее, что было и будет в твоей жизни. А теперь немедленно убирайся отсюда!

— Как же я рада, что избавилась от вас, — ядовито улыбаюсь ей в лицо. — Вы самая настоящая отрава, Агата Всеславовна!

Мне кажется, она ударит меня. Прямо сейчас пройдется длинными ногтями мне по щеке, а потом еще и пнет в спину.

Но вместо этого она подходит к столику, где стоит мой фотоаппарат, и тянет за ремень.

Я не успеваю среагировать, потому что фотоаппарат тут же летит вниз и падает на плитку.

Я тоже лечу на колени и трясущимися руками беру его в руки. Живот скручивает от боли, а фотоаппарат оказывается разбитым.

— Поплачешь на помойке, где тебе и место.

Агата Всеславовна грубо берет меня за предплечье и вздергивает вверх. Выволакивает из туалета как воришку и передает в руки охранников.

— Выкиньте ее и больше никогда не впускайте.

Я не успеваю ничего сказать, как меня сразу же отрезают от этой женщины и реально выволакивают на улицу. Без лишних слов накидывают сверху на меня мое пальто и с грохотом закрывают перед носом дверь банкетного зала.

А я хватаюсь за живот и чувствую, как по ногам что-то течет.

11.

Катя

Я приваливаюсь спиной к стене ресторана.

Перед глазами все плывет, я не могу сфокусировать взгляд ни на чем, меня будто сотрясает дрожь.

Все эмоции отходят куда-то на задний план. Что там говорила мать Артема? Вообще плевать. Оскорбляла? Я не помню ничего.

Меня выставили как преступницу за порог — это тоже не задевает.

Весь мой мир сейчас крутится только вокруг меня и моих ощущений.

Живот будто перетянуло свинцом, все внутри попросту встает колом. По ногам текут, по ощущениям, реки.

Я опускаю взгляд. Кровь.

Перехватываю живот.

— Нет. Миленький, нет. Не уходи. — Меня от страха трясет.

Он же еще такой маленький, совсем крошка. Если я его потеряю, мне кажется, перестану жить.

Плевать на всех. На отца ребенка, который так жестоко поступил со мной. Плевать на его стерву-матушку. Да пусть весь мир сгорит к чертям!

Пусть только мой ребенок живет.

Забавно, как все быстро меняется: еще месяц назад я ревела на кровати в холодном гостиничном номере и не знала, что делать дальше, оставлять ребенка или же.

А сейчас готова молиться всем богам, сделать что угодно, лишь бы только он жил, мой малыш.

— Иди отсюда, — шикает на меня охранник и скрывается за дверями банкетного зала.

Я оглядываюсь.

В нескольких сотнях метров небольшой торговый центр. Здесь уже мне не помогут, значит, мне нужно туда.

Ухожу по стеночке, аккуратно, не спеша, без резких движений, приговарива;

— Живи, маленький, живи.

Меня замечают две девушки. Поначалу шарахаются — вид у меня не очень. Мало того, что наверняка я вся взъерошена, так еще и кровь на платье.

Сначала они хотят пройти мимо, но потом одна решительно разворачивается и идет ко мне.

Стена торгового центра холодная, но я должна на что-то опираться, иначе попросту упаду.

— Ты беременная? — девушка подходит ближе и заглядывает мне в лицо.

— да. Можешь позвонить в скорую? — зубы у меня стучат.

То ли от холода, то ли от нервов.

— Конечно, — она звонит, сообщает адрес.

К нам подходит вторая девушка и становится рядом с подругой.

— У тебя так было, помнишь? — спрашивает ту, которая первая подошла

Девушка кивает и грустно улыбается мне.

— Помню.

Скорая приезжает на удивление быстро, меня сразу же забирают.

— Удачи тебе! — желает мне та, которая вызвала скорую.

— Что стало с твоим ребенком? — кричу ей, пока меня закатывают в карету скорой помощи.

Вместо ответа она отрицательно качает головой.

Со мной будет по-другому! По-другому!

На карете скорой помощи включаются мигалки, и я поворачиваю голову.

В небольшой щелке двери вижу, как к банкетному залу подъезжает представительский седан. Артем открывает дверь и протягивает руку девушке. Тут же появляется Диана во всей красе.

А я… я еду в больницу, истекая кровью и, возможно, ребенком Артема.

В скорой мне ставят какой-то укол и оперативно доставляют в больницу. Дальше делают кучу манипуляций, задают миллион вопросов.

— что с моим ребенком? Что с моим малышом? — я тереблю всех, кого только можно, но никто не может дать внятного ответа.

— Может, надо позвонить кому-нибудь? — предлагает медсестра.

— Нет. Некому, — качаю головой

— А как же отец ребенка? — спрашивает без особого интереса.

— Нет у него отца. Лучше скажите, что с ребенком?

— Врач придет и все расскажет, — сухо и безэмоционально.

Отворачиваюсь к стене, по лицу тут же текут горячие слезы.

Можно, конечно, позвонить маме или Ангелине, но мать далеко, ночью она попросту не сможет добраться в город, первая электричка лишь в пять утра.

А Геля.. С кем она ночью оставит Анечку?

Нет, сейчас я точно звонить не буду.

Время тянется непозволительно медленно, и это страшно нервирует, просто сводит меня с ума. Наконец дверь открывается, заходит врач.

— Екатерина, здравствуйте, — она подходит ближе ко мне.

— что с ребенком? — пожалуйста, пусть он будет жив.

— По показателям с ребенком все в порядке. Мы не обнаружили ничего критичного, беременность маточная. Мы оставим вас под наблюдением на несколько дней. Проделаем вам ряд капельниц, а также назначим таблетки, которые, скорее всего, нужно будет пить до конца беременности, но об этом вы поговорите со своим врачом из женской консультации.

Пока что нам нужно остановить кровотечение полностью. Насколько я знаю, объем выделений сократился.

— Да, — облизываю сухие губы, — кажется. Я боюсь вставать.

— Понимаю. Пока что лучше сохранять покой, но вставать, например в туалет, можно.

Устало выдыхаю. Сегодня снова было слишком много эмоций, мне надо держаться от этой семейки подальше, чтобы родить здорового ребенка.

— Доктор, так что это было?

— Я склоняюсь к кровотечению вследствие изменений в шейке матки, но это не окончательно. В любом случае сейчас вам необходимо соблюдать покой и, самое главное, не волноваться. Ребенок здоров, осталось разобраться с мамой, — ободряюще улыбается мне.

— Спасибо вам большое.

— отдыхайте. Сейчас придет медсестра, поможет вам переодеться и поставит капельницу.

— Хорошо, спасибо.

Врач уходит, а я поворачиваюсь на бок, кладу руку на пока еще плоский живот и улыбаюсь:

— Будь со мной, маленький. Не уходи. Я так жду тебя.

Голос все-таки срывается, я всхлипываю.

Потом приходит медсестра, помогает мне привести себя в порядок, ставит капельницу и уходит.

Палата рассчитана на три койки, но я пока что тут одна.

Честно пытаюсь поспать, правда, ничего не выходит. Круговорот мыслей просто убивает.

Перед глазами кадры, как Агата Всеславовна выкидывает меня на улицу, а потом меня увозят в скорой.

И конечно же, Артем и Диана. Меня преследует картина того, как он галантно помогает ей выбраться из машины, и они с видом победителей по жизни идут к банкетному залу, а я тем временем, обливаясь кровью, еду в больницу.

НУ и сука ты, жизнь.

Но ничего, я справлюсь со всем.

Рожу здорового мальчика или девочку, а ты, Артем, даже не узнаешь об этом!

12.

Катя

В больнице меня навещают мама и Геля.

Обе сидят у моей постели и смотрят таким взглядом, будто я тяжело больна.

Эти взгляды бесят, вот честно.

И без того волнительно, а они еще больше подкидывают дровишек в огонь.

В общей сложности я провожу в больнице неделю. Поначалу меня оставили на пару дней, но потом пришли плохие анализы крови, начали разбираться, держали под капельницами.

Кровотечение достаточно быстро остановилось, буквально уже на третий день прекратилось. Мой лечащий врач дает хорошие прогнозы, приободряет и вообще уговаривает мыслить позитивно и стараться не переживать попусту.

В больнице хорошо, я уверена во врачах, знаю, что если что-то случится, — мне оперативно помогут. Однако сегодня меня выписывают, и я возвращаюсь в обычный мир.

— Витя сильно ругался из-за того, что я потеряла фотографии? — спрашиваю у Гели, которая приехала мне помочь.

Подруга отмахивается:

— Лучше напомни, когда он в принципе не ругался?

— Гель, а ты не смогла найти ничего?

На следующий день после происшествия я попросила подругу поехать в банкетный зал и попробовать отыскать мой фотоаппарат.

Техника дорогая, ее не могли, во-первых, не заметить, а во-вторых, выкинуть. Скорее всего, кто-то преднамеренно забрал фотоаппарат.

— Нет, Катюх, — Ангелина траурно вздыхает. — Я поехала, меня провели к какому-то администратору, тот сказал, что ничего не знает о происшествии, никакой техники не находили и у них ничего нет. Я прессанула Владика, но тот вообще ни сном ни духом. Ничего не слышал, ничего не видел. Трахался, наверное, с какой-нибудь гостьей в туалете, —фыркает недовольно.

— Это было ожидаемо. Ну он-то хоть отдал снимки? Может, их хватит?

Ангелина начинает тихо смеяться

— Сними, конечно, тоже неловко вышло.

— Что такое?

Геля молчит.

— Ну что? Выкладывай.

Подруга вздыхает:

— Даже не знаю, рассказывать тебе или нет. Ну да ладно, — ее глаза тут же загораются.

— Владик отдал снимки Вите. Тот посмотрел их, а потом орал несколько дней, что уволит Владика.

— Почему?

— Да потому что с молодыми там три фотки!

Закрываю замок на сумке и выпрямляюсь.

— Почему же он сделал так мало?

Хочется увидеть эти фотографии. Доступ у меня есть, но делать я этого не буду.

Поклялась самой себе: я развяжу все узлы, и в моей жизни никто из этих двух семеек больше не появится.

Геля закусывает губу и придвигается ближе:

— Владик сказал, что молодые приехали на торжество поздно. оба нервные, тихо ругались. Постояли на сцене пять минут, слушая поздравления родителей, а потом уехали.

Ты вообще видела их в тот вечер?

Пересказываю, как видела их из окна скорой.

— Значит, они приехали, засветились на мероприятии и уехали. Наверное, спешили обратно в постель — или не все так радужно в их королевстве.

— я не хочу даже думать об этом, Гель. Я отреклась от Артема и его семьи. Не хочу

ничего знать о нем. Не хочу анализировать, что там и как.

— Понимаю тебя, — вздыхает. — В любом случае все это странно. Видимо, от скуки Владик снимал и гостей. Фото, кстати, вышли неплохие, так что Витя относительно быстро успокоился, особенно когда узнал, что заказчик доволен.

— Кстати, кто там заказчик? Витя же не стал бы меня отправлять на заказ, заранее зная, что это помолвка моего бывшего мужа?

— Нет, Катюх, он не знал ни черта. Мне кажется, он винит во всем себя. Непонятно, что там произошло, но сам факт того, что тебе прямо туда скорую вызывали, о многом говорит.

— Значит, он ни при чем, — вслух подтверждаю свои мысли.

— Да. Договор заключало агентство-организатор, о заказчиках информации не дали, просто указали степень важности.

— Фотоаппарат жалко. Новый совсем.

Артем подарил мне его четыре месяца назад. Он был дорог мне не только как техника, которая стоит безумных денег, но скорее как подарок некогда близкого человека.

— что думаешь делать с фотоаппаратом?

Мы все работаем со своей техникой. Фотоаппарат для нас — как продолжение руки.

Каждый фотограф настраивает его так как нужно, бережет и постоянно следит за состоянием аппаратуры. У Вити есть кое-какая техника в офисе, но она в разы уступает моему фотоаппарату.

На первое время, конечно, можно ее использовать, но это будет просто издевательство.

— Придется покупать, Гель, — вздыхаю.

— Несколько сотен лишних есть?

— Возьму из денег на ребенка. А что предлагаешь делать?

— Можно взять фотоаппарат попроще разбитого, у тебя все равно золотые руки, ты и на мыльницу шедевр снимешь, — улыбается ободряюще.

— да, я тоже так подумала.

— А вообще пойти бы к этой суке, твоей свекрови, да в морду ей дать! — выкрикивает.

Девчонки в палате дергаются.

— Геля!

Но подругу уже несет:

— Еще и стребовать с нее компенсацию ущерба за фотоаппарат и за то, что ты была лишена заработка целую неделю.

— Ага. А она узнает, что я беременна, и добьет меня.

— вот черт.

— Я решила отпустить, больше не связываться с этой семьей и отныне всегда уточнять у Вити, кого предстоит снимать.

— Да, это хорошее решение. На крайняк переедем! — выдает решительно.

— Чего? — смеюсь.

— А что, я давно хотела жить у моря. Сочи, как тебе, а? Шикарных видов для съемок там не счесть.

— Фантазерка, — обнимаю подругу.

— Поехали на одном такси? Сначала я провожу тебя домой, а потом поеду на работу.

— Я что, инвалид? Ни в коем случае! — решительно отказываюсь. — Я и сама доеду, Гель.

Все хорошо, правда.

Кое-как получается сбежать от подруги.

Когда такси паркуется у моего дома, я неспешно выхожу, закидываю сумку на плечо и двигаюсь к подъезду. Краем глаза замечаю движение — из припаркованной машины выходит мужчина.

Замираю.

Черт, ведь я же отреклась от вас! Какого черта вы меня в покое не оставите!

Артем идет ко мне. Жадно проходится взглядом по моему телу и уверенно приближается.

— здравствуй, Катя.

13.

Катя

— здравствуй, Катя, — Артем останавливается рядом со мной

Непозволительно близко для статуса разведенного супруга.

— Привет, — я оглядываюсь по сторонам, будто из-за стены может выскочить его мамаша и прибить меня.

Клянусь, теперь любое упоминание или мысли о ней всегда будут ассоциироваться у меня со страхом потери ребенка.

Я держу себя в руках, хотя так и хочется коснуться живота в защитном жесте. Но если я это сделаю, Артем поймет. Он непременно поймет, что мой жест означает.

Так что я сильнее перехватываю свою сумку, будто собираюсь обороняться ею.

— Я приезжал несколько раз, но в твоих окнах не было света.

— откуда ты вообще узнал, где я живу? — я напугана, и Артем это понял.

— Ты же знаешь, что нет ничего невозможного, когда у тебя есть деньги. Позвонил кое-куда, и мне сказали адрес, по которому ты прописалась.

Он криво улыбается и проходится по мне взглядом, будто сканирует. А я думаю о том, как все просто в этой жизни для тех, у кого есть бабки и связи.

А у меня вот забрали едва ли не самую важную вещь. Уничтожили просто на моих глазах. Так, будто это какая-то мелочь и ничего не стоит. А ведь я, между прочим, зарабатываю фотоаппаратом. Его нет — и денег у меня не будет.

Я очень сомневаюсь, что Агата Всеславовна не понимала, что делает и какой урон мне наносит своими действиями.

— Зачем ты приехал, Артем? — спрашиваю устало.

Я правда вымоталась. Скорее эмоционально. И все, чего хочу, это просто попасть домой.

Артем будто не слышит меня. Темным взглядом проходится по лицу, опускает глаза ниже, смотрит на грудь, ноги.

Ничего не видно. Большая часть тела скрыта просторной курткой и сапогами, на голове шапка.

Вообще мне жутко неуютно под этим прожигающим взглядом. Я выгляжу несколько неопрятно. Пребывание в больнице. скажем так, не способствует улучшению внешности.

Волосы не мешало бы помыть и уложить, на лице ни грамма косметики, да и вымыться в больничных условиях нормально не получается.

— Куда ты ездила? — кивает на сумку. — Почему я не мог застать тебя дома? Откуда ты?

Тебя не было на работе.

И на работе проверил.

— Не слишком ли много вопросов от человека, который с недавнего времени приходится мне никем? — усмехаюсь обилию вопросов, которые, естественно, останутся без ответов.

— Я тебе не никто, Катя, — произносит пугающе спокойно.

— Даже знать не хочу, что это значит, — делаю вид, что меня не тревожит присутствие Артема рядом. — Мне пора.

Разворачиваюсь, собираясь уйти, но бывший муж перехватывает меня за руку, разворачивает к себе.

— ответишь мне? — смотрит пристально.

— отпусти меня немедленно, — приближаю лицо к Артему и шиплю, глядя ему в глаза.

Неожиданная близость выбивает у меня почву из-под ног. Потому что буквально на секунду я вижу это. Столько эмоций проскакивает во взгляде моего бывшего мужа, что голова идет кругом.

Какого черта тут происходит?! Это ненормально, чувствовать то, что ощущаю я прямо сейчас. Алло, Катя, очнись! Он сосался со своей бывшей посреди ресторана. Он предал тебя!

А теперь женится на ней!

Это помогает. Злость затмевает остальные чувства.

— Не смей ошиваться у моего дома, — все таки выдергиваю руку. — Ты предал меня, моментально устроил развод. Ты, черт возьми, женишься на другой! Вот и катись к ней, Артем. А меня забудь. Дай мне жить и налаживать личную жизнь.

На последней фразе ноздри Артема раздуваются:

— Нашла себе кого-то? — озлобляется мгновенно.

— Не твое дело! — тоже злюсь в ответ.

Он шумно выдыхает и трясет головой, видимо пытаясь прийти в себя, и спрашивает уже спокойнее:

— Просто скажи мне правду. Пожалуйста. Мне важно это знать, — давит на меня.

— И не подумаю, Артем. Уходи. — Я ни за что не впущу его в свою жизнь.

И мне надо сделать так, чтобы он как можно скорее понял: я не хочу видеть его рядом.

Никогда. Ни при каких условиях.

Потому что если он поймет, что я беременна, — мне конец.

— Хорошо, Катя, — Артем устало выдыхает. — Не спеши уходить. Я хочу отдать тебе кое-что.

Протягивает мне пакет, который я не сразу заметила.

Не спешу его забирать.

— Что там? — кошусь опасливо.

— Забери. Это твое.

Принимаю пакет и раскрываю его.

На белой коробке написан бренд моего фотоаппарата, а рядом модель.

Черт.. это же новинка! Да он стоит как чугунный мост!

— Ты с дуба рухнул? Я не могу это принять, — протягиваю обратно, но Артем поднимает руки, показывая, что не собирается забирать подарок.

— И это тоже твое, — второй пакет я не спешу принимать, поэтому просто заглядываю в него.

Внутри лежит мой фотоаппарат. Бедный и несчастный фотоаппарат. Разбитый, со сколами, испорченным объективом.

— этот пакет я заберу. А новый фотоаппарат мне не нужен.

Артем упрямо качает головой:

— старый не подлежит восстановлению, а с чем-то же тебе нужно работать.

— Это больше не твоя забота, Артем, — стою на своем.

— Ты никогда не была дурой, так и не начинай сейчас, Кать, — вздыхает обреченно,

— Я была дурой, когда согласилась выйти за тебя!

Артем качает головой, недовольный моим ответом.

— это вина моей матери, что твой фотоаппарат оказался в таком состоянии. Позволь мне загладить вину перед тобой?

— и даже не спросишь, что у нас случилось? — усмехаюсь, но Артем меня удивляет:

— Нет. Ты правду не скажешь — слишком гордая. А мать наплела с три короба. думаю, она хотела припугнуть тебя. 0 том, что ты окажешься на вечере, не знал никто, это стечение обстоятельств. Так что, полагаю, мать решала проблему в своем стиле. Угрозами, унижением и моральным подавлением.

Я даже теряюсь от его речи

Имею лия право забрать фотоаппарат?

Нет. Это не вина бывшего мужа, что моя техника оказалась разбита.

Да. я ношу его ребенка. Пусть это будет вклад Артема в мои будущие работы, которые принесут мне деньги на малыша.

Оставляю пакет.

— спасибо.

Что тут еще сказать, не знаю.

Ухожу в подъезд, напоследок оглядываясь.

Артем так и стоит, не уходит.

Я захожу в квартиру и тут же спешу к окну. Артем стоит у своей машины, привалившись к капоту, и курит.

Когда он успел закурить? Ведь бросил же!

Отхожу от окна и запрещаю себе выглядывать на улицу. Занимаюсь домашними делами, потом ложусь спать.

А утром выхожу из подъезда и останавливаюсь у того места, где вчера стояла машина бывшего мужа. На снегу отчетливо видны ее следы. А рядом горка из окурков.

Господи... сколько же о стоял тут вчера?

14.

Катя

Не могу не поглаживать свой животик.

Срок у меня уже пять месяцев и скрывать беременность нет никакого смысла. На работе все и так знают.

На вопросы об отце я отшучиваюсь, мол закрутила короткий роман и вот результат.

Пусть лучше думают, что я ветреная, чем полоскают меня за моей же спиной.

Но на самом деле большинству нет до меня никакого дела. У всех свои дела и заботы.

Горящие дедлайны или сорванные съемки.

Жизнь моя устаканилась. Все в ней циклично.

Дом-работа. Периодически походы в женскую консультацию.

Корзины на маркетплейсах уверенно пополняются товарами для дочери.

Да.. У меня будет девочка. У меня...

Именно поэтому вся моя корзина - это буйство розового. Розовые распашонки и чепчики. Розовые погремушки и соски.

Я сумасшедшая?

О, да! И мне совершенно плевать на это.

Свою квартирку я тоже обставляю потихоньку. Закупаюсь нужной мебелью, перепланирую ее расстановку так, чтобы в одной комнате нам было комфортно с дочерью.

Параллельно сижу на разного рода мамских форумах

Я уже приняла решение, что после родов дам себе некоторое время на восстановление, а также на адаптацию дочери к этому миру, а после найму почасовую няню.

Конечно, у меня будут декретные, но что там за суммы? Смех. Этого не хватит на двоих.

Не в нынешнее время.

Поэтому в моих интересах не забрасывать деятельность и стараться брать хотя бы пару съемок в неделю. С дочерью расставаться не хочется, а что поделать? Это жизнь и нужно играть по ее правилам. На уныние нет ни сил ни времени.

Так что в моих интересах найти хорошую няню, чем я и занимаюсь в последнее время.

— Так, ну что Катя, анализы у тебя хорошие, мне все нравится. Как у тебя самочувствие?

— отлично, - улыбаюсь довольно. - Жаловаться не на что.

— вот и умница. А то что это было в начале беременности?

— Перенервничала наверное, - пожимаю плечами.

Даже вспоминать не хочу тот день.

— Источник беспокойство ликвидирован? - смеется.

— Скорее вычеркнут из жизни, - я не настолько кровожадная.

— Это хорошо. Так, держи. Это - направление на второй скрининг. Как и первый поедешь делать его в Перинатальный Центр. Вот по этому номеру запишешься.

— Поняла, спасибо, - забираю бумажку.

Разговариваем еще немного с врачом, а потом я выхожу на улицу и счастливо улыбаюсь.

Май уже вовсю вступил в свои права. Вокруг - невероятная красота! Цветущие деревья и кустарники. Сладкий аромат цветов так и витает, куда не пойди.

Моя женская консультация находится в центре города, а у меня остается половина свободного дня, так что я решаю прогуляться. Покупаю себе вкусный чай, выпечку и выхожу на старую улочку.

У меня такое прекрасное настроение, что никто не сможет мне его испортить.

От Артема за все это время не было ни слуху ни духу.

Каюсь, все-таки в какой-то момент я полезла в светские новости, чтобы выяснить что-то о свадьбе его и Дианы. Ведь времени прошло прилично, они должны были пожениться.

Но нигде никакого упоминания об этом я не нашла.

Мне даже попался разбор местного светского блогера, которая рассуждала на тему, почему же Швецов так и не женился на Шалимовой. В процессе разбора она пришла к теории, что они поженились, но сделали это тайно, чтобы не привлекать к себе внимание, а после тихо уехали куда-нибудь на Мальдивы.

На этом я закрыла все поисковые вкладки и дала себе зарок: остановиться.

Меня не должно волновать, что происходит там, у них, у сильных мира сего. Это меня не касается.

На следующий день я как обычно иду на работу и сразу же сажусь за разбор своих снимков.

В какой-то момент меня зовет к себе Виктор.

— Привет, - заглядываю к нему в кабинет. - Можно?

— Заходи, садись.

Витя непривычно хмур. Даже я бы сказала мрачен, будто тень легла на его лицо.

— Что-то случилось? Меня увольняют?

Почему-то в голову сразу пришла эта мысль. Диана-таки добралась и сюда.

Она же грозилась? Ну и вот. Добилась того чего хотела.

— Сразу предупреждаю, я буду воевать! - выставляю вперед палец, угрожая Вите. – По закону ты не имеешь права уволить беременную, а я официально состою на учете. Так что будем судиться.

У Вити дергается глаз и весь он кажется сейчас лопнет от перенапряжения.

— Ты с дуба рухнула, Марченко? - рявкает на меня. - Я что, совсем отбитый?

— Ну знаешь ли, может к тебе пришел кто-то с деньгами и связями и приказал это сделать, пригрозив чем-то!

— Ты про мужа своего что-ли? - поднимает брови

— Нет. Скорее про его невесту. Или мать.

— Хм. кстати, насчет нее. Агата Всеславовна Швецова - это мать твоего бывшего мужа, ведь так? - Витя смотрит на меня выжидающе.

Понятно, что происходит что-то нехорошее, это видно по его напряженному лицу.

— Она. А что? Ты можешь нормально рассказать? - я тоже начинаю паниковать.

— А ну же быстро успокоилась! - Виктор не умеет сюсюкать, поэтому привычно рявкает.

И надо отдать ему должное, это помогает. Потому что я понимаю - если бы произошло что-то действительно плохое, то он бы уже сказал мне об этом.

— Значит так. После того случая с помолвкой твоего мужа, я стал проверять всех твоих заказчиков и если я понимал, что возможно даже косвенно ты можешь знать этих людей, давал другого фотографа.

Наверное поэтому в последнее время мои съемки стали иметь в основном формат рекламы. Никакой личной съемки.

— К тебе кто-то обратился? - спрашиваю босса.

— да. Всеславовна эта. Вернее ее представитель.

— За-зачем, - я даже заикаться начинаю, перепугавшись.

— якобы у нее юбилей близится и она хочет съемку. У тебя.

— Что-что, прости? - челюсть моя падает от шока.

Я попала в паранормальную реальность или что это такое вообще?

— вот я о том, же, Катя, - задумчиво произносит Витя.

— И что ты ей ответил?

— Дал другого фотографа. Но мне не понравился сам факт, понимаешь? Я посчитал, что ты должна знать.

Становится страшно.

Что ей надо от меня?

Я заблокировала ее контакт. Возможно она звонила мне, не дозвонилась и решила пойти на встречу вот таким изощренным способом?

Зачем ей это вообще нужно? Что за бред.

— Хорошо, Вить. Спасибо, что сказал. Я приму к сведению.

— Угу. Давай. И кстати завтра у тебя съемка портфолио.

— кто?

— Какая-то начинающая актриса

— Хорошо, поняла.

Вечер я провожу в нервном напряжении. Мне не нравится все происходящее.

А на следующий день я еду на съемку в студию. Но вместо начинающей актрисы меня встречает другой человек.

Агата Всеславовна восседает на диванчике и осматривает меня хмуро. Чем ниже опускается ее взгляд, тем сильнее кривится лицо.

При взгляде на мой живот ее губы вытягиваются в тонкую полоску.

— Что это за спектакль? - выкрикиваю.

Я больше не собираюсь пасовать перед ней.

Бывшая свекровь так и сидит, не двигаясь.

— Мне нужно было поговорить с тобой тет-а-тет в уединенном месте. Другого способа встречи с тобой я не нашла.

— Да пошли вы со своими разговорами, - разворачиваюсь.

— останься. - ледяной тон тормозит меня. - Нам есть, что обсудить.

Разворачиваюсь к ней.

Это она о ребенке.

— Я хочу, чтобы ты избавилась от него.

15.

Катя

— Я хочу, чтобы ты избавилась от него.

Я замираю, услышав эти слова.

Черт возьми, в какой реальности я живу, что бывшая свекровь может позволить себе прийти к бывшей невестке и в приказном тоне сказать той, чтобы она убила ребенка в своей утробе?

Мне давно не было плохо.

Последние месяцы я порхала, как бабочка. Чувствовала себя великолепно. Не было ни одной причины для моей печали.

Но вот стоило появиться Агате Всеславовне и я готова потерять сознание.

Что у за аура у этой женщины?

Воспоминания о моем унижении в ресторане достаточно ярки. Так что на меня накатывает какое-то странное ощущение. Я осознаю, что готова бороться.

И да, если нужно - драться.

Мне теперь есть за кого.

За мою маленькую дочку, которая растет внутри меня.

Если надо -я пойду против целого мира. И да, даже всемогущей Агаты Всеславовны.

— А не пошли бы вы! - отвечаю ей грубо и морщусь, так будто весь вид женщины мне до жути противен.

Что, в общем-то так и есть.

— Не смей хамить мне! - повышает тон.

— Да мне насрать на все ваши угрозы и косые взгляды! Вы никто и никакого права отправлять меня на аборт не имеете!

— это мой внук и я имею право на что угодно! - нагло вздергивает подбородок.

Я тоже не остаюсь в стороне и нагло смеюсь ей в лицо:

— Нет у вас никаких прав на этого ребенка. Вы - никто. Мне и ему. Так что ваши хотелки вы можете засунуть себе куда подальше!

— Дура, я же уничтожу тебя! - Агата Всеславовна выходит из себя, а это значит, что все идет не так, как она нарисовала в себе голове.

Я - не та покорная идиотка, которая забивается в угол в туалете и боится наказания от страшной тетки.

Неет.

— Вы с чего вообще решили, что можете вот так заявиться в мою жизнь и что-то требовать? Не вы ли говорили мне держаться подальше от вашей семьи?

— вот именно! Но тебя угораздило залететь: Целый год все было нормально и вот, какого-то черта ты все-таки понесла! Догадалась, да? Что не все так просто с твоими таблетками? - усмехается недобро.

А я обтекаю и мысленно собираю пазл.

Дело в том, что как только мы завели речь о детях, тут же появилась матушка Артема и под видом страшного участия посоветовала обратиться к врачу для планирования беременности.

Настращала меня тем, что если не принимать определенные препараты еще на этапе планирования, то ребенок может родиться с нарушением в работе головного мозга.

Я же, напуганная донельзя согласна была на что угодно.

Так я и оказалась в кабинете приятельницы Агаты Всеславовны, которая была еще и гинекологом.

Помимо вороха анализов, мне назначили уколы под видом так нужных для планированяи беременности витаминов.

Парадокс еще и в том, что эти уколы мне выдавал и тут же колол врач. Под предлогом того, что мы ведем планирование беременности в этой клинике и витамины входят в программу.

Тогда я не связала один плюс один.

Даже не задумалась о том что врач может не только спасать, но еще и злоумышленно вредить.

Но незадолго до наступления беременности я просто забросила походы на эти уколы. Я плюнула, махнула рукой и приказала себе расслабиться и просто жить.

А оно вот значит как получается

— значит, это вы виноваты в том, что я не могла забеременеть целый год.

Мать Артема закатывает глаза, осознавая, что ляпнула лишнего:

— Не могла же я допустить того, чтобы плебейка забеременела от Артем, - Агата Всеславовна поднимается с дивана и медленно подходит ко мне. Я все ждала... почти четыре года ждала, что мой сын наиграется с тобой, что пресытится этой безродной простушкой, но он продолжал смотреть на тебя как преданный щенок на хозяйку. Ты будто околдовала его, дрянь! А потом вы заговорили про ребенка. Этого я точно допустить не могла. Потому что ты бы родила и тянула бы до конца жизни деньги из нашей семьи.

Наследник как-никак. И Артем, даже разведясь с тобой, продолжал бы отваливать тебе бабки. А он бы непременно делал это, благородный ведь! Честный! Дурак.

Эти откровения становятся шоком для меня

— Артем знал, что вы химичите с моими уколами?

Бывшая свекровь иронически качает головой.

— он бы придушил меня голыми руками, если бы узнал, что я так поступила с его драгоценной женушкой.

От сердца отлегает.

Подлянки от этой женщины - привычны. Я другого и не жду от нее. Подлянки от Артема -не укладываются в голове, поэтому я рада, что мой бывший муж тут не при чем. По крайней мере тут его вины нет.

— Именно поэтому на мне сейчас лежит ответственность избавить мир от этого бастарда, - кривится, глядя на мой живот.

Я оплетаю себя руками, но потом быстро беру себя в руки и достаю электрошокер из рюкзака.

Да, я купила его в каком-то странном порыве. Не знаю зачем. Чувствовала что-то. И вот, выходит, пригодилось.

— Если вы подойдете ко мне хотя бы еще на один шаг, клянусь я не буду с вами церемонится.

— Ты что же думаешь, я придушу тебя голыми руками? - усмехается, а потом лезет в сумку, достает оттуда конверт и протягивает мне: - Вот, возьми. Это деньги. Тут крупная сумма, тебе хватит на аборт. Я узнавала, у тебя осталась еще одна неделя для допустимого срока законного прерывания беременности.

— Господи, да что с вами на так? - шепчу без сил поверить в абсурд происходящего. — Ко всему прочему вы еще и следите за мной?

Бывшая свекровь отмахивается.

— Да нужна ты мне, чтобы своей ресурс тратить на тебя. Просто проезжала мимо, смотрю ты идешь с пузом. Бери деньги.

— Я не встречала в своей жизни человека хуже вас, - говорю твердо. - Ваши деньги забирайте с собой, они мне не нужны. Своего ребенка я рожу. Рожу и на пушечный выстрел к вам не подпущу. Вы никогда не увидите этого ребенка. А теперь немедленно уходите отсюда:

— Иначе что? - хмыкает.

Я протягиваю ей телефон, так, чтобы было видно экран.

— Я записывала наш разговор. - у Агаты Всеславовны оттягивается лицо. - Каждое слово записано. Если вы приблизитесь ко мне или моему ребенку, я обращусь в полицию. А если они мне не помогут, я пойду по всем желтым газетам страны и вывалю на них все подробности о вас. Вы не отмоетесь до конца жизни. Ваше благородное лицо вместе с репутацией будет измазано в дерьме!

Женщина смотрит на меня квадратными глазами, будто не может поверить в то, что я действительно сказала все это.

— Чокнутая! - выкрикивает и проносится мимо меня.

Да-а, полицию эта женщина не боится, а вот страх прилюдного унижения велик.

Я рада, что у меня получилось припугнуть ее.

— Чокнутая! - выкрикивает и проносится мимо меня.

Да-а, полицию эта женщина не боится, а вот страх прилюдного унижения велик.

Я рада, что у меня получилось припугнуть ее.

За своего ребенка я буду стоять насмерть

16.

Катя

После разговора с Агатой Всеславовной я не смогла спокойно сидеть дома. Отменила все съемки и сорвалась к маме.

Тут, вдали от городского шума так спокойно, так хорошо.

У мамы небольшой домик, но большой участок, на котором растут кустарники и деревья, засажен огород. Тут очень близко природа и из-за этого есть ощущение умиротворения.

Меня не тревожат призраки прошлого. Я знаю, что из-за угла на меня никто не набросится.

Клянусь, от своей бывшей свекрови я готова ожидать чего угодно, даже этого.

Эта женщина предлагала мне сделать аборт.

Она знает прекрасно, что внутри меня растет ее внучка или внук, но и это нее не оставляет. Она беспощадна. Она жестока.

Большой и страшный Бармалей. Он бегает по Африке и кушает детей.

Да-да. Именно так.

Кушает на завтрак, обед и ужин.

— Это же надо так, Катюша, - мама сетует, ставя на стол тарелку с супом.

Мы сидим на небольшой кухоньке, мама накрывает обед, а я, как в детстве, сижу в ожидании. я хотела ей помочь, напрашивалась, но мама сказала мне отдыхать.

— Ты чего, мамуль? - внимательно смотрю на маму, которая только и делает что вздыхает.

— До сих пор не могу поверить, что эта карга опустилась до такого!

Смеюсь.

— Мам, вы же с Агатой Всеславовной одного возраста.

— Карга - это про образ жизни! Это ж надо так! Пришла, запугала. На аборт отправила!

Она что же совсем умом тронулась? Как можно опуститься до такого? Ну не нравишься ты ей-да и хрен с этим! Нам их семейка тоже, знаешь ли, не особо по душе! Но чтобы ребенка!

собственную внучку отправить на смерть! Да пусть эта Всеславовна в аду горит!

— Мам! - улыбаюсь и поднимаюсь со своего места, подхожу к маме, обнимаю ее.

Мамуль, не нервничай так. У тебя давление, тебе нельзя

— Веришь, нет, убить ее готова за то, что она учудила!

— Не надо никого убивать, мам. Ей воздасться за ее деяния, а ты не пускай злые мысли в голову. Пусть Всеславовна катится в бездну! Я рожу и дам этому ребеночку все, что в моих силах

— да. Ты права, Катюш. И тебе нервничать нельзя, прости, что я тебя накручиваю.

Садимся, принимаемся обедать. Но мама все равно взрывается:

— вот был бы отец жив, он бы это так просто не оставил!

— Но папы нет, мам. Да и не хочу я разборок. Хочу просто жить и спокойно растить дочь.

— Кстати, ты имя придумала?

— Как тебе Соня?

— Сонечка. Ой, как красиво, Катюши – у мамы начинают слезиться глаза.

Я рада, что у меня получается сменить тему, потому что от нервов мамы никакого толку.

После обеда мы с мамой принимаемся готовить пирожки. Когда все готово, я говорю маме:

— Там малина поспела, я пойду соберу, - беру небольшую тарелочку.

— Конечно, Катю, иди, кушай витаминки.

Накидываю поверх футболки безразмерную толстовку и выхожу в огород.

Вчера прошел дождь, поэтому на улице достаточно свежо, так что я радуюсь, что утеплилась.

Обношу куст с малиной. В тарелку не попадает ничего, все оседает сразу же прямо во мне. Потом все-таки совесть взыгрывает и я решаю набрать тарелку, чтобы отнести ее маме.

Насытившись и собрав все спелые ягодки, иду обратно в дом.

Едва моя нога ступает на порог, как я вижу, как у ворот дома останавливается машина. В я безошибочно узнаю автомобиль Артема.

Он сразу выходит из нее.

Бывший муж выглядит непривычно. В джинсах и футболке. Вид уставший, какой-то вымученный.

Глупое сердце заходится при виде мужчины.

Соскучилась, да.

Я дура? Да, определенно.

Но любовь такая сука. это не тумблер который можно включить или выключить.

Мозг страшно оскорблен предательством, а сердце бьется сильно-сильно, обливаясь кровью и выпрашивая, вымаливая любви.

Я не разлюбила Артема, конечно нет. Поэтому и сейчас реагирую на него. Душа тянется туда, к нему.

А бывший муж замирает, жадно разглядывая меня. Он закрывает дверь и подходит к калитке, нажимает на ручку и проходит во двор.

— что ты здесь делаешь?

Неожиданно я думаю о том, а не сказала ли Агата Всеславовна о моем положении? Не раскрыла ли она мой самый страшный секрет?

Но потом я думаю о том, что это не в ее интересах. Она же наоборот мечтала, чтобы Артем не узнал ничего.

Между нами пара метров. Я могу видеть, как быстро двигается грудная клетка Артема, как будто он бежал дистанцию. Взгляд застывает на моем лице. Рука дергается, будто он хочет коснуться, но останавливает себя.

Я цепляюсь взглядом за его правую руку. Там есть кольцо? Он женился?

Но безымянный палец пуст. Конечно, это не говорит ни о чем, тысячи мужчин не носят кольца. Но, раненая часть меня обливается кровавыми слезами от обманчивого счастья.

Ему больно? Он осознал? Приехал просить прощения и молить меня вернуться?

Крайне маловероятно.

Мне тоже больно. До сих пор. Как бы я не уговаривала себя и окружающих, я не переболела. Это подтверждается моей реакцией на мужчину.

Хорошо, что я надела толстовку и скрыла живот. Он пока не большой и за безразмерными вещами его можно спрятать. Мне остается надеяться на то, что он не увидит изменений моего тела.

— Я же просила оставить меня в покое. - говорю беззлобно, скорее устало.

Артем усмехается надломлено:

— А я, как ты видишь не могу ничего поделать с этим.

Что же ты сделал с нами, Артём. Что же ты сделал.

— Неужели оно того стоило, Тём?

17.

Катя

— Неужели оно того стоило, Тем?

— Все очень сложно, Кать, — отвечает устало.

— В жизни, знаешь ли, зачастую приходится непросто. Но люди как-то находят выход из разных ситуаций, разговаривают друг с другом как минимум.

отворачивается и смотрит в окна дома, отвечая задумчиво:

— Нас бы это не спасло.

— Ты говоришь загадками, Артем.

Дверь в дом открывается, и выходит мама. С беспокойством смотрит то на меня, то на бывшего мужа.

— Ты что тут делаешь? — спрашивает без всяких любезностей.

Вообще мама всегда с обожанием относилась к Артему. Да что там говорить, было за что. я чувствовала себя счастливой, и мама знала это.

Не было ни одной причины плохо относиться к Теме. До поры до времени, конечно же.

— здравствуйте, Ирина Сергеевна.

— Ты мне зубы не заговаривай! — мама спускается по ступенькам и становится между нами. — Тебе не хватило предательства, так ты решил добить мою дочь?

— Я с приехал с миром

— Лучше бы вообще не приезжал!

Артем смотрит на меня, но я не говорю ничего, просто потому что не особо понимаю, что происходит и зачем Артем здесь. Мы обговорили все уже тысячу раз.

Не может отпустить?

Я не хочу об этом думать, потому что иначе дам слабину и превращусь в тряпку. Буду вечно вспоминать о нем.

Бывший муж тихо выдыхает и спрашивает у моей мамы:

— Ирина Сергеевна, могу я поговорить с вашей дочерью?

— Нет — решительно выдает мама, а уменя в груди теплеет от осознания того, что мама со мной, что она как тигрица будет защищать меня.

У меня так мало осталось родных людей...

Кладу руку маме на плечо.

— Мам, я поговорю с ним.

Мама оборачивается, становится спиной к Артему и опускает взгляд на мой живот.

— Ты уверена?

— Да.

Она разворачивается и выставляет палец перед лицом Артема:

— Если моя дочь вернется расстроенная, клянусь, я наведу на тебя порчу! — у мамы не особо с методами запугивания, так что она сразу же берется за тяжелую артиллерию, но Артем нас удивляет.

Он безразлично пожимает плечами:

— Поверьте, хуже, чем сейчас, мне уже не будет.

— Я предупредила!

Артем кивает, а мама забирает у меня тарелку с малиной и уходит в дом.

— Пойдем, — указываю подбородком на лавочку у абрикосового дерева.

Идем рядом, садимся по разные стороны. Я держусь так, чтобы не был виден живот.

— Моя мать... — начинает Артем, а я шумно сглатываю.

— опять о ней будем говорить?

— Что она тебе сделала?

— С чего ты взял, что она что-то могла сделать мне?

Он нервно проводит рукой по волосам — всегда так делает, когда сильно злится, но не может это выплеснуть.

— Я знаю, что она встречалась с тобой. Знаю, что вернулась в ярости

— Так ты приехал, чтобы высказать мне, какая я плохая, расстроила твою маму? — ахаю.

Артем замирает. Взгляд тяжелый, темны

— Я приехал, чтобы защитить тебя

Воцаряется тишина. Я молчу с минуту, пытаясь переварить то, что сейчас сказал Артем.

— Чего ты добиваешься, Тем? Я правда не понимаю. Ты то выгоняешь меня из своей жизни, то следишь за мной. Боже, так ты что, следишь за мной? — прикрываю рот ладонью.

Он отвечает не сразу:

— Нет, не слежу.

У меня от сердца отлегает. Выходит, про ребенка он не знает.

— Но были такие мысли.

— Не смей!

— Тогда скажи, что за перепалка произошла у вас с матерью? Что она тебе говорила?

Угрожала?

— она. она.. — облизываю губы.

— Ты должна мне сказать, чтобы я мог тебя защитить.

Ага. Или отобрать моего ребенка. Сейчас, прямо так я тебе и рассказала все.

— Это тебя не касается, Артем, - заявляю решительно.

— Это не может меня не касаться, Катя. Просто скажи, чего она хотела, и я решу эту проблему.

Едва сдерживаю порыв положить руку на живот. Не хватало только мне раскрыть себя.

— я не могу рассказать тебе подробности, кроме того, что она просила меня кое о чем, но я послала ее. Наверное, поэтому она и обозлилась на меня, ведь все прошло не так, как она планировала. Ты же знаешь, какой становится твоя мать, когда у нее что-то не получается.

— Мне ли не знать, — усмехается печально. — Кать, она не навредила тебе?

— Нет, но.. я угрожала ей электрошокером, — закусываю губу, чтобы не заулыбаться.

— ТЫ... что?

Я ожидаю, что Артем накинется на меня с обвинениями, но он начинает хохотать.

Задорно, настолько счастливо, что я замираю, разглядывая его.

Как давно я не слышала этот смех... Даже перед разводом, еще когда мы жили вместе, Артем будто закрывался в себе, и я не видела никакого счастья на его лице. Он больше не смеялся, не радовался.

Он был хмур и сосредоточен, от меня закрылся и в ответ на любые вопросы говорил, что все хорошо.

Как выяснилось позже, хорошо не было.

— Я не хотела, Артем. Но так вышло, я не придумала ничего лучше.

— И ты мне не расскажешь подробности?

— Это касается только меня, поэтому нет. Откуда ты вообще узнал о нашей встрече?

— Есть у меня свои источники, — отвечает туманно и поворачивается всем корпусом ко мне: — Катя, обещай, что, если она появится еще хоть раз рядом с тобой, даже на горизонте, ты позвонишь мне.

— Какое тебе дело до этого, Артем?

Бывший муж отводит взгляд.

— Просто позвони мне, хорошо?

— Да.

Нет.

Естественно, я не буду никому звонить. Иначе правда о ребенке раскроется.

— Как ты узнал, что я тут?

— Дома ты не появилась. я поехал к тебе на работу.

— Неужели Витя сдал? — округляю глаза.

Не мог он! Не посмел бы!

Артем не отвечает. Поднимается на ноги, я следом за ним. Доходим до калитки, и он разворачивается, снова смотрит так, будто готов наброситься на меня, но достаточно быстро берет себя в руки.

— До свидания, Катя. — И уходит.

— Артем! — зову, он разворачивается. — Твоя мать сказала, что договорилась со своей подругой из клиники, где мы планировали беременность. Они кололи мне препараты. Я полагаю, это были гормональные контрацептивы, чтобы я не забеременела.

Лицо Артема каменеет, он даже бледнеет на моих глазах, а потом я вижу, как меняется его взгляд, наполняясь гневом.

— Это она тебе сказала?

Киваю.

Я поступила плохо, рассказав правду? Может и так, зато теперь я точно уверена, что Артем ничего не знал об инициативе своей матери.

18.

Катя

Обычная жизнь продолжается.

И это замечательно!

Месяц после встречи с Артемом миновал незаметно. А вот мой живот.

Я продолжаю носить вещи оверсайз, но они уже не спасают, и моя беременность видна всем.

Все больше я думаю о том, что с моим местом проживания нужно что-то делать. Я очень надеюсь на то, что ни Артема, ни его мамашку я больше не увижу, но.. а если вдруг все-таки встреча состоится?

В декрет мне уходить через месяц и я подумываю о том, чтобы все таки сменить жилье.

Я опасаюсь внезапных встреч. Тем более хочется защитить своего ребенка, хотя последняя встреча заставила меня усомниться в правильности собственных выводов.

Как-то выходит странно, будто не сходится все.

Поведение Артема меняется с каждой встречей, да и сам он будто на себя не похож. Я больше чем уверена: что-то происходит в его жизни, но что именно?

И в последний раз, когда мы разговаривали, мне показалось, что он настроен иначе.

Уже после мелькнула мысль — а не рассказать ли ему о ребенке? Тогда, перед разводом, он угрожал, что отберет ребенка.

Но так ли это?

Мысли мыслями, однако я продолжаю хранить тайну, хотя бы просто потому, что переживаю за своего ребенка. Ведь если Агата Всеславовна узнает, что я рассказала Артему правду, она уничтожит меня.

— Давайте, шевелите своими пятыми точками, времени в обрез! — привычно гаркает Виктор.

У нас сегодня пятничная планерка. У всех нормальных людей планерки в понедельник, а у нас в пятницу. Что поделать — особенности работы.

Часто съемками заняты все выходные, при этом будни порой остаются свободны.

— А то беременная Катерина пришла первой, а остальные что, тоже детей в животе носят? — рявкает.

Никто уже не пугается, все привыкли и даже не обижаются на Витю.

— Итак, разбираем горяченькое.

Все это напоминает на сцену из фильма «Операция Ы>: — Песчаный карьер! — Я! —Цементный завод! — Я!

— Катерина и Владик у нас завтра вечером едут на выставку.

Стону в голос:

— Вла-а-адик.. только не Владик!

— Эй, детка! Как ты можешь так! После всего, что между нами было! — театрально прикладывает руку к груди, оскорбляясь.

— А что между вами было? — интересуется наша стажерка, бойкая девушка, явно положившая глаз на Владика.

Внешность ее отличается от стандартов красоты парня. Она носит мешковатые вещи и очки с толстыми линзами. Владик никогда не положит на нее глаз. И это отлично! Нечего портить хороших девчонок.

— Как это что?! А от кого, ты думаешь, она беременна? — Владик бесцеремонно кладет руку на мой живот и взвизгивает, будто его ошпарили кипятком. — Что там, Катя?

Геля закатывает глаза и стонет:

— О господи, дай нам сил.

— Так толкается ребенок. Добро пожаловать в реальный мир, папаша, — вздыхаю.

— Хватит дурачиться, Влад! — рявкает на него Виктор. — Уволю.

— Не уволишь! — огрызается.

— Нет, уволю!

— ладно, молчу, — делает вид, что закрывает замком рот и выбрасывает ключ.

— Катя и Влад едут на выставку, — Виктор возвращается к делу. — Выставка молодого фотографа, который именует себя Рана.

— 0, я слышал про него, — подает голос Владик. — Крутой чувак!

— Я рад, что ты оценил, — фыркает Витя. — Нужно быть там к восемнадцати ноль-ноль.

Уже понятно, что заменить Владика Виктор не даст, так что мне просто остается принять свою судьбу. Когда работа распределена, Витя говорит:

— Все свободны, кроме Кати.

Народ расходится, а я пересаживаюсь ближе к начальству.

— Будешь меня увольнять? — спрашиваю шутливо, но неожиданно Витя отвечает вполне себе серьезно:

— Не дождутся.

— что, прости?

Воцаряется тишина. Витя понимает, что сболтнул лишнего, а я жду какого-то объяснения сказанного.

— Ладно, — вздыхает. — Меня тут упорно атакуют насчет того, чтобы я тебя уволил.

— Агата Всеславовна?

— она, — кивает.

— Как же ты не поддался? Она же наверняка не просто попросила тебя об этом?

— Пока что мне удается отражать ее атаки. Тем более у меня есть помощник.

Замираю, с удивлением продолжая смотреть на Витю.

— Черт, — выдыхает он.

— Говори, — давлю на мужчину.

— Короче, у них там война. Я ничего не знаю, даже не проси меня рассказать. Просто несколько месяцев назад ко мне пришел Артем и настойчиво попросил связаться с ним, если кто-то предпримет попытки насрать тебе. Взял с меня слово никому не говорить — и тебе в первую очередь.

Я замолкаю, пытаясь переварить сказанное.

Это что вообще за новости такие?

— Он как-то прокомментировал свое желание вмешаться? — мой голос дрожит от напряжения.

Виктор убирает с лица привычное выражение недовольства и смотрит на меня тепло, даже, я бы сказала, по-дружески.

— А ты как думаешь, Кать?

— Не знаю.. может, он за репутацию матери боится.

Витя мягко улыбается:

— ты не шаришь в мужиках, да, Катюш?

— я не понимаю...

— Не о матери он заботится, Катенька. Совсем не о матери, — возвращает привычное выражение лица. — Вообще я хотел тебе сказать, чтобы ты была осторожна. Берегла себя.

Тебе осталось месяц до декрета, но если захочешь уйти раньше, я все пойму и готов отпустить тебя.

— Спасибо, Вить. Я подумаю. И спасибо, что рассказал обо всем

Мужчина кивает, а я ухожу работать.

На следующий день заранее готовлюсь к съемке. Из-за беременности я стала нерасторопной и даже обычные действия теперь занимают больше времени.

Решаю надеть широкие брюки и безразмерный пиджак, под него белую свободную рубашку.

С определенных ракурсов округлившийся живот виден, но если не особо присматриваться, то вероятность того, что его не заметят, есть.

Из дома уезжаю в хорошем настроении, всерьез задумываясь о том, чтобы воспользоваться предложением Виктора и уйти в декрет поскорее.

Такси привозит меня раньше назначенного времени. Я прохожу в галерею и сразу же нахожу ее хозяйку. Она дает советы относительно того, какую картину под каким углом лучше снять.

Кратко рассказывает, кто где, показывает людей, которые ни под каким предлогом не должны попасть на фотографии.

Народу потихоньку прибывает, я делаю свое дело, неспешно фотографирую гостей.

Неожиданно в объективе камеры вижу знакомую фигуру. Вернее две.

Артем. И Диана.

19.

Катя

Камера будто прирастает к моему лицу.

Страх окутывает меня с ног до головы.

Они тут.

У Виктора нет доступа к списку гостей, скорее всего, он предполагал, что это выставка молодого фотографа, который еще не особо известен, поэтому вероятность встретить здесь Артема приравнивается к нулю.

Становлюсь за большую живую пальму, скрываясь от любопытных глаз, и наблюдаю за парочкой.

Диана, как всегда, выглядит так, словно сошла с картинки. Фотошоп в режиме реальности. Нигде ни грамма лишнего жира, ни складочки, ни морщинки, ни прыщика. У нее даже прическа собрана так умело, что лежит волосок к волоску. Шпильки невероятной высоты, вся в брюликах, сверкает, как елка в новый год.

Артем тоже выглядит хорошо, но образ более расслабленный. На нем темный костюм и белая рубашка без галстука или бабочки.

Кольца на его пальце по прежнему нет. На безымянном пальце Дианы сверкает бриллиант.

Она вешается на Артема, лезет с поцелуями, а бывший муж словно пытается увернуться и в какой-то момент все-таки высвобождается. Что-то говорит своей невесте и отходит в сторону.

Надо валить отсюда. Сейчас же! Ни ни секундой позже!

Обвожу взглядом присутствующих в поисках Владика, но нигде не могу его найти.

Дрожащими руками достаю телефон и набираю его номер. Тот отвечает после второго гудка, говорит, явно запыхавшись:

— Детка, я бегу! Бегу!

— Владик! Мне надо уехать! Срочно.

— Что такое?

— Тут мой бывший муж со своей невестой

— оу! Вот фак! — его голос действительно звучит растерянно. — Значит так: дождись меня, я помогу тебе выйти и прикрою, если что. Буду буквально через две минуты.

— Спасибо тебе большое!

— Держись там.

Отключаюсь и устало приваливаюсь к стене, прикрываю глаза.

Дочка в животе начинает толкаться, чувствует, что мама нервничает.

Я прижимаю к животу свой фотоаппарат и стараюсь дышать глубже.

— Так и знала, что это ты, — шипит голос рядом со мной.

Распахиваю глаза и испуганно замираю.

Возле меня стоит Диана. Только вот теперь на ее идеальном, красивом лице выражение настоящей ненависти.

— А ну иди сюда, — она хватает меня за локоть и утаскивает в коридор, который расположен рядом.

Диана протаскивает меня по коридору и распахивает первую попавшуюся дверь. Это оказывается какой-то кабинет с круглым столом и стульями вокруг него. Скорее всего, тут оформляются сделки по покупке фотографий или картин.

Невеста Артема становится надо мной и ставит руки в боки:

— Выискиваешь тут, да, сучка?

— С каких это пор в высшем обществе стали так разговаривать? — усмехаюсь немного нервно и поправляю пиджак, чтобы она не увидела живот.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать Ты вообще никто!

— О боже, прошу тебя, избавь меня от рассказов о том, что я безродная голодранка, смени заезженную пластинку, — я тоже умею психовать, вообще-то.

— Как ты разговариваешь со мной?! — взвизгивает.

— Вот заладила. Кто ты такая, чтобы я говорила с тобой как-то по-особенному? —усмехаюсь прямо ей в лицо. — И да, вы с Артемом мне нафиг не упали, следить за вами. Я, вообще то, тут работаю.