Измена. Ты будешь моей

41. Камилла

Проводив Макса, я снова пристроилась на подоконник.

Вот и осень прошла. С редких деревьев, которые было видно из окна, уже давно облетела вся листва. Как я опять пропустила момент, когда листья меняет цвет?

Уже очень долгое время я замечаю смену времен года только по изменениям температуры. На остальное моих сил не хватает.

Надо остановиться.

Притормозить.

А что насчет Максима? Он слишком быстро стал мужчиной, занимающим чрезмерно много моих мыслей. И я теперь сделала шаг, на который не решалась очень долго. Рассталась, наконец, с человеком, который вызывал во мне порой такие разные, противоположные чувства. Уж слишком сложно любить, почти ненавидя. Это отнимает непомерно много сил, когда за нечастые минуты радости приходится расплачиваться непрекращающейся душевной болью.

…Я все правильно сделала…

…Все забудется…

…Все пройдет…

И потом я начну строить свою жизнь заново. Вот только уйдут тоска и грусть, которые сейчас пристроились у меня в сердце, окутав в печаль.

Слезинка скатилась по щеке.

Но я точно уверена, что все правильно сделала. Максу я больше не верю. И не смогу поверить уже никогда. Ну, что получилось бы из таких отношений? Я только продолжала бы терзать себя.

Нужно думать о дочери. Она, к счастью, постепенно ко всему привыкает. К тому, что все спокойно. К тому, что ее родители рядом. Полюшка стала спокойно оставаться с няней. Она уже не вцепляется в меня или Ярослава со слезами, когда мы уходим. Привыкла к тому, что у нее на самом деле есть семья. Если я задерживаюсь, Полиночка уже не звонит каждые полчаса. Она просто один раз узнает, что все хорошо. И ей теперь достаточно знать, что я буду позже. И это хорошо.

Это правильно.

Сейчас главное — дочь.

Я разговариваю теперь с Полиночкой по телефону, находясь в командировках, только утром и вечером. Дочка этим вполне довольна. Но сейчас мне сильно захотелось услышать Полюшкин голосок. И если бы не ночь на дворе, я обязательно позвонила бы. На губах мелькнула слабая улыбка. Не только дочку успокаивал мой голос. Я тоже расслаблялась, слушая Полюшкины новости о том, как она провела день.

Я прижалась лбом к стеклу.

После каждой недомолвки с Ярославом, например, я постепенно становилась грубым и циничным или, наоборот, жалким хныкающим страдальцем, пока после его предательства однажды не ослабела настолько, что легла на землю и умоляла ее поглотить меня.

Ладно. Мне пора бы уже смириться с тем, что придется избавиться от неприятных воспоминаний и отрицательных эмоций, которые я тащу с собой из далекого и не очень прошлого.

Когда — то я проговаривала про себя одну и ту же мантру, пытаясь найти силы продолжить свой путь. Сейчас она всплывает уже на бессознательном уровне. Я буду жить так, будто каждый день — последний день моей жизни, потому что один из них таким и окажется. Я не побоюсь откусить больше, чем смогу прожевать. Я иду на риск. Не робею и не отступаю от своего. Просто беру и делаю.

Со своими чувствами я справлюсь. Ведь справилась тогда, когда ничего хорошего в жизни не было. А теперь все у меня хорошо. Потому я отброшу лишние эмоции. И пойду по жизни, улыбаясь. Больше уж точно не буду оглядываться назад. В конце концов, разве не ради этого мы и живем?