Изнанка королевского дворца

Глава 4 Новые родственники

Лидарх рванулся с места с такой скоростью, что Лиля даже слегка отклонилась в седле. Похлопала коня по шее.

— Потерпи, мальчик. Мы с тобой еще поскачем… Но сейчас надо подождать остальных…

Лидарх покосился на нее большим лиловым глазом — и Лиля от всей души потрепала его гриву.

— Всему свое время, малыш…

Коня она обожала. Али не прогадал — и заслужил вечную признательность Лилиан. Лидарх был умен, красив, обожал свою хозяйку — и готов был за нее в огонь и в воду.

Лиля также готова была отгрызть голову любому за своего коня. Сама вычесывала его, наплевав на занятость, старалась уделять ему по возможности больше времени — и это дало свои плоды.

Конь и всадница постепенно становились единым целым.

Лидарх чуть снизил скорость, обежал вокруг кареты Алисии…

— Я чуть-чуть вперед, а то Лидарх застоялся…

Лейс кивнул паре своих людей — и те сорвались вслед за графиней. Ничего. За городом можно немного погонять. Да и Лилиан все понимает. Из-под охраны уходить не станет. Мало ли что, мало ли как…

Золотой конь почти летел над дорогой. Всадница слилась с ним воедино, пригнулась к крутой шее, но было видно — они понимают друг друга. Нет хозяйки и коня. Есть два существа, связанные единой идеей полета.

Алисия любовалась.

Почти нереально. Невероятно красиво.

Коса женщины растрепалась, и золотые волосы стлались, перепутываясь с конской гривой. Закат вспыхивал алым на золотых волосах, золотом шитье, желтой рубашке, огненной шерсти аварца — и казалось, что конь уносит всадницу прямо к солнцу. Алисия пожалела, что нельзя остановить мгновение. Вот это бы — увидеть людям. И куда смотрел Джес?

Как он вообще мог не разглядеть свою жену?

Алисия терялась в догадках. Джес не был дураком.

Да, капризный, да избалованный мальчишка, но не дурак ведь! А чтобы не увидеть такое в женщине…

Сопляк самонадеянный.

Алисия наморщила нос.

Надо тщательней контролировать свое поведение. Расслабилась за долгие годы, привыкла… а графиня Иртон смотрит. И видит равнодушие за ее словами о любви к дочери.

Хотя…

Лилиан Иртон умна.

Даже если она дойдет до правильных выводов — она промолчит. Алисия в жизни об этом не узнает. Жить-то Лилиан хочется. А Эдоард за такое не пощадит.

Интересно, как там Амалия?

Алисия покосилась в окно. Карету взяли только ради нее. Вся остальная свита ехала верхом. Даже седобородый старик, которого Лиля рекомендовала, как одного из лучших лекарей Ханганата, предпочел коня.

Может, и ей надо было?

Лоран Ивельен потягивал вино.

С Амалией что-то было не так. И сильно не так. Повитуха становилась все мрачнее. И пару раз уже буркнула, что надо бы думать, как бы не пришлось выбирать между матерью и ребенком.

Два докторуса, приглашенных на всякий случай, выслушивали повитуху, но пока молчали. Это уже на крайний случай, если придется спасать или мать — или ребенка. Хоть бы до этого не дошло…

Хорошо хоть детей отослали на верховую прогулку, как только началось. А если что — пусть ночуют в городском доме.

Питер был весь бледно-зеленый. А если бы его пустили — и вовсе бы в комнату к жене пролез.

М-да…

Амалию он любит беззаветно. И это еще мягко сказано. Питер жил, дышал, любил только потому, что рядом была она. И Лоран сильно опасался потерять и сына, если что-то пойдет не так.

А еще — по старой привычке ожидал всего самого худшего.

Чего он не ожидал — так это блеяния слуги:

— Ее сиятельство графиня Иртон, ее сиятельство вдовствующая графиня Иртон.

И золотого вихря, ворвавшегося в комнату.

Лилиан невольно оттягивала на себя внимание.

Среди подарков Али был и отрез желтого шелка. Яркого, живого… и Лиля не удержалась. Сделала себе рубашку. Коричневая юбка-брюки и коричневый же жилет с золотым шитьем, рассыпанные по бархату пряди золотых волос — как ни скалывай, как ни связывай, но при скачке все равно растреплются.

Все остальные на ее фоне смотрелись бледно.

Лоран и сам не заметил, как оказался на ногах.

— Ваше сиятельство…

— Ваша светлость, — Лоран только сейчас заметил Алисию. Как всегда — строгую, чопорную, в простом зеленом платье — с роскошной кружевной шалью, за которую ему бы пришлось месячный доход отдать. Интересно, откуда такая роскошь? Надо бы выяснить. — Позвольте представить вам мою невестку. Ее сиятельство графиня Лилиан Иртон.

Лиля чуть поклонилась. Едва-едва, в той мере, которая допустима. Родственное приветствие с нотками дружеского расположения.

Перед родственниками можно не кланяться. Так, слегка, госпожа. Наклоните голову… замечательно.

Спасибо, Лонс.

— Мне… — Лоран аж заикаться начал. Вот чего он не ожидал, так это златовласую красавицу в своей гостиной. — Я счастлив приветствовать Ваше сиятельство в моем скромном поместье…

Красавица чуть улыбнулась. Зеленые глаза вспыхнули смешливыми искрами.

«Хороша, — мелькнула мысль у Лорана. — И знает об этом…!»

Он не ошибся.

Лиля и знала, и понимала, и пользовалась без зазрения совести.

— Я тоже счастлива быть здесь, тем более по такому радостному поводу… Вас можно уже поздравить?

Лоран помрачнел. Но прежде, чем он успел что-либо сказать…

Повитуха вошла без стука.

— Ваша светлость, герцогиня теряет силы. Еще немного — и нам придется выбирать между матерью и ребенком. Если не случится чуда…

Лиля даже не шевельнулась, но по комнате повеяло чем-то таким…

— Со мной лучший лекарь Ханганата. Тахир Джиаман дин Дашшар. Ваша светлость, с вашего позволения…

— Да-да! — Питер вмешался так резко, что даже Алисия вздрогнула. — Прошу вас, графиня. Может быть, ваш лекарь…

— Тахир! Джейми!

Лоран вздрогнул. Оказывается, вслед за графинями в зал набилась еще толпа народу. И сейчас от этой толпы отделились двое.

Один — сопливый еще мальчишка с растрепанными светлыми вихрами. Второй — седобородый старик в традиционных одеяниях Ханганата.

— Ваше сиятельство, — поклонился старик. — Я готов следовать за вами…

— Тогда… Ваша светлость, позовите слуг!

Лоран, ничего не понимая, хлопнул в ладоши.

— Джим!

Слуга появился через секунду. И был тут же взят в оборот.

— На кухне есть горячая вода?

— Д-да… Ваше сиятельство.

— Проводи нас туда.

— Н-но…

— Нам надо вымыть руки с дороги и умыться, — пояснила Лиля. — И надо нагреть как можно больше воды.

На тему гигиены она не обольщалась. Припахивало от герцога весьма выразительно.

На кухне на Лилю смотрели в полном шоке. Но — благородная графиня может чудить, как ей угодно. Кому-то что-то не нравится?

Та-ак…

— Ваше сиятельство, — Тахир едва шептал, — я почти не принимал роды.

— А гарем?

— Взгляд на жен Хангана карался смертью. Мне могли показать, что болит и как — на кукле. И можно было говорить с женщинами из-за занавесей…

Лиля только присвистнула. Ну ни фига себе?

И они еще живут при таком уровне медицины? Есть женщины в Ханганате, есть…

— Я тоже роды принимал еще в Альтвере, — подключился Джейми.

Лиля вздохнула. Она, собственно, принимала роды дома. Еще в той жизни. Еще пару раз ассистировала при кесаревом. А вообще, им сильно повезло. Им проф по гинекологии зачет не ставил пока они — каждый! — не принимали по трое родов. Тогда — трояк. Хочешь больше — принимай больше.

Да, под наблюдением и чутким руководством, благо, роженицам в некоторые моменты уже все по фиг. Но ведь принимали.

И Лиля сильно подозревала, что по сравнению с местными повитухами — она еще светило медицины.

От повитухи тоже… попахивало. А под ногтями у нее можно было сажать картошку. В три ряда.

Слуги с опаской переглядывались, пока женщина и двое мужчин тщательно промывали руки, протирали лица, Лиля скрепила непослушные волосы и убрала их под жилет.

Белые накидки у них с собой тоже были. Только накинут они их в комнате. Чтобы народ не шокировать.

Ну, вот и дверь…

Амалия лежала неподвижно. Очередная схватка вымотала ее до предела.

Боль туманила разум. А ребенок все не появлялся. Поэтому, когда над ней склонилось нежное женское лицо, она сначала подумала, что это — бред.

К тому же, настой, который давала ей повитуха, чтобы приглушить боли, тоже бил по мозгам.

Женщина улыбнулась. Солнце, пробившееся в маленькое окно, вспыхнуло золотом в ее волосах. И Амалия подумала, что умирает.

— Ты Сияющая?[3]

Женщина покачала головой. И Амалия вцепилась ей в руку.

— Не забирай меня! Я не могу пока уйти! Пока — нельзя!

— Не заберу…

Лиля высвободила ладонь из цепких пальцев.

— Ну-ка давай посмотрим, что тут у нас…

«У нас» было плохо.

Шейка матки раскрылась, воды отошли, но ребенок пока появляться не желал. А зря. Еще несколько часов — и его придется по кускам доставать, чтобы хоть мать спасти. И то не факт.

Интересно, он хоть жив? Лиля приложила к животу женщины грубо сделанный деревянный стетоскоп. Пусть хоть такой пока… Сердцебиение определенно было. Неровное, какое-то странноватое, но пока еще было. Ребенок жив и мать жива, и ее дело — помочь. Ну почему она не специализировалась на родовспоможении?

Лиля брезгливо сорвала с кровати грязную простыню. Загремело по полу… Это что? Кинжал! Да какой… отделанный золотом и драгоценностями. Зачем?

— Что тут делает эта гадость?

Повитуха выпрямилась и поджала губы.

— Роженице обязательно надо подложить в кровать нож. Чтобы он разрезал боль. И к тому же мальчики быстрее вылезают к оружию…

Тьфу! Хорошо хоть не туда засунули!

— Джейми! Тахир!

Мужчины помогли осторожно подстелить под тело роженицы чистую ткань.

Лиля вздохнула и собралась с духом.

Вот уж что она больше всего не любила!

Ненавидела!

Но в гинекологии — до сих пор главным остаются руки врача.

Если ребенок лежит неправильно, или если пуповина обмоталась… Девушка выдохнула. Зеркальце бы. Или фонарик. Но — неоткуда. Не свечу ж туда совать…

Лиля принялась смотреть родовой канал и сразу же…

— Твою мать!

Роды начались довольно давно. И родовой канал… Хорошо, что у этого тела тоже кость тонкая. И что похудела. Прежняя Лиля точно не справилась бы. Спазмы, знаете ли, время…

Рука Лили уверенно скользнула внутрь. Попутно она комментировала происходящее для Тахира и Джейми.

— Так… Это у нас явно не головка… А если вот так… ага! Вот ты и попался… — И уже для мужчин. — У нас неправильное положение плода. И развернуться сам он не может. А почему бы? Сейчас ощупаем и попробуем повернуть…

— Да вы что! — взвилась из угла повитуха. — Альдонай заповедовал женщине в муках рожать детей своих!

— А умирать при этом он заповедовал? — нехорошим тоном осведомилась Лиля.

— Все в воле Альдоная.

— Джейми!

Парень молча схватил повитуху за плечи и потащил к двери. Тетка пыталась вырваться, но куда там. Юноша открыл перед ней дверь и проводил напутственным пинком.

— А ну пошла, ворона!

Дверь хлопнула. Опустился засов.

Джейми еще успел увидеть, как перед дверью встают двое ребят Лейса. И вернулся к графине.

Теперь под ее чутким руководством акушерское дело изучал Тахир. Хотя для хангана это определенно был новый опыт.

Амалия застонала в очередном приступе. И Лиля решилась действовать. Вроде бы патологий выявлено не было. Обычный ребенок, не особо крупный, даже мелкий…

— У нас есть обезболивающее? Джейми, ей небольшую дозу.

Джейми повиновался. Влил Амалии ложку горького зелья, которую та машинально проглотила. И пронаблюдал, как рука графини исчезла внутри женщины, вызвав у той очередной болезненный стон.

— Ничего. Потерпи еще немножко, девочка. Еще чуть-чуть…

Лиля осторожно принялась разворачивать плод. Очень медленно, очень аккуратно — и наткнулась на одну из главных подлостей акушерства.

Плод развернулся бы и сам. Мешала петля из пуповины на ножке. А, ладно. Все не на шее!

Лиля выругалась. Скользкая, дрянь… а мы тебя сейчас… да здравствуют ногти! Хоть и короткие, но их поддеть хватило. Пуповина аккуратно поддалась — и пяточка малыша выскользнула из Лилиных пальцев.

А теперь чуть повернуть…

Амалия чуть слышно простонала — и на руки Лиле выскользнул ребенок. Небольшой такой… весь в слизи… но зато живой. Он открыл ротик — и заорал так, что люстра качнулась.

Лиля не глядя сунула его Джейми и вернулась к роженице.

Но там уже ничего не требовалось.

Амалия застонала, напряглась еще раз, потом еще — и на кровать упал второй живой комочек. Которым и был осчастливлен Тахир.

Сама женщина принялась ждать плаценту. Минут десять? Или даже двадцать?

Но Амалия, избавившись от помехи, рожала со скоростью кошки.

Плацента выскользнула через пару минут. Лиля растянула ее, посмотрела… нет, все на месте. Нормально.

Кровотечения, чего она больше всего боялась, не было.

Теперь — дети. Пуповину перетянуть, подождать еще пару минут, перерезать… детей обтереть, ага, Тахир и Джейми уже занимаются, пищат, паршивцы рожденные… Вот в такие минуты и понимаешь, что живешь — не зря!

Амалия опять застонала, и Лиля подошла так, чтобы женщина ее видела. Синие глаза были крепко затуманены обезболивающими, но какое-то соображение в них было.

— Я… мертва?

— Нет. Все хорошо, у тебя два чудесных ребенка… Кто? — Сама она как-то и не взглянула. Распутать бы…

— Мальчики, — откликнулся Тахир.

— Вот. У тебя два мальчика. Дашь им грудь?

Амалия вяло зашевелилась — и Лиля кивнула мужчинам. Малышей, завернутых в белую ткань, положили маме на грудь. И те орали от души, чувствуя конкурента.

— Тахир, а вы пометили, кто родился первым? — Лиля сомневалась в своей способности различить малышей. Для нее они все были на одно лицо. Красное и сморщенное.

— Да, учительница.

Лиля сверкнула на мужчину глазами, но Тахир невозмутимо отвесил ей церемониальный поклон. Руки у груди, глаза в землю…

— Госпожа, спасибо вам за свет новых знаний…

Пришлось изображать то же самое.

— Благодарю за помощь, друг мой…

Лиля мрачно подумала, что не избежать ей написания учебника по гинекологии.

За этот день Питер пережил несколько смертей.

Лоран не ошибался. Свою жену наследник герцогства Ивельен любил до умопомрачения. Встань вопрос — мать или ребенок — Питер выбрал бы мать.

И если бы Амалия умерла при родах — наверное, быстро согнал бы себя в могилу.

Первая «смерть» у него была, когда начались роды. Жене было больно. Из-за его ребенка.

Из-за него…

Боли Питер не боялся. Случались у него и дуэли, и поединки, но одно дело — когда ты. Ты — мужчина. Сильный, умный, храбрый… да в конце концов — ты защищаться можешь!

А это — женщина.

Слабая. Любимая. Единственная.

Которая может только молиться Альдонаю.

Питер знал, что результат родов во многом зависит от Бога. И оставалось только молиться.

Увы…

То ли праведности не хватало, то ли адресата.

Альдонай решительно не желал прислушиваться. И все чаще доносились крики, в которых уже не осталось ничего человеческого. И все мрачнее становилась повитуха.

Появление графини Иртон ничего не поменяло для Питера. Что она может? Подержать его за руку?

Да если бы ему предложили — обменять жизни всех находящихся в поместье на жизни Амалии — он бы не колебался ни секунду. Но ведь не предлагали…

Когда графиня сказала про докторуса — Питер ощутил прилив надежды.

Ханган?

Да хоть сама Мальдоная!

Лишь бы помогло! Поможет ведь, правда, правда же?!

Докторус, правда, оказался странным. И потребовал как можно больше горячей воды и умыться с дороги, вместо того, чтобы тут же пойти к роженице. Но мало ли, как у них принято?

Удивительнее то, что вместе с ним мылись еще графиня и молодой человек, прибывший в ее свите. И поднялись они все вместе. Втроем.

Отец Питера хотел было это пресечь, но в него вцепилась Алисия.

— Герцог, не мешайте им.

— Графиня?

Интонацией Лоран предлагал дать пояснения. И Алисия не сплоховала.

— К Тахиру едут даже из Ханганата. Сейчас в Ативерне находится принц Ханганата Амир Гулим.

— Хорошо. Тахир лекарь. А остальные двое?

— Джейми — травник.

Лоран смягчился. Травник — это полезно.

— А ваша невестка?

— Тахир не поехал в Ханганат именно из-за нее. Лилиан — его любимая ученица — и он с ней не расстанется.

— Ученица?

— Моя невестка потеряла ребенка. И решила научиться всему, чтобы впредь такого не повторилось…

— Все в воле Альдоная…

— Кроме козней подлецов…

— То есть?

— Ребенка моя невестка потеряла из-за какого-то мерзавца. Ну ничего, король найдет этого негодяя, — пояснила Алисия.

Питер почти не прислушивался. Не до того.

Сверху доносились стоны.

Иногда они затихали, и мужчина чувствовал прилив надежды. Но детский плач заставлял себя ждать. А стоны были все отчаяннее…

Потом они вовсе стихли. Или просто стали не слышны?

На повитуху, которая разгневанно вошла в комнату, Питер обратил внимание сразу же.

— Что случилось?

— Меня выгнали! — возмущенно заявила женщина. — А если в моих услугах не нуждаются — я ухожу.

Повитуха имела полное право на возмущение. Ее звали в самые богатые дома, она считалась одной из лучших… и нате вам! Девчонка (пусть и с графским званием, графья — они тоже рожают) приказывает ее выгнать, мальчишка выпихивает за дверь… да пропади оно пропадом!

И к тому же… повитуха сильно подозревала, что роды такие кончатся либо смертью матери, либо смертью ребенка, а значит надо держаться отсюда подальше. Такие случаи вредны для репутации.

— Подождите! — Лоран встал. — Вам заплачено, так что извольте вернуться и помочь…

— Ваша светлость, меня выгнали и закрыли дверь изнутри, — медленно повторила повитуха.

Свалить все на этих мерзавцев! Пусть сами отдуваются за смерть маркизы.

— Но… а кто?

— Графиня.

— Н-но…

Стоны неожиданно прекратились или стали тише.

Питер бросился вверх по лестнице.

Мужчине не стоит присутствовать при родах?

Плевать!

Там его жена и его ребенок!

Но перед дверью спальни стояли двое мужчин. Незнакомых.

— Нельзя.

— Что?!

Питер не столько разозлился, сколько был в шоке. Ему, герцогу Ивельену, в его же доме…

— Графиня приказала не мешать. Вот и не мешайте.

— Да вы понимаете, с кем говорите? Я вас на конюшне засечь прикажу! — взвился Питер.

Двое мужчин смотрели абсолютно безразлично.

— Ваша светлость, графиня приказала никого не пускать. Вот и не пускаем.

— Я тут хозяин!

— А графиня вашей же жене помогает. А если вы помешаете, может быть только хуже. Ваша светлость, вы поймите, мы тоже люди подневольные. Графиня нас тогда тоже запорет…

Жан Корье нагло врал.

Он отлично знал, что пороть Лилиан никого не прикажет. Скорее всего выкинет вон. Но и этого тоже не хотелось.

У графини было интересно.

Выдали форму, учили новому, кормили от пуза, щедро платили, да еще и…

Что привлекало людей в Лилиан Иртон — это ее отношение.

Она ни на кого не смотрела свысока, мол, я — графиня, а вы — быдло.

О, нет.

Она могла поговорить даже с золотарем. Она могла выслушать, ей всегда можно было пожаловаться — и если ты прав — графиня решала вопрос в твою пользу.

И Жан сам не заметил, как стал служить ей по-настоящему.

Не за страх или деньги, нет.

Просто потому, что она — такая. Ее сиятельство Лилиан Иртон.

И этим все сказано. И если она (пусть устами Джейми) приказала никого не пропускать — никого и не пропустят. Даже если придется драться. Хотя до этого вряд ли дойдет — парень, сразу видно, не боец.

И верно. Питер сломался.

Опустился прямо на грязный пол, вздохнул…

— Альдонай… помоги!

Мужчину охватывало отчаяние. А еще он знал — если Амалия умрет — он покончит с собой. Просто заколется кинжалом. И плевать на все. Без Амалии он жить не сможет.

Это было сродни смерти.

И Питер готовился к самому худшему.

А потом из комнаты (через год? Через миг?) донесся детский крик.

Яростный и громкий, он разорвал пелену отчаяния. И Питер «умер» в третий раз.

Что ему тот ребенок?

Была бы жива Амалия…

Но крик повторялся. Громкий, яростный, живой… А потом скрипнула дверь.

На пороге стояла графиня Иртон. Вся, с ног до головы закутанная во что-то белое. Руки ее были обнажены по локоть, на белой ткани и на нежной коже темнели пятна крови и какая-то слизь, толстенная золотая коса опять растрепалась. Но зеленые глаза светились.

— У вас близнецы, Ваша светлость. Два мальчика. Оба здоровы и весьма симпатичны.

— Амалия? — выговорил Питер, почти мертвея от ужаса в третий раз.

— С ней все будет хорошо. Я дала ей снотворное. Так что найдите детям кормилицу. Ну и уход потребует… ся.

Слово оборвалось по простой причине.

Питер Ивельен, наследник герцога, маркиз и аристократ неизвестно в каком колене, сгреб женщину в объятия так, что та только выдохнула. Силушки герцогу было не занимать. И радости — тоже. А сейчас все это выплеснулось наружу. И на пути радости оказалась ни в чем не повинная графиня.

— Ваша светлость! Пустите!! Раздавите!!!

Питер покружил графиню по комнате и наконец выпустил. Бросился туда, где на окровавленной постели мирно спала Амалия. И рядом с ней попискивали два маленьких свертка. Опустился на колени. Коснулся щеки жены. Теплой, розовой… и только сейчас поверил, что все в порядке.

— Графиня, я ваш должник навеки.

Лиля смущенно улыбнулась.

Такого счастья, которое лилось из карих глаз Питера, она ни у кого еще не видела.

— Все в порядке, Ваша светлость. Только попросите кого-нибудь поменять белье. Да и мне хотелось бы отмыться от крови, и господину дин Дашшару…

Герцогенок, только обратив внимание на Тахира и Джейми, бросился к ним.

— Господа! Господин дин Дашшар! Господин… эээ…

— Мейтл. Джейми Мейтл, травник, — отрекомендовался парень. Но пока его титул не утвержден — пусть будет так.

— Господин Мейтл! Если вам понадобится какая-нибудь помощь — клянусь, Ивельен в любой миг будет в вашем распоряжении…

— Это наша работа, Ваша светлость, — Тахир был величественен, как никогда.

— Чудо привело вас в мой дом, господин дин Дашшар.

— Ее сиятельство Лилиан Иртон — чудесная женщина, — безмятежно согласился Тахир.

Лиля спорить не стала.

Откинула назад тяжелую косу и кивнула своим людям на дверь.

— Ваша светлость, полагаю, нам могут помочь и слуги? А вы наверное, побудьте с женой и детьми?

Питер радостно закивал.

— Да-да, графиня…

— Мы еще успеем увидеться. А пока я поговорю с вашим отцом. Вам нелегко дался этот день, отдохните…

Питер кивнул. И опустился на колени рядом с кроватью.

Появились слуги. Они меняли постель, переодевали Амалию, обмывали губкой спящую женщину… Питеру все было безразлично.

Графиня Иртон спасла ему и жену, и детей… Он подумает об этом потом.

Сейчас он просто хотел побыть со своей семьей.

Вниз спускались сначала Жан и Рем, потом Лиля, у которой, честно говоря, ноги подгибались, потом Тахир и Джейми.

Лиля ощущала себя так… Обратно наверное, надо ехать в карете Алисии. Или хотя бы часок отдохнуть здесь.

Сейчас, когда пошел откат адреналина, ее просто трясло.

Она ведь не акушерка. Ни разу.

Да, зачет по акушерству и гинекологии она заслужила честно. И маме помогала в свое время. Гарнизоны — место такое. Фельдшеру чего только делать не приходится.

Но самой ей такое пришлось делать впервые. Впервые она сама определила, что с ребенком, впервые перевернула его, вот пуповина… с этим она сталкивалась не в первый раз.

Было в ее практике такое, но тогда пуповина была длинной, и обмоталась она вокруг шейки ребенка. Два раза.

Акушерка об этом знала. И показала Лиле, как с этим бороться.

Как только головка ребенка показалась на свет — петля была снята. Молниеносно. Ей-ей, быстрее акушерки в этот момент двигался только Бэтмен.

Но тогда была другая ситуация. И рядом были люди, умные, опытные, знающие… и обезболивающие, и антисептики, и капельницы, и прокесарить можно было…

Тогда — да.

Сейчас же…

Лиля так и не поняла, что детей было двое. До самого последнего момента она думала, что ребенок один. И ей-ей, дурного везения в ее действиях было больше, чем ума.

Ноги подкашивались. Голова кружилась. Тошнило.

Все симптомы стресса на весь организм разом.

— Сейчас бы фронтовых сто грамм, — произнесла она.

— Ваше сиятельство?

— Выпить хочется, — честно призналась Лиля Тахиру.

— Почему бы нет? Вы заслужили. Ваше сиятельство, а могла герцогиня разродиться сама?

Лиля покачала головой.

— Дети мешали друг другу. И пуповина запуталась, будь она неладна… если бы ребенок был один — он бы перевернулся. Или если бы пуповина не… нет. Сама вряд ли. Если бы мы не помогли, она бы умерла…

— Умерла?

Естественно, дверь перед Лилей открыли именно в этот момент. И конечно Лоран Ивельен услышал только последнее слово.

— Умерла? А ребенок?

— Ваша светлость, успокойтесь, — взмахнула рукой Лиля. — Несмотря на все усилия повитухи, ребенок жив. Оба. И Амалия жива. У нее сейчас Питер. Я ей дала снотворное, пусть отдохнет. А вы бы распорядились белье у нее поменять, помыть ее…

— Сейчас.

Лоран кивнул дворецкому — и тот опрометью бросился на кухню, распоряжаться.

— Графиня, что было с моей невесткой?

— Ребенка надо было развернуть. Сам он не мог. Когда детей двое, они друг другу мешают, — Тахир влез в разговор, за что Лиля была ему только благодарна.

— Вы…

— Графиня Иртон под моим руководством, — Тахир был безмятежен и величав.

— Н-но…

— У графини из нас троих самые тонкие руки, а это имеет большое значение. Мужчина может не справиться там, где легко сладит женщина.

Ивельен только головой помотал. Такого заявления он точно не ожидал. Да и Алисия тоже.

— Лиля, с моей дочерью все в порядке?

— Вы снова бабушка, Алисия, — Лиля подарила ей улыбку. — Дважды. Два мальчика-близнеца. И как вы их будете отличать, Ваша светлость?

— Ээээ…

— Мы повязали им ленточки на руки. Старшему — беленькую. Младшему — зеленую.

— Ваше сиятельство, я ваш должник. Сам Альдонай привел вас и ваших сопровождающих в наш дом, а ну стоять!

Рык относился к пытающейся незаметно выбраться из гостиной повитухи.

— Ты куда это? Значит, надо выбирать между матерью и ребенком? Да?! Я тебя на конюшне запороть прикажу, дрянь!

— Ваша светлость, у вас радость. Простите ее, — тихо попросила Лиля. Чего ей не хотелось — это разборок в ее присутствии. Может, она бы и не полезла. Но ей было плохо. Упасть бы… в горячую ванну.

Повитуха бросила на графиню какой-то странный взгляд. Герцог не стал спорить.

— Ладно. Иди уж… раз ее сиятельство просит. Эй, там, проводить ее до ворот! Графиня, я могу что-нибудь для вас сделать?

— Да, Ваша светлость. Мне нужно вымыться. Сами видите — и я, и мой учитель, мы все в крови.

— Графиня, я предлагаю вам переночевать здесь, разумеется, и вам, и госпоже Алисии… и вашей свите…

Лиля подумала пару минут.

Нет, можно сорваться назад по ночной поре. Но надо ли? Всякая дрянь тут водится — это факт. Рисковать жизнями и здоровьем своих людей неохота. Амалия еще нуждается в наблюдении. Хотя бы до утра.

Да и репутации ущерба нету. Здесь Алисия, так что можно… — Ваша светлость, ваше предложение чрезвычайно любезно — и мы принимаем его с радостью, — решила Лиля. И поймала одобрительный взгляд Алисии.

Спустя полчаса Лиля оттиралась от крови в отведенной ей комнате и думала, что все не так плохо. Конечно, если бы началось кровотечение — ей осталось бы только плакать. Тут уж ничего не поделаешь. Но — обошлось.

Повезло.

М-да… надо развивать еще и школу акушерства. И как со всем этим справиться?

Школу… а ведь можно…

Лиля покусала губы.

Анатомию может рассказывать и Тахир. Кстати — надо бы все-таки кого-нибудь вскрыть, чтобы убедиться в отсутствии отличий. Миры разные, может, у местных печень с селезенкой местами поменялись или аппендикса нет? Кто их знает?

Травы прочитает Джейми. Что-то даст она. Но имеет смысл готовить несколько видов.

Фармацевты, фельдшера, акушерки. Как в медколледже. Три года — и ты готов хоть к черту в пасть. Или в районную поликлинику, что не намного лучше.

Смешно?

Так в некоторых районах в поликлиниках натуральное средневековье.

Если бы можно было — Лиля бы всех чиновников обязала лечиться только в районах. Заболел?

Езжай, лапа, в Лебедянь. Или Закопыткино! Или Скопино!

Короче — по месту приписки. А не в Швейцарию или Англию. Мигом бы районные больницы и ФАПы подтянули до европейского уровня!

До того доходило, что капельницы нормальной не оставалось.

Надо это обдумать. И поговорить с королем. Эдоард наверняка будет заинтересован в армейской медицине. Один грамотный врач в полку — это снижение потерь процентов на… много, одним словом. Можно будет брать сирот с улицы, воспитывать при школах, создавать интернаты… Правозащитников тут еще лет тысячу не увидят, поэтому вонять о правах сирот никто не будет. И можно будет воспитать детей правильно.

С нужной профессией в руках.

Выспаться не удалось.

Блохи-с…

Которым плевать, кого кусать. Они про титулы не знают, они кусаются. Лиля полночи мечтала о родном, обожаемом, великолепном дихлофосе. Потом плюнула, стащила с кровати одеяло — благо, то было дико толстым, завернулась в него и остаток ночи провела в кресле. Там тоже кусали. Но на порядок меньше.

Так что с утра женщина была доброй, как шершень.

А вы как хотели? Не успеешь заснуть — тебя цапают за седалище. Просыпаешься, чешешься, опять пытаешься заснуть — и тебя цапают еще за что-нибудь… и по второму кругу.

Так что когда в дверь поскреблись, женщина была готова на подвиги. Например, зарубить дракона, загрызть герцога… ладно. Они все так живут. Они не виноваты.

Лиля потребовала от слуги таз с горячей водой, вызвав искреннее недоумение — и принялась за разминочный комплекс.

Итак. Разминка. Шея, руки, талия, ноги…

Разогрев. А именно — аэробика. Интенсивное движение. Смесь армейского комплекса с шейпингом творит чудеса. И жир сгоняет, и мышцу нарабатывает, только себя жалеть не надо. И Лиля выполняла упражнения с редким остервенением.

Махи руками, ногами… не просто так, нет. Если машешь рукой — представляй перед собой врага — и в нос ему! А потом в печень! И ногой так же! И спуску не давай! И разогреешься, и злость спустишь.

Растяжка. Шпагат нам не надобен, но мышцы тянуть надо. Так оно полезнее. Опять-таки. Садимся в плие. Прыжок. И опять приземляемся в то же плие. Отлично подтягивает.

Заодно поборемся с целлюлитом и вторым подбородком. На разогретое тело это самое то. Есть упражнения.

И под конец — постоять в киба дачи. Минут пять хотя бы.

А что?

Ей еще рожать.

Прожить всю жизнь монашкой Лиля не собиралась. Дети рано или поздно будут. А готовиться к их рождению надо года за три. Разрабатывать те самые внутренние мышцы.

А то проходили мы это.

Скулят, понимаешь, по роддомам и гинекологиям…

Ой, у меня боли, ой, у меня спина, ой, у меня матка выпадает, ой, у меня что-то не так…

А откуда, простите, оно будет — так?

Ты попу-то подними, родная! И вперед! Двигаться! Акула всю жизнь двигается — и на выпадение матки не жалуется. А ты — офисный работник. Мышца вся закостенела. Весь день на кресле, самая серьезная нагрузка — папку с бумагами перенести, потом в машину — и домой. Там тоже на лифте, а в квартире все за тебя сделает бытовая техника. Единственная нагрузка — секс. И то не факт. Ибо супруг тоже настолько замотан, что интим получается только по выходным.

Ну и чего тут ждать?

Конечно, внутри не мышцы, а сопли.

И конечно — ребенка сложно и выносить, и родить… чего тут удивляться?

И ведь мало кто осознает это до проблемы.

Обычно сначала все огребают радостей в гинекологиях и роддомах, а потом спохватываются. А врачи ругаются. Не со злости, нет.

Потому, что семьдесят процентов болезней именно от недостатка движения и нагрузки на нужные мышцы. И таблетками это не полечишь.

А еще иногда — глядя на рождающихся детей — и понимая, что ты тут ничем не поможешь.

Просто не можешь помочь, потому что человек не помогал себе сам. И становится тошно и больно.

Женщина — это прекрасный цветок. Но чем больше он распустится — тем быстрее завянет. И помнить об этом надо каждый день и час. И вести себя соответственно.

Или не плачься потом, что больно. За лень так и расплачиваются.

Болью, слезами, детскими болезнями потому как запущенный организм не способен на производство здорового потомства… Жестоко? А жизнь вообще штука нелегкая.

Лиля подскочила из стойки, выполнила несколько ударов руками — и улыбнулась.

А ведь не так плохо…

Если посмотреть, что было и что стало?

Была квашня. Сейчас же… ну, на тяп-модель мы не тянем. Ибо — не вешалка. Есть и грудь, и попа… Но, простите за грубость, уже не расплывшаяся квашня, а нормальная русская женщина. Бедра широкие?

А ты талию давай, делай поуже. И смотреться будет отлично.

Тренировка, дрессировка, ежовые рукавицы и трусы из шкуры дикобраза. Чтобы иголки в попе спокойно жить не давали. И результат будет вполне ощутим!

В дверь поскреблись, Лиля завернулась в одеяло и впустила слуг.

И с удовольствием принялась плескаться в тазике с горячей водой.

Ванну — дома.

А тут хотя бы так. Обтереться по полной программе, вытереться насухо и надеть… вот тут минус, да.

Взять с собой смену белья Лиля не озаботилась. Не думала, что придется задержаться с ночевкой. А то, что было — слегка припахивало. А то ж.

Скачка, лошадь… Как там Лидарх, интересно?

Она вчера была не в том состоянии, чтобы обиходить коня, так что надо сейчас взять кусок подсоленного хлеба, пару яблок — и вперед. Заглаживать свою вину перед мальчиком. Он-то привык к хозяйским рукам, теперь дуется…

Внизу пока еще никого не было. Так что Лиля отловила одного из слуг и объяснила, чего хочет. Тот покивал — и провел женщину на кухню. Дородная кухарка тоже поклонилась и без единого слова выдала все требуемое. Лиля только головой покачала.

Хорошо их тут герцог дрессирует. Душевно.

У нее на кухне… Нет, Лория бы все выдала. Но обязательно все донесла бы хозяйке. И смотрела бы при этом…

Эввиры вообще-то жутко прижимисты. Если ты гость — можешь получить запрошенное, но с дозволения хозяев. И никак иначе. А то повадятся тут…

На всех — не напасешься.

Здесь такого не было. Ну и пусть, ей же легче.

Конюшни оказались здоровущим сооружением, размером с казарму. И каждая лошадь содержалась в стойле размером с однокомнатную квартиру.

Лидарха тоже не обидели. Но выглядел аварец…

Лиля не знала, как это лучше выразить. Но когда это твое животное, когда ты с ним срастаешься, ты начинаешь думать по-другому. И видишь его тоже по-другому. Находишь в нем много человеческих черт, начинаешь понимать его, уважать, признавать право на свое мнение, да самое простое… кто-то скажет, что у Нанука — морда.

Лиля, например, считала, что морда — у Дамиса Рейса. А у Нанука и Лидарха — лица. Вполне умные и человечные.

Это такие же живые существа, со своим характером, со своими принципами и логикой… ты ее не понимаешь?

Вспомни дедушку Дурова. Ведь кого только не дрессировал. Так может беда не в животном, а в тебе?

Впрочем, это уже было неважно. Потому что Лидарх заметил хозяйку и вскинулся с радостным ржанием. Мол, ты, конечно, зараза, бросила меня одного, но я тебя все равно рад видеть.

Лиля скормила ему круто посоленный хлеб, несколько яблок, потом стребовала у конюха, который обнаружился неподалеку, скребницу со щеткой и принялась как следует обихаживать коня.

Аварец млел.

Не то, чтобы ему требовался тщательный уход, конюхи тут были отличные. Но мы в ответе за тех, кого приручили. В том числе — да. И в красивой одежде в конюшню пойдешь.

Хотя…

О чем тут речь?

Изначально одежда была красивой. И ехала Лиля, рассчитывая поздравить хозяев. И Тахир, и Джейми были с ней — так. На всякий случай.

Но когда пришлось работать…

Сначала ты три часа едешь в этой одежде.

Потом в ней же принимаешь роды… кровавых пятен не осталось, но простите, мокрыми у Лили к концу родов были и голова — и попа. За один такой случай пять кило потеряешь.

А потом никто ведь не додумался не то, что простирнуть шмотки — по старому лентяйскому обычаю за окошко вывесить!

Так что еще вопрос — от кого сильнее припахивало. От Лили — или от лошади?

Лиля тихо разговаривала с Лидархом, рассказывая, что лучше коня на свете просто нет, расчесывая роскошную гриву и тоже наслаждалась процессом. Релаксация — она и такая бывает.

А одежда… а плевать! Графиня она или нет?

Заработаем себе на шмотки! Никуда не денемся!

Так их и застал герцог Ивельен.

— Ваше сиятельство…

Лиля едва не подскочила от неожиданности. Слишком уж увлеклась общением с конем.

— Ваша светлость, доброго вам утра… Как себя чувствует маркиза?

— Я у нее еще не был. Но Питер провел там всю ночь. Полагаю, если бы что-то было не в порядке — он поднял бы на ноги весь дом.

Лиля вздохнула.

Где бы себе такого найти?

Чтобы не дурак, симпатичный, богатый, родовитый и еще любил без памяти? Если только в сказке. Там как раз каждый третий герой такой. А в жизни получаешь на руки головастика — и начинаешь активно заниматься выращиванием. Увы…

— Я полагаю, перед отъездом Тахир захочет еще раз осмотреть виконтессу. Надеюсь, вы не будете против?

— Что вы, графиня. И можете называть меня Лораном. Мы же родственники… и я вам сильно обязан. Если бы с Амалией что-нибудь случилось, Питер бы с ума сошел.

— Если бы вообще выжил, — мрачно прокомментировала Лиля. — На него вчера смотреть было страшно. Кстати, можете называть меня Лилиан. Раз уж мы родственники.

Улыбка, играющая на губах женщины, понравилась герцогу. Графиня достаточно умна, чтобы не отказываться от предложения дружбы и признательности. И отлично понимает, что это — до определенного предела. Но… невестку ему она и правда спасла…

— Лилиан, а зачем вам это лекарство? Вы же не собираетесь становиться докторусом?

— Разумеется, нет. — Хотя бы потому, что мои знания на порядок… на несколько порядков выше тех, что есть у докторусов. — Но иногда это может принести немалую пользу. Если бы мы вчера не оказались здесь — Амалия умерла бы. А если бы господин дин Дашшар не начал учить меня — все равно пользы не было бы. Ребенка надо было повернуть, а у него недостаточно тонкие руки. Пришлось мне.

Лоран поежился.

— Это неподходящее занятие для знатной дамы.

— Да. Но иногда нет выбора. Ваша светлость, я хочу предложить вам кое-что.

— Лоран, Лилиан. Для вас — Лоран.

— Хорошо. Лоран, Амалии потребуется специальный уход еще около месяца. Роды были тяжелые.

— Да. И вы хотите…

— Тахир обучает меня, как учили его. Но ухаживать за больными… он обучал еще вирманок.

— Вирманок?

— Так получилось.

— Я думал, вирманки не выезжают с острова…

— Это стечение обстоятельств, — пожала плечами Лиля. — Я могу прислать вам нескольких женщин, чтобы они ухаживали за роженицей. Маркиза Ивельен достойна всего самого лучшего. Не так ли?

— Например, вирманок в прислуги?

Искры в глазах Лорана плясали, подсказывая, что обижаться не стоит.

— Например, специально обученных женщин, которые сумеют вовремя распознать опасность и позаботиться о матери и детях.

— Хм-м… Пожалуй, я буду не против.

Лиля чуть склонила голову, пряча победный блеск в глазах.

Есть первая поклевка. А потом… потом начнется раскрутка. А почему нет?

Сама маркиза Ивельен в первых пациентках, не хвост кошачий…

А к тому же…

Еще из той жизни Лиля вынесла простое убеждение. Слов А. Эйнштейна «Относительно родственников можно сказать много чего… и сказать надо, потому что напечатать нельзя» ей не были знакомы. Но зато…

Например, у Татьяны Викторовны был братец, который из-за конуры (комната в рассыпающейся хрущевке) чуть не свел в могилу родную мать.

Ситуация там была очень некрасивая. И хотя почти все остались живы и здоровы, а бабушка Лилю еще вязать научила, Лиля с тех пор подсознательно считала, что хорошего от родственников ждать не стоит. Особенно там, где замешаны деньги. А Иртоны — богаты. И стали еще богаче за счет брака… черт его знает, как там у Ивельенов, но доверять родственникам надо с большой оглядкой.

Категорический императив.

Точка.

Вирмане могли быть полезны в этом плане. Слуги многое знают. И поневоле будет что-то крутиться, слово здесь, сплетня там… О враге надо собирать информацию.

Родственники не бывают врагами?

Это вы с ними денег не делили.

Лидарх толкнулся носом в графское плечо, заставив женщину повернуться обратно.

— Солнышко мое… Извини, заговорилась и забыла про моего красавца… Подожди минуточку, сейчас я… Лоран, вы не возражаете, если я…

— Разумеется, нет. Это потрясающий конь и он заслуживает самого лучшего ухода.

— Как и маркиза…

— Да присылайте вирманок. Я согласен…

— Хорошо… повернись, золотой мой… вот так, а теперь мы и тут почешем…

— Графиня, а вы не хотите продать коня? Я заплачу любые деньги…

Лиля покачала головой.

— Простите, Ваша светлость, но это подарок.

Герцог нахмурился, но кивнул с пониманием.

— Королевский подарок.

Лиля не стала говорить, что королю и предназначалось. Али просто перехватил коня для нее.

— О, да.

— Надо будет спросить графа, как он раздобыл такую редкость…

— Это подарок не от графа. Али Ахмет дин Тахирджиан из рода стражей караванной тропы преподнес мне Лидарха в благодарность за спасенную жизнь.

— Спасенную жизнь?

— В Альтвере господин дин Тахирджиан случайно оказался на пути разъяренного быка. Который не знал о его статусе. И забодал бы беднягу, если бы не я и моя охрана. Вот и…

Да, Лиля недоговаривала. И что? Не на исповеди! Перетопчется!

— Понятно… Графиня, у вас настоящий дар. Оказываться в нужное время в нужном месте.

Лиля пожала плечами.

— Я не задумывалась. Но все в воле Альдоная.

Алисия ждала их в гостиной. Там же присутствовали Тахир и Джейми.

— Лилиан, милая, как спалось?

Лиля улыбнулась свекрови.

— Да блохи кусались. А так все в порядке. Как Амалия?

— Я ждал вас, чтобы сходить и осмотреть больную, — тут же подключился Тахир.

Лиля улыбнулась.

— Хорошо. Лоран, вы не возражаете?

— Разумеется, Лилиан.

Алисия только брови вскинула. И тут же вцепилась в герцога. Стоило только Лилиан со свитой выйти из комнаты.

— Я смотрю, вы нашли общий язык с моей невесткой?

— Лилиан Иртон — весьма интересная женщина. И да, — Лоран довольно улыбнулся, — с ней интересно разговаривать. Она очень… необычная.

— Так Брокленды же, — Алисия и сама замечала необычность Лилиан. Но одно дело — сумасшествие, а другое — эксцентричность. — Что вы хотите от дочери Августа?

— Брокленд… ну да, этот корабел… из простонародья, кажется?

— При Лилиан так не скажите, — Алисия подметила в голосе Лорана оттенок пренебрежения. — За своего отца она и в огонь и в воду. Да и вообще за своих любимых…

— Своеобразное качество.

— Она — дочь Августа. Отец сам ее воспитывал в глуши, до самого замужества, в свет она не выходила, с людьми почти не общалась…

— М-да. Понятно, откуда что взялось. Графиня, а почему ваш сын запер такую потрясающую женщину в деревне? Я бы понял, если бы был скандал, или она сразу же забеременела бы. Но ведь… или я чего-то не знаю?

Алисия мысленно выругала «сыночка».

— Полагаю, что они просто не нашли общего языка.

А что тут еще скажешь? Джес — кретин?

Так это ему и без нас скажут.

Лоран покивал и даже вежливо согласился. Хотя было видно, что герцог ни капли не поверил.

Ладно. Потом они с Лилей придумают, что кому говорить. А светская версия — именно такая. Не сошлись характерами. Не поняли друг друга.

И — отвалите все!

Развелось подсвечников!

Амалия лежала в кровати. Питер сидел рядом и держал жену за руку. Лиля только вздохнула.

Где-то ты, мой единственный, который так же будет сидеть рядом? Гуляешь, а мне тут плохо без тебя…

— Доброго утра, маркиз. Маркиза…

Питер отпустил руку жены, встал и раскланялся.

— Ваше сиятельство, я рад вас видеть.

— Взаимно, маркиз. Но мы по делу…

— Что-то не так? — тут же насторожился Питер.

— Перед отъездом я бы хотел осмотреть госпожу и детей еще раз. Чтобы убедиться, что все идет как положено, — вмешался Тахир.

Питер только кивнул.

— Да, разумеется. Мне нужно присутствовать при осмотре?

— Если пожелаете. Обещаю, ничего неприличного не будет, — последняя фраза была уже обращена к зардевшейся Амалии. Лиля в это время рассматривала сестру мужа.

Красивая женщина. Вчера как-то было не до внешности. А сегодня можно заметить, что у нее шикарные черные волосы, большие синие глаза и хорошая улыбка. Если Джес похож на нее… сама знаешь, что похож.

Только вот мы оберток не кушаем.

— Мне вчера показалось, что вы сошли с небес, графиня, — подала голос Амалия.

— С вашего позволения — Лилиан, — Лиля улыбнулась. — Мы все-таки родные люди, к тому же после вчерашнего. И уверяю вас — я живая и настоящая.

— И я очень благодарна вам. Питер мне все рассказал.

Амалия бросила взгляд на мужа, и Лиля внутренне подобралась. Что-то было не так. Но что именно?

— Мы ничего не сделали. В Ханганате это обычная практика.

— Не скромничайте, Лилиан. Вы спасли жизнь мне и моим детям. И я благодарна вам.

Лиля пожала плечами.

— Главное, чтобы все были живы и здоровы. Итак, с вашего позволения…

— Да, разумеется…

Тахир подошел к кровати и откинул одеяло. Амалия, лежащая в такой рубашке, что хоть палатку шей, залилась алой краской.

— Простите, маркиза, но осматривать вас через одеяло я не могу.

— Д-да… я понимаю…

Лиля внимательно наблюдала. Тахир работал. И женщина была довольна собой. Осмотр он проводил вполне грамотно. И опрос тоже. Где что тянет, где болит… Лиля сделала бы лучше, но у нее и опыта больше. Она внимательно слушала, но было похоже на то, что осложнений удастся избежать. Особенно если исключить инфекцию. Ну, да об этом вирманки позаботятся. Заодно будет им практика. Ингрид тоже обмолвилась, что до родов она от Лили ни на шаг не отойдет. А то на Вирме слишком большая смертность. Примерно пятьдесят процентов детей. А каждый пятый раз, примерно, и их матери. А что вы хотите, если рожать в двух шагах от стойла с козой? Или вообще на обеденном столе, который даже не протерли… В этом отношении самые цивилизованные, как ни странно — ханганы. Хоть и в пустыне живут, но ежедневное омовение (или хотя бы обтирание влажной тряпкой) для них обязательно.

— Как видите, Ваше сиятельство, — Тахир закончил осмотр и повернулся к Лиле — послеродовый период протекает, как и должен. Температура нормальная, пациентка вполне адекватна…

Лиля кивнула.

— Вижу. Маркиза, мы договорились с вашим свекром. Я вам сегодня к вечеру пришлю несколько специально обученных женщин.

— Зачем? — Амалия быстро натянула на себя одеяло.

— Потому что вам еще нужно лежать примерно дней десять, — Лиля перестраховывалась, но больше — не меньше.

— Если вы считаете, что это нужно…

— Необходимо. И мы еще сами приедем дня через три. Я, господин дин Дашшар, господин Мейтл… чтобы быть полностью спокойными за вас и ваших детей.

— Хорошо. А дети…

Лиля, Тахир и Джейми подошли к колыбельке, стоящей тут же. Мужчины, не спрашивая, вытащили по младенцу и принялись разворачивать. Что-что, а родовспоможение Джейми тоже не пропускал. Он отлично понимал, что ему еще жениться, а жене — рожать. В таком деле уж лучше сейчас учиться, а не потом хоронить.

Дети были нормальными. Для близнецов — вполне. Каждый примерно по два с половиной килограмма. Первенец чуть помельче, второй чуть покрупнее… Нормальные дети. Главное, чтобы пуповина зажила, а так — должны выжить. Здесь народ крепкий.

Что и было заявлено счастливым родителям в самых изысканных формулировках. Те остались довольны. Но что-то Лилю царапнуло.

Она и сама не могла сформулировать — что.

Вроде бы все прекрасно. Любящий дедушка, обожающие друг друга супруги, дети, достаток… и все же… что-то носится в воздухе. Что?

Бог весть.

Лиля не знала. Во всяком случае — пока.

Ладно. Потом разберемся. А пока — домой.

Дома отдохнуть тоже не удалось. Ибо — Ханганат дело колготное. Амира с утра навестил королевский посланец и передал приглашение по всей форме. С золотом, виньетками и печатями.

Так что завтра к обеду Амира со свитой будут ждать у Его величества Эдоарда Восьмого. И куча бла-бла-бла на тему добрососедских отношений и взаимопонимания…

Лиля только вздохнула. Она сильно подозревала, что такие же приглашения ждут и ее с Алисией.

И не ошиблась.

Сборы много времени не заняли.

У Лилиан.

Платьев вагон нашит и навязан. Выбрала подходящее да нацепила. Волосы тоже уложить несложно. Вариантов французской косы прорва. И Лиля знала довольно много. У Али Скороленок волосы были короткие, а вот у ее соседок по общаге…

Поневоле плести научишься.

Украшения?

Изумруды. Благо — к лицу. Можно янтарь. Желтый и белый. Хельке с ним колдует до сих пор. А еще… на этот раз у Лили было запланировано показать новое украшение.

Цепочка — и изумрудная капелька, свисающая с нее.

Простенько?

Да. Но для кулона.

А теперь вспомните, как это носили так, чтобы капелька оказалась на лбу. Красиво ведь? Фероньерка[4] вещь очень изящная.

Цепочка сложного плетения — Лиля специально попросила Хельке выбрать для нее золото, похожее по оттенку на ее волосы. Украшение сливалось, но получалось красиво. Так, словно изумруд горит звездой во лбу женщины. Необычно. Здесь такого еще не знали. И Хельке клялся, что обогатится. Он уже поговорил со своими родственниками в Лавери, благо, тут хватало ювелиров-эввиров, и не собирался упускать ни монетки из грядущей прибыли. Почему — нет?

Да половина придворных дам себе такие захочет. А вторая половина сразу и закажет!

А их можно столько видов наделать… с кулонами разных типов, без кулона, тройную — это когда цепочка обхватывает лоб и закрепляется еще одной — через макушку, название Лиля не помнила, но картинки видела… Делать — минута.

А продавать…

Хельке вполне оценил силу рекламы. Если графиня Иртон, да еще можно такие же подарить принцессам…

Эта миссия была возложена на Амира. А почему нет?

Надо же что-то дарить? Хотя бы символически… Лиля при этом вспомнила классическое «бабе — цветы, дитям — мороженое» и едва удержалась от хрюканья. Но забавно ведь…

С подарком Его Величеству — хотя бы чисто символическим, было сложнее. Но выход нашелся. Шелка в посольстве были, благовония тоже, добавили усыпанный драгоценностями кинжал, который срочно раздобыл тот же Хельке и решили, что для полуофициального визита сойдет.

Но сколько ж времени ханганы угрохали на свой внешний вид…

Лиля ощущала себя героиней старого мультфильма. Не хватало Джинна, слона и Джафара. Ну и двор немного другой. А все остальные присутствуют. А то ж…

Танцовщицы?

Шесть штук.

Воины?

Три десятка. Собрали всех по посольству. Собрали народ с кораблей, припахали вирман… набрали массовку.

Носильщики паланкинов.

Музыканты.

Просто носильщики — не в паланкин же подарки запихивать. Простите, там и так сидишь, ощущая себя младенцем. Тоже ноги к ушам заворачиваешь…

Лиля плюнула и заявила, что в этой крысоловке не поедет. Увы — пришлось.

Этикет… А если уж честно — Амир попросил. И отказать пациенту Лиля не смогла.

Но во время шествия спряталась в паланкин и носа не казала.

Ее жутко мутило и два раза едва не стошнило. И вообще она была уверена, что выглядит глупо. В паланкины хорошо запихивать миниатюрных красоток в восточных нарядах. А она?

Ни разу не миниатюрная и не восточная. И даже… ладно, симпатичная. Но не красотка.

Да и народ тут бескультурный. Сбежались смотреть, как на цирк. А такая известность Лилиан Иртон была и даром не нужна.

А то еще комком грязи кинут… пару раз уже кинули, хорошо хоть не грязью, а цветами. Но схлопотать розой по носу тоже радости мало. Так что до дворца шествие добралось не слишком скоро.

Лиля уже раз двадцать пообещала себе изобрести леденцы. Вдруг поможет от морской болезни? Паланкин остановился и в него заглянул начальник охраны.

— Так… Ваше сиятельство… — изумруды были идеально видны.

— Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

— Благодарю вас, графиня.

Шторка опять опустилась.

И вся процессия, под звуки музыки, с плясками и воинами, которые то и дело били мечами в щиты, двинулась по парку.

Лиля нашла в этом только один хороший момент. Хотя бы обувь цела останется. И платье.

Жалко было и то, и другое. Сегодня женщина решила быть скромной. И надела все белое. Какой дурак сказал, что полным нельзя надевать светлое?

Надо просто правильно выбирать сочетание цвета и фасона.

И в результате — белое шелковое платье в стиле ампир аппетитно облегает высокую грудь. А вот сверху на него накинут зеленый кружевной чехол, связанный крючком. Выглядит он как халат, который застегивается под грудью на большую пряжку с изумрудом. Но вид придает… Особенно здесь, где кружево в цене… Алисия сомневалась, разумно ли это, но Лиля махнула рукой.

Завидовать будут всегда. И ненавидеть будут всегда.

И пусть.

Пока она полезна — ее и пальцем не тронут. А потом… Перелетные кирпичи встречаются в любом мире.

Ладно, не будем о грустном. Тем более, что уже распахиваются двери в зал. И дворецкий громко объявляет принца Ханганата…

Из паланкина Лиля наблюдала, как Амир вылезает, раскланивается — и закатывает длиннющую речь минут на десять. Разумеется, на родном языке.

А присутствующий переводчик проговаривает все это дело еще раз.

Именно она подала Амиру эту идею. Прожив несколько месяцев в Иртоне, парнишка сильно подтянул язык, но мало ли что? Мало ли как?

Слово царя — тверже сухаря. И к принцам это тоже относится. А тут… ничего я такого не говорил, это толмач неправильно все перевел… я его на конюшне запорю!

Поскольку глава местного посольства горячо поддержал эту идею — Амир согласился. Но выговорил у Лили, что она едет в составе его свиты.

Лиля зашипела, но спорить не стала. Хотя собиралась прийти заранее, потолкаться во дворце… а, ладно! Кому она нужна — те сами ее найдут.

Единственное, что ее смущало — а кто она, собственно, такая?

Какое у нее место в свите? Она не поданная Ханганата, она вообще никаким образом с посольством не связана… она — кто?

Амир посмеялся и в шутку предложил назвать ее матерью невесты. После чего получил по ушам с клятвенным обещанием оторвать все ненужное. Например, голову. И признался, что это — шутка.

Лиля показала ему кулак и решила поговорить с Алисией. На фиг им такие шутки, Миранде только в гарем не хватало! Где то травят, то при родах помирают… а любая медицина — через кукол!

На фиг! Ибо не фиг!

Поэтому…

— Госпожа, любезно предоставившая мне кров… Ее сиятельство графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон, — услышала графиня.

Занавесь паланкина отдернулась, ей подали руку, и Лиля по возможности изящно вылезла наружу. Между прочим — тренировалась. Целый час влезала — вылезала, пока не убедилась, что носом не ляпнется.

По комнате пролетело завистливое женское «о-о-о-оооох!!!».

Выглядела Лиля весьма и весьма. А что платье немного помялось… ну кто обращает внимание на такие мелочи?

Главное — богато!

А кружево смотрелось именно так.

Амир Гулим, стоящий рядом, подал Лиле руку, женщина приняла ее и позволила подвести себя к трону Эдоарда. Тот, осведомленный обо всем заранее, через Алисию, смотрел спокойно и даже с одобрением. Как-никак сам приказывал вытащить парнишку любой ценой. Вот и…

Амир закатил еще одну речевку минут на пять. Из которой следовало, что само провидение привело под кров графини лучшего докторуса из всех возможных, а именно Тахира Джиамана дин Дашшара, что волей провидения графиня поддерживает докторусов… и если бы не она — помер бы бедный принц аккурат полгода назад. А раз не помер — то признателен за это.

И просит разрешения у всемилостивейшего Эдоарда то время, которое требуется для долечивания, оставаться под крышей любезнейшей графини… и пусть стыдно будет тому, кто плохо об этом подумает!

Эдоард милостиво разрешил. Еще бы! У него-то считай контакт с Ханганатом в кармане. А наладить отношения с принцем — дело такое… Время, приемы, подарки — сейчас это становится возможным благодаря Лилиан. Ну и спасибо графине.

И разумеется, мы рады вас видеть…

Нет, это мы рады, что вы рады…

А уж как мы рады, что вы рады, что мы рады.

И такое бла-бла-бла на целый час.

Лиля очень быстро заскучала и принялась стрелять глазами по сторонам.

Вот юные принцессы. В митенках, с веерами, все при параде, жадными глазами смотрят на ее фероньерку. Лиля встретилась взглядом сначала с одной, потом с другой — и медленно опустила веки. Мол, хотите — будет. Мое слово.

Девочки это поняли и сидели уже с намного более радостными выражениями лиц.

Собак Лиля во дворец сегодня не взяла. Но Лейф клятвенно обещал двух щенков. Тоже — кобелька и сучку. И собирался обежать весь Лавери, но собак найти.

Вот Алисия. Стоит чуть в стороне, на лице ее написано одобрение… все ж бонусы Иртонам.

Вот Лоран. Приехал из своего поместья?

Интересно…

Вот… о! Ганц Тримейн! Ну да, он по статусу может находиться на таких приемах. И надо бы с ним потом поговорить…

А вот и еще пара знакомых.

Наследник Фалиона и его приятель.

Первый смотрит достаточно доброжелательно, второй так сверкает глазами, что рука сама к булавке тянется… ничего, сверкай сколько влезет. Понадобится — я на тебя сверху сяду и раздавлю. Много может барон-иждивенец против графини?

Да почти ничего.

А вот и официальная фаворитка.

Смотрит на Лилю взглядом голодной кобры. А если…

Ответить ей невинным взглядом и чуть улыбнуться.

Улыбка — она разная бывает.

Можно улыбнуться приветливо. Можно — коварно. Можно — надменно. А можно и так.

Обещающе.

Мол, мы еще поговорим. Я не представляю тебе угрозы, но и не хочу вражды. Поговорим?

И кажется, баронесса это поняла. Взгляд ее стал чуть спокойнее.

А Лиля ненароком шевельнула сумочкой.

Там лежала коробочка с еще одной фероньеркой. Почему нет?

Ночных кукушек тоже надо задабривать. А то как накукуют… уж лучше б просто нагадили.

Наконец говорильня прекратилась. И Его величество разрешил слегка передохнуть. Своего рода ланч. Закуски на громадных подносах, напитки и даже танцы…

Здесь такого строгого этикета не было — и в присутствии короля разрешалось даже сидеть. Но только если руки заняты чем-то вроде карт или костей. Несколько столов стояло в углах зала. Но туда Лиля не подходила.

Неинтересно. Да и карты в ее семье не жаловали. А зря. Сейчас ввести бы здесь покер или преферанс — и раздеть всех до скелета!

К самой Лиле никто не подходил, и она скучала в одиночестве, разглядывая народ. Ничего удивительного в этом не было. Новая незнакомая фигура, чего от нее ждать — непонятно… но долго проскучать не удалось.

— Ваше сиятельство, — шепнул за спиной голос, — баронесса Ормт просит вас составить ей компанию.

Лиля обернулась и обнаружила рядом слугу в раззолоченной ливрее.

М-да. Вопрос.

С одной стороны — королевская фаворитка. И портить отношения не к месту.

С другой…

Вот если бы баронесса сама подошла или это как-то ненароком произошло — было бы удобнее. А так получается, что Лиля к ней бежит по первому зову.

Графиня. Супруга племянника короля. К королевской постельной грелке.

М-да… дилемма.

— Полагаю, баронесса подождет. Можете ей передать, что графиня занята беседой с Его высочеством.

Лиля послала Амиру теплую улыбку. Слуга испарился.

— Спасибо. Выручили… Ваше высочество.

В неформальной обстановке Лиля уже давно называла своего пациента по имени. Но дворец-таки…

— Графиня для меня честь служить вам… к тому же Миранда мне не простит…

— А вы не должны сейчас быть возле принцесс?

— Они отлучились ненадолго, — лицо Амира являло собой странную картину. Смесь насмешки с брезгливостью.

— Э…

— Ну да.

Амир кивнул на одну из ниш, от которой на версту разило нечистотами.

Лиля сморщила нос. Ну да. Здесь так принято. Горшки за ширмами. И спасибо, если горшки, а не просто на пол. Такая вот смесь… бархат платьев и грязная солома на полу. Золотое шитье — и ночные горшки со всем содержимым, которые выплескивают прямо у черного входа или в парке. Фу.

Понятно, что Амир кривится. Насколько поняла Лиля — в Ханганате такое было не принято. На жаре любые нечистоты и помои являлись источником жуткой вони, да и могли послужить рассадником заразы. Поэтому в качестве туалета у них использовались ямы в земле. После определенного уровня ямы засыпались песком. Но — вне дворцов и домов.

А мусорные кучи, которые встречались в Лавери на каждом шагу, у ханганов вывозились за пределы населенных пунктов и также закапывались. Так что здесь Амир чувствовал себя некомфортно. И делился с Лилей своими впечатлениями.

— Я думал, здесь, как в Иртоне…

— Ваше высочество, Иртон — исключение, а не правило.

— Я понимаю, но неприятно же…

Вернулись принцессы. И заметив Амира рядом с Лилиан, подошли к ним. Старшая щебетала что-то принцу, младшая пыталась поддерживать с Лилей светскую беседу. Лиля по мере сил помогала девочке. Да, Джолиэтт пока еще была неумела. Ну так и сама Лиля-то…

Постепенно к компании присоединились Алисия и Август Брокленд. Лиля присела перед отцом в реверансе, была облаплена, расцелована в обе щеки, и корабел на весь зал заявил, что красивее его дочери просто не найти.

Амир заметил, что красота предела не имеет — и под это дело подарил принцессам по фероньерке.

Баронесса Ормт смотрела из угла злыми глазами, но подходить не решалась. Видимо, принцессы ее не любили. И нарываться даме не хотелось. Лиля решила пока не обращать внимания. Для всех и сразу хорошей не будешь.

После беседы и легкого перекуса (кстати, никто при дворе не думал, что есть надо с закрытым ртом, а избыток приправ по мнению Лили скрывал тухлятину) Эдоард разрешил придворным прогулку по парку. И подал придворным пример, пригласив баронессу.

Та одарила окружающих взглядом, в котором читалось плохо скрываемое торжество, и проследовала вместе с Его величеством. Выглядело это, кстати, забавно. Эдоарда бог ростом не обидел, а баронесса была метр в кепке в прыжке с табуретки. Так что… Лиле они напомнили мультик про девочку Веру и обезьянку Анфису. Там, где обезьянка в компании с папой. Амир огляделся и предложил Анжелине правую руку, а Джолиэтт левую. Август подхватил под локоток Алисию, Лиля задумалась, как быть, но тут…

— Ваше сиятельство, вы разрешите?

Серые глаза встретились с зелеными.

Александр Фалион Лиле не особенно нравился. Сухарь и зануда, однозначно. Знавала она таких, они пока тебе весь мозг в печень не занесут — не успокоятся.

Лилиан Иртон маркизу тоже не особенно понравилась. В его вкусе были темноволосые и миниатюрные женщины с маленькой грудью и темными глазами. А эта… вирманская героиня баллады. Но…

Было в ней что-то такое, какая-то изюминка, которая цепляла и не давала оставаться спокойным. Вроде бы все невинно, женщина полностью спокойна, а где-то в глубине глаз на дне души — не поймаешь! Не зацепишь! И вообще — строила я таких, как ты… рядами и колоннами.

Да и была у мужчины причина побеседовать с графиней Иртон. Просто поди, подойди, когда с ней беседуют две принцессы и принц. Высокое общество, однако. Могут и послать а это — вред для репутации.

— Благодарю вас, маркиз…

Лиля приняла предложенную руку, и пара направилась к выходу из зала. Графиня молчала. И для Фалиона это было непривычно. Обычно женщины стремились заинтересовать его. Эта же выжидала…

— Ваше сиятельство, как вам понравился дворец?

— Отмыть бы его с мылом, — протянула мечтательно Лиля, — он бы мне понравился еще больше.

— Вы считаете, что тут грязно?

— Что вы, — ресницы прикрыли зеленые глаза, — здесь замечательно.

Фалион так и не понял — издевка это или нет. Но решил принять все всерьез.

— Вы очень дружны с ханганами, госпожа.

— Да, так получилось, маркиз.

— Прошу простить мне мою невежливость, госпожа, но идут слухи, что вы владелица чистокровного аварца?

— Да, — осторожно согласилась Лиля.

— Может быть вы согласитесь продать его?

— Продать Лидарха? Только через мой труп! — Лиля даже про вежливость забыла.

Фалион чуть улыбнулся, неожиданно найдя в женщине нечто родственное.

— Что вы, графиня, это было бы преступлением против королевства. Но может быть, тогда вы согласитесь на случку?

Лиля вскинула брови.

— Мне говорили, вы заядлый лошадник…

— Да, госпожа графиня. И я вам клянусь — все меры предосторожности, все будет соблюдено… Ваш конь не пострадает…

Лиля даже и не собиралась сразу соглашаться. Вот уж какого опыта в ее жизни точно не было… так что не торопимся.

— Я подумаю, Ваша светлость. Понимаете, это для меня так неожиданно…

— Да, графиня. Я вас понимаю…

— Лидарх для меня как ребенок, Ваша светлость. Он просто часть меня.

— Как я вас понимаю, графиня…

— Маркиз, скажите, а давно вы занимаетесь лошадьми?

Как известно, хочешь найти подход к мужчине — спроси про его хобби. Дальше можно не слушать, а твои реплики могут свестись к «неужели?», «невероятно!» и «вы такой умный, я бы в жизни не додумалась!». Остальное мужчина расскажет тебе сам. И еще будет рассказывать, какая ты умная и внимательная собеседница.

Фалион что-то говорил о чистокровных аварцах, жаловался на ханганов, которые не разрешают вывозить кобылиц и даже чистокровных жеребцов практически не выпускают за пределы Ханганата…

Лиля слушала вполуха и приглядывалась, куда бы удрать. Пока из-за какого-то куста не раздался вскрик? Стон? Кому-то плохо?

Лиля отреагировала раньше, чем поняла, что происходит. Рефлексы медика — сначала броситься на помощь, а потом уже подумать что из этого следует. Намертво вбитые в свое время матерью.

— Госпожа? — Тахир появился словно из ниоткуда.

Дама билась на земле, изо рта шла пена, глаза закатывались… рядом с ней на коленях стоял невысокий кругленький мужчина и безуспешно пытался придержать ее.

— Одержимая! — прошептал кто-то рядом.

Одержимость?

Э, нет. Лиля без малейшей брезгливости опустилась рядом, кое-как придержала голову. И уже увидев зрачки, знала, что она права. Клиническую картину приступа эпилепсии сложно спутать с чем-то другим.

Ладно. Сделать тут ничего нельзя, только ждать. Ну и следить, чтобы не покалечилась.

— Тахир, придержи ее, чтобы не билась обо все подряд!

Голову повернуть набок, чтобы слюной не захлебнулась — вот так. И ждать пару минут.

— Что это?

— Эпилепсия. — Про Фалиона Лиля просто забыла. Как и не было. Сработали отточенные до автоматизма рефлексы медика.

Перед тобой больной человек. Ему нужно оказать помощь. Срочно. Остальное — потом!

Минута… полторы… две… есть!

Лиля почти физически ощутила момент окончания приступа. Тело на земле выдохнуло и обмякло. Слюна потекла еще сильнее.

— Вроде бы все, — сообщила графиня Тахиру.

— Да? — с какой-то странной интонацией отозвался медик.

— Да. Ей теперь только отлежаться… Вовремя успели.

— Вовремя — для чего?

Лиля подняла глаза.

М-да. Песец — животное ходячее и кусачее. Хорошо хоть дело было в парке, а не на приеме. Но какие черти принесли сюда Его величество? И ладно бы с баронессой, ту хоть прибить можно! Но — нет. Рядом с Его величеством стоял альдон. А кто еще?

Весь такой высокий, седовласый, со взглядом доброго дедушки Торквемады, в длинной рясе, с драгоценной побрякушкой на груди и на пальцах…

И первое что приходит на ум — святая инквизиция. Даже зная, что в этом мире ее нет.

Ну, соберись, девочка. Или ты докажешь, что тетка не одержимая — или тебя вместе с ней по кусочкам разберут.

— Чтобы помочь человеку, — спокойно ответила Лиля.

— Помочь в чем?

Лиля вздохнула. Кое-как поднялась с земли. Твою ж… грязи на платье… ладно! Люди — важнее.

— Это случается с особо тонко чувствующими людьми. У них очень хрупкая душа… и когда они волнуются, переживают, когда рядом много людей и мало воздуха — может начаться такой приступ. Это ее беда, а не вина.

— Вот как?

— Да. Если женщина не выспалась, если она перенервничала… это бывает. К тому же женщине еще сложнее, чем мужчине.

— Почему же?

— Мужчины — сильные. А мы — хрупкие и слабые. Мы можем плакать над увядшим цветком. А сколько мужчин во дворце заплачут вместе с нами?

— Графиня, это бывает у многих? — Фалион решил вмешаться в дискуссию.

— Нет. Только у тех, у кого особо чувствительная душа и хрупкое сердце.

Снизу раздался стон.

Дама явно не осознавала, где и что она, это и понятно… Лиля поспешила на помощь.

— Лежите пока и не пытайтесь встать. Тахир!

— Я пригляжу. Сколько лежать… минут десять?

— Да. А потом лучше еще часика два — но в более удобном месте. С вами это не в первый раз?

Дама глухо простонала.

— И это случается, когда вы встревожены, когда вам плохо, когда вы волнуетесь… ладно. Сейчас не до этого… давайте мы вас попробуем проводить к ближайшему диванчику…

Тахир поспешил на помощь. Но прежде, чем лекарь успел, рядом с женщиной на колено опустилась высокая фигура.

— Госпожа, обхватите меня руками за шею. Сможете?

Лиля вскинула брови.

Маркиз Фалион раскрывается с неожиданных сторон. И не побоялся костюмчик замарать?

Мужчина неожиданно легко подхватил упитанную дамскую тушку и огляделся по сторонам.

— В беседку, маркиз, — негромко подсказал Его величество. — Полагаю, господин дин Дашшар составит вам компанию? А графиня пока объяснит нам что произошло.

Лиля присела в реверансе. И выругала про себя грязь. Платье испорчено, стирка неизбежна. Не то, чтобы это было сильно заметно на общем фоне. Но неприятно ж…

— Ваше величество, ваш приказ — закон для меня.

— У нас в Ханганате, тоже есть люди, страдающие болезнью солнца, — заметил Тахир. — Мы полагали, что это от нашей жары…

— Нет, друг мой, — Лиля вздохнула. — Это не жара, хотя и она может спустить с цепи болезнь. Так бывает. Если у человека очень чувствительная душа, и она не может перенести давления жестокого мира, а наш мир пока еще несовершенен — она заставляет человека отключаться. Вот в таких припадках.

— У них есть, название, графиня?

— В старой книге это называлось — эпилепсия.

— Почему ей страдают только некоторые? И в основном — женщины? Возможно, что это все-таки результат вселения шильды,[6] — сдвинул брови альдон.

— Нет, светлейший, — Лиля покачала головой и спокойно встретила взгляд серых глаз альдона. — Это не шильда. Это болезнь и несчастье, потому что в эти минуты человек полностью беспомощен. Он может причинить себе вред, может захлебнуться своей слюной или откусить тебе язык… может умереть, если ему не помочь. И именно здесь отгадка. Если человек, страдающий таким недугом, окажется на поле боя — что с ним станет? У него начнется приступ — и он погибнет. Увы…

— Ага. Вот как… вы считаете, что этой болезнью страдают равно, но в силу условий…

А ведь умен. Но и мы не на заборе деланы.

— Я никогда не набралась бы наглости что-то считать, светлейший. Это писали мужчины, жившие за несколько сотен, а может и более лет до меня. А я только ученица господина дин Дашшара…

— И поэтому не вы следовали его указаниям, а он — вашим?

Лиля хлопнула ресницами.

— В минуту опасности и солдат может отдать приказ командиру. И если это правильный приказ — разве не будет он выполнен? Мы не могли рассуждать. Нам надо было спасать женщину…

Альдону ответ явно не понравился, но крыть было нечем. И Лиля не удержалась.

— Кстати — лучшим лекарством от такой болезни в тех же книгах называлась молитва. Она дарит измученной душе спокойствие и человек намного реже страдает этой хворью. Полагаю, что если найдется хороший пастер или патер…

Альдон скривился, но парировал достойно.

— Графиня, а откуда у вас эти книги?

Лиля была сама невинность.

— Полагаю, что о книгах из библиотеки Иртона лучше спрашивать моего супруга. Если он вообще в курсе, что покупала в семейную библиотеку его покойная бабушка… Я-то вообще историю святой Ридалины искала, а наткнулась… воистину, надо сходить помолиться святой, ибо с ее руки была сейчас оказана помощь несчастной женщине.

Лиля ханжески сложила руки и закатила глазки. Судя по всему, народ оценил. Напряженность рассосалась. Его величество склонил голову.

— Графиня, мы полагаем, что вам надо пройти к больной и рассказать ей подробнее обо всем, если господин дин Дашшар еще этого не сделал.

Лиля присела в реверансе.

— И не уезжайте, не уведомив нас. Мы хотели бы с вами поговорить чуть позднее.

Лиля сделала еще один реверанс — и подошла к альдону.

— Благословите на дело лечения, светлейший?

Мужчина сдвинул брови, подозревая, что над ним издеваются. Но глаза Лилиан были невинны, а реверанс исполнен самого глубокого почтения.

И мужчина решил сохранить видимость мира.

Он коснулся головы Лилиан, что-то пробормотал и осенил ее знаком Альдоная.

— Иди, дитя света. И помни, что только он рассеивает тьму.

Лиля в свою очередь сотворила знак Альдоная.

— Во имя Альдоная…

И направилась в сторону беседки. М-да, вляпалась.

Лиля вздохнула.

Она и сама все отлично понимала. Но не оставлять же женщину — вот так? Она медик. И клятву Гиппократа давала. И плевать, что в этом мире Гиппократа не было! Будет!

Фалион стоял возле беседки. И рядом с ним крутился невесть откуда взявшийся прихлебала… как его? Тарни? Кажется, да.

— Маркиз, я должна извиниться…

Фалион только махнул рукой.

— Все в порядке, графиня. Вы хоть знаете, кто это такая?

Откуда бы? Лиля покачала головой…

— Графиня Марвел известна в свете, как затворница. Муж ее в свете появляется, а сама она на приемы не ходит и на балы не ездит.

— Оно и понятно, маркиз. Наверное, знала о своей болезни и боялась подставиться. А сегодня?

— У нее выбора не было. Его величество прислал приглашение, а воля короля…

— Да, воля короля — закон. Вы мне разрешите?

И Лиля зашла в беседку.

Не считая следов человеческих фекалий на полу, здесь было уютно. Рассеянный свет, затянутые плющом проемы…

Графиня Марвел лежала на чем-то вроде лавочки и ее утешал Тахир. Рядом с графиней стоял невысокий кругленький мужичок и держал ее за руку. Тот самый граф? Жену он, похоже, любит. Но донести ее… точно, не донес бы. Фалиону причитается.

Естественно, Фалион с другом тоже просочились за Лилей. Женщина присела рядом с графиней на каменную скамейку.

— Как самочувствие? Ну-ка, будь умничкой, посмотри на меня?

Зрачки были в норме, пульс более-менее, ну насколько его можно было ожидать… Лиля вообще боялась сотрясения мозга. Часто случается при припадках, человек ведь падает бревном, да во весь рост, но земля, видимо, была не настолько твердой.

— Все в порядке. Но вас, графиня, надо доставить домой.

Графиня всхлипнула — и залилась слезами. Лиля преодолела брезгливость и погладила ее по грязной голове. Да уж. Прическе капут, волосы отмывать неделю. Землю сегодня явно не пылесосили.

— Ну все ничего страшного, болезнь отступила. Но вам, графиня, если не хотите повторения таких приступов, надо заниматься собой. Эпилепсия — не самое лучшее приобретение.

— Эпи… что? — не поняла графиня.

— Я говорю о вашей болезни, которая вызывает такие приступы, — пояснила Лиля. — Она называется эпилепсия. В ней нет ничего страшного, но выглядит это очень неприятно. А чтобы такого больше не повторялось — или повторялось как можно меньше…

— Так это болезнь?! — графиня оживала прямо на глазах. — Это не одержимость?

— Нет, конечно. Это просто болячка. Вредная, противная, но болезнь. И я могу показать вам свиток, где она описана.

— Всего лишь болячка, — медленно повторил граф. И вдруг сцапал Лилю за руку.

— Ваше сиятельство, я ваш должник!

И принялся слюнявить тыльную сторону кисти.

— Графиня! Вы чудо! Но как вы…

— Ваше сиятельство, вас и вашу милую супругу действительно надо доставить домой, — вмешался Фалион — Вы прибыли в карете?

— Д-да… — граф оторвался от Лили.

— Я сейчас пошлю слуг.

— Пусть подъедут ко дворцу. Сейчас больную лучше не перетруждать, — вмешалась Лиля. — И, графиня, если в течение нескольких дней у вам будет болеть все тело — не удивляйтесь. При такой болезни все мышцы сводит спазмом, а потом они расслабляются… так бывает. Если хотите — я потом расскажу вам подробнее.

— Благодарю вас, графиня.

На официальных приемах положено было носить официальные украшения. Изумруды Лилиан были не просто побрякушками. Это были статусные вещи. И граф это отлично понял.

— Вы позволите пригласить вас к нам, когда моя жена оправится после… болезни?

— Да, разумеется. И если вы позволите — мой наставник Тахир Джиаман дин Дашшар, один из лучших докторусов Ханганата, навестит вас завтра. Чтобы убедиться, что выздоровление идет своим чередом.

— Мы с супругой будем вам очень признательны, графиня.

Графиня Марвел оживала на глазах. И Лиля ее понимала. Не случись ее рядом — и тетку точно заклеймили бы одержимой. А теперь — фигушки. Есть свиток, есть свидетельства докторусов… это — не одержимость. На том и стоять будем.

А альдон?

Это проблема. Но если они примут то, что Лиля собиралась им предложить — проблем с церковью у нее уже никогда не будет. Как бы еще не канонизировали.

— Графиня, это действительно не одержимость?

Фалион подкрался незаметно.

— Нет, Ваша светлость, — ровно ответила Лиля. — Я понимаю что признаки сходны, но болезни — коварны.

— И что вызывает эту болезнь?

— Тонкая душевная организация. Недостаток свежего воздуха. Нездоровый образ жизни.

— Интересно…

— Подробнее вы можете узнать у господина дин Дашшара. Я лишь его ученица, — Лиля смотрела невинно. Но что-то Фалиона заинтересовало в ее словах.

— Господин дин Дашшар остановился у вас?

— Как и Его высочество Амир Гулим.

— Полагаю, вы не будете возражать, если я нанесу вам визит вежливости…

— С целью поговорить с господином дин Дашшаром? Что вы! — на губах Лили проскользнула коварная ухмылка. — Я часто бываю занята, но господин дин Дашшар… — Взгляд на Тахира.

— В свободное от занятий с графиней время я буду рад видеть Вашу светлость.

Тахир не подкачал.

После ликбеза от Алисии, Лиля смотрела на это с плохо скрываемым ехидством. Фалионы были снобами не хуже Ивельенов. И предпочитали приглашать всех, кого им хотелось увидеть к себе. Это считалось честью.

В другой ситуации Фалион мог бы предложить Тахиру нанести ему визит. Но отлично понимает, что целитель откажется. Не могу оставить пациента. И все тут. А Амир Гулим… ну-ну. Чтобы парнишка сделал что-то, что не понравится его обожаемой спасительнице? Да раньше на свиньях розы вырастут.

Пригласить к себе графиню?

То же самое. Одно дело — королевский дворец. Когда Его величество щелкает пальцами — танцуют все. Но наносить визиты без мужа благородная дама попросту не может. И не будет. Даже в сопровождении свекрови.

Так что маркиз остается при своем интересе — вежливо посланным к Мальдонае. И придраться тут не к чему.

Что Фалион отлично понял. А Лилиан ему зачем-то нужна. Нет, не сама Лилиан, а сведения об этой болезни. И пришлось маркизу идти на компромисс.

А Лиля станет популярна. Еще бы, заманить к себе самого Фалиона! Вяленую Щуку-младшую!

Ну хоть какая-то польза.

Да и от Лидарха товарищ не отвяжется.

Слуга доложил, что карета графа Марвел подана. И Лиля посмотрела на графское семейство, поднимаясь с дивана.

— Ваше сиятельство, вы поняли? Это не одержимость. Это просто болезнь. И она поддается лечению. Мы с вами еще об этом поговорим, а пока — не волнуйтесь. Потому что когда вы нервничаете — эта болячка проникает еще глубже.

Графиня закивала. Граф тоже пару раз кивнул попытался еще раз расцеловать Лиле руки, но женщина предусмотрительно отошла подальше.

— Тарни, — бросил прихлебателю Фалион, — проводи!

— Господин дин Дашшар, — тут же вмешалась Лиля, вы не откажете в любезности…

Тахир не отказал. А поскольку он был ближе, то подхватил под ручку графиню — и помог встать с диванчика. Под другую руку жену подхватил граф и повел к выходу. Тарни осталось щелкать зубами и плестись в хвосте. И самое неприятное — опять ничего не сделать.

Графиня четко показала, что ему не доверяет. Но попробуй, хоть слово скажи! Себя же на посмешище и выставишь!

И обидеть клятого хангана никак нельзя. Король в порошок сотрет… стерва!

Лиля проводила взглядом графиню и повернулась к Фалиону.

— Маркиз, вас не затруднит проводить меня к отцу и свекрови?

— Разумеется, Ваше сиятельство.

Лиля кое-как вышла из беседки и пара отправилась на поиски. Долго искать не пришлось. Августа было слышно за километр. А кто бы еще рассказывал про отличия фрегатов от драккаров?

— Лиля! — ахнула Алисия, — увидев невестку. — Что случилось?!

Лиля кратко изложила события. После чего была изругана за опрометчивость. Но надолго Алисии не хватило. Женщина выразила свою благодарность Фалиону и посмотрела на Августа.

— Полагаю, что нам с Лилиан лучше подождать окончания аудиенции в покоях принцесс.

— А я прогуляюсь. Его величество упоминал, что что хочет поговорить со мной и с тобой…

Лиля кивнула. Царственно (полнота — способствует) поднялась, чуть кивнула Фалиону на прощание, даже и не думая протягивать руку для поцелуя. Хватит уже, и так всю конечность излапали.

— Маркиз…

Фалион также вежливо поклонился.

— Надеюсь на ваше гостеприимство, Ваше сиятельство.

Лиля чуть опустила ресницы и выплыла из гостиной вслед за Алисией.

Надежда — мой компас земной… а мы под него магнит подсунем!

Принцессы уже вернулись с прогулки и были рады видеть графиню Иртон. Да и Лиле нравилось возиться с девочками. Но долго им поболтать не удалось.

Лиля едва успела рассказать еще один ужастик про Холмса и пообещать щенков, как только их привезут с Вирмы, как ее вызвали к королю.

Его величество Эдоард Восьмой был умеренно недоволен. О чем и сообщил графине.

Лиля потупилась и сообщила, что она ужасно расстроена недовольством Его величества и все сделает, чтобы загладить свою вину.

Эдоард вздохнул, посмотрел на искренне расстроенную женщину и сбавил напор.

— Графиня, с альдоном я поговорю. Но и вам придется дать ему объяснения.

Лиля пожала плечами.

— В любой момент, Ваше величество. Это действительно болезнь — и я готова показать свиток, рассказать все, что знаю… Да и Его высочество Амир говорил, что в Ханганате тоже этим страдают…

— Да, Его высочество… вот за это графиня — я вам благодарен. Хороший юноша. И если именно он сменит отца на престоле, у нас с Ханганатом будут дружеские отношения.

Лиля чуть опустила ресницы.

— Ваше величество, служить вам — уже награда.

Эдоард улыбнулся.

— Графиня, я ценю вашу преданность, но подумаю, что можно для вас сделать. А пока поговорим о деле. Стекольные мастерские и кружевные. Помните наш разговор?

— Да, Ваше величество.

— Тогда давайте пригласим к нам людей для обсуждения.

Эдоард позвонил в колокольчик — и спустя минуту в комнату вошли Август и невысокий полноватый мужчина очень хорошо за полтинник. Но его карие глаза были ясными и острыми.

— Герцог Винштейн — глава казначейства.

— Очень приятно, — Лиля еще раз присела в реверансе.

— Итак — мастерские, — взял слово король. — У меня есть для них подходящее место. Поместье Тараль.

Лиля смотрела спокойно. Ей это название ни о чем не говорило. Зато Август потер руки.

— Оно досталось короне после смерти последнего владельца, барона Тараль. Находится всего в паре часов пути от дома вашей свекрови, но… это поместье — по сути замок на берегу моря. А сам Тараль — полоска каменистой земли, где ничего не вырастишь, и даже рыбу ловить не получится.

— Почему, Ваше величество?

— Там та же ситуация, что у вас в Иртоне. Рифы и мели. Зыбучие пески. Там даже контрабандисты не водятся. Высадиться невозможно. Одним словом — желающих не нашлось. Но замок там неплох. Я отдам приказ укрепить его, сделаем пристройки — и пусть там селятся ваши люди. Устраивайте цех, берите мастеров, я дам приказ стеклодувам и швеям, пусть ваши люди выберут себе подмастерьев, никто им мешать не будет.

Лиля подумала, что про Иртон тоже так говорили, мол, дыра, не пройти, не проехать. Но вслух сказала совсем другое.

— Ваше величество, это ТАК щедро!

— Графиня, корона получит семьдесят процентов прибыли, вы тридцать, но налаживать производство будете вы. Это понятно?

— Я сделаю все от меня зависящее, Ваше величество, — Лиля смотрела уверено и спокойно.

— И даже больше, графиня. Ваши новинки великолепны, но мне нужны не единицы, а…

— Поток, Ваше величество?

— Вот именно, графиня. Поток. И чем больше, тем лучше.

— Ваша воля — закон, Ваше величество.

— Тогда предлагаю вам обсудить детали, графиня. Герцог, вам слово…

В следующие два часа Лиля только что не за голову хваталась.

Казначей сделал ее по всем статьям. И кажется, был этим весьма доволен. Замок.

В него нужны слуги. Какие. Сколько. Слугам нужно платить. Опять-таки, сколько?

Нужны лошади, нужны возки для перевозки товара и сырья, нужна обстановка в комнаты, нужно кормить мастеров, нужно оборудовать мастерские, нужно, нужно, нужно…

Если бы не Август, ее бы вообще в порошок растерли. Но и Август мог только пообещать проконтролировать, помочь, поддержать…

У Лили буквально голова пухла. Наконец она плюнула, достала из изящной сумочки маленький блокнот и спросив у короля разрешения, принялась записывать.

Блокнот?

Ну, ничего сложного. Два скрепляющих кольца сделал Хельке, бумагу сама графиня, нарезать и закрепить. Не идеально — ну так всему свое время. Главное — ни один пункт не потеряется.

Важным для Лилиан было еще и другое.

Если организационные вопросы можно свалить на кого-то из людей отца или герцога… найдет ей Август еще одного профессионала, а она будет все контролировать и следить, чтобы не воровали, то вот вопрос безопасности ее волновал сильно. И еще одно. Где жить… так каждый день не наездишься.

Но король успокоил ее по обоим пунктам.

Безопасность?

Обеспечим. У короля хватает войск. Выделим. А вирман оставьте для личного пользования.

Кто этим займется? А вот Ганц Тримейн и… Вы друг друга знаете, сработались, спелись, сшипелись… Вы довольны, графиня? Более чем?

Отлично. А теперь к организационным вопросам.

Для вас организовать такое в новинку?

Выделить вам одного из чиновников королевского казначейства?

Пока нет? Почему?

Вы не знаете, кому можно доверять? Вы сомневаетесь в слугах короля?

Ах, вы просто пока не знаете, кто проявит достаточную дальновидность, чтобы работать с женщиной… понятно. Ладно, поговорите с теми, кому доверяете, побеседуйте, дадим вам пропуск в казначейство. Пусть так.

Где жить?

В замке Тараль без кого-либо из старших родственников рядом вы жить не можете. Или отец — или Алисия. В противном случае ваш супруг окажется опозорен. Вы ведь этого не хотите, правда?

Чистая правда, Ваше величество.

Поэтому жить дома, а на дорогу туда и обратно — да, тратить время. Может быть вас, утешит то, что пара часов туда в карете. Верхом быстрее.

Утешит?

Отлично!

Действуйте, графиня. Вот приказ в казначейство, вот приказ гильдиям, деньги выдадим, когда представите смету. Ищите и работайте. Август вам поможет. Вы свободны. Оба.

Лиля раскланялась — и вышла вон. Август смотрел на дочь с сочувствием.

Фууууу…

Лучше б она три дня на лесоповале проработала! Вымотал ее этот разговор до крайности. Одно утешает. Увидев ее неопытность и полное незнание некоторых вопросов, король чуть успокоится. Наверняка. А то слишком уж много странностей вокруг графини Иртон.

А теперь — домой. Отлеживаться и отсыпаться. Работа — завтра.

Корабли рассекали гладь Лимайеры. Река приняла их в свое лоно и мерно покачивала на небольших волнах.

Посольство Ативерны.

Рик и Джес сидели на палубе флагмана и занимались важным делом. Играли в нарды.

Рик, которому игра весьма понравилась, выпросил у Гардвейга полную копию — и научил кузена. На свою голову.

Те, кто хоть раз увлекся игрой в нарды, знают, насколько это коварная зараза. Затягивает не хуже зыбучих песков. И выбраться наружу стоит большого труда.

Но парням выбираться и не хотелось. До Ивернеи было еще плыть и плыть, а чем-то заниматься посреди реки все равно надо.

— Есть! Шесть — пять!

— Так… а у меня? Четыре пятерки! Все, Джес, ты попался!

— Это еще не факт! Запереть меня ты смог, а теперь попробуй не выпустить!

— Попробую…

За играющими парнями издалека наблюдал герцог Фалион.

Игра ему тоже нравилась. И спокойствие, царящее на корабле. И награда, обещанная ему в случае успеха дипломатической миссии.

Единственное, что его раздражало…

Взгляд герцога обратился к третьему из кораблей. Эх, отправить бы эту шлюшку домой. Но — нельзя. Состав посольства оглашен, согласован со всеми заинтересованными лицами и включение в него новых персонажей, равно как и исчезновение старых вызовет логическое недоумение со стороны Бернарда. Угораздило ж Иртона… М-да, будь это его сын — порол бы его Фалион вместо завтрака, обеда и ужина, пока не научится в людях разбираться. А то главная беда Джерисона — он умеет использовать людей. К своей выгоде и в своих целях, этого не отнять, но вот разбираться в них… тут — хуже.

Ну да ладно. Если поумнеет — хорошо. Если помрет — Фалион тоже плакать не будет. Его забота принц и брак, а не всякие там кузены-балбесы. Даже если король и привязан к этому шалопаю… Фалион что — ему лично штаны завязывать обязан? Или на страже стоять?

Хочет гулять по борделям — пусть гуляет. Хочет тащить с собой свою девку — пусть расхлебывает. Уж Фалион его воспитывать не собирается… своего хватило.

Вспомнив сына, Фалион нахмурился. И было отчего.

Была, была своя тайна и у Вяленой Щуки.

Аделаида Вельс сидела в своей каюте. И от нечего делать вышивала. Получалось плохо, но ведь и бралось только чтобы время занять.

Леди приходилось тяжко.

Придворные дамы наперебой спешили ее укусить, кавалеры чуть ли не впрямую делали ей непристойные предложения, Фалион смотрел волком, Джес не замечал, Рик, ну этот вообще с самого начала мимо нее смотрел. Было плохо и тошно. Но душу грело обещание Альтреса Лорта.

Граф был умен и понимал, что до конца посольства с ней ничего не сделают. А вот потом… а потом, если она все сделает правильно — ей помогут и скрыться, и жить дальше. И неплохо жить. Даже если придется выйти замуж за старика — какая разница?

Главное, чтобы муж был достаточно богат. А для всего остального на свете найдется достаточно смазливых конюхов.

Мы еще побарахтаемся, леди Вельс, мы сдаваться не собираемся.

— Отец, вы позволите?

Бернард Второй Ивернейский поднял голову и вздохнул.

— Входи, Лидди.

Дочку он любил. Поэтому Лидия Ивернейская без страха скользнула в кабинет. В нее не запустят чернильницей, как в кого-нибудь из братьев. И ее не выгонят с обещанием порки на конюшне, как многих придворных.

— Отец, ты позволишь? Я хотела бы с тобой поговорить…

— Присаживайся.

Бернард кивнул Лидии на стоящее рядом кресло. Оно определенно знало лучшие времена, да и обивка требовала замены уже лет сорок как, но скупость Бернарда вошла в поговорку.

«Скорее Альдонай сойдет на землю, чем Бернард расщедрится», — говорили в народе. И в чем-то были правы.

Во всяком случае, получив королевство от мота-папаши полуразоренным, Бернард смог поставить его на ноги и даже скопить неплохую сумму в казне. А что всякие лишние траты не приветствуются… Стулом можно пользоваться?

Вот им и будем пользоваться. А заказывать каждый год новую мебель или обивку — это расточительство. Король против. И точка.

Внешне Бернард был высок, подлысоват, больше всего он напоминал паука-сенокосца. И увы — дочь пошла в него.

Та же фигура топ-модели двадцать первого века с кодовым обозначением «скелет врастяжку». Те же бледные голубые глаза, та же тяжелая челюсть. Серые, словно пыльные волосы, стянуты в пучок на затылке. Да и в манерах…

Лидия во многом походила на отца. Например, одно и то же платье она могла носить годами, то перешивая его, то пришивая оборочку или украшение… денег же нет! Надо экономить!

Так что двор Ивернеи представлял собой достаточно жалкое зрелище. Не могут ведь придворные выглядеть богаче своего короля? А дамы — прекраснее принцессы?

Никак не могут.

И для этого приходится прикладывать немало усилий. Но в тюрьму ведь никому не охота за оскорбление короны.

Так что…

— Что ты хотела, дочка?

— Папа, к нам едет Ричард Ативернский. Просить моей руки.

— Не совсем так, дочка. Принц едет ради смотрин. А просить твоей руки или договориться с Гардвейгом он будет решать сам.

— Сам?

— Да, я тоже считаю, что это глупо. Но Эдоард дал сыну слишком большую свободу.

— Батюшка, если я ему понравлюсь…

— Этот брак — и ты отлично это понимаешь — основа мирного договора между Ативерной и Ивернеей. К тому же, тебе действительно давно пора замуж.

— Я не хочу уезжать из родного дома, — в блеклых глазах показались слезы. — Батюшка, смилуйтесь!

— Дочь моя, выбор за Ричардом.

— И если он выберет меня, вы отдадите меня…

— Да. И дам неплохое приданное. Тысячу… даже две тысячи золотом… может быть…

Лидия ахнула.

— Батюшка, это же расточительство!

— Да. Но ты моя единственная дочь. Поэтому даже несмотря на нашу бедность — я не стану скупиться.

О провинции Бальи Бернард не знал. И хорошо, что не знал. Рядом с ней обещанная тысяча смотрелась жалкой подачкой.

Сумма-то была вполне приличной. Для приданного богатой баронской или бедной графской дочки. А для откровенно жадного Бернарда — вообще королевской. Так что Лидия поблагодарила отца и вышла из кабинета.

Пробежала до своих покоев, упала на кровать…

Замуж — не хотелось.

В Ативерну — не хотелось. И на все были свои причины. Но не ругаться же с отцом?

Лидия просто решила по мере возможностей оттолкнуть от себя Ричарда. А что?

Выбор у него есть, пусть роднится с Гардвейгом! Почему обязательно надо приносить ее жизнь в жертву батюшкиным интересам?

Не хочу!

И не заставите!

А вот как лучше…

Лежа с сухими глазами на кровати, Лидия обдумывала план действий.

В себя Лиля пришла уже дома. Август отпоил ее чаем и подробно разъяснил, что ничего страшного и не произошло. Даже наоборот.

О таком можно только мечтать.

Лиля становится партнером государства и пожизненно получает эти тридцать процентов. А там и ее дети, кто знает. Это уж как договор будет.

То есть жарко ли, холодно ли, мастерские будут работать. А Лиле будут капать денежки.

Без расхода на сырье, оборудование, наем мастеров, их прокорм и проживание. Сейчас Лиле просто предоставляется возможность устроить все по ее вкусу.

Да, за королем решающее слово.

Но условия — действительно королевские.

Да, Лиле придется посвятить этому несколько месяцев. Но чем она сейчас собирается заниматься? По балам — приемам ходить? Ню-ню…

Август только фыркнул, глядя на решительное отрицание дочерью и балов, и приемов. Точно, в него пошла. Сам он всю жизнь на верфях…

Да и не требуется от Лилиан ничего такого ужасного.

Первым пунктом — надо поговорить с кружевницами и стеклодувами. На предмет учеников и учениц.

Вторым — явиться в гильдии с пергаментом короля и потребовать себе подмастерьев. Да, гильдиям это не понравится, но не наплевать ли? К тому же многие мастера держат подмастерьев в черном теле. А тут у парней появится шанс…

Лиля кивнула, вспоминая своих.

Но этим займется сам Август.

Эдоард — одно. Мастера — другое. Незачем Лиле все делать самой.

Третьим — найти хорошего управляющего.

Четвертым — поручить Ганцу Тримейну проверить всех и вся.

Пятым — съездить в поместье.

Шестым — нанять слуг (также проверенных) в поместье Тараль.

Ну а дальше все будут заниматься своим делом. Слуги — мыть и чистить, управляющий — подсовывать графине счета, которые нужно проверять, ну и воровать немного…

Мастера — творить, ну и ждать новых идей от графини.

Так что не надо Лиле самой ноги стаптывать.

Надо найти нужных людей.

Лиля выдохнула.

— Пап… а ты?

— А я вот думаю… есть у меня один человечек, неглупый, вот я хотел бы его в Иртон послать, а Тариса оттуда забрать, ты не возражаешь?

Лиля замотала головой.

Тарис Брок устраивал ее со всех сторон. Мужчина умный, грамотный, серьезный, они уже сработались — возражений нету. Но побыстрее бы…

— А до тех пор разрешите вмешаться мне?

Хельке появился словно из ниоткуда. Август махнул ему рукой.

— Присаживайся к нам, если есть что сказать.

Август неплохо относился к эввирам. Уважал их за незаурядный ум и способности к торговле, часто вел с ними дела — и с Хельке сразу нашел общий язык. Мужчины раздавили вместе бутылочку настойки — и сговорились.

— Ваше сиятельство, а вы подумали о реализации?

Лиля пожала плечами.

— Было бы что реализовать…

— А вот я хотел бы с вами об этом поговорить. У меня, как вы знаете, есть племянники…

— Торес-старший. Вы его имеете в виду? — догадалась Лиля.

— Да, Ваше сиятельство. Мальчик не родился ювелиром. Зато находить общий язык с людьми, договариваться, распоряжаться… Это для него. Я даже загрустил — ну кто доверится эввиру? Но…

— Я поговорю с Торесом, — решила Лиля. — И если мы сработаемся — почему бы и нет. Сначала пусть поможет с Таралем, а потом, когда приедет Тарис Брок — перекинем ребенка на реализацию продукции, по времени будет самое то…

— А что вы таки думаете о реализации? — поинтересовался Хельке.

Лиля честно призналась, что она об этом не думала.

— А если, Ваше сиятельство, поговорить с нашими старейшинами?

Лиля вскинула брови. Мол, не знаю что это за зверье — и Август с Хельке принялись просвещать даму.

Как оказалось, эввиров — не любят. Поэтому они вынуждены держаться друг за друга. Например, селиться общинами. Во главе общины стоят несколько стариков из самых почтенных, как правило — три-четыре человека. Они судят, рядят, разбирают споры между своими, все работающие эввиры часть денег отчисляют общине — и из них помогают тем, кому не везет.

Там есть еще много чего. Но главное — в другом.

Эввиры — народ торговый. И у них налажена сеть лавок и связь по всему материку. Если графиня договорится о проценте — это все равно получится дешевле, чем налаживать дело самой.

Лиля задумалась. И кивнула.

— Я поговорю с королем. Если он согласится — почему бы нет? Составим договор, обговорим обязанности и права сторон, обязательства друг перед другом, штрафы за их нарушение, тем более, что я буду выступать лишь посредником. А Его величество — заинтересованной стороной.

Хельке выглядел грустно. Судя по всему, хитрый эввир собирался таки чуточку нажиться на графине. Но — увы. На Эдоарде сильно не наживешься.

С другой стороны — можно получить свое и не деньгами.

Защитой, спокойствием, снятием кое-каких запретов. И это ювелир понял очень быстро.

— Ваше сиятельство, но вы считаете, что такой вариант возможен?

— Разумеется…

Лиля задумалась.

Да, с эввирами можно иметь дело. Но — не ей. Государство с этим лучше справится. А она правда поговорит с королем. Тем более надо выяснить о Джейми… ну это надо удочку закинуть Алисии.

Свекровь у нее классная. Всегда можно договориться. А ведь даже самые милые дамы ревнуют своих сыновей к невесткам. А тут — полное спокойствие…

Ладно. Это ее куда-то не туда понесло.

А что еще можно сделать для реализации?

Лиля подумала немного. Ну, не менеджер она, вот ни разу… а с чего начинают все законодатели моды?

А ведь все просто.

Надо создать свой модный дом.

И начало есть. Торговая марка Мариэль, в честь мамы реципиентки, знак — красный крест.

И — фирменный магазин. В столице, со всеми заездами и заходами, и чтобы в нем можно было купить кружево, полюбоваться на себя в громадное зеркало, выпить что-нибудь экзотическое из стеклянных бокалов, немножко посплетничать, может быть, съесть что-то экзотическое… а почему нет?

Надо это дело просто обдумать. Но сначала — поговорить с мастерами.

Разговор с девушками пришлось отложить. Потому как Тахир и Джейми потребовали объяснений.

Что такое эпилепсия, где она живет, с чем ее едят и как с ней бороться.

И ведь не откажешь…

Минут десять потребовалось, чтобы растолковать разницу между приступами эпилепсии и истерическим припадком. А ведь путали и частенько…

— Ваше сиятельство, а есть ли лечение? Вы странно вели себя там, во дворце…

Лиля опустила ресницы.

— Да. Тахир, нет от этой болезни лекарства. Такого, чтобы можно было травку заварить или там, швы наложить — нету. И не будет, наверное, еще очень долго.

— Обычно вы сразу говорите, чем можно помочь. А тут…

— А тут я сделала все, что могла. Первое — не дала женщине навредить себе. Второе — сказала, что это болезнь, а не одержимость. Потому что жизнь в постоянном страхе приступа, страхе разоблачения… это само по себе доведет до любой болезни.

— А почему вы нам раньше не рассказывали? — не удержался Джейми.

— Да я и так вам спокойной жизни не даю, — усмехнулась Лиля. — Мальчик, нельзя сразу объять необъятное. Люди лекарской науке по десять лет учатся — а ты хочешь все за год освоить? Да и какой год? Полугода не прошло!

Джейми потупился. Ну, есть такое. Если бы парня воспитывали, как барона — он бароном и стал бы. Так воспитывали-то как лекаря. Вот он и прикипел… что ж.

Значит, баронство Донтер будет баронством со здоровым образом жизни.

— Но пациентке вы не скажете, что это неизлечимо?

— Нет. Я и так-то… но выхода другого не было.

Лиля прикрыла глаза. Усталость разъедала. А что тут поделаешь?

Да, совершила глупость. Да, на глазах у альдона. Да, страшный риск и подстава. Но когда б сначала думать, а потом делать… Кто твердо следует сему идеальному рецепту в критической ситуации? Ну?! Что, нет ответа?

То-то же…

— Да уж, — поддакнул Тахир. — Если бы тогда сказать, что это не лечится…

— Не лечится только то, что свыше послано, — встрял Джейми. — Как наказание.

— И это становится делом Церкви, — Лиля вздохнула. — Конечно же…

Несказанное повисло в воздухе. Церковь и врачи никогда сильно не ладили. Первые полагали болезни воздаянием за человеческие грехи. Вторым чихать было на воздаяние, они старались помочь людям. Отсюда и возникал конфликт. И все трое прекрасно все понимали. Но есть вещи, которые даже при своих не говорят вслух. Целее будешь.

— Так что пришлось немного приукрасить, а немного умолчать кое-о-чем. Но я бы сказала, что в данном случае и мои слова были неплохим лечением. Во-первых эффект плацебо, — мужчины, уже ознакомленные с этим понятием, дружно кивнули. — Во-вторых, снялся постоянный страх, который топором висел над пациенткой. А поскольку все болезни от нервов… ну, не все, но процентов много…

— То ей так и так будет легче.

— И ее мужу тоже. То она ежедневно ждала всяких пакостей. Доноса церкви, приступа, монастыря… сами понимаете — радости тут мало. Эта болезнь хорошо развивается на нервной почве, воздействует на разум… Можно было ожидать всего, вплоть до сумасшествия. И если этого не случилось — можно считать, что дама она крепкая, а болезнь — протекает в легкой форме.

— И что тут можно сделать?

— Свежий воздух. Успокаивающий сбор. Всё. Ну еще средство для расслабления мышц после приступа. Хоть бы и горячая ванна с солью или маслами, может быть — массаж…

— А что может вызвать эту болезнь?

— Все, что угодно. Цвет, запах, звук, какое-то сочетание всех трех признаков…

— Интересно… а реально это найти? — заинтересовался Тахир.

Лиля пожала плечами.

— Может быть. Но для этого нужно больше одного случая.

— А если ее расспросить… ну, хотя бы попробовать?

— Вы — знаменитый лекарь из Ханганата, Тахир-джан. Вам и карты в руки…

Тахир усмехнулся. Знаменитый-то он. А лечит и учит — графиня. Но надо же делать хорошую мину при плохой игре?

Надо. Будем.

— Как прикажете, госпожа графиня. — Лиля благодарно улыбнулась.

— Ну если вопросов больше нет — я пойду. Отдохнуть хочется…

Марсия и девушки, услышав такие новости, выдали нестандартную реакцию.

Разревелись в шестнадцать ручьев. И Лиле пришлось их успокаивать часа полтора, прежде чем девчонки смогли внятно объяснить, что происходит. А то женская коллективная истерика — штука самоподдерживающаяся.

Как оказалось — девушки ужасно счастливы — это же престиж! И какой!

И вообще — можно поговорить с Его величеством. Раньше-то кружево плели одной тоненькой полоской, так и занимались этим обычные модистки. А сейчас, когда его прорва… может, и гильдию кружевниц создать? Корона обеспечит прикрытие…

Лиля вписала эту идею себе в блокнот и решила спросить у Эдоарда. Когда пойдет вместе с Джейми.

Как оказалось — девушки были счастливы. Такие перспективы! Да они же будут первыми невестами, смогут и за купцов замуж выйти…

А с другой стороны — расставаться с графиней им было решительно неохота. И как тут совместить?

Лиля предложила простой выход. Гробить такие таланты в горничных нельзя. Это однозначно. Юбку подать несложно, а ты поди, кружево сплети!

Так что девушки набирают себе учениц, селятся в поместье Тараль — а с Лилей они так и так видеться будут часто. Не соскучатся.

Ну и конечно, если что-то шить или связать — это только у них. И никак иначе.

На том и договорились.

А вот мальчишки повели себя совершенно иначе. Что стеклодув, что кузнец были в щенячьем восторге. Они и так собирались работать вместе. Уж очень хорошо у них все пошло тандемом.

Но получить свою территорию, свои мастерские, подмастерьев… некоторые такого и к шестидесяти годам не достигают! А им еще и сорока нет. На двоих.

Мечты сбываются…