Изумрудная роза

— Знаешь, — Жуть повернул их в другой коридор. — Быть Жутью не так плохо.

— Разве? Раньше вы были людьми. У вас нет воспоминаний. Вы не помните, была ли у вас семья, друзья и занятия. Вы ничего не помните о том, кем были раньше.

— Верно. Но мы создали жизнь вместе. Тут. И это место красивое.

Она смотрела на тьму и тени. Она слышала капли воды и хлопанье крыльев летучих мышей.

— Вряд ли я в это верю.

— Может, со временем ты увидишь красоту моего дома. Но я не буду торопить, принцесса. Все должны понять этот мир в свое время.

Она обдумывала это. Они замедлились еще сильнее, и она остановила Жуть.

— Прошу, отдохни минутку.

— Все хорошо. Я могу продолжать.

— Нет. Ответь мне на пару вопросов, — она врала. Она видела, как тяжело было идти древнему существу. Он дышал с хрипом. Его ладонь на ее предплечье дрожала. Казалось, он вот-вот упадет.

Она опустила его у стены и помогла присесть. Хоть она устала бы еще сильнее в таком положении, он выглядел удобно.

— Лучше? — спросила она.

— Намного. Задавай вопросы. Нам еще далеко идти.

Даниэлла не врала про вопросы. А теперь она могла их задать.

— Для начала, как мне к тебе обращаться?

Жуть усмехнулся.

— Сказочник.

— Хорошо, Сказочник. Как люди стали Жутями?

Он поднял руку. Мох в ее руке озарял когти.

— Это не сделает один порез. Но отпечаток ладони, пять вонзенных в плоть когтей, могут сделать человека Жутью.

— Почему людей обратили?

— Одних от мести. Других на войне. Кто-то хотел быть Жутью, чтобы не голодать в поле.

Даниэлла покачала головой.

— Народ Холлоу-хилла всегда процветал. Никто не голодал, еды много.

— Ах. Много еды. Но разве ее давали нуждающимся?

— Да, — ответила она.

— Ты видела еду в руках голодных?

Нет. Но ее отец знал, что людям нужна еда, он не дал бы им страдать. Так он всегда говорил ей.

Она с тревогой опустилась на камень рядом с Жутью.

— Как так? У нас много еды. Я видела запасы.

— Холлоу-хилл постоянно торгует. Люди голодают, а еда становится деньгами.

Она не хотела верить в это.

Ее королевство всегда процветало. Люди могли пожаловаться. Никто не терпел бы страдания.

Но она мало знала о своем королевстве. Даниэлла испытала их мучения, потому что теперь стояла в мире, о котором никто не знал.

Сколько людей в Холлоу-хилле знало о существах под их ногами? Никто? Или были те, кто боялся существ из земли?

Она отклонилась на ладони и смотрела на древнее существо.

— Ты говоришь, что все, что я знаю о своем королевстве, — ложь.

Он глядел на нее.

— Не все, принцесса. Но тебе рассказывали не полную правду, а порой скрывали правду, — Жуть попытался встать, но замер, и Даниэлла помогла ему. — Еще несколько шагов. Эти старые кости выдержат.

Они шли в тишине, хотя она пыталась говорить с Жутью. Но он молчал.

Наконец, он остановил ее в конце туннеля. Кто-то собрал камешки друг на друге, создав стену, напоминающую обвал.

— Тут безопасно? — спросила она, глядя на камни, словно они могли вот-вот упасть.

— Да. Это место для поклонения.

Она не думала, что Жути верили в богов или мифических существ.

Она должна была понимать. Они были благородными, талантливыми. Конечно, у них были боги.

Но каменная стена?

Даниэлла склонила голову, пытаясь понять, что видел Жуть. На стене был узор? Она подняла мох выше, но видела только силуэты.

Может, они поклонялись просто стене. Она понимала значение. Может, это была угроза обвала, и они должны были ценить каждый прожитый миг.

Или она пыталась сделать гору из холма.

Даниэлла повернулась к Жути.

— Не понимаю. Это божество? Это место поклонения? Почему здесь?

Жуть поднял ладонь и указал на стену когтем.

— Убери средний камень.

— Тут много камней, — Даниэлла стала считать. — Какой средний?

Жуть шагнул вперед и постучал по камню когтем. Тихий скрежет по камню разнесся эхом.

— Он отмечен, принцесса.

Она была благодарна за тусклый свет. Ее щеки пылали так сильно, что и уши покраснели.

Даниэлла прошла вперед и подняла мох еще раз. В центре камней на одном был нарисован завиток. Круги напоминали волны. Жути разве видели океан?

— Что это значит? — спросила она.

— Вытащи из стены и увидишь, принцесса.

Ей стало страшно. Или это было волнение. Даниэлле хотелось убежать, но она подняла руку, сжала пальцами ледяной камень и вытащила его.

Тени за стеной были густыми. Она разобрала силуэт чего-то за стеной. Чего-то…

Она подняла мох и закричала, свет озарил лицо, глядящее на нее.

Даниэлла отпрянула, упала на пол и выронила мох. Она отползала от стены, отталкиваясь ногами, унося себя от мёртвого тела в камнях.

Смех Жути гнал ее, пока она убегала от пугающего зрелища.

— Принцесса! — позвал он. — Вернись.

— Нет! — закричала она. — Ты знал, что там тело. Знал.

Она дрожала всем телом. Волоски стояли дыбом, сердце колотилось. Она успела лишь на миг разглядеть мужчину, но перед глазами осталось его лицо, словно она видела его сотни раз.

Длинный нос. Широкий у кончика, но узкий и плоский между глаз. Сильные брови с тенью морщин, показывающих, что он часто хмурился. Полные губы подходили его лицу. И тень темной кожи, красивой, как обсидиан, гладкой как стекло.

Там был не человек. В стене было божество, которое было мертвым веками.

Тяжело дыша, она остановилась, когда спина врезалась в стену.

Жуть не двигался. Он стоял у брошенного мха и смотрел на мертвеца.

— Принцесса, я хочу рассказать больше. Вернись.

— Я не подойду к этому существу.

— Существу? — Жуть раскрыл здоровое крыло от эмоций. — Это наш бог, принцесса. И вы ему раньше поклонялись.

— Мы не поклоняемся богам, только людям, — повторила она слова, которые часто кричал ей отец.

— Всем нужны боги, принцесса. Чтобы не бояться смерти, — Жуть поманил ее подойти. — Бог не пошевелится, если ты этого боишься.

Она не хотела даже думать, чтобы мужчина за стеной открыл глаза. Он мог вырваться из камней и сжать ее горло.

Она сглотнула, но встала на ноги. Она осторожно прошла по мрачному туннелю к Жути, стоящему в сиянии мха. Она подняла источник света и озарила им мужчину.

Теперь он пугал меньше. Она знала, что он не пошевелится. Хотя бы надеялась.

Он был красивым. Идеальным и с изъянами одновременно. Свет упал на золото, мерцающее в его бровях.

— Кем он был? — прошептала она.

— Он был всем. Небесный, направленный защищать людей, служить им и направлять их, — Жуть прижал костлявое крыло к телу. — Но люди пошли против Небесных. Уничтожили их, убили, прокляли… Многое случилось в истории до этого момента.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я был там, — ответил Жуть. — Я помню, когда все было потеряно. Когда добро поддалось злу, и мир, каким мы его знали, кончился. Я был там, и это все еще обжигает мою душу.

Даниэлла шагнула ближе к телу.

— Как давно это было?

— Много-много лет назад. Больше, чем я могу описать.

— Тогда сколько вам лет? — она повернулась, озарив лицо Жути.

Существо пожало плечами.

— Нет времени на рассказ, но многим из нас века. Мы долго тут жили, сложно различать дни и годы.

Века.

Века гнили под землей как трупы.

Даниэлла поежилась и спросила снова:

— Зачем ты привел меня сюда?

Жуть указал на тело в стене.

— Во Впадину идут существа. Они убили его и создали настоящих монстров над землей. Им нельзя доверять. Я помню, потому что я — хранитель историй. Но другие не помнят. Император не помнит.

— Что я могу? — Даниэлла дрожала от гнева. — Я принцесса, человек, который ничего не знал об этом. Я даже не знаю настоящую историю своего королевства, Сказочник.

— Теперь ты знаешь хоть часть, — он сжал ее ладони и притянул к своей груди. — Я хочу, чтобы ты взяла эти знания и спасла нас.

— Я не могу.

— Можешь, — заявил он. — Коснись лица нашего бога, принцесса. Влей свои чудесные воспоминания в него. Может, ты пробудишь того, кто нам поможет.

Она сомневалась в этом.

Но Даниэлла повернулась к мужчине в стене и задумалась. Если она сможет ему помочь, поможет и Жутям, и ее народу. Она хотела быть героиней, и если нужно было коснуться лица мертвеца…

Она поежилась, плечи дрожали от мысли о прикосновении. Но пальцы покалывало от предвкушения.

Ее ноги двигались раньше, чем решил разум. Она пошла по туннелю. Коснуться лба? Это было бы жестоко. Губ? Это нагло.

Даниэлла коснулась пальцем его щеки, погладила от скулы к челюсти.

— Он теплый, — прошептала она. — Почему он теплый?

Туннель загудел в ответ, и Жуть рядом с ней закричал:

— Землетрясение! Беги, принцесса!

ГЛАВА 22

Он должен был знать, что ее присутствие повлияет на него. Его мысли бушевали, кипели от слабости.

Даниэлла была принцессой. Красивой, сильной, чудесной. Он не имел права касаться ее. Тем более, забирать ее у народа, словно она могла быть его невестой.

Он совершил немыслимое. Он заставил ее сделать то, чего она не хотела. Как ее отец.

Он долго смотрел в бездну и говорил себе вернуться. Он мог отыскать ее без проблем.

Он знал, где она была, даже с закрытыми глазами. Она горела в его груди маяком во тьме его сознания.

Но он не мог забрать ее. Ей нужно было найти свой путь. И она попросила пару минут для себя. Он не мог лишить ее этого.

— Император? — послышалось над ним. Кузнец сидел на выступе, ноги болтались, крылья были у боков. Запах его страха был сильным.

— Что такое?

— Они тут.

Он не сразу понял, что за они. Гости редко прибывали во Впадину.

А потом лед пробежал по его спине. Он поднял голову и посмотрел на высший выступ.

Кровь капала с камня рекой. Одна капля полетела к нему, скользнула глубоко в землю.

Конечно, они пришли. Может, услышали про его план. Может, решили прийти, когда он был слабее всего.

Но Император не хотел видеть монстров, давших ему этот облик. Он не хотел спорить с существами, желающими его поражения.

Алхимики всегда любили его братьев, а не его.

Он вздохнул, взлетел к высшему выступу.

Они смотрели на него, как одно. Их красные плащи истекали кровью и жижей, оставляли след. Капюшоны скрывали их лица, но Император раньше видел одного без мантии.

Их тела были в шрамах. Боль питала их магию, обычно, причиненная ими же себе. Хотя он слышал и другие слухи.

Около двадцати пяти существ ждали на выступе, стоя плечом к плечу. Но лидер всегда стоял впереди. Он оставался всегда на шаг впереди остальных.

Император парил перед ними. Он должен был ступить на выступ, чтобы не бить по ним ветром, но не мог заставить себя опуститься на ту жижу.

— Император, — сказал лидер алхимиков. Он кивнул.

Они никому не кланялись.

Император склонил голову, подражая им.

— Я не с тобой раньше говорил.

Если бы капюшона не было, может, Император увидел бы удивление алхимика. Но он мог догадываться об удивлении по напрягшимся плечам.

— Мы — одно, — ответил алхимик.

— Точно. Но всегда есть лидер, да? Ты — не он.

Ему не показалось, алхимик напрягся. Если бы он был из камня, то разбился бы.

— Мы пришли поговорить с тобой, зверь. Никак иначе.

— И вы многое хотите сказать, — Император указал на скрытую тропу справа.

Ее использовали только алхимики. Если бы это был тот лидер, он знал бы, куда идти. Но эта перемена питала любопытство Императора.

Алхимики желали власти. Они использовали его братьев и сестер, но он не помнил, как. Но он всегда знал, что нельзя доверять истекающим кровью существам, которые пытались указывать ему, как править его королевством.

Слабое воспоминание всплыло в голове. Что это было?

Он вдохнул. Запах Даниэллы остался на его волосах и перед его лицом. Лилии и вино…

Воспоминание расцвело. Близнецы из золота кружились в воздухе на белых крыльях. Они звали его, широко раскрыв руки, чтобы он погнался за ними.

Брат и сестра, чьи лица он вспомнил.

Он был кем-то до всего этого. Он всегда знал это, но теперь получил доказательство.

Император смотрел с серьезным видом, как алхимики шли к тайной комнате. Он опасался их. Он был умнее в этот раз.

Но он не знал, как справиться. Он жалел, что Даниэллы с ним не было. Она знала бы, как провести эту встречу. Принцесса не знала о войнах, но в политике могла пригодиться. Он не сомневался, что она могла вывернуть этих мужчин наизнанку словами.

Она уже сделала так с ним.

Качая головой, он опустился на выступ, чтобы последовать за алхимиками. Кровь была густой между его когтей.

Он скривился. Оттирать от камней это долго, но он не даст этому впитаться в землю. Он не хотел знать, что алхимики увидят, если он оставит их след.

Он прошел в комнату, расправив плечи, сжав кулаки и стиснув зубы. Они не одолеют его сегодня.

Алхимики стояли бок о бок. Они создали большой круг красных мантий в пещере. Ткань двигалась сама, может, от магии, или их пальцы трепетали, желая больше боли.

Он прошел в центр их круга. Так было каждый раз. Каждый критиковал его и его работу.

Этот день не будет отличаться.

Начал лидер алхимиков, его голос был юным, но хриплым.

— Император. Мы пришли, потому что твое королевство не только разочаровывает нас, но и разваливается.

— Королевство? Холлоу-хилл? — он пожал плечами. — Я слышал, там все хорошо.

Алхимик за ним зашипел.

— Люди хорошо справляются, но твои существа это позволять не должны.

Он развернулся.

— А какая у нас цель?

— Не твое дело, — алхимик скрылся в мантии, но тень впавших скул осталась видна.

— Это мое дело, — он оскалился. Как они смели говорить, что его жизнь, его будущее не было его делом? — Вы говорите, что создали меня, но я не вижу доказательств.

Вмешался лидер алхимиков. Он шагнул ближе к Императору, который мог легко сломать ему шею. И Император хотел. О, жажда смерти сжимала его.

Лишь мелкое движение. Бросок вперед, чтобы он схватил мантию алхимика и повернул. Он мог повесить мужчину на ткани, задушить его или подтянуть к себе, чтобы ударить кулаком.

Но он этого не делал. Он застыл как камень.

Лидер приблизился, чего не осмеливался делать его предшественник. Он не остановился, пока они не оказались носок к носку.

Вблизи тени не скрывали существо под капюшоном. Император видел шрамы символов на лице существа. Впавшие глаза без жидкости. Кто-то выцарапал символы на его лбу, но шрамы были такими толстыми, что Император подозревал, что их постоянно вырезали снова.

Новый лидер практиковал магию усиленно. Но его лицо еще было круглым, юным. Это делало его опасным.

Или безумным.

Лидер склонился ближе.

— Мы создали тебя, Жуть. Это все, что тебе нужно знать. Почему или как — знания творцов. Если хочешь знать, стоит сделать больше Жутей.

— Я делал, — ответил он, цедя слова. — Я делал их много раз, заботился о них. Чтобы их жизни во Впадине не были полны голода и смерти.

— Мы этого не просили.

Император отклонил голову и рассмеялся.

— Не просили? Алхимик. Вы просили только уничтожить королевство, которое вас не трогало. Я превращал мужчин и женщин в монстров, как вы и желали. Я выполнил работу.

Может, он ошеломил нового лидера словами. Мужчина не говорил какое-то время.

Но грудь лидера гневно вздымалась. Он глотал воздух, а потом прохрипел:

— Мы скажем тебе, когда твоя работа будет выполнена, Жуть.

Слова звенели в комнате. Они отразились от потолка в него.

Сколько раз ему это говорили? Сколько раз Император терпел их гнев и ненависть?

Он не мог сосчитать. Но и не помнил, как много раз их видел.

Столько воспоминаний пропало. Их забрали из его разума, будто игрушки, которые можно было заменить другими. Алхимики создали из него идеальное оружие, пока он не понял, что это оружие можно было направлять другой рукой.

Император покачал головой.

— Нет, алхимик. Ты не будешь указывать мне, когда работа закончена.

Его слова гудели эмоциями, и в этот раз другие отреагировали. Голоса поднялись в гневе и возмущении:

— Как ты смеешь?

— Мы дали тебе жизнь, зверь!

— Щелчок наших пальцев лишит тебя жизни.

— Сомневаешься в нас? Зверь сомневается в руке, что его кормит?

Он повернулся к тому, кто сказал последнее, скаля зубы, расправив крылья.

— Ты давал моему народу еду? Как ты облегчил им жизни? Чем наполнил сердца?

— Мы не просили строить королевство, — прохрипел лидер за ним. — Мы просили уничтожить.

Тут была правда. Император повернулся к лидеру.

— Вы просили разрушить дом. Там жили люди, хорошие люди. Когда я пробудился, я слушался вас, потому что вы говорили, что они жестоки. Я верил, когда вы сказали, что этой земле нужен спаситель. Что нужно пробудить людей так, как меня.

Но он не верил им больше. Он видел, как жили люди сверху. Они были счастливы. Верили в их короля, даже если их посевы продавали, когда они могли кормить семьи. Слепая вера грела их ночью. И хоть он их не понимал, у них был выбор.

Не Император должен был лишить их выбора.

Принцесса могла это сделать.

Он открыл рот, но лидер алхимиков толкнул его в плечо.

Он посмотрел на кровавый отпечаток на голой коже. Мужчина был безумен? Он был в четыре раза меньше Императора, но считал, что такое поведение было… приемлемо?

Лидер алхимиков прорычал:

— Ты послушаешься, зверь. Или мы лишим тебя сил и отдадим их другому.

Он навис над лидером и оскалился. Жар рос за его глазами, давил на мозг, и голова заболела. Красный свет заполнил комнату, алхимики засияли.

— Я скажу лишь раз, — заявил император. — Это мое королевство. Я построил Впадину. Если бы вы могли забрать мои силы, вы сделали бы это, когда я в первый раз стал перечить вам. Значит, вы создали монстра, которым не можете управлять, — лидер открыл рот, но Император остановил его, не дав пролить больше яда. — Хватит болтать. Если можете забрать магию, так и сделаете. Если нет, покиньте мое королевство.

Лидер хмуро смотрел на него, хоть глаза и не видели. Они стояли вместе, Император мог лишь надеяться, что это кончится смертью. Один из них мог пролить кровь, и он был бы рад.

К сожалению, алхимик не стал участвовать в бою.

Он пожал плечами.

— Ты пожалеешь.

— А ты пожалеешь, что ослабил путы на мне, — ответил Император. — Уходите.

— Нет, — алхимик отпрянул и покачал головой. — Мы останемся на время. У нас есть комнаты для такого случая.

Он мог спорить. Он мог биться словами, но не мог приказать. Алхимики могли остаться во Впадине, но он не будет дышать, пока эти гадкие тела не покинуть его дом.

Он застыл и ждал, пока они пройдут мимо него в комнаты дальше, глубже в земле. Только когда он перестал слышать шаги, Император выдохнул.

Даниэлле повезло, что она не видела этих существ, которые думали, что управляли им. Хоть она помогла бы в бою словами, она испугалась бы их.

А он не хотел, чтобы она боялась.

От мысли о ней он будто увидел ее перед собой. Она шагнула к нему, туманная и красивая, будто призрак из паутины.

Она коснулась пальцем его скулы, провела им до челюсти, и это потрясало. Жар расцветал там, где был ее палец. Он не знал, что мог такое испытывать.

— Он теплый, — прошептала она. — Почему он теплый?

Император нахмурился от странных слов, а потом ощутил, как камни под ногами дрожат, грохот раздался в основании Впадины.

— Землетрясение! — закричал кто-то, голос, звеня, разнесся по пещерам.

ГЛАВА 23

Даниэлла сунула древнего под руку и прижала себя и его к стене. Только так она могла защитить их от падающих камней.

Сказочник бился с ней.

— Пусти! Мои крылья, дитя, мои крылья!

У него было плохое крыло. Камень ударил ее по плечу, вспыхнула боль. Она отодвинулась от стены, чтобы он освободил крыло.

— Вот! — крикнула она поверх шума. — Лучше?

— Намного!

Сказочник вытянул крыло над ними. Она смотрела на скелет, закричала, когда камень ударил по нему и отскочил.

— Нет, — прошептала она. — Ты навредишь себе, Сказочник.

— Мы оба пострадаем, — ответил он. — Землетрясения во Впадине опасны. Позволь старику тебя защитить, принцесса.

Она кивнула, хотя слезы лились по лицу. Это была не сказка. Он не был рыцарем, спасающим принцессу. Он был мужчиной. И он мог умереть от ран, которые уже истекали кровью на останках его крыла.

Земля снова задрожала. Грохот эхом разносился по туннелю, ветер и куски камня летели с пылью, и она не могла дышать. Она не видела, хотя пыталась. Еще удар, оглушивший ее, и она отпрянула к стене. Или ее оттолкнуло порывом воздуха?

— Юбка! — кричал ей на ухо Сказочник.

Она могла закрыть тканью лицо. Почему она не подумала раньше?

Даниэлла без колебаний дернула за край. Она сорвала ткань, разделила ее на две равные части. Она могла пока побыть и в панталонах.

Сначала она обвязала лицо Сказочника, хоть он и спорил. А потом завязала себе нижнюю половину лица и робко вдохнула.

Это было не идеально, но она могла вдохнуть, не ощущая камешки в легких.

— Что случилось? — спросила она, в ушах звенело.

Сказочник смотрел, как пыль летала вокруг них.

— Обвал, полагаю.

— Другой выход отсюда есть?

Он кивнул.

— Есть.

— Хорошо, как нам идти?

— Постой, дитя. Может, тряхнет еще раз, и наши движения только ускорят обвал. Терпение — лучшее решение в такое время.

У нее не было терпения. Адреналин держал ее на ногах, и она не знала, как долго продержится. Колени уже дрожали, ладони покалывало, ноги грозили рухнуть.

Обвал?

Землетрясение?

Она не понимала, что жить во Впадине так опасно, но в этом был смысл. Этот народ и не жил в роскоши.

Хуже того, она могла умереть. Сказочник мог умереть. И под землей не было защищенного места.

Туннели. Выступы. Даже коридоры, ведущие к Впадине, могли рухнуть.

Даниэлла перестала управлять ногами и рухнула на землю.

Сказочник опустил окровавленное крыло и опустился на корточки рядом с ней.

— Принцесса?

— Я буду в порядке, — прошептала она, глядя вдаль, пытаясь отдышаться. — Я в порядке.

Нет. Она не была в порядке, она переживала, что все рухнет ей на голову. Что она окажется в гробнице из камня, как мертвец, которого она коснулась.

Слезы лились по ее лицу бесконтрольно. Она дрожала телом, замерзла. Ее ладони были ледяными. На руках выступили мурашки, и она не знала, почему.

Даниэлла была в опасности раньше. Даже Жуть пытался убить ее, но она выжила. Она была сильнее обвала.

Она подняла голову и посмотрела на разрушения в когда-то чистом туннеле. Пыль покрывала землю. Куски камня разных размеров усеивали пол. Воздух все еще был с белым туманом. Она едва видела другой конец туннеля.

Сказочник опустил ладонь на ее плечо.

— Страх смерти не делает тебя слабой, принцесса. Это значит, что ты уважаешь жизнь.

— Я не хочу умереть, — прошептала она. — Я не хочу умереть под землей. Я не хочу быть тут.

— Никто из нас не хочет быть тут, — Сказочник поднялся, кривясь от боли. — Но мы тут, значит, нужно извлекать из этого максимум. Жизнь дана лишь одна.

Она медленно выдохнула и попыталась совладать с колотящимся сердцем. Оно хотело вырваться из ее груди, и она хотела снова дышать.

Хоть и не сразу, она занялась медитацией, как Император ее учил.

Вдох.

Выдох.

«Помни, как ты сильна, — шептал Император в ее голове. — Ты пережила короля. Теперь ты переживешь многое».

Даниэлла могла идти дальше, потому что должна была. У нее был выбор. Остаться и умереть среди обломков или подняться за Сказочником к безопасности.

Она встала.

— Умница, — сказал Сказочник. — Теперь нужно проползти сквозь камень, и мы снова пойдем. Никто не должен знать об этом туннеле, но я помню, когда его сделали.

Она посмотрела, куда он указывал. Разве не… Да. Там был мужчина в камне.

— Мы поползем по месту его упокоения? — спросила она.

— Как-то так. Божество там не навсегда. Он не будет против.

— Он знает, что мы тут? — вопрос звучал странно. — Если он божество, странно, что он просто…

Она запнулась, и Сказочник подсказал:

— Мертв?

— Да. Может, не так жестоко, но о другом я думать сейчас не могу.

— Он мертв. Так мы это зовем, но он не мертв навеки. Может, есть другое слово для этого. Ты принцесса, не я, — Сказочник сжал ее руку и подвинулся вперед. — Идем. Я ничего не вижу.

— Я почти ничего не вижу, — но Даниэлла видела камни, об которые они могли споткнуться. Она могла вести их лучше, чем Сказочник.

Они вместе шли по туннелю к стене, где было божество. Она тоже пострадала от землетрясения. Почти все камни отлетели, большая часть потолка рухнула вокруг места, где поклонялись божеству Жути.

— Где он? — спросила она, помогая Сказочнику пролезть в брешь.

Жуть прижал крылья к бокам и пролез во тьму за дырой.

— Не знаю. Сейчас не важно. Сначала нужно найти убежище.

Даниэлла протянула руку, чтобы удержаться, но отпрянула, упершись ладонью во что-то гладкое и теплое.

Божество лежало на камнях, тело обмякло. Она думала, что он будет ранен из-за упавших камней, но на его гладкой спине не было ни следа.

Мышцы выпирали там, где он склонился, тепло от его тела было приятным. Она хотела сжаться рядом с ним, чтобы согреться. Ей было очень холодно.

Даниэлла погладила ладонью его спину. Она добралась до поясницы, следя, не станет ли он шевелиться. Подаст ли знак, что он жив.

Он не двигался. Не дышал.

Но она задела пальцами его лопатки. Там были старые шрамы, словно кто-то взял нож и вырезал куски плоти.

— Мне жаль, — прошептала она.

Было неправильно бросать божество на земле. Она могла прислонить его к стене. Но они со Сказочником не смогли бы его подвинуть. Старик и испуганная женщина не могли помочь такой большой фигуре.

И она оставила его там, где он был.

— За ним кто-нибудь вернется? — спросила она, пролезая в брешь. — Неправильно бросать его тут. Одного.

— Он еще не жив, принцесса. Пока мы можем его оставить там, — Сказочник подмигнул. — Он будет знать, что ты была добра с ним, когда он был слабее всего.

Как? Как мертвец мог знать, что она касалась его спины?

Даниэлла покачала головой и взяла Сказочника за руку.

— Идем, старик. Мертвец не знает, что я трогала его спину.

— Ах, но не мертвый знает.

— Ты говоришь загадками. Ты знаешь это?

Сказочник после всей опасности смог рассмеяться над ее словами. Звук его веселья пронесся по туннелям, вызвав ее улыбку.

Не важно, что на ее коже был толстый слой грязи. Не важно, что волосы прилипли к голове.

Они выжили. Вместе.

Это означало больше, чем жизнь в замке, когда простолюдины занимались своей работой.

Даниэлла еще не ощущала себя такой живой. Она раньше не понимала, какое счастье — иметь воздух в легких.

Они шли по туннелю, пока камни на полу не пропали. Пыль осталась в воздухе, но они хотя бы могли шагать, не боясь, что споткнуться.

Впереди двигались тени. Жути, некоторые из них — древние, другие юные. Они искали друг друга, тепло обнимались. Проверяли, что любимые были еще живы.

Даниэлла поняла в тот миг, что они все были любимы. Жути заботились друг о друге сильнее, чем она могла представить.

Ее глаза снова заполнились слезами. Две Жути обнялись, рыдая из-за того, что были в порядке. Она еще не видела такой любви, которая прогоняла страх из души и исцеляла ее.

— Принцесса? — Сказочник нарушил их теплое молчание.

— Да?

— Что бы ни случилось, помни. Порой со страхом справляются странным образом. Гнев нормален, когда кто-то боится потерять тех, о ком заботится.

— О чем ты? — спросила она.

Даниэлла не успела услышать уточнение. Рев отразился от земли так сильно, что она боялась, что еще одно землетрясение сотрясло камни у ее ног.

— Что за…

Но нужно было спрашивать не это. Пыль опускалась, показала тень, толкающую других в стороны. Жути отступали от императора, несущегося к ней с сияющими красным глазами.

Гнев искажал воздух вокруг от жара. Император не просто злился.

Он был разгневанным демоном, готовым терзать камни над ее головой.

Что она в этот раз сделала? Не Даниэлла устроила землетрясение. Такое было невозможно, если она не была волшебницей. А она ею точно не была.

Сказочник отпустил ее руку и улизнул куда-то. Трус. Он не хотел спорить с Императором, но она не была против сделать это.

— Не кричи на меня, — зарычала она, когда Император приблизился. — Я ничего не делала, и ты не можешь заявлять, что я в этом виновата.

— Молчи, Даниэлла.

— Нет! Я не буду страдать от твоего гнева, потому что ты…

Император притянул ее к сердцу так быстро, что ее рот врезался в его голую грудь. Его сердце билось так громко, что она его слышала, и он тяжело дышал, живот вздымался рядом с ее.

Руки толщиной со стволы деревьев обвили ее плечи и талию. Он прижал ее так близко, что она не знала, где она заканчивалась, и начинался он.

Он обнимал ее? Не кричал? Почему тогда он так злился?

Тепло его тела проникало через ее тонкую одежду. Она была лишь в тонком корсете и панталонах, юбка была разорвана. Жар от него был приятным.

Она обвила его руками и прильнула к его груди. Она подняла голову, биение его сердца успокаивало ее сердце.

— Ты жива, — прошептал он ей на ухо. — Я думал, что потерял тебя.

— Я тут, — ответила она.

— Хвала небесам.

Даниэлла вдыхала его земной запах. Она сжимала его теплые мышцы и слушала биение его сердца. Ее гнев казался мелочью, ведь они все могли умереть.

Она могла потерять его, и эта мысль пугала ее больше того, что отец бросил ее.

Так не пойдет. Это был монстр, который пытался убить ее. Он пришел в ее королевство и украл принцессу.

Но она не хотела ему смерти. Вес его ладоней на ее плечах был как щиты от ее эмоций. Он помогал ей стоять.

— Ты в порядке? — спросила она, поняв, что принимала его как должное. Он всегда казался большим, у власти, и она не думала, что он мог пострадать.

Его теплый смех задел ее волосы на макушке.

— Да, принцесса. Я в порядке.

— Хорошо, — шепнула она в его плечо. — Вряд ли другие справились бы без тебя, — это была скрытая попытка дать ему знать, что ее не обрадовала бы его смерть. Хотя она мгла говорить жестокие слова до землетрясения.

— Они справятся без меня, — ответил он. — Но мир будет меньше.

— Наглый, — фыркнула она. Но оценила юмор. Он был нужен в такое время.

Она отодвинулась от его рук. Даниэлла огляделась, пыль оседала, и сотни Жутей выходили из своих пещер. У некоторых шла кровь из ран на головах, другие держались за обмякшие крылья.

Столько раненых. Им нужна была помощь, а она обнимала их лидера.

Она встряхнулась.

— Нам нужно помочь им.

Император приподнял темную бровь.

— Ты пойдешь в мои покои, где будешь в безопасности. Я помогу остальным.

— Нет, — она покачала головой и отошла от него. — Я останусь и помогу. Мое место с ними.

— Твое место подальше от падающих обломков. Ты не знаешь туннели. Камни еще могут упасть.

Даниэлла не верила, что слышала это. Он хотел, чтобы она ушла? Бросила народ, когда он нуждался в лидере?

Весь гнев к нему вернулся, словно камни, рушащиеся на нее.

— Ты хотел принцессу, Император. Теперь терпи.

— Ты не их принцесса.

— Разве? Ты пришел ко двору моего отца, решив жениться на мне. Для людей я твоя. Это делает меня Императрицей Жути, да? — она скрестила руки на груди и выпятила бедро.

Он открыл и закрыл рот, слов не было.

Она превзошла его снова, но он не хотел признавать это. С чего бы? Он хотел забрать ее туда, где она всегда будет в безопасности. В темноте, подальше от его народа и опасности.

Щеки Даниэллы пылали от гнева, кончики ушей будто горели.

— Ты обещал научить меня сражаться, но не сделал этого. Теперь ты хочешь, чтобы я спряталась и не видела мир? Я этого не потерплю. Так ты не лучше моего отца.

Он широко раскрыл крылья, и на миг она думала, что он закричит на нее. Но их перебили, не дав ссоре разгореться.

Жуть, которого она узнала — Кузнец — опустился с разгона рядом с Императором. Одно его крыло было с прорехой, и он был в белой пыли.

— Император?

— Что такое? — рявкнул ее Жуть.

— Один из юных был снаружи, когда началось землетрясение. Он нашел это, — Кузнец вручил Императору маленький прибор.

Металлическую коробочку, похожую на шкатулку. Безобидную на вид.

Император покрутил ее. Даниэлла видела метки на боку, сверкнувшие в голубом свете. Метки ее семьи. Ее кровь похолодела.

— Что это? — спросил Император. — Я такое еще не видел.

— Я видела, — прошептала она. Тихие слова разнеслись по пещере как крик. — Мы расчищаем этим землю, чтобы построить дом там, где не было места. Внутри порох. Он взрывается и разрушает камень.

— Порох? — Император открыл коробку и понюхал. Он вдохнул и зарычал. — Землетрясение не было естественным?

Даниэлла не хотела думать, что ее семья напала бы. Диана все еще любила ее. Солдаты не пытались бы убить одну из своих.

Верно?

Она сглотнула.

— Не знаю.

— Даниэлла, — прорычал он.

— Я не знаю, — повторила она. — Они знают риск. Я тут.

— Видимо, им плевать на брошенную принцессу, — он захлопнул коробку с треском. — Отведите ее в мои покои.

Кузнец низко поклонился.

— Как пожелаете, Император.

— Убедись, что она их не покинет.

Даниэлла отпрянула от подходящего к ней Жути.

— Я сказала, что остаюсь, Император. Я серьезно. Я хочу помочь.

Он хмуро посмотрел на нее и отвернулся. Его крылья прижались к лопаткам, голубой свет озарял разбитый рог.

— Нам больше не нужна твоя помощь, принцесса.

Кузнец обвил рукой ее талию, и они взмыли в воздух. Но слова Императора еще звенели в ее голове.

«Нам больше не нужна твоя помощь».

ГЛАВА 24

Кузнец принес ее к покоям Императора. Он опустился на выступ с удивительной грацией, учитывая рану на его крыле. Он держал ее за руку, втащил ее в комнату.

— Я могу идти сама, — буркнула она, вырываясь.

— Я не верю, что ты не убежишь.

— Куда мне уйти? — рявкнула Даниэлла. Она махнула свободной рукой на выступ. — Спрыгнуть насмерть? У меня нет крыльев, как у остальных вас.

Кузнец окинул ее взглядом и пожал плечами.

— Я не удивился бы.

Она не знала, смогла бы прыгнуть во тьму, но ей нужен был тот, кто поймает ее. Жути следили, чтобы она не навредила себе.

Так почему они не давали ей помочь им?

Она раздраженно выдохнула, дала ему оттащить ее в глубину пещеры, где жил Император.

Камень упал из центра потолка на камин в центре пещеры. Угли еще тускло сияли под камнем, но они уже не грели. В комнате было холодно и влажно.

Гнездо из покрывал и шкур в углу было в пыли. Даже оружие на стене упало при тряске.

Теперь Даниэлла отогнала гнев и видела сама. Ее семья сделала это. Наверное, ее сестра приказала напасть на Жутей.

Но откуда люди знали, где жили Жути? Как поняли, что монстры были тут?

Она встала в центре комнаты и смотрела, как Кузнец отвернулся. Он помог бы своему народу, который не хотел ее рядом с собой.

— Кузнец? — ее голос был дрожащим и слабым.

Он замер у входа в пещеру.

— Да, принцесса?

— Были другие взрывы? Думаешь, люди знают, что вы тут живете?

Он ответил не сразу, и она узнала эту черту. Он не отвечал, не обдумав ответ.

— Я не знаю, принцесса.

Он шагнул, но она кашлянула.

Кузнец замер, хотя его плечи напряглись.

— Да?

— Ты туда вернешься? — она хотела знать, как справлялся его народ. Кому-то нужно было сказать ей, что выживших было больше, чем умерших. Тогда вес вины на груди не раздавит ее.

— Нет. Император попросил меня позаботиться о тебе.

— Мне не нужна ничья забота.

Но он уже ушел, выскользнул из пещеры, чтобы сторожить на выступе. Она заметила, что он не хотел оставаться с ней в пещере.

Даниэлла обвила себя руками, дрожь пробежала по ее спине. Она снова была одна. И, о, как ей это не нравилось.

Почему Жути не доверяли ей? Она хотела им помочь. Хоть она была принцессой, она умела шить с детства.

Плоть отличалась от ткани, но она могла научиться. Она могла поднимать камни, помогать другим дойти, следить за туннелями. Что угодно.

Жутям нужна была вся помощь, а ее бросили в тени. Заперли там, где ничто не могло навредить ей, когда они еще могли пострадать.

Даниэлла расхаживала, считая шаги от стены до стены, избегая камней на полу.

Они думали, что ей не хватало сил? Она не была Дианой, да. Но Даниэлла могла поднять тяжелое, если нужно было.

Она зло выдохнула. Она могла поднять камни!

Даниэлла посмотрела на камень на пути. Она согнулась, подняла его и отнесла к другому краю пещеры. Он был тяжелым. Вес тянул на ее плечи, мешал дышать.

Но она доказала, что могла отнести камень, если нужно было. Теперь он не мешал ей, и вдруг этого стало мало. Она хотела убрать все камни с пути.

Даниэлла стала убирать все камни с пола. Они были не на месте. Ей было приятнее убрать их в угол, откуда их мог кто-нибудь потом унести.

Когда она убрала все камни, которые могла, она тяжело дышала, плечи болели. Но она хорошо себя ощущала. Лучше, чем за долгое время.

Она уперла руки в бока, вдохнула и посмотрела на комнату.

— Хорошо, — пробормотала она. — Что еще?

Можно было развести огонь, но Даниэлла не нашла хворост. Оставалась кровать.

Она еще не выбивала простыни или ковры, но могла разобраться. У служанок это выглядело просто.

Она провела почти все время наедине за уборкой. Это не подобало принцессе, так сказал бы ее отец.

Но Даниэлла была рада. Она могла делать то, что от нее не ожидал ее народ. Да, было сложно. Она закончила выбивать покрывала в десять раз медленнее, чем это делали служанки, но она выбила из них пыль.

Она опустила их на кровать, поправила. Когда она закончила, кровать выглядела лучше, чем до землетрясения.

Она уперла руки в бока, разглядывала внимательно свой труд.

— Другое дело.

Ветер подул в пещеру, пронесся мимо нее, неся пыль в пещеру на кровать

Ругаясь, Даниэлла развернулась, чтобы пронзить взглядом нарушителя порядка.

Император прошел в комнату без разрешения. Он даже не остановился, шагая к ней, поднял ладонь и ткнул когтем в воздух.

— Ты расскажешь все о том устройстве, которым они напали на нас.

— Можно было сказать «пожалуйста».

Он подошел, недовольно раскрыв крылья, лицо исказилось.

— Нет, Даниэлла. Ты уже не избалованная принцесска. Многие ранены, пятеро мертвы, и все из-за твоего народа. Говори.

Ее желудок сжался от стыда. Аристократы Холлоу-хилла были жестоки. Она всегда это знала.

Но она не думала, что ее семья станет убивать невинных.

Она сглотнула.

— Я мало знаю об этом. Я не ходила на уроки с Дианой, меня не учили сражаться. Я знаю лишь, что это существует.

— Какой от этого взрыв? — процедил он сквозь зубы. — Большой?

Даниэлла облизнула губы и попыталась вспомнить.

— Я видела, как их использовали, лишь раз, и я была маленькой.

— Постарайся вспомнить.

— Их использовали на склоне горы, где люди хотели строить дома. Они думали, что лучше построить дома ближе к столице, так что они напичкали камни коробками. Это все, что я помню. Взрыв был размером с дом, но я не знаю, какой. Мне тогда было пять. Звук напугал меня, и я больше туда не ходила.

Он буркнул и развернулся. Император провел пальцами по волосам, потянул за пряди и опустил руку.

— Бесполезно.

— Я? — слово ударило ее по груди, будто стрела. — Бесполезна? Ты меня сюда принес.

— Я думал, что ты знаешь, как бороться с твоим народом.

— Ты хотел, чтобы я предала их? — она отпрянула от удивления, не смогла удержать равновесие. — Ты хотел, чтобы я выдала тебе тайны своего королевства, чтобы ты… что? Напал?

— Это было бы началом к освобождению моего народа, — он отошел от нее к угасающему огню. Он сжал руками волосы, широко раскрыл крылья, но плечи были опущены от поражения, и это терзало ее сердце.

Даниэлла не хотела его жалеть. Она хотела злиться и бороться с ним. Он хотел, чтобы она уничтожила свой народ, и из-за чего? Своей гордости?

— Я не предам свой народ и не дам тебе напасть на их.

Он склонил голову, и она увидела, как красный огонь отражался от его будто каменного лица.

— Зачем тогда ты пришла сюда? Ты хотела научиться сражаться, но ты можешь сражаться только со мной.

— Потому я хотела научиться. Не помнишь? Я сказала, что если ты меня научишь, я тебя убью, — Даниэлле не нравилась теперь даже мысль об этом. Она не могла ранить его мечом.

— Как твой отец, — буркнул он. Кинжалы его слов повернулись в ее сердце. — Ты не видишь тут страданий?

— Нужно быть слепой, чтобы их не видеть. Но я слышала, что и мое королевство страдает. Война — не ответ.

— Может, это не так, — он отвернулся. Огонь озарял его сломленный силуэт. — Сегодня прибыли те, у кого мои цепи. Они сказали мне сражаться, ведь я для этого создан.

Она шагнула ближе.

— Я не верю, что тебя кто-то создал.

Она не знала, почему, но его воспоминания казались важными. Хотя гнев все еще вызывал жар на ее лице и груди, она отчаянно хотела понять, откуда он. Если у него был еще повод сражаться… Нет. Даже так она не могла предать свой народ.

Не могла. Как бы они ни пытались ее оттолкнуть, Даниэлла защитит свой народ.

Император сказал:

— Я помню семью. Но не как сейчас. Алхимики напомнили мне о моем долге.

— Каком?

— Убрать из королевства тех, кто лишит его магии и богатства. Твой отец убивает Холлоу-хилл, Впадину и их жителей. Он не прекратит, пока не зальет землю кровью невинных.

Она протянула руку, сердце разбивалось от жалости, но разум не понимал, как она может помочь. Даниэлла опустила ладонь на его спину между крыльев, где кожа была мокрой от пота.

— Я не знаю, как нам их остановить.

— Мы можем сражаться.

— Ты же уже пробовал? Разве не так Жути оказались во Впадине? Бой приведет к смертям.

Его крылья дрожали по бокам от нее, мембраны трепетали.

— Я могу создать больше Жутей. Быстрее, чем люди создают людей.

Зловещие слова послали дрожь по ее телу. Сказочник говорил ей, что Жутей создали, но она не думала.

— Ты собираешься превратить меня? — спросила она.

Она не хотела быть одной из них. Она не хотела быть монстром, но в этом был смысл. Забрать принцессу. Превратить ее в такую же. Вернуть ее в королевство, где ее народ увидит ее и, может, пойдет за ней.

Даниэлла отпрянула от него на шаг, другой. Он не ответил. Он лишь смотрел на огонь.

Страх охватил ее тело. Ее ладони стали мокрыми от пота, сердце колотилось. Она разглядывала пещеру, но бежать было некуда.

Если он хотел превратить ее, он сделает это. Она не сможет его остановить.

Даниэлла снова была в ловушке и не знала, как освободиться. Жить так было ужасно, ведь она больше всего хотела независимости.

Она затаила дыхание, тихо склонилась и подняла самый большой камень, какой умещался в руку.

Она так просто не изменится.

— Опусти камень, — прорычал он.

— Нет.

— Даниэлла.

— Прошу, — слово дрожало. — Я не хочу быть одной из вас.

— Но ты назвала себя Императрицей Жути.

Она поняла, что ее действия перечили словам. Но должен был оставаться способ помогать им и направлять их, не становясь такой же.

Должен был.

Она пыталась придумать, как убедить его в своей верности. Даниэлла не хотела предавать оба королевства. Она хотела, чтобы Жути жили спокойно, без нападений. Но она хотела, чтобы ее народ принял их и уже не был под правлением отца.

Даниэлла хотела многого, но это было сложно получить.

— Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказала, — прошептала она. — Я не мог предать свое королевство и невинных тут, как и не смогла выдать твое королевство. Оба важны для меня.

— Ты не можешь стоять ногами в обоих мирах.

— Почему?

Его крылья расслабились, опустились вокруг плеч. Они обмякли, будто плащ. Император повернулся к ней.

— Так работает мир, принцесса. Мы не можем получить все, чего хотим.

Она сжала камень крепче, решив доказать, что он не прав.

— Я не верю, что стать Жутью — мой единственный вариант.

— Это не вариант. Все так совпало.

— Хватит путать слова, Император. Есть еще способ все исправить.

Он широко развел руки.

— Тогда расскажи, принцесса. Сообщи о новом плане, потому что у меня идеи кончились.

Камень впился в ее ладонь, разрезал ее кожу до крови. Плана не было. Она даже не знала, как убедить его оставить ее человеком.

Двоих не хватило бы, чтобы наладить все в обоих королевствах, особенно, когда они злились друг на друга и пытались переменить на свою сторону.

Она выпустила камень, и он упал на землю.

— Я не знаю, Император. Я не хочу этого.

— Как и я.

— Тогда зачем идти по этому пути? Зачем думать о таком:

Он опустил руки по бокам.

— А у меня есть выбор? Мой народ умирает. Юные в опасности, как и все, кто под моим крылом.

— Должен быть другой выход, — она шагнула к нему, угрожая своей безопасности, чтобы он понял. — Мы можем разобраться. Вместе.

— Ты просишь невозможного, принцесса.

— Разве? — Даниэлла сделала еще шаг. — Я прошу просто подумать вместе.

В этот раз он шагнул ближе. Император коснулся рукой ее щеки, прижал ладонь.

— Ты просила забрать тебя из твоего королевства, и я преклонился перед твоей волей.

— Я просила научить меня защищаться, а не забирать из дома.

— Ты желала свободы, и я дал тебе это, встав на колено, — его когти задевали кожу ее головы, не рвали, но угрожали обратить ее.

— Я не просила об этом, — прошептала она.

— Я не просил тебя существовать, но вот ты, — пробормотал он, склоняясь, и она ощутила его дыхание на губах. — Ты меняешь все, и я не могу выжить. Я могу отдать пространство и время, но не хочу отдавать душу.

Даниэлла застыла, ждала того, что произойдет.

— Я не стала бы просить твою душу.

— Но она у тебя, глупая женщина.

Он прижал ладони к ее лицу, придерживая ее челюсть с заботой. Словно Даниэлла была из стекла. Он быстро поднял ее и прижался губами к ее губам.

Его губы были теплыми и нежными, это удивляло, ведь его кожа была грубой, как камень. Но его рот прижимался к ее, и это обжигало ее внутри.

Она могла поклясться, что они делали это уже тысячу раз. Она целовала его, наверное, во снах, но не так. Не со злыми ладонями на ее лице, не с ее кулаками, прижатыми к его груди.

Она целовала его, словно могла вдохнуть его силу. Словно могла впитать ее.

Может, и могла. Каждое движение его губ придавало ей смелости и сил. Она прильнула к его телу. Он погладил языком, и она разжала ладони и обвила руками его шею.

И когда он прижал ее к своему телу, каждый его дюйм прижимался к ней. Даниэлла ощутила, как ее душа взлетает.

В тот миг у нее были крылья. Он дал ей не только силу, но и то, что не было у людей. Она могла сбежать от цепей на ней.

Он не врал. Император Жути дал ей свободу.

Они отодвинулись друг от друга, тяжело дыша.

Даниэлла не знала, куда смотреть. Не знала, нужно ли было что-то говорить. Что говорили после поцелуя с монстром? Чудищем? Ее народ боялся его и его вида, а она ощущала между ними больше жара, чем с другими мужчинами, которых целовала.

Император смотрел в ее глаза. Его желтые глаза стали медными, и она не совсем узнавала их, но они больше подходили его лицу.

Он погладил ее скулу большим пальцем и прошептал:

— Рафаэль.

— Что?

— Меня зовут Рафаэль.

Дыхание вылетело из нее. Рафаэль. Он вспомнил свое имя.

Она поймала его ладони, удерживая их на своей челюсти и шее.

— Рафаэль, ты поможешь спасти наш народ?

Он смотрел в ее глаза, искал там что-то. Она не знала, что именно, но, возможно, он это нашел.

Он кивнул и сжал ее.

— Да, принцесса. Мы найдем способ.

— Вместе? — ей нужно было слышать его. Знать, что он был с ней. Полностью.

Император Жути, Рафаэль, улыбнулся от ее слов. А потом повторил:

— Вместе.

ГЛАВА 25

Даниэлла оставалась в покоях Рафаэля две недели. Так она думала. Было сложно отследить время без солнца.

Чем дольше она была без солнца, тем хуже себя чувствовала. Даниэлла не знала, почему так скучала по солнцу, но все ее тело желало увидеть что-то кроме огня или голубого сияния.

Когда она не смогла терпеть, она покинула пещеру.

Две недели. Это уже было хорошо, и если Рафаэль накричит на нее за то, что она ушла, так тому и быть.

Кузнец сидел на выступе, болтая ногами над бездной. Он держал куриную ногу в руке, хотя она не знала, где он ее взял, и каменную кружку в другой.

Он сказал:

— Доброе утро, принцесса.

— Как ты понял, что утро? — спросила она.

— Я только что был сверху, — он откусил от курицы в руке. — Там утро.

Он видел солнце. Все в ней сжалось от мысли, и она посмотрела на него с надеждой.

— Ты выходил из пещер?

— Угу, — он сделал глоток из чашки. — Конечно.

Даниэлла ощущала себя как голодающая. Она хотела знать все, что он видел. Как выглядели листья? Растения цвели? Луг стал изумрудным, таким ярким, что глаза болели?

От этой мысли ей стало холодно. Это ощущала мама, когда Даниэлла возвращалась? Жажду узнать все детали, вкус и запахи, увидеть солнце.

Боги, она стала такой же, как ее мать. Безумная женщина искала побега из плена.

Она сглотнула.

— Мне нужно наверх, Кузнец.

— Не могу, — он доел мясо на кости. — Приказы Императора.

— Я не могу оставаться тут дольше. Мне нужно увидеть солнце.

— Нет. Тебе нужно вернуться в пещеру и никого не злить.

Даниэлла старалась подавить панику в груди, но могла думать только о солнце.

— Если не отнесешь меня, я сброшусь с обрыва.

— Попробуй. Но я успею тебя поймать. Так что без толку.

Паника в груди грозила утопить ее. Она застряла тут. В цепях. В плену. Никто не послушает ее, и ей нужно было увидеть солнце.

Даниэлла шагнула вперед, но другой голос заставил ее остановиться.

— Я ее отнесу.

Она узнала Жуть, что была за окном. Самую страшную из женщин, чье лицо казалось неправильным. Из всех Жутей она обратилась бы насчет полета наверх к ней последней.

Жуть опустилась на выступ. Ее кривое лицо исказилось в том, что Даниэлла узнала попытку улыбки.

Сколько раз она говорила себе не бояться Жути? Они не хотели навредить ей. Это был народ, как ее. Но эта Жуть вызывала у нее страх.

Она расправила плечи и отогнала дискомфорт. Если эта Жуть хотела ей помочь, она воспользуется этим.

Даниэлла шагнула вперед и подняла руки.

— Отправимся?

Кузнец встал на ноги.

— Нельзя так, Солдатка. Это разозлит Императора.

— Он всегда злой, — ответила Жуть со странным обликом. Она сжала талию Даниэллы. — Пускай. Она не в плену. Он ясно дал это понять.

И они взлетели с выступа и к верхней части пещер, где туннели вели к свету.

Даниэлла не знала, благодарить или бояться. Она ощущала мозоли на ладонях другой женщины и странные выступы на ладонях, когда кожа срослась неправильно.

Она была так близко к лицу Солдатки, что видела линии, что не были шрамами, а были странной деформацией, где она не развила верные черты.

— Я родилась такой, — сказала Солдатка, пока они летели. — Если ты об этом думаешь. Это многие хотят знать, когда видят меня.

Щеки Даниэллы вспыхнули. Она не хотела смотреть на существо, хотя знала, что ее рот раскрылся от шока.

— Ты болела в детстве?

— Нет.

— Я видела несколько таких, как ты, детей на улицах раньше, но я всегда гадала, было ли это от болезни, которую они подхватили, пока росли.

Солдатка покачала головой.

— Нет, нам просто не повезло.

Даниэлла молчала остаток полета. Они опустились сверху пещер. Солдатка указала на знакомый туннель.

— Там свобода, принцесса.

Она тут же забралась туда. Но, когда поползла, поняла, что Жуть не пошла с ней.

Это разозлит Императора.

Рафаэля. Она задрожала от мысли о его настоящем имени.

Она растерянно развернулась и выглянула во Впадину еще раз. Солдатка стояла на выступе спиной к туннелю, разглядывая воздух вокруг. Словно сторожила.

— Ты не идешь? — спросила Даниэлла.

Солдатка посмотрела поверх плеча и покачала головой.

— Нет, принцесса. Мне не нравится сверху.

— Вряд ли я должна быть там без стражи.

Солдатка расправила крылья, тряхнула ими с непонятной эмоцией.

— Ты боишься своего королевства?

— Нет.

— Тогда почему мешкаешь? Иди к свободе. Если не вернешься через пару часов, я улечу на свой пост, и никто не узнает.

Жуть давала ей шанс убежать? Даниэлла хотела возразить.

Она не могла уйти домой. Все в Холлоу-хилле знали, что от нее отказались. Даже простые жители оттащат ее за границу и выбросят к волкам. Она не была принцессой для народа Холлоу-хилла. Она была той, кого не пустили бы в их стены. Они знали, кем она была, знали ее лицо и голос.

Она не могла убежать. Ей было некуда бежать.

Но, хоть она хотела возразить, она поняла хорошую сторону этого. Солдатка была о ней высокого мнения, раз давала ей выбор. Даже если Император разозлится и навредит потом Солдатке.

Это был прогресс.

Она улыбнулась, развернулась и поползла к солнцу. Земля набилась ей под ногти, испачкала одолженные тунику и штаны. Она была все ближе к тому, что хотела.

Первый луч света был как поцелуй богов на ее лице. Она замерла со слезами на глазах, радуясь теплу и свету на коже.

А потом поспешила туда. Даниэлла уже не боялась, если туннели обвалятся. Она выберется. Она выроет путь на поверхность, чтобы увидеть солнце, даже если придется откапывать себе путь из могилы.

Даниэлла выкатилась на луг. Грудь вздымалась, легкие вбирали теплый воздух. Она лежала на солнце на спине.

Птицы пели вокруг нее. Их трели были симфонией на ветерке. Пятна света плясали на ее глазах сквозь листья над ее головой. Изумрудные. Запах лета. Длинная трава щекотала ее уши и окружала шею.

Она ощущала запах земли. Запах примятой под ней травы. Прохлада исходила от ручья, радостно журчащего неподалеку. Запах лета всегда сулил солнце и сильную жару.

Напряжение, которое она не замечала, пропало из шеи и плеч. Она лежала, греясь и слушая звуки лета.

Она приходила сюда с мамой на солнцестояние до безумия, когда королевство еще было безопасным. Ее мать говорила, что лето было подарком для таких людей, как она и Даниэлла. Лето напоминало обо всем хорошем, что происходило в году.

— Помни, лето приносит покой, — говорила ее мама. — Каким бы ни был год, лето всегда будет напоминать нам, что солнце завтра взойдет.

Теперь она гадала, как ее мама пострадала от рук отца. Было ли лето побегом из плена для королевы.

Однажды она вернется в замок. Она заберет маму, брата и всех, кто был ей важен.

Мило и Мелисса смогла бы делать одежду для Жути. Ему понравились бы такие сложности. Ему же нравилось наряжать людей, чьи тела немного отличались. Он же создал гардероб для толстого монаха, который, как все думали, не мог носить камзол?

И ее мать не будет против тьмы. Королева уже много лет провела в тенях, она не заметит разницы.

Сначала ее безумие, возможно, ухудшится. Она боялась Жутей. Но они были добрыми и терпеливыми. Они помогут ее матери выбраться из панциря, докажут, что они достойны дружбы.

Но Диана была проблемой. Даниэлла сомневалась, что ее боевая сестра быстро передумает.

Им придется ее оставить. Ей было больно прощаться с сестрой, но Диана была под влиянием их отца.

Может, Даниэлла сможет убедить ее жить не в замке, быть не просто воительницей.

— Я звучу как лицемерка, — буркнула она, повернулась на живот и уткнулась лицом в ладони.

Разве она могла заставлять сестру оставлять мечты? Как, когда Даниэлла разделяла то же желание?

Напряжение в руках и плечах вернулось, давило на грудь и мешало дышать.

Даниэлла заставляла себя не думать о будущем, сосредоточилась на этом моменте. Она могла управлять только своей жизнью, но однажды она им поможет.

А пока что она впитывала жар солнца спиной. Она несколько часов нежилась под солнцем, вдыхала запах теплой травы. Запоминала песни птицы и сверчков вдали. Все детали мира сверху были для нее ценными.

Солнце опустилось к горизонту, и она знала, что пора было возвращаться.

Даниэлла встала и попыталась подавить печаль. Ей нравилось сверху. Тут было красиво, и люди были красивыми, но…

Она не хотела возвращаться.

Она смотрела на деревья, красивые и успокаивающие. Это всегда будет ее дом. Тут родилась ее душа, и тут ее сердце было спокойно.

Но ее звало не это место. В ней больше нуждалась Впадина.

И она вернулась туда.

Даниэлла ползла по туннелям, пока не оказалась у выступа. Солдатка еще ждала ее там, хотя уже собиралась улетать. Ее крылья были раскрыты, руки упирались в бока.

Даниэлла рухнула на четвереньки.

Солдатка повернулась на звук и скривила губы в своей странной улыбке.

— Ты уже много раз так делала, могла бы научиться приземляться лучше.

— У меня нет для этого крыльев.

— Но есть равновесие, — Солдатка помогла ей встать на ноги. — Стало лучше, принцесса?

— Я ощущаю себя собой, — соврала Даниэлла.

Она ощущала себя собой, но было печально возвращаться сюда. Она любила жителей, землю и сияющие огоньки. Даже странные корзинки, висящие на каждом доме. Но Впадина никогда не будет ее королевством, и это ее раздавит со временем.

Даниэлла шагнула к Солдатке и обвила руками ее талию.

— Но я устала. Можешь отнести меня в мою комнату?

Солдатка замерла. Она обвила Даниэллу руками, казалось даже, что она не знала объятия.

— Как пожелаешь, принцесса.

Они летели по Впадине, но Даниэлла не смотрела. Она не хотела видеть тех, кто всегда был с ней добр, но кому она не могла радоваться в этот миг.

Она не открывала глаза, пока они не оказались на выступе комнаты Рафаэля, и даже тогда лишь немного приоткрыла их. Его комната отличалась от ее покоев во дворце.

Хотя она не должна была думать о пещере как о комнате Рафаэля. Он не возвращался, отдав комнату ей.

Даниэлла немного изменила место, чтобы оно было больше похоже на дом. Она повесила одно из самодельных покрывал вокруг кровати, отгородив ее. Она окружила яму с огнем камнями для красоты, но это место все равно не было ее старой спальней.

Даниэлла скучала по своей комнате в башне. Скучала по виду на королевство, которое однажды станет ее. Так она мечтала о том, что сделает для своего народа. Она скучала по воздуху и головокружению возле окна.

Она медленно выдохнула и пожалела, что побывала наверху. Теперь она вспомнила все, чего у нее не было тут.

Даниэлла рухнула лицом на кровать. Она не могла думать об этом, если спала, так что она хотела уснуть и отвлечься от Впадины. Может, ей приснятся холмы и фермы, которые она видела во время ежегодной поездки.

Она уснула.

Она не знала, сколько спала, но то, что ей хотелось, так и не далось ей во сне. Вместо этого Даниэлла видела злые вещи. Змеи ползли к ней, цепи извивались вдали. Змея подползла близко и напала. Обвила ее шею. Давила сильным телом, пока она не перестала дышать. Она не могла думать и двигаться.

Даниэлла открыла глаза в ужасе от того, как кошмар сжал ее. Но кошмар не отпустил.

Мужчина был над ней. Его красная мантия окружала их. Что-то в его лице было неправильным, было отдельным кошмаром. Впавшие глаза и шрамы, что были как кружево на коже.

Его ладони в татуировках сжимали ее горло. Запястья были тонкими, как у скелета. Он сжал сильнее, поймав ее взгляд.

Мужчина открыл рот, подражая ее раскрытому рту. Она пыталась вдохнуть, и он повторил за ней, широко улыбаясь сломанными зубами. Его глазам не хватало жидкости, но они все еще были наполнены безумной радостью.

Он прижался к ее бедрам. Его ногти впились в ее кожу. Она боролась, но этот мужчина был намного сильнее нее.

Даниэлла пыталась кричать, но воздуха в легких не хватало. Она умрет, если попробует позвать на помощь, и монстр на ней знал это.

Он склонился и прошептал ей на ухо:

— Теперь ты умрешь, и я поглощу твою душу с твоих милых губ.

Мурашки выступили на ее руках от страха.

Так это произойдет? У нее кончится дыхание в легких. Душу заберет существо, что было хуже ее кошмаров?

Даниэлла заскулила, и мужчина на ней откинул голову в экстазе.

— Да, — простонал он. — Сделай так снова, принцесса.

Она не издала ни звука. Ветер ударил мужчину в спину. Он склонился с силой, ладони соскользнули.

Она вдохнула, и мужчину сорвало с ее тела. Он повис в хватке Императора, держащего его за мантию.

Рафаэль был сам не свой. Его глаза сияли красным, крылья были широко раскрыты, рога казались даже больше. Он рычал, скаля клыки, а потом понес мужчину из пещеры.

— Не трогай ее, — загудел он. — Только одно наказание ждет за это.

Даниэлла ощупала свое горло, скользкое от крови, что текла из мантии существа.

Император Жути взмахнул рукой и выбросил мужчину из комнаты в бездну. Она услышала крик мужчины, а потом глухой стук тела об камень.

И стало тихо.

Она закашлялась, слабо держась за горло и глубоко дыша.

— Рафаэль, — ее голос был не похож на нее.

Его плечи вздымались от дыхания. Он оглянулся на нее.

— Даниэлла.

— Кто это был?

Он подошел к ней и поднял ее на руки.

— Кошмар, моя тигрица.

ГЛАВА 26

Рафаэль прижимал ее к сердцу, целовал макушку. Ее волосы были шелковыми под его подбородком, но даже это не могло прогнать его страх.

Алхимик посмел ее тронуть? Даниэлла была только его. Никто больше не мог ее ранить, тронуть, ощутить нежность ее кожи.

Сильное желание завладеть ею удивило его. Он забрал ее у отца, да, но не думал, что дело было в желании. Но он желал ее. Он хотел, чтобы она смотрела на него с любовью. Чтобы доверяла безгранично.

Но как ему получить ее доверие, когда алхимики пытались убить ее? Он хотел опуститься, найти тело мужчины и порвать на куски. Может, если он разбросает куски по всему королевству, алхимики поймут угрозу.

Она дрожала в его руках как лист на ветру.

— Рафаэль?

Его имя на ее языке было зовом совы в ночи, волшебными словами, зовущими его в круг фейри.

— Что такое, Даниэлла?

Она отодвинулась и посмотрела в его глаза. Ее глаза были больше, чем когда-либо, и наполнены слезами.

— Ты знаешь существо, напавшее на меня, да?

Он медленно кивнул. Он не хотел, чтобы она думала, что он отправил существо напасть на нее. Он не хотел потерять ту каплю доверия, что у нее была к нему.

— Тогда скажи, что это.

— Вряд ли ты хочешь знать, — ответил он и смущенно кашлянул.

— Я бы не спрашивала, если бы мне не было нужно знать, — она выбралась из его рук и обняла себя. — Расскажи мне.

Было больно, что она предпочитала утешать себя сама. Но она могла не ощущать связь между ними, по крайней мере, не так, как он.

Она вернула ему воспоминания. Детали о том, кем он был, а не то, кем он мог быть. Может, она не понимала, как много это значило, или какой особенной она стала для него.

Рафаэль заставил руки висеть по бокам, а не притягивать ее к себе.

— Их зовут алхимиками. Никто не знает, откуда они пришли или как появились. Лишь то, что они были тут, когда меня создали.

Она нахмурилась. Он уже видел вопросы под поверхностью.

Даниэлла не подвела, а тут же начала допрос.

— Когда ты родился?

— Был создан, — пожал плечами Рафаэль. — Это одно и то же.

— Нет. Родился — значит, что ты знаешь своих родителей, откуда ты, или хотя бы как вырос таким, — она смотрела на него большими глазами со слезами в них. — Если тебя создали, то ты когда-то был не таким, как сейчас.

Он и не думал об этом так. Он был просто Императором Жути. Рафаэль знал, что в других королевствах были другие Жути, но он не связывался с ними. Такая связь была запрещена законами…

Он замер. Какими законами? Рафаэль не слышал о законах своего народа, как и не думал о них. Значит, законы кто-то сочинил. Или запихал в его голову.

Он пытался придумать, как ей ответить. Наконец, открыл рот и сказал:

— Я не знаю ответов, принцесса. Я помню лишь, как проснулся таким монстром.

— Но ты помнишь мелочи, о которых рассказывал. Родня. Имя.

Она была права. И это отличалось ото всех тут.

Все Жути слушались алхимиков. Они понимали, что те были куда сильнее, и биться с ними было глупо. Жути шли за сильнейшими. Это всегда работало, но… теперь это казалось неправильным.

— Алхимики создали всех нас. Они заслужили уважение за то, что дали нам жизнь, — он повторил слова, которые говорили ему много раз. Рафаэль потер шею. — Но теперь я не знаю, насколько это правда.

Она повторила его движение и задела свою шею в крови.

— Они мне не нравятся, но с таким знакомством сложно считать их друзьями.

Он следил за ее движениями, мысли покинули его голову. Она пострадала из-за него, он пустил чудищ в дом. Он позволил им остаться, хотя нужно было изгнать их навеки.

Рафаэль шагнул вперед и коснулся ее шеи. Он заметил, что она не вздрогнула. Она отклонила голову, открывая длинную шею для его ладоней с когтями.

Ладоней, дрожащих от ее доверия.

Он прижал палец к ее горлу. Провел им по ее белой коже, покрытой кровью. Эта кровь не должна была оказаться на ней.

И он мог думать лишь о том, что нужно убрать следы, что ее трогал другой мужчина. Что другое существо вредило ей, и он не успел сразу добраться до нее.

Рафаэль подхватил ее на руки. Он игнорировал ее удивленный вскрик, вылетел из пещеры. Он не мог оставаться в комнате, наполненной темными видениями.

Он не отправился глубже во Впадину, а взлетел выше, где никто не мог их потревожить.

Рафаэль опустился на выступ, ведущий к комнате Кузнеца, собирающей пыль. Кузнецу было удобнее у печи.

— Где мы? — спросила Даниэлла, но он не ответил. Горло сжалось от эмоций.

Он открыл плетеную дверь и прижал крылья к спине. Он принес ее в пещеру, похожую на его. Кровать из шкур, теплый огонь в центре, оружие на стенах.

Он усадил ее у огня, взял кусок ткани с кровати и вернулся к ней.

Ведро воды стояло у огня, наверное, грелось для ужина Кузнеца. Он мог найти и другое ведро. Рафаэль окунул тряпку в воду.

Он прижал свободную ладонь к шее Даниэллы.

— Что ты делаешь? — она едва дышала.

Если его голос был рычащим, когда он ответил, то из-за того, что он злился на алхимиков. Он не поддавался ее запаху и нежным волосам.

— Не двигайся, принцесса.

Он провел влажной тряпкой по ее шее. Кровь пропадала, становилась видна бледная кожа. Каждое движение тряпки показывало ему все больше красивой женщины, которую он знал.

Она сглотнула. Он слышал, как колотилось ее сердце, но вряд ли от страха. Не у нее. Она ничего не боялась, а если и боялась, то отгоняла эмоции, чтобы справиться с ними.

Это его восхищало. Что бы ни бросили Даниэлле, она всегда превращала это в то, чем могла управлять. Что придавало ей сил.

Журчание воды звучало в комнате с их тихим дыханием. Они затаили дыхание, пока он убирал капли крови с ее горла.

Рафаэлю было интересно, о чем она думала. Ее мышцы были напряжены от его близости? Хотела ли она поцеловать его так сильно, как он — ее? Напомнить себе, что она была жива? Что не умерла? Что он не опоздал?

Его ладони задрожали снова, но в этот раз она их поймала.

— Думаю, ты все убрал, — прошептала она.

— Я еще это вижу.

Каждый раз, когда он моргал, он видел монстра на ее кровати, сжимающего ее, пока она отбивалась ногами. И он снова злился, хотя гнев никак не помогал.

Алхимик был мертв. Он сбросил его во тьму Впадины. Тот уже ей не навредит.

Но другие могли. И он позволил им остаться.

Рафаэль сглотнул и выронил ткань.

— Не думаю, что я перестану видеть это.

— Хватит, — прошептала она, удерживая его ладонь у своего лица. — Ты не можешь винить себя в случившемся, Рафаэль.

— Я позволил им остаться.

— И ты заставишь их уйти, — она сжала его ладонь. — Ты не виноват в поступках остальных. Они сами принимают решения. Ты не можешь винить себя.

Мог. И он остаток жизни будет знать, что она чуть не умерла из-за нее.

Он придвинулся к ней. Его колени были по бокам от ее бедер, он опустил голову, чтобы прижаться лбом к ее лбу. Его сломанный рог болел тенью той боли. Он коснулся ее горла.

— Болит?

— Он был не так силен, как ты, — рассмеялась она.

Рафаэль знал, что должен был рассмеяться. Она вспомнила это как шутку. Но он ощутил, как сердце сжалось. Он пытался убить ее.

Он был не лучше монстров, создавших его.

Сглотнув, он оставил тепло ладони у ее горла, которое могло болеть. Ее голос был хриплым. Так было и после его нападения? Она хрипела и скрывала странный тон голоса? Он видел синяки, знал, что она прятала их макияжем?

Он давно не ощущал вину, а теперь это поглощало его.

К его ужасу, слезы обжигали его глаза. Он боялся моргать, чтобы они не упали на ее колени.

Он хрипло сказал:

— Я не должен был нападать на тебя, принцесса. Мои извинения и моя душа в отплату.

— Твоя душа? — она рассмеялась. — Я же говорила, что не хочу твою душу, Рафаэль. У нас была история ошибок до того, как мы узнали друг друга. Я не виню тебя.

— А должна.

— Нет, — Даниэлла придвинулась ближе, опустила руку. Она обхватила его лицо ладонями. — Не буду. Ты защищал свое королевство и свой народ. Я это уважаю.

— Я совершил много ошибок, — прошептал он, наслаждаясь ее прикосновением. Она не отпрянула. Она держала его, словно он был близок ей. — Ты не должна прощать меня.

— Только я должна тебя прощать. Я же важнее, да?

Вопрос ударил его по сердцу. Она знала.

Он не стал скрывать чувства, а кивнул.

— Ты важнее солнца и луны.

— И всех звезд на небе, — ответила она шепотом.

Даниэлла удерживала его лицо, прижалась губами к его, и поцелуй был слаще меда, исцелял его.

— Я прощаю тебя, Рафаэль. Ты — мой защитник, мой император и тот, кто изменил меня к лучшему. Я хочу, чтобы ты мог простить себя.

Он склонился для поцелуя к нежности ее губ и прощения. Он не мог простить себя, но ее дар ему исцелял раны его души.

— Теперь, — сказала она, — заставь их уйти.

ГЛАВА 27

Рафаэль говорил себе сохранять спокойствие. Алхимики были сильными в словах, умнее Жути. Они существовали давно, и если они ощутят его слабость, они проглотят его.

Но как ему сохранять спокойствие, когда он видел только ладони на горле Даниэллы?

Он слышал, как она стонала, пока боролась. Он так и не научил ее, но она почти победила.

Алхимик был сильнее нее. И у него были годы кровавой магии, чтобы было проще убить ее, если он хотел. А он хотел. Экстаз на его лице был заметным.

Рафаэль летел к скрытой комнате, где остальные алхимики ждали того мужчину. В последний миг Рафаэль развернулся.

Он не хотел возвращаться с пустыми руками. Они ждали отчета от мужчины, посланного убить Даниэллу.

Если он что-то и знал о них, то это то, что они не действовали без приказов.

Он спикировал во Впадину и нашел тело сброшенного алхимика. Он был мешком костей.

Рафаэль ощутил гордость, зная, что тот не смог защититься. Хотя он желал больше боли для алхимика.

Рыча, он поднял тело и взлетел. Если другие Жути видели его с телом алхимика, они могли подумать, что этого хотели алхимики. Пусть распустят слухи.

Может, других успокоит знание, что он делал что-то с мерзкими существами, мучающими их. Может, Жути пустят слух, что они свободны.

Потому что они вот-вот будут.

Он опустился на выступ и приготовился к бою. Алхимики будут кричать и угрожать, но он не видел еще, как они колдуют.

Они гордились своими способностями. А теперь он не был уверен, что они были так сильны, как говорили. Алхимики хотели, чтобы все считали их магию легендарной. Когда-то давно, может, так и было.

Слабость была ядом. Она могла охватить хороших мужчин и женщин и сделать их жалкими существами в тенях. Он сжал когти на теле в руках.

Если они были так сильны, этот алхимик спас бы себя от падения. Он попытался бы убить Даниэллу не своими руками.

Так что он не скрывал гнев в груди, а выпустил его. Эмоции вспыхнули добела, посылая огонь по его рукам, вызывая боль в обломке рога, словно он рос. Словно его тело ощущало бой и готовило все оружие.

Он оскалился и бросился в пещеру, где ждали алхимики.

Они сидели у огня, кровавые мантии создавали лужи вокруг них. Они сжимали маленькие деревянные миски в руках, хотя с виду не ели. Они тихо скребли ногтями по дереву, шепча. Они даже не посмотрели на него.

— Готово? — спросил лидер.

Они думали, что это был алхимик? Что Жуть не поймет их план и не попробует остановить? Гнев снова сдавил его горло.

Рафаэль бросил тело в комнату. Оно рухнуло на землю у ближайшего алхимика, жалкое и обмякшее. Кровь текла из черепа мужчины к жидкости его собратьев.

Мелкие звуки в пещере пропали. Все пустые капюшоны повернулись и смотрели на мертвеца.

Лидер подвинулся, его мантия трепетала от возмущения. Он смотрел на Рафаэля, а тот глядел в ответ.

Он не будет запуган. Не сегодня.

Рафаэль тряхнул крыльями, раскрыл их шире. Тусклый свет сделал их темно-фиолетовыми. Он раскрыл руки, вытянул когти и зашипел сквозь зубы.

Это вызвало ответ у алхимиков. Некоторые встали, но лидеру хватило смелости подойти и проверить мужчину. Он согнулся, прижал пальцы к горлу мертвеца и тихо хмыкнул.

— Что это? — спросил лидер.

Рафаэль не скрывал того, что сделал, и не извинялся за это. Он прорычал:

— Он тронул мое. То, что нельзя было трогать.

— Ты не сказал, что тут девчонка. Она опасна.

— Опасна? — Рафаэль издал невеселый смешок. — Она лишь принцесса. Пешка в этой игре. У нее нет когтей и зубов. Она не обучена. Но вы так ее боитесь, что послали убийцу посреди ночи? Я думал, вы сильнее.

— Так и есть, — лидер встал и убрал руки в складки трепещущей мантии. — Может, ты не понимаешь этого пока что, но поймешь.

Рафаэль покачал головой и шагнул ближе. Движение было полным агрессии и едва сдерживаемого гнева.

— Нет. У тебя нет силы, алхимик. Я убил одного из ваших этой ночью, теперь я жажду крови. Вы создали монстра. И монстр восстал.

Лидер поднял руку. И хоть магия не давила на его плечи, алхимик не боролся, Рафаэль ощущал, что ему нужно было замереть. Он не знал, почему. Может, голос шептал на ухо. Может, старые цепи обвивали его плечи.

— Мы уже видели похожую женщину, — сказал алхимик. — В Болотце. Я понимаю, что ты не помнишь, Император, но, может, название королевства тебе знакомо.

Он вспомнил лишь каплю. Не важную, как и все, что ему рассказывали.

Он пытался очистить разум и думать о месте.

— Я знаю название.

— Там правил твой брат. Знаю, ты его не помнишь, но вы бились бок о бок много лет.

Брат? Он видел близнецов в воспоминании, но алхимик говорил не о них. Те двое были из света и счастья, а не тьмы и крови.

Этот брат, видимо, был с такой же душой, как Рафаэль, они не должны были видеть солнце.

Он прорычал:

— Я ничего не помню. Но вы знаете это.

Лидер склонил голову.

— Я бы вернул тебе воспоминания, если бы мог. Может, тогда ты понял бы, почему мы так поступили. Болотце пало.

— Пало? — что за игры затеяли алхимики.

— Женщина, похожая на твою, уничтожила все, что сделали Жути. Она пришла в дом твоего брата. Она пыталась убить его, а потом очаровала. Мы пытались остановить ее, предупредить его, но было поздно, — лидер взмахнул руками в поражении, кости выпирали в тусклом свете. — Она убила первого из наших лидеров. Сильная женщина.

— Если она смогла убить его, почему не убила Жутей?

— Она хотела использовать ваш вид, Император. Она сделала из Короля Жути в Болотце раба. А потом и остальных, — несколько алхимиков за ним шептались. — Нам пришлось бежать. И мы прибыли сюда, чтобы помешать тьме атаковать тебя.

Это было смешно. Их не беспокоило состояние Жути. Он понимал, что был лишь их пешкой. Как назвал Даниэллу для них.

Вот только он врал. Даниэлла была не пешкой, а королевой. Самой сильной фигурой на доске.

Может, они понимали это. Может, потому сочинили, что женщина уничтожила Болотце.

Алхимик видел его насквозь. Их лидер шагнул вперед, и это было смело, когда Жуть трясся от ярости.

— Послушай, Император, — сказал их лидер. — Знаю, ты нам не веришь. Ты хочешь только отрубить нам головы. Но мы дали тебе силу, чтобы превратить тебя в такого монстра. Эта женщина тебя погубит.

— Она не собиралась вредить никому из моей Жути.

— Конечно. Как и ведьма Болотца! Они не хотят навредить Жутям. Они хотят их использовать, понимаешь? — лидер взмахнул руками, пытаясь скрыть то, что алхимики расходились по пещере, чтобы окружить его, как они всегда делали.

Он не мог представить Даниэллу, использующую Жутей не для дружбы. Она видела их, и на ее лице был только восторг.

Лидер начал снова, тон стал тихим:

— Разве она не просила тебя о чем-то при первой встрече? Может, помочь ей?

Слова соскользнули с языка раньше, чем он смог спохватиться.

— Она хотела, чтобы я научил ее сражаться.

— Почему?

— Потому что ее отец — настоящий монстр Холлоу-хилла.

Лидер щелкнул пальцами, звук был резким в пещере.

— Видишь? Она хотела, чтобы армия сражалась с ее отцом. А у тебя есть армия. Как только она проклянет тебя, привяжет к себе, она сможет управлять королевством. Так сделала и ведьма из Болотца.

Рафаэль выпрямил крыло и поймал алхимика, пытавшегося пробраться за него. Он оскалился и оттолкнул крылом существо глубже в пещеру. Алхимик рухнул на бок.

— Не играй со мной.

— Мы пытаемся помочь, — рявкнул лидер.

— Как помогали эти годы? Ты играешь, алхимик. Ты угрожаешь магией и болью, но не делаешь этого. Я не думаю, что ты можешь хоть что-то наколдовать.

Тьма трепетала в складках мантии алхимика. Огонь вспыхнул вокруг мужчины. Он был ходячим пожаром, наступал к Рафаэлю, вызывая страх.

— Это слабость, Император? — спросил лидер.

Но голос его дрожал. Он не был уверен. Он будто сам боялся.

Рафаэль сжал горло алхимика, и фальшивый огонь погас. Тогда он подтянул алхимика ближе.

Он смотрел в глубины мантии и прошептал:

— Дешевые трюки, алхимик. И все.

— Мы сильные, — прохрипел мужчина.

— Вы слабые и трусливые, — Рафаэль отбросил его, как делал со многими другими.

Алхимик упал на бок, кашляя, пытаясь отдышаться. Некоторые бросились помочь ему сесть, потирали его спину и шептали на ухо.

Рафаэль не дал им время подумать.

— Это ощущала она, алхимик. Когда тот, кого ты послал, забрался на нее и попытался задушить. Она ощущала себя так, как сейчас чувствуешь ты. Я не могу такое простить.

— Мы пытаемся спасти тебя, — простонал алхимик. Еще трое повторили за ним.

— Не пытаетесь, — ответил он. Он прижал крылья к бокам и опустил руки. — Но вы пытаетесь спасти себя. Вам уже не рады во Впадине, алхимики.

Лидер склонился на четвереньки. Он посмотрел на Рафаэля с такой ненавистью, что удивляло, как он не вспыхнул огнем снова.

— Ты не можешь изгнать нас отсюда. Мы создали это место.

— Тогда мы еще увидимся. Но пока что вам не рады. Если не уйдете, то остальных будет ждать то же, что получил он, — он указал на мертвеца.

— Тебе не хватит сил одолеть всех нас, — рявкнул лидер.

Рафаэль посмотрел на их ряды. Он не сомневался в силах. Они умирали, так это выглядело. И это была их отчаянная попытка перетянуть его на их сторону.

Рафаэль присел на корточки перед лидером.

— Если думаешь, что слова убедят Жуть отвернуться от любимой женщины, то ты ошибаешься. Твоей лжи тут не место, алхимик. Мы забудем об этом.

— Мы найдем ее и убьем, — рявкнул алхимик.

Рафаэль чуть не сломал ему шею за угрозу. Но он встал и пожал плечами, словно слова не вызвали дрожь в его теле.

— Попробуй, алхимик. Но ты создал монстра, которого сложно одолеть.

ГЛАВА 28

— Они что? — Даниэлла пыталась понять все, что Рафаэль рассказал ей.

Он описал все слово в слово, но в этом не было смысла. Алхимики звали ее ведьмой. Что она была тут, потому что хотела использовать Жутей как армию против ее отца.

Но она не хотела использовать Жутей для боя. Она сто раз говорила Рафаэлю, что хотела научиться сражаться, чтобы стоять на своих ногах. Чтобы не вовлекать Жутей.

Она видела разрушения, которые ее отец учинил с этим народом. Сломанный рог Рафаэля был символом этого, но она видела и древних внизу Впадины.

Даниэлла не была слепой, она не была жестока, чтобы просить их повторить это. Они не могли биться с ее отцом, так они не смогут жить как раньше.

Она не могла просить их о таком. Это было неправильно.

Истории, которые рассказали алхимики, были для вызывания страха, и она не хотела, чтобы их слова портили мнение Жутей о ней. Она расхаживала перед Рафаэлям в комнате Кузнеца. Она сцепила ладони за спиной и считала каждый шаг, словно это могло помочь.

— Они думают, что я — ведьма, — повторила она, продолжая расхаживать. — И что я пришла сюда, потому что хочу уничтожить твое королевство? Или использовать против моего отца?

— Так они сказали, — Рафаэль прислонился к стене, скрестив руки, желтые глаза следили за ней. — Ты — ведьма?

— Я ничего не знаю о магии. И разве мой отец не разозлился бы, узнав, что дочь практикует черную магию?

Он пожал плечами.

— Ты могла это делать тайно. Ты же хотела тренироваться со мной в тайне от замка.

— Это другое.

— Разве?

Как он смел такое предполагать! Она долгое время завоевывала его доверие, а он хотел быть на стороне монстров, которые пытались ее убить?

Даниэлла повернулась к нему, готовая растерзать словами. Но он ухмылялся, глядя на нее с пониманием.

— Это не смешно, — она направила на него палец. — Это серьезные обвинения.

— И я в них не верю.

— Если другие Жути услышат алхимиков, они поверят?

Он снова пожал плечами.

— Если поверят, они не смогут возмутиться. Я — Император.

— Но у них есть свое мнение. А если они поверят, что я — ведьма, решившая вас уничтожить? Я не смогу тут оставаться.

— Тебе было все равно, подумает ли о тебе плохо твой народ.

— Да. Но я переживаю за свой народ. И Жути теперь тоже мой народ, как и люди.

— Что заставил тебя так сказать? — он оттолкнулся от стены и шагнул к ней. Рафаэль прижал ладонь к ее щеке, теперь это было знакомо и нежно. — Ты пару дней назад говорила, что тебе нужно время. Понять и принять потерю. Тогда ты была избалованной принцессой, хотела быть Императрицей. Теперь ты их просто примешь?

Она смотрела в его желтые глаза. У нее не было ответа.

Жути всегда восторгали ее. С первого момента тут, когда она увидела, как они летали. Они были красивыми и странными, отличались от людей.

А потом она встретила нескольких и поняла, что они были и добрыми. Они хотели, чтобы она была счастлива, заботились о ней тут. Это было важно. Они думали, дышали, были умными существами, а не монстрами, как она думала.

Она покачала головой.

— Я не знаю, что изменилось.

— Может, ты изменилась, принцесса, — пробормотал он. — В отличие от тех людей, которых я встречал.

— Мы все можем меняться. Люди. Жути. Не важно.

— Ты в это веришь?

Она ответила сразу же:

— Да.

Он хмыкнул. Он пару мгновений смотрел ей в глаза, а потом кинул и отпустил ее челюсть.

— Так тому и быть. Я отправляю тебя домой, принцесса.

Ее сердце застыло в груди. Легкие перестали дышать, мысли пропали.

Даниэлла стояла перед ним, слова крутились в голове. Я отправляю тебя домой.

— Что? — прошептала она. — Зачем?

— Там безопаснее всего, ведь алхимики теперь знают о тебе. Я не буду рисковать своим народом, пока меня нет, а твой отец не позволит никому тебя коснуться.

Даниэлла не могла понять его логику.

— У меня очень много вопросов, и я не знаю, с чего начать.

Он скрестил руки и кивнул.

— Я ожидал это. Начни сначала.

— Ты больше не хочешь меня тут? — даже говорить было больно. То, что он мог не хотеть ее так, как она хотела его, уничтожало все в ней. Его ответ был важнее дыхания.

Рафаэль покачал головой.

— Очень хочу, принцесса. Если бы я мог, я бы хотел, чтобы ты была со мной рядом вечность.

Узел в ее груди ослаб. Он не хотел, чтобы она пропала. И он не устал от нее.

Она могла дышать. Другие вопросы стали еще важнее.

— Ты сказал «пока тебя нет». Куда ты собираешься?

Он ответил не сразу.

— Алхимики говорили, в Болотце мой брат.

— Я думала, тебе нельзя было говорить с родней.

Рафаэль скривился.

— Если у брата есть ответы, я хочу их знать. Я не верю, что ведьма управляет им, но правда важна.

Она понимала, что он был прав. Если кто и знал, что происходило с алхимиками, то это тот, кто уже имел с ними дело. Было важно понимать врага, с которым они боролись.

— Возьми меня с собой, — ответила она. — Я могу встретиться с твоим братом.

— Я не могу рисковать тобой. Болотце далеко, и я не хочу останавливаться.

Даниэлла повторила его позу и скрестила руки.

— Хочешь сказать, что человек слишком слаб, чтобы вытерпеть путешествие.

— Это я и говорю, — он улыбнулся ей, словно слова не оскорбляли. — Жути не нужно есть так, как человеку. Мы не ощущаем холода или усталости. Ты только замедлишь меня.

— Ты решил отправить меня к моему отцу. Он ведь изгнал меня! — она не верила, что у него не было другого плана. Ее отец убьет ее или выгонит из королевства. — Он сделает так, что ты больше меня не увидишь.

— Я не верю в это, — он открыл и закрыл крылья, так он делал на эмоциях. — Твой отец использует шанс ранить меня. Если он найдет тебя, будет держать при себе. Чтобы я вернулся.

— Он не думает, что я тебе нравлюсь.

— Я не пришел бы в замок за тобой, если бы ты мне не нравилась, принцесса. Даже твой отец не так глуп.

Рафаэль устал от разговора, раз поймал ее за талию, притянул к себе и обвил руками.

Жар его сердца согревал ее. Она опустила голову поверх его бьющегося сердца и слушала. Вздохнув, она прогнала напряжение из плеч.

— Я не хочу уходить, — прошептала она.

— А я не хочу отпускать тебя. Но безопасность важнее, я не могу рисковать твоей жизнью. Алхимики хитры. Если они захотят тебя убить, их ничто не остановит.

Она предпочла бы улететь в Болотце с ним. Ее отец… Она задрожала.

— Я не хочу снова видеть его.

— Боишься отца? — спросил Рафаэль. — Или остаться одной?

Она задумалась. В ответе было много слоев. Она боялась отца. Король Холлоу-хилла мог делать, что хотел, и его гнева она боялась с детства.

Но она не хотела уходить не только из-за короля. Она боялась оставить Рафаэля одного. И того, что будет с Жутями без них.

Она пожала плечами.

— Не знаю. Думаю, я переживаю из-за того, что будет со всеми, пока нас нет.

— Жути правили собой без меня. Им не нужен Император. Просто им нравится с ним.

— А я даже не успела побыть в роли Императрицы.

Он погладил ее спину, утешая.

— Ты так хотела быть хорошей Императрицей, но не успела ею побыть.

— Я рождена править. Я всю жизнь училась быть королевой. Правление в моей крови.

Рафаэль убрал от нее руки.

— У меня незаконченные дела с братом в Болотце. А у тебя — с народом в Холлоу-хилле. До жизни вместе, принцесса, нужно разобраться с нашими историями.

Даниэлла вздохнула, кивнула и широко открыла руки, чтобы он поднял ее.

— Тогда нам нужно на поверхность?

— Да.

Они вместе отправились из Впадины. Рафаэль на миг заглянул к Кузнецу. И хотя глаза Жути широко открылись от шока, он не остановил их и не спорил. Он кивнул и пообещал, что они с Солдаткой присмотрят за остальными.

Даниэлла молчала, пока они выбирались по туннелям на открытый воздух. Она молчала, хотя корни цеплялись за ее волосы, и когда она ощутила свежий запах лета.

Солнце ослепило ее на миг, когда она посмотрела на небо. Она прикрыла глаза рукой, гадая, как скоро ей перестанет нравиться свет. Через пару месяцев? Лет?

— Не прикрывай лицо, принцесса, — буркнул Рафаэль.

— Почему? Свет бьет по глазам после жизни во тьме.

Он поймал ее за запястье и опустил руку.

— Потому что мне нравится считать веснушки на твоих щеках.

Щеки вспыхнули. Она открыла рот, чтобы парировать комплиментом. Что ей нравилось, как его руки легко держали ее. Или как свет проникал сквозь его крылья. Или…

Но ей помешал знакомый искаженный голос.

— Я отнесу ее в замок.

Солдатка опустилась рядом с ними, сжав крылья за спиной. Хоть она казалась неуместной на красивом лугу, ее черты уже не так пугали.

Может, Даниэлла привыкала к ней.

Рафаэль смотрел на ту Жуть долго, а потом кивнул.

— Следи, чтобы ее никто не остановил по пути. Но не приближайся к замку.

— Я не дам никому увидеть меня.

Его не обрадовал этот ответ. Рафаэль раскрыл крылья, готовясь взлететь и отправиться на поиски брата.

— Я хочу, чтобы вы обе вернулись целыми, Солдатка. Не только принцесса.

— Поняла, император.

— Вернись потом во Впадину. Кузнец ждет тебя с указаниями. Вы оба нужны Впадине, — он повернулся к Даниэлле, его лицо смягчилось. Он поднял руку и опустил. Они были не одни. — Береги себя, принцесса.

— Я жду, что ты вернешься за мной, — ответила она.

Его взгляд стал горячее на миг, а потом он низко поклонился.

— Как пожелаешь.

Рафаэль ударил крыльями и взмыл в воздух. Он поднимался все выше, пропал за деревьями. Ее сердце болело без него.

Солдатка кашлянула.

— Готова, принцесса?

— Нет, — честный ответ застрял в горле. — Я не хочу домой. Я не хочу видеть людей, которые не хотели меня. Которые не боролись, чтобы я осталась.

— Ты все еще человек, — сказала Солдатка. — Кто-нибудь тебя примет.

— Я не могу остаться с кем-то. Я принцесса, мой дом только в столице. Замок зовет меня, как бы я ни хотела сбежать.

Солдатка пожала плечами и пошла в лес.

— Это не важно. Ты еще человек, они все еще люди. Вы все еще одинаковые.

Даниэлла не знала, как объяснить, что они были разными. Что простые жители отличались от королевичей. Что она не знала, что делала, или как попасть в замок, не разозлив отца еще больше.

Дипломатия была опасной игрой.

Она могла убедить отца, что вернулась по своей затее. Придумать историю, что Жути были пугающими, злыми и хотели навредить ей.

Он всегда ее прощал, он не прогнал бы ее, узнав, что ей навредили.

Она смотрела на Солдатку, пока они шли по лесу. Она могла попросить ее поцарапать ее или оставить синяки не только на плечах и горле.

Но от мысли, что когти вопьются в ее плоть, она скривилась. Кровь не поможет. На нее уже нападали.

Солдатка оглянулась и поймала взгляд Даниэллы.

— Что теперь, принцесса?

— Пытаюсь придумать, как убедить отца впустить меня в замок.

— А план нужен? — Солдатка подняла ветку, чтобы Даниэлла прошла под ней. — Ты убеждена, что семья не даст тебе вернуться.

— Они отказались от меня, — объяснила она. — Когда Император забирал меня, они сказали, что мне больше не рады.

— Люди разное говорят от злости, — Солдатка пожала плечами, отпустила ветки. — Вряд ли они прогонят тебя.

— Ты не знаешь мою семью.

— Лучше, чем ты думаешь.

Даниэлла смотрела на спину Солдатки, пока та шла по лесу. Но ее ноги оставались на месте. Что Жуть имела в виду?

Она знала семью Даниэллы лучше, чем ей казалось?

— О чем ты? — спросила она, побежала догнать Жуть. — Солдатка?

Солдатка вздохнула. Ее крылья сжались вокруг плеч так сильно, что словно растаяли на коже.

— Я наблюдала за твоей семьей долгое время, принцесса. С твоего рождения.

— Да? — Даниэлла споткнулась о бревно и выпрямилась. — Зачем?

— Жутям нужно знать, что происходит в мире сверху.

В этом был смысл, но это была не вся правда. Даниэлла кашлянула и сказала:

— Но это не значит, что ты должна была следить за моей семьей. Ты могла следить за кем угодно.

— Король решает. Семья короля влияет на счастье народа.

Даниэлла смотрела на Солдатку. Она взглянула на Даниэллу, окинула ее взглядом и отвернулась. Ее крылья все еще были прижаты к бокам, но плечи уже не были так напряжены.

— О, — прошептала Даниэлла. — Наши жизни тебя заинтересовали, да?

Солдатка не ответила, но пожала плечами.

— Что именно, если можно спросить? — Даниэлла видела, где кончался лес, где тропы вели к замку. Но она хотела знать ответ на вопрос.

Это казалось важным.

Они добрались до края леса, Солдатка ушла в тени. На миг Даниэлла подумала, что Жуть ей не ответит.

А потом Солдатка вздохнула.

— Все в твоей жизни было таким красивым, принцесса. От простых вещей, как тарелки и утварь, до полога в спальне. Ничего уродливого. А я знала только уродливое.

Жуть пропала в тенях, и Даниэлла осталась одна в лесу. Ее жизнь была наполнена красотой?

Она повернулась и посмотрела на мраморный дворец, тянущийся к облакам. Она поняла, что Жуть была права. Она просто не ценила красоту.

— Хорошо, — шепнула она, глядя на замок, расправив плечи. — Я могу это сделать.

Даниэлла пошла по тропе к дому и молилась, чтобы семья не казнила ее за появление на их земле.

ГЛАВА 29

Рафаэль летел среди облаков, смотрел, как земля проносилась под ним лентами ярких красок. Изумрудный. Сапфировый. Белый туман облаков и сияние солнца на реках.

Он забыл, как красиво там бывало. Их континент когда-то манил его, хотя он не помнил, когда в последний раз видел такое.

Теперь чудесный пейзаж казался как новый. Только родившийся. Расцветший перед его глазами.

Его сердце забилось быстрее. Свобода пьянила, и ему это нравилось.

Впадина всегда была его домом. Только этот дом он помнил. То место подходило ему. Тишина и спокойствие вдали от сражений, оставивших шрамы на его теле и разуме.

Он ушел под землю, потому что знал, что так будет безопасно. Никто не последует за ним или его народом в землю, где темно и влажно.

Но теперь, пока ветер трепал его волосы, а облака задевали крылья, он сомневался в своих решениях. Этого не хватало его народу? Свободы и силы ветра под крыльями?

Может, их безопасность стоила риска, раз они могли получить такое.

Он опустился ниже. Кончики крыльев задели верхушки деревьев, шурша листьями и посылая ярких птиц в полет. Они пытались поспевать за ним, но его крылья были куда больше.

Что-то давило на его горло, поднимаясь из груди, и он почти не мог сдержать звук. Смех? Когда он в последний раз смеялся от счастья?

Рафаэль повернулся в воздухе и посмотрел на облака над ним. Солнце искрилось, его жар гладил его лицо и грудь.

Боги, это было так красиво, и он не мог думать ни о чем, кроме бурлящей эмоции в груди. Он был счастлив.

Рафаэль не знал, как долго так летел. Он кружился, смотрел на проносящиеся под ним изумрудные леса. Он мог думать лишь о том, как грациозен был в тот миг. И свободен.

Даниэлле это понравилось бы. Она указывала бы ему на всякое, объясняя мир сверху.

Он почти жалел, что ее тут не было. Но с семьей ей было безопаснее. Там алхимики ее не нашли бы.

Если ничего не случилось с его братом в Болотце, он принесет ее туда. Но если его брат был как он… там ей будет опасно. Он знал, что могли сделать Жути, когда злились.

Ведьма не могла быть настоящей. Как бы алхимики ни хотели, чтобы он думал, что она существовала, Рафаэль не слышал о таком существе.

Никто не мог управлять Жутями, кроме алхимиков. Они так сделали, когда создавали своих монстров. Он отказывался верить, что женщина могла изменить Жутей и получить свою армию.

Для чего?

Вопрос терзал его. Зачем женщине армия? Она была как Даниэлла? Он не мог представить, что на континенте было столько жестоких королей.

Но он и не думал, что король Холлоу-хилла поступит так, как он сделал. Ранить до крови свою дочь?

Тревога сдавила его грудь. Если там был еще один король, которого нужно было одолеть, так тому и быть. Может, его брат захочет объединить их королевства. Вместе они проследят, чтобы люди вели себя хорошо.

Что-то в этой мысли ощущалось правильно. Что он и его брат должны были присматривать за людьми. Спасать их от себя…

Почему?

Вопросы пожирали его душу, Рафаэль добрался так до Болотца. Он знал границу, словно вуаль мерцала перед ним. Он был в Холлоу-хилле, а через миг оказался в Болотце. Он знал без карты и знаков.

Рафаэль глубоко вдохнул и посмотрел на землю. Ему нужно было найти признаки жизни. Где жили люди?

Солнце поднялось над горизонтом, а потом почти опустилось на другой стороне, когда он нашел первых людей. Он ожидал, что они будут в цепях или порабощены, раз ведьма правила королевством.

Он увидел здоровых людей. Они не смотрели в небо. Они резали несколько деревьев в лесу, распиливали на куски. Конь с телегой стояли рядом с ними, готовые увезти дерево туда, куда нужно было мужчинам.

Рафаэля это заинтересовало. Это не сочеталось с историями алхимиков.

Он летел дальше, нашел неподалеку деревушку. Многие люди работали бок о бок на рынке, продавали овощи и фрукты.

Несколько детей пронеслись по толпе, один из них гнался с палкой за другими. Рафаэль даже наверху слышал их смех и вопли счастья.

Это тоже не вязалось с рассказом алхимиков. Тревога добралась до его груди. Он повернулся к дороге, полетел к городу. Там было много людей, и все были яркими. Они кричали, смеялись, занимались своими делами.

Они не выглядели страдающими. Они не боялись, не прятались от атак.

Город процветал.

Один человек указал на него. Они должны были кричать от ужаса, но человек помахал ему. Несколько других тоже помахали, и их голоса поднялись над толпой.

— Жуть! Здравствуй!

Может, он ошибся. Они точно были очарованы. Люди не стали бы приветствовать Жуть без страха в голосе.

Но любопытство пересилило. Если они попытаются напасть, он улетит.

Рафаэль опустился в каменный двор в центре города, широко раскрыв крылья. Но мужчина, который звал его, не потянулся за оружием. От улыбки на его лице морщинки были на щеках и у глаз. Темные волосы с проседью падали на плечи, чуть завиваясь, борода была ухоженной.

Мужчина протянул руку Рафаэлю для рукопожатия.

— Приветствую, друг. Мы давно не видели Жутей. Тебя тут не было, когда хозяин спас нас?

— Спас? — спросил он, с недоверием глядя на руку. — Расскажешь, что случилось?

Мужчина нахмурился, окинул его взглядом и отпрянул на шаг.

— Ты не из Болотца, да?

Несколько других человек зашептались. Они тянулись друг к другу, брались за руки, уводили любимых от Рафаэля.

Этот страх он ожидал увидеть. Он осторожно подбирал слова.

— Нет, я не из Болотца.

Мужчина перед ним сглотнул.

— А откуда?

— Холлоу-хилл.

— Ах, — мужчина потер шею и тихо выругался. — Тогда приятно познакомиться. Меня зовут Бернард. Нам, видимо, нужно в замок.

— Я туда и собирался, — буркнул Рафаэль.

Кем был этот мужчина? Другие люди отошли, но этот остался.

Рафаэль посмотрел на одежду Бернарда, пытаясь понять, кем он мог быть, или откуда он был. Бернард был в простой белой рубахе из хлопка, его штаны были не в лучшем состоянии. Они были в грязи. Но сапоги были хорошо сделаны, на них грязи не было вовсе. Его одежда не сочеталась и не давала подсказок.

— Кто ты? — спросил он.

— Бернард, — ответил мужчина. — Я уже сказал.

— Да, но кто ты для местного хозяина? — он указал вокруг них. — Не так мне описывали Болотце.

— Наверное, многие помнят Болотце под правлением Жути, — Бернард указал на лес. — Идем, ты получишь ответы от господина.

Рафаэль чуть не остался на месте. Он мог найти замок сам, для этого не требовался проводник. Но в этом мужчине было что-то странное, что заставило его идти.

Он прижал крылья к бокам и поплелся за Бернардом. Ему пришлось идти медленнее, чем раньше, но зато он мог рассмотреть город.

Там было красиво. Каменные дорожки вели в разные стороны среди узких улиц, где жили люди.

И хотя люди пятились, узнав, что он был не из их королевства, они все еще испытывали любопытство. Дети глазели на него из окон, взрослые выходили на порог и провожали его взглядом. Многие улыбались ему. Некоторые с интересом приподнимали бровь, но никто не хмурился и не боялся.

Кем были те люди?

Они вышли из города в лес, Бернард ускорился. Рафаэль крикнул ему:

— Откуда ты узнал, что я не из Болотца?

— По крыльям.

Он посмотрел на дыры в крыльях, которые все еще неплохо носили его по воздуху.

— А что они?

— Они лиловые.

— И?

Бернард замер на миг, пожал плечами и пошел дальше.

— У Жути Болотца были красные крылья.

— Были? — повторил Рафаэль. — Что значит, были красные крылья?

Ответный вздох был недовольным.

— Господин все объяснит. Это не мое место, сэр.

Рафаэль шел за человеком в лес, потому что знал, что мужчина не смог бы его убить. Бернард был намного меньше и медленнее, не выглядел как боец. Но ему нужен был еще один ответ.

Он остановился посреди леса и ждал, пока человек заметит, что он уже не следовал за ним.

Бернард тяжко вздохнул и обернулся.

— Что еще? Я веду тебя в замок, ты сказал, что хотел этого. Что еще тебе нужно?

— Меня послали к брату, — ответил он. — Я хочу знать, есть ли тут кто-то, кто не помнит, кто он. Воспоминания… тяжело мне даются. Я даже не знаю его имя.

Бернард смотрел на него, его лицо изменилось. Возмущение сменилось шоком, потом восторгом, потом ужасом. Напряжение пропало из тела мужчины, он смягчился.

— Если я правильно понял, твой брат тут.

— Откуда ты знаешь? — Рафаэль едва дышал. Он скоро получит ответы, за которыми прилетел.

— Мне так кажется, сэр. Твоего брата зовут Александр. И он — хозяин Болотца. Мы все теперь зовем его королем.

ГЛАВА 30

Даниэлла скользила среди толпы к входу в замок. Она не хотела, чтобы ее заметили жители. Они точно слышали, что принцессу прогнали с позором, и могли напасть.

Женщина отодвинулась, извинившись, посмотрела на капюшон на лице Даниэллы.

— Все хорошо, милая?

— Да, спасибо.

— Они еще не скоро откроют двери. Так ты в замок раньше нас не попадешь.

Но Даниэлла хотела подойти к страже и показать свое лицо. Они оттащат ее к семье, и там решат ее будущее.

Она сглотнула.

— Думаю, они меня впустят.

Женщина странно посмотрела на нее и полезла в складки платья. Она вытащила из кармана блестящее красное яблоко.

— Вот. Если спешишь, нужно поесть.

— Я не могу у вас это взять, — прошептала Даниэлла, отодвигая ее руку. — Прошу. Ешьте сами, приберегите еду.

Даниэлла не знала, было ли дело в тоне женщине или ее мягком выражении лица, но она доверяла ей.

Она огляделась, проверяя, что никто не следил за ними. Убедившись, что все чисто, она отодвинула капюшон и показала лицо.

— Мне не нужна ваша еда, — сказала Даниэлла.

— Принцесса, — охнула женщина. — Вы живы.

— Жива и цела.

Удивительно, но женщина сжала ладони Даниэллы. Сжала с силой, стараясь не проявлять эмоции на лице, и огляделась.

— Принцесса, мы все переживали. Они сказали, что вас убили монстры.

— Нет. Монстры добрые. Они дали мне крышу над головой, еду, защитили от моей семьи, — Даниэлла притянула женщину ближе. — Если в Холлоу-хилле есть те, кому нужно это услышать, дайте им знать, что я вернулась, и что я постараюсь освободить их из хватки моего отца.

Женщина вздрогнула от слов, но кивнула.

— Айе, принцесса. Многие будут рады услышать это. Но я боюсь того, что будет с нашим королевством.

Даниэлла сжала еще раз и отпустила ее руки.

— Я не знаю пока, как все исправить, но я тут. Люди Холлоу-хилла не одни, и они больше не будут одни.

Слезы блестели в глазах женщины.

— И я рада слышать это. Вы звучите как ваша мать.

Даниэлла пошла сквозь толпу. Она отодвигала некоторых плечами с новой решимостью. У нее была поддержка, хоть и не большая. Но скоро многие узнают, что она пришла домой.

Смелость покинула ее, когда она оказалась перед белыми стальными вратами. Стражи хмуро глядели на толпу. Они отталкивали людей, ворча, что король впустит людей, когда будет готов.

Король.

Даниэлла не хотела видеть отца. Она не могла снова терпеть его взгляд, ведь знала правду. Она еще помнила его хитрый взгляд, когда на бал прибыли Жути. Как просто он отдал дочь, чтобы сохранить тайны о себе.

Но она не могла позволить лжи и слухам продолжаться. Она пришла сюда не просто так. Она свергнет отца, даже если это будет последнее, что она сделает.

Сначала нужно было обезопасить себя от алхимиков. Рафаэль знал, что делал. Он отправился в Болотце, но дал понять, что вернется за ней.

И тогда они вернут королевство вместе с Жутями. У нее не было повода бояться за свою жизнь или безопасность.

Глубоко вдохнув, Даниэлла подошла к ближайшему стражу в серебристо-голубых доспехах.

Он окинул ее взглядом и сказал:

— Отойди к остальным. Король еще не открыл врата.

— Он откроет их для меня.

Страж ухмыльнулся.

— Наглеете с утра?

Она сдвинула капюшон. Золотистые волосы рассыпались по плечам. Толпа охнула и отпрянула от нее, шепчась и восклицая, звук расходился волной.

— Принцесса Даниэлла, — пробормотал кто-то.

— Она жива?

— Монстры убили ее! Это не может быть принцесса.

Страж все понял. Может, он был на ее балу. Или слышал слухи.

Он побелел. Паника сделала его глаза большими, он молниеносно вытянул руку. Он сжал ее руку и потянул ее вперед от толпы и людей, тянущихся к ней.

— Принцесса, — прошипел он. — Лучше бы вам оставаться мертвой.

— А тебе лучше оставить испорченного короля, — прорычала она. — Веди меня к отцу.

— Он не будет рад.

— Ты и дальше будешь болтать? — она отклонилась, приподняла бровь и посмотрела на его ладонь на своем запястье. — Или ты будешь выполнять работу, солдат?

Его рычание было понятным ответом. Она знала, что стражи не пойдут против ее отца. У них была идеальная жизнь.

Еда. Дом. Их семьи были защищены от всех ужасов, которые задумал ее отец. Их жизни были идеальными. Зачем рисковать?

Но когда она станет королевой Холлоу-хилла, она сделает все, чтобы ни у кого не было такого прикрытия. Все будут наравне. Какими бы полезными они ни были для правителя.

Страж потянул ее и открыл врата так, чтобы они пролезли в брешь. Он повел ее по улицам к замку.

— Ты не должна была возвращаться, — сказал страж еще раз.

Даниэлла смотрела на монолит, что был раньше ее домом. Еще два стража открыли дверь. И скоро ее отец будет снова управлять ею.

— Знаю, — прошептала она. — Но у меня не было выбора.

Страж толкнул ее к другому стражу. Этот был в темно-синей форме личного стража ее отца. Откуда он уже узнал, что она вернулась? Они послали гонца, которого она не заметила?

— Куда он решил меня отправить? — спросила она, когда ее потащили. — В подземелье?

— В тронный зал, — рявкнул страж. — Больше никаких вопросов.

— Конечно. Проще, когда добыча не знает, что вы задумали.

Если страж и злился, он не показал этого. Он молчал, тянул ее по коридорам замка.

Странно было вернуться сюда с другим взглядом на жизнь. Она смотрела на белый мраморный пол и стены, чистую красоту, но думала лишь о том, что там не было отпечатков пальцев. Будто тут никто не жил.

Ее отец создал гробницу, а не замок, полный придворных и гостей. Он создал холодный панцирь.

Даже мраморные статуи смотрели на нее с апатией. На их лица не было выражений.

Как она смогла тут вырасти? Любой ребенок в этих коридорах боялся бы всего, что смотрело на него свысока. Конечно, Мило говорил, что ему плохо от замка.

Двери тронного зала виднелись впереди. Ее желудок сжался от страха, ладони стали мокрыми от пота. Она пыталась унять грохочущее сердце. Ей нужно было выжить несколько дней. Дождаться Рафаэля. Даже если ее отец запрет ее в подземелье, Жуть найдет ее.

Они могли прорыть землю, если нужно. Они найдут ее и заберут домой.

Дом. Она поняла, когда двери тронного зала открылись, что замок уже не был ее домом. Дом был с Жутями, которые заняли особое место в ее сердце.

Это осознание придало ей смелости, и Даниэлла стряхнула ладонь со своей руки. Она расправила плечи и прошла в тронный зал сама.

Ее отец сидел на троне. Тени под глазами смягчали его недовольный взгляд. Он выглядел утомленно.

Король редко выглядел не сильно. Он знал, как убедить всех, что он был сильным. Но он выглядел так, словно не спал неделями.

Гнев в его глазах вспыхнул, когда он увидел ее.

Даниэлла ощущала его гнев как порыв обжигающего воздуха. Она не замирала, не позволила ему запугать ее, а пошла дальше с уверенностью и тихой силой, которые ей подарили Жути.

Она пережила обвал. Монстры жили рядом с ней, и она не боялась вида их когтей и клыков. Даниэлла уже не была принцессой, которая хотела научиться сражаться. Она знала, как использовать свои слова как оружие.

— Ты посмела вернуться? — рявкнул ее отец. — Я изгнал тебя, Даниэлла.

— Это мое королевство, как и твое, — она остановилась перед троном, но не поклонилась. — Я — кронпринцесса Холлоу-хилла. Это мой дом.

— Я отрекся от тебя. Тебе нет тут места, — ее отец склонился и упер локти в колени. Она заметила агрессию его позы, но не поддавалась больше его тактике.

Даниэлла покачала головой.

— Ты не можешь отнять то, что мое по праву рождения, из-за того, что не хочешь, чтобы я правила, отец. Это мое королевство, и я так просто его не отдам.