Каждый второй уик-энд

Второй уик-энд 9–10 октября

Есть такой известный научно-фантастический фильм 1950-х годов об инопланетянах, захватывающих Землю, только люди не догадываются об этом вторжении, потому что пришельцы похищают людей и заменяют их братьями по разуму, которые выглядят точно так же. Там еще что-то про капсулы. Наверное, мне стоило бы выбрать время и посмотреть этот фильм, хоть я и не фанат научной фантастики, снятой до 1970-х годов.

И все же было бы полезно узнать, как люди победили инопланетян в том фильме – ведь они победили, не так ли? – потому что я была уверена на девяносто шесть процентов, что один из пришельцев поселился у меня на кухне.

Он выглядел в точности как моя мать. Оливковая кожа, гладкий темный пучок, руки «Сары Коннер из “Терминатора-2”». Но инопланетянка допустила одну роковую ошибку – нацепила фартук.

– Попробуй сказать мне, что ты пришла с миром.

– Ради всего святого, Джолин, у меня чуть сердечный приступ не случился. – Моя мать, инопланетянка, отмахнулась от меня и снова склонилась над гигантской кастрюлей, стоявшей на плите.

Держась по периметру кухни, я придвинулась ближе, пока не добралась до раковины на рабочей поверхности «островка». Я смочила пальцы водой и стряхнула капли на нее.

– Прекрати, Джолин. Что с тобой сегодня?

– Хм, значит, ты тоже видела «Знаки»[10]. Я всегда думала, что пришельцы с их водобоязнью, прибывающие на планету, которая на две трети покрыта этим веществом, слишком глупы, чтобы выжить в таких условиях.

– Так вот ты о чем? Ты видишь во мне И-Ти?[11]

– Скорее королеву из фильмов «Чужой». – Я выудила из ящика стола зажигалку для свечей и щелкнула ею, выбивая пламя. – А я – Эллен Рипли[12].

– Ты смотришь слишком много фильмов.

– Кто-то же должен меня воспитывать.

Моя мать, инопланетянка, помолчала, а потом повернулась ко мне.

– Обидно, когда ты говоришь такие вещи.

В другой жизни, в другом фильме эта нотка боли в ее голосе заставила бы меня остановиться. Но все это не напоминало умильную сцену, в которой мать и дочь сначала ругаются, а потом одна из них разряжает обстановку, обсыпая другую пригоршней муки, и ссора перерастает в веселую кулинарную бойню с нежным примирением в финале. Мы с мамой никогда не дотягивали до хеппи-энда, и, если у меня и оставались какие-то сомнения относительно ее мотивов в тот день, коричневая стеклянная бутылочка, которую она тайком пыталась засунуть в карман фартука, избавила меня от них. В животе поселился знакомый холод. Эта бутылка явно не из кухни.

Я открыла рот, потом закрыла и снова открыла.

– Извини.

– Как дела в школе? Футбольная тренировка?

– Поучительно, как всегда. – Ладони взмокли, когда я уставилась на выпуклость в кармане ее фартука. – Как у тебя… Ты опять за свое?

Моя мать-инопланетянка пропустила вопрос мимо ушей.

– Ты голодная?

Все сжалось у меня внутри.

– Неправильно. Моя мать никогда бы не задала такой вопрос. И у нее нет фартука.

– Вообще-то фартук у нее имеется. И она стряпала еще до твоего рождения. Во всяком случае, некоторые блюда.

– Я тебе не верю.

Она вынула ложку из кастрюли и протянула мне, чтобы я попробовала.

Я с опаской посмотрела на суп. Как и моя мать инопланетянка, он выглядел совершенно безобидным снаружи, но я-то знала, что это лишь видимость.

Ее рука задрожала, когда я не ответила.

– Это минестроне[13]. Я приготовила его для тебя.

– Сначала ты.

Ложка с грохотом упала на рабочий стол, и кипящая оранжевая жидкость расплескалась во все стороны.

– Проклятье, – прошептала она. И тут же хлынули слезы. – Почему ты не можешь быть доброй и открытой? Почему не можешь улыбнуться и съесть тарелку супа? Черт возьми.

Я дрожала всем телом, наблюдая за ней. Откуда мне знать, что она положила в этот суп? Логично предположить, что мое состояние после еды будет оцениваться как нечто среднее между «слишком больна, чтобы ехать к отцу» и «не настолько больна, чтобы мчаться в больницу». Она проделывала такое раньше – не часто, но этого хватило, чтобы я больше не ела ничего из ее стряпни перед отъездом к отцу на выходные.

– Ты обожгла себе руку.

– Я знаю. – Красные рубцы поднимались вдоль костяшек пальцев и тянулись к самому запястью. – Это просто суп, Джолин.

Никогда ничего не бывало просто чем-то.

– Теперь все труды насмарку. – Она подняла огромную кастрюлю с супом, которого хватило бы, чтобы накормить дюжину человек, и вылила содержимое в раковину. Крошечные овощи и половинки макарон засорили слив, не давая оранжевому бульону стекать быстро. Она повернулась ко мне, опускаясь на пол. – Почему бы тебе не поесть суп?

Живот скрутило так, словно я его уже отведала.

– Ты никогда не варила мне суп. Ты никогда ничего для меня не готовила.

– Я не инопланетянка.

Но другого объяснения я не находила; моя реальная мать никогда не крутилась на кухне.

– Именно так и сказал бы инопланетянин.

Все еще в слезах, она улыбнулась мне:

– Умница.

Прошло несколько минут, но из моей груди больше ничего не вырвалось. Из ее груди тоже. Суп все еще наполнял раковину. Мама по-прежнему сидела на полу – вернее, снова на полу, на этот раз в обнимку со стаканом, наполненным янтарной жидкостью, который подносила к губам.

Я обхватила себя руками.

– Ты же должна отвезти меня к отцу.

Долгий глоток был ее ответом.

– Я не сяду с тобой в машину, и у меня нет времени идти пешком.

Отцовская квартира находилась всего в десяти минутах езды от нашего дома, но добираться туда пешком пришлось бы гораздо дольше.

Она восприняла это замечание как тост.

Я опустилась на пол напротив нее, и мой голос дрогнул, когда я заговорила.

– Зачем ты это делаешь?

Вопрос так и остался открытым – на меня устремился безучастный взгляд, пока стакан не опустел и не наполнился снова. Смакуя вторую дозу, она остановилась и нежно провела пальцами по рубцам на своей руке.

– Иногда я думаю… была бы я до сих пор замужем, если бы у меня не появилась ты?

Если бы так сказала моя мать, меня бы это более чем покоробило. Я посмотрела на инопланетянку.

– А разве папа изменял тебе до того, как ты родила меня?

Инопланетянка уставилась в пустоту.

– Он всегда мне изменял. – Затем ее взгляд переместился на меня и дорожную сумку, которая все еще висела у меня на плече. – Иди и убери это.

Я медленно закрыла глаза и тут же снова их распахнула.

– Ты же знаешь, что я не могу.

– Джолин. Не спорь со мной сегодня.

– Я должна быть в квартире отца к шести часам.

– Это мои выходные.

Даже если она вдруг забыла – чего с ней никогда не бывало, – папин адвокат наверняка уже позвонил и напомнил ей, что, без сомнения, и вызвало демонстрацию домашнего ужастика с супом. Ярко-красные рубцы на ее запястье и руке явно причиняли ей боль. Даже трезвой ей было бы трудно вести машину. У меня возникло подозрение, что она это знала и, возможно, намеренно ошпарила себя, с одной-единственной целью.

Я подтянула колени к груди.

– Когда ты борешься с этим, всегда получается еще хуже.

Мой телефон зазвонил прежде, чем она успела ответить. Мы обе знали, что это папин адвокат, еще до того, как я посмотрела на экран.

– Здравствуйте, мистер Кантос. Да, я знаю, что это выходные у отца… Она здесь… – Я взглянула на инопланетянку, которая смотрела прямо перед собой, осушая второй стакан. – К сожалению, она не сможет меня подвезти.

Легкая улыбка заиграла на ее губах.

– Я вызову Uber, но могу немного опоздать… Нет, в этом нет необходимости… – От ужаса мой голос повысился на октаву. – Я действительно не думаю… мистер Кантос… – Я отвернулась и попыталась говорить шепотом, чтобы не услышала инопланетянка. – …Все мы знаем, что бывает, когда они приближаются друг к другу. – Я прикусила внутреннюю сторону щеки и осторожно подбирала слова, чтобы не ляпнуть чего-нибудь такого, что потом навлекло бы на меня неприятности. – Уверена, вы понимаете. – Я закончила разговор и уставилась прямо перед собой, как моя мать-инопланетянка.

За мной должна была приехать Шелли.

Это казалось невозможным, но папина квартира выглядела хуже, когда я увидел ее во второй раз. Конечно, я знал, что ремонтом он занимается, но все еще чувствовал мамины пальцы, вцепившиеся в мою рубашку, когда она обняла меня перед отъездом, и ощущал ее дрожь, которая передалась мне, когда она заставила себя отлепиться.

Так что да. Все выглядело хуже.

– Да ладно тебе, старик. – В голосе Джереми не угадывалось ни капли недовольства. Хотя мама цеплялась и за него. – Мы позвоним ей после ужина. Завтра и в воскресенье тоже. – Он закинул обе наши сумки в багажник и захлопнул крышку. Прямо-таки Эверест добродушия этот наш Джереми.

Два года назад я бы оценил этот жест.

Два года назад Грег не только сгладил бы острые углы, но и заставил бы нас вовсе забыть об их существовании.

Два года назад отец еще не съехал от нас и я не стоял на изрытой выбоинами парковке, в то время как моя мама проводила очередной уик-энд без сыновей. Я уже приготовился оглушительно хлопнуть дверцей машины, чтобы вконец разозлить Джереми, когда меня опередили – кто-то зверски хлопнул дверцей другой машины.

– Джолин! Я еще не закончила с тобой разговор!

Я оглянулся и увидел, как Джолин отходит от красной спортивной машины – с сумкой на одном плече и косой, перекинутой через другое плечо. Она повернулась, пятясь, чтобы ответить Шелли, которая стояла у распахнутой дверцы своей машины.

– Но тебе давно пора его закончить.

Шелли с таким же остервенением захлопнула свою дверцу.

– Я не виновата в том, что твоя мать швырнула мне в голову стакан.

Я почувствовал, как у меня округлились глаза, и взглянул на Джереми. Тот тоже, похоже, ошалел.

– Нет, но ты должна была сидеть в машине, – произнесла Джолин, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – С запертыми дверями и работающим двигателем. Вот что от тебя требовалось.

– Мы договаривались, что ты будешь ждать меня на улице.

Джолин остановилась. Она даже сделала несколько шагов в сторону Шелли, и я обратил внимание на ее растрепанную косу.

– Но ты ведь не хочешь знать, почему меня там не было? Ты не хочешь знать, что она напилась и повалила меня на пол, когда раздался звонок в дверь, или что до этого она пыталась отравить меня, чтобы я осталась в постели на выходные. Ты не захочешь ничего этого знать, потому что не можешь рассказать моему отцу или его адвокату, иначе суд решит, что мне лучше жить здесь постоянно.

Мы с Джереми оба повернули головы в сторону Шелли и увидели, как на ее лице сменилось несколько оттенков красного, прежде чем она отвела взгляд.

– То-то и оно. – Джолин отвернулась и зашагала к дому. – Вот почему тебе пора заткнуться. – Она рывком распахнула дверь и тут наконец увидела нас с Джереми. Надо отдать ей должное, выражение ее лица ничуть не изменилось. Она удерживала мой взгляд достаточно долго, чтобы у меня запылали лицо и шея, после чего вошла внутрь. Мгновение спустя Шелли проскользнула вслед за ней.

– Все еще хочешь жаловаться на жизнь? – спросил Джереми и, задевая меня плечом, направился к дому.

Я замер на пороге, уставившись на нее и гадая, не галлюцинация ли это. Голоса папы и Джереми вывели меня из ступора и заставили шагнуть в комнату. Я закрыл за собой дверь и запер ее на замок.

– Что ты здесь делаешь? Как ты вообще сюда попала?

Она, следуя моему примеру, понизила голос:

– Я переняла твою технику лазания по балконам. Хотя, скажу тебе, это гораздо труднее без преимущества в росте. Да и мокрый металл очень скользкий. Ты это знал?

Я едва заметно покачал головой.

– Подожди, давай начнем со «что».

– Что я здесь делаю? – Она жестом обвела кровать. – В твоей комнате?

В подтверждение я широко распахнул глаза, прежде чем метнуться взглядом к двери, которую фактически забаррикадировал своим телом. Если бы папа или Джереми услышали ее… Впрочем, Джереми уже ее слышал – мы оба слышали – там, на парковке. Когда она выкрикивала какие-то странные вещи о своей маме. Мой взгляд медленно скользнул по ней. Я еще раньше заметил ее небрежно заплетенную косу, но вблизи увидел торчащие во все стороны спутанные пряди, как и порванные на одной коленке джинсы – что не выглядело как дизайнерский замысел. Довершала картину царапина на щеке.

– Это все твоя мама? – спросил я, не в силах скрыть беспокойство в своем голосе.

– Что? – Она окинула себя взглядом и чуть не рассмеялась. – Ах это. Нет. Волосы растрепались от ветра, который так и норовил сбросить меня с крыши, пока я перелезала через перила, царапина – от слишком тесного контакта со стеной, а джинсы я порвала, когда приземлилась на твой балкон. Хотя в целом вышло изящно.

Я не очень-то ей поверил, но, прежде чем успел спросить что-нибудь еще, в дверь забарабанили кулаком.

– Адам. Выходи. Мы едем ужинать.

Я посмотрел на дверь, потом перевел взгляд на Джолин. Стук продолжался.

– Эй, открывай. Пойдем.

Она вскинула брови, словно ей было любопытно, как я выйду из положения, скрывая у себя в комнате девушку, в то время как отец и брат стоят за дверью. Учитывая, что она рисковала гораздо большим, чем просто сломанной ногой, перелезая на мой балкон, самое малое, что я мог сделать, – это послать брата куда подальше.

– Не могу. Меня тошнит. – Я расправил плечи, шагнул к двери и повернулся к Джолин вполоборота.

– Ты просто мелкий… – Ручка задребезжала, когда Джереми попытался силой открыть дверь. Отец спросил, в чем дело, и стук прекратился. – Все в порядке. Но Адама тошнит. Надо было остановиться где-нибудь по дороге, чтобы его вырвало.

Дверную ручку снова дернули, на этот раз более деликатно.

– Адам, с тобой все в порядке? Тебе что-нибудь нужно?

За меня ответил Джереми:

– Он в порядке. Пусть остается и отоспится.

Послышался разговор, но я особо не вслушивался. Все кончилось тем, что Джереми убедил папу уйти и оставить меня в покое.

– Мы тебе что-нибудь привезем, если потом тебе станет лучше, – сказал папа. – У тебя есть мой сотовый. – Входная дверь открылась и закрылась через минуту.

– Тебя ведь не тошнит на самом деле? – спросила она, пристально глядя на меня.

– Нет, это мой обычный цвет кожи. Я бледнолицый.

– Так я могу побыть у тебя немного? Не всю ночь, конечно, только до тех пор, пока Шелли не заснет?

– Да. – Я уселся в изножье кровати, довольный собой. Надо же, так легко избавился от Джереми и папы! – Оставайся сколько захочешь.

Она лучезарно улыбнулась мне и, когда я почувствовал, что снова начинаю краснеть, сжалилась надо мной и окинула взглядом комнату.

– Все очень даже мило. Похоже на номер в дешевом мотеле из ужастиков с резней. – Ее брови взметнулись. – В общем, уютненько.

Я огляделся. Пожалуй, это похоже на правду.

– Не расстраивайся ты так. Твоя квартира могла быть залита кровью, и я все равно нашла бы ее гораздо более привлекательной, чем моя хибара.

– Из-за Шелли? – спросил я, и мой взгляд упал на картинку с яблоневым садом над кроватью.

– Ну не умен ли ты?

Я вовсе не чувствовал себя умным. Меня как будто… загипнотизировали. С тех пор как я переступил порог, мне удавалось отвлечься от нее лишь на несколько секунд. Она приковывала к себе мое внимание, даже не прилагая к этому усилий. К тому же она много говорила. Ее голос становился немного сдавленным, когда ей не хватало воздуха, но она успевала выпалить еще одну-две фразы, прежде чем сделать глубокий вдох и продолжить. Шелли тоже поражала меня этим, но ее беспрерывная болтовня казалась удушающей. Напротив, многословность Джолин меня совсем не утомляла.

Она бродила по комнате, заглядывая в ящики комода и в шкаф. Все мои вещи лежали в сумке, так что я не возражал.

– Хочешь, я помогу тебе распаковать вещи?

– Зачем?

– Ты не собираешься их выгружать?

– Не планировал.

Джолин примостилась на углу кровати. Ее каштановые волосы были настолько длинными, что она практически сидела на них. Я никогда еще не видел таких волос в реальной жизни.

– Хочешь дам совет? Как товарищ по несчастью, ребенок разведенных родителей? – Она тут же вскинула руки, когда я попытался возразить. – Извини, как ребенок разведенных ребенку раздельно проживающих родителей. – По ее тону можно было догадаться, что она считает это различие формальностью. Я почувствовал, что во мне пробуждается злость, знакомая мне по первой нашей встрече. – Не трать энергию на пустяки.

– Пустяки?

– Да, ты знаешь, все эти мелкие акты бунта вроде жизни на чемоданах и…

– Курения?

Ее губы дернулись, и она сдержала улыбку, столь неуловимым движением мгновенно остудив мой гнев.

– Ладно, да, и курение тоже. Хотя в свою защиту могу сказать, что я вынуждена прибегать к средствам, которые напоминают обо мне даже в мое отсутствие, поскольку я почти не видела отца в течение нескольких месяцев. В последний раз, когда он стоял у моей двери и умолял меня пойти с ним поужинать… – она жестом показала на мою дверь, – это было… о, никогда.

– Серьезно?

– Нет, – ответила она, теребя свою косу. – Я все это выдумываю, чтобы ты меня пожалел.

И зачем она это говорит?

– Мне жаль.

– Не будем о нем. Давай лучше поболтаем о тебе. – Она снова вскарабкалась на колени, перекинула косу через плечо и стала расплетать пальцами спутанные пряди. – Ты так и не сказал мне, что твоя мама думает о нашей фотке. Понравилась, да?

Я недоуменно заморгал. Мне снова вспомнилась мама на кухне и выражение ее лица, когда я показал ей фотографию. С того момента я смотрел на фото глазами матери и видел на ней Грега.

– Дай-ка угадаю. – Джолин перекатилась на живот и свесилась через край, выискивая что-то под кроватью, так что ее невероятно длинные волосы растеклись по полу. – Она считает, что я слишком симпатичная для тебя. Не расстраивайся, – добавила она. – Когда выйдешь из лопоухого возраста, ты станешь невыносимо милым. – Тут она подняла глаза и увидела мое лицо – пылающее, но не от ее поддразнивания, а от мыслей о Греге. – Вау, какой ты чувствительный. – Она повернулась и села лицом ко мне, откинув волосы с глаз. – Я просто подкалываю тебя. И даже если не так, ты и сейчас сносно милый, Адам. Сносно – это, считай, милый. К тому же мне нравятся твои уши. Они у тебя первыми загораются, как светящий нос Рудольфа[14], когда ты смущаешься.

Словно по команде, кровь прилила к моим ушам.

– Честно говоря, более чем сносно милый, но ты, вероятно, и сам это знаешь. Слушай, так вот почему ты так сильно краснеешь? А ты можешь использовать это как суперсилу флирта?

Своей неугомонной болтовней она буквально оттащила меня от края пропасти, даже не догадываясь о том, где я оказался и почему. Печаль, таившаяся в глубине моего сознания, когда я думал о Греге, отступила, когда щербатая улыбка Джолин затмила собой весь мир и заставила меня улыбнуться. И она еще думала, что это я обладаю сверхспособностями.

– Ну, так как? Как твоей маме фотография?

Оправившись от первоначального потрясения, мама довольно долго разглядывала портрет, после чего заметила, что Джолин очень симпатичная. И с этим не поспоришь. Оба раза, когда мы виделись в прошлые выходные, я обращал внимание только на ее косу, но теперь рассмотрел и сами волосы, густые и слегка волнистые. Красивые. И улыбалась она тоже красиво. Ее верхняя губа была чуть тоньше нижней, а подбородок немного заострен, и улыбка делала ее похожей на эльфа или другое сказочное существо. Озорное, склонное к чему-то опасному.

Я не думал, что мама смотрела на ту фотографию и видела что-то помимо Грега. Но она попросила сделать для нее еще одну фотку, и я не мог ей отказать, понимая, что маме нужно за что-то цепляться, когда нас с Джереми нет рядом, пусть даже это всего лишь картинка.

– Ей понравилось, – сказал я. – Так что да, миссия выполнена. И она ждет еще одну фотографию, если ты не против.

– Ну, не знаю. Ты опять будешь злиться на меня?

– Пока ты не лобызаешь меня в кадре, думаю, обойдется без скандала.

Джолин несколько раз постучала себя указательным пальцем по подбородку.

– Хм. Обычно я не люблю работать с такого рода творческими ограничениями, но если ты настаиваешь… – Она на коленях проползла ко мне через кровать и протянула руку. – Адам, как там тебя, думаю, это начало прекрасной дружбы.

Я бы назвал это началом просто чего-то.

В субботу, когда я проснулась и выглянула в окно, мне открылась сверкающая белоснежная страна чудес – зрелище невероятно редкое для начала октября. Улицы еще не чистили, и машины внизу выглядели пушистыми белыми шарами. Впервые с тех пор, как начались мои выходные у отца, я не сразу натянула одеяло на голову в надежде сократить день, проспав как можно дольше. Какое странное ощущение, когда пробуждение одаривает не привычной хандрой, а бурей эмоций, не говоря уже о мурашках предвкушения. Идеи плясали в голове, когда я спрыгнула с кровати и снова подбежала к окну. Я схватила камеру и запечатлела туман моего дыхания на стекле, а потом нарисовала улыбающееся солнце высоко в углу.

Я замешкалась у двери, прислушиваясь. Тишина. И все же я медленно и осторожно повернула ручку. Шелли называла себя «жаворонком», но за все это время лишь пару раз встала раньше меня. Не то чтобы я горела желанием состязаться с ней. Я пробежалась глазами по гостиной, прежде чем распахнула свою дверь.

На цыпочках я поплелась на кухню, соорудила себе завтрак и даже обыскала овощной ящик Шелли: мне кое-что оттуда понадобилось для осуществления моих планов на день. Экипировавшись по-зимнему, я тихонько, как ниндзя, проскользнула в коридор, развлекаясь тем, что представляла себя в боевике в стиле Джона Ву[15]: прижимаясь к стене, пробираясь бочком к квартире Адама. Я едва удержалась от попытки исполнить виртуозный номер паркура[16], который мне наверняка бы не удался, но выглядел бы так круто в серии крупных планов.

Я остановилась перед квартирой Адама и прислушалась. Он сказал, что обычно просыпается намного раньше отца и брата. Я собиралась проверить это утверждение и тихонько постучалась.

Первое, о чем я подумала, когда он открыл дверь: как несправедливо, что его укладка «только что с постели» выглядит настолько стильно, когда у меня на голове творился такой шухер, словно я спала в реактивном двигателе. А следом пришла мысль о том, что он улыбнулся, увидев меня. И от этого мне вдруг стало жарко в пальто.

– Привет, – сказал он хриплым ото сна голосом. Видимо, это первое слово, он произнес сегодня.

– Привет. – Я раскачивалась взад-вперед на носках, необъяснимо возбужденная. – У меня есть идея насчет нашей следующей фотографии для твоей мамы. Это станет одновременно и сценой для фильма, над которым я работаю, если ты не возражаешь против небольшой услуги за услугу.

Он оглядел мой прикид, включающий шарф, шапку и перчатки.

– Конечно, дай мне секунду почистить зубы и все такое, а потом я хватаю пальто, и мы идем.

Видимо, у мальчишек сборы растягиваются на целую вечность. Шли минуты, и я вздохнула, опуская сумку с камерой.

Из квартиры напротив, через одну от Адама, вышел парень лет под тридцать с редеющими светлыми волосами и улыбнулся мне. Не знаю, чем это объяснить, но его улыбка меня совсем не тронула, не то что улыбка Адама.

– Привет. Не думаю, что мы встречались раньше. Я только что сюда переехал.

Я переступила с ноги на ногу, поворачиваясь к нему спиной, и вытащила свой телефон. У меня не было настроения любезничать с соседями. Ну, со всеми, кроме Адама.

– Сожалею, – пробормотала я.

Парень рассмеялся слишком громко для шутки, а я сделала вид, что отвечаю на звонок, надеясь, что он уловит намек.

Намек он понял, хотя и не сразу.

– Ладно, не отвлекаю. Надеюсь, как-нибудь поутру еще увидимся. Мы, ранние пташки, должны держаться вместе, верно?

Я вроде как кивнула и рассеянно махнула рукой в его сторону, делая вид, что увлечена разговором по телефону. После того как он ушел, мне пришлось прождать Адама еще пять минут, он появился в верблюжьем пальто с флисовым воротником. От укладки «только что с постели» не осталось и следа, зато поблескивали влажные волосы. Легкая щетинка на подбородке тоже исчезла, и теперь его кожа выглядела совершенно гладкой. Мне стало интересно – он побрился для фотографии или для меня?

Я подхватила свою сумку.

– Я себя сегодня чувствую пятилетней.

– Да ладно, – произнес он с неуверенной улыбкой. – А что это значит?

Я вытащила из кармана морковку от Шелли.

– Когда ты в последний раз лепил снеговика?

– Может, в детском саду.

– Тогда мы перенесемся назад, в те времена, когда ели зубную пасту и спали по часам. – Я схватила его рукой в перчатке, отчего он округлил глаза, и потащила к лестнице. – Не то чтобы я когда-нибудь ела зубную пасту. – Я оглянулась на него через плечо. – Но ты вроде как похож на тех, кто это делал.

– Ты довольно злая для девушки, которой я позволил болтаться в своей комнате весь вечер, – сказал он, но в его голосе прозвучал намек на смех.

– Ты не отрицаешь любовь к зубной пасте.

– А что ты тогда делала в детском саду?

– Я была воришкой. Таскала все самое вкусное из ланч-боксов других детей. А потом как ни в чем не бывало разгуливала с пакетами чипсов, спрятанными в колготки. Поверь, я бы предпочла быть пожирателем зубной пасты.

– Так ты была девочкой со странностями?

– О нет, я была очень популярна. – Я ухмыльнулась ему и толкнула двойные стеклянные двери подъезда. – У меня была самая вкусная еда.

Я повела его на площадку у соседней начальной школы, огороженную невысоким забором, перепрыгнуть через который не составляло труда. Конечно, дети могли уничтожить нашего снеговика в понедельник, но мне хотелось дать ему шанс.

Я наснимала много кадров с акцентом на руках Адама, пока мы скатывали фрагменты туловища и громоздили их друг на друга, после чего отступили назад, чтобы оценить результат.

– Хм, – ухмыльнулась я.

– Да, кажется, мы что-то не то сделали.

– Или, наоборот, сделали блестяще. Смотри, он будет снеговиком средних лет с пивным животом.

– Или мы случайно поменяли местами нижнюю и среднюю части туловища.

– В любом случае я его украшу. – Я добавила нос-морковку и отыскала два камешка для глаз. Он все еще выглядел незаконченным, но поблизости не оказалось ни одного дерева с ветками, до которых мы могли бы дотянуться, поэтому я размотала свой шарф и завязала его на шею снеговика. – Так гораздо лучше. – Я осмотрела наше безрукое творение и сделала медленный панорамный снимок. – Вот что чувствовал доктор Франкенштейн. Ха.

– Не совсем то, на что ты надеялась?

– Не совсем. Я имею в виду, посмотри на него. У него нет рта. Он не знает, как выразить свои чувства. – Я подалась вперед. – Ты счастлив, Мистер Снеговик? Ты будешь обвинять нас в своем паршивом детстве? – Я показала на нашего снеговика и повернулась к Адаму. – Ну, я ничего не могу сделать, когда он в таком виде. Может, у тебя получится поговорить с ним?

Адам шагнул вперед и положил руку на плечо Мистера Снеговика, одновременно проделывая что-то другой рукой, чего я не могла видеть. – Вот, – сказал он, отступая в сторону. – Он простил нас и готов воспитывать собственных неполноценных детей.

У Мистера Снеговика под носом был вырезан полукруг. Он улыбался. И я тоже.

Мы расположились перед Мистером Снеговиком, убедившись, что он хорошо виден на заднем плане, и сделали снимок. Адам не позволил мне даже прикоснуться к телефону и целую минуту внимательно рассматривал фотографию, прежде чем решил, что все получилось.

– Доволен собой? – спросила я, когда мы отправились на детскую площадку в поисках аттракционов, не успевших покрыться льдом.

В ответ он лишь пожал плечами. Ну и ладно.

Качели оказались единственным доступным развлечением.

– А твои родители ладят друг с другом? – спросила я, работая ногами и снимая на камеру свои коленки, в то время как Адам лишь слегка покачивался.

– Уточни, что значит ладят.

– Они могут разговаривать друг с другом без адвокатов? Или находиться в одном помещении, не выкрикивая непристойностей? Пристают к тебе с просьбами шпионить для них?

– На прошлой неделе моя мама испекла папе его любимый пирог и передала с братом. Просто так.

– Вау. Это… даже не знаю, как это назвать.

Адам повернулся ко мне, обвивая рукой цепочку качелей. Я не могла удержаться и на несколько секунд подняла камеру, делая вид, будто хочу убрать ее в сумку, а на самом деле – чтобы запечатлеть его.

– Все так запутанно. Люди расстаются, когда больше не любят друг друга. Когда мой отец съезжал, мама помогала ему собрать вещи. Они в буквальном смысле делали это вместе.

– Ты наверняка догадываешься, почему они разбежались.

Адам опустил взгляд на свои руки. Похоже, я задала не тот вопрос. Может быть, произошло что-то ужасное, как если бы его родители узнали, что они родственники. Я подавила дрожь и сменила тему разговора, пока Адам окончательно не впал в ступор.

Мы покинули качели и нашего снеговика и побрели обратно. Снег повалил крупными хлопьями. Чем ближе мы подходили к дому, тем медленнее протекал наш разговор, пока не иссяк на парковке.

– Что ж, было весело, – сказала я.

– Да. – Адам держал руки в карманах и с таким интересом разглядывал здание, словно забыл о моем существовании.

Супер.

Я взглянула на наш этаж.

– А там будет совсем не весело.

Его губы едва шевелились, когда он ответил:

– Да.

Я бы могла сказать, что уже и сейчас не весело, но сомневалась, что он услышит. Наверное, наивно было думать, что ему захочется весь день развлекать меня, спасая от Шелли, поэтому вместо того, чтобы показать свое разочарование, я приняла бодрый тон и попятилась к двери.

– Ну что ж, думаю, еще увидимся.

– Погоди, ты что, уходишь? – Он чуть не споткнулся, когда побежал за мной, не заметив выбоины в асфальте.

Я замедлила шаг.

– Ты получил фотографию, я провела съемку, и ты явно хочешь остаться наедине со своими мыслями, так что… – Я отступила назад.

Он слегка кивнул.

– Да, справедливо. Мне очень жаль, но я еще не знаю, как с этим быть. – Он бросил быстрый взгляд на окна квартиры своего отца и снова посмотрел на меня.

Я пожала плечами и тихо сказала:

– Никто не знает, как с этим быть.

– Но мы все равно должны это терпеть.

На это я ничего не ответила.

Он целеустремленно направился ко мне, и мое сердце неожиданно забилось быстрее, когда мне пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Сегодня действительно было весело. И, честно говоря, даже не знаю, что бы я делал, если бы ты не пришла и не забрала меня с собой. Я пойму, если тебе нужно идти, но, может, ты не… – Приподнялась его рыжевато-коричневая бровь, и у меня участился пульс.

Мои губы дернулись, и он покраснел.

– Мне не нужно идти, во всяком случае, если ты можешь предложить что-нибудь получше.

– Уточни, что значит получше.

– Только не Шелли.

Адам усмехнулся.

– Заметано.

Наверное, я – худший в мире игрок в покер.

Отец и Джереми уехали в закусочную, а мы с Джолин сидели на ковре в нашей гостиной с опустевшей миской из-под попкорна и растущей кучей соленых крендельков, конфет и всякой всячины, пригодной для ставок. Я поймал ее на слове, когда она попросила предложить что-нибудь получше, чем Шелли, и мы долго бродили по окрестностям, прежде чем вернулись в квартиру моего отца, как только они с Джереми уехали.

День получился на удивление веселый, хотя она практически обчистила меня час назад и уже присматривалась к моей футболке с лого «Филадельфия Флайерз»[17]. Когда я проиграл еще одну партию, она закатилась злодейским смехом, подгребая к себе весь выигрыш.

– Ты жульничаешь.

– Почему неудачники всегда так говорят? – Она подмигнула мне и принялась сдавать карты.

– Нет. – Я откинулся назад и положил голову на сиденье дивана. – С меня хватит. Мне больше нечего проигрывать.

Джолин тоже откинулась назад, опираясь на руки.

– Я бы так не сказала.

Когда она снова покосилась на мою футболку, я расхохотался.

– На мне она будет смотреться гораздо лучше.

– С этим не поспоришь. – На ней все хорошо смотрелось, даже пухлое пальто, которое она надевала на прогулку. – Но я все равно завязываю.

Она направила на меня видеокамеру. Я уже начинал привыкать к этому, учитывая, что она почти не выпускала из рук свою игрушку.

– Да ладно тебе. Я прямо-таки чувствую, что на этот раз проиграю.

Я рассмеялся.

– Ты еще и врушка. Нет, ни за что. Я не собираюсь в прямом и переносном смысле проигрывать в карты последнюю рубашку. Оставь мне хоть каплю достоинства, ладно?

– Достоинство переоценивают. К тому же… – Она нахмурилась и зарылась в куче своей добычи. – Кажется, я выиграла его в последней партии. – Я пихнул ее ногой в носке, и она в ответ, отложив камеру, швырнула в меня печеньем «Орео». Я потянулся и поймал его ртом.

Мы оба хохотали, обстреливая друг друга мелочевкой, когда вошли папа и Джереми. Мой смех тут же оборвался. Джолин же потребовалось с полминуты, чтобы прийти в себя. И еще больше, чтобы последовать моему примеру и встать. Она то и дело поглядывала на меня, словно не зная, как реагировать, как будто ее никогда не застукивали за тем, что она не должна делать, и ей не устраивали головомойку наподобие той, что ожидала меня.

Папа бросил взгляд на наши карты и нехитрую снедь, а потом повернулся к холодильнику и сунул туда пакеты с едой навынос. Джереми стремительно шагнул ко мне.

– Ты – ничтожество, тебе это известно?

Мышца дернулась на моей щеке.

– Я не собираюсь ездить с ним обедать, чтобы облегчить ему чувство вины за то, что он ушел от мамы.

Джереми сделал еще один шаг ко мне, и Джолин пришлось отступить, чтобы он в нее не врезался. Она поскользнулась на разбросанных по полу картах и схватила меня за руку, чтобы не упасть. Я уже собирался отпихнуть Джереми, когда она восстановила равновесие и улыбнулась.

– Я в порядке. – Она посмотрела на моего брата. – Кстати, меня зовут Джолин. А ты, должно быть, Джереми. – Она представилась без малейшей неловкости, как будто не мой брат только что едва не сбил ее с ног. Он сглотнул, и на мгновение показалось, что ему стало стыдно. Затем его лицо снова посуровело.

– Я просто…

Джолин кивнула и уселась на пол, скрестив ноги, после чего собрала карты и начала их тасовать.

– Что скажешь, Джереми? Хочешь, тебе тоже сдам?

Мы оба с одинаковым изумлением уставились на нее.

– Полагаю, ты знаком с Техасским холдемом[18]. Кстати, сколько, по-твоему, стоят твои часы?

Джереми хмуро посмотрел на нее, потом повернулся ко мне.

– Уведи ее отсюда.

Я оттолкнул его одной рукой.

– Ты так разговариваешь с девушками, но меня называешь ничтожеством?

– Да, и могу это повторить. – Джереми подался вперед. – Ты ноешь, жалуешься на головную боль, чтобы снова пропустить ужин с нами, а потом приглашаешь к себе подружку?

Мое лицо вспыхнуло, и я сжал кулаки.

– Это его право, – подала голос Джолин, открывая три карты. – И ты напрасно кипятишься.

Джереми все еще пытался пригвоздить меня взглядом. Эффект получился не таким угрожающим, как ему хотелось бы, потому что я был выше ростом.

Как будто осознав, что ему нужно увести Джолин из квартиры, пока его сыновья не перегрызлись, папа вернулся в гостиную.

– Адам, – сказал он. – Ты собираешься меня представить?

С огромным усилием я перевел взгляд с Джереми на него. На мгновение моя ярость из-за поступка брата перекинулась на отца. Но, когда он посмотрел на Джолин, выражение его лица оказалось полной противоположностью тому, что продемонстрировал Джереми. Он даже улыбнулся ей. Я кивнул и протянул ей руку, чтобы помочь подняться.

– Это Джолин. Из соседней квартиры. Джолин, это мой папа.

– Джолин? Так ты приходишься Шелли…

– Я – никто Шелли, – перебила она его, на мгновение почувствовав себя неловко, как и должно быть в подобной ситуации. – Шелли просто «встречается» с моим отцом. – Она добавила воздушные кавычки. И тут же мой гнев начал рассеиваться.

– Ну что ж, Джолин, приятно познакомиться. Ты можешь приходить в любое время, когда мой сын бывает здесь, пока я тоже дома, но Адаму не разрешается приглашать девочек, когда он один.

Она выглядела так, словно хотела рассмеяться, но у нее хватило здравого смысла сначала встретиться со мной взглядом. Настроение у меня поднялось, но губы лишь дрогнули.

– О, вы это серьезно? – спросила Джолин.

Джереми указал на дверь.

– Ага, так что лови намек и проваливай.

Отец не колебался ни секунды. Он схватил Джереми за плечо и потащил его на кухню, откуда вскоре донесся резкий шепот.

– Я все равно уже ухожу, – крикнула Джолин и похлопала меня по руке. Одним губами она произнесла «извини» и дернула уголком рта. Когда она наклонилась за камерой и туфлями, я тоже нагнулся.

– Ты не сделала ничего плохого, и тебе не нужно уходить.

– Да, – сказала она, поглядывая в сторону кухни, где отец распекал моего братца. – Но, думаю, мне пора. К тому же на сегодняшний вечер у меня запланировано пылкое свидание с Феррисом Бьюллером[19].

Я сказал что-то насчет того, чтобы прогуляться завтра, и в этот момент, очевидно по настоянию отца, Джереми вернулся и принес самые скупые извинения.

Джолин попятилась к двери и открыла ее ровно настолько, чтобы протиснуться боком.

– Расслабься, Джереми. Именно понимание делает возможным для таких людей, как я, терпеть таких, как ты. Пока, Адам.

Я опустил голову, чтобы скрыть улыбку, и прошел в свою комнату, не взглянув ни на отца, ни на Джереми.