Как король Эльфхейма научился ненавидеть истории

III. Принц Эльфхейма ненавидит (почти) всё и всех

Прошло не так много лет, прежде чем Кардан оказался в доме своего старшего брата. Юный принц уставился на отполированную дверь с жутким лицом, вырезанным на тяжелых створках. Прямо на его глазах жесткий деревянный рот исказился в еще более жуткой улыбке.

«Я тебя не боюсь», – подумал Кардан.

– Добро пожаловать, мои принцы, – сказала дверь, впуская его с Балекином в Холлоу-Холл – место со зловещим и многозначительным названием[1]. Сделав шаг вперед, Кардан заметил, что дверь дружелюбно подмигнула ему деревянным глазом.

«И я не куплюсь на твое поддельное дружелюбие», – мысленно ответил он.

Балекин провел своего младшего брата сквозь зал, наполненный резной мебелью, обитой бархатом и шелком.

В углу стояла человеческая женщина, одетая в грязно-серое платье, а ее седеющие волосы были затянуты в тугой пучок. В ее руках лежал потрепанный кожаный ремень.

– Что ж, судя по всему, мне придется сделать из тебя достойного представителя королевской семьи, – сказал Балекин, позволяя своему пальто с воротником из медвежьего меха упасть на пол. Оттолкнув его ногой, старший принц уселся на одну из роскошных низких кушеток.

– Или восхитительно недостойного, – парировал Кардан, надеясь, что Балекин сочтет его шутку смешной. Юному принцу хотелось доказать, что старший брат не зря взял его под свою опеку. Вокруг Балекина собрался чуть ли не самый большой и влиятельный круг при дворе – Граклы, посвятившие все свое существование веселью и декадансу. Как известно, все придворные, посещавшие кутежи Холлоу-Холла, были праздными искателями удовольствий. Может, среди них нашлось бы место и для Кардана, ведь он тоже любил праздность и удовольствия.

Балекин улыбнулся.

– Ты почти очарователен, братишка. Я вижу, что ты изо всех сил пытаешься мне понравиться, и правильно делаешь. Ведь если бы не мое покровительство – ты бы уже прозябал в каком-нибудь из Нижних Дворов. В Фейриленде так много мест, где никому не нужный принц нашел бы лишь презрение и насмешки, и, поверь, ни одно из них не пришлось бы тебе по вкусу.

Кардан ничего не ответил, но в тот момент он впервые осознал, что какой бы ужасной ни была его жизнь до сих пор – дальше будет только хуже.

С тех пор как Дайн подставил Кардана, убив возлюбленного придворного сенешаля его стрелой; с тех пор как его мать отправили в Башню Забвения за преступление, которого он не совершал; с тех пор как Элдред отказался выслушать своего младшего сына и с позором отослал его из дворца – юный принц начал чувствовать себя пареньком из сказки Аслог. Словно его сердце было каменным.

– Я привез тебя в Холлоу-Холл, потому что ты один из немногих, кто видит истинную сущность Дайна, а значит, для меня ты ценный союзник, – продолжил Балекин. – И все же, ты – позор для всего королевского рода.

Ты будешь одеваться согласно своему статусу, так что забудь о тех грязных тряпках, к которым ты так привык. Ты прекратишь собирать объедки на кухне и воровать еду на пирах. Ты научишься сидеть за столом, используя столовые приборы как полагается. Ты в необходимой мере обучишься фехтованию и отправишься на занятия в дворцовую школу, где будешь делать все, что тебе скажут.

Кардан закусил губу. Один из слуг натянул на него синий дублет, а затем его волосы сильно обстригли и даже вычесали кисточку на конце его хвоста. Нельзя было не заметить, что его новая одежда была поношенной. С манжет свисали нитки, а ткань штанов выцвела и истончилась в районе колен. Но так как наряды никогда не заботили юного принца, он и теперь не придал этому особого значения.

– Все будет так, как ты пожелаешь, брат.

Балекин лениво улыбнулся.

– А теперь я покажу, что случится, если ты меня разочаруешь. Это Маргарет. Маргарет, подойди сюда.

Он указал на женщину с серебряными прядями.

Маргарет направилась к ним, но в ее походке было что-то странное, словно она спала на ходу.

– Что с ней такое? – спросил Кардан.

Балекин зевнул.

– Она околдована. Жертва собственной глупой сделки.

Кардан мало что знал о смертных. Некоторые из них были частью Верхнего Двора: музыканты, художники и любовники, которые мечтали соприкоснуться с магией, и, к сожалению для них самих, эта мечта воплотилась в реальность. А еще были эти смертные близнецы: девочки, украденные генералом Мадоком. Генерал относился к ним, как к родным дочерям: целовал их в макушку и покровительственно клал когтистые пальцы им на плечи.

– Люди совсем как мыши, – продолжил Балекин. – Они умирают, прежде чем успевают набраться ума. Почему бы им не служить нам? Так их короткие жизни приобретают хоть какой-то смысл.

Кардан посмотрел на Маргарет. Принца пугала пустота ее глаз, но еще больше его пугал кожаный ремешок, который она держала в руках.

– Она накажет тебя, – сказал Балекин. – Знаешь, почему?

– Уверен, что ты сейчас меня просветишь, – фыркнул Кардан. До этого момента он старался придерживать язык и теперь испытал облегчение от того, что можно было оставить это притворство. Ему плохо удавалось изображать покорность, тем более что она все равно не принесла ему никакой пользы.

– Потому что я не хочу марать руки, – объяснил Балекин. – Потому что терпеть побои от такого жалкого существа – это унизительно. И каждый раз, когда ты подумаешь о том, как отвратительны эти смертные с их рябой кожей, гниющими зубами и податливыми, ограниченными умами, – ты будешь вспоминать этот момент, когда ты пал еще ниже, чем они. И я хочу, чтобы в твоей памяти навсегда отпечаталось то, как безропотно ты подчинился моей воле. Иначе тебе придется забыть о Холлоу-Холле и моем покровительстве. Пришло время выбирать свое будущее, братишка.

Оказалось, что сердце Кардана все-таки не было каменным. Он снял рубашку, встал на колени и с трудом сдержал крик, когда на него обрушился первый удар. Сжав кулаки, он почувствовал, как его охватывает ненависть. Ненависть к Дайну, к отцу, ко всем братьям и сестрам, которые не согласились взять его к себе, и к тому единственному из них, кто все-таки принял его под опеку; к своей матери, которая плюнула ему под ноги, когда стражники уводили ее прочь, к глупым, мерзким смертным, ко всему Эльфхейму и всем его жителям. Эта яркая, обжигающая ненависть впервые подарила ему ощущение тепла. Она казалась такой приятной, что Кардан позволил ей поглотить себя без остатка.

Его сердце было вовсе не каменным, а огненным.

Под покровительством Балекина Кардан создал себя заново. Он научился пить вина самых разных сортов и принимать пыльцу, от которой ему одновременно хотелось смеяться и лежать без движения, не чувствуя вообще ничего. Вместе с братом он посетил всех ткачей и портных, выбирая наряды с перьевыми манжетами и искусной вышивкой, с острыми, как кончики его ушей, воротниками и мягкими, как кисточка его хвоста, тканями. Кстати говоря, теперь Кардан предпочитал прятать свой хвост под рубашкой, потому что он выдавал эмоции юного принца, в то время как лицо оставалось совершенно беспристрастным. Ядовитый цветок демонстрирует свои яркие цвета, кобра раздувает капюшон: хищникам не чужда определенная экстравагантность. Кардана обучали, наряжали и наказывали всего с одной целью – превратить его в хищника.

Когда принц вернулся ко двору в роскошных одеждах и с превосходными манерами, выставленный напоказ, словно дикий ястреб, выдрессированный Балекином, все просто сделали вид, что он никогда и не был в опале.

Балекин ослабил свой контроль, позволив Кардану делать все, что ему вздумается, если только это не грозило вызвать недовольство их отца.

В любом случае той весной Эльфхейм был занят приготовлениями к государственному визиту королевы Орлаг, и на блудного принца почти не обращали внимания.

Ходили слухи, что Орлаг, известная жестокими и скорыми расправами над своими противниками в Подводном мире, совсем скоро будет единолично властвовать над всеми морями. К тому же королева объявила, что хочет отправить свою дочь на сушу, чтобы ее воспитали при дворе Верховного Короля Эльфхейма.

Это было большой честью. И благоприятной возможностью для того, кто знал, как выгодно использовать эту ситуацию.

Подслушав разговор придворных, принц Кардан узнал, что Орлаг хочет выдать свою дочь за одного из отпрысков Элдреда. А затем королева устроит все так, чтобы этот отпрыск стал Верховным Королем Эльфхейма, а ее дочь – Никасия – могла править сушей и морем. После чего ее незадачливая вторая половина, скорее всего, погибнет из-за несчастного случая.

Но лишь некоторые придерживались подобного мнения. Другие полагали, что такой союз принесет немедленную выгоду. Балекин и две его сестры твердо решили подружиться с принцессой Никасией, уверенные в том, что эта дружба изменит баланс сил среди потенциальных наследников.

Кардан счел их глупцами. Король Элдред выказывал особое расположение к своему второму ребенку – принцессе Эловин. А если уж она не станет наследницей престола, то корону получит принц Дайн со своими заговорами и хитрыми махинациями. У других детей короля не оставалось ни единого шанса.

Как бы там ни было, Кардана все это не заботило.

Юный принц решил, что он будет чрезвычайно груб по отношению к морской девчонке – и пусть Балекин сколько угодно наказывает его за дурное поведение. Он не допустит, чтобы кто-то думал, будто он принимает участие в этом фарсе. Он не даст ей возможности презирать его.

К прибытию королевы Орлаг и принцессы Никасии главный зал украсили синей тканью. Блюда с охлажденными устрицами и мелкими креветками покоились на подносах со льдом, рядом с медовыми сотами и овсяными лепешками. Музыканты разучили песни подводного народа, и эта музыка казалась Кардану странной.

Он был одет в дублет из синего бархата. Уши принца украшали золотые серьги, а пальцы были унизаны кольцами. Его волосы, темные, как плод дикой сливы, вились у лица. Глядя на лица придворных, он понимал, что они видят перед собой незнакомца, привлекательного и в то же время пугающего. Это чувство пьянило не хуже крепкого вина.

Королевская процессия напоминала армию, готовую к завоеваниям. Прибывшие были облачены в доспехи из зубов, костей и кожи, а во главе стояла сама королева Орлаг в наряде из чешуи ската и с жемчужинами в черных волосах. На ее шее висела нижняя челюсть акулы.

Кардан наблюдал за тем, как королева представляет свою дочь Верховному Королю. У девушки были темные волосы цвета морской волны, собранные коралловыми гребешками. Платье принцессы было сделано из серой акульей кожи, и по ее быстрому реверансу было ясно, что она не привыкла сомневаться в собственной значимости. Ее взгляд скользил по залу с нескрываемым презрением.

Кардан смотрел, как Балекин устремился к принцессе и завел шутливую, очаровательную беседу, полную комплиментов. Девушка смеялась в ответ.

Принц Кардан вцепился зубами в сырую извивающуюся креветку, но вкус оказался отвратительным. Он сплюнул на грязный пол. Один из стражников Подводного мира бросил на него грозный взгляд, словно принц только что нанес ему оскорбление.

Кардан изобразил неприличный жест, и стражник отвернулся.

Он набрал себе полную тарелку овсяных лепешек, политых медом, и как раз принялся макать их в чай, когда возле него вдруг появилась принцесса Никасия.

– Должно быть, ты принц Кардан, – сказала она.

– А ты принцесса рыб, – фыркнул он. Пусть знает, что он ни капли не впечатлен. – Которую все здесь готовы носить на руках.

– Ты очень груб, – сказала она. Краем глаза Кардан заметил принцессу Силию. С развевающимися за спиной шелковыми волосами, она спешила предотвратить международный скандал, который мог возникнуть по вине ее младшего брата, но было уже слишком поздно.

– У меня еще много разных качеств: одно хуже другого.

К его удивлению, эти слова вызвали у подводной принцессы очаровательную, ядовитую ухмылку.

– Неужели? Это просто замечательно, потому что все остальные кажутся мне невероятно скучными.

И тут ему все стало ясно. В венах дочери грозной Орлаг, способной править жестокими и бесконечными глубинами Подводного мира, с самого рождения текла ледяная кровь. Конечно, она ненавидела пустую лесть и презирала раболепную суету его братьев и сестер. Он ухмыльнулся в ответ, оценив ее шутку.

В этот момент к ним подоспела Силия. Рот принцессы был открыт, словно она готовилась сказать что-нибудь, что могло бы отвлечь почетную гостью от ее проклятого младшего брата, который мог оказаться вовсе не таким дрессированным, как они все полагали.