Как покорить герцога

Глава 4

Маргарет ступила на широкую парадную лестницу Национальной галереи ровно в десять. Она шла сюда, надеясь и одновременно опасаясь встретить Лашема. Пока их ничто не связывало, между ними не было даже приятельских отношений. Так, случайное знакомство. Она была известным автором, печатающимся в литературных журналах, и за ее плечами – скандально расторгнутая помолвка.

Он же был герцогом, настоящим герцогом, который вел себя так, как и должен вести себя человек его положения. Он жил в окружении условностей, за рамки которых ему не позволялось выходить, и, разумеется, не позволял себе ни малейшего намека на что-нибудь шокирующее.

Маргарет задумалась, есть ли что-нибудь такое, что бы заставило его совершить какой-нибудь неправильный поступок, а затем отругала себя за столь заманчивые мысли. На своем опыте она знала, что, думая о чем-нибудь, она исподволь готовится к тому, чтобы воплотить это в жизнь.

К сожалению, это не всегда работало, например, когда речь заходила о сроках окончания романа, или в совсем простых случаях, когда надо было вовремя лечь спать.

Маргарет торопливо шла по переходам туда, где они встретились вчера. Она заметила его первой, а он не увидел ее, так как она подходила со стороны глаза, прикрытого темной повязкой. Девушка нарочно замедлила шаг, любуясь им издалека. Он походил на греческую статую. Высокий, широкоплечий, только в отличие от полностью обнаженной мраморной статуи живой и в костюме.

Маргарет даже почти остановилась, представив его без одежды.

Боже, что она себе позволяла! Ах, если бы она попыталась раздеть его, то ни к чему хорошему это бы не привело. Особенно если учесть, каким скучным он был и как скованно держался. Узнай он о ее намерении, вероятно, потерял бы сознание, а ей пришлось бы подхватывать его на лету, чтобы он не ушибся об пол, а он точно весил намного больше, чем она могла удержать. Да провались все пропадом… Однако неприличные мысли все вертелись и вертелись в ее голове.

Если уж на то пошло, то почему бы прямо не попросить его раздеться здесь и сейчас?!

– Доброе утро, миледи.

Его голос прервал поток разыгравшейся фантазии Маргарет. Должно быть, он заметил, как она молча и внимательно его разглядывает, или почувствовал ее присутствие, что было немудрено. Никогда в жизни Маргарет никого не рассматривала с таким интересом.

– Доброе утро, ваша светлость. – Она кивнула на картину и подошла к нему поближе. – Знаете, я вспомнила любопытный фрагмент из легенды о святом Георгии и драконе. Там говорится о том, как девушка лишила дракона большей части силы, повязав ему на шею что-то из ее одежды. – «Только не думай, что ты можешь повязать что-нибудь на него, Маргарет!» – мелькнула у нее искушающая мысль, – а потом, когда дракон стал едва ли не ручным, Георгий подошел к нему и убил. Не кажется ли вам, что это не совсем честно?

Ее слова, по-видимому, удивили его; Лашем то ли фыркнул, то ли усмехнулся.

– Справедливости ради хочу заметить, что дракон так и остался драконом. Хотя, возможно, он слегка размяк, когда девушка что-то там повязала ему на шею.

Маргарет задумалась:

– Хм, любопытная трактовка. Надо будет включить в мой роман эту деталь, что повязанная девичьими руками вещь обладает ограниченным по времени действием.

Они оба одновременно взглянули на картину, причем Маргарет не без удовольствия. Он не отмахнулся от ее замечания и даже несколько углубил вложенный в него смысл.

– Ах да, вы, кажется, писательница? – Его голос опять звучал напряженно и скованно.

– Да, я пишу под псевдонимом Повелительница Тайн.

– Где же тут тайна, если вы откровенно признаетесь мне в этом?

Он явно дразнил ее: его голос вначале был вполне спокойным и ровным, затем сделался веселым и шутливым. Это произвело на девушку неожиданно приятное впечатление. Лашем менялся на ее глазах.

Маргарет тихо пихнула его плечом и усмехнулась:

– Эй, а кто-то уверял меня, что он сама порядочность и никогда не переступает границ приличий. Но только что я услышала насмешку, колкость в свой адрес. Мне кажется, что колкости сложно назвать порядочным поведением.

Лашем так пристально посмотрел на нее, что Маргарет чуть было не попятилась назад. И в тот же миг ей захотелось поцеловать его прямо здесь, в художественной галерее. Интересно, как бы он на это отреагировал?

Однако насколько ей было известно, Национальная галерея отнюдь не была тем самым местом, где разрешалось подобное. И если бы Маргарет решилась, то, скорее всего, это вызвало бы гораздо больший скандал, чем она могла себе представить.

– В вашем присутствии я делаю такие глупости, какие раньше даже не приходили мне в голову, – сказал он низким напряженным голосом, отчего у нее по спине побежали мурашки. Понимал ли он, что говорит?

А она понимала?

Лашем затряс головой, как будто пытаясь отогнать подальше непрошеные мысли.

– Как недавно сказал мой друг, я всю жизнь поступал правильно и порядочно. Но если бы на свете не было людей, которые всегда поступают именно так, то где бы тогда были справедливость и порядочность? – Он как будто пытался что-то сформулировать одновременно и для себя и для нее. – То, что противоположно по смыслу понятиям «порядочность» и «справедливость», никому не нравится. И никто не хочет выглядеть непорядочным или несправедливым.

– Ваша светлость, нельзя все делить на черное и белое. Между этими двумя цветами есть множество оттенков. Всегда можно посмеяться или найти смешное, не выходя за рамки приличий.

Но в этот момент мысли Маргарет едва ли можно было назвать приличными. К счастью, это были всего лишь мысли, а не поступки.

Нет, необходимо во что бы то ни стало держать себя в руках.

Лашем пристально смотрел на нее, он словно хотел проникнуть в ее душу. По телу Маргарет пробежала еле заметная дрожь. Странное волнение, источник которого находился в груди, захватывало те части ее тела, которые, как точно знала Маргарет, неприлично было показывать на людях.

Лашем поднял руку, словно намереваясь ее коснуться. У Маргарет перехватило дыхание.

Но вдруг он как бы рубанул рукой по воздуху.

– Не могу себе и представить какую-нибудь непристойность.

Его голос звучал холодно и твердо, даже жестко, таких интонаций Маргарет от него еще ни разу не слышала. Лашем поклонился и пошел прочь, стук его ботинок о пол грустным эхом разносился по залу. У Маргарет возникло такое ощущение, словно он отвесил ей пощечину.

Она смотрела ему вслед в полной растерянности, ее сердце билось в груди так, словно собиралось выпрыгнуть наружу. Ею попеременно овладевали самые разнообразные чувства – смущение, стыд, злость, гордость, – но над всеми ее эмоциями преобладало тайное желание. Именно оно и стало главной причиной такого эмоционального всплеска.

Если бы он ей не нравился, то она и думать бы о нем забыла. Ушел, ну и пусть, невелика беда. Если бы его внутренние качества ни в чем не уступали его внешности, то разве она была бы сейчас одна в пустом зале, размышляла Маргарет, глядя на знакомые картины, которые видела только вчера.

Впрочем, что тут удивительного – герцог, который вел себя с ней так нетактично и даже грубо, вряд ли скрывал в своей душе какие-то богатства.

После длительного размышления Маргарет пришла к неутешительному выводу – все это пустое, и вообще с ее стороны просто глупо об этом думать. Она решила забыть о герцоге-пирате, тем более что он явно не проявлял к ней никакого интереса.

Лашем почти выбежал из Национальной галереи. Он был взбешен. Это было видно по его стремительной походке. Он был зол на нее, на себя, на все на свете, ему не давали покоя два вопроса: каков он на самом деле и правильно ли он живет.

Ему раньше и в голову не приходило совершить какой-нибудь неправильный или неприличный поступок. Сказывалось воспитание, но он не винил родителей, которые воспитывали его так, как считали нужным. К несчастью, они оба слишком рано умерли, и весь груз ответственности лег на его еще не окрепшие плечи.

Но дело было не только в этом. Дело было в нем самом. Кто же все-таки он, как он стал тем, каким был сейчас.

Лашем на ходу кивнул нескольким знакомым, которые остановились, чтобы поздороваться с ним, и быстро забрался в свою карету.

Упав на сиденье, герцог, не дожидаясь помощи грума, захлопнул за собой двери и, стиснув зубы, замер, борясь с ощущением, что его одобрительно похлопал по плечу какой-то очень неприятный тип.

Но ведь рядом с ним никого не было! Он был в карете один. Только что он оттолкнул от себя Маргарет. Скорее всего, после того, что случилось, она перестанет с ним разговаривать, и все из-за того, что у него не хватило терпения хотя бы попытаться понять ее точку зрения. Разве нельзя иногда вести себя чуть иначе, чем он привык? А ведь она намекала ему на такую возможность.

Карета тронулась и поехала в сторону его особняка – не дома, а именно особняка. Лашема снова охватили злость, досада и растерянность. В отчаянии он принялся стучать кулаком по двери кареты до тех пор, пока не разбил в кровь костяшки пальцев.

– Если позволите, ваша светлость. – Камердинер смахнул с его плеча невидимую пылинку и отступил на шаг назад, любуясь плодами своего труда. – Позвольте заметить, ваша светлость, вы выглядите превосходно. Я бы сказал – идеально для предстоящего вечера.

Превосходно. Идеально. Попросту никак, то есть скучно и неинтересно.

После того как Лашем сбежал из Национальной галереи, он несколько часов пытался найти успокоение в делах по управлению его огромными герцогскими владениями. Затем обсуждал с поваром детали праздничного обеда, который он давал членам палаты лордов в честь принятия какого-то закона. Отдыхая, попил в одиночестве чай в библиотеке наедине со своими книгами и мыслями.

Скучно и неинтересно. Он даже одевался так, как принято – прилично и величественно, но он не обольщался на свой счет, от его облика так и веяло скукой.

Разве нельзя было вести себя свободнее, найти занятия хотя бы чуть-чуть поинтереснее? При этом он, конечно, не собирался пренебрегать своими обязанностями, но ведь об этом же Маргарет и говорила ему?

Нет, ему было как-то неудобно и неловко идти на сближение с ней, особенно сейчас, когда он так откровенно сказал ей о том, что с ней не согласен.

Лашем хотел попросить у нее извинения, но не знал, как лучше это сделать. Как-то не хотелось признаваться в том, что он был не совсем прав, да, он был скорее не прав, чем прав. Лашем даже улыбнулся про себя, заметив легкую иронию в своей формулировке: он теперь ясно видел оттенки серого в своей неправоте. Кроме того, он сомневался, что сумеет объясниться должным образом, так, чтобы его положение не стало еще хуже.

Особенно если учесть ее искусство владения словом. Она ведь была автором нескольких романов, причем очень популярных романов. До их личной встречи он читал кое-что из ее сочинений, причем ее художественный вымысел помогал ему временно отвлечься от повседневных забот и тревог.

Что можно было ей сказать такого, как ей объяснить?.. Лашем задумался. Искусство слова, литература были ее стихией, в которой она чувствовала себя как рыба в воде.

Как он ни старался, он никак не мог подобрать нужных слов. Ничего у него не выходило.

– Добрый вечер, ваша светлость.

– Добрый вечер, милорд. Приятный вечер, вы не находите?

– Очень приятный. Прошу извинить меня, мне не терпится отведать несколько пирожных, изготовленных леди Марчем.

– Конечно, зачем лишать себя такого удовольствия.

Лашем стоял, как обычно, чуть в стороне, с краю бального зала, рассеянно поглядывая поверх голов, не желая ни с кем встречаться взглядом. Впрочем, он всегда был готов ответить на приветствие. К счастью, его находили скучным и нелюдимым, он же, в свою очередь, считал скучными тех, кто его окружал, он был вежлив с ними, и только. В итоге герцога Лашема обходили стороной.

Он не мог избежать выездов в свет. Лашем когда-то к своему ужасу понял, что его приятели лорды готовы поддержать тот или иной законопроект, только если они близко знакомы с тем, кто его продвигал. Но на этот раз был принят закон, и неплохой закон, и Лашем чувствовал, что ему нельзя оставаться дома, да ему и не хотелось выглядеть эгоистом.

Вот поэтому он приехал на вечер ровно на полчаса позже официального начала; обменялся вежливыми фразами с хозяином и хозяйкой, потом отведал довольно слабенького пунша, кивая всем знакомым, кто попадался ему на глаза. Все это заняло всего лишь четверть часа. Для того чтобы не выглядеть грубым и бестактным, ему нужно было пробыть на вечере еще минут двадцать.

– Лаш!

Он круто обернулся, услышав голос Джейми. Разумеется, его друг правдами и неправдами сумел достать приглашение. Ловкость Джейми всегда вызывала удивление – он только что приехал в Лондон, более того, не был знаком с Марчеми, и вот, поди ж ты, он уже был здесь.

Джейми стоял рядом с ним, как всегда, со стороны здорового глаза. Джейми был внимателен к физическому недостатку друга и всегда подходил так, чтобы Лашем мог его хорошо видеть.

– Я знал, что ты непременно будешь здесь. Это единственная причина, почему я тоже приехал.

– Неужели только для того, чтобы повидать меня? Для этого надо было зайти ко мне домой. Кстати, я весь день был дома, – грустно усмехнулся Лашем. Весь день он, скучный человек, занимался скучными делами, надеясь, что он вовсе не такой скучный.

– Да, конечно, я мог поступить и так. – Джейми подмигнул приятелю. – Но у меня были кое-какие дела.

Ну да, Джейми, конечно, не скучал сегодня днем. Лашем полагал, что вместе с другом не скучала и не одна особа женского пола.

– Отлично! И что ты мне хочешь сказать, раз ты меня искал и нашел? – Лашем встряхнул головой. – Разумеется, я рад нашей встрече. Кажется, я говорю что-то не то. Я имел в виду…

Джейми поднял вверх руку и улыбнулся:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Ты рад меня видеть, ты не можешь дождаться того момента, когда можно будет отсюда уйти, и тебе любопытно узнать, что я собираюсь тебе предложить, не так ли?

Лашем шумно вздохнул:

– Все правильно.

– Ага, именно поэтому я здесь. Надеюсь, что ты подкинешь меня до дома. Дело в том, что моя мать отдала то ли починить, то ли перекрасить нашу карету. Понимаешь, она всегда волнуется, чтобы к моему приезду все было в полной исправности на тот случай, если мне что-нибудь понадобится.

Хотя Джейми говорил это шутливым тоном, в его голосе было столько искренности и тепла, что сразу становилось понятно, как он любит свою мать.

– Все было бы хорошо, если бы ты вовремя предупреждал ее о своем возвращении, – сухо ответил Лашем.

– Легко сказать, я сам не знаю, когда буду в Лондоне, – отозвался Джейми, хитро поблескивая глазами. – Итак, для того чтобы вернуться домой, мне остается либо взять наемный экипаж, что делать совсем не хочется, либо уповать на твое милосердие.

– Это может послужить благовидным предлогом, чтобы унести отсюда ноги. В таком случае я готов довезти тебя хоть до Шотландии, – улыбнулся Лашем.

– Отлично, я так и знал, что на тебя можно рассчитывать. Вернее, на твою мизантропию.

Лашем вздрогнул и выпрямился во весь рост. Джейми был почти одного роста с ним, ниже разве что на пару сантиметров.

– Я не страдаю мизантропией, дружище, просто…

Лашем запнулся. Был ли он мизантропом или не был? Почему у него только один друг? Да и тот часто и надолго уезжает из Лондона. Что тут можно было сказать?

Почему он никак не мог преодолеть себя, почему не был способен вести себя как Джейми – вот, например, прямо сейчас, на этом вечере?

Впрочем, Джейми никогда нельзя было обвинить в холодности и замкнутости, никто бы не сказал, что от него веет скукой.

– Да-да, я знаю, – торопливо заговорил Джейми. – Просто сболтнул, нарочно сгустил краски. Ну что, идем? Я больше не могу смотреть на тебя, столько важности во взоре! Кошмар!

Попрощавшись с хозяевами дома, они встали у входа в зал, ожидая, когда лакеи подадут им плащи. Джейми с интересом рассматривал леди, которые то входили, то выходили из большого зала. Лашем внимательно наблюдал за другом, удивляясь про себя, почему для одних все в жизни так легко и просто, а для других – напротив.

Вдруг он почувствовал себя идиотом, потому что его жизнь никак нельзя было назвать трудной или тяжелой. Денег у него было больше, чем он мог потратить, он носил титул герцога, обладал отличным здоровьем, всегда поступал правильно, и его совесть была спокойна, так почему же…

Почему он чувствовал себя несчастным в любой компании? Почему обидел женщину, которая ему нравилась и с которой ему было интересно? Даже его единственный лучший друг не раз намекал ему, что он ужасно, ужасно скучный человек.

– Эй, ты не знаешь, кто вон то прелестное создание?

Вопрос Джейми прервал ход грустных мыслей Лашема. Но в тот же миг ему стало жаль, что он не может погрузиться в них обратно, притворившись рассеянным.

– Это леди Маргарет Соуфорд. – Лашем слышал свой голос так, как будто это говорил не он, а кто-то другой. – Она сестра герцогини Гейдж, а также она та самая Повелительница Тайн.

Леди Маргарет что-то говорила лакею, видимо, как и они, прося его принести ее плащ. Затем, к облегчению Лашема, отвернулась в сторону, начав разговаривать с кем-то в другом конце холла. На ней было точно такое же платье, как и на других юных леди: широкая юбка, перехваченная в талии, смешные буфы на рукавах, но на ней все это сидело по-особенному. От ее наряда шло какое-то сияние. Точнее от нее самой. Лашем никогда раньше не обращал внимания на дамские туалеты, но при одном взгляде на леди Маргарет у него перехватывало дыхание, и он не мог отвести от нее глаз.

– Никакой тайны я тут не вижу, но она действительно просто прелесть, – заметил Джейми. Лашем от возмущения поднял глаза кверху, причем одновременно ему захотелось как следует влепить другу.

– Повелительница Тайн, я же сказал, та самая, кто пишет в газетах романы с продолжением.

– А-а, чудесно. Честно говоря, такие романы меня мало интересуют, тем более когда меня вообще нет в Лондоне. Зато мне теперь понятно, откуда взялось у тебя это увлечение цветистой прозой.

Таким образом Джейми не напрямую намекал на недостаток воображения у Лашема. Черт, при их прошлой встрече он уже прошелся на его счет. Несомненно, Джейми полагал, что такого скучного человека, как Лашем, невозможно задеть подобными намеками.

– Представь меня.

– Ни за что. – Лашем не сказал, а скорее прорычал эти слова.

Джейми вопросительно приподнял брови и понимающе посмотрел на приятеля:

– А, даже вот так?!

Лашем закрыл глаз и шумно вздохнул, стараясь сосредоточиться на дыхании и не думать о том, что ему сейчас больше всего хотелось сделать. Это не лезло ни в какие ворота – ему хотелось бить кулаками изо всех сил по стене, а потом попросить у Джейми совета: как ему быть, что сделать, чтобы вымолить прощение у этой юной леди и снова завоевать ее расположение и даже, может быть, дружбу.

Но подоспевший лакей лишил Лашема возможности осуществить как одно, так и другое. Он вышел из дома, специально не глядя в ее сторону, чтобы ей не вздумалось с ним заговорить, молча забрался в карету, сел, лакей захлопнул за ними двери, и только тогда он перевел дыхание.

– М-да, тяжелый случай. И что же ты собираешься делать дальше?

Лэшем притворился, что не понимает, о чем, вернее о ком так недвусмысленно спрашивает Джейми.

– Ничего. Ни-че-го.

Джейми фыркнул:

– А вот я уже подумываю кое о чем. Я…

Но договорить Джейми не успел, широкая ладонь Лашема закрыла ему рот.

– Заткнись.

– Хорошо, – промычал Джейми, так как ладонь друга мешала ему говорить.

Лашем убрал руку и, скрестив руки на груди, нахмурился. Он не смотрел на Джейми, хотя чувствовал на себе его вопросительный взгляд.

– Я не знаю, что мне делать, – выдавил Лашем. – Даже если захочу, я не представляю, что можно сделать в моем положении.

К счастью, Джейми тактично молчал, не торопясь прийти другу на помощь, огласив целый перечень того, что, по его мнению, не только можно, но и нужно было делать.

– Я встретил ее несколько дней тому назад, и она… она была так откровенна, просто удивительно. Словно глоток свежего воздуха. – Лашем говорил, не пытаясь связно высказывать свои мысли. – Жаль, что у меня нет твоих способностей так легко обзаводиться друзьями. Мне казалось, что мы с ней можем стать друзьями. Вот только я…

– Ты как всегда выступил в своей роли и настроил ее против тебя.

Лашем ощутил, как в его груди поднялась волна горечи и обиды на самого себя.

– Не совсем так, но… ну да, я поступил не совсем хорошо.

Потянулась томительная пауза, что было несколько удивительно. Обычно словоохотливый Джейми не лез за словом в карман, но сейчас он долго о чем-то думал и наконец выдал:

– Ты, даже если хочешь поступить правильно, всегда делаешь не то.

Голос Джейми звучал, к удивлению Лашема, не так, как обычно: без всякой насмешки, а как-то грустно и задумчиво.

Всего несколько дней тому назад Лашем мог бы уверенно сказать, что доволен своей жизнью. Конечно, повышенное внимание к его особе его раздражало, но это смутное недовольство как-то стихало от мыслей, что он делает много доброго и полезного для своих многочисленных родственников, для всех тех, кто работает на его землях, и для жителей своей страны.

Но теперь Лашем как никогда ощутил, что этого крайне мало… для счастья.

Его словно ударили в солнечное сплетение, было такое ощущение, что его сейчас стошнит. И вдруг в его душе возникло новое сильное желание, оно пьянило и кружило голову.

Лашем растерялся: перед ним внезапно встала дилемма – не то прислушаться к голосу нового желания, не то по-прежнему оставаться безнадежно трезвым и скучным.