Как заполучить чужого мужа

— Оставь, пожалуйста, Зину в покое! — донесся голос Алены из парилки.

— Почему это?! — достигнув цели, Катя еще больше оживилась. — А, может, я тоже занимаюсь психоанализом!.. — Она уселась за стол и, глотнув чаю, снова занялась бедной Зиной: — Скажите, Зина, почему вы молчите?.. Вы что-то скрываете?

— Нет… Мне просто нечего сказать… Хмыкнув, Катя погрозила ей пальцем:

— Так не бывает!

И Зина поняла, что Катя все еще пьяна. Это принесло ей некоторое облегчение.

— Человеку всегда есть что сказать! — продолжала Катя. — Например, с легким паром или что-нибудь о погоде. А вы молчите, и это выдает вас с головой!

— Зина, идите к себе, — сказала Алена, выходя вместе с Ингой из парилки. — Если что-то понадобится, я позвоню… Ну, чего ты злишься, Кать?..

Оказавшись в своей комнате, первым делом Зина, конечно, извлекла из-под матраса фляжку с коньяком. Едва она успела сделать глоток, как загудело переговорное устройство. Такими устройствами был начинен весь дом — чтобы не повышать голоса, здесь было принято разговаривать тихо.

Вздрогнув, Зина нажала на кнопку:

— Да, Елена Викторовна!..

— Зина, будьте добры, принесите коньяк.

— Коньяк?.. — с ужасом переспросила Зина и сжала в руке фляжку. — Но…

«Откуда вы знаете?!» — чуть было не вырвалось у нее, и даже мелькнула мысль о замаскированных видеокамерах… Но все оказалось гораздо проще:

— Он стоит в баре, — пояснила Алена. — «Хен-несси». Найдете?

Это было второе попадание в точку за последние полчаса. Чувствуя себя как зверек, загнанный в угол, Зина облизнула губы и выдавила:

— Да, Елена Викторовна… Я сейчас…

Она торопливо спрятала фляжку на место, спустилась в гостиную, отыскала среди множества бутылок «Хеннесси» и помчалась по лестнице вниз к бассейну.

У двери, ведущей в бассейн, с подносом в руках Зина остановилась. Чтобы отдышаться и унять внутреннюю дрожь. Усиленные эхом огромного кафельного пространства, до нее доносились голоса.

— Кать, ты сильно разозлишься, если я тебе еще кое-что скажу?.. — это был голос Алены.

— Сильно!.. — ответила Катя и тут же спросила: — Что?

— Тогда я лучше промолчу.

— Нет уж. Говори. Раздался смех Инги.

— Разговор мазохиста с садистом! Ну, скажи мне гадость! Нет, не скажу!

Зина собралась уже войти, как услышала нервный, со слезой голос Кати:

— Говори, садистка!

Усомнившись в уместности своего появления в этот момент, Зина осталась за дверью.

— Знаешь, почему ты отомстила бывшему мужу именно таким способом?.. Потому, что ты к нему неравнодушна.

Возникла тишина, которая через несколько секунд взорвалась криком Кати:

— Что-о?! Да когда я думаю о нем, меня тошнит!

— Но ведь ты о нем думаешь!

— Нет!

— Ты только что сама сказала!

— Идите к черту с вашим психоанализом! Ничего мнене надо!

За рифленым стеклом возник Катин силуэт. Зина увидела, как силуэт рванул дверь, и непроизвольно отступила назад. Но дверь, открывавшаяся наружу, не поддалась. Силуэт принялся колотить по ней ладонями.

— Откройте дверь! Дайте мне уйти! — кричала Катя.

Удерживая поднос одной рукой, Зина потянула дверь на себя.

Катя, не заметившая Зину, бросилась вверх по лестнице. Тут же из бассейна выбежали подруги и помчались следом.

— Спасибо, Зина, — кинула Алена на ходу. — Отнесите коньяк наверх!

Она всегда замечала все.

В гостиной было тихо. Голоса подруг доносились сверху. Помедлив, Зина пошла по лестнице вверх — осторожно, стараясь ступать бесшумно.

Подруги были в спальне.

— Алена, я его ненавижу. Честное слово… — плачущим голосом говорила Катя. — Пожалуйста, возьми свои слова обратно.

— Пожалуйста, если тебе будет легче…

— Как ты великодушна, Алена! — с иронией заметила Инга. — Позвони лучше Вадику… Может, он приедет пораньше?

— Сегодня ей лучше ни с кем не встречаться.

— Почему это?! — возмущенно завопила Катя.

— А ты посмотри на себя…

Тут, видимо, Катя, как и было рекомендовано, подошла к зеркалу, до Зины донесся ее стон и голос:

— О господи… Инга радостно засмеялась.

— Привет, дорогой… — услышала Зина голос Алены. — Я отниму у тебя буквально минуту… Здесь Катя. Ей надо поговорить с тобой по делу… Нет, не сегодня. Лучше завтра… Кать, завтра в три…

— В три дня? — уточнил Катин голос.

— Ну, не ночи же! — засмеялась Инга.

— В три дня. В «Лабардансе»… Да, спасибо. Целую тебя, дорогой… Девочки, пошли оденемся — скоро детей привезут, а мы бродим по дому в простынях, как привидения…

Дверь тут же распахнулась, и Алена увидела Зину, безмолвно стоявшую за порогом с подносом в руках.

— В чем дело, Зина? — удивленно спросила Алена. Из-за ее спины выглядывали подруги.

— Я коньяк принесла…

— О, нет!.. — простонала Катя.

— Унесите, Зина.

Спустя час, когда вернулись дети, ездившие в зоопарк, и Зина накрыла на стол к ужину, хозяйка отпустила ее на выходной.

— У вас выходной, Зина? — вдруг спросила Настя. — Как жалко. А то я после ужина собиралась в библиотеку… Мы бы почитали вместе…

Зина испуганно взглянула на Настю и натолкнулась на фирменную улыбку девчонки — наглую и лучезарную, покосилась на Алену — та пристально следила за тем, чтобы Петя правильно держал нож и вилку, пропустив вопрос дочери мимо ушей.

— До свидания, Елена Викторовна, — сказала Зина и торопливо вышла из гостиной.

Феликс уже ждал ее на улице поселка. В этот вечер основная часть их культурной программы прошла в лесных сумерках. Потом — уже в темноте, подсвеченной фонарями, они сидели в придорожной шашлычной. Феликс листал Зинин блокнот. Она — обмакивая кусочки шашлыка в кетчуп на бумажной тарелочке, молча ждала, когда Феликс перейдет к расспросам.

— О чем Алена говорила с подругами? — наконец спросил он.

— О каком-то бывшем продюсере. Я не все поняла… Эта Катя '— она была подшофе… Она вообще — шальная… Они все там такие — шальные и сытые…

— Не отвлекайся, Зина, — мягко попросил Феликс.

— Да… Потом хозяйка позвонила мужу, чтобы он встретился с этой Катей…

— Вадим встречается с Катей? — мгновенно среагировал Феликс. — Когда? Где?

— Завтра в три часа.

— Где?!

— В каком-то дансинге…

— В дансинге?! — удивился Феликс.

— Ну, или — дансе… Название какое-то… Дане…

— Может, в «Лабардансе»? — уточнил он.

И Зина, всегда комплексовавшая из-за плохой памяти, а перед Феликсом комплексовавшая вдвойне, радостно закивала:

— Да! Точно!.. Так и сказала хозяйка: Лабардане!

Потом я много раз вспоминала обо всех этих событиях, предшествовавших моей встрече с Вадимом. Удивительно, я сидела в квартире Феликса и не предпринимала ровным счетом ничего, если не считать этих записок, сделанных от руки на оборотной стороне чужой рукописи. Я только — хотела. Хотела, чтобы мне повезло, чтобы все получилось, чтобы Москва стала моей, а Рабочий поселок — туманным прошлым… Только — хотела!.. И в это самое время множество людей, ничего не знавших обо мне, совершали, казалось бы, случайные поступки, обстоятельства складывались по какой-то таинственной логике, возникали нюансы, работали детали, — и все это как будто специально для того, чтобы мой план, на первый взгляд, нереальный, был осуществлен… Может быть, это и есть драйв, о котором говорил в день нашего знакомства Феликс? Желание двигаться вперед, подкрепленное готовностью сделать для этого все, что потребуется. В тот момент от меня требовалось — ждать. И я ждала. Это было не так легко, как кажется: ожидание — то же действие… и не всякий выдержит его…

Я думаю, от сумасшествия и отчаяния меня спасли мои записки. Я следила за событиями, я видела, как ведут себя люди, решавшие, сами того не зная, мою судьбу, я незримо присутствовала рядом с ними — пусть в своем воображении, но я ни на секунду не отказалась от своего места среди них. Значит, в какой-то мере я тоже двигала события…

Знаю, если Феликс когда-нибудь наткнется на мои дневники, он засмеет меня, обвинит в самомнении и прочих грехах…

Феликс появился рано утром. Я еще спала. Он сорвал с меня одеяло и бодро крикнул:

— Подъем!..

Волчьи глаза сияли, словно он уже задрал барашка и съел, но еще не переварил, еще не подступило чувство голода… Он улыбнулся мне:

— Я смотрю, ты все-таки читаешь…

— Что? — не сообразила я сразу.

— Мой роман, — он кивнул на рукопись.

Накануне, закончив писать, я забыла закрыть папку… Я сделала это сейчас, прямо у него на глазах — и порадовалась своему хладнокровию.

— Да. Читаю, — согласилась я.

— Ну и как?.. Я улыбнулась:

— Уже лучше…

— Приятно слышать… Вставай, красавица. Нас ждут дела… Не знаю, великие ли, но… Считай, что тебе повезло в третий раз…

— Повезло?.. Почему в третий?.. А первые два?..

— Ты не заметила, как тебе дважды повезло?.. — удивился Феликс и пояснил: — Первый раз — когда ты родилась… Второй — когда познакомилась со мной… А в третий — еще не повезло, но шанс уже есть…

— Какой шанс? — спросила я и тут же почувствовала, как сердце, сделав паузу — короткую, но достаточную для головокружения, забилось на бешеной скорости.

Феликс, растягивая удовольствие, потянул с ответом:

— Оказаться в правильном месте, в правильное время… И…

— И?!

— Познакомиться с мужчиной твоей мечты.

— С Вадимом?!. — крикнула я.

— А что — был кто-то другой? — улыбаясь, спросил Феликс.

Был. Ты. Но теперь это неважно.

— Наконец-то, — выдохнула я.

— Только не торжествуй раньше времени, — предупредил Феликс. — Все не так просто.

Я знала, что непросто. Но радовалась тому, что режим ожидания заканчивается, и я наконец смогу действовать.

Феликс изложил мне план действий. После трех мы приходим в ресторан «Лабардане», садимся неподалеку от столика, за которым будут беседовать Вадим и Катя. В какой-то момент Феликс отвлечет Катю.

— Это несложно, — заверил он. — В принципе, мы с ней знакомы. Думаю, она меня вспомнит…

Разумеется, пути политиков, которыми занимался Феликс, и телевизионщиков-репортеров часто пересекаются, особенно в период предвыборных компаний. Так что в факте знакомства Кати и Феликса не было ничего удивительного.

— Я займу ее минут на десять…

— Чем? — спросила я.

— Это тебя пусть не волнует. У меня много тем для бесед. Например, попрошу посодействовать с книгой… Мало ли у нее знакомых издателей!.. Ты главное услышь: у тебя будет минут десять, не больше. За это время ты должна познакомиться с Вадимом. И не просто познакомиться!..

— За десять минут?!

— Именно… Не сумеешь — твои проблемы.

Взгляд его снова стал волчьим. Такой, не задумываясь, перегрызет горло слабому. Попросту говоря, выбросит меня на помойку, если я не смогу оправдать его надежд.

Под руководством Феликса был выбран наряд для меня. Он собственноручно заколол мне волосы наверх — чтобы был виден мой затылок, который всегда ему нравился.

Всю дорогу меня охватывала внутренняя дрожь. Я сидела рядом с Феликсом в машине, зажав ладони между коленями, чтобы, не дай бог, Феликс не заметил моего волнения. Он не заметил. Он продолжал инструктировать меня.

Я слушала его последние наставления не слишком внимательно. Конечно, Феликс знал и умел почти все. Но — не все абсолютно. Во всяком случае, даже ему не было известно, как именно женщина может заставить мужчину влюбиться в себя — за десять минут… Не знала этого и я.

В конце концов, я решила положиться на волю случая и на собственный драйв. Захотела я однажды зацепиться в Москве — и зацепилась. Захотела встретиться с Вадимом — и встречусь, до этого момента оставались считанные минуты. Хочу влюбить его в себя — значит, смогу и это. Как — неважно. Главное очень хотеть. И если судьбе угодно выполнять все мои желания, тогда о чем мне волноваться?..

Я улыбнулась Феликсу.

— Все поняла? — спросил он.

— Да.

Несмотря на летний сезон, ресторан «Лабардане» напоминал пещеру, украшенную к Новому году. По стенам висели сетки с разноцветными мигающими огоньками. По столам были расставлены свечки. Какие-то гирлянды свисали с потолка. У самого входа стоял огромный аквариум, в котором ползали раки и плавали стерляди. Возле аквариума сидел и постукивал пальцами по стеклу, развлекая раков, уже знакомый мне охранник Вадима.

Сам Вадим сидел вместе с Катей за столиком на двоих. Как и рассчитал Феликс, ресторан в середине дня был пуст. Кроме Вадима и Кати, из посетителей здесь были еще две пары, мы с Феликсом оказались — третьей. Никто не обратил на нас никакого внимания.

За спиной Вадима был пустой столик, к нему и повел меня Феликс. Когда мы проходили мимо, Вадим поднял глаза, его взгляд скользнул по мне и снова вернулся к Кате.

«Не получится!» — с отчаянием подумала я.

— Старушка, я не очень понимаю… — проговорил Вадим, обращаясь к Кате. — Что, собственно, требуется от меня?..

— Просто поговори с Игорем, — отозвалась Катя. — Скажи ему, что ты поддерживаешь мой проект, что эта программа тебе нравится.

— А она мне нравится?

— Хочешь, дам прочесть проект? Понравится.

— Ой, Кать, не надо. Давай я лучше поверю тебе на слово.

— Давай.

— Ну? В чем дело? — это уже был Феликс, обращавшийся ко мне.

Он отодвинул стул для меня и ждал, когда я сяду. А я стояла, словно впав в ступор.

— Садись же. Что ты стоишь посреди ресторана? Я поспешно села.

Подскочила официантка, принесла меню.

— Что с тобой?.. — тихо проговорил Феликс. — Соберись.

— Глупо, — ответила я.

— Что — глупо?

— Глупо садиться за его спиной… Что мне теперь делать? Звать его? Кричать?

— Уйти, — коротко ответил Феликс.

— Что?

— Свалить отсюда… Если так и не научилась собой владеть…

Я молчала.

— Если человек сидит спиной к залу, то, как ты можешь оказаться к нему лицом?.. — помолчав, проговорил Феликс и открыл меню. — Выбирай, что будешь есть.

— Не знаю… Выбери сам…

— Ладно… Вот — азу. Оно уже кусочками, хотя бы резать не надо…

— Ты мне скажи, — услышала я голос Вадима, сидевшего спиной к Феликсу. — Игорь что — тебе отказал? Ему не нравится идея? В чем дело?

— Он не успел отказать, — отозвалась Катя. — Он только-только сел на это место… Но у него ко мне счеты… Давние и тяжелые… А у меня — проблемы с проектом…

— Проблемы?

— Да… Но если ты его попросишь, скажешь слова…

Вадим тяжело вздохнул.

Мы с Феликсом притихли, не сговариваясь: слушали разговор за соседним столиком.

— Понимаешь, какая штука, Кать… — помолчав, проговорил Вадим. — Сначала я попрошу его, потом он попросит меня. И мне уже сложно будет отказать… Может, лучше я тебе денег дам на эту программу?..

— Ага, — хмыкнув, согласилась Катя. — Я их возьму, сниму пилот. И мы с тобой вдвоем будем его смотреть — с утра до ночи… Хорошая перспектива?.. Нет. Это должен быть заказ канала…

Подошла официантка. Феликс торопливо заказал рыбу для себя, азу и красное вино для меня. Он боялся пропустить в разговоре за соседним столом тот единственный момент, когда появление будет уместно, как появление актера на сцене в нужный момент спектакля… Господи, знать бы эту пьесу, знать бы, что там в ней дальше…

— Ладно, Кать… — снова заговорил Вадим. — Дай мне подумать… Я так сразу ответить не могу…

— Сколько ты будешь думать?

— Ну, дай мне несколько дней. Не будь ты такой…

— Какой?

— Нахрапистой… Всегда ты такая была: девочка-танк.

— А тебе нравятся девочки-подводные лодки? Вадим вдруг засмеялся и ответил:

— Нет! Девочки-яхты! Несутся себе по волнам, куда ветер дует!..

Феликс улыбнулся краем губ, как бы обозначая особый смысл слов, только что легко произнесенных Вадимом.

Разумеется, Вадим, сам того не зная, говорил обо мне. И мне захотелось крикнуть: «Это я! Я — то, что тебе нужно. И я — уже здесь!»

Феликс оглянулся на Катю, потом — поднялся.

— Десять минут, — повторил он. И это прозвучало как приговор.

Через секунду Феликс уже стоял возле столика Кати и Вадима.

— Привет, Кать…

Катя удивленно и не слишком приветливо посмотрела на него.

— Не узнаешь? — спросил он.

— Феликс?.. — не слишком уверенно произнесла Катя.

— Я… Рад тебя видеть… — он взглянул на Вадима. — Извините…

— Ничего, ничего…

— Можно, я украду вашу даму на несколько минут? — церемонно произнес Феликс.

Вадим вопросительно взглянул на Катю. Она растерянно пожала плечами и заметила Феликсу, кивнув в мою сторону:

— Но ты, кажется, не один…

В этот момент Вадим повернулся и посмотрел на меня. Они все в этот момент смотрели на меня. Но главным был Вадим. Его взгляд оказался внимателен и спокоен. Задержавшись на мне, он чуть потеплел — или мне показалось? — и Вадим отвернулся.

— Она поймет… — сказал обо мне Феликс. — Можно тебя?.. Есть один важный разговор…

Катя ответила не сразу, и на мгновение мне показалось, что она откажется. Потом Феликс признался, что подумал о том же и почти испугался: в тот момент могло рухнуть все здание, вся его комбинация.

Однако Катя кивнула Вадиму:

— Я скоро… — и поднялась.

— Еще раз извините… — улыбнулся Феликс Вадиму.

— Пожалуйста… — отозвался тот. — А я пока займусь горячим…

Когда я увидела спину Феликса в дверях зала, меня охватила паника. «Не уходи! — хотелось крикнуть мне. — Ради бога! Я не знаю, что мне делать! Как вести себя! Мне страшно!..»

Но я не крикнула. Я осталась сидеть над тарелкой с азу. Дрожащей рукой я взяла бокал с красным вином, осторожно, боясь уронить — так дрожала рука! — я поднесла его к губам. Сделала глоток…

В этот момент Вадим снова оглянулся и улыбнулся мне.

«Говори! — приказала я себе. — Немедленно что-нибудь скажи!». Я поставила бокал и сказала первое, что пришло в голову:

— Что?.. Что вы так на меня смотрите?.. Вам смешно?

— Почему смешно? — весело спросил Вадим.

— Ну… Вы же видели сами… Пришла в ресторан с парнем. А он взял и ушел. Да еще с вашей девушкой…

— Она мне не девушка, — заметил он.

Перед глазами словно вспыхнула сигнальная лампочка опасности: зачем я сказала, что Феликс — мой парень? Это была ошибка. Ошибка.

Я зачем-то схватила вилку со стола и, сжав ее в руке, проговорила:

— Ну, и он мне тоже не парень.

— Вот видите, как все удачно!.. — подытожил Вадим. — Положите вилку — уколетесь.

Я покорно положила вилку на стол.

— Они вернутся, — пообещал мне Вадим.

Уж это точно. К сожалению, вернутся, и очень скоро, минут через десять. А, может быть, и меньше… Господи, сколько уже прошло времени с тех пор, как они ушли?..

Вадим улыбнулся мне. «У меня все получится!» — успела подумать я, и он отвернулся.

Я сидела, тупо глядя на его спину. Так прошла минута или две… я боялась, что больше… Он не поворачивался — по-моему, он просто ел. Он же пообещал в Катино отсутствие заняться горячим… Прошла еще минута. Я потянулась за бокалом, и вдруг воспоминание о том, как совсем недавно я боялась уронить и разбить его заставило меня сделать именно это — я только отвела руку в сторону от стола, чтобы бокал упал на каменный пол и разбился с большим эффектом.

Эффект удался. Бокал разлетелся стеклянными брызгами, обдав красным мои ноги и юбку.

Посетители оглянулись на неловкую барышню и разом отвернулись. Все, кроме Вадима. Пока он не вспомнил об обязанности воспитанного человека не глазеть на чужую оплошность, я поспешила заговорить.

— Ну, теперь уж точно совсем смешно… — виновато проговорила я. — Смешно. Правда?

Улыбнувшись, Вадим взял свою тарелку и приборы и пересел за мой столик.

— Так вам спокойнее? — спросил он.

Если бы он знал, насколько спокойнее!.. Если бы знал, сколько дней и ночей я готовилась к этой встрече… как много думала о нем…

Он разглядывал меня, кажется, с удовольствием.

— А вы не боитесь, что они вообще не вернутся? — спросила я, боясь, что повиснет тишина, и он снова вернется за свой столик. — Что они просто-напросто сбежали?

— Я не боюсь, — ответил он. — И вам того же желаю. Меня зовут Вадим.

— Полина…

— Что же вы не едите, Полина?

Ну, вот оно… вот самый главный момент…

— Вообще-то я не хочу есть… — сказала я совершенно искренне. — Больше всего на свете я хочу отсюда уйти… И никогда его больше не видеть…

— Где вы живете?

Какая разница, где я живу?.. Странный* вопрос… Впрочем, неважно. Вперед!

— В Химках. Я там снимаю квартиру… А что?

— Точно хотите отсюда уехать?

— Точно.

Вадим сделал знак телохранителю, сидевшему возле аквариума. Вот и все. Кажется, мы с ним обо всем договорились…

Я вдруг испытала что-то близкое к разочарованию… Я» долго шла к этому моменту, готовилась, боялась — оказаться не на высоте, не справиться. И вдруг все произошло так легко, даже незамысловато… У меня было чувство, что, собравшись нырнуть в глубину, я попала на мелководье…

К Вадиму подошел охранник.

— Скажи Виталику — пусть отвезет эту девушку в Химки… — сказал ему Вадим. — И проводит до квартиры. А потом пусть подъезжает в офис.

То есть — как?.. Я опешила. Я просто испугалась и, кажется, не смогла скрыть своих чувств:

— Нет, нет!.. — воскликнула я. — Не надо!.. Зачем?!

К счастью, Вадим истолковал мой испуг по-своему:

— Не бойтесь. Можете смело ехать.

— Спасибо… — проговорила я и, вовремя вспомнив уроки Феликса, вспомнив, что инициатива всегда должна оставаться за мужчиной — даже если этот мужчина отправляет тебя против твоей воли домой, — покорно поднялась и побрела за охранником.

В дверях, страшась увидеть спину Вадима, я оглянулась: он улыбался и смотрел мне вслед. Это было моим единственным утешением. И, честно говоря, очень слабым.

У выхода из ресторана стояли Катя и Феликс. Они уже прощались. Я, можно сказать, выполнила свою задачу досрочно и теперь в сопровождении оруженосца покидала поле боя: не на щите, не под щитом, а так, налегке…

Кинув взгляд на телохранителя Вадима, Феликс изобразил изумление:

— Полина, вы куда? — воскликнул он.

— Домой! — отозвалась я почти злобно и услышала, как Катя сказала за моей спиной:

— Вот и девушка твоя обиделась!.. Иди, догоняй! Я вышла из ресторана, зная, что Феликс не станет меня догонять и разбор полетов ждет меня дома.

Телохранитель распахнул передо мной дверцу джипа, дал указания водителю, повторив слово в слово все, что сказал ему Вадим, и машина тронулась.

Я сидела на заднем сидении и с трудом сдерживала слезы. Было ясно, что затея провалилась. Я, конечно, сумела обратить на себя его внимание, но ничего, кроме сочувствия, не вызвала. Только сочувствием можно было объяснить готовность этого крутого парня доставить меня до дома. Ведь он не поехал со мною сам,, он не попросил телефона, не назначил свидания… Он, наверное, никогда не изменял своей жене… Деловой человек: умный, правильный, отутюженный. Зачем ему приключения? Зачем ему я?.. И главное — что мне теперь делать?.. Снова случайно попасться на глаза, чтобы он задумался, не судьба ли это?.. Может быть… Но задумается ли он? И когда представится такой случай? Представится ли вообще — где гарантия?.. Найти кого-нибудь другого? Но кого? И станет ли Феликс, положивший столько сил на Вадима, выстраивать новую комбинацию? Вряд ли…

Водитель, как и было приказано, проводил меня до квартиры, не проронив ни слова. В квартире я упала на матрас и наконец позволила себе расплакаться. Впрочем, плакала я недолго — хотя бы потому, что в этом не было никакого смысла. Я поднялась. Побродила по комнате. Писать не было сил, да и желания тоже… Я достала из-за батареи свою заначку — в этой квартире больше негде было прятать деньги, разве что в духовке. Пересчитала. У меня оставалось двести десять долларов.

Когда явился Феликс, отперев дверь своим ключом, я уже была почти спокойна. Только повернулась к нему спиной, чтобы он не сразу заметил опухшие от слез глаза.

Он лучезарно улыбнулся мне и сказал:

— Мои поздравления!

— С чем?.. — мрачно поинтересовалась я.

— С Вадимом.

Я знала, Феликс любил поиздеваться, и даже привыкла к его циничным шуткам и витиеватым колкостям, но сейчас это показалось мне перебором. Я резко повернулась к нему:

— Хватит издеваться!

Он удивленно поднял брови.

— Хватит, хватит, Феликс!.. Он же просто отправил меня! И все! Мы с тобой оба знаем, что это значит!..

— Ты меня удивляешь… — неожиданно мягко сказал Феликс. — А где наше хладнокровие? Где железная логика?..

Я махнула рукой и снова отвернулась от него… Разумеется, он не оставит меня в покое так просто — сначала он разотрет меня, смешает с пылью, а уже потом вышвырнет вон. Ладно. Плевать.

— Если бы он дал тебе денег на такси, — продолжал Феликс, — тогда было бы из-за чего расстраиваться… Но ведь он отправил тебя со своим личным водителем… И тот наверняка проводил тебя до квартиры…

От порыва ветра дрогнула тюль на окне. Феликс, мягко ступая, подошел ко мне. Над чашкой со свежим чаем вился легкий дымок… Все понемногу оживало, и я, кажется, тоже.

— Откуда ты знаешь? — спросила я. — Откуда ты знаешь, что водитель проводил меня до квартиры?

Феликс улыбнулся лучшей своей улыбкой — когда глаза сияют и легкие нежные морщинки делают человека родным:

— Я много чего знаю, голубушка. И много чего понимаю про эту жизнь… Так что? Водитель проводил тебя до квартиры?

— Да.

— Вот и прекрасно. — Он провел ладонью по моим волосам, и на секунду мне захотелось прижаться к нему и снова заплакать, но уже с облегчением.

Я сдержалась. Только спросила:

— И что теперь делать?

— Ждать, — ответил Феликс. — Просто ждать!.. Умеешь?

— Умею, — ответила я и, подумав, добавила: — Если знаю, что дождусь.

— Умница, — улыбнулся Феликс.

И мне мучительно захотелось, чтобы он ушел — ушел как можно быстрее, а я бы открыла его рукопись и начала писать на оборотной стороне.

Он ушел минут через двадцать, удостоверившись, что со мной все в порядке и я больше не буду плакать. Я же, в свою очередь, удостоверившись, что он сел в машину и уехал, бросилась к рукописи, ждавшей меня на подоконнике, и, торопясь, не слишком заботясь о знаках препинания, стала записывать последние события.

Потом я слонялась по квартире. Она вдруг показалась мне меньше, чем я ощущала прежде. За окном была ночь. В доме напротив еще оставались люди, которые не спали так же, как я. Но их были единицы. В течение получаса они — один за другим — покинули меня. Окна погасли. Я осталась в одиночестве. Я снова ждала.

«Хорошо ждать, если уверен, что дождешься…» — вспомнила я последние записанные мною слова и с ужасом почувствовала, как моя уверенность тает, гаснет с каждым погасшим окном. Особенно остро я ощущала это сейчас, ночью… Кто я была? В сущности, никто и ничто. Шансы, что Вадим вспомнит обо мне, стремились к нулю…

Под утро, уже засыпая, я услышала шум мотора во дворе. Измученная ожиданием, я вскочила и подбежала к открытому окну. Конечно, глупо было думать, что Вадим приедет ко мне на рассвете. Я и не думала. Просто я слишком ждала его, и каждый звук, любой голос заставляли меня вздрагивать.

За окном в пустынном, влажном от ночного дождя дворе кто-то заводил автомобиль. Я вгляделась: он был красный, как алые паруса… Разумеется, он не имел никакого отношения к Вадиму, но — господи! — должен был бы иметь. До чего же слепа и неразборчива, бывает Жизнь, или Судьба — не важно, как называть, важно другое: жизнь несется вперед впопыхах, не разбирая дороги, проскакивая мимо интересных поворотов. Сколько сюжетов не завязывается из-за этого, или завязывается, но ни к чему не приходит, или приходит, но к невыразительным каким-то концовкам…

Я стояла, опершись на подоконник, и про себя ругала жизнь за отсутствие в ней интереса к идеальным ситуациям. Если бы в красной машине сейчас сидел Вадим, если бы он вышел из нее, поднял голову и улыбнулся мне, ситуация стала бы именно такой: идеальной. О ней можно было бы написать целый роман с завязкой, кульминацией, развязкой или пересказать одной фразой: «Поселковая девушка мечтала о красном автомобиле и получила его от красавца-мужчины за свое умение ждать…». Так мне впервые пришла в голову крамольная мысль о том, что я могу поправить нелепости жизни на бумаге. Если она не додумалась прислать ко мне Вадима на автомобиле-мечте, я сделаю это сама: возьму — и напишу об этом.

Красная машина снялась с места и медленно проплыла по двору, скрывшись в арке…

Я вернулась к рукописи, вооружилась ручкой и вдруг — задумалась… Ну, хорошо: Вадим вышел из машины, поднял голову, улыбнулся мне — и что дальше? Предположим, я сбежала вниз, перепрыгивая через ступени. Мы обнялись, поцеловались. Что дальше?.. И, кстати, с чего это мы вдруг так сразу обнялись и так сразу поцеловались? Мы ведь не знаем друг друга, разговаривали всего один раз в жизни… Я заставила себя еще раз выбежать из подъезда во двор, где на мокром асфальте стоял Вадим. Все, что мне оставалось, просто улыбнуться ему. И он улыбнулся. И я опять улыбнулась. И так мы улыбались друг другу, как два придурка, совершенно не зная, что делать дальше… Потом я вспомнила, что, выбегая из квартиры, забыла одеться — стало быть, в этой идеальной сцене я фигурировала посреди двора в трусах и майке…

Я засмеялась и легла на матрас рядом с рукописью… Жизнь, конечно, глупа и слепа, но ведь и я не лучше: взялась улучшать и совершенствовать пустое пространство двора, в котором всего-то и случилось, что проехал красный автомобиль… Это от нетерпеливости, призналась я себе, засыпая. Я обязательно подкорректирую жизнь на бумаге, но для этого надо, чтобы произошло хоть что-нибудь, чтобы у меня был материал… а пока надо расслабиться и дать жизни просто идти…

Я заснула. И жизнь, избавившись, наконец, от такого назойливого контролера, как я, пошла вперед. Пока я отсутствовала, произошло все, что должно было произойти, и — раздался звонок в дверь.

Раздался звонок в дверь. Я резко села на матрасе. Еще не до конца проснувшись, я точно знала, что это — Вадим. Кроме него, никто не мог позвонить в мою дверь (у Феликса были свои ключи).

Устраняя вчерашний недочет, я накинула на себя длинную рубаху. Поправила волосы. Закрыв папку, кинула ее на подоконник. И бросилась открывать, боясь, что слишком долго провозилась и Вадим ушел.

Мало того, что он не ушел, он и не был Вадимом. За порогом стоял улыбающийся Феликс.

— О господи… — выдохнула я. Феликс прищурился и спросил весело:

— А ты думала — Вадим?..

— Зачем ты позвонил в дверь?! — крикнула я. — Нарочно?!

Конечно, нарочно — это было написано на его лице.

— Вовсе нет, — возразил он. — Ключи забыл. Торопился…

Он вошел в квартиру, оглядел меня с ног до головы — кажется, не без удовольствия.

— Жаль, что я — не он, — заметил Феликс. — Выглядишь как надо…

Мне тоже когда-то было жаль, что Феликс — не Вадим. Когда-то я считала, что Феликс и есть моя мечта. Но это было когда-то, а теперь мне хотелось убить его за этот звонок в дверь, прозвучавший как ложный сигнал судьбы.

— Ого!.. — засмеялся Феликс, глядя мне в глаза. — А взгляд у тебя, как у волчонка! Причем, голодного… Это почти опасно.

— Не бойся.

— Ладно. Расслабился… — Феликс вдруг загасил улыбку, как сигарету в пепельнице, и спросил другим тоном: — Где она?

— Кто? — удивилась я.

— Рукопись.

И я невольно вздрогнула.

— На подоконнике… А что?..

Я быстро подошла к подоконнику и взяла в руки папку, чтобы перехватить инициативу.

Но Феликс и не собирался брать папку, открывать ее — ему и в голову не приходило, что рукопись надо проверить на предмет ее целостности и неприкосновенности. Он уселся на единственный стул и сказал:

— Мне нужна твоя помощь. Сыграешь роль моего агента?

— Агента?

— Ну, да. Литературного агента. Я — писатель. Ты — мой агент. Отвезешь издателю рукопись.

Оказывается, его разговор с Катей в фойе ресторана крутился вокруг этой самой рукописи. Нужна была тема для беседы, чтобы отвлечь Катю и оставить нас с Вадимом вдвоем, — и Феликс выбрал ту единственную тему, которая и в самом деле волновала его. Он хотел издать книгу и попросил Катю посодействовать ему — у Кати, как у всякого телевизионщика, был самый широкий и разнообразный круг знакомств… Этот разговор неожиданно принес свои плоды: Катя договорилась с одним из крупнейших издателей в Москве о том, что он внимательно отнесется к рукописи Феликса.

Феликс был доволен и даже окрылен. А я — наоборот — напряглась.

— А что — издателю надо отдать именно эту рукопись? — осторожно спросила я. — Она у тебя в одном экземпляре?

— Вообще, на дискете, — отозвался Феликс. — А какая разница?..

— Я… просто я еще не дочитала…

— Дочитаешь потом. Сейчас твоя главная задача — переговорить с издателем лично. Я хочу, чтобы он тебя увидел. — Феликс улыбнулся. — Он — мужчина… Возможно, ему захочется увидеть тебя во второй раз. И рукопись прочтут быстрее…

— Поняла, — отозвалась я, лихорадочно соображая, как мне быть, как выкрутиться из дурацкой ситуации, которую я сама и создала. Ну, почему мне не хватило ума пойти и просто купить тетрадь или пачку чистой бумаги?! Дело было, конечно, не в уме и не в жадности, а в той самой нетерпеливости, на которой я поймала себя сегодня ночью. Мне захотелось что-то написать, и я, не раздумывая, воспользовалась тем, что было под рукой…

— Оденься построже, — скомандовал Феликс.

— Да.

— Но не слишком!

— Да.

Я молча переоделась. После того, как мой костюм был одобрен Феликсом, так же молча взяла папку и прижала ее к груди…

— Ты чего молчишь? — вдруг спросил Феликс. А что я могла сказать? Извини, Феликс, я тут немного загадила твою рукопись… Распечатай новый экземпляр… Пусть издатель подождет…

— Волнуюсь, — ответила я.

Через тридцать минут, уже возле издательства «ACT», самого крупного и влиятельного издательства в Москве, я увидела, как волнуется Феликс. В этом было даже что-то пугающее: остановившийся волчий взгляд в сочетании с пересохшими губами, суетливыми движениями и отрывистыми фразами.

— Паспорт взяла?

— Ой!..

— Ой! — передразнил Феликс. — Где паспорт?!

— В сумке.

— А сумка?!

— В машине.

Феликс выдохнул с облегчением:

— Клуша! — и, нырнув в салон, подал мне сумку. Я растерянно смотрела на него — он осторожно прикоснулся к папке в моих руках, словно в ней заключена сама жизнь, как для Кощея Бессмертного — в яйце…

— И поувереннее… Слышишь?.. Ты должна ему понравиться… Ты умеешь…

— Феликс… — жалобно проговорила я. Но он не слышал меня и не слушал:

— Не говори ему ничего лишнего… Только улыбайся… Обязательно спроси, когда позвонить! Обязательно!..

— Феликс…

— Если спросит обо мне, скажи: он сейчас работает над следующей книгой… Не спросит — ничего не говори. Поняла?

— Феликс…

— Что?..

И я поняла, что ничего не смогу ему сейчас сказать…

— Что «Феликс»? — повторил он.

— Все будет хорошо, — выдавила я. — Не волнуйся.

— Я не волнуюсь, — проговорил он побледневшими губами. — Иди. Иди уже.

Получив пропуск, я поднималась на нужный этаж, все время повторяя про себя, что как-нибудь выкручусь.

Между этажами я остановилась. Пристроив рукопись на подоконнике (странная у нее судьба, все время связана с подоконниками!), я стала методично перечеркивать написанные мною страницы. Крест-накрест. Крест-накрест… Возможно, издателю будет лень разбирать под крестами мой почерк…

Когда я вошла в кабинет и увидела издателя, я успокоилась окончательно. У него были сонные глаза, медленные спокойные движения. Он не производил впечатления взволнованного искателя. Увидев меня, он неторопливо откинулся на спинку кресла и, приподняв бровь, слегка улыбнулся:

— Вот какие нынче пошли агенты у писателей… — вежливо заметил он. — Славно, славно…

Интонации были ровные и убаюкивающие.

— Кладите папочку сюда… — он показал на край стола, где уже высилась изрядная стопка таких же толстых «папочек», как та, что я держала в руках. — Хороший роман? — спросил он.

— Да… — отозвалась я и, почувствовав фальшивость собственной интонации, повторила с энтузиазмом: — Да!

— Хороший нужен позарез!.. — отозвался издатель. — Ну, позвоните мне в следующем месяце — числа, скажем, двадцатого… Ладненько?..

— Да.

Я ждала дальнейших расспросов, смутно помня о наставлениях Феликса, но издатель молчал, глядя на меня.

— Можно уходить?.. — спросила я.

— Да… — удивленно отозвался он. — Конечно… Всего доброго…

Феликс пытал меня о подробностях моего разговора с издателем гораздо дольше, чем длился сам этот разговор. Он хотел знать все: как выглядел издатель, что он говорил, с какими интонациями, как смотрел, какой у него кабинет… Я подумала не без злорадства, что теперь Феликс оказался на моем месте: он, как и я, тоже получает информацию из вторых рук. Только теперь эти руки мои. Я отвечала на его вопросы не слишком подробно. Он злился, сидя за рулем.

— И что же, он вообще не обратил на тебя внимания?

— Обратил, — возразила я.

— Каким образом?

— Ну… Сказал что-то вроде «ах, какие нынче пошли агенты у писателей»…

— Ну?

— Ну, и все… Интима не предлагал, если ты об этом…

— Но ты как сама-то почувствовала?.. Он сразу прочтет рукопись или отложит ее в сторону?

Я не торопилась с ответом:

— Знаешь… По-моему, читать он начнет сразу, но…

— Что?

— Но закончит не скоро…

— Почему ты так думаешь?

— Понимаешь… — тянула я с наслаждением, — он сам такой неторопливый..

— Еще бы!.. Куда ему торопиться? Он в порядке…

— В отличие от нас с тобой, — подлила я масла в огонь.

Феликс, изменившись в лице, вдруг затормозил посреди арки и резко дал задний ход.

— Феликс, ты что! — вскрикнула я, едва не ударившись головой о приборную доску.

— Тихо!.. — прошипел Феликс, выруливая назад из арки.

— Что случилось?

— Там у подъезда стоит его джип…

— Чей джип?.. — прошептала я.

— Вадима…

— Нет… Не может быть…

Мне вдруг стало страшно. Я не была готова к этой встрече. Слишком свежо было воспоминание о моей собственной фантазии: как мы стоим с Вадимом посреди двора и молча улыбаемся друг другу, а я в трусах и майке, как дура…

— Выходи, — скомандовал Феликс.

Я не двигалась. Вот я выйду, подойду к Вадиму и что дальше?.. Что мне делать, как себя вести, что говорить?..

— Ну, что ты сидишь? — спросил Феликс. — Выходи. Дойдешь пешком. Не надо, чтобы он видел нас вместе…

— Я боюсь… — проговорила я, задыхаясь.

— Ерунда!.. Чего тебе бояться?..

— Не знаю…

Я помедлила, а потом резко дернула ручку двери — так резко, что ручка выскочила из моих пальцев и дверь не открылась.

— Погоди… — сказал Феликс и придвинулся ко мне. Волчьи глаза оказались совсем рядом, и я, без того уже достаточно напуганная, оцепенела вовсе.

— Ничего не бойся. У тебя все получится, — медленно проговорил Феликс. — Главное, помни: его жена читает учебники по психологии, она все делает правильно… Значит, ты должна быть неправильной… Неумелой… Смешной… Ты любишь праздники… Тебе всегда весело…

Наверное, такими бывают сеансы внушения…

— Помни обо всем, что мы знаем о них… И у тебя получится… Иди!

Я вышла из машины. Постояла пару секунд, обретая равновесие, глубоко вдохнула прохладный августовский воздух и шагнула под свод арки. Стук моих каблуков подхватило эхо… Я шла летящей походкой, улыбаясь своим мыслям. Я была легка и весела. Даже беспечна. Меня нисколько не интересовала возможная реакция чужих людей на мою улыбку… Такая беспечная девушка, как я, не должна была обращать внимания на машины, стоящие возле подъезда. Я и не обратила. Прошагав мимо джипа — это действительно был джип Вадима! — я свернула к подъезду. Чуть замедлила шаг — ну, скажем, для того, чтобы найти в сумке ключ… а найти ключ в женской сумке — не так просто… не так быстро… Наконец, я услышала, как за моей спиной открылась и через несколько секунд захлопнулась дверца джипа… Я нашла ключ и взялась за дверцу подъезда.

— Полина!.. — позвали меня.

Я оглянулась. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы я узнала Вадима.

— Это вы?.. — удивилась я. — А что вы здесь делаете?.. К кому-то приехали?

— К вам, — помедлив, ответил он. Я изумилась еще больше:

— Ко мне?.. Правда?.. — и улыбнулась, на сей раз совершенно искренней счастливой улыбкой.

Странно, Вадим отвечал мне довольно мрачно и неловко:

— Хотите, поужинаем вместе?..

— Я… я не знаю… я не голодна…

— Удивительная девушка, — почти растерянно заметил Вадим и, разведя руками, улыбнулся: — Никогда не хочет есть…

Я тоже развела руками и тоже улыбнулась, словно была его отражением.

— Тогда… — проговорил Вадим, — тогда я приглашаю вас к себе в гости…

Я молчала, вглядываясь в его лицо. Мне казалось, я поняла, в чем было дело. Такое знакомство и такое свидание случились в жизни Вадима в первый раз. Он вел себя как человек, ступивший на чужую территорию, от его спокойствия и уверенности не осталось и следа, и оттого он еще больше был недоволен собой.

Я решила больше не тянуть, не испытывать судьбу: неопределенно пожав плечами, я шагнула к его машине, тем самым соглашаясь отправиться к нему в гости. Он открыл дверцу, и я нырнула в уютный полумрак джипа. Ни охранник, ни водитель никак не среагировали на меня.

Мы ехали молча, время от времени только обменивались взглядами с Вадимом. Я подумала, что, скорее всего, он благодарен мне за мое молчание. Взгляд его постепенно теплел, он успокаивался. Успокоилась — почти успокоилась — и я…

Мы довольно быстро домчались до центра. Джип остановился возле арки одного из домов. Почти такая же арка, как в доме Феликса, только увенчанная тяжелой чугунной решеткой, с охраной в лице вышколенного амбала.

— Приехали, — хрипло сказал Вадим и откашлялся.

В лифте, когда мы остались вдвоем, он снова улыбнулся мне. В сущности, все было так очевидно, что, я подумала, он прямо здесь и сейчас поцелует меня. Но он отвел глаза, и ничего не произошло…

Квартира Вадима поразила меня. Такие я видела только в американском кино. Широкая лестница с отполированными перилами вела на второй этаж, а ведь это была квартира в городском доме… Впрочем, было в ней, в этой квартире, что-то странное — я бы сказала, нежилое.!. Все продумано, красиво, стильно, но казенно, что ли…

Вспомнив о том, что я непосредственная девушка, я позволила себе спросить:

— Это не ваша квартира?

— Почему не моя? — удивился Вадим. — Моя… Просто я редко бываю здесь…

«Холостяцкая квартира, — подумала я. — Сюда он приводит…» — и тут же отвергла собственное предположение. Слишком смущен, почти скован был Вадим. И слишком вылизанной — квартира. Нет, нет, это, скорее всего, было место, где он изредка оставался ночевать, если приходилось работать допоздна, чтобы не ехать за город и не вставать затем с утра чуть свет.

— Хотите вина? — спросил Вадим.

— Наверное, да… С удовольствием… Спасибо…

Он откупорил бутылку вина — выдержанное, тяжелое, оно заполнило бокалы, медленно переливаясь в них. Мы молча сделали по глотку.

Было невыносимо душно — не оттого, что квартиру давно не проветривали, это было наше с ним волнение. Вадим, словно я попросила об этом вслух, настежь распахнул окно, оглянулся на меня… Вот сейчас, поняла я. Но он, посмотрев на меня в упор, отвел взгляд… Надо было срочно что-то сделать, нужен был какой-то шаг, толчок… Но не бросаться же к нему с поцелуями… Я была, конечно, веселой и беспечной, но не глупой… О глупости Феликс ничего не говорил…

— Я еще не знаю, чем буду заниматься, — сказала я наобум. — Но точно знаю, что мне нравится.

— Что? — обрадовавшись, спросил Вадим.

— А вы не будете смеяться? — улыбнулась я, склонив голову к плечу.

— Нет…

— Мне нравится писать… рассказы… Может быть, напишу роман…

Он кивнул. И я замолчала, с ужасом чувствуя, что возникшее напряжение вот-вот начнет ослабевать, участившийся пульс вернется в норму, и нити, протянувшиеся между нами, провиснут от долгого ожидания, от нерешительности Вадима… Я не знала, что мне делать, как спасти ситуацию…

— Пейте вино… — сказал Вадим. — Тогда, в ресторане, вы так и не выпили…

— Да… — вспомнила я. — У меня разбился бокал…

Я посмотрела на бокал в своей руке. Несколько дней назад он сыграл немалую роль в моем знакомстве с Вадимом. И я мгновенно, ничего не формулируя, решила повторить этот номер «на бис». Я разжала пальцы. Бокал выскользнул и разбился, вновь обдав красными брызгами мои ноги и юбку.

И, как тогда в ресторане, Вадим вздрогнул, словно очнулся, и шагнул ко мне. В следующую секунду время сжалось, застыло, а потом рвануло вперед неровными пугливыми скачками. Я помню, как мы целовались, потом — оказались в постели. Я не помню, как это было: хорошо или плохо, чувствовала ли я себя счастливой. Скорее, все, что происходило, было похоже на преодоление преграды, стоявшей между нами, как стена. Мы оба разрушали эту стену — не знаю, как Вадим, но лично я — зажмурившись от страха и стыда: момент, когда осуществлялись мои тайные планы, был самым мучительным для меня, потому что я не могла себе позволить быть собой — мне предписывалось оставаться трогательной и беспомощной девочкой и испытывать ее чувства, столь далекие от моих истинных.

…Потом мы сидели на ступенях лестницы, ведущей со второго этажа, где находилась спальня, пили из высоких стаканов свежевыжатый апельсиновый сок (я пила этот напиток впервые). Мы ни о чем не говорили — сидели рядом, улыбались, прикасались друг к другу, расслаблено целовались… Было хорошо и спокойно…

— Мне надо ехать… — тихо сказал Вадим.

— Сейчас, — с готовностью отозвалась я. — Я быстро оденусь…

Вадим покачал головой, прикоснулся губами к моему виску и проговорил:

— Оставайся.

Я замерла. Это было больше, чем удача — это уже походило на победу. Мою победу: Вадим не хотел расставаться со мной!.. Я помедлила с ответом:

— Без тебя?

— Я приеду завтра… С утра — не пугайся — придет женщина прибраться… Привезут продукты… Деньги у тебя есть?

«Кончаются!» — чуть было не выпалила я. Но вовремя вспомнила о том, что беспечной девочке-яхте вряд ли был бы приятен такой вопрос возлюбленного «сразу после».

Я отвернулась. Сжала губы. В глазах зарождались слезы жалости к беспечной девочке, которую так несправедливо обидели… Вадим заглянул мне в лицо.

— Ну, что ты, малыш… — испуганно сказал он. — Я не хотел тебя обидеть… В этом нет ничего оскорбительного… Ты мне веришь?

Я молчала.

— Ну?.. Веришь?..

Я кивнула ему, прикрыв глаза. Из-под ресниц все-таки выскользнули две слезы.

Вадим обнял меня, прижал к себе с такой нежностью, что я на секунду позавидовала беспечной девочке.

— Ну, все, все… Успокойся…

Я успокоилась не сразу, но и не стала слишком затягивать этот процесс. Вадиму нужно было уходить — не стоило нарушать его планы. Любые неудобства, связанные со мной, косой взгляд или осторожный вопрос жены могли омрачить его мысли обо мне.

У двери мы ненадолго задержались — Вадиму не хотелось уходить…

Проводив его, я поднялась на второй этаж в спальню и прилегла. Мне надо было многое обдумать, но я заснула почти мгновенно. Засыпая, успела только подумать о Феликсе: интересно, как он среагирует, когда я расскажу ему о подробностях нашего первого свидания с Вадимом?..

Наверное, поэтому Феликс и приснился мне. Мы были на какой-то набережной, не виденной мной прежде. Шел снег. Феликс молча смотрел на меня и плакал. Мне было больно, тоскливо, но я почему-то знала, что ничем не могу помочь ему и мы встретились в последний раз…

Я проснулась от странного звука, доносившегося откуда-то снизу. Полежав немного с открытыми глазами, я вернулась из печального сна и сообразила, что нахожусь в квартире Вадима, уже день — сквозь шторы пробивались лучи, образовывая на паркете неровные полоски, словно солнце расписалось в том, что все, случившееся со мной, явь… Внизу гудел пылесос — видимо, как и говорил Вадим, пришла женщина навести порядок.

Не торопясь, я приняла ванну, оделась, а потом спустилась вниз. Мрачноватого вида женщина чистила ковер в гостиной. Я задумалась о том, как это принято у богатых — просто ли здороваются они со своей челядью или же, напротив, считают своим долгом разговаривать с простыми людьми?.. Ответа я не знала и потому, просто поздоровавшись, прошла на кухню. Там лежали пакеты с продуктами. Я взяла персик, надкусила его — во все стороны брызнул сок, и я испуганно покосилась в сторону гостиной. Горничная продолжала уборку, не заметив моей неловкости. Казалось, она не замечала и меня.

Я доела персик, пытаясь понять значение своего сна: почему плакал Феликс?.. Может быть, ему все-таки станет больно, когда он узнает обо всем? Или — наоборот — больно будет мне, если в итоге ничего у меня с Вадимом не получится?.. Я сжалась, испугавшись собственных мыслей. В самом деле, с чего это я так ликую? Ну, случилось, я понравилась ему, он даже переспал со мной, но ведь это еще не значит, что отношения будут продолжаться, что он не передумает, что моя жизнь в корне переменится… Он всего лишь предложил мне переночевать в своей городской квартире. И, между прочим, уходя, не сказал, когда придет и придет ли вообще…

Зазвонил телефон. Я вздрогнула. Горничная вопросительно посмотрела на меня:

— Подойти?

— Да. Конечно. Она взяла трубку:

— Алло?.. Минуту… — взглянула на меня: — Вас…

Это был Вадим:

— Проснулась?

— Да… — ответила я и прибавила поспешно: — Скоро поеду домой…

— Зачем? Оставайся. Я заеду вечером.

Я осторожно перевела дыхание, чтобы — не дай бог! — вздох облегчения не услышался на том конце провода.

— Ну, тогда я просто съезжу домой переодеться и вернусь…

— А зачем тебе тащиться в Химки?.. — сказал Вадим, и мне показалось, что я слышу, как он улыбается. — Деньги — если вдруг тебе что-то понадобится — в спальне, в секретере. В центральном ящике… Повернешь ключик и увидишь…

— Не надо, — запротестовала беспечная девочка.

— Нет, надо, — твердо возразил Вадим. — Не будь ребенком. Не деньги портят человеческие отношения, а их отсутствие. Запомнила?

Как это оказывается просто: просчитывать наперед его реакции и подавать правильные реплики.

— Запомнила, — ответила я в трубку. — Но, Вадим… У меня есть свои деньги.

— Много? — весело поинтересовался он.

— Нет, не очень… — смущенно призналась я.

— Ну, вот видишь?.. А мне хочется, чтобы сегодня вечером ты была безумно красивая… Как быть?

— Как?

— Пойти и купить себе чего-нибудь эдакое…

— Но я не знаю твой вкус…

— Зато мы узнаем твой!.. — засмеялся Вадим. — Ну все. Хоп! До вечера!

— До вечера…

Продолжая улыбаться, я положила трубку, после чего снова надкусила сочный персик и поднялась наверх. Повернув ключ, торчащий из секретера, я выдвинула центральный ящик и, как и обещал Вадим, увидела деньги. Их было много, очень много: две банковские пачки стодолларовых купюр. Таких денег я никогда в своей жизни не видела… И, поворачивая ключ, рассчитывала не более, чем на несколько сотенных бумажек…

Я опустилась на край кровати и задумалась. Конечно, количество оставленных денег не имело прямого отношения к степени влюбленности Вадима. И даже к его щедрости. Все это говорило лишь об одном: Вадим любил заботиться о других, это доставляло ему удовольствие… Мне вдруг стало жаль его…

Из денег, оставленных Вадимом, я взяла пятьсот долларов. Прежде, чем отправиться по магазинам, я позвонила Феликсу и назначила ему встречу в кафе «Цитрус» на Маяковской. Я знала, что здесь любили встречаться Алена и ее подруги. Мне было приятно сознавать, что я иду ее дорожками, пью кофе там, где любит его пить она, сплю с тем, кого любит она…

— Кафе не из дешевых, — заметил Феликс, усаживаясь напротив меня на черно-белом диванчике, окрашенном под зебру.

— Я тебя пригласила — я заплачу, — ответила я и, улыбнувшись, рассказала ему все.

Феликс слушал внимательно. В отличие от Феликса из моего сна он не проронил ни слезинки. Наоборот — мягко улыбался, как учитель, принимающий экзамен у лучшего ученика и радующийся правильному ответу.

— Надеюсь, ты не взяла все деньги?

— Конечно, нет.

— Долларов пятьсот, не больше?

— Ровно пятьсот.

— Умница, — кивнул он. — Ты сама хоть понимаешь, какая ты умница?

— Не-а. Мозгов не хватает.

Феликс улыбнулся моей шутке и принялся за салат из морепродуктов.

— Слушай, а дальше что? — Дальше — больше.

— Я имею в виду не деньги.

— Я — тоже. Во всяком случае, не только деньги… Будь умна и осторожна. Легка. Разнообразна.

— Разнообразна? — переспросила я. — В смысле, в постели?

Феликс вдруг рассмеялся:

— Ты удивишься, но это как раз не обязательно… Для этого есть другая категория барышень… А ты — для того, чтобы он любил тебя… Так что поражай его многогранностью характера, а не… — он не стал продолжать, полагаясь на мою понятливость, и спросил: — А как он, кстати, в постели?

— Феликс… — растерянно протянула я. — Все нормально. Какая тебе разница?

— Просто интересно, — он пожал плечами. — У тебя появились секреты от меня?

— Это не секрет… Но…

Но мне не хотелось болтать об этом — вдруг потом мне будет стыдно смотреть на Вадима?

— Я не умею рассказывать о таких вещах… — закончила я. — Все в порядке, я же сказала… Он…

Я вспомнила, с какой нежностью Вадим обнимал меня, и замолчала, твердо решив, что не стану рассказывать об этом Феликсу. В конце концов это были детали, и они принадлежали только мне.

— На самом деле, я не знаю, как он ко мне относится… — сказала я, мягко меняя тему. — Надолго ли это… Серьезно или нет… Не знаю.

— А ты не торопись. Мы все узнаем со временем…

— От Зины?..

— Конечно. Она — наша рука на пульсе. Понять, как Вадим относится к тебе, можно только по реакциям его жены.

— Ты перескажешь мне все, что узнаешь от Зины, ладно?

— Разумеется. У меня нет от тебя секретов, — заметил Феликс.

— У меня тоже нет…

— Надеюсь. — Он внимательно посмотрел мне в глаза.

Я этот взгляд выдержала.

В нашем совместном предприятии начинался сложный период. Благодаря Феликсу мы ощутимо продвинулись вперед, но вместе с тем — оторвались друг от друга. Его советы по-прежнему были ценны, но уже не он определял расклад сил, не он находился в эпицентре событий и правил бал… Слишком многое теперь зависело от меня… Мы оба понимали, что может наступить момент, когда Феликс окажется лишним и мне захочется избавиться от него. Он знал, что достаточно обезопасил себя на этот случай. Так же, как знала и я, что, соверши я попытку оторваться от своего учителя, все мои достижения окажутся под угрозой. Все-таки я была хорошей ученицей.

Я выдержала его взгляд, давая понять, что нашему сотрудничеству ничего не грозит.

— А вот и кофе, — сказал Феликс и принялся за эспрессо. — Не боишься, что Алена с подругами придет сюда? — спросил он, улыбаясь.

— Нет, — ответила я. — Мне даже интересно посмотреть на них.

— Помнишь, Катя просила в ресторане о помощи?

— Да!

— Похоже, Вадим ей помог. Она будет делать женское ток-шоу. Без подстав.

— Что это значит?

— Участницы будут настоящими — не актрисы.

— Это хорошо или плохо? — спросила я.

— По-моему, глупо. Реальные люди не слишком управляемы. Я бы на ее месте не стал иметь дела со стихией.

— Ты любишь управляемых, я знаю, — заметила я. Он усмехнулся моему намеку:

— Называй, как хочешь… Но если говорить точнее, предпочитаю вдумчивых актеров, которые способны выучить текст, понять сверхзадачу и быть органичными. Это я о ток-шоу.

— Я поняла…

Феликс отправился со мной по магазинам. Цель поездки — купить пару недорогих, но достойных вещей — была достигнута через полтора часа. Помимо брючного костюма Феликс посоветовал купить скромный, без излишеств пеньюар, объяснив мне, что это как раз та вещь, которую, в отличие от костюма, вполне уместно оставить в квартире. Пеньюар был мил, тонок, изящен — ненавязчивое напоминание обо мне, если вдруг такое понадобится.

После кафе и всех покупок у меня оставалось двести долларов.

— Кстати, — сказал Феликс, — у меня кончаются деньги…

Я молча протянула ему двести долларов. Он вытянул одну бумажку, заметив:

— Все не надо. Это верни Вадиму.

— Для него сто долларов…

— Как для меня три рубля, — закончил Феликс. — Знаю. Но я ведь стараюсь не для него, а для тебя… Это плюс, понимаешь?.. Отсутствие интереса к его деньгам.

— Да.

— Только не клади их назад. А отдай ему в руки.

Так я и сделала, вызвав вспышку нежности у Вадима. В тот вечер он задержался и уехал гораздо позже, чем накануне, взяв с меня обещание остаться ночевать.

Я не стала звонить Феликсу, не стала никуда ездить. Весь день я провела одна, воображая себя хозяйкой этой роскошной квартиры. Одну из комнат я назначила детской, мысленно расставила в ней мебель для Сережки, собралась наполнить ее мягкими игрушками, но вовремя спохватилась, что мягкие игрушки — это развлечение Алены, оно будет напоминать Вадиму о главном доме, и решила ограничиться компьютером для сына… Конечно, это была игра — игра в то, как мы живем с ним вместе, но я уже знала, как много может изменить энергетика желаний.

Мне очень не хватало Сережки, очень! И еще мне недоставало моих записок, они лежали где-то в недрах издательства вместе с рукописью Феликса. Конечно, я могла бы выйти и купить бумагу, ручку, но писать мои записки в квартире Вадима было небезопасно. Каждый день приходила прислуга. Каждый вечер здесь бывал Вадим.

Мне приходилось ограничиваться лишь внутренними записями, если такие бывают. Я слонялась по квартире и рассказывала самой себе обо всем, что происходило, и о том, что могло бы происходить. Воображала, как Вадим, выйдя из банка, садится в свой джип, бросает водителю:

— На квартиру. — И джип летит по вечерней Москве.

Наверное, он позвонил Алене — предупредить, что задержится. Сказал ей что-нибудь вроде:

— Неожиданно возникли дела…

Я представила себе, как Алена сидела за столом. Дети ужинали, Зина подавала горячее.

— Хорошо, дорогой… — сказала Алена в трубку. — Зина оставит твой ужин в микроволновке…

— Не надо… Я перехвачу что-нибудь в ресторане…

— Да. Так будет лучше… Целую тебя, дорогой. Пока.

Алена беззвучно положила трубку радиотелефона на стол. На нее вопросительно смотрела Настя.

— Папа занят… — пояснила Алена свой телефонный разговор.

— Почему ты не спросила, чем?

Только так могла отреагировать Настя, которая, судя по рассказам Зины, была резкой девчонкой, любившей делать неожиданные заявления и задавать неудобные вопросы.

Алена растерянно помолчала, а потом сказала строго:

— Настя!.. Почему я должна спрашивать?.. Наверняка Алена вышла из-за стола. Как еще она, воспитанная, цивилизованная женщина, могла среагировать на неприятное замечание?.. Наверняка она ушла к себе. И — я надеюсь — ей стало тревожно и не по себе…

Когда приехал Вадим, я лежала в новом пеньюаре на кровати, свернувшись калачиком. Конечно, я не спала. Я знала, что со стороны была трогательной и беззащитной, и хотела, чтобы Вадим тоже увидел это.

Войдя в спальню, он постоял у порога, потом подошел к кровати — я слышала его шаги. Он положил что-то рядом со мной на подушку, снова замер, а потом его рука осторожно тронула меня за плечо.

Я открыла глаза и увидела улыбающееся лицо Вадима.

— Привет, — прошептал он. — Ты уже не одна.

— Вижу… — сонно ответила я и, обхватив руками его шею, потянула Вадима к себе.

Он поцеловал меня, и я почувствовала, как он соскучился. Потом он сказал:

— Нас трое.

— Трое?! — повторила я, не в силах сдержать испуга.

Я резко поднялась, зачем-то оглянулась на дверь, не в силах понять, кто третий. Вадим улыбнулся:

— Сюда посмотри, — и кивнул на подушку. Там лежала какая-то коробка.

— О господи… Что это?

— Ноутбук.

— Что?

— Компьютер, — пояснил Вадим. — Он твой.

— Мой?!

Вадим сел рядом со мною на кровать, протянул мне коробку.

— Господи, какая красота!.. — выдохнула я и коротко взглянула на Вадима, испугавшись, что моя искренняя реакция вдруг насторожила его. Но, кажется, все было в порядке. Вадим, улыбаясь, открывал ноутбук. — Наверное, он дорогой? — спросила я.

— Не думай об этом… Умеешь им пользоваться?

— Нет…

Вадим включил компьютер.

— Будем учиться?..

— Будем.

— Вот это мышка, она движет курсор… Видишь?.. Попробуй…

Я дотронулась до полированного шарика. Курсор начал беспорядочно носиться по монитору. Меня охватил почти детский восторг.

— Хорошо… — похвалил меня Вадим. — Поставь курсор на слово «пуск», щелкни левой кнопкой… Теперь — на слово «программы»… Умница… Microsoft word…

— Что это?..

Вадим потянулся через мое плечо, показал на мониторе нужную строчку.

— А теперь что?..

— А теперь открылась нужная программа… Пиши…

— Что писать?..

— Что ты хочешь…

Я невольно улыбнулась: если бы он знал, что именно я хочу писать!.. Если бы он прочел о моей встрече с Аленой, об уроках Феликса, о нашем знакомстве в ресторане… Что бы он сделал, интересно?.. Ударил бы меня? Убил?.. Я искоса взглянула на его улыбающееся лицо… Конечно, нет. Просто отвернулся бы брезгливо, и больше я не увидела бы его…

— Ну, пиши… — напомнил Вадим, и я почувствовала его горячую ладонь на своем плече.

С трудом выискивая буквы на клавиатуре, я написала: «Хочу тебя».

— Сохрани… — хрипло сказал Вадим.

— Как?.. Научи…

— Файл… Сохранить…

Нажав на нужные клавиши, Вадим положил компьютер на край кровати, развернул меня к себе…

— А компьютер?..

— Он никому ничего не расскажет… — прошептал Вадим, заставляя меня опуститься на кровать.

— Но там все написано… давай сотрем…

— Мы поставим его на пароль… И никто, кроме нас… Никто не сможет прочесть…

Я отвечала на поцелуи Вадима, помогала ему избавиться от одежды, но все время — мой взгляд падал на маленький компьютер со светящимся экраном, на котором было написано «хочу тебя». У компьютера может быть пароль! Это надежнее любого замка…

— Ты меня научишь ставить пароль?.. — прошептала я, всем телом прижимаясь к Вадиму.

— Да… Какой у нас будет пароль?..

— Вадим…

За окном спальни начался дождь. Он становился все сильнее, бил по металлическому карнизу все громче…

Все следующие дни я сидела у компьютера, обложившись справочниками пользователя. В сущности, это оказалось не так уж сложно: научиться входить в редакторскую программу, создавать документы, присваивать им имена, сохранять написанное, ставить на пароль документ или весь компьютер…

Разумеется, в качестве пароля я не могла выбрать «Вадим», как обещала. Меньше всего я хотела, чтобы он когда-нибудь прочел мои записи. Не годилось для этого и мое имя. Если Вадим захочет прочесть то, что я пишу, оно придет ему в голову сразу после того, как компьютер не откроется на его собственное.

Я задумалась: какой выбрать пароль?.. Сережа? Нет. Он здесь ни при чем — маленький, ясноглазый, такой беззащитный — я не должна впутывать его в эту историю. А то, что она затеяна ради него, никак не должно его касаться… Москва? Глупо… Рабочий поселок — ну, уж нет… Алена?.. Да, пожалуй. В этом имени для меня сошлось все: и Москва, и Рабочий поселок, и мои мечты, любовь и ненависть…

Я набрала на клавиатуре «Алена», в окне на экране возникли звездочки. Нажав на «ОК», я отправила свой пароль в долгую память компьютера. После чего взялась за свои записки. Не надеясь на то, что когда-нибудь увижу свои рукописные дневники, я начала все сначала: «Я родилась красивой, но бог знает где. В ужасной дыре, которая называлась „Рабочий поселок“.

Я сделала удивительное открытие: если начинаешь писать, наперед зная, что произойдет дальше, к тебе приходят другие слова, иное понимание событий, новый взгляд на детали. Теперь мне казалось очевидным, что именно моя первая встреча с Вадимом, когда я смотрела на него издалека, стоя на улице дачного поселка, определила дальнейший ход событий. Он уже тогда понравился мне. Но влияние на меня Алены, мое ожидание встречи с ней были слишком сильны, я не видела, не понимала подсказок судьбы. Так же, как не поняла истинной подоплеки своей тяги к Феликсу: причина была лишь в том, что меня и Феликса объединял Вадим…

Вадим появлялся лишь вечерами — у меня было немало времени для работы. Я быстро и с удовольствием восстановила свои записи, а затем продолжила их.

Раз в неделю я встречалась с Феликсом. Обычно это происходило на следующий день после выходного дня Зины. Мы сидели в «Цитрусе», и я с жадностью слушала новости о жизни в доме Алены. Далеко не вся информация казалась мне заслуживающей внимания, но по опыту восстановленных дневников я уже знала, что невозможно угадать наперед, что на самом деле важно, а что — нет. И, на всякий случай, записывала все, что узнавала от Феликса.

Вадим все реже бывал дома, приезжал все позднее. Уложив детей спать, Алена дожидалась его, чтобы разделить с ним ужин, разогретый в микроволновой печи. Но он все чаще отказывался от ужина, ссылаясь на то, что перекусил в городе.

Алена молчала, не задавала никаких вопросов — во всяком случае, Зина не слышала, чтобы хозяева выясняли отношения. По ее словам, в доме возникло напряжение. Оно исходило от Алены и было скорее не напряжением, а загнанным глубоко в себя страхом. Алена словно оцепенела. Она оставалась такой же ровной и спокойной внешне. Не повышала голоса. Но это была уже не та Алена.

Однажды после очередного вечернего звонка Вадима она вошла в кухню и, постояв молча, рассеянно глядя на Зину, сказала:

— Вы можете достать ужин Вадима Григорьевича из микроволновки. Он будет поздно.

Зина молча выполнила указание и, оглянувшись, обнаружила, что Алена по-прежнему стоит в дверях, глядя прямо перед собой и никуда конкретно.

— Зина, — словно очнувшись, проговорила Алена. — Хотите коньяку?

Зина вздрогнула — представляю, каково было ей, державшей фляжку под матрасом, услышать о своем любимом напитке.

— Я не пью коньяк, — поспешно и, наверное, неубедительно возразила Зина.

— Ну, тогда — сухое вино… Хотите?..

— Я… Я даже не знаю… — растерянно пробормотала Зина.

— А вы попробуйте… Моя подруга Катя говорит, что от сухого вина можно воспарить… Хотите воспарить? — и Алена улыбнулась.

Как однажды «воспарила» Катя, Зина помнила. С ее точки зрения, Кате только казалось, что она парит где-то там, в небесах, внешне же это выглядело гораздо прозаичнее: шальная вздорная женщина, перебравшая спиртного. Будучи медицинским работником, не только в прошлом, но и по сути, Зина гордилась своим умением пить в меру и всегда держаться на ногах. Бедняжке не приходило в голову, что она, постоянно находившаяся под градусом, тоже странно выглядела со стороны: напряженная, деревянная, тяжелая.

Алена налила вино в бокалы. Зина взяла свой и выпила залпом. Для ее привычки к коньяку предложенный напиток был слишком слаб.

— Понравилось? — спросила Алена.

— Да, Елена Викторовна.

— Хотите еще?

— Да, Елена Викторовна.

Второй бокал вкупе с первым по ощущениям равнялся рюмке коньяку. На душе у Зины потеплело. Она вгляделась в лицо хозяйки — бледное, потерянное, воплощение одиночества — и ей захотелось сказать что-нибудь ободряющее Алене. И она сказала:

— Елена Викторовна, у меня завтра выходной. Хотите, я останусь?

— Зачем? — не поняла Алена.

— Побуду с вами. Чтобы вам не было так одиноко. Алена помолчала. Осторожно поставила бокал на стеклянный столик. А потом проговорила:

— Но я не нуждаюсь в этом, Зина… Кто вам сказал, что я чувствую себя одинокой?..

Она холодно посмотрела на Зину. Та внутренне сжалась и не посмела ответить, хотя обеим было очевидно, кто сказал об одиночестве Алены. Она сама. Своим предложением выпить с прислугой.

Алена поднялась, тем самым предлагая Зине сделать то же самое. Помедлив, Зина встала. Она понимала, что ляпнула не то, что надо срочно исправить сказанное, но найти слова, точно расставить их и произнести вслух — это было выше ее сил и возможностей.

— Извините, Елена Викторовна, — пробормотала Зина и удалилась, стараясь не стучать каблуками, но оттого стуча ими сильнее, чем обычно.

В последующие дни Алена была по-прежнему ровна, держала с Зиной обычную дистанцию. Ничто не напоминало об их неудачном фуршете. Но и выпить вина Алена ей больше не предлагала.

Помимо неудачной беседы с хозяйкой, Зину постигла еще одна неприятность. Это случилось в конце августа. Школьные каникулы еще не кончились, и потому Настя — человек, которого в этом доме Зина боялась больше других, — бесцельно шаталась по дому. Алена увезла Петю в парикмахерскую, Вадим, разумеется, отсутствовал. Настя и Зина были вдвоем.

Зина возилась в гостиной, стирая невидимую пыль с каминной доски, когда Настя, остановившись на пороге, вдруг спросила:

— Зина, а хотите коньячку?

Зина замерла, потом ответила своей коронной фразой:

— Я не пью коньяк.

— Пьете, — уверенно возразила девчонка. Зина оглянулась, вгляделась в ее глаза и все поняла:

— Ты рылась в моих вещах?

— Да, — кивнула та, улыбаясь.

Зина беспомощно развела руками и спросила:

— Тебе не стыдно?

— Нет.

От этой спокойной, непрошибаемой наглости Зина окончательно растерялась. Она стояла перед пятнадцатилетней соплячкой и теребила тряпку в руках, как какая-нибудь благовоспитанная девица — платочек.

— Вы ведь шпионите за нами… — между тем, пояснила Настя. — Я видела ваш блокнотик, там все записано. Про учебники психологии, которые читает мама… Про то, что папа редко бывает дома, а мама переживает.*. Про то, что я курю в библиотеке… Про то, что у мамы нет детских фотографий…

Это было пострашнее, чем коньяк… Зина обреченно опустилась на стул. А Настя, стоя над ней и радостно улыбаясь, продолжала:

— Там было еще одно слово: «скучно»… Это что — про наш дом?

— Да… — выдохнула Зина, понимая, что отпираться и увиливать бесполезно.

Настя среагировала неожиданно. Она кивнула и заметила:

— Вообще-то правильно… Скучно… Некоторое время обе молчали.

— Вы кому-то сообщаете сведения о нас? — подала голос Настя.

Зина подняла голову и увидела серьезный взгляд девчонки.

— Сообщаете?

— Нет…

— Папиным врагам? — настаивала Настя. Зина слабо улыбнулась:

— Ну, зачем врагам такие сведения?.. Зачем врагам твоего отца знать, что ты куришь?

Настя пожала плечами:

— Тогда зачем записывать?..

— Я не знаю… — вздохнула Зина. — Я не знаю, как это объяснить… Я просто записываю все, что вижу… все, что приходит мне в голову…

— Может быть, вы — алкоголичка? — предположила Настя.

И Зина согласилась почти обрадовано:

— Может быть! Да. Наверное, да…

Бедняжке легче было признать себя алкоголичкой, чем подставить Феликса. Хотя настоящее объяснение — мол, собираю материал для одного писателя — было вполне невинно.

— Странно, — заметила я, сидя с Феликсом в кафе «Цитрус», — почему она так и не сказала?.. В этом же нет никакого криминала. Ну, материал. Ну, писатель. Ну, и что?

Феликс снисходительно улыбнулся:

— Ты не поверишь, но на свете еще есть любящие и преданные женщины.

— Это ты про Зину?

— Ну, не про тебя же!.. — он коротко засмеялся. — Она ни за что не допустит, чтобы у меня были неприятности…

— Ну, какие тут могут быть неприятности? Писатель может пользоваться любым материалом…

— Да. Но представь, что девчонка скажет об этом отцу. Тот поймет, что его личная жизнь может вылезти наружу. У него в банке есть служба безопасности… Ну, и так далее…

— Служба безопасности — это головорезы?

— Не обязательно. Это люди, владеющие информацией, умеющие собирать ее…

— Интересно, — задумалась я. — А Вадим не мог поручить им собрать информацию обо мне?..

Феликс откинулся на спинку дивана и, скрестив руки на груди, с интересом посмотрел на меня:

— Боишься?

— Боюсь… Зачем ему знать, что мы с Аленой из одного поселка?.. Что у меня муж — кретин… Что я жила в дерьме… Зачем?..

— В общем, не за чем. Это подпортит твой светлый образ, — улыбаясь, заметил Феликс.

И я не поняла, чего было больше в его интонации: согласия или угрозы — на будущее, если вдруг возникнет ситуация, когда ему понадобится шантажировать меня.

Смешно — Настя тоже занималась шантажом. Она, как выяснилось, и не думала сообщать о своих открытиях родителям. Ее интересовало другое.

— Ладно. Я вас не выдам, — заявила она Зине. — Но за это… — она выдержала паузу (совсем как Феликс!).

— Что? — спросила Зина.

— За это вы будете меня выводить.

— Как — выводить?

— Ну, из дома, — пояснила девчонка. — Меня одну не выпускают. Поэтому вы будете придумывать, что идете на рынок или еще куда-нибудь, и брать меня с собой.

— А ты что будешь делать? — осторожно спросила Зина и тут же нарвалась на улыбку Насти — пугающую и лучезарную.

— А вот этого я вам не скажу! — засмеялась девчонка. — А то вы в свой блокнотик запишете… А кто-нибудь блокнотик найдет… И прочитает…

Зина — то ли оттого, что смех Насти оказался заразителен, то ли от изумления перед ее наглостью — вдруг тоже засмеялась… Настя удивленно подняла брови. И это насмешило Зину еще больше. Она зажала рот руками, безуспешно пытаясь унять хохот. На глазах выступили слезы.

Настя смотрела на нее серьезно, даже озабоченно.

— Зина, — позвала она.

Но та не в силах была отозваться, занятая борьбой с собственной истерикой.

— Может, коньячку?.. — спросила Настя. Зина качнула головой, заливаясь смехом и слезами. И Настя предпочла удалиться, бросив на ходу:

— Ладно. Но мы договорились. Да?

— Да… — с трудом выдавила Зина. Наконец, справившись со смехом, Зина отдалась слезам. Она плакала от безысходности и страха. Страха, что ее разоблачат… что Феликс бросит… что она останется одна, без работы, без денег…

— Бедняжка, — заметила я.

— Ну, не всем же быть такими сильными и независимыми, — отозвался Феликс. — Как ты — я имею в виду.

Я с трудом сдержала ярость:

— Не надо говорить о моей независимости, — попросила я.

— Почему?.. — весело удивился Феликс.

— Ты прекрасно знаешь!.. Все в руках Вадима… Стоит только ему поинтересоваться моим прошлым…

— В твоем прошлом нет ничего страшного.

— Да. Только оно не соответствует моим рассказам о себе…

— Надеюсь, он не станет в этом копаться, — спокойно сказал Феликс. — Во всяком случае, это зависит от двух вещей… Во-первых, от степени его доверия к тебе… А во-вторых…

Он выдержал паузу. Я — тоже.

— Видишь ли… Если романы на стороне случаются у него регулярно, тогда, конечно, его молодцы собирают информацию «на автомате». Если же это впервые, то вряд ли… Вряд ли вообще это придет ему в голову… — Феликс внимательно посмотрел на меня: — Как ты думаешь? Впервые или нет?..

— Не знаю…

Конечно, я знала что впервые, по крайней мере чувствовала, что это так. Но мои ощущения основывались на слишком интимных вещах, мне не хотелось рассказывать об этом Феликсу.

— Что-то подсказывает мне что впервые, — сказал Феликс.

— Не знаю… — упрямо повторила я.

Когда я буду вспоминать об этом периоде своей жизни, в памяти первым делом всплывут утренние часы. Это было самое счастливое время. Я сидела перед компьютером (моим собственным!). Вадима не было, но я знала, что он приедет вечером. Я ждала этой встречи, желала ее и, зная, что она состоится, принадлежала только себе.

Вадим звонил мне с работы. Каждое утро.

— Привет! Как ты?..

— Общаюсь с компьютером.

— Получается?

— Не очень… — лгала я.

— Почему?

— Я скучаю…

— Я тоже. Приеду вечером.

Мне нравились эти утренние разговоры ни о чем. Они давали мне ощущение стабильности, отлаженности жизненных механизмов. Этого мне всегда не хватало — взамен я имела лишь обреченность и беспросветную тоску.

Поговорив с Вадимом, я принималась за свои литературные опыты, увлекаясь настолько, что забывала поесть. Иногда спохватывалась за несколько минут до приезда Вадима и едва успевала закрыть компьютер прежде, чем он входил в квартиру.

Однажды Вадим приехал неожиданно для меня — днем. Он был доволен чем-то, весь светился. Стремительно подошел ко мне, обнял, не обращая внимания на присутствие охранника. Тот, впрочем, тут же ретировался.

— Сегодня у меня хороший день… — объявил Вадим.

— Вижу.

— Я заключил шикарный контракт.

Я заставила себя улыбнуться. Но внутри у меня словно натянулась струна. Прямо передо мной стоял открытый компьютер, на его экране светился записанный мною слово в слово наш утренний разговор с Вадимом. Стоило ему только бросить взгляд, как он сразу бы узнал его.

— Сейчас мы закажем кучу вкуснятины… — сказал Вадим и выпрямился, снимая плащ. — Выпьем вина…

Он шагнул к вешалке, а я молниеносно захлопнула крышку ноутбука. Умная машина трижды тревожно пискнула, давая знать, что ее выключили не по правилам. Вадим оглянулся, посмотрел на меня почти удивленно.

— Сохранила? — спросил он.

— Что? — почти беззвучно отозвалась я.

— Ты выключила компьютер, не сохранив написанное…

Не зная, что ответить, я посмотрела на компьютер, словно впервые увидела его, пожала плечами.

— Ну… просто я…

«Просто я сейчас погибну… — пронеслось у меня в голове. — Он заподозрит что-то…»

— Чего ты боишься? — мягко спросил Вадим, подходя ко мне. — Что я прочту?.. Но ведь ты просила этого не делать… Я обещал… Разве моего слова недостаточно?

Он смотрел мне в глаза так спокойно и ласково, что я не выдержала: обняла его, спрятав лицо на его плече.

— Достаточно! — выдохнула я. — Конечно, достаточно… Просто я очень стесняюсь… Я боюсь, что все, что я пишу, глупость… И ты будешь смеяться надо мной…

— Я никогда не буду над тобой смеяться, — пообещал он.

— Правда?

— Конечно… Ты покажешь мне свои рассказы?..

— Да, — пообещала я. — Только не сейчас. Не сразу. Сначала я хочу довести работу до конца.

— Правильно, — засмеялся Вадим. — Дуракам полработы не показывают…

Через час, когда прибыл гонец из японского ресторана с экзотическими угощениями в коробках, мы с Вадимом уже были голодны, как волки. Расположившись в гостиной, мы кормили друг друга ролами и суши, соревнуясь в ловкости владения палочками.

— Так странно, — сказала я. — Еще день, а ты здесь… Не привычно…

— Я специально заехал отпраздновать с тобой.

— Ты уедешь?

— Да. У меня еще пара дел.

Я вздрогнула: такими словами, наверное, он объясняет свое отсутствие Алене.

— Но потом я приеду… — улыбнувшись, сказал Вадим. — Если, конечно, ты этого хочешь… Хочешь?

— А как ты думаешь? — тоже улыбнулась я. Он уехал и через несколько часов действительно вернулся. Спустя время я узнала подробности того вечера.

Вадим появился в загородном доме. Первой его заметила Зина, поливавшая цветы на подоконнике. Удивившись столь раннему приезду хозяина, Зина оглянулась на Алену, сидевшую в гостиной у камина с учебником по психологии в руках.

Услышав, как хлопнула дверь, Алена поспешно поднялась и вышла из гостиной навстречу мужу. Он, не заметив ее, торопливо прошел мимо — к лестнице. Алена беспомощно взглянула на Зину, и та поспешила отвернуться, понимая, что в такой ситуации свидетель никому не нужен.

— Вадим! — позвала Алена и подошла к лестнице, глядя на мужа снизу вверх.

Он остановился, словно запнулся, тяжело повернулся к ней.

— Привет…

— Привет…

Повисла пауза, которую через несколько долгих мгновений нарушил Вадим.

— Где дети? — спросил он.

— В бассейне… Он кивнул и сказал:

— Я заехал переодеться…

— Ты не будешь ужинать?..

— Нет, я не голоден… И потом — я спешу… Поем где-нибудь в городе… Ладно?

— Ладно… — как эхо, отозвалась Алена. Вадим, получивший согласие жены, поднялся наверх.

Алена снова оглянулась на Зину.

— Я закончила, — зачем-то пробормотала Зина и торопливо ушла на кухню, прижимая к груди лейку с остатками воды.

Сквозь застекленные двери кухни она видела Алену. Видела, как та постояла неподвижно посреди огромной прихожей, потом подошла к зеркалу. Стиснув пальцы, она смотрела на свое отражение.

— Господи!.. — тихо сказала она, и Зина замерла, боясь пропустить хоть слово. — Все хорошо… Все очень хорошо… Я красивая… Я безумно красивая… У меня прекрасная семья… Я счастлива…

Послышались шаги. Зина вздрогнула. Вздрогнула и Алена. Она отошла от зеркала, глядя на лестницу, по которой спускался Вадим. На нем вместо делового костюма были джинсы и свитер. Увидев Алену, он замедлил шаг, ожидая вопросов или каких-то слов. Но Алена молчала, только смотрела на него…

Зине вдруг показалось, что после сеанса самовнушения, невольным свидетелем которого она оказалась, Алена и в самом деле была на удивление красива.

— Ты сегодня замечательно выглядишь… — вдруг сказал Вадим, обращаясь к Алене, и, помолчав, добавил: — Правда.

— Спасибо, дорогой, — отозвалась Алена.

Она по-прежнему стояла, не двигаясь, словно ждала чего-то.

Помедлив, Вадим снял с вешалки свою куртку, махнул Алене:

— Пока, — и ушел.

Алена подошла к лестнице и тяжело опустилась на ступеньки. Она уже не была красива, лицо не светилось, как несколько минут назад, больше не светилось.

Потом Зина сказала Феликсу, что ей стало больно — больно за Алену.

— А тебе? — спросил меня Феликс.

— Что — мне?

— Тебе не жаль бедную женщину? — улыбнулся он.

Я помолчала, а потом спросила:

— Знаешь, чем ты хорош?

Феликс шевельнул бровью, с иронией глядя на меня.

— О, как мы научились разговаривать… — процедил он.

— Учились и научились, — ответила я. — Ты хорош тем, что мне рядом с тобой не надо прикидываться… Мне не жаль Алену. Понятно? Ей плохо — вот и прекрасно. Она заслужила этого.

— Ты тоже однажды можешь оказаться на ее месте, — заметил Феликс.

— Значит, туда мне и дорога.

Мне в самом деле не было жаль ее. Теперь она представлялась мне каким-то искусственно созданным существом, функцией, сводом правил, представлений о жизни и штампов, торжествующих над действительностью… В конце концов, страдания могли очеловечить ее…

Ее муж уже через час был со мной… Мы провели один из самых упоительных вечеров в моей и, кажется, в его жизни.

Сочувствие Зины, которое она испытывала по отношению к Алене, неожиданно принесло результат, который даже мудрый Феликс не мог предусмотреть. Зина взбунтовалась. Феликс не был взбешен, пересказывая мне эту новость (Зина не могла вызвать у него столь сильных чувств), но раздражен, безусловно, был. А случилось следующее.

В один из вечеров Алена вошла в кухню и дала Зине распоряжение, ставшее уже привычным:

— Зина, вы можете достать ужин Вадима Григорьевича из микроволновки. Он будет поздно.

Привычно кивнув, Зина открыла микроволновку и достала тарелку.

— Вам понравилось вино? — вдруг спросила Алена.

Зина оглянулась на нее, испуганно помолчала.

— Да, Елена Викторовна… — выдохнула она.

Зина боялась, что опять скажет лишнее, сморозит что-нибудь, как любит говорить моя мама. Но, как ни странно, она интуитивно вырулила на верную тему. Зина стала говорить о себе и о своих проблемах. Разумеется, все ее проблемы касались Феликса.

Она, потупившись, смотрела на свой бокал, с трудом подбирая слова.

— Мне стыдно об этом говорить, Елена Викторовна…

— Меня вы можете не стыдиться… — подбодрила ее Алена.

— Понимаете… Мы с мужем… — Зина запнулась, но продолжила: — У нас странные отношения…

— Странные?..

— Ну… необычные…

— Та-ак… — заинтересованно проговорила Алена. Зина с тревогой посмотрела на нее:

— Это плохо?

— Я этого не говорила!..

Оживление Алены, как я понимаю, было связано с тем, что она хотя бы ненадолго отвлеклась от своих проблем, наткнувшись на чужие, схожие с ее собственными, но все-таки чужие. Их она могла обсуждать, о них могла спокойно говорить, тем самым косвенно разбираясь и в себе. Это был своего рода самоанализ.

— Понимаете, он меня… — с трудом говорила Зина. — Он хорошо ко мне относится… да! Но… он не любит бывать со мною дома… где угодно, но только не дома… не в постели…

Зина умолкла и вопросительно посмотрела на Алену.

— Я поняла… — мягко сказала та.

— Это плохо, Елена Викторовна? Алена улыбнулась:

— Это не хорошо и не плохо. Это — так. Все зависит от вашего отношения… Вам самой это нравится?..

— Он так хочет…

— А вы?..

— Не знаю… — Зина тяжело вздохнула. — Я просто хочу понять, что это значит… Я даже посмотрела в ваших учебниках… Но там про это нет…

— Скажите, а когда ваш муж ест, он пользуется ножом и вилкой? — спросила Алена. — Или руками? Или, может быть, китайскими палочками?

Зина помолчала, с удивлением вдумываясь в вопрос, и ответила:

— Ну, конечно, ножом и вилкой…

— А спит он как? На кровати? Или на полу? На подоконнике? В шкафу?

— На кровати… — недоуменно улыбнувшись, ответила Зина.

— Значит, необычен он только в одном вопросе?

— Что?..

— Я говорю: ваш муж необычен только в одном вопросе? Или нет?

Зина надолго замолчала. Глоток за глотком она выпила весь бокал прежде, чем произнесла:

— Наверное, да…

— Вы не пробовали спросить его, почему?..

— Нет…

— Но хотели бы спросить, если искали ответ в учебнике?..

— Да… Наверное… — согласилась Зина. — Но… Я боюсь…

— Боитесь?.. — вздрогнув, повторила Алена и спросила почему-то шепотом: — Чего?.. Чего вы боитесь?..

— Боюсь, что он скажет правду…

Они обе разом замолчали. Смотрели друг на друга и молчали, думая о схожих проблемах. Тишину в гостиной взорвал голос Насти:

— А что это вы здесь делаете?..

Алена и Зина одновременно вздрогнули. Настя в ночной рубашке стояла на пороге гостиной.

— Настя, в чем дело? — спросила Алена. — Уже первый час, а ты не спишь!..

— Просто хотела спросить…

— Ну, хорошо. Спрашивай…

— Папа приехал?

— Нет… — ответила Алена и добавила: — Он занят.

— В первом часу ночи? — уточнила Настя.

— Бывает и так… Иди к себе.

— Я вам мешаю?.. — звонко спросила Настя.

— Мы с Зиной разговариваем…

— О-о!.. — лучезарно улыбнулась Настя. — Это круто!

Метнув в сторону Зины недобрый взгляд блестевших глаз, Настя развернулась и ушла.

— Простите, Елена Викторовна… — помолчав, пробормотала Зина. — Уже поздно… Я вас заболтала… — Она поднялась, поставила бутылку вина на место — в бар. — Спокойной ночи… — сказала она, уходя.

— Спокойной ночи, Зина…

Алена осталась в гостиной — одна со своими чувствами, со своими страхами. Рушился целый мир, который она строила, как старательная ученица, сверяясь с учебниками, по всем правилам и инструкциям, — она не могла не чувствовать этого.

Что касается Зины, я думаю, в своей комнате она не спала всю ночь и репетировала. Я не знаю точно, но почти уверена — она репетировала свои слова, обращенные к Феликсу. Иначе на другой день не случилось бы того, что случилось…

У Зины был выходной. Феликс как обычно встретил ее у выезда из дачного поселка и повез в сторону парка. Он и внимания не обратил на некую скованность Зины. Она сидела рядом с ним, глядя прямо перед собой, плотно сжав губы.

— И что делает твоя хозяйка? — спросил Феликс, между прочим.

— Ничего… — пожала плечами Зина. — Молчит… «Здравствуй, дорогой»… «До свидания, дорогой»…

— Она уже знает?

— О чем?

— Что у него другая женщина.

— Почему?.. — строго спросила Зина. — Почему обязательно другая женщина?

— Зина, не будь наивной, — улыбнулся Феликс. Зина помолчала и вдруг спросила:

— Куда мы едем?

— В парк.

— Я не хочу в парк.

— А куда? — игриво поинтересовался Феликс.

— Домой.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Ты что — не соскучилась по мне?..

— Я хочу домой… — повторила она, по-прежнему глядя прямо перед собой.

— Ну, Зина… — поморщился Феликс. — Зачем нам домой?..

Он остановил машину неподалеку от парка, открыл дверцу и едва коснулся подошвой асфальта, как Зина закричала за его спиной:

— Феликс!.. Я не пойду в парк!.. Я никуда не пойду!.. Только домой!!!

Феликс оглянулся, прищурившись, посмотрел на нее.

— Что за бред, Зина?

— Нет!!! Не бред!!! — кричала она. — Я больше не хочу так!!! Не хочу!!!

— Прекрати орать!.. — прошипел Феликс и, снова опустившись на сидение, с силой захлопнул дверцу.

— Феликс… — простонала Зина. — Пожалуйста, пойми, я…

— Все, — оборвал ее Феликс. — Едем домой. Ты этого хотела? Пожалуйста! — он повернул ключ в замке зажигания.

— Феликс… Умоляю, не злись… — испуганно попросила Зина.

Он резко повернулся к ней:

— Мы не виделись целую неделю!.. А ты взяла и все испортила…

— Я не хотела… — с ужасом прошептала Зина. — Пожалуйста, не сердись… Давай поедем… Куда ты хочешь… Хочешь — в парк… Хочешь — на колесо обозрения…

От ее решимости не осталось и следа. Был только страх перед Феликсом. Ничего, кроме страха.

— Что с тобой случилось? — поинтересовался он.

— Не знаю… Я сама не знаю… Пойдем. Феликс нехотя вышел из машины, Зина вцепилась в его руку с не меньшей страстью, чем пять минут назад настаивала на сексе в домашних условиях. Они пошли к огням, которыми был расцвечен вход в парк. По дороге к колесу обозрения Зина призналась во всем: в сеансе психоанализа, проведенном хозяйкой, в том, что посмела усомниться в правоте Феликса, в том, что решила навязать ему свою волю…

— Ты что — хочешь стать такой же, как твоя хозяйка? — холодно осведомился Феликс.

— Нет!

— Ну почему же, есть женщины, которым нравится одиночество… и независимость… Если ты из их числа, Зина, то…

— Нет, Феликс! Нет! Пожалуйста, не сердись!..

В этот вечер Феликс был строг с Зиной, и бедняжка трепетала от ужаса, отдаваясь ему в кабинке колеса обозрения.

— Послушай, — сказала я Феликсу. — Почему бы тебе хоть раз не заняться с ней сексом в постели?.. Колесо обозрения тоже может стать рутиной.

— А постель — аттракционом, — согласился Феликс. — Все верно… Но для Зины постель значит слишком много. Аванс на будущее. Я авансов не даю.

— И будущего тоже! — засмеялась я. — Вот, значит, как воспитывают глупых женщин!

— Умных тоже, — ответил Феликс.

— На умных, я думаю, тебе придется потратить больше сил.

— Меньше, — возразил Феликс. — На то они и умные, чтобы вовремя отступить…

Вопрос о его бывшей деловой партнерше, героине его рукописи, вертелся у меня на языке: какой она была, с его точки зрения, умной или глупой? Отступала она или же просто кинула его? И не потому ли он помнит ее?.. Но об этом не стоило говорить: истинные чувства Феликса были опасной зоной, я интуитивно чувствовала это.

— Однако Алена не так пуста и примитивна, как ты думаешь, — заметил Феликс. — Она имеет влияние на Зину. Даже больше, чем я.

— Она с ней видится чаще, чем ты. Вот и все.

— Может быть… — с сомнением согласился Феликс.

— И потом… Психотерапия это всего лишь набор приемов. Можно быть пустой и примитивной, но уметь пользоваться этим.

Феликс заулыбался и скрестил руки на груди — так он обычно делал, когда ловил оппонента на слабости.

— Тебе так хочется, чтобы Алена была пустой и примитивной?

— Хочется — не хочется… Это — так.

— Никогда не считай своего врага глупым. Запомнила?

— Могу записать, — бросила я, чувствуя его правоту.

— Не надо, — спокойно ответил Феликс. — Просто запомни.

Я запомнила эти слова, как и все слова Феликса. Я уже тяготилась своим учителем, но по-прежнему все сказанное им, оставалось для меня на вес золота.

Я не позволяла себе расслабляться, растворяться в своей удаче (а очень хотелось!). Я следила за каждым своим жестом, каждой улыбкой. Возможно, именно поэтому настал день, когда Вадим предложил мне окончательно переехать к нему на квартиру.

— Ты не против?.. — спросил он.

— Я не знаю… — не могла же я сразу дать согласие!.. Помолчав, я спросила тихо: — Это не осложнит твою жизнь?

— Нет, — коротко ответил он.

Уйти из квартиры Феликса, поселиться у Вадима, ослабить поводок, на котором держал меня мой учитель, — это было соблазнительно. Но я не могла не думать о том, «что будет, если…». Если Вадим разлюбит меня? Или так: если он вообще меня не любит и однажды поймет это, когда я ему просто надоем? Если я останусь одна? Что тогда я буду делать?.. Вернусь к Феликсу? Это смешно… Вернусь в Рабочий поселок? Исключено…

Я долго думала и решила поступить, возможно, самым глупым образом: половинчато. Я заберу свои вещи из квартиры Феликса, но не все, решила я, и Феликс не заметит этого, а Вадим и вовсе не знает моего гардероба. Таким образом, я не поставлю точку ни в одном варианте своей дальнейшей жизни.

Просчитываешься обычно в тех случаях, когда все хорошо высчитано. Так и случилось со мной.

Убедившись в том, что машины Феликса возле дома нет, я поднялась в квартиру, сложила часть вещей в дорожную сумку и, закрыв за собою дверь, вздохнула с облегчением. Но едва я ступила под свод арки, как с другой стороны навстречу мне въехал автомобиль Феликса.

Дав короткий сигнал, Феликс вышел из машины:

— Чуть не разминулись!..

Он оглядел меня с ног до головы, взгляд задержался на сумке.

— А что это у нас там?

— Кое-какие вещи… — ответила я.

— А-а… — понимающе кивнул Феликс. — Решила слинять…

— Нет! Просто взяла несколько шмоток…

— А-а… — снова кивнул он. — Решила слинять постепенно…

— Господи! Феликс, никто никуда не линяет!.. Он подошел ко мне вплотную.

— Ты переезжаешь к нему?.. Он тебе это предложил, да?

Я, не зная, что ответить, пожала плечами.

— Странная ты, Полина… — Феликс скрестил руки на груди и, прищурившись, насмешливо посмотрел на меня. — Я занимаюсь тобой, волнуюсь за тебя, болею, а ты что-то скрываешь — молчишь, как не родная…

Я разозлилась. В конце концов я не принадлежу Феликсу! Почему я должна бояться его, словно он — мой хозяин?!

— Тебе не кажется, что есть вещи, которые тебя не касаются?!

— Таких вещей нет, — спокойно ответил Феликс.

И я, к ужасу своему, почувствовала, что все-таки боюсь его.

— Послушай, — сказала я, помедлив. — Он просто предложил мне… побыть у него… Он не хочет, чтобы я уезжала и приезжала… Он хочет, чтобы я всегда была на месте, под рукой… Но я не знаю, надолго ли это…

— Тогда зачем тебе забирать свою одежду?

— Ну, просто… для разнообразия… Это ничего не значит.

— Значит, — возразил Феликс. — И очень много… Ты должна принести ношенные вещи, чтобы Вадим убедился в твоей готовности остаться с ним. И еще в том, что тебя никто и ничто не держит в твоей прошлой жизни, о которой он, в сущности, мало знает…

Я заставила себя улыбнуться:

— По-моему, слишком мудрено, Феликс… Я могла бы взять денег, накупить себе вещей…

— Могла бы, — согласился он. — Но ты знаешь, что Вадим тоже умеет считать деньги…

— Послушай! Я не собираюсь никуда от тебя линять! Не веришь — поднимись в квартиру: я забрала всего пару юбок, два свитера…

— И вот это мне нравится меньше всего.

— Почему?

— Потому что ты пытаешься создать видимость своего присутствия…

Я по-прежнему улыбалась, но внутри меня вырастал почти мистический ужас перед проницательностью этого человека.

— Ты легко могла бы забрать все свое шмотье. Я за него не держусь, и мы оба знаем, что для тебя оно тоже ничего не значит… Ты могла бы сделать это при мне — объяснить все и сделать… оставить свой новый адрес, — он усмехнулся, — контактный телефон… Но ты предпочла момент, когда меня не было дома, ты предпочла устроить маскарад с оставшимися вещами…

Феликс говорил спокойно и ровно, как учитель, объясняющий новый материал. Я молча смотрела в его невозмутимое лицо и с трудом боролась с желанием ударить его.

— Вопрос, — проговорил он и, выдержав короткую паузу, сформулировал этот вопрос: — Почему ты поступила именно так?.. Ответ — очевиден.

Я стояла перед ним, как растерявшаяся двоечница, не находя слов в свое оправдание и решимости — чтобы повернуться и уйти. Он был прав: я хотела исчезнуть, но при этом сохранить за собой возможность вернуться. Это была глупая игра. За эту глупость я и расплачивалась сейчас в полутемной продувной арке на окраине Москвы.

— По-моему, это твоя мнительность, — с трудом проговорила я, — и больше ничего.

— Возможно, — согласился Феликс, понимая, что уже достаточно плотно загнал меня в угол и надо дать мне передышку, чтобы я освоилась на новом месте. — Но один раз меня уже кинули. Не хочу, чтобы это произошло снова.

— Кто тебя кинул?.. — спросила я, с трудом сдерживая ярость.

Феликс не ответил. Но и я уже не могла остановиться:

— Твоя партнерша по бизнесу?.. — спросила я, невинно глядя на него. — Поэтому ты остался ни с чем?..

Лицо Феликса мгновенно напряглось: кровь отлила от лица, взгляд стал тяжелым.

— Сейчас ты заткнешься, Полина… — хрипло проговорил он. — Да?

Я ответила на удар, почувствовала его боль, и мне сразу стало легче.

— Я не кину тебя…

— Нет?

— Нет. Не бойся.

Он молчал, внимательно глядя мне в глаза.

— Деньги нужны? — спросила я.

— Конечно.

Помедлив, я раскрыла сумку, достала кошелек.

— Вот, смотри. У меня двести баксов. — Я протянула Феликсу две стодолларовые купюры. — Держи.

Он вытянул из моих рук одну:

— Все должно быть по-братски… — и улыбнулся мне: — Да, сестра?

— Спасибо, — ответила я и положила сотню назад в кошелек.

— И еще, — сказал Феликс. — Телефончик оставь.

— Я не хочу, чтобы ты звонил в квартиру Вадима.

— Если он подойдет к телефону, я не отвечу.

— Это глупо. Он сразу поймет, что звонят мне.

— Или подумает, что жена его проверяет. Я не выдержала и крикнула:

— Ерунда! Ты же сам говорил: не считай врага глупее себя!.. Алена никогда его не проверяет! Хотя бы потому, что в учебниках по психологии рекомендуют воздержаться от проверок!

— Ты права, — неожиданно легко согласился Феликс и чмокнул меня в щеку.

Я напряглась, не зная, как истолковать его отступление. В этом, безусловно, была какая-то хитрость, но какая именно я узнала потом.

— Тебе что-нибудь требуется? — заботливо спросил Феликс. — Нужна моя помощь?

Мгновенно сообразив, что он опять проверяет меня на лояльность, я кивнула:

— Хочу съездить к сыну. Отвести его в школу.

— Я готов.

— Но только…

— Что?

— Мне нужна другая машина. Не эта. Феликс с удивлением оглядел свой автомобиль:

— Не эта?.. А какая?

— Красного цвета…

— Именно красного? — уточнил он.

— Именно красного…

Понимаю, это было детское желание — въехать в свой занюханный поселок на автомобиле-мечте. Но мне так хотелось, чтобы сбылось мое желание, что даже чужой автомобиль устраивал меня.

Рано утром первого сентября меня разбудил телефонный звонок.

— Машина подана, — сообщил мне голос Феликса. — Красная, как ты и просила.

— Феликс?! — ужаснулась я. — Откуда… Как…

— Как я достал твой телефон? — весело подсказал он. — Очень просто.

— Какого черта ты сюда звонишь?! Ведь мы договаривались!

— Вадима нет.

— А если есть?!

— Утром? Исключено… Ладно, спускайся, я внизу. Теперь я поняла, почему он так легко отступил тогда, в арке — он знал все: и адрес, и номер телефона… Имиджмейкер, собиратель информации…

— Не смей сюда звонить!!! — крикнула я.

Через пять минут я, мрачная и разъяренная, подошла к ярко-красному автомобилю, возле которого стоял Феликс. Я не успела произнести ни слова, как Феликс вдруг ухватил меня за воротник, притянул к себе и сказал — тихо и отчетливо:

— А ты — не смей орать на меня. Это ясно?.. Ясно? — повторил он, поскольку я молчала. — Нет, на сей раз ты ответишь: тебе ясно?

— Ясно, — ответила я.

— Садись.

Всю дорогу мы ехали молча. Лишь иногда Феликс спрашивал меня о маршруте, а я коротко отвечала. Мы ненавидели друг друга и даже не трудились скрывать это.

Возле указателя «Рабочий поселок» Феликс сбавил скорость и свернул на проселочную дорогу.

— Помедленнее, Феликс, — попросила я. Ничего не ответив, он сбавил скорость. Машина медленно двигалась, словно плыла, по дороге. Показались крыши поселка, автобусная остановка — на ней толпились люди, наши поселковые с детьми.

Я тут же узнала своего Сережку. Он стоял рядом с бабушкой, одной рукой держась за край ее кофты, другой — сжимая три астры. Сердце мое дрогнуло.

— Останови!..

Автомобиль притормозил, я тут же выскочила из него:

— Сережа!..

Он повернул голову, недоверчиво посмотрел на меня, словно никак не ожидал увидеть. А потом крикнул:

— Мама!.. — и бросился ко мне.

На секунду прильнув щекой к моему лицу, он сразу отодвинулся и, обуреваемый желанием немедленно выложить все свои новости, начал с главной:

— А папа обещал отвезти меня в интернат на мотоцикле!

— На машине лучше, — отозвалась я, снова притягивая его к себе. — Правда?..

К нам подошла моя мать. Тяжело взглянула не меня и тут же отвела взгляд в сторону — на поселковых, которые смотрели на нашу встречу, как зрители в летнем театре. Вернее, в осеннем — вся дорога была уже устлана желтыми листьями.

— Твоя, что ль, машина? — тихо спросила мать.

— Моя… — я выпрямилась. — Садись, Сереженька… Не бойся… Я отвезу его в школу, мам…

Мать молча отдала Сереже портфель, и он покорно уселся в машину. Прежде, чем захлопнуть за ним дверцу, я извлекла из салона пакет, подала его матери:

— Это тебе. Кофта. На пуговицах. Как ты любишь… Там в кармане — мой долг… И еще деньги…

Мать, ни слова не говоря, взяла сверток, прижала его к груди обеими руками и — осторожно, вопросительно посмотрела на меня.

— Видишь? Я все вернула. Как обещала… Судя по ее глазам, немой вопрос по-прежнему оставался без ответа. Помедлив, я сделала шаг к ней и обняла.

— Все хорошо, мам… — шепотом сказала я и заглянула ей в лицо. — Все не так страшно…

Мать, как успокоенный ребенок, прикрыла глаза и вздохнула.

В машине я переодела Сережку в приличную одежду, которую купила накануне. Сережка болтал без умолку, с интересом поглядывая на дядю, сидевшего за рулем.

— А почему ты едешь с нами? — наконец, не выдержал Сережка.

— Потому что тоже хочу проводить тебя в школу, — ответил Феликс. — У тебя ведь сегодня праздник?

—Да.

— Ну, вот. А в праздник к человеку всегда приходят гости… — он улыбнулся Сережке.

И за это я многое простила ему…

Над входом в двухэтажное деревянное здание школы висела выгоревшая растяжка: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ИНТЕРНАТ». Под растяжкой стояла директриса, знакомая мне с детства, и сиплым голосом выкрикивала слова приветственной речи, тоже знакомой мне с детства:

— Вы отдохнули за лето, набрались здоровья, а теперь с новыми силами принимайтесь за освоение школьных знаний, повышайте дисциплину…

Мой сын стоял рядом со мной, держась за мою руку. Одетый во все новое, с симпатичным рюкзачком за плечами, который я привезла ему вместо огромного неуклюжего портфеля, он казался маленькой белой вороной здесь — у обшарпанного здания интерната. Ничего, уговаривала я себя, это ненадолго. Скоро я увезу Сережу с собой — в Москву.

Сережа, словно услышав мои мысли, вдруг поднял голову и прошептал:

— Когда ты меня заберешь?

— Скоро, Сережа… И Новый год мы встретим вместе.

— В «My-My»?

— Где? — не поняла я.

— В «Му-Му». Это кафе такое.

— А ты откуда про него знаешь?

— В журнале видел картинку… Я сжала его маленькую руку:

— Мы встретим Новый год, где ты захочешь.

— Хочу в «Му-Му»!..

— Хорошо.

— Ты не забудешь? — тревожно спросил он.

— Никогда.

Директриса между тем продолжала выкрикивать:

— Прежде чем вы переступите порог родного интерната, позвольте мне выразить благодарность руководству нашего района, которое помогло нам в ремонте сантехники, в покраске стен…

Мне захотелось плакать… И я бы заплакала, наверное, если бы не возникший вдалеке и постепенно приближающийся рев мотоцикла. Сережа, привстав на цыпочки, оглянулся.

— Не вертись, Сережа, — попросила я, обнимая его за плечо. — Директор говорит. Неудобно.

Рев мотоцикла становился все громче. Меня передернуло.

— Разрешите еще раз поздравить вас с началом нового учебного года. И добро пожаловать, ребята! — к счастью, закруглилась директриса.

Грянула музыка из динамика. Школьники потянулись к школе.

Я торопливо поцеловала Сережу. Меньше всего на свете мне хотелось отпускать его, но, видит бог, у меня не было другого выхода. Пока не было…

— Иди, Сережа. Не бойся. Я скоро приеду. Обещаю!

Он кивнул, шмыгнул носом, но все-таки удержался от слез. Сделав несколько шагов, Сережа исчез за дверью интерната.

К этому моменту рев мотоцикла оборвался. Я оглянулась. По быстро пустеющему школьному двору торопливо шел Сергей. В руке у него были три астры — сестры тех, что держал в руке маленький Сережа. Он оглядывался — видимо, искал глазами нашего сына, но увидел меня. Остановился как вкопанный. Усмехнулся. Зачем-то поправил волосы и спросил небрежно:

— Явилась?..

— Приехала проводить Сережу в школу.

— Где он?

— Уже в школе. Ты опоздал.

Я обошла его и торопливо, чтобы избежать дальнейшей беседы, направилась к машине, которая ждала меня у обочины.

— Ты куда? — растерянно спросил он.

— Уезжаю, — на ходу кинула я. — И знаешь… Давай договоримся… Ты живешь своей жизнью. Мы с Сережей — своей.

— Это как?

— Оставь нас в покое…

— Что значит «оставь в покое»?..

— Я скоро заберу его. В Москву. Поэтому — просто забудь о нас.

Мой муж никогда не блистал умом, но сейчас, видимо, решил продемонстрировать мне чудеса тупости. Он вдруг шагнул ко мне, по-хозяйски обнял меня за плечи.

— Ты чего?.. — засмеялся он. — Какая Москва?.. При этом он впился взглядом мне в губы, как герой из дешевого фильма, который нацеливается на поцелуй. Я попыталась вырваться из его объятий, но хватка была крепкой.

— Отойди! — прошипела я. — От тебя бензином разит!..

Мыслительный процесс заставил его опустить руки. Я тут же воспользовалась свободой и быстро пошла к машине. Сергей рванул за мной.

— Ты сбежала. Это понятно, — крикнул он на ходу. — Но Сережка-то!.. Он — мой сын! Я имею право с ним видеться!

— Зачем?! Ни он тебе не нужен, ни ты ему.

— Не тебе решать!..

И тут я, каюсь, сорвалась и заорала:

— Тебе! Ты много ему можешь дать! Двадцать восемь мотоциклов! Канистру бензина! Что еще? Сколько у тебя денег? Рублей пятьдесят наскребешь?

Прохожие оглядывались на нас. Из автомобиля вышел Феликс, вопросительно глядя на меня.

— Занимайся своими железками! — я рванула дверцу машины. — Делай что хочешь!..

— Спасибо! Разрешила! — рявкнул Сергей и ударил меня по руке.

— В чем дело? — спросил Феликс, распахивая передо мной дверцу.

— Кто это?! — завопил мой муж. — Кто этот мужик?!! Твой любовник?!

Сергей с размаху захлопнул дверцу.

— Пожалуйста, осторожнее! — попросил Феликс, и тут же получил в ответ:

— Заткнись, ты!.. — Раздувая ноздри, Сергей вплотную подошел ко мне: — Откуда у тебя машина?!

— Ты купил и подарил!.. — крикнула я. — Отвали. Дай мне уехать!

Неподалеку стояли люди, с интересом глядя на нас. Я понимала, что надо взять себя в руки, успокоиться, не кричать. Но это понимание было где-то далеко, на задворках сознания. Я втянулась в свою прежнюю жизнь, в свои привычки. Стояла перед своим мужем и орала так же надрывно, как он.

— Я всегда знал, что ты шлюха!..

— Пошел ты!..

— Уезжай! Катись отсюда! И больше не появляйся!

— Полинка! — вдруг раздался голос. — Милицию вызвать?

Я оглянулась, и увидела бабу Валю — в мятом выцветшем плаще, поверх которого была наброшена донельзя потертая меховая накидка. В руке у бабы Вали моталась сетка с пустыми бутылками.

— Не надо, баба Валя!.. — ответила я. — Сами справимся.

Баба Валя ткнула в мою сторону указательным пальцем:

— Валентина Федоровна!.. — сердито поправила она.

— Отойдите от машины! — снова подал голос Феликс.

Сергей покосился на Феликса:

— Если ты еще раз здесь появишься с этим козлом, я вашу тачку в сито превращу!..

Феликс положил руку на его плечо.

— Убери руку! — дико заорал Сергей, словно только этого и ждал.

Помедлив, Феликс убрал руку и сказал, закипая:

— Будьте любезны, отойдите от машины. Или, в самом деле, придется вызвать милицию.

— Запомни, что я тебе сказал… — проговорил Сергей и, сплюнув, наконец отошел от машины.

Феликс распахнул дверцу, я нырнула в салон. Через несколько минут машина снялась с места. Мой муж успел ударить кулаком по капоту и, к счастью, скрылся в клубах пыли…

Ненавижу плакать: вместе со слезами уходят силы, — но все-таки я не выдержала и расплакалась:

— Ненавижу себя… Ненавижу… Выскочила за него замуж. Как дура. Жила с ним. Как дура… Не хочу, чтобы Вадим когда-нибудь увидел его… Не хочу!..

Феликс пристально посмотрел на меня в зеркальце заднего вида.

— Мне стыдно, понимаешь?.. — крикнула я. — Спать с таким мужиком — стыдно! А я спала с ним…

Феликс пожал плечами:

— Сделай так, чтобы Вадим его никогда не увидел…

— Легко сказать!.. От него теперь не отвяжешься! Будет качать права на ребенка! Вылезать в самый неподходящий момент! Как привидение… Привидение, от которого воняет бензином!..

— Хочешь избавиться от него?.. — вдруг спросил Феликс.

— Убить?! — ужаснулась я.

— Не сходи с ума. Просто избавиться. Чтобы он не подошел к тебе на пушечный выстрел.

— Конечно, хочу! Но как?!!

Феликс затормозил. Вышел из машины, открыл мою дверцу — за ней было поле с редкими деревьями у шоссе.

— Выйди.

— Зачем?

— Ну, выйди.

Взяв за руку, Феликс потянул меня за собой.

— Куда ты меня ведешь?

— Сейчас поймешь.

Миновав деревья, мы вышли на поле. Феликс остановился, посмотрел на меня странным взглядом — это была смесь нежности и жестокости.

— Прости меня, — сказал он и, размахнувшись, ударил в лицо.

Яркая вспышка перед глазами сменилась сумерками, через несколько секунд дневной свет вернулся, и я обнаружила, что лежу на земле, а Феликс стоит надо мной. Я молчала, захлебнувшись от боли.

Феликс наклонился ко мне, и я вздрогнула, прикрыла лицо рукой, но он помог мне подняться.

— Очень больно?.. — с жалостью спросил он и снова ударил меня. На этот раз сильнее.

Я поняла, что он убьет меня.

— Перестань!.. — с ужасом крикнула я. — Что ты делаешь?! Подонок!

Я бросилась к дороге, но он удержал меня, вцепившись в плечо.

— Ты хотела избавиться от своего мужа! И он опять ударил меня.

— Хотела? Хотела?'

Я потеряла счет ударам. Я только слепо, прикрываясь руками, тыкалась в разные стороны, безуспешно пытаясь сбежать от него.

— Не бей меня… Ради бога… Феликс!!!

Словно услышав мои мольбы, он неожиданно остановился — обнял меня, погладил по спине, сказал почти нежно:

— Ну, все, все… Больше не буду. Достаточно… Больно, да?..

Было настолько больно, что даже плакать я не могла, только скулила.

— Ну-ну… Ты мне лучше скажи: эта баба Валя пойдет в свидетели?.. Подтвердит, что был скандал?..

Я подняла на него разбитое, залитое кровью лицо… Вот, значит, как я избавлюсь от своего мужа: был скандал, потом он избил меня, и есть свидетель — баба Валя.

— Кто она?.. — спросил Феликс. — Местная алкашка?..