Каменный ангел

Пролог

Юлия Амусина

КАМЕННЫЙ АНГЕЛ

Аннотация

Мой дядя хочет от меня избавиться. Желая сыграть на опережение, я отправилась ночью за город в надежде раздобыть на него компромат и заставить отступить, но неожиданно попала в переплет, а рядом оказался самый неподходящий человек…

Его называют Хаос из-за специфической манеры заметать следы наиболее радикальным способом. Той ночью я должна была стать его жертвой, но он оставил мне жизнь, допустив тем самым серьезную ошибку. Потому что я не та, кого нужно спасать. От меня стоит бежать… Ведь в моем прошлом кроется страшная тайна.

Ты не умрешь раньше, чем я
Ты проживешь тысячу лет
Сердце мое, рана моя
Девочка-яд, девочка-смерть...
Агата Кристи – "Альрауне"

ПРОЛОГ

Несколько лет назад

Он привлек ее внимание сразу же, как только появился в фойе театра.

Высокий довольно симпатичный блондин лет тридцати с лишним в шикарном светлом пальто, которое не слишком вязалось со слякотью сентябрьского вечера, но обеспечивало мужчине любопытствующие взгляды окружающих. Не подозревая, что стал объектом спонтанного интереса, блондин прошел чуть вперед, неспешно осмотрел заполненное помещение, стянул с плеч пальто, оставшись в строгом костюме, повесил вещь на руку и двинулся к гардеробу.

Машинально поправив завитую светлую прядь, девушка сделала несколько шагов влево, чтобы не упустить его из виду. До премьеры, которую готовились воплотить на сцене приезжие артисты из столицы, оставалось менее получаса, фойе постепенно заполнялось желающими увидеть представление первыми, и она немного опасалась, что, в конце концов, упустит незнакомца в разномастной толпе.

Она не принадлежала к числу зрителей. Находясь здесь в качестве помощника организаторов, она могла беспрепятственно бродить по старинному театру и его закулисным помещениям. Теперь, после напряженного дня бесконечной суеты, ее обязанности свелись к минимуму, и девушка воспользовалась этим, чтобы устроить себе легкую передышку.

Тем временем блондин остановился возле колонны и вскинул руку ближе к лицу, проверяя время на наручных часах. Она продолжала искоса наблюдать за ним. Его жест навел ее на мысль о том, что незнакомец кого-то ждет. Скорее всего, свою опаздывающую спутницу. Ну да, все верно; такие, как он, не посещают театр в одиночестве. Такие мужчины вообще не посещают театр, если только не хотят произвести впечатление на женщину. Здесь точно нечего ловить…

Подавив огорченный вздох, девушка отвернулась; скоро явится его предполагаемая спутница, а видеть чужое счастье, когда собственное задерживается где-то в дороге, не слишком хотелось. Поправив прямоугольный бейджик на груди, она бросила взгляд к подсобным помещениям, размышляя, не вернуться ли обратно, и в этот момент услышала возле себя мужской голос:

– Извините, не подскажете, где вы взяли программку?

Растерянно обернувшись, она увидела того самого блондина, который теперь стоял рядом и смотрел на нее, обезоруживающе улыбаясь. Против воли она улыбнулась в ответ.

– Вон там, – ткнула ладонью в сторону стендов с брошюрами, возле которых крутились посетители.

Мужчина проследил взглядом за ее движением, но уходить не торопился.

– Любите театр? – поинтересовался будто между прочим.

– Люблю… А вы?

Вблизи он казался еще привлекательнее. Слегка зачесанные назад светлые волосы, мужественное лицо с четко обозначенными скулами, тяжелым подбородком и удивительно темными карими глазами. Ей почему-то пришло в голову, что это линзы – странно, откуда вообще появилась такая нелепая мысль?

– Наверное, это смешно. Когда я был ребенком, бабуля часто водила меня на всякие театральные представления. Сначала было скучно, а потом я сам не заметил, как меня увлекло. В этом есть что-то особенное, необыкновенное. Люди играют роли, меняют внешность, присваивают себе иную личность прямо на глазах у зрителя и за каких-то пару часов проживают чью-то чужую жизнь, это... завлекает. Бабуля давно умерла, а привычка посещать спектакли осталась со мной навсегда, – блеск в его глазах померк, уступив место легкой сентиментальной грусти. Помолчав, блондин снова улыбнулся. – К слову, «Вишневый сад» был одним из ее любимых произведений.

Приезжие артисты готовились представить публике спектакль по мотивам именно этой лирической пьесы. Проникшись моментом, его откровенными словами и печальным взглядом, девушка почувствовала, как невольно еще больше заинтересовывается новым знакомым.

– А вы… Один? – неловко улыбнувшись, она вновь поправила выпавшую прядь. – В смысле, пришли сюда?

– Один, – подтвердил мужчина, чуть склонив голову. – А вы?

– Да, я… Я, вообще-то, здесь работаю, – с плохо скрываемой досадой сообщила она, машинально коснувшись ладонью бейджика на своей груди.

Мужчина немедленно зацепился взглядом за белый прямоугольник и вслух прочел указанное на нем имя девушки.

Глава 1

ВЕРА

– Эй, девочка, может, подождать, пока ты зайдешь в дом, а?

Обернувшись, я окинула немолодого водителя такси растерянным взглядом. За всю поездку мы обмолвились друг с другом лишь парой фраз, но он словно улавливал мою тревожную нерешительность и страх перед тем, что мне только предстоит сделать, оттого, наверное, не торопился уезжать.

– Не нужно, – пробормотала, едва разомкнув пересохшие от волнения губы. – Все в порядке.

– Поздновато для прогулок. Да и свет тут уже почти нигде не горит. Не боишься нагоняя от родителей? – хмыкнул таксист, но, не получив ответа, покачал головой. – Ну, как знаешь.

Смерив меня напоследок задумчивым взглядом, он поднял стекло, и пару секунд спустя старенькая десятка тронулась с места, взметнув за собой облако серой пыли, а я перевела начавшее сбиваться дыхание. Машинально поправив на своем плече лямку рюкзака, осмотрелась и, точно опомнившись, спешно юркнула к кустам, подальше от освещенного участка грунтовой дороги.

Я никогда раньше здесь не бывала, и куда идти, знала весьма приблизительно. Адрес выписала из толстого дядюшкиного ежедневника, когда Павел по рассеянности забыл запереть от меня дверь в свой драгоценный кабинет. В этом поселке у дяди имелся загородный домишко «для души и тела», в котором он любил расслабляться в компании случайных придорожных шлюх или девок по вызову – тут уж как повезет. С такой гнусной физиономией и отвратным характером, как у Павла, свидания с приличными женщинами ему точно не светят, в этом я нисколько не сомневалась.

Я с трудом представляла, каким образом сумею отыскать нужный дом, почти не ориентируясь в темноте среди незнакомых улиц, и как, собственно, попаду на охраняемую территорию незамеченной. Никакого рабочего плана у меня не было, только чистый энтузиазм и желание во что бы то ни стало утереть мерзавцу нос. Я надеялась, что сумею придумать что-то уже на месте, и собиралась действовать наобум, полагаясь на свои силы и умение подстраиваться под ситуацию. В рюкзаке ждала своего часа старая камера, подаренная мне когда-то отцом. Если удача сегодня решит изменить своим принципам и немного посветит в мою сторону, получатся весьма занимательные снимки.

Ежась от промозглого осеннего холода, я порадовалась, что, собираясь в крайней спешке, успела набросить на плечи куртку. Дядюшка так неожиданно включил в свои планы загородную поездку, что я попросту не успела как следует подготовиться, экипироваться по погоде и составить схему предполагаемого маршрута. Сейчас бы это здорово облегчило мне жизнь.

Где-то вдалеке раздался заливистый лай дворовых собак, и я испуганно вздрогнула, чувствуя, как горло уверенно сжимает цепкая лапа страха. Спокойно… Это просто собаки, здесь много собак. Ничего ужасного. У меня обязательно все получится. Глубоко вдохнув, спрятала руки в карманы куртки и сжала пальцы, царапая ногтями кожу ладоней.

Что, если ничего не выйдет?..

Выйдет, оптимистично пообещала самой себе, двигаясь вдоль обочины к виднеющимся совсем рядом частным домам. Участков, освещенных тусклыми уличными фонарями, я избегала, стараясь перемещаться в темноте. Мне пришлось выйти из спасительной тени только чтобы прочитать адрес, накарябанный на табличке, украшающей фасад одного из домов.

Вот и нужная улица.

Позади раздалось урчание автомобильного мотора, и я, дернувшись на звук, юркнула обратно в тень подальше от дороги. Мимо со свистом пронеслась легковая машина, едва не задев меня ярким светом фар.

Выдохнув, я сильнее сжала пальцами лямку рюкзака.

Мрачный фасад небольшого двухэтажного дома с высокими окнами возник передо мной сразу, едва я добралась до самого конца улицы. На темно-зеленых воротах красовалась табличка с тем же адресом, который был нацарапан на бумажке, свернутой трубочкой внутри моего кармана. На всякий случай я достала ее и еще раз сверила цифры, хотя знала доподлинно, что никак не могла ошибиться.

Странно… Снаружи дом выглядит необитаемым, хотя там наверняка должны находиться люди. Даже если Павел в качестве сомнительного исключения не стал брать с собой охрану, здесь все равно слишком тихо. На то, что внутри кто-то есть, указывает только приглушенное свечение пары окон на первом этаже.

Опасаясь, что кто-либо глазастый может обратить на меня внимание, я быстро обогнула забор и замерла, тесно прижавшись спиной к холодному металлу. Страх накатил с новой силой вместе с сомнениями. Идти или все-таки не идти? Вооружиться камерой и рискнуть, или поджать хвост и понуро убраться восвояси, пока не навлекла на себя кучу лишних проблем? Если я в чем-то оступлюсь, засыплюсь на какой-либо сущей мелочи, и дядюшка узнает о том, что я собиралась сделать… Вряд ли кому-то придет в голову мне завидовать.

Нет, я не просто так притащилась неведомо куда, чтобы теперь расписаться в собственной трусости и с позором двинуться в обратный путь.

Мысленно подгоняя себя действовать, я медленно прошлась вдоль забора к задней части огороженной территории, выискивая лазейку, но ничего не обнаружила. Черт, здесь довольно жутковато ночью… даже страшно, и я едва находила в себе силы продолжать, так как назойливое желание удрать становилось все ощутимее.

Обогнув территорию дома, я снова вернулась к исходной точке и в смятении остановилась перед калиткой. Пожалуй, это единственный способ попасть во двор; Павел – чертов параноик – как следует позаботился о том, чтобы на его территорию не смогли пролезть посторонние. Я начинала признавать свой феерический провал, однако из упрямства все же решила попытать счастья и проверить, не заперта ли калитка. Ну, а вдруг? Может, дядюшка настолько залил глаза, что не потрудился повернуть щеколду с той стороны?..

Глава 2

С каждым шагом мне становилось лишь тяжелее, незнакомец стремительно терял силы, и хотя пока что сам передвигал ногами, на мою руку опирался все ощутимее. На заднее сиденье припаркованной достаточно далеко от дома «восьмерки», местоположение которой он указал мне в процессе, я его буквально заталкивала, при этом старательно отгоняя от себя правильные, в общем-то, мысли о том, что лучше всего было бы воспользоваться беспомощностью раненого, бросить его и смыться как можно быстрее.

Черт знает, почему я все еще продолжала разыгрывать из себя мать Терезу – может, на полном серьезе опасалась, что если этого типа повяжут неподалеку от пылающей дачи с кучей улик на руках, он не преминет рассказать и о моем присутствии здесь? Не факт, что ему поверят, но если припомнить, насколько широко распространились дядькины байки о моем мнимом безумии… Кое-кто может принять все это за истину. А дальше наверняка появятся особо дотошные из тех, что возьмутся досконально проверять имеющиеся следы и – кто знает? – возможно, какие-либо улики укажут прямиком в мою сторону.

Приходилось признать, что мой великолепный хлипкий план о том, как с помощью простого шантажа вынудить Павла оставить меня в покое, потерпел сокрушительный крах. Я не только не улучшила собственное положение; я его, можно сказать, окончательно расшатала, ведь неизвестно, какая из двух зол страшнее – дядька или этот истекающий кровью незнакомец с тягой к дрянным спецэффектам?

Водить машину я умела, отец научил, хотя водительских прав у меня не было, но вряд ли типа на заднем сиденье это интересовало. Устроившись на водительском кресле, я покосилась назад, вновь вскользь подумав о том, что, возможно, нахожусь в компании убийцы своего ненавистного дядюшки. Я не знала точно, что с Павлом, был ли он в доме, когда тот взорвался, жив ли он, но сейчас меня больше заботило состояние собственной шкуры.

– Эй… – хрипло позвал незнакомец с заднего сиденья, и я перегнулась к нему. – Ты как, шаришь на местности, не?

– Я здесь впервые.

Мой ответ его не порадовал. Буркнув парочку нецензурных фраз, он выдохнул протяжно:

– Давай тогда прямо до развилки, а дальше… Скажу, если не вырублюсь нах*р.

– Может, сразу скажешь? Пока не вырубился?

– Без базара, – рявкнул, но силы его покидали, так что вышло не слишком устрашающе. Я заметила, как по его сморщенному лбу бегут ручейки пота. – К развилке, – скомандовал снова и закопошился, пытаясь достать что-то из карманов своей куртки.

Кивнув, я выпрямилась на сиденье, со второго раза завела машину и вжала педаль газа. «Восьмерка» резко стартанула с места, тотчас позади раздались нелицеприятные комментарии относительно моих навыков вождения.

– Чертов придурок… – ободряюще прошипела я себе под нос, но так, что мой спутник вряд ли услышал.

Хотя впереди не было встречных машин, я не рискнула переключиться с ближнего на дальний. Свет пугал меня; будь моя воля, вообще бы ехала без фар, тихо и незаметно для всех, не привлекая к себе внимания. К счастью, сколь ни велико было мое искушение скрыться от всего мира в кромешной тьме, я все же понимала, что совсем без освещения далеко не уеду.

Различив слабое свечение в зеркале заднего вида, я насторожилась, сообразив, что незнакомец пытается связаться с кем-то по телефону.

– Я. Да. Мне нужен Эдик… Да, б**! Поворот на Майский через… – он отдышался и продолжил, – где-то минут через десять. И… это. Со мной девчонка, ее не трогать. Давай, до связи.

Вновь покосившись в панорамное зеркало, свечения я больше не увидела. Что ж, по крайней мере, я могу быть уверенной, что меня никто не тронет… пока. Звучит не слишком обнадеживающе. Может, не стоит так рисковать? Не дожидаясь встречи с его подельником, свернуть где-нибудь на полпути и похитить этого непонятного типа, пока у него нет сил, и он не сможет свернуть мне шею? А что с ним потом делать? С другой стороны, если я увезу его с собой и… скажем, посажу под замок, то точно буду знать, что он не расскажет обо мне следствию.

Я что, всерьез об этом думаю?

До развилки я все-таки доехала. Припарковав машину на обочине, обернулась назад к раненому и поняла, что он без сознания. Малоприятные черты лица заострились, глаза закрыты, губы белее мела. Переведя обеспокоенный взгляд на его расстегнутую куртку, я без всякого удовольствия обозрела большое влажно поблескивающее пятно на черном свитере.

– Эй… – позвала, не надеясь на ответ.

Что, если он того?..

Подстегнутая внезапной мыслью, я выскочила из машины, дернула на себя ручку задней двери и поспешила проверить пульс незнакомца. Мужчина был жив, но его состояние оставляло желать лучшего, я это понимала, как и то, что не сумею чем-либо ему помочь. А вдруг он умрет у меня на руках до приезда своего подельника?

Черт побери. Этого мне только не хватало! Объяснить свое присутствие здесь я не смогу. Прежде всего нужно думать о себе, а не о каком-то незнакомом придурке с дырой в брюхе. Спешно захлопнув дверь, я стащила с переднего сиденья свой рюкзак, бросила взгляд на ладони, затянутые в перчатки, стихийно порадовавшись, что догадалась спрятать руки, и быстрым шагом пошла прочь от машины.

Я не ориентировалась здесь и понятия не имела, куда идти. Слепо надеялась, что мне повезет, и я выйду к какому-нибудь населенному пункту, а там уже придумаю способ добраться до города. И хотя я сделала выбор в свою пользу, мыслями все еще оставалась с раненым типом, которого бросила без сознания в незапертой машине. Наверное, я должна была отвезти его в больницу, ему бы там помогли… Черт, да с какой стати, это вообще не мое дело! Я сделала, что могла, доставила его к месту встречи, дальше пусть с ним возится его подельник. Мне никак нельзя светиться рядом с такой паршивой историей…

Глава 3

После того как Макс немного попрактиковал удушающие приемы на моей шее, я заметно притихла; злить блондина как-то перехотелось. И без того стало ясно, что пока раненый тип не откроет глаза, его нервные приспешники никуда меня отсюда не выпустят. Нарываться лишний раз было бессмысленно и чревато проблемами, поэтому я предпочла слиться со стеной, молчала и делала вид, что пью любезно заваренный Максом чай, на самом деле не сделав ни единого глотка.

Мне не хотелось здесь находиться. Узкие обшарпанные стены и излучающие опасность незнакомые люди давили на меня, и все же мысленно я пыталась убедить себя в том, что мне не привыкать, очередной водопад из кошмаров, низвергающий бесперебойные потоки прямо на мою голову, когда-нибудь иссякнет, не может же он быть бесконечным. С каждым разом мне все труднее выскребать в себе силы для борьбы с тем дерьмом, что подбрасывает сама жизнь, однако трудности, как ни странно, в один прекрасный момент перестают казаться впечатляющими и становятся чем-то обыденным, ведь, когда что-то происходит постоянно с завидной регулярностью, к этому, в конце концов, привыкаешь и перестаешь реагировать с прежней остротой.

Либо сходишь с ума.

Несмотря на то, что дядюшка весьма активно распространял мифы о моем мнимом сумасшествии, до сего момента мне как-то удавалось сохранять ясный рассудок. Если оставить на время удручающие мысли относительно моего собственного места в этом мире и спорные гипотезы о том, существует ли такое вообще, я должна пересилить себя, собраться, прогнать глупые страхи и начать думать о том, как выбраться отсюда живой и по возможности невредимой.

Сейчас на месте сгоревшей дядиной дачи наверняка полным-полно ментов, вскоре они захотят поговорить со мной, а я… Я неизвестно где, сижу в компании сомнительных типов и не имею ни малейшего понятия о том, как от этой самой компании избавиться. Я должна быть готовой к разговорам со следователями, но как тут подготовишься? Еще не известно наверняка, что мне следует репетировать – будущий допрос или собственные похороны.

Какие намерения у этих людей, какого черта им от меня нужно?

Пока они ждут, когда Хаос придет в себя и выдаст дальнейшие распоряжения на мой счет, мне нечего бояться… вроде бы. Интеллигент сказал, что здоровяк выживет. Думаю, ждать осталось недолго. Но даже когда Хаос очнется, не факт, что он решит отпустить меня на все четыре стороны только из-за того, что мне хватило дурости помочь ему выбраться…

Да, у меня, в общем-то, не было выбора, но… черт, я все же могла быть порасторопнее, повести себя иначе и избежать хотя бы части нависших надо мной проблем.

Сунув нос в чашку с уже остывшим чаем, я искоса следила за передвижениями Макса. Водитель отбыл, прихватив интеллигента, а этот белобрысый псих остался, конечно… Один, не считая обездвиженного Хаоса. У меня не так много времени, прежде чем водила вернется, и мои скудные шансы на побег снизятся ровно наполовину. В открытую на Макса не напасть, он вышибет из меня дух парой ударов, через окно выбраться вообще не вариант, дверь просматривается...

Внезапно Макс остановился и, развернувшись ко мне, с головы до ног смерил меня задумчивым взглядом. Выражение его лица мне заранее не понравилось; на всякий случай я подобралась и отставила бесполезную кружку на край стола. Почему он так смотрит? Черт… Знать бы, какие мысли вертятся сейчас в башке этого нервного психа.

Под моим настороженным взглядом Макс распахнул дверцу хлипкого навесного шкафа, порылся в скудном, насколько мне было видно, содержимом, отчетливо чертыхнулся, но все же достал оттуда… скотч. Я напряглась, слишком хорошо представляя, что можно с ним сделать. Блондин рванул край клейкой ленты. Мне не хотелось оказаться связанной и с заклеенным ртом, не хотелось становиться жертвой в буквальном смысле этого слова. До сего момента мне не причиняли серьезных увечий и в соответствии с указанием Хаоса вроде бы даже обращались со мной почти нормально, но черт разберет, как это может измениться в самом ближайшем будущем.

Поддавшись паническому наитию, я бросила быстрый взгляд на дверь, но даже если б всерьез вознамерилась сейчас побежать, вряд ли успела бы даже выпрямиться. Макс уже стоял напротив и выразительно крутил свою находку в ладонях.

– Слышь, детка… Мне не светит караулить тебя всю ночь, – заявил он, глядя на меня сверху вниз, – так что поднимайся и топай в комнату.

– Может, обойдемся без этого? – робко предположила я.

Ничего не ответив, он мотнул головой в сторону дверного проема.

Нельзя допустить, чтобы этот тип меня обездвижил, тогда придется распрощаться с мыслями о возможном побеге. Я заволновалась, лихорадочно пытаясь отыскать решение, и оно пришло спонтанно, хоть и вызывало большие сомнения, но все же было предпочтительнее тупого бездействия.

Не дожидаясь, пока Макс сам поставит меня на ноги, я торопливо кивнула, вытянула перед собой ладонь в защитном жесте и принялась медленно подниматься. Нахмурившись, блондин следил за моими действиями очень, я бы даже сказала чересчур внимательно.

– Иду, – сказала, хотя в этом не было смысла.

Развернувшись лицом к двери, я сделала осторожный шаг, чувствуя себя так, точно дощатый пол под моими ногами постелен на огромном костре, и жаркие языки пламени мелькают в каких-то жалких миллиметрах от моих ступней. Макс нетерпеливо пнул меня в спину, подгоняя, в этот самый момент я резко развернулась, с силой оттолкнула его от себя и, не теряя времени, со всех ног бросилась к выходу.

Глава 4

ВЕРА

Неужели все закончилось?

Многочисленные беды и невзгоды остались далеко позади, ненавистный дядюшка обрел свой последний приют в дебрях жаркого ада, а я жива, здорова и очень скоро стану наследницей всего, что Павел в свое время захапал у моего отца. Учитывая, что через пару дней мне формально стукнет восемнадцать, я осталась в дядином особняке, хотя поначалу собиралась переехать в домик родителей, подальше от неприятных воспоминаний, связанных с Павлом и этим местом, в которое он вложил слишком много.

Дядя очень любил свой особняк, все здесь буквально пропитано им, его незримым присутствием, присущей ему тяжелой удушливой аурой. Повсюду напичканы безвкусные дорогие безделушки Павла, которые он скупал в огромных количествах, не заморачиваясь тем, чтобы они удачно вписывались в интерьер. На столике в гостиной по-прежнему лежит стопка дядькиных журналов про бизнес и успешных деловых людей. Не скрывая презрения, я не упускала ни единой возможности ткнуть Павла носом в то, что он не имел никакого отношения к бизнесу и уж тем более не был успешным деловым человеком. После смерти родителей предприимчивый дядюшка первым делом продал долю отца в небольшой, но довольно перспективной фирме какому-то приезжему богатею. Я подозревала, что дядьку прилично кинули по деньгам, хотя это как раз неудивительно – такого самоуверенного придурка просто грех не развести, как последнего лоха. Мне было жаль, что дело, которым отец занимался большую часть своей жизни, так бездарно растрачено его братцем, но мои слова для Павла ничего не значили, и я могла только в ярости наблюдать за тем, что он вытворяет, не имея никакой возможности ему помешать.

Дядька меня едва терпел, называл дьявольским отродьем, подкидышем, умалишенной маленькой дурой, сующей нос не в свои дела, и грозился-таки всерьез заняться моим устройством за толстые стены заведения для конченых психов, свято веря, что именно там мне самое место. В отместку я пыталась всячески ему насолить. Когда мы остались вдвоем, наша обоюдная неприязнь друг к другу зашкалила за все допустимые нормы. И он, и я знали, что долго так продолжаться не может. Теперь Павла нет, дряхлый расшатанный мир стал на одного монстра чище, хотя, если поразмыслить, баланс добра и зла по-прежнему не нарушен. Когда один человек убивает другого, общее количество моральных уродов остается неизменным, просто кто-то умирает, а кто-то живо занимает опустевшее место. Гребаный круговорот.

Следователи вытянули из меня все жилы на бесконечных допросах, но ничего ценного не узнали – как и обещала Хаосу, я заевшей пластинкой твердила о том, что пару дней провела в доме родителей, куда приезжаю иногда, чтобы побыть в одиночестве. Немолодой мужчина с тяжелым и очень усталым взглядом кивал в такт моим словам, но верить мне почему-то не торопился; наверное, его настораживали свежие царапины на моем лице, полученные во время моего феерического бега по лесу от Макса и неудачного спуска с лестницы, когда пыталась удрать от него же. Опросили соседей, те ожидаемо подтвердили, что теоретически я могла быть внутри дома. Никаких улик против меня у следствия не нашлось, да и вряд ли они всерьез подозревали несовершеннолетнюю девчонку в причастности к подрыву дядькиной дачи. Мне казалось это глупым. Откуда бы я взяла взрывчатку?

В конце концов, меня отпустили домой, предварительно заставив подписать кучу всевозможных бумаг. Каждый из любезно подсунутых листов я неторопливо прочитывала от начала до конца, чем, кажется, очень расстроила и одновременно удивила следователя.

После того, как все наконец-то закончилось, я отправилась прямиком в особняк, гоня прочь сомнения и мысленно напоминая себе, что это мой дом, я жила там последние пару лет, привыкла к нему и не вижу весомых причин снова перебираться в домик родителей только из-за того, что каждый угол особняка напоминает о Павле. Плевать. Дядюшки больше нет, теперь это моя нерушимая крепость. Я вытравлю оттуда все до единого следы присутствия Павла, сделаю все, чтобы некогда страшные стены отныне хранили только мои воспоминания и мое тепло.

Впервые я перешагнула порог особняка с твердым ощущением того, что все здесь теперь принадлежит мне.

Стащила с себя куртку и небрежно сунула ее под вешалку – Павел бы поднял дикий крик, но его тут нет, и больше никогда не будет. Мне нравилось акцентировать на этом внимание, совершая такие ничего не значащие мелкие выходки, которые бы стопроцентно вывели дядьку из равновесия. Я чувствовала свое превосходство и точно знала, что все это заслужила. Перенесла столько дерьма в своей жизни, переборола, выстояла несмотря ни на что, преодолела сквозь муки, потери и боль. Я победила. Я полноправная хозяйка.

Широким шагом вошла в святая святых – рабочий кабинет покойного ублюдка – и приблизилась к добротному дубовому столу, который дядюшка заказывал в некоей супер-пупер фирме и потом несколько дней хвастался передо мной так, точно собрал его сам, своими кривыми ручонками, не способными удержать ничего тяжелее журнала о жизни деловых и успешных людей.

Смотри, ублюдок, возможно, я оставлю твой драгоценный стол для себя.

А может выброшу к чертям собачьим следом за тобой.

Небрежно опустившись в рабочее кресло Павла, я лениво повращалась туда-сюда, свыкаясь с окружающей обстановкой. Закажу сюда темные шторы, а эту кремовую дрянь выкину, бесит одним видом. Еще неплохо бы перестелить ковер, в угол поставить низкие, обязательно мягкие диванчики, а к ним стеклянный журнальный столик вроде тех, что я видела в одном из дядькиных журналов. Будет красиво.

Глава 5

ВЕРА

Когда человек умирает, после него всегда что-то остается – память, живущая в сердцах знавших его людей, или хотя бы какие-то неодушевленные вещи, которые так или иначе исчезнут с течением времени. Но о моем дядюшке вскоре не останется ничего. Совсем ничего… Я размышляла об этом, вытаскивая из сейфа в кабинете увесистые пачки с крупными купюрами и аккуратно складывая их на гладкой поверхности рабочего стола. Круглый болван и знатный жмот Павел предпочитал держать большие суммы наличностью в своем сейфе, наивно считая железный ящик несокрушимым препятствием для всех, кроме себя. Если б он узнал, что мне давно известен его код, то наверняка бы сошел с ума от разрыва своих утопических представлений.

От увлекательного занятия меня отвлек телефон. Звонили из интернет-магазина, в котором я накануне заказала несколько интересных штучек, чтобы освежить интерьер и разбавить тяжелую ауру дядюшки чем-то своим. Закончив непродолжительную беседу с консультантом, я бросила телефон в рабочее кресло Павла и вернулась к открытому сейфу.

С первого этажа донеслись звонкие переливы, и я настороженно стиснула в ладони пачку купюр, чувствуя, как в смутной тревоге цепенеет все тело. Кого там принесло, если ко мне некому приходить?

Быстро запихнув деньги обратно в сейф, я повернула замок, определила поверх интересного углубления маскировочную картину, в который раз помянув добрым словом пересмотревшего шпионских боевиков Павла, после чего одернула на себе широкую рубашку и спустилась вниз.

Остановившись на пороге, я нажала кнопку на пульте. Ворота послушно отъехали в сторону, образовав небольшой проход, позволяющий неведомому визитеру беспрепятственно очутиться на территории. В проходе возник уже знакомый мне молодой следователь, один из тех, что допрашивали меня в связи с расследованием гибели Павла.

– День добрый, – расшаркался этот тип, и я хмуро откликнулась:

– Добрый.

– У нас возникли к вам дополнительные вопросы… – помялся следователь, видя, что я не тороплюсь приглашать его войти внутрь.

– Почему бы вам не вызвать меня повесткой?

– Можно и повесткой, если вы настаиваете, – улыбнулся парень, однако того впечатления, на которое рассчитывал, не произвел.

Я пристально рассматривала его, размышляя, что за дополнительные вопросы могли возникнуть у следствия, и стоит ли пускать этого человека внутрь. В конце концов, я видела его на рабочем месте и точно знаю, что он именно тот, за кого себя выдает, так что опасаться вроде бы нечего.

– Ладно, входите.

Мы устроились в гостиной, он разместился на диване, я – в том кресле, на которое пролила вино в вечер своего формального дня рождения. Призвав на помощь все химические средства, какие только удалось обнаружить в шкафчике в ванной, я-таки сумела расправиться с въедливым винным пятном, и теперь на мягкой обивке не осталось даже следа.

По неведомой причине следователь выглядел подозрительно довольным; может, именно поэтому я из вредности не стала ничего ему предлагать. Перебьется.

– О чем вы хотели меня спросить?

– Видите ли, Вера…

– Владимировна, – спокойно подсказала я.

Осекшись, он бросил на меня растерянный взгляд:

– Что, простите?

– Моего отца звали Владимир.

– А… – теперь он выглядел на редкость глупо. – Просто вы так молоды, и мне казалось…

– Не думаю, что вы намного старше.

Сдавшись, следователь постарался наладить контакт с помощью улыбки.

– С вами непросто разговаривать.

– Вовсе нет, если придерживаться стандартного шаблона: вы задаете вопросы, а я по мере возможности на них отвечаю.

– И что, вы никогда не делаете исключений? Даже для близких людей?

– О близких людях я не сказала ни слова. Простите, все еще с трудом понимаю цель вашего визита.

– Тогда перейдем к делу, – кивнул поскучневший следователь, стирая улыбку с лица. – Прошу прощения за неприятные подробности, но тело вашего дяди было в таком состоянии, что установить точную причину смерти оказалось проблематичным для наших экспертов. Тем не менее, кое-какие зацепки позволяют предположить, что умер Павел Геннадьевич вовсе не от полученных ожогов.

– В самом деле?

– Мне кажется, вы могли бы дать следствию больше информации.

– Меня там не было. Я уже рассказывала, что провела ту ночь в домике своих родителей. Не понимаю, какую информацию вы хотите от меня услышать?

Не спеша отвечать, он сверлил меня задумчивым взглядом, наверняка пытаясь что-то выявить для себя, и я терпеливо ждала, сохраняя видимое хладнокровие, но понемногу начиная нервничать. Мне не нравится, когда на моей территории появляются чужие, особенно люди, которые мне неприятны. И еще эти непонятные намеки…

Он не может знать, что в момент, когда все случилось, я находилась совсем рядом с горящей дачей Павла, в противном случае мы бы разговаривали совсем в другом месте и другими словами.