Капкан любви

Глава шестнадцатая

На следующее утро в церкви Тедди приложила все усилия, чтобы вести себя так, будто ничего не случилось. Однако, Матильда заметила, что ее внучка избегает смотреть на Джека, а когда его рука случайно коснулась Тедди, та отскочила, словно ее обожгло. Чарльз и Мелисса были слишком увлечены просмотром книги гимнов, чтобы заметить что-нибудь странное. Они сидели рядом, обсуждая, какой гимн выбрать на предстоящую свадьбу. В них был заметен эгоцентризм только что помолвленных. Матильда находила его очаровательным, Тедди — в меньшей степени.

После службы они немного выпили с живущим по соседству бригадным генералом в отставке, а затем вернулись домой. Перед обедом они решили посмотреть передачу Вальдена, потому что предполагалось, что в ней будет сделан краткий обзор текущей экономической обстановки. Брайан Вальден пригласил в свою передачу Нормана Ламонта, но тот отказался в последний момент, а его место занял Кеннет Кларк.

— Держу пари — следующим канцлером станет Кларк. Когда бы Ламонт ни ушел, через неделю или через год, Кларк — следующий за ним. Возможно, и за первым министром тоже. Запомните мои слова, — ворчал Чарльз, пока Кеннет Кларк защищал действия правительства в Черную Среду. Это была дрянная работа, но у Кларка, по крайней мере, хватило мужества показать лицо перед телевизионной камерой.

После обеда Джек сказал, что должен пораньше выехать в Лондон, и выразил надежду, что Тедди будет удобнее уехать в город с Чарльзом и Мелиссой.

— Нет, спасибо, я предпочитаю вернуться с тобой, Джек, — спокойно сказала Тедди. — У меня ужасно много домашних дел, поэтому мне нужно время для дома. Мне кое-что необходимо сделать сегодня вечером.

— Как хочешь. Я буду рад довезти тебя.

Они были предельно вежливы друг с другом. Джек погрузил в машину сумку Тедди, поблагодарил Матильду и еще раз поздравил Чарльза с Мелиссой. Он стоял поодаль, пока Тедди целовала на прощание Чарльза и Мелиссу, обнимала бабушку и нагибалась потрепать по шее Артура. В следующий момент они отъехали.

Джек положил руку на колено Тедди.

— Тедди, я хотел бы поговорить о том, что случилось прошлым вечером…

Она обернулась к нему, ее глаза были ясными и безмятежными.

— Пожалуйста, не надо, Джек. Если ты хочешь доставить мне удовольствие, никогда не упоминай о прошлом вечере. Я не сержусь, я не расстроена, и я не хочу, чтобы это смущало тебя. Но я не хочу это обсуждать. Никогда.

Джек услышал угрозу в ее голосе и вздохнул. Скорее всего, он навсегда упустил свой шанс. Больше не было сказано ни слова до самой Стэнли Гарденс.

— Тедди, можно, я зайду к тебе на минуту? — спросил он, помогая Тедди выйти из машины.

— Я была бы рада, Джек, но я и впрямь буду очень занята, — отказалась она. — Это был вовсе не предлог, чтобы уехать. Почему бы нам не встретиться завтра или через пару дней? А сейчас мне нужно побыть одной.

— Хорошо, я позвоню тебе завтра. Спасибо, это был чудесный отдых. Каждое его мгновение. Я уверяю тебя.

— Хорошо, — Тедди вылезла из машины, не добавив ни слова из-за опасения, что ее голос сорвется.

Джек поймал ее руку и поднес к губам.

— До свиданья, Тедди.

В ее горле стоял ком, словно от шока. Она быстро кивнула ему и, не оглядываясь, побежала по ступенькам крыльца своего дома, с рукой, поднятой в прощальном жесте.

Зайдя внутрь, Тедди сразу же побежала к телефону. В это утро в церкви она решила попытаться восстановить разрушенную дружбу с Джеком. Она инстинктивно чувствовала, что в Черную Среду произошла какая-то фальшивая игра. Собирался Джек проводить расследование или нет, любил он Кандиду или нет, хотел он вступать с ней в отношения или нет — а Тедди имела немалую долю уверенности, что знает ответы на все эти вопросы, — она хотела чем-то помочь ему, как-то исправить события. Ее тошнило от вида победы дурных людей.

Тедди позвонила в офис. Как она и ожидала, в воскресенье вечером в ЭРК никого не было. Она вынула вещи из сумки и немедленно поехала туда. Там она отперла дверь, отключила охранную сигнализацию и прошла прямо к резаку. Лоток резака был пустым. Либо Кандида ничего не оставила в пятницу, либо Джулия на этот раз проявила бдительность.

После осмотра резака Тедди перешла в кабинет Кандиды. Никто не следил за ней, но она чувствовала, как к щекам приливает кровь, когда начала рыться в бумагах письменного стола Кандиды. Она чувствовала себя воровкой. Было ясно, что Кандида работала со списком сотрудников «Хэйз Голдсмит» перед уходом на выходные. Список имен, который Тедди распечатала из базы данных, лежал сверху на столе Кандиды. Некоторые имена были зачеркнуты, около некоторых стояли названия других банков и вопросительные знаки. Очевидно, Кандида намечала, с кем переговорить в запланированном налете на погибающую фирму.

Тедди загляделась на список. Большинство ее друзей, не работающих в Сити, резко отрицательно относились к людям, занятым на финансовой работе. Они с пренебрежением говорили о корпоративных налетчиках, расхитителях имущества и тому подобном. Здесь имущество расхищалось в явном и наглядном виде. В конце концов, что такое — имущество инвестиционного банка? Ничего, кроме его репутации и общей квалификации его сотрудников. Когда репутация пропала, не займет много времени, чтобы, словно мякоть плода, выскрести оттуда людей, одного за другим, устроить их на работу в другие компании, отбросив старый банк, как бесполезную шелуху. Не было ничего подозрительного — и ничего слишком уж неэтичного — в том, что Кандида эксплуатировала профессиональный случай, такой, как падение «Хэйз Голдсмит». Не было ничего, непосредственно указывающего на то, что Кандида сама как-либо причастна к его падению.

Тедди опустилась в кресло Кандиды. Она даже не знала, что ищет. Она даже была не уверена, что хочет что-то найти. Наверное, она вздохнула бы с облегчением, если бы ничего не нашла. Тедди уважала Кандиду. Она чувствовала, что та пережила трудные времена, и даже если перенесла их без улыбки, тем не менее, перенесла. Тедди подтянула к себе еще одну папку, непомеченную. Там лежали четыре анкеты — итоговые описания Джека Делавиня, Майка Мичинелли, Глории Мак-Райтер и Малькольма Фиачайлда. Тедди не удивилась, увидев три из них — все они имели отношение к штату «Хэйз Голдсмит», но ей показалось странным, что анкета Майка помещена в одну папку с другими тремя. Впрочем, это могло оказаться всего лишь случайностью.

Только на анкете Глории был указан номер счета. Это означало, что Глория была единственной из четверых, устроившейся на работу через ЭРК. Тедди выписала этот номер на клочок бумаги. На столе Кандиды не осталось ничего, заслуживающего внимания. Список испанских фирм по консультации управления, несколько заметок с собеседований, которые Кандида собиралась занести в базу данных, записная телефонная книжка… Тедди открыла ее. Большинство номеров имели отношение к деловым контактам. Она взглянула на букву «Д», там не было никаких упоминаний о Делавине. Тедди перелистала книжку до буквы «Ф» и увидела пять телефонных номеров Алекса Фицджеральда — два номера лондонского офиса, номер переносного телефона, домашний номер и нью-йоркский номер. Она аккуратно положила книжку на место и попробовала открыть ящики стола Кандиды.

Ни один ящик не был заперт, в большинстве из них хранились канцелярские принадлежности — тетради, ручки, стандартные формы контрактов… ничего интересного. На дне левого нижнего ящика Тедди увидела стопку банковских счетов и быстро его задвинула. У нее не было ни нужды, ни желания лезть в личные финансы Кандиды.

Она пересекла офис и вошла в небольшую администраторскую комнату, где Джулия хранила все записи о счетах клиентов. Пододвинув одно из вращающихся кресел, она включила компьютер. До сих пор у Тедди не было причин просматривать счета клиентов, поэтому она затратила некоторое время, чтобы войти в систему. Компьютер запросил номер для поиска, и она ввела номер счета, найденный на анкете Глории Мак-Райтер. Номера и даты бежали на экране перед ее глазами, компьютер выполнял запрос.

Когда Тедди увидела базовый оклад Глории — двадцать тысяч триста фунтов в год — она была так потрясена, что забыла, зачем начала поиск. Ничего удивительного, что Джек так возмущался. Иметь торговца, который потерял миллион фунтов, уже достаточно плохо, но если он получал за такую работу один из самых высоких окладов в Сити, это, конечно, как кость в горле. «Хэйз Голдсмит» заплатил в ЭРК стандартный гонорар в тридцать три процента от оклада и постоянных премий, раскошелившись на сумму 158 000 фунтов за удовольствие нанять Глорию. Гораздо меньше, чем за удовольствие избавиться от нее.

Под строкой счета «Хэйз Голдсмит» оказался еще один счет. Второй счет, тоже на сумму 158 000 фунтов, был выписан на «Стейнберг Рот». Он был послан с личной пометкой Алекса Фицджеральда — «За выдающиеся заслуги». Джулия проставила дату получения счета. Наконец-то нашлось нечто необычное, даже более, чем необычное — просто неслыханное. ЭРК получил двойной гонорар за трудоустройство Глории в «Хэйз». Редко — очень редко — вербовщик мог получить гонорар от обоих предприятий, если сотрудник менял работу, но в этом случае фирмы выплачивали гонорар пополам, в соответствии с правилами. Никогда каждая из двух фирм не выплачивала гонорар целиком.

Тедди ввела в компьютер команду распечатать оба счета. У нее было ужасное, отвратительное чувство, что Кандида сделала что-то нечестное. Либо она обманула «Стейнберг», выставив им счет за работу, которая уже была оплачена «Хэйзом», либо она обманула ЭРК. Может быть, оплата «Стейнберга» отправилась прямо на личный счет Кандиды? Тедди никак не могла понять, почему Кандида решила обобрать собственную компанию. Действуя как автомат, она вернулась в кабинет Кандиды, механически открыла нижний левый ящик письменного стола Кандиды и вытащила пачку банковских счетов. Она перелистывала их, пока не дошла до майских счетов, близких к дате получения гонорара от «Хэйза» и «Стейнберга». Там ничего не было. Никаких нерегулярных больших вкладов, никаких крупных переводов, ничего, связанного с суммой 158 ООО фунтов.

Руки Тедди дрожали, частично от облегчения, частично от страха, частично от ужаса перед тем, что она делала. Ее глаза пробегали по колонкам цифр на счетах, до самых последних дней, но ничего не было. Под пачкой счетов были выписки из контрактов и документы об инвестициях. В этом не было ничего странного — все знали, что Кандида понемногу играет на рынке. Тедди взглянула на последний лист бумаги в пачке. Это был документ о покупке опционов. Кандида купила опцион «предложить» — не слишком большой, всего на тысячу акций — на «Хэйз Голдсмит». Тедди еще раз просмотрела текст контракта. Кандида купила опцион в среду, шестнадцатого сентября.

Тедди затрясло с головы до ног. Она понеслась к копировальному аппарату и сделала копию контракта, а затем сложила счета в аккуратную стопку и вернула в ящик. Уложив три листка бумаги в сумочку, она включила охранную сигнализацию, полностью сознавая, что та не выполнила своего назначения, и заперла за собой дверь.

Сидя в машине, Тедди не могла остановить дрожь все двадцать минут, пока добиралась домой. Было еще только семь часов вечера.

Когда Тедди отпирала входную дверь, зазвонил телефон. Она не ответила на звонок, а пошла прямо на кухню, налила в стакан большую порцию джина, плеснула туда немного тоника и выпила. Ей было необходимо хоть немного успокоить нервы. Включив автоответчик, она услышала знакомый протяжный голос.

— Эй, Тедди, это Глория… я надеялась, что застану тебя дома. До тебя, наверное, дошли слухи, что я ищу новую работу, — Тедди услышала смех Глории, — но меня теперь не оторвут с руками, ты понимаешь, что я имею в виду? Так или иначе, милочка, я подумала, что могу подбросить тебе работу, все-таки ты мой знакомый вербовщик, поэтому позвони мне. Я в Нью-Йорке. В отеле «Марк». Как раз вернулась с прогулки за покупками. Звони. Пока!

Итак, Глория, у которой кишки должно было сводить от беспокойства, где взять деньги на следующую квартплату, поселилась в одном из самых дорогих отелей Нью-Йорка и наслаждается хождением за покупками. Глория, у которой не хватало мозгов, чтобы понять, что Тедди скорее заживо сойдет в ад, чем будет искать ей другую работу, додумалась позвонить Тедди за помощью и советом. Глория, которой в ее положении следовало жалкую булку есть, как что-то особенное, вела себя так, будто ничего не случилось — будто она никогда не состояла в связи с женихом Тедди, будто не наказала на миллионы фунтов «Хэйз Голдсмит», будто не погубила один из самых престижных торговых банков Англии. И Тедди, пытаясь понять, что за дьявольщина происходит вокруг, трясущейся рукой плеснула себе еще джина.

В понедельник утром Луиза Бритчем чуть-чуть опоздала на работу. Северная линия метро была ненадежной, поэтому Луиза обычно выходила на полчаса раньше, чем нужно, чтобы наверняка приехать на работу вовремя. Но сегодня она попала в пробку и просидела сорок пять минут в темном вагоне около Хэмпстеда. Луиза сняла пальто и стала ждать своего не менее чем десятого увольнения от босса, Алекса Фицджеральда. Она пристыженно повесила голову, увидев, что он выходит из кабинета.

— Луиза! Ты прекрасно выглядишь сегодня. Прямо картинка! Окажи мне любезность, соедини меня с Джеком Делавинем, — игриво сказал ей Алекс. Насвистывая, он вернулся в кабинет. Его секретарша узнала песенку: «В каждом порыве бриза слышится шепот — Луиза…» и почувствовала, что близка к обмороку.

— Джек? Рад тебя слышать. Ты хорошо провел выходные?

— Да, спасибо, Алекс.

— Хорошо, хорошо.

Наступила неловкая пауза.

— Есть ли причина этому звонку, Алекс? — поинтересовался наконец Джек.

— В общем, раз уж ты упомянул — да, есть. — Алекс расслабленно откинулся на спинку кресла. Хотел бы он, чтобы по всему Сити стояли видеотелефоны. Он отдал бы десять лет жизни, чтобы иметь возможность видеть лицо Джека Делавиня в ближайшие десять минут. — Джек, старина, я подумал, что будет любезно с моей стороны поделиться с тобой кое-какой информацией, которую я только что узнал.

— Что бы это могло быть, Алекс?

— Мне только что позвонил один из старших торговцев акциями. Кажется, «Стейнберг» купил пакет ваших акций, превышающий пять процентов вашего капитала, и мы собираемся сообщить об этом фондовой бирже. Я подумал, что будет хорошим тоном, если об этом одновременно узнаешь и ты. Кажется, в настоящее время у тебя есть некоторые проблемы с поддержанием твоего предприятия на должном уровне.

К огромной досаде Алекса голос Джека ничего не выдал.

— Ясно. Я признателен за сообщение, Алекс, — ответил Джек своим обычным ровным тоном. — Могу я узнать, намереваетесь ли вы продолжать покупку?

— Ну, этого я не могу сказать, Джек! Кое о чем тебе нужно догадываться и самому, старый приятель! Скажу только, что если верно то, что я слышал о вашем опционе от своих торговцев, вряд ли найдется много других покупателей. Рынок несколько обеспокоен насчет вас, ты понимаешь, Джек?

— Алекс, я вполне отдаю себе отчет в том, что «Стейнберг» является держателем опциона, и я вполне понимаю, что вы можете манипулировать ценами на акции как угодно. Ты собираешься изложить мне свои намерения?

— Мои намерения? — неприятно рассмеялся Алекс Фицджеральд. — Мы не будем трахаться друг с другом, или что-нибудь в этом роде, Джек. Я не собираюсь выпрашивать у тебя свидание.

— Может быть, сейчас подходящее время для того, чтобы встретиться лицом к лицу и обсудить положение, Алекс?

— Да, самое подходящее, Джек. Подъезжай сюда, я буду ждать.

— Я буду после обеда, Алекс. Все утро у меня занято.

— Ну, не задерживайся долго, старина Джек, или я куплю твой чертов банк раньше, чем ты сюда доберешься.

Джек не удивился звонку от Фицджеральда. В течение многих лет аналитики бизнеса обращали внимание на то, что покупка собственности в Великобритании даст «Стейнбергу» возможность укрепиться на европейском рынке. «Хэйз Голдсмит» упоминался как возможная жемчужина короны «Стейнберга», если американцам удастся недорого приобрести его. Сейчас они, конечно, использовали возможность купить акции банка по низкой цене. Джек понял, что в «Стейнберге» удерживают запас опционов после того, как получил встревоженный звонок от Гарри Ховелла, пытающегося выяснить у Джека, что происходит в «Хэйзе». Он ничего не ответил, но выяснил у Гарри, кто владеет опционами «предложить».

Не было способа избежать конфронтации с Фицджеральдом, как бы это ни было противно Джеку. Если удастся выторговать приличную цену за акции «Хэйза», это будет в лучших интересах персонала и вкладчиков банка. У Джека не было ни козырей в рукаве, ни потайной лестницы, ни спасательной шлюпки и, что было хуже всего — никаких оправданий. Перед встречей с Алексом Джек поговорил с несколькими людьми, чтобы связать воедино разорванные концы. Первым он позвонил Марку Митчелсу, который все-таки вышел на работу. Тот подтвердил, что торговая книга отдела опустела — вся позиция стерлинга была продана.

— Нужно быть благодарными судьбе и за небольшие поблажки, босс, — утешил он Джека. — Если эти чертовы лягушатники проголосуют против, фунт сегодня может упасть еще ниже. А мы все уже подчистили по цене 2,60.

— Какая у нас общая потеря на стерлинге?

— Сто восемнадцать миллионов шестьсот восемьдесят тысяч долларов. В среду мы немного выиграли на других валютах, но это мелочь по сравнению с потерями.

— О'кей. Спасибо, Марк.

— А что будет теперь, босс?

— Пока не знаю. Я сообщу тебе, как только что-то будет известно.

Затем Джек позвонил Дику Белтон-Смиту и объяснил ситуацию со «Стейнбергом». Дик согласился с ним, что они ничего не потеряют, если поторгуются в открытую, и обсудил наилучшие формы и условия возможной договоренности. После разговора с Диком Джек позвонил нескольким основным вкладчикам, чтобы известить их. Все они дали благословение на предварительные переговоры со «Стейнбергом». У них не было другого выбора, потому что банк быстро шел к банкротству. Наконец Джек позвонил Тедди. Она была занята собеседованием, поэтому он оставил сообщение, что позвонит позже, и взял такси до Сент-Паулса. Он немного обдумал желание заскочить в собор и помолиться перед встречей с Фицем, но затем решил не смешивать Бога и деньги.

Алекс, казалось, был очень рад встретиться с ним, и даже проявил внимание, предложив Джеку лучшее кресло, навязав кофе и осведомившись о его здоровье. Джек сел, спокойно дожидаясь, когда Алекс перейдет к обсуждению дел.

— Ну, так вот, Джек, — начал наконец тот. — Ты, наверное, знаешь, что мы в «Стейнберге» иногда подумывали о покупке английского торгового банка. Мы очень тщательно исследовали рынок, чтобы найти что-нибудь подходящее. Ты понимаешь, что нам не интересна покупка, которая не удвоит имеющуюся у нас силу… — Джек кивнул, — и ее не так-то легко найти, потому что, между нами говоря, большинство дел мы уже ведем лучше, чем вы, британцы. — Джек не прореагировал никак. — А теперь, перед тем, как мы начнем разговаривать серьезно, я должен сказать тебе, что «Хэйз» — это не наш первый выбор. Он даже не в первой тройке.

— Ты удивляешь меня, — иронически заметил Джек. — Если вы не планировали покупку, значит, приобретение опционов «предложить» в прошлую среду было сверхъестественной случайностью?

— Значит, ты знаешь об этом?

Джек утвердительно наклонил голову.

— Просто у нас были дурные предчувствия по поводу цен на ваши акции. Ваша репутация падает в течение последних двух лет, и у нас дьявольски много вопросов — сомнений, то есть — касательно способностей вашего руководства, например…

— Это не должно быть основной причиной беспокойства, Алекс. Вы можете реорганизовать и банк, и его руководство так, как сочтете нужным, если у вас будет контрольный пакет или вы полностью купите предприятие.

— Возможно. Тем не менее, у нас есть вопросы относительно достоинств банка.

— Конечно. Они всегда появляются, когда что-нибудь покупаешь. Я уверен, Алекс, ты согласишься со мной — прелесть рынка акций заключается в том, что он имеет всю информацию о пакетах акций и назначает за них соответствующую цену. На данный момент, неважно, по каким причинам и из каких источников, рынок, безусловно, располагает большой долей информации о «Хэйз Голдсмит». Поэтому я полагаю, что текущую стоимость акций можно взять за отправную точку, а затем по доброй воле договориться о цене…

— Конечно, но когда это цена спасения — ведь компания непременно лопнет, если не найдется кто-то, кто придет и заплатит деньги — это тоже влияет на цену.

— Я полагаю, что все это относится к условиям договоренности, Алекс. Ты еще не сказал мне, что вас интересует — второстепенное представительство в «Хэйз Голдсмит», или контрольный пакет, или вы намереваетесь купить всю компанию. Вас интересуют иностранные дочерние фирмы или только лондонские операции? Ты еще не сказал, предложите ли вы руководству продление контрактов после покупки. Ты ничего не упомянул о ваших планах касательно нашего персонала. Вас интересует только дружеская договоренность, или вы не исключаете насильственный захват? Мы должны все это знать прежде, чем приступим к оценке вашего предложения. И конечно, мы должны знать предлагаемую вами цену.

— Плевал я на условия договоренности, Делавинь. Этим могут заняться и юристы. Меня интересует только одно — ты понял, как ты протрахался? Ты понял, что по своей собственной некомпетенции ты вручил мне свой драгоценный банк на блюдечке? До тебя дошло, что ты потерял, и куда тебя завела твоя чертова спесь? С тобой все кончено, Делавинь. До тебя это дошло?

Джек чуть шевельнулся в кресле, элегантно закинув одну ногу на другую.

— Могу я это расценивать так, что в случае, если вы преуспеете в полной или частичной покупке «Хэйза Голдсмита», вы не будете нуждаться в моих услугах? — с расстановкой выговорил он.

— Не строй никаких предположений, Делавинь! — взвился Алекс. — Я еще ничего не решил. Может быть, мы выставим твое позорное увольнение как одно из условий сделки. Может быть, мы поставим тебя разбирать почту. Я не знаю, на что еще ты годишься. Может быть, ты не годишься и разбирать почту.

— Алекс, мне кажется, что это не продуктивное и не профессиональное обсуждение дел, — вздохнул Джек. — Уверен, было бы лучше всего, если бы вы с партнерами обсудили предполагаемый метод оценки и желательные условия, после чего мы могли бы встретиться с юристами и нашими коллегами, чтобы посмотреть, можем ли мы достигнуть чего-нибудь приемлемого.

Алекс Фицджеральд уставился на Джека. Его злоба, казалось, рассеялась. Он смотрел на Джека почти с любопытством, но холодность его глаз была куда более угрожающей, чем его ярость.

— Ты непревзойденный ублюдок, Делавинь. Даже теперь, когда ты прогадал свой банк, когда ты проиграл эту траханую войну, ты все еще думаешь, что ты лучше меня?

— Алекс, я никогда не думал, что я лучше тебя. Если честно, до сих пор подобный вопрос никогда не приходил мне в голову. Я и не представлял, что мы ведем войну, траханую или какую-то другую. А что касается моей личной ответственности за «прогадил», как ты выразился, «Хэйз Голдсмит» — это не имеет прямого отношения к обсуждению условий нашей сделки. Единственное, за что я отвечаю — это мой персонал и мои вкладчики.

Алекс перегнулся через стол, склонившись вплотную к лицу Джека.

— Ах, как благородно! — прошипел он. — Меня блевать от тебя тянет, Делавинь. Я собираюсь получить ваш банк, и я собираюсь вести его так, как и не снилось ни тебе, ни этой безмозглой заднице — Белтон-Смиту.

— В таком случае, — спокойно сказал Джек, — мой персонал и мои вкладчики будут удовлетворены. По иронии судьбы, итогом всего этого будет претворение в жизнь моих стратегических взглядов. Разве не так, Алекс?

— Твоих стратегических взглядов?! — выплюнул слова Алекс. — Ты уже утопленник! С тобой покончено, Делавинь. Твоя карьера кончена.

Джек смахнул невидимую пылинку с лацкана пиджака. Этого жеста оказалось достаточно, чтобы осадить Алекса, как если бы Джек пригрозил ударить его.

— Возможно, это правда, — признал Джек. — Вот что странно, Алекс — кажется, для тебя это имеет гораздо большее значение, чем для меня, — он встал и протянул на прощание руку. — А теперь, Алекс, прошу прощения, но другие дела требуют моего внимания. Несомненно, скоро мы встретимся снова.

Фицджеральд проигнорировал протянутую руку. Джек вышел из здания «Стейнберг Рот» и вернулся на Каннон-стрит.

Если бы Алекс Фицджеральд был способен хоть одну десятую долю своей изворотливости приложить к пониманию человеческой натуры, сейчас он был бы счастлив. Если бы он был способен развить в себе хоть зачаток интуиции, он сумел бы заметить, как расстроен был Джек во время разговора. Джек смог сохранить «господина и собственника» на лице, он проявил очень мало внешних признаков того, что Алекс почти преуспел, провоцируя его. Тем не менее, он был глубоко задет и унижен, не столько самим Алексом, сколько сознанием того, что Алекс был прав. Действительно, это по его вине «Хэйз Голдсмит» будет продан с молотка. События прошлой недели изрядно подорвали самоуважение Джека, и если бы Алекс Фицджеральд знал бы об этом, то был бы счастлив. Но Алекс ничего этого не знал. Алекс знал только то, что все было сделано как часы, все прошло по его плану, и все-таки Джек сумел заставить его почувствовать себя провинциальным выскочкой.

Тедди позвонила Глории в Нью-Йорк. У нее не было никакого желания разговаривать с Глорией, еще меньше она хотела помогать ей, но подумала, что та может пролить свет на события прошлой недели. Ей руководила непреодолимая надежда, что Глория может обронить что-то лишнее про «Хэйз» из своего большого рта. Тедди дождалась, пока ее соединят с комнатой Глории.

— Глория? Это Тедди Винингтон. Я звоню по твоей просьбе.

— Эй, Тедди! Жутко рада тебя слышать! Подожди минутку, милочка. Такой славный мальчик только что принес мне завтрак, я хочу открыть шампанское перед тем, как мы засядем за долгую приятную беседу.

— Завтрак, с шампанским, тебе в комнату? Ты, наверное, что-то отмечаешь, Глория.

— Не ко мне в комнату, моя сладкая. Ко мне в апартаменты.

Тедди услышала хлопок пробки от шампанского и голос Глории, сказавший: «Открой сам мою сумочку, вон там, дружок. Возьми двадцать». Затем Глория вновь прожурчала в трубку:

— Ты когда-нибудь останавливалась в «Марке», Тедди? Ты когда-нибудь снимала апартаменты в «Марке»?

— Нет, не снимала.

— Ну, тебе надо это попробовать.

— Возможно, попробую. Может быть, когда меня выгонят с работы, я поеду прямо в «Марк» и закажу там самые лучшие апартаменты. Напомни мне, не забудь.

Глория смеялась громко и долго.

— Ох, это английское чувство юмора! Ты прямо убиваешь меня, Тедди!

— Послушай, Глория. Я рада, что у тебя хорошие времена, но у меня есть дела, поэтому, если тебе нечего сказать…

— Действительно. Ну, для начала, Тедди, меня пока что не уволили. Джек Делавинь был близок к этому, он мог бы меня уже выгнать, но не зашел так далеко. Если даже он попытается меня выгнать, возможно, у меня появится отличный предлог объявить это незаконным увольнением.

— Разве? Как любопытно! Я почему-то думала, что такие потери на такой огромной позиции могут считаться очень хорошим поводом для увольнения.

— Ну, для кого-то это, может быть, и плохо, но не для всех… — Глория снова засмеялась. — Честно говоря, это, наверное, лучшее из всего, что я когда-либо делала. Как бы то ни было, Тедди, хватит говорить о «Хэйзе». Итак, ты найдешь мне тепленькое местечко?

— Глория, ты, кажется, не понимаешь всю серьезность положения, — твердо сказала Тедди. — Весь Сити полон слухов о потерях «Хэйз Голдсмит». Будет очень нелегко найти тебе место на приличном торговом предприятии.

— Плевала я, приличное оно, или нет! Я даже не уверена, захочу ли работать дальше… Я могу захотеть жить в свое удовольствие… как Джекки Онассис, или Диана Трамп, или что-нибудь наподобие.

— Ты собираешься замуж за миллионера, Глория?

Сухой вопрос Тедди был встречен очередным взрывом смеха.

— Дьявол, нет! Мне не нужен мужчина, чтобы жить в свое удовольствие! Мне кое-что свалилось с неба…

— Сочувствую. Видимо, умер какой-то родственник?

— Ничего подобного, не умер. Просто мне повезло.

— Что ж, я очень рада за тебя. Но помни, Глория — легко приходит, легко уходит.

— Легко приходит — это точно! Ты не первая, кто говорит мне это, милочка, — в трубке снова раздался пронзительный смех. — Послушай, Тедди, я достаточно долго кручусь в бизнесе, чтобы знать о нем все. Он весь держится на жадности и страхе. Все в нем движется вверх и вниз — сначала люди богатеют, а затем трясутся от страха. Мой девиз — оставаться богатой, а страх оставить другим.

— Определенно, он у тебя действует.

— О да, милочка, действует. А ты позаботься обо мне. Если найдешь что-нибудь, дай знать.

— До свидания, Глория.

Тедди поняла без тени сомнения, что в истории Глории кроется нечто больше, чем богатство и страх. Здесь присутствовала еще и продажность. Здесь было заплачено — и много — и Тедди чертовски хотелось докопаться, почему. Было очевидно, что в этом замешаны Майк и Глория, а возможно, и Кандида с Алексом Фицджеральдом. В ее голове скреблась мысль о том, что Джек может знать о случившемся больше, чем рассказал ей. Тедди не считала, что он замешан в чем-то тайном или незаконном, но он мог прикрывать что-то.

Ей было совершенно очевидно, что он все еще любит Кандиду. По какой другой причине он мог отвергнуть ее навязывания? Тедди содрогнулась, когда осознала бессмысленность своих догадок. У Джека могло быть множество других причин сопротивляться ей — например, он не увлекся ей или считал, что она безмозглая дурочка. Хорошо, она больше не будет задумываться над этим. Но он мог все еще заглядываться на Кандиду. Если Джек знал, что Кандида занимается бесчестной торговлей, конечно, он мог попытаться защитить ее.

Тедди вытащила из портфеля пачку бумаг. Она все время носила их с собой. Закрыв дверь кабинета, она разложила их на столе — контракт Кандиды о покупке опционов «Хэйза Голдсмита», счет «Стейнберга Рота» об оплате трудоустройства Глории Мак-Райтер и, наконец, листок «Стейнберга Рота» о выборах в компаньоны, с именем Майка, обведенным черным кружком с заметкой: «Видишь это место, Кандида? У нас с тобой другие планы на этого парня — добьемся, чтобы он совсем озверел, ладно? А когда у него пойдет пена изо рта, спустим его на ДО».

Изучая бумаги, Тедди все сильнее чувствовала, что этот листок пришел от Алекса Фицджеральда. Она не считала, что Фиц не способен попытаться надуть Майка — он был способен надуть и собственную мать. Но что означали эти ДО? Она покопалась в памяти. Дочерний офис? Джерсийские операции? Эти буквы ничего не говорили ей, но было трое людей, для которых они имели смысл — Кандида, Алекс и Майк. Возможно, их смысл знал и Том Пит-Риверс, но Тедди не могла обратиться к нему. Чтобы докопаться до дна истории, ей следовало обратиться к одному из этих троих.

Тихий голосок изнутри задавал ей жалобный вопрос — зачем тебе нужно докапываться до дна истории? Это не твое дело, это никак тебя не касается. Тедди ничего не ответила. Она уже выбрала путь, вышла на дорогу, втянулась в ходьбу. Забыть все, что она успела открыть, было сложнее, чем досмотреть до мучительного конца. И возможно — всего лишь возможно — это поможет Джеку. Но к кому она могла обратиться? Кому она могла доверять? Конечно, не Алексу Фицджеральду. Рассмотрев идею об обсуждении этого дела с Кандидой, Тедди поняла, что ей придется признаться не только в тайной, пусть и платонической, связи с Джеком, но и в том, что она копалась в личных счетах своего босса. Одна только мысль об этом привела ее в ужас.

Вдруг дверь ее кабинета распахнулась и в комнату вошла Кандида. Тедди пихнула три листка бумаги под папку, чувствуя себя четырнадцатилетней девчонкой, пойманной за курением на велосипедной прогулке.

— Тедди? — обеспокоенно спросила Кандида. — С тобой все в порядке? Я увидела, что твоя дверь закрыта, а знаю, что у тебя не назначено собеседование.

— Все прекрасно… — пробормотала Тедди. — Все в полном порядке. Просто я не совсем хорошо чувствую себя после выходных. Наверное, съела что-то несвежее.

— Ты выглядишь ужасно бледной. Кажется, что ты сама не своя. Я зашла, чтобы спросить, не поужинаешь ли ты со мной вечером… Я хочу обсудить с тобой возможность открытия парижского отделения нашей конторы. Может быть, это неплохая идея, если ты будешь чувствовать себя лучше?

— Сегодня я не могу, Кандида. Я ничего не могу есть. Может быть, завтра?

— Тогда посмотрим, как у тебя дела. Как продвигается поиск для «Моргана Стэнли»?

— Очень хорошо. Мы сделали два предложения и получили обнадеживающие ответы.

— Превосходно. — Кандида удовлетворенно потерла руки. — Все идет лучшим образом, Тедди?

— Да, конечно.

Кандида повернулась, чтобы уйти, и оглянулась на Тедди.

— Я рада, что ты пришла к нам в ЭРК, Тедди, — сказала она напоследок. — Не могу выразить, какой огромный вклад в работу ты уже сделала.

Тедди выдавила подобие улыбки. Слава Богу, что Кандида не поцеловала ее. Кандида, конечно, была совсем не похожа на Иисуса, но Тедди все больше и больше чувствовала себя Иудой.

У нее не осталось выбора. Единственным, с кем она могла поговорить, был Майк, но сначала ей хотелось объясниться с Джеком. Если Джек знает об этом все — если он укрывает Кандиду, — тогда Тедди умоет руки. Она бросит работу и уедет в Корнуэлл.

Майку она позвонила первому. Тот удивился, но обрадовался ее звонку. Еще больше Майк обрадовался, когда она предложила поужинать вместе этим вечером. Он немедленно согласился и предложил заказать столик.

— Нет, Майк, — отказалась Тедди. — Приезжай к мне вечером, в восемь часов. У меня есть личный разговор.

— Звучит великолепно. В Нью-Йорке мне показалось, что ты никогда и взглянуть на меня не захочешь.

— Я многое обдумала с тех пор, как мы виделись в Нью-Йорке. Мне бы хотелось поговорить с тобой.

— Бог мой, и мне тоже! — с жаром сказал Майк.

Поговорив с Майком, Тедди набрала номер Джека.

— Тедди! — Джек сам взял трубку. — Спасибо, что ответила на звонок. Я хотел пригласить тебя на ужин этим вечером.

— Извини, сегодня я не могу. Но мне хотелось бы встретиться с тобой сейчас, если это возможно.

— Ты имеешь в виду — в офисе? Прямо сейчас?

— Да. Я должна сказать тебе кое-что важное.

— Тедди, если это относительно случившегося в субботу, мне было бы очень приятно поговорить с тобой, но офис — крайне неподходящее место…

— Это не о субботе. Это гораздо важнее. Я приеду через двадцать минут, о'кей?

Тедди повесила трубку и заглянула перед уходом в кабинет Джейми.

— Джейми, — сообщила она, — если меня будут искать, я уехала в «Морган Стэнли» отвезти бумаги. Я вернусь примерно через час.

— Эй, Тедди, зачем ты сама их повезешь?! Для чего, по-твоему, все эти парни на мотовелосипедах? Ты хочешь оставить их без работы?

— Мне нужно взять там кое-какие мелочи и поговорить с парой людей. Кроме того, мне нужно подышать свежим воздухом.

— С тобой все в порядке?

Тедди рассердилась.

— Мне будет чертовски прекрасно, если меня прекратят спрашивать, все ли со мной в порядке! — выпалила она.

Джейми недоуменно уставился ей вслед.

Тедди не стала тратить время на обмен любезностями с Джеком. Она подошла к его рабочему столу и выложила три листка бумаги.

— Джек, мне кажется, что тебе нужно взглянуть на это. Я ничего не сказала тебе в выходные, потому что мои подозрения основывались на случайно услышанных разговорах, а не на чем-то осязаемом, но теперь я совершенно убеждена, что сделка, заключенная в среду Глорией и Майком, была мошеннической. Я не знаю, как это было проделано, я даже не знаю, найдешь ли ты улики, чтобы доказать это, но знаю, что в этом участвовали Алекс и Кандида. Кроме того, я знаю, что Глория получила вознаграждение за это.

Джек напряженно уставился на бумаги.

— Я не понимаю, Тедди. Все эти бумаги никак не связаны со сделкой. Кто такой, или что такое — ДО?

— Этого я не знаю. Но это неважно. Слушай, я ни о чем другом не думала за прошедшие сутки. С чего бы Кандиде покупать опционы «Хэйза Голдсмита», если бы она не была уверена, что на следующий день стоимость акций упадет? Откуда она знала все подробности сделки утром в четверг — возможно, даже раньше, чем ты — и зачем она передала их в прессу?

Джек в замешательстве покачал головой.

— Пожалуй, я согласен с тобой, Тедди…

— Почему Алекс Фицджеральд заплатил тридцать три процента гонорара за то, чтобы выпихнуть Глорию и не куда-нибудь, а в «Хэйз Голдсмит»?

— Может быть, он не знал об этом. Может быть, он просто попросил Кандиду пристроить ее. Может быть, он не знал, что мы тоже заплатили гонорар…

— Черта с два он не знал! Может быть, он просто хороший парень и хотел всем оказать любезность… или, может быть, он хотел, чтобы в «Хэйз Голдсмит» оказался человек, который сделает все, что он скажет? Лучше вот что объясни, Джек — почему Алекс послал Кандиде листок, в котором говорится о компаньонах «Стейнберга»? Какие планы Алекс и Кандида связывали с Майком Мичинелли?

— Тедди, подожди, ты слишком торопишься. Ты спешишь с выводами. Ты даже не знаешь точно, что этот листок прислан Фицджеральдом.

— Нет, я это знаю! И ты это знаешь! Ты просто избегаешь фактов, а они ясны как день!

— Они ясны как грязь! Если ты права, Тедди, если — подчеркиваю, ты права, доходит ли до тебя, насколько это серьезно? «Стейнберг Рот» вот-вот сделает некоторое предложение «Хэйзу». Это «Стейнберг» купил огромную позицию опциона. Вот что я знаю. Я ничего не знаю о позиции Кандиды. У нас нет возможности доказать сговор — если он был. Ты говоришь о скандале с далеко идущими последствиями, касающемся двух ведущих учреждений Сити. Я не хочу, чтобы ты выходила отсюда в таком опрометчивом настроении. Давай посидим и подумаем об этом спокойно. Если даже в том, что ты говоришь, есть зерно правды, если появится возможность доказать это, я не уверен, что мне этого хочется. Ты понимаешь, какой вред может быть нанесен многими людям, если все это выйдет наружу? Если, конечно, ты сумеешь доказать это.

— Я могу это доказать. Кроме того, я знаю в точности, какой вред будет нанесен людям, если все это не выйдет наружу.

— Как ты докажешь это? — тихо спросил Джек. Он чувствовал, что знает ответ, и страшился его услышать.

— Майк расскажет мне правду. Я знаю Майка, и я знаю, что он расскажет мне правду.

Джек взглянул на Тедди. Она стояла, уперев руки в бока, ее глаза сверкали праведным возмущением — женщина, облеченная миссией, женщина, борющаяся за справедливость.

— Ладно, Тедди. Допустим, ты права. Я признаю, что эта сделка во многом кажется мне странной, и вижу множество побуждений, по которым в нее может быть вовлечен Фицджеральд. Но мне кажется, что тебе не следует дальше участвовать в этом. Это не безопасное дело, а кроме того, оно тебя не касается. У тебя нет причин в нем участвовать.

— У меня множество причин! Оно меня касается. Глубоко!

— Ты понимаешь, что для этого тебе опять придется связываться с Майком?

— Конечно, я это понимаю.

— Мне казалось, что ты никогда не захочешь видеть его снова?

— Вряд ли тебя это касается, не так ли, Джек?

Их глаза встретились. Джек отвернулся, не в силах выносить обвиняющий взгляд Тедди.

— Наверное, не касается, — согласился он. — Я очень признателен тебе за то, что ты сделала. Это может изменить все, но я беспокоюсь за тебя. Я могу сам заняться этим.

— Нет, не можешь. Тебе Майк ничего не расскажет.

— Хорошо. Иди и поговори с Майком, если ты должна. Но я не хочу, чтобы ты приближалась к Фицджеральду. И ни слова не говори Кандиде. И никому не говори ни слова о том, что Кандида купила опционы «предложить». Это совсем другая история, не имеющая отношения к сделке.

— Это история, о которой ты знал, Джек?

— Я только что сказал тебе, что не знал. На что ты намекаешь?

— Просто я удивлена, как снисходительно ты отнесся к бесчестной торговле… впрочем, это объяснимо, ведь в ней замешана твоя жена…

— Моя бывшая жена. Я ни к чему не отношусь снисходительно, дурочка. Я пытаюсь защитить тебя…

— Я не нуждаюсь в защите. А если ты подумаешь над этим долго и усердно, Джек, то, надеюсь, поймешь, что пытаешься защитить кое-кого другого!

Тедди схватила бумага со стола, засунула в портфель и пошла к выходу. Джек догнал ее у двери и схватил за руку.

— Бога ради, почему ты так злишься на меня, Тедди?

Джек говорил спокойно, но в его голосе проскальзывало напряжение. Тедди уставилась себе под ноги.

— Я не злюсь. Нет, злюсь. Я не знаю, почему. Я не могу объяснить. Давай, наконец, оставим это, Джек. Я хочу покончить с этим. Я хочу вернуться к прежней жизни.

Мгновение они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Джек догадывался, чего не может объяснить Тедди. Она не хотела говорить, что он был ее капризом, как и Кристиан, что ее сердце все еще принадлежало Майку. Она не хотела говорить ему, что Майк и был той прежней жизнью, к которой она собиралась вернуться, что она хотела отомстить за ошибку, сделанную Майком. Тедди смотрела на Джека и сознавала, что не может объяснить ему, как ее задевает то, что он все еще любит Кандиду. Не имело значения, что она сама бросилась ему на шею, что она приложила все усилия, чтобы спасти его банк — он и сейчас, и всегда предпочтет ей Кандиду.