Картвелеби. Книга вторая

– Не знаю, зачем он ввязался во всё это. Мало нам было приказчиков-воров! – жаловалась она Георгию, подливая ему в кружку чаю. Константин несколько минут назад отошёл в свой кабинет переговорить с новым управляющим. – Неужели мы бы совсем не нашли для Ламары мужа?!.. Вай ме!..

– Нельзя касаться друг друга!.. – хитро улыбаясь, заметил князь Джавашвили и откусил смачный кусок пахлавы, крошки от которой посыпались ему на грудь. – Может, они считают, что будущие муж и жена не должны видеться до свадьбы?

– Я не исключаю этого, ваше сиятельство, – обрадованная его участием, пошутила княгиня. – Да, я не отрицаю, что мы чересчур избаловали Ламару, но во всём надо знать меру. Вы и сами отец трёх дочек и должны меня понять!..

Георгий промолчал, вспомнив, что был, пожалуй, не лучшим примером образцового родителя, а с годами стал совсем уж мягок. Единственного сына он потерял при обстоятельствах, которые старые склочницы до сих пор смаковали, старшая калишвили едва оправилась от скандала, поставившего крест на её репутации, а средняя вышла замуж за нищего парня без рода и племени, ни у кого не спросив разрешения. Пусть Игоря тесть и уважал, как человека, и безгранично радовался, видя, какой счастливой рядом с ним становилась Тина, он ещё не до конца избавился от предрассудков, мешавших всерьёз принять бывшего актера как своего зятя. И Нино!.. Малышка изнывала и чахла без любви, а в последнее время ещё и жаловалась на навязчивое внимание одного из отпрысков Айдемировых… Что ж, в этом: «никаких касаний», похоже, был свой смысл. Кто знает, быть может, тогда удалось бы избежать многих трагических событий под их крышей?

– То, как они выставляют своё превосходство, переходит всякие границы, – все изливала душу Дариа. – При моих сыновьях они бы точно на такое не решились!..

Княгиня Циклаури и её гость выждали небольшую паузу и обменялись лукавыми улыбками, после чего каждый отпил из своей чашки, которую отставил на журнальный столик.

– Ну и? – шумно покряхтел Георгий и, не скрывая радости, сложил руки на животе. – Где ваши хвалёные джигиты? Я так давно не видел вашего меньшего! Мне есть, о чём с ним поговорить.

– Не поверите, дзма, дорогой!.. – отозвалась жена друга. – Уехали в Сакартвело!..

– В Сакартвело? С чего бы?

– Давид за последние годы неплохо сдружился с вашим зятем, Игорем Симоновичем, и захотел его проведать. А Шалико поехал вместе с братом!.. Они ещё кое-кого с собой взяли…

Весть о том, что старшие Циклаури, наконец, приехали домой и уже направлялись в Сакартвело, обрушилась на княжон, как молния и грозы. Пока их отец попивал чай в компании княгини, Нино с трудом пробиралась через комнату, полную рюш и бантов, и загнала своих служанок, выбирая подходящее для выхода платье.

– Боже, Боже, Боже!.. – подпрыгивала она на месте, сгорая от нетерпения. – Я так нервничаю, Саломе!.. Неужели сегодня я всё-таки увижу его?!

Старшая сестра снисходительно улыбнулась, сложив руки на груди, хотя сама была спокойна, как удав. После той злосчастной истории они с Давидом виделись два или три раза, но эти встречи так ничего и не поменяли в их отношениях. Она, как и раньше, старалась держать его на расстоянии, когда он, как будто, на что-то ещё надеялся!.. Другое дело Нино, чьё волнение легко объяснить… как давно она ждала этого дня?..

Девушка кружилась перед зеркалом, как волчок, сильно надушилась и постоянно меняла ленточку в волосах. Синяя ей подойдет больше или розовая, или жёлтая? А платье? С узорами или без? Быть может, сильнее затянуть корсет, чтобы талия смотрелась лучше? А щёки, щёки! Не слишком ли красные? Ах, да разве можно так трогательно любить?!

– Ты неисправима, чемо сихаруло24! – Саломея отошла от стены, подошла к сестре сзади, и коснулась её плеч. Они обе вгляделись в отражение, и старшая поцеловала младшую в макушку. – Посмотри, какая ты красивая! Ты его сразишь наповал…

– Правда? Ах, как же оно стучит! Скоро выпрыгнет, – с надеждой откликнулась малышка, потом приложила к сердцу руки и замерла. – Неужели все будет так, как прежде? Мы снова будем дружить и почти не расставаться? Я всё-всё ему расскажу! Скажу, как пожалела, как была глупа!..

– Только не показывай, как сильно по нему скучала, – немного отрезвила её сестра. – А то зазнается!.. Хватит лирики. Знай себе цену даже перед тем, кому отдано твоё сердце.

– Я никогда не смогу так холодно мыслить, Саломе!.. Ты же знаешь.

– И будешь дурой!.. Разве он так уважать тебя больше станет? Вы, влюбленные, как один друг на друга похожи!..

Нино хотела что-то возразить, когда в комнату с заговорщическим видом вбежала Тина, и обе девушки в одночасье позабыли свой спор.

– Они приехали, – не скрывая хитринки, поведала даико и кивнула на окно. – Игорь вышел встречать их, но скоро они будут внизу!..

– Ах!.. – снова засуетилась Нино, а Саломея взяла среднюю сестру за руку и повела к выходу.

– Мы пойдём к ним навстречу, а ты потом выйдешь, как будто и не ждала вовсе, – сказала она всё тем же рассудительным тоном. – И помни: без лирики!..

Они вышли из комнаты, зашуршав юбками, а младшая княжна с трудом подавила желание кинуться следом, несмотря на прозвучавшие здесь мудрые советы. Саломе права: ей необходимо выждать какое-то время, чтобы Шалико не думал, будто она только им и жила… да разве нужно так сильно лукавить, когда твои чувства – столь искренние?

Нино не стала подходить к окнам, хотя ей очень этого хотелось, и со вздохом опустилась на стульчик возле будуарного столика, отмеряя в голове секунды. Зеркало отражало счастливую, беззаботную барышню, но какой подавленной она казалась самой себе ещё пару дней назад?

Тот разговор в саду произошел второго января на приёме, который Башир Ахмедович организовал в честь празднования Нового года. В Ахалкалаки он и вся его семья сняли вместительный особняк, куда пригласили сватов и их самых близких друзей и родственников, чтобы похвастаться перед ними своим богатством. Роскошная помолвка в Мцхете, конечно же, не оставила их равнодушными, и они решили закатить ответный вечер, не желая отставать. Ламара и Исхан встретились на нём во второй раз, а Нино до сих пор не понимала, как его родители такое допустили. Разве это не ещё один харам?

Княжна просидела весь вечер у запотевших окон, по которым водила пальчиком, вырисовывая какие-то очертания, но, в конце концов, ей и это надоело. Сёстры, отец и зять то и дело уговаривали Нино вернуться к столу, но ей не очень-то хотелось. Софико не смогла завлечь её даже танцами. Настроение на сегодня покинуло её!.. Но что же делать? Как поднять его?

Снег на улице падал хлопьями, но не моросило. Подгадав момент, когда старейшины, перебивая один другого, ушли с головой в свои тосты, а сёстры и Игорь о чем-то заспорили, она набросила на плечи шубку и, запахнувшись, сбежала вниз по лестнице. Пейзажи в саду за особняком стояли живописные, и звёзды – а та ночь была на них щедра – рассыпались по небосклону, как бисер. Нино затаила дыхание, рассматривая их, и, когда одна звезда упала, зажмурилась, загадав желание.

«Я хочу, чтобы Шалико поскорее приехал, – царила в голове одна единственная мысль. – И чтобы мы с ним были вместе!».

Распахнув глаза, она бессильно выдохнула, наблюдая за тем, как воздух изо рта превращался в пар, и стала раздумывать о том, чтобы опуститься на скамейку, расчистив её от снега.

– Вы не любите шумного общества, княжна?

Снег захрустел за спиной, но Нино не обернулась, и так догадавшись, кто нарушил её покой. С помолвки Ламары этот человек не сводил с неё глаз и за столом, и во дворе, и его никогда не смущало, если рядом находились её отец или Игорь!.. А сейчас-то он точно не даст ей покоя… как же она не подумала об этом раньше?

– Я люблю балы и приёмы, – как можно беспристрастнее ответила она, упрямо смотря перед собой. – Но сегодня мне не очень-то хочется танцевать.

За это время Джамаль Вахитаевич приблизился почти вплотную и встал по правую руку от неё. Он дышал шумно и глубоко, и она чувствовала его дыхание у себя на шее. От его близости подкашивались коленки, хотелось бежать, не оглядываясь, да и тревожная дрожь по всему телу сопровождала каждую их встречу. Неужели он не понимал, как был ей неприятен? Или он просто… к этому не привык?

– Очень печально это слышать, ваше сиятельство, – грудным голосом вещал юноша. – Ведь будь вы в зале, я бы не упустил шанса пригласить вас.

Нино бессильно прикрыла веки. Что-то глубоко внутри, что заставило её выйти на танец вместе с ним и его семьей, и сейчас подняло в ней голову. Она вспылила.

– Неужели? – недоверчиво усмехнулась княжна. – А как же ваш адат о запрете касаний? Вы готовы нарушить его?

– Ради вас, Нино Георгиевна, – прошептал он на тон ниже приличествующего, – я готов не только на это.

Нино пробрал нервный хохот, который с каждой минутой лишь усиливался. Повернувшись лицом, она решительно взглянула в его искристые голубые глаза и как будто обожглась. Неужели от взгляда можно обгореть?

– Послушайте, чего вы добиваетесь? – усмехнулась девушка, с трудом сдерживая рыдания. – Вы – мусульманин, а я…

– И что же? Разве это помешало Ламаре Константиновне? – парировал Джамаль, сделав шаг вперёд. Она хотела отшатнуться, но наткнулась спиной на высокую калитку, об острые зубцы которой ещё и укололась. Назад дороги нет!.. Она в ловушке!

– Я не стану ради вас менять веру! – прохрипела княжна. – Не буду второй вашей женой или же десятой!

– Ты будешь единственной. Я обещаю тебе! Моя первая и истинная зуда!25

– Нет-нет-нет, вы не понимаете! – из последних сил воспротивилась Нино. Мысль о «зуде» привела её в ужас. Не об этом она мечтала, не об этом! – Я люблю другого. В моих мыслях только он!.. Неужели вас это не останавливает?

Гораздо позже она вспоминала об этих словах, как о роковой ошибке. Упоминать в такую минуту Шалико всё равно, что показать разъяренному быку красную тряпку, а тореадор из неё вышел так себе!.. Так, старшего Айдемирова наличие соперника раззадорило сильнее, чем она могла предположить, и он всё-таки пошел на харам, когда схватил за руку одним требовательным, властным движением.

Это было так неожиданно, что Нино вскрикнула, но отдернуть руки не смогла – он ей этого не позволил.

– Омар Хайям писал: «Страстью раненый, слёзы без устали лью…

– Отпустите сейчас же, иначе я буду кричать!

– «…Исцелить моё бедное сердце молю. Ибо вместо напитка любовного небо кровью сердца наполнило чашу мою!».

Джамаль продекламировал великого восточного мудреца с такой увлечённостью, что не осталось сомнений в его образованности. Однако если он и хотел тем самым её впечатлить, то вновь прогадал.

– Знаешь, как называют меня слуги? «Великим алой»26, – произнёс он довольно спокойно, хотя она всё ещё пыталась вырваться. – Наши корни… восходят к князьям Турловым. Ты станешь чеченской царицей, коль выйдешь за меня! Разве этот твой «другой» может со мной тягаться?

На этом ужасы для Нино не закончились, ведь, не удовлетворившись одним харамом, Джамаль решился вскоре на другой и приложил её руку к своей груди. От его прикосновения ей снова стало не по себе.

– Слышишь, как сердце «великого алы» бьётся из-за тебя? Тебе этого недостаточно?

Эти размышления рассмешили даже в такой момент. Неужели он принял её за меркантильную дурочку? Неужели понадеялся, что она поведётся на титул «чеченской царицы» и прочие громкие фразы? Как же он ошибался!..

– Я выпью уксусную кислоту, если ты не будешь моей!

– Вы шантажируете меня, Джамаль Вахитаевич?

Она гордо вскинула подбородок и, позабыв на время свой страх, сильно сжала кулаки.

– Вы не знаете меня, иначе не посмели бы предлагать мне такое, – гулко отозвалась Нино. – Мы, грузинки, самые верные жёны, но только по собственной воле. Вы слышали что-нибудь о моей тёзке, Нино Чавчавадзе? Её супруг умер молодым, но она до конца своей жизни носила по нему траур, из-за чего в Тифлисе её прозвали «черной розой», – многозначительная пауза. – Вот почему я никогда не буду вашей!..

На миг ему как будто стало стыдно, и он всё-таки отпустил её руку. Воспользовавшись заминкой, она юркнула за угол. Он ещё долго смотрел ей вслед, и уже у дверей она услышала, как он с силой ударил по стене. От этих звуков она снова вздрогнула.

– Это всё в прошлом, – обнадёживала она себя. – Уже точно!..

Теперь, когда приехал Шалико, Джамаль не отважится подойти к ней. Она всегда будет рядом со своим возлюбленным, и, кто знает, возможно, к концу его отпуска они объявят о своей помолвке?

Эти мысли вернули привычный румянец на щеках Нино, и, встав со стульчика возле зеркала, она захлопала в ладоши. Вспомнив о Саломее и её мудрых увещеваниях, она, впрочем, быстро успокоилась и, поправив оборки на платье, сошла вниз.

Нино ругала себя за излишнюю восторженность, которая и её саму порой раздражала, но ничего не могла с собой поделать. Собственное горе, расстояние и годы, проведённые порознь, вознаградили молодого Циклаури в её глазах ореолом прекрасного принца, которого его соперник не мог добиться и благодаря царственным предкам. Она знала, что никогда не станет той героиней грузинского эпоса, что влюбилась в мусульманина, но ни капельки об этом не жалела. У неё будет своя история, и свой счастливый конец!..

Она бежала по лестнице, будто порхала, а ноги почти не касались ступенек. В ушах шумело, щёки пылали, взгляд теплел, а зрачки расширялись по мере того, как шорох внизу раздавался сильнее. В конце концов, она даже позабыла о выбившимся из прически локоне, который следовало бы поправить, когда разглядела на первом этаже родную кудрявую макушку.

– Шалико… Константинович!.. – позвала она горячо, но вовремя спохватилась и поборола желание тут же кинуться ему на шею. Когда она вышла к нему, шаг её казался плавным и грациозным, а губы лишь немного дрожали от недосказанных чувств. «Я скучала, генацвале! – хотелось сказать ей без утайки. – Безумно, безумно скучала!». Но она так и не произнесла этих слов, помня об их последней встрече пять лет назад. Какой же горестной она была! Нино до сих пор помнила каждую его фразу из того дня, когда он признался ей в любви. За эти годы она, пожалуй, успела выучить их наизусть!.. Саломея посоветовала не показывать ему этого, но, глаза – такие робкие и любящие – всё равно выдавали её истинные переживания, сверкая всеми цветами радуги. Это стало совсем явным, когда он приблизился и поцеловал ей руку.

– Ну здравствуйте… Нино Георгиевна, – проговорил он, слабо улыбаясь, и оставил на её ладони невесомый поцелуй.

Он так повзрослел!.. И этот голос!.. Его тон стал как будто ниже, внушительнее. От восемнадцатилетнего мальчишки, с которым они так увлечённо играли в сыщиков, не осталось нынче и следа. Шалико возмужал, раздался в плечах и, похоже, вытянулся. Он заметно отстриг кудри, укладывая их теперь так, чтобы они больше не смотрелись по-юношески невинно. В надежде выглядеть солиднее, он отрастил лёгкую щетину, которая ему очень шла, и чуть-чуть отпустил бакенбарды. В повадках появился европейский лоск, к которому он всю жизнь так стремился, зато исчезла неуверенность парня, который ещё слишком мало знал о жизни. Его энергетика и пышущая через край молодость сшибала с ног. Глядя на сей новый, ещё более привлекательный образ, Нино едва не лишилась чувств.

– Вы так изменились, ваше сиятельство, – пролепетала она в порыве эмоций, что прозвучало, как ей показалось, совсем уж нелепо, и она поспешила добавить: – Вернее сказать… служба в консульстве хорошо на вас сказалась. Вы похорошели!

Молодой князь по-доброму сощурился, признавшись: «Вы тоже!», но всё же оставался таким вежливым и отстранённым, как если бы разговаривал с Тиной или Саломеей. Но разве она и её сестры – одно и то же? Разве его связывали с ними бесчисленные детские шалости, крепкая дружба, уходившая корнями в те годы, когда они ещё ходили под стол, и… любовь, что зрела как вино, для которого сложно найти времени лучше? Но неужели… он по-прежнему держал на неё обиду за тот случай? Ну, ничего… она обязательно расскажет ему, как много о нём думала, как пожалела о своём отказе, и тогда!..

– Вижу, что вы уже поговорили. С добром свиделись! – подытожила Саломея, выйдя из-за угла вместе с Давидом Константиновичем. Тина и Игорь отдавали последние распоряжения об ужине, на который гости обещались остаться, а Нино на время оторвалась от своего возлюбленного и подала капитану Циклаури руку.

– Мое почтение, сударыня, – по-дружески рассмеялся Давид, и она непринужденно кивнула ему в ответ. – Прекрасно выглядите. Надеюсь, мой брат уже сказал вам об этом?

Вот кто ни капельки не переменился!.. Всё такой же учтивый и обходительный, Давид вызвал в Нино самые тёплые приятельские чувства, несмотря на старые обиды. Её захватил прилив нежности. Ей и его захотелось обнять, пусть и не так крепко, как Шалико. Годы стёрли с лица старшего Циклаури былую томность и задумчивость, зато окончательно закрепили за ним амплуа мирного медведя, который давно отошёл от интриг. Он немного раздобрел, что добавило ему серьёзности, но всё так же гладко брился, располагающе улыбался и одевался с иголочки. Но вот выражение глаз… слишком печальное и уставшее. И ведь он всё так же… всё так же смотрел на Саломе!..

– Как бы часто я этого ни говорил, – не остался в долгу Шалико, лукаво подмигнув дзме, – мне никогда не стать таким повесой, как его сиятельство.

Девушки от души рассмеялись, наслаждаясь семейной картиной, а Давид недовольно причмокнул и, схватив брата за шею своей огромной медвежьей рукой, весело потрепал его по плечу.

– Кто тут ещё повеса!.. Сначала Вена, потом Рим!.. – возмутился старший сын и, отсмеявшись, обернулся к Саломее и Нино. – Я вам расскажу об его службе поподробнее, и тогда вы точно меня поймёте!..

Шалико красноречиво закатил глаза, готовясь что-то ответить, когда у старшей из княжон вырвался умилённый вздох:

– Как хорошо, что вы приехали, – прошептала она удивительно серьёзно, а молодые люди моментально стёрли с лиц улыбки. – Мы, и правда, очень соскучились.

Нино поразилась, услышав из уст старшей сестры такое признание, но изумление это оказалось приятным. Даже Саломея, которая строила из себя снежную королеву, отдалась во власть ностальгии. Ах, ну и как тут устоять?

Братья Циклаури, которые расчувствовались не меньше, многозначительно переглянулись, а старший из них, сделавшийся с годами сентиментальнее, громко откашлялся в кулак.

– У вас многое поменялось, пока мы отсутствовали? – Шалико поспешил заполнить паузу, пока она не затянулась, украдкой глянув на Нино. – Я только сегодня познакомился с Игорем Симоновичем, и он с большой любовью отзывается о своей свояченице. А Валентина Георгиевна просто сияет!

– Он отличный малый, – поддержал его брат. – Тебе следует пообщаться с ним поближе. Уверен, вы поладите!..

– За милую Тину можете не беспокоиться, – поддакнула Саломея, придерживаясь определённого умысла. – Пусть я не очень жалую нового зятя, он действительно осчастливил мою сестру.

– А вы, Саломея Георгиевна? – как бы невзначай спросил Давид. Молодая вдова пожала плечами, как будто не поняла его намёка.

– Для меня всё осталось позади. Об этом нечего говорить. А вот Нино Георгиевна…

Нино раскраснелась до кончиков ушей, когда поняла, куда дул ветер. Всё это время она молча стояла и слушала, украдкой любуясь Шалико, и ей, похоже, не следовало ничего менять. Старшая сестра – манипулятор со стажем и лучше знала, за какие верёвочки тянуть в этом театре. Возможно, её заумные ходы к чему-то и приведут?

– Все тоскует о чём-то… – продолжала та, как ни в чём не бывало. – Стольких поклонников отвергла, если бы вы знали. И продолжает отвергать!..

– Саломе… – густо зарумянилась княжна и спрятала глаза в пол. Она не увидела, как брат глянул на Шалико, стараясь перехватить его взгляд.

– Это вы зря, ваше сиятельство, – покачал головой юный дипломат. – Молодость не вечна, а потерянного времени уже не вернуть.

– Mon amour!27

Раскат грома или огнестрельный выстрел прозвучали бы тише. Нино будто окатили холодным душем, и она почувствовала себя затравленным зверем, когда обладательница этого дивного женского голоса вышла из тени. Ею оказалась худенькая, стройная брюнетка, голубые глаза которой непрерывно смеялись. Темные кудри, убранные в новомодную причёску, ниспадали на плечи густым дождем, а во всем её облике сквозили женственность, красота и невинность. Вся в белом, она выглядела как ангел, спустившийся с небес, и так же чудесно говорила. Она защебетала по-французски, как только появилась, и, поцеловав Шалико в щёку, сказала ему что-то на ушко. Он с готовностью ответил ей на таком же чистом французском, приобнял за талию и поприветствовал кивком головы старую морщинистую даму, прошедшую в коридор вслед за девушкой.

– Няня, – скорбным шепотом поведал Давид, пока Саломея и её сестра стояли, вытаращив глаза. – Итальянка. Ни слова по-русски не говорит. Только немного по-французски.

Вскоре они и сами в этом убедились, когда незнакомка обернулась к своей няне и сказала ей несколько слов по-итальянски, чтобы отослать прочь. После них та, кряхтя и ругаясь, действительно исчезла за поворотом. Нино, которая из иностранных языков знала только немецкий, а с французским никогда не дружила, издала еле слышный стон отчаяния.

Ей вдруг стало так больно, что воздуха в грудной клетке перестало хватать. Как утопающий, который понимал, что жизнь медленно покидала его тело, хотя всё ещё мог видеть и чувствовать, она наблюдала за всем со стороны и с трудом сдерживала рыдания. В голове мелькали слова, от которых нестерпимо хотелось плакать: «Я твой, каждой клеткой, каждой частичкой!»; «Я хочу быть с тобой!» или «Я хочу быть только твоим, или ничьим вовсе!». Неужели… всё это осталось в прошлом? Неужели… она упустила свой шанс?

– Прошу простить. Компаньонки такие надоедливые, особенно если они – итальянки, – просто и естественно заговорил Шалико, обращаясь к брату и подругам. – Позвольте познакомить вас с графиней Натальей Алексеевной Демидовой. Ma fiancée28.

– Je m’appelle Natalie, – звонко воскликнула Наталья и подала остальным дамам свою холёную ручку в белой кружевной перчатке. С Давидом они уже были знакомы и сейчас обменялись лишь лёгкими улыбками. Ситуация не позволяла старшему Циклаури выдавить из себя хоть что-то ещё.

Саломея, которая быстро догадалась, что сестра не откликнется, с готовностью приняла на себя удар и пожала протянутую руку.

– Саломея Георгиевна, вдова Пето Ломинадзе, – представилась даико, изобразив на лице радушие, от которого за версту разило фальшью. – А это моя сестра…

– Нино Георгиевна, не так ли? Я наслышана обо всей вашей семье, – без запинки выпалила Натали, впервые заговорив по-русски, пусть её акцент всё-таки чувствовался. – Ах, простите!.. Я всю жизнь прожила во Флоренции и Риме и никак не могу избавиться от итальянского выговора.

Говорила она вполне искренне, и все ей поверили, а Нино вымученно улыбнулась, чтобы не выглядеть чересчур грубой, несмотря на все свои переживания. Эта милая девушка не заслужила такого!..

– В этом нет ничего удивительного, – справедливо заметил Давид. – Ваш отец всю жизнь прослужил в посольстве Российской империи в Риме. Да и Демидовы, считай, обосновались в Италии раньше, чем в России.

– Аh, mon bon ami29, прекратите сейчас же! – честно возмутилась Натали. – Родоначальник нашего рода, Никита Демидов, родом из Тульской губернии, где трудился как обыкновенный кузнец. Где мне зазнаваться!..

«Какая чудесная маленькая мадемуазель! – подумала про себя Саломея, оценив её с высоты своих лет. – И какая красивая… вайме деда!30».

– К сожалению, нам нужно сейчас откланяться, – извинился перед всеми Шалико, приобнял свою fiancée за плечи и мягко развернул к выходу. – Если мы сейчас же не вернемся к няне Королле, она донесет на нас в посольство Рима, и тогда прощай наша свадьба!..

Натали хихикнула со знанием дела и, бросив новым знакомым прощальное: «Au revoir», выразила надежду, что они встретятся вновь, а Шалико сказал, что вернётся к ним, как только отведёт свою невесту к няне. Уходя, молодые люди всё время болтали по-французски и смеялись, и шутили, от чего их смех раздавался по всему Сакартвело. Нино опустилась на кресло без сил и безжалостно выплела из волос ленточки. Ну и какими ничтожными теперь казались её старания?

– Она идеальна, – прохрипела княжна, смотря в одну точку, и застыла, уронив голову на руки. – А я… чувствую себя раздавленной.

– Неудивительно, – причмокнув, вздохнул князь Циклаури, но тотчас же осекся, когда Саломея глянула на него так, словно хотела прожечь в его голове дыру. Он невинно пожал плечами, начал извиниться на всякий лад – я пытался вас предупредить! – но её это не разжалобило. Опять он у неё крайний!..

– Ну и концерт же тут разыграл твой брат!.. – Госпожа Ломинадзе снова «завайкала», опустилась рядом с сестрой на диван и, притянув её к себе, стала утешать. – Ну ничего, душа моя, ничего. Ещё не вечер. Она похожа на тебя внешне практически как две капли воды. С чего бы это?

– Она живет у нас. – Давид подлил масла в огонь, а даико чуть его не растерзала, – знакома с родителями и на свадьбу Ламары придёт. Не знаю, есть ли смысл надеяться.

– Какая же я дура! – всхлипнула Нино, прижимаясь к груди утешительницы, а молодой Циклаури в очередной раз пожал плечами. – Нафантазировала себе! Думала, что всё станет как прежде… думала, что он будет помнить обо мне даже спустя пять лет, что он всё тот же… как же глупо я надеялась, будто его не может привлечь другая девушка! О чём я вообще думала?

Сердца Саломеи и Давида разрывались на куски, но они ничем не могли помочь. Разве кто-то мог это сделать помимо самого Шалико?..

***

– Мне он не понравился, – сказал своё слово зять, когда братья Циклаури откланялись, отобедав в их обществе. – Много о себе мнит, прямо как наша вдовушка.

Саломея даже бровью не повела и, напевая под нос саламури, продолжила вышивать. Тина, которая стояла у окна, наблюдая за тем, как экипаж Циклаури отъезжал от Сакартвело, со вздохом задёрнула шторку. Нино к ним не вышла, закрывшись в своей комнате.

– Он не такой. Ты его просто не знаешь, – заспорила с Игорем жена и опустилась рядом с сестрой на диван в гостиной. – Он так трогательно любил нашу Нино!.. Я всегда этому умилялась.

– Да, а она ранила его чувства в довольно грубой форме. – Даико оторвалась от вышивания и с непроницаемым лицом пожала плечами. – Что вы так смотрите? Мы с Шалико Константиновичем и правда похожи. Я знаю, как он мыслит. Свою очаровательную невесту он не просто так сюда привёз.

– А если мы ошибаемся, Саломе? – с горечью предположила Тина, пока её супруг, фыркая, мельтешил по комнате. – Что мы будем делать, если он на самом деле её разлюбил? Как она… такое вынесет?

– Не знаю, что и хуже!.. – не остался в стороне Игорь. – Если Саломея Георгиевна права, тогда я ещё меньше его уважаю. Использовать одну, чтобы покрасоваться перед другой. Как много в этом поступке истинно княжеского благородства!..

Злость переполняла сидзе. На его глазах девушки непрерывно спорили, рассуждая, как облегчить боль Нино, да и он сам с трудом сдерживался, чтобы не пуститься за Циклаури галопом и не встряхнуть их младшенького за плечи. Ай, может, всё-таки рискнуть?

«Эй вы, сударь! – Он представлял себе эту сцену в красках. – Чему бы вас ни учили в этих Европах, это не дает вам права мучать мою сестрёнку!.. Если я ещё раз увижу, как она плачет из-за вас, то пеняйте, сударь, на себя!».

Давид Константинович, наверняка, не одобрит, если он так грубо обойдётся с его братом, да и перед утончённой графиней из Италии стыдно. Она и так до глубины души подивилась, что бывшего актера приняли в княжескую среду, а он ещё и подольёт масла в огонь!.. Но, воображая смятение и стыд Шалико Константиновича, Игорь всё равно изрядно потешился и ни об одном из сказанных – пусть и мысленно – слов не пожалел.

Острее, чем когда-либо, он вдруг понял, как сильно нуждался в настоящей семье. Так получилось, что настоящей он никогда не знал, да и обычной тоже. После смерти родителей у него остался лишь брат Олег, с которым их пути разошлись ещё в подростковом возрасте после приюта. Игорь смутно представлял, как тот жил и чем зарабатывал на жизнь, а Олег о нём и вовсе не вспоминал после того, как, спутавшись с одной из актрис его театра, получил от антрепренера такой нагоняй, что боялся показываться поблизости. Но благодаря Тине в его жизнь вошли сразу несколько людей, от переживаний за которых щемило сердце. Всю нерастраченную за эти годы любовь он без остатка дарил им!..

Игорь делал всё, чтобы в бухгалтерских счетах тестя дебет хотя бы сходился с кредитом, а то и значительно ему уступал. Замечая одобрение в глазах Георгия, он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете, ведь, несмотря на своё происхождение, он всё-таки смог этого добиться. За нежную Нино он бы любому перегрыз глотку. Сначала навязчивый Айдемиров, не понимавший слова «нет», теперь разобидевшийся фигляр из Европы!.. Что за напасть-то такая? Почему ей так не везло с женихами? Ну ничего. Он не успокоится до тех пор, пока не передаст её достойному человеку!.. О почившем Вано он слышал так много хорошего, что проникся к его памяти глубоким уважением. Даже их царицу Тамару сидзе по-своему полюбил!.. Ей бы тоже не помешало кого-то подыскать. Пусть и храбрилась изо всех сил, а ведь сердце всё равно тосковало. Краем уха он что-то слышал о романе, который Саломея завела с Давидом Константиновичем при живом муже. Но быть может, ещё не поздно всё исправить?.. Давид ему нравился. В отличие от брата старший Циклаури всегда знал меру, и после общения с ним Игорь испытывал покой и умиротворение.

Поток его мыслей неожиданно прервал тесть, который с озабоченным видом прошёл в гостиную и сел рядом с дочерями. Из Мцхеты он приехал чуть позже, но всё же застал Давида и Шалико в Сакартвело и обменялся несколькими фразами с Натальей по-французски.

– Да, – тяжело выдохнул Георгий, обменявшись с Саломеей и Тиной взглядами. – Бедная наша Нино!.. Как она?

– Переживает, – в один голос ответили сёстры. – Ей кажется, что всё потеряно.

– Что ж!.. Пока рано делать подобные выводы, но мне всё равно нужно с ним переговорить.

Старый князь всегда умел чётко и по делу описать ситуацию, и на этот раз никто не стал с ним спорить. Прошло несколько секунд, которые они провели в молчании, вслушиваясь в тиканье часов, когда старик вдруг поднял глаза на зятя.

– Игорь Симонович!.. Совсем позабыл. Тимур уже пятнадцать минут сдерживает у ворот какого-то человека. Зовет себя вашим братом и требует себя впустить.

Сидзе в одночасье побледнел и, позабыв на время прошлые тревоги, мигом тронулся с места. Мысли в голове путались, никак не складываясь в связный поток, и, не придумав ничего лучше, Игорь пошел на поводу первых порывов. Тина, которая прекрасно чувствовала мужа, поспешно поднялась на ноги и кинулась ему навстречу, перехватив на полпути. Один или два раза он рассказывал ей об Олеге, но обе беседы оставили у неё не лучшее впечатление о девере. И вот он вспомнил о брате, хотя ни разу за все пять лет их брака не напомнил о себе?

– Я должен, – потерянно прошептал Игорь, пока тесть и свояченица удивленно переглядывались. – Я не могу выгнать его!.. Он – вся моя семья.

– А как же мы? – эхом отозвалась жена, но он не ответил ей, пусть и замялся, и, спрятав глаза в пол, выбежал прочь из гостиной.

Георгий и его старшие дочери замешкались только на мгновение, и, помня о том, что они – семья, вышли к воротам вслед за зятем.

– Гоша! – послышался у ворот прокуренный голос, а его обладатель демонстративно обнял брата за плечи. – Ну наконец и ты!.. Этот небритый чёрт битый час отказывался меня впускать. Не верит, что я княжеский родственник!

Тимур что-то пробубнил, возмутившись сравнением с чёртом, и неодобрительно покачал головой. Гость расхохотался, потрепав его по плечу. Георгий Шакроевич сдвинул брови к переносице, и, останавливая свой взор то на поношенных брюках, то на нечищеных ботинках гостя, с осуждением наблюдал за его жестами и мимикой. Пальто так вообще смотрелось так, будто его сто лет носили, не снимая!.. Замечая реакцию тестя, Игорь с горечью осознавал, что все его старания в один момент пошли прахом.

– Прошу простить нас, любезнейший, – сдержанно обратился к гостю князь. – У нас не принято изъясняться так громко.

– Ну что вы, ваше сиятельство! – быстро нашёлся Олег. – Я всего лишь выражаю своё расположение к вам и вашей семье. В обществе людей, которые мне неприятны, я нем как рыба. Скажите, разве вам нравятся молчуны?

Игорь сокрушённо прикрыл веки, с трудом сдерживая неприкрытую боль. Олега это, впрочем, ничуть не смутило, а его сиятельство совсем перестал участвовать в разговоре. Боже правый!.. Неужели и он раньше считал, что шумный человек – значит интересный? Неужели не понимал, что гремит только то, что пусто? Он так же беспардонно говорил и держался, не от большого ума считая себя центром вселенной? Да как такое вообще может быть правдой?!..

Олег казался гораздо старше Игоря, хотя разница между ними составляла всего пару лет. Тине, как жене брата, досталось больше всех и, вытаращив голубые навыкате глаза, он развязно присвистнул, прежде чем поцеловал ей руку своими шершавыми губами. К тому моменту и Нино спустилась вниз, и они с Саломеей удостоились каждая по сальной шуточке, услышав которые Игорь чуть не провалился под землю от стыда. Зря он позволил им встретиться!..

– Как ты набрёл на нас? – не без сожаления в голосе спросил он брата, когда даже Нино, отличавшаяся большой терпимостью и толерантностью, брезгливо поморщила носик. Внезапно он не обнаружил к Олегу никаких родственных чувств, зато очень расстроился, что младшая свояченица и тесть плохо о нём подумали. Он ожидал, что и Саломея выразит свое «фи» – от неё прямо-таки просилось что-то в стиле: «Я же вам говорила! Ну и с кем мы породнились?», – но она почему-то не сделала этого и только молча наблюдала. Уж с чьим-чьим, а с её мнением он бы точно не стал считаться, но теперь… был ей по-настоящему благодарен.

– Зашёл к тебе в театр, а там мне сказали, что ты пять лет как женат на княжне. Ай-ай-ай, братец! – зацокал языком мужчина, грубо привлёк его к себе и, немного развернув, заговорщически понизил голос: – Как ты её захомутал, а? В тихом омуте, Гоша! Ай, в тихом омуте!.. Но знаешь что? Не обижайся, но мне старшая больше нравится. Прям роскошная. Да и младшая ничего… Ты положением своим, случаем, не пользуешься?

– Каким таким положением? – недоумевая, насупился Игорь.

– Только не делай вид, что не понимаешь. В одном доме живешь с тремя красавицами и их престарелым отцом, который, наверняка, оглох и ослеп. Ты хочешь, чтобы я поверил в твою святость?

– Не смей так о них говорить!..

Сидзе вывернулся из объятий брата и только ради приличий сдержался, чтобы не дать ему между глаз. Что подумают Георгий и девушки, если на их глазах начнётся драка?

– Они мне как сестры, – процедил он сквозь зубы и поправил воротник сюртука, который Олег помял, когда схватил его за шею. – Сейчас ты либо извинишься, либо забудь, что у тебя есть брат.

– Ну, хорошо, Гоша, не злись!.. Какой щепетильный стал! Раньше ты таким не был. Этакий князёк!

Игорь громко выдохнул и обменялся взглядами с женой, которая подбадривающе ему улыбнулась. Он изобразил на своём лице ответное радушие, но мысленно подготовился к самому худшему. Георгий пригласил гостя в дом, обещая накормить его и напоить.

– О, это чисто кавказское гостеприимство!.. – Не скрывая своей радости, Олег принял приглашение. – Что может быть лучше родственника-грузина?

Воспользовавшись моментом, Тина пошла рядом с супругом и, взяв его за руку, поцеловала в щёку. Что бы им ни предстояло на этом ужине, они пройдут через всё вместе!.. Разве могло быть иначе?

Ещё пару часов назад за этим столом сидела утончённая Натали, но Олег Симонович стёр её дух без остатка. Он шутил и смеялся без остановки, а на еду, оставшуюся с новогодних гуляний в большом количестве, набросился с рвением собаки, грызшей кость. Стыдясь за брата, Игорь впервые с юношеских лет налил себе в бокал коньяка.

– Вам нравится пахлава? – учтиво поинтересовалась Нино, стараясь быть вежливой, и протянула свату салфетку. Саломея и Георгий старались хранить молчание.

– Очень, ваше сиятельство, очень! Правду говорят, что восточные сладости самые вкусные в мире. Если вы не возражаете, я даже возьму немного с собой в дорогу.

Игорь осушил второй стакан и перестал надеяться на счастливый исход, когда тесть, сдерживая презрение, сказал, что в дороге она могла испортиться. Когда кмари потянулся и за третьим бокалом, Тина мягко отняла его руку.

– Ты же знаешь, как сильно алкоголь на тебя действует, – прошептала она как можно ласковее. – Не надо.

Он послушался, но весь вечер не поднимал на неё глаз и не откликался на уговоры. Именно эта минута стала для Тины решающей.

«Во что бы то ни стало, я должна родить. Что бы ни говорил Левон Ашотович! – размышляла госпожа Ривкина, с жалостью смотря на деверя. – Тогда Игорь точно будет нашим, и всё это останется в прошлом. Ах, ведь всё было так хорошо! Зачем этот балагур явился?!».

Как будто прочитав её мысли, Олег Симонович вытер рот салфеткой и, убрав локти со стола – как ни странно, он ещё пытался соблюдать приличия! – заговорил:

– Я знаю, что не очень хорошо вписываюсь в ваш быт, – произнес он с неожиданным смирением, которое всех поразило. – Но на это я и не претендую. В отличие от моего брата я не слишком для этого хорош.

Тина заметила про себя, что в этих словах не сквозило злобы, но всё равно предчувствовала неладное.

– Я уйду и больше никогда о себе не напомню. Обещаю вам! – сердечно заверил Олег. – Но перед уходом… я хочу попросить вас об одном одолжении. Как родню. Полгода назад я сильно проигрался в карты, и кредиторы дышат мне в спину. Что для вас сумма в двадцать тысяч рублей? Для них же это… цена моей жизни.

Последние розовые очки спали с глаз. Игорь горько усмехнулся. Не внезапно проснувшиеся братские чувства, не тоска и не разлука заставили его брата прийти сюда. Банальная нужда привела Олега в дом князя Джавашвили, где счастливчик Гоша был женат на одной из княжон!..

– Я сейчас принесу деньги. – Георгий поднялся из-за стола, скрипнув стулом. На этом их встреча подошла к концу.

– Дзма!.. – с нежностью позвала Нино, когда за Олегом Симоновичем захлопнулась дверь. Зять остановился на лестнице, и она повисла у него на шее. – Не расстраивайся! У тебя есть мы.

Он выдавил из себя улыбку и постыдился, подумав, что она, возможно, учуяла спиртное. Саломея Георгиевна тоже вышла из тени и встала за спиной у сестры.

– Пусть всё пройдёт, – проговорила она без тени иронии на лице. – С этого дня.

Игорь кивнул им обеим и, пожелав тестю доброго вечера, поднялся наверх. Руки сами потянулись к бренди, стоявшему на самом видном месте, и он успел сделать ещё два глотка, прежде чем в спальню вошла Тина.

«Лекарств больше не принимаю», – сказала она себе между делом, после чего подошла к мужу вплотную и позволила ему выплакаться себе в жилетку.

– Ты – наш, слышишь меня? – неустанно повторяла девушка, осыпая его глаза и скулы поцелуями. – Мы не дадим тебя в обиду. Никогда.

– Тина, – пролепетал он хрипло, отставив бренди в сторону. Он повернулся к жене лицом, и она увидела, как сильно расширились его зрачки. – Давай уедем. Мы снимем маленькую квартирку в Ахалкалаки, а к твоим отцу и сёстрам просто будем приезжать…

– Т-ш-ш. – Она приложила пальчик к его губам, на которых оставила горячий поцелуй, а затем обвила его шею руками. – Поговорим об этом завтра, хорошо?

В полупьяном бреду он, конечно же, ничего не заподозрил, и она очень этому обрадовалась. Коварный план, которого она с этого дня придерживалась, требовал полной отдачи с обеих сторон.

4

Вечер четырнадцатого числа ознаменовался скандалом. Лишь накануне свадьбы Башир Ахмедович как бы невзначай обмолвился, что не ждал родни невесты на вечернем банкете. Согласно исконным правилам, туда допускались только её сестры, но никак не родители или братья. Они также предлагали провести мавлют вместо пышней свадьбы, но натолкнулись на решительный отказ. Константин Сосоевич был разъярён.

– Вай ме!.. Да что они о себе возомнили? – всплеснул он полными руками и ругнулся в сторону. Жена с трудом сдержала его гнев. – Я им дочку отдаю или корову?! Мы её не в капусте, в конце концов, нашли!..

Шалико и Софико, стоявшие в дверях, прыснули со смеху, за что удостоились осуждающего взгляда от рассудительного старшего брата. Чувствуя приближение «судного дня», Ламара провела в слезах несколько часов, а от разъярённого тона отца захныкала ещё сильнее. Но этим двоим все нипочём!..

Закатывая глаза, Дариа Давидовна с трудом увела мужа к окну и стала успокаивать его по мере сил. Что они могли поделать сейчас? Их дочь давно помолвлена и приняла мусульманство, а о свадьбе объявили всему честному народу. Отдавать кольцо уже слишком поздно!..

Подслушав разговор родителей, Давид тяжело вздохнул. Он, похоже, единственный принимал близко к сердцу страдания сестры, но совсем этим не стыдился и с готовностью опустился с ней рядом, чтобы обласкать и приголубить. Кто-то же должен был это сделать!

– Дзма, не отдавай меня этим людям. Пожалуйста, дзма!.. – лепетала она без устали, крепко вцепившись в его воротник. – На тебя одна надежда… Мама31 и деда не слышат меня, а этим… – короткий кивок на дверь, – лишь бы посмеяться!..

– Тише, сули чеми32, тише, – как можно ласковее проговорил старший брат, погладил её по голове и поцеловал в лоб. – Вспомни Саломею Георгиевну. Разве ей было легко?

Это оказалось выше их сил!.. Младшие Циклаури заговорщицки переглянулись и облегчили души весёлым хохотом.

– Да-а, ваше сиятельство!.. Вы умеете утешить!.. – насмешливо молвил Шалико, после чего понизил голос, чтобы родители не услышали, и, подмигнув Софико, добавил: – Ничего, что твой муж хромой мусульманин. Главное, что не мужеложник!..

Младшая сестра хихикнула в кулачок, а Ламара, на миг успокоившись, заревела вновь. Тогда Давид схватил с дивана увесистую подушку и запустил ею в брата.

– Ваше дипломатическое сиятельство, – язвительно откликнулся брат-капитан, – не могли вы убрать с моих глаз свою самодовольную физиономию? Вы всё портите!..

Немного пристыженные, Софико и её любимый брат извинились и, не желая испытывать судьбу и свой длинный язык, ушли дальше по коридору. Из гостиной комнаты до сих пор раздавался голос Константина, ругавшего сватов, на чём свет стоял, но, глядя на то, как солнце за окном садилось, его младшие отпрыски потеряли последнюю надежду. Сегодня их сестра в последний раз наслаждалась девичеством, а завтра… она станет госпожой Абалаевой.

– Пусть говорят, что хотят!.. – громко фыркая, заключил старый князь. – И я, и вы все придёте на тот банкет, и мне все равно, что они подумают!.. Я её отец и буду с ней до конца.

– Наш papa – истинный горец, – не без гордости подметила Софико, останавливаясь возле лестницы. – Пусть порой и чересчур для него наивный.

– Это правильное решение, – поддержал её Шалико. Теперь он говорил спокойно и размеренно, хотя ещё пару минут назад получил подушкой по лицу за чрезмерную иронию. Он так менялся с теми, кого по-настоящему любил! – Абалаевы нас ни во что не ставят, но мы с Давидом так просто это не оставим. Можешь быть спокойна! Мы заставим себя уважать.

– Боюсь подумать, что вы задумали, но пусть это останется тайной, – хитро улыбнулась княжна, и он рассмеялся ей в ответ. Немного погодя она вдруг произнесла: – Хорошо, что Натали ушла на прогулку вместе с донной Короллой. Наверняка, этот адат про родителей показался бы ей зверским. Точно бы подумала, что все кавказцы – дикари!

– Ей тяжело привыкнуть, но она очень старается, – c удовольствия отметил брат. Его глаза сияли. – Она такая славная!

– Я знаю, дзма. Я знаю! – Софико душевно коснулась его руки и, желая прощупать почву, продолжила: – Я так давно не видела тебя столь счастливым. Лишь когда… ты любил Нино.

– Как давно это было, да? Кажется, будто сто лет прошло! – непринужденно пожал он плечами, затем поцеловал её в щечку и приобнял за плечи. – Хорошенько выспись!.. Нас ждёт великий день.

– Не мне завтра выходить замуж. – Сестра подхватила его шутливый тон и издали подмигнула, но про себя всё же огорчилась его безразличием. – И слава богу!..

Бога Ламара проклинала всё следующее утро за то, что тот оставил её одну в тяжелый момент. Несмотря на обилие людей вокруг – все хлопотали, суетились и куда-то спешили – она слишком остро ощущала своё одиночество. Мать, Софико и дочери Джавашвили не выходили из её спальни, поправляли длинный шлейф ярко-красного платья и платок, который с этого дня она будет снимать только дома перед мужем. Натали смотрела на все восторженными глазами и о чём-то шушукалась со своей няней. Бесчисленные кузины и тётки из Тифлиса, Тулы и Баку сидели внизу и то и дело всматривались вдаль, чтобы не проглядеть жениха и его родни. Шалико и Давид стояли во дворе вместе с остальными мужчинами в дорогих изысканных нарядах и принимали поздравления. Мцхета наполнилась людьми.

– После того, как тебя заберут, поедете в мечеть, – наставляла Дариа Давидовна, старавшаяся говорить вполголоса. – Там проведут никях – брачную церемонию. Имам тебя спросит три раза, согласна ли ты на брак. Ты ответишь, что согласна. Хорошо?

– Конечно, деда, – покорно отвечала Ламара. По её щекам бежали слезы.

– Ну, хватит-хватит, душа моя!.. Исхан Баширович неплохой человек, несмотря на свой недуг, – не вынесла maman. – Но не надо так смотреть, будто мы тебя силком замуж тащим! Ты вольна отказать. Мы тебя не осудим.

– Вас ведь там не будет, не так ли, маменька? – пропустив мимо ушей последние слова, спросила дочь. – Ни вас, ни отца?

– Нет, дорогая. Никого из твоей родни не должно быть на никяхе. Будут ваши с женихом представители и ещё двое свидетелей. Не думай об этом!.. Лучше сосредоточься на словах имама и доверься своей интуиции.

Невеста кивнула, стряхнув со щёк слезинки, когда одна из Бакинских племянниц Дарии игриво повела плечами.

– Мамида, – вдруг позвала девушка, стрельнув зелёными лисьими глазками. – А это правда, что после банкета под дверями остаются три женщины? Ну, чтобы «засвидетельствовать» брак?

Ламара изменилась в лице и, тяжело дыша, молельно посмотрела на мать. Та поджала губы и взяла калишвили за руку.

– Что ты так удивляешься, доченька? Разве у нас всё не так же проходит?

– Да, но у нас не стоят под дверьми!

– Я лишь надеюсь, – заговорила maman после паузы, – что ты знала меру. Иначе завтра мы по-настоящему опозоримся.

На этом Дариа Давидовна со вздохом поднялась и, оставив дочь на попечении кузин, вышла прочь из комнаты. Оставшись наедине с самой собой, женщина припала затылком к стенке и, перекрестившись, устало прикрыла веки. Да поможет им Господь!..

Всё случилось именно так, как и предсказывала деда. Исхан Баширович в сопровождении целой толпы через пятнадцать минут прибыл, а танцы и пляски не замолкали всё то время, пока они шли по двору. Когда белхамаш зазвучал прямо под окнами, Шалико и Давид поднялись в спальню сестры и, взяв её под обе руки, вывели к сватам.

– Выше нос, даико, – подбадривал старший брат, помогая ей спускаться по лестнице. – Циклаури ты или кто?

– Если тебя кто-то обидит, ты только скажи, – неожиданно выступил средний, поддерживая её шлейф. – Ты выходишь замуж, а не умираешь. Мы всегда будем рядом с тобой.

Не ожидая подобной поддержки, Ламара обняла каждого и, представ перед гостями, естественно им улыбнулась. Когда братья передали её в руки Исхану, его пальцы были горячими, как уголь, да и он сам заметно вспотел. Что же!.. Именно этот человек отныне её муж. И с этим… придётся смириться.

– Так-так-так, кого я вижу!.. – зацокал языком Башир Ахмедович и вышел из-за угла, когда старшие Циклаури проводили Ламару, её мужа и четырех свидетелей в мечеть. – Гордость семьи. Те самые братья!..

Давид и Шалико по очереди обнялись со сватом и пожали ему и его компаньону руки. Их отец и мать обхаживали гостей за фуршетными столиками на то время, пока совершался никях, после которого они бы все поехали на съёмный особняк жениха в Ахалкалаки, а оттуда – в банкетную ресторацию. По мере сил им помогали Георгий Шакроевич, его дочери и зять, а также кое-кто из тёток.

– Мы так о вас наслышаны! Жаль, что мы не познакомились раньше, – располагающе ощерился Айдемиров. – Один капитан, другой дипломат. Я всё правильно помню?

Все рассмеялись и за занимательным разговором ни о чём стали друг друга рассматривать. За Баширом Ахмедовичем и старым Айдемировым к ним присоединились и трое молодых людей, которых им представили, как Джамаля и Искандера Вахитаевичей и одного из братьев жениха, двадцатилетнего Мурада.

– В этой зале так много прекрасных дам, – между делом обронил сват, косясь на старшего Циклаури, которого, по его мнению, давно пора было женить. – Причина, по которой вы ещё не обзавелись супругой, мне совсем не понятна, Давид Константинович. Вы столь блистательный жених!.. Куйте железо, пока горячо.

Давид склонил голову набок в жесте, выражавшем глубокое почтение к возрасту и положению собеседника, но его беспардонность вряд ли пришлась ему по вкусу. Кавказ всегда печётся о неженатых!.. Аль племянница какая в девках засиделась? Или сестра?

– Придёт время, и я оповещу вас об этом первым, – расплывчато ответил капитан. – Найти жену не так уж и сложно!..

– Я с вами согласен. Вы можете иметь любую. – Старший сын Айдемирова скучающе зевнул и вяло кивнул на Натали. – А эта француженка… ваша, Шалико Константинович?

Пренебрежение в голосе Джамаля Вахитаевича не понравилось Шалико. Слух резануло то, как презрительно тот охарактеризовал Натали, как четко выявил её принадлежность. Как вещь, как чью-то собственность!..

– Вы ошибаетесь, сударь, – вежливо покачал он головой. – Она не француженка.

– Вот как? Тогда, быть может, итальянка?

– Она русская, – учтиво улыбнулся Шалико, будто только что прибыл с приёма в Вене, хотя внутри почти кипел. – Графиня Демидова. Моя невеста.

– Что ж!.. Теперь ясно, – немного помолчав, вздохнул Джамаль. – Она, безусловно, мила, но лучшей жены, чем горянка, вы всё равно не найдёте. Спросите наших старейшин. Они всегда знают лучше!

Башир Ахмедович и его старый друг покряхтели, а Шалико сощурился, рассудив, что дипломатической тактикой лести Айдемиров, определенно, владел. Но какие ещё секреты хранит гордый чеченец?..

– Это правда, – поддакнул сыну Вахита Айдемиров. – Француженки и итальянки прекрасны для развлечения, но когда дело доходит до семьи…

– А я считаю, что национальность не важна, когда мы говорим о любви, – не остался в стороне Мурад, но тотчас же покраснел, осознав, что перебил старейшину.

– Да, но так ли важна любовь, когда речь идет о продолжении рода? – эхом отозвался Искандер, поддерживавший позицию брата.

Разговор прервался на несколько секунд из-за танца, за который принялись мужчины, чтобы скоротать время до прибытия новобрачных. Вокруг засвистели и оглушительно зааплодировали. За это время старшие Циклаури обменялись мнениями о Башире Абалаеве и его друзьях, перекрикивая один другого из-за музыки.

– Очень странные люди, – решительно заключил Шалико. – Слишком много важности. И к тебе с этой женитьбой пристал!..

– Терпения, милый друг, терпения!.. – успокоил его брат, забрав с подноса шампанское, и сделал глоток. – Помни, что лучший показатель силы – это танец. Сегодня вечером мы им покажем!

Дзма скептично причмокнул и тоже отпил, закусив экзотической чеченской сладостью, которую пробовал в первый раз. Он немного обмазался, но не заметил этого, потому что с другого конца зала к ним уже шла Натали.

Заметив воодушевление счастливого жениха, Давид усмехнулся в кулак и по-дружески поддел его в бок локтем.

– Ты нарываешься.

– Ну и что?

Шалико, и правда, очень потешился осуждением на лицах Абалаевых, когда Наталья с криками «mon cher!33» подошла к ним и, отослав куда-то свою няню-итальянку, с нежностью припала к нему.

– Что это такое у тебя на щеке, mon amour? – строго спросила графиня. – Где это ты испачкался? Как маленький ребёнок, честное слово!..

Девушка медленно провела рукой по его щеке, стараясь вывести пятно, а наречённый зажмурился, позволив ей немного себя попытать. Деверь с трудом сдержал хохот, когда Абалаев, наблюдавший за ними, нахмурился и, покачав головой, шепнул что-то не менее сердитому Айдемирову. Что там гласил их адат? Никаких касаний?..

Из-за поворота к ним направились ещё и Георгий с дочерями, а Шалико с нежностью поцеловал Натали в висок.

– Спасибо, мой ангел! – шепнул он ей на ушко, приобняв за талию. – Ты просто чудо.

После столь приторной сцены, Давид решил оставить влюблённых одних. Так, он пошел навстречу князьям Джавашвили, чтобы отвлечь их внимание, но сам, как и Нино, то и дело косился на брата.

– Ваше сиятельство, – почтительно поклонился он князю, ища глазами его старшую дочь. – Надеюсь, Валентина и Нино Георгиевны хорошо проводят время?

– Не так хорошо, как ваш брат, к сожалению, – нахмурил брови Георгий, когда Натали рассмеялась, услышав от Шалико какую-то шутку, а Нино спрятала взор в пол. – Вы так не считаете?

– Молодость!.. Она ведь зелена, ваше сиятельство, – оправдывал грехи дзмы Давид, как будто сам не считал их грехами. – Кстати говоря, где же ваш зять, Игорь Симонович? Мне не хватает хорошей компании.

– Мы с сестрой сейчас же отправимся на его поиски, – подхватила Тина и, взяв Нино за руку, поспешно протараторила: – Мой муж что-то хотел тебе сказать, дорогая. Ты же знаешь его!.. Если он зовёт, значит что-то срочное…

Совместными усилиями они всё же увели младшую княжну прочь, а Давид постоял ещё немного с Георгием Шакроевичем для приличия, а потом и сам откланялся.

Он заметил Саломею в дверях во время разговора с её отцом, но честно выждал время, пока его общество не надоест Георгию, и только после этого направился к ней сквозь толпу. Старшая Джавашвили стояла в стороне совсем одна и, облокотившись о дверной косяк, уныло оглядывала толпу.

– Вы позволите, Саломея Георгиевна? – галантно обратился к ней капитан и, выйдя из-за угла с двумя бокалами, протянул один своей даме. – Я слышал, вы предпочитаете красное.

Саломея обернулась только на мгновение, забрала из его рук бокал и небрежно вздохнула, отпив напитка Богов.

– Я уже побывала на стольких свадьбах, что перестала испытывать к ним какой-либо интерес, – иронично смеясь, призналась вдова. – На помолвке мусульманские обряды приковывали взгляд!.. Но здесь… всё почти такое же, как и у нас.

Давид увлечённо слушал, заняв место по другую сторону дверного проема, и, когда кто-то из гостей проходил мимо, молодые люди тактично расступались.

– Неужели вас ничего на свете не трогает, ваше благородие? – недоверчиво усмехнулся князь, покрутив в руках стакан. – Никогда в это не поверю. Вы были очень романтичны в молодости!

– Да, и к чему меня это привело? – Молодая женщина иронично фыркнула. – Я стала слишком стара для страстей, Давид Константинович. Теперь я придерживаюсь другой крайности. Нет ничего лучше здорового цинизма!..

Он ей не верил. Саломея всегда умела пустить в глаза пыль, и сейчас, наверняка, строила из себя ту, кем на самом деле не являлась, просто сменив амплуа. Но он слишком хорошо её знал, чтобы повестись на очередной театр!.. Впрочем, подыграть ей всё-таки стоило. Иначе она не подпустит к себе близко. Это будет не так просто, как в прошлый раз!.. И всё же, он своего добьётся.

– Должен признаться, я с вами согласен.

– Неужели?

– Да, наше время постепенно уходит, но зато приходит черёд других. И они наделают тех же ошибок, если мы их, конечно, не предупредим.

– О чём это вы толкуете, князь? – сощурилась Саломея, а собеседник очень обрадовался, заметив в её глазах былые искорки.

– Скажите, ваше благородие, – начал он, кивнув на брата и его невесту, спокойно стоявших чуть поодаль. – Нино Георгиевна тяжело переживает приезд графини?

Ответ не заставил себя долго ждать, так как тема оказалась наболевшей. Старшая Джавашвили красноречиво закатила глаза и снова выпила вина.

– Шутите? – переспросила она ехидно. – Знаете, чем она занимается по ночам последние несколько дней? Штудирует французский язык, который всю жизнь терпеть не могла!.. Да-да, вам смешно, а меня, между прочим, уже тошнит от спряжения глагола avoir!..

– По тону вашего отца я понял, что и он не в восторге от этой ситуации.

– Да, он зол на вашего брата за то, что он так себя ведёт. А наш зять называет его фигляром и изнеженным франтом и грозится когда-нибудь распустить кулаки!..

– Тем более, нам нужно вмешаться. Они же сами не разберутся! – сдерживая смешок, заключил Давид. – Вы будете удивлены, но он плохо спит и всё строчит что-то в своём дневнике. Может быть, любовные признания Натали. Я не знаю! Но вы ведь не верите, что мой дзма…

– Ни капельки.

– У меня уверенности поменьше, так как он скрытный человек, хотя я бы поборолся. Но только с подходящим напарником!..

– Вы предлагаете мне сотрудничество, ваше сиятельство?

– Я предлагаю объединить силы, чтобы помочь моему брату и вашей сестре. Только и всего!.. Поверьте, только и всего!

На этом бывший любовник протянул Саломее руку для заключения дружественного союза во благо их меньших, и, хотя она давно поклялась себе, что отошла от интриг, беспокойство за сестру взяло над ней верх. Да, в прошлый раз, когда он предлагал ей дружбу, ничем хорошим это не закончилось, но и она сильно с тех пор переменилась. Теперь она не позволит играть с собой, всегда будет держать его на расстоянии вытянутой руки, закроет своё сердце на засов. Склеить то, что сломано, невозможно!.. Но рискнуть… всё-таки можно.

– Пожалуй, так действительно будет лучше, – со вздохом подытожила Саломея. – Только скажите, когда приступать.

– Прямо сейчас, ваше благородие. Прямо сейчас!..

***

Банкетная ресторация, которая вмещала в себя пятьсот гостей, показалась Ламаре очень уютной. Местное великолепие настолько ослепляло, что госпожа Абалаева вдруг позабыла, как сильно стены мечети давили на неё ещё час или два назад. Под руку с новоиспечённым майра34 она прошлась мимо круглых столиков, покрытых узорчатыми белыми скатертями, и во все глаза рассматривала высокие потолки, дорогие люстры с подвесками и массивные светло-розовые колонны будто из мрамора. Раскрыв рот, юная невеста разглядывала и горшки со странными цветами, похожими на папоротники, и огромные окна с витражами, и неожиданно для себя осознала, что Абалаевы, должно быть, очень богаты. Возможно, даже богаче, чем её родители!.. В противном случае они не смогли бы снять такое шикарное помещение для этого празднования, а это означало, что, если она будет умело себя вести, то муж выполнит все её капризы. Что ей от богатства родителей, если они всегда её ограничивали? Но из кмари – или, всё-таки, майра? – гораздо легче вить верёвки!.. Тем более, из такого, как Исхан Баширович. При правильном подходе он станет есть у неё из рук! Ну а любовь… так ли она важна?

– Какой цвет вы предпочитаете, Исхан Баширович? – спросила она между делом, заметно просияв, и с нежностью взяла его за руку. От этого жеста несчастный даже вздрогнул.

– Фиолетовый, Ламара Константиновна, – ответил он, запинаясь от волнения.

– Что ж, хорошо!.. Отныне я буду носить только фиолетовый платок.

– Посмотри на даико, посмотри!.. – не удержался от иронии Шалико, когда Ламара повела Исхана к столу, что-то с жаром ему рассказывая. – Увидела люстры с подвесками и окна с витражами и вмиг печаль свою оставила.

– Кто не меняется, так это наша Ламара, – покачал головой Давид, соглашаясь с братом. – Но лучше уж так, чем вечные слёзы о горькой судьбе и жалобы на то, какие мы изверги.

С этим спорить не приходилось, и им осталось только помолиться, чтобы меркантильная головка сестры никогда не сменяла своих ценностей. Они прошли через большие унижения, чтобы устроить этот брак, и ведь до сих пор через них проходили!..

– Что это такое? – недоуменно шепталась между собой чеченская половина гостей. – Что они тут делают? Кто им разрешил?

Константин Сосоевич с женой услышали эти шептания за своей спиной, но твердо решили ещё со вчерашнего вечера не придавать им значения и с видом, полным достоинства, прошли вперед к своему месту. Сыновья поддержали их, как могли, а Софико заявила в сердцах:

– Терпеть не могу этих ханжей!..

Братья обречённо перемигнулись, рассудив, что Бог, наверняка, посмеялся над ними, сделав одну из их сестёр дурочкой, а другую бунтаркой. Благовоспитанная Натали тотчас отругала будущую золовку за несдержанность, но та, пусть и замолкла внешне, так и не перестала кипеть изнутри.

Центр залы понемногу наполнился людьми, когда дяди Исхана и Торнике Сосоевич с женой открыли первый танец. О мазурке и менуэте пришлось забыть: Башир Ахмедович заказал на сегодня только кавказские мелодии. Когда Константин с семьёй подошли к столу жениха и невесты, чеченский Ловзар заиграл во всю, а Джамаль Вахитаевич крепко сжал в объятьях жениха. Рядом с братом стояли верный Искандер и красавица Ирсана, прибывшая на тот вечер в платке собственной вязки. Исхану составил компанию младший брат Мурад, который очень вежливо и обходительно обращался с юной Айдемировой.

– Ну, доттагl35, – проговорил он сердечно и пожал смущавшемуся Исхану руку. – Поздравляю! Отныне ты женатый человек. Но помни: если тебе, твоей жене или вашим детям что-то понадобится, ты волен обратиться к нам за помощью в любое время. Мы с Искандером жизнь за тебя отдадим!

– МашаАллах, брат мой! – отвечал друг с увлечённостью, которой не так-то легко добивались от него другие. – Будь уверен, что я тоже встану с тобой плечом к плечу, когда понадоблюсь.

Трогательность, с которой эти двое общались, вызвала у Шалико невольное уважение, хотя об Айдемировых он уже успел сложить не самое лестное впечатление. Подобно своей невесте, он с большим интересом смотрел по сторонам, приглядываясь к новым людям, чьи характеры ещё предстояло расколоть. Пожалуй, Джамаль Айдемиров был самым непредсказуемым из всех!.. Впрочем, определенный опыт в подобных вопросах помог ему сложить довольно внятный портрет. Старший отпрыск семейства привык слышать о своей исключительности, в которую поверил настолько, что возомнил себя французским королём-солнцем. Осталось только за поеданием цыплёнка вскричать «Государство-это я!» и вытребовать, чтобы все его прихоти выполнялись по щелчку пальцев. Хотя родители, сестра и брат давно, наверное, ходили перед ним на цыпочках, иначе вёл бы он себя столь надменно? Страшно подумать, что этот капризный ребёнок сделает, если желанная «игрушка» когда-нибудь ускользнёт из рук!

Образ французского монарха усугублялся к тому же ролью истинного горца, которую Джамаль отыгрывал без каких-либо отступлений, придерживаясь, в том числе, и её отрицательных сторон. Пожалуй, нет ничего безумнее этого!.. Если бы молодой Айдемиров умел думать, умел рассуждать, то, наверняка, увидел бы в этом жанре минусы, на которые сам Шалико не мог закрывать глаза. Прогрессивная Европа, к которой он тянулся всю юность и в итоге нашёл её в прекрасной Натали, боролась в его душе с домом, с Кавказом, с которым его связывало столько теплых воспоминаний. Здесь остались люди, здесь осталась душа. И всё же!.. Это путь в «никуда». Бесчестно думать, что давно утраченное «былое» можно вернуть, и исход этой борьбы известен!.. Натали лучшее, о чём можно мечтать, а горец в нём умер, даже не родившись!.. Оправдывался ли он перед собой? Что за вздор! Это единственный верный и правильный путь, а зов крови, о котором все так много говорили, затих в нём вместе с джигитским нутром. Европа, Натали и ещё раз Европа!..

– Я полагаю, нам пора переодеться, – сказал под ухом Давид, привлекая его внимание, когда кто-то из Абалаевых спросил их отца, зачем они поощряли страсть Софико к лошадям. Разве они не понимали, чем это чревато?

Таинственный тон брата зажёг на лице Шалико азартную улыбку. Он кивнул дзме и, повернувшись к fiancée, поцеловал ей руку в надежде ещё немного позлить Айдемировых.

– Ma сherie36, – произнёс он весело, – мы с твоим деверем приготовили подарок для нашей сестры и её мужа, но для этого нам понадобится твоя помощь. Ты окажешь нам такую услугу?

– С превеликим удовольствием, Шалико Константинович, – с готовностью кивнула Наталья, которая, впрочем, трезво оценивала свои силы. – Только я очень мало смыслю в кавказских танцах! Вы уверены, что я не испорчу своей неуклюжестью вашу композицию?

– О, сударыня, – по-дружески подмигнул ей Давид, – вы не можете испортить ничего.

Юная графиня хихикнула, и тогда братья Циклаури обернулись к Баширу Ахмедовичу и его родне, чтобы поведать им радостную новость.

– Мы много репетировали, – говорили они в один голос. – Надеемся на ваше внимание!..

– И что вы намереваетесь исполнить, молодые люди? – поинтересовался один из дядек жениха и неряшливо зажёг трубку.

– Кинтаури, – хитро усмехаясь, ответил Давид и убрал руки за спину, а Шалико подпрыгнул на месте от нетерпения.

Саломея и её сестры, стоявшие неподалеку, услышали, как чеченские родственники спросили братьев, те ли самые кинто имелись в виду. Ламара захлопала в ладоши, открывшись, что обожала все городские танцы-представления о жизни простых жителей Тифлиса. Исхан, который до сих пор не отошёл от неожиданных вспышек внимания, тоже признался, что имел много друзей среди мелких уличных торговцев и знал их быт изнутри. Вахита Айдемиров заинтригованно поджал губы, добавив, что по шуточности и виртуозности этот танец ещё не превзошел ни один другой. Услышав всё это, будущие исполнители загадочно улыбнулись.

Через пятнадцать минут молодые князья Циклаури, одетые во всё черное, вернулись в залу и за руку вывели Натали в центр. Мешковатые штаны создавали нужный образ, как и серебряный пояс на талии и подвязанные к нему красные и оранжевые платки. Поправив на голове шляпу, Шалико взял свою невесту за локоток и, разыгрывая целое представление, подошел с ней к шуточному прилавку, за которым уже стоял Давид. Кинто в его лице предлагал молодой паре различные товары: от яблок и апельсинов до бутылок с вином. Шалико от всего отказывался. Спор разгорелся нешуточный, когда «торговцу» надоела привередливость «покупателя», и он жестами попросил девушку отвернуться, а потом отвесил её жениху щелбан. Тот оскорбления, конечно же, не вынес, мягко отодвинул Натали в сторону и, закрывая её собой перед наглецом, кивком головы вызвал его на танцевальную дуэль.

Энергичностью сам танец ничем не уступал его предыстории. От хлопков и изящных пируэтов они перешли к открытому противостоянию, пустив в ход и шляпы, которые подбрасывали вверх, и завязанные на поясе платки, которыми махали в воздухе и повязывали на голове, дразня один другого. Давид перешел к самой многообещающей части выступления, когда забрал со своего прилавка бутылку вина, и, взгромоздив её себе на голову, продолжил с ней танцевать. Когда он начал перебирать плечами, публика разразилась восторженными свистами и аплодисментами. Шалико не отставал, и, как только соперник перестал рисоваться, забрал бутылку у него из рук. Он налил немного вина в бокал, но не дал брату отпить из него и, издевательски усмехаясь, поставил стакан на пол. Молодые люди не позволяли друг другу подойти к запретному плоду, отпихиваясь и борясь локтями, и только наводили вокруг него круги. В конце концов, Шалико с силой оттолкнул Давида, дал ему ненастоящий тумак и, не поднимая стакана с пола, наклонился так низко, что достал его губами. Затем он распрямился и, держа стакан ртом, отпил из него под завистливые взгляды оппонента.

– Это мои мальчики!.. – со слезами на глазах заключил Константин Сосоевич, а Дариа протянула ему носовой платок, прижимая к груди свой собственный. Ламара как можно громче заявила, что всегда гордилась своими братьями, и даже Абалаевы согласились, что повод для гордости у их невестки – несмотря на всю «ту» историю! – всё-таки имелся.

– Должен признать, – пожал плечами старший Абалаев, пока Давид и Шалико, с которых струился десятый пот, шумно восстанавливали дыхание, – что ваш фарс получился весьма искусным. Вы отлично двигались!..

– Вы тоже так считаете, Георгий Шакроевич? – как бы невзначай спросил старший Циклаури, когда родители перецеловали их с братом в обе щеки и обняли. – А вы, Саломея Георгиевна?

– Я считаю, что с такими способностями вам давно пора в циркачи, – посоветовала Саломея, подхватив его насмешливую манеру. – И зачем вы пошли в солдаты?!..

– Раз вашим сватам нравятся, – изо всех сил храбрился Георгий. Весь вечер на сердце у него скребли кошки, – то нам и подавно, мальчик мой.

– Вы отлично справились, – подала голос Нино, когда Шалико показался за спиной у брата, а он вежливо ей улыбнулся.

– Благодарю, Нино Георгиевна. Мы очень старались.

– Magnifique, mon cher, magnifique! Ты был просто великолепен!..

Натали вышла из толпы, не дав им обменяться ещё хотя бы фразой, и, не теряя времени, повисла у своего жениха на шее. Пожилая няня последовала за воспитанницей, и Нино, которая стояла к ней спиной, случайно наступила ей на ногу.

– Я прошу прощения! – извинилась княжна по-французски. По словам Давида, донна Королла немного его понимала, но её лицо и после извинений ничего не выражало, а густые брови сошлись на переносице. Интересно, о чём думала старая донна?..

Шалико тем временем привлёк Натали к себе и, польщённый её похвалой, заметно покраснел.

– Тебе, и правда, понравилось?

– Шутишь? Теперь я тоже хочу научиться.

– Это прекрасно!.. Я возьмусь тебя учить. В чём же проблема?

Все рассмеялись, подыгрывая ей, кроме Георгия и Игоря, озадаченно смотревших друг на друга.

– Вот же… позер! – процедил сквозь зубы муж Тины, и она ужаснулась, заметив, как сильно сжимались его кулаки. – Более откровенный театр я видел только у Саломе!..

– Тише, дорогой, тише, – просила супруга, боязливо озираясь по сторонам. – Нас ведь могут услышать!

– И что же? Я когда-нибудь поставлю ему под глазом синяк. Не удержусь! И что Нино только нашла в этом франте?

Саломея и Давид, от которых не ускользнула озабоченность на лицах родных и близких, повели разговор в другое русло. Натали, впрочем, слишком понравилась затея с обучением и, спустя десять минут после Кинтаури, она напомнила всем о ней. После этого графиня Демидова подхватила младшую золовку под одну руку и молельно взглянула на жениха.

– Я боюсь, без вас мы не справимся, Шалико Константинович. Вы всё-таки возьметесь меня учить?

Он с радостью согласился, и они втроем присоединились к танцующим. Их до сей поры насчитывалось два или три человека, а музыканты, принимая во внимание юность и неопытность ученицы, заиграли какую-то простенькую застольную мелодию. После зажигательного Кинтаури многие отвлеклись на поедание шашлыка и кебаба и лишь иногда оглядывались на них, подбадривающе хлопая. Ламара и Исхан тем временем обходили столы и принимали поздравления. В свадебном вечере нашлось время и для подобной передышки, но, если для кого-то это время и стало спокойным, то младшая княжна Джавашвили не причисляла себя к этим людям.

Нино знала, что вела себя как наивная плакса, но ничего не могла с собой поделать. Горечь и обида душили и сковывали. Когда-то давно – всего пять лет назад!.. – на месте Натали стояла она. Это она улыбалась ему, рисуясь и флиртуя! Это она смущалась и жеманилась, будто у неё не получалось то или иное движение, чтобы он лишний раз коснулся её плеча или талии или подержал за руку!.. Она кормилась его теплом, принимая его как должное, а теперь билась в конвульсиях, изнывая от голода, томясь и погибая. Источник, без которого она не могла жить, перекрыт!.. Почему она не понимала этого раньше? А теперь другая получала желанную ласку и нежность, пока она задыхалась, как рыба, выброшенная на берег. Но разве она сама этого не заслужила? Он приручил её, привязал к себе невидимой цепью, и она слушалась, пусть и неосознанно, она покорилась уже тогда! Но кто виноват в том, что она в упор не видела этой цепи? Она сама перекрыла себе воздух, а теперь сетовала на его невесту?! Натали-то уж точно ни при чём!.. Был лишь один человек, чью голову вовремя не посыпали пеплом, и её звали Нино Джавашвили!..

Нино Георгиевна, как он отныне её называл. Ни генацвале, ни моя Гретхен, Эвридика, Лотте!..

– Позвольте пригласить вас на танец, ваше сиятельство, – прозвучал совсем рядом металлический голос, который ей меньше всего хотелось сейчас услышать. Боже!.. Неужели опять он? Но где papa, Игорь?.. Почему их нет рядом, чтобы защитить?

– По правилам этикета, вы не можете отказать мне, – не без злорадства повторил Джамаль. – Вы же не хотите поднимать шум?

Нино обречённо прикрыла веки и, тяжело дыша, приняла его приглашение. Грудь в корсете поспешно поднималась и опускалась, и её отвратила мысль, что он мог смотреть на неё таким образом. А он смотрел!..

Княжна наблюдала за ним только боковым зрением, но не сомневалась: он испепелял её глазами, готовый в любой момент вцепиться в свою жертву, будто орёл в голубку.

Лицо Нино исказила такая мука, что Шалико вмиг оторвался от своей невесты и её изящных грациозных движений и озабоченно всмотрелся в Джамаля. Танцы перестали для него существовать, и он встал, как вкопанный, прямо посреди образованного круга. Не позволял ли себе лишнего Айдемиров?

– Не стоит. – Давид жестом остановил Саломею, когда та чуть не сорвалась с места на помощь сестре. – Пусть поревнует немного. Быстрее образумится.

С каждой минутой отрешённость Шалико становилась всё более явной, и, в конце концов, её заметила Натали.

– Что-то случилось, mon cher? Куда ты так смотришь?

Софико хватило нескольких секунд и одного кивка от Давида, чтобы всё понять. Она приняла самое естественное выражение лица, и, приобняв невестку за плечи, мягко развернула к себе лицом.

– Натали, mon ange!37 Смотри, какое движение я тебе покажу. Тебя никто такому не научит!

– Но Софи!.. Разве обязательно поворачиваться спиной?

– Конечно, милый друг, конечно!.. Ты не знаешь наших традиций. Нельзя смотреть на мужчину во время танца!

Натали с пониманием вздохнула и покорно вняла советам золовки. Через её голову Софико сделала брату жест, чтобы не переживал. Она своё дело знала!..

– Матерь Божья!.. Что за страсти! – шутя, заметил Игорь. Он отходил к карете, чтобы принести для Тины шаль, а за это время разразилась целая буря. – Ни на минуту сестрёнок оставить нельзя!

Перед глазами зятя развернулась сцена настоящих баталий, которая не могла оставить его равнодушным. Он поцеловал жену в щечку и закутал удобнее в шаль.

– Пойду спасать нашу малышку! – шепнул он Тине, а та одарила его своим благословением.

Поправив воротник, сидзе подошел к Нино и Джамалю и, откашлявшись в кулак, спросил:

– Вы позволите украсть у вас мою свояченицу, Джамаль Вахитаевич? Не могу отказать себе в удовольствии станцевать с милой родственницей.

– Конечно, Игорь Симонович. – Айдемиров недовольно отступил, а от его слов, несмотря на их смысл, за версту разило фальшью. – Зачем же вы спрашиваете?

Молодой чеченец отпрянул назад, передал Нино в руки зятю и, раскланявшись, удалился.

– Я никогда не любила тебя сильнее, чем в эту минуту! – Нино горячо поблагодарила сидзе, а её глаза заблестели. – Что бы я без тебя делала!

– Ну для чего ещё нужна семья? – деланно причмокнул Игорь, после чего обратился к толпе и по-дружески подмигнул жене, старшей свояченице и Давиду Константиновичу.

У дверей Джамаль Айдемиров остановился, схватил со стола стакан и осушил его нервными, порывистыми глотками. Оторвавшись от вина, он заметил, что Шалико Циклаури пристально на него смотрел, и он так же пристально посмотрел в ответ. Затем Джамаль отставил стакан в сторону и, сверкая длинными полами чёрного одеяния, вышел вон из залы.

***

Страсти, что обуревали молодых, почти не трогали их старцев. Вопросы, которые не давали им покоя, касались не личных взаимоотношений, а жизни в целом, и спор, завязавшийся между ними прямо в разгар вечера, стал памятным для каждого из них.

– Маленьким ребенком я часто наблюдал за тем, как мои сёстры и мать вышивали, – заговорил Башир Ахмедович, обращаясь к свату. Музыканты слабо били в барабаны, а гости в обе щеки уплетали вайнахский жижиг-галнаш. – Однажды я сильно увлёкся и попросил свою нана38дать мне в руки иглу. Она так рассердилась, что чуть не снесла мне голову с плеч. Сказала: «Мужчина не должен до этого опускаться. Если ему и приходится зашивать что-то из своей одежды, то он делает это так, что ни одна из женщин не видит его в этот момент и не унижает тем самым своё достоинство».

Вахита Айдемиров и дядя Исхана, Казбек Абалаев, одобрительно поджали губы, а Константин Сосоевич и князь Джавашвили с интересом прислушались.

– Я помню этот случай, брат, – поддакнул Казбек Ахмедович. – Ещё один похожий разговор врезался мне в память. Наша нана изумительно пела, а отец, как военный, занимавший высокий чин, часто давал в нашем доме званые вечера. На одном из таких вечеров её исполнение оценил директор Императорской Консерватории в Петербурге и пригласил учиться и выступать у себя. На что она ответила: «Я не для того выходила замуж за офицера, чтобы петь в опере!».

– Значит ли это, что вы не стали бы ничем помогать своей жене, дочери или сестре, даже если бы она вас об этом попросила? – Выждав время, отец невесты всё-таки подал голос. Георгий коснулся его плеча, предостерегая от бездумных решений, но костёр уже разгорелся.

– Что вы, князь! – искренне возмутился Башир. – Вся наша культура сводится к тому, что женщина – это нежный цветок, за которым нужен постоянный уход, а в Коране об этом говорится прямо.

– И христианская часть горцев с вами согласится, – примирительно отметил Шакроевич. – На Западе почему-то считают, что женщина у нас безвольна, но на самом деле она защищена на Кавказе гораздо лучше, чем у них.

– И всё же, – не унимался Константин, которого сильно ранили слова свата, сказанные с особым пренебрежением к Ламаре до этого. – Вы не станете штопать свои брюки, как солдаты в казармах, даже если придет нужда?

– Не станем, ваше сиятельство, – без обиняков пожал плечами Айдемиров. – Да, мы одариваем женщин заботой, оберегаем их от всех невзгод, холим и лелеем, как хрусталь. А взамен просим заштопать эти несчастные брюки!.. Разве это так сложно, если все остальные заботы мужчина берёт на себя?

– Но, если женщина не рада штопать их, вы прибегните к насилию? – спросил отец трёх дочерей, которого живо волновали эти вопросы.

– Ни в коем случае. К насилию прибегают только худшие из нас.

– Но значит ли это, что она отныне для вас презренна? Что не получит вашей заботы и любви?

– Безусловно, значит, – ответил за брата Казбек. – Но что вы имеете в виду под «не рада штопать»? Что за капризы? Она обута, сыта и одета, а всё остальное – наглость. Если вы будете потакать им, то они сядут вам на голову и свесят ножки. Помяните мое слово!

– Неужели?

– Вы очень странно рассуждаете для горца, Георгий Шакроевич. Неужели грузины дают своим женщинам столько свободы?

«Наверняка, дают, – ядовито подумал про себя Башир, – раз Ламара Константиновна такое себе позволяла!».

– Ни в коем случае, – вступился за обескураженного друга Сосоевич. – Мы ценим и уважаем их прекрасное нутро так же, как и вы, и стремимся во всём облегчать их долю.

– Так в чём же беда?

– Дело в том, что нам важны их мысли, важна их душа. Ведь они так же, как и мужчины, имеют своё собственное мнение, с которым нужно считаться, коль вы действительно их любите. Если хотите, чтобы они чувствовали себя счастливыми рядом с вами! Поверьте, по упорству и уму, они совсем нам не уступают.

– И, если вам важна именно душа, – с улыбкой поддержал генацвале Георгий, – то вы всё-таки возьмёте в руки иглу и сделаете много чего ещё. В Библии проповедуется смирение и, только обуздав свою гордыню, вы найдете мир.

Спор христиан с мусульманами и на этот раз закончился ничьёй, хотя каждая из сторон решила, что всё равно переиграла вторую. Абалаевы и Айдемиров-старший проворчали себе что-то под нос и не до конца согласились с мнением оппонентов. Башир вновь вспомнил о загубленной репутации Ламары и недобро хмыкнул, глядя на свата. Вот что бывает, когда считаешься с женским «мнением»!.. Правда, один из его младших сыновей, Мурад, объявил, что подслушивал их спор, что согласен с Георгием Шакроевичем и что того же мнения придерживались многие его друзья и их отцы. Он также добавил, что его будущая жена будет шить и вязать только в своё удовольствие, так как он очень любил искусных девушек. За это он получил заслуженный подзатыльник и сразу же угомонился.

– Ну как хорошо мы их, а! – подвёл черту Константин и приобнял Георгия за плечи. – Сегодня я наконец перестал чувствовать на себе их снисходительный взгляд!

– Да, – печально вздохнул генацвале. – Только мы сами не справляемся с тем, о чём толкуем, дзма. Ни мы, ни наши дети.

– О чём это ты, друг мой?

Дзма указал рукой на стоявшую в углу молодёжь, а его глаза наполнились болью.

– Твой сын, Константин Сосоевич. Не очень хорошо он поступает с моей Нино.

Константин вздохнул и, устало покряхтев, ответил, что поговорит с Шалико. Вместе они подошли к колоннам, где Тина с умиротворением следила за танцами. Она невольно вспоминала, какие эмоции терзали её в похожих ситуациях раньше. Пять лет назад она смотрела на сестёр и их кавалеров с завистью и большой жалостью к себе самой. А нынче!.. Игорь крепко стоял за её спиной. Правда, в последнее время она очень огорчалась, когда видела его с вином, ведь он так быстро пьянел!..

– Будь спокойна, – отмахивался кмари с беспечностью ребёнка, который просто любил сладости, но бросил бы их есть, если бы захотел. – Я знаю меру. Разве я позволю, чтобы тебя прозвали женой пьяницы?

Тина всё равно очень тревожилась и с руганью и криками забирала у него из рук бокалы. В такие минуты они могли не на шутку повздорить. Ох, не заигрался бы он с этими «сладостями»!

И всё же… кому из трех Джавашвили повезло больше всех? Саломея овдовела при обстоятельствах, одна мысль о которых причиняла такую боль, что она и слышать не хотела о повторном замужестве. Пусть Давид Константинович до сих пор смотрел на Саломе с любовью, вряд ли ему удастся растопить её сердце. А Нино!.. Горечь и на этот раз наполнила душу Тины, но теперь она расстраивалась не за себя, а за сестру. Раньше Шалико был так нежен и внимателен к ней, но сейчас!.. Даико выглядела прелестнее, чем когда-либо, двигалась грациознее лебедя, но его взгляд оставался холодным, а движения казались выверенными до мельчайших деталей. И в них отсутствовала душа! Слёзы наворачивались на глаза, но Нино изо всех сил держала лицо. Давид и Саломея тоже выглядели озабоченными. Игорь и papa пыхтели под боком, сдерживаясь из последних сил. Одна лишь Натали ничего не замечала.

– Наблюдать за вами одно удовольствие. – Тамада похлопал по спинам танцующих и пригласил всех к столу. – Но сейчас я попрошу вас освободить зал для жениха и невесты.

– О чём это вы? – удивились Константин и Башир один за другим. Ламара и Исхан смотрели на него с таким же недоумением.

– Ну что вы, друзья! – продолжал незадачливый старик. – А как же картули – свадебный танец молодожёнов?

Весёлый тамада говорил это всем, кто праздновал свадьбы в его заведении, но на этот раз не учёл одного досадного недоразумения: жених заметно хромал.

Воцарившаяся тишина, впрочем, быстро донесла до глупца совершённую ошибку. Тогда он поспешил исправить ситуацию, схватившись за первую годную мысль, что пришла ему в голову.

– Если молодожены не могут исполнить его сами, то ничего страшного в этом нет. Мы можем попросить кого-то заменить их!

Это шло против правил, но никто не успел выразить своего мнения, потому что тамада уже обратился к Нино:

– Вот вы, сударыня. Как плавно вы двигаетесь!.. Мы выберем для вас подходящего партнёра и попросим станцевать для нас ещё раз.

Всё произошло в один миг. Глаза Джамаля Вахитаевича сверкнули таким огнем, что у девушки подкосились коленки. Нет-нет, только не это!.. Кожа покрылась мурашками, когда она представила, как он простирал к ней руки. Нино отпрянула назад, инстинктивно обернулась к Шалико – пусть они и были в ссоре! – и в отчаянии дёрнула его за рукав. Тысячи созвездий заблестели в этом взгляде. Как только можно так смотреть!..

– Вы не составите мне компанию, ваше сиятельство? – еле шевелились её губы, а голос наполнился такой мольбой, что защемило сердце. – Прошу вас…

Ей хотелось добавить «помогите», но Шалико понял её и так. Впервые с момента их встречи в Сакартвело он посмотрел на неё с прежней теплотой, будто время повернулось вспять. Ещё раз взглянув на Джамаля, чей гнев не сулил ничего хорошего для Нино, он с готовностью кивнул ей. Натали, наблюдавшая и за ней, и за ним, сделала над собой усилие, чтобы не поддаваться мнительности, и с улыбкой проводила их в центр. В отличие от неё молодой Айдемиров так и не сдержал осуждения.

– Разве можно танцевать свадебный танец, если вы не жених и невеста? – шепнул он отцу, шумно дыша. – Что за странный народ эти грузины?!..

Ваша и да39 согласились, что это безнравственно, особенно когда у одного из танцующих есть наречённая, но их возмущения ничего не изменили, и вскоре картули заполнило зал.

На этот раз всё было иначе. Нино ощутила это с первых же минут, и поначалу ей это нравилось. Однако проходило время, и она перестала чувствовать под ногами пол. Как он красовался!.. Перед ней или перед Джамалем? Кому что пытался доказать? Или просто… не сдержался? Ей хотелось смотреть на него без устали, а ведь для приличия надо хоть иногда отводить взор!.. Княжна быстро поняла, что вместо одной западни попала в другую, но пожалела ли об этом? Эта пытка казалась сладостней других! На каждый его смелый выпад она отвечала всё более томным и ласковым взглядом, но потом горько об этом жалела. Ей нельзя его поощрять, нельзя подначивать, нельзя!.. Так почему она раз за разом делала это, почему не останавливалась? Ещё, ещё и ещё!.. Ещё поворот, ещё одна опасная близость! Позорная игра переходила все границы, и они настолько увлеклись, что ястреб и голубка вышли из них слишком натуральными. Что подумает, глядя на них, Натали?! Отец, Игорь! А Айдемиров?.. Ей лучше не попадаться ему на глаза…

Она закрывала лицо ладонями, но он следовал за ней неуёмно, куда бы она ни ступила, и румянец на её щеках превратился в пунцовый. Косы растрепались, дыхание перехватывало, а музыка шумела в ушах. На губах застыла немая мольба: «Не надо, Шалико, не надо!..», но он не послушался, даже если бы услышал её. Она никогда, никогда не видела его таким!.. Боже Всемогущий!.. Как сильно они повзрослели! Но неужели он умел быть таким? Как много неизведанного таил в глубине души её возлюбленный?.. И как… сильно она мечтала это узнать?!..

Она позволила себе эту мысль на последних аккордах картули и, держа во время всего танца оборону, вдруг её ослабила. Шалико подошел очень близко и, не совладав с собой, провёл пальцем от её локтя до кисти руки. Это касание не ускользнуло от Айдемирова.

«Она танцует с этим пижоном, как итальянская куртизанка, когда он помолвлен, почти женат!.. И такого человека она предпочла мне?! Как низко она пала!»

Картули давно замолк, а они все смотрели друг на друга и не двигались. Родным пришлось как можно быстрее вмешаться, чтобы не допустить скандала, что они и сделали, обступив их плотным кольцом. Натали, у которой заметно поубавилось восторга, подошла к ним медленным шагом и сердечно похвалила за талантливое исполнение. В её тоне, впрочем, сквозила такая горечь, что это заметили все. Почувствовав холодок в свою сторону, Нино поникла ещё сильнее. Она честно подождала несколько минут и даже ответила на какой-то вопрос Тины, после чего подобрала пышные юбки и выбежала прочь из залы.

– Если ты ничего не предпримешь, то знай, что ты идиот, – просвистел за спиной Шалико Давид и, как ни в чем не бывало, продолжил свой путь. Саломея подошла с другой стороны и, хитро сощурившись, спросила:

– Как ваше здоровье, Шалико Константинович?

Юноша, не поборов эмоций, с придыханием ответил:

– Всё отлично, ваше благородие.

– А с глазами у вас всё хорошо? А то вы что-то слеповаты…

Молодой князь вскинул брови и нервно усмехнулся. Видя его реакцию, госпожа Ломинадзе зацокала языком и осуждающе покачала головой:

– Ай-ай-ай, Шалико Константинович… Рыбак рыбака! Я понимаю, что вами движет, но поверьте: гордыня – не лучший советчик.

Затем она присела в реверансе, и, оставив его теряться в догадках, вышла вслед за сестрой.

Прежде чем Саломея настигла Нино, ей пришлось пройтись туда-сюда по второму этажу ресторации и заглянуть в каждый угол. Она встретила официантов, у которых справилась о юной девушке в синем платье, и они указали ей примерное направление. Отдалённые всхлипы у балкона привлекли её внимание, и, пойдя на зов, она обнаружила даико плачущей у стены. Прижавшись к ней затылком, она сползла на пол и тихонечко хлюпала носом. Какой несчастной она выглядела!.. Сердце вдовы облилось кровью.

– Не понравилось, моя милая? – снисходительно улыбнулась Саломея, опустилась на колени и привлекла к себе сестру. Та легко поддалась. – А он годами это терпел…

5

Празднование свадьбы Ламары и Исхана продлилось ещё два дня. На одном из вечеров, где собрались только сваты и их самые близкие друзья, стало ясно, что Абалаевы остались довольны своей невестой, а Саломея только посмеивалась, наблюдая за облегчением на лицах всех князей Циклаури. Жизнь научила её смотреть на всё с иронией, а свадебные обряды давно превратились для неё в фарс. Как много счастья принесла ей собственная свадьба, которую сыграли как по нотам? Это ещё вопрос, станет ли Ламара хорошей женой для Исхана!

После шумных пиршеств, на время лишивших их спокойствия, жизнь вновь потекла своим чередом. Молодожёны стали собираться в путь, а вместе с ними и Башир Ахмедович с его многочисленной роднёй. Правда, потом они отложили свой отъезд на неделю-другую, чтобы лучше узнать сватов. Все вместе мужчины заключили, что для сплочения их семейств неплохо подойдет охота на волка в Цотнэевском лесу. В зимнее время года не найдёшь развлечения интереснее!.. Да и волк всегда был значимым животным для всех чеченцев, в народных преданиях которых не раз упоминался этот выносливый лесной хищник. Укротить его – дело не из лёгких!.. Точно так же обуздать одного из них.

– Охота на волка, милочка? – помешивая сахар в чае, спросила княгиня Бараташвили, и, постучав ложечкой о стенки чашки, отставила её в сторону. – Вы уверены, что это не очень опасное занятие?

Саломея терпеть не могла общества местных меценаток, с которыми ей приходилось общаться по долгу службы раз или два в месяц, но со временем она научилась получать от этих встреч удовольствие. Раньше их мнение задевало и расстраивало её нутро, но с возрастом ей даже понравилось подстрекать их и выводить на ответные эмоции. Сейчас, когда в её жизни осталось так мало радостей, она ни в чем себе не отказывала. Разве та, которой уже нечего терять, не позволит себе маленькие шалости?.. Может ли быть что-то невиннее этого?..

Так, кавказских сплетниц живо интересовали подробности разноверовой свадьбы, на которой недавно побывала их подруга, и они закидали её вопросами. Конечно же, она поведала им самые шокирующие из новостей!

Разговор этот случился в доме одной из их приятельниц, где дамы собрались с целью оговорить благотворительную поездку в главную Ахалкалакскую больницу. Однако обсуждение чьей-то свадьбы, как всегда, оказалось более интересным занятием.

– Не такое опасное, как наша затея позвать в дом провидицу, – пожала плечами госпожа Ломинадзе и, спрятав улыбку в уголках губ, поспешно отпила из своей чашки. Как и ожидалось, благочестивые меценатки ахнули одна за другой, а княгиня Бараташвили горячо перекрестилась.

– Что вы, душенька! – воскликнула несчастная княгиня, обдуваясь веером. – Для верующего человека всякие гадания дурны.

– Да, к тому же, – поддержала её госпожа Аваридзе, – вы не знаете, на кого напоретесь. Сколько шарлатанов нынче развелось!

Несмотря на неодобрительные возгласы, Саломея прекрасно видела по глазам подруг, что те и сами не прочь узнать свою судьбу наперёд, и с заговорщическим видом поманила их к себе пальцем. Благочестивые дамы оглянулись на дверь, чтобы убедиться, что никто точно их не подслушивал, а затем всё-таки поддались соблазну и подставили госпоже Ломинадзе свои прекрасные ушки.

– Дорогие мои, а вы часом… не курили сигарет? Я ощущаю запах дыма… – спросила она, принюхиваясь, и подозрительно сощурилась. Арваридзе и Бараташвили горячо перекрестились, сплюнув через плечо.

– Что вы, Саломея Георгиевна! – с видом поруганной чести заспорила княгиня. – Мы не позволяем себе мужских забав!..

– Что ж!.. Жаль. Вы многое теряете, – томно вздохнула вдова, после чего подозвала к себе слуг и попросила принести себе «тоненьких, женских, с бумажными колечками». Приятельницы старательно отводили глаза, будто смотреть на курящую женщину считалось делом не менее позорным, чем курить самой, но виновницу стыдливого румянца на их щеках это всё равно не смущало. Госпоже Арваридзе даже показалось, что та затягивалась с большим удовольствием и слишком напоказ. Потом она и вовсе протянула им портсигар и, хлопая ресницами, спросила: «Вы точно не хотите, душеньки?».

Саломея от души наслаждалась дикостью и лицемерием старых сплетниц, возомнивших себя апломбом добродетели, и очень возгордилась собой за то, что сумела поставить их на место. Она не курила в принципе, но ради того, чтобы подразнить склочниц, сделала исключение. Они, правда, кусались, когда их загоняли в угол, но и она не далась бы им так просто.

– Ваше сиятельство, – елейно-приторно позвала одна, подливая гостье в чашку зелёного чая, – что же вы всё время говорите о других?! Почему не рассказываете нам о себе?

– Ваш траур по Пето Гочаевичу длится уже пять лет!.. – поспешно встряла другая. – Мы понимаем, как сильно вы его любили, но неужели вам не хочется выйти замуж повторно?

– Капитан Циклаури – ваш давний поклонник и, думается мне, он до сих пор без ума от вас, дорогая!.. Вы совсем не хотите дать ему шанса?

– Я видела его недавно с Шалико Константиновичем и его очаровательной невестушкой. Давиду Константиновичу тоже давно пора жениться, но он, почему-то, всё ещё этого не сделал. Неужто вас ждет?..

Подруги захихикали, прикрывая розовые щёки белыми платками, а Саломея выпустила изо рта клубок дыма, целясь в лицо княгини Бараташвили. Вдохнув облако, нечестивица зашлась кашлем, а госпожа Арваридзе принялась поддувать её со всех сторон веером. Больше эту тему они не поднимали.

«Мерзкие, мерзкие женщины! – думала про себя Саломея, пока обе дамы шушукались между собой, сидя перед ней в душной карете. – Когда мы приедем в эту треклятую больницу? Лишь бы перемыть всем кости! И Давида упомянули, а, как же!.. Почему все так мечтают свести меня с ним с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать?!».

Впрочем, в шестнадцать эти попытки были гораздо более навязчивыми и надоедливыми. Или же это она слишком с тех пор переменилась, чтобы обращать на них внимания?.. Кто знает!.. Только суть все равно осталась той же, что в шестнадцать, что в двадцать девять. Она умрёт старой девой, и Давид Константинович смирится с этим в числе прочих. Неужто он позабыл тот камень, что бросил ей в спину пять лет назад? Она же обладала слишком хорошей памятью для подобной забывчивости. Он показал себя со временем неплохим человеком и хорошим другом – за все эти годы он не раз предлагал их скорбевшему отцу помощь и одним из первых принял Игоря, – но её крест останется неизменным. Не хотела она за него замуж, не хотела! Пусть все вокруг, наконец, поймут это!..

Погода на улице стояла приятная и по-зимнему солнечная, но у Саломеи все равно побежали мурашки, когда она вышла из экипажа вслед за остальными. Во дворе основного здания, где принимали простых жителей Ахалкалаки, их встретил Матвей Иосифович, который со временем стал выполнять в этих стенах чисто административную функцию. Несмотря на то, что старый медик изо всех сил улыбался, выглядел он удручённым, и чуткие меценатки без труда раскусили эту фальшь.

– Что такое, милый друг? – забеспокоились трещотки. – Почему вы так бледны?

– Сегодня утром, – со вздохом признался еврейский врач и спрятал руки в карманы белого халата, – привезли раненых корнетов. В казармах случилась потасовка из-за какой-то женщины, а нам их теперь с того света доставать!

Дамы одна за другой ахнули, а госпожа Ломинадзе усмехнулась про себя, подумав, что юнцы наверняка забыли посвятить в свои распри эту женщину. Все закончилось тем, что Матвей Иосифович, в конце концов, сбросил с себя хандру и, отойдя в сторону, пропустил гостей вперёд:

– Ну что ж!.. У Левона Ашотовича золотые руки, а я ему давно не помощник. Самое полезное, что я могу сейчас сделать, это не мешаться у него под ногами и провести вам небольшую экскурсию.

Несмотря на эти слова, госпожа Арваридзе и княгиня Бараташвили не перестали интересоваться деталями этого необычайного происшествия и отнюдь не смотрели по сторонам, а скорее слушали. Сдалась им эта больница, когда в руки плыла ещё одна чудесная почва для сплетен! Ну и кем являлась эта роковая красавица? Как она вскружила несчастным юношам головы и какому из них отдавала предпочтение?..

– Что значит вы не знаете, любезный?!.. – искренне возмутилась её сиятельство, а Саломея сочувствующе улыбнулась несчастному доктору. Лучше бы он держал свои тревоги при себе. Теперь-то не отделается!..

– Чем же вы тут занимаетесь, если не интересуетесь своими пациентами и их историями? – подхватила её благородие и пылко фыркнула. – Хорошо, что вы понемногу отходите от дел. Настоящий врач должен всё держать в голове, а вы для этого уже слишком стары!

Матвей Иосифович с трудом проглотил обиду, но госпожа Ломинадзе всё равно выступила в его защиту:

– Или слишком умны, – проронила она как будто невзначай и лукаво подмигнула старому доктору. Чтобы не видеть возмущения на лицах матрон, Саломея прошла вперед неторопливым шагом и то и дело останавливалась у коек больных. Почтенный врач не позволил ей подойти и присесть возле них, так как большинство из пациентов в этом длинном вместительном коридоре страдали от заразного тифа, и увёл их чуть дальше к будущим роженицам.

«Разве Катеньке это помешало?», – спросила она саму себя, и горечь воспоминаний пронзила её с прежней силой. Печальная участь возлюбленной Вано постоянно напоминала Саломее о том, как быстротечна жизнь, а атмосфера больницы только усиливала это впечатление. Как ничтожно её собственное существование по сравнению с Матвеем Иосифовичем и ему подобными?! Они приносили настоящую пользу, делали этот мир лучше, избавляли людей от мучений. Почему она не могла быть где-то столь же полезна?..