27

Надежды Адама не сбылись, так как Осберт по-прежнему проживал в доме купца в городе Тарринге. Он не находил себе места от нетерпения, уже почти оставив всякую надежду на успех, и оставался на месте только потому, что ему негде было больше жить, а Людовик, как он думал, все еще оставался у Дувра. Но тут Осберт ошибался. События в Линкольне были катастрофой такого масштаба, что надежды Людовика на покорение Англии если и не погибли, то, во всяком случае были тяжело ранены. Фиц-Уолтер и де Квинси попали в плен. Огромное число английских мятежников, которым удалось избежать пленения, спешно дезертировали из армии Людовика и заперлись в своих замках в надежде, что о них забудут, и возмездие короля не настигнет их, либо бросились к Пемброку, Гуало или Питеру де Рошу с мольбой о мире и прощении.

У Людовика не оставалось ни малейшего шанса взять Дувр; более того, французы, осаждавшие крепость, сами оказались в более опасном положении, чем осажденные, рискуя быть атакованными королевской армией. Людовик бежал в Лондон, где страх населения, которое приветствовало его с самого начала, мощные стены и открытый путь к спасению по реке позволили ему в относительной безопасности начать переговоры о мире. Естественно, он ни разу не вспомнил об Осберте, который был лишь тончайшей спицей в уже сломанном и бесполезном колесе. И Тарринг, принадлежавший к партии короля Генриха, остался спокойным и не тревожился сообщениями или слухами об опасности.

Вечером двадцать седьмого мая Джиллиан в сопровождении Джеффри вернулась в Тарринг. Его несколько обеспокоило то, что в замке оставалось не более тридцати воинов, и он предложил либо оставить ей свой отряд, либо остаться самому до прибытия Адама. Она с благодарностью отказалась. В сложившихся обстоятельствах казалось невероятным, чтобы на Тарринг кто-нибудь напал. Кому было нападать? Тем более что в пяти милях находился сэр Ричард с отрядами, готовыми выйти в поход против Бексхилла. Даже если бы случилось невероятное, и какая-либо армия, предводительствуемая мятежным рыцарем, попыталась ограбить замок, сэр Ричард пришел бы на помощь в течение двух часов.

С другой стороны, Джеффри сам не мог чувствовать себя в безопасности без тех двадцати человек, которые сопровождали их. И оставить Джеффри возле себя Джиллиан не могла. Джоанна должна была вот-вот родить. Элинор раньше приезжала из Роузлинда побыть с дочерью, но, когда Джиллиан и Джеффри выехали из Хемела, ее еще не было. Джеффри старался скрывать свою тревогу, но видно было, что он очень беспокоился, оставляя жену одну. Хотя чем он мог помочь Джоанне, думала Джиллиан со скрытым удивлением. Но она знала, что Джоанне хотелось, чтобы он был рядом, и не стала бы задерживать его, даже если бы боялась осады Тарринга.

Джеффри не стал настаивать и покинул Тарринг с первыми лучами солнца утром двадцать восьмого. Через час или около того Джиллиан отправила гонца в город, чтобы сообщить торговцам, которым были заказаны специи и шелковые ткани для нее, что они могут прибыть со своими товарами в замок. Примерно в те же минуты, когда гонец выехал из замка, дом торговца, где жил Осберт, покинул другой гонец с приказом Людовика кастеляну Пивенси, чтобы его гарнизон двигался в сторону Тарринга. Осберт добавил, что это должно быть сделано как можно быстрее и уж во всяком случае, в ближайшие два дня, так как неизвестно, когда вернется Лемань со своим войском. В данный момент, писал он, в замке находилось не более пятидесяти мужчин, способных держать оружие.

Вообще-то Осберт был почти уверен, что Адам не приедет в Тарринг. В замке не оставалось людей, которых он захотел бы взять с собой в Бексхилл, и никаких запасов для войны. Чего же ему тогда приезжать? Осберту казалось невероятным, что мужчина может хотеть повидаться с какой-либо женщиной и ради этого свернуть с пути завоевания добычи. Но что будет, если Адам вернется после того, как Тарринг окажется в руках Осберта? Люди из Пивенси не смогут оставаться долго – они понадобятся в собственном замке. Пока торговец стряпал послание Джиллиан, что, дескать, он ждет судна, которое должно прибыть через день или два, и после этого сразу же доставит ей ее заказ, Осберт еще раз обдумывал свой план. Как ни крути, лучше будет убить Джиллиан, тогда земли наверняка станут его, и нельзя будет опасаться, что она сбежит или ее похитят у него.

Единственная проблема, с которой он мог встретиться, состояла в том, что командир отряда из Пивенси будет знать, что она во время захвата замка была еще жива. Некоторые люди с глупым предубеждением относятся к убийству женщины, и, кроме того, существует этот дурацкий закон насчет того, что нельзя унаследовать земли человека, которого ты убил. Осберт понимал, что ему понадобится какое-нибудь оправдание. Если бы он мог приказать Жану убить ее, а потом обвинить Жана в этом преступлении и казнить…

Нет. Осберт вздохнул и отбросил эту идею. Жан был слишком умен, чтобы попасться в такую ловушку. Кроме того, Жан понадобится ему, чтобы привести отряд из Пивенси к задним воротам. Очень немногие из окружения Осберта знали об их существовании. Ему придется расправляться с Джиллиан самому, и для этого не понадобится много времени. Как только стража будет отведена от задней двери и заменена человеком или людьми Осберта, он убьет Джиллиан еще до того, как воины из Пивенси войдут в замок. Однако он не сможет убить ее там, где их смогут увидеть слуги. Они всегда вставали на ее и этого безмозглого калеки сторону, а Осберт будет один и без оружия, хотя под плащом он спрячет меч. Слуги Невилля…

Имя человека, которого он убил, навело Осберта на мысль. У него уже было совершенно готовое оправдание и готовый способ. Разумеется, Джиллиан признается ему, что она убила Невилля, а потом покончит с собой, бросившись через то самое окно, через которое был выброшен ее муж. Он мог сказать, что воспоминание об убийстве пожирало ее изнутри, не давало покоя, и, когда она увидела своего второго мужа, ради которого убила первого, в том самом месте, где совершила преступление, это доконало ее. Ликуя, Осберт поздравил себя с прекрасной находкой. Все шло, как надо.

Среди сторонников Людовика не все оставались в неведении насчет происшедшего в Линкольне. За несколько дней до того, как гонец Осберта прибыл в замок Пивенси, кастелян этого замка умчался в Лондон посоветоваться со своим хозяином. Гонца Осберта поэтому тоже отправили в Лондон. Гонец подозревал, что послание, которое он вез, было срочным, но он любил своего хозяина не больше, чем все остальные слуги. Немного поколебавшись, он выбросил письмо в ближайшую канаву. Он отправится в Лондон, но только ради того, чтобы узнать, что произошло на самом деле. Если поражение действительно такое, как говорили в Пивенси, ему было бы лучше спрятаться в Лондоне, поступив на другую службу, или бежать подальше. Мысль о том, чтобы вернуться и предупредить Осберта, даже не пришла гонцу в голову. Осберт никогда ни жестом, ни словом, ни взглядом не показывал, что его заботит судьба слуги, так почему он должен заботиться об Осберте?

Слухи о поражении в Линкольне распространились широко и дошли не только до любителей поболтать из Пивенси. В Бексхилле сэр Годфри тоже узнал о неприятностях Людовика. Правда, ему сообщили об этом в весьма приукрашенной форме. «Не верьте сплетням о разгроме, – писал его корреспондент. – Северная часть страны не имеет реальной ценности, а южные графства принц продолжает удерживать крепко. Лондон тоже принадлежит ему, а пока он удерживает Лондон, его дело непобедимо». Эти слова не только не убедили сэра Годфри, но еще больше взволновали его. Он-то как раз совсем не был уверен, что конечная цель принца совпадает с его собственной.

Это письмо сэр Годфри получил двадцать четвертого мая. Двадцать пятого он отправил своего старшего сына и двух младших братьев попытаться выяснить все основательнее. К двадцать восьмому он уже знал истинные масштабы поражения Людовика, знал и о том, что почти каждый замок из тех, что не принадлежали французам, либо уже сдался Пемброку, либо вел с ним переговоры. Он-то собирался сопротивляться Адаму, рассчитывая на помощь из Пивенси и Гастингса. Теперь он понял, что не получит никакой помощи, если Адам все-таки придет к Бексхиллу. Однако, с другой стороны, если Адам придет и он сдастся, вполне возможно, что после отъезда Адама люди Людовика воспользуются этим, чтобы захватить Бексхилл. Вполне вероятно, что Адам вернется помочь ему, но, может быть, и нет. Он может подумать, что будет лучше предоставить людям Людовика выгнать его, а потом востребовать замок от имени Джиллиан, когда война закончится, и поставить туда своего кастеляна.

Единственное, что приходило в голову сэру Годфри, это отправиться к Адаму лично и сдаться ему. Пивенси и Гастингс ничего не узнают об этом, и если он будет принят хорошо, тут и делу конец. Он останется в Бексхилле. У Адама не было никаких существенных причин избавляться от него. Он, правда, не ответил на письмо Джиллиан, в котором та сообщала о своем унаследовании прав и напоминала, что он должен принести ей присягу. Но он и не отверг ее открыто. Он не платил ренту, но ведь он мог захватить деньги с собой и расплатиться сейчас. Если бы сэр Адам был постарше, сэр Годфри меньше сомневался бы в хорошем приеме. Человек помудрее понял бы, что, учитывая расположение его замка, он был вынужден стать на сторону Людовика. В конце концов, остальные вассалы Невилля так же поменяли свои политические привязанности, как и он. Даже сэр Ричард…

Тут сэр Годфри остановился. Спустя несколько минут, он уже диктовал священнику письмо, извещающее сэра Ричарда, что он собирается прибыть тридцатого мая в Тарринг, чтобы лично сдаться на милость Адама через посредничество леди Джиллиан. Он умолял сэра Ричарда поехать вместе с ним, чтобы замолвить за него словечко и объяснить, что это было бы лучшим решением проблем. Два брата и сын сэра Годфри останутся в Бексхилле, так что Адаму нет никакого смысла захватывать сэра Годфри в плен или убивать его.

Сэр Ричард получил это послание за завтраком двадцать девятого мая. Он оглядел зал замка Глинд и вздохнул. Сэр Эндрю до сих пор храпел в своей комнате. Он приехал в замок вчера с сотней людей, чтобы сопровождать сэра Ричарда и его сотню в Тарринг на следующий день. Сэр Ричард не сомневался, что сэр Эдмунд и сэр Филипп были уже в пути. Его сын был освобожден от этого призыва, поскольку слишком недавно вступил во владения Виком, чтобы покидать его, не подвергая опасности. В итоге получалось, что в Тарринге соберется четыреста воинов в придачу к тем, что приведет Адам, чтобы отправиться войной на сэра Годфри. А в это время сэр Годфри смиренно приезжает дать присягу. Чем не старая песня о короле, ведущем своих солдат в гору, а потом обратно вниз? Это же, сколько напрасно потрачено денег на наемников?!

И тут сэр Ричард внезапно улыбнулся. Что ж, Адам никогда не остается в убытке. Вероятно, он придумает, куда использовать эту силу. Льюис, например. Льюис оставался в руках французов и располагался в неприятной близости к Таррингу и Глинду. Кроме того, хозяин Льюиса почти наверняка в отъезде. И Льюис очень богат. Наверное, стоит попытаться подсказать Адаму насчет этого, пока он не придумает какое-нибудь не менее доходное предприятие для собранных солдат. Да и сэр Годфри захочет доказать свою верность. Он, без сомнения, тоже нанял людей для защиты замка. Возможно, сэр Годфри с радостью предоставит своих людей для благой цели – вроде того, чтобы очистить Льюис от французов.

Сэр Ричард с отменным аппетитом вернулся к завтраку. Они с сэром Эндрю завтра отправятся на юг, чтобы встретить сэра Годфри, как он просил, и тогда расскажет ему о своей идее.

В то же самое утро Осберт отправил своих людей наблюдать за дорогой, ведущей на восток от Тарринга. Как только они увидят приближение большого отряда, то должны вернуться и предупредить его, чтобы он мог отправиться в замок и открыть его ворота для своих союзников. В этот день он не ждал никого и провел его, с удовольствием размышляя, как расправится с Джиллиан, и примерял свой купеческий костюм, поправляя капюшон так и этак, чтобы он получше затенял лицо и скрывал его от любого слуги, который мог его узнать. Он не боялся, что его узнают солдаты, поскольку большинство из них были новенькими. Он еще немного повозился с капюшоном, но результатом остался, все-таки недоволен, и в итоге решил воспользоваться огромным тюком с тканями. Это было бы двойной защитой: он мог держать его так, чтобы его лицо было скрыто, и в то же время заявить, что эти ткани слишком дороги, чтобы оставить их в зале вместе с остальными товарами.

Осберт удивился, когда в тот же вечер его люди вернулись с известием, что на берегу Какмера разбил лагерь небольшой отряд. Было слишком рано для того, чтобы кастелян Пивенси мог отреагировать на его просьбу, да и людей было слишком мало. Хотя, подумал Осберт, он ведь сообщил им, что в Тарринге находились всего тридцать человек. Не было никакой причины разбивать лагерь на Какмере, так близко от Тарринга, если не в ожидании Жана, который должен был повести их. Если Лемань появится не вовремя, а у него так мало людей… Осберт содрогнулся. Как только Джиллиан умрет, он сможет перейти на сторону короля. За время своего пребывания в городе он обнаружил, что Адам слыл вовсе не чудовищем. Судя по тому, что ему довелось услышать, он был полным дураком, настолько снисходительным к людям, что они после разбирательств с ним уходили даже с некоторой выгодой. Он даже выдавал некоторым еду.

Осберт отмахнулся от мыслей о Лемане. Он был дураком, позволив трусам, спасшимся после битвы у Кемпа, запугать его. С таким мягкотелым простачком, как Лемань, договориться будет нетрудно. А пока все шло, как надо. Завтра Тарринг будет в его руках.


Вечером того же дня Адам прибыл в Кемп. Будь он один или только со своим личным отрядом, он сдал бы пленных сэру Роберту и направился прямо в Тарринг, чтобы провести ночь с Джиллиан. Однако он не мог сделать этого, потому что с ним было огромное число пехотинцев, которых он выбрал из солдат, захваченных в Линкольне. Выбрал он только солдат английского происхождения, которые находились на службе у мятежников. Эти простолюдины не имели никаких политических интересов и, потеряв надежду на дальнейшую работу у прежних хозяев, с радостью поступили на службу к Адаму.

Это были отличные бойцы, привыкшие к дисциплине, хотя вольности, которые им позволялись в последнее время, несколько пошатнули их моральные устои. Адам довел их из Линкольна до Роузлинда за три дня, строго запретив грабежи и насилие по дороге. Им было обещано, что едой и всем необходимым их обеспечат. В первый же вечер двое солдат были казнены за изнасилование женщины, а еще пятерых жестоко выпороли за кражу. Однако всем выдали превосходный обед, а затем Олберик и Катберт обошли лагерь и проследили, чтобы каждый из воинов получил одеяло и пару сапог.

На второй вечер было еще несколько наказаний, но менее жестоких, за меньшие проступки. Обед опять был сытным, и Адам лично прошел по лагерю в сопровождении лекаря, расспрашивая о ранениях, натертых ногах и о здоровье вообще, и проследил, чтобы люди получили необходимое лечение и уход. На третий вечер никаких суровых взысканий не потребовалось. Катберт, правда, имел серьезный разговор с одним из новичков и даже сбил его с ног за недовольную гримасу, но в целом солдат приструнить удалось. Адам распространил сообщение, что, если поведение и дальше будет хорошим, завтра им устроят пир и выпивку в Кемпе, его собственном замке. Эти люди прошли сто тридцать миль за четыре дня после унизительного поражения и заслужили отдых.


Горько негодуя на такую несогласованность и поклявшись себе, что Джиллиан пострадает за это, прежде чем умрет, Осберт встал перед рассветом тридцатого мая и оделся в свой наряд. Когда взошло солнце, купец и его помощники стояли уже у подъемного моста, прося разрешения войти в замок. Визит был необычайно ранний, но их без возражений впустили, поскольку торговец этот был хорошо известен в Тарринге. Никто особенно не приглядывался к тем, кто вошел вместе с ним. Поскольку товары его были весьма дорогие – ткани, редкие пряности и лекарства, он попросил позволения – и получил его – подняться в зал, чтобы разложить свои изделия.

В это время за стенами замка Жан в укромном месте слез с лошади и затаился. Он получил приказ сидеть на месте, пока не сменится стража, а затем скакать к людям, остановившимся на берегу Какмера, и отвести их в небольшой лесок неподалеку от замка. Двое помощников тем временем помогли торговцу занести наверх тюки. Один из помощников был настоящий, на случай, если кто-нибудь, например священник, спросит что-нибудь насчет товаров; другим был Осберт. Двое других помощников, оба люди Осберта, отвели лошадей в конюшню. Осберт, широко улыбаясь под прикрытием капюшона, распаковал один из тюков с тканями и направился к лестнице. Было еще достаточно рано, чтобы прислуга путалась под ногами. Одни еще только продирали глаза, другие одевались, третьи плелись во двор умываться, урвать на кухне что-нибудь из еды и получить кружку бодрящего эля. Никто не заметил Осберта, как он и предвидел, и это укрепило его веру в эффективность своего плана.

И дальше все шло замечательно. Одна служанка обратилась к Осберту с вопросом, когда он вошел в просторный верхний зал, И он пробормотал в ответ, что госпожа выразила желание посмотреть ткани в своей комнате. Тюк и капюшон хорошо закрывали его лицо, так что никто его не узнал. Никем не остановленный, посмеиваясь про себя, он вошел в спальню Джиллиан. Здесь удача снова улыбнулась ему. Кэтрин стояла прямо возле двери, спиной к нему, наклонившись, чтобы положить что-то в сундук; Джиллиан, только что закончившая одеваться, сидела у полированного металлического зеркала, завязывая платок, слишком занятая, чтобы заметить его.

Обрадованный чередой удач, Осберт опустил тюк, быстро закрыл дверь, вытащил меч и плоский стороной его так сильно ударил Кэтрин по голове, что та без чувств упала на пол. Это произошло случайно. Осберт намеревался убить ее, но он был так неловок в обращении с мечом, что оружие повернулось у него в руке, и лезвие не достигло цели.

– Не вздумай кричать, – прошептал он Джиллиан, которая вскочила на ноги, услышав стук упавшего тела. – Я ничего тебе не сделаю.

Джиллиан на мгновение застыла на месте, парализованная неожиданностью и страхом. Тарринг захвачен! В следующее мгновение она поняла, что это невозможно. Ее окно было открыто. Сквозь него она слышала обычный гул просыпающегося замка. К тому же Осберт был без доспехов и – глаза ее опустились на пол перед ним – принес тюк с одеждой. Осберт пробрался в замок хитростью. Тут человек, который был бы воплощением дьявола в глазах Джиллиан, не будь он таким презренным в своих пороках, начал приближаться к ней, и глаза ее расширились в ужасе.


С раскалывающимися с похмелья головами – результатом щедрости нового хозяина и исполнения его обещаний – воины Адама утром тридцатого мая собирались в дальнейший путь несколько дольше обычного. Солнце стояло уже высоко, когда они выстроились в колонны, готовые к маршу. Всех известили, что они будут идти по земле Адама, и если кто-нибудь тронет женщину без ее желания, он будет четвертован, а если кто-нибудь украдет что-либо, то потеряет обе руки. Самое лучшее – даже не ступать на траву по обочинам дороги без разрешения. В шутке Олберика не слышалось и тени смеха. Новички не были даже уверены, что это шутка, но зато они уже твердо знали, что хозяин свои обещания исполняет – как хорошие, так и плохие, – и предпочитали слушаться во всем.

Несмотря на желание поскорее встретиться с Джиллиан, Адам не подгонял их. У него самого в голове шумело после обмена впечатлениями обо всей этой нелепой битве с сэром Робертом и наиболее близкими по духу пленниками. Адам почувствовал необходимость облегчить их скорбь и унижение обильными порциями вина и, естественно, не мог позволить своим гостям пить без него.

Сэр Годфри и сэр Ричард встретились на берегу реки Какмер и имели возможность высказаться друг другу. И вдруг лагерь огласился криками. Вскочив на ноги, они услышали звуки недолгой погони и драки. Спустя несколько минут слегка помятого Жана бросили к ногам сэра Ричарда, а командир отряда заявил, что этот человек спрашивал кастеляна Пивенси. При этих словах сэр Ричард и сэр Эндрю выхватили мечи. Лицо сэра Годфри стало бледно-желтым. Командир отряда сэра Эндрю предупредил своих людей, продолжал Джон из Глинда, и люди сэра Годфри окружены.

– Но если это ловушка, чтобы люди из Пивенси знали, где найти нас, милорд, – продолжал Джон из Глинда, – то я сказал бы, что люди сэра Годфри не в курсе дела.

– И я тоже! – воскликнул сэр Годфри. – На мой взгляд, это вообще чепуха. Будто у людей Людовика сейчас нет других забот, кроме ваших двух сотен воинов.

Это были справедливые слова. Тем более, откуда сэр Годфри мог знать, что сэр Ричард приведет с собой более десяти-двенадцати воинов? И откуда он мог знать, что сэр Эндрю будет в Глинде? Для сэра Ричарда самого это было неожиданностью, хотя он и не слишком удивился, поскольку сэр Эндрю часто по пути в Тарринг останавливался в Глинде. Хотя сэр Ричард по-прежнему держал свой меч наголо, глаза его уже перебежали с лица сэра Годфри на Жана. Этот мерзавец уже оправился от неожиданности и тут же решил отдать своего хозяина на съедение в надежде сохранить свою собственную жизнь. Не мешкая ни секунды, он выложил весь план Осберта.

Сэр Ричард был не слишком склонен доверять рассказу Жана, но и отмахнуться от него не смел. Леди Джиллиан могла оказаться в опасности. Игнорировать такое предостережение, даже поступившее из столь ненадежного источника, было бы прямым нарушением данной ей присяги. Еще одним фактором, побудившим сэра Ричарда к действиям после рассказа Жана, было то, что стратегически выгоднее расположиться в самом Тарринге или близ него, даже если люди из Пивенси решили по непонятным причинам развязать войну с Адамом. Сэр Эдмунд и сэр Филипп тоже должны были в этот день прибыть в Тарринг, если уже не были там; то же должен был сделать и сам Адам. Взвесив все, сэр Ричард решил, что, даже если Тарринг был уже захвачен и Жан пытался заманить их в ловушку, его силы и те, что еще должны были прибыть, вполне способны захлопнуть в этой ловушке тех, кто ее расставил.

– Связать этого человека и не спускать с него глаз, – приказал сэр Ричард Джону из Глинда. – Прикажи воинам готовиться к немедленному маршу к Таррингу.

– Но если сэр Годфри – предатель… – тихо пробормотал сэр Эндрю.

– Я так не думаю, Эндрю, – успокоил его Ричард, – но лучше, конечно, понаблюдайте за ним. Сэр Годфри, – продолжал он, – я не то чтобы не верю вам, но вы понимаете, что мы должны учитывать все возможности. Я не прошу вас отдать свой меч, но вынужден просить вас приказать вашим людям сдать оружие. Меня вы знаете. Клянусь честью, что если вы в этом деле ни при чем, вы уедете с миром, как и все ваши люди, каков бы ни был итог вашей встречи с сэром Адамом.

Сэр Годфри был упрямцем, но не сумасшедшим и не идиотом. Если бы он отказался, сэру Ричарду не оставалось бы ничего другого, кроме как приказать своим людям разоружить отряд Годфри силой. Сам сэр Годфри оказался бы пленником, и все пропало бы. В гневе, кусая губы, он согласился. Его люди были разоружены, и им было велено ехать по нескольку человек между большими группами воинов сэра Ричарда и сэра Эндрю. Сэр Годфри ехал рядом с сэром Ричардом, а сэр Эндрю держался чуть сзади. Некоторое время они ехали молча, пока сэр Годфри не спросил, что намеревается предпринять сэр Ричард, если рассказанная Жаном история окажется правдой.

Сэр Ричард испытующе взглянул на него, так что сэр Годфри уже решил, что не получит ответа, но в это мгновение сэр Ричард заговорил:

– Думаю, что просто представлюсь у ворот. Я знаю командира, который остался там за старшего. Если он встретит меня и позволит моему отряду войти, я войду. Потом, если леди Джиллиан не встретит меня в зале, я поднимусь к ней – ведь нельзя исключать, что этот человек сказал правду и госпожа нуждается в помощи.

– Но что, если это какая-то западня? – взволнованно спросил сэр Годфри.

– Сэр Эндрю со своими людьми останется снаружи, чтобы предостеречь сэра Адама и не дать никому удрать, – бесстрастно ответил сэр Ричард.

– Вас могут ждать неприятности, – предупредил сэр Годфри.

Сэр Ричард улыбнулся ему.

– Конечно, я надеюсь прожить еще долго, но если этому не суждено случиться, не так уж важно. Если я погибну на службе у сэра Адама, он отомстит за меня и позаботится о моей жене и детях, причем, вероятно, получше, чем я сам мог бы о них позаботиться. Он такой человек.

Сэр Годфри подумал над этими словами несколько минут, а потом сказал:

– Что бы там в Тарринге ни случилось, клянусь, что не имею к этому никакого отношения, но мне хотелось бы въехать туда вместе с вами. Если хотите, я даже отдам вам свой меч и разоружусь. Дело в том, – сэр Годфри лукаво улыбнулся, – что у меня будет больше шансов спастись, угодив в западню, чем оставшись с сэром Эндрю. Объяснить ему…

– Хорошо, – рассмеялся сэр Ричард, – пойдем вместе. Держите свой меч и доспехи при себе. Если ловушку устроили вы, то ничего худшего вы уже мне не сделаете, а если не вы, то ваша помощь, несомненно, мне пригодится.

Они поднялись на небольшой холм, и сэр Ричард посмотрел вниз на город Тарринг.

– Город выглядит достаточно спокойно, – проговорил сэр Ричард, подав своим людям сигнал свернуть направо, огибая город и направляясь к возвышавшемуся над ним замку.

В это же время находившийся в двух милях к западу, Адам подозвал к себе Олберика. Свежий весенний воздух по дороге из Кемпа вдохнул в него свежие чувства, и его вдруг охватило нестерпимое желание увидеть Джиллиан. За минувший месяц он был вполне доволен обществом мужчин. Случались, конечно, минуты тоски, иногда он испытывал чувство неудовлетворенности, но все это переносилось легче, чем в прошлом. Отчасти это объяснялось тем, что дни Адама были до краев заполнены заботами и тяжелой физической работой, так что, добравшись до постели, он уже не в силах был чего-либо желать. Главным, однако, было его душевное спокойствие: он знал, что, когда вернется в Тарринг, Джиллиан будет там, так же страстно желающая его, как он ее. Недели совместной жизни в качестве мужа и жены, хотя их союз и не был официальным, очистили его от яда сомнений.

Ни любовь его, ни страсть к Джиллиан не уменьшились. Когда он думал о Джиллиан, ему хотелось быть только с ней, смеяться с ней, и кровь приливала к его чреслам. Однако теперь это чувство делало его счастливым. Он улыбался, даже проклиная обстоятельства, оторвавшие его от нее. Он удовлетворялся воспоминаниями о долгих жарких ночах любви и днях радости. Лихорадка, беспокойство и тоска оставили его душу, и Адам научился скучать по Джиллиан, так же как Иэн и Джеффри скучали по своим женам, со жгучим желанием, но и с уверенностью. Ненасытная жажда и угрызения совести, сопровождавшие размышления о том, как заполучить Джиллиан, остались позади.

Потом Адам понял, что приезд сэра Ричарда и остальных возвращает его к прежней ситуации. Нет, твердо решил он. Хватит – значит хватит. Именно в это мгновение он подозвал к себе Олберика и приказал ему вести пехоту к Таррингу. Он поедет вперед с Катбертом и еще несколькими всадниками. Он сейчас же решит все это дело с Джиллиан и заявит ее вассалам и кастелянам о своем намерении жениться на ней, как только ее брак с Осбертом будет аннулирован. Как только будет составлен формальный контракт, и они окажутся официально помолвленными, скрывать свои отношения им больше не придется. Хоть церковь и настаивает, что такая помолвка – еще не брак, люди Джиллиан не будут столь строгими.


Незадолго до этого, связав Кэтрин по приказанию Осберта, Джиллиан поднялась с колен. Операция заняла много времени, и Осберту потребовалось не менее десяти минут, чтобы заставить ее приступить к делу. Сначала Джиллиан просто ошеломленно смотрела на своего мужа, ее губы слегка подрагивали, рука вцепилась в распятие, висевшее у нее на шее. Осберт разговаривал с ней мягко, еще и еще раз уверяя ее в своей доброй воле. Он опасался, что ее страх усилится, и она начнет визжать в истерике, невзирая на угрозу его обнаженного меча. Ее крик был бы опасен для него. Звук разнесется через открытые окна и привлечет внимание слуг, даже если он достаточно быстро заткнет ей рот.

Для осуществления целей Осберта обнаженный меч был лишь пустой угрозой. Он не мог причинить никакого вреда Джиллиан, пока она не разберется со стражей у задних ворот. Он не должен был довести ее и до обморока из страха, что она не успеет прийти в себя, когда настанет время послужить ему. Поэтому Осберт вынужден был убеждать ее, что не желает ей зла. Время пока позволяло поговорить с ней спокойно – пока Жан доберется до лагеря людей из Пивенси, да пока они дойдут до Тарринга…

Наконец, рука Джиллиан оторвалась от распятия. Осберт воспринял это как знак того, что ее страх сменился покорностью. Он приказал ей оттащить Кэтрин от двери и связать ее. Джиллиан в ответ только посмотрела на него. Осберт опять начал уговаривать ее, но безуспешно.

– Мне придется ее убить, если ты не свяжешь ее, – сказал, в конце концов Осберт.

Он, так или иначе, собирался убить Кэтрин, но не хотел делать этого раньше времени, чтобы вид крови не довел Джиллиан до истерики. Медленно, очень медленно, словно одурманенная или контуженная, Джиллиан сделала, как было велено, завязав одним куском вуали рот Кэтрин, другим, связав ее руки, третьим – ноги. Осберт наблюдал за ней, но никаких погрешностей в ее действиях не заметил. Он не догадался, что материал был таким мягким, таким нежным и был так толсто накручен вокруг запястий и лодыжек Кэтрин, что если женщина посильнее напряжется, то узлы соскользнут, и руки и ноги ее высвободятся. Осберт отметил только, что Джиллиан после первого ошеломленного взгляда больше не смотрела на него. Он был доволен этим. Это подкрепляло его уверенность, что Джиллиан по-прежнему запугана.

Осберт так же ошибался в этом своем предположении, как и в том, что Кэтрин связана, как следует. Внешне Джиллиан не изменилась, но он не осознавал, что под старой оболочкой жила уже совершенно другая женщина. Отнюдь не страх заставил Джиллиан ухватиться за распятие и прошептать молитву, но радость. Бог послал ее злейшего врага прямо ей в руки, и она от всей души возблагодарила Его. Ее замедленная реакция была результатом отнюдь не паралича, а размышлений. Чего Осберт надеялся добиться в замке, полном людей, которые, Джиллиан не сомневалась в этом, грудью встанут на ее защиту?

Джиллиан не пришлось долго гадать. Осберт сам рассказал ей об этом. Зная, как долго ему придется ждать прибытия отряда из Пивенси, он не мог удержаться, чтобы не похвастаться своим умом перед Джиллиан. Сначала она стояла совершенно неподвижно, опустив взгляд на распростертую у ее ног служанку. К середине рассказа она закрыла глаза и закусила губу. Время от времени по телу ее пробегали мурашки. Осберт все больше хорохорился, видя, что она признала неотвратимость его победы.

На самом же деле Джиллиан едва сдерживала смех. Она даже не знала, что забавнее – то, что Осберт не знал о разгроме в Линкольне и, стало быть, о том, что никто из Пивенси не придет к нему на помощь, или что, если даже кто-нибудь придет, в этот самый день в Тарринге должны были собраться ее вассалы с большими силами. Если люди, которых видели разведчики Осберта, были не просто французским отрядом, который спасается бегством, то они окажутся в тисках между Таррингом и вассалами Джиллиан.

Джиллиан рассмеялась бы Осберту в лицо, но она не хотела возбуждать в нем подозрений. Бог ниспослал его ей в руки, но она еще не знала, как убить его, и не хотела терять свое преимущество. Она понимала, что его самоуверенность и вера в ее покорность были грозным оружием в ее руках.

К несчастью, именно в этот момент Осберт решил, что Джиллиан настала пора сыграть свою роль и отвлечь стражу от задних ворот в конюшню, где люди Осберта нападут на них из засады и завладеют их доспехами. Он объявил об этом с таким ледяным спокойствием и уверенностью, что Джиллиан от удивления потеряла контроль над собой. Она залилась злобным смехом и произнесла:

– Ты осел! Длинноухий осел!

Не будь Осберт именно тем, кем назвала его Джиллиан, эта ошибка дорого стоила бы ей. Он стоял в эту секунду достаточно близко к ней, чтобы схватить ее за горло, и она жестоко пострадала бы за свою несдержанность. На женщине есть достаточно мест, которые можно повредить, а под одеждой видно не будет. Однако Осберт был не меньше удивлен реакцией Джиллиан, чем она его глупостью, и она вовремя успела понять свою оплошность и среагировать. Прежде чем значение ее слов пробилось в череп Осберта, Джиллиан перескочила через кровать и встала по другую ее сторону, скрытая от Осберта занавесками.

Осберт испустил вопль ярости и бросился за ней вокруг кровати. В гневе он, позабыв о своих интересах, вполне мог воспользоваться мечом. Но Джиллиан знала, как воздействует на Осберта раздражение. В прошлом он часто бил кулаками и ногами, когда отец или брат отказывали ему в чем-нибудь. Достигнув временного укрытия, Джиллиан, не теряя времени понапрасну, огляделась в поисках чего-нибудь, что могло бы защитить ее. Нож ее лежал в сундуке за спиной Осберта, что было и к лучшему, поскольку Джиллиан инстинктивно ухватилась бы за него, а нож едва ли был надежной защитой против меча.

Теперь, когда ее привычное оружие оказалось вне досягаемости, Джиллиан заставила себя соображать. Ей нужно было что-нибудь длинное и крепкое, чтобы удерживать Осберта на расстоянии. Наконец, обругав себя еще большей ослицей, чем Осберт, она схватила подсвечник, стоявший у кровати. Подсвечник был выше самой Джиллиан, сделан из кованых железных полос и довольно прочен. Он имел также длинный острый наконечник, на который насаживалась свечка. Джиллиан сорвала свечку и швырнула ее Осберту в лицо, когда он обошел вокруг кровати. Тут же обнаружился и один недостаток этого оружия – подсвечник был слишком тяжелым. Она могла наклонить его и держать Осберта на почтительном расстоянии, она могла даже приподнять его и ткнуть немного вперед, но он слишком громоздок и неудобен, чтобы удерживать его в руках долгое время или размахивать им, отбивая удары меча.

Для человека даже не слишком большого мужества и сноровки этот подсвечник едва ли стал бы препятствием. Если бы он хотел оставить Джиллиан в живых, ему достаточно было бы просто вложить меч в ножны и подождать, пока подсвечник сам выпадет из рук Джиллиан, а если бы ее смерть была его целью, он просто ухватил бы подсвечник левой рукой, а правой нанес удар. Однако по сравнению с Осбертом даже кролик показался бы львом. К тому же его мозг продолжал торжествовать по случаю исполнения его давней мечты. Он с таким трудом столько месяцев добивался своего. Нельзя же все испортить в последнюю минуту. И, самое главное, он не верил, что Джиллиан была способна оказать сопротивление. Джиллиан так разозлилась на саму себя, что, почувствовав в руках первое средство самообороны, от досады закричала. Как она могла быть такой дурой?! Почему она просто не согласилась для видимости на его предложение? Как только они показались бы во дворе, стражники схватили бы Осберта. Он же не мог выйти из ее комнаты, держа в руках обнаженный меч. Даже если бы он приставил к ней нож, ей, скорее всего удалось бы просто сбежать без проблем. Никакой торговец не осмелился бы прикоснуться к хозяйке имения. Любой слуга в ярости набросился бы на Осберта. Джиллиан не подумала об этом потому, что с самого начала не хотела, чтобы Осберт попал в руки к воинам. Она хотела убить его сама!

Осберт зашипел на нее, обливая потоком грязных слов. Теперь он уже перешел к угрозам. Глаза Джиллиан дико метались, выискивая оружие получше. Она ничего не нашла, но сквозь щелку в занавесках заметила, что дверь в ее комнату приотворилась. Слишком поздно! Кто-то идет. Ее спасут, но Осберт окажется пленником. Адам вызвал бы его на поединок, но Джиллиан знала, что Осберт ни за что не согласится сражаться, а просто так убивать его Адам, наверное, не станет. Если бы только она могла доказать, что Осберт убийца. Его бы отдали под суд и казнили за это, но доказательств у нее не было.

– Убийца! – в отчаянии заорала Джиллиан, когда дверь открылась. – Ты думаешь, что можешь стоять у окна, из которого ты выбросил несчастного Гилберта, а потом велеть мне слушаться тебя?! Да я бы скорее умерла!

– Несчастный Гилберт! – осклабился Осберт, не сводивший глаз с Джиллиан и потому не заметивший, как открылась дверь и на пороге остановились в изумлении два человека. – Что из того, что я выбросил его из окна? Он и так был уже трупом. Ты не можешь называть убийцей того, кто просто выбросил из окна мертвое тело.

– Неправда! – воскликнула Джиллиан. – Ему становилось лучше!

– Если тебя это так волновало, – мерзко осклабился он, – то почему же ты не выдала меня?

Джиллиан не слышала со стороны дверей никакого звука и не осмеливалась повернуть туда голову. Она предположила, что дверь открыла служанка и, увидев связанную Кэтрин или Осберта с мечом в руке, побежала звать на помощь. Ее, правда, удивило, что женщина не завизжала, но она была признательна ей за это, поскольку это давало ей последний шанс покончить с Осбертом.

– Потому что я хочу убить тебя сама! – закричала Джиллиан и, крепко ухватив подсвечник, сделала внезапный выпад.

Она вонзила острие Осберту в грудь, да еще оттолкнула его назад на пару шагов. Зная его трусость, Джиллиан надеялась, что от неожиданности и страха он выронит меч. Вместо этого, однако, он яростно взмахнул им. Он не задел Джиллиан, но она, уворачиваясь, выронила тяжелый подсвечник и упала на колени. Двойной рев ярости раздался со стороны дверей, за которым последовал визг ужаса со стороны Осберта, и второй его удар также не достиг цели. Джиллиан в отчаянии вскочила на ноги и снова схватила подсвечник. Этим движением она помешала Осберту упасть на четвереньки и попытаться укрыться под кроватью. Он испустил еще один полный ужаса крик и опустил свой меч. Но было уже слишком поздно. Сэр Ричард и сэр Годфри уже приближались, и в намерениях их сомневаться было невозможно. Джиллиан сделала еще один отчаянный выпад, и Осберт, истерически визжа, отступил к открытому окну, зацепился за подоконник и вывалился наружу.

Джиллиан, сэр Ричард и сэр Годфри стояли, смотря друг на друга и часто и тяжело дыша. Прежде чем кто-либо из них успел произнести хоть слово, со двора донесся знакомый рев.

– Адам! – вскрикнула Джиллиан и, протиснувшись мимо обоих мужчин, бросилась вниз по лестнице.

Поскольку Адам тоже целеустремленно спешил наверх, они встретились в зале. Сэр Ричард и сэр Годфри, поспешившие вслед за Джиллиан, стали свидетелями интереснейшего зрелища, как сюзерен прижимает к груди свою подданную, покрывая ее лицо поцелуями и между делом бессвязно спрашивая, что произошло и цела ли она, и, целуя, не давал ей времени ответить. Точно так же, урывками, Джиллиан пыталась рассказать ему об Осберте. Он не совсем улавливал, что она говорила, поскольку едва одно слово успевало слететь с ее уст, он прижимался к ним губами, и Джиллиан не прилагала усилий как-либо изменить ситуацию. По ее мнению, целовать Адама было куда важнее, чем объяснять ему, что случилось с Осбертом.

В конце концов, однако, Джиллиан произнесла имя Осберта.

– Осберт?! – взревел Адам. – Так это был де Серей?

Когда Адам въехал во внутренний двор, он увидел, как из окна спальни Джиллиан выпал человек. Он благоразумно не стал мешкать и выяснять, кто это был, а сразу бросился наверх, проверить, не угрожает ли что-нибудь Джиллиан. Мертвец, кто бы он ни был, уже никуда не денется.

– Он проник сюда, переодевшись торговцем, – проговорила Джиллиан.

– Он чуть не убил леди Джиллиан, – пояснил сэр Ричард.

– Он признался в убийстве Невилля, – прорычал сэр Годфри.

Взгляд Адама метнулся с одного на другого и остановился на сэре Годфри.

– А вы кто такой? – спросил он.

– Это сэр Годфри, он приехал дать клятву леди Джиллиан, – начал сэр Ричард. – Он…

– Приехал дать клятву?! – заорал Адам. – Сейчас? После того, как я…

– Сэр Годфри отныне – желанный гость в моем доме, – громко и четко произнесла Джиллиан.

Лицо Адама побагровело. Сэр Годфри стиснул зубы, но к мечу, который уже вложил в ножны, не потянулся. Он бы все равно не успел. Если бы сэр Ричард мог поговорить с сэром Адамом в спокойной обстановке, возможно, сэр Адам вник бы в положение Годфри. Посреди же суматохи такому молодому человеку было простительно рубить с плеча.

Джиллиан напряглась. На этот раз она зашла слишком далеко. Адам наверняка побьет ее. Впрочем, это ее нисколько не волновало. Пускай. Убить ее до смерти сэр Ричард ему не позволит, и Адам об этом потом сам пожалеет. Когда он увидит синяки на ее теле, он проникнется жалостью и примет сэра Годфри. По меньшей мере, это предохранит его от сражения.

– Он мой вассал, – упрямо добавила Джиллиан, тяжело дыша, но, сохраняя голос ровным, – а я предпочитаю не разорять войной земли моих вассалов, если они готовы принести мне присягу и быть верными.

– Ну, конечно же, нет! – снова заревел Адам. – Я же не идиот! Но тогда какого черта мне делать с почти тысячной армией?..

Сэр Ричард единственный в этой компании сохранял полное спокойствие. Он уже был знаком с быстрыми вспышками гнева Адама, да и Джиллиан больше ничем не могла удивить его. Окончательно опрокинуло его прежние представления о женщинах зрелище того, как его нежная и хрупкая госпожа набросилась с подсвечником на де Серей. И гнев Адама был ему тоже понятен. Если бы он сам призвал своих вассалов и потратил деньги на наемников, он злился бы точно так же. К счастью, он уже размышлял над этой проблемой.

– Льюис, – внятно произнес сэр Ричард.

Наступила внезапная тишина. Адам недоуменно взглянул на сэра Ричарда, и затем блаженная улыбка озарила его лицо, цвет которого быстро вернулся к нормальному. Если бы у Джиллиан, прекрасно понявшей, что так переменило настроение Адама от ярости к счастью, оказался под рукой подсвечник, то она с такой же радостью вытолкнула бы в окно вслед за Осбертом и сэра Ричарда. Однако она, как и предсказывала Элинор, понемногу становилась тверже духом. Она не стала меньше бояться, что с Адамом может что-нибудь случиться, она просто уже переставала бояться, что может потерять Адама. Поэтому она ничем не выказала своего страха. Сэр Годфри тоже наблюдал за Адамом, разрываясь между беспокойством и надеждой. Если он правильно понял, что сказал молодой господин, он в безопасности. Это тут же подтвердилось.

– Льюис, – повторил Адам. – Ах, да, Льюис. В самом деле, вы желанный гость для меня, сэр Годфри. Полагаю, вы не возражаете против того, чтобы сослужить свою службу прямо сейчас, участвуя в захвате Льюиса?

– Конечно, нет, сэр Адам, – поспешил ответить сэр Годфри. Льюис находился достаточно далеко от Гастингса и Пивенси. Никто не узнает, что он участвовал в нападении на него. С искренней радостью он принялся рассказывать Адаму, как много людей он мог предоставить.

– Прошу прощения, господа, – ледяным тоном вмешалась Джиллиан, – но я должна присмотреть за одним небольшим дельцем по хозяйству. Кто-то должен убрать останки моего последнего мужа. Мы же, наверное, не можем разбрасывать по двору трупы. Теперь я вдова и должна следить за своей репутацией.

Снова наступило молчание. Сэр Годфри выглядел изумленным. Сэр Ричард неодобрительно нахмурился, услышав от Джиллиан такие легкомысленные слова. В глазах Адама снова закипел гнев.

– Репутация? – рявкнул он. – Что ты имеешь в виду?

Джиллиан не имела в виду ничего особенного. Ее просто рассердило, что трое мужчин слишком увлеклись чем-то, что было ненавистно ей, видимо совершенно выбросив из головы событие, имевшее для нее такое важное значение. Она не ответила на риторический вопрос Адама, и тот с жаром продолжал:

– Ведь это ты не хотела слушать об аннулировании брака, чтобы мы могли пожениться. Я клялся много раз, что мне не нужны твои земли, и я не хочу отнимать у тебя власть, но ты не доверяла мне. Я больше этого не вынесу! Я хочу, чтобы ты стала моей женой, а не любовницей. Я не хочу прокрадываться к твоей постели, как трусливый пес. Ты можешь предложить любые условия насчет своих земель, но прежде, чем я покину этот замок, ты станешь моей женой – хочешь ты того или нет.

Стоит ли говорить, что Адам был несправедлив, хотя и неумышленно? Он никогда не упоминал об аннулировании или о браке с Джиллиан. Но он так часто спорил об этом деле с самим собой, навязывая себе ответы, которые, как он думал, дала бы ему Джиллиан, что был совершенно уверен, что она уже неоднократно ему отказывала. Джиллиан, однако, не имела ни малейшего намерения возражать против подобной несправедливости. Ей был предложен рай, и ее не так уж волновало, на какой тарелочке его подали.

– О, дорогой мой, дорогой мой господин, – тихо произнесла она. – Вас, наверное, ввела в заблуждение какая-нибудь моя глупость или недопонимание. Я с радостью выйду за вас, прямо здесь и сейчас, без какого-либо контракта вообще. И мои вассалы будут свидетелями.

– Правда, Джиллиан? Ты говоришь серьезно?

– Пусть позовут отца Поля, и он может немедленно поженить нас, – ответила Джиллиан.

Хотя это едва ли можно было назвать нормальной процедурой, сэр Годфри и сэр Ричард попридержали языки. Сэр Годфри не слишком боялся бы сеньора-женщины, но не стал ничего говорить, опасаясь испортить только что наладившиеся отношения с Адамом. Сэр Ричард не сомневался, что Джиллиан будет в безопасности в руках Адама, и, кроме того, он был убежден, что она способна позаботиться о себе сама. Адам на мгновение заколебался. У него при себе был контракт, в точности переписанный с контракта его матери, лишь имена и названия земель были изменены. Адам собирался предложить его в качестве приманки, поскольку он надежно охранял права женщины. Затем Адам подозвал слугу и приказал ему немедленно привести священника в часовню. Пусть Джиллиан верит, что она отдала все ради любви. Это навечно останется сладким воспоминанием в его сердце, а потом он покажет ей контракт, и она поймет, что ничего не потеряла.

Так Джиллиан вышла замуж в третий раз, без малейшей подготовки или церемонии. На этот раз, впрочем, это ее не беспокоило. Она согласилась бы быть голой и вымазанной в грязи, лишь бы Адам держал ее руку и отвечал «да». Однако она не была плохо одета. В ожидании приезда Адама и своих вассалов она надела элегантное платье. Кроме того, она получила свадебный подарок – впервые. Пока отец Поль готовился, Адам отправил слугу, и тот принес от Олберика какую-то коробочку. Адам открыл ее после того, как поцеловал свою новоиспеченную жену. Джиллиан ахнула. Рубины и алмазы засверкали на ее шее, украсили ее платок, пальцы и руки. В ладони у нее оказался контракт.

– Это экземпляр на французском, любовь моя. Прочитай его, и ты увидишь, что ничего не потеряла. Ты только приобрела себе страстного раба, который будет служить тебе вечно.

– Я не хочу этого, – прошептала в ответ Джиллиан, отталкивая свитки. – Мне не нужно это. Господин мой, как ты мог подумать, что я когда-либо не доверяла тебе?

Это были самые сладкие слова, но Адам твердо просил ее взять контракт и подписать.

– Он не нужен тебе, чтобы защищаться от меня, но он защитит наших детей – второго сына или дочерей. Подпиши, любимая. Я верю, что ты всегда доверяла мне. Это была моя вина.

Контракт был подписан и засвидетельствован сэром Годфри и сэром Ричардом. Позднее его подписали также сэр Эдмунд и сэр Филипп. Кроме того, Адам собирался отдать его на подпись графу Пемброку и епископу Винчестерскому. Он снова жадно поцеловал свою жену. Он не видел ее целый месяц. Джиллиан также жаждала его, но ей не хотелось сейчас уединиться с ним ради поспешных ласк, подгоняемых осознанием того, что ее люди нетерпеливо ждут их внизу, чтобы вернуться к более важным делам. Только не сегодня. Не в ее свадебный день. Они прождали месяц и могут подождать еще несколько часов до наступления ночи, когда у них будет время для любви, нежных слов и неторопливых ласк. Поэтому, когда Адам повернулся, намереваясь повести ее вверх по лестнице, Джиллиан отпустила руку.

– Куда ты идешь? – резко спросил он, когда она сделала реверанс, отступая назад. – Сэр Ричард присмотрит, чтобы де Серей убрали.

Джиллиан лукаво рассмеялась.

– Я буду признательна ему за это. Даже мертвый, Осберт вызывает во мне дрожь. Однако как замужняя женщина я должна поддержать свою репутацию хозяйки дома.

– Что? – воскликнул Адам, а потом тоже рассмеялся. – Нет! Только не говори мне, что ты не отказалась от своих привычек. Ты ведь не хочешь сказать, что снова думаешь об обеде?

– Ну да, именно так, милорд, – мягко ответила Джиллиан. – Я должна присмотреть за обедом. На мою свадьбу должен быть приготовлен настоящий пир.

Загрузка...