Катерина. Из ада в рай, из рая в ад

1 ГЛАВА Заключенная

Утро выдалось не из солнечных — на дворе стояла ранняя осень, по утрам было довольно прохладно, моросил мелкий, колючий дождь и дул пронизывающий ветер.

Сергей Соколов, офицер морского кадетского корпуса, стоял у трапа военного линейного корабля «Енисей», курил табак и с презрением смотрел на толпу заключенных женщин, которых конвоиры выстраивали на плацу, перед отплытием в ссылку, в Архангельск.

Молодой граф поежился от холода и плотнее закутался в военный плащ, задрал голову и посмотрел на небо. Тучи немного разошлись, кое-где просвечивала яркая голубая лазурь; вот-вот покажется солнце. Мужчина недовольно поморщился: ну почему именно ему было поручено выполнить это задание, такое ненужное и унизительное для морского офицера — перевозить заключенных на военном судне?.. И это — вместо того, чтобы отправиться в увольнительную вместе с братом! Хотя он знал, чем заслужил гнев своего покровителя и учителя Наганова, и тут же разозлился сам на себя, вспомнив, что именно натворил не далее, как неделю назад.

Сергей был моряком с самого детства, с тех пор, как помнил себя. Он попал в морскую шляхетскую академию вместе со старшим братом Глебом. По протекции самого Наганова, который был близок с их покойным отцом и похлопотал у Елизаветы Петровны о судьбе сирот. Сергей жил в казармах вместе с братом, который тут же поступил на обучение, и по достижении тринадцати лет и сам стал кадетом. Выучился, дослужился до чина офицера. Но из-за его несносного характера повышение по службе застопорилось. Он был ужасно вспыльчив — загорался, как спичка, отчего часто ввязывался в драки и переделки, и был неизменно дерзок со старшими по званию. Женщины находили его неотразимым, он был их любимцем, и именно из-за них регулярно попадал в неприятные ситуации.

Но в этот раз он перегнул палку — закрутить роман с женой князя Стрельцова, капитан-лейтенанта, да еще иметь наглость вызвать на дуэль несчастного рогоносца, заставшего их с поличным! Поединок не состоялся — о нем донесли Наганову, и горе-дуэлянт просидел в карцере три дня, пока Алексей Иванович хлопотал о переводе Стрельцова в командование другой ротой. Как только Соколов вышел из карцера, то был немедленно вызван в кабинет самого Наганова.

— Унтер-лейтенант Соколов по вашему приказанию прибыл! — Сергей отдал честь и выпрямился по стойке смирно.

Нагаев был мужчиной средних лет, невысоким, полным, с волосами, посеребренными сединой и с добродушным, бородатым лицом. Он любил этого строптивого мальчишку, но за провинности наказывал строго.

— Вижу, вижу, Соколов… Вы давеча снова отличились, но на этот раз все обошлось не только дракой. — Наганов смерил молодого графа суровым взглядом, казалось, способным прожечь непокорного лейтенанта насквозь.

Сергей опустил глаза и шмыгнул носом. Сразу засаднила ушибленная бровь.

— Что же вы молчите, Соколов? Вам нечего сказать в свое оправдание? Вы, впрочем, как и всегда, ввязались в переделку из-за женщины. Но на это раз!.. — Нагаев стукнул кулаком по столу. — На этот раз вы, лейтенант, перешли все границы! Мало того, что вы обесчестили доброе имя Стрельцова, вы еще посмели вызвать его на дуэль прямо у меня под носом! Неужели вы думали, что я об этом не узнаю?!

— Обесчестил?! Да его жена с доброй половиной гарнизо…

— Молчать! — рявкнул Алексей Иванович, не давая закончить оскорбительную фразу. — Молчать же!! Как ты смеешь мне дерзить, наглый мальчишка?! Провинился — молчи! Ты знаешь, что виноват! Ух, если бы не отец твой и не Глеб, гнал бы я тебя в три шеи!!

Нагаев, конечно, лукавил — Соколов был чудесным моряком и очень успешным учеником. Слепо был предан службе, родине и товарищам по оружию.

— Виноват, ваше сиятельство! — пробормотал юноша.

Нагаев смягчился, но напускная строгость не сходила с его лица.

— Управы на вас нет, оболтусов! Шатаетесь без дела, вот и беситесь!

— Ваше сиятельство, мы вот уже несколько месяцев сидим без дела… Женщин в глаза не видели!

— Будет тебе дело, Соколов! Тебе, твоему брату и Воронову. Завтра нужно будет снарядить «Енисей» — отправитесь в Архангельск. Повезете политических и особо опасных преступниц, заговорщиц. Ясно?! Это дело государственной важности! Они должны прибыть в указанное место в указанное время, и именно ты будешь отвечать за них головой.

Соколов покраснел от злости.

— И это — задание морскому офицеру? Быть конвоиром у баб?! У воровок? Убийц? Заговорщиц?

— Обсуждению не подлежит! Ты и твои «секунданты» выполните это задание, а потом посмотрим, что с вами делать дальше…

— Мы хотим воевать!

— Навоевался уже! Да так, что стыдно смотреть на тебя. Вон с глаз моих! Поговорим, когда вернетесь. Вот как переведу тебя в эскадру графа Орлова… Чертовски ты надоел мне, Соколов!

Сергей вздрогнул от неожиданности, и радостно забилось сердце.

— Я? К Алексею Григорьевичу?!

На его лице читался искренний восторг: эскадра графа Орлова — это прямая дорога в будущее. Это сражения, дальние плавания, а так же возможность бывать при дворе во время длинных отпусков.

— Ступай, ступай! Выполнишь задание, и поговорим.

…Из мечтаний его вывели крики конвоиров.

— Так, по одной поднимаемся по трапу. По одной я сказал! Не толкаться, все успеете! Разговоры прекратить!!

Сергея передернуло от отвращения. Вот они, отбросы общества, без лица и без имени. Скоро они канут в небытие в далекой ссылке.

Женщины болтали, некоторые смеялись, грязно ругались, кто-то плакал, — их было не больше двадцати. Все одеты в коричневые платья из грубого сукна, серые платки и обветшалые, старые тулупы, побитые временем и молью.

Внезапно подул ветер, и Сергею вдруг показалось, что среди этих серых голов в арестантских платках словно золото блеснуло. Это порыв ветра сорвал платок с головы одной из заключенных. Ее волосы огненно полыхнули в серой массе, засияли. Все стихли и зачаровано смотрели на это чудо. Из-за туч выглянуло солнце, и волосы девушки засверкали сильнее, ярче, словно споря с самим солнцем. Первым опомнился рыжий конвоир, он поднял платок заключенной и дернул ее за локоть.

— Быстро голову накрой! Опростоволосилась тут… Там тебе вмиг патлы повыстригут, чтоб живность не завелась!!

Он громко заржал своей шутке. Девушка захохотала вместе с ним звонким, переливчатым смехом, а потом плюнула рыжему в лицо. Женщины заулюлюкали, а конвоир дернул бунтарку за волосы и замахнулся.

— Ах ты, ведьма! — Еще миг, и его тяжелая, здоровенная ручища обрушится на золотистую головку заключенной… Но в этот момент запястье перехватила другая рука и сильно сжала.

— Прекратить немедленно!

Конвоир метнул на Сергея злобный взгляд.

— Я не позволю насилия на этом судне! Ни я, ни капитан этого корабля! Я командую этой операцией, и именно я распоряжаюсь заключенными. Без моего ведома здесь не происходит ничего. Кому не нравится, может сойти на берег!

Их глаза встретились, и рыжий, не выдержав, отвел взгляд и отдернул руку; ткнул платок в руки заключенной. Девушка даже не обернулась, она подняла головку и уставилась на Сергея. А он от этого взгляда, казалось, рухнул на бешеной скорости вниз, с огромной высоты. И сердце вдруг замерло, пропустило несколько ударов и забилось с такой силой, что, казалось, сломает ребра. На своем веку он видел предостаточно женщин, — очень красивых и просто хорошеньких, но ни одна из них не ослепляла настолько, что хотелось зажмуриться.

Эта же смотрела на него огромными, миндалевидными глазами цвета полевых васильков или лазурного неба весной под гордо изогнутыми бровями. Маленький курносый носик, чувственный, пухлый, алый рот с капризно изогнутой, словно бы сердечком, верхней губой. Остренький подбородок, треугольное кошачье личико. Золотые волосы в сочетании с нежной ослепительно-белой кожей делали ее похожей на ангела. На лице этой женщины-ребенка, юном и соблазнительном, не читалось страха; дерзко и с вызовом смотрела она на лейтенанта, гордо вскинув головку в ореоле вьющихся волнами роскошных волос.

Соколов судорожно сглотнул слюну. В горле резко пересохло. Девушка ловко повязала платок на голове и поднялась вверх по трапу. Сергей проводил ее глазами, полными восхищения. Казалось, что на ней не было грубого мешковатого платья и стоптанных арестантских башмаков — такой легкой была ее походка. Соколов почувствовал, как его спина покрылась бусинками пота, несмотря на прохладу. Об инциденте уже все забыли, заключенные успели подняться по трапу и за ними медленно, лениво поднимались конвоиры.

Сергей удержал одного из них.

— Кто это? — хрипло спросил он и откашлялся. — Кто она, эта девушка с золотыми волосами?

— А-а, эта красотка? Катька Арбенина! Та еще ведьма. А хороша… Правда, ваше сиятельство?.. Ух, как хороша! Дьявол в ангельском обличье. Политическая она — отец заговорщик, расстрелян… И она туда же!

— Политическая? Не воровка? Не шлюха?

— Эта? Да нет! Наверное… Хотя, рано или поздно они становятся и тем и другим. В ссылке жизнь не сладкая, а голод не тетка. С таким симпатичным личиком не пропадет! Будет ублажать какого-нибудь начальника… Видели, та еще бестия!

Сергей поднялся по трапу следом за ссыльными. Глеб Соколов, капитан корабля, дал команду к отплытию. А сердце лейтенанта продолжало колотиться с той же силой. Он посмотрел в толпу женщин, но той, которую искал глазами, не увидел. Женщинам выдали набитые соломой тюфяки и казенные суконные одеяла. Разместили их на верхней палубе, предварительно растянув навес из парусины — от дождя и ветра. Матросы то и дело сновали по палубе и с интересом поглядывали на женщин, которые появились так внезапно, да еще и в таком количестве. Соколов последовал в свою каюту. Но, даже оказавшись внутри помещения, наедине с самим собой, он все равно так и не смог расслабиться. Мужчина снял плащ, а в ушах до сих пор стоял ее смех. Сергей словно вновь увидел то лицо, потрясающие голубые глаза… «Что со мной происходит, черт возьми?!» Мужчина тряхнул головой, желая избавиться от наваждения; сел за маленький деревянный столик, налил себе рюмку водки и залпом выпил. Слегка поморщился.

Внезапно в дверь каюты постучали, а затем она с грохотом распахнулась. На пороге стоял брат Глеб, а с ним Андрюха — друг детства. Оба ввалились в каюту и грузно сели на койку. Глеб посмотрел на брата и хлопнул его по плечу.

— Привет, дружище!

— Серега. — Андрей наклонился в сторону друга. — Ты видел, сколько дам к нам пожаловало?

Андрей Воронов — рубаха-парень, не один пуд соли был съеден вместе, когда они были еще детьми. Отец его погиб на войне, когда мальчику был год от роду, а мать скончалась от чахотки двумя годами позднее; вот и остался он на попечении брата матери — горького пьяницы и игрока. Дядя же проиграл все свое и Андреево имущество в карты, после чего отправил юношу учиться. Андрей подружился с Соколовым старшим и взял под свое шефство младшего. Здоровенный детина, метра под два ростом, широкий в кости, огромный, как столетний дуб, весь покрытый светлым пухом, словно шерстью, волосы цвета соломы, белые брови и борода, — эдакий Илья-Муромец. Он был удивительно добр, мягкосердечен и предан друзьям всей душой. Правда, он не отличался хитростью и умом, но все это искупила его, поистине исполинская, сила. И за эту силу его боялись и уважали. Правда, за глаза хоть и называли часто «Большой белой вороной», да в глаза не смели — кулак у Андрея был огромным, как молот, и бил не слабее оного. И пусть к врагам он был равнодушен, друзьям был предан, словно сторожевой пес.

Сергей посмотрел на брата — похож на него самого: такие же черные волосы и смуглая кожа, но глаза светло-серые, тело крепкое, мускулистое, — не худощавое, как у Сергея, а привыкшее к ежедневным нагрузкам тело солдата с прямой спиной, мускулистыми ногами, крепкими руками с мозолями на ладонях. Характером он отличался от брата кардинально. Соколов-старший был холодным и расчетливым прагматиком, в чем-то даже циником. Он всегда был спокоен, рассудителен и уравновешен, на риск шел в самых крайних случаях, только взвесив все «за» и «против». Брата, как и друга, он любил сильно и преданно и чтил только три важных правила в жизни, которым и учил Сергея: никогда не предавать Родину, никогда не предавать друга, никогда не щадить врага. Эта его рассудительность зачастую, словно холодный душ, остужала горячие головы Андрея и Соколова-младшего.

— Эй, приятель, ты что — заболел? Я говорю: красотки тут у нас есть очень даже ничего… — Андрей потер свои огромные ручищи.

Сергей вяло улыбнулся.

— Пошли играть в карты с матросами, а вечером выберем по бабе. Я думаю, барышни возражать не будут!

— Наганову это не понравилось бы, — сказал Глеб с напускной строгостью. — И мне — тоже. Я, как капитан этого судна, должен следить за порядком, а не разводить на борту бордель. Насчет игры в карты не возражаю, хотя не помешало бы соблюдать субординацию.

— Да ну тебя, Соколов, вечно ты все портишь! Отбрось формальности, ты прежде всего друг, а уже потом — капитан. Кто играет в карты втроем? Ну, не будь занудой!

Сергей откинулся на спинку стула.

— Не хочется мне ни по бабам, ни в карты.

— Ну, как знаешь, а мы пошли. Мне вот, так очень даже хочется! Это ты скоро при дворе выберешь себе любую, а мне еще тут куковать и куковать без баб, без ласки. Пошли, ворчун, выберешь себе одну из красавиц.

Андрей подмигнул Глебу.

Тот пристально посмотрел на брата, словно вопрошая того взглядом «что случилось?». Сергей показал глазами, что все нормально, но осталась уверенность, что брат не поверил. Глеб слишком хорошо его знал, но всегда был тактичен и в душу никогда не лез. Знал, что Сергей все расскажет сам, если сочтет нужным.

Соколов крутился на узкой койке, не в силах уснуть. Он никак не мог выкинуть эту женщину из головы. Никогда с ним не происходило ничего подобного, никогда женщина не волновала его столь сильно. Стоило закрыть глаза, и перед ним опять возникал ее образ.

Лейтенант рывком поднялся с постели. Ему захотелось увидеть ее снова. Прямо сейчас.

Граф накинул плащ и вышел на палубу. Дул сильный, холодный ветер, корабль кренило из стороны в сторону. Женщины сбились в кучу на тюфяках и спали. Конвоиры совсем потеряли бдительность, один отсутствовал, а другой звонко храпел на своем стуле, сжимая в руках пустую бутыль. Несмотря на масляные фонари, в полумраке невозможно было разглядеть хоть что-либо. И тем более ее среди спящих вповалку женщин.

Вдруг на его плечо легла чья-то рука. Он резко обернулся, успев при этом вытащить из ножен шпагу. Скрежет металла нарушил тишину. Но Сергей тут же вернул ее обратно и тихо выругался. Перед ним стояла Златовласка, она звонко засмеялась.

— Испугались? А говорят, что моряки — самые смелые люди на земле.

Соколов схватил девушку за руку чуть повыше локтя. И от этого прикосновения его лоб покрылся капельками пота. Он строго посмотрел на девушку.

— Что ты здесь делаешь, а? Вас что, на ночь не сковали?

Девушка сморщила свой маленький курносый носик, сунула руку в карман и, достав оттуда связку ключей, покрутила им у самого носа офицера. Сергей быстрым движением вырвал у нее ключи.

— Я хотела вас поблагодарить. За то, что вы сделали для меня сегодня. Вы чуткий, добрый человек. Спасибо вам! И верните ключи этому пьяному оболтусу.

Она хотела уйти, но Сергей, поддавшись порыву, схватил ее за плечо.

— Не бойтесь, не убегу! — насмешливо сказала девушка. — Бежать-то некуда!

Его пальцы послушно разжались, и Златовласка пошла в сторону спящих подружек по несчастью.

— Катя!

Та обернулась, удивленная, что ее позвали по имени.

— Есть хочешь?

Сергей, не отрываясь, смотрел, как она без стеснения и жеманства поглощает вареную картошку с солониной и ржаным хлебом — невиданная роскошь на военном судне. Половину ломтя девушка сунула в карман драного тулупа.

— Мммм, как же вкусно! Сто лет не ела ничего подобного!

Снедаемый совсем иным голодом, он следил за ней взглядом — за ее жестами, словами… Любовался ее волосами, заплетенными в толстую, тяжелую косу, лежащую на ее правом плече и опускавшуюся ниже пояса. Ему до боли захотелось потрогать их, притянуть девушку к себе и почувствовать ее аромат. Но — не посмел. Он, искушенный любовник, такой желанный для многих женщин, соблазнивший на своем коротком веку бесчисленное их количество, не мог прикоснуться к заключенной! Хотя, она совсем не походила на простолюдинку — слишком прямо держит спину, слишком гордая для холопки.

— Кто ты? Откуда? Как оказалась среди них? — Он заглянул ей в глаза, ожидая ответа.

— Слишком много вопросов, вам не кажется? — Девушка кокетливо склонила головку набок.

— Нет, не кажется. Мне хочется что-что знать о тебе, — ответил граф.

— А какая вам разница? Вам, разве, не все равно?..

Сергей встал из-за стола и подошел к шкафчику у койки.

— Ты будешь пить? — Он достал бутылку вина.

— Да!

Она произнесла это прямо у его уха, и мужчина вздрогнул от неожиданности. Он резко обернулся и встретился с ней взглядом. Несколько секунд они смотрели друг на друга; ему ужасно хотелось ее поцеловать, и не просто поцеловать, а завладеть ее губами алчно, жадно, словно голодный зверь. Его дыхание участилось, задрожали руки, сжимающие бутылку и два бокала. Девушка смотрела на него, не отрывая взгляда, и на миг ему показалось, что в ее зрачках плещется пламя страсти. Он непроизвольно потянулся к ее губам. Но девушка сделала предостерегающий жест рукой, и он отпрянул от нее, как ошпаренный, сгорая от стыда за то, что позволил себе такую вольность.

— Наверное, вы решили развлечься со мной? Думаете, заключенная на все согласится за кусок хлеба? Что же вы вдруг оробели? Давайте, берите меня, я ведь не имею права сопротивляться, не так ли? Это приравнивается к бунту, так? Вы будете вправе повесить меня на грот-мачте или где там у вас казнят провинившихся. Ведь это вы — капитан корабля?

И она нагло подставила ему губы. Диким усилием воли Соколов заставил себя успокоиться. Он отвернулся, униженный ее словами, принялся откупоривать бутыль с темно-красной жидкостью.

— Простите. Я, видно, перегнула палку…

Ее рука легла на его руку, и он замер — снова окаменел, не в силах оторвать от нее взгляда, судорожно проглотил слюну. Никогда в жизни он еще не был так пленен женщиной, никогда не желал с такой силой. Да что и говорить, рядом с ней он чувствовал себя, словно школяр на первом свидании.

— Что ж вы застыли? Наливайте!

Она улыбнулась, и ему вдруг стало так хорошо, так легко на душе; он вдруг забыл, что она заключенная, осужденная на пожизненную каторгу. Заговорщица, угроза его родине и императрице, которой он присягнул в верности.

— Зачем вы вчера вмешались? — тихо спросила девушка и пригубила вино. — Ведь я ничто для вас. Вы офицер и дворянин, наверняка с титулом… Что вам до меня? До нас?

Сергей быстрыми глотками осушил бокал. Его трясло, как в лихорадке, ему казалось, что он способен наброситься на нее, словно монстр, растоптать, порвать на ней одежду. Буря страсти не поддавалась описанию, и ему стало страшно от своих темных желаний. Такого он не мог допустить, нужно было немедленно убрать ее подальше отсюда, не видеть и не слышать.

— Ты права, мне нет до тебя никакого дела. Так что ты можешь идти. Не знаю, зачем я тебя позвал.

Он отошел от нее на безопасное расстояние и сделал жест в сторону двери.

— А мне кажется, что знаете.

И она снова приблизилась к нему. Руки девушки легли ему на плечи. На секунду в его голове пронеслась мысль, что его соблазняют. Но зачем? Разве она не понимает, как рискует? Одна, с мужчиной, который обладает достаточной властью, чтобы воспользоваться ее положением.

— Еще никогда и никто не делал для меня что-то просто так. Я не хочу быть неблагодарной.

Ее соблазнительные губки приоткрылись, сверкнул ряд жемчужных зубов. И ему подумалось, что для простой заключенной у нее слишком здоровые белые зубы. Она похожа на ангела, падшего и такого желанного. Ведь он мужчина, зачем она испытывает его терпение?!

— Ты хочешь со мной расплатиться за услугу?

Он удержал ее за плечи. Она кивнула и приблизила свои губы к его губам.

— Ну же, обнимите девушку, когда она сама об этом просит.

Пол словно закачался у него под ногами. Он привлек ее к себе с такой силой, что у девушки подогнулись колени. Он посмотрел ей прямо в глаза своими горящими глазами, ненавидя себя за слабость.

— Мне не нужны твои подачки, — хрипло сказал он. — Если я и возьму тебя, то только тогда, когда ты сама этого захочешь. Уходи. Я не беру женщин за плату. Я поступил бы так по отношению к любой. Продажные особы мне претят.

И он оттолкнул ее, притом довольно грубо.

— Ха, побрезговали?! Что ж, дело ваше, барское… Дважды предлагать не буду!

И она пошла к дверям, Сергей двинулся за ней.

— Подожди, я провожу. Если конвоир увидит, как ты разгуливаешь по палубе, тебя запрут в трюм. Я не капитан корабля, я его помощник, и помочь тебе не смогу.

Она пожала плечами.

— Мне все равно. Лучше умереть в трюме, чем отправиться на каторгу, на потеху тамошним солдатам. Я не выживу там, понимаете? Лучше смерть, здесь и сейчас!

И она вдруг вцепилась в рукав его мундира. Он увидел отчаянье в ее глазах. На секунду представил ее в объятиях пьяных солдафонов и сжал кулаки.

— Лучше с вами, чем с ними…

— За что тебя осудили?

Он не пытался убрать ее руку, хоть и испытывал пронизывающее возбуждение от прикосновения ее холодных пальчиков.

— Я не такая, как они. Вы должны мне верить!

— Расскажи мне, и я постараюсь!

— Я не могу, это не только моя тайна! Я не воровка и не убийца, и уж тем более — не заговорщица, как написано в моем деле. Может быть, я такая, как и вы, просто обстоятельства сложились так, что теперь я среди них!

Она казалась такой искренней, глаза светились мольбой о помощи. Еще несколько секунд, и он пропал. Сергей небрежно сбросил ее руку, все заходило слишком далеко.

— Идем, нам не о чем с тобой говорить. Даже то, что ты здесь — и это не по уставу, а на такие уговоры я и подавно не поддамся. Прости, но я не верю ни единому твоему слову, на твоем месте любая говорила бы именно это. У меня нет причин думать иначе.

Девушка отшатнулась от него.

— Ну и черт с вами. Не верьте!

Она вышла из каюты быстрым шагом. Сергей пошел за ней, все же опасаясь гнева рыжего конвоира. Но ничего не произошло, тот храпел по-прежнему. Девушка легла на тюфяк и демонстративно отпихнула маленькой ножкой кандалы.

2 ГЛАВА Княжна Арбенина

Сергей проспал долго, а открыв глаза не сразу смог понять, который теперь час. Судя по солнцу, время близилось к полудню. Он вскочил с койки, умылся холодной водой из умывальника и быстро накинул мундир. Вышел на палубу и осмотрелся — было странно находиться на военном судне в полном бездействии. Соколов подумал о девушке и испытал легкое волнение. Тронул карман, куда вечером положил ключи, но их там не оказалось. «Вот чертовка», — подумал он. Катя украла их в порыве «искренности», когда схватила его за рукав. Улыбка заиграла у него на губах.

Он посмотрел на ссыльных: женщины стирали вещи матросов, напряжение спало. Конвоиры больше не сновали с угрюмыми лицами — здесь они могли расслабиться, не опасаться побега. Один из них курил трубку и читал потрепанную книжонку, другой болтал с одной из заключенных. «Наверняка, флиртует», — подумал Сергей, когда тот отвел девушку в сторону. Он не видел лица заключенной, зато была видна довольная физиономия конвоира. Того самого, рыжего. Заключенная явно заигрывала с ним, потому что свинячьи глазки, заплывшие жиром, сухо блестели, и он внимал каждому ее слову, как ребенок. Потом он протянул руку и осторожно, любовно снял с нее платок. Сергей поперхнулся табачным дымом. Золотая коса упала на серый тулуп и засверкала на солнце, огромная лапища рыжего, — на этот раз нежно, погладила золотую головку, погружая в волосы всю пятерню. Офицеру показалось, что в этот момент в его сердце впились тысячи маленьких заноз. Ну, вот и доказательство, что он был прав! Теперь эта девка соблазняет охранника. Мужчине до смерти захотелось услышать, о чем они говорят, и что она плетет этому дураку, который внимает ее речам, словно ангельскому пению. Но из-за шума волн и щебетания женщин до него доносился лишь ее смех. Мужик хотел привлечь девушку к себе, но Катя ловко увернулась и довольно громко промурлыкала:

— Не сейчас, милый, вечером!

Это было все, что он услышал. Девушка сразу смешалась с серой толпой, и он потерял ее из вида. Соколов быстрым шагом пошел к каюте брата, яростно отчеканивая каждый шаг. Да и чего еще можно было ожидать от такой, как она? Им овладело горькое разочарование и гнев на себя самого за то, что на миг вознес ее на пьедестал невинно осужденной мученицы. Все, нужно выкинуть из головы эту девку во чтобы то ни стало!

Глеб с Андреем сидели за очередной партией карточной игры, каюта насквозь пропахла табаком, на столе стоял графин с водкой и две рюмки.

— О, Серега! Здорово! Выглядишь, как после перепоя…

Андрей почесал за ухом и отложил карты в сторону крапом вверх.

— Не хочу я с тобой играть! — Он обиженно посмотрел на Глеба — тот торжествующе улыбался. — Ты все время выигрываешь! — Обернулся к Сергею. — А ты мне не нравишься… Уже второй день ходишь мрачнее тучи! Посмотрел бы на себя: круги под глазами, волосы дыбом… А ты не увлекся ль случайно одной из наших серых птичек?..

Сергей невесело улыбнулся.

— Еще чего не хватало! А ну-ка, налейте мне… Я сейчас отыграюсь за тебя, Ворона!

«Увлекся? Не знаю, черт побери, со мной творится что-то неладное… Я чувствую себя полным идиотом!» От мысли, что кто-то мог вот так просто касаться ее волос, ему хотелось все ломать и крушить.

— Ты чертовски плохо выглядишь, старина. Тебя явно что-то гложет… Что-то, о чем ты не хочешь с нами говорить. Что ж, это — твое право, и мы его уважаем.

Глеб сказал это с укоризной, чувствовалась обида на скрытность брата. Обида на недоверие, которое они с Вороновым не заслужили. Но разве мог он сказать им правду — что потерял голову из-за девки? Презренной заключенной, которая без капли стыда предлагала себя сначала ему, а затем рыжему конвоиру. Он сам себя презирал за это чувство и боялся признаться друзьям. А что, если затащить ее к себе и взять то, что она так любезно ему предлагала? И плевать на ее чувства, и на мнение друзей, на условности и на пропасть между ними…

— Черт возьми, Серега, да ты совсем нас не слушаешь!

Он заметил, что брат и друг пристально на него смотрят.

— Мы разговариваем с тобой, а ты молчишь и смотришь в одну точку, как истукан.

— А я сейчас возьму и вытрясу из него правду. И не будь я Воронов, если он нам не скажет, что его гложет!

Андрей угрожающе поднялся с койки.

— Мне просто грустно от мысли, что нам придется расстаться — я ведь рассказывал вам о нашем с Нагановым последнем разговоре.

— А мне, — сказал Глеб, — кажется, что у твоей грусти волшебные золотые волосы и синие глазки. Тут кто угодно затоскует. Впрочем, запомни — мы не осудим, мы поймем!

В этот момент на палубе послышались крики женщин, возня, конвоиры что-то орали, но их голоса тонули во всеобщем хаосе, одна из женщин кричала громче всех и словно бы от боли.

Трое мужчин выскочили из каюты, выхватив шпаги из ножен.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — рявкнул Андрей своим громовым голосом.

Все заключенные стали в круг, растопырив свои необъятные коричневые юбки, и не давая никому приблизиться — ни конвоирам, ни матросам, ни офицерам.

За их спинами слышались страдальческие стоны и крики.

— Да что же это такое творится? Совсем бабы очумели! — выкрикивали конвоиры, бегая из стороны в сторону в совершенной беспомощности и растерянности.

— Расступиться сейчас же! — грозно, но спокойно сказал Соколов-младший и направил шпагу на одну из заключенных. — Иначе я сочту ваше поведение за бунт. Думаю, многие из вас знают, чем заканчивается бунт на корабле для бунтовщиков. Клянусь, что проткну вот этой шпагой каждую, кто мне помешает! И это будет по закону, потому что на этом судне закон — это мы! Остальные сядут в трюм на одну воду, вместе с бортовыми крысами, — изобилие этих тварей в недрах этого судна я вам гарантирую. Эй, ты! Да-да, ты! А ну, пошла вон!

Женщина попятилась, за ней и все остальные. Соколов прорвался внутрь круга и тот снова замкнулся за ним. Мужчина замер. На тюфяках лежала женщина. Подол ее платья был задран до пояса над огромным, вздувшимся животом, за который та держалась обеими руками. Она была молода и довольно привлекательна, но страдания исказили ее черты. Голова женщины металась из стороны в сторону, губы были искусаны до крови, на лице испарина, она выла, словно раненое животное. Между ее широко разведенных ног сидела Катя, ее лицо тоже покрылось потом и раскраснелось, она держала ноги женщины и что-то тихо говорила той. Затем обернулась и посмотрела на Соколова взглядом, полным отчаянья.

— Господи, да что вы так смотрите?! Неужто совсем нас за людей не считаете?! Ни капли сострадания в вас нет! Рожает она. Прикажите вашим солдафонам убраться! Если вы не в состоянии предоставить ей условия, ради Бога — не мешайте! Или лекаря позовите!!

Женщина снова пронзительно закричала. Сергей подумал ровно секунду.

— Так, мне все понятно. Я отнесу ее в свою каюту. Будут вам условия. Лекарь не может сейчас оказать ей помощи… «Напился вчера, скотина… Всыплю ему по первое число!» — додумал офицер про себя.

Девушка даже не посмотрела на него, ни слова благодарности не сказала. Хотя по уставу он не имел права так поступать.

— Варюша, милая, мы отнесем тебя в теплое место. Врача там, конечно, нет, но зато есть чистые простыни и горячая вода. Слышишь, все будет хорошо! Я не раз видела, как моя нянька принимает роды, я позабочусь о тебе.

«Нянька? Откуда у простолюдинки нянька?» Сергей в недоумении посмотрел на девушку, но та была занята роженицей, которой явно было уже наплевать, где она находится.

— Она не дойдет сама, ее нужно отнести, — сказала Катя, не глядя на лейтенанта.

Сергей подхватил несчастную на руки. Было нелегко, Варя оказалась довольно полновата, кроме того, при каждой схватке она извивалась и больно вцеплялась ему в шею. На помощь пришел Воронов, он подхватил роженицу как пушинку и понес к каюте Сергея. Глеб схватил брата за рукав и тихо прошипел:

— То, что ты затеял, может закончиться для тебя неприятностями!

— Плевать, пусть только попробуют донести! Я не могу бросить женщину вот так, без помощи, — возразил Сергей.

— Ты знаешь, о чем я! Ты это делаешь не из жалости к роженице, — хоть я и не сомневаюсь в твоем благородстве, брат, сейчас ты хочешь произвести впечатление на эту рыжую, строптивую бестию! Мне не нравится, как ты смотришь на нее.

Соколов-младший осторожно убрал руку брата и тихо ответил.

— Мы потом об этом поговорим!

Наконец-то они добрались до каюты, и Андрей положил женщину на койку. Он тут же ушел, — не переносил криков боли и чужих страданий, а уж женские слезы и подавно. Сергей остался, чтобы не прослыть трусом, хотя был смущен и напуган. Не мужское это дело — присутствовать при родах. В душе у него бушевал гнев на конвоиров. В табеле с именами заключенных должно быть указанно о больных и уж тем более — о беременных. Тогда бы он не дал лекарю вчера так набраться или же заставил бы его постоянно осматривать пассажирку на сносях.

— Не стойте столбом, ваше сиятельство! — Девушка оторвала его от размышлений. — Будете помогать, одной мне не справиться! Нагрейте побольше воды, несите чистые тряпки или повязки, — все, что найдете. — Обернулась к роженице и погладила ее по голове. — Тише, Варюша, тише, тебе надо попить. — И, снова обернувшись к лейтенанту, сказала: — Дайте воды! Ну же, что вы замерли?! Несите то, что я попросила!

Соколов сунул ей в руку флягу с водой и пошел выполнять поручения.

— Варя, успокойся. Постарайся дышать ровнее, глубже. Я знаю, что тебе очень больно, но мы переживем эту боль вместе, ведь ты не одна. Думай о хорошем, о малыше, которого тебе подарил Иван перед тем, как покинул этот грешный мир. Он был бы рад увидеть сына, но болезнь скосила его… А ты выжила, сам Бог тебя уберег. А ведь это, Варенька, настоящее чудо!

— Откуда ты знаешь, что это — мальчик? — Женщина немного успокоилась.

— А как же иначе? Только мужчины доставляют нам столько страданий.

Девушка ласково улыбнулась и погладила роженицу по щеке.

— Катенька, ты ангел, посланный мне Богом, чтобы помочь искупить грехи.

Сергей только что вернулся и застыл в дверях, молча взирая на золотоволосую колдунью и слушая, о чем они говорят.

И вдруг роженица вновь взвыла, заскрежетала зубами.

— Варя, это потуги. Тужься, ребеночек вот-вот появится, помоги ему! Давай же, будь умницей, скоро это все закончится!

Теперь Соколов видел ее совсем другой. Заботливой, нежной. Она восхищала его своей храбростью, своей добротой. Смелая, дерзкая, и в то же время — нежная и ранимая, не похожая ни на одну из женщин, что ему доводилось встречать. Только ей удалось разжечь в нем такую бурю эмоций, совершенно противоречивых друг другу.

— О, боже мой! — стонала несчастная. — У меня ничего не выходит. Он перестал шевелиться, что-то не так… Не так, Катя! Мне страшно!!

— Помогите мне, лейтенант, не стойте там, подойдите! Да отбросьте вы ваши приличия, неужто девку голую ни разу не видели? — Она притянула его к себе за руку.

— Вы должны заменить меня здесь, на этом месте, и держать ее за ноги, пока я буду помогать ребеночку протолкнуться. Если мы ничего сейчас не сделаем, это плохо кончится. Скажете мне, когда появиться головка.

Соколов отрицательно помотал головой. Им овладело естественное смущение, кровь прилила к щекам.

— Трус!! — Зашипела на него девушка. — Да вы же просто жалкий трус! Если вы мне не поможете, малыш погибнет, а ее мне придется резать, чтобы достать тело ребенка! От этого она, скорее всего, умрет. Хотите жить с этим? Хотите взять это на свою совесть?!

— Ладно, черт возьми, ладно!!

Сергей сел между ног женщины и крепко зажмурился. Катя взяла его руки и положила на колени роженицы.

Он глубоко вздохнул — ради этого прикосновения, да хоть к черту лысому на рога!

Катя свернула простыню в жгут и подошла к Варе.

— Варюша, ребеночек устал, ему очень тяжело, нужно помочь ему протолкнуться, иначе он может погибнуть. Будет больно, очень больно, но ты потерпи и постарайся тужиться со всей силы, когда я надавлю на живот. Ты готова? Давай!

Каюту сотряс нечеловеческий вопль, такой пронзительный, что Сергею показалось, что он оглох, в ушах зазвенело.

— Откройте, черт возьми, глаза! — закричала Катя. — Они мне нужны, ханжа несчастный! Вы должны мне сказать, если появиться головка! Варя, давай!!

Женщина зарычала, захрипела, и Сергей увидел, как между ее ног изнутри самого женского естества показался темный пушок.

— Я вижу ее, вижу! Вижу! — закричал он.

— Варя, ну, еще разок! А теперь замри, дыши ровно и спокойно! Как только выйдет головка, можно будет опять! — Лоб девушки покрылся каплями пота, она прикусила губу, на лице читалась тревога.

— Есть головка, я держу ее! — с восторгом закричал мужчина. Катя подбежала к нему, оттолкнула и заняла его место.

— Давай, Варюша, в последний раз! Вместе!

Соколов смотрел на свои дрожащие, окровавленные руки и думал, что ему посчастливилось прикоснуться к одному из величайших чудес природы. Раздался пронзительный плач младенца.

— Это мальчик, как я и говорила! Ах ты, толстый карапузище! Ну, ты нас и помучил! Эй, моряк, у нас получилось! Несите нож!

Сергей подал ей свой острый, как бритва, кортик.

Через несколько секунд пуповина была перерезана, девушка прочистила ротик младенца и запеленала его, ласково воркуя.

— Смотрите, моряк, чудо какое! Без вас мы бы не справились…

Соколов с опаской взглянул на розовое, сморщенное личико, — малыш часто моргал и щурился, причмокивал крошечными губками. Катя протянула его матери.

— Корми своего мужичка, Варя. Поздравляю тебя! Как сына-то назовешь?

— А как зовут их сиятельство? Так и назову! — боль наконец-то отпустила несчастную, а при виде малыша на лице ее отразились все те чувства, которые природой заложены в женщине и проявляются, когда она становится матерью.

— Сергей Сергеевич Соколов, Варя. Я буду рад, если ты назовешь своего сына моим именем.

— Да хранит вас Бог! Если бы не вы…

Катя мыла руки у раковины, а Сергей стоял позади нее, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты не волнуйся, я позабочусь, чтобы мать с ребенком разместили в лазарете и хорошо кормили… Но это все, что я могу для них сделать. Мне по уставу не положено.

— Я знаю, — сказала Катя, не оборачиваясь. — Спасибо вам за Варвару. Она, конечно, девушка простая, но хорошая. Воровала, чтобы семью прокормить. А человек она добрый и честный. Муж помер от чахотки, осталась старая мать да сестры, не могла она их содержать. Она вам благодарна, всю жизнь на вас молиться будет.

— А ты?

Сергей тщетно пытался поймать ее взгляд, но девушка смотрела куда-то в сторону, избегая смотреть на него. Он осмелился повернуть ее за подбородок к себе и поймать ее взгляд.

— Я тоже благодарна вам. Я в вас ошибалась…

Ее щеки порозовели, и она опустила глаза, а он внезапно вспомнил о ее свидании с конвоиром.

— Если вы мне так благодарны, то, может, окажете милость, и вместо рыжего встретитесь со мной?

Он увидел, как она побледнела и отшатнулась от него.

— Я не могу! — прошептала девушка.

Граф почувствовал, как в нем закипает злость, словно волна нахлынуло бешенство.

— Почему? Он что, твой любовник?! Так знай, я не позволю вам встречаться здесь, на этом судне! Я запру тебя в трюм до самого прибытия. Мне не нужен бордель на борту. Валяться с мужиками ты сможешь там, в ссылке, но не здесь, не при мне!

Его глаза стали черными от гнева, он побледнел, на скулах играли желваки.

— Кто дал вам право говорить мне такие вещи? — Ее щеки снова запылали, а на глаза навернулись слезы.

— Не прикидывайся! Я видел, как вы беседовали сегодня днем, и слышал, о чем вы говорили. Сколько он обещал тебе за ночь? Я заплачу в десять раз больше!

Он больно схватил ее за руку и потянул к себе.

— Не смейте, слышите, не смейте так обо мне думать! Вы ничего обо мне не знаете!

Слезы потекли у нее из глаз, и она попыталась вырваться, чтобы закрыть от него лицо руками. Но он не дал ей этого сделать, заставляя смотреть себе в глаза, тогда Катя уткнулась лицом в его плечо и зарыдала.

— Ты что? — Офицер растерялся, несмело коснулся ладонью ее вздрагивающих, худеньких плеч.

— Вы же ничего не знаете, да как вы можете… — Слезы душили ее, и он почувствовал, как намокла от ее горячих слез его рубашка.

Графу стало невыносимо жаль это нежное, хрупкое создание, которое льнуло к нему всем телом.

— Так расскажи мне! — прошептал он. — Доверься. Я хочу все знать о тебе!

Он и сам не заметил, что его рука нежно ласкает ее чудесные волосы, а другая прижимает к себе, обнимая тонкую талию.

— Расскажи мне все.

— Хорошо, — прошептала она горячими губами прямо ему в шею, — расскажу. Я встречусь с вами сегодня вечером и все открою, но поклянитесь мне честью дворянина, что если вы не сможете помочь, моя тайна останется между нами.

— Я клянусь тебе! — У него кружилась голова от ее близости, запаха, пол уходил из-под ног, глаза затуманились, а сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Девушка подняла к нему бледное личико залитое слезами.

— Зачем, я все это делаю, ведь вы погубите меня!

«А ты уже меня погубила!» — подумал он и с сожалением выпустил ее из объятий. Закрыв лицо руками, Катя выбежала из каюты. А он подумал о том, что ему уже все равно, кто она такая. Если он позволит увезти ее в Архангельск, то никогда больше не увидит. Эта мысль была страшнее, чем мысль о предательстве родины и даже друзей по оружию. Он должен помочь ей исчезнуть с этого корабля. Но как?..

Весь день Сергей не находил себе места в ожидании встречи.

Рыжего Ивана он отправил на помощь матросам. Тот, конечно, очень злился, не понимая — зачем ему выполнять ненужную, чужую работу, но отказаться не посмел. Время не двигалось, и Сергею казалось, что вечер не наступит никогда, а подлый оранжевый шар сегодня так и не закатится за горизонт. Еще ни одну женщину в своей жизни он не ждал с таким нетерпением.

Наконец разговоры на палубе начали стихать. От муки ожидания Сергею хотелось выть, он вышел на палубу и посмотрел на воду, словно в зеркало, — заходящее солнце окрасило ее в розовый цвет. Было тихо, стоял бриз. Заключенные спали на своих, набитых соломой, тюфяках. Он подумал о том, что никогда в жизни не мог себе представить, что встретит свою любовь на судне, а уж тем более — что это будет преступница, поправшая закон. Заговорщица, осужденная на пожизненную каторгу. Но он не мог себе представить, что через несколько дней им придется расстаться. Как отдать ее в руки правосудия, отправить на верную смерть? Разве сможет он жить с этим дальше?! Теперь он лихорадочно думал о том, как бы ему освободить ее, как устроить ей побег. Он мог доверять только своему брату и другу, он знал, что дороже родины для них только дружба, и что эти двое не смогут отказать ему и что-нибудь, да придумают. Правда, предстояло болезненное объяснение с Глебом, убедить которого будет труднее всего… Что ж, ему придется это преодолеть или он просто возьмет шлюпку и сбежит вместе с ней с проклятого корабля, который ему самому уже казался тюрьмой.

В этот момент он услышал легкие шаги. Обернулся. Она стояла перед ним бледная и дрожащая, как осиновый лист на ветру. Сергей посмотрел в ее глаза, и дух захватило — они горели таким же пламенем, как и его собственные. Казалось, воздух раскалился от скрестившегося взгляда голубых, нежных глаз с его угольно-черными.

— Я сошла с ума! — прошептала она еле слышно, не в силах отвести от него взгляд.

— Я тоже!

Он резко привлек ее к себе, его губы жадно нашли ее рот. Казалось, земля ушла у него из-под ног, а он сам раскололся на тысячи мелких горящих осколков и словно в пропасть полетел. Вот она, та единственная, с которой он испытал это. Испытал то, во что никогда не верил. Он дрожал всем своим большим телом, как мальчишка на первом свидании, его дрожащие пальцы зарылись в густую массу ее чудесных волос, которые вызывали в нем волну дикого восхищения. Он с силой прижал ее к себе. Губы девушки были мягкими и податливыми, тело так и льнуло к нему. Никогда ничего подобного он, взрослый мужчина с богатым в отношении женщин прошлым, не испытывал. По-мальчишески исступленно он терзал ее губы. Потом со стоном прижался жаждущим ртом к ее шее, щекам, глазам. Он подхватил девушку на руки и понес в каюту, коленом распахнул дверь, пронес через все помещение к койке. Возбужденный до предела, опрокинул ее на жесткий матрац. Его рука лихорадочно дергала тесемку у ворота ее платья. Наконец ему удалось распутать ее и быстро, нетерпеливо расстегнуть пуговицы. С благоговением он распахнул ворот и спустил грубую ткань, обнажая прекрасное тело до половины. Мужчина хрипло застонал, проводя кончиками пальцев по ее ключицам, плечам, наслаждаясь прикосновением к шелковистой коже. Хоть девушка и была хрупкой, но ее формы были просто восхитительны. Сергей несмело провел ладонью по ее груди. Не в силах дальше сдерживаться он снова жадно впился в ее губы. Ему хотелось овладеть ею прямо сейчас, немедленно, он чувствовал, как ее тело трепещет ему в ответ. Сергей посмотрел в ее широко распахнутые глаза и увидел в них страх.

— Ты боишься… Ты не хочешь меня… Ты… Ты просто боишься меня?

Она приподнялась и обвила его шею тонкими руками.

— Нет, это неправда! Я думаю о тебе с той самой первой минуты, как увидела. Я знаю, что это погубит меня, но мне все равно. Я хочу погибнуть в твоих объятиях. Мне страшно, потому что я… Потому что это все впервые. Все… — Она покраснела и опустила глаза. — И поцелуи — тоже, до тебя меня никто не целовал.

Он крепко прижал ее к себе. Как же он так оплошал?.. Впервые его интуиция и опыт подвели его. В порыве страсти он даже не заметил, как робко она отвечает на его объятия и поцелуи. Сергей отстранил ее от себя и посмотрел ей в глаза. Бездонные, синие, в них можно было утонуть.

Она обняла его за плечи и спрятала лицо у него на груди.

— Мне кажется, что я люблю тебя, — прошептала она тихо.

Еще никогда признание в любви не было таким откровенным и робким одновременно, и еще никогда не вызывало в нем такой дикой радости.

— Кажется или любишь?

Девушка посмотрела ему в глаза.

— Люблю! Я еще никогда не чувствовала ничего подобного. Обними меня!

И он снова прижался губами к ее губам.

— Плевать на все! — шептала она ему в губы. — Пусть будет, как будет! Пусть уплывают! Я хочу быть с тобой.

Мужчина продолжал ее целовать.

— Кто уплывает? — спросил он, нежно гладя золотистые волосы.

Девушка закрыла глаза, наслаждаясь лаской, и тихо сказала:

— Пусть уплывают, я никуда не побегу. Я буду здесь, с тобой.

Так вот зачем все это, свидание и признания, внезапная так умело разыгранная страсть. Значит, побег. Вот зачем так ловко его окручивают. Любовный пыл тут же погас и его ослепил гнев и обида.

— Ты задумала бежать? — Мужчина отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки, чтобы видеть выражение ее лица, когда девушка начнет лгать и изворачиваться, — он уже не сомневался в том, что его хотели использовать.

Она кивнула.

— Но тебе незачем злиться! Через несколько минут они уплывут без меня. Я не поеду с ними. Пусть всего несколько дней, но я хочу провести их с тобой.

Сергей раздумывал ровно секунду.

— Рассказывай! — скомандовал он. — Кто ты?

— Я — никто, — грустно ответила Катя.

— Не нужно снова лгать, я знаю, чувствую, что ты не такая, как все они. Так кто ты? Ведь ты не простолюдинка, верно? Тогда скажи мне…

— Я — княжна Екатерина Павловна Арбенина.

Он ожидал чего угодно, но только не этого. Княжна! Подумать только. Хотя, это могло быть правдой… Он слышал историю о заговорщике Арбенине. Князь принимал в своем доме и давал кров иностранным шпионам. А так же помогал им в изготовлении и получении фальшивых документов. Продал свою родину за золото французского короля. Его застрелили при побеге. Неужели, у него была дочь? Об этом он не слышал…

— Так ты — дочь того заговорщика? Я слышал о нем, но никогда не знал, что у него была дочь.

— Да, он мой отец, хотя мне и безумно стыдно это осознавать. Я — дочь человека, в чьих грехах после его смерти обвинили меня и заперли в монастырь.

Князь Арбенин не отличался особым благородством и всегда слыл коварным и подлым человеком. У него была плохая репутация забияки и картежника-шулера. Правда, Бог не обидел его внешностью. Он был хорошо сложен и отличался смазливой красотой, от которой так млели женщины при дворе. Он наслаждался их вниманием, менял их, как перчатки и не брезговал их деньгами. Но однажды с ним случилась то, чего он никак не ожидал. Он влюбился. На очередном балу Павел Владимирович встретил Дарью Ивановну Ольшанскую и был сражен ее красотой, нежностью и наивностью, скромностью и образованностью. Их свадьба состоялась против ее воли — Ольшанский был должен Павлу Владимировичу денег, и последний ловко использовал это, пообещав старику забыть о долге. Венчание состоялось почти сразу — через месяц после знакомства, а спустя некоторое время имение Ольшанских сгорело при пожаре, погибли родители Дашеньки. Власти были уверены в поджоге, но виновного так и не нашли.

Надо отдать должное князю — с женой он обращался хорошо, одаривал подарками и вниманием, в общем, вел себя по отношению к ней, как обычный влюбленный мужчина. Но, к несчастью, Дарья оставалась по отношению к нему все так же холодна, и вскоре, устав от упрямства жены, Арбенин вернулся к прошлой жизни, правда теперь он раз в неделю исправно посещал родное поместье, — для исполнения супружеских обязанностей в надежде, что жена забеременеет и тогда изменит свое отношение к нему. Но долгожданной беременности все не было. И теперь Арбенин с чистой совестью заводил романы на стороне. Во всех его начинаниях и интрижках участвовал его лучший друг — Петр Николаевич Потоцкий, такой же повеса и хитрый лис, как и он сам. Их обоих связывали карты, оргии и общие женщины. На то время Потоцкий овдовел и у него рос сын, всецело порученный нянькам и мамкам. Разгульная жизнь привела к тому, что кошельки обоих друзей начали быстро худеть и вскоре опустели, заставив обоих друзей влезть в долги.

Особым патриотизмом они не отличались и были легко завербованы французским шпионом Франсуа Де Руа. Теперь в кошельки Потоцкого и Арбенина потекли деньги. Оба вращались при дворе, оба имели возможность информировать француза, за что получали отнюдь не мало. Далее все усложнилось и Потоцкий, который носом чуял войну с Пруссией, занялся изготовлением фальшивых документов; затем начались облавы и обыски иностранцев… После приказа об аресте Де Руа нашел убежище в доме Арбенина, откуда по фальшивым документам планировал бежать за границу.

И тогда произошло то, чего Павел Арбенин не мог себе даже представить в страшном сне. Между его юной женой и французом возникла страсть, о которой сам князь даже не подозревал. А слуги, которые не жаловали хозяина, молчали, храня верность молодой госпоже.

Француз исчез через несколько месяцев так же внезапно, как и появился, и больше так и не вернулся. Павел тоже отсутствовал долгое время, а когда приехал в очередной раз, у Дашеньки уже был заметно округлившийся животик, но сама она нисколько не радовалась, а напротив — изменилась ужасно. У женщины был безумный затравленный взгляд, она боялась Павла до смерти, опасаясь, что кто-то из слуг выдаст ее. А сам князь был несказанно рад, казалось, он даже не замечал легкого помешательства своей жены, списывая все на ее нынешнее положение. Теперь он почти все время проводил дома, с Дашей, хотя та оставалась молчаливой и почти не разговаривала с мужем. Он задаривал женщину подарками, холил и лелеял, забросил даже игру в карты, пытаясь стать образцовым мужем.

А в доме готовились к рождению младенца. И он вскоре родился, точнее — она. Маленькая, золотоволосая копия отца француза. На князя было страшно смотреть. Он как раз вернулся из поездки, радостная новость обрушилась на него на пороге дома, но уже спустя несколько минут он вышел из спальни жены с бледным лицом и безумно вращающимися глазами.

А через несколько дней деревенские рыбаки выловили труп молодой хозяйки из реки. Она утопилась ночью, когда все слуги спали. Никто не слышал, как княгиня вышла из дома. Ее бы унесло быстрым течением реки, но тело зацепилось за коряги. На шее у женщины висел кожаный мешочек, в котором оказалось письмо. Прощальное, на французском, адресованное ее единственному любимому, который забыл о ее существовании.

Павел прочел послание в глубоком молчании, не отходя от лежащего на полу тела, которое он не удостоил даже взглядом, ни один мускул не дрогнул на его окаменевшем лице. Никто так и не узнал, что именно было написано в этом письме — по прочтении князь бросил то в камин. Затем резко обернулся и сиплым голосом прохрипел:

— Все вон!

После чего развернулся и ушел в библиотеку.

К телу жены он больше не подошел, и к ребенку тоже. За одну ночь после смерти жены Павел постарел лет на десять, поседел на висках.

Уже на следующий день после крестин он принес младенца в хижину деревенской знахарки Марты, которая славилась своим умением исцелять. Он вручил ей девочку прямо с порога.

— Она умрет без материнского молока. Будешь ухаживать за ней. Отблагодарю щедро и от души. Переедешь в мой дом.

Он ушел, не дав им опомниться — ни Марте, ни ее мужу Савелию, деревенскому кузнецу.

Марта прижала девочку к груди, малышка жалобно кричала.

— Что встал, как столб?! Принеси козьего молока. Младенцам можно его пить.

И тут же ее строгое и круглое лицо расплылось в улыбке при взгляде на малышку. Савелий женился на Марте, когда ей было всего шестнадцать лет, она была наполовину немкой, рожденной от безымянного солдата, о котором ее мать, прачка Анна, никогда не рассказывала ей. Болтали, что солдат снасильничал вдову, когда немецкий гарнизон проходил через это село.

Марта безмерно любила своего мужа. Только одно омрачало их счастье — Бог не давал им детей. Того единственного ребеночка, которого им посчастливилось иметь, унесла эпидемия чумы. То была дочь, ее тоже звали Катериной. Марта души в ней не чаяла, но девочка умерла, когда ей было всего полгодика. Савелий тогда думал, что потерял не только дочь, но и жену. Марта словно обезумела — четыре дня не выходила из маленькой комнатушки, где заперлась с крохотным тельцем малышки. Только на пятый день она вышла. Наполовину седая, враз постаревшая на много лет. Мертвого ребенка она так никому и не отдала — сама обмыла, одела, сама вырыла маленькую могилку и похоронила тоже — сама. Она не снимала платок с головы несколько месяцев, а когда, наконец, сняла, Савелий увидел, что вместо длинных густых каштановых кос, которые он так любил, на ее голове ежиком торчат обрезанные пряди.

— Я отдала их моей девочке, и буду отдавать всегда, как только отрастут. Ведь у нее никогда таких не будет. А значит, не будет и у меня.

С тех пор Марта каждый год в день смерти девочки ставила свечку и стригла волосы. Савелий смирился с этой причудой. Главное, что Марта снова стала прежней, хотя по ночам он часто слышал, как она сдавленно рыдает. Больше детей у них не было. И теперь, едва в руках у жены оказалась маленькая девочка, он вновь увидел то радужное внутреннее свечение в ее глазах, свечение счастья и безмерную, нерастраченную материнскую любовь. Марта положила младенца на свою постель и распеленала.

— Да она совсем исхудала! А ну, быстро иди, подои нашу Маньку!

С тех пор маленькая Катюша заменила им утраченную дочь. Марта окружила ее лаской и заботой и постепенно из няньки превратилась в домоправительницу Арбенина. Она стала полностью управлять огромным хозяйством князя, всеми расходами, наймом прислуги. За малышкой ухаживала только сама, не доверяя ее никому. Любовь к ребенку стала для нее отрадой, женщина была счастлива. Только когда малышка болела, Савелий снова видел выражение панического страха на лице жены. И выражение это исчезало только тогда, когда княжна полностью выздоравливала.

Павел Арбенин в доме почти не бывал, а когда приезжал, то о девочке и не спрашивал, только давал Марте деньги.

— Когда моего отца застрелили, меня поместили в монастырь, готовили к постригу, игуменья хотела прибрать к рукам деньги и имение моего отца, но я должна была достичь совершеннолетия, чтобы подписать все бумаги и сознательно уйти от мирской жизни. Все это время я жила при монастыре, а после дня рождения, в конце мая, ко мне приехал Потоцкий — друг нашей семьи. Он позаботился о том, чтобы меня перевели в тюрьму, к заключенным, ожидающим высылки — так при переезде я могла бы сбежать.

Офицер смотрел на нее, испытывая самые разные чувства от недоверия до щемящей жалости. Наконец он сказал.

— Допустим, я тебе верю… Но как ты могла бы бежать — мы в открытом море?

Она улыбнулась уголком губ.

— За нами бесшумно следует маленькое судно, нанятое Потоцким. Мне всего лишь нужно было с чьей-то помощью спустить шлюпку на воду и бесшумно скрыться. Иван был очарован мной, он бы сделал ради меня все, что угодно.

Девушка опустила глаза и грустно улыбнулась.

— Зачем ты мне все это рассказала? Неужто надеешься, что я, офицер русского флота, преданный государству, помогу бежать преступнице?

— Нет, не надеюсь.

— Зачем же так рисковать? И променять такого надежного простофилю — Ивана, который готов ради тебя на все, на меня — совершенно безнадежный для тебя вариант.

— Я больше не хочу бежать. Не могу и не хочу.

Сергей подошел к ней и взял ее лицо в свои большие мозолистые ладони, заглянул к ней в глаза.

— Почему?

— Я тогда больше никогда не увижу тебя.

Граф привлек ее к себе, он был не в силах сомневаться, подозревать. Такими искренними были ее слова, такими нежными ласки, а эти глаза… В них столько отчаянья и любви!

— Поцелуй меня еще раз, — прошептала она, оплетая его шею тонкими руками.

Сергей снова прильнул к ее губам, сгорая от страсти. Девушка обхватила его голову ладонями, пылко отвечая на поцелуи. Он оторвался от ее губ и снова с силой прижал ее к себе.

— Ты ошиблась.

— В чем? — прошептала она, целуя его в шею. Наслаждаясь запахом его тела и табака.

— В том, что не надеялась, на мою помощь.

Она отрицательно покачала головой:

— Ты не можешь так рисковать! Тебя разжалуют, тебя могут посадить в тюрьму! Мне не нужно такой ценой…

Он зарылся лицом в мягкие шелковые пряди ее волос.

— Если я этого не сделаю, то я действительно никогда тебя больше не увижу. Нам нужно поторопиться!

Княжна прижалась к нему всем телом, его снова закружил водоворот страсти, но он сдержался, решительно отодвинул ее от себя, застегнул все пуговки платья и завернул ее в свой плащ.

— Тебе пора! — Он ласково провел пальцем по ее щеке. — Тебе пора… Нельзя больше ждать! А что, если твои друзья уплывут? Я себе этого не прощу. Слишком долго я думал, как вызволить тебя отсюда. Такой шанс я не упущу. Теперь я знаю, кто ты, и я обязательно найду тебя.

— Я не хочу, чтобы ты меня отпускал.

— После того, как я найду тебя, я больше никогда тебя не отпущу! Слово дворянина! Ты веришь мне?

Она кивнула.

— А теперь — идем!

На палубе было тихо и темно. Они, осторожно держась за руки, прошли к задней части корабля. Сергей оставил девушку одну, а сам ловко отвязал шлюпку и спустил совершенно бесшумно на воду. Потом знаком показал ей спускаться. Она прыгнула, и он поймал ее в свои объятия. Ему не хотелось с ней расставаться.

— Сама доплывешь? Может, я провожу тебя? А потом незаметно вернусь?

— Нет, тогда все заподозрят, что мне помогали. — Девушка сняла с шеи тоненький шнурок, на котором висел крестик, и протянула его мужчине.

— Пусть он всегда охраняет тебя.

Мужчина взял дар дрожащей рукой. А в другую руку ему она сунула маленький сверток.

— Возьми, это порошок. Он усыпит тебя, и никто не заподозрит, что ты в этом замешан.

В этот момент он сильно сжал ее руку.

— Поклянись, что не обманула меня, поклянись, что все, что ты мне рассказала — правда!

— Клянусь!

— Где я смогу найти тебя?

— Я сама не знаю, куда Потоцкий хочет спрятать меня… Я сама найду тебя, это будет гораздо легче сделать.

— Ты обещаешь? — спросил он, осыпая поцелуями прекрасное личико, не в силах разжать руки.

— Обещаю.

Он нежно прижался губами к ее губам и почувствовал соленый вкус слез. Забрался обратно на судно, и потом долго-долго смотрел вслед уплывающей шлюпке, прислушиваясь к затихающим всплескам воды.

3 ГЛАВА Жених

«Где же она? Скоро уже рассветет! Неужели, не получилось?..»

Савелий стоял на палубе маленького торгового суденышка и непрестанно всматривался в темную туманную даль моря. На его бородатом лице читалась тревога.

Ему изначально не нравился план Марты и Потоцкого — слишком много риска для их любимой маленькой девочки. Савелий помнил тот день, когда князь Арбенин примчался домой на взмыленном коне. Он тут же позвал Марту в библиотеку. Князь говорил, что его должны арестовать, что у него на хвосте тайная канцелярия, и что он должен бежать во Францию. Павел сунул Марте кое-какие деньги, сказал, чтобы она немедленно собирала его вещи. Марта напомнила ему о дочери. Тот брезгливо поморщился и ответил: «Мне все равно, что с ней будет, я дал ей свое имя, дал образование и титул, а на остальное мне наплевать. Делайте, что хотите!»

Павлу сбежать не удалось, его настигли на границе; он оказал сопротивление, и его застрелили. Катюшу увезли в монастырь св. Петра и Павла на Ладожском озере. Тогда-то и появился Потоцкий. И предложил Марте сделку: та отдает ему все бумаги на земли и имущество Арбенина, при этом ее подопечная должна выйти замуж за его сына, чтобы все, что принадлежит ей, перешло во владение Потоцких. А он, в свою очередь, сделает все, чтобы Катю перевели в тюрьму и отправили вместе с заключенными в ссылку, в Архангельск. По дороге туда он устроит ей побег. Даже более того — он вымолит для нее прощение у государыни. А ради спасения княжны Марта была согласна на все…

— Вот она! — выкрикнул Савелий двум матросам. — Вот она! Эй, вы! Проснитесь же, бездельники, черт возьми! — Старик в сердцах сорвал шапку с головы.

Слуги Потоцкого вскочили на ноги, ничего не соображая со сна, однако шлюпку увидели.

И уже через несколько минут Савелий прижимал Катюшу к груди. Скупая слеза скатилась по его морщинистой щеке.

— Девочка, моя девочка… Сколько лет старый Савелий тебя не видел! Наконец-то свершилось то, чего мы с Мартой так долго ждали!

Катя плакала, сжимая старика в своих объятиях. Ведь долгие годы он был ей как отец, растил и воспитывал ее, заботился о ней.

— Ну, полноте, хватит… Все глаза выплачешь. Иди в каюту, переоденешься, поешь. Все хорошо прошло?

— Савелий, милый…

Она снова обняла его.

— Иди, иди, приведи себя в порядок, сердцу больно видеть тебя в этих тряпках. А потом и поговорим, за едой.

Катя зашла в крошечную каюту и закрыла за собой дверь. Вместе с радостью от наконец-то полученной свободы ее сердце переполняла боль утраты и любовь, которая ворвалась в ее жизнь так стремительно и неожиданно. Первая, сильная, всепоглощающая страсть, — ах, не успела она насладиться такими новыми и захватывающими чувствами! Ей больше не бывать в объятиях графа Соколова никогда, ведь через несколько месяцев состояться ее свадьба с Гришкой Потоцким… Она знала его еще ребенком, хоть и не видела много лет. А когда-то она терпеть не могла его за хладнокровие, ложь и жестокость. Но слово дано, и пути назад уже нет. Возможно, она встретит благородного морского офицера, но им больше не о чем говорить. Граф возненавидит ее, когда поймет, что княжна попросту использовала его в своих целях. Сергей спас ее, рискуя собственной жизнью и карьерой, подарил ей свободу, доверился. Еще неизвестно, чем это может обернуться для него. Она вспомнила его лицо, красивое, строгое, с легкой синевой щетины на щеках, карие бархатные газа, блестящие от страсти к ней. Ах, она солгала ему! Очень скоро он увидит ее рука об руку с Григорием Петровичем Потоцким, чужую и далекую. Она не будет искать Сергея…

Каюта торгового суденышка казалась ей царскими покоями. Но она не замечала ничего, слезы застилали ей глаза, побег уже не казался спасением. Из одной тюрьмы в другую. Из клетки в клетку! Возможно, для нее лучше было бы гнить на каторге, чем стать женой этого прохвоста! Хотя не так давно эта мысль не казалась ей такой ужасной по сравнению с пребыванием в монастыре… От мысли о постриге она испытывала такую тоску, что сердцу становилось больно. В своих девичьих мечтах она грезила о роскошных балах, на которых никогда не бывала, о свиданиях с молодыми людьми, о новых друзьях. С тринадцати лет ее жизнь протекала за каменными стенами, в молитвах и покаяниях, а ей хотелось жить! Предложение Петра Николаевича тогда показалось ей спасением.

…Это случилось несколько месяцев тому назад, когда она пребывала в монастыре. Ей сказали, что к ней пришел какой-то важный гость и хочет ее видеть. Катя решила, что он и впрямь важный, раз, при всех строгостях монастырского устава, ей разрешают свидание. В течение нескольких лет к ней никого не допускали, лишь иногда передавали письма от Марты. Только кому что нужно от дочери заговорщика, которую готовят к постригу? Кому могло быть дело до нее после стольких лет заточения?..

Девушку отвели в полутемную горницу матери-настоятельницы Поланьи.

Гость стоял у узкого окошка спиной к двери, а когда обернулся, Катя узнала Потоцкого и обрадовалась — это был друг ее отца, он часто бывал у них в доме со своим сыном. Красавчик и хвастун Гришка… Как же она его тогда ненавидела! А он тоже ее терпеть не мог и часто награждал тумаками, в ответ она выдирала ему волосы и больно кусалась.

Но старший Потоцкий всегда казался ей представительным и благородным. О, как она ошибалась на его счет!

— Рано радуешься, моя милая, не стоит! — охладил он ее пыл, когда девушка собралась броситься ему навстречу.

Она резко остановилась. Князь осмотрел ее с ног до головы.

— Из пигалицы получилась роскошная красавица. Что и требовалось доказать. Твой папочка-француз был знатным сердцеедом.

Катя напряглась, чувствуя в его голосе непонятный ей сарказм и ехидство. Уже один тон его голоса вселил в нее неприязнь и сомнения.

— Вы ошибаетесь, мой отец ни малейшего отношения не имеет к французам! — возразила она.

Князь криво усмехнулся.

— Пришло время узнать правду моя милая. Арбенин — не твой отец. Твоим папочкой является французский шпион Франсуа Де Руа, который прятался в вашем доме, а твоя мать, — маленькая шлюшка, переспала с ним. Я был в ужасе, когда узнал! Ведь я любил ее, ценил, уважал, плакал, когда она умерла… Но потом, когда Павел мне все рассказал… Но ты не нервничай, моя милочка. Какая разница — кто твой отец, если и тот и другой мертвы.

Катя закрыла лицо руками.

— Уходите! Если вы пришли только затем, чтобы мне это рассказать и сделать больно, то вам это удалось! А теперь — подите прочь!

— Не только это. Вы хотите быть монахиней, Екатерина Павловна?

Она сжала маленькие кулачки.

— Нет, о Господи! Но какое вам до этого дело?!

— Я и твой… и Павел — мы вместе проворачивали разные делишки… И мне бы не хотелось, чтобы то имущество, которое мы с ним наживали вместе, ушло с торгов, а денежки присвоила вот эта богадельня. Думаю, и тебе тоже.

— У моего… отца не было денег.

— Я знаю, но есть имение и земли, а это в хороших руках немало.

— Что вы хотите?

— Ты — единственная наследница своего отца. Я помогу тебе бежать, но с одним условием.

— Каким же?

— Ты выйдешь замуж за моего сына Григория.

Катя отшатнулась от старого князя, как ужаленная.

— Из одного плена в другой?!

Мужчина усмехнулся.

— Ну почему же, птичка. Разве ты не знаешь, что ждет тебя в этих стенах?.. Вечное заточение. Вечный плен! А будучи женой князя Потоцкого, ты получишь титул, власть, займешь хорошее положение в обществе.

— Я хочу подумать, — сказала девушка.

Он разозлился.

— Нет времени думать, завтра будет постриг! А если ты согласна, я сейчас же переведу тебя к каторжным, и уже через несколько месяцев они вместе с судном отплывут в Архангельск.

— Несколько месяцев с преступницами?! Да и как я смогу бежать?

— Окрутишь охранника! Такой красотке, как ты, это не составит особого труда. Подсыпешь ему сонный порошок, отвяжешь шлюпку, а мое судно будет ждать тебя неподалеку. Перед побегом я передам тебе записку с точными указаниями. А что до каторжных — ничего, переживешь. Заодно увидишь, что случается с теми, кто идет наперекор судьбе.

Катя закрыла глаза. Отказать? Но что за жизнь ее ждет тогда?

— А как же я выйду замуж за вашего сына, если я преступница?

— Хороший вопрос, но это предоставь мне. Я получу твое помилование, едва ты окажешься на свободе. Соглашайся, Гришка мой далеко не урод, да и денег у нас предостаточно, будешь как сыр в масле купаться. Но если передумаешь, попадешь на плаху вместе со своими мамками-няньками. Я тебе это обещаю.

…И вот теперь она свободна. Но кто знал, что на этом, Богом забытом судне, плывущем в неизвестность, она встретит ЕГО. Тогда бы она ни за что не согласилась выйти замуж за Потоцкого, но слово уже дано… Тем более что Потоцкий-старший грозился уничтожить и Марту с Савелием! А так ее любимые люди будут с ней рядом, в безопасности. Что ж, все не так уж и плохо. Она что-нибудь придумает. Потом, когда соберется с мыслями. Возможно, есть выход из сложившейся ситуации. Может, сам Григорий передумает или ей удастся его убедить — кто знает… С годами люди меняются.

Катя надела платье, лежавшее на дубовом сундуке. Приятно пахнущее, атласное, пусть и скромное, оно разительно отличалось от всего того тряпья, которое она носила все последнее время. Девушка заплела волосы в косу и, накинув теплый плащ, вышла из каюты — сказать Савелию, что готова к ужину.

Но Савелий уже ждал ее с подносом.

— Сударыня, я всегда говорил, что вы станете такой же красавицей, как и ваша матушка. А Марта вам пирожков напекла, ваших любимых — с капусточкой.

Катя грустно улыбнулась.

— Садись со мной, Савелий! Забудь про дурацкие приличия, ведь ты мне как отец. Садись!

Савелий знал, что приглашен от всего сердца и не смог отказать.

Девушка принялась жадно поглощать еду.

— А аппетит у вас все тот же. Не пристало барышне глотать, словно утка. Хотя я всегда любил в вас эту естественность, никогда не ковыряетесь в тарелке.

Катя посмотрела на старика — как же он сдал за эти годы! Сколько морщин, а волосы совсем седые… Любящие глаза ласково смотрят на нее из-под косматых бровей.

— Куда мы плывем?

— В Санкт-Петербург, там нас ждет экипаж, а потом — в поместье Потоцкого. Подлец подлецом, но он купил вам чудесное поместье у озера. Вас там ждут прекрасные наряды, обученный персонал и, конечно же, Марта. Вам уже пришли приглашения от соседей и ко двору, сама императрица желает вас видеть. Вас помиловали, моя птичка! Вы больше не преступница.

— Тогда зачем мне нужно было бежать?

— Затем, что монахини не отпустили бы вас просто так. А государыне нашей, матушке, храни ее Господь, доложили, что вас по ошибке перевели к каторжным — воровкам и убийцам. Когда царица пересмотрела ваше дело, она пришла к выводу, что вы не виновны в злодеяниях вашего батюшки. Да и красивая история о вашей с Григорием Петровичем любви тоже сыграла свою роль. Сердобольная она, наша государыня… Но пока бы вы получили бумаги о помилованье, вы бы были уже на каторге, и кто знает, какие несчастья могли бы с вами, моя душенька, там приключиться. Но все уже позади, хотя я до сих пор так и не увидел радости на вашем личике. Как вам удалось бежать? Вы подкупили стражника, как мы планировали?

Катя отрицательно помотала головой.

— Нет, мне помог один очень благородный офицер. Смелый и честный дворянин, и совершенно бескорыстно. Он спас меня, поверив всему тому, что я ему рассказала. А ведь я солгала! Я пообещала, что встречусь с ним после… Что найду его!

Личико девушки помрачнело.

— Вы очень хотели бы исполнить свое обещание, не так ли, моя девочка?..

Катя закрыла лицо руками.

— О, если бы я могла, я бы полжизни отдала за то, чтобы просто увидеть его!! — Слезы заблестели у нее на глазах. — И я увижу его при дворе, я знаю… Но он возненавидит меня, как только узнает, что я обманула его! Возненавидит, когда я его так…

— А вы его так любите… О, девочка моя, это пройдет так быстро, что вы и не успеете заметить, даже и не вспомните! Тем более Григорий очень видный мужчина…

— Хватит! — девушка резко перебила старика. — Хватит, забыли! Я ничего тебе не говорила, не будем об этом…

Она встала из-за стола и решительно вытерла ротик салфеткой, показывая всем своим видом, что разговор окончен.

В порту их встретила роскошная белая карета с вензелями и гербом дома Потоцких, запряженная четверкой прекрасных белоснежных скакунов. Из кареты вышел разодетый по последней моде молодой мужчина в великолепном черном, расшитом золотом камзоле, в шляпе с лебяжьими перьями и с блестящей пряжкой на поясе; высокий и очень хорошо сложенный. Катя с трудом узнала в этом молодом красавце князя Григория.

«И впрямь хорош собой, гад!» — подумалось ей. Григорий приблизился к девушке и склонился в поклоне.

— Неужели это ты, моя рыжая подружка детства Катька Арбенина? Ты изменилась… Из паршивого гадкого утенка стала роскошной лебедицей.

Его зеленые кошачьи глаза заблестели, когда он окинул ее взглядом. Платье было хоть и довольно скромным, но оно хорошо подчеркивало ее фигуру — тонкую талию и пышную грудь. Длинные, золотые волосы свободно развевались на ветру, сверкая и переливаясь всеми оттенками золота.

Но и ему надо было отдать должное. Смуглая кожа, длинные светло-русые волосы, широкие скулы, — сказывались азиатские гены его предков, нос тонкий с горбинкой и ярко-зеленые, выразительные, живые, с хищным блеском глаза. «Наверное, женщины по нему с ума сходят», — подумала Катя и усмехнулась, вспомнив, как однажды ночью, когда князь гостил у них в поместье, она обрезала его локоны садовыми ножницами за то, что он дразнил ее накануне вечером. А сама спряталась в конюшне. Ох, и обыскались ее тогда, чтоб наподдать проказнице! Но она так и не вылезла из своего убежища, пока гости не уехали.

— Я рад, что у тебя хорошее настроение, а то папа сказал, что, возможно, ты будешь не в духе. Думаю, ты не очень рада этому браку, который устроил мой отец… Признаюсь, я тоже был не в восторге. Но, увидев тебя сейчас, — изменившуюся, ослепительно красивую, я уже думаю, что нам не будет скучно вместе. Прошу… — Он подал ей руку, согнутую в локте и она оперлась на нее.

Внутреннее убранство экипажа поражало своей вычурной, поистине королевской, роскошью. По самодовольной улыбочке своего жениха девушка поняла, что он хотел произвести на нее впечатление, и теперь был доволен результатом. Что ж, ее будущий муж богат, знатен, очень красив… Возможно, это далеко не самое худшее, что могло с ней произойти. Возможно, когда-нибудь она сможет забыть офицера Соколова и стать настоящей женой Григорию. Но когда еще это будет…

Сергей был первым мужчиной, который вызвал в ней такую бурю чувств. Первым, кому она позволила почти все. Воспитанная консервативной и сдержанной Мартой строго, в рамках приличия, она раньше, до тюрьмы, не имела особого представления о плотской любви. И только за решеткой, от самих каторжных она узнала об этом без прикрас. Женщины говорили о своих мужчинах без стеснения, в самых мельчайших подробностях обсуждали кто своих любовников, кто сутенеров или клиентов, заставляя девушку краснеть от смущения. Но зато теперь восполнились пробелы в отношениях мужчин и женщин. Иногда она мечтала о встрече с тем единственным и любимым, и о том, как все будет между ними в первый раз.

Но почему то не учитывала, что выйдет на свободу только в том случае, если выйдет замуж за Потоцкого… А Григорий никак не вписывался в роль героя ее снов. Одному она научилась очень хорошо — она знала себе цену. Заключенные, — хоть и простые женщины, всегда искренне восхищались ее красотой и говорили, что женщина, красивая как она, веревки может из мужика вить. Поначалу это звучало для нее странно, Марта ей подобных комплиментов не отвешивала. А в тюрьме она видела свое отражение только в чане с водой. Полную силу своих чар она испытала на молоденьком конвоире — он не сводил с нее восхищенных глаз. И тогда она использовала это в свою пользу, и попытки флирта увенчались успехом. Уже на следующий день у нее был черепаховый гребень и маленькое зеркальце. А еще через неделю конвоир был в полной ее власти и с его помощью уже все заключенные имели нормальную пищу, и свежую воду, и душистое мыло. А потом конвоира перевели в другую тюрьму. Но Катя уже знала, что творит с мужчинами ее красота. Знала, как можно использовать ее в своих целях.

Девушка обмахнулась веером и кокетливо поправила складки юбки.

— Здесь ужасно душно, — проговорила она томным голосом. — У вас есть немного воды для меня?

Князь растерялся. Видимо, об этом он не подумал.

— У меня есть моя фляга, и если вы соизволите из нее отпить, почту за честь.

— С удовольствием.

Он протянул ей изящную золоченую флягу, предварительно откупорив крышку. От него пахло дорогим одеколоном, и девушка почувствовала, как ее начинает раздражать вся эта напыщенность.

Катя отпила, намеренно пролив немного, и воде тонкой струйкой стекла с ее чувственных губ по подбородку и, прокатившись по шее, пропала в приоткрытой ложбинке между грудей. Она видела, как Григорий жадно проследил за этой каплей и судорожно сглотнул слюну. Ей нужно приручить этого самодовольного негодяя, чтобы он исполнил все, что она пожелает, а у нее уже было несколько требований к нему.

— Ах, у меня и платка нет! Увы, в тюрьмах платки не выдают.

Он суетливо закопошился и тут же протянул ей батистовый платочек, расшитый кружевами. Девушка промокнула губы и вытерла мокрую дорожку на груди. Вернула платок жениху.

— Отец был прав — вы так красивы, что слепит глаза. И я почти влюбился в вас!

— Вот и чудесно, потому что у меня есть к вам несколько просьб, которые может исполнить только влюбленный мужчина.

— Все, что угодно моей прекрасной невесте. Я готов на все ради вас!

Чем больше князь смотрел на нее, тем больше с его лица исчезало дурацкое самовлюбленное выражение, его глаза горели восхищением.

Она очаровательно улыбнулась ему.

— А помните, каким вредным и отвратительным мальчишкой вы были?

— Ну, и вы не были сахаром… Так о чем вы хотели попросить?

— Во-первых, мне хотелось бы, что бы Марта и Савелий, — это мои слуги, были при мне.

— Да и пожалуйста, берите, кого пожелаете! Какое мне дело до слуг? — Он пренебрежительно пожал плечами.

— Я только хочу внести некоторую ясность: Марта и Савелий не просто слуги, они мне как родные. Марта заменила мне мать, а Савелий — отца, которого вечно не было дома.

Девушка заметила, как при слове «отец» Григорий ухмыльнулся уголком рта. Кате стало не по себе — что ж, он знает и это… Ну и пусть! Ничего, все равно она носит имя князя Арбенина, и никто не отнимет у нее этого права!

— Делайте, что хотите, Екатерина Павловна. Мне все равно, кто будет вашей домоправительницей, и кто будет управлять вашим хозяйством — все по вашему усмотрению. Вы могли меня об этом даже не просить, ведь скоро вы станете хозяйкой в моем доме, и вам так или иначе придется раздавать подобные распоряжения.

— Что ж, спасибо… А теперь дальше. Я подумала и решила, что не буду переписывать на вас свои земли. Не перебивайте меня и дослушайте. Я отдам их в ваше полное распоряжение вместе с доходами с помощью доверенности.

— Перейдем дальше, так как этот вопрос решит только мой отец. Хотя я вас плохо понимаю — ведь с момента, как мы вступим в брак, все наше имущество будет общим.

— Возможно, вы правы. Я поговорю об этом с вашим отцом. И еще… Если вы помните, одним из моих письменных условий, которые мы подписали с вашим отцом, было то, что мы с вами заключаем сугубо фиктивные отношения, и я не должна буду выполнять супружеские обязанности.

При этих ее словах он откинулся на подушки и помрачнел.

— Поистине глупый пункт! Я достаточно молод, моя дорогая, и так скоро умирать не собираюсь. Вы хотите сказать, что готовы всю жизнь отказываться от близости со мной и остаться старой бездетной девой? Только из-за вашей обиды и гордости?..

— Это мое условие и главное — ваш отец с этим согласился! — Кате на миг стало не по себе от его недоброго взгляда.

— К черту моего отца с его дурацкими затеями! А как же я? Мне нужны наследники.

— Я не последняя женщина на земле. — Девушка улыбнулась, но при взгляде на искаженное злобой лицо жениха улыбка тут же застыла у нее на губах.

— Но незаконные дети не могут наследовать имущество, или вы этого не знаете?

— Если дать ребенку свое имя, то и проблем не будет! — возразила Катя.

— Вижу, вы очень хорошо осведомлены в этом вопросе.

Он намеренно уколол ее — она задела его слишком сильно.

— Вам понравиться, что ваш муж будет бегать на сторону и иметь там детей?..

— Почему бы и нет? Ведь нас с вами не связывают нежные чувства, и я не собираюсь ревновать вас.

Похоже, она вывела его из себя — Григорий подался вперед, его глаза полыхнули яростью.

— Что ж, пусть будет так… Но я хочу предупредить, чтоб вы знали — я не потерплю от вас измен и не стану рогатым мужем на потеху окружающим. Вам придется умереть, так и не познав плотской любви. Если не я, то и никто другой! Ведь вы девственница? Не думаю, что в тюрьме у вас мог быть любовник… Если вы хотя бы посмотрите на другого, я задушу вас собственными руками!! Надеюсь, распутство не передается по наследству?

Катя без страха посмотрела ему в глаза — красивый, сильный мужчина, мечта любой женщины, но он был не нужен ей, безразличен со всей своей глупой ревностью и вздорным характером; она любила другого. Так сильно, так отчаянно, насколько можно полюбить впервые — у Григория просто не было шансов. Но, тем не менее, ей нужно было заставить его любить себя, заставить быть покорным для того, чтобы она могла достичь своих целей. Но что-то она начала сомневаться в своих силах, и Григорий уже не казался ей покладистым и глупым красавчиком. Он таил в себе явную опасность, буйный нрав и жестокость. Нужно как-то подсластить пилюлю…

— Что ж, может быть, когда-нибудь я смогу стать вам настоящей женой. Ведь женщину нужно добиваться! Кому, как не вам, знать об этом, ведь вы наверняка разбили множество женских сердец. Может, вам удастся разбить и мое? — Катя откинулась на подушки, платье чуть скользнуло вниз, и его вырез тут же отвлек внимание князя.

— Ей Богу, вы самая соблазнительная и самая строптивая девственница из всех, что я знал.

Напряжение спало, и они оба улыбнулись, — Катя натянуто, а он самоуверенно.

— Мы приехали, — сказал Потоцкий и посмотрел в окошко.

А когда карета становилась, помог девушке выйти и галантно подставил ей свой локоть. Такой красоты графиня отродясь не видела. Над чистой гладью озера возвышался большой особняк с рельефными белоснежными колоннами и барельефами. Окна поражали своей величиной. От главного входа и до самого озера была выложена дорожка из мрамора, по обеим сторонам которой возвышались прекрасные статуи с изображением греческих богов и богинь. Все это великолепие окружал роскошный сад с плодовыми деревьями. Сами статуи утопали в диких розах, и их аромат наполнял воздух.

— Какая красота! — воскликнула девушка, присев, чтобы понюхать цветы. Как же давно она этого не делала! Иногда из маленького окошка своей кельи она видела желтоголовые одуванчики, которые со временем превращались в белые пушинки и разлетались по ветру, нагоняя на нее тоску.

— Это все — ваше! Мы с отцом купили это поместье для вас. Все время до свадьбы вы будете жить здесь одна, а после венчания к вам присоединюсь я. У этого дома удивительная история! Мы купили его у графа Артова, когда-то его дед выстроил это прекрасное поместье для своей юной жены, которую любил без памяти, но она бросила старика, обобрав до нитки. Сбежала с любовником за границу, оставив несчастного умирать от позора и тоски. Дом не особо жаловали и потому с радостью нам продали.

— Он великолепен! — воскликнула Катя. — Он просто потрясающ! Как можно было его не любить? Но я не могу принять столь дорогого подарка…

— Почему? — Григорий взял девушку под локоть. — Вы — моя невеста, вы должны купаться в роскоши. Благо, я могу себе это позволить. До свадьбы у нас есть еще пара месяцев, займитесь своим гардеробом, слугами, а все счета посылайте мне. Идемте, посмотрите дом изнутри.

«Конечно, все счета посылать тебе! Ведь теперь ты заполучил и мои деньги, почему бы не поиграть в щедрость?» — с раздражением подумала Катя, но пошла следом за князем, не промолвив ни слова. Внутри дом был еще прекрасней, чем снаружи. Вся мебель из добротного мореного дуба и оббита бархатом бордового цвета с золотыми вкраплениями. На стенах красовались картины знаменитых художников того времени.

— Здесь расположена зала и библиотека с кабинетом, — с пафосом объявил жених, поведя рукой. — Дальше — комнаты для слуг, в левом крыле — комнаты для гостей. Наверху две спальни, три детские и веранда. Вам нравится?

Дом и правда поражал своей красотой и роскошью и, несмотря на свое отношение к Григорию, Катя не могла не восхищаться им. Слишком долго она видела серые камни да решетки на окнах.

— Вас ждет еще множество сюрпризов.

На самом деле ей больше всего хотелось, чтобы он просто исчез, испарился, оставил ее наедине с собой. Перестал расхаживать тут, как павлин, распустивший свой экзотический хвост. Прекратил изображать из себя радушного хозяина, не давая ни на миг забыть, что ничего здесь ей не принадлежит.

— Роскошное поместье, князь! Я польщена таким, поистине королевским, подарком и благодарю вас совершенно искренне. И от всей души.

Она заметила, что Григорий приблизился к ней вплотную и с восхищением заглядывает ей в глаза, затем он взял ее руки в свои и поднес к губам.

— Если бы я знал, насколько красивой ты стала, рыжая, то купил бы тебе королевский дворец! Ты достойна всего самого лучшего, самого великолепного. Я счастлив, что могу называть тебя своей невестой, клянусь, что мне может позавидовать и сам сатана!

Он поцеловал ее пальцы, а она невольно вздрогнула от отвращения к нему и — к самой себе. Но где-то, в самой глубине души, она ликовала от обладания таким богатством.

— Как же я устала с дороги! — Девушка намеренно зевнула и потянулась.

Князь тут же понял намек.

— Я уезжаю, обустраивайтесь, а мы с отцом приедем навестить вас в конце следующей недели.

Он нехотя откланялся, а Катя так и осталась стоять посреди огромной залы. Она повернулась, чтобы выйти и снова осмотреть двор, как вдруг заметила фигуру женщины, сиротливо стоящую в дверях столовой. Та прижала руки к груди и смотрела на девушку со слезами на глазах. Катя вначале не узнала ее из-за худобы и седины в волосах. Но уже через секунду бежала навстречу, чтобы сжать в своих объятиях.

— Марта! Марта!! — всхлипывала девушка, крепко обнимая женщину и заливаясь слезами радости.

— Девочка моя, ты жива, невредима! Старая Марта уже отчаялась увидеть свою птичку. Дитятко ты мое ненаглядное!

Марта плакала, и по ее мягким щекам текли соленые слезы, оставляя мокрые дорожки на морщинистых щеках.

— Ну, что ты, Марта, не надо!

Она прижималась к груди своей кормилицы и впервые за несколько лет чувствовала умиротворение в душе. Марта утерла залитое слезами лицо платком и усадила девушку на кушетку. Провела рукой по ее щеке, снова привлекла к себе, осыпала поцелуями золотую головку.

— Какой же ты стала, моя птичка! Ничто не смогло испортить твою красоту, она только расцвела с пущей силой. Наконец-то ты здесь, со мной, и я больше не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

Катя грустно посмотрела на женщину и взяла ее натруженные руки в свои.

— Марта, самое ужасное уже случилось… Что может быть страшнее, чем стать женой этого негодяя, породниться с его подлецом отцом!

Марта с тревогой посмотрела на девушку. Не думала она, что та так болезненно воспримет эту свадьбу; ей казалось, что девушка будет рада вернуть былое имя и добиться успеха при дворе. Потоцкий был довольно выгодной партией. Любая девица на выданье почла бы за честь назваться его женой, тем более что по меркам того времени Катя уже засиделась в девках.

— Милая моя девочка, ты несчастна? Но у нас не было другого выбора, это самое лучшее решение из всех! Без Потоцкого у меня ничего бы не вышло. Не грусти, они знамениты, несметно богаты, пользуются уважением, а молодой князь стал с годами хорош собой и ты не можешь этого не признать! Правда, нутро у него поганое, как и у папаши… Ну, да это можно исправить. Мужчина — воск в руках умной и красивой женщины. Я видела, как он смотрел на тебя. Возможно, и ты со временем его сможешь полюбить.

Катя вздрогнула, как от удара. Полюбить! Она уже любит офицера Сергея Соколова, который украл ее сердце и похитил душу…

— Я никогда, слышишь, никогда не смогу его полюбить! Не смогу и не хочу!!

— Не говори так, моя девочка, пути Господни неисповедимы… Кто знает, как все может сложиться. Ведь сердечко твое свободно…

— Уже нет! Не свободно! — вскрикнула княжна, и щеки ее вспыхнули.

Марта с удивлением посмотрела на девушку.

— Но кого можно встретить в монастыре или в тюрьме?

— Там — никого, но на корабле… На корабле был один офицер… Такой честный, благородный!

Марта всплеснула руками.

— Ну, вот, моряка нам только и не хватало!

— Ты ничего не знаешь! Он не просто моряк, он благородный дворянин! Это он помог мне бежать, совершенно бескорыстно. Он поверил тому, что я рассказала, не зная, кто я на самом деле и правду ли говорю. Ты бы знала, какой он, Марта… — Девушка мечтательно закрыла глаза. — Он такой красивый, если бы ты видела какие у него глаза… А губы…

Марта слушала девушку, видела, как затуманился ее взгляд. Она вся светилась изнутри, на бледных щеках выступил румянец.

— Я думаю о нем каждую минуту… Он прекрасен, как бог!

— Все это просто детская влюбленность. Поверь, она со временем проходит. Ты очень скоро о нем забудешь. Посмотри, какая роскошь окружает тебя, и как красив твой будущий муж. Поверь мне, первая любовь — это больше розовые мечты, и они очень быстро исчезнут.

Катя отрицательно покачала головой.

— Думай, как хочешь, Марта. Ты можешь считать это капризом, но я-то знаю, что отныне и навсегда мое сердце, моя душа и мое тело будет принадлежать только этому мужчине. Никогда, слышишь, никогда Потоцкий не прикоснется ко мне! Он знает, что это самое главное условие нашего союза. Если бы он отказался его выполнить, я бы лучше вернулась на каторгу и предпочла смерть!

Марта прижала руки к груди.

— Но ты ведь не знаешь, на что обрекаешь себя, несчастная! Ведь радость женщины — это быть любимой мужчиной, желать его, мечтать, радоваться минуте объятий и плакать при расставании. Носить и рожать его детей. Ты обрекаешь себя на вечное наказание!

Но казалось, девушка не слышала ее. Она мечтательно прикрыла глаза.

— Я знаю, на что иду, Марта. Радоваться минуте объятий — мне выпало это счастье всего на несколько минут и это были самые лучшие минуты в моей жизни. Плакать при расставании — я плакала. Мое сердце залито слезами, но этого никто не видит. Желать… О, да! Я желаю, желаю так сильно, что голова кружится от одной мысли о нем! Носить и рожать детей? Если эти дети от него… Я никогда не смогу его забыть и клянусь Богу или дьяволу, что только он будет первым, кто прикоснется к моему телу! А если нет, то оно так никому и не достанется…

Марта суеверно перекрестилась.

— Замолчи, ненормальная, не богохульствуй! Я не буду с тобой спорить, ибо ты обезумела. Пусть будет так, а время расставит все по своим местам. Хочешь страдать? Страдай дальше и не замечай того счастья, что ходит рядом. Скоро ты предстанешь перед царицей, станешь придворной дамой ее Величества. Твой муж красив, богат, по нему вздыхают многие дамы. А ты мечтай о своем офицере, если хочешь! Уверена, что он и думать о тебе забыл — у них в каждом порту по девке. Ты мне поверь, уж я-то знаю!

Катя сердито посмотрела на Марту. Она знала, что няня, несомненно, права. Нужно жить дальше, идти вперед, а чувства спрятать так глубоко, чтобы о них никто не догадался.

— Покажи мне мою комнату, Марта.

Женщина улыбнулась и радостно пошла вперед, звеня ключами.

— Сейчас ты увидишь самую красивую комнату в доме. Клянусь всеми святыми, что красивей ты не встречала! Зная твой вкус, я сама занималась ее убранством.

Комната действительно поражала своей простотой и вместе с тем — изысканным вкусом. Разукрашенная серебром, и на синем фоне один цвет плавно переходил в другой. На стене висели морские пейзажи, — море Катя любила всем сердцем. Все эти картины были разными, такими непохожими. Вот бурная стихия поглощает истерзанный, разбитый корабль, швыряя его из стороны в сторону, словно игрушку. А вот лагуна, залитая нежно розовым светом заката. А вот спокойное море и небо с солнцем в зените; казалось, две пучины спорят между собой о чистоте своей синевы.

Картины так соответствовали состоянию ее души, созерцание воды и кораблей напоминало ей о самом сокровенном…

Катя обернулась к окну — большому, на всю стену от потолка до самого пола. Оно было прикрыто занавесями из темно-синего бархата. Марта дернула за шнурок, и штора отодвинулась, разделившись на две части. Дневной свет залил комнату, и она показалась еще прекрасней. Посредине красовалась роскошная постель под серебристым балдахином. По левую сторону стоял резной дубовый шкаф, а по правую — секретер с множеством ящичков, с полкой для книг и письменными принадлежностями; напротив кровати красовалось огромное зеркало с маленьким столиком для туалета, и все убранство завершал великолепный персидский ковер ручной работы, такого же синего цвета.

В немом оцепенении от увиденной красоты Катя подошла к окну и ахнула — ее взгляду предстала зеркальная гладь озера. Два белоснежных лебедя скользили по нему в любовном танце.

— И это все — ваше. Ради этого всего можно забыть всех офицеров вместе взятых.

Минута очарования была нарушена. А молодая женщина отпрянула от окна и задернула занавеску.

— Красивая золотая клетка, в которой сидеть мне до конца дней моих!

4 ГЛАВА (Два поручения)

В приемных покоях ее Величества Екатерины Алексеевны было так тихо, словно ни одной живой души здесь не было. Великолепные стены, украшенные лепкой и расписанные золотом, увешаны портретами царей и цариц, а так же родственниками из венценосной семьи. Соколов прохаживался по красной ковровой дорожке, с любопытством разглядывая лица на портретах одно за другим. Ему доводилось бывать здесь и раньше, но дожидаться аудиенции с государыней — никогда. Как долго он добивался этой милости! И наконец — добился. Благоговейная радость от того, что его все же соизволили принять лично, выслушать его просьбу, делало его в собственных глазах исключительным, особенным. Он гордился собой. Лелеял мечту, что Екатерина Алексеевна прислушается к его просьбе о переводе верных друзей в эскадру графа Орлова. Как же он соскучился по ним, по другу и брату, с которыми ранее не разлучался никогда!

В гвардии поначалу его приняли довольно сухо. Молодой новичок, гордец, самоуверенный и не в меру нахальный, он не внушил особого доверия. Но Сергей показал себя на учениях, отличился похвальными грамотами. И заслужил уважение выносливостью, безумной храбростью, фанатической преданностью России. А кроме того участием во всех драках, которые только были, и из которых ему всегда удавалось выйти победителем.

Брат и друг… Если бы не эти двое, он, возможно, вообще сейчас здесь не находился бы, его ждал бы военный трибунал за помощь опасной политической заключенной. Но ему повезло, что они были первыми, кто вошел в его каюту на рассвете. Сергей не принял порошок, что дала ему девушка, он просто сидел за столом с бутылкой вина, уронив голову на руки, и думал о том, что же он на самом деле натворил. Больше всего на свете он боялся, что его верный друг и брат потеряют к нему уважение за его слабость перед женщиной. Сергея мучили сомнения, он был уверен, что беглянка обвела его вокруг пальца. Но, вспоминая ее дивные волосы, ее небесно-голубые глаза, голос, роскошное тело, которого он касался и ласкал, пусть и всего каких-то несколько минут. А губы… Сладкие и мягкие. Нет, он ни о чем не жалел и понимал, что, если повернуть время вспять, он сделал бы тоже самое лишь только за эти последние минуты, за одну только возможность держать ее в объятиях.

Глеб и Андрей сначала долго стучали к нему в дверь, а потом с грохотом вломились в каюту.

— Эй, дружище, мы решили прийти к тебе, раз ты не идешь к нам! — пробасил Андрей и хлопнул Соколова младшего по плечу.

Молодой граф вскочил и воскликнул:

— Арестуйте меня, господа! Несколько часов назад я помог бежать одной из ссыльных.

Оба друга в недоумении переглянулись.

— Вот те на! — Воронов поскреб затылок огромной лапищей.

— Ты что, Серега, совсем рехнулся? — спросил Глеб и сел рядом с братом на койку.

— Не подходите! Выполняйте ваш долг, господа. Я лично освободил ее из-под стражи и спустил шлюпку на воду.

Оба друга в недоумении переглянулись.

— Что-то мы не понимаем… Тебя заставили это сделать?! — спросил Соколов старший.

— Заставили?! О нет, я сделал это по собственной воле! И сделал бы еще раз…

Андрей взмахнул руками.

— Я решительно ничегошеньки не понимаю, черт возьми! Что это ты тут нагородил? Кого отпустил? Зачем? Куда и почему?! Нет, я отказываюсь что-либо понимать!

— А вот я, кажется, понимаю, — сказал Глеб. — По-моему, твой друг и мой брат увлекся одной из заключенных, вот почему он был угрюм и нелюдим все это время. Он разрывался между долгом и чарами этой женщины. И, как я вижу, второе взяло верх. Я прав?

Сергей кивнул головой.

— Я нарушил свой долг. Но самое страшное, что я нисколько об этом не сожалею. Если бы я позволил ей погибнуть там, на каторге, то никогда не простил бы себе этого. Да что и говорить! Я, наверное, совершил бы преступление, чтобы оказаться вместе с ней где угодно…

— Да что ты заладил одно и то же?! Мы ж не шакалы! Мы твои друзья, и к черту долг. Дело хоть того стоило? — Воронов ободряюще улыбнулся Сергею.

— Стоило! Хотя я уверен, что она обвела меня вокруг пальца, но мне наплевать… Я найду эту девчонку, кем бы она ни была!

— Впервые слышу о женщине, способной заставить моего брата забыть обо всем на свете. И я, кажется, знаю, кто она… Золотоволосая фея, русалка с синими глазами, так не похожая на остальных заключенных.

Соколов младший опустил голову.

— Я б ради такой красотки и не такое совершил! — Андрей взъерошил волосы друга. — Мы выкрутимся! Глеб что-нибудь придумает…

— Тихо! Вопрос не в этом, а в том, сколько людей знает о побеге. Еще очень рано, так что, возможно, никому об этом не известно. Ты, Андрей, иди к конвоиру и запугай, обвини его во всем случившемся. Пригрози ему арестом, а потом подойду я и предложу ему выход из положения. А он прост — вырвать страницу из табеля заключенных, а потом можно сказать, что такой и вовсе не было. Конвоир будет молчать, опасаясь за свою шкуру, а женщины и подавно — они своих не выдают, у них особые, неписаные законы.

Сергей рывком обнял их обоих.

— Эй, ты чего, мы же друзья! — проворчал Воронов и сжал друга в объятиях. — Ей Богу, неужели ты думал, что мы тебя арестуем?!

— Я бы арестовал, не будь ты моим братом! — сказал Глеб и сурово посмотрел на Сергея. — Я говорил тебе, что мне не нравится, как ты на нее смотришь. Чувствовал ведь, что произойдет нечто подобное!

Лейтенант виновато улыбнулся, но объятий не разжал. Он знал — Глеб все ему простит. Так было всегда, с самого детства.

Вернувшись в Санкт-Петербург, граф Соколов пытался искать девушку, ему даже удалось разузнать о князе Арбенине — да, у того действительно была дочь. И в самую первую свою увольнительную граф помчался в поместье Арбениных, радостно предвкушая встречу. Но его ждало горькое разочарование — дом пребывал в запустении и старенький дворецкий сообщил, что о юной княжне ему ничего не известно вот уже долгих семь лет. Рассказал грустную историю бедняжки и более ничего. Когда Сергей поинтересовался, кто же все-таки следит за поместьем, ему ответили, что Петр Николаевич Потоцкий иногда приезжает. Больше слугам ничего известно не было. Сергей вернулся в Санкт-Петербург ни с чем. Он постепенно оставил свою затею, а девушка превратилась для него в далекую мечту. Иногда он видел ее во сне и просыпался в поту, а потом долго не мог уснуть. Его перестали интересовать другие женщины, он все чаще проводил время в притонах, неизменно с какой-нибудь хорошенькой блондинкой. Но он не забыл золотоволосую красавицу, незнакомку… Иногда он ненавидел ее за то, что она стала для него наваждением, готов был душу дьяволу продать, лишь бы вновь увидеть ее. Но все больше начинал верить, что, скорее, всего история, рассказанная ему заключенной, была красивой сказкой, сочиненной лишь для того, чтобы вызвать в нем жалость. Его просто одурачили! Возможно, он далеко не первый, попавшийся на эту уловку, — и от этого его чувства бушевали еще сильнее. Страсть и ненависть — взрывоопасная смесь. Он не понимал, что именно испытывает к этой девушке с ангельской внешностью и телом богини — влечение это или любовь, которую не удается истребить в сердце.

За этот месяц многие придворные дамы недвусмысленно строили ему глазки. Особенно настойчивой была Завадская — зеленоглазая фея, самая красивая дебютантка при дворе, с роскошными пышными формами, темными кудрями и нежным кошачьим личиком. Ах, если бы его золотоволосая мечта оказалась здесь, при дворе, она бы затмила всех своей неземной красотой! Вокруг Завадской всегда вертелось много кавалеров, но Татьяна не сводила с Сергея своих томных, зовущих зеленых глаз. Она то и дело оказывалась с ним за одним столом, была его партнершей в играх и танцах. Умная, грациозная, словно породистая кошка, она вызывала в нем восхищение, но — не более. Он упорно делал вид, что не замечает ее уловок. Если бы не заключенная, которая въелась в его мозги как заноза, он, несомненно, поддался бы соблазну и, как это бывало ранее, насладился бы любовью придворной красавицы. Но сейчас ему было не до новых романов; гораздо больше ему подходили развлечения в обществе проституток, без обязательств и красивых слов, лишь плотская любовь, не приносившая ничего, кроме сиюминутного удовлетворения. Завадская была явно уязвлена его равнодушием, что подхлестнуло ее страсть еще больше, настолько, что это стало заметно окружающим. Над лейтенантом подшучивали и подтрунивали друзья, которые не понимали его упрямого равнодушия к красотке, разбившей немало сердец.

Но он с упорством не замечал ее, хотя об этом шептались везде и всюду. Сердце графа изнемогало от воспоминаний о тех сладких поцелуях, которые он срывал с губ незнакомки, ее нежные несмелые стоны от его дерзких ласк — все это не давало ему покоя. Невинная жертва или коварная сирена, посланная Адом ему на погибель! Он должен найти эту женщину и излечиться, овладев ее телом, или забыть навсегда. Но навязчивая потребность повторить те жаркие минуты не давала ему возможности быть самим собой…

Соколов вздрогнул, когда дверь в покои царицы распахнулась, и камердинер в золотой ливрее громко позвал его по имени.

Трепеща, он зашел в покои государыни. И тут же склонился в глубоком поклоне. Молодая Екатерина Алексеевна восседала в кресле, на ее красивом личике застыло выражение печали. Светло-серые глаза были подернуты дымкой, нос чуть великоват, но полный чувственный рот делал этот недостаток незаметным. Даже тяжеловатый подбородок не портил впечатления. Вся она была худенькая и хрупкая, но горделивая осанка и высоко поднятая голова придавали ее виду особое величие. Кто тогда знал, что из этой маленькой женщины получиться грозная, властная самодержавица!

— Встаньте, молодой человек, — она говорила с легким акцентом, но бесспорное обаяние делало ее голос особо привлекательным.

— Вы — граф Соколов Сергей Сергеевич?

Мужчина кивнул, будучи не в силах произнести ни слова от волнения.

— Алексей Григорьевич Орлов много о вас рассказывал. Много хорошего. Что привело вас ко мне?

Сергей осмелился поднять глаза.

— Ваше Величество, мое сердце, моя душа, а так же моя верная шпага и моя жизнь принадлежат всецело вам и России!

Он замолчал в смущении.

— Несомненно, это речь благородного человека, и я благодарна вам за вашу преданность. Но, как я понимаю, вы пришли просить что-то взамен… Не стесняйтесь, говорите.

При этих ее словах Сергей встал на одно колено.

— Ваше Величество! Преданность не продается, и я никогда не посмел бы просить за это платы или чего-то взамен. Я прошу лишь только об одном. В Морском кадетском корпусе со мной служили мой брат и друг — два честных и благородных сердца, так же готовых биться за ваше Величество до последнего удара. Эти люди просто мечтают иметь возможность защищать вас и если понадобиться — умереть. Но волею судьбы один из этих людей не столь чистого происхождения… Я прошу дать им возможность доказать преданность вашему Величеству и обрести в них еще четыре стальные руки, готовые сражаться за вас до последнего вздоха!

Екатерина улыбнулась, на ее щеках заиграли ямочки, отчего она стала похожей на совсем юную девушку.

— О, если бы просьбы всех моих придворных походили на ваши! Если ваши друзья столь благородны как вы, сударь, то почему они до сих пор не здесь? Я буду рада, если к эскадре моего верного Алексея Григорьевича присоединятся эти благородные люди. Давайте-ка ваши бумаги.

Соколов, ликуя, сунул руку за пазуху и достал бумаги, которые ему подготовил Алексей Григорьевич.

— Здесь два прошения, в которых мой друг и мой брат просят о вашей милости.

Царица взяла сверток из его рук и подошла к секретеру, быстро обмакнула перо в чернила и размашисто подписала, а затем скрепила печатью. Протянула молодому графу.

— Надеюсь, что эти люди и правда столь преданны. Положение в стране оставляет желать лучшего. Боюсь, у меня не так уж много времени… Зреет война и плетутся заговоры! Я хочу, что бы вы передали его сиятельству еще одно послание от меня лично. Я долго не знала, с кем можно передать это важное письмо, а теперь думаю, что вы с честью справитесь с этим заданием.

Царица вручила графу еще один конверт, а он сунул его за пазуху, не веря в свою удачу — как же, сама царица оказала ему такое доверие!

— Скоро во дворце состоится венчание Григория Петровича Потоцкого с моей молоденькой протеже — Екатериной Павловной Арбениной. Я была бы рада видеть вас с Глебом Сергеевичем на свадьбе, которую я организовала лично.

Но Сергей, казалось, пропустил ее последние слова мимо ушей и стоял, как громом пораженный. Он переспросил, не веря своим ушам:

— Чья свадьба, простите?..

— Князя Потоцкого с опальной княжной Арбениной, которую я помиловала и вызволила из-под стражи — избавила от каторги, куда покойная государыня упекла несчастную девочку за грехи отца. Ни в чем не повинное дитя! Я не могла смириться с ее горькой судьбой.

— Вызволили?! — У Сергея застрял ком в горле.

— Да, именно. Мы устроили девушке побег, а к тому времени у меня уже были готовы бумаги о ее помиловании. Какая грустная история любви! Князь любил ее с детства, и она отвечала ему взаимностью, но злая судьба разлучила влюбленных детей на много-много лет. Они с честью пронесли свое чувство через все испытания. Грех было не помочь воссоединиться любящим душам. Дети не отвечают за поступки родителей.

— Любовь?! — переспросил ошарашенный граф.

— Да, любовь… Такое редкое и прекрасное чувство в нашем, погрязшем в разврате, мире. Но пусть у этой истории будет счастливый конец, ведь они этого заслужили! Пошли на все, чтобы быть вместе.

— Да, на все… — прошептал Соколов, холодея от бешенства.

Поцеловав руку царице, словно пьяный он вышел из кабинета. Его собственные ноги казались ему ватными, а голова трехпудовой, свинцовой гирей. Вот и нашлась пропажа. Какая глупая ирония — то, что он считал ложью, оказалось правдой, — она и в самом деле дочь изменника Арбенина; а то, что считал правдой, оказалось ложью. Ее чувства к нему есть сплошной обман, жалкий спектакль! В то время как он сгорал на медленном огне, отчаявшись отыскать ее, она благополучно вернулась в объятия возлюбленного и при том с его, Сергея, помощью. Да, она действительно готова была пойти на все! Но не ради любви к нему, а ради страсти к своему жениху. Как же ловко ломала из себя недотрогу, сделала из него полного дурака, который даже побоялся к ней прикоснуться, хоть и желал ее каждой клеточкой своего тела… Говорила о любви! Черта с два!! Она забыла о нем в тот же день! Или… Или просто посмеялась над ним.

Сергей не заметил, что прошел мимо конюшни, и теперь ему предстояло вернуться обратно. Как же горько чувствовать себя брошенным и обманутым! Обычно женщины сами вешались ему на шею, а он менял их как перчатки, бросал без капли сожаления. Бывшие возлюбленные страдали, писали ему письма, а он никогда не задумывался о том, что они и в самом деле чувствуют, считал их глупыми избалованными созданиями, начитавшимися любовных романов… Но вот теперь он испытал на себе, что значит разочарование, безответная любовь. Его сердце, казалось, исколото сотнями острых кинжалов, которые причиняли невыносимую боль. Сергей вспомнил, что не так давно был представлен Потоцким на каком светском приеме. Григорий Петрович весьма хорош собой и явно имеет большой успех у женщин. Совсем не удивительно, что Катя полюбила князя — он старше самого Соколова лет на пять, силен, красив, несметно богат… Но если бы Сергей и в самом деле думал, что девушка выходит замуж из-за богатства, ему было бы и вполовину не так горько. Граф был уверен, что Катя любит этого дамского угодника, а в распаленном ревностью мозгу проносились картины, заставившие вздрогнуть и сжать руки в кулаки: Потоцкий, целующий свою невесту, ласкающий ее тело… О, это невыносимо! От мысли, что Григорий будет владеть ее прекрасным телом, а может, и уже владел, у Сергея потемнело в глазах. Нужно забыть, не думать ни о чем. Выкинуть из головы. Дать шанс Завадской, закрутить новый роман и, возможно, ему станет легче… Если бы это могло задеть его неверную беглянку, он бы даже женился на этой Татьяне!

Бряцая шпорами, Соколов проследовал в кабинет Алексея Орлова — тот был не один, с ним находился его брат, Григорий. Сергей вежливо поздоровался, протянул Алексею Орлову бумагу, подписанную ее Величеством, и прошение об отъезде. Граф внимательно прочел оба документа и передал их старшему брату. Григорий несколько раз прочел письмо государыни и Соколов мог побиться об заклад, что граф украдкой погладил лист бумаги. От зорких глаз офицера ничего не могло укрыться. Григорий Орлов влюблен в царицу, как мальчишка, и ему отвечают взаимностью. Что ж, Орлов этого заслуживал… Высокий, стройный, худощавый, с прямым ровным носом и смоляными черными волосами, он поражал небесной синевой своих пронзительных глаз. Талантливый военачальник, полководец, хитрый и умный стратег, он обладал достоинствами, несомненно, заслуживающими любви самой Екатерины Алексеевны. Тем более если учесть, что именно с его помощью она взошла на престол. Граф был предан России, люто ненавидел врагов государства и ценил своих верных людей. Братья Орловы пользовались популярностью в гарнизоне и обладали абсолютной властью. Молодого лейтенанта Соколова Алексей Григорьевич Орлов жаловал особенно, хотя он одинаково любил всех своих гвардейцев, а они отвечали ему тем же и готовы были, если понадобится, жизнь за него отдать. Григорий внимательно посмотрел на молодого графа.

— У меня есть для вас одна важная депеша, Сергей Сергеевич. Очень важная, и она может стоить вам жизни. Нужно доставить ее по адресу, указанному на конверте и — лично в руки адресату. Но знайте, что ваша поездка при сложившихся обстоятельствах очень опасна! Наверняка нашим врагам известно о вашей встрече с ее Величеством и с нами, вас захотят перехватить, чтобы выкрасть письмо.

Сергей коротко кивнул и убрал непослушную длинную челку со лба.

Григорий сунул руку за пазуху и достал сверток:

— Вот, в этом письме есть очень важные указания, вопрос жизни и смерти. Вы обязаны доставить его адресату во что бы то ни стало. Я не дам вам подмоги — у меня на счету каждый человек, а вы и так один стоите десятерых. Тем более что одного человека труднее заметить, чем группу людей. Это письмо нужно доставить при любых обстоятельствах и во что бы то ни стало. В нем судьба России, и я доверяю ее вам. Ступайте, друг мой! Время дорого, и у нас его осталось очень мало. Плетется серьезный заговор, который поставит под угрозу все государство…

Сергей поклонился Орловым. Алексей пожал ему руку и тихо сказал:

— Береги себя, ты — один из лучших.

Соколову было лестно такое отношение со стороны своего командира, сердце радостно забилось — наконец-то он понадобился, и не будет прозябать без дела!

Он вышел из кабинета в твердой уверенности, что справится со своей задачей. Пусть тщеславие — это порок, но если оно толкает на подвиги, то не так уж этот порок и страшен.

Сергей, не медля, отправился в путь на своем любимом вороном жеребце Ветре. Он даже не успел заехать в Покровское, чтобы переодеться. Дорога была дальней, а каждая минута слишком дорога, и он решил, что поесть и передохнуть можно будет по пути. Граф выехал из города и поскакал на своем верном скакуне через окрестные деревушки, стараясь остаться незамеченным. Лучше всего будет поехать по лесной дороге — там легче затеряться от посторонних глаз. Все время Сергей внимательно наблюдал за тем, чтобы его не преследовали, но пока что все было чисто, и ни одной подозрительной личности он не заметил.

Начало смеркаться, но Сергей уже успел свернуть на лесную тропу; усталости он не чувствовал. Его подхлестывало желание отличиться, получить повышение и похвалу государыни. А еще ему ужасно хотелось ввязаться в хорошую драку, чтобы излить всю злобу, накопившуюся в нем за это время, на врагов. Мысль о замужестве Арбениной не давала ему покоя, но он гнал ее от себя, стараясь думать о деле, о службе и о продвижении, которое, возможно светило ему в том случае, если его предприятие пройдет удачно.

Солнце село за горизонт, и полумесяц освещал ему дорогу, пробиваясь через кроны деревьев тусклыми серебряными лучами. Внезапно издалека до него донеслось ржание лошадей и топот копыт. Он притормозил и прислушался, насторожился. Судя по всему, всадников было с десяток, никак не меньше. Сергей мгновенно вспомнил предостережение графа насчет погони. Было бы глупо пуститься наутек и тем самым выдать себя с головой. Тем более что отряд ехал вслепую, ведь если бы они были точно уверены в его местонахождении, то двигались бы гораздо быстрее. Хотя, возможно, это не преследователи, а просто путники. В любом случае стоило принять меры предосторожности. Сергей спешился, тихо спрятал коня в зарослях ежевики, а сам влез на дуб и скрылся в густой листве. Ему не пришлось ждать слишком долго. Видимо, его следы заметили, и отряд сбавил скорость — теперь они двигались очень медленно и тихо, словно крадучись и, возможно, цепочкой. Граф уже не сомневался, что эти люди ищут именно его. Месяц осветил всадников во всем черном, их лица скрывали маски. «Наемники…» — пронеслось у него в голове. Они остановились неподалеку от его укрытия, и теперь Сергей видел их прямо под собой.

— Ничего не пойму! — сказал один из них. — Где же подевался этот чертов юнец? Плутает по лесу, как зверь. Не иначе, как погоню учуял. Меня предупреждали, что он хитер и опасен. Значит, так… Мы разделимся: четверо останутся здесь на тот случай, если он где-то спрятался, а остальные — за мной. Вы помните приказ. Гонца — убить, письмо — конфисковать. Самое главное — депеша, она должна остаться целой.

Предводитель пальцем указал на пятерых и вместе с ними направился вперед, а остальные остались под деревом, на котором и спрятался Сергей.

— Искать мальчишку в этом лесу все равно, что иголку в стоге сена! — проворчал один из бандитов.

— Да уж, это точно! Но нам нужно остановить его, пока он не доставил письмо, которое грозит массой арестов и срывом всех планов.

Так значит, это не просто наемники! Точнее, это даже не бандиты, это заговорщики… Но кто они и что затеяли? Сергей еще никогда не был замешан в политические интриги, он и понятия не имел о том, что могло быть в письме. А вот они осведомлены довольно хорошо. Дела совсем плохи, раз требуется столько людей… Так неужели намечается переворот? За своими любовными переживаниями он упустил, что происходит при дворе. Это письмо следует доставить во что бы то ни стало, и — как можно скорее!

Он снова подумал о странном адресе на конверте «Шлиссельбургская крепость». И что же может скрываться за могучими каменными стенами неприступной крепости, о которой ходит весьма дурная слава?.. Он снова весь обратился в слух: возможно, кто-то из заговорщиков проговорится.

— Слышали о свадьбе Потоцкого?

Соколов внутренне напрягся — невольно эти люди в масках заговорили о событии, которое занимало все мысли молодого офицера даже больше, чем сама депеша.

— Слыхали, как не слыхать! Об этом весь двор гудит. Странно все… Вдруг, откуда ни возьмись, эта опальная княжна, притом — под покровительством самой императрицы. И кто! Дочь прощелыги Павла Владимировича! Да еще и замуж за Потоцкого. Я говорил, что он мне не нравиться, этот лис, что и вашим и нашим.

— А я слыхал, что она красавица, каких поискать.

— Та еще шлюха! Небось, переспала со всеми охранниками и тюремщиками. А то как бы смогла сбежать с каторги, куда ее упекла Елизавета, наша матушка, царствие ей небесное.

Ну, это уже было выше его сил! Он не собирался сидеть и слушать, как поливают грязью любимую женщину. Он ловко спрыгнул с дерева прямо на шею одного из людей в черном и со словами: «Не стоит марать имя женщины, если сам ты — презренный шакал!» перерезал бандиту горло. Кровь брызнула в разные стороны. Трое других бандитов от неожиданного нападения ошалели, но уже через секунду они сжимали в руках шпаги. Сергей столкнул труп с лошади и ринулся в бой, стараясь держаться спиной к деревьям, чтобы все противники оставались у него на глазах.

— Вы безумец, сударь, если считаете, что вам удастся остаться в живых и справиться со всеми нами! Лучше сдавайтесь по-хорошему. Отдайте письмо, и мы отпустим вас, скажем остальным, что вы сбежали…

Бандит нагло захохотал, а с ним и двое других.

— Но-но, не слишком ли сильно сказано, сударь?! Одного из вас, увы, уже с нами нет. А возможно, и еще двоих мне тоже удастся отправить на тот свет. И вы, господин коротышка, вполне можете оказаться среди них. — И Сергей презрительно засмеялся.

Бандит и правда был небольшого роста и его задели слова офицера, усмешка тут же исчезла с его лица.

— Ах ты, щенок! Да я кишки тебе выпущу!!

Распаленный гневом коротышка сделал грубую ошибку и напал слишком резко, потому он тут же получил молниеносный удар шпагой в живот и с криком повалился с лошади. Двое других тут же бросились на Сергея. Юноша ловко отражал удары, ему помогала молодость и задор, адреналин от драки зашкаливал. Лучший ученик корпуса по фехтованию, он, наконец, смог применить свои навыки на деле. Конечно, исключая дуэли, в которых поднаторел в годы обучения. Он получил несколько царапин, но ум его оставался трезвым и ясным, а рука — твердой. Единственное, чего Сергей опасался, это того, что вернуться те пятеро, которые ускакали вперед, и тогда у него точно не будет шансов. Юноша заметил, что один из бандитов выбился из сил, и рана у него на лбу кровоточит, сильно мешая в бою — кровь капала на глаза. Сергей сделал ложный выпад в сторону, а потом с силой вонзил острие шпаги бандиту в горло. Тот с хрипом завалился и рухнул на землю, запутавшись ногами в поводьях. Лошадь с диким ржанием понесла труп вглубь леса.

Соколов слишком долго задержал свой взгляд на убитом, и в этот момент почувствовал жгучую боль над левой ключицей. Шпага последнего нападавшего насквозь пробила плечо, и кровь фонтаном брызнула на мундир. С диким ревом граф бросился в бой, но противник оказался сильным и выбил шпагу у него из рук. Сергей не растерялся, он быстро вскочил на спину лошади во весь рост и ударил бандита каблуком сапога по переносице — послышался отвратительный хруст, и противник закрыл лицо руками. И вдруг из кустов выскочил еще один бандит! Видно, его послали вернуться и проверить, что происходит у остальных. Сергей наклонился и вырвал шпагу из рук одного из мертвых нападавших, лежавшего у ног коня, на которого раненый лейтенант к этому времени успел взобраться. Появившийся мужчина бросился к Сергею. Бой был неравным. Юноша уже был измотан, все тело его было в мелких порезах, из раны на плече текла кровь, она уже залила и мундир, и рубашку. Но, тем не менее, Сергею удалось выбить противника из седла. Он и сам спрыгнул с лошади, при этом неловко подвернув ногу и выронив шпагу. Вдали послышался конский топот — то приближались остальные бандиты. Нужно было поторапливаться, иначе живым ему не уйти. Сергей схватил оглушенного от удара об землю противника за острие его шпаги и с силой дернул ее на себя, от неожиданности бандит выпустил ту из рук и тут же завязался рукопашный бой. Даже раненый, Сергей превосходил соперника по силе. Он сражался отчаянно, словно молодой зверь. Топот копыт приближался. Мужчины упали на землю, и Соколов железной хваткой сжал горло противника. И вдруг его правый бок, под самым нижним ребром, обожгла такая дикая боль, что у него потемнело в глазах. Бандит вонзил в него кинжал по самую рукоять. Сергей выхватил револьвер из-за пояса врага и выстрелил тому в голову. Шатаясь и едва держась на ногах, отступил в сторону, вынул кинжал, торчащий под ребром, и швырнул его в кусты, зажал рукой глубокую рану в боку… Кровь хлестала фонтаном, нужно поскорее убираться. Его терпеливый конь с радостным ржанием пришел на зов хозяина, послушно прогнулся, помогая всаднику забраться к себе на спину.

— Гони, Ветерок, гони милый! — прохрипел Сергей и потерял сознание.

Он не видел, как бандиты появились из-за деревьев, не чувствовал, как быстро помчался жеребец, напуганный выстрелами. Напролом через кусты, бегством спасаясь от погони.

5 ГЛАВА Раненый

Время близилось к закату. Катя с раздражением бросила пяльцы и встала с кресла-качалки; нервно прошлась по комнате, от скуки ей хотелось выть. Уже целый месяц она сидела без дела в этом поместье, за все это время к ней пару раз приезжал жених, но оба раза она сказалась больной. Он посылал ей корзины с цветами и записками, мелкие безделушки… Несколько раз заезжали соседи с визитами — Печерниковы, милые люди. Анна и ее брат Кирилл были одного возраста с Катей. Анна подружилась с девушкой, и они очень понравились друг другу. Добрая милая пышечка, веселая и беспечная, она все время заливалась звонким смехом и поддразнивала брата, который то и дело краснел при взгляде на молодую княжну. Теперь, благодаря Печерниковым, Катя была в курсе всех дворцовых сплетен. Поначалу рассказы девушки графиню забавляли, пока разговор не зашел об одной особе… Анна поинтересовалась, не заезжала ли к Кате графиня Завадская, которая также живет неподалеку. А потом принялась рассказывать об этой молодой высокомерной княжне, которая словно кошка влюбилась в графа Соколова Сергея Сергеевича — писаного красавца лейтенанта с репутацией повесы и бабника, который пользовался безмерной благосклонностью царицы. Загадочный, кареглазый юноша кружил головы придворных дам с легкостью, меняя их как перчатки. Пока что он не особо отвечал на чувства томной красавицы, но разве устоишь перед таким бесстыдством! Анна совершенно не обратила внимания, что пока она щебетала, собеседница побледнела, осыпала вопросами о лейтенанте и теперь становилась все мрачнее, слушая сплетни молоденькой фрейлины. Девушки распрощались уже ближе к вечеру. А спустя несколько дней появилась и сама Завадская, которой приличия не позволяли не нанести визит новым соседям. Катя приняла ее очень вежливо, даже слишком. Конечно, Завадская ей не понравилась; впрочем, это было взаимно. Обмениваясь светскими речами, Катя украдкой рассматривала соперницу. Красива… Слишком красива! Зеленые, как омут, глаза, завитые по моде и перехваченные красной лентой волосы. Такое же красное парчовое платье подчеркивало великолепную фигуру с гибким и стройным станом. Девушки общались довольно холодно. Обе были красивы и это не могло не вызывать обоюдного чувства зависти. Катя испытывала мучительную тоску и ревность, а Татьяна — явную неприязнь. Вскоре они попрощались и втайне понадеялись, что больше им общаться не придется. Катя проводила Завадскую и с горечью подумала, что ее лейтенант сдастся, и очень скоро — у Татьяны есть все шансы на успех. Свободная, знатная красавица. После этого княжна пребывала в ужасном расположении духа. Ее мучила бессонница, а если она и засыпала, то неизменно видела во сне соперницу в объятиях Сергея.

До злополучной свадьбы оставались считанные недели, как и до ее дебюта при дворе. О, как же безумно хотелось встретиться с Соколовым до этого события! Раньше, чем он увидит ее в наряде новобрачной. Объяснить ему все, рассказать, почему она выходит замуж… По крайней мере, он хотя бы не возненавидит ее. Поймет, если не простит… Больше всего девушка страшилась его презрения.

Но ее мечты были неисполнимы — хоть она и молилась Богу каждый день, чтобы он услышал ее просьбу.

Пребывание на свежем воздухе пошло Кате на пользу. Ее формы, чуть угловатые из-за худобы от недоедания и физической работы, округлились и стали женственными. Волосы, постоянно расчесываемые заботливой рукой Марты, отросли и стали еще длинней, засверкав ярче золота. На белоснежном личике заиграл румянец. Даже бессонница и волнения не могли испортить ее красоты.

Со двора послышались крики и скрип открываемых ворот, топот копыт и грохот колес. Катя бросилась к окну, и стон досады сорвался с ее губ. На бархатных дверцах кареты красовался герб Потоцких. Что ж, сегодня у нее уже не получится избежать встречи с ненавистной парочкой! Катя увидела, как в дом потянули свертки, цветы. Молодой князь задрал голову и посмотрел на окна второго этажа; Катя хотела отпрянуть, но он уже заметил ее, снял шляпу и отвесил поклон. Красив, ничего не скажешь, да и вырядился, как на бал: белый камзол, шляпа с перьями… Шевелюра светлых льняных волос собрана в модную прическу. Что ж, придется спуститься к гостям в самом лучшем наряде, чтобы очаровать жениха еще больше. Она кликнула крепостную служанку Лизу.

— К нам господа пожаловали, так что одень меня и причеши.

— Ох, и сколько подарков понавезли! — воскликнула Лиза, прижав руки к груди и с обожанием глядя на госпожу.

— Хочу черное платье из шелка.

— Не к лицу сейчас черное платье надевать, ваша светлость, не к месту. Вы же не в трауре, а наоборот — вы невеста.

— Нет у меня сил с тобой спорить, одень меня в то, что считаешь подходящим. Я тебе доверяю. — И она ласково потрепала Лизу по щеке.

Девушка радостно принялась хлопотать вокруг нее. С тех пор, как в доме появилась молодая хозяйка, жизнь крепостных пошла в гору. Их вволю кормили, не наказывали, подарки дарили и даже отпускали погулять. Только с одним было строго: не лгать и не воровать. За это могли продать. Этого никто не хотел — второй такой госпожи, как Екатерина Павловна, не найти. Поэтому слуги молились за нее и всячески старались услужить.

Через несколько минут Лиза одела хозяйку в роскошное легкое розовое платье, расшитое тоненькой золотой нитью и дорогими кружевами. Платье было сшито по последней моде и подчеркивало ее фигурку с тоненькой талией и пышной грудью. Коротенькие рукавчики с кружевными манжетами обнажали руки, тонкие и гибкие. Волосы Лиза заплела в две толстые косы и уложила по бокам, как ручки древней амфоры. Лиза обошла девушку со всех сторон, щебеча о ее красоте. Катя прогнала ту, как назойливую муху.

Когда девушка спускалась к гостям, оба гостя застыли в немом восхищении. У молодого князя даже чуть приоткрылся рот. Хотя он немало повидал в своей жизни красивых женщин, но такой ослепительной ему еще не приходилось встречать. Катя протянула ему руку для поцелуя и заметила, что его ладонь дрожит.

— Клянусь честью, сударыня, свежий воздух пошел вам на пользу. Вы совершенно изменились!

Петр Николаевич тоже улыбнулся девушке, хоть и с восхищением, но снисходительно. «Старый подлый лис! Я никогда не забуду той отвратительной истории, что ты мне рассказал с таким злорадством…» А Григорий не сводил с девушки восторженного взгляда.

— Мы привезли вам подарки, — заискивающе сказал он и заглянул ей в глаза.

Катя кивнула в ответ со снисходительной гордостью, явно давая понять, что не нуждается в их подачках. Ясно, что они приехали не просто навестить ее, и Григорий явно не решается на разговор, пораженный и смущенный ее очарованием.

— Дитя мое, мы приехали поговорить с тобой…

При словах «дитя мое» Катя болезненно поморщилась.

— Видишь ли, я, конечно, знаю, что вначале отнесся к тебе несправедливо, предложил сделку и, возможно, даже был груб и неучтив. Но ты тоже пойми меня! Мне нужно было женить этого болвана не на какой-нибудь там девке, а на дочери близкого человека, моего друга. Это так же мой долг и перед ним, — да упокоит Господь его грешную душу! Так вот… э-э-э… знаешь, моему сыну тоже претит брак по договору, но он дал свое согласие.

Кате надоело слушать долгое и лицемерное предисловие.

— Так чего вы хотите? Говорите яснее! — потребовала она, вконец теряя терпение.

— Отец, перестаньте, я сам скажу.

Григорий взял девушку за руку и отвел к окну.

— Екатерина Павловна, я не переставал думать о вас с той самой минуты, как увидел вас снова, там, в порту… — Он запнулся. — Я хотел просить вас попробовать дать нам с вами шанс. Вот… — Он достал дрожащими пальцами коробочку из бордового бархата и протянул невесте. — Откройте, это вам.

Катя с любопытством открыла коробок и замерла. Еле сдержалась, чтобы не издать возглас восхищения. В изящной коробочке на бархатной подушечке лежал великолепный золотой перстень, украшенный выпуклой орхидеей, лепестки которой были усыпаны алмазами. А тонкие листики — изумрудами. Кольцо было шедевром ювелирного искусства того времени и стоило целое состояние.

— Спасибо, — сказала девушка и закрыла коробочку. — Но я не могу принять это кольцо.

На минуту вся кротость князя испарилась, глаза блеснули гневом.

— Это почему — не можете? Вы — моя невеста и будущая жена, я вправе дарить вам подарки.

— А я не люблю быть за них обязанной! — Ей ужасно хотелось надерзить ему, в его напыщенную физиономию. Ишь, возомнил о себе! Решил, что может ее купить!

Он постарался унять гнев, понял, что не время показывать характер, тем более отец учил его вести себя по-другому.

— Катя, вы не понимаете, что стали значить для меня! Я не отношусь к вам, как к простой сделке, вы похитили мое сердце! Я просто пытаюсь понравиться вам, завоевать вас. Я не знал, что вам подарить, я только видел, что у вас нет украшений, драгоценностей…

Он говорил одно, а глаза его сверкали недобрым огнем. Светские речи в устах негодяя… Он мечтал наброситься на нее. И Катя чувствовала это интуитивно. Князь был опасен, где-то в глубине души она его боялась.

— Мне бы хотелось, что бы вы одели его.

С этими словами он достал кольцо из коробки и взял ее руку в свою. И она уже не смогла противиться — нужно не быть истинной женщиной, чтобы отказаться от такой роскоши. Кольцо пришлось ей впору и так ослепительно засверкало в солнечном свете, что девушке захотелось зажмуриться. Но она посмотрела в глаза жениха и, не отводя взгляда, сказала.

— Я подумаю над вашим предложением. Повторяю, подумаю! Но пока что меня больше устраивает первоначальный договор. Впрочем, вы на верном пути, князь.

И девушка кокетливо улыбнулась, а Григорий растерялся от неожиданной перемены.

— До свадьбы осталось всего две недели, у вас будет время подумать, — сказал он.

Петр откашлялся.

— Подумайте хорошо, моя милая, мне бы от всей души хотелось, чтобы этот брак все-таки стал союзом любви и мой дом наполнился бы детскими голосами.

«Конечно, сразу две выгоды!» — подумалось Кате.

— В противном случае. — Григорий явно терял терпение и был готов вспылить. Он явно не привык к отказам. — Вы сами пожалеете об этом.

Он не поцеловал ей руки, лишь коротко поклонился и направился к двери.

Петр подошел к девушке вплотную и тихо проговорил, его голос был похож на шипение змеи:

— Не слишком задавайся, девчонка. Неблагодарная дурочка! Мой сын полюбил тебя, и пусть для меня это полная неожиданность, но это так. И ты могла бы веревки с него вить, если бы была поумнее. Но ты такая же идиотка, как и твоя мать! В вашем семействе это, видно, в генах. Берегись, из любящего ягненка Гришка может превратиться в злобного зверя! Кстати, это кольцо он заказал для тебя из Парижа у самого знаменитого золотых дел мастера, сразу после твоего приезда. Оно стоило целое состояние. Так что подумай о том, какие несметные богатства он бросит к твоим ногам в случае твоей благосклонности.

Не дав ей опомниться, Потоцкий старший ушел.

Как только карета отъехала, Катя с детским восторгом покрутила рукой на свету, рассматривая чудесные блики камней. Оно было ей впору и идеально сидело на тоненьком пальчике. У нее и в самом деле никогда не было украшений, только старенький мамин крестик, который она так опрометчиво отдала лейтенанту. Теперь же Потоцкий завалил ее подарками, драгоценностями. Но этот перстень был чем-то особенным. Катя почувствовала, что его и в самом деле подарили с любовью. Своеобразной, конечно, но — любовью. И впервые девушка осознала все свое могущество над влюбленным мужчиной. Что ж придется тебе помучиться, милый князь, в Аду гореть, пожалеть тысячу раз об этой проклятой сделке. Пусть страдает, как страдает сейчас она! Наглый и самоуверенный, он наверняка не сомневался, что после этого подарка она бросится к нему в объятия.

В залу вошла Марта вся увешанная переливающимися отрезками тканей. В руках она сжимала ларец.

— Ты видела все это? Видела?!

Девушка презрительно фыркнула.

— Да здесь все виды материй самых разных цветов! Такой гардероб можно сшить! А в ларце всякие украшения под самые разные наряды. Ты богата, девочка моя, ты несметно богата и имеешь то, чего достойна.

Катя грустно улыбнулась.

— Взамен за свободу… С какой бы радостью я сейчас отдала все это только лишь за свободу! Пусть я буду нищая, но зато — на воле…

— И ты думаешь, что будешь нужна своему моряку нищая и ободранная? Ты ошибаешься!

— Он нужен мне, и я бы заслужила его любовь любыми способами, тем более — не будучи скована дурацкими приличиями. О, как я была счастлива на корабле в облике простой заключенной! Все мои выходки сходили мне с рук, и там я была сама собой. Заключенная могла позволить себе все, а княжна — ничего. Вот такая ирония…

Марта всплеснула руками, как всегда она делала, когда гневалась, зацепилась за ткань и неуклюже упала на полный зад. Катя прыснула со смеху, вместе с ней и кормилица.

— Ты еще не знаешь, насколько князь Потоцкий оценивает мою любовь. Вот, смотри, что он подарил мне!

Катя протянула руку вперед, так, чтобы Марта увидела перстень, который тут же вспыхнул огоньками. Кормилица ахнула и прижала руки ко рту, замерев в немом восхищении.

— За что такой дар?

Катя выпрямилась, гордо вскинула голову.

— Я же сказала, за мою любовь, за благосклонность. За то, чтобы я дала ему шанс стать мне настоящим мужем.

— И что ты ответила, безумица?

— Что я подумаю.

Марте наконец-то удалось распутаться и подняться.

— Ты совсем с ума сошла!

— Нет, не сошла! Я не продажная девка, я графиня Сокольникова! И этому типу еще дорого придется заплатить, прежде чем я позволю ему просто прикоснуться ко мне. И закончим об этом… Прикажи ковры постлать наверху. А материю снесите вниз, завтра приедет портниха, снимет мерки, так пусть сошьет мне несколько платьев к скорому выходу в свет. Хочу быть не хуже некоторых придворных модниц и вертихвосток, хочу всех их затмить!

Марта нисколько не сомневалась, что именно так и будет.

— Я пойду, погуляю… Не зови меня, хочу посидеть в одиночестве.

И девушка спустилась в сад. Там она устроилась на мягкой зеленой траве под любимой акацией. Вряд ли ей удастся заснуть сегодня — уж слишком много мыслей роилось в ее маленькой головке. Слишком многое нужно было обдумать. Например, ее будущий муж… То, что она заимела над ним власть, она осознавала очень хорошо. И пока ее очарование имеет над ним силу, нужно вырвать у него дарственную на все свои земли и на украшения — век мужской любви короток, и кто знает, как повернется судьба в дальнейшем. А вдруг он захочет выкинуть ее из своей жизни? И оставит ни с чем… В ее душе жила вечно голодная маленькая девочка. Несчастная и всеми гонимая. Еще каких-нибудь пару месяцев назад она была просто каторжной без имени и титула, сосланной в Сибирь навеки. И не могла представить себе и сотой доли тех богатств, что были у нее сейчас. До встречи с молодым офицером, который похитил ее душу и сердце, ее более чем устраивало предложение Потоцких — вернуть себе имя и все, что было отнято у нее. Вот о чем могла тогда мечтать маленькая опальная графиня — все мечты сводились к красивым платьям, титулу и вкусной еде. Но теперь все изменилось, и ее маленькое сердечко горело извечным огнем любви. А любовь не знает корысти. За объятия черноглазого кадета она готова была отказаться от всех богатств мира. Она согласилась бы опять быть сосланной в Сибирь, лишь бы снова пережить все те минуты рядом с ним. Эта страсть овладела ею подобно болезни, и теперь прогрессировала день ото дня. Каждую ночь она вспоминала его сильные мозолистые ладони на своем трепещущем теле, его огромные, как омут, черные глаза, горящие таким огнем, который ей еще не доводилось видеть в мужских глазах. А как сладко он целовал ее… Его губы, чувственные и страстные, терзали ее уста, а она улетала от этих поцелуев в поднебесье. И не было в этом ничего невинного, как она представляла себе ранее. Ею овладело помешательство, безумие, она была согласна на все. Стоило ей только первый раз увидеть его глаза, устремленные на нее, и она пропала, и сердце забилось быстрее. Он был настолько красив, что захватывало дух. Мужественное лицо, широкие скулы, прямой нос с горбинкой. А волосы! Черные, как смоль, непрестанно падающие ему на лоб. Что-то демоническое было в его красоте, непостижимое и загадочное. И он смотрел на нее так, как еще ни один мужчина никогда не смотрел на нее, вызывая в ней и смущение, и волнение, и бурю, и ураган одновременно. Заставляя пылать ее щеки. Предавшись мечтам, Катя откинулась в высокую траву. Пахло зеленью, трещали сверчки, квакали в пруду лягушки. Полумесяц освещал сказочно красивые белые кувшинки, плывущие по зеркальной глади озера… Но вот вдали послышался топот копыт, и девушка приподнялась и с тревогой прислушалась. Судя по всему, лошадь неслась во весь опор. Кто бы это мог быть? В столь поздний час? Уже через минуту, ломая ветки и круша все на своем пути, показался крупный черный жеребец. Злобно фыркая и раздувая ноздри, он несся во весь опор прямо на молодую девушку. Вначале Кате показалось, что конь без наездника, но вскоре она различила безжизненно повисшее на крупе животного тело всадника. С самого детства Катя нисколько не боялась лошадей, и теперь взбесившийся жеребец не испугал ее. Она смело бросилась к животному, прыгнула ему на шею и силой потянула поводья на себя. Конь резко остановился и шарахнулся от нее в сторону, злобно и испуганно фырча, перебирая стройными ногами.

— Ну, ну… Успокойся, мой хороший! Кто это тебя так напугал?

Услышав ее голос, такой ласковый и нежный, конь перестал топтаться на месте и пошевелил ушами.

— Какой ты красавец! Как же ты дрожишь… Ну, все, успокойся, здесь тебя никто не обидит.

Девушка сделала шаг в сторону жеребца и протянула руку. Животное не двигалось, но продолжало мелко дрожать. Девушка коснулась рукой взмыленного лба и нежно погладила.

— Хороший мальчик, хороший, я тебя не обижу… Иди ко мне.

Как можно более осторожно Катя потянула за поводья. Неожиданно конь ткнулся мордой ей в плечо, отвечая на ласку.

— Ну, вот и хорошо… А теперь помоги мне снять твоего хозяина.

С самого начала она боялась посмотреть на человека, висящего на крупе животного. Даже теперь, когда месяц спрятался за облака, девушка явственно видела, что бока жеребца залиты кровью.

— Наклонись, миленький, мне так не достать…

Конь послушно согнул тонкие красивые ноги. Катя зажмурилась от страха, боясь прикоснуться к возможно окоченевшему мертвецу, но все-таки осмелилась и с радостью почувствовала, что это не труп — всадник был еще теплый. Она с силой потянула его на себя, и они вместе упали в траву. Девушка с трудом выбралась из-под бесчувственного мужчины и перевернула тело на спину. Она тут же прижалась ухом к его груди — сердце билось тихо-тихо, но билось. С облегчением Катя подняла голову и убрала волосы со лба раненного.

…Сердце глухо забилось, пропустило несколько ударов…

Она вскрикнула так громко, что ночные птицы в испуге упорхнули и смолкли сверчки. Ей показалось, что в ее грудь кто-то вонзил кинжал.

— О Господи! — воскликнула она, прижав дрожащие руки к груди.

В траве лежал тот, кем все эти дни были заняты ее мысли — Сергей Соколов. Лицо молодого унтер-лейтенанта было мертвенно-бледным, на скулах виднелись порезы, он еле слышно стонал. Молодой мужчина был тяжело ранен и потерял очень много крови.

— Я сейчас, я быстро, я сейчас… Господи, только потерпи, не умирай! Я быстро!

Она не решалась оставить его одного, но и сидеть здесь, заливаясь слезами, было бессмысленно. Девушка бросилась к его коню.

— Миленький, позволь мне, я не доберусь быстро без твоей помощи, а надо быстрее! Ну, иди ко мне, мой хороший.

Жеребец посмотрел на нее умными карими глазами и подошел.

— Только держись, только держись… — прошептала она, бросив последний взгляд на раненого.

Пришпорила скакуна что есть силы, и он вихрем понесся к усадьбе, на скаку перескочил через ограду.

— Савелий, ко мне! — крикнула графиня, и на ее зов сбежались слуги вместе с Савелием.

— Быстро носилки или повозку! Лучше повозку, и живо за мной! Ну, что стали, сейчас же выполнять, не то прикажу высечь, черт вас дери, олухи ленивые!! Никаких вопросов! Поехали, поехали!!

Ошалевшие мужики, ни разу не слышавшие от хозяйки и десятой доли подобных ругательств, вскочили на повозку, быстро запряженную ловким Савелием, — тот был в полном недоумении. Все молчали — такой Екатерину Павловну здесь не знали. Им показалось, что она сошла с ума, а девушка и сама не замечала, как нервно теребит свои локоны, которые выбились из прически.

Уже через несколько минут, которые показались обезумевшей девушке целой вечностью, крепкие крестьянские руки положили раненого на повозку. Молодая хозяйка не оставила мужчину, она села рядом и положила его голову к себе на колени. Всем казалось, она знает его. Ее не заботили ни приличия, ни то, с каким любопытством смотрят на нее слуги. Она нервно перебирала черные волосы и что-то шептала. Савелий посмотрел на мундир лейтенанта и покачал седой головой.

— Куда прикажете нести?

— Наверх, ко мне. Зовите Лизу, пошлите за Мартой. Немедленно! Ты, Савелий, грей чан с водой, неси ножницы… И осторожно с ним, осторожно!!

Шестеро крестьян с трудом внесли худощавое, но тяжелое тело наверх и положили на постель хозяйки.

— Все, спасибо, а теперь уходите! Все. Уходите, вам говорят!!

Казалось, в девушку вселился сам черт — ее щеки пылали, глаза горели. Появилась Лиза.

— Поди ко мне, Лизавета, помоги его раздеть!

— Но это же мужчина!

— Ну и что с того! Черт возьми, это не дьявол, и хватит стоять как столб!! Если он умрет, я шкуру с тебя живьем спущу.

Хотя хозяйка никогда не обращалась со слугами плохо, но в этот момент ее глаза сверкали таким гневом, что Лиза ни на минуту не засомневалась в ее угрозе.

Девушка закатала рукава вышитой блузы и начала стягивать сапоги с ног мужчины. Савелий тем временем нагрел воды и принес сумочку с медикаментами, травками и инструментами. Он так же позаботился о бинтах, нарезав простыню тонкими полосками. Пройдя несколько войн и постоянно помогая Марте, он имел опыт оказания помощи раненым.

Катя разрезала на раненом рубашку, всю пропитанную кровью. При виде двух страшных ран, — одной на левом плече, а другой под ребром, она не удержалась и застонала, словно от боли, сцепила зубы.

— Помоги мне стянуть штаны.

— Но…

— Сейчас же!

Савелий хотел было возразить, заметить, что молодой госпоже не пристало видеть нагого мужчину, но вовремя спохватился — бесполезно что-либо говорить, его все равно не услышат. Они вместе раздели мужчину. Девушка заметила, что у него на шее тот, простой крестик, подаренный ею, и сердце радостно забилось.

— О-о, как он красив, словно греческий бог! — прошептала служанка, а ее хозяйка слегка покраснела, осматривая смуглое сильное тело в поисках ран и втайне восхищаясь им — не тело атлета, но образчик мужской красоты. Словно выкованное из стали, жилистое — одни мышцы бугрились под атласной, смуглой, как у цыгана, кожей. Грудь, словно отлитая из бронзы, неровно вздымалась и опадала. И Савелий, не спускавший глаз со своей подопечной, вдруг понял, что его девочка влюблена, и влюблена не как юная мечтательница, а как зрелая женщина, изнывающая от страсти.

— Хватит пялиться! — проворчала Катя. — Намочи повязку и дай мне.

В этот момент зашел один из крепостных крестьян, которых Катя посылала на поиски кормилицы.

— Сударыня, Марта пошла в деревню, принимать роды у Ксении, жены кузнеца.

— Ладно, ступай… Что мне теперь делать? — Девушка обхватила голову руками. — Что же делать?! — в отчаянье крикнула она.

Ее маленькие пальчики вцепились во всклокоченные золотые пряди волос, словно намереваясь их вырвать.

Савелий уверенно положил руку ей на плечо и протянул бокал вина.

Выпейте, вы слишком нервничаете… Выпейте, и ваша голова прояснится. Здесь нужна твердая рука, а у вас истерика. Это тот самый молодой офицер?..

Катя утвердительно кивнула.

— Если он умрет, умру и я, — тихо прошептала она бледными губами.

— Возьмите себя в руки! Я принес спирт, промойте раны и вспомните все, чему учила вас Марта. У вас получится, вы не раз ей помогали. Действуйте! Он и так потерял много крови, только от вас сейчас зависит его жизнь.

Казалось, его слова вырвали ее из пучины безумия. Она быстро смочила бинт в спирте и приложила к ране на плече. Раненый застонал от боли и открыл глаза.

Его лихорадочный взгляд блуждал по комнате, пока не остановился на лице девушки, тогда он слабо улыбнулся.

— Ты… неужели это ты… — прошептал он и снова потерял сознание. Савелий увидел, как она подалась вперед, с трудом сдерживая ликование.

«Он узнал меня, узнал!» Сердце влюбленной княжны быстро забилось, и она промыла раны уже более уверенной рукой.

Теперь нужно было зашить. Лиза заправила нитку в иголку и передала своей госпоже. Осторожно, стараясь причинять как можно меньше боли, девушка принялась зашивать раны. Раненый был настолько слаб и измучен, что не мог кричать, он лишь тихо стонал, и каждый его стон заставлял сердце Кати обливаться кровью. Он ловил воздух запекшимися губами, и ей хотелось осыпать их поцелуями.

— Намочи ему губы, Лиза.

От напряжения у Кати затекла спина, заныли руки, пот струился градом по ее лицу. Время от времени Савелий промокал ее лоб влажным платком. Наконец с первой раной было покончено. Со второй дело обстояло сложнее. Было неясно, насколько она глубока. Катя промыла ее, как и первую, и так же зашила. Потом они втроем повернули юношу на бок, и она обработала сквозное отверстие под лопаткой и помолилась Богу за то, чтобы вражеская шпага не пронзила его сердце.

Через час, когда все бинты были повязаны, а раненый забылся в тревожном сне, Катя села на пол и прислонилась горячим лбом к кровати.

— И что теперь? — Прошептала она, не совсем уверенная в правильности своих действий.

Савелий погладил ее по голове.

— Все в руках божьих, моя птичка, крепись! Если он переживет эту ночь — будет жить, это я тебе говорю.

Катя тихо заплакала, уткнувшись лицом в ноги Савелия, тот зыркнул на Лизу и взглядом показал на дверь. Та кивнула и быстро удалилась.

— Вы сделали все, что могли и умели, а теперь молитесь, моя милая.

— Я не переживу, если он умрет! — Катя зарыдала во весь голос. — Не переживу, понимаешь?!

— Понимаю… Идите — умойтесь и попейте горячего чаю. Дождитесь Марту, она знает о ранах больше, чем мы.

Он поднял девушку с пола, прижал к себе и погладил золотую головку.

— Не плачьте, моя хорошая.

Катя, шатаясь, подошла к шкафу и переоделась в чистое платье, так как ее было запачкано кровью. И в этот момент услышала, что к дому приближается группа всадников.

Сердце девушки снова быстро забилось. Она почувствовала, что раненый в ее комнате и отряд у ворот имеют между собой непосредственную связь.

Раздался громкий стук в ворота.

— Именем ее Величества, приказываем открыть ворота!!!

Девушка бросилась к зеркалу, быстро поправила прическу, покусала бледные губы, высунулась в окно и громко крикнула.

— Вы что, оглохли все?! Отворяйте ворота, бестолочи!

Медленной и царственной походкой Екатерина Павловна спустилась с лестницы. Внизу стоял отряд из четверых мужчин, одетых во все черное, они были вооружены до зубов, а их одежда покрыта дорожной пылью и грязью — не иначе, как они скакали галопом не одну милю. Все головы были повернуты в ее сторону.

— Добрый вечер, господа. Чем обязана столь позднему визиту? И отчего вы подняли такой шум у моих ворот?

Один из мужчин выступил вперед и вежливо поклонился.

— Добрый вечер, сударыня. Прошу прощения, но мы ищем опасного преступника, который убил пятерых наших товарищей. У нас есть приказ о его аресте, но он скрылся от нас. Нам кажется, что он мог спрятаться где-то здесь. Вы ничего об этом не знаете? Или, может, слыхали что-то?

Он говорил сбивчиво, то и дело бросая взгляд то на смелый вырез платья, то на прекрасное личико хозяйки дома.

— Нет, сударь мы ничего не слыхали. Я уже приказала служанке меня раздеть, чтобы отойти ко сну.

При столь интимной подробности худое носатое лицо мужчины вспыхнуло красными пятнами до самых ушей.

— Вы видели моих слуг, сударь, — продолжала Катя, пользуясь замешательством. — Это здоровые детины, они бы не позволили вашему преступнику разгуливать по моему дому.

Мужчина неуверенно посмотрел на своих товарищей.

— И все же, сударыня, нам бы хотелось обыскать дом. Конечно, только ради вашей безопасности.

— Что? Вам недостаточно моего слова? — Глаза девушки загорелись гневом. — Обыскать мой дом?! У вас есть приказ на это, или ордер? Да как вы смеете?! Вы не из тайной канцелярии! Нет бумаги, нет и обыска! Вам придется положиться на мое слово и убраться из моего дома немедленно.

— Вы нам не представились, сударыня, — попытался возразить носатый.

— Вы мне тоже! Но извольте. Я — княгиня Екатерина Павловна Арбенина, невеста князя Григория Петровича Потоцкого. Через две недели состоится наша свадьба. Вы все еще испытываете желание произвести незаконный обыск?

— Пошли, нам нечего здесь больше делать. — Носатый обернулся к своим дружкам. — Что ж, сударыня, простите нас за вторжение. Мы уходим, но ваш сад все же осмотрим. Может, найдем какие-то следы… Ради вас, конечно же. Имеем честь.

Он откланялся и, переговариваясь друг с другом, мужчины удалились.

Катя тяжело и с облегчением вздохнула. Она подождала у окна, пока они перестанут рыскать по саду и уедут восвояси. Боялась, что они что-то заметят. Но она видела краем глаза Савелия и его людей с лопатами. Они наверняка успели засыпать следы крови во дворе и в саду, и наверняка вымыли коня, пока она разговаривала с непрошеными гостями у себя в прихожей.

Отряд удалился, и вскоре стих и топот копыт. А девушка тут же бросилась обратно к раненому.

Заперев за собой дверь, княгиня подошла к постели, где лежал Сергей. Потрогала рукой его лоб и в ужасе отдернула. Поднялся жар, лоб был покрыт испариной и мужчину колотило в лихорадке, несмотря на теплое пуховое одеяло. Он что-то бессвязно бормотал. Катя села на постель и закрыла лицо руками.

— Господи! — прошептала она. — Спаси его, Господи! Спаси и сохрани, ты же знаешь, как сильно я его люблю. Сотвори же чудо, о Господь!

Она промокнула лоб раненого батистовым платочком.

— Милый, любимый, держись! Ради меня держись… Ведь если умрешь ты, умру и я, а ведь ты не для этого меня спасал. Я так долго мечтала тебя увидеть, не уходи от меня вот так!

Раненого продолжал бить озноб. Девушка решительно залезла к нему под одеяло и обхватила руками дрожащее тело, прижавшись к нему.

— Сейчас я согрею тебя… Я буду с тобой, я буду рядом! Мое сердце будет биться рядом с твоим, чтобы не дать ему остановиться.

Долгие три часа показались вечностью уставшей молодой девушке. Она согревала раненного своим телом, вытирала пот с его лба, осыпала поцелуями его лицо, смачивала его окровавленные и потрескавшиеся губы вином и водой. Она слышала его бред. Он то выкрикивал ее имя с любовью и страстью, то поносил ее проклятьями, отдавал приказы солдатам, несся в бой и сражался с невидимыми врагами. Наконец девушка совсем обессилела и забылась рядом с ним в тревожном сне.

Катю разбудил скрип открываемой двери, она быстро подняла голову, вскочила на постели, опираясь на локоть, но тут же успокоилась — то была Марта. Женщина остановилась у дверей и замерла при виде картины, открывшейся ее взгляду. На лице Марты отразилось полное недоумение. Она поманила Катю пальцем, та осторожно встала с постели с заботой поправила одеяло и заботливо приложила руку ко лбу мужчины.

Марта схватила ее за рукав и вытащила из комнаты.

— Кто это? Ты что, совсем рехнулась? Что он делает в твоей постели?!

— Марта это Сергей Соколов! — торжественно сообщила девушка. — И он ранен. О Господи, Марта, миленькая, давай ты потом будешь злиться! У него не спадает жар. Я все сама сделала, как ты учила, но что-то не так…

— С ума сошла девка! Дом полон слуг! А если твой жених узнает? Слава Богу, что это я зашла утром! А что будет, если приедет князь?..

— Ничего не будет. Все равно мне теперь, понимаешь? Если этот мужчина умрет, мне совершенно безразлично, что произойдет со мной.

Увидев, как ее птичка отчаянно заламывает руки, Марта смягчилась.

— Так, ладно, с тобой я потом разберусь… Что с ним?

— Две раны. Одна в плечо, сквозная, другая — под левым ребром.

Марта села на стул у постели раненого, Катя молча подала ей чан с водой и мылом, затем полотенце. Марта так же, молча, срезала ножницами с раненого бинты и осторожно сняла их. Очень долго и внимательно она осматривала и ощупывала раны, сначала в плече, а затем и под ребром. Закачала головой.

— Здесь, на плече, все верно. Умница, девочка. Но под ребром дела плохи. Хоть легкое и не задето, судя по его чистому дыханию, но рана воспалилась, она гноится изнутри. Нельзя было зашивать, заражение может распространиться, именно это и вызывает такой жар. Видимо, нож, которым его ранили, был ужасно грязным. Будем резать то, что ты зашила, затем чистить, а потом прижигать.

— О боже! — От одной мысли, что ему снова придется страдать от дикой боли, девушке стало не по себе.

— Ну, что ты стоишь! Неси каминные щипцы и положи их в огонь. А еще спирту неси и водки.

Шатаясь, как пьяная, Катя выполняла поручения кормилицы. Марта протерла острый тонкий нож спиртом и в нерешительности посмотрела на юношу. Его лоб был покрыт крупными каплями пота, под глазами залегли черные круги, а кожа отливала землистой синевой.

«Красив, как молодой олень. Неудивительно, что моя птичка так влюбилась. Есть от чего потерять голову».

— Катюша, заставь его выпить водки, да побольше… Боюсь, не снести ему боли, уж слишком он слаб.

Уже через минуту Катя с ложки вливала раненному лейтенанту водку в приоткрытый рот.

— Пей, мой милый, пей, пожалуйста… Мне будет больно вместе с тобой, а может, и еще больнее.

Девушка забыла про Марту, она все поила его и поила, прижимаясь губами к его лбу и глазам, роняла горячие слезы ему на лицо.

— Все, хватит. А теперь привяжи ему руки к ножкам кровати. Вдвоем нам с ним не справиться, если от боли он очнется. Думаю, что он очень не в себе из-за лихорадки и нам может хорошо достаться.

Катя привязала руки раненого, затем встала у изголовья и обняла его за голову.

— Ты готова? Прикрой ему рот рукой, я режу.

Раненый изогнулся дугой и громко застонал.

— Терпи, милый, терпи… — прошептала Марта, разрезая воспаленную плоть еще глубже до тех пор, пока не выступила отвратительная желтая жидкость. Теперь умелые пальцы женщины нажимали на рану со всей силы и со всех сторон, выдавливая гной. Раненный вскрикивал и стонал. Когда Марта быстро прокрутила в ране ножом, снимая остатки гниющей плоти, он снова застонал и приоткрыл глаза. Марта налила в рану спирта и посмотрела на девушку — та дрожала, как осиновый лист, а по щекам текли слезы.

— Давай щипцы и мужайся, моя птичка, мы уже почти закончили.

Когда раскаленная сталь с шипением прижгла истерзанную плоть, нечеловеческий вопль разорвал ночную тишину. Раненый рывком подскочил на кровати. Веревки на его запястьях затрещали и лопнули. Он открыл глаза и принялся лихорадочно озираться по сторонам. С его губ срывалось рычание раненного зверя. Катя бросилась к нему взяла за руки, поднесла к своему залитому слезами лицу и принялась осыпать поцелуями. Марта насторожилась, не зная, что ожидать от больного. Но тот, казалось, был зачарован, он смотрел обезумевшим взором на молодую девушку. Катя осторожно надавила ему на плечи, заставляя лечь. Он подчинился, но когда она хотела отстраниться, схватил ее за руки.

— Я в Раю, — прохрипел он, — если я вижу тебя! Ты прекрасна, словно ангел… Не уходи, не оставляй меня! Я так долго искал тебя!

И он снова потерял сознание.

Девушка не выдержала — наклонилась и прижалась губами к его лбу.

— Я ухожу, наложи повязки. И будь рядом. Если заражение остановлено, то жар спадет через пару часов, и ему станет лучше.

— А если нет? — тихо спросила девушка.

«Если нет, нам придется думать, как вывозить отсюда труп и остаться незамеченными. Та еще птица этот лейтенант, чай не простолюдин!» — подумала Марта, а вслух сказала:

— Когда это ты начала сомневаться в моих способностях? Будь сильной, все будет хорошо, слышишь?! Ты должна в это верить. Я пойду, приготовлю бульон… Очень скоро твой моряк захочет поесть, вот увидишь. А уж потом я с тобой поговорю!

Она пригрозила Кате кулаком и ушла к себе.

Прошло уже несколько дней, с тех пор, как раненый появился в доме. Его дела шли на поправку. Екатерина Павловна дежурила у его постели день и ночь. Ей удавалось кормить его из ложечки бульоном, положив его голову к себе на колени. Она расчесывала его непослушные кудри, вместе с Мартой меняла ему белье. Брила его отросшую щетину. С тех пор, как он стал чувствовать себя намного лучше, девушка вся светилась от счастья. На ее бледных щеках снова заиграл румянец, она и сама стала с аппетитом поглощать еду, снова стала петь — как когда-то в беззаботном детстве, когда ничего, казалось, не угрожало маленькой княжне.

В усадьбе воцарился покой, только Марте все это совсем не нравилось. Затишье перед страшной бурей — вот что это, — думалось ей. Сколько еще придется страдать ее маленькой золотой птичке, ведь лейтенант должен будет уехать, разбив ей сердце… А еще Потоцкий и свадьба… Ну, вот какого лешего этого офицера принесло именно к ним в дом! Возможно, Катя и забыла бы его… Поистине, неисповедимы пути Господни.

Сергей с трудом разомкнул тяжелые, словно налитые свинцом веки. И приготовился к волне адской боли, но ее не последовало; точнее, она пульсировала где-то очень далеко. Все это время, насколько он помнил, перед его глазами был роскошный резной потолок, светло-голубые занавески, а еще он помнил боль, острую как бритва… Он помнил женское лицо, то и дело всплывающее из красного тумана забытья. Ему казалось, что эта та самая девушка, с корабля, но это, скорее всего, было бредом от тяжелых ран. Откуда ей здесь взяться… Ведь не могла она явиться ему, да еще столь прекрасной, что каждый раз, когда ему чудилось ее лицо, он забывал о боли.

А еще он помнил заботливые мягкие руки, которые меняли ему повязки, ласковые нежные пальчики, перебирающие его волосы. Помнил женский голосок, возносящий то молитвы то рыдания, но все это было в страшном тумане.

…Сейчас он уже не чувствовал сильной боли. Рана на плече почти не беспокоила, зато под ребром тупо ныла, но это уже можно было терпеть — не сравнить с тем шквалом дикой безумной боли, которая обрушивалась на него всякий раз, как он приходил в себя.

Ему вдруг показалось, что где-то совсем рядом кто-то тихо поет, осторожно и очень медленно он повернул голову на голос. И тут же ему показалось, что сердце его остановилось, а потом забилось с такой бешеной скоростью, что вот-вот разорвет грудную клетку. Только у одной женщины могли быть такие потрясающие золотые волосы, роскошным водопадом струящиеся по спине! Девушка слегка подвинулась, и раненый увидел ее отражение в зеркале, перед которым она сидела, расчесывая свои локоны деревянным гребнем. На ней было скромное домашнее платье жемчужно-голубого цвета, расшитое серебряной нитью. Юноша жадно всматривался в ее лицо. Она стала еще ослепительней, чем тогда, на корабле. Еще бы, нищета не красит. Теперь на ее нежных щеках играл румянец, а дивные небесно-голубые глаза блестели и светились. Она продолжала напевать, и ее губы были такими алыми, такими сочными… Он узнал ее голос — именно этот голос молился за него и рыдал. Раненый судорожно сглотнул слюну, вышло неожиданно громко. Девушка порывисто встала и резко обернулась, гребень выпал из ее дрожащих пальцев.

Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Черные, как уголь, глаза юноши пылали страстью, и синие не уступали им в этом безумном огне. Их взгляд был словно бы осязаем, как прикосновение, горяч, словно раскаленный металл, и казалось — в комнате стало невыносимо душно. Девушка в нерешительности, медленно подошла к постели раненого, протянула дрожащую руку и коснулась его лба. Он закрыл глаза, наслаждаясь прикосновением — именно эти руки заботливо ухаживали за ним.

— Вы… Как вы себя чувствуете? — спросила девушка и убрала руку с его лба, он медленно открыл глаза и снова жарко посмотрел на нее.

— Я искал тебя… Я так долго тебя искал!

Катя села на краешек его постели и опустила глаза на его забинтованную руку, потом осторожно взяла ее и принялась разматывать бинт. Мужчина продолжал смотреть на нее, пожирая глазами лицо, гордо изогнутые темные брови, ресницы, бросающие тень на ее щеки, ровный маленький носик, тонкую шею, гибкий стан, грудь, бурно вздымающуюся под тонкой материей платья. Тем временем девушка сняла повязку и нежно провела пальцем по едва затянувшемуся шраму на его ладони. Мужчину, казалось, поразило ударом тока от ее совсем невинных прикосновений, он не чувствовал такого жара во всем теле даже в самые откровенные моменты близости с женщиной. Катя прижала его ладонь к своей щеке, и он почувствовал, что кожа под его пальцами мокрая. Он быстро посмотрел ей в глаза и увидел, что они по-прежнему закрыты, а из-под пушистых длинных ресниц катятся слезы. Нежно, большим пальцем, он вытер мокрую дорожку.

— Я так молилась о вас! Я думала о вас каждую минуту, каждую секунду… — прошептала девушка и посмотрела на Сергея.

Никитин не любил женских слез, но, — о боги, ее не испортишь даже слезами! Наоборот — глаза стали синими, как небо во время грозы с дождем, а губы чуть припухли и манили своей свежестью. И вдруг очарование сменилось гневом… «Да, любовь — такое редкое и прекрасное чувство в нашем погрязшем в грехах мире. Но пусть у этой истории будет счастливый конец, ведь они заслужили это и пошли на все, что бы быть вместе»… Невеста Потоцкого!

— И, тем не менее, вы все же выходите замуж! Не знаю, как вам удавалось совмещать два занятия: готовиться к помолвке с вашим давним возлюбленным и в то же время думать обо мне?

Девушка вздрогнула, как от удара, и тут же выпустила его руку из своей.

— Значит, вы все знаете?..

— Как же не знать о самом интересном и грандиозном событии при дворе!

Девушка встала и отошла к окну.

— Все не так, как вы думаете.

— В вашей жизни все, словно во сне и все не так, как кажется. Весь двор гудит о спасенной княжне, о великой любви между Потоцким и опальной беглянкой, которую вызволила сама государыня.

На последнем слоге он сделал ударение.

— Вы совсем ничего не знаете, зачем вы так?

— Мне кажется, я уже это где-то слышал. И что мне нужно было знать? Ведь все и так ясно, сударыня! Вам нужно было спастись любой ценой, и вы готовы были на все, даже подарить мне себя. Ведь чего не сделаешь ради свободы и ради счастья с возлюбленным из детства! — В его голосе звучали горечь и сарказм. — Только я не пойму одного: зачем сейчас все эти слезы и весь этот фарс? Неужели из благодарности? Не нужно, сударыня, не нужно! Вы сполна вернули мне долг — спрятали меня и спасли мне жизнь, я вам ужасно благодарен, только прекратите играть чувствами людей. В частности — моими. Я уже не так наивен, как там, на корабле, где вам удалось обвести меня вокруг пальца.

Катя в гневе обернулась к нему.

— Оставьте ваши оскорбления и намеки! Нужно давать шанс людям сказать что-то в свое оправдание.

— Да ведь все, что вы скажете, наверняка окажется очередной ложью!

Теперь их взгляды скрестились, как два клинка.

— Мне нужно осмотреть ваши раны.

— Обойдусь! Пусть это сделает кто-то другой, ваши слуги, например. Интересно, ваш будущий муж знает, что вы спрятали раненного мужчину?

— Они не умеют врачевать, так что вам придется потерпеть мое присутствие. И — нет, мой жених ничего не знает об этом. Дайте же осмотреть раны!

Она откинула простыню и принялась снимать повязки. Затем провела кончиками пальцев по его груди, ощупывая рану. И вдруг почувствовала, как его рука коснулась ее волос, он рывком наклонил ее к себе и посмотрел ей в глаза — там как в зеркале отразилась вся его страсть, желание и тоска. Он жадно впился в ее губы, властно и алчно пожирая их своими и не почувствовал сопротивления… Напротив, она так безумно отвечала на его поцелуи, словно мучилась от той же жажды, что снедала и его. И на Сергея обрушился шквал, все его тело было напряжено — он так долго мечтал об этой женщине! А к страсти примешивались гнев и ревность. От одного прикосновения к ее губам его начал бить неудержимый озноб желания, он крепко удерживал ее за голову одной рукой, а другой провел по ее шее плечам и груди, ловко расшнуровал корсаж и скользнул ладонью в вырез платья. Пальцы нашли твердый, как камушек, сосок и нежно сжали, с ее губ сорвался легкий стон, он оторвался от них и прошептал.

— Он тоже вот так целует тебя?

Она хотела вырваться, но его рука удерживала ее, как в тисках. А другая дерзко ласкала ее грудь.

— Ты так стонешь в объятиях каждого, кто приласкает тебя? Он продолжал удерживать ее силой — откуда она только взялась в его изможденном теле!

— О Господи, как же ты прекрасна! Я схожу с ума по твоему телу… Почему — Потоцкий? Потому что он богат? Но возможно я богаче! Он знатен? Но и мой род тоже! Если ты решила продать себя… — пробормотал он, целуя ее шею, затем спускаясь к бешено вздымающейся груди. — То почему не мне?

При этих его словах ей, наконец, удалось высвободить руки, и она силой влепила ему пощечину, а затем оттолкнула, и он скорчился от боли.

— Вы грязный солдафон, матрос!!! Да как вы смеете говорить мне такое! Как вы смеете так меня оскорблять? Замужество с Потоцким было единственным шансом выйти на свободу! Его мне поставил Потоцкий-старший, из-за моих земель! Только так я могла бежать! И я дала свое согласие, ведь я тогда вас не знала. И лучше бы не знала никогда! Я ненавижу Потоцкого, но вас я ненавижу еще больше! Пусть вашими ранами и вправду занимается кто-то из слуг.

С этими словами она выскочила из комнаты и громко хлопнула дверью.

Там Катя прижалась горячим лбом к стене и тихо заплакала, а из комнаты раненного доносились ругань и проклятия. Нет, он не ее забыл, и он искал ее, а когда нашел — осыпал оскорблениями. Неужели, он и правда считает ее такой? А ведь она сама виновата, позволять ему такое… Катя коснулась пальцами своих губ. Но какими страстными были его грубые поцелуи, и какими обжигающими — дерзкие ласки. Впервые в жизни она так много позволила мужчине и нисколько не жалела об этом. Она бы позволила и больше — ему, единственному, любимому… Да только бы это не досталось Потоцкому! Катя спустилась на кухню.

— Лиза, пойди к раненому, поменяй повязки и накорми бульоном. А я пока переоденусь.

Княжна едва успела подняться к себе, как услышала, что к дому подъезжает всадник; она тут же узнала посыльного князя. Ее сердце гулко забилось — не хватало, чтобы этот верный княжий пес пронюхал, что в доме есть посторонний. Нужно немедленно спуститься и не дать ему возможности поставить самому лошадь в конюшню, иначе он может увидеть коня лейтенанта.

Девушка быстро спустилась вниз по ступенькам и вышла во двор как раз в тот момент, когда всадник спешился.

— Савелий, к нам посыльный! Пусть передохнет с дороги, а ты сам поставь коня в стойло, да напои — не забудь!

Старик понимающе кивнул и пошел выполнять приказание.

— Ваша светлость!

Мужчина склонил голову, приветствуя молодую графиню, но эта любезность не скрывала его пронзительного любопытного взгляда. Ищейка Григория… И где он только берет таких!

— Присядьте, Иван Васильевич, вы, верно, устали с дороги…

— Нет, сударыня, нисколько. Я тороплюсь, и посему буду короток. Вот письмо от князя. Он просил дать ответ немедленно.

Катя развернула послание.

«Приветствую вас, моя прекрасная невеста! Буду краток. До меня дошли слухи, что в нашем лесу скрываются разбойники и бандиты, а посему ваше присутствие в усадьбе небезопасно. Прошу вас переехать в мои владения как можно быстрее, чтобы я был спокоен за вас. Нисколько вас не стесню. Любящий вас Григорий».

Что-то здесь было не так, но она не могла понять — что именно.

— Передайте князю, что мне сейчас нездоровится, но через недельку я с удовольствием посещу его имение, а пока что врач запретил мне двигаться и вставать с постели.

Как же сильно она ненавидела Григория в эту минуту! Каким-то образом тот словно чуял, что здесь что-то происходит. Хоть бы сам теперь не приехал…

Катя демонстративно закашлялась.

— Да и вы, Иван Васильевич, близко не подходите — хворь моя заразная, хоть и иду на поправку. А теперь — прощайте, и передайте все моему жениху.

Сергей лежал и смотрел на нежно-розовый закат в окне. Он ждал, терпеливо ждал, когда она снова придет к нему. Но девушки не было уже второй день. И за ним ухаживала Лиза. Неуклюжая и неряшливая, она то и дело зыркала на него своими наглыми глазками и так и норовила лишний раз дотронуться. Будь это пару-тройку месяцев назад, он бы с радостью использовал доступность сельской красавицы и вдоволь порезвился, но сейчас ему было не до этого. Да и не только сейчас — с тех пор, как он снова встретил свою золотоволосую пленницу, он больше не мог быть с другими женщинами. Поблекло обычное желание обладать, отныне ему хотелось только ее. До умопомрачения, до боли в суставах — только ее! Это была всепоглощающая страсть владеть не только ее телом, но и душой. Любить и быть любимым. Любить так жадно и ненасытно, как он никогда еще не любил ни одну из женщин. Плевать на все, к черту все условности, к черту ее проклятого жениха! Он будет с ней и сумеет всем закрыть рот.

Двери скрипнули, и Сергей приподнялся с радостью, которая тут же испарилась, едва он увидел Лизку в полурасстегнутой сорочке. Она несла тарелку, и в ней дымился ужин.

— Барыня снова заняты, велели накормить и побрить вашу светлость.

— Где она? Когда придет?

— Тише, тише, сударь! Нельзя вам так нервничать. За вами ухаживаю с этих пор только я.

— Что значит — ты? А где Екатерина Павловна? Она что — уехала?

— Никак нет, но велели мне…

— Пошла отсюда! Вон, я сказал, пока не надел на тебе на голову эту чертову похлебку!! Поставь ее и убирайся! Скажи своей хозяйке, что если она не придет, то пусть и никто не приходит! Больше я никому ни кормить, ни брить, ни перевязывать себя не дам! Так и передай. А теперь — пошла прочь!

Лиза поставила поднос и в ужасе выбежала из комнаты. Сергей в ярости стукнул кулаком по кровати и тут же скривился от боли.

Катя не пришла ни через час, ни через два. Уже совсем стемнело, когда дверь в его комнату открылась и девушка зашла с двумя зажженными канделябрами.

— Вы почему пугаете моих слуг? Кричите на них? Могли бы просто меня позвать.

— И вы бы пришли?..

— Если бы вы позвали — да. Я же пришла сейчас.

— Подойдите ко мне!

Она опустила голову, но с места не двинулась.

— В прошлый раз вы вели себя не слишком учтиво.

— Клянусь, что буду держать себя в руках! Слово дворянина. Подойдите же ко мне!

Она поставила канделябры, но так и не подошла, а когда обернулась, то он увидел, что в ее огромных, кристально чистых глазах спрятались слезы.

— Иди сюда… — Он протянул к ней руку. — Иди ко мне.

Девушка подошла, и он нежно потянул ее к себе, усадил рядом.

— Ты и правда не любишь его? Посмотри мне в глаза! Скажи, что он ничего для тебя не значит!

— Я его ненавижу! — со страстью прошептала Катя.

— Вот и отлично! Значит, завтра же ты расторгнешь вашу помолвку.

Девушка отрицательно помотала головой.

— Нет-нет, я не могу! Если я это сделаю, то они снова упекут меня в монастырь или в тюрьму! — На ее бледном личике застыла гримаса ужаса.

— Глупенькая! Я могу защитить тебя, ты теперь не одна. Мы можем уехать ко мне, и я так же могу осыпать тебя любовью и богатством.

От этих его слов она вздрогнула и отшатнулась от него.

— Вы меня покупаете? Вы все еще продолжаете думать, что я с вами из-за личной выгоды и что я продажна? Почему вы думаете, что я соглашусь на ваше низкое предложение?

— Я еще не делал никаких предложений.

— Я знаю, каким оно будет! Вы предложите мне стать вашей любовницей, сбежать и прятаться от Потоцкого, а потом выбросите меня, когда я вам наскучу. Куда бы мы с вами уехали? Где бы прятались? Нет, Потоцкий хотя бы предложил мне стать его законной женой…

Сергей взял ее за руки.

— Посмотри на меня! Неужели ты считаешь меня настолько подлым? Мы бы нигде не прятались. И я бы отвез тебя к себе в имение.

Сергей улыбнулся ей одной из своих обезоруживающих, белозубых улыбок, чуть прищурил глаза.

— В качестве кого вы представите меня в своем доме? Что скажут люди?

— Я представлю вас, как свою будущую жену. Теперь вы успокоитесь? Как насчет того, чтобы стать моей женой? Я так же богат, я так же знатен, и я сумею вас защитить. Ее Величество нас поймет, когда я все ей расскажу. Я в этом уверен! Так как — ты станешь моей женой, Катерина?

Молодая княжна от неожиданности прижала руки к груди.

— Вашей женой? — тихо спросила она.

— Вы хотите стать графиней Соколовой, сударыня?

Девушка сплела пальцы с его пальцами.

— Больше всего на свете я хотела бы стать ею!

Он потянул ее за руки к себе.

— Там на корабле ты сказала, что любишь меня… Это было правдой? — Он убрал с ее лица мелкие кудряшки. Она молча взяла его руку и прижалась к ней горячими губами. — Знаешь ли ты, что с тех пор, как я встретил тебя, я мечтал только о тебе? И днем, и ночью! Иногда мне казалось, что я хочу тебя убить, а иногда я желал тебя так сильно, что напивался до беспамятства, чтобы уснуть и не думать о тебе. О твоих волосах, о твоем теле… Сергей чуть приподнял ее и их губы встретились, в этот раз он был нежен, сдерживая свой неистовый пыл, целовал ее медленно, осторожно, наслаждаясь каждым прикосновением. Она отвечала ему чуть неумело, но страстно, со всем пылом. Мужчина поцеловал ее шею, осторожно спускаясь к груди. Его пальцы потянули тесемки корсажа, освобождая ее плоть от одежды. Он почувствовал, что девушка слегка напряглась, и тут же снова прильнул к ее губам. Ему, наконец, удалось освободить округлую упругую девичью грудь. Кончиком пальца он нежно погладил розовый сосок, который тут же сжался в тугой комочек, чутко отзываясь на ласку. Не дав ей одуматься, он обхватил его губами и нежно принялся ласкать кончиком языка. Девушка застонала и запустила руки в его непослушные волосы. В этот момент Сергею безумно хотелось, чтобы раны не мешали ему, и тогда он мог бы опрокинуть ее на свою постель и наконец-то овладеть таким желанным телом. Он выпустил сосок изо рта и хрипло спросил:

— Я все еще первый?

Девушка соблазнительно улыбнулась и выгнула спину, как кошка. Обнаженная грудь с возбужденными кончиками сверкала белизной в расстегнутых одеждах, она даже не представляла, насколько прекрасна.

— Только ты будешь первым и единственным! — сказала она, и смело провела рукой по его обнаженному торсу. Сергей подался к ней вперед в нестерпимом желании подмять под себя, овладеть, но боль опрокинула его обратно на подушки. Он поморщился: нет, сейчас эти проклятые раны не позволят ему овладеть ею. Не будь она девственницей, он бы нашел способ утолить страсть их обоих. Но он был безумно счастлив даже тем, что просто касается ее тела и с восторгом, словно музыку, слушает ее робкие вздохи и стоны. Он был готов довольствоваться только этим, ведь вскоре он сможет получить и все остальное. И он продолжил целовать ее грудь, чувствуя, что вот-вот и сам взорвется, глядя на ее, закрытые от наслаждения, глаза, на приоткрытый, задыхающийся рот. Чувствовал, что она вся дрожит от его ласк. А ведь ее юное тело еще не знает, что значит полное наслаждение! Ах, он не в силах подарить его ей сейчас! Но она вдруг прижалась к нему обнаженной грудью, нашла его губы и жарко прошептала:

— Люблю тебя, люблю! Что ты делаешь со мной, я вся горю… я вся сгораю…

Сергей скользнул рукой под ее пышные юбки, наслаждаясь прикосновением к ножке, затянутой в чулок. Вот его рука легла на бедро, лаская кожу, и он смело просунул руку под шелк панталон. Глаза девушки распахнулись, и она сжала колени.

— Не бойся, я просто приласкаю тебя, не бойся… Позволь мне! Я так долго этого ждал… Ты доверяешь мне? — нежно бормотал он ей в губы.

Его пальцы нежно коснулись ее плоти. Он сам сгорал от желания, хрипло дышал ей в шею, смотрел в ее глаза, которые сначала распахнулись от страха и удивления, но совсем быстро томно закрылись, с губ срывались стоны, юное тело подрагивало в его руках. Он нашел губами ее грудь, девушка громко стонала и прижималась к нему все сильнее. Вдруг ее тело выгнулось дугой, она вскрикнула, вцепилась ему в волосы что есть силы, и он с восторгом понял, что ему удалось подарить ей первое в ее жизни наслаждение. Он стиснул зубы, пытаясь огромным усилием воли утихомирить свою страсть. А она лежала на его груди, все еще вздрагивая, и постепенно ее дыхание стало ровным.

Она приподнялась и посмотрела ему в лицо.

— Что это было? Что ты сделал со мной? Я думала, что умираю…

Он нежно улыбнулся ей — как же было прекрасно ее лицо после пережитого экстаза! Удивленные томные глазки, приоткрытый ротик…

— Это было острое наслаждение от любви, которое так и называют — маленькая смерть. Радость моя, я так счастлив, что смог подарить его тебе!

Он принялся завязывать тесемки на ее корсаже, стараясь не коснуться кожи… Его руки дрожали, и ему все еще не удалось справиться с возбуждением.

— Что с тобой? Ты такой бледный и у тебя трясутся руки… Тебе плохо! Может, рана открылась? Дай посмотрю.

— Успокойся! — Он перехватил ее руки. — Со мной все в порядке. Я просто так сильно тебя желаю, с ума схожу! Видит Бог, я пытаюсь успокоиться, но у меня не получается. А утолить мое желание мне мешают мои раны, не то я бы…

Он закусил нижнюю губу и закатил глаза.

— Иди ко мне! Просто побудь со мной рядом. — Он привлек ее к себе.

Она лежала на широкой груди и нежно гладила его шелковистую кожу, выписывая на ней пальчиками разные фигурки. Мужчина перебирал ее волосы до тех пор, пока она не уснула у него в объятиях.

Граф не спал до утра, наслаждаясь ее запахом и присутствием; ему казалось, что если он закроет глаза, то все исчезнет. Мужчина гладил шелковистую кожу ее плеча, руки, которая обвила его шею, он строил планы об их совместном будущем и уснул лишь тогда, когда лучи солнца позолотили горизонт.

Его разбудил нежный поцелуй. Он быстро открыл глаза, но тут же расслабился. Его разбудила княжна, она успела переодеться в другой наряд — белое муслиновое платье, волосы собраны в высокий узел на макушке и лишь несколько непослушных локонов падает на румяные щеки. Девушка весело улыбалась, и он подумал, что впервые видит ее такой счастливой.

— Доброе утро, граф!

— Доброе утро моя радость! — Он широко развел руки в стороны, как будто приглашая, и она нырнула ему в объятия, словно котенок. Уткнулась носиком ему в шею и прошептала:

— Ты поправишься, и мы обязательно уедем…

— Милая, нет времени поправляться, нужно уезжать прямо сейчас. Прикажи собрать все самое необходимое, и мы двинемся в путь немедленно. Скажи своим людям: пусть готовят карету и запрягают лошадей. У меня еще очень много дел, которые нужно выполнить. Я не могу оставаться здесь, и ты тоже. Мы поедем ко мне, я оставлю тебя там ненадолго, а когда вернусь, мы сразу поженимся.

— Я могу взять с собой двоих слуг?

— Зачем? У меня в доме предостаточно челяди.

— Эти люди мне как родные, они не заслуживают мести Потоцкого. Я знаю, что он обрушит на них свой гнев.

— Хорошо. Все, что угодно и кого угодно! О Господи, как же чудесно ты пахнешь! — Он страстно поцеловал ее в шею, затем в плечо. — Больше ничего не бери! Уверяю, что в моем доме у тебя будет все. Дьявол, ну когда же эти раны заживут… Как же я хочу быть с тобой…

Девушка покраснела, а он поцеловал ее в губы и выпустил из объятий.

— У тебя будут самые лучшие наряды… Я сам их выберу для тебя!

— К черту наряды, не говори мне о них! Я готова уйти с тобой прямо сейчас, хоть босиком, променять все богатства на то, чтобы быть рядом с тобой! Мне совершенно безразличны деньги, золото, украшения… Неужели ты до сих пор этого не понял, моряк?

— А ну-ка, иди сюда и поцелуй меня немедленно, колдунья!

— Я уже достаточно тебя сегодня целовала!

Но она все же поцеловала его и быстро выпорхнула из комнаты.

6 ГЛАВА Мечты рушатся

Катя была настолько счастлива, что ей стал совершенно безразличен Потоцкий. Да кто он в сравнении с ее возлюбленным? Который защитит ее хоть от самого дьявола! Такой храбрый, такой сильный… Ей хотелось немедленно уехать из этого дома, забыть о ненавистной помолвке. Девушка вихрем ворвалась в комнату Марты. Няня сидела в плетеном кресле у окна и вышивала. Скромная комнатушка вплотную примыкала к спальне хозяйки.

— Собирайся, Марта мы уезжаем! Бери только самое необходимое.

От неожиданности, женщина укололась иголкой и громко ойкнула.

— С ума сошла, что ли?! Куда уезжаем?

— Мы бежим из этого проклятого дома! Быстрей же, у нас совсем мало времени! Прикажи девкам складывать вещи!

— А как же свадьба? — Марта была в ужасе. Она отложила пяльцы на стол, вскочила с кресла.

— К черту свадьбу, ей не бывать!

Катя нервно выглянула в окно, затем задернула занавеску из белого шелка и повернулась к няне.

— Ну и куда мы побежим, глупая! Власти найдут тебя везде. Да и нет у нас никого… Куда бежать-то?

— Это у тебя нет, а у меня есть любимый и долгожданный!

И тут, наконец, до Марты дошло, с кем именно задумала бежать ее девочка. Она возмущенно всплеснула руками.

— Бежать с любовником?!

— Замолчи Марта, не смей так говорить! Что ты знаешь? Он предложил мне стать его женой. Собирайся, черт возьми, я еду с тобой или без тебя! Решать только тебе.

— Это что за… — Женщина не на шутку разозлилась и грозно двинулась к воспитаннице.

— Не время для поучений! Если вы с Савелием не соберетесь, я поеду без вас и никому меня не остановить! Я иду на конюшню, пусть готовят лошадей. Мой моряк сумеет защитить меня!

— Хотелось бы в это верить, сумасбродная девчонка… Он погубит тебя! Но девушка уже выбежала из комнаты, оставив ошарашенную Марту, а сама стремглав бросилась на конюшню.

Каждое утро Савелий с любовью чистил княжеских скакунов, и она знала, что непременно найдет его там. Отворила тяжелую деревянную дверь, в нос ударил запах сена и конского навоза, но она любила этот запах в отличие от других знатных особ своего возраста. С лошадьми она провела почти все свое детство, наблюдая, как Савелий ухаживает за ними, как подковывает строптивых жеребцов. Теперь Савелия в конюшне не оказалось, и прохвост Васька где-то подевался… Пятнадцатилетний сын стряпухи Евдокии помогал Савелию в уходе за лошадьми, но сейчас и он словно сквозь землю провалился.

Катя подошла к Ветру, жеребцу Сергея, погладила вороного по гриве. Тот пошевелил ушами и довольно фыркнул. Красавец, бока лоснятся, блестят, грива густая, буйная. Катя услышала за спиной движение. Наверняка, растяпа конюх вернулся.

— Васька, ты здесь? Запрягай лошадей и готовь карету. Мы уезжаем немедленно. Да поживей! Где ты там?

— Далеко ли это вы собрались, сударыня?

От звука этого голоса Катя вскрикнула и резко обернулась. Григорий Потоцкий стоял у нее за спиной и с ним — трое вооруженных до зубов людей. Гришка демонстративно положил руку на эфес своей шпаги. Его лицо было перекошено от злости, правый глаз нервно подрагивал, а на скулах играли желваки. Каким-то шестым чувством девушка поняла, что ее жених все знает.

— Так куда это вы собрались, моя милая? Надеюсь, меня навестить?

Катя с трудом уняла дрожь в своем теле. Терять ей уже было нечего. Наверняка его ищейка не уехала, а все здесь пронюхала еще вчера днем.

— Нет, не вас! Я уезжаю из этого дома и расторгаю наш с вами договор!

Григорий нехорошо улыбнулся и приказал закрыть дверь конюшни на засов изнутри. Его слуги тут же исполнили просьбу. Катя попятилась спиной к стогу сена.

— Расторгаете, значит? А вы хорошо подумали, прежде чем мне это сказать? Вы знаете, что вас ждет в этом случае? Вы уйдете ни с чем. Здесь все мое, все! Вы забыли — у вас ничего нет, моя милая, даже имени! Вы можете убраться отсюда босиком, в том, в чем пришли — в тюремной робе!

— А вы меня не пугайте, не из пугливых! За меня есть кому постоять, а в ваших жалких подарках я не нуждалась, и нуждаться никогда не буду! — С этими словами она сорвала с пальца кольцо, которое он ей подарил, и бросила в ненавистное лицо. — Я расторгаю нашу помолвку, и пусть ваши люди будут тому свидетелями!

Катя с ненавистью смотрела на своего жениха, на его красивое, искаженное гневом лицо. Она осмотрелась, ища пути к отступлению или хотя бы какое-нибудь оружие, но кроме конских сбруй и уздечек в конюшне ничего не было.

— Я выхожу замуж за другого…

Она не успела договорить — князь подскочил к ней и наотмашь ударил по лицу. У девушки загудело в голове, а во рту появился соленый привкус крови. Девушка прижала руку к разбитой губе.

— Прекратить немедленно! — рявкнул Потоцкий. — Значит, так, я прекрасно знаю, кто прячется в этом доме, и на чью помощь вы рассчитываете. И если вы хотите ему смерти, то продолжайте в том же духе!

Катя побледнела, попятилась назад и упала в мягкое сено, голова кружилась, а ноги отказывались подчиняться.

— Неужели ты думала, что я позволю тебе добровольно сделать из меня посмешище? О нет, моя милая! За дверью комнаты, где ты прячешь этого подлеца, стоят мои люди. И они растерзают его на куски, стоит мне только приказать. Никто меня за это не осудит. Ты этого хочешь? Он здесь один, и он ранен — мои люди выпустят ему кишки, как свинье на бойне, если ты не поедешь со мной! А чтобы исключить погоню и всякое преследование со стороны твоего любовника, ты напишешь ему записку. Напишешь, что все, что было, это ложь, что ты просто обманула его из кокетства или из-за чего угодно, а теперь ты едешь к своему жениху, которого любишь, а ему — желаешь счастья. Ясно? В общем, мне не важно, что ты там напишешь, главное, чтобы он в это поверил. А затем мы уедем, и ты будешь дожидаться свадьбы в моем доме!

— Я не буду этого писать!

Катя с ужасом представила, что теперь будет, как жестоко с ней разделается Григорий, едва она окажется в его власти.

Потоцкий кивнул своим людям и те пошли к выходу из конюшни, на ходу заряжая револьверы.

— Нет-нет, я сделаю все, что вы хотите, только прикажите им остановиться! — Катя в отчаянье обхватила голову руками.

Потоцкий махнул рукой, и трое головорезов встали, как вкопанные.

— Бумагу и чернила, Яшка!

Долговязый и худой как щепка слуга кинулся выполнять поручение.

— Я буду писать прямо здесь?

— А что, ты думала, я дам тебе возможность войти в дом? Нет, ты теперь ни на шаг от меня не отойдешь! А письменные принадлежности я всегда вожу с собой. Вместе с доской для письма, да. Иногда мне приходится много времени проводить в седле, и я вынужден писать прямо в дороге…

Яшка появился через несколько минут и притащил с собой все, о чем просил князь.

«Дорогой Сергей Сергеевич! Простите, если обидела вас, дав ложную надежду, но то — лишь моя вам благодарность за то, что вы когда-то спасли мне жизнь. Не держите зла на меня, может, не ведала что творю, но на миг мне показалось, что я могу быть с вами… Но это — лишь на миг. Я вынуждена уехать, чтобы сохранить верность возлюбленному жениху моему и венчаться с ним в срок. Еще раз искренне прошу вас простить меня. Поправляйте свое здоровье в моем имении столько, сколько потребуется — мои люди в вашем распоряжении. Думаю, и жених мой не стал бы возражать, тем более после того, что вы для меня сделали. Буду рада ему поведать о вас и о вашей чести и благородстве. Низкий поклон вам. Прощайте. Екатерина Павловна Арбенина».

Дрожащей рукой Катя подала письмо князю. Тот вырвал у нее бумажку и жадно пробежался по ней глазами. Затем злобно ухмыльнулся.

— Вы — великая актриса, Екатерина Павловна! И в кого это у вас? Наверняка от папаши-француза! Ваша-то маменька явно большим умом не обладала… Ты, Яшка, снеси записку Марте, домоправительнице, и вели передать графу. Затем нас догонишь.

Григорий больно схватил Катю под локоть и потащил за собой.

— Идемте, сударыня, нам пора! У черного хода, нас ждет моя карета.

Она хотела вырвать руку, но князь сжал ее еще сильнее, и девушка от боли закусила губу. Во дворе она хотела обернуться на окна дома, но князь толкнул ее вперед к карете. Девушка села на роскошные белые сиденья, а Григорий — напротив нее. Она стиснула зубы так крепко, что стало больно — чтобы не зарыдать. Ну, вот и все! Теперь и правда все кончено… Соколов никогда ей больше не поверит, особенно после этого письма! А через несколько недель состоится венчание с Потоцким… И тогда возлюбленный будет утерян для нее навсегда! События развернулись столь стремительно, что все это казалось ей дурным сном — каких-то полчаса назад она целовала Сергея… Как оказалось — на прощанье! В последний раз… А теперь она в карете с ненавистным князем, который с триумфом смотрит на нее, восседая напротив! Нет, она не заплачет, не доставит ему такого удовольствия! Как только ей удастся остаться одной, она убьет себя, но этому гаду не достанется никогда! Она с ужасом представляла себе, что ее ждет в доме князя, нисколько не сомневаясь, что все правила будут уничтожены и сегодня же ночью он предъявит свои права на нее, чтобы сломить ее волю. Заставит жестоко расплатиться за свое унижение… Князь, видимо, прочел ее мысли.

— Если вы думаете, что вам удастся покончить с собой, вы ошибаетесь. В моем доме на всех окнах решетки, а вас будут стеречь мои люди, так что эту глупость можете выкинуть из головы. Скоро мы поженимся, и клянусь, я сумею вас привести в чувство!

С этими словами он достал из кармана своего камзола батистовый платочек и, смочив его водой из фляги, хотел стереть кровь с ее разбитой губы. Но девушка грубо и с отвращением оттолкнула его руку.

— Напрасно ты себя так ведешь. Ведь я могу быть нежным и внимательным. Хотя, да — брыкайся, сколько хочешь, я имею полное право принудить тебя! И не буду с тобой особо церемониться! Тебе же хуже, если не хочешь по-хорошему.

Катя бросила на него взгляд, полный презрения.

— Только силой ты и можешь! По-другому такие, как ты, не умеют.

Князь засмеялся ей в лицо.

— С тобой — нет! А зачем мне стараться? Думаю, ты уже не девственница — так чего ж мне нежиться с тобой? Хотя, судя по ужасу на твоем лице, смею предположить, что я все еще могу быть первым.

— Да, он не такой, как вы! Но сейчас я очень об этом жалею.

Князь метнул на нее полный злобы взгляд. Казалось, он снова может ударить ее, но он сдержался.

— Ну и глупец твой граф! Я бы на его месте воспользовался маленькой наивной дурочкой!

— Как же я вас презираю!

Кате хотелось плюнуть ему в лицо.

— Ну и что! Презирайте, сколько хотите, сегодня ночью вы будите принадлежать мне, нравится вам это или нет!

— Ни за что, лучше смерть!

Но он снова только мерзко засмеялся.

— Вы не умрете, моя дорогая, я не позволю. Может, когда надоедите мне…

Катя отвернулась к окну. Какая теперь разница, что именно произойдет с ней, если Сергей потерян для нее навсегда… Он никогда не поверит ей и не выслушает, да и скорее всего, когда они встретятся, она уже будет княгиней Потоцкой… И откуда ему знать, что его жизнь стоила ей свободы! Весь оставшийся путь девушка молчала, не в силах думать ни о чем другом, кроме как о своей судьбе, которая изменилась так быстро и так решительно… Неожиданно полил дождь, как будто это сами небеса плакали вместе с ней. Запахло сыростью и мокрой листвой… Она всегда любила дождь, но сейчас он нагонял на нее еще большую тоску. В окне проносились деревья с желто-багряной листвой, осень полностью вступала в свои права.

— Что будет теперь с моими холопами, с Мартой и Савелием? — тихо спросила девушка, так и не повернув к нему головы.

— Мне следовало бы наказать их за то, что помогали вам и покрывали, а не сообщили немедленно мне. Продать бы их какому-нибудь проходимцу за гроши… Но я буду великодушен — они приедут к вам, но — уже после нашей свадьбы. И конечно же, если вы будете хорошо себя вести. А насчет вашего воздыхателя не беспокойтесь. Никто его не тронул. Пусть выздоравливает и убирается восвояси. Думаю, после вашего письма это произойдет довольно быстро. Да и вряд ли он будет искать с вами встречи после всего того, что вы ему написали.

Катя вскочила и бросилась к князю, ей безумно захотелось расцарапать ему лицо, впиться в его наглые зеленые глаза. Он разрушил все ее мечты, втоптал их в грязь, сломал ее жизнь, потрепал ее гордость!

Князь с силой толкнул ее на сиденье.

— Но-но, успокойтесь, моя дикая кошечка! Не то я быстро обломаю вам ногти. Я не учтив, как ваш офицер, могу усмирить вас и кнутом!

— Вы — самый подлый и самый низкий из всех людей, что я знала! Вы и ваш отец!!

— Спасибо, моя дорогая! В ваших устах это звучит, как комплимент.

Григорий сжимал руку девушки чуть повыше локтя и тащил ее к дому, хотя та и не сопротивлялась вовсе. Будь это при других обстоятельствах, Катя наверняка восхитилась бы поместьем Потоцких — все из белого камня, с величественными белыми колоннами и лепкой по периметру всего здания. Такой дом не стыдно было иметь даже царю. Впрочем, когда-то так оно и было. Великий Петр Первый подарил этот дом деду Петра Потоцкого за военные подвиги. Но у пленницы не было желания восхищаться великолепным зданием. Это была тюрьма, в которую ее заточат на всю оставшуюся жизнь…

Двое слуг в белых ливреях с нарядными галунами вышли навстречу князю, чтобы распахнуть перед ним резные двери и склониться в поклоне. Григорий не обратил на них внимания и втащил Катю в дом, а затем грубо толкнул ее на середину залы прямо к своему отцу, величественно восседающему на кушетке и курящему трубку. В зале разожгли камин, и огненные блики бросали причудливые тени на мраморный пол. Зала поражала напускным вычурным великолепием, видно было, что хозяева кичатся своим богатством.

— Здравствуй, сын мой… Но что за грубость я вижу?! Екатерина Павловна, вы ужасно бледны, присядьте. А ты, мальчишка, повежливей обращайся с женщиной!

От звука его голоса в огромной, словно королевской, зале разнеслось эхо.

— Повежливей, говоришь? — В этот момент весь гнев обманутого жениха выплеснулся наружу, как огненная лава.

— Она хотела сбежать, эта дрянь!! Опозорить нас, нашу семью, оставить меня рогоносцем, смыться с любовником… Грязная потаскуха!

— Сын! Не сметь так разговаривать в этом доме и в моем присутствии! Мы не в борделе.

— Эта… Эта дрянь приютила в моем доме Соколова! Да, отец, именно Соколова! У них, видите ли, роман! Любовь, черт подери! И они решили вместе бежать. Он — забыв о долге перед родиной, а она — об обещании, данном нам касательно свадьбы и наплевав на наше доброе имя!

Брови старого князя сошлись на переносице, а рука сжалась в кулак.

— Это правда? Ответь мне, Катерина, Григорий говорит правду?

— Да, это правда, — ответила девушка, гордо подняв голову. — Но — только это. Зато все, что вы сказали о Соколове, сударь, это ложь! Он благородный и честный дворянин.

— Благородный, говоришь? — Григорий подскочил к невесте. — А я? Я спас тебя, вытащил из монастыря, с каторги, я устроил твой побег, а ты… Неблагодарная дрянь!!

Молодой человек замахнулся, чтобы ударить девушку.

— Бейте! Вы же благородный! Вот уж не знала, что благородство заключается в том, чтобы шантажом вынудить женщину на брак, и тумаками заставить покориться!

Григорий опустил руку и быстрыми шагами направился к шкафчику у камина, чтобы налить себе водки.

Его руки тряслись, и он пролил жидкость на пол.

Петр посмотрел на Катю.

— Наша экономка Анна отведет вас в комнату для гостей. Все это время она будет с вами, чтобы вы ни в чем не нуждались, а заодно и глупостей не наделали. Мы поговорим о вашем поведении позже. А ты, сын, успокойся и присядь — нам очень многое надо обсудить, раз посыльный не прибыл по назначению. Ты меня понимаешь?..

Григорий даже не обернулся, только налил себе очередную рюмку водки. Князь позвонил в серебряный колокольчик, и в залу вошла женщина лет сорока. Видно, что крепостная, в белом накрахмаленном переднике и таком же белом кокошнике в волосах. В этом доме все отдавало педантизмом, а все слуги казались безмолвными и послушными, словно немыми.

— Анна! Проводи эту девушку в комнату для гостей, и оставайся рядом, пока я не прикажу тебе удалиться. На нее внимания не обращай и не разговаривай. Просто следи, что бы ее светлость Екатерина Павловна себе не навредили. Отвечаешь за ее здоровье своей головой! Присматривай, как за балованным ребенком. Ступайте с Анной, сударыня, и отдохните.

Как только обе женщины удалились, князь подошел к сыну и забрал из его рук рюмку и бутылку.

— Успокойся, Гришка, какая муха тебя укусила?

— Какая муха?! Она хотела сбежать с этим солдафоном, черт бы его побрал! А как же я? Я мечтал о ней! Как дурак покупал ей подарки, дни считал до нашей свадьбы…

— Но она не сбежала, и сейчас она здесь, с тобой, в твоем доме, и скоро станет твоей женой. Не волнуйся, она перебесится. Все бабы такие. Я так понимаю, что ты больше не думаешь о вашем с ней договоре?

— Какой, к черту, договор? Она будет моей! И плевать я на все хотел!

— Вот и успокойся. Ночью награди парой тумаков, чтобы посговорчивей была, а затем окружи такой лаской, чтобы искры с глаз посыпались, чтоб враз забыла своего офицера, чтоб рабой твоей послушной была! Запомни: женщины любят кнут и пряник. А теперь поговорим о более важных вещах… Значит, этот Соколов и есть пропавший посыльный? Тогда письмо по назначению не прибыло… А что, если нам перенести твою свадьбу на более ранний срок? Нужно действовать быстрее! Есть соображения, что именно могло быть в том письме?

— Даже не знаю… Вряд ли кому-то известно, что именно мы планируем, скорее всего поручено просто усилить охрану или перевезти его в другое место.

— Тогда нужно поторопиться! Попросить ее Величество ускорить дату свадьбы… Нам нужно, чтобы в этот день все были у нас под носом, расслабленные и пьяные. Особенно Орловы! Наши люди должны следить за каждым, кто будет входить в дом, а когда известие все же просочиться, он будет уже в надежном месте!

Григорий усмехнулся.

— Это довольно неплохая идея! Мировича уже перевели в Смоленский полк, и неделю назад он со своей командой отбыл в крепость. Он готов и ждет наших дальнейших указаний. С ним — тридцать восемь преданных нам солдат.

Они переглянулись.

— Я лично поеду к царице, а ты, Гришка, займись своей невестой. Куй железо, пока горячо!

— Лучше поеду к Кузнецовым, пусть пока успокоится. Вечером с ней разберусь!

И Потоцкий младший уехал. А старший допил рюмку и двинулся в сторону комнат для гостей. Пора прикрутить маленькую гадину, чтоб знала свое место и осознавала — какая великая честь досталась дочери беглого французского шпиона. Благо дело, об этих подробностях никто не знает. А ведь он может и рассказать, что дочь Арбенина вовсе ему не дочь, а так — маленький ублюдок, плод адюльтера с беглым французом. А у него, у Потоцкого, есть тому доказательства… Письма Дарьи, которые он когда-то выкрал у своего друга. Что и говорить — компромат против лисы Арбенина совсем тогда не помешал. А вот теперь и после смерти Павла тоже пригодится, чтобы держать его строптивую дочь в узде.

Петр без стука вошел в комнату для гостей и от неожиданности обе женщины вскочили с кресел. Князь кивнул экономке на дверь и та бесшумно удалилась.

— Я к вам, Катерина Павловна. Разговорчик имеется.

— Да уж, как без него!

Девушка снова села в кресло и отвернулась от гостя, всем своим видом давая понять, что ей совершенно безразлично мнение старого князя.

— А ты не ершись, я к тебе по-доброму, по-хорошему. Впрочем, как и всегда…

Их глаза встретились, и князь с удивлением отметил, что в глазах упрямой девчонки нет и капли страха.

— Мой сын тебя любит, и теперь дело не только в выгоде, а еще и в чувствах моего мальчика.

— Конечно, он хочет недоступную игрушку! Почему бы не доставить ему удовольствие любой ценой!

— О какой цене ты говоришь?! Да кто ты такая? Ты — никто, и если бы не я и не мой Гришка, гнить тебе на каторге безымянной ссыльной. Ты даже не дочь своего подлеца отца, а так… Прижитое дитя разврата от беглого шпиона. А Гришка даст тебе все, бросит титул к твоим ногам, земли и богатства, у твоих детей будет имя. Неужели ты, дура, не понимаешь этого?! Утешь его, одари любовью, от тебя не убудет. Да и Гришка красавец, полдвора по нему сохнет, так и лезут вешаться на шею.

— Мне все равно, мне на все плевать! Вы можете говорить все, что угодно! Я люблю другого!!

Катя закрыла лицо руками, чтобы князь не видел ее отчаянья.

— Ты эти глупости выкинь из головы, твоя мать такой же глупой была! Так не повторяй ее ошибок. Люби она своего мужа, как и положено жене, была бы и жива, и дочь от любовника на свет не родила бы… Да и ты бы сиротой не осталась. Ну, провела пару ночей с французом, и забудь. Нет, надо было семью и опозорить, и разрушить! И ты туда же? Люби своего лейтенанта, кто тебе запрещает… только издалека. А про мужа не забывай, и будешь кататься как сыр в масле. Я Гришку хорошо знаю! Он или все к твоим ногам бросит, или до полусмерти изобьет — нрав у него как у деда, груб он с бабами… А ты выбирай, что лучше: ласка или побои. А то и снасильничает, за ним станется. Жаль мне тебя! Не смиришься — пропадешь. — Князь подошел к ней ближе. — Вот, смотрю я на тебя… Строптивая, упрямая и такая красавица… Понимаю Гришку! Будь я годков на десять помоложе, и сам бы голову потерял. Ты даже не ведаешь, как высоко можешь подняться! Впрочем, тебе решать.

Князь ушел, хлопнув дверью и не попрощавшись, а Катя так и осталась сидеть в кресле у окна с резными решетками снаружи. Она хорошо знала, что старый Потоцкий, несомненно, прав. И не будь ее сердце так отчаянно занято Соколовым, она, уж конечно, воспользовалась бы этой ситуацией и прислушалась к голосу разума. Но сердце неумолимо побеждало — уж слишком оно кровоточило, чтобы думать о выгоде.

Девушка услышала, как вернулась ее тюремщица Анна. Она снова села в свое кресло и принялась монотонно стучать спицами.

— Анна, я есть хочу! Позаботься, чтобы меня покормили.

Женщина посмотрела на нее своими рыбьими глазами из-под белого накрахмаленного чепчика и невозмутимо сказала:

— Обед будет подан в два тридцать, сударыня.

«Ах ты, мерзкая старая ведьма! Ну, ты у меня еще попляшешь!»

— А я хочу есть сейчас! Принеси мне фрукты и воды немедленно! Плевать я хотела, во сколько вы тут едите!! Я голодна.

— Мне приказали отсюда не выходить.

— Ты наверняка знаешь, кто я? Так вот, через пару недель я буду женой князя, и я, именно я стану отдавать в этом доме приказания.

Но женщина даже не шелохнулась.

— Эй ты, старая корова, подними свой жирный зад и скажи князю, что я голодна! Или кликни слуг.

Экономка встала, смерила Катю негодующим взглядом и позвонила в колокольчик. На звон немедленно явилась молодая девушка в таком же чепце и фартуке.

— Любка, поди-ка на кухню и принеси барыне фруктов и воды. Да, и еще: фрукты порежь сама, нож сюда не тащи, и столовый прибор тоже. Захвати салфеток.

«Вот карга! Догадалась, видно, что я задумала». Катя надеялась, что ей принесут маленький ножичек для резки фруктов. Он бы совсем не помешал ей сегодня вечером, когда князь явится к ней в комнату.

Через пару минут ей принесли блюдо с самыми разнообразными фруктами, и свежими и сушеными. Девушка едва прикоснулась к ним. А вот воды попила — у нее жутко сушило горло. Потом она прилегла на кушетку. Уже смеркалось, и нужно было отдохнуть — кто знает, что ждет ее этой ночью.

Катя проснулась внезапно, и с ужасом подскочила на кушетке. Она была в комнате одна, кто-то зажег свечи и оставил ужин на подносе. Постель была расстелена, а у большого круглого зеркала стоял чан с водой. Девушка подошла к трюмо и посмотрела на свое отражение. На нее смотрела испуганная маленькая девочка с бледным лицом и растрепанными волосами. Она вздрогнула, услышав шаги за дверью, повернулся со скрипом ключ в замке. Катя зажмурилась, мысленно помолилась и решительно повернулась к двери… Но, к своему удивлению, увидела экономку Анну. Та приложила палец к губам и тихо зашла.

— Я знаю, кто вы! Вы — Екатерина Павловна, я хорошо знала вашу семью и хорошо знала Марту. Меня продали Потоцкому, ваш батюшка, много лет назад. Я помню вас совсем маленькой.

Катя с недоумением смотрела на экономку, лицо последней совершенно изменило свое выражение. И теперь она больше не казалась девушке старой ведьмой.

— Крепитесь, моя милая! Вы попали в волчье логово, хотя все могло быть и хуже…

— Куда уж хуже?! Хуже уже не бывает… — Катя в отчаянии закрыла лицо руками.

— Бывает! Конечно, бывает… Я помогу вам, чем смогу. Молодой князь уже вернулся и он мертвецки пьян. А когда он пьян, то способен на все — уж вы мне поверьте, я знаю… Вот, возьмите… — И Анна протянула ей спицу. — Это, конечно, не Бог весть, что… Но вам пригодиться, если он будет зверствовать. Пусть вас Бог хранит от этого тирана!

Катя взяла спицу у экономки, а Анна перекрестила ее и ушла, снова щелкнув ключом в замке. Что ж, хоть кто-то в этом доме на ее стороне… Пленница спрятала спицу в рукав платья, и едва она успела это сделать, как послышались тяжелые шаги за дверью, в который раз заскрипел замок и от удара чьей-то ноги та с грохотом распахнулась.

На пороге, чуть пошатываясь, стоял Григорий, его длинные светлые волосы были растрепанны, а зеленые глаза налились кровью, одежда была в беспорядке — рубашка полностью распахнута, под ней виднелась смуглая кожа мускулистого торса. Выглядел он устрашающе, и Катя замерла от страха. Не будет ей от него пощады! Она постаралась справиться с паникой, но ей не удалось унять дрожь — девушка заметила в его руке плеть. Ее глаза расширились от ужаса, а князь тем временем захлопнул дверь ногой и запер изнутри на ключ.

— Ну, что, поговорим?! — спросил он охрипшим голосом.

— Поговорим. Почему бы и нет?

Катя старалась выглядеть спокойной. Но он приблизился к ней, и княжна отшатнулась.

— Будешь корчить из себя недотрогу, тебе же хуже, — сказал Григорий, угрожающе щелкнув плетью.

— Вы можете меня избить, я в вашей власти, но тогда я вряд ли так скоро смогу выйти за вас замуж — на мне останутся следы.

— А кто вам сказал, что я буду бить вас по лицу? Все следы можно скрыть под одеждой.

Он оскалился и двинулся на нее.

— Хотя мы можем этого избежать, если ты будешь посговорчивей…

— Нет!

И девушка попятилась назад.

— Нет?!

Его глаза горели безумным огнем, она читала в них приговор себе. Хотела метнуться в другой угол комнаты, но не успела — он схватил ее за руку и дернул к себе.

— С ним, небось, ты была куда согласней!

Григорий требовательно сжал ее в объятиях, она хотела вырваться, но в него словно черт вселился. Князь заломил ей руку за спину и впился губами в ее губы; она пребольно укусила его. Но обезумевшего жениха это не остановило, он продолжал с остервенением целовать ее, грубо и жадно. Катя чувствовала во рту привкус его крови. И она поняла, что он настолько возбужден и обозлен, что его сейчас ничто не остановит, разве что…

Она изловчилась, сильно толкнула его в грудь, быстрым движением достала спицу из рукава и приставила к своему горлу.

— Одно движение, князь, и я убью себя, клянусь!!

Он вначале не обратил на нее внимания и снова попытался схватить, но девушка сильнее надавила спицей на горло. Ровно настолько, что показалась кровь.

— Мне нечего терять, я уже все потеряла! Я убью себя сейчас же, если вы не оставите меня!

Князь, казалось, немного протрезвел и отступил. Теперь он с недоумением смотрел на нее.

— Вы мне отвратительны! Омерзительны настолько, что я готова умереть, лишь бы вы снова не прикоснулись ко мне!

Григорий стоял в полной нерешительности. Его руки опустились. Он смотрел на дрожащую графиню и в его взгляде, наконец, появилась осмысленность. Он протрезвел окончательно.

— Хорошо… Успокойтесь, я вас не трону.

Он сделал шаг в ее сторону.

— Не приближайтесь!

— Я не приближаюсь. Я все понял: вы презираете меня, я вам противен. Но вам придется рано или поздно смириться с моим присутствием, вы станете моей женой всего лишь через пару недель. А если покончите с собой, то что станет с вашей Мартой и Савелием? Кому нужны ваши старые слуги? Неужели вы бросите их на произвол судьбы? Я так не думаю.

— Ни шагу!

— Я не приближаюсь. Успокойтесь. Я не хочу вашей смерти. Неужели вы не понимаете, что за вашу любовь я готов душу дьяволу продать! Что я мечтаю о вас с той самой первой минуты, как только увидел. Я буду за вас бороться, я не сдамся и никому вас не уступлю. И вы станете моей женой, нравится вам это или нет. Пусть это займет чуть больше времени. Вы сделали из меня ревнивца и безумца, я готов даже на убийство пойти!

— Уходите. Мы поговорим с вами завтра, когда вы протрезвеете. И оставьте мне ключи от комнаты.

— Я пришлю к вам Анну.

Девушка убрала руку со спицей от своего горла, Григорий больше не был ей страшен. Просто, в нем горел тот же безумный огонь, что и в ней. Он любил ее, и в этом она больше не сомневалась. Что ж, из влюбленного мужчины можно вылепить все, что угодно.

— Мне нужно время, князь! Может, вы и привыкли вести себя с женщинами иначе, но не со мной. Дайте мне время или отпустите!

— Отпустить? Я дам вам время, Екатерина Павловна. Столько времени, сколько нужно, но не отпущу — так и знайте.

Он ушел, и дверь за собой не запер. Впрочем, этого можно было не делать — с самого начала она бы больше не смогла вернуться в тот дом, да и расторгнуть помолвку с Потоцким без покровительства Сергея тоже не могла.

Девушка с шумом выдохнула. Ноги тряслись от напряжения. Но она выиграла это сражение! Не стоит, конечно, расслабляться, но сегодня она победила. С Потоцким нужно быть очень осторожной, он ужасно непредсказуем и опасен. Как долго ей удастся его сдерживать — одному Богу известно, но когда-нибудь у нее не хватит сил, и он покорит ее своей воле…

Дверь тихонько отворилась, и в комнату зашла Анна. Катя бросилась к ней, как к своему спасенью, и дала волю слезам.

— Он не обидел вас, сударыня? Он ушел?

— Нет! Твоя спица помогла мне, но надолго ли?..

— Утрите слезы! Мне нужно рассказать вам кое-что очень важное! Я слышала, как они говорили между собой про того парня, с которым вы хотели сбежать. Он важный гонец, вез какие-то бумаги. При вашем с Гришкой венчании должно что-то произойти. Не иначе, как тут пахнет заговором! Задумали они что-то… Только что — не знаю.

Катя нахмурила бровки. Что ж, вполне возможно, что помимо всего прочего вокруг нее завязалась и политическая интрига. Сергею угрожала опасность, — она это поняла еще тогда, когда отряд черных всадников рыскал по ее саду. Но как все это может быть связано с ее свадьбой — она понять не могла. Да и от политики она была слишком далека. Значит, она просто пешка в чье-то игре, и дело было даже не просто в ее землях. Но в чьей игре, и что затеял этот старый лис Потоцкий?.. А в том, что это его затея, она даже не сомневалась. Что ж, в любом случае она на стороне Сергея. И нужно его предупредить! Пусть уезжает из дома на озере как можно скорее.

— Анна, милая, помоги мне! Я напишу письмо, а ты найди гонца, который сможет доставить его в дом на озере. То, что ты рассказала мне, очень важно для одного человека и, возможно, даже для его жизни. Он должен знать, что ему угрожает опасность!

— Да вы влюблены, моя деточка! Вон, как глазки заблестели и щечки разрумянились! Я сделаю все, что вы просите, пишите письмо, а я сейчас же сына Семена пошлю в дом на озере.

Девушка сжала руки экономки, в ее глазах заблестели слезы.

— Как мне благодарить тебя? У меня пока что ничего нет, но я…

— Старой Марте я много чем обязана, так что ничего мне не нужно. Может, когда-нибудь… Я принесу вам бумагу и чернила!

Утром погода изменилась, солнце сияло и нежно грело, багряные листья сверкали хрустальными каплями росы. Катя тоскливо посмотрела на дорожки в княжеском саду, усыпанные опавшими листьями. Стало невыносимо тоскливо. Девушка посмотрела на молоденькую прислужницу, которая держала на вытянутых руках наряд. Катя сбросила ночное одеяние, и с помощью служанки облачилась в принесенное ею платье. Села у зеркала, но на свое отражение даже не посмотрела. Катя теперь разница как она выглядит… Чем хуже, тем лучше! Но восторженные щебетания молоденькой прислужницы говорили об обратном. Девушка расчесывала черепаховым гребнем золотые локоны, неустанно восхваляя их необычную красоту. Наконец туалет был окончен, и княжна спустилась к завтраку в столовую. Стол, застланный кружевной белой скатертью, ломился от разных кушаний: булочки, блинчики, творожники, чашечки с вареньем и вазочки с медом. Посреди стола дымился клубами пара нарядный самовар.

Отец и сын уже начали завтракать, Петр Владимирович пил чай и читал книгу, а Григорий смотрел на пустую тарелку и нервно постукивал по фаянсу кончиком серебряного ножа. Этим утром он совершенно не походил на пьяного безумца, каким явился ей вчера ночью. Князь был аккуратно причесан, тщательно побрит и одет в дорогой бархатный зеленый камзол с белоснежным жабо и такими лацканами. Девушка вновь отметила, что ее жених довольно хорош собой. Она ни капли не сомневалась, что при дворе он вскружил голову множеству придворных дам — сейчас в это легко было поверить.

Григорий вежливо встал из-за стола и направился к ней, чтобы поприветствовать. Его ярко-зеленые глаза горели восхищением. Княжне было к лицу голубое парчовое платье, усыпанное мелким жемчугом и расшитое серебристыми нитями.

Старый князь оторвался от чтения и заметил:

— Вам очень идет голубой цвет, дитя мое. — Он снова уткнулся в книгу и продолжил: — Надеюсь, вы пришли в себя? Судя по вашему выражению лица, скорее всего — да. Вот и хорошо, потому что завтра вы приглашены самой царицей, вы и ваш жених. Ее Величество желает познакомиться с вами. Я очень надеюсь, что вы будете вести себя надлежащим образом.

— У меня для вас сюрприз, — сказал Григорий и поднес обе ее руки к своим губам. — И я хочу, чтобы вы меня простили!

Князь на минуту выпустил ее руки и хлопнул в ладоши. Дверь залы распахнулась, и в комнату зашло бессчетное количество слуг, у каждого в руках — корзина с алыми розами. Молодая девушка с восторгом смотрела на чудесные цветы.

— Вы простите меня за мою грубость, сударыня? — Григорий поцеловал ее холодные пальчики и с надеждой посмотрел ей в глаза.

— Да. — Княжна кивнула. — О Боже, где вы достали столько цветов?! — воскликнула она и достала из корзины благоухающий бутон, поднесла к лицу.

— Утром ездил в лавку цветочника и скупил все розы, — самодовольно сказал князь и подставил ей локоть, чтобы проводить к столу.

Девушка улыбнулась, и с удовольствием оперлась на руку князя. Княжна недоумевала, откуда такие перемены — Григорий словно стал другим человеком. Что ж, его нынешнее обличье нравилось ей куда больше.

Она думала о предстоящей встрече с императрицей — неужели придется изображать из себя влюбленную?! И это после того, как все ее мечты так жестоко рухнули! О, ей совершенно не хотелось играть в игры Потоцких! Но, тем не менее, при дворе побывать хотелось ужасно, увидеть царицу… Господи, да кто бы мог подумать, что она поедет на встречу с самой государыней! Она, которая еще недавно прятала в дырявый карман арестантской робы ломоть хлеба, чтобы поделиться им с голодными товарками, которые могли поубивать друг друга за жемчуг с ее нынешнего платья!

7 ГЛАВА Узник Шлиссельбургской крепости

Комендант Шлиссельбургской крепости, Алексей Федотович Бередников, молча читал послание от графа Орлова; на его суровом лице не дрогнул ни один мускул. Дочитав письмо до конца, комендант удовлетворенно хмыкнул и бросил бумагу в огонь очага.

— Афанасий!

В дверях тут же показался один из охранников.

— Власьева и Чекина ко мне, живо! — скомандовал он.

Бередников бросил тревожный взгляд на молодого унтер-офицера, доставившего секретное послание. Тот сидел в кресле, вытянув длинные ноги в грязных ботфортах с таким слоем пыли, словно молодой человек проскакал тысячу верст. Офицер спал, под его глазами залегли синие круги, осунувшееся лицо отдавало неестественной бледностью. Правая рука забинтована, левая покоится на эфесе шпаги. Зеленый мундир лейтенанта покрыт пылью и грязью, как и сапоги, с левой стороны — засохшее кровавое пятно. Соколов, видимо, попал в серьезную переделку по дороге на остров. На письме, которое сжег Бередников, тоже были пятна крови.

В кабинет коменданта зашли капитан Власьев и поручик Чекин, отдали честь, бросили взгляд на спящего гонца, тот даже не шелохнулся.

— Есть подозрения, господа, что нашего узника могут попытаться выкрасть. Поступили новые инструкции, при малейшем подозрении надо перевести его обратно в Холмогоры, при явной угрозе — избавиться от него навечно.

Оба офицера молча кивнули.

— А пока что усилить охрану! Прибыл Мирович со своими офицерами, пусть несут караул. Отвечает за них лично Шубин. А ты, Власьев, проследишь, чтоб ни одна мышь тут без моего ведома не пробежала. Все хранить в строгой тайне, за узника — головой отвечаешь! Вы свободны, господа, графа Соколова отдаю на вашу заботу — напоить, накормить и предоставить удобства. Все свободны!

Сергей проснулся от приятного тепла, разлившегося по изнуренному телу. Граф лежал на походной койке, стоящей подле зажженного камина. Кто-то заботливо укрыл его тулупом. Совсем рядом он услышал мужские голоса и повернул голову — за старым деревянным столом сидели два офицера и громко беседовали.

Посредине стола стоит бутыль с водкой, на тарелках — закуска, вареный в «мундирах» картофель, соленые огурцы и куски солонины. Граф пошевелился и тихо застонал, раны пронзительно болели. Мужчины обернулись.

— Ну, и как вы, ваша светлость? Выспались?

— Жить буду! — усмехнулся Сергей. — Рюмочку нальете?

— А то как же! Айда к нам!

Соколов с трудом встал, рана в боку не давала ему полностью выпрямиться, еще предательски дрожали колени, и кружилась голова. Один из офицеров подвинул ему стул. Граф сел и болезненно поморщился.

— Антон Петрович Чекин, поручик! — Худощавый мужчина лет тридцати протянул Сергею руку, тот с радостью пожал ее.

— Соколов Сергей Сергеевич, унтер-лейтенант! — представился он.

— Власьев Федор Константинович, капитан.

— Добро пожаловать, моряк, к нам на сушу!

Капитан заботливо подвинул тарелку с закуской к графу, налил водки и подал Соколову.

— Ну, давайте, за государыню нашу!

Мужчины встали и залпом осушили рюмки; сели обратно. Было видно, что оба офицера уже изрядно навеселе.

— Слыхал, Антон? Вчера Иван выкинул очередной фортель. После того, как я отказался называть его «Высочеством» порезал руки осколками фаянсовой посуды. Теперь подаем только жестяную.

Соколов в недоумении посмотрел на капитана Власьева. «Высочество? О ком это они?»

— К чему весь этот цирк? Усилить охрану! Да кому он нужен, этот сумасшедший? Можно подумать, в таком состоянии он может взойти на трон!

Сергей насторожился, при нем явно обсуждали нечто, не предназначенное для его ушей. Но пьяные мужчины уже потеряли бдительность. А может, просто не подозревали, что графу ничего не известно.

— Тут ты не прав, Антон… Полоумного Иоанна очень легко использовать в своих целях!

«Иоанна? Уж не сын ли это опальной Анны Леопольдовны?!»

— Как думаете, граф, реально существует угроза заговора?

О чем конкретно речь Сергей понимал смутно, и потому ответил туманно:

— Заговоры плетутся всегда, так что нужно быть начеку.

— Но кому нужно безумного принца возводить на престол?! Он и страной-то толком управлять не сможет, с детства по темницам с матушкой своей тынялся!

«Значит, и вправду Иоанн четвертый, я не ошибся… А тут и правда попахивает заговором! Кому-то может быть выгодно сделать его пешкой в своей игре!»

— А зачем ему самому страной управлять? — продолжал рассуждать Федор. — За него это сделают другие.

— Ты понял, что имел в виду Бередников? Если что, его придется убить. Черт, я не могу умертвить наследного принца! Тем более этого несчастного…

— Наследный принц — это Павел Петрович, и уж никак не этот… Да и хватит об этом! Давай еще по рюмочке, и молчок, не то загремишь со своими речами в соседнюю камеру!

В это момент в комнату зашел еще один офицер — подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Яковлевич Мирович, бедный дворянин-украинец, родители которого потеряли свои поместья из-за приверженности Мазепе. Мирович был молод и довольно хорош собой. Мужчины сдержанно его приветствовали, налили выпивку и поделились закуской. Василий зыркнул на лейтенанта своими темными маленькими глазками, рюмку едва пригубил, представился Сергею. Надолго Мирович не задержался, лишь уточнил, чей отряд сегодня в карауле, и удалился, еще раз смирив Сергея взглядом полным любопытства. Сергей готов был поклясться, что эта скользкая бестия осталась подслушивать под дверью.

— Не нравится он мне, скользкий тип, — заметил Федор. — Появился здесь всего месяц назад, и давай права качать. Говорят, прибыл с рекомендациями, а сам гол как сокол, выслужиться только пытается, чтоб земли свои вернуть.

Сергей взглядом дал понять, чтобы Федор умолк — Мирович притаился за дверью. И когда мужчины замолчали, постоял еще немного и тихо удалился, тень от его сапог промелькнула в дверном проеме.

Соколов попрощался с офицерами, и Власьев проводил Сергея в отведенные для него покои — темницу; хорошо обустроенную, но сырую и холодную, с решетками на маленьких оконцах под потолком. Мужчины попрощались, пожали друг другу руки. Утром лейтенанту предстояла долгая дорога в Санкт-Петербург, — во внутреннем кармане мундира лежали два приказа о назначении, подписанные ее Величеством, которые он передаст Наганову. Уже несколько месяцев Сергей не видел ни брата, ни друга. А ему так много хотелось им рассказать! С Глебом так надолго он вообще еще никогда не разлучался.

Офицер снял мундир, повесил на спинку старого деревянного стула, и из кармана выпал лист бумаги, сложенный вчетверо. Мужчина вздрогнул, он вспомнил как Марта, экономка Екатерины Павловны, передала ему эту записку. Тогда он даже не удосужился ее прочесть и, подавив желание бросить ее в огонь, сунул в карман мундира. Теперь рука сама потянулась за листком. Сергей быстро развернул его и пробежался глазами:

«Сергей Сергеевич, я знаю, что вам не захочется читать что-либо, написанное мною, но я все же надеюсь на то, что вы прочтете. Вам грозит опасность! Немедленно уезжайте из этого дома — мой муж и свекор затеяли нечто ужасное. Я думаю, политическую игру, и вы замешаны в ней. Я ничего не знаю, кроме того, что вас попытаются убить. Умоляю вас, бегите!!»

Он прочитал записку несколько раз, но так ничего и не понял. Зачем Потоцкому убивать его? Ведь не он счастливый соперник, а наоборот, и причем тут политическая игра? Мужчина вспомнил, как получил ее первое послание, — тогда перед ним словно пропасть разверзлась. Граф не поверил своим глазам. Он перечитывал проклятый клочок бумаги раз за разом, пока его смысл, наконец, не стал ему понятен. Сергей вспомнил, как закрыл глаза и сжал послание в железном кулаке, безжалостно скомкав ни в чем не повинный листок.

— Дрянь! — прошептал он белыми, как полотно, губами. — Подлая, лживая дрянь! — Он посмотрел на Марту, которая трепала уголок своего передника, не в силах промолвить ни слова. — Неужели такая ангельская внешность скрывает дьявольскую душу и черное сердце?!

Женщина молчала.

— Что ты молчишь?! Ты воспитала эту маленькую гадину! Когда-нибудь она предаст и тебя!

— Когда-нибудь вы, сударь, пожалеете о том, что сказали сейчас! Иногда мы поступаем вопреки велению сердца!

— Нет у нее сердца! Вместо него — огромная черная дыра! А я — безумец, и так мне и надо — поверил ей! Во второй раз она обвела меня вокруг пальца! Поди прочь!! Вели собирать мои вещи! Оставь меня одного!

Воспоминания причиняли боль. Офицер порвал записку на мелкие кусочки, излив на нее всю свою ненависть. Больше он не станет игрушкой в руках этой золотоволосой бестии, которая выставила его посмешищем и глупцом. Еще никогда его не отвергали столь унизительно! Как же ловко она обвела его вокруг пальца! И зачем только разыграла весь этот спектакль? Зачем льнула к нему всем телом? Зачем так жарко целовала? Зачем говорила о любви?.. Он вспомнил бархатистую кожу, шелковистые пряди волос, аромат ее прерывистого дыхания и сжал кулаки до боли. Сел на койку и громко застонал, на мгновение острая физическая боль вырвала его из пучины воспоминаний, через повязку на ребрах просочилась кровь. Сергей медленно лег на постель и, едва сомкнув веки, провалился в тревожный сон.

Его разбудили душераздирающие крики снизу. Мужчина подскочил на постели — крики не утихали; он быстро накинул мундир и, забрав огарок свечи со стола, выскочил из комнаты, заодно прихватив и шпагу. Бросился вниз по каменной лестнице, утопающей в сырости и полумраке, мимо ноги прошмыгнула крыса. Мужчина прислушался, кто-то жалобно стонал внизу и звал на помощь, из темноты выступила фигура и преградила ему дорогу. Сергей узнал Мировича.

— Дальше нельзя!

— Что здесь, черт подери, происходит? — спросил Сергей, даже не думая отступать. Снизу истошно закричали, и граф успел разобрать слова «я не откажусь от своего титула, не откажусь от матушки, я — наследный принц… Вам меня не сломить…»

— Не вашего ума дело, лейтенант! Меньше знаете, дольше проживете! — нагло ответил поручик.

— Не сильно ли сказано, сударь? Не вам запрещать мне находиться где бы то ни было!

— А у меня приказ никого не пропускать! Так что — убирайтесь-ка по добру по здорову! Не то…

— Не то — что? — В полумраке глаза Сергея сверкнули недобрым огнем, рука легла на холодный эфес шпаги.

— Не то я буду вынужден вас арестовать! Имею полномочия приказом ее Величества.

Снизу послышалась возня, и крики внезапно стихли. Сергей с ненавистью посмотрел на Василия.

— У меня приказ, — продолжил тот, — и вы обязаны подчиниться!

Соколов сделал шаг назад, но уходить не торопился. Он прикидывал — если завяжется драка с поручиком, хватит ли ему сил победить наглеца. Рана болела так пронзительно, что он усомнился в своих силах и попробовал успокоиться. Арест ему был сейчас ни к чему.

— Я подчиняюсь, а вы держите свой язык при себе! И контролируйте свою речь, поручик! В следующий раз я не буду с вами церемониться!

Мирович ухмыльнулся.

— Это я не буду церемониться с вами в следующий раз!

Наглость этой сухопутной крысы не на шутку разозлила вспыльчивого офицера. От всплеска адреналина даже боль стала утихать.

— Отчего же! Сегодня утром я могу быть к вашим услугам! — холодно ответил Сергей.

— Я при исполнении, лейтенант, и вызов ваш принять не смогу. Я с удовольствием убью вас при других обстоятельствах! — Мирович продолжал улыбаться, явно осознавая свое превосходство перед бледным, сгорбившимся от боли офицером.

— Зачем же так долго ждать? Я с радостью удовлетворю ваше желание намного раньше, прямо сейчас!

Сергей выдернул шпагу из ножен, и в этот момент раздался топот шагов — по лестнице поднялся комендант и Власьев.

— Прекратить! — гаркнул Бередников. — В моей крепости дуэлей не будет! Мирович, марш в караул! Вас заменит Чекин. А вы, сударь, идите к себе. На рассвете можете ехать, вы свою миссию выполнили. Федор, проводи его светлость.

Власьев пошел за Соколовым и по дороге рассказал Сергею, что Мировича здесь не любят, даже сам комендант его не жалует, и посоветовал не связываться с поручиком. Соколов избавился от капитана, сославшись на усталость; с трудом доковылял до койки, но уснуть так и не смог. Ему не давали покоя мысли о криках несчастного принца, запертого в четырех стенах. Только сейчас он понял, какая страшная тайна открылась ему, и какими могут быть последствия, если наследного принца выкрадут. Эта информация могла стоить лейтенанту жизни. Значит, Иоанн четвертый жив, и кому-то это хорошо известно. Кому-то, кто может этим воспользоваться… Нужно немедленно уезжать из этого места, пока комендант не узнал о том, что его офицеры проговорились! Не то один из казематов этого каменного мешка вполне может стать для него последним прибежищем.

Как только взошло солнце, Соколов отправился обратно в Санкт-Петербург.

Наганов нервно ходил по библиотеке и курил трубку — только что прибыл гонец от Румянцева. Турки объединились с Крым-Гереем и напали, крымское войско дошло до Бахмута, и было отброшено полками Петра Румянцева. В Турции арестовали русского посла Обрескова — таким образом Турция объявила России войну. Наступали тяжелые времена, от учений нужно переходить к боям. Наганов посмотрел на гонца — тот стоял по стойке «смирно» и ждал распоряжений генерала.

— Много потерь? — хмуро спросил Наганов.

— Много, ваша честь!

— Свободен!

Гонец откланялся, а генерал в задумчивости посмотрел в окно и с удивлением заметил первые хлопья снега; одинокие редкие снежинки бились о стекло и тут же таяли. В дверь громко постучали.

— Ну, кто там еще? — недовольно буркнул Наганов. Он думал о ребятах, с которыми придется расстаться из-за начавшейся войны.

— Майор Соколов, ваша честь! Можно войти?

— Проходи, вольно! С чем пожаловал? — Наганов хмуро смотрел на парня. «Мои ж вы соколы, вот и кончилась ваша мирная учеба!»

— Брат приехал, приказ привез!

— Сережка? — Глаза генерала радостно заблестели. — Где он, прохвост эдакий? Почему сам не принес?

— Ранен он, ваша честь! Рухнул без сознания перед воротами.

— Вели сюда нести! Где он теперь?

— В казарме.

Наганов приказал принести раненного офицера к себе в покои и вызвать фельдшера.

Через несколько минут в личные покои генерала, на широком плаще, внесли лейтенанта. Молодой офицер был без сознания, мундир распахнут, а белая рубашка вся пропиталась кровью. Наганов склонился над молодым графом, прощупал пульс, промокнул капли пота на его лбу.

Фельдшер появился спустя несколько минут и приказал всем расступиться. Он разорвал на юноше рубашку, срезал бинты и осмотрел рану. Недовольно покачал головой. Поднял веко Сергея, посмотрел на зрачки.

— Ну, и кто же с такими ранами верхом ездит?! Швы разошлись, хоть и наложили их умело… Придется штопать по новой.

— Жить будет? Озабоченно спросил генерал.

— Еще как! — усмехнулся доктор. — Зашьем, и будет как новенький! Пару дней хорошего отдыха, обильное питье и еда, а потом — хоть на бал.

«Или на войну», — мрачно подумал Наганов.

— А теперь оставьте нас, у меня много работы.

8 ГЛАВА Венчание

Казанский собор величественно возвышался над другими зданиями, златые купола с четырехконечным крестом посередине. Основание куполов с прорезными окнами и пилястрами. Весь храм украшен барельефами и колоннами из пудожского камня с желтоватым оттенком.

Сергей смотрел на великолепное сооружение и дивился его величию. В храме венчались лишь царствующие особы, и теперь собор был изысканно украшен и приготовлен к таинству венчания. Народу собралась тьма-тьмущая. Как же, сама царица будет присутствовать на празднестве, которое она любезно разрешила провести в храме, где несколько лет назад принимала присягу!

Соколов бросил взгляд на разношерстную толпу, еле сдерживаемую колонной солдат, одетых в парадную форму. Граф посмотрел на брата, стоящего от него по правую руку, затем на Воронова — слева, разодетого в кричащий красный камзол. Тот недовольно хмыкнул.

— За что такая честь этому прохвосту? — проворчал Андрей и поправил шляпу с большим страусиным пером, которое то и дело лезло ему в глаза. Посмотрел на друга и нахмурился. Сергей только недавно оправился от ран — бледный, исхудавший, с горящими нездоровым блеском глазами, он вызывал у верного товарища щемящее чувство жалости. Хотя, конечно, Воронов не смел выразить своих эмоций вслух — это оскорбило бы Сергея. И брат и друг знали, что это венчание причиняет лейтенанту неимоверные страдания, по сравнению с которыми физическая боль — ничто. Молодой граф, вопреки положенному обычаю, был одет во все черное, словно в знак протеста, и выделялся из пестрой и нарядной толпы. Лицо — словно застывшая каменная маска: без эмоций, лишь черные, как уголь, глаза живут своей жизнью. Но Андрей слишком хорошо знал друга — тот доведен до отчаянья и готов на любые безумства. А они здесь, рядом с ним, чтобы поддержать.

Люди зароптали, затем закричали, заулюлюкали — приближался свадебный кортеж. Четверка белоснежных скакунов бренчала колокольчиками и отбивала подковами по каменной мостовой. Красивые головы благородных животных украшали султанчики, спины были покрыты золотой сбруей. Первой прибыла карета жениха.

С помощью своего лакея Потоцкий спрыгнул с подножки и осмотрел толпу торжествующим взглядом победителя. Разодетый в белый кафтан, вышитый золотыми нитями, на голове парадный парик, напудренный и начесанный по моде. Женщины восхищенно ахали и охали. Потоцкий соответствовал модному образу мужчины при дворе. Блондин, хорошо сложен, со смазливым и немного женским лицом, знатен — мечта любой женщины того времени. Но глаза князя были устремлены единственно в сторону кареты невесты, которая приближалась, извещая всех веселым перезвоном золотых колокольчиков.

Сергей повернул голову в сторону приближающегося экипажа, и сердце замерло, пропустило несколько ударов. Офицер побледнел еще больше, предчувствуя пронзительную боль, которую причинит ему встреча с изменницей. Его отвлек Глеб, ткнувший в бок брата локтем. Он указал Сергею на княжну Завадскую, приближавшуюся к ним царственной походкой павы. Она вовсе не скрывала, что направляется в их сторону. Сергей с досадой посмотрел на девушку; несомненно, при других обстоятельствах он бы не упустил возможности приударить за эксцентричной красавицей, но сейчас он не был готов к обмену любезностями. Ему захотелось, чтобы настырная княжна прошла мимо. Воронов тихо улюлюкнул и причмокнул губами. Втайне они подсмеивались над молодым графом, которого преследовала юная соблазнительница. Завадская и на этот раз всех удивила — явилась на свадьбу в ярко-алом платье, заведомо зная, что привлечет своим нарядом всеобщее внимание. Ловкая стратегия затмить невесту — разве сравнится белый с красным? Ее темно каштановые, завитые по моде волосы обрамляли хорошенькое личико аккуратными кудряшками, зеленые глаза сияли под гордо изогнутыми дугами бровей. Девушка приблизилась к ним, и мужчины галантно поцеловали протянутую им изящную ручку в алой перчатке. Красавица бросила томный взгляд на Сергея. Ее щеки вспыхнули, когда офицер сделал комплимент ее наряду. Она осведомилась о том, где так долго отсутствовал Соколов. Обменялась любезностями с Вороновым и Глебом.

Но тут всеобщее внимание привлекла невеста, которую приветствовали громкими криками. Сергей тут же забыл о княжне, и даже алое платье не помогло Татьяне Завадской — мужские взоры были прикованы к другой красавице, рты раскрыты в немом восторге.

Даже женщины не могли скрыть своего восхищения, в котором, несомненно, присутствовала и доля зависти. На девушке было роскошное подвенечное платье, расшитое выпуклыми розами — каждый бутончик результат кропотливой работы самых дорогих портних города. Открытый лиф, усыпанный мелкими драгоценными каменьями, обнажал алебастровые плечи, тонкие руки затянуты в белые перчатки, также усыпанные мелкой россыпью каменьев. Великолепные золотые волосы намеренно оставили распущенными и вплели в них крупный жемчуг, локоны сверкали на солнце, переливались, блестели и горели, вызывая всеобщий восторг. Маленькую головку украсил венок из белоснежных роз, длинная белая фата, — символ любой свадьбы, вилась, словно облако на ветру. Невеста в нерешительности окинула толпу испуганным взглядом, осмотрела лица, словно кого-то искала, натянуто улыбнулась, повернулась к жениху, который, замерев от восхищения, пожирал девушку горящими глазами. В толпе зашептались, до Сергея донеслись лишь обрывки фраз «влюбленные», «редкая красавица», «пылают страстью». Соколов помрачнел еще больше; не в силах дальше скрывать эмоции, он отвернулся от счастливой парочки. Жених с невестой и вся брачная процессия последовали к воротам храма. Белая фата новобрачной длинным шлейфом потянулась по мостовой, усыпанной опавшими желтыми листьями. Появилась карета императрицы, в воздух полетели шапки, толпа загудела, ожила, словно улей. Про венчание на время забыли, и только полный боли и ненависти взгляд офицера проводил княжну Арбенину до самых ворот. Завадская с досадой смотрела на Сергея, от ее любопытных глаз не скрылось настроение молодого графа. Она надменно сказала:

— Мне не по душе вся эта церемония, сплошной фарс! И откуда только взялась эта княжна, слухом о ней не слыхивала! И где только Потоцкий ее выискал? Поверьте, если бы не ее величество, меня бы тут не было, да и многих из гостей — тоже.

Сергею не захотелось и дальше развивать эту тему, тем более друг с братом последовали в собор.

— Вы неотразимы сегодня, Татьяна Николаевна. Впрочем, как и всегда, но сегодня даже больше.

Он снова поцеловал ей руку, щеки Завадской зарделись, вспыхнули румянцем.

— Спасибо, граф! Но, похоже, именно сегодня кроме вас этого никто не заметил. Все мужчины заняты созерцанием княжны Арбениной. Новая женщина при дворе, все лавры — ей.

— Красота физическая далеко не всегда означает красоту душевную, — с грустью сказал лейтенант и невесело улыбнулся.

— Мне кажется, что этот брак один из немногих, что заключается по любви. Вы слышали их историю? Это просто поразительно…

Княжна снова затронула больную тему, и граф не совсем вежливо прервал ее:

— Да, слышал. Простите, но я должен следовать за моими друзьями, и вынужден откланяться. Не хочу пропустить церемонию.

Граф поклонился и быстрым шагом направился к воротам. Татьяна Завадская долго смотрела вслед удаляющемуся мужчине, на ее лице отразилось разочарование. Девушка сжала руки в кулаки и закусила нижнюю губку.

— Ничего, моряк, — процедила она сквозь зубы, — придет время, и ты станешь моим! Вот увидишь!

Соколов медленно продвигался между гостями в первые ряды. Отец Михаил уже читал священное писание, стоя перед новобрачными. Граф не мог устоять перед искушением — увидеть лицо маленькой лгуньи, посмотреть в ее лживые глаза, услышать священные клятвы, которые будут произносить уста, которые так страстно целовали его всего несколько недель тому назад. Уста, которые шептали ему слова любви. Он с трудом, настойчиво пробился сквозь толпу и стал в первом ряду неподалеку от невесты. Ему был виден ее аккуратный профиль с маленьким курносым носиком и остреньким, упрямым подбородком. Уголки ее губ подрагивали, казалось, что она вот-вот расплачется. Несомненно, то будут слезы счастья. Жених одел на палец княжны обручальное кольцо, заботливо поднесенное им на бархатной подушке лакеем, настала очередь невесты, дрожащими пальцами она взяла перстень поднесла к руке жениха, хотела одеть, но кольцо выскользнуло из рук и со звоном покатилось по каменному полу. Народ замер, тихо ахнули гости. А злополучный перстень все катился, провожаемый испуганными взглядами пока не остановился у ног Соколова. «Плохая примета!» — пронесся шепот среди гостей. Под ропот толпы невеста бросилась поднимать кольцо, но офицер опередил ее и, когда девушка наклонилась, он поднял его с пола и протянул ей на раскрытой ладони. Катя подняла голову и их взгляды встретились. Граф горько улыбнулся, сердце забилось гулко-гулко, стало трудно дышать. Какая горькая ирония! Подать ей чужое кольцо… Ей, которую он мечтал назвать своей. Девушка побледнела, ее губы зашевелились, словно она хотела что-то сказать, в глазах притаилось отчаянье, дрожащей рукой она взяла перстень. Еще раз посмотрела на Сергея и вернулась к жениху, который сверлил ее гневным взглядом. В этот раз княжне удалось надеть кольцо на безымянный палец Григория. Тогда священник взял два гладких венца, сверкающих дивной позолотой, дал поцеловать новобрачным, возложил венки на их головы и снова начал читать. Он соединил правые руки молодых, провел их по храму троекратно, потом взял чашу с вином и дал испить жениху с невестой.

Сергей закрыл глаза, когда отчетливо услышал тихое «да», а затем отец Михаил провозгласил Катю и Григория мужем и женой. Молодой граф скривился, как от боли. Кто-то ободряюще похлопал его по плечу. Он обернулся, стиснув зубы и всем усилием воли стараясь держать себя в руках. Андрей с Глебом стояли позади него, но он совсем забыл об их присутствии. Они смотрели на него с искренним сочувствием. Люди весело закричали, захлопали в ладоши, а Сергей сжал руки в кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу. Потоцкий целовал свою жену на глазах у ликующих гостей. Мысль о том, что этой ночью он будет ласкать ее прекрасное тело, была просто невыносимой.

«Я сейчас не выдержу, я убью его! Его и ее! Нужно немедленно убираться отсюда», — пронеслось у него в голове.

— Держи себя в руках! — прошептал брат. — Ни одна женщина этого не стоит! А тем более та, которая тебя не любит.

Все бросились поздравлять молодых, а друзья потащили Сергея к выходу, на свежий воздух. «Все кончено!» — пульсировало у него в голове так безжалостно и жестоко. «Чужая жена, не твоя…» До последнего момента он надеялся на чудо. Вдруг невеста передумает или что-то помешает им… Но этого не произошло, и ему придется терпеть этот ад до самого вечера. Смотреть на них и сгорать на медленном огне жгучей ревности.

— Давай сбежим!

Голос Воронова вывел его из оцепенения. Офицер отрицательно покачал головой. Ну, уж нет! Он не слабак, он будет держать себя в руках! Он не доставит ей удовольствия насладиться его болью.

— Когда весь этот балаган кончится, едем по бабам! И — никаких возражений! — отрезал Андрей.

Знатные гости направились к экипажам, чтобы продолжить гуляния в поместье Потоцких, где ожидался фейерверк и пышный бал.

Имение было готово к пышному торжеству. Аллеи сада украшены разноцветными гирляндами цветов, повсюду бьют фонтаны, играет музыка. Гости собрались у парадного входа, осыпают жениха и невесту лепестками роз.

Катя едва держалась на ногах, голова кружилась, подгибались колени. Хотелось кричать и биться в истерике, бежать отсюда, куда глаза глядят. Но она мужественно шла рядом с мужем и даже улыбалась гостям. Григорий бросал на нее страстные взгляды, но его она даже не замечала. Она думала о том, другом, которого любила всем сердцем, которое чуть не выскочило из груди, когда она увидела лейтенанта в кругу гостей. Девушка заметила графа, как только вышла из кареты. Его и красавицу Татьяну — они мило беседовали и в ее сторону Сергей даже не посмотрел.

Инцидент с кольцом добил ее окончательно. Большей иронии даже представить себе нельзя! Сергей подал ей проклятый перстень и смерил взглядом, полным ненависти и презрения. Ей не верилось, что эти же глаза смотрели на нее с обжигающей страстью — от нее не осталось и следа. Ей захотелось исчезнуть, раствориться в воздухе…

Двор и лестницы заполонил народ, люди пили и болтали в предвкушении грандиозного праздника. К молодоженам подошла сама царица, и Катя присела в глубоком реверансе.

Но Екатерина Алексеевна тронула ее за плечо, заставляя подняться.

— Встаньте, моя милая! А вы, князь, еще раз повторяю, выбрали себе в жены редкую красавицу. Достойный цветок при моем дворе. Вы лишили меня возможности иметь прелестную фрейлину!

Григорий самодовольно улыбнулся и ответил:

— В вашей свите и так самые красивые женщины. Но им никогда не затмить вас, ваше Величество!

— Ох, льстец Григорий Петрович! Ну и льстец!

Екатерина Алексеевна пригрозила ему пальцем и удалилась в сопровождении своих приспешниц.

Музыканты заиграли полонез и по правилам жених с невестой закружились в своем первом танце по просторной зале, освещенной тысячами свечей. Слуги разносили закуски и выпивку на золоченых подносах. Ничто не предвещало беды — после полонеза планировался роскошный обед. Столы уже ломились от обилия яств и напитков. Вечер продолжит грандиозный бал.

Никто не заметил, как слуга пролил водку на стол у окна, и бутыль покатилась по скатерти, расплескивая содержимое на пол. Испуганный холоп побежал за тряпкой и ведром с водой. В этот момент один из пьяных гостей опрокинул канделябр с зажженными свечами прямо на залитую водкой скатерть. Пламя вспыхнуло неожиданно, тоненькой змейкой побежало по столу, скатерть вспыхнула, и огненные языки принялись поглощать все на своем пути. Уже через минуту они перекинулись на бархатные портьеры и взвились к потолку. Раздался пронзительный крик — у кого-то из женщин загорелось платье. Люди в панике вскочили из-за столов, опрокидывая содержимое фужеров, а огонь, словно голодный зверь, тут же слизывал пролитую жидкость и мигом перекинулся на соседние столы. Все бросились к главному входу, пламя заскользило по полу вслед за ними. Музыка тут же стихла и зала наполнилась криками. Дым клубился и быстро заполнял помещение, гости толкали и давили друг друга.

Сергей с друзьями и другими мужчинами разбивали окна стульями и помогали людям быстрее выбраться наружу из огненного ада. Кто-то таскал ведра с водой и песком, в надежде унять разбушевавшийся огонь… Но все было тщетно — языки пламени охватили уже половину здания, отвоевывая у людей сантиметр за сантиметром, заставляя отступать все дальше. Вдобавок ко всему рухнула огромная люстра, придавив своим весом несколько человек, а за ней с грохотом обвалилась деревянная балка с потолка.

Братьям Соколовым удалось переправить большую часть гостей наружу через разбитые окна. Теперь они подбирали раненых и передавали в руки мужчин, стоящих под окнами во дворе. Сергей пробирался сквозь завесу дыма в поисках пострадавших и тут заметил женскую фигуру, прижавшуюся к колонне неподалеку от него, услышал крики о помощи. Мужчина подбежал к ней и узнал молодую княжну. Татьяна Завадская тут же бросилась ему на шею и бессильно обвисла в его руках. Он подхватил девушку на руки и понес к выходу из полыхающего здания…

Катя сидела в карете, куда принес ее муж — они в числе первых выбрались из дома сразу же, как только начался пожар. Григорий тут же оставил княгиню и побежал помогать остальным людям. Пока не прибыли пожарные с насосами и бочками с водой, нужно было воевать с огнем своими силами.

Рядом с Катей сидела юная Печерникова с братом. Девушка заливалась слезами, а Антон пытался ее утешить, хоть и трясся сам как осиновый лист, чем вызвал у Кати волну презрения. Она с трудом сдержалась, чтобы не сказать юноше, что считает его трусом — вместо того, чтобы прятаться здесь, в карете, он мог бы помочь, таская ведра с водой.

Анастасия прятала лицо у него на груди, платье висело на ней жалкими обгоревшими лохмотьями, она громко причитала о том, что «напрасно приехала на эту свадьбу».

Катя повернула голову и посмотрела на горящий дом, на весь ад, который там царил. Все бегали, кричали, выносили раненых и мертвецов. И девушке стало страшно: а вдруг и с ее любимым случилось что-то ужасное. Вдруг он лежит раненый и зовет на помощь, а она сидит здесь, сложа руки.

Княгиня решительно встала и вылезла из кареты. Ну, уж нет! Она не будет ждать неизвестно чего, она найдет лейтенанта сама! Может быть, ее навыки в медицине пригодятся ей — нужно помочь раненым, оказать первую помощь. Катя решительно направилась к полыхающему и утопающему в черном дыму зданию. Люди сновали туда-сюда, бегали солдаты, давая распоряжения, девушка ускорила шаг, но тут ей преградили дорогу.

— Дальше вам нельзя, немедленно вернитесь в карету, сударыня!

Катя посмотрела на измазанного в саже мужчину в обгоревшем нарядном камзоле, покрытом копотью, и подумала, что где-то уже видела его. Что он кого- то смутно ей напоминает… Да ведь это — Глеб Сергеевич Соколов, брат Сергея! Девушка так обрадовалась встрече, что даже улыбнулась.

— Сударь, Господи, какое счастье, что это вы! Вы узнали меня?

— Да, конечно я вас узнал, Екатерина Павловна. Немедленно вернитесь в безопасное место! — Мужчина серьезно посмотрел на нее и жестом показал в сторону карет и экипажей.

— Глеб Сергеевич, умоляю, скажите мне — где он? И я уйду. С ним все в порядке? Он жив?!

Девушка вцепилась в рукав его камзола и с отчаяньем в глазах заглядывала в лицо майора.

— Конечно же, ваш муж жив, сударыня! Он просто ранен, порезался битым стеклом, немного обгорела одежда… Его унесли. Возможно, даже, уже везут в поместье на озере.

Он попытался освободиться от ее цепких пальцев. Но она впилась в его руку еще сильнее.

— Нет, это мне не важно! Где ваш брат? Что с ним? Он цел?!

Глеб в недоумении посмотрел на девушку.

— Конечно, цел. Вон он, видите? Спасает раненых.

И граф показал пальцем на лейтенанта, несущего на руках девушку в алом платье, которая обхватила его шею обеими руками и прижалась к его груди. Катя разжала пальцы — офицер бережно нес Татьяну Завадскую, прильнувшую к нему всем телом.

— Да, вижу… — пробормотала Катя побелевшими губами. — Спасибо.

Она медленно пошла обратно к карете, а старший Соколов проводил ее сиротливую фигурку долгим взглядом, полным недоумения.

Княгиня вернулась в свою карету, и Настя Печерникова тут же накинулась на нее.

— Где вы ходите? Мы изволновались все! Приходил слуга от вашего мужа, нас попросили отвезти вас в дом у озера. Григорий Петрович ранен, его уже увезли в вашей карете. Брат хотел пойти вас искать.

— Отчего же не пошел? — ехидно спросила Катя и откинулась на мягкое сиденье.

Антон избегал ее взгляда и ничего не ответил.

— Вот она я, поехали. Теперь-то чего ждем?

Только сейчас девушка почувствовала, как сильно она устала, но больше всего одолевали думы об офицере и княжне Завадской… Что ж, эта особа одержала верх. Она могла себе позволить то, о чем Катя и не мечтала теперь — оказаться в объятиях Соколова. Татьяна молода, свободна, а она теперь — чужая жена, презренная лгунья и обманщица… Девушка проглотила слезы. Скорее домой, к Марте! Там она будет плакать, сколько ей захочется, спрячет лицо на мягкой груди кормилицы и даст волю слезам. Одно хорошо — эта проклятая свадьба наконец-то закончилась.

Показались повозки с пожарниками, вслед за ними кони тянули бочки с водой, паровые и ручные насосы, свернутые пожарные рукава и прочее снаряжение. Но огонь уже так разбушевался, что вряд ли удастся спасти роскошное поместье, разве что просто усмирить пламя и потушить его, оставив тлеть и дымиться руины именья ее мужа. Но Катя не сожалела о том, что этот дом сгорел. Для нее он был тюрьмой все эти несколько недель. Теперь она вернется к Марте и Савелию.

Сергей чувствовал, что он совершенно выбился из сил, сильный кашель душил его, а дым разъедал глаза и обжигал легкие. Он чувствовал, как пощипывает кожу, и ноют едва зажившие раны. Но в доме все еще могли быть люди, он слышал их стоны из густой пелены дыма. Под обломками потолочной балки точно оставался еще кто-то — Сергей видел носок сапога. На помощь пришел брат, и они с трудом разгребли горячие куски дерева, показались ноги в черных кожаных сапогах. Мужчина был зажат огромным куском рухнувшей люстры и явно был без сознания, но живой — Сергей тронул его руку, чтобы убедиться в наличии пульса. От огня его спасли именно обломки, но он, скорее всего, успел надышаться дымом и гарью. Глеб склонился над ним и повернул на спину. То был отец жениха — Петр Николаевич Потоцкий.

— Нужно вынести его отсюда! — сказал Глеб и наклонился над князем. Вдруг майор замер, затем его рука потянулась к камзолу Потоцкого.

— Что ты делаешь? — удивился Сергей.

Глеб взял пальцами одну из пуговиц и пристально всмотрелся в ее рисунок, предварительно протерев поверхность от пепла и сажи. В витых листьях гравировки красовались две заглавные буквы — «П.В.».

Братья переглянулись, оба подумали об одном и том же. Сергей достал из-за пояса кортик и, срезав пуговицу, сунул ее в карман. Затем, расстегнув камзол князя, чтобы тому легче дышалось, он заметил во внутреннем кармане краешек белой бумаги и бросил взгляд на Глеба. Тот едва заметно кивнул, и юноша достал конверт и сунул за пазуху. В дом набились пожарники, они-то и помогли братьям вынести князя наружу. Вокруг имения почти никого не осталось, лишь повозки с трупами.

11 ГЛАВА Тайны открываются

Братья, так и не обмолвившись и словом, приехали в Покровское. Оба поднялись наверх, в спальню родителей. Комната в течение многих лет оставалась такой, какой была двадцать лет тому назад. Ее тщательно убирали, стараясь ничего не тронуть и не изменить. Это было священное место для Соколовых. Святилище, где они могли соприкоснуться с прошлым и вспомнить отца с матерью. Сергей видел перед глазами лишь мутные образы — слишком мал он был тогда, когда произошли страшные события. О родных напоминали только портреты и иногда — вещи. Бывало, возьмет деревянный гребень покойной матушки, и вдруг вспомнит, как этим гребнем она расчесывала его волосы перед сном, как пела ему колыбельные… Отца Сергей не помнил совсем. По долгу службы тот проводил вне дома слишком много времени. Сохранился лишь образ сильного, волевого человека, к которому маленький Сережа забирался на колени и трогал отца за усы. Помнил ордена на отцовском мундире и острую шпагу, которую не мог сдвинуть с места.

Глеб открыл секретер и достал пожелтевшие от времени, свернутые в трубочку, бумаги.

— Ты раньше их читал? — спросил Сергей с опаской поглядывая на сверток.

— Нет, — Глеб решительно потянул за тесемки бечевки- Самое время сделать это сейчас.

Сергей внимательно следил за выражением лица брата, который становился все мрачнее и бледнее. Наконец Глеб протянул сверток Сергею.

— Здесь письма, если бы я прочел их раньше, или отдал кому следует, то многих негодяев постигло бы заслуженное наказание.

Сергей начал читать первое письмо, при первых же строчках буквы заплясали у него перед глазами и он, пошатнувшись, сел в кресло. Письмо адресовано Потоцкому Петру Владимировичу, на немецком языке, и написал его сам король Фридрих. Так вот значит кто тот загадочный «П.В.», руки графа начали мелко дрожать, но он заставил себя читать дальше.

«Любезный князь, пришло время действовать и на деле доказать вашу преданность Прусскому государству. Вы и Павел Владимирович нужны мне именно сейчас. Тот человек, который передаст вам это письмо, даст вам подробные инструкции. Известную вам особу надо выкрасть именно сейчас, вместе с наследником при переезде в Холмогоры. Медлить нельзя, это наш шанс, всецело на вас надеюсь…»

Несколько других писем были адресованы так же князю Потоцкому, от неизвестного французского графа Де Руа. Присутствовали фальшивые документы на французских и немецких подданных. Сергей дочитал все до конца и положил письма на стол, посмотрел на брата. Ему не верилось, что возможно отец Кати совершил это жуткое убийство, невероятно, он влюбился в дочь одного из убийц своих родителей, хотя нет, как же он совсем забыл, ведь Катя не была князю родной дочерью. Ее настоящий отец этот французишка Артур Де Руа. Глеб молчал, он понимал потрясение Сергея, слова были лишними.

— Значит «П.В.» мог быть и тот и другой в равной мере, хотя я уверен, что в этом подлом и грязном преступлении они участвовали оба. Врядли у них обоих были одинаковые камзолы. Пуговица принадлежала князю Потоцкому, негодяй, нужно было убить его, там в этом проклятом доме, или дать сгореть заживо!

Сергей в бешенстве сжал кулаки, не сдержался и швырнул об пол дорогую хрустальную вазу, та разлетелась в дребезги на тысячу маленьких осколков.

— Это было бы слишком просто, Сережа, нет, нам нужно немедленно показать эти письма начальнику тайной канцелярии ее Величества, тогда он тоже занимался этим делом, наверняка вспомнит подробности. Пусть негодяя судят и четвертуют как презренную собаку.

Глеб отошел к окну и посмотрел на звездное небо, потом резко повернулся к Сергею.

— Ты забрал у него письмо, где оно?

— Вот — Сергей достал из за пазухи сложенный вчетверо листок бумаги. — Я и забыл про него совсем.

Лейтенант быстро пробежался по листку бумаги глазами:

«Известную вам особу, собираются переправить в неизвестное мне место, все держат в строжайшем секрете. Жду ваших указаний, к штурму крепости готов прямо сейчас, люди вооружены и инструктированы. Нужно поторопиться.

Искренне ваш Мирович».

— Вот те на! Да ты знаешь, что означает это письмо, государственный переворот, вот что. Если б не фамилия этого проклятого подпоручика, я бы не понял о чем речь! — воскликнул Сергей.

— А я тебя не понимаю сейчас, изволь объясниться, какой к черту переворот?!

— Помнишь, я рассказывал тебе о поездке в Шлиссельбургскую крепость?

— Конечно помню — Глеб сел напротив брата и налил себе воды в стакан.

— Но я не рассказал тебе самого важного, считал, что не имею права, в этой крепости содержат Иоанна четвертого, сына Анны Леопольдовны, прямого наследника престола. И, по-моему Потоцкий со своим сынком и другими приспешниками собираются вызволить принца! — Сергей налил себе воды из графина, залпом осушил стакан и нервно закурил.

— В этом письме говориться о том, что в самой крепости ждут указаний князя для начала штурма!

Глеб присвистнул и пролил воду, поставил стакан на место, так и не отпив.

— Что будем делать?

— Нужно срочно ехать к Григорию Орлову, пусть выбьет нам аудиенцию с Бестужевым. Заговорщиков нужно остановить, предупредить коменданта крепости. У нас еще есть время, пока князь придет в себя и хватится письма.

Сергей поднялся из за стола и набросив плащ направился к дверям, Глеб немедленно последовал за ним.

Тем временем вокруг Шлиссельбургского замка стемнело, солдаты как раз обошли караулом все здания и собрались отдохнуть, как показался Василий Мирович в сопровождении своих офицеров. Подпоручик вооруженный до зубов, выстроил своих солдат в три шеренги, Мирович направился к казарме, где содержался Иоанн Антонович. В недоумении, солдаты опешили, но сопротивление оказали. Началась перестрелка между командой Мировича и гарнизонными солдатами. Солдаты Мировича, под натиском, отступили. Василий разозлился, прочел им манифест о преданности настоящему наследнику престола, старался возбудить патриотизм, поздравляя их с новым государем. Потом взял с бастиона пушку, велел зарядить ее ядром он требовал выдачи арестанта Иоанна. Сулил солдатам иную жизнь.

Тем временем Власьев и Чекин спустились в подвал, в казематы, где содержался несчастный. Он, почуяв неладное, забился в угол на своей койке и молился.

Капитан и подпоручик схватила Иоанна, тот кричал, молил о помощи, просил сжалиться. Но приказ есть приказ, Чекин схватил принца сзади, а Власьев перерезал ему горло бритвой, несчастный рухнул, извиваясь в конвульсиях, кровь стремительно расползалась по каменному полу черным пятном. Убийцы замерли, в ужасе глядя на агонию наследника вечного узника. В этот момент Мирович ворвался в камеру, при виде мертвого царевича он растерялся, выронил шпагу покрытую кровью. Но не успел он опомниться, как был схвачен Шубиным и повален лицом вниз. Подпоручик особо не сопротивлялся, остекленевшим взглядом он смотрел на того, с чьей помощью рассчитывал прославиться и кто утянул его за собой в могилу. Как когда-то Мазэпа утянул за собой его родителей.

В темницу вбежал, запыхавшись комендант Бередников, его седые волосы торчали в разные стороны, он был в домашнем халате и тапочках. Алексей Федотович с сожалением посмотрел на мертвого принца и в бешенстве подскочил к подпоручику, его квадратный сапог силой обрушился на голову предателя.

— Ты что натворил, паскуда? Кто тебя послал? Отвечай!

Он снова ударил скорчившегося на каменном полу Василия, тот застонал, но не вымолвил и слова.

— Мразь! Арестуйте эту падаль и допросите, что б к утру я знал все! Мне плевать как вы это сделаете! Этого — он кивнул в сторону Иоанна — пока что в подвал, я должен получить указания насчет погребения! Как ты не углядел Власьев, куда только твои зеньки глядели, дурья твоя башка, ты хоть представляешь сколько голов полетит? Твоя может оказаться в их числе!

Глаза коменданта сверкали бешенством, лицо покрылось красными пятнами.

— Но Ваша Честь, откуда мне знать было, что затеял этот… сами знаете не дружны мы были.

— А надо дружить, Власьев, надо! Ты по что здесь приставлен, по что моей правой рукой был? Эх….с глаз моих вон и ты тоже, я с вами потом разберусь! Шубин. Займись этой тварью, и пусть твои солдаты перенесут тело. Позови батюшку пусть отмолит несчастного….эх…мать вашу……

С этими словами, грязно ругаясь себе под нос Бередников вышел из, залитого кровью каземата. Офицеры потащили притихшего Мировича по темным коридорам в камеру пыток, Василий не сопротивлялся, казалось силы его иссякли, и вся прыть и задор исчезли как только он увидел убиенного царевича.

Но тем не менее до утра с него правды вытянуть не удалось, хоть и пытали его всеми мыслимыми и немыслимыми способами. А рано утром приехал сам граф Алексей Григорьевич, комендант диву давался как быстро прознали там…о случившемся. Орлов увез с собой преступника, а его приспешников повесили во дворе крепости спустя час после его отъезда. Бередников перекрестился несколько раз и пошел отдавать приказ насчет погребения. А был этот приказ очень странным и богоотступническим. Не нравился он коменданту. Но приказ есть приказ. Тело изможденного принца четвертовали и захоронили останки в самых разных местах на территории крепости без могильных плит и камней. Но сердце Бередникова не выдержало такого надругательства над покойным и он приказал на тех местах где захоронены останки посадить цветы. Это все что он мог сделать для внука Петра Великого.

Алексей Орлов перевел взгляд с одного брата на другого.

— Это серьезное обвинение, вы понимаете чем оно чревато?

Соколовы одновременно кивнули.

— На основании этого письма будут арестованы многие видные деятели, мне нужны доказательства. Все остальное лишь твои домыслы, Сергей. Письмо зашифровано и может означать все что угодно. Обещаю тебе, что проверю все что касается этого письма. Вы тоже должны держать язык за зубами это государственная тайна. То что ты лейтенант влез туда куда не следует я надеюсь ты понимаешь?

Сергей снова молча кивнул.

— Тебя просили всего лишь доставить письмо по назначению, а ты сунул нос не в свое дело.

Алексей смерил гардемарина ледяным взглядом.

— Не нужно беседовать с Бестужевым, я сам с этим разберусь, ясно? А теперь выйдите из этого кабинета и забудьте все что видели и слышали. Просто забудьте и оставьте как есть. Понятно?

— Да, ваша светлость.

— Выполнять. Если вы мне понадобитесь всвязи с этой историей я вас вызову. А пока что просто выкиньте это из головы. Скоро намечается царская охота. Первая со времени правления нашей государыни в честь ее малолетнего наследника. Займитесь безопасностью царицы во время этого мероприятия. Не забывайте вы в эскадре ее величества. Ваше дело война, а не заговоры и распри, а теперь марш отсюда.

Братья попятились к двери. В этот момент вошел слуга. Раскрасневшийся и взволнованный.

— Ваша светлость, к вам гонец со срочной депешей от коменданта из Шлиссельбурга.

Алексей вскочил из — за стола.

— Зови немедленно.

Он бросил взгляд полный ярости на Соколовых давая им понять что б убирались немедленно.

Молча, Глеб с Сергеем шли по узким коридорам дворца, реакция Алексея их обидела и озадачила. Им явно дали понять, что они не имеют права лезть в это дело.

— Ты слышал, прибыл гонец, что бы это значило?

— Не знаю- Глеб пожал плечами- может все уже свершилось.

В этот момент послышались чьи- то быстрые шаги. Братья обернулись. И в недоумении увидели личного секретаря графа.

— Вам велено немедленно вернуться. Следуйте за мной.

Уже через несколько минут оба Соколова вновь стояли в кабинете Орлова. Алексей нервно ходил взад и вперед, на его лице застыло выражение полного недоумения. Он зыркнул на секретаря и тот удалился.

— Лейтенант, — граф обратился к Сергею- ты был прав, заговор существует. Прости, что не захотел тебя выслушать. Просто не было у нас оснований о чем- либо беспокоиться.

— Что- то случилось? — Сергей чувствовал напряжение Алексея.

— Еще как случилось Шлиссельбургская крепость атакована, пленник убит нашими людьми при попытке к бегству. Мирович арестован. Впрочем все как вы оба говорили. Черт меня раздери, как я мог упустить этого Мировича. Сволочь эдакая втерся ко мне в доверие. Я хочу что бы ты мне все рассказал. Все что ты видел и слышал когда был там. Твое мнение об охране, о Бередникове, ух башку б ему снести. Садись рассказывай. Пока что не для протокола для меня. Но если понадобиться мне будут нужны твои показания.

Сергей посмотрел на Глеба и сел в кресло напротив Алексея.

— Как думаешь Мирович сам все затеял?

Сергей отрицательно покачал головой а затем рассказал графу свои соображения по этому поводу. Вспомнил все детали и даже письмо Катерины.

— О ну так тут не только служба родине замешана…..Улыбнулся граф- ладно не будем сейчас об этом. Значит ты предполагаешь, что Мирович просто марионетка? Что за веревочки дергал Потоцкий? Но за Потоцким тоже кто-то должен стоять. Этот лис не будет действовать в одиночку. Ох подозревал я что эта старая сволочь еще в прошлом заговоре поучавствовал вместе с дружком своим Арбениным. Да разубедила меня государыня, поверила этому ….Так, вы пока ничего не предпринимайте, ждите моих указаний. Мировича везут сюда. Я допрошу эту тварь как положено. Всем приказано молчать. Никто не должен знать что штурм провалился и принц убит. Иначе Потоцкий улизнет.

12 ГЛАВА Предсказание

После пожара прошло более двух недель, Катя ошиблась и была разочарована. Старую марту отправили обратно в имение Арбениных. И девушка так с ней и не увиделась. Григорий оправился от ран и теперь пропадал подолгу вместе со своим отцом. К ним постоянно приезжали какие- то люди, или они уезжали из дома и отсутствовали допоздна. Катя чувствовала, что — то происходит, но не могла понять что именно. Даже попытки сблизиться с Григорием не давали результатов, он упорно избегал расспросов и разговоров. Хотя был очень любезен и нежен по отношению к ней. Катя просила Анну что — то разнюхать но все было бесполезно. Она скучала и ходила по дому как загнанный зверек. ЕЕ утешением было озеро. Там она могла подолгу мечтать. Но уже все чаще моросили дожди, и хоть Катя очень любила осень и зиму, но сейчас ее это расстраивало, нельзя было подолгу сидеть у воды. И она грустно смотрела в окно на стекающие по стеклу капли дождя и небо затянутое серыми тучами. Ноябрь. Уже скоро зима и рождество. Впервые за много лет она сможет отпраздновать свои любимые праздники. Новый год….где то в глубине ее памяти она помнила танцы у елки нарядно украшенной, ряженых и ребятишек в разных смешных масках. Но даже мысль об этом в детстве любимом празднике не вызывал восторга. Большую часть времени Катя теперь проводила в южной части усадьбы где облюбовала роскошную комнату некогда принадлежавшую Анне Васильевне. Которая бросила своего старого мужа и променяла его на любовника. Там до сих пор висел ее портрет. И Катя иногда подолгу его рассматривала. Милая женщина не отличавшаяся красотой, но настолько привлекательная и нежная, что девушке просто не верилось как это созданье могло быть таким сущим злом. Хотя, Катя могла ее понять если бы соколов позвал ее саму разве она устояла бы?

Иногда к ней наведывалась Печерская с братом и привозила с собой кусочек лета, она без умолку болтала, играла на клавесине всячески старалась развлечь свою серьезную подругу. А потом княжна уезжала и вновь серые будни начинали тянуться скучно и однообразно. Катя запрещала себе думать о молодом графе Соколове, тем более что Печерникова всегда старалась умалчивала о нем и Катя догадывалась что подруга просто не хочет ей рассказывать о Завадской. Девушка была уверенна. что в то время как она мучается в этой сказочной тюрьме, молодой лейтенант развлекается при дворе с красавицей Татьяной.

Одним довольно холодным пасмурным утром, девушка привычно выглянула в окно и вдруг радостно вскрикнула опрометью бросилась вниз, во двор в одном легеньком платье. Анна на ходу успела накинуть ей на плечи плащ, но та даже не почувствовала.

— Марта, Марта, миленькая! Марта!

Девушка выбежала на крыльцо и рывком обняла женщину чудом не сбив ее с ног. Катя плакала от радости и душила кормилицу в своих объятиях. Она не замечала бледного и осунувшегося лица своей няни, черного платка на седых волосах и скорбных складок у рта. А все целовала и целовала женщину не в силах успокоиться.

— Ты приехала, он разрешил! Какое чудо- девушка отстранилась и наконец заметила вырожение лица Марты- Что с тобой, Марта? Ты не рада меня видеть? Где Савелий?

Губы женщины дрогнули и в таких нежных добрых серых глазах заблестели слезы. Предчувствие беды сжало сердце стальными клещами

— Что ты Марта? Где Савелий? Почему не приехал?

— Нет больше Савелия, лапушка, нет его с нами…..

Девушка разжала объятия и попятилась назад.

— Как нет? Что ты такое говоришь? — но в душе она уже знала что значат эти жестокие слова.

— Он умер, милая, умер тихо во сне. Вот как тот пожар приключился перенервничал и больше не проснулся.

Катя бросилась к няне и зарыдала у нее на плече.

— Плач плач моя хорошая, только тебя он любил больше всех на этом свете. Как кровиночку свою. Плач свои глаза я уже выплакала нет у меня больше слез. Григорий был на похоронах, велел к тебе ехать, сказал что нужна я тебе.

— А мне, мне почему не сказал? Почему?

Катя плакала и плакала чувствуя как силы покидают ее и больше не хочется бороться.

— Не хотел тебя расстраивать. Как ты моя птичка, я так соскучилась.

— Как видишь, в тюрьме. — горько ответила катя растирая слезы по щекам.

— Ну что ты. Посмотри как ты одета. Причесана. Вижу муж тебя не обижает.

— Какой он мне муж. Так одно название. Идем в дом марта кажется снова дождь пойдет.

Няня нахмурилась.

— Вижу дурь из тебя еще не вышла. Несмотря на венчание.

— идем, няня идем я тебе кое- кого покажу.

Они вошли в дом и увидели Анну замершую с подносом в руках. Женщина улыбалась

— Ну вот и свиделись старая перечница- засмеялась Марта

— Ну и ты за эти годы не помолодела. Иди обниму тебя старая ведьма.

Женщины обнялись так горячо словно не было между ними разлуки в двадцать лет..

— Ну теперь я знаю кто берег мою ягодку. Ты готовила сонный порошок или слабительное князю сыпала. Ты хоть помнишь как их готовить.

— А то как же- ну мне и забытой спицы в комнате невесты хватило.

Они засмеялись и лицо Марты немного прояснилось.

— Вижу ты в трауре, что стряслось…..

— вдова я теперь, Анна, вдова как и ты…

Анна всплеснула руками.

— Вот те на. Савелий почил…..- женщина перекрестилась. — идем на кухню чай пить. Я печенье напекла и блинов. Идемте нет правды в ногах. Там и поговорим. Хозяева еще не скоро вернуться.

Вечером Марта по старинке помогала Кате раздеться и приготовиться ко сну. Расчесывала подолгу ее золотые волосы деревянным гребнем. Обе молчали но Марта знала что Катя хочет ее о чем- то спросить и не решается. Тогда она нарушила молчание первая.

— Ты о нем все думаешь моя золотая птичка? Потеряла ты его, живи забудь. У тебя теперь новая жизнь.

Катя посмотрела в глаза няне через зеркало.

— Ни за что, потеряла? Ну это мы еще посмотрим!

И ее глаза лихорадочно заблестели. Марта принялась плести ей косу и сердито пробурчала.

— Упрямая как ослица. Ну что тебе неймется, живи с мужем, детей ему роди, это же самое драгоценное женское счастье. Нет ты влюбилась как кошка в этого матроса…..

— Если и рожу когда- ни будь так только от него!

В этот момент обе женщины услышали как кто-то приехал и в доме раздались шаги. А затем и голос Григория

— Анна ну ка помоги сапоги снять, да зови Любку пусть ужин несет. Где жена моя?

Катя и Марта переглянулись, внизу раздался нарочито громкий голос Анны.

— Изволили пойти спать. Велели не беспокоить.

— Кому не беспокоить мне?

В его голосе слышалось раздражение и катя поняла, что муж не в настроении, и непременно зайдет к ней сейчас. Она попросила Марту одеть себя и отправила ее из спальни. Катя не ошиблась через несколько минут Григорий без стука вошел к ней в опочивальню.

— Хм…а мне сказали что вы спите! — озадачено пробормотал он.

Князь выглядел очень уставшим и озабоченным.

— Мне не спалось, вот хотела посидеть почитать. Есть чудная библиотека. Вот читаю «Ромео и Джульетту».

Князь криво улыбнулся.

— Мне «Отелло» больше нравится. — мрачно сказал он и вопросительно посмотрел на жену. — затем протянул девушке сверток.

— Вот мой друг приехал из Китая и по моей просьбе привез вам забавную вещицу. Думаю вам понравиться.

Катя с любопытством раскрыла сверток и прижала руку ко рту не в силах сдержать возглас восхищения. У нее в руках была фреска украшенная топазами и изумрудами безумно красивая и очень дорогая.

— Китайцы говорят что это талисман, оберег любовных уз и брака.

Катя улыбнулась вещица красивая, немного экзотическая но несомненно дорогая и интересная.

— Спасибо, князь вы всегда меня балуете.

— Прекрасня вещь для моей прекрасной жены. Все эти дни я думал о тебе. Я очень скучал по тебе.

Его глаза заблестели и он провел кончиками пальцев по ее шее. Катя с трудом удержалась что бы не отшатнуться. Она боялась этого момента, старалась не думать об этом, но вот кажеться он настал и ей нужно срочно придумать как избавиться от него хотя бы этой ночью.

— Ты самая красивая женщина из всех что я когда либо встречал. И у меня голова идет кругом когда я думаю о том что ты принадлежишь мне.

Его глаза словно засветились в темноте оглядывая ее точеную фигурку с тоненькой талией и пышной грудью. Которую прикрывал легкий ситец домашнего платья. Затем перевел взгляд на ее личико в ореоле кудряшек выбившихся из косы. Он медленно наклонился и едва коснулся губами ее губ девушка дернулась как от удара и уклонилась от поцелуя. Григорий повторил свою попытку более настойчиво но девушка ловко увернулась.

— Но почему? — жалобно простонал князь — ведь ты знаешь как я мечтаю о тебе, как желаю тебя всей душой.

Он потянулся к ней, но она попятилась к двери.

— Не сейчас пожалуста, я еще не готова.

— А когда это произойдет? Когда черт тебя дери? Я с ума схожу ты разве не видишь?

Катя отошла к окну.

— Я не могу не сегодня! Прошу тебя дай мне время.

— Когда? Скажи когда? Сколько скажи сколько? День два? Месяц? Я готов ждать только пообещай и я буду ждать.

— Я не могу обещать.

Он вспылил.

— я знаю почему. Ты не любишь меня! И никогда не полюбишь! Ты все еще думаешь о нем, об этом проклятом гардемарине. Но ты не знаешь, что он забыл тебя очень быстро. Он с Завадской крутит роман поговаривают что там любовь и свадьба не за горами.

Катя побледнела прижала руки к груди. — Ну ничего, скоро это все кончится, мы уедем и ты забудешь его я тебе обещаю.

— Уедем? — глаза девушки округлились- но куда?

— Не время еще для вопросов. Скоро все сама узнаешь. Но клянусь что тебе будет хорошо со мной. Видит бог ты пробудила во мне то самое лучшее что может пробудить женщина во влюбленном мужчине. Но я чувствую что во мне живет голодный зверь жаждущий утолить свой голод. Знаешь ли ты что с тех пор как ты появилась в моей жизни я даже не смотрю на других женщин?

Катя с жалостью посмотрела на мужа. В этот момент он не был больше грозным и жестоким. Он просто казался жалким и отвергнутым.

— Гриша, прости, мне нужно время. Я не готова и ты прав — я не люблю тебя…

При этих ее словах он болезненно поморщился

— Но если ты будешь терпелив возможно это чувство прийдет. Ведь ты же не хочешь только моего тела, ты же хочешь и мое сердце не так ли?

Григорий не сводил с нее горящих глаз

— клянусь самим сатаной что я настолько одержим тобой что готов овладеть тобой силой.

Мужчина резко привлек ее к себе

— Поцелуй меня, пожалуста, только один поцелуй, я хочу узнать твой вкус и я уйду…я буду ждать, но не знаю насколько меня хватит.

Он наклонился и прикоснулся губами к ее губам но по — другому не грубо, а нежно мягко словно пробуя на вкус. Катя не испытывала ровным счетом ничего, ни отвращения ни волнения. Мужские губы были сочными свежими. Но не вызывали в ней никаких чувств. Ее уста помнили другие поцелуи страстные неумолимые….и вкус у этих поцелуев был соленым от ее слез…..Но она ответила на поцелуй мужа, осторожно несмело таким трепетным и нежным он с ней был. Но в этот момент Григорий резко выпустил ее из объятий. Его руки дрожали.

— Дьявол! Выкрикнул он и бросился прочь из комнаты, оставив девушку в полном недоумении. Нет, князь не сможет долго ждать, он не даст ей такое нужное время. Скоро он не выдержит. Господи выдержит ли все это она….может сбежать пока не поздно куда — нибудь далеко где ее не найдут. Если продать подарки Григория то денег хватит на безбедное существование еще на долгое время. В этот момент вернулась Марта она тихо вошла дверь была открыта. Няня посмотрела на девушку и нахмурила свои широкие седые брови.

— Что это муж твой бежал отсюда как черт от ладана? Выгнала?

— Нет, просто отказала.

Марта прикрыла за собой дверь.

— Значит держишь его на расстоянии? Но ведь он твой муж, Катя. Ты понимаешь что вечно так не может продолжаться?

— Он мне не муж, Марта. И никогда им не будет. Он просто участник грязной сделки устроенной его отцом.

— Значит ты не забыла своего гардемарина? Я думала что у тебя это детское увлечение, что скоро все пройдет, ты выйдешь замуж за молодого князя и все станет на свои места. Скажи мне, неужели ты и в самом деле любишь Соколова?

Катя отвернулась к окну.

— Можно не любить воздух, которым ты дышишь? Можно не любить солнце, которое светит в твое окно по утрам? Я ложусь спать с мыслями о нем, я просыпаюсь, сожалея, что ночь окончилась и сон где он всегда со мной вернется только вечером. Люблю ли я его Марта? Это любовь?

— Это больше похоже на болезнь….- тихо сказала Марта- о таких чувствах просто страшно слышать. Я больше не могу тебя осуждать, более того я попробую тебе помочь. Неужели ты думаешь что мне не больно смотреть как ты страдаешь? Мы с тобой пойдем завтра в одно место где для тебя возможно приоткроется завеса бедещего.

Катя горько усмехнулась.

— Ничего мне теперь не поможет, увы я сама расскажу тебе о своем будущем. Это заточение в этом проклятом доме. Ну или в каком- то другом. Когда — нибудь я уступлю своему мужу или он возьмет меня силой и я превращусь в жалкое существо с целым выводком его детей.

— Ну что ты, девочка, какую унылую судьбу ты себе нарисовала. Я чувствую что тебе уготована другая судьба.

— Нет никакой судьбы, вот она моя судьба. Прятать свои чувства и смотреть со стороны как Сергей строит свою жизнь с проклятой Завадской, уже весь двор говорит об их романе и свадьба не за горами.

Катя в отчаянье упала на постель и спрятала лицо в подушках.

— Не знаю что там говорят и какую другую нашел себе твой гардемарин, но когда ты уехала со своим мужем, он рыдал в своей комнате как ребенок. Только сильные чувства могут заставить рыдать такого мужественного человека как твой моряк, который даже не вскрикнул когда мы его штопали на живую. Он страдает, а значит любит. Любовь так быстро не проходит, радость моя уж я то знаю.

Катя приподняла голову

— Рыдал говоришь?

— От ревности, злости от отчаянья. А какие проклятья он тебе посылал. Ты молода, моя девочка и красива, так прекрасна, что при взгляде на тебя хочется зажмурится, я уже старая много видела на своем веку, но такой красоты еще не встречала. Ты вернешь его, соблазнишь, увлечешь, но принесет ли тебе это желанное счастье.

Катя мечтательно закрыла глаза.

— Пусть, пусть мне не будет счастья, но я хочу познать что такое его любовь.

Утро выдалось на редкость солнечным и теплым, словно солнце прощалось последний раз лаская своими лучами землю. Катя позавтракала в своей комнате не желая случайно встретиться со своим мужем и тихо вместе с Мартой выскользнула из дома.

Карета довезла их до нищих кварталов города, а там они пошли пешком. Обе женщины завернулись в длинные плащи с капюшонами что бы не привлекать внимание. Катя с любопытством оглядывалась по сторонам, повсюду сновали оборванные ребятишки, нищие, инвалиды и просто бедняки.

— куда мы идем? — спросила девушка

— Мы идем в такое место где девушкам из приличных семей не престало находиться. Но так как я там кое — с кем знакома нам нечего бояться. Постарайся молчать и не снимать капюшон пока я не разрешу.

Эта таинственность заинтриговала Катю. Значит есть что то что она не знает о своей старой няне. Что могло связывать Марту с этим местом?

Они миновали обветшалые дворы и вышли к пустырю, где словно на пестром лоскутном одеяле раскинулись разноцветные шатры и крытые повозки. Везде горели костры и суетились люди в разноцветной блестящей одежде.

— Кто они? — шепотом спросила Катя

— Это цыганский табор. Цыгане — свободный бродячий народ. Гордый и смелый, признающий только своих. Среди них есть воры, авантюристы, циркачи, художники и музыканты. Так они зарабатывают на жизнь. А еще среди них есть гадалки, одна из них великая Марал, предсказательница. К ней я тебя и веду.

— Как ты с ними познакомилась?

Марта улыбнулась.

— О это было давно, я спасла племянницу Марал, дочь их барона. За ней гналась стража одного знатного дворянина, которого малышка основательно обчистила. Я спрятала ее на заднем дворе в хлеву и несколько дней поила и кормила, пока страсти не улеглись и девочку не перестали искать. За это цыгане готовы всегда принять меня у себя и оказать любую услугу. Я не разу не воспользовалась этим, но в гости заходила когда тебя не было. Приносила ребятишкам еду. Ну вот я и пришла к Марал за услугой. Идем.

Женщины спустились к людям у шатров. Марта сбросила капюшон и ее сразу узнали. Обступили радушно обнимая и пожимая руки, из бездонных карманов Марты показались пряники и конфеты и ребятишки радостно запрыгали. Катя смотрела на этих людей с некоторым страхом. Мужчины были дьявольски красивы в своих ярких пестрых рубахах с черными как смоль волосами и горящими как уголь глазами. Женщины поражали своей дикой грацией и нарядами с бряцающими бусами и монетками в длинных волосах. Ребятишки шныряли под ногами как черные котята играя в свои игры.

Марта попросила отвести ее к Марал, тут к ней подбежали двое молодых цыган, девушка и парень. Девушка бросилась к Марте на шею.

— Зарина, неужели это ты? Как ты выросла, глазам не верю….

Марта погладила девушку по курчавым черным волосам. Монетки зазвенели и черноокая красавица засмеялась, показав красивые белые зубы.

— Кто это с тобой Марта? Кого ты к нам привела?

— Эта девушка мне как дочь. Снимай капюшон, Катя уже можно, познакомься с моей крестницей Зариной.

— Крестницей?

— Ну да, после того как я спасла Зару, меня попросили стать ее крестной. И я не смогла отказать. К тому же и нельзя отказывать.

Катя улыбнулась девушке и протянула ей белоснежную руку, которую тут же пожали смуглые пальчики. Внезапно Катя почувствовала что кто — то сверлит ее взглядом, она обернулась и встретилась глазами с юношей, которого Зарина держала за руку. Юному цыгану было от силы лет шестнадцать, его дерзкая красота бросалась в глаза как экзотический цветок. Черные вьющиеся волосы, большая серьга в ухе, гордые изогнутые брови над черными горящими как вулкан глазами. Алая шелковая рубаха расстегнута на груди, за поясом кинжал, стройные длинные ноги в высоких кожаных сапогах. Но больше всего Катю поразило восхищение в его глазах. Он был поражен и не мог скрыть своих эмоций, никогда она еще не видела таких страстных черных очей.

— Это Марко, мой двоюродный брат, сын Марал и мой жених.

Зарина дернула Марко за руку и нахмурилась, от ее взгляда не укрылось то, как цыган смотрел на золотоволосую спутницу.

— Ну мы пойдем Марта, я скажу Марал что ты к ней. Идем Марко. Идем…..

Она сердито потянула его за руку, он послушно пошел следом, но был не в силах отвернуться, он продолжал сверлить ее своими дьявольскими глазами.

Марта казалось этого не заметила, а Катя снова набросила капюшон, пристальный взгляд молодого цыгана взволновал ее. К ним подошла молодая цыганка, шепнула что-то Марте на ухо и повела их за собой к дальнему шатру.

— Марал примет вас. У нее конечно много дел, но ради крестной своей племянницы она готова все отложить.

Катя, наклонившись, вошла в шатер и тут же в ее нос ударил запах пряностей приправ и курительной трубки.

Старая Марал сидела на подушках таких же пестрых как ее юбки и курила. Ее длинные почти седые волосы свисали прямо до пола, в них сверкали разноцветные бусинки. Лицо женщины было смуглым, морщинистым, длинный горбатый нос нависал над мясистыми губами отчего делал ее похожей на ведьму из детских сказок, но глаза ее, под широкими косматыми бровями, жили своей жизнью. Сверкали и сверлили Катю как буравчики. Они были зоркими, цепкими, молодыми. Цыганка улыбнулась сверкнул ряд здоровых белых зубов.

— Доброй туме, сестра- приветствовала она Марту. — ты я вижу не одна в этот раз. Зачем привела ее к нам?

— О Марал, эта девушка мне ближе чем дочь родная. Сними капюшон, милая.

Марал не спускала глаз с Кати. Ее взгляд был назойливым и пытливым, казалось она заглядывает своей гостье прямо в душу.

— Я не спросила кто она тебе, я спросила зачем ты привела ее к нам? Впрочем ответ я уже прочла в ее глазах, бездонных как синее небо. Непозволительно быть такой красавицей. Это приносит много страданий, слез и крови- мрачно сказала Марал — Чудные волосы, им позавидовали бы золотые самородки в сокровищнице моих предков. Присаживайтесь. А ты Марта могла бы попросить свою воспитанницу не открывать лицо, пока она не войдет в мой шатер — пробормотала гадалка.

— Но кого нам тут бояться…тут все нас по- доброму встретили. — Няня улыбнулась, но цыганка была серьезной.

— Вам тут некого бояться, но она — Марал указала пальцем на Катю- она несет с собой погибель для мужчин, увидевших ее хоть раз. Прежде чем я возьму в руки карты, мне нужно будет кое- что сделать. Не всегда и не для всех открывается завеса будущего. Я хочу убедиться, что помыслы твои, золотоволосая фея, чисты, иначе карты не скажут мне правду. Для этого я срежу твой золотистый локон и возьму каплю твоей голубой крови.

— Да ты с ума сошла Марал! — Марта шагнула вперед, но Катя удержала ее за плечо.

— Оставь, няня, я готова на что угодно лишь бы Марал приоткрыла мне завесу моей судьбы. Режь мне хоть все волосы, цыганка, и возьми крови сколько понадобиться.

— Ты смелая, это хорошо. Слабакам, я и без карт могу заранее предсказать судьбу.

Цыганка взяла острый кинжал и срезала один из локонов обрамлявших прелестное юное личико, положила в стеклянную баночку и попросила девушку протянуть руку, та смело подала ей ладонь и даже не вздрогнула, когда цыганка порезала ей палец и сжала плоть, что бы кровь быстрее закапала в сосуд. Затем она сожгла золотую прядку, насыпала пепел в банку с кровью, прочитала какие то заклинания, достала колоду карт высыпала содержимое банки на ткань, положила колоду сверху и достала из середины одну карту. Посмотрела на нее и удивленно хмыкнула.

— Ты не только прекрасна, но и чиста душой как ангел. Странно, редко красивые телом бывают красивы душой…..Но ты исключение. Ну что ж приступим.

Гадалка принялась раскладывать карты в затейливом порядке что-то бормоча себе под нос. Выражение ее лица менялось как у актера в театре. Наконец она посмотрела на Катю и начала говорить.

— Я вижу вокруг тебя много любви, море любви. Сильные мира сего будут желать и добиваться тебя, сходить по тебе с ума. Я вижу плен, и другую страну, дальнюю и варварскую по своим обычаям. Сердце свое ты отдала навеки сильному и жестокому человеку. Воину. Много печали и горя принесет он тебе, то испепеляя страстью, то обжигая льдом. А еще я вижу кровь и смерть, счастье ослепительное и яркое как солнце и безмерное страдание, когда это солнце упадет в пропасть. Он умрет….тот, кого ты любишь.

Катя в ужасе вскрикнула, а цыганка даже не обратила внимания, она продолжала говорить, словно в трансе.

— Странная смерть, неясная….Что же дальше….О! Я вижу детей, много детей, но не все они будут твои, хоть и будешь ты их любить. И снова кровь, смерть, горе. Ты останешься нищей и гонимой как наш народ, бросишь свою родину и дом и пойдешь дальней дорогой. Полной отчаянья и боли.

О святые боги! Что же это такое? Этого быть не может. Опять та же сверкающая любовь. но как же…ведь карты сказали мне…Ничего не пойму, то ли я стала старая, то ли карты врут первый раз за всю мою жизнь. Много горя будет в твоей жизни, ты хороший и добрый человек, но мужчины будут умирать вокруг тебя как мухи…..все твои мужья…..кровавая графиня…..- цыганка словно в трансе закатила глаза.

— Это Бред! — закричала Катя — Все что ты сказала — сущий бред! Нет в этом никакого смысла. Пойдем Марта, мы напрасно сюда пришли, заплати ей и пошли поскорее из этого места.

Катя набросила плащ и пошла к выходу, но старая цыганка подбежала к ней и схватила ее за руку. Заглянула девушке в лицо.

— Нет, не уходи так! Ты еще увидишь, что старая Марал не врет. Карты таро никогда не ошибаются. Не возьму я с вас плату, но когда мои предсказания сбудутся, а они непременно сбудутся, уж я то знаю, дайте денег нищим цыганам. Обещайте, что так и сделаете.

Катя посмотрела на гадалку, ей невыносимо хотелось бежать прочь из этого табора, из этого дикого места.

— Если все что ты сказала будет правдой, клянусь что найду того человека, который принесет сюда золото, заплатить тебе в десять раз больше. А пока что возьми эти деньги и купи еды вашим детям.

Девушка выдернула руку из цепких пальцев Марал, женщины вышли наружу, и девушка чуть ли не бегом побежала в сторону города, Марта с трудом за ней поспевала. Девушка не видела, как один из цыган долго провожал их глазами, а затем зашел в шатер своей матери.

— Кто эта женщина, мама?

Марал посмотрела на сына с опаской.

— Богатая княгиня, сын, и к тому же замужем. Выбрось ее из головы, забудь ….

— Какая она красавица, никогда не видел таких волшебных женщин… мечтательно сказал Марко- она как солнце, как звезда, ее волосы как золото расплавленное в огне….

— Смотри не стань мотыльком, — пробормотала старуха- иди, займись своими делами Марко. Мы скоро переезжаем на новое место. Нужно сворачиваться, нам здесь больше нечего делать, нужно идти на юг.

Но парень продолжал мечтательно смотреть куда- то вдаль.

— У меня такое чувство, что мы с ней когда- нибудь встретимся.

С этими словами Марко вышел из шатра, а Марал снова закурила свою трубку.

— Встретитесь, на твою погибель…..ох не доведет тебя до добра эта встреча…сынок…..

Назад обе женщины шли молча, Катя потрясенная, а няня просто не знала как утешить свою золотую птичку.

— Забудь, милая, если бы я знала, что старая ведьма наговорит тебе столько гадостей.

Катя тихо прошептала:

— Она сказала, что Сергей умрет…я не хочу в это верить, это бред, бред…

— Не верь, Марал уже стара, может, и врут ее карты. Ох, знала бы я…старая дура, только хуже сделала!

— Не вини себя, Марта, я даже думать обо всем этом не желаю. Старая цыганка просто сумасшедшая старуха.

********

— Где вы были сударыня?

Григорий Потоцкий ждал ее на пороге дома. Волосы его были всклокочены, на скулах пробилась щетина, видимо он провел бурную ночь. Его глаза горели недобрым огнем, а руки были сжаты в кулаки. Катя вновь почувствовала знакомый страх, как в ту первую ночь, когда он ворвался с хлыстом в ее комнату.

— Мы гуляли, ваша светлость, в церковь ходили. — Ответила Марта, с опаской поглядывая на князя.

— Тебя никто не спрашивает, пошла вон отсюда! Займись своими делами! Идемте, сударыня, нам нужно поговорить.

Он схватил ее за руку и сжал с такой силой, что девушка охнула, в глазах у нее потемнело от боли. Муж потащил ее в сад и толкнул на скамейку, а сам сложил руки за спиной и начал нервно ходить взад и вперед.

— Зачем вам понадобилось гулять в такую рань?

Катя сняла перчатку с руки и посмотрела на багровые следы от его пальцев на запястье.

— Я еще раз, и в последний, спрашиваю, где вы были? Зачем одели плащ прислуги? От кого скрывались и прятались?

Катя смело посмотрела на него.

— Я не буду вам отвечать, когда вы говорите со мной в таком тоне, сударь.

— Неужели? Вы сомневаетесь, что я могу вытрясти из вас всю правду? — князь иронично не по-доброму усмехнулся. А потом резко схватил ее за плечи и тряхнул с такой силой, что у девушки помутилось в глазах. Капюшон спал с ее головы, и волосы упали на лицо. Теперь отчетливо стало видно, что кто- то срезал у ее виска прядь.

— Это что? — Рявкнул Григорий и сгреб ладонью так искусно завитые Мартой локоны — Что это? Что с твоими волосами? Ты встречалась с любовником? Говори, с любовником? Клянусь, если ты не ответишь, я задушу тебя.

— Нет, — Глаза девушки в ужасе расширились, — да вы с ума сошли!

Кате по- настоящему стало страшно, глаза князя сверкали такой ненавистью и злобой, что ей захотелось вжаться в скамью и раствориться. Она ни на минуту не сомневалась, что он может убить ее голыми руками.

— А что это? Что? Ты отдала волосы своему любовнику, что бы он любовался ими? Что бы положил в свой медальон? Отвечайте! Отвечайте, черт вас дери!

Его руки сомкнулись на ее шее и неумолимо сдавили.

— Сударь, отпустите, вы меня задушите! Оставьте, я все вам скажу, отпустите ради бога, мне нечем дышать.

— Если ты снова встречалась с Соколовым… — князь обезумел, его глаза вылезли из орбит, на лице выступили красные пятна.

— Нет, я ходила к гадалке. В цыганский табор, узнать насколько сильна ваша любовь ко мне. Это она срезала мне локон, что бы совершить свой обряд, клянусь — это правда вы можете проверить!

Катя зажмурилась, приготовилась к самому худшему, но пальцы, сжимающие ее шею внезапно разжались, и она зашлась в кашле, слезы подступили к глазам. Она вдруг почувствовала, что он сжал ее руки в своих руках и прижался к ним горячими губами. Девушка осмелилась взглянуть на князя, мужчина стоял на коленях у ее ног и осыпал поцелуями ее ладони.

— Люблю ли я вас?! Я люблю вас так страстно, так безумно, иногда мне хочется умереть, что бы мое сердце перестало биться и причинять мне такую боль. Я ревную вас как сумасшедший, настолько, что могу вас убить. А потом, наверное, и себя, потому что жизнь без вас превратиться в невыносимую пытку.

Девушка тяжело с облегчением вздохнула. Опасность миновала. Зверь укрощен и теперь лащится у ее ног.

— Пустите, я хочу пойти к себе и переодеться. — Попросила она тихо, все еще продолжая кашлять и дрожать от страха.

— Я причинил тебе боль….- простонал князь покрывая поцелуями синяки на ее руке. — Прости меня.

— Я хочу уйти. Отпустите меня, пожалуйста.

Князь нахмурился и выпустил ее руки, отвернулся.

— Знаете зачем я искал вас? Я хотел сказать, что на днях мы едем на царскую охоту. Мы в числе приглашенных. Нас хотят видеть при дворе. В честь этого события я купил вам чудную белоснежную кобылку, вы можете посмотреть на нее сегодня же.

Сердце Кати тревожно забилось. Царская охота сулила ей встречу с Соколовым. Возможность его снова увидеть, быть рядом. Ее глаза радостно заблестели, а щеки запылали.

— О, как я рада, спасибо вам. Это чудесная новость и прекрасный подарок, я прямо сейчас пойду, посмотрю.

Она чмокнула его в щеку и взбежала по ступенькам.

— Оденьте то красное платье что я вам подарил — крикнул ей вдогонку довольный князь

— Непременно!

В спальне Катя с разбега бросилась на кровать и радостно взвизгнула. Забылась отвратительная сцена в саду, даже предсказания цыганки поблекли и ушли в прошлое…

13 ГЛАВА Царская охота

Царский дворец сиял так ярко от развешанных цветных лент и фонарей, из каждого окна спускались шелковые стяги с гербами. Словно в честь этого празднества сыпал настоящий первый снег, пока еще мокрый и липкий, но он уже успел основательно еще с ночи припорошить тропинки и деревья. Гости были разодеты в изысканные охотничьи костюмы, украшенные драгоценными камнями и перевязями. Мужчины бряцали сапогами со шпорами, женщины украсили свои шляпы перьями и разнообразными украшениями, щеголяли в безумно дорогих платьях для охоты и верховой езды. Катя наблюдала за этой толпой сидя на своей красавице Снежинке, которую ей купил муж пару дней назад. На девушке было великолепное алое платье, которое ей подарил Григорий. Марта ахнула когда помогла ей в него облачиться, на Кате оно выглядело провокационно и дерзко. Красный бархатный лиф платья обнажал ее великолепную шею и плечи, а так же пол груди открывая соблазнительную ложбинку между ними. Сквозь прозрачные кружевные рукава просвечивались тонкие руки, талию Марта стянула так туго, что казалось ее можно обхватить указательными и большими пальцами обеих рук. Катя молила няню сжалиться, но та ворчала, что если бы девушка была более сдержанной в еде за обедом, и кушала как настоящая дама, то сейчас ей бы не было так тяжко…… Подол строгими фалдами падал к ее ногам, и был слегка приподнят по бокам, открывая кружевные нижние юбки такого же алого цвета. Другой дерзостью в этом наряде были ее волосы, они были полностью собраны на макушке шпильками с красными розами и завиты в тугие букли лишь один локон волной спускался на ее лоб, отливая золотом и переливаясь на солнце. ЕЕ треугольное личико еще больше напоминало кошачье, длинную открытую взглядам шею украшало скромное колье с единственным рубином в центре. Ни в одном из нарядов она еще не выглядела так вызывающе прекрасной, сочетание красного с ее ослепительно белоснежной кожей и золотисто рыжими волосами было настолько эффектным, что Марта только вздыхала. Она набросила княгине на плечи накидку подбитую белоснежным горностаем. Впервые Катя воспользовалась косметикой и подвела черным свои и без того огромные, миндалевидные глаза приподняв их в вискам, а намазанные красным блеском губы казались настолько чувственными, словно спелые вишни. Когда князь увидел жену он замер в неестественной позе с расширенными от восторга глазами, и непрестанно облизывал свои пересохшие от волнения губы. Интересно если, Сергей увидит ее, он тоже будет так восхищен? Как бы ей хотелось его поразить, свести с ума, что бы он увидел ее и тоже вот так замер от ее красоты. Сочтет ли он ее красивой? Или на фоне Завадской она поблекнет. Темноволосая соперница лишала ее прежней самоуверенности.

— Нам пора поздороваться с государыней! — голос мужа вывел ее из раздумий. — Давайте проедем вперед.

Григорий пришпорил свою лошадь, и Катя последовала за ним, оглядывая толпу, словно ища кого — то. Свита царицы расположилась прямо во дворе. Все по очереди подходили поклониться и поздороваться. Екатерина Вторая восседала на красивом каштановом жеребце. Рядом с ней была ее верная подруга графиня Дашкова и любимый фаворит, граф Орлов. Государыня сверкала молодостью, красотой и величием. Она одаривала всех улыбкой и со всеми находила время перекинуться парой слов. Люди восхищались ею, ее любили, эта любовь витала в воздухе. Григорий спешился и помог Кате, немного дольше положенного задержал ее в своих объятиях, нехотя отпустил. Когда они рука об руку приблизились к ЕЕ Величеству, все замолчали. На них устремились любопытные взгляды. Катя опустила глаза, чувствуя, как пристально ее рассматривают и тихо шепчутся. Что ж, ее наряд произвел фурор, мужчины не спускали с нее глаз, пожирали ее вожделенными взглядами, а женщины презрительно кривились и завистливо морщили носы, перешептываясь и прикрывая рты веерами, рассказывали о том, что произошло в их доме несколько недель назад. Что ж, их свадьбу запомнили надолго. Кроме того красота молодой княгини не могла оставить никого равнодушным, вызывая либо восхищение либо зависть и ненависть. Оба супруга склонили голову перед царицей, которая тут же помогла девушке подняться и погладила ее по щеке. Затем посмотрела на князя.

— Я рада видеть вас вновь, друзья мои, особенно после тех событий, которые омрачили вашу свадьбу… князь, я уже говорила вам, что у вас ослепительно прекрасная супруга. Не устану повторять это при каждой нашей встрече. Присоединяйтесь к нам чуть позже, княгиня, поболтаем, когда закончится охота и начнется праздничный ужин в честь моего сына.

Потоцкие сели верхом на своих лошадей и отъехали в сторону, а царица продолжила приветствовать новых гостей. Григорий был горд приглашением царицы, а Катя тщетно искала в толпе того, ради кого приехала сюда. И вдруг девушка почувствовала, что ее точно пронизало током, появилась еще одна пара, вызвавшая в толпе не меньший ажиотаж, чем она с мужем. В мужчине одетом во все белое, княгиня тут же узнала Сергея. Белый военный мундир, видневшийся под распахнутым нарядным плащом несказанно шел ему, к его смуглой коже и черным как смоль волосам, аккуратно заглаженным назад и собранным в конский хвост, на затылке оставляя открытым гладкий высокий лоб. Он тут же привлек внимание всех женщин, с него не спускали восхищенных глаз. Лейтенант восседал на вороном Ветре, так хорошо знакомом Кате, чудесное животное с гордостью держало всадника на своей спине. Всадница, сопровождавшая его, одетая в золотистое парчовое платье была не менее прекрасна. Завадская бросила на Катю победный взгляд. Катя отвернулась, чувствуя, как сердце пропускает удар за ударом. Граф даже не посмотрел в ее сторону, он ее и не заметил. Да и где ему ее заметить, когда рядом такая красавица. В толпе шептались о новом романе красавчика — лейтенанта, пытались угадать помолвлены они или нет, и попадется ли на этот раз любвеобильный граф в любовные сети, умело расставленные светской львицей, вскружившей голову доброй мужской половине двора. Слишком красивой была молодая княжна, что бы усомниться в правдивости сплетен и характере их отношений. При взгляде на бесстыдную улыбку Татьяны Катя побледнела, а когда руки графа сомкнулись на талии княжны, помогая ей спешиться, Катя вцепилась в поводья с такой силой, что если бы нее перчатки, то ногти непременно поранили бы нежную кожу. Она почти физически ощутила соприкосновение их рук, княжна по — хозяйски взяла Сергея под руку и снова посмотрела на Катю. Пара подошла к царице, Катя не слышала о чем они говорили, оглушенная тем, что увидела их вместе. «Дура, а я не верила тому что говорили. Хотя граф ведет себя более чем сдержанно, впрочем, как всегда». И вдруг он обернулся, резко, неожиданно, словно почувствовал ее взгляд. Его черные как уголь глаза вспыхнули, полоснули ее, словно ножом, по самому сердцу. С радостью девушка заметила восхищение в его глазах, которое тут же погасло, и он улыбнулся ей холодной, ледяной улыбкой, слегка кивнул головой и равнодушно отвернулся, тут же переключив свое внимание на свою спутницу. Да, Григорий был прав, Сергей довольно быстро нашел ей замену, а может она и вовсе ничего для него не значила. Так игрушка, поиграл и забыл.

Орлов громко хлопнул в ладони, привлекая всеобщее внимание.

— Дамы и господа, сегодня мы охотимся на оленя. Его выпустили из царского заповедника в лес. Кто первый догонит это быстрое животное и подстрелит его, станет победителем и удостоиться титула лучшего охотника. Дерзайте господа!

Свора лучших гончих была спущена с поводов, люди пришпорили своих скакунов и в числе первых был Григорий. Катя нехотя пришпорила Снежинку, вовсе не стремясь догнать охотников, сердце переполняла тоска, словно его сжали раскаленными клещами. Ревность было новым для нее чувством, неведомым зверем, безжалостно вонзившим клыки в ее душу и отравившим ядом ее сердце. Слеза предательски застилали глаза она снова ударила кобылу пятками по бокам, та побежала чуть быстрее и вдруг колючая еловая ветка хлестнула Снежинку по морде. Лошадь громко заржала, и рванула вперед, напролом, фыркая и перебирая копытами так, что комья мокрого грязного снега полетели в разные стороны. Кобыла пронеслась бешеным галопом мимо толпы всадников, Катя ничего не видела перед глазами, она тщетно пыталась справиться со взбесившимся животным, вспоминая все чему ее учил покойный Савелий. Она попыталась натянуть поводья но лошадь дернулась и девушка выпустила их из рук.

Княгиня крепко обхватила шею Снежинки и прижалась к ней всем телом. Снежинка бешеным галопом неслась в самую чащу леса. Ветки деревьев больно хлестали ее по лицу, капюшон спал и теперь колючие сучки цеплялись за ее волосы. Кате стало страшно. Что она не справиться с кобылой. Она сжала бока снежинки коленями и молила бога, чтобы хоть кто-то их охотников понял, что лошадь понесла, и пришел ей на помощь. Но позади слишком тихо, а она летит навстречу неизвестности. Катя с ужасом поняла, что если впереди попадется серьезное препятствие, то скорей всего они вместе со Снежинкой разобьются. В этот момент девушка уловила топот копыт позади себя, кто-то следовал за ней. Но она боялась обернуться, искренне надеясь, что всадник придет ей на помощь. Хотя смутно себе представляла, что можно сделать в подобной ситуации. Преследовавший их всадник почти догнал их, она слышала фырканье его коня.

— Не оборачивайтесь, иначе ветки выбьют вас из седла.

При звуке этого голоса сердце девушки радостно забилось. Если ради того что бы Сергей Соколов оказался так близко ей нужно было оказаться в смертельной опасности, она бы сама не раздумывая пришпорила проклятую кобылу. Всадник почти поравнялся с ней и зашел с правого бока.

— Держитесь крепче за ее шею, лягте на нее всем телом. — его голос был хриплым от волнения, он за нее волнуется….Черт возьми, да это лучший день в ее жизни. Радостно запрыгало сердце, забилось еще быстрее, страх исчез, испарился, ей хотелось чтобы погоня длилась вечно.

— Впереди обрыв, придется рисковать — крикнул граф — я хочу пересадить вас на моего коня. Для этого вам нужно будет по моей команде выпрямиться. На счет три…Готовы? Раз…два…три…

Катя зажмурилась, приподнялась, и смело выпрямилась, в этот же миг сильная рука лейтенанта рывком выдернула ее из седла, уже через секунду она было крепко прижата к стальной груди моряка. Ощутив под собой седло его жеребца. Девушка слышала бешеное биение его сердца у себя под щекой. Постепенно его скакун замедлил ход, а вскоре и вовсе остановился. Оба всадника молчали, тяжело дыша. Крепкие мужские руки обвивали ее стан мертвой хваткой, причиняя боль в ребрах. Но ей уже все равно, она не чувствовала боли. Катя благодарила проклятую кобылу за подаренные минуты счастья. У нее дух захватило от радости и волнения. Его запах…такой чудесный…запах моря и горячего мужского тела. У девушки закружилась голова, она снова в его объятиях. Как часто бессонными ночами она мечтала только об этом. Она вспоминала его сильные горячие руки на своем теле. Мужчина нежно провел кончиками пальцев по ее растрепанным волосам, которые выбились из прически и теперь золотым водопадом свисали до конских коленей.

— Ты могла погибнуть, маленькая, дурочка — хрипло пробормотал он, лаская роскошные локоны. Девушка подняла голову и посмотрела на спасителя. Сердце готово выпрыгнуть из груди, перехватило дыхание. Катя утонула в его бездонных, как омут, глазах.

— Ну и пусть — прошептала она — пусть…Если бы я знала, что ты поедешь за мной, а потом будешь вот так гладить и обнимать, я бы сама ударила Снежинку посильней.

— Катя протянула руку и хотела провести ладонью по его гладко выбритой щеке, но он дернулся как от удара и резко перехватил ее руку.

— Зачем ты играешь со мной? Зачем сводишь меня с ума?

Его глаза яростно сверкнули, на скулах играли желваки.

— Обними меня пожалуйста- попросила девушка и прижалась губами к его пальцам обхватившим ее запястье. Подняла на него глаза полные мольбы. Его губы чуть дрогнули, он судорожно глотнул слюну. Девушка обняла его за шею, но мужчина отстранил ее, удерживая на расстоянии.

— Пожалуйста….

Она силой прижалась к нему всем телом, и он не выдержал, стиснул ее в объятиях, зарылся лицом в золотистые локоны, и страстно прошептал:

— Я думал о тебе все это время, постоянно, и днем и ночью. Что ты сделала со мной? Ты лишила меня покоя…..

Девушка подняла к нему бледное личико и сама жадно прижалась губами к его губам. Сергей тихо застонал, набросился на ее нежный рот, смял своими губами, неистово, грубо. У княгини голова пошла кругом. Внезапно он выпустил ее из объятий, спрыгнул с жеребца и увлек ее за собой. Он потерял голову, его руки лихорадочно гладили ее спину, плечи, волосы. Но потом он вдруг яростно оттолкнул ее от себя и нервно взъерошил волосы, обхватил голову руками.

— Я мечтал посмотреть вам в глаза, сударыня, — простонал он — хотел услышать какую ложь вы придумаете, в свое оправдание.

Катя с отчаяньем посмотрела на него, тяжело вздохнула и опустила глаза.

— Уходи — прохрипел он — Убирайся! Сейчас!

Девушка закусила губу, с трудом сдерживая слезы, готовые брызнуть из глаз. Граф походил на зверя загнанного в клетку. Его руки сжались в кулаки, он старался не смотреть на нее.

Она бросилась к нему.

— Сережа — Катя обняла его, он даже не шевельнулся, девушка покрыла поцелуями его лицо, но он отвернулся и стоял словно каменное изваяние.

— Уйди — процедил Сергей сквозь зубы — ты унизила меня, растоптала нельзя вот так просто играть с людьми. Я мужчина, черт возьми, я не твоя игрушка. Я могу и не сдержаться, моей учтивости надолго не хватит, так и знайте.

Она, казалось, его не слышала, продолжала целовать его глаза, губы, волосы.

— Прости, прости меня, у меня не было выбора — ее руки оплели его шею — я люблю тебя…люблю…люблю…я хочу быть с тобой…

Он снова оттаял от ее слов, поддался уговорам и нежным ласкам, начал отвечать на ее поцелуи и вдруг требовательно сжал ее лицо ладонями.

— Скажи мне, неужели в тебе нет ничего святого? Как ты смеешь говорить мне о любви сейчас, а ночью лежать в постели с ним? Или тебе доставляет удовольствие сводить с ума нас обоих? Ему ты тоже говоришь что любишь?

Катя отрицательно покачала головой, обхватила его руки своими.

— Нет…нет…все не так…Между мной и Григорием ничего не было, он не стал мне мужем, все только на бумагах, я не позволила…я люблю тебя, люблю больше своей жизни, я никогда и никому не говорила этих слов, клянусь тебе! Забудь о нем, он ничего для меня не значит! Я хочу быть только с тобой…только ты и я! — ее губы снова жарко прижались к его губам.

В этот момент граф тряхнул девушку с такой силой, что у нее зашумело в ушах.

— Да что с тобой? Ты себя слышишь? Я не хочу! Я не буду делить тебя с кем-то, ты понимаешь? Это низко! Ты мне не нужна, ты мне отвратительна! Убирайся, я не намерен это больше терпеть!

Он оттолкнул ее от себя. Девушка растерянно смотрела на него, на ее глазах выступили слезы. Он отвернулся, чтобы не видеть ее.

— Просто уйди! Пожалуйста, я прошу тебя, уйди! Где твоя гордость, черт возьми?

Девушка закрыла рот руками, чтобы не закричать от боли раздирающей ей сердце. Она бросилась к мужчине, обхватила его сзади руками.

— Нет, я не верю, ты не думаешь так на самом деле! Я вижу это в твоих глазах, я чувствую сердцем…любимый — слезы текли у нее по щекам, а он даже не обернулся, так и стоял спиной к ней, сжав руки в кулаки.

— Какая милая сцена! А я — то думаю, куда делась моя юная супруга?

Они оба вздрогнули и резко обернулись, Катя отпрянула от Сергея, внутри у нее все похолодело. Григорий Потоцкий стоял напротив них, скрестив руки на груди и фамильярно их разглядывая.

— Я упустил что-то интересное? Но по его виду можно было судить, что видел он и слышал предостаточно. Он с трудом держал себя в руках, его лицо покрылось красными пятнами, а левый глаз нервно подергивался. Сергей закурил сигару и равнодушно посмотрел на соперника.

— Ничего интересного, князь, кроме того что ваша жена чуть не свернула себе шею вместе со своей кобылой когда та ее понесла.

— Лучше бы она ее свернула — мрачно ответил князь и сцепил зубы- тогда я бы не стал свидетелем этого позора. Не слышал бы, как эта шлюха стелется перед тобой….

Катя, молча, смотрела на обоих мужчин, чувствуя, что добром этот разговор не закончится.

— Выбирайте выражения, сударь, мы не в борделе! — Сергей выпустил колечки дыма вверх.

— Держите себя в руках, я всего лишь спас жизнь Екатерине Павловне.

Потоцкий не выдержал и заорал:

— Держать себя в руках, щенок?! Да я башку тебе снесу! Ты что думаешь, я идиот? Думаешь, я глухой и слепой? Я убью тебя прямо здесь. У нее на глазах, у этой шлюхи. Маленькая тварь и правда не подпускала меня к себе, теперь — то я знаю почему. Как все просто и банально. Берегла себя для любовника, корчила из себя святую!

Григорий выхватил шпагу из ножен, и демонстративно сделал несколько выпадов, рассекая со свистом воздух. Сергей с презрением посмотрел на князя

— Никогда не понимал хвастунов..

Потоцкий с ревом бросился к графу. Но тот ловко отпрыгнул в сторону.

— Защищайся, не то я больше не дам тебе такого шанса — прошипел Григорий, но Сергей даже не шелохнулся.

— Дуэли запрещены законом, я не буду с вами драться- спокойно ответил он.

— А я плевать хотел на твои законы. Для того они и придуманы что бы их нарушать.

Он снова хотел броситься на лейтенанта, но Катя вскрикнув повисла на руке у мужа.

— Гриша. Пожалуйста, не надо!

— Пошла прочь, тварь — Он замахнулся что бы ударить девушку но в этот момент граф набросился на него с боку и сбил с ног. Они упали в снег, завязалась драка, Катя смотрела на них расширенными от ужаса глазами, они сцепились, как два ненасытных зверя и катались в снегу, осыпая друг друга ударами. Сергей ловко уворачивался, играя с противником пока тот не ударил его по ребрам. Катя вскрикнула, а граф побледнел от дикой боли в свежей. Едва затянувшейся ране. Григорий учуял слабое место и нанес еще несколько сокрушительных ударов. Сергей побледнел как стена, силой оттолкнул противника и вскочил на ноги ловко вытащив шпагу из ножен.

— Прекратите — закричала Катя, — не смейте!

Она бросилась к мужчинам и стала между ними, заслонив собой Сергея. Григорий рассвирепел:

— Прочь с дороги, иначе не посмотрю, что ты женщина.

Он угрожающе двинулся в сторону жены, размахивая острым концом шпаги. Сергей осторожно отодвинул девушку в сторону. Она умоляюще посмотрела на него.

— Я прошу вас, вам нельзя драться, вы еще слишком слабы, ваша рука, как вы сможете держать шпагу?

Сергей улыбнулся девушке.

— Я чудесно владею левой рукой, и поверьте, шпага в этой руке гораздо опасней для противника, чем в правой. Отойдите, сударыня, пожалуйста на безопасное расстояние.

— Сначала я убью тебя, а потом расправлюсь с этой дрянью…

— Не бахвальтесь, а лучше защищайтесь.

Сергей сделал неожиданный выпад и кончик его шпаги оцарапал князю лицо. Тот с бешеной злобой ринулся в бой. Григорий уступал Соколову в поворотливости и прыткости, хотя технически противники были равны. Потоцкому мешала его злоба и жажда мести, тогда как граф был спокоен и расчетлив. Он сбросил камзол, продолжая делать выпады и ловко защищаться. Но Потоцкий так же слыл отличным фехтовальщиком, и был довольно опасен в бою. Он попытался сделать крестный шаг назад. Атака — батман круговой, ему не удалась. Он хотел уколоть прямо с выпадом и споткнулся, в этот момент Сергей резко метнул руку вперед и сделал колющее движение вниз, он ранил Потоцкого в бедро. Князь грязно выругался и ринулся в бой еще с большей яростью. Он сделал ложный выпад и ранил Сергея в левое плечо, алое пятно крови тут же расползлось по белой рубашке. Катя закричала так громко, что птицы в испуге взлетели и упорхнули в чащу леса. И вдруг послышался треск ветвей под копытами группы всадников выехавших на поляну. Мужчины тут же прекратили драться.

— Какого черта вы тут делаете господа, со шпагами в руках? — группу всадников возглавлял сам Орлов.

— Мы с князем упражнялись- Сергей мило улыбнулся — не так ли. ваша светлость? Григорий Петрович научил меня новым приемам.

Потоцкий кивнул.

Орлов с недоверием осмотрел обоих и отметил, что оба легко ранены. Затем перевел взгляд на Катю, бледную как смерть с прижатыми к груди руками.

— Дуэль, господа, очень строго карается! И вам это очень хорошо известно! Сергей Сергеевич, охота давно окончилась, у меня к вам срочное дело! Извольте ехать за мной!

— С удовольствием последую за вами граф — Сергей кивнул Орлову, затем свистом подозвал своего жеребца и оседлал его. Группа всадников удалилась.

Катя осталась наедине со своим мужем. Сердце гулко билось. Соколов даже не обернулся в ее сторону.

Потоцкий бросил на княгиню уничтожающий взгляд.

— Где ваша кобыла сударыня? Впрочем, это уже не важно, мой конь отвезет нас обоих. Идемте.

Григорий залез в седло и протянул кате руку, девушка даже не пошевелилась.

— Мы едем в домой, я там с вами разберусь, но если вы будете перечить мне я сделаю это здесь. Ваш гардемарин не придет вам на помощь. Он вас бросил, оставил мне. — Князь криво усмехнулся.

Катя повиновалась, она оперлась на руку мужа и оказалась в седле, спереди от него. Всю дорогу они ехали молча. Девушка устремила невидящий взгляд на дорогу. Боялась ли она мужа? Его страшного гнева? Нет она думала о тех словах, которые Сергей бросил ей в лицо. «Ты мне не нужна», …сердце разрывалось от боли, что может быть ужаснее, чем его презрение. Он оттолкнул ее, она ему больше не нужна. А она не может его за это даже возненавидеть. Какая теперь разница, что с ней сделает Григорий. Муж молчал, она чувствовала его горячее дыхание у себя на шее. Она знала, что он с трудом сдерживает злость, страшно было даже подумать о том, что ожидает ее дома.

Сергей оказался в Покровском уже ближе к ночи. Алексей Григорьевич задал ему хорошую трепку за поединок. Все прекрасно поняли, что они там не выпады друг другу показывали, а дрались из — за женщины. Потом начали обсуждать предмет драки, отпускать пошлые шуточки, и Сергей чуть вновь не сцепился теперь уже со своими сослуживцами. Орлов, Отпустил его домой, так и не рассказав зачем позвал и о чем хотел поговорить.

Соколов сел на диван, не снимая пыльной одежды, лишь развязал тесемки плаща и скинул его с себя, поведя плечами. Он протянул ноги в мокрых от снега сапогах к огню в камине. Появился дворецкий с подносом в руках, Сергей едва посмотрел на слугу.

— Я не буду ужинать, Потап, я не голоден. Принеси — ка мне вина и табаку, а знаешь, не вина, а водки.

— Помочь раздеться вашему сиятельству?

— Нет, я думаю, что скоро вновь уеду, просто принеси выпить. Глеб Сергеевич у себя?

— Никак нет, Ваша Милость, они еще не возвращались.

Дворецкий ушел с подносом на кухню. Сергей посмотрел на огонь в камине, языки пламени были золотисто- оранжевыми и напомнили ему о чудесных волосах, аромат которых он вдыхал несколько часов назад. Он все время думал, лихорадочно перебирал в голове все, что произошло сегодня на охоте. Только сейчас он понимал насколько серьезно скомпрометировал девушку, завтра об этом будет говорить весь двор, их поединок с Григорием не оставит никаких сомнений у злых языков. Григорий тоже не поверит, что у такой чудесной наездницы как катя, которая без ума от лошадей, понесла кобыла. Скорей всего он уверен, что это был способ уединится, впрочем, в какой — то мере так оно и было. Он мечтал оказаться с девушкой наедине и просто глаз с нее не сводил, все время следил за ней. Вначале он подумал, что она просто перепутала направление, или специально направила лошадь в объезд, галопом, чтобы первой достичь цели, такая авантюристка как княгиня, вполне могла это сделать. И он последовал за ней из чистого любопытства, и из желания перехватить ее там, в лесу, подальше от чужих глаз и поговорить с изменницей с глазу на глаз. И лишь тогда когда он почти нагнал всадницу он заметил, что поводья болтаются у кобылы между ногами, она несется напролом через кустарники. Граф испугался не на шутку, впереди находилось серьезное препятствие, глубокий овраг. Животное, несущееся на такой скорости, непременно сломает ноги, упав с такой высоты, и погребет под собой наездницу. Главное что бы у Кати хватило смелости довериться ему. И она доверилась, позволила графу распорядиться ее жизнью, пошла на риск.

Соколов успокоился лишь тогда, когда прижал к себе девушку. Он стиснул ее так сильно, что почувствовал, как она вжалась в его разгоряченное погоней тело. А потом все завертелось. Закружилось, и он не мог противиться ее ласкам и уговорам, как же ему хотелось верить ей. Какими страстными были ее поцелуи, ее объятия. Как ласкали слух ее признания в любви, жгли кожу горячие поцелуи. А как она заступалась за него перед Григорием, опасаясь за его раны. Неужели это притворство?

Появился Потап с другим подносом, поставил графин с водкой на столик, разложил сигары и молча удалился.

Сергей наполнил свой стакан, выпил и закурил сигару. Он резко встал и нервно заходил по комнате. Мысль о том, что после всех признаний и поединка с Григорием, он оставил ее с мужем наедине, не давала ему покоя. Что сделает Потоцкий, слывший жестоким человеком, с неверной женой, которая даже не пыталась скрыть свои чувства к другому? Если все то что Катя говорила правда, и ей каким — то чудом удавалось сдерживать этого монстра. То теперь ей это вряд ли удастся, он может избить ее и взять силой. А он, Сергей, преспокойно пьет в это время в своей зале и ничего не может сделать. Нужно немедленно ехать в дом Потоцких, вмешаться, спасти княгиню. Неужели Катю и правда заставили выйти за Григория, что ж он склонен этому поверить. Когда девушка смотрела на мужа, ее личико побледнело от страха и ненависти. В каком кромешном аду она жила все это время, а он даже не думал об этом раньше, сгорая от ревности.

В этот момент в залу вбежал Глеб, он задыхался, на ходу сбросил плащ

— Потоцких только что арестовали по обвинению в заговоре, Мирович во всем признался.

14 ГЛАВА Арестантка

Катя сидела на застеленной постели, обхватив колени руками, ее била мелкая дрожь. Муж отволок ее в спальню и запер дверь, Марту к ней не пустили, ее заперли в чулане, она слышала крики кормилицы, когда ее тащили вниз по лестнице. Девушка сидела вот так, уже несколько минут, ожидая неминуемой расплаты. В ответ на ее страхи дверь с грохотом отворилась, князь открыл ее ногой, так как его руки были заняты: в одной из них он сжимал бутыль с вином, а в другой плеть, которой наказывают непослушных холопов. Он захлопнул дверь, отпил из горлышка вина и посмотрел на Катю налитыми кровью глазами. Его светлые волосы растрепались, рубашка была небрежно расстегнута, он не переоделся, стоял перед ней в грязных сапогах.

— Встать! — Рявкнул князь.

Катя не пошевелилась, скованная ужасом.

— Я сказал — встать!

Плеть засвистела в воздухе прямо у уха княгини, девушка вздрогнула, но не подчинилась. Точнее она просто оцепенела от страха, не в силах сдвинуться с места.

— Ты думаешь, что и в этот раз отделаешься легким испугом, запудришь мне мозги? Ты ошибаешься!

С этими словами он снова взмахнул плетью. Катя вскрикнула и прижала руку к плечу, на котором тут же вздулся и засаднил, словно ожог, след от удара.

— Встань, я сказал! Иначе изобью тебя до полусмерти!

Князь исподлобья смотрел на жену, он слегка пошатывался, девушка поняла, что сейчас ничто ему не помешает, никакие ее слова или уговоры. Он исполнит свою угрозу. Она медленно встала с постели.

— Вы не посмеете, — возразила она тихо, а он захохотал ей в лицо.

— Не посмею, говоришь?! А кто меня осудит за это? Ты выставила меня рогоносцем посмешищем? Ты думаешь, тебе это сойдет с рук? Думаешь, никто не знает о твоем свидании с матросом? Я этой плетью сдеру с тебя это платье вместе с кусочками твоей кожи!

— Моя лошадь понесла и Соколов… — несмело возразила девушка

— Заткнись! Не произноси при мне имя своего любовника! Понесла — говоришь? Да ты висела на нем как последняя шлюха, я слышал все до единого слова, что ты ему говорила. Как признавалась ему в любви. Проклятая девка, корчила из себя святую! А ведь ты умеешь быть страстной, только не со мной. Для меня ты снежная королева, ничего я растоплю этот лед моей плетью. Раздевайся!

— Никогда, слышите, никогда я не сделаю этого добровольно! Я вас ненавижу, презираю!

Он в два прыжка оказался возле нее, замахнулся и наотмашь ударил ее по лицу. Ее голова дернулась от удара у плечу, Катя почувствовала во рту вкус крови. В тот же момент он прижал ее к себе, насильно ища ее губы.

— Нужно было сразу начинать именно с этого. Выбить из тебя всю дурь.

Он схватил ее лицо обеими руками, чтобы она не могла увернуться, и жадно впился в ее рот. Катя содрогнулась от отвращения, больно укусила его за губу, прокусив до крови, он отшатнулся и прижал руку ко рту, Потом посмотрел на окровавленные пальцы, и тут же ударил ее кулаком. У девушки все поплыло перед глазами, ее начало тошнить.

— Вы меня возьмете, если только убьете меня — простонала она, прижимая ладонь, к заплывшему глазу.

Но он уже ее не слышал, схватил за волосы и потащил к постели, толкнул на покрывало, снова ударил, теперь в живот, Катя задохнулась от боли, слезы брызнули из ее глаз. Ей показалось, что ее внутренности обжигает пламенем. У нее еще были силы сопротивляться, мужчина задрал ей юбки. но ей удалось оттолкнуть его ногами и вскочить с кровати. Она побежала к двери, но князь настиг ее, повалил на пол. Удары посыпались градом, он бил ее с таким остервенением, что у нее уже почернело перед глазами, она молила бога о том, что бы лишиться чувств. Девушка обессилела в его руках, он снова задрал ее юбки, схватился руками за панталоны, силясь их разорвать. Он со свистом дышал в лицо девушке, в него словно дьявол вселился.

Снаружи послышался настойчивый стук в дверь. Григорий, казалось, его не слышал, он дергал шелк, силясь преодолеть последнее препятствие.

— Ваше сиятельство- стук продолжался — Ваше сиятельство внизу солдаты, они уже схватили вашего отца.

Григорий грязно выругался, встал с девушки и бросился к двери, отворил. На пороге стоял Семен, сын Анны, он казался сильно напуганным.

— Какие еще к черту солдаты?

— Люди Бестужева…они уже идут сюда. Полиция, сударь!

Григорий обернулся к жене, которая силилась встать с пола и шатаясь стояла на четвереньках.

В тот же момент в комнату ворвались люди, они сбили слугу с ног, выволокли Григория из спальни. Тот грязно ругался изрыгая проклятия и оказывал жестокое сопротивление, пока его не заковали в кандалы и не заткнули рот кляпом. Его потащили по лестнице вниз. Двое других вошли внутрь комнаты и замерли на пороге. Княгиня пыталась со стонами подняться с пола, едва ей это удалось, ноги подкосились, и она бесчувственная упала на пол. Один из солдат бросился к ней, приложил руку к ее шее, прощупывая пульс. При взгляде на лицо девушки, он воскликнул:

— О господи! Ты только посмотри, что этот изверг с ней сделал? Да на бедняжке живого места нет.

— Осторожно, давай отнесем ее в нашу карету, ей нужен врач. С этим чудовищем мы ее не посадим. Ты ведь помнишь, что насчет княгини есть особое распоряжение, разместить ее пока что на гауптвахте, без усиленной охраны.

— Конечно, помню, Алексей Григорьевич лично распорядился. О боже, он бил ее плетью — солдат поднял бесчувственную девушку на руки. На его молодом лице читалась искренняя жалость.

— Боюсь, так скоро ее не смогут ее допросить.

Катя с трудом разомкнула веки, тело болело, один глаз плохо видел. Она огляделась по сторонам, возле постели стоял пожилой мужчина с бородой и вопросительно на нее смотрел.

— Очнулись сударыня? Вот и хорошо. Значит, мои усилия не прошли даром. Граф будет рад об этом слышать. Хочу сообщить вам, что все кости целы. Вы отделались синяками и ссадинами. Рубца от удара плетью не останется благодаря мази, которую я наложил на рану. Глаз придет в норму через пару недель. Внутренние органы не повреждены, вам нужен отдых и меньше волнений.

— Где я? Кто вы? — Катя снова осмотрелась по сторонам, голые стены, еще одна железная койка у стены и никаких украшений, картин, зеркал.

— На гауптвахте, это военная тюрьма, а я тюремный врач. Вы арестованы моя милая.

С этими словами он уже собирался уйти.

— Подождите, но как? За что? Я не могу быть арестована, я ни чего преступного не совершала!

Девушка, морщась от боли, вскочила с кровати.

— Я не знаю сударыня, успокойтесь, я думаю, что скоро вам будет самой все известно. Радуйтесь, что вы не в Петропавловской.

Врач ушел, оставив девушку в полном недоумении, она встала с койки и пошатываясь подошла к маленькому столику, отпила из железной кружки немного воды. Подняла ее и посмотрела на свое отражение, искаженное блестящей сталью. Катя ужаснулась, глаз заплыл, и кожа отливала синевой. Под носом запеклась кровь, губы распухли от укусов и ударов. Девушка поставила кружку на стол, если бы оказаться рядом с Мартой с ее чудодейственными бальзамами. Катя подумала о словах врача, значит, она арестована. Но за что? Скорей всего за грязные делишки мужа и свекра, ведь она уже давно подозревала, что в доме что — то происходит. Значит, ее сочли сообщницей. Сердце больно защемило от страха. Неужели ее снова ждет тюрьма, ссылка?! Теперь ее уже никто не спасет.

Княгиня легла на койку и уткнувшись лицом в жесткий матрас тихо заплакала.

Через несколько часов в камеру зашел конвоир, Катю передернуло от вида его служебной формы. Слишком хорошо она ее помнила.

Тот воровато осмотрелся и подошел к ней, хотел дотронуться, но девушка вскочила и перебралась на другой край постели. Конвоир смутился.

— Я пришел…я думал вы спите…

Он обращался к ней на «вы», наверное еще не все так плохо, он получил распоряжение обходится с ней учтиво.

— Что тебе надо? — Смело спросила девушка.

— Ваш муж заплатил мне, что бы я передал вам вот это.

Конвоир сунул руку за пазуху и протянул ей сложенную вчетверо бумагу. Катя взяла с опаской письмо и вопросительно посмотрела на конвоира.

— Он просил принести ему ответ.

— Я потом ему отвечу- сказала Катя.

Конвоир как — то странно на нее посмотрел.

— Вы что не знаете?

— А что я должна знать? — Удивилась Катя

— Завтра его перевезут в Петропавловскую крепость, а потом ему отрубят голову, я слышал, как об этом говорили. Его отца это тоже касается, и их сообщника Мировича.

— Отрубят голову? Но за что?

Конвоир с недоверием смотрел на девушку, неужели она ничего не знает?

— Как за что? За заговор, за попытку переворота. Вас кстати тоже в этом сговоре подозревают. Мне нельзя тут находиться долго, читайте. Пишите ответ, и я пойду, негоже мне со смертниками болтать.

Катя вздрогнула от его слов, быстро развернула лист бумаги и пробежалась по нему глазами.

Катя почувствовала, как у нее по щекам катятся слезы. Могла ли она предположить, что будет плакать, жалея своего мужа? Еще минуту назад она ненавидела его лютой ненавистью.

— Что мне ему передать?

Катя посмотрела на тюремщика затуманенным взглядом.

— Скажите ему, что я простила. Просто скажите слово в слово, он поймет.

Конвоир ушел, вздохнув с облегчением. А Катя забилась в дальний угол койки и уставилась остекленевшим взглядом в стенку. Вот как жизнь повернулась, она не дала никаких шансов человеку, который ее любил, и продолжала упрямо любить человека, которому было на нее наплевать. Несчастного казнят через несколько дней, наверняка это произойдет на Обжорном ряду, где всегда казнят преступников. Может ее казнят вместе с ним? Словно в ответ на ее мысли в дверях снова повернулся ключ. Девушка в ужасе застонала и вжалась в стену, неужели за ней пришли, ее будут допрашивать? Пытать?

Сергей стоял в приемной царицы вместе с Алексеем Орловым, его сердце стучало от радостного предчувствия, он думал о том, что совсем скоро сожмет любимую в своих объятиях и увезет ее в Покровское, он вспомнил свой разговор с Алексеем несколько часов назад.

— Что ж, Соколов, будем приставлять тебя к награде, ты у нас герой, ты первый догадался кто истинный заговорщик. Потоцких арестовали притом всех, женщина скорей всего тоже замешана. Хотя склонен думать, что ее или заставили или несчастная и вовсе непричастна, Вы бы видели, что это изверг с ней сделал?

— О господи, что? Сергей побледнел от страшного предчувствия

— Потоцкий избил ее, места на ней живого не оставил, несчастная лежит и еле дышит, я отправил к ней своего врача.

Сергей бросился к дверям приемной, но Алексей остановил его на полпути.

— Это куда вы собрались без моего позволения?

Сергей обернулся к графу

— Она не виновата, не виновата, я уверен в этом. Вы должны ее отпустить немедленно.

Брови графа поползли вверх от удивления.

— Интересная новость, Соколов, и откуда такая уверенность? Это правда, что женщина ваша любовница?

Лицо Сергея вспыхнуло.

— Нет, неправда, Екатерина Павловна честная девушка и…

— Но ведь тебе хотелось бы что бы это было правдой? — прищурившись, спросил граф

— Нет — горячо воскликнул Сергей- я не желаю сделать ее своей любовницей, я хочу что бы она была моей женой. Я знал ее до замужества, этот грязный ублюдок заставил ее выйти за него замуж. Но их брак оставался фиктивным.

Орлов усмехнулся

— Откуда в тебе такая уверенность, лейтенант? Ты молод, ты почти мальчик, не позволяй красоте пусть и такой ослепительной сбить тебя с пути.

Орлов прошел по кабинету взад и вперед, остановился напротив окна.

— Она могла не принадлежать ему физически, но могла помогать ему в его грязных делишках. У нее темное прошлое их с ней знакомство началось еще в самом ее детстве.

— Да знакомы, но это ни о чем не говорит. Катя, Екатерина Павловна не способна на подобные вещи, я ручаюсь за нее, я даю вам слово, что девушка здесь не причем.

— Это решит суд…

— Если вы будете судить ее, то судите и меня, я готов что бы меня подвергли пыткам вместе с ней. Если виновна она, то виновен и я.

Внезапно Алексей засмеялся.

— Да вы влюблены друг мой! Никогда бы не подумал, что все это не просто интрижка с замужней женщиной!

Сергей смело посмотрел в глаза командиру.

— Я люблю эту девушку, это не просто юношеская влюбленность.

— и вам отвечают взаимностью? — Граф прищурился, ожидая ответа.

— Думаю, что да — Соколов отвел взгляд в сторону — если вы не хотите мне помочь…

— Да замолчи ты, мальчишка! Я не отказал тебе в помощи. Мы сейчас же пойдем к государыне матушке и будем просить ее о милости, более того я даже возьму с собой брата, что бы было легче ее убедить. Но прежде ответь, честен ли ты с самим собой? Ты уверен, что тебя не обвели вокруг пальца?

— Уверен, если бы все было по другом, вряд ли бы князь избил ее до полусмерти.

Орлов задумался.

— Что ж есть в этом смысл, впрочем, Потоцкий так же утверждает, что его жена не причастна к его с отцом грязным делишкам. Я склонен ему верить больше чем тебе, ты влюблен и слеп, а его мы пытали так, что он мог бы признаться во всех смертных грехах. На дыбе не лгут.

Напоминание о пытках заставило Сергее поежиться.

— Что ж идем спасать твою княгиню, и пусть молится о тебе до конца жизни.

15 ГЛАВА Побег

Катя в ужасе смотрела на медленно отворяющуюся дверь, казалось, она лишится чувств от страха. В темницу зашло два человека в длинных черных плащах, один из них стал у дверей, а другой направился к ней. Девушка в истерике вскочила на постели, на ноги.

— Не подходите ко мне, не приближайтесь — закричала она.

Человек остановился, сбросил капюшон, и она решила, что на палача он совсем не похож. Мужчина вежливо поклонился.

— Сударыня, я прошу прощения, что напугал вас.

Его лицо показалось ей смутно знакомым, она скорей всего видела его при дворе.

— Я не имел чести быть представленным вам при дворе, к сожалению, я должен сделать это здесь. Граф Александр Захарович Чернышев к вашим услугам.

Девушка с любопытством посмотрела на незваного гостя. Это был мужчина невысокого роста, крепкий, коренастый. Его лицо имело резкие, чуть угловатые черты, но, в общем, казалось довольно привлекательным. Зоркие светлые глаза под широкими темными бровями, прямой чуть длинноватый нос, ямка на тяжелом подбородке. Его темные волосы, их цвет было трудно разглядеть в полумраке, открывали широкий лоб и были собраны сзади в конский хвост. Чернышев, посол, дипломат, любимец женщин, известный своими победами, как на любовных, так и на политических фронтах.

— Очень приятно. Простите, присесть в реверансе не могу — девушка слезла с койки и стала напротив графа, она не собиралась с ним церемониться — чем обязана визиту столь знаменитой особы?

Граф оставался серьезным и учтивым.

— У меня не так много времени, поэтому я буду краток и сразу перейду к делу. Я приехал, что бы вызволить вас отсюда.

Катя не сдержалась и залилась звонким истерическим смехом.

— Вызволить? Ха- ха- ха но как? Здесь конвоиры и решетки? И зачем вам все это нужно?

Граф ни капли не смутился

— Вы самая красивая из всех женщин, что я когда — либо встречал. Я восхищен, и сражен вашей красотой. У меня есть возможность прямо сейчас увезти вас отсюда, вам только нужно согласиться!

Теперь они стояли напротив друг друга, лицом к лицу, она посмотрела в его светло — серые глаза, жесткие, властные, в них виден призыв. Да, невнимательна она была, когда присутствовала при дворе.

— Согласится? Конечно я хочу остаться в живых, но зачем это нужно вам я, кажется, догадываюсь. Что ж, граф, спасибо за предложение, но мой ответ — нет! В качестве кого я буду прибывать рядом с вами? Вы наслушались сплетен и решили, что я легко доступна, тем более в моем нынешнем положении? Но я не согласна стать вашей любовницей, если вы это имеете ввиду!

Она отвернулась от графа, всем своим видом показывая, как сильно он ее оскорбил.

— Значит, нет?

Он силился заглянуть ей в глаза.

— Значит, нет! — Упрямо повторила девушка.

— Вы представляете себе, что они с вами сделают? Вы думаете, что вас оправдают? С вашим прошлым? Ничего подобного, даже не надейтесь. Думаете, вас вызволит Соколов, который дрался из — за вас на дуэли с вашим мужем? Не удивляйтесь, об этом уже всем известно! Но нет вы ошибаетесь, у него уже есть любовница, с которой они не скрывают отношений, и возможно скоро объявят о помолвке. Вы думаете, что нужны ему?

Кате показалось, что граф надавал ей пощечин, так зарделись ее щеки.

— В лучшем случае, княгиня, вас запрут в монастырь. Будут пытать, вырвут ноздри или отрежут язык как всем политическим. А в худшем вас колесуют и отрубят голову, но в начале вас будут пытать, сорвут с вас одежду и заставят признаться во всем, даже в распятии Иисуса Христа, вы еще и подробности вспомните, уж поверьте я знаю. А потом изуродованную до неузнаваемости, вас потащат на Обжорный ряд, под улюлюканье толпы. Хотя скорей всего царица помилует вас, что бы слыть великодушной, и вы до конца дней своих будете гнить в Петропавловской крепости.

Катю затошнило с такой силой, что она с трудом сдержала порыв к рвоте, закружилась голова. А граф продолжал

— Я же могу обещать вам свое покровительство, помощь, я сделаю все возможное, что бы вы как можно быстрее вернули ваше доброе имя. Просто нужно переждать пока страсти улягутся. Послушайте — он взял ее за руку — это ваша единственная возможность. Позаботьтесь о себе.

Катя молчала, жуткие картины пыток, которые так красочно описал граф стояли у нее перед глазами.

— Почему вы молчите, или думаете, царица передумает? Думаете, вас спасет лейтенант? Да он о вас забыл более того я слышал как он говорил, что будет лично присутствовать на казни заговорщиков, и что нет им прощения. Кому, как ни вам знать его идеализм. Думаю уже завтра вас перевезут в крепость и вы будете стоять перед судом.

Катя выдернула руку из его горячих ладоней. Она знала, что он прав, что после того что произошло на царской охоте ничего не изменилось. Сергей ясно дал понять, что ненавидит ее и презирает. Нет, она не будет сдаваться, вот возьмет и согласится, всем назло и Соколову, прежде всего.

— сударыня, у нас очень мало времени на раздумья. Или вы уходите со мной сейчас или…

Катя смело посмотрела мужчине в глаза

— Конечно, я еду с вами. Но у меня есть две просьбы, граф.

Он улыбнулся ей

— Что угодно, просите!

— Пообещайте, что привезете моих слуг Марту и Анну, я не хочу, что бы их продали.

— Конечно, я сделаю это так быстро как только возможно, что еще?

— Я хочу присутствовать на казни мужа, это последнее что я могу для него сделать.

Брови графа удивленно поползли вверх, девушка поняла — он думает о том, что какая то заключенная, которой он предложил свободу и свое покровительство, еще осмеливается диктовать свои условия. Но граф ничего не возразил, напротив серьезно ответил:

— Это будет сложнее, но я обещаю вам, что постараюсь это устроить.

Граф обернулся к человеку, который пришел вместе с ним и безмолвно стоял у дверей словно тень. Граф кивнул ему, человек снял плащ, и Катя увидела худого бледного мужчину с обреченным взглядом.

— Наденьте его плащ, сударыня, и спрячьте лицо и волосы под капюшон. Опустите голову как можно ниже, я сам вас поведу.

Мужчина быстро юркнул на койку и укрылся с головой старым прохудившимся покрывалом, а граф требовательно постучал в дверь. Вновь показался молодой конвоир, он заискивающе улыбался графу. Чернышев сунул ему в руки мешочек золотых и сказал тоном, не терпящим возражений.

— Здесь сумма которой тебе хватит на безбедное существование на долгие годы, после того как мы уйдем — исчезни!

Конвоир кивнул, судорожно глотнул слюну и пропустил графа с его спутницей. У Чернышева была власть при дворе и обширные связи за границей. Как дипломат он был неуловим и неприкасаем, имел очень влиятельных друзей, его боялись.

Александр быстро поднялся по лестнице, увлекая Катю за собой по узким лестницам и коридорам. Слезы застилали ей глаза, она ничего не слышала и только видела каменный пол под ногами. «Ну, вот и все, теперь я вне закона». Уже в карете Чернышев разрешил ей снять капюшон.

— Ну вот вы и свободны, сударыня — граф был несказанно собой доволен.

Катя тяжело вздохнула и спросила

— А кто был тот несчастный, который остался там вместо меня на верную смерть.

Граф не ожидал от нее подобной заботливости, другая бы на ее месте радовалась тому. Что спасла свою шкуру.

— Он болен, неизлечимо, а у него десять детей и жена холопка. После его смерти им хватит моих денег до скончания дней. В иной ситуации после его смерти они бы умерли с голоду со временем. В этом мире побеждает сильнейший, естественный отбор так сказать.

Катя грустно посмотрела в окно, ей было жаль несчастного отца, который пошел на смерть ради своей семьи.

— Благородный поступок с его стороны.

— Вряд ли человек его происхождения, что — то знает о благородстве.

Девушка подумала о том, что сидящий перед ней человек властен и жесток.

— Не думайте о плохом, у меня в охотничьем домике вас никто искать не станет. Я буду приезжать к вам не часто, чтобы не докучать. Возьмите, выпейте, что — то вы очень бледны. Вы когда ели в последний раз?

Она пожала плечами и взяла у него красивую позолоченную флягу, сделала большой глоток, закрыла глаза, чувствуя как прохладная жидкость приятно растекается по ее телу. Голова перестала предательски кружиться.

— Вам плохо из — за голода, наверняка у вас кружится голова. Посмотрите на меня!

Девушка повернула голову, он взял ее за подбородок, и Катя увидела жалость на его лице.

— Он вас бил! Я приглашу врача, что бы вас осмотрели!

— Мне не нужен врач, моя кормилица Марта умеет врачевать, она быстро поставит меня на ноги.

Чернышев нахмурился

— После всего, что ваш муж с вами сделал, вы хотите, рискуя свободой присутствовать на казни?

— Вы не поймете — тихо сказала девушка.

— Да уж, я вас совсем не понимаю, но думаю, у меня будет шанс узнать вас получше. Сейчас я отвезу вас в гостиницу и оставлю вас там. Я планировал вас отвезти в свой охотничий домик, но раз вы хотите присутствовать при казни то нужно спрятать вас в городе на пару деньков. Вы не будете выходить на улицу. Дайте мне слово.

— Я обещаю, что не выйду на улицу — сказала девушка и впервые улыбнулась. Разбитые губы заболели, и она прижала к ним руку.

— Ваши слуги прибудут уже сегодня, я привезу их вечером. В гостинице никому не открывайте, я сам принесу вам еду.

Девушка посмотрела в его светлые глаза, цвета холодной стали и прочла в них восхищение. Ей вдруг стало не по себе, возникло ощущение, что этот мужчина сыграет одну из важных ролей в ее жизни. Он напоминал ей хищника скрывающего свое истинное обличье под маской добродушия. Но она должна быть ему благодарна, он спас ей жизнь.

— Наверняка я должна была сразу вас поблагодарить, руки вам целовать. Вы спасли меня, терпели мои колкости, приняли мои условия, хотя не имела никакого права вам диктовать.

— Он взял ее руки в свои и поднес к губам.

— Лучшей наградой для меня будет ваша благосклонность.

В этот момент луна осветила его лицо и Катя отметила, что скорей всего он моложе, чем кажется на первый взгляд. Из — за своей сдержанности и суровости. Скорей всего ему не сорок лет, как она подумала вначале, а не больше тридцати пяти.

— Хочу вас предупредить, сударыня, что приложу все усилия, что бы добиться вашей симпатии.

Его глаза вспыхнули и тут же погасли.

— Я знаю, что ваше сердце занято, вы имели неосторожность дать мне это понять. Но я так же знаю, что человек, отвергший такую красоту просто глупец. Я сделаю все, что бы вы его забыли.

Катя тяжело вздохнула, чувствуя смертельную усталость. Ей ужасно захотелось спать, карета тряслась на ухабах и девушка облокотилась на боковую стену и закрыла глаза. Она не могла видеть, как маска учтивости спала с лица ее спасителя, и теперь он пожирал спящую девушку голодным взглядом.

Царица приняла мужчин не сразу, у нее находился Лесток, придворный лекарь. Алексей, как и обещал, позвал своего брата, теперь они о чем то болтали, отойдя в строну. А Сергей думал о том, что скоро, очень скоро он увидит Катю. Что, наконец, их злоключения закончатся, и он прижмет ее к своей груди.

Наконец им разрешили войти, как и просил его Григорий Орлов, Сергей молчал, пока братья разговаривали с государыней. Екатерина выслушала мужчин молча, ни разу не перебив. Затем посмотрела на юношу стоящего в стороне. И подозвала его взмахом руки. Сергей немедленно побежал и вежливо поклонился.

— Что ж, молодой человек, вы герой! Я вам обязана, а долги нужно возвращать, не скрою, что удивлена всему что мне рассказали, но я вам верю. Я помилую княгиню Потоцкую, и верну ей все ее земли, за исключением собственности ее свекра, нажитой предательством родины. Я прямо сейчас подпишу бумаги, и можете отправляться. Я надеюсь, вы сделали правильный выбор, передайте княгине, что я буду, рада видеть ее снова при дворе, никто не посмеет говорить о ней плохо, пока я не позволю.

— О, Ваше Величество! — Сергей упал на одно колено и поднес руку царицы к своим губам

— но — но, гардемарин, по — придержите ваш пыл.

Григорий посмотрел на графа с укоризной.

Царица засмеялась, нежно посмотрела на своего фаворита, затем подошла к секретеру и достала лист бумаги. Она обмакнула перо в чернила и быстро что- то написала, затем поднесла бумагу к глазам, внимательно прочла, дописала еще что-то. Поставила печать и подула на лист. Затем протянула бумагу Сергею.

— Вот ваше помилованье, оно откроет вам двери темницы.

Сергей поблагодарил государыню еще раз, пожал руки братьям Орловым и опрометью бросился в конюшню седлать своего Ветра.

— Хороша девчонка! — сказала Екатерина усаживаясь на диван — ловко она окрутила и того и другого, а каким ягненком казалась. Что там с ее мужем? Ни в чем новом не признался?

— Ну он вряд ли в чем то еще признается, все что могли мы вытащили из него раскаленными клещами — Сказал Алексей и подмигнул брату

— Фи, Алешка, избавь меня от этих гнусных подробностей. А Мирович?

— Не раскаялся, упрям как осел. Вину свою признавать не хочет.

Царица нахмурилась

— Батюшку ему исповедаться посылали, пусть добьется раскаянья.

— Все бесполезно. Посылали уже, твердит что исполнял свой долг, фанатик несчастный.

Екатерина сложила руки на груди.

— Пиши приказ о казни, Алексей. Мировича и Потоцких казнить отсечением головы. Без особой жестокости. Казнь назначить утром тринадцатого декабря. Решение изменению не подлежит.

Сергей подстегивал Вороного жеребца все сильнее мчась во весь опор. Бумага о помиловании лежала у него возле сердца и грела душу. Он представлял себе ее счастливое лицо, в тот момент как скажет ей, что она свободна. Вот уже показались зубья Петропавловской крепости, а за нами и гауптвахта. Сергей предъявил бумаги стражникам, отдал своего коня и бросился во внутрь. Там он предъявил письмо государыни коменданту.

— у меня приказ о помиловании княгини Потоцкой, проведите меня к ней немедленно.

Комендант бегло пробежал глазами по бумаге удивленно хмыкнул и приказал двум солдатам сопроводить графа.

Расстояние от кабинета начальника тюрьмы, до казематов показалось Сергею вечностью, но когда они подошли к темнице, там никого не оказалось.

— Странно — сказал один из солдат — куда этот новенький подевался? Ведь ему приказано стеречь по дверью.

Другой пожал плечами, достал из — за пояса ключи, нашел нужный и отворил дверь. Сергей в нетерпении их растолкал и бросился к койке, где под старым покрывалом виднелся силуэт человека.

— Сударыня, Екатерина Павловна! — я приехал за вами.

Человек под одеяло не пошевелился и ничего не ответил

— Вы слышите меня? — Юноша в нетерпении сдернул покрывало и тут же в ужасе отшатнулся. В постели лежал мужчина, белый как мел и его трясло словно в лихорадке. На его лице отразился животный страх. В этот момент Соколову стало ясно, почему у дверей отсутствовал конвоир. Сергей схватил человека за шиворот и выдернул с койки

— Где она? — прорычал граф и тряхнул несчастного — где она, черт тебя подери? Кто ты? Отвечай! Не то я дух из тебя вытрясу!

— Сбежала — прохрипел мужчина и зашелся в приступе кашля.

— Кто ей помог? Говори, презренный!

— Я не знаю, не знаю — человек задыхался — мужчина, богатый, знатный, он заплатил денег, много золота моей семье. Она ушла в моем плаще, а я остался.

Сергею стало не по себе. Что еще за мужчина? Она его знала раньше? Кому она доверилась?

— Как он выглядел?! — Сергей снова тряхнул несчастного

— Невысокий, коренастый. О боже, сударь, неужели вы думаете, он мне представился?

Бешеная злоба ослепила Соколова, он выхватил пистолет и приставил к виску несчастного.

— Умоляю, вас — не надо. Я смертельно болен, мне недолго осталось!

Словно в подтверждение своих слов он снова зашелся в приступе кашля, и в уголке его дрожащего рта появилась тоненькая струйка крови.

Сергей разжал пальцы, и мужчина упал на пол у его ног, лейтенант тяжело осел на койку и закрыл лицо руками

— Пошли вон! Все! Уведите его!

Его слепил гнев от бессилия, гнев на самого себя. Какой же он идиот. Поверил в сказку, уже в который раз упал в ту же яму. Мчался как дурак на крыльях любви, а она взяла и сбежала с любовником. Наверняка эта связь длилась уже давно — «Авантюристка, грязная потаскуха». Так больно ему еще никогда не было. Он закрыл глаза, стиснул зубы.

— Черт…Ааааа…Черт!

Его кулак силой врезался в стену один раз, другой, третий, пока костяшки пальцев не начали кровоточить

16 ГЛАВА Прощание с прошлым

Глеб Соколов относился к такому типу людей, которые почти ничего не говорят, но очень много делают. Он не употреблял спиртного, всегда аккуратен и ухожен, женщины совершенно напрасно пытались завоевать его расположение и заполучить в женихи или любовники. Глеб истинный солдат до мозга костей, у него не было времени на любовь, у него не было времени на себя самого. С утра до вечера в казармах. Конечно мужские инстинкты брали свое и он иногда наведывался в знаменитый дом на Вознесенской улице (первый известный бордель в Петербурге). Там у него имелась постоянная девица — Агнесс, полька по происхождению. Скорей всего это — не настоящее имя. Никто не знал откуда мадам Дрезден (хозяйка борделя) привозит своих девочек. Но все они были иностранками. Агнесс казалась самой старшей из них и самой спокойной, он даже своеобразно к ней привязался, посещая ее два раза в месяц из года в год.

Друзья считали Глеба целеустремленным, серьезным и принципиальным. Как же они не походили друг на друга с Глебом, хотя внешнее сходство, безусловно, имелось. Сергей, словно полная его противоположность — вспыльчивый, дерзкий. Вот и теперь лейтенант пропал и уже несколько дней не появлялся ни дома, ни в казармах.

Выйдя из очередного трактира, Глеб вновь оседлал своего коня, следом плелся Андрей Воронов и сердито ворчал себе под нос:

— Это безобразие, но зачем мы шатаемся по этим грязным заведениям, сил никаких нет. Может он у бабы какой? Может у Завадской этой, а может видеть нас не хочет. Ну почему я должен таскать свои старые больные кости по злачным местам?!

Глеб смирил друга взглядом полным негодования:

— Не будь это ты, Ворона, я бы разозлился. Ты совершенно не болен. Дай бог всем твоего здоровья. Сергей мой брат, его, черт возьми, уже несколько дней нет дома, и нет в полку. Я найду этого мальчишку, и пусть он мне в глаза скажет, где его носили черти все это время?! Не хочет нас видеть — хочу услышать об этом из его уст.

— Пусть только попробует! Это после того как я все ноги истер в этих новых сапогах.

Они вошли в кабак «Астрель», довольно популярное питейное заведение, и Воронов бесцеремонно завалился на стойку бара:

— Эй, ты, налей — ка мне пива. Да поживей! — Обратился он к хозяину заведения, пузатому французу, с бородкой клинышком, в полосатом жакете с претензией на моду.

Тем временем Соколов- старший протиснулся вглубь заведения. Пьяные мужики развалились за столами, кто-то играл в карты или тискал девочек. За самым крайним столом он увидел брата и облегченно вздохнул. Судя по мутному блеску в его глазах, тот явно мертвецки пьян. На коленях у Сергея сидела женщина легкого поведения, тоже хорошо навеселе, и целовала лейтенанта в шею, не замечая, что он на нее даже не смотрит, хоть и шарит по ее телу руками.

— Поди вон! — Сказал ей Глеб и сунул ей червонец, она быстро спрятала деньги за корсаж платья и удалилась, поцеловав пьяного лейтенанта в щеку и стрельнув томным взглядом по лицам офицеров.

— Какого черта?! — Сергей потянулся за девицей — Эй, красотка, вернись! Мы еще не договорили!

Он злобно ударил кулаком по столу, и наконец, поднял осоловевшие глаза на брата, грозно нависшего над ним.

— А, Глеб, здорово, дружище.

Сергей виновато улыбнулся и хотел хлебнуть из кружки, но Глеб проворно отнял ее у него и поставил на дальний край стола.

— Э, ты чего? Давай вы… выпьем, я угощаю,…садись!

— Посмотри на себя? — зашипел Соколов — старший — Как ты опустился, ты словно последний пьяница.

— Н…ну и…и что?! — Сергей икнул — Пусть…это теперь не имеет значения.

Он уронил голову на грудь, и в этот момент Глеб ударил его в плечо.

— Что не имеет значения? Мы с Вороной, или твоя служба? Что с тобой, брат?! Ты просто жалок!

— Да я жалок, я дурак, — Сергей взъерошил свои волосы, — Она сбежала у меня из — под носа, сбежала с новым любовником…понимаешь?

Глеб положил руки брату на плечи и заставил его на себя посмотреть

— Я догадывался, что здесь замешана эта женщина, но ни одна юбка, брат, не стоит, чтобы из — за нее гробили свою жизнь и карьеру!

— Я ее люблю — тихо возразил Сергей — Для меня она не просто очередная юбка.

— Понятно, что любишь, иначе бы ты не сидел здесь в компании забулдыг и уличных шлюх, оплакивая свою участь. Мы тебя уже несколько дней ищем!

— Я сам себя ищу, — Пробормотал лейтенант, — ищу и никак не могу найти.

— Так и что же я упустил?! — Воронов тяжело опустился на стул рядом с друзьями и тот жалобно заскрипел под его тяжестью.

— Что, черт побери, ты делаешь в этой дыре? Мы с ног сбились, не могли тебя найти! Э. да он пьян! Он мертвецки пьян, этот желторотик!

— Она подлая тварь — бормотал Сергей — лицемерка, ненавижу.

Глеб с Андреем переглянулись, Воронов встал, схватил друга за шиворот и как тряпичную куклу поволок на улицу. Во дворе стоял чан с ледяной водой.

— Скажешь, когда будет достаточно!

Андрей силой окунул в него друга головой, подержал пару секунд и вытащил за шкирку.

— Еще! — Попросил Сергей, и тут же его голова вновь нырнула в студеную воду.

Наконец, весь мокрый, дрожащий, но уже с осмысленным взглядом он обнял друга.

— Спасибо, Ворона, ты прости меня ладно? Андрей похлопал его по спине. Снял свой камзол и укутал дрожащего лейтенанта.

— Завязывай пить! — Проворчал рядом Глеб.

— А кто пьет? Не, ну кто пьет? Я бросил уже полчаса назад, Ворона, что он от меня хочет? Мне надо домой. Я уже попрощался с прошлым.

— Ага, проспаться, — Глеб облегченно улыбнулся, он никогда не мог долго злиться на младшего брата.

Марта смотрела на спящую Катю, и ее сердце сжималось от жалости. Она снова походила на маленькую беззащитную девочку, которой она ее помнила. Длинные ресницы бросали тень на щеки, на лице застыло тревожное выражение. Чего только не натерпелась ее девочка. Как только Марту князь и его слуги потащили в чулан, она поняла, что происходит нечто ужасное. Няня молотила кулаками в дверь и кричала так, что сорвала голос, ее глаза болели от слез.

Если бы не господин Чернышев, откуда он только взялся, что бы было с ее золотой птичкой?

Граф приехал в Потоцкое поздно вечером на следующий день после ареста Там уже во всю царил хаос, люди из тайной канцелярии перевернули дом вверх дном в поисках бумаг и доказательств. Как же Марта обрадовалась, узнав, что Катя жива, она бросилась в ноги князю и целовала его руки, осыпая благодарностями. Ночью они приехали на постоялый двор, где граф разместил беглянку. Катя, завидев Марту, бросилась к ней и зарыдала как ребенок у нее на груди.

Спустя несколько часов Марта в очередной раз накладывала чудодейственный бальзам на синяки и ссадины воспитанницы. Она причитала и кляла князя всеми словами, что приходили ей на ум, а когда девушка сказала, что будет присутствовать на казни, и вовсе раскричалась:

— Я не понимаю, зачем тебе это нужно? Присутствовать там? Лучше давай побыстрее уедем из города.

Катя положила головку ей на колени, впервые за эти месяцы девушке стало уютно и спокойно.

— Он мой муж Марта, я дала клятву в церкви, и должна проводить его в последний путь, каким бы ужасным человеком он ни был. Григорий любил меня.

— Вижу, я как он тебя любил, если б не арестовали окаянного — избил бы вусмерть.

Катя понимала, что кормилица права.

— Ты не выдержишь подобного зрелища, я хорошо тебя знаю. Ты раньше никогда не видела ничего подобного.

— Я закрою глаза, если станет страшно. Может он почувствует, что я рядом и ему будет легче. Не хочу носить этот груз в своем сердце. Что ни говори, я была ему плохой спутницей жизни, да и вовсе женой — то не стала.

— Ох, не доведет тебя до добра душа твоя открытая, ой не доведет. А если кто узнает тебя там? Что тогда будет?

— Я должна и ты меня не переубедишь. Григорию будет страшно и больно, и он останется совсем один наедине с беснующейся толпой, жаждущей его смерти.

— Ладно, — проворчала Марта, — есть у меня одна идея, нужно ему мои травки передать. Они вызовут полное онемение конечностей и помутят его рассудок, притупят чувствительность. Только вот как ему это передать?

— О, Марта, да это же прекрасная идея, он просто ничего не почувствует, даже не поймет. Я попрошу Александра Захаровича, может он согласится нам помочь?

— Странный он! Задумчиво сказала кормилица

— Кто?

— Граф. Взялся из ниоткуда, помогает тебе. Уф, что теперь думать и гадать главное, что ты на свободе, а там дальше судьба все по местам расставит.

Александр Чернышев пришел как всегда вечером, Катя уже проснулась и даже успела поужинать, после лечебных бальзамов синяки начали проходить, а на бледных щеках слегка выступил румянец. Молодость берет свое, следы страданий быстро стираются.

Граф вежливо поздоровался, а потом торжественно произнес:

— Казнь состоится завтра на рассвете. Мы поедем туда в моей карете, наблюдать будете через занавеску. Ни в коем случае не выходить из и не высовываться в окно. Не дай бог кто — то узнает. Полиция ищет вас по всему городу. Я тут привез кое- что из вещей, побывал в вашем доме. Рискнул купить шляпку с густой вуалью. Если не в вашем вкусе, не обессудьте, не было времени выбирать.

Девушка улыбнулась ему.

— Ну что вы, спасибо за заботу. Шляпка с вуалью, конечно же мне пригодится. Присядьте, граф. Можно попросить слугу принести вам чай. Мы уже позавтракали.

— Я очень тороплюсь, сударыня. У меня, к сожалению, еще много дел. Вот здесь все, что вам может пригодится завтра утром.

Он положил сверток на стол, вновь взял ее руку в свою.

— Вам удается быть красавицей даже сейчас, я восхищен вами.

— Сударь, я хотела бы вас попросить сделать для меня еще кое — что, не сочтите мою просьбу дерзкой.

— Все что угодно, Екатерина Павловна, я готов служить вам.

Катя немного растерялась, не зная как попросить Александра об услуге, но все же решилась.

— Я слышала, что после пыток люди испытывают страшные мучения, а страх перед казнью может превратить их в затравленное животное. Смею просить вас о милости. Вы можете найти способ передать моему мужу одно лекарство?

Девушка протянула ему маленький флакончик. Граф взял пузырек из ее рук и покрутил на свету, силясь угадать его содержимое.

— Что это? — Спросил он.

— Настойка из сон — травы. Человек, который ее примет, уснет, или будет оставаться одурманенным, здесь так же добавлены травки притупляющие боль. — Сказала Марта.

Граф ничего не ответил. Он сунул флакончик в карман.

— Я поражен вашему великодушию, сударыня. Вы — ангел! Я передам это вашему мужу, не переживайте.

С этими словами он откланялся и удалился.

Утро тринадцатого декабря выдалось на редкость солнечным. К Обжорному ряду стекались толпы людей, эшафот был возведен днем ранее. Толпа собралась самая разношерстная, тут были и бояре и холопы и дворяне. Зрелище редкое, со времени начала правления Екатерины Второй не производились публичные экзекуции.

Прошло утро, пора уже было начинать казнь, весь Петербург теснился в Обжорном ряду, проталкиваясь в толпе дворяне устраивались на крышах карет, а девки и мужики — на водовозных бочках, дети, как всегда в таких случаях, плясали на плечах у родителей и размахивали разноцветными леденцами на палочках, На крышах домов примостились подмастерья в кирзовых сапогах и с самодельными трубками, в непроходимой толпе можно было потеряться. Головы людей торчали из окон и дверей, люди сидели на заборах и деревья.

Маляры в спецовках, в штанах из черной кожи, макали кисти в цинковое ведро с масляной краской — докрашивали последние ступеньки лестницы.

Мировича и Потоцких привезли накануне, чтобы не было паники, лошадей выпрягли и увели, оглобли опустились на землю; знали или не знали люди, что там, в карете?

Эшафот был покрашен самой дорогой краской, золотой, солнце слепило, и краска слепила. Землю вокруг эшафота посыпали песком, тоже золотым почему-то, прибалтийским, как будто предстояла не казнь, а маскарад или премьера спектакля. По песку порхали воробьи и вороны, они что-то искали в золотых песчинках..

Палач поднялся на помост первым, он шёл балансируя, чтобы не поскользнуться на свежей краске, на лесенке появились тёмные пятна от его тяжёлых подошв, палач был одет в чёрно-красный балахон с капюшоном, — прорези для глаз, а у капюшона заячьи уши — тоже своего рода бутафория. Палач, как ружьё, нёс на плече большой блестящий топор; кто выковал такой топор, какой инженер мучился над этим уникальным инструментом, или разыскивали в арсенале Анны Иоанновны, ведь после ее смерти не было ни одной публичной казни — двадцать два года.

Люди в толпе шептались, что казнь врядли состоится — слишком похоже на фарс.

А потом произошло следующее.

Карета шатнулась. Разлетелась кожаная дверца с цветочками. С подножки кареты на лестницу прыгнул офицер — блеснули пуговицы, — упал на ступеньки, вскарабкался по-собачьи наверх, на коленях, на ладонях, встал на помосте во весь рост, перекрестился быстро-быстро, махнул палачу — и палач, как послушная машина, опустил топор.

Ни вздоха. Никто не осмыслил, не сообразил. Увидели: наверху, в воздухе, блеснула ладонь, измазанная золотом, и большой топор.

Потом брызнула кровь, потом хлынула кровь, блестящие брёвна всё чернели и чернели, народ смотрел во все глаза — где голова? А голова упала с эшафота и покатилась по песку, переворачиваясь, она уже лежала (с чистым, не измазанным лицом), а из горла, снизу, на песок выливалась кровь, и только кудри чуть-чуть пошевеливались и поблёскивали на ярком декабрьском солнце. Мировича казнили.

Засуетились солдаты, палач стоял надо всеми, на помосте, ни на кого не смотрел, в капюшоне, с топором на плече. Еще два приговоренных ждали своей горькой участи.

Григорий Потоцкий вышел из кареты с гордо поднятой головой и спокойно прошел к эшафоту. Он даже не был бледен, на его лице играл румянец, ни капли страха не читалось в его глазах. Одет Потоцкий был в шинель голубого цвета. Нарядную, расшитую золотом, словно на параде. Когда прочли ему сентенцию, он глубоко вздохнул, а потом громко сказал, что благодарен, ничего лишнего не возвели на него в приговоре, но вины он своей не признает. Люди закричали что — то зашумели, он обвел взглядом разбушевавшуюся толпу, словно выискивая кого — то глазами, затем повернулся к палачу. Сняв с шеи крест с мощами, отдал провожавшему его священнику, прося молиться о душе его. Подал полицмейстеру, присутствующему при казни, записку об остающемся своем имении. Снял с руки перстень, подал его палачу, убедительно прося его как можно удачнее исполнить свое дело и не мучить его. Попросил сказать последнее слово, ему разрешили. Мужчина вновь посмотрел на людей и громко произнес

— Я ни о чем не жалею, я делал то, во что искренне верил. Жалею лишь об одном, что не успел у всех попросить прощения. И прошу сейчас, у той единственной, из — за которой мне жаль умирать.

Потом сам, подняв свои длинные белокурые волосы, лег на плаху. Палач был из выборных, испытан прежде в силе и ловкости и… не заставил страдать несчастного, взмах руки и еще одна голова покатилась по песку. Народ, стоявший на крышах домов и на мосту, непривыкший видеть смертной казни и ждавший почему-то милосердия государыни, когда увидел еще оду голову, лежащую у подножья эшафота, единогласно ахнул и так содрогнулся, что от сильного движения мост поколебался и перила обвалились. Кое — кто из людей упали вниз в воду. В Кронверкский канал, благо там не было глубоко. Врядли кто — то серьезно пострадал. Раздался душераздирающий крик, то отец кричал и выл как раненое животное, повторяя имя сына. Потоцкий — старший бросился к обезглавленному телу, стража не решилась его задержать. Старику дали попрощаться и закрыть глаза мертвому Григорию. За палачом Петр последовал с низко опущенной головой, он словно смирился, его сломала смерть сына. Вскоре он последовал за ним, легкий взмах верной руки исполнителя и казнь была окончена. Толпа роптала, кто — то улюлюкал, видя как привязывают солдаты к эшафоту мертвые тела. Висеть им там до самого вечера, а затем будут они сожжены вместе со страшным помостом.

Катя уткнулась лицом в грудь кормилицы и тихо рыдала, Марта гладила ее по волосам и словно убаюкивала покачивая. Александр Чернышев тактично молчал. На его лице не дрогнул ни один мускул, словно он присутствовал на чем — то совершенно привычном для него. Граф задернул шторки кареты, отпил вина из фляги и посмотрел на рыдающую девушку, тень жалости промелькнула на его бесстрастном лице. Промелькнула и тут же исчезла, видно было, что он раздражен задержкой на мосту, придется ждать, пока разойдется толпа, и только тогда они смогут уехать. Катя, наконец, успокоилась и лишь тихонько всхлипывала на груди у Марты.

— Он, не принял сонный порошок, Марта, он предпочел находиться в сознании. Я знаю почему, он надеялся увидеть меня. А я…

— А вы, сударыня, не могли там присутствовать, перестаньте себя казнить, вы сделали для него все что могли. Вам следует позаботиться о себе, вам не следовало здесь находится, это было слишком опасно.

Катя промолчала на его жестокие слова, она даже не посмотрела на графа, отвернулась к окну, опустила вуаль на лицо.

— Поедемте, Александр Захарович, больше ничего меня здесь не держит, я попрощалась со своим прошлым.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.