Кинэды античного мира

Энколпий, злосчастный герой романа Петрония «Сатирикон», попадает в дом развратной Квартиллы. А там, среди прочих напастей, «явился кинэд в зеленой одежде из мохнатой шерсти, подпоясанный кушаком. Он то терся об нас раздвинутыми бедрами, то пачкал нас вонючими поцелуями». Пир разгорелся, и тут «снова объявился и кинэд, пошлейший из людей, великолепно подходящий этому дому… Он заплевал меня своими грязными поцелуями; после он и на ложе взгромоздился и, несмотря на отчаянное сопротивление, разоблачил меня. Долго и тщетно возился он с моим членом. По потному лбу ручьями стекала краска, а на щеках было столько белил, что казалось, будто дождь струится по растрескавшейся стене».

Что же за тип так «достал» бедного Энколпия, который, впрочем, и сам отнюдь не возражал против однополой любви и был не на шутку влюблен в красивого и порочного мальчишку Гитона?

В эллинскую эпоху взгляды на идеал мужской красоты претерпел значительные изменения, и они стали особенно благоприятны для развития определенной категории мужской проституции – кинэдизма. Входит в моду брить лицо (и даже выщипывать волосы). И на смену мужественным бородатым грекам приходит гладкощёкое поколение. В ход идет, выражаясь современным языком, макияж: волосы окрашиваются в светлый цвет, брови разрисовываются, используются румяна, духи, благовонные мази и пахучие масла. Мужчины становятся изнеженными и женственными. Гомосексуальная мужская любовь у греков и римлян, а вслед за ней и мужская проституция прочно входят в повседневный быт.

Проституирование свободных от рождения мужчин подвергалось строгим наказаниям, что подчас не было сильным сдерживающим фактором: Петроний описывает соблазнение свободных от рождения мальчиков (даже из знатных фамилий), находящихся в «страдательном возрасте», а Аристофан бичует такую проституцию.

И все же основной контингент проституции составляли рабы, военнопленные и чужестранцы. А среди последних «элиту» составляли кинэды – странствующие актёры, шуты, танцоры, исполнители на лире и цитре. Кинэд мог в публичном месте или у винной лавки под звуки песен и музыки начать свой похотливый танец. Типичной фигурой для Рима был старый, «выслужившийся» кинэд. Такой, видимо, и приставал к Энколпию на пиру у Квартиллы.

Ввоз в Рим иностранных юношей-рабов для разврата производился с огромным размахом. По свидетельству Сенеки, «их отделяли по национальности и цвету, чтобы у всех была одинаково гладкая кожа, равной длины первый пушок, одинакового качества волосы на голове». Цены на рабов для разврата достигали невероятных высот. Плиний осуждающе пишет об одном случае покупки: «Поистине за сладострастие, а не за красоту было заплачено, когда Луториус Прискус купил Пецона, одного из обрезанцев Сеяна, за 5 миллионов сестерций (!). И эта позорная покупка прошла для него безнаказанно!» Особенно ценились рабы из Египта, известные своими едкими остротами и находчивостью. Из них, вероятно, могли получиться неплохие кинэды.

Существовала поговорка, что легче спрятать под мышкой пять слонов, чем одного кинэда – столь типичен он был по походке, взгляду, одежде, голосу. Целый ряд авторов дают описание кинэда. Аристотель упоминает «тусклый взгляд; согнутые внутрь колени; наклоненную вправо голову; вялые, бессильные движения рук; точно двойственную походку; частое вращение глаз». Ему вторит Полемон, говоря, что кинэд «имеет томный и похотливый взгляд, вращает глазами и блуждает ими, лоб и щеки у него подергиваются, брови стягиваются вместе в одной точке, шея изогнута, бедро в постоянном движении. Он говорит тонким, но хриплым и трескучим дрожащим голосом».

И резюмирует Лукиан: «О патикус (то есть пассивный гомосексуалист), твои действия так откровенны, что их распознает даже слепой и глухой».

Проституированные мужчины, подобно проституткам, старались привлечь внимание одеждой из дорогих и пестрых тканей и золотыми украшениями. Кинэды имели и свои отличительные знаки. Из жестов было распространено показывать средний палец правой руки, вытягивая его вперед (не правда ли, что-то очень знакомое?). Если грек или римлянин вытягивал по направлению к кому-нибудь средний палец или дотрагивался им до носа, он тем самым безмолвно обзывал того патикусом.

Существует исторический факт, что с помощью подобного жеста одна известная личность – философ-киник Диоген – обидела другую – оратора Демосфена. И, кстати, совершенно незаслуженно. А дело в том, что кинэды обычно были разговорчивы, как женщины. И, будучи истинным киником (то есть циником), Диоген провел параллель между многословным Демосфеном и болтливым кинэдом.

Этим же способом кинэды обозначали себя друг перед другом. Кроме того, для объяснения с клиентом было распространено почесывание головы пальцем.

Аристофан описывает приставание уличных проституированных мальчишек к мужчинам «со сладкими нашептываниями», чтобы склонить потенциального клиента к вступлению в связь. Места для таких «прогулок» были примерно те же, что и у проституток – площади, портики зданий. Выбирались и места более темные и глухие, где-нибудь за городом. Знакомства завязывались и в лавочках, мастерских, банях, гимнасиях, театрах и даже храмах. Для кинэдов и их клиентов были доступны и обычные бордели, и специальные бордели для мужской проституции. Обычно перед ними мальчики стояли голыми и без стеснения позволяли осматривать и ощупывать себя.

Существовали и тайные гомосексуальные мужские клубы. Так, приверженцы фригийской богини Котитто устраивали оргии самого развратного характера. А в Риме такие клубы даже праздновали свои мужские балы с переодеванием в женские костюмы.

Особую категорию мужской проституции представляли кастрированные (впрочем, не всегда) жрецы Кибелы и так называемой Сирийской богини. Кибела – защитница городов, дарительница плодов земли, но вместе с тем богиня довольно мрачная. От своих служителей она требует полного подчинения, забвения себя в безумном восторге и экстазе, когда жрецы наносят друг другу кровавые раны, а новообращенные оскопляют себя во имя Кибелы, как бы уходя из мира обыденной жизни. Примерно так же вели себя и приспешники Сирийской богини. По Лукиану, они «разрезывали себе мечами руки, и каждый, сжимая зубами язык, так ранил его, что мгновенно все было полно жертвенной крови». То есть были подобны кинэдам не только в смысле проституирования, но и в актёрстве.

В такую компанию, возившую по стране статую Сирийской богини и устраивавшую представления вокруг нее с целью сбора подаяний (а заодно и проституирующую), и попал герой романа Лукиана «Лукий, или Осёл» – он, напомню, чудесным образом превратился в осла. На рынке его покупает Филеб, предводитель компании. «Когда мы пришли туда, где жил Филеб, он тотчас громко закричал перед дверью: „Эй, девочки, я купил вам раба, красивого и крепкого, родом из Каппадокии“». «Девочки» – это была толпа распущенных пособников Филеба, и все они в ответ на его крик захлопали в ладоши: они подумали, что и вправду куплен человек. Когда же увидели, что этот раб – осёл, тут они стали насмехаться над Филебом: «Это не раба, а жениха ты себе ведешь. Откуда ты его взял? Да будет счастлив этот прекрасный брак, и да родишь ты нам скорее таких же ослят».

При бурном развитии женской и мужской проституции мужчина в античном мире был в своих сексуальных пристрастиях весьма неустойчив, а потому бисексуальность представляла собой распространенное явление. Но при известной конкуренции между двумя формами проституции существовала и их общность. Из одной эпиграммы мы узнаем, что кинэды совместно с гетерами устраивали торжественные ночные процессии в честь богов, покровительствующих плотской любви, например Приапа, который, по одной из легенд, был когда-то изгнан из родного города Лампсаки за фаллос небывалого размера. Шел и своеобразный обмен ценной информацией – проститутки и проституированные мужчины сообщали друг другу о богатых бисексуальных любовниках, чтобы вместе их обирать, выкачивая деньги.

И. Блох в своей «Истории проституции» высказывает мысль, что «распространение кинэдизма во времена империи ничуть не зависело от того, что именно императоры первых двух столетий нашей эры, за немногим исключением, лично были клиентами мужской проституции и поощряли ее». Однако, думается, это не совсем так, потому что рыба, как ни крути, гниет с головы.

До нас дошли сведения о страстных увлечениях проституированными мальчиками и кинэдами императоров Августа, Гальбуа, Вителлия, Тита, Траяна, Адриана. Император Коммод содержал гарем из трехсот (!) мальчиков. Наиболее известен своей гомосексуальностью Нерон, который заключал браки с мужчинами, причем одновременно в одном выступал как «жена» (а позже стал еще и «женой» своего секретаря), а в другом как «муж». В последнем он взял себе «в жены» вольноотпущенника Спора за сходство со своей второй женой Сабиной. Он приказал его оскопить, дал ему платья императрицы и стал называть Сабиной. Однако апогея развития и публичного поощрения мужская педерастическая проституция достигла при императоре Гелиогабале.

Гелиогабал в молодости был жрецом уже упоминавшейся Сирийской богини и предавался проституции по религиозным соображениям. Один из авторов так пишет о нем: «Гелиогабал должен быть причислен к категории ненормальных существ. Он не был настоящим гермафродитом. Обладая вполне мужской организацией, он сделался патикусом благодаря привычке и врожденной наклонности от природы».

Как и Нерон, Гелиогабал заключал браки с мужчинами, всегда играя в них роль «жены», причем даже требовал, чтобы его называли «повелительница». Быть «женой» так нравилось императору, что он пообещал огромное вознаграждение врачам, если они при помощи операции смогут сделать его женщиной! Бедняга рано родился. В наше время операция по изменению пола была бы ему обеспечена.

Несмотря на, казалось бы, такой разгул проституции, осуждение этого явления в античном обществе было достаточно строгим. Посещение борделя считалось позором, и чтобы не быть узнанными, отправлялись туда, прикрывая голову плащом. Поход в бордель открыто считался большим бесстыдством.

Еще строже осуждалась мужская проституция. Один из законов отца греческого законодательства Солона гласил: «Афинянину, который позволяет совершать над собой разврат, запрещается быть одним из девяти архонтов, занимать место жреца, выступать защитником перед народом, занимать какую-нибудь государственную должность, будет ли это внутри или вне страны, по жребию или по выбору. Ему не разрешается также быть герольдом, произносить приговор, присутствовать при государственных жертвоприношениях, носить венок во время общих процессий с венками, переступать освященные границы внутрь народного собрания. Если же признанный виновным в том, что он позволил совершить над собой разврат, сделает это, то он подлежит наказанию смертной казнью».

Вот так – от лишения фактически всех гражданских прав до высшей меры.

И в Риме пассивное проституирование кинэдов и других категорий мужчин-гомосексуалистов осуждалось и считалось бесчестным. Кстати, обвинением в мужской проституции часто пользовались по отношению к врагу, чтобы возбудить публичное расследование его личной жизни.

И все же, с другой стороны, отношение к проституции в древности было достаточно терпимым – считалось, что она «выпускает пар», предотвращая прелюбодеяние с замужними женщинами, совращение невинных девушек и т. д.

Знаменитый оратор Цицерон в одной из своих речей высказался следующим образом: «Если кто думает, что молодежи запрещено любить проституток, то он придерживается – не могу этого отрицать – очень строгих правил. Но он стоит в противоречии не только с вольными нравами современного мира, но и с тем, что входило в привычку и что было признано нашими предками. В самом деле, когда этого не было? Когда это осуждалось? Когда это не было разрешено?»

Итак, в свободном обществе каждый волен делать свой выбор – естественно, говоря словами Эпикура, чтобы при этом «не причинять и не терпеть вреда». Что же касается финансовой стороны вопроса… В Древней Греции и Риме отцы нередко лишали своих отпрысков наследства за связь с проститутками и посещение борделей, небезосновательно полагая, что нажитое состояние может быть таким путем довольно быстро промотано. Стоит вспомнить и слова нашего современника Генри Миллера, автора известных романов «Тропик Рака», «Сексус» и других. В одном из своих произведений он высказался в том смысле, что тратить на проституток деньги – все равно, что спускать их в унитаз.

© 2009, Институт соитологии