Клыкастая Девушка

Глава 9

Я должна была признать, Эбен выглядел несколько менее крутым в нашей гостиной, чем когда он театрально появился на крыше автомобиля. Под звездным небом он выглядел изящным и подтянутым как мужчины с обложек журналов, теперь он напоминал слишком быстро выросшего и неуклюжего подростка с выпирающими ключицами. Несомненно, его бледные голубые глаза и острые как бритва скулы смогли бы сделать популярной новую музыкальную группу, но одень его в джинсы и футболку и сойдет за студента любой средней школы. Со своими взлохмаченными волосами, кожаными брюками и бархатным пальто он выглядел как подросток вырядившийся на Хэллоуин как внебрачный ребенок Эдварда Каллена и Дракулы.

Эбен сидел на диване, а мы втроем напротив него на стульях, что создавало атмосферу собеседования. Эбен сидел выпрямившись на самом краю дивана, будто опасаясь, что диван может его съесть, если он откинется назад. Он переводил взгляд с меня на отца и Зака, снова возвращаясь ко мне.

— И так, — сказал папа с поддельным дружелюбием в голосе, что заставило меня съежиться на моем стуле, — Вы — вампир, не так ли?

Эбен неуклюже кивнул.

— Вот видишь? — зашипела я Заку, который рассматривал Эбена с неподдельным интересом. — Я же тебе говорила.

— Я все еще думаю, что он может быть зомби, — так громко прошептал он в ответ, что Эбен, вероятно, мог бы услышать его и из соседней комнаты. — Он такой странно застывший.

В словах был смысл. Он сидела будто на похоронах, очень прямо, а руки Эбена лежали на коленях.

Мама вошла с подносом в руках. Несмотря на то, что это был первый час ночи и на ней надеты пушистые леопардовые шлепанцы, у нее было свое врожденное понимание того, Что Мы Делаем, Когда Неожиданно Приходят Гости. — Я приготовила чай, — сказала она, ставя поднос на журнальный столик. — Молоко? Сахар?

— Мам, — сказала я и одновременно со мной Эбен ответил, — Да, спасибо, мадам. — Я никогда не видела, чтобы кто-то был настолько благодарен за чашку чая. Мы завороженно смотрели на него, он выпил чай одним залпом, будто там была водка. Поймав наш взгляд по верх кружки, он покраснел, опустил чашку чашку и уставился в нее будто пытался предсказать свое будущее.

— И так … Эбен. — Мама говорила так, будто она устраивала допрос аспиранта-неудачника по его диссертации. У нее даже лежал на коленях блокнот, а в руке был карандаш, все готово для заметок. — Расскажите нам о себе. Сколько Вам лет?

— Годы моей жизни составляют двадцать и еще один год, мадам. — Его руки вцепились в чашку будто руки маленького мальчика цепляющегося за игрушечного мишку, но его голос был снова бархатным. — Но моя жизнь после жизни значительно дольше. Я родился в Париже в 1770.

Кончик карандаша моей мамы сломался. Повисла такая тишина, что я могла услышать как стучат сердца у моих родителей.

— Эх, — Зак протянул с разочарованием. — Я надеялся, что ты родился в Викторианскую эпоху.

Мы все в смущении уставились на него.

— Ну чего? — сказал он оглядывая нас. — Тогда бы он смог мне помочь со штанами того времени, все стимпанки бы обзавидовались.

— Стим…. панки? — переспросил Эбен.

— Не спрашивай, — посоветовала ему я. — Честное слово не стоит.

— Эбен? — спросил отец. — Как долго живут вампиры?

Эбен поднял одну ладонь и раскрыл пальцы. — Пока нас не убили. — Он наклонился вперед, с полным решимости взглядом. — Это причина, почему я здесь. Существуют на земле люди, которые ненавидят и боятся нас и ищет, любого новообращенного. Они пытаются убить нас в самом начале, прежде, чем мы научимся защищаться. И как ты уже поняла Ханти, они уже здесь.

Мама напряглась. — Как ты поняла? — повторила она и посмотрела на меня с подозрением.

Я избегала встречаться с ней взглядом. Я не намеревалась делиться всеми подробностями ночного происшествия со своими родителями. — Я… эм… наткнулась на нескольких. Мельком. Все прошло хорошо. Мне не грозила опасность, честно!

— Ужасная опасность, — поправил Эбен, будучи в высшей степени бесполезным. — Охотники — братство, секреты которого передается из поколения в поколение. Целью братства является уничтожение всей нашей расы на земле. В течение столетий их фанатики выслеживали и убивали нас.

— Ну, будем честны, — разумно заметил Зак, — Вы — кровососущие, бессмертные монстры.

— Эй! — мама отвесила ему подзатыльник, — Не забывай о манерах, Джеймс!

— Я не могу винить вас за ваше осуждение, молодой человек. — Эбен покачал головой, его рот искривился. — Охотники тщательно взрастили ложь о моем виде в течение бесчисленных столетий, и результат этого — страх и ненависть. — Он махнул рукой в моем направлении. — Поскольку вы обнаружили, что по настоящему мы хотим жить в мире, не беря ничего, кроме того, что свободно дано нам теми, кто любит нас. Но охотников не заботит то, что мы не причиняем никому вреда. Они рассматривают нас как животных и охотятся на нас ради спортивного интереса.

— Угу, — нахмурилась я. — Вот чего мне не хватало, так это еще одной группы людей жаждущей моей смерти.

— Ханти Джейн Грин. Очевидно, только что шестое чувство моего папы издало сигнал тревоги. — Что значит, ещё одной?

Всё правильно — со всеми этими переживаниями, я всё ещё не посвятила своих родителей в разговор с создательницей прошлой ночью. — Мне звонила моя создательница, — сказала я им. — Лили. Но она не предавала значения охотникам. Она сказала, реальной опасностью является злобный, древний вампир по имени Хэйкон.

— Кхм, — откашлялся Эбен, — позвольте мне добавить.

По лицам моих родителей можно было понять, что мы били в паре секунд от их взрыва. Я попыталась предотвратить взрыв. — Потому что, ведите ли, существует что-то вроде огромной феодальной системы, потому что он, вроде как, Крёстный отец вампиров или что-то в этом роде, но Лили смогла убежать от его злобной организации -

— Кхм. — Эбон чуть поднял руку. — На самом деле, я…

— И она превратила меня в вампира в больнице, так как ей стало меня жаль, но Хэйкону это не нравится, поэтому она думает, она, возможно, тоже захотят заполучить меня. Но всё в порядке! — Быстро проговорила я, пока мои родители учащённо начали дышать. Я махнула рукой на Эбона. — Видите, она прислала Эбона, чтобы защитить меня.

— На самом деле, — наконец ему удалось вставить слово, — Хейкон послал меня.

Наступила мгновенная тишина и мы все уставились на него.

— Эм, — сказал он. Его уши начали краснеть. — Всё не совсем так, как вы думаете. — Он вздохнул и провёл одной рукой по своим растрёпанным волосам. — Моя дорогая, боюсь, твоя создательница была не совсем честна с тобой. Не существует, злобных вампиров, жаждущих тебя убить. Только охотники, которые всегда нас раздражают.

Я вспомнила, как мои нападавшие не поняли, кто такой Хэйкон, и мой желудок сжался в неожиданной неопределённости. — Но… Лили сказала…

— Твоя создательница, — сказал Эбон, — лгунья. И очень опасна. Мадам, месье. — Он повернулся к моим родителям с мрачным лицом. — Думаю, вы согласитесь что добродетельный человек не вернёт к жизни молодую девушку без согласия её родителей, не говоря уже о том, чтобы затем поощрять её к побегу из своей семьи.

Мама кивала. Папа ничего не говорил, по выражению его лица нельзя было ничего понять, но его глаза художника тщательно изучали Эбона так, как будто он собирался его покрасить. Зак просто был в полном восторге от всего происходящего.

Я скрестила руки на груди и прорычала. — И полагаю сейчас ты скажешь, что на самом деле Хэйкон хороший парень. — Несмотря на мой сарказм, я вся тряслась. Вернувшись к разговору, голос Лили начал звучать слишком самодовольным, слишком загадочным. И довольно трудно сомневаться в искренности кого-то, кто вступил в схватку с двумя вооружёнными мужчинами за меня.

Эбен колебался. — Хэйкон это… Хэйкон. Я не могу утверждать, что он самый мягкий и душевный. Он родился викингом, и это дает ему перспективу иногда вступать в споры с действующими нравами. Но его самое большое желание просто порядок и мир. Именно он держит нас скрытыми и защищенными от смертных и держит смертных, которые добровольно отдают свою кровь, иначе бы мы охотитились на людей без разбора. Именно поэтому твоя создательница против него.

— Хмм. — по тону отца сложно было что-то понять. — И ты работаешь на этого Хэйкона? Он твой создатель?

— К сожалению нет. Мой создатель… на данный момент пропал и я вынужден искать себе альтернативного покровителя. — Эбон развел руками. — Это должно в какой-то мере охарактеризовать Хэйкона, ведь я сам выбрал его, принес клятву и несмотря на то, что я не имею отношения к его кровной линии, он ее принял.

— Значит… теперь ты приходишься мне кем-то вроде приемного двоюродного брата? — У меня было дурное предчувствие, что социальные отношения вампиров могут оказаться на много сложнее, чем в школьной тусовке.

Он повернулся в мою сторону. — Нет. Почему ты так решила?

— Лили рассказывала, что он создатель ее создателя.

— Понятно. — Эбон оперся локтями на колени и задумался. — Значит она действительно старается скрыть свое настоящее имя и происхождение от тебя. Она не является потомком Хэйкона ma chérie. Она гораздо древнее. Даже старше создателя моего создателя, который когда-то сражался в великом Колизее в Риме. Она, по сути, самая древняя среди нас. Ее кровная линия, это она сама. Она всегда передвигалась одна, сея раздор на своем пути и не создавая потомков… до тебя.

* ma chérie — с франц. — «моя милая»

— Тогда почему? — спросила мама резким от беспокойства голосом. — Почему именно Ханти?

Эбон медленно покачал головой. — Мы не знаем. Но это точно не к добру. Когда Хэйкон узнал об этом, он послал столько людей, сколько смог собрать, чтобы преследовать твоего создателя и не дать ей вернуться и завершить задуманное.

Я сглотнула. — Ты продолжаешь говорить "твой создатель." Как на самом деле ее зовут?

Эбон опять колебался. — Возможно было бы лучше, если бы ты продолжила думать о ней, как о Лили.

— Мистер де Сангвин. — когда мама начинает говорить таким тоном, с ней лучше не спорить. — Скажите нам.

Эбон замер на минуту, пытаясь собраться с мыслями, затем тяжело вздохнул. — Ее настоящее имя Лилит.