Ключ к разгадке

9

Ежегодный банкет традиционно устраивался в здании мэрии — старинном особняке с шестью белыми колоннами. К тому времени, когда их лимузин остановился перед массивными входными дверями, огромный холл уже был переполнен цветами, музыкой и гостями.

Первым человеком, которого увидела Мэри, была, разумеется, Минна. Ее трудно было бы не заметить и среди тысячи людей, не говоря уже о тех двух сотнях, что собрались здесь сегодня вечером. Закутанная с ног до головы в переливающуюся золотом парчу, она, по весьма предвзятому мнению Мэри, больше всего напоминала карикатуру на египетскую мумию.

— Как чудесно, что вы все-таки решили присоединиться к нам, — проворковала она, адресуясь к гардении, приколотой за ухом Мэри. — И даже нашли какое-то платье, — очевидно, из старых запасов вашей бабушки…

Мэри была очень рада, что по правую руку от нее стоит Дэвид. Он мог быть не тем человеком, к которому лежало ее сердце, но отрицать то, что в черном смокинге он выглядел просто великолепно, было невозможно. Даже Минна не смогла удержаться, чтобы не бросить на него еще один взгляд. Впрочем, ее внимание тут же отвлекли новые гости, а Мэри наконец увидела Патрика, который беседовал с Дороти и Шанталь.

— Приятная вечеринка, — сказал он, беря с подноса у проходившего мимо официанта бокал шампанского и протягивая его Мэри. — Насколько я помню, такого здесь еще не бывало.

— Пожалуй, ты прав, — подтвердила Шанталь. — Но стульев у них, как всегда, не хватает.

— Дорогая! — всполошилась Дороти, беря Шанталь под руку. — Тебя опять беспокоит твое колено? Хочешь присесть?

— Что-нибудь не так? — спросил Патрик, в полном недоумении следя за тем, как они куда-то направились, прокладывая себе путь через толпу гостей. — Твоя бабушка не огреет мою клюкой по голове?

Мэри взглянула на него, и у нее перехватило дыхание. Сказать, что Патрик был красив, — значило ничего не сказать. Он выглядел просто великолепно в своем элегантном смокинге, а главное — очень сексуально. От блестящих черных волос и до таких же блестящих черных ботинок Патрик был воплощением мужского начала, и Мэри была готова убить любую женщину, которая подошла бы к нему ближе, чем на шесть футов.

Она взмахнула ресницами, запоздало вспомнив совет своей бабушки и заставив себя больше не пожирать его взглядом.

— У них был долгий разговор прошлой ночью: похоже, они наконец-то разрешили все свои разногласия. Может быть, и нам стоит поступить так же? — спросила она небрежно.

Патрик прошелся насмешливым взглядом по ее лицу.

— Ты считаешь, что это возможно, Мэри?

— А почему бы и нет? — Она делала вид, что полностью уверена в себе, хотя на самом деле ей хотелось рухнуть перед ним на колени и умолять, чтобы он никогда в жизни не смотрел ни на какую другую женщину. — В конце концов, мы с тобой два взрослых цивилизованных человека, и можем весьма приятно проводить время в обществе друг друга. Вовсе не обязательно постоянно ссориться и выяснять отношения!

Патрик посмотрел на нее так подозрительно, что Мэри подумала, не переиграла ли она. Но тут, к ее огромному облегчению, появился Дэвид, с трудом пробравшийся к ним через скопище людских тел.

— Всех просят рассаживаться по местам, Мэри, — сказал он, слегка запыхавшись. — Для вашей бабушки и миссис Мэйн я уже нашел место, и нам, наверное, тоже пора быть за столом.

— Прекрасно, — ответила она. — Я с удовольствием присоединюсь к вам. Смею надеяться, Патрик, что с тобой мы еще встретимся. Желаю, чтобы твой спич оказался удачным.

— Какой спич? — удивился он, наморщив лоб.

Она небрежно пожала плечами.

— Благодарственный! За ту честь, которую тебе окажут сегодня вечером.

И только приложив все усилия, она смогла повернуться и уйти с Дэвидом, не бросив на Патрика призывный взгляд через плечо.

Банкетный зал был таким же великолепным, как и холл, с четырнадцатью люстрами, лившими яркий свет на серебро и хрусталь роскошно накрытых столов. На специальном возвышении, украшенном лилиями и розами, стоял микрофон — именно там, без сомнения, предстояло чествовать избранных.

Патрик сидел за четыре стола от Мэри и спиной к ней. Невозможно было не заметить переливчатый блеск платья Минны, сверкавшего в свете люстр, как и то, что она прижалась к Патрику, сияя улыбками и готовностью отдаться ему прямо сейчас…

Все время чувствуя на себе многозначительный взгляд Шанталь и помня о Дэвиде, таком обаятельном и внимательном кавалере, о котором только могла мечтать любая женщина, Мэри изо всех сил старалась порадовать себя. Она попробовала копченую лососину, артишоки, мясо по-веллингтонски и нашла его превосходным. Потом оценила по достоинству клубничные меренги и совершенно чудесный шербет.

Все это немного отвлекало ее от торжествующего вида Минны Стар, игравшей теперь роль близкой подруги Антонио Росси, владельца винного завода. Они вдвоем награждали виновников сегодняшнего торжества специально в их честь отчеканенными медалями.

Патрика вызвали последним. Как и Дэвид, он кратко выразил признательность собравшимся и хотел последовать примеру своих предшественников, тихо уйдя с возвышения и заняв свое место за столом. Но Минна неожиданно схватила Патрика за руку и впилась в его рот поцелуем. С тем же успехом она могла прицепить на лацкан его смокинга табличку «Продано»!

После секундного замешательства раздались аплодисменты, а Мэри замерла от ужаса. Она вдруг почувствовала странные спазмы в желудке, как несколько дней назад, и испугалась, что приступ повторится. Боже, неужели она совершенно не способна держать себя в руках?!

— Ну что же, — заметила Дороти с большой долей сомнения в голосе, когда хлопки стихли. — Это и правда стало определенным сюрпризом, вам так не кажется?

— Да уж. — Шанталь восседала за столом, как настоящая герцогиня, и взгляд, который она вскользь бросила на Мэри, призывал ту к самообладанию. — Патрик, пожалуй, выглядел слегка обалдевшим.

— Может быть, немного смущенным, — отозвалась Мэри и, бросив салфетку, отодвинулась от стола. — Извините меня…

Когда она вернулась из туалетной комнаты, в главном зале уже начались танцы. В настенных канделябрах тепло мерцали свечи, на галерее играл оркестр, и вся сцена вполне могла бы сойти за картинку из учебника по европейской истории, если бы только на стоянке за ярко освещенным садом стояли конные экипажи, а не прозаические «порше» и «мерседесы».

Радуясь, что приступа удалось избежать, Мэри с удовольствием потанцевала с Дэвидом. Кстати, он был не единственным мужчиной среди гостей, горевшим желанием стать ее партнером. Антонио Росси, интеллигентный человек лет сорока, обладавший изысканными манерами, тоже не единожды находил Мэри в зале и не уставал превозносить до небес ее очарование, наряд и манеры.

— Не желаете ли потанцевать еще? — улыбнулся он, подходя к ней в третий раз.

И Мэри танцевала, танцевала чуть не до упаду, пока ей не начало казаться, что ноги у нее сейчас отвалятся, а легкие просто лопнут. И все-таки она продолжала кружиться по мраморному полу, вся в летящем шифоне, обвивавшем ее, как облако.

Где-то в глубине зала Патрик тоже танцевал, но она запретила себе обращать на него внимание. Вместо этого она улыбалась, шутила и беззаботно флиртовала с Дэвидом и Антонио, чувствуя, как у нее пылают щеки, кружится голова и слегка сбивается дыхание.

— Еще шампанского, Мэри? — спросил Антонио где-то между одиннадцатью часами и полуночью.

Он протянул ей хрустальный фужер, и она отметила про себя, что тыльная сторона его мускулистых рук покрыта темными волосками. На запястье у Антонио красовался отделанный бриллиантами золотой «ролекс», а в манжетах рубашки сверкали золотые запонки.

Проведя пальцами по нитке жемчуга на шее, Мэри какое-то время раздумывала над этим предложением: видимо, она переусердствовала в танцах, потому что в горле у нее першило, и было трудно дышать. Но потом все-таки протянула руку за бокалом, похожим на тюльпан.

— С удовольствием, — чуть слышно произнесла она.

Но вдруг к ней протянулась другая рука — с длинными пальцами, загорелая и сильная. Никаких золотых часов, золотых запонок, да и волосков тоже.

— Тебе это совсем не нужно!

В голосе Патрика чувствовалось осуждение, и Мэри, подняв взгляд, увидела, что его чудесные лазурные глаза полны огня и гнева.

— Привет, Патрик, — проговорила она слегка хрипловато. — А где же наша дорогая Минна?

— Танцует, — кратко ответил он. — Почему бы нам не заняться тем же самым?

И он еще спрашивает! Как будто она не ждала весь вечер только того, чтобы почувствовать его руки на своей талии, ждала, когда он закружит ее по залу, уводя прочь от Дэвида, прочь от Антонио Росси. Прочь ото всех!

И Патрик увел ее. Неожиданно они оказались на улице, и ночной воздух приятно охладил ее разгоряченное лицо. На небе неярко сверкали звезды, а Патрик почти силком тащил ее прочь от музыки и веселья в полумрак сада.

— Куда ты меня волочишь? — наконец прошептала Мэри.

— Хочу макнуть тебя головой в пруд! — проворчал он в ответ. — И надеюсь, что это хоть немного отрезвит тебя.

— Но я совсем не пьяна, Патрик!

Так оно и было. За весь долгий вечер она выпила всего три или четыре бокала шампанского. То, что заставляло ее голову так странно кружиться и лишало возможности дышать, не имело ничего общего с алкоголем.

— Надеюсь, что все-таки пьяна! — чуть не прорычал он. — Потому что мне было бы просто противно думать, что ты вела себя, как полная дура, находясь в здравом уме и трезвой памяти.

— Я вела себя как дура?! — возмутилась Мэри, опускаясь на каменную скамью и желая хоть раз по-настоящему глубоко вздохнуть, чтобы наполнить воздухом горевшие огнем легкие.

Но Патрик рывком поставил ее на ноги.

— А как еще можно назвать то, что ты позволяла этому надутому павлину лапать тебя на глазах у всех?!

У Мэри подкосились ноги, и она чуть не упала прямо на него.

— Никто меня не лапал! И Дэвид вовсе не надутый павлин… — запротестовала она, уцепившись за лацкан его смокинга.

Даже при слабом свете звезд Мэри увидела, что черты Патрика исказились от гнева.

— Ты никогда не перестанешь играть в эти игры? Ты ведь чертовски хорошо понимаешь, что я имею в виду вовсе не Дэвида Барримора!

Только сейчас до нее дошло, что же вызвало его возмущение, и тут же ее собственный гнев куда-то исчез. Сердце Мэри запело от радости.

— Патрик! — выдохнула она. — Да ты, оказывается, ревнуешь! К этому Антонио Росси, ко всем прочим, чуть ли не к стенке! И когда только ты перестанешь нести полную чепуху и наконец-то поцелуешь меня?

Больше слов не понадобилось. Патрик запустил пальцы одной руки в высоко взбитые локоны ее прически, а другой обнял Мэри за талию и плотно прижал к себе, накрыв ее рот своими губами.

Этим поцелуем он украл ее душу! Забрал ее сердце и сделал его своим на всю жизнь. Ничто другое значения больше не имело, и Мэри была уверена, что и Патрик чувствует то же самое. Потому что, когда она взяла его руку и прижала к своей груди, он не попытался остановить ее. Более того, проведя ладонью по легкому, как пушинка шифону, он добрался до неглубокого выреза, где нашел ряд крючков и петелек.

Его гибкие и проворные докторские пальцы быстро справились с нехитрой задачей, и Мэри почувствовала, что фамильные жемчуга Дюбуа уже лежат на ее голой коже. Патрик покрыл шею Мэри легкими быстрыми поцелуями, а потом его горячие, влажные губы оказались на ее соске.

Мэри сдавленно вздохнула, утопив свое лицо в его густых волосах и моля Бога, чтобы ничто не нарушило этого волшебства. Но цветные фонарики, развешанные на деревьях, приглашали всех желающих побродить по саду. Кто-нибудь из гостей мог натолкнуться на них в любой миг, чьи-то голоса уже раздавались поблизости…

Патрик тоже услышал их. Развернув Мэри к себе спиной и загородив от посторонних взглядов своими широкими плечами, он быстро навел порядок в ее туалете. Боже, неужели сейчас все кончится?! Неужели он опять оттолкнет ее, как делал это всегда?! Но ведь он сгорает от желания, это невозможно скрыть!

— Пойдем со мной! — решительно сказала Мэри, беря его за руку.

Позади пруда с фонтаном дорожка уходила в сторону. Мэри повлекла Патрика по этой темной узкой тропинке, на каждом шагу покрывая поцелуями его губы, соблазнительно прижимаясь к нему, а потом неожиданно отстраняясь. О, она прекрасно знала, что сейчас он пойдет за ней куда угодно!

Они вышли на дальнюю часть автомобильной стоянки. Никаких романтических фонарей, способных кого-нибудь внезапно привлечь, здесь и в помине не было. Но не было и никакого подобия шелковистой лужайки, готовой принять тела любовников, забывших о приличиях в слепой, всепоглощающей страсти. Одни гладкие, как бы уснувшие кузова машин, металл которых холодил их разгоряченные тела.

Мэри уловила его сдавленный вздох и поняла, какую муку испытывает сейчас Патрик. Она притянула его к себе, изогнувшись так, чтобы как можно плотнее прижаться к нему, и у нее моментально появилось ощущение, что она создана именно для этого мужчины.

Слава богу, что она не видела себя со стороны в тот момент, когда тишину ночи потревожил тихий шорох расстегиваемой молнии его брюк. Переполненная любовью и желанием, Мэри сама предлагала ему себя.

Патрик сильными толчками входил в нее, блуждая губами по ее лицу, шее, груди. Прошло уже одиннадцать лет с тех пор как они пережили такую же интимную близость, но с тем же успехом это могло быть и вчера. Он тонко уловил тот миг, когда она в полной мере испытала чувственный восторг, и, хотя это было ему невероятно трудно, замедлил ритм своих движений, чтобы продлить сладостные мгновения.

Мертвой хваткой вцепившись в ткань его смокинга, Мэри наконец-то достигла вершины блаженства — одновременно с Патриком. Громко застонав, он едва удержал ее в руках и продолжал прижимать к себе, пока она вся таяла от наслаждения, дрожа и теряя последние силы.

Мэри почувствовала, что слезы рекой потекли по ее лицу, превратив звезды на небе в миллион сверкающих призм.

— О, Патрик!.. — едва выговорила она, чуть не задохнувшись при этом. — Как же долго я ждала этого момента…

Мэри все еще продолжала бороться хотя бы за один глоток воздуха, а его дыхание уже успокоилось. Более того, он неожиданно абсолютно переменился и глядел на нее сейчас хмуро и недовольно.

— Ну, и что мы этим доказали? — раздался его раздраженный голос. — То, что мозги находятся у нас не там, где у остальных людей.

Мэри была потрясена. На нее вдруг повеяло могильным холодом.

— И это все, что ты можешь сказать мне, Патрик? — надломленным голосом проговорила она.

— А ты ожидала услышать, что произошло чудесное превращение? Что я опять стал тем человеком, которым был когда-то?

— Ты мог бы сказать, что любишь меня… — прошептала Мэри, но он уже не слушал ее.

— Ты вбила себе в голову дурацкую мысль, что обязана спасти мою душу независимо от того, хочу я этого или нет! — Патрик выстреливал словами, как пулями. — А что, если у меня вовсе нет души, которую стоило бы спасать, Мэри Клэр? Что, если мне не нужен ангел-хранитель, который мог бы наставить меня на путь истинный?

Оказывается, разбитые надежды могут вызывать не только слезы. Мэри вдруг буквально затрясло от злости.

— А вдруг я обычная дурочка, влюбившаяся в бесчувственного, ни на что не способного идиота? В человека, который многие годы назад повернул в себе какой-то главный выключатель, и в результате стал таким же интересным, как какой-нибудь безмозглый лемминг?! — прокричала она.

— Ну, наконец-то до тебя дошло, — спокойно сказал Патрик. — Непонятно только, почему на это потребовалось так много времени.

Мэри казалось, что еще немного — и она задохнется от безнадежности. Нет, с ней определенно творилось что-то неладное: ноги подкашивались, голова кружилась, горло раздирало, как будто по нему провели наждаком.

— Думаю, мы сказали друг другу более чем достаточно, — с трудом проговорила она. — Теперь мне хотелось бы вернуться домой, если ты не возражаешь. Мне и правда что-то не очень хорошо, Патрик…

— Ну, разумеется! — презрительно усмехнулся он. — Тебе всегда становится плохо, когда дела идут не так, как ты планировала. Что приключилось на сей раз? Болит голова? Свело желудок? Двустороннее воспаление легких?

Его голос доносился до нее словно откуда-то издали. Мэри больше не сердилась на него: ей вдруг все сделалось безразлично. Нырнув в спасительную темноту, она неверными, спотыкающимися шагами направилась в сторону ярко освещенного здания, и у входной двери наткнулась на Дэвида.

— Я уже начал волноваться! — воскликнул он. — Где вы были?

— В аду, — едва прохрипела она. — Пожалуйста, отвезите меня домой, Дэвид. Похоже, со мной что-то не так…

Он не задавал никаких лишних вопросов и не пытался шутить по поводу того, что она, очевидно, слишком много выпила. Он не укорял ее за то, что она бросила его, не обвинял в том, что она не так вела себя с другими мужчинами. Он просто сказал:

— Вы очень устали, Мэри. — А потом позаботился о ней с минимумом суеты и максимумом доброты и заботы, на которые она не имела никакого права рассчитывать.

Дэвид отыскал обеих бабушек и проводил их к машине. Он сказал, что утром Мэри наверняка будет чувствовать себя лучше, и просил ее не стесняться и звонить ему, если в нем возникнет какая-то нужда.

Мэри с удовольствием опустилась на мягкие кожаные подушки роскошного лимузина, прислонилась пылающим лбом к холодному стеклу и подумала: ну почему он не тот мужчина, который ей нужен?!

Этот чертов галстук-бабочка душил Патрика весь вечер. Проклиная все на свете, он зашвырнул его в дальний угол комнаты, сорвал с себя туго накрахмаленную рубашку и засунул смокинг в самый дальний угол шкафа. И все равно запах ее духов преследовал его!

Чувствуя невыносимый стыд, он рухнул на постель и зарылся лицом в подушку. Как он мог позволить себе сотворить такую огромную, непростительную глупость?!

Он овладел ею, прижав к дверце чужого автомобиля, причем с не большим изяществом или нежностью, чем жеребец, запрыгивающий на кобылу! Мэри, глаза которой в этот вечер светились от счастья, закончила ночь в слезах — и только потому, что у него не хватило мозгов или честности, чтобы справиться со своим половым влечением…

Патрик провел взмокшими ладонями по лицу и подавил вырвавшийся было стон. Ведь он же умирал в ее руках, он нашел неземное блаженство, сокрытое в ней! Почему же он не сказал ей этого, а просто отвернулся от нее?

Он знал почему.

Совершенно чудесным образом, несмотря на все потери и невзгоды, Мэри сумела сохранить в душе какую-то девическую непорочность и абсолютную веру в любовь. Ему было так страшно разочаровать ее, увидеть, что этот чудесный свет навсегда ушел из ее глаз! И поэтому он повел себя как последняя скотина…

Патрик давно уже не задавался вопросом, любит ли он ее. Вопрос был в том, хватит ли ей его любви. Он был тяжелым человеком и прекрасно знал это. Он был помешан на своей работе и поэтому отдалился от людей. Они с Лорейн в этом отношении были одинаковыми, вот почему их совместная жизнь хоть как-то, но удалась.

Но ведь Мэри совсем не похожа на Лорейн. Она потребовала бы большего, а что он мог ей дать, кроме очередного разочарования? Конечно, она чувствовала бы себя гораздо счастливее с приятным, незакомплексованным парнем вроде Дэвида Барримора, который напрочь забывал бы о своей работе в конце рабочего дня и с открытым сердцем отдавался бы дому и семье. Но даже сама мысль о том, что Барримор или кто-нибудь еще может предъявить права на нее, заставляла Патрика бледнеть от гнева и ревности.

Противный сам себе, чувствуя себя собакой на сене, он побрел к двери, потом вниз по лестнице и прочь из дома. Так больше продолжаться не могло! Чтобы им обоим было хорошо, он должен принять какое-то решение.

Слабый отблеск звезд дрожал на темной, похожей на нефть поверхности реки, протекавшей позади сада. Патрик разделся, какое-то время балансировал на кончике импровизированной подкидной доски, потом прыгнул в воду. Пусть она сомкнется над его головой, и течение утащит его в глубину, где проходит самая стремнина! Пусть река вымоет из него всю нерешительность и неуверенность, пока там не останется ничего, кроме правды, которая жила в его сердце всегда!

Мэри тоже казалось этой ночью, что она тонет. Вода заливала легкие, вымывала из нее жизнь. Все вокруг стало огненно-красным, а в ушах гремел оглушительный грохот. Она боролась изо всех сил, но ей никак не удавалось выплыть на поверхность, чтобы глотнуть хоть немного воздуха и восстановить свои силы. Водоросли оплетали ей ноги и тянули на дно.

А в это время Патрик на берегу танцевал с Минной и не видел ее. На Минне было длинное белое платье, а на нем — фрак, их лица светились счастьем. Потом Минна обернулась и посмотрела на реку. Засмеявшись, она бросила в воду букет цветов. Букет свадебных цветов! И он упал как раз на то место, где тонула Мэри…

Когда Патрик утром спустился вниз, старушки уже закончили завтракать. Место Мэри пустовало — очевидно, ее тоже измучила предыдущая ночь.

— Доброе утро! — Только Шанталь Дюбуа могла вложить в такие простые слова столько скрытого смысла.

Что она надеялась от него услышать?

— Доброе утро, — вежливо ответил Патрик.

— Ну как? Хорошо повеселился вчера вечером? — спросила Дороти, наливая ему кофе.

— Превосходно. Давно так не приходилось.

— Только чистая совесть дает человеку возможность говорить подобные вещи, — с угрюмым видом заявила Шанталь.

Что за вредная старуха! Но он не позволит ей омрачить ему грядущий день. Полуночное купание дало Патрику возможность достичь именно той цели, которой он и добивался, — наконец-то он чувствовал, что теперь знает, как решить все проблемы с Мэри.

Сегодня он планировал пригласить ее на автомобильную прогулку. Несколько миль на север — туда, где их река впадает в океан, маленький отель на отвесной скале, с обеденной террасы которого открывается вид на все четыре стороны света.

Возможно, там, вдали от любопытных глаз и настороженных ушей Вуд-Роуда, он сможет извиниться перед ней и попробовать объяснить, что прошлой ночью он отверг не столько ее, сколько себя. И если она поймет это, может быть, они действительно смогут вести себя как «взрослые цивилизованные люди». Они будут иногда обедать в ресторанах, ходить в кино, уезжать куда-нибудь на уик-энды…

Ведь все дело в том, что им необходимо узнать друг друга заново, такими, какими они стали теперь, вместо того чтобы полагаться на воспоминания о том, какими они были когда-то. Только на этом можно построить будущее, а не на сексуальном магнетизме, которому ни один из них не мог противостоять.

— Ты, наверное, голоден, Патрик, — забеспокоилась Дороти, по-своему расценив его молчание. — Пойду взгляну, как там Мэри, а потом начну печь пирожки.

Тишина в комнате, после того как она вышла, стала просто звенящей.

— Как вы вчера повеселились, миссис Дюбуа? — спросил Патрик, не в силах больше выносить этого.

— Очень хорошо, спасибо.

— Колено не слишком болело?

— Нет.

— Прекрасно. — Он побарабанил пальцами по столу. — Я вижу, вы и сегодня обошлись без своей коляски. Может быть, надобность в ней отпадет раньше, чем мы рассчитывали.

Шанталь не сводила с него проницательного взгляда своих черных глаз, как строгая учительница, отчитывающая нерадивого ученика.

— А как ты повеселился вчера, Патрик Мэйн?

— Ну… я… пожалуй, неплохо, хотя такого сорта увеселения не совсем в моем вкусе.

— Поэтому-то ты и испортил вечер моей внучке?

— Разве она говорила, что я испортил ей вечер, миссис Дюбуа? — удивился он, возвращая мяч на ее половину поля.

Шанталь Дюбуа упрямо пожала своими старыми, немощными плечами.

— Мэри Клэр была полна жизни и веселья, пока ты не пригласил ее на танец! — сказала она и сделала долгую многозначительную паузу, прежде чем добавить: — А когда я увидела ее в следующий раз, она была вся измята, как гардения в ее волосах. И, кстати, в таком же состоянии было ее платье…

Патрик чуть не поперхнулся кофе. Почему бы ей прямо не спросить, удалось ли ему удержать свои брюки застегнутыми?!

— Гардении — очень хрупкие цветы, я полагаю, — выдавил он из себя, с трудом восстанавливая самообладание.

— Так же, как и моя внучка, Патрик Мэйн! И, если ты был слишком молод и глуп, чтобы осознать этот факт одиннадцать лет назад, я все-таки надеялась, что ты набрался опыта и ума, чтобы осознать его сейчас.

Не зная, как ответить, чтобы окончательно не выдать себя, Патрик глубоко вздохнул и уставился в окно. Когда уже кто-нибудь появится, чтобы спасти его от этого форменного крокодила?!

Это сделала Дороти, чуточку позже. Открылась дверь, и она вошла в комнату, однако ее походка утратила свою обычную энергичность, а рукой она держалась за сердце.

— Во имя всего святого, бабушка, что с тобой?!

Напуганный ее бледностью, Патрик оттолкнул стул и вскочил на ноги, пока в голове его крутились всевозможные мрачные предположения. Бабушка переутомилась, ухаживая за двумя лишними людьми в доме, ее ужасная диета, в которой было слишком много жирного, в конце концов сказалась, лестницы стали слишком крутыми для ее сердца…

Но Дороти покачала головой, глядя на него потемневшими от страха глазами.

— Не со мной, Патрик, с Мэри! — прошептала она. — С ней что-то происходит. Думаю, тебе лучше побыстрее пойти взглянуть на нее.