Глава вторая

Замок клана Рассвирепевшего вепря в Анаке поражал своим великолепием. За торжественными крепостными стенами из белого, как соль, кирпича, располагался высокий холм. На его вершине, впиваясь в небо шпилями, будто иглами в ткань, господствовал он. Симметричный, с идеально выверенной геометрией и широкими въездными воротами, замок, как девушка на выданье, оценивающе разглядывал посетителей бесконечным множеством узких окон. На склонах холма располагалось святилище: огромный парк с сотнями статуй покровителей кланов Краны. Солак рассказывал о каждой, встречающейся на пути.

Вчера, за ужином в доме огненнолисого – большом каменном особняке с огромным балконом на втором этаже и заброшенной оранжерей на первом – Солак предположил, что их пригласят в замок на завтрак. И оказался прав. Путь был неблизкий, и чтобы не опоздать, Ладину пришлось отказаться от утренней чашки кофе, поэтому сейчас, слушая истории провожатого с неподдельным интересом, виленвиец не переставал хмуриться. Утро без кофе теряло всякую прелесть.

Плохое настроение отступило, когда уже на подходе к цели он увидел статую вепря. Ладин застыл, с восхищением всматриваясь в скульптуру. На небольшом, по середину голени, постаменте стоял ощетинившийся зверь. Смотрел немного свысока. Его пятачок был точно по росту взрослого мужчины, а взгляд рубиновых глаз прошивал насквозь, настойчиво напоминая, насколько вепри опасные животные. Он был выточен из дерева, вероятно, лиственницы, с такой тщательностью, что отчетливо виднелась каждая стоящая дыбом шерстинка, каждый изгиб тела. Искусно врезанные клыки из агата, казалось, росли прямо из дерева. Копыта статуи ни в чем не уступали клыкам: ни молочной белизной, ни гармонией крепления. Солак просиял, и, довольный произведенным эффектом, начал свой рассказ.

– Это статуя покровителя вепрей, его имя Просан. Он не самый сильный, но самый выносливый. У него всегда самая тяжелая ноша.

– А копыта почему белые? – поинтересовался Ладин, привычный к тому, что все в изваяниях богов не просто так.

– Его не касается грязь этого мира, – огненнолисый улыбнулся. – Тому, кто берет на себя самую тяжелую ношу, простят любые проступки.

Сын Хозяев Еруды кивнул, а сам подумал, что, наверное, жутко присягать тому, кому все дозволено.

В замке их приветливо встретил слуга с изображением лани на правой руке, Ладин уже успел привыкнуть к татуировкам и без труда различил надпись у запястья: «Честь превыше всего». Глядя на то, как слуга будничным жестом приветствует Солака, сын Хозяев Еруды решил, что тот здесь частый гость.

Мужчина проводил их в столовую, где ожидала супруга конунга Краны, Глоса.

«У Иллария отличный вкус, – отметил Ладин про себя. – Даже дышится чаще».

Редкая красавица. Огромные глаза, манящие губы, шелковые волосы, мило вздернутый нос, легкий румянец на щеках, миниатюрная, хрупкая фигурка и, что странно, никаких татуировок. Она извинилась за опоздание Илы и предложила начать без нее. У этой женщины и голос был великолепный: нежный, бархатный, обволакивающий. Виленвиец поймал себя на мысли, что она слишком хороша для Иллария, правду говоря, действительно немного напоминающего вепря.

Ладин вдруг вспомнил свою супругу, Натану, тоже красавицу, но совсем другую. Красота ее настолько яркая, что кажется воинственной, агрессивной, мимо не пройдешь. Глоса же, напротив, больше напоминает цветок, настолько нежный, что хочется спрятать от невзгод.

Принесли завтрак, разговор за столом потек в привычном русле пустой застольной болтовни. Ладин, как и должно иностранному наемнику конунга, в беседе почти не участвовал, больше кивал и улыбался. Когда подавали десерт, в столовую кто-то вошел. Сын Хозяев Еруды не видел кто, он сидел спиной ко входу, но судя по тому, как ученически выпрямился Солак, склоняя голову в немом приветствии, это была она.

Вновь прибывшая обошла стол и уселась напротив. Ладин поднял глаза, чтобы рассмотреть ее – и остолбенел. Сердце забилось как бешеное, язык прилип к небу. Напротив сидела ожившая статуя покровительницы домашнего очага. Он видел множество скульптур этой богини, даже помогал создавать изваяние для нового святилища в Еруде, но кто бы мог подумать, что существует вполне реальная женщина, столь схожая с древними изображениями.

Невысокая, с фигурой, напоминающей песочные часы, и огромной копной длинных светлых кудряшек, сестра конунга вряд ли могла составить конкуренцию своей невестке, но жаловаться на внешность Иле не приходилось. Был в ней только один изъян – глаза. Немного раскосые, широко распахнутые, обрамленные пухом светлых ресниц, они были разного цвета. Правый – темно-зеленый, совсем как у брата, а левый – синий, оттенка моря в погожий день. В общем, все у нее было точь-в-точь как в виленвийских легендах. Согласно им, покровительница домашнего очага кормила врагов собственноручно приготовленными блюдами, и все бы ничего, но, подмигивая синим глазом, она вынимала из мужчин, испробовавших ее стряпни, душу, а зеленым – сердце. У женщин она ничего не брала, потому что для них не готовила.

Ладин посмотрел на руки Илы. Удивительно! На ней было платье с рукавами, закрывающими запястье, так что удалось рассмотреть лишь узор, спускающийся к пальцам.

Он вспомнил мастерскую резчика Кадара, куда в детстве частенько бегал после занятий мечом, вспомнил, как тот вырезал лицо покровительницы домашнего очага, а ему, четырнадцатилетнему мальчишке, доверили сделать подол юбки и ноги. Вечная странница, как и все остальные виленвийские боги, не носила обуви. Ладин подозревал, она и панталон не надевала, и они с мастером даже как-то обсудили этот вопрос.

Статуи богов всегда вырезали из цельного дерева и, в силу размеров, работа была утомительная. Ладин поинтересовался у Кадара, отчего боги всегда изображаются одинаково. Тот подумал немного и ответил: «Все просто, мальчик мой, для того, чтобы мы смогли узнать их, когда они решат почтить нас своим присутствием. Потому что они придут тогда, когда действительно понадобится помощь».

– Ладин, вы меня слышите? – голос Илы напоминал шуршание осенних листьев под ногами. – Надолго вы в наши края?

Ладин посмотрел в ее глаза. Она не стушевалась, не отвела взгляда. Ответ не требовался, она задала вопрос из вежливости, лишь не желая обделять вниманием гостя брата. Виленвийцу вдруг захотелось оказаться в постели с этой ожившей статуей. Он улыбнулся, первое удивление прошло, он окончательно понял: перед ним не божество, а обычная женщина из плоти и крови.

– До конца лета, вероятно. К празднику урожая я хотел бы вернуться домой.

– Если надумаете, приезжайте на праздник урожая в Анак. Мы будем рады принять вас на нашем торжестве, – улыбнулась Ила одними губами.

– Всенепременно.

Иллария дежурно кивнула.

Вскоре завтрак подошел к концу. Солак передал документы и плащ, и мужчины ушли. Они решили продолжить свой путь на следующий день, сегодня нужно было дождаться секретаря с письмами. Немного прогулялись по городу, а после направились домой. У порога Солака окликнула молодая женщина. Обычно равнодушный кранец несказанно оживился и потянул гостя за собой.

– Хочу познакомить вас. Веталия Карра. Дочь клана Воинствующей рыси. Лучший скульптор в Кране.

Женщина смутилась, и на ее милом личике проступил румянец:

– Солак преувеличивает.

Ладин поклонился.

– Не думаю. В руках красивой женщины даже камень становится чуточку, но лучше.

Комплимент Ладина отскочил от собеседницы и повис в воздухе. Она посмотрела на Солака и, сминая в руках сумочку, затараторила:

– Я вчера получила твое письмо. Уже ответить успела, хотела узнать, когда ты приедешь. Тут вижу тебя на улице. Сначала думала, показалось, – она остановилась, и взгляд ее наполнился такой безграничной нежностью, что виленвиец счел необходимым испариться.

Сославшись на усталость, он исчез в доме Солака. У окна в гостиной стоял секретарь и с нескрываемым любопытством наблюдал за парочкой. Сын Хозяев Еруды и удивился его раннему возвращению, и порадовался его расторопности.

– Как неприлично, – упрекнул он подчиненного. – Дайте людям насладиться обществом друг друга.

Секретарь задумчиво кивнул и захлопал ресницами:

– Господин, они говорят, будто любовью занимаются. Я, наверное, руками такое с женщиной сделать не смогу, что он творит глазами. Искры того и гляди сожгут все вокруг. И при этом он ее даже под локоток не взял. Это местные порядки такие? Вы что-нибудь понимаете?

– И не пытаюсь, – сын Хозяев Еруды уже разгребал послания, которые привез секретарь. – Мне и своих забот хватает. А вам, Хон, надо тренировать руки. При должном усердии и не такое будет получаться.

Писем пришло немного. Оно и понятно, Ладин уехал из дома чуть больше недели назад, тем не менее письмо от отца было в желтом конверте. В таком цвете они договорились присылать послания важные и требующие немедленного ответа. Виленвиец сломал печать и торопливо пробежался глазами по строкам. Вести прибыли неприятнее некуда – шпионы сообщали, что супруга Ладина, Натана, беременна.

Ладин снял с пояса ножны с мечом и тяжело опустился в кресло, что стояло около окна. Выверенным движением извлек оружие на свет и, повертев немного, снова спрятал на место. Подпер рукой подбородок и уставился на перила лестницы на второй этаж. Известие о беременности Натаны должно радовать, но только не его: он-то Натану уже года три как не видел.

С ней давно надо было что-то решать, но что именно, Ладин придумать никак не мог. Он ничего не сделал, когда через пару лет после свадьбы выяснилось, что она торейская шпионка, подосланная Скаваром, лишь купил дом на далконском побережье и отправил ее жить на море. Он ничего не сделал, когда она передумала рожать ему детей, он еще верил – любовь все преодолеет. Он ничего не сделал даже тогда, когда застал ее с другим мужчиной. Просто уехал. Бездействовал он и три года назад, когда она просила развода. Он пообещал подумать и предпочел забыть об обещании сразу после ее ухода.

Развод для Ладина был неприемлем. В начале войны, когда Виленвия только мечтала о независимости, а Хозяин Еруды приносил присягу королю Тору, он бы развелся не думая. Сейчас, когда он мог унаследовать титул отца, стать правителем своей страны, как говорили виленвийцы, получить ключи от Еруды, выгоднее было просто убрать Натану с дороги. В Виленвии не признавали разводов, виленвийский брак заключался до конца жизни, развестись для сына Хозяев Еруды означало отдать ключи от Града Двенадцати богов кому-то из сестер. А ему так хотелось быть правителем! В конце концов, именно он отвоевал независимость для своей страны у Тору, именно он победил Скавара в десятилетнем противостоянии. Отец, конечно, тоже участвовал, но воевать никогда не любил и по возможности оставлял всю ратную часть Ладину.

Виленвиец еще раз пробежался глазами по строчкам послания.

«Сын,

мой агент сообщает о беременности Натаны. Полагаю, поздравлять тебя излишне, ты не имеешь к этому ребенку ни малейшего отношения.

Мне кажется, самое время вспомнить, что Натана – торейская шпионка и поступить с ней так, как и следует поступать со всяким пойманным шпионом. Нам ни к чему продолжать это представление: тебе давно нужна свобода, а Натане давно пора получить по заслугам. Мы и так проявили чересчур много терпения и такта. Особенно ты.

Жду твоего решения. Не медли, нам желательно покончить с этими сложностями до того, как родится ее ребенок.

Искренне твой».

Ладин нашел у секретаря в сумке дощечку, бумагу, перо с чернилами и сел писать ответ. Он просил подождать еще немного, хотел прежде поговорить с Натаной сам. Уже запечатывая конверт, заметил: пальцы его не слушаются. Досадуя на свою слабость, он отдал ответ секретарю и отправился гулять по городу.

Вернулся ближе к закату. Дом пустовал: Хон уехал отсылать письмо, а Солак, вероятно, не вернется до утра. Слуг у огненнолисого не было, и гость сам хлопотал над ужином. Он зажег в столовой свечи. Выложил покупки. Посуду и приборы нашел без труда, в большом деревянном буфете рядом с кухней. Нарезал копченую свинину тонкими, почти прозрачными ломтиками, накрошил сыр маленькими кубиками, помыл овощи и разложил их по тарелкам. Откупорил бутылку неплохого красного сухого вина и уселся за стол. Настроение было так себе, но на этот случай Ладин купил засахаренные орехи: если вино не поможет, в бой вступят они.

Он только приступил к трапезе, только отправил в рот кусок сыра и, смакуя его, отломил горбушку ароматного багета, как в столовую вошел Солак. Вид у него был такой, что краше в гроб кладут. Виленвиец налил бокал вина и предложил его страдальцу. Тот принял подношение с благодарностью, сделал пару глотков, сел за стол и, вилкой прихватив немного свинины, отправил мясо в рот. Сын Хозяев Еруды вымучил улыбку.

– Я ждал вас утром. Слуг у вас нет, вот я и решился. Простите, если я чересчур наглый гость.

– Утром? – удивился Солак. – Вы все неверно поняли. Веталия – моя давняя подруга. У нее строгий отец, семеро старших братьев, и она снова собирается замуж! – мужчина вздохнул. – Она, конечно, опять промаринует жениха и передумает, но вдруг нет? Мучение, да и только!

Ладин похвалил себя за предусмотрительность: он купил два бутыля вина. Снова наполнил опустевший бокал провожатого и приготовился слушать. Чужие истории отвлекали от собственных забот.

– А что мешает сделать Веталии предложение? Вы недостаточно богаты? Или кровь неблагородная?

Солак в сердцах махнул рукой, ближайшая к нему свеча погасла.

– Кровь у меня благороднее некуда, и денег достаточно. Отец Веталии, конечно, так богат, что сравниться с ним могут, наверное, только Хозяева Еруды, но я уж точно не беднее очередного женишка. Отец ее терпеть меня не может, но и это я бы пережил как-нибудь… Я не свободен. Я обещан Иле. И обещание это как капкан, выпустит только без одной лапы.

Ладин отправил в рот очередной кусок мяса. Зажег погасшую свечу от другой.

– Не похожа Ила на счастливую невесту… Может, она отпустит вас?

Солак усмехнулся. В очередной раз опустошил и наполнил бокал. Вздохнул.

– Все не так просто. Шестнадцать лет назад мои родители организовывали заговор против клана Вепрей. У клана Огненной лисы прав на верховенство не меньше. Их разоблачили, и чтобы сохранить свою жизнь, моим родителям пришлось дать клятву. Там было много пунктов, меня касались только два: я обязан по первому требованию жениться на Иле, и наши дети должны войти в клан Вепрей. Нарушить клятву, как вы понимаете, я не могу. Остается только ждать, пока Ила выйдет замуж за другого. Но чем дальше, тем надежд меньше.

Ладин скорчил рожу.

– Будет вам, Солак. Ила – не урод, фигура отличная, приданое хорошее, найдется и на нее охотник.

– Осталось только, чтобы она согласилась. Тот, кого она хочет в мужья, давно мертв, – Солак потер ладонями свою лысую голову. – Столько раз намечали свадьбу… Только все напрасно.

Виленвиец молча ждал продолжения. Огненнолисый выпил достаточно, но воспитание сказывалось, лишнего он не болтал, грань приличий не переступал. Сын хозяев Еруды залпом допил вино и доверительно прошептал:

– У меня есть засахаренный фундук. Будете?

– Неважные вести из дома?

– Скорее, непонятные, – Ладин и не предполагал за кранцем такой проницательности.

– Давайте, – Солак улыбнулся. – А потом спать. Мы будем ждать вашего секретаря?

– Нет. Он нагонит нас в дороге, – виленвиец уже достал орехи и высыпал в тарелку.

Солак сгреб несколько и отправил их в рот.

– Как у вас все отлажено…

Сын Хозяев Еруды лишь пожал плечами.

– Я не первый раз надолго уезжаю из дома.

Загрузка...