Книга Зимы

Глава 27 Пленники лазарета

Проснувшись от шума и гомона, Кьяра встрепенулась. Кто-то пробежал мимо ее кровати, послышались отдельные выкрики, но спросонья девушка не смогла различить слов.

— Что происходит? — обеспокоенно крикнул Каленгил.

— Не знаю, не могу понять, — тихо ответила тифлингесса.

Неподалеку раздался громкий крик Эридана:

— Где сумки Янтаря и Арума?!

А затем не менее громкое:

— Пошли все вон!

На мгновение гомон усилился, а затем голоса разом притихли, словно отхлынула волна. В этом затишье девушка отчетливо услышала, как кто-то читает заклинание. Тифлингесса встала с кровати и наошупь попыталась выйти в проход, чтобы спросить, что происходит. Выставив вперед руки, она нащупала чью-то робу.

— Зачем вы встали? Мы сейчас сами подойдем и сменим повязки, — сказал женский голос.

— Скажи, что происходит? — спросила тифлингесса взволнованным голосом.

На душе у нее было очень неспокойно. В ответ женщина-медик промолчала, но Кьяра почувствовала, что в ее плечи вцепились чьи-то руки, подталкивая в обратном направлении. Оскалившись, девушка зарычала, словно хищный зверь.

— Ой! — воскликнула женщина, и чужая хватка исчезла.

— Что происходит? — повторила Кьяра.

Откуда-то снизу и справа раздался чей-то незнакомый голос:

— Да умер кто-то, наверное.

Отступив от женщины, она села обратно на свою койку. Чего-то подобного она ожидала, но в тайне надеялась, что умер кто-то незнакомый. Через пару минут к ней подошел медик, начал делать перевязку.

— Что случилось, почему был шум? — спросила она у него.

— Один из пациентов не выдержал, но сейчас все хорошо, — ответил мужской голос. — Не беспокойтесь.

— Кто?

— Не трогайте, повязку, пожалуйста, — со вздохом ответил парень, и удалился, оставив девушку в неведение.

— Как будто от этой повязки есть толк, — в сердцах пробормотала тифлингесса, подкрепив сказанное крепким словцом на инфернальном.

— Скоро будет завтрак, — прозвучало на некотором отдалении от нее, а затем шаги медбрата растворились в повседневных звуках лазарета.

— Что-то мне подсказывает, что вина там не будет, — вздохнул Каленгил.

— Это да, — усмехнулась в ответ тифлингесса. — Иначе ты такими темпами сопьешься.

— Господин не доставит мне такого удовольствия, — вновь вздохнул зеленый.

Медбрат не соврал, вскоре действительно подали завтрак. Руки согрела миска с горячей кашей. На вкус она была пресной и водянистой, а запивать все предлагалось теплым молоком, необычным на вкус.

— В офицерской столовой кормят лучше, — пожаловался эльф. — Всё-таки надо поправляться.

— А мне нормально, — отозвалась Кьяра. — Доводилось есть разное.

— Нет, есть всякую дрянь невесело, — буркнул гвардеец.

Забавно, у Эридана даже войско привередливое, фыркнула про себя тифлингесса.

Словно призванный ее мыслями, рядом раздался звук тяжелых шагов. Кованные сапоги то приближались, то отдалялись, словно их хозяин метался, как зверь в клетке.

— Лорд Эйлевар, — обратилась она к Эридану, надеясь, что тот обратит внимание, — скажите, пожалуйста, что случилось. Из-за чего шум?

Шаги резко замерли, затем начали приближаться, и почти вплотную тифлингесса услышала:

— Эрта. Она крепка, но… — голос прервался, а затем подытожил. — Я вытянул ее.

Чего-то подобного девушка и опасалась. В последний раз, когда она видела Эрту, та была в чудовищном состоянии. Суровая заклинательница вызывала у Кьяры неподдельную симпатию, а ее состояние — искренние переживания. Она взяла сумку, пошарила в ней и достала бутылочку с последним лечебным зельем. К сожалению, этот эликсир был самым обычным. Она протянула пузырек в сторону голоса Эридана:

— Это вряд ли поможет, но, может, даст выиграть время…

Повисла непродолжительные тишина, затем чародейка почувствовала прикосновение к своей руке. Ладонь паладина мягко направила бутылочку обратно в сумку.

— Спасибо, но прибереги это, — произнес он с мягкостью в голосе. — Мы не дадим ей умереть, не переживай.

Его голос звучал успокаивающе, но рука дрожала. Девушка не стала спорить, положила пузырек обратно в сумку.

— А можно как-нибудь узнать, дошел ли Скаг до лагеря? — осмелилась спросить она.

— Я не могу выйти отсюда… Я дам сейчас поручение охране, чтобы узнали.

Тифлингесса почувствовала движение воздуха. Паладин отстранился.

— Спасибо, — тихо сказала она, и после этого почувствовала утешающее прикосновение к своему плечу.

Его шаги удалились, остался только еле ощутимый запах сосновых иголок. Сегодня он вновь был человеком. Заботливым, переживающим, искренним. Девушка прикрыла глаза, погрузившись в длительное ожидание вестей.

Делать было абсолютно нечего, поэтому тифлингесса окунулась в звуки лазарета. Через некоторое время она приноровилась вычленять из этого гула отдельные разговоры и голоса, заостряя внимание на диалогах тех, кто был похож на медиков. Из обрывков бесед она вскоре узнала, что большинство заболевших страдают слепотой, похожей на ее собственную, и воспалением разума, и только небольшая часть — гниением. Шатер лазарета, похоже, был укрыт защитным куполом, препятствующим распространению заразы, а все в его пределах — вынужденные пленники. Пересечь купол можно было лишь в одну сторону, выйти из шатра не представлялось возможным. Эта мера предосторожности приостановила распространение болезни по войску, однако не предотвратила ее полностью. Периодически через защитный барьер переступали новые заболевшие. Ситуация все еще была очень напряженной. Заточения не избежал и Эридан.

От размышлений ее как раз отвлекли его громкие шаги.

— Скаг в порядке, — сказал паладин. — Оправляется от ран.

— Спасибо, — с благодарностью кивнула она.

— Я буду у Эрты, — сказал он напоследок и удалился.

— Интересно мы тут надолго? — с грустью в голосе спросил Каленгил.

— Похоже на то, — таким же грустным тоном подтвердила Кьяра. — Зато все вместе.

— Не все, — возразил эльф. — Спорим, если бы тут ещё лежал Арадрив, было бы жарче?

Девушка засмеялась:

— Тогда бы его не только болезнь поразила, но и куча синяков за глупые шутки!

— Синий с синяками. Ему пойдет, — засмеялся в ответ гвардеец, а затем сказал внезапно притихшим голосом. — Это хорошо, что его нет. В смысле, я рад, что он не пострадал, и другие тоже.

— Ничего, еще напьетесь вместе и погорланите песни, — улыбнулась Кьяра и прибавила заговорческим тоном. — Главное, чтобы начальство не видело.

— Тсс, начальство очень близко, — ответил зеленый, перейдя практически на шепот. — Добром это не кончится. Заставит ещё маршировать наошупь по периметру шатра…

Раздался внезапный звук удара, вскрик и бульканье.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила тифлингесса.

— Не подавай мне хороших идей, зелёный, — сказал Эридан буквально в нескольких шагах от нее.

— Господин кинул в меня чем-то… — жалобно простонал гвардеец. — Погоди-ка… О пресвятые голые феи, это что, снова вино?!

— Да, но если вы опять за раз это прикончите, будете пить молоко мамонта до выздоровления, — проворчал белобрысый. — Еда тут скверная. Так что возблагодарим Зариллона за то, что внутрь шатра может толкнуть тележку с нормальной едой и материальными компонентами для заклинаний.

В руке у чародейки оказалась горячая лепешка и миска, запахи от которой сразу наполнили рот слюной.

— Спасибо! — произнесла она и принялась за еду.

В миске оказалось тушеное мясо с овощами и соусом. Девушка с удовольствием съела все без остатка, заев лепешкой. Вино она спрятала в сумку, до лучших времен. Шагов Эридана не было слышно. Наверное, снова ушел к Эрте.

— Кьяра, а что значит твое имя? — спросил вдруг Каленгил после того, как с обедом было покончено.

— Не знаю. А имя должно что-то значить?

— У эльфов оно всегда что-то значит. Поэтому у нас как минимум два имени — данное при рождении и взрослое.

Интересно, подумала она. Эльфы тоже выбирают себе имена.

— Что значит твое имя, если не секрет? — спросила чародейка.

— При рождении меня назвали Фистер — «светлая защита», — начал Каленгил после небольшой паузы. — Наверное, надеялись защитить меня от всех бед мира. А взрослое имя я выбрал на древнем наречии. На нем уже нигде не говорят. «Зелёная звезда». Поэтично.

Девушка улыбнулась. И правда, весь зеленый, да еще и светится.

— А имена остальных что значат? — поинтересовалась она. — Ну, кроме Задара. Он уже успел похвастаться.

— Задар! — фыркнул эльф. — Имя вычурное, но, может, это что-то для него значит. Не все говорят, почему выбрали такие имена. Арадрив значит «зимняя река». Однажды он чуть не утонул и решил, что коли выжил, значит должен назвать себя в честь этого события. Элледин значит «тихая звезда». У эльфов много слов для обозначения светил и звёзд. Меллот — «мак». Не знаю, почему и где он видел маки такого цвета. Корлиан — «черный рыцарь», ну и почему бы нет? Лафус — «подобный луне», за цвет волос, наверное. Ятар — «путь друга», и он не колется, почему. Лаемар — «ночная честь» и Суман — «творец воды». Не слишком понятные значения, да? Многие вкладывают понятные только себе смыслы.

— Про маки да, метко, — ответила Кьяра. — Может, он цвета не различает?

Зеленый прыснул от смеха.

— А Эридан значит… — начал было зеленый, но вдруг его прервал голос паладина.

— Создатель острого копья. Я ждал сто лет, чтобы сменить свое прирожденное имя и никогда его больше не слышать, но при официальных представлениях все равно приходится его употреблять.

— А мне кажется, имя довольно милое, — с улыбкой в голосе вставил гвардеец.

— Издевательство, — простонал белобрысый, чем еще сильнее подстегнул любопытство Кьяры.

— В общем, именам в культуре эльфов придается большое значение, — подытожил Каленгил. — Уверен, на материальном плане тоже, разве что там совсем уже никто не помнит Первозданной речи. Эладрины — самая древняя эльфийская культура.

— Не скажу про материальный план, — сказала тифлингесса, — а у меня на родине имена просто так не раскрывают. Оно может дать некую власть над носителем.

— Получается, все пользуются прозвищами?

— Можно сказать и так. Или псевдонимами. Особенно дьяволы.

Каленгил вновь ненадолго замолчал, а затем произнес с нескрываемым весельем:

— Если бы у меня было прозвище, то оно, я уверен, звучало бы не иначе как «Раздражающий звук». А у Арадрива «Битый сотню раз».

— Вам бы подошло! — рассмеялась Кьяра.

— Тогда мое прозвище было бы «Пастух разноцветных дебилов», — фыркнул паладин.

— Эй! — возмущенно вскрикнул зеленый.

— Ну что так сурово, скорее, разгильдяев, — вставила свое слово девушка.

— Не сочтите за грубость, — ехидно произнес гвардеец, — но, может, рассмотрите вариант «Лорд баранья голова». Благородные и сильные звери! И крепкий лоб!

Не удержавшись, Кьяра в голос рассмеялась.

— Так, это уже бунт! — воскликнул Эридан, но в голосе его не было ни следа гнева. — Если я баран, то вы, стало быть, овечки! А я властелин овец, соответственно.

— Ну нет, — протянула чародейка.

— Я тоже против, — воскликнул зеленый. — Во-первых, я мужчина. Во-вторых, я загнусь на растительной диете.

— А ты, я смотрю, решил заменить Арадрива, — с улыбкой заметила девушка.

— Они оба с ним весенние, — произнес Эридан, — ещё и погодки, и дружат с детства. Так что ты даже не думай, Гил абсолютно такой же предурочный, просто ему хватает ума это скрывать.

— Меня раскрыли. Можно расслабиться! — со смехом в голосе воскликнул Каленгил.

— Ласково вы о них, с любовью, — фыркнула тифлингесса.

— Вам надо было оставить старое имя, — с усмешкой произнес гвардеец. — Глядишь, больше было бы в вас любви и нежности!

— Замолкни, Гил! — воскликнул паладин, но в его голосе все так же не было злости.

— А как насчёт тебя, Кьяра? — не унимался зеленый. — я бы назвал тебя… даже не знаю… «уничтожительница вина»?

— Уничтожить она может не только вино, но и тебя, — заметил Эйлевар, и Кьяра кивнула, соглашаясь с его словами, забыв на мгновение, что Каленгил не сможет этого увидеть.

— Мне не нравится, — ответила она. — Да и я с вами столько не пила.

Подумав немного, Эридан произнес:

— А я бы назвал тебя Амион.

— «Леди-лебедь»? — вклинился зеленый. — Симпатично.

— Ну, лебеди не только красивые птицы, — поспешил пояснить паладин, — но и вредные шипящие машины смерти.

— О, Меллот не даст соврать, — подтвердил Каленгил.

— Вот умеете вы так сказать, что непонятно комплимент это или подколка, — заметила чародейка с дружелюбным ехидством. — Хотя может в этом что-то есть.

— Это уж ты решай сама, — ответил Эридан.

В его голосе звучала неприкрытая улыбка, низкие ноты звучали очень мягко. Кьяра почувствовала удивительное спокойствие, словно разговаривала со старыми товарищами. Если бы это была таверна, с музыкой и вином, а не шатер лазарета, было бы еще лучше. Однако и без этого атмосфера была удивительно дружественной, располагающей к безобидным шуткам и откровенности. Она поймала себя на мысли, что вся ее злость на него куда-то пропала. Его заботливость и дружелюбность вызывали искреннюю симпатию, даже мстить расхотелось. Бродячую кошку погладь, да покорми, и она замурлычет в ответ, а накричи или ударь — вцепится в горло.

— Лорд Эйлевар! — раздалось откуда-то из глубины лазарета. — Срочно нужна ваша помощь!

Тот, встрепенувшись, быстро удалился в направлении голоса, оставив ребят в одиночестве. После разговора настроение у Кьяры улучшилось, и она решила немного размяться. Затекшее от сидения тело отозвалось тупой болью. Девушка поморщилась. Походив немного туда-сюда, вновь легла на постель и принялась вязать узлы на веревке, после чего распутывать их. Старая игра, позволявшая ловким пальцам оставаться в тонусе. Гул лазарета был спокойным и ровным, словно дыхание спящего. Каленгил, периодически булькая бурдюком, напевал что-то по-эльфийски. Певец из него был такой же посредственный, что и музыкант, но хорошо улавливалась необычная на слух Кьяры мелодия.

— Все-таки решил допить вино? Не терпится? — отозвалась она на очередной «бульк» бурдюка.

Начавший было петь эльф осекся:

— Нет! Я оставил половину. Господин не расточает напрасных угроз. Посадит еще на молочную диету.

Согласно хмыкнув, девушка решила больше не мешать эльфу. Вытащив из сумки трость провела-таки ритуал настройки на новый магический предмет. Сняв кристалл, убрала его в сумку, а монетку Тиморы наоборот перевесила на шею. Зажав ее между пальцами, долго крутила в руках, вспоминая о прошлом и ведя диалог с самой собой. Может быть Тимора поможет ей, совсем немного. Все это время зеленый вполголоса мурлыкал песни, ничуть не стесняясь своей бесталанности.

Приблизились шаги паладина, скрипнула койка неподалеку:

— Гил, ты снова поешь песни… Почему именно эту?

Тот, помолчав немного, ответил:

— Это красивая песня. Мне нравится. Кьяра, а какие песни поют на твоей родине? — поинтересовался он.

— На моей родине редко поют песни, хотя музыка и музыкальные инструменты имеются, — задумчиво произнесла тифлингесса.

В голову полезли воспоминания о Флегетосе, дьяволах и закатываемых ими пирушках, царствующем там жестоком веселье.

— В песнях душа самого мира, — сказал Каленгил, — очень жаль, что у вас не поют песен.

— А ты думаешь, у дьяволов и прочих исчадий есть души? — фыркнула Кьяра. — А лемуры зачастую очень быстро теряют память.

— Не знаю, — честно признался зеленый, — я ничего не знаю о других мирах. Знаю только Страну Фей, которую не променяю ни на что.

— Ты же прожил на материальном плане какое-то время. Не понравилось?

— Совсем недолго, — задумчиво ответил он. — Материальный план далеко не так красив.

— Зато он безопасней, мне там больше нравится, чем у вас или на родине, — призналась Кьяра, слова ее прозвучали неожиданно грустно.

— Когда мы закончим тут, ты, конечно, вернешься туда, где тебе больше нравится, — поспешил успокоить ее Каленгил. — А мы тут родились.

Тифлингесса смолкла, задумавшись о том, как там Мыша. Вернется ли она когда-нибудь на Фаерун или ей все-таки суждено сгинуть в этом странном мире?

В повисшем молчании подал голос Эридан:

— Помнишь, когда-то давно мы пели одну песню… Кажется, после битвы у Шимаэлестры. Короткая такая. Я вдруг вспомнил ее, после твоих слов…

— Вы про эту?

Каленгил начал напевать что-то по-эльфийски. Мелодия была приятна.

— Да, она, — подтвердил паладин, — она мне очень нравится. Жаль, у тебя в ухе кто-то свил гнездо.

— Гнездо! — наигранно возмутился зеленый. — Сами лет сто не пели и про стихи забыть забыли.

— Мой брат был в этом лучше, а я больше по войне. Глупые придворные забавы, в которых я всегда проигрывал.

— Ну не скажите, стишок про Оберона я до сих пор помню!

Каленгил принялся напевать что-то.

— Прекрати! — фыркнул Эридан.

— Ах, мой господин слаб в пении и стихах, — начал картинно сокрушаться зеленый. — Вероятно, он слаб и в танцах. Как время изменило его! Какая потеря!

— Заткнись, Гил! — фыркнул белобрысый.

Немного помолчав, он сказал:

— Хотя… Почему бы и нет? Боюсь только, мой общий язык не так уж и хорош, судя по тому, что меня не всегда понимают с первого раза и и перечат моим приказам.

Последнее он сказал с беззлобной язвительностью, и Кьяра скорчила ему вредную мордочку. Тот, хмыкнув в ответ, немного помолчали начал напевать сначала на эльфийском, а затем на общем:.

Пел он лучше, чем Каленгил, низким, объемным голосом, с небольшой ноткой грусти.

— Кажется так? — спросил он, когда закончил исполнение. — Смысл песни, вроде, передал.

— Красивая песня, — сказала Кьяра.

— Что-то вы и от себя добавили, — заметил гвардеец.

— Добавил, — согласился паладин, — но это не так уж и важно, верно? Эта песня согрела меня тогда.

— Пожалуй, — задумчиво сказала тифлингесса. — Мне в свое время дудочка и Мыша тоже помогали скоротать время.

— Коротать время перед битвой всегда тяжело, — подхватил ее мысль Эридан. — Тогда у меня не было никаких сил. Только меч, доспехи… Немного удачи. Теперь я возрождаю усопших и вспоминаю, как раньше все было понятно и просто.

Тон его голоса был задумчивым и немного грустным. Кажется, на несколько мгновений он погрузился в воспоминания. Девушке, не видя его лица, только и оставалось, что гадать по тону голоса.

— А куда, кстати, девалась твоя мышь? — спросил он вдруг.

— Осталась на Фаеруне, не хотела её сюда брать, — вздохнула девушка. — Если вернусь, она меня найдёт.

— Не если, а когда, — поправил Эридан.

Кьяре хотелось ответить ему, но немного подумав, смолчала, только стала вдруг немного грустней. Она не разделяла его уверенности, много чего может произойти. Начиная с того, что не найдут лекарство от слепоты, заканчивая гибелью в бою. Королева в любом случае будет недовольна, и наказание будет куда суровей, чем блеф Эридана.

— Не вешай нос, — в голосе паладина появились успокаивающие нотки. — Ты обязательно вернешься на свой Фаерун, к жизни, которую любишь. Потерпи немного. Недолго осталось.

— Тут не только вам решать, вы же помните.

Прозвучало это с большей горечью, чем ей того хотелось.

— Я помню, и очень жаль, — ответил Эридан.

Судя по голосу, ему действительно было жаль. Кьяра поспешила сменить тему:

— Каленгил, вот выпустят нас из лазарета, и сыграем вместе. Нас можно будет выпускать на врага для психической атаки.

— И Арадрива! — подхватил зеленый. — Он атакует психику абсолютно всех!

— Это слишком подло! — воскликнула девушка.

— На войне все средства хороши, — возразил ей гвардеец.

В этот момент неподалеку раздалось:

— Лорд Эйлевар! Вы снова нужны!

Эридан торопливо ушел, оставив эльфа и тифлингессу смаковать шутку об отряде психической атаки. Те еще долго смеялись и дурачились, пока окончательно не выбились из сил. Чародейка устало прикрыла глаза… Внезапно голоса лазарета стали далекими и глухими, а перед глазами замелькали отрывистые яркие картины.

Она увидела зал, залитый закатным солнцем, в котором стоял трон, выточенный из огромной глыбы кристалла. Вдруг острые игольчатые выступы зашевелились, и трон превратился в дракона, ощерившегося сверкающей минеральной чешуей.

Мгновение, и перед глазами другая картина. Чья-то могильная плита, выполненная толи из цельного куска камня, то ли из полупрозрачного льда. Надписи на ней были девушке непонятны.

Еще миг, и она увидела Эридана. Точнее, она узнала его по росту, комплекции и длинным белым волосам, струящимся из-под шлема… с рогами оленя? Перед ним на коленях стояла женщина, и, кажется, умоляла о пощаде. Эльф опустил меч в жесте мира, и та пронзила его огромными когтями, разорвавшими доспехи и плоть с необычайной легкостью.

В последнем ее видении в небе парила зловещая черно-фиолетовая птица. Она спикировала на маленькую фигурку, нанесла удар. Тифлингесса увидела рану, которая сочилась кровью, не закрываясь ни магией, ни обычными средствами.

Кьяра пришла в себя от того, что руки медиков подхватили ее, усадив обратно на кровать. Посыпались вопросы о ее самочувствии, но девушка все еще была немного в прострации. Она никогда раньше не страдала видениями. Впрочем, у нее никогда раньше и не было кошмаров. Страна Фей — такое странное место!

Когда медики ушли, Каленгил тихо поинтересовался:

— Ты как? Ты вдруг замолчала. А потом прибежали медики. Кажется, ты упала в обморок.

— Кажется, да, — подтвердила тифлингесса. — Наверное, последствия болезни. Скорей бы нас вылечили.

— Ты в обморок падала, говорят. Ты как? — прозвучал вдруг голос Эридана.

— Сейчас уже нормально.

Ей хотелось рассказать ему о том, что она видела, но желательно, чтобы никто другой этого не слышал.

— Лорд Эйлевар!.. — снова послышалось издалека.

— Скажи, если станет плохо, — быстро проговорил он, — у меня еще осталось немного магических сил.

— Хорошо, — тихо ответила девушка.

Прозвучавшая в его голосе забота была приятна.

Эридан отлучился, но буквально через несколько минут вернулся. В голосе его была радость:

— Хорошая новость — Зариллон нашел формулу и начнет испытания уже сегодня вечером.

Действительно, отрадно было это слышать, но тифлингессу сейчас волновало другое.

— Как там Эрта и драконорожденные? — спросила она.

— Янтарь и Арум стабильны, их жизням ничего не грозит. Кормить и поить приходится насильно, но в остальном они лучше прочих. Эрта…

Голос его дрогнул, но он быстро с этим справился:

— Она держится.

Кьяра прочла тревогу в его дрожащем голосе, но молча кивнула. Она понимала, что ему сейчас и без того тяжело. Незачем было донимать его вопросами.

— Если приступ повторится, скажу, чтобы рядом с тобой постоянно дежурил медик, — подытожил Эридан.

После этого он вновь ушел куда-то, оставив своих любимых пациентов развлекать друг друга.

Тифлингесса достала из сумки бурдюк с вином и приложилась к нему, вслушиваясь в разговоры окружающих. Прибыло трое новых больных из войска, и четверо лекарей слегли. Вокруг чувствовалось какое-то напряжение. Вскоре подали ужин, состоящий из хлеба, сыра и рагу из овощей. Поев, девушка вновь прилегла, предавшись мыслям.

Из задумчивости ее вывел звук шагов Эридана. Он молча сел на соседнюю кровать. Девушка повернула голову в сторону звука.

— Все это совсем неслучайно, — проговорил он. — Вся эта болезнь. Чем больше думаю, тем больше вопросов возникает. Откуда там вообще взялась эта тварь? Они водятся в топях очень далеко отсюда.

Девушка села на кровати:

— Возможно, специально привели ее.

Она протянула руку в сторону, откуда доносился звук его голоса. Ее ладонь коснулась ткани камзола. Кажется, рука. Двинувшись выше, ладонь замерла на его плече:

— Грязная игра, но они тебя боятся.

— Как назло именно у меня иммунитет к болезням[51]! — гневно воскликнул эльф, а затем вздохнул с усталостью.

— Зато у твоих солдат и соратников нет. Ослабить армию и ударить по тебе, таков их замысел.

— Это был очень удачный ход, — сокрушенно проговорил Эридан. — Они обезглавили мою армию одним ударом.

Кьяра ничего не ответила, только протянула ему бурдюк. Тот взял его и сделал большой глоток, а затем вернул тифлингессе.

— Выйду отсюда, и кто-то точно пожалеет, что сделал это. Ладно, мне просто надо было выговориться, видимо, чтобы не сойти с ума от собственных мыслей. Отдыхайте.

Койка слегка скрипнула, когда он встал с нее. Звуки лазарета поглотили шаги.

Кьяра была немного удивлена его откровенностью. За ледяными доспехами скрывались беспокойство за близких, слова и поступки живого человека.

Тифлингесса расчесала волосы, переплела косу и легла отдыхать, надеясь, что волшебник найдет лекарство.