Глава 8

Утро началось с умывания и завтрака. А потом понеслось — прибывшие специалистки по «не естественной» красоте занялись помывкой и укладкой моих волос. Горничные приводили в порядок слегка измявшийся в сундуках наряд. Граф уехал с охраной за фамильными камнями. Профессионалка сделала мне маску из известного цветка и, сняв ее, наложила легкий макияж. Принесли ранее заказанные одежды для графа. В общем, суета — она и есть суета. От меня требовалось выполнять указания и не сопротивляться.

Ближе к шести часам дня меня одели, и я в очередной раз замерла в восхищении от мастерства здешних портных. Затянутая «в рюмочку» талия поражала хрупкостью, а от нее широким воздушным колоколом спадала небесно-голубая ткань юбки. Пышные атласные буфы на предплечьях «а ля Наталья Гончарова» привели всех присутствующих женщин в восторг. Длинные перчатки, пушистые белые перья в прическе и крохотная сумочка смотрелись необычно и впечатляюще и обещали стать хитом сезона. Белые атласные туфельки, с ленточками на щиколотке во избежание конфуза, сели как влитые. Духи со свежим, чуть горьковатым ароматом, подаренные графом, слегка увлажнили мою шею, декольте и запястья. В прическе с перьями, сколотыми аграфом, искусно спрятали обрезанную Ромэром прядь.

Смоляные локоны, доставшиеся от давней черкесской родни, ложились на голые плечи, глаза синели, губы алели — я была готова. Вошедший граф коротко вдохнул и поклонился. Я сделала ответный реверанс. Мы улыбались друг другу, как сообщники. Он достал из-за спины футляр и выложил его раскрытым на столик. Все столпились за моей спиной — колье из неизвестных прозрачных бледно-голубых камней тремя рядами сверкало на синем бархате. Браслеты, кольца и длинные, почти до плеч, серьги были с теми же камнями.

— Хассы — выдохнули женщины за моей спиной. — В серебре.

Я подала футляр графу, и он достал из него колье. Холодные тяжелые камни легли на кожу. Серьги я вдела сама, одела кольца. Браслеты, широкий и узкий, с неизвестной застежкой, доверила графу. Подхватила сумочку и вопросительно посмотрела на хозяина драгоценностей. Он поклонился опять и предложил мне согнутую в локте руку. К семи мы должны были быть во дворце. Спускаясь по лестнице, я прислушалась к своим ощущениям — сердце колотилось, и дыхание было неровным. Я трусила и пережичвала. Поэтому попробовала немного облегчить себе жизнь:

— Грэгор, а нельзя мне принять что-нибудь успокоительное перед отъездом? Нервы шалят, право слово.

— Вам этого не нужно. Вы справитесь. Я верю в вас, Виктория. Обратитесь за поддержкой к вашим предкам. Я думаю, что все пройдет наилучшим образом. — Граф говорил вполне серьезно об обращении к предкам, а я задумалась. Мои предки явно были в обиде на меня, ведь я отказалась от фамилии, сопротивлялась всем попыткам заставить меня следовать традициям нашего рода. Он восходил от египетских султанов и моя дальняя родственница — черкесская княжна, была второй женой Ивана Грозного. Я не принимала всего этого во внимание, не гордилась своим происхождением и не уважала его. И сейчас мысленно взмолилась о прощении и обязывалась восстановить свою фамилию во всех документах. Просила о помощи и поддержке и своих предков, и Господа все то время, пока мы ехали во дворец.

Возле подъезда граф предложил мне руку при выходе из кареты. И при свете дня я залюбовалась им — черный бархатный камзол, шитый серебром, позволял увидеть голубой воротник и манжеты рубашки. Черные брюки спадали к начищенным туфлям. Густые волнистые волосы немного опускались на лоб, а яркие карие глаза с восхищением и нежностью смотрели на меня:

— Смелее, девочка моя, вы справитесь. Я с вами, все время буду рядом. Спрашивайте о том, что вас интересует, и я все объясню. Мне эти балы порядком надоели, если быть честным. Это вы — молодежь… — Он тяжело вздохнул, и я поняла, что все мои переживания это суета и ерунда. А мне предстоит выполнить вполне конкретное задание и именно на его выполнении следует сосредоточить все свои силы и мысли.

Мы поднялись по высокой каменной лестнице и вошли в вестибюль. Мрамор, зеркала, лепнина, золото — вполне себе обыкновенный королевский дворец. Я придерживала юбки левой рукой, а правой опиралась на согнутую руку уставшего пожилого человека, все мысли которого были о сыне. О том, как помочь ему найти смысл в жизни и стать счастливым. О чем еще мог думать отец? Я вскинулась от внезапно пришедшей мысли:

— Ромэр знает, что в двенадцать часов…?

— Нет, что вы, Виктория, я не стал ему говорить, но вы не беспокойтесь — я буду рядом с ним, буду рядом…

Мы подошли к закрытой высоченной двустворчатой двери. Белые с золотом створки распахнулись, увлекаемые руками разряженных лакеев, и кто-то звучным и торжественным голосом провозгласил:

— Граф Сизуанский — Грэгор и княжна Черкасская — Виктория. — Я гордо вскинула голову. В зале стояла мертвая тишина.

Мы прошли внутрь. Дверь за нами закрылась, чтобы через несколько секунд открыться снова. А тот же голос оглашал титулы и имена очередных прибывших гостей. Я незаметно оглядывалась в поисках Ромэра, но то ли его еще не было, то ли я просто не нашла.

К нам с графом подходили его знакомые, но ко мне никто не обращался — только после представления монарху я смогу чувствовать себя своей здесь. Дамы благоухали духами и поражали красотой нарядов. Мужчины в костюмах и мундирах разного цвета выглядели представительно и элегантно. Аристократия, однако…

По залу прошел шум и от противоположной двери прозвучало:

— Сиятельный монарх с супругой. Дамы и господа! — Зал, как по взмаху волшебной палочки, выдохнул, дамы присели в глубоком реверансе, мужчины, прищелкнув каблуками, резко склонили головы. Нарядная пара, не спеша, прошествовала к двум креслам. Королева что-то тихонько говорила королю, а он задумчиво улыбался. Симпатичные, лет тридцати пяти. Вполне себе нормальные люди, хоть и короли.

— Прошу дам, представляющихся по поводу первого посещения собрания высшего общества, подойти ближе. — Меня осторожно направили к королевским креслам. Кроме меня, рядом стали еще две девушки с сопровождающими.

Королева с улыбкой взглянула на меня, потом, с интересом — на платье и что-то сказала супругу. Тот тоже взглянул на нас с графом и кивнул ему. Граф положил мою руку на свою и подвел к монаршей паре:

— Ваши милости, позвольте представить вам княжну Викторию из рода князей Черкасских, пребывающих в родстве с некогда правящим великокняжеским родом Рюриковичей, — торжественно провозгласил граф.

Несколько секунд молчания. Теперь была моя очередь:

— Ваши Величества! Представляюсь по случаю признания меня наследницей графа Сизуанского. Прошу вас не судить строго мои скромные таланты. — Я присела в глубоком реверансе.

— Поднимитесь, княжна. Позвольте поинтересоваться — такое обращение принято у вас к монарху?

— Да, Ваше Величество. А к принцам и принцессам — Ваше Высочество.

— Спасибо за разъяснение. Чем вы хотите порадовать нас сегодня, княжна?

— Прошу извинить меня за смелость — я спою романс.

— О, — оживилась королева, — я ищу новых талантливых исполнителей, с удовольствием послушаем вас.

— Ваше Величество, постараюсь не разочаровать вас.

— Ну, что ж — прошу вас, готовьтесь к выступлению. Хотелось бы узнать подробности о том месте, откуда вы прибыли к нам.

— Буду рада рассказать вам обо всем, что покажется вам интересным, Ваши Величества.

Осторожно, чтобы не наступить на юбку, я отошла за графом. Он похлопал меня по кисти руки, лежащей на сгибе его локтя, мол, все в порядке. В отдельной комнате горничная помогла мне поправить наряд. Еще было время успокоиться и освежиться, пока гости пройдут лакомиться дворцовыми угощениями. Волнение куда- то делось, я была спокойна — это не первое мое выступление на публике. Полулежа в кресле, расслабилась и настраивалась на пение. Вскоре меня позвали. Я шла по предоставленному мне проходу к центру зала. Поискала глазами Грэгора и увидела обоих графов Сизуанских. Ромэр стоял рядом с отцом возле одной из колонн. Он был одет в белый мундир. Широкие золотые эполеты лежали на плечах, витой шнур аксельбанта перечеркивал поперечное золотое шитье на груди. Очевидно, это парадная форма одежды. Прекрасное лицо совершенно спокойно. Он стоял, слегка прислонясь к колонне, и контраст между черной одеждой отца и белоснежной — сына был очень живописен. Вокруг них образовалась пустота, но, судя по взглядам гостей, они были в центре внимания. Я приветствовала младшего графа легким наклоном головы. В ответ — вопрос в глазах. Прошла и встала в центре зала, сжала кристалл и мелодия зазвучала. Я пела мой любимый романс, милый и сентиментальный, как все романсы:

— Целую ночь соловей нам насвистывал,

Город молчал, и молчали дома.

Белой акации гроздья душистые

Ночь напролет нас сводили с ума…

Музыка захватила, знакомые слова лились, наполняя душу восторгом и нежностью. Мягкие аккорды гитары, серебристое звучание мандолины и балалайки, скрипка, фортепиано… Я выбрала музыкальное сопровождение оркестром. Казалось что все вокруг замерло. Я не видела ни графов, ни королей. Оперный голос — низкое меццо-сопрано, со страстью исполнял старинный русский романс[1]:

— В час, когда ветер бушует неистовый,

С полною силою чувствую я —

Белой акации гроздья душистые

Неповторимы, как юность моя…

Я поклонилась зрителям. Мои графы стояли у колонны. Я улыбнулась им, почти не видя от волнения. Граф Грэгор поспешил мне навстречу. Очевидно, аплодисменты не были приняты в этом мире — в зале стояла тишина. Потом начали раздаваться шорохи, шелест тканей, доносились тихие слова: — Да, это ново… чистота… романс…инструментальное… это так … звучание голоса… вы не находите? — Тихий гомон сопровождал меня до выхода на террасу. Граф понял мое состояние и провел подышать свежим вечерним воздухом. Он ничего не говорил, не глядел не меня. Мы стояли возле балюстрады и смотрели на погружающийся в ночь парк, на небо в наливающихся закатным багрянцем облаках. Я была благодарна за этот отдых от общего внимания.

Мы довольно долго стояли там, я совершенно успокоилась и даже почувствовала, что начинаю замерзать, поэтому тронула графа за плечо. Он вздрогнул и обеспокоено взглянул на меня. Вспомнил, наконец? Я улыбнулась ему. Интересно, где он был только что — в зарослях каких цветов и с кем?

— Простите меня, Виктория. Я задумался. Пойдемте в зал, наверное уже начался, собственно и сам бал. — Звучание музыки, похожей на полонез, подтверждало его слова. Мы вошли в помещение, и я остановилась, залюбовавшись изумительным зрелищем: под звуки музыки пары танцующих двигались по залу, выстроившись друг за другом. Дамы плыли в своих длинных пышных платьях, иногда поворачиваясь к партнеру и слегка приседая. Мужчины держали левую руку дам в своей вытянутой вперед руке, а вторую свою держали за спиной — на пояснице. В момент приседания дам, партнер поворачивался к своей паре всем корпусом и склонялся в легком поклоне. Платья разноцветными пышными цветами раскрывались, раскинувшись по паркету. Потом, под торжественные звуки музыки, колонна танцующих двигалась дальше. Возглавляли шествие король и королева. Церемониальный танец, открывающий бал.

Дальше были еще танцы, но если я их и танцевала, то только с графом. Желающих пригласить меня не было. Неприятное чувство поселялось в душе — неужели все-таки моя репутация? Я прогоняла его — часы показывали половину двенадцатого и скоро мне будут по боку все эти моменты и все их общество.

Грэгор предупредил меня:

— Сейчас объявят вальс. Вы не передумали, Виктория? — Он встревожено смотрел мне в глаза.

— Обижаете, граф. — Я нашла глазами его сына. Он все так же стоял возле колонны почти по стойке смирно и наблюдал за нашим приближением. Распорядитель танцев объявил вальс, и я пошла к Ромэру. Его взгляд метнулся к отцу, губы сжались в тонкую полоску. Он перевел прищуренные глаза на меня и я, холодея, замедлила шаг. Глядя на него с ужасом, подходила все ближе… Я обещала, я обещала — билось в голове. В лицо ему я больше не смотрела. Остановилась в шаге и дрожащим голосом произнесла:

— Граф, позвольте пригласить вас на вальс.

Почти теряя сознание от понимания того, что нахожусь в шаге от позора, услышала напряженное: — Княжна, благодарю вас. Это огромная, несказанная честь для меня. — Теплая рука подняла мою руку и положила себе на плечо. Второй он обнял меня за талию, и мы закружились в медленном вальсе. Я танцевала, опустив глаза. Шнур аксельбанта расплывался перед моим взглядом. Страшное напряжение потихоньку отпускало меня. Мы сделали уже два круга по залу, и я услышала сдавленный голос графа:

— Вы ждали от меня оскорбления. Поделом мне. Я люблю вас, Виктория. Выслушайте меня, я имею право на этот танец. Это план отца, я понял. Что ж, я благодарен ему хотя бы за возможность прикоснуться к вам. Что дальше? Вы собираетесь уйти? Когда? Если бы вы дали мне шанс… совсем немного времени… надежду… Я так люблю вас! Вы увидите, поверите… Останьтесь на немного. Не оставляйте меня…нас. Он полюбил вас, как дочь, а я… это захватило меня так неожиданно… Я больше жизни люблю, я боготворю вас. Вы чисты и прекрасны, как первый снег. Будьте милосердны и просто…

— Это та самая, которую…? — Шипение мужчины в стороне и снова: — А что такого, если стыда совсем…ах, прекратите, я молчу, молчу! — Красивая блондинка, проходившая в танце со своим партнером мимо нас, с торжествующей улыбкой глядела мне в глаза.

Моя рука на плече графа потяжелела, поползла вниз. Я непроизвольно попыталась оттолкнуть его. Рваный вздох мужчины…мы уже несколько мгновений просто стояли между танцующих. Я опустила голову, пытаясь вдохнуть больше воздуха — его не хватало. Граф отпустил мою талию, сделал шаг назад и громко сказал, его голос звенел:

— Теперь, когда я милостиво прощен вами, я, граф Сизуанский Ромэр, имею честь предложить вам, княжна Черкасская, свою руку и сердце. Я люблю вас больше жизни, я умру за вас, Виктория. Я понимаю, что не достоин вас, но прошу, заклинаю — не отказывайте сразу. Дайте мне хоть несколько часов надежды. Прошу вас, подумайте до конца бала. Я на коленях умоляю вас о любви… — Красивый мужчина в белом мундире опустился на одно колено передо мной. Моя рука безвольной дохлой лягушкой лежала в его руке. Корсет сдавил, казалось, что и сердце, дышать было трудно. Я опять сделала попытку вдохнуть глубже и сдавленно проблеяла:

— Д-да! Да, граф, я …ох, — сказать «подумаю» мне не дали. Подхватив под подгибающиеся колени, граф уносил меня из танцевального зала. Все вокруг замерли. Вальс звучал, но танцоры превратились в зрителей. Я в панике искала взглядом Грэгора. Тот стоял бледный, как колонна, к которой он отступил. Он быстро вскинул взгляд куда-то вверх и в сторону, лицо его исказилось. Этот не спасет — поняла я, задыхаясь. На террасе молодой граф ослабил хватку, и я сползла вниз, ощутив ногами плиты пола. Он обхватил меня за талию, прижал так, что дыхание стало просто невозможно, и жарко выдохнув мне в губы «люблю», накрыл их своими губами. Воздух перекрыло полностью, голова закружилась, меня рвануло из его рук, и мир вокруг потемнел.

Загрузка...