Кольцо Афродиты

4

Ее сон был короток, но пробуждение оказалось томительно долгим. Не хотелось расставаться с ощущением близости к человеку, подарившему ей такую замечательную ночь.

Она – женщина! И любит самого необыкновенного человека на Земле! Дайана ласково провела ладонью по щеке безмятежно спящего Зигфрида. Голова у нее была ясной, приятная усталость совершенно не мешала думать.

Интересно, а как стала женщиной ее мать? Переживала ли, мучилась она в тот момент? Или была просто-напросто безоглядно счастлива? Так ли все это произошло у мамы впервые, как минувшей ночью у нее самой?

Да, мама, мама! Обидно, что она исчезла из ее жизни задолго до того, как повзрослевшая дочь смогла задать ей свои непростые вопросы.

Или же дочери вообще не спрашивают об этом у матерей? Но, вероятно, если бы мать была рядом, к тому же если бы они понимали друг друга с полуслова, то и вопросов никаких не надо было бы задавать.

Просто мать каким-нибудь образом выразила бы Дайане свое одобрение, потому что Зигфрид ей непременно бы понравился. Она не могла не заметить того, как сияли глаза дочери, и что весь ее облик преобразился, а движения стали неторопливыми, мягкими, словно она все еще находилась под магией ночных ласк. Только влюбленный мужчина мог сделать девушку такой, пробудив в ней женщину…

Да, вот еще что – дети! У них обязательно родятся дети! – вдруг подумалось ей. Интересно, на кого они будут больше похожи: на него или на нее? Если на него, она просто сойдет с ума от счастья. Еще бы, ведь в этом случае их мальчики наверняка вырастут такими же сильными и красивыми, как их отец, как Зигфрид. А если они окажутся похожи на нее? Что ж, для девочек это, пожалуй, было бы неплохо. Но сыновья обязательно должны походить на отца…

Господи, надо же, что в голову лезет! – оборвала Дайана поток собственных мыслей. Провести одну-единственную ночь в объятиях этого странного мужчины и наутро уже вовсю думать об общих с ним детях! Как-то это совсем уж несерьезно, глупо и смешно…

Впрочем, молодая женщина ничего не могла с собой поделать – так уж ей думалось.

Как ни уговаривай себя, как ни крути – она снова хотела его ласк, желала бесконечно растворяться в нем, принимать его любовь, обнимать со всей нежностью, на которую только была способна.

Ей хотелось бесконечно целовать его прекрасные губы, и чтобы он тоже целовал ее, не уставая. Их тела, как две половины целого, должны были вновь слиться воедино, как прошлой ночью.

Но раз есть такие сумасшедшие желания, подумалось ей, значит, мысли о детях своевременны. А вдруг она уже забеременела? Бывает же такое! В первую же брачную ночь, бесконечно страстную, жена понесла… Сколько раз доводилось читать об этом в романах!

Господи, но почему ей взбрело в голову, что она уже стала ему женой? Надо быть ненормальной или слишком самоуверенной, чтобы думать так. Стыдно должно быть! А если обо всем узнает отец? Да он просто заболеет, ведь у него слабое сердце!

Да как можно было позволить себе прыгнуть в постель к человеку, которого едва знаешь? Она что, похожа на неразборчивую в связях портовую девчонку?

Однако стоп, пора остановиться! – мысленно приказала себе Дайана. Не стоит портить такое прекрасное утро глупыми мыслями. Урок первой близости с мужчиной прошлой ночью ею сполна усвоен. Так что теперь она – женщина, молодая и страстная. И хочет этого мужчину. Да, именно так: хочет быть с ним много-много раз. Это вполне естественно при их отношениях, и нечего подобных желаний стыдиться…

Так думала Дайана, любуясь спящим Зигфридом.

Она все же почему-то не решалась разбудить его и признаться в том, что соскучилась по его ласкам, жаждет их. И пусть он возьмет ее прямо сейчас, ей очень хочется этого…

Дайана вздохнула. На мгновение глаза ее погрустнели. Как все-таки жаль, что лежащий рядом Зигфрид спит. Его дыхание касается ее волос, он спокоен и не догадывается о том, что с ней сейчас происходит. Нет, не умеет она пока что будить желанного мужчину…

Однако день начинался, надо было вставать, приводить себя в порядок, идти в кают-компанию завтракать. Чье-либо пустующее место утром за общим столом всегда вызывало вопросы о здоровье отсутствующего. А привлекать к себе внимание судового доктора – мистера фон Клюве – совершенно не хотелось.

Дайана давно отметила его излишнее рвение и непомерное честолюбие. В этом смысле он мало чем отличался от опасного и фанатичного Казимира Садовского. Граф и барон – два сапога пара, подумала она.

Неожиданно вибрация корпуса «Исследователя» прекратилась, качка усилилась, а вот свет в иллюминаторе каюты померк, словно яркое утреннее солнце с необыкновенной скоростью вновь закатилось за горизонт. Это еще что за новости? – подумала Дайана.

Не будя Зигфрида, она встала, быстро оделась, умылась, причесалась. Получалось, что день начинался с сюрприза. По палубе над головой загрохотали матросские башмаки. Интересно, что все это могло значить?

Молодая женщина поспешила выйти на палубу и увидела рядом с «Исследователем» вздымающийся на головокружительную высоту борт неизвестного военного корабля.

Огромные пневматические кранцы, подвешенные на цепях, с пронзительным визгом терлись резиновыми боками между бортов двух ошвартовавшихся друг к другу судов.

Вот это был сюрприз! Дайана уважала и любила друзей своего отца, но вот таким способом они еще никогда не навещали Кристофера Стемплтона.

За завтраком в кают-компании присутствовал командующий военно-морскими учениями адмирал Джордж Миднайт. По этому поводу в меню были включены потрясающие деликатесы – ананасовое желе, оливки, даже омары. Невостребованные консервированная кукуруза и шпинат остались в судовой провизионке.

Адмирал, как водится на флоте, явился в гости не с пустыми руками: несколько бутылок французского шампанского украшали стол…

Разговор за завтраком касался одной темы – вчерашнего происшествия.

– Крис, судя по времени суток и по скорости вашего судна, прыжок неизвестного гостя с палубы обратно в родную стихию произошел в квадрате 14–18, не так ли?

Отец промолчал, но второй штурман «Исследователя», Коул Тиффани, утвердительно кивнул.

– Да, это так, мистер Миднайт, сэр!

– Какие будут предложения? Готов выслушать рекомендации. – Адмирал с напускной суровостью, под которой пряталась улыбка, оглядел завтракающих. – Уточняю, рекомендации могут быть даже самыми идиотскими!

– Самую идиотскую я уже высказывал! – поднял голову отец. – Надо забыть эту историю, поставить на ней крест. Ничего не было, нам все это просто померещилось. Затмение, как говорится, на всех нашло.

Тут из-за стола поднялся Казимир Садовский. Он откашлялся и вежливо сказал:

– Не знаю, возможно, моя рекомендация покажется кое-кому действительно идиотской… Но я все же рискну дать ее вам, сэр!

– Что ж, попробуйте, – буркнул адмирал. – Обещаю вас внимательно выслушать!

– Сэр, я предлагаю вам отдать приказ о бомбардировке квадрата 14–18, а также прилегающих к нему районов глубинными бомбами. Надеюсь, на ваших кораблях боеприпасов достаточно?

Адмирал Миднайт кивнул на багрово-фиолетовый синяк под глазом Казимира Садовского и сделал вслух весьма неожиданный вывод:

– У вас, как я погляжу, собственные счеты с исчезнувшим объектом?

– С загадочным гостем, – тихо подсказала Дайана.

– Вот именно! – подтвердил адмирал. – Поэтому не впутывайте в эту историю военно-морской флот и его оружие. Кто еще имеет какое-либо мнение? Кто может вспомнить особенности или странности в поведении вашего гостя? Не говорил ли он на других языках, например?

– Он вообще оказался неразговорчивым. А если уж быть совсем точным – молчал как рыба, – уточнил боцман Фергюссон. – Представьте себе, сэр, даже во время драки не проронил ни слова!

– Не хотите ли вы этим сказать, что таинственный незнакомец был угрюм и молчалив, как все скандинавы, и что именно из Скандинавии он и приплыл? – улыбнулся адмирал.

– Может быть, сэр, – вполне серьезно ответил боцман. – Мой отец тоже молчал, когда били его или бил он сам.

– Похвальное поведение! – Еще шире улыбнулся адмирал. – Предлагаю выпить за здоровье Фергюссона-старшего! Надеюсь, он жив-здоров?

– Так точно, вы правильно надеетесь, сэр! Полагаю, в настоящий момент мой старик тоже пьет за наше с вами здоровье, правда, не шампанское, а кое-что покрепче!

Адмирал Миднайт встал, выпрямившись во весь свой огромный рост так, что макушкой почти уперся в потолок кают-компании, и проговорил громко, точно отдавал приказ об отплытии:

– Выпьем, леди и джентльмены! А на случившемся накануне недоразумении поставим крест. Ты доволен, Крис?

Профессор Кристофер Стемплтон с улыбкой кивнул.

– А я протестую! – возмущенно выкрикнул Казимир Садовский, толкнув локтем сидящего рядом доктора фон Клюве. – Кто уполномочил вас отказываться от поисков или уничтожения таинственного объекта?

– Поддерживаю коллегу! – крикнул доктор, ища глазами сочувствующих.

Адмирал с высоты своего роста взглянул на них, вздохнув, и без тени улыбки произнес:

– Эти двое не пьют за здоровье Фергюссона-старшего, хорошо. В ближайшем порту рекомендую списать их на берег, а до этого времени подержать под арестом в каютах, чтобы избавились от привычки нарушать субординацию и перечить старшим. Надеюсь, ни один здравомыслящий человек на берегу, будь он даже самым продажным из журналистов, не поверит этим господам, если им вздумается рассказывать о том, что случилось на «Исследователе».

– Судно не может оставаться без врача! – возразил упавшим голосом фон Клюве. – В море случается всякое.

– Разумеется, и мне это известно! Поэтому я пришлю вам лучшего врача моего соединения! – отчеканил адмирал и, взглянув вскользь на профессора Стемплтона, добавил: – Кого, не скажу!

Казимир Садовский хранил гордое молчание, его раздвоенный подбородок поднимался выше и выше. Взяв холеной рукой бокал шампанского, потомок Радзивиллов надменно кивнул Фергюссону и молча выпил за здоровье его отца. Его примеру последовал и доктор.

Шампанское было замечательным. Дайана, как и подавляющее большинство сидевших за столом, выпила за здоровье Фергюссона-старшего. На боцмана невозможно было смотреть без улыбки, он приосанился, его глаза сияли. По всей вероятности, этот день становился для него незабываемым, как, впрочем, и для остальных членов команды судна и научной экспедиции.

Шампанское ударило Дайане в голову. Сказались и душевные переживания, и качка, и наполовину бессонная ночь. Молодая женщина, покинув кают-компанию, стояла на шлюпочной палубе, не замечая пронзительно холодного ветра, долетающего в эту часть Тихого океана с бескрайних ледовых просторов Антарктиды.

С бешеной скоростью мчались по небу мрачные облака, а ближе к воде провисали клочья тумана. Странные мысли приходили в голову Дайаны. Когда-нибудь она станет капитаном корабля и обязательно посетит вновь этот уголок мира. Надо же, именно здесь ей довелось встретить свое счастье!

На прощание адмирал крепко обнял своего старого друга Кристофера Стемплтона, пожал руку Дайаны и еле слышно произнес: – Счастья тебе, девочка! Махина боевого корабля стремительно набрала ход, увлекаемая огромным корпусом масса воды потащила за собой «Исследователя», казавшегося таким утлым… Но через четыре часа неподалеку от судна возник уже другой военный корабль, размером поменьше, выскочивший из сгустившегося тумана как призрак.

С него тут же начали спускать катер, и скоро по трапу на «Исследователь» поднялась хрупкая женщина с тонким чертами лица в наброшенной на плечи куртке командного состава ВМФ США.

Отец, стоявший рядом с Дайаной, побледнел и вцепился руками в поручень.

– Что? Сердце, папа? Тебе снова плохо? – Дайана была готова кричать от отчаяния.

– Да-да, конечно, сердце, – проговорил отец хриплым от волнения голосом. – Но мне не плохо, наоборот, я счастлив. Идем, познакомлю тебя с военным врачом Джейн Дюпре. Между прочим, она когда-то спасла мне жизнь.

Отцовские глаза лучились неподдельной радостью, то же самое можно было сказать о глазах поднимавшейся на мостик женщины. Как здорово, подумалось Дайане, что ей довелось быть в составе экспедиции на борту «Исследователя»! Жить интересно и весело. Океан, оказывается, каждый день устраивает сюрпризы.

У Джейн Дюпре оказалась быстрая походка, легкая ладонь. Короткие пряди ее черных как смоль волос теребил свежий ветер. Улыбалась врач замечательно.

– Как хорошо! – по-детски удивленно воскликнула Дайана. – Вы улыбаетесь как добрая фея!

– Слава Богу, что не как жена людоеда! – рассмеялась Джейн. – А то некоторые пациенты, завидев меня поблизости, иногда кричат: «Не подходите, доктор!»

– Почему же они так кричат? – удивленно спросила Дайана. – Вы вовсе не страшная, а такая милая и славная. Простите, не знаю, почему я так много говорю приятных слов. Поверьте, делаю это совершенно искренне. И бокал шампанского, выпитый за завтраком, здесь совершенно ни при чем!

Дайана замолчала, смутившись. – Не оправдывайтесь, – улыбнулась миссис Дюпре. – Когда люди обмениваются искренними впечатлениями друг о друге, они не должны потом оправдываться. Это же хорошо, если я понравилась вам. Между прочим, вы мне тоже понравились. Вы тоже – милая и славная. А что касается пациентов, то я пошутила, они меня любят и ценят.

Кристофер Стемплтон добродушно слушал, о чем говорят только что познакомившиеся женщины, глаза его сияли, он улыбался. Потом предложил:

– Ладно… Пойдемте в мою каюту. Перекусим, выпьем кофе, не торопясь поговорим. Молодец, Джейн, что ты здесь!

Дайана видела, что с той минуты, как новый судовой врач появилась на «Исследователе», отец преобразился. Да, он волновался, движения его стали более резкими, но он радовался и даже был, как ей показалось, счастлив.

И вот они уже расположились в уютной капитанской каюте. Стараниями стюарда на столе, покрытом бархатной зеленой скатертью, оказались серебряные столовые приборы, поднос с фруктами, бутылка адмиральского шампанского в ведерке со льдом, хрустальные бокалы, омары на блюде, кофе в белоснежном фарфоровом кофейнике с длинным изогнутым носиком, такие же белые кофейные чашечки на блюдцах – изящные, почти прозрачные… И даже – трудно было представить себе, что такое в открытом океане возможно! – большой букет алых роз в вазе. В них словно таилась страсть, энергия, недосказанные горячие слова. Похоже, это были цветы для любимой женщины.

Старый ловелас! – улыбнувшись, подумала с восхищением Дайана. Распустил хвост как павлин! Кажется, он сильно неравнодушен к этой милой женщине. Неужели все влюбленные мужчины так нескромно ведут себя? Она радовалась тому, что отец ожил, преобразился, приосанившись и подтянувшись.

– Откуда? – кивком она указала на нарядный букет. – Ведь мы далеко от берега!

Отец лучился от счастья, был в необычно приподнятом настроении.

– Дочка, ты же знаешь, когда я выхожу в море, для меня нет ничего невозможного, – прихвастнул Кристофер Стемплтон, иронично улыбаясь. – Вот, помнится, как-то надо было добыть мороженое в океане в сорокаградусную жару. Одного нашего механика оперировали на судне по поводу нарыва в горле, и врач сказал, что самое лучшее лекарство для бедняги – порция сливочного мороженого. Так я приказал отдать трал, и вскоре матросы вытащили на борт ящик с мороженым.

– Ну ладно, это все морские байки, – сказала, усмехнувшись, Дайана и спросила: – Значит, за цветами ты отправлял на берег катер?

– Нет, я поступил более романтично. Я попросил матросов внимательно осмотреть океан. Знаешь, его просторы таят в себе удивительные тайны. Почему бы им не подарить нам букет цветов? Если бы матросы не обнаружили их, я бы придумал еще что-нибудь, чем бы удивить…

Да это не иначе как помощь старого друга отца, Джорджа Миднайта, догадалась Дайана, продолжая улыбаться. Ведь в его распоряжении, помимо кораблей и подводных лодок, имеется еще и авиация – самолеты, вертолеты… Похоже, отец сильно не равнодушен к этой обаятельной женщине, раз закатил ей такой прием. Неужели все влюбленные мужчины так необычно ведут себя?

– Тебе не надо ничего больше придумывать. Букет роз – это как раз то, чем действительно можно удивить нашу гостью!

– Однако наш доктор все что-то молчит. Расспроси-ка ее, дочка, о том, как она спасла мне жизнь, – сказал Кристофер Стемплтон.

Миссис Дюпре улыбнулась и произнесла:

– Дайана, можете не задавать мне этот вопрос. Раз ваш отец просит, я и так расскажу эту драматичную историю… Это произошло лет двадцать пять назад, когда мы оказались на одном судне, я – начинающий врач, он – юный океанограф. Стояла чудесная погода, мы дрейфовали у берегов Гвинеи, вода за бортом была прелесть. И вдруг ваш отец полез на мачту, да так ловко, что все окружающие заохали и заахали. Через пару минут Крис что-то прокричал нам, наблюдавшим за ним. Мы ничего не поняли, потому что теплый ветер отнес его крик в сторону и… – Она поднесла бокал с шампанским к губам и, сделав небольшой глоток, отметила: – Настоящий брют, как славно…

– А я тогда прокричал, что мой прыжок посвящается Джейн! – добавил Кристофер Стемплтон.

– Папа, неужели ты прыгнул с мачты?! – Глаза Дайаны наполнились ужасом.

– Да, ваш отец, милая девочка, прыгнул как Тарзан в теплые морские волны. Но, видимо, ему не так часто приходилось проделывать подобный трюк, он ударился о воду, отбил живот. Мне пришлось лечить его от громадного синяка.

– Это были самые лучшие минуты моей жизни, – задумчиво произнес капитан «Исследователя». – Джейн лечила меня, и ее руки, подобно тропическим бабочкам…

– …Сомнительный комплимент, – хмыкнула доктор Дюпре. – Тропические бабочки обычно яркие, а у меня не было даже маникюра…

– Да нет, не в этом дело… – Кристофер Стемплтон смущенно фыркнул. – Я хотел сказать, что твои руки были так же легки и нежны, как крылья бабочек.

Они ведут себя, словно молодые люди, размышляла Дайана, глядя на отца и Джейн. Шутят, пытаются наладить прежние отношения. Надо же, какие разительные перемены произошли в отце!

– Увы, твой комплимент я услышала с опозданием в двадцать пять лет. А крик-посвящение вообще не коснулся моих ушей. Наверное, поэтому я вышла замуж за Георга Боше. И потом Георг всегда работал на берегу, с мачт не прыгал и неизменно был со мной рядом. Все часто произносимые им ласковые слова я слышала отчетливо.

– Хорошо, считай, что я учел свои ошибки, – сказал капитан «Исследователя». – Отныне, пока твои каблучки будут стучать по нашей палубе, я всегда буду рядом с тобой. И уж, можешь не сомневаться, мои слова, команды, крики, вздохи ты услышишь первой.

Все трое рассмеялись. Но Дайана тут же умолкла, вспомнив вдруг о Зигфриде. Господи, она тут ест омаров, пьет шампанское, а он, бедный, наверное, умирает от жажды и голода! Сославшись на дела и извинившись, молодая женщина вышла из капитанской каюты и поспешила к себе. Надо будет для Зигфрида что-нибудь раздобыть в камбузе или приготовить самой, а коку, чтобы не удивлялся, пожаловаться на собственный волчий аппетит.

Сколько дней ей не хотелось даже смотреть на бифштексы и омлеты? Целую вечность, больше недели! Вот и скажет, что решила наверстать упущенное. Она подошла к своей двери и осторожно повернула ручку.

Боже, какая неосторожность, дверь даже не была заперта! Войдя в помещение, совершенно темное из-за сгустившегося за иллюминаторами тумана, закрыв за собой дверь, Дайана включила свет.

Ее сердце застучало как после спринта: в постели, по-детски подложив ладонь под щеку, продолжал мирно спать теперь уже для нее не таинственный, а бесконечно родной Зигфрид. Она с трудом подавила в себе желание немедленно раздеться и юркнуть под одеяло, поближе к своему возлюбленному.

Но здравый смысл требовал другого, отправиться все-таки в камбуз и позаботиться о съестном. Потом надо решить проблему с одеждой, с душем из пресной воды, с бритьем и мало ли еще с чем!

Соседняя каюта под номером шесть была более просторной и комфортабельной, там имелся даже душ. Но именно в ней обитал судовой доктор Герман фон Клюве. Нечего было и думать, чтобы попросить у него на время ключ.

Да, ей было над чем теперь поломать голову. Оказалось, спасти человека мало, надо во что бы то ни стало обеспечить его куском хлеба, мыла, носовым платком, глотком воды… А она ничего этого пока не сделала, лишь безмятежно уплетала за завтраком ананасовое желе, запивала его шампанским, потом ела омаров, оливки…

Дайана в растерянности уселась в кресло. У нее ведь имелись еще обязанности лаборанта, и никто не отменял ее дежурства в аппаратной. Полоса невезения для «Исследователя» окончилась, теперь обязательно в резервуаре окажется драгоценная ископаемая латимерия.

Интересно, Зигфрид знает о существовании такой рыбы? Надо спросить его обязательно, разбудить и спросить.

Но только Дайана собралась сделать это, как раздался громкий стук в дверь. Зигфрид проснулся, непонимающим взглядом уставился на испуганную Дайану, соображая, в какой еще ловушке он оказался.

Черт побери! – молча в сердцах выругалась Дайана. Дверь снова осталась незапертой! Сейчас сюда вполне может войти мистер Садовский или мистер фон Клюве, и тогда уж всему конец!

Дверь распахнулась, и в каюту с огромными пакетами в руках вошла миссис Дюпре. Увидев Зигфрида, но почему-то нисколько не удивившись этому, она кивнула ему, сказав:

– Итак, с Дайаной мы уже знакомы, а вы, надо понимать, Зигфрид… А мое имя – Джейн Дюпре. Я новый судовой врач. В этом пакете – только осторожнее, осторожнее! – жареная картошка и отбивные, здесь соус, желе и омлет. А в этом пакете штаны, рубашка, свитер и башмаки. Я выбрала самые простые, полотняные, на пробковой подошве. Тут гель для бритья, тут бритва. «Жиллетт» молодого человека устроит? – Она разложила пакеты на столе. – А это – самое главное, ключ от каюты номер шесть. С сегодняшнего дня я являюсь ее хозяйкой, а не фон Клюве, который отправлен жить в судовой лазарет. Но зачем мне такая большая каюта? Уступаю ее вам, пожалуйста. Что еще? В пакете, где одежда, есть бутылка шампанского. Надеюсь, того самого, которым за завтраком всех угощал адмирал Джордж Миднайт, у него изумительный вкус во всем, что касается спиртных напитков…

Неожиданный визит нового судового врача решал все назревшие проблемы. Непонятно было только, каким образом прибывшей сегодня на судно миссис Дюпре стало известно о том, что таинственный гость скрывается здесь и что ему необходима еда и одежда?

– Но Джейн… – попыталась было уточнить это Дайана.

– Сейчас никаких «но» быть не может, не до того! В общем, перебирайтесь в соседнюю каюту. Не смейте выходить из нее до тех пор, пока судно не встанет у стенки в порту Вальпараисо. Иначе я объявлю команде и сотрудникам лабораторий, что вы, Дайана, больны заразной болезнью.

– Какой болезнью? – с вытянувшимся от удивления лицом спросила молодая женщина.

– Вы влюблены! – с улыбкой ответила Джейн Дюпре и вышла, закрыв дверь.

Зигфрид многозначительно кашлянул и уселся в постели, скрестив ноги.

– Это наш новый судовой доктор, – растерянно сказала Дайана.

– Я уже знаю, она представилась. – Зигфрид улыбнулся.

– Кажется, мы переселяемся в соседнюю каюту, там душ, туалет и прочие радости жизни…

– А… правда то, что было сказано о тебе?

– Что было сказано?

– Что ты влюбилась. Интересно, кто этот счастливчик? Не могла бы ты мне назвать его имя? – пошутил Зигфрид. – Он тут, на судне? Если так, то уточни: в составе команды или в составе экспедиции? Расскажи, если это не секрет, и кинь, пожалуйста, пакет с картошкой!

– Вообще все странно, даже очень… – растерялась Дайана, присаживаясь на край постели, кладя рядом открытый пакет и запуская в него руку. – Ты не находишь?

– Нет, – с набитым ртом ответил молодой человек. – Просто твой отец, пока пил этот вонючий джин, внимательно выслушал меня и, зная несносный характер своего ассистента мистера Садовского, нарисовал мне схему вентиляции в судовом лазарете и объяснил, в какой каюте можно найти тебя. И только после этого отключился…

– Так что, получается, отец все знал?! – ахнула Дайана и подавилась картошкой. – Дай мне воды!

– Воды нет, есть только бутылка шампанского, – выскочил из постели Зигфрид. – Потерпи, сейчас открою!

Пока она сделала несколько глотков прямо из горлышка, он вытащил из очередного пакета отбивную и – о, ужас! – слопал ее без ножа и вилки.

– Зачем же тогда отец рассказывал мне о том, что ты, мол, биоробот, охотник за минами и вообще мутант, то есть настоящее чудовище?

– Обыкновенное дело, пугал тебя! Отцам ведь, уверяю тебя, вовсе не хочется, чтобы их дочери прыгали в постель к первому встречному…

– Разве это я прыгнула к тебе в постель? Отвечай-ка лучше, в чьей постели ты сам находишься?! – Она шутя замахнулась на Зигфрида бутылкой шампанского.

Молодой человек осторожно перехватил ее руку, взял бутылку, сделал глоток и мирным голосом рассудительно произнес:

– Да какая разница, кому принадлежит постель? Вот через час мы будем с тобой лежать в кровати бывшего судового врача в его бывшей каюте. Кто посмеет осудить нас за это? Да никто, кроме самого мистера фон Клюве. Кстати, его переселили в судовой лазарет, а туда наведываются крысы. Они, между прочим, меня и освободили от пут!

– Каким это образом?!

– Перегрызли по моей настоятельной просьбе прочнейший синтетический жгут, которым я был привязан к операционному столу. Если бы не они, опыт надо мной, затевавшийся двумя экспериментаторами, вполне мог состояться. Каково?

Дайана не знала, валяет ли он дурака или говорит серьезно.

– Все шутишь? – предположила она, пристально взглянув на него и усмехнувшись.

– Напрасно смеешься, – обиделся молодой человек. – Вот увидишь, крысы по одному моему слову покинут судно в порту Вальпараисо.

– Ловлю тебя на этом, – сказала она, мгновенно став серьезной. – Вообще-то я никому еще так в жизни не верила, как тебе. Ты – необыкновенный, и я тебя по-настоящему люблю.

– Попробовала бы ты любить меня как-нибудь иначе! – Зигфрид шутливо нахмурился. – Все, не хочу больше объедаться ни отбивными, ни картошкой. Теперь мне нужна ты! Кстати, у тебя волосы цвета консервированной кукурузы. Никогда не слышала в свой адрес подобного комплимента?

Молодой человек обнял ее. И она сама подалась вперед, прильнула к нему, послушно подставив губы. Как же, не слышала! – подумала Дайана по поводу вновь прозвучавшего сомнительного комплимента. Но почему сейчас так приятно и сладко было внимать этим глупым словам? Какой он милый, этот Зигфрид! Как она счастлива в его объятиях, пахнущих жареной картошкой, шампанским и отбивными! И вовсе это никакой не первый встречный, а долгожданный человек. Так что пусть отец не беспокоится…