Королева вампиров

— Томас понимал, да и я пыталась научить тебя, что слуга не должен встревать между двумя вампирами. Мы относимся к вам вовсе не как к детям. Вы — инструменты, вы — часть нашей воли. Томас, поживший монашеской жизнью, лучше многих понимал концепцию покорного служения. Он как нельзя лучше вписывался в этот образ. — Она замолчала, провела пальцами по ноге Джейкоба, который как раз менял ей компресс.

— Прошу прощения, миледи.

Он неохотно отошел от нее, чтобы налить в тазик еще горячей воды.

— А ты — нет, — пробормотала она.

Джейкоб поднял голову, глядя в зеркало ванной. Слишком поздно он вспомнил, что ее отражения там не будет, зато он увидел собственный потрясенный взгляд, который заметила и Лисса. Зеркало отражало только его самого — таким, по замыслу госпожи, должны были быть и их отношения. Он вернулся к ней, поправил сбившееся одеяло. Она вздохнула.

— Физическое насилие было частью нашего брака, частью, которую Томас не понимал, не принимал и ненавидел. Но он придерживал язык, потому что я его об этом просила, даже когда Рекс стал становиться все более и более непредсказуемым. Однажды ночью Рекс в припадке ярости выдрал мои розовые кусты. Томас нашел меня в саду, когда я пыталась их пересадить, — она сжала губы, явно борясь с воспоминанием. — Я плакала. Полагаю, что я тогда тоже начала ломаться.

Джейкоб погладил ее по щеке.

— Госпожа...

Она покачала головой.

— Моя мать умерла в пятьсот лет, Джейкоб. Вампиры ведь умирают не только когда их сжигают или отрезают им голову. Бессмертие — это дар, но и у него есть свои недостатки. Когда смертные перешагивают порог старости, они все менее страшатся мыслей о смерти. Чем дольше длится старость, тем более растет их приятие смерти, ведь они видели так много, так много... жизнь, рост, изменение, угасание... Они начинают понимать, что все циклично, что все остается неизменным — кроме действующих лиц. Их больше не интересует полет жизни и течение времени. Они хотят покоя. Сна. Они готовы уйти.

Лисса потрогала компресс на голове.

— Как ты заметил, у нас с людьми есть кое-что общее. Мы можем потерять интерес к жизни, к ее переменам, вот только мы не умираем. И если только вампир не придумает, как миновать эту фазу — можешь назвать ее кризисом среднего возраста, — он теряет смысл существования. Ты уже все видел, ты все совершил, и бессмертие становится для тебя проклятием, тюрьмой. Ты или проверяешь на прочность ее решетку, раскачиваешь ее, или же делаешь вид, что ее вовсе нет и ты свободен. Маскируешь ее, развлекаешься. Насилие, жестокость, жажда власти — изысканные наркотики для бессмертных, заблудившихся в вечности. Но, как и с наркотиками, ты ищешь новые дозы и все время увеличиваешь их.

Лисса перевела взгляд на камин.

— Мы называем это «сплин». Это величайший риск, которому подвергаются вампиры, перешагнувшие четырехсотлетний рубеж. Многие не доживают до пятисотлетия. Они встречают восход солнца. Или их убивает один из нас, или люди-охотники, вроде твоего брата. Моя мать пятьдесят лет назад встретила солнце.

Джейкоб сжал кулаки, и Лисса с деланной насмешкой — под ней пряталась глубокая скорбь — поглядела на него.

— Вампиры — хищники, и добрыми нас не назовешь. Но хищники могут быть честными, последовательными и разумными. Они способны на сопереживание. Рекс же... он относился к людям не так, как я. Люди для него были пищей или игрушкой. Таковы многие из вампиров, но у Рекса взгляды были радикальными. Я, конечно, замечала это и беспокоилась, а Рекс, чем старше становился, тем делался беспощаднее. Он наслаждался, мучая людей и слабых вампиров... хотя до поры до времени мне удавалось сдерживать его. Я играла роль буфера.

— На рубеже столетия он до безумия влюбился в молодого человека. Сесил Майлз — так его звали, простой банковский служащий в Нью-Йорке. Он случайно наткнулся на Рекса, когда тот питался на темной аллее, а Рекс заметил застывшего в ужасе Сесила. Он обратил его. Сделал товарищем по играм. Их встречу словно устроил некий злой дух, потому что у Сесила оказалось нездоровое пристрастие к боли и страданию, а Рекс только подстегивал в нем кровожадность. Почему я не вмешалась, почему позволила Рексу сделать его вампиром?!

Она встала с постели, уронив компресс, перешла к креслу у огня и упала в него. Джейкоб, хотя и радовался, видя, что боль отпустила ее, шагнул к ней, намереваясь сказать, что госпоже пора отдохнуть, поспать. Но она опередила его:

— Сесил быстро учился, но... ты помнишь, что я говорила?

Джейкоб кивнул:

— Сделанные вампиры более кровожадны и плохо себя контролируют.

— Да. Но Сесил был еще и умен. Так что всего через сто лет он получил небольшую территорию в Мексике. Не очень влиятельную. Но этого оказалось недостаточно. Этому вампиру всегда будет мало...

— Карнал.

Она кивнула.

— Это его Рекс так звал. С какого-то момента и Сесил стал предпочитать, чтобы его так называли. Рекс поддался сплину и начал слабеть, а сила Карнала, наоборот, увеличивалась. Он хотел полностью контролировать Рекса, и он понял, что у него на пути стою я. Тогда он принялся все чаще склонять Рекса на такие деяния, которых я не могла стерпеть, и мне приходилось постоянно вмешиваться. Рекс злился, раздражался на меня, переставал мне доверять. Карнал торжествовал....

— В ночь, когда это случилось, у нас намечался на полночь званый ужин. Я была в черном платье, думаю, тебе оно понравилось бы. — Ее образ ненадолго появился в сознании Джейкоба: Лисса стояла в этой самой комнате, надевая серьги. Платье из черного бархата было узким, с глубоким вырезом на спине.

— Мне нравится, — ответил Джейкоб, хотя заставить себя улыбнуться не смог.

— Я сожгла его после той ночи, но это было одно из моих любимых платьев, — она мрачно усмехнулась. — В общем, мы с Рексом до этого подрались. Неважно, из-за чего. Он пришел в нашу комнату просить прощения. Коснулся моих волос и спросил, не срежу ли я немного роз для украшения обеденного стола. — Она сглотнула. — Когда я пошла в сад, то обнаружила, что он их все выдрал из земли. Только тогда я поняла, почему его руки пахли землей.

— Томас пошел меня искать, — сказала она после короткой паузы. — Рекс знал, что я выращиваю эти розы в память о своем отце. Но я плакала, потому что понимала, что все кончается, что я больше не смогу терпеть. А потом стало еще хуже.

Она замолчала. Больше она не произнесла ни слова, но перед глазами Джейкоба поплыли образы, картинки той ночи. Вот к ней подходит Томас. Томас гладил ее по голове, потом подобрал одну из сломанных веток. «Мы все исправим, миледи. Пойду за лопатой».

Джейкоб не просто «смотрел кино» — он теперь видел все глазами Лиссы, и отголоски ее чувств и мыслей эхом доносились до его сознания.

Что-то насторожило ее в голосе Томаса, но она поняла не сразу и потому потеряла несколько проклятых драгоценных секунд. Она потом на кухне нашла нож. Представила, как он взял его и одним ударом срезал конец этой ветки под острым углом, так ловко, будто родился воином. Монах, который постоянно резал себе пальцы безопасными столовыми ножами...

Лисса не стала возиться с дверью. Она подбежала к дому и с разбегу влетела через окно в спальню, где ее ждал Рекс, предвкушая сладостно-горькое наслаждение ее слезами и болью. Витраж, изображающий дракона и святого Георгия, разлетелся тысячей разноцветных осколков.

Томас опередил Лиссу всего на несколько секунд. Когда Рекс обернулся, монах уже замахивался на него заостренной веткой. Стебель розы прорвал рубашку, вошел в тело Рекса, но тут же сломался.

Лисса, влетев в окно, столкнулась с Томасом; это и спасло ему жизнь, потому что она приняла на себя предназначенный ему удар разъяренного Рекса. Она схватила мужа за руки, и они упали на кровать, путаясь в покрывале.

— Нет! — повторяла она. — Нет!

Рекс отшатнулся, ощерив клыки, через разорванную рубашку была видна рана, которая уже затягивалась.

— Я отошлю его, Рекс. Но ты не можешь его убить. Я этого не позволю.

— Ты его защищаешь?! — прорычал Рекс. — Он хотел убить меня!

— Ты хотел убить мою душу, она уже почти растаяла, — сказала Лисса. — Но я не жаловалась, а ты развел нюни всего-то из-за царапины, нанесенной человеком.

В глазах Рекса сверкнуло бешенство, но Лисса уже выпрямилась, ее лицо приобрело знакомое Джейкобу бесстрастное выражение.

— Томас, — отчеканила она, не сводя внимательного взгляда с Рекса, — собирайся. Ты поедешь в свой монастырь в Мадриде и будешь там, пока я не попрошу тебя вернуться.

— Никогда, — рявкнул Рекс. — Он никогда не вернется. Потому что я подкараулю его в тот момент, когда ты повернешься спиной, и убью. Медленно замучаю и дам тебе прочувствовать каждую секунду его боли. Тебе придется убить меня. И показать всем твою жалкую слабость, показать, что ты предпочла человека своему мужу.

Томас с трудом встал. Руки у него тряслись, но в глазах все еще пылала ярость, и он оглянулся, ища взглядом заостренную ветку.

Лисса шагнула вперед, привлекая внимание Рекса.

— Человек не продержится долго под пыткой. Разве этого ты хочешь? Отвлекся на секунду, и вот уже хрустит сломанная шея. Может, ты предпочтешь сладость моих криков? Ты ведь для этого все устроил, не так ли?

— Миледи, не надо! — Томас шагнул вперед, и рука Лиссы взметнулась, указывая на дверь.

— Пошел вон, слуга. Я не допущу твоей смерти, но не потерплю и нападения на моего мужа. Твое наказание — отлучение.

Она посмотрела в сторону Томаса, и Джейкоб увидел, как исказилось в отчаянии его лицо.

Ты навлек все это на меня. Если ты хоть сколько-нибудь любишь меня, ты уйдешь.

Он заковылял прочь, а она сбросила свое сексуальное платье так небрежно, как будто собиралась принять душ. Сняла белье, отбросила в сторону, оставшись совершенно голой, совершенно незащищенной. Рекс, чьи глаза уже горели предвкушением так, что Джейкоба начало мутить, извлек из барочного шкафа длинный хлыст. Такой хлыст Джейкоб использовал, работая в цирке со слонами.

— Томас, — она остановила слугу в дверях, ее голос был холоден как никогда. — Не забудь связаться с нашими гостями перед уходом и дать им знать, что обед перенесен.

Видение испарилось, выключилось, как телевизор, ее сознание закрыло дверь, прежде чем Джейкоб смог еще что-то зацепить. Однако он мог себе без труда представить, что было дальше. Сердце Томаса в тот день было разбито. Джейкоб знал это, потому что видел это в его глазах каждый раз, когда тот намекал, что заставило его оставить службу у госпожи. Джейкоб подозревал, что это были ее крики, доносившиеся до Томаса, когда он стоял в комнате прислуги, складывая носки и убирая рубашки в чемодан трясущимися руками.

— Итак, он уехал в Мадрид. После третьей метки вампир не может закрыть свое сознание от слуги, когда находится в состоянии сильного стресса, — объяснила Лисса. — Это защита для самого вампира, чтобы в случае, если он попадет под солнечный свет или произойдет что-то еще, слуга почувствовал бы это и пришел на помощь. Но вампир может добровольно разорвать эту связь, и тогда даже в случае смертельной опасности слуга и хозяин не смогут услышать друг друга.

Лисса взглянула в глаза Джейкобу.

— Это невосполнимая утрата, — тихо произнесла она. — Причем для нас обоих, но тогда я думала, что это самое лучшее.

— Никому не дано знать все на свете, миледи. Томас не сомневался, что вы его любите. Никогда. Вы можете заглянуть в мой разум и увидеть, что это правда.

— Учитывая все, что произошло далее, это слабое утешение, но спасибо тебе, Джейкоб.

— Он в тот момент не был болен. И вы тоже.

— Да, это так.

Он не хотел, чтобы она останавливалась, но понимал, что некоторые истории за один раз не расскажешь. Он должен был быть признателен за то, как много она согласилась открыть ему.

— Мне необходимо, чтобы ты понял вот что, Джейкоб. Нельзя недооценивать Карнала. Я его недооценила, к сожалению. Карнал использовал борьбу Рекса со сплином и отравлял его разум, убеждая его, что другие вампиры-аристократы рассматривают его, Рекса, чуть ли не как прихлебателя, живущего за счет моего богатства и власти.

Она надолго замолчала, глядя в огонь.

— Ты прав, — вдруг сказала она. — Я слишком устала, чтобы рассказывать дальше. Оставь меня.

Джейкоб отошел, чтобы сделать новый компресс, и вернулся к ней, опустившись на колени у кресла. Положив руку на ее лоб, он попытался забрать боль себе.

— Мне казалось, я тебе сказала оставить меня.

— Ага, говорили. А я не подчинился, вы же знаете, что я к этому склонен.

Она прикрыла глаза и молчала. Поскольку его больше не гнали, он так и стоял на коленях у кресла, гладя ее по голове. Пламя потрескивало, в комнате повисла тишина. Джейкоб начал дремать, и в его сознание вползали какие-то смутные тени и образы. Они двигались, их голоса шелестели, как листва. Они звали его к себе, и он повиновался, пошел к ним. Спустя мгновение он с изумлением понял, что следует туманной тропой из своего сознания в Лиссино. Еще пара шагов — и он оказался в аду.

Рекс приволок ее в часть дома, незнакомую Джейкобу. Там были занозистые деревянные колодки, прямо из средневековой деревни. Рекс поместил Лиссу в эти колодки, взнуздал испачканным в крови хлыстом так, что он растянул ее рот, как конские удила. Ее прекрасные волосы он связал узлом и прибил этот узел к дереву, оттянув ее голову вправо.

Когда волосы перестали закрывать тело, Джейкоб увидел, что Рекс исхлестал ее так, что кожа полосками свисала с ее спины, а живот и ягодицы превратились в кровавую массу. Рекс трахал ее сзади, а она впивалась зубами в рукоять хлыста.

Один гость все же остался в доме, несмотря на то, что обед отменили. Джейкоб ощутил, как его горячая ярость стала ледяной, когда в подвал вошел Карнал, снимая галстук, так подходивший к его элегантному костюму. Его глаза жадно впились в истерзанное тело Лиссы. Он заговорил, подзуживая своего сюзерена, убеждая, что тот правильно поступает, что Лисса должна понять, что Рекс настоящий хозяин ее территории и ее самой, отныне и навсегда. Она — его собственность... которой он может поделиться со своим рабом, если пожелает.

Джейкоб заметил, что Рекс колеблется. Лисса сначала не отреагировала. Однако, когда на лице Рекса мелькнула мрачная решимость, она заплакала.

Когда Рекс отошел в сторону и позволил Карналу взять ее сзади с кровожадной свирепостью, Рекс встал на колени, сцеловывая каждую слезу с ее лица, как будто это были выигранные им драгоценные камни, а не дождь, который, как уже знал Джейкоб, смывал все остатки связи между ними как между мужем и женой.

Раскаленная добела боль прошила его разум, грубо выпихивая его из воспоминаний Лиссы. Еще поворот, и его предплечье хрустнуло. Он заорал от боли, а Лисса возвышалась над ним, поставив ногу ему на грудь.

— Ты не имеешь права. Без разрешения. — Она шипела, как разъяренная пума, а глаза горели алым огнем. — Ты забыл свое место, слуга. Ты не понимаешь значения того, что сейчас видел. Ты не можешь этого понять, поэтому не суди об этом, слышишь меня? Ты не будешь судить меня или моего мужа. Я с тобой сегодня разберусь. Забирай свои шмотки и проваливай.

Она вышвырнула его вон.

Джейкоб лежал на полу, схватившись за сломанную руку.

— Ох, Господи...

Джейкоб прижался лбом к ковру.

Когда она позволяет...

Она не позволяла. Каким-то образом, вероятно, из-за болезни, она совершенно не заметила, что он смог зайти в ее сознание, а он не смог устоять перед искушением узнать ответы на множество вопросов.

Чертова сука. Сломала мою гребаную руку.

С трудом поднявшись на одно колено, он прикинул, сможет ли поймать машину, чтобы доехать до травмпункта.

— Знаете, для того, кто не нанимался к миссис Уэнтворт, я вроде как многовато вас катаю, — заметил Ингрем. — Вы одержимы. Она сломала вам руку, как спичку, а вас все равно тянет обратно.

Джейкоб прислонился головой к стене, закрыл глаза.

В травмпункте ему дали лед, но принять пока не могли: пациентов оказалось больше обычного, и Джейкоб с Ингремом третий час торчали в приемной.

— Устал я, — сказал Джейкоб. — Последнее время спал меньше, чем нужно. Может, я уже рехнулся нафиг.

Ингрем что-то понимающе промычал, а потом внезапно спросил:

— Леди очень больна, да?

Джейкоб открыл один глаз.

— Ага.

Ингрем кивнул.

— Знаете, вот был у меня дядя, вернулся с войны инвалидом. Он уходил весь такой блестящий и сильный, всехний герой. Возвращается — сначала нормальный, только тихий. Смотрит на нас на всех, и мы на него все тоже смотрим. А потом он превратился в самого мерзкого сукина сына, какого я видел. Прогнал жену, детей тоже... Он вдруг понял, что не может больше заботиться о своей семье. Каждый раз, когда он пытался поступать, как привык, что-нибудь случалось. Инфекция, новые боли, или он слишком уставал и не мог доделать начатое. Дело все в том, что люди стали с ним обращаться по-другому, думали, что если он калека, то это дает им право на вольности, которые вообще-то никто без спросу не делает. Посторонние считали, что нормально поднять его в грузовик, как мешок картошки. Женщины на церковном пикнике подходили, чтобы вылить его бутылку из-под катетера, потому что его жена или мать сказали, что можно. А его вроде не нужно и спрашивать. Мужчине трудно потерять все, что делало его мужчиной. По-моему, несправедливо, что он всего этого лишился. Теперь не знает, куда себя девать. А все ведут себя так, будто он не заслуживает, чтобы к нему относились как к мужчине.

Джейкоб резко встал.

— Мы пойдем в аптеку через дорогу. Я возьму там лубок и бинт. У меня нет времени ждать, и если я не смогу показать вам, как бинтовать сломанные кости, при том что я видел сотни раз, как это делал Гидеон, то поделом мне, если они криво срастутся. Вам не нужно везти меня обратно. Я проголосую.

— Я отвезу тебя домой, сынок.

После ухода Джейкоба дом стал тихим, как могила, и пустым. Лисса прошла в кабинет, нашла дневную почту, которую еще не просмотрела. Джейкоб разложил ее аккуратными стопочками.

Она запрещала ему открывать личную корреспонденцию, тогда как письма от вампиров ее Региона, счета от торговцев, чеки от предпринимателей и все такое он имел право просматривать. Поэтому она сразу же заметила два письма, которые он отложил в сторону.

Одно было от лорда Мейсона, с маркой Саудовской Аравии. Другое — из монастыря в Мадриде. Поскольку она платила за ремонт строений и владела землей, на которой он стоял, то периодически получала письма от отца Гонзалеса, касающиеся деловых вопросов. Все же она решила начать с письма Мейсона, и, забрав их оба, как-то неожиданно для себя прошла в комнату Джейкоба.

Она не приходила сюда с тех пор, как он въехал. Лисса открыла комод: там лежали аккуратно сложенные носки, трусы, ремень, несколько футболок и джинсов. У нее заныло в груди. Но она упорно оставалась в комнате, гладя футболку, которую он в последний раз надевал, работая во дворе. На ней было изображение какой-то рок-группы, может быть, она была с концерта, куда он ходил, а может, он просто прихватил ее в секонд-хенде. Большинство его вещей, хотя и неплохие, и хорошо сидящие на нем, были, кажется, приобретены именно там.

Она поднесла футболку к лицу и чуть не застонала, когда прохладная мягкая ткань прикоснулась к ее горячечному лбу.

Это было через несколько месяцев после того, как она отослала Томаса в монастырь. Она несколько раз навещала его там и хотела вернуть. Пришло время. Рекс мог оставаться или проваливать, но она привезет своего слугу обратно.

Той ночью Рекс заговорил о Карнале, и Лисса ответила, как и всегда, что Карнал его просто использует.

— Он мне говорил, что ты что-нибудь такое скажешь, — Рекс злобно сверлил ее взглядом. Когда-то ее завораживал блеск его черных глаз, но это было так давно... — Ты пытаешься отравить мои чувства к нему. Но я умнее тебя. Ты пыталась отравить мое сердце, но я раньше отравил тебя. И твоего жалкого монаха.

— Что ты такое говоришь?

— Ты не заглядывала в сознание своего монаха в последнее время. Он был очень строптив, — Рекс ухмыльнулся, глядя на заходящее солнце в щель между занавесями.

Она подумала, что знает, о чем толкует ее муж. Во время одного из ее визитов Томас пытался развеселить ее. Он рассказал ей свой сон о том, как девушка принесла ему букет лесных цветов, умоляя о помощи. Ее брат умирал и просил соборования. «Вы должны прийти, святой отец. Прямо сейчас. Пожалуйста...»

«Во сне, миледи, я пришел в ее комнату и попытался объяснить, что я не священник. Но там не было никакого брата. Она встала спиной к двери и сняла блузку. У нее были прекрасные черные волосы, роскошные бедра, пышная грудь...»

«Ничего похожего на твою тощую Госпожу, мой монах».

Томас улыбнулся, взяв ее руку. «Я не устоял перед ней во сне, миледи. Она познала меня и отвела меня в такие места, где я давно не был. Я проснулся здесь счастливый...».

Рекс продолжал:

— Есть такая травка с бело-золотыми цветами, у нее одно из тех названий, которые никто не может выговорить. Она действует как галлюциноген. Мне рассказал о ней Карнал. Он очень умен для своих лет. Конечно, я согласен, он водится с сомнительной компанией и любит поиграть с охотниками на вампиров. Но он не знает, как я применил знание, которое он мне дал. Это между нами.

Во время ее последнего визита Томас плохо себя чувствовал. Грипп. Она не пробовала его крови, хотя оба хотели этого доказательства их связи. В тот последний раз они просто сидели в монастырском саду, разговаривали о простых и приятных вещах.

— Ты пила его кровь, не так ли? — Рекс отвернулся от окна, внимательно глядя на Лиссу. — Каждый раз, когда ты отправляешься повидать этого человека, которого ты любишь больше, чем меня, ты пьешь его кровь, а мне своей крови не даешь, и тела тоже не даешь с той ночи, как он пытался отнять мою жизнь. Ну что же, можешь идти к нему, умрите вместе.

Она думала, что ее сердце было вырвано в ту ночь, когда Рекс позволил Карналу изнасиловать ее. Но сейчас ей было больно как никогда.

Если бы он отравил только ее, она бы смирилась. Все равно от их любви ничего не осталось. Но Томас... Он отнял у нее Томаса, заставил того страдать лишь за то, что он слишком ее любил. Она не заслуживала Томаса, но Томас заслуживал справедливости.

Ею овладело спокойствие, и она поняла, что время пришло. Она поднялась с кресла, сделала два шага.

Через минуту в ее руке слабо пульсировало раздавленное сердце. Пустые глаза Рекса уставились на нее, не веря, а она отдернула занавески, впустила солнце и стояла, глядя, как его тело превращается в пепел на ковре, который она потом сожжет.

Независимо от ее репутации, Совету пришлось бы принимать меры против такого правонарушения. Как минимум у нее отобрали бы Регион. И Томас предложил способ действия.

Я умираю, миледи. Скажите им, что я убил Рекса, когда он утратил бдительность. Все знают, что мы с ним не слишком ладили. Они также знают, что он часто выходил из себя, и неважно, что они говорят об этом при вас. Скажите им, что вы убили меня.

Она обдумала сотню других вариантов, ни один из которых не давал адекватной защиты трем сотням вампиров на ее территории. Слишком все усложнилось. Томас был прав, и она ненавидела его за правоту, но в итоге сдалась. Она разорвала их связь и возложила вину за смерть Рекса на человека, который верно служил ей до самого конца.

Она легла на кровать Джейкоба. Бран немедленно запрыгнул туда же и устроился у нее в ногах, согревая их своим теплом.

Когда она ломала руку Джейкобу, видел ли он в ее глазах такой же алый свет, какой она видела в глазах Рекса? Не к тому ли все идет? Не настолько ли повлияла на нее болезнь, что она больше себя не контролирует? Или она создает свою собственную реальность, свое понимание угрозы? Может, все хотят, чтобы она ушла? Может, надо с этим покончить?

Лисса вскрыла письмо от Мейсона.

Он желал ей добра, этот вампир из пустыни, этот отшельник. Они когда-то были близки, задолго до Рекса. Но Мейсон не верил в Совет и в цивилизованное поведение вампиров. Он решил остаться один в своем пустынном мире, и их пути разошлись много лет назад.

Что было типично для Мейсона — он сразу перешел к цели письма:

Вы с Рексом правили нами почти столетие.

Но это ты, а не Рекс, помогла учредить Совет с его правилами. Ты остаешься королевой, леди Лисса. Я скажу тебе сейчас то, что следовало бы сказать уже давно. Я считаю тебя своим сюзереном. Рекс же деградировал до такой степени, что его кончина стала благословением. Если бы я мог освободить тебя от любой вины, я бы сделал это. Наложил бы на тебя епитимью или я заставил замаливать грехи, а потом отпустил бы их, и душа твоя была бы чиста и безмятежна.

Я знаю, что на тебя будут давить, чтобы ты снова вышла замуж; наши сородичи наивно полагают, что их семя может найти плодородную почву. Я не думаю, что ты бесплодна, миледи, — прости мне мою дерзость. Но я считаю, что на этой земле нет мужчины, который достоин стать отцом твоего ребенка, и ты знаешь это.

Еще я чувствую, что над тобой сгущаются тучи.

Помнишь, ты называла мою пустыню «песочницей»? Так вот, я вылез из песочницы и теперь буду настороже.

Если я могу быть полезен тебе, я готов на все. Хотя бы для того, чтобы новоявленные женихи (а они скоро сбегутся к тебе) оставили тебя в покое. Ты знаешь, что я не ищу власти и твоей физической любви. Я лишь предлагаю свою поддержку. Ты — сила Совета, а они слишком молоды, чтобы обойтись без нее. Я буду стоять за тебя.

Мейсон обладал потрясающим чутьем. В своей пустыне, вдалеке от мира вампиров, он почувствовал те же темные подводные течения, которые она сама заметила не так давно. Что ж, быть может, это знак. Мейсон наконец принял на себя обязательства. Он и удар примет на себя. Его слову можно доверять.

Лисса, вздохнув, надорвала второй конверт. Оттуда выпал конверт поменьше. На нем стояла печать Томаса.

Она смотрела на него секунду, потом перевела взгляд на короткую записку от руки. Она была от аббата.

Миссис Уэнтворт, брат Томас дал мне это письмо за несколько недель до своего ухода. Он просил, чтобы я отослал его вам точно в эти числа. Я надеюсь, что в нем вы найдете слова, которые принесут вам успокоение. Мы рады, что он наконец принят в чертоги Господа, хотя нам его очень не хватает. Спасибо вам за то, что продолжаете нас опекать.

Почему это письмо не принес Джейкоб? Может быть, это дополнительная рекомендация, если бы вдруг Джейкоб не смог добиться у нее аудиенции. Она повертела письмо в руках, осмотрела печать, затем сломала ее.

Миледи!

К настоящему времени, я уверен, вы прокляли мою наглость сотню раз, и я чувствую, как меня лижут языки пламени за те грехи, которые я совершил, чтобы увериться в том, что Джейкоб будет принят к вам на службу. Теперь я могу сказать наконец, что моя любовь к вам и к Богу всегда были равноправны в моем сердце. В хорошие дни я надеялся, что это лишь указывает, что моя служба вам также служит воле Бога. В плохие дни я думал, что, возможно, заблуждаюсь, и последние сто пятьдесят лет жизни были борьбой между Люцифером и Богом за мою душу, хотя я не могу представить, что она настолько важна для них.

Я легко устаю, а это письмо я не могу диктовать Джейкобу или кому-нибудь еще, поэтому буду говорить прямо. Сейчас, подозреваю, вы запутались в своих чувствах, не понимая, почему вы его так хотите, этого мужчину, которого только что встретили. Ибо я не сомневаюсь, что Джейкоб преуспел в своем служении.

Почувствовав приступ головокружения, Лисса села на кровати.

Я расскажу вам, что Джейкоб — это половина вашей души. Вы, вероятно, уже дали ему первую и вторую метки, почти не колеблясь, чем сами себя удивили. Теперь вы удерживаетесь от того, чтобы дать ему третью, только из страха приговорить его к ранней смерти. Вы думаете, я не знаю, что вы были заражены и умираете, когда вы так и не приехали больше ко мне в монастырь? Вы думаете, я так плохо вас знаю?

Слезы жгли ей глаза, и она сморгнула.

Помните, жизнь — это великий дар, но ценность его зависит лишь от того, что мы делаем с ней. Вы всегда обходились с людьми — пусть и с уважением — но все же как с низшими созданиями по отношению к вашему виду. Джейкоб смущает вас, потому что он заполняет часть вашей личности, о которой вы думали, что она может быть заполнена только равным. Следовательно, он — равный.

Я знаю, что вы со скепсисом относитесь к моим исследованиям, но, изучив долгую историю вашей жизни, а также применив другие методы, за которые моя душа будет проклята, я уверился — целиком и полностью — что Джейкоб служил вам раньше, в двух предыдущих жизнях.

Помните ли вы того рыцаря, который спас ваш караван от нападения охотников на вампиров во времена Крестовых войн? Он был с вами недолго, потому что должен был исполнить свою миссию, но вы его так хорошо запомнили... это был Джейкоб. И стражник-самурай, которого приставили к вам, когда вы были ребенком. Тот, кто был убит, когда защищал ваш отход, когда дом вашего отца был захвачен его врагами. Вы качаете головой...

Лисса перестала качать головой и нахмурилась.

... но теперь, когда я посеял семена, вы начнете пожинать воспоминания и поймете, что было общего у тех двоих с мужчиной, который ныне у вас на службе. Джейкоб знает мои теории на эту тему, и хотя он тоже не чужд вашего скептицизма, он не может противостоять своему необъяснимому побуждению служить вам. Пожалуйста, услышьте меня, миледи. Его душа не выживет, будучи снова отделена от вашей. Дайте ему сделать собственный выбор, прежде чем попытаетесь сделать выбор за него.

Я гадал, почему вышло так, что его дух служил вам как стражник-самурай и как рыцарь две жизни, разделенные двумя столетиями, но до сих пор ни разу не встретился на вашем пути. К несчастью, я уверен, что это оттого, что он приходит к вам, когда ваша жизнь подвергается несомненной опасности. Благодаря вашим невероятным способностям такое случалось лишь трижды.

Как я уже говорил, Джейкоб — это последний мой дар вам. Пожалуйста, верьте своему сердцу.

Ваш верный слуга

Томас.

Лисса упала ничком на постель, зарылась лицом в подушку. Нет. Томас был болен, его разум был источен недугом, он — из лучших побуждений, несомненно — воображал, что может дать ей нечто несуществующее, романтическую фантазию. Если она поверит в это, то убьет Джейкоба своим эгоизмом и желаниями. Вероятно, как и письмо Мейсона, это знак. Знак того, что ей нужно покончить со своим безумным существованием прежде, чем придя в себя, она, она опять обнаружит труп.

Джейкоб добрался домой за несколько секунд до восхода. Его снедала неодолимая тревога, и, когда до цели оставалось несколько миль, он попросил Ингрема прибавить газу.

Бран ждал его на гравийной дорожке и, скуля, бросился к нему. Джейкоб похолодел. Он наспех поблагодарил мистера Ингрема и бросился в дом, вверх по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней.

Над горизонтом показалось солнце. Лисса разбила витражное стекло в восточной части верхней гостиной. Ее ладони были еще в крови, хотя раны уже зажили. Она лежала на полу точно в том месте, куда каждое утро падал свет сквозь красно-сине-золотистое стекло. Джейкоб оттащил ее в сторону, опустился на колени рядом с ней. Потом отнес в спальню и уложил в постель.

— Я не превращусь в чудовище, как Рекс, — прошептала она. — Лучше умру. Вот так кончается жизнь вампиров.

— Нет.

Гидеон как-то говорил ему: «Умный человек знает, когда надо отказаться от гордости, чтобы набраться мудрости». Воспитанный в социуме, где индивидуальность считают достоинством, а уникальность — правотой, где порицают подчинение чужой воле, он вопреки клятве, которую дал с самого начала, ставил Лиссе условия.

— Простите меня, миледи, — склонив голову, он упал на одно колено у кровати. — Вы были правы. То, что я сделал, непростительно. Я ваш слуга, и я никогда не должен входить в ваше сознание без разрешения. Вам не нужно охранять свои мысли от меня. Никогда. Я больше никогда не попытаюсь сделать это без вашего позволения. Я прошу простить меня за это неуважение, хотя я не заслуживаю прощения.

Он оставался в этом положении долгие минуты, решив не двигаться, пока она не окликнет его.

Рука Лиссы коснулась его подбородка.

«До болезни не было проколов. Иначе ты бы никогда не узнал обо мне так много и так быстро. Это все болезнь...»

«Я думаю, вы ошибаетесь, леди. Мы узнали бы друг друга так же глубоко, так же быстро, независимо ни от чего. В первый момент, как я вас увидел, я понял, что должен быть с вами».

Свет канделябров был притушен, так что в обеденном зале царил мягкий полумрак. В самом центре стола, на старинной доске для резки хлеба, была сложена пирамида из свечей глубокого винного, темно-розового и нежно-розовых оттенков. Разноцветные струйки горячего воска медленно стекали по бокам пирамиды, образуя причудливую сетку. Пламя свечей билось, и плясало (окна были раскрыты настежь), и металось в хрустальных бокалах, словно пойманные светлячки. Возле каждой тарелки лежал небольшой, изысканный букет цветов.

Слуги скользили по залу, бесшумные и почти невидимые, словно тени, принося и унося приборы, подавая салфетки, подливая вино. Все они были сметливыми и верными людьми. И никто из них даже глазом не моргнул, когда пришлось уносить почти нетронутые салат и суп.

Глядя, как ее гости вдыхают ароматы и пробуют кусочек того-сего, вдыхая тонкие запахи блюд, Лисса подумала, что на самом деле вампиры наслаждаются едой куда больше, чем люди.

Джейкоб стоял за спинкой ее кресла. Она слышала его мысли, полные заботы о ней, и теплое чувство разливалось у нее в груди. Его мысли грели ее, словно глинтвейн, и Лисса вполуха слушала тихую беседу гостей.

Тара Бошам и Ричард Карлайл, верховные лорды территории Алабамы, были сделанными вампирами, но, к счастью, более выдержанными и уравновешенными, чем многие из встречавшихся ей. Тара — раньше ее звали по-другому — родилась и была сделана на Среднем Востоке. Она происходила из племени бедуинов, и во время песчаной бури отстала от своих, заблудилась и набрела на пещеру, в которой обитал вампир-одиночка. Мейсон обратил ее только оттого, что устал от одиночества. Позднее он дал Таре свободу. Молодая вампирша оказалась умной и сильной личностью, умело обзаводилась связями и влиянием. Она, была прекрасна: темные миндалевидные глаза, шелковистые брови, густые и черные, как ночь, волосы.

Лисса до сих пор не решила для себя, был ли союз Тары с Ричардом счастливым случаем или тонким расчетом. Ричард отличался строгим обращением, тонким юмором и живым умом. Со временем он, несомненно, наберет политический вес и сделается видным членом Совета. Партнер Тары был обращен, когда ему было немного за сорок, и потому темно-русый цвет его волос был разбавлен легкой серебристой сединой, а морщинки в углах серых глаз придавали ему особое обаяние. Тара и Ричард были вместе уже несколько десятилетий, нежно относились друг к другу и хорошо управляли своей территорией. Они были типичными представителями среднего эшелона иерархии вампиров. Еще лет десять, и им может понравиться быть разумными, а не жестокими лидерами, и познать уважение и преданность.

Однако сейчас они, несомненно, будут искать все возможные пути, чтобы выяснить слабые и сильные стороны Брайана Морриса и использовать их. Она перевела взгляд на него. Молодой, слегка за восемьдесят, но с блестящим умом, Брайан пришел на территорию Лиссы, привлеченный возможностью исследовательской работы в районе Тускалусы.

Ему обеспечивало уважение сородичей то, что он был урожденным вампиром. Его мать была служанкой у отца-вампира и, хотя в большинстве случаев связь между человеком и вампиром не приносит плодов, изредка рождаются дети, всегда вампиры.

Внимательность и серьезность Брайана напоминали Лиссе молодого Томаса. Солнечные, светлые волосы и бесхитростный взгляд карих глаз мог ввести в заблуждение кого угодно: но на самом деле Лисса заметила, каким взглядом он мимолетно поглядел на Тару и Ричарда и поняла, что вампир, который попытается его припугнуть, совершит серьезную ошибку. Отец явно хорошо учил мальчика.

Мальчик. Она чуть не поморщилась. Она думает о восьмидесятилетнем Брайане как о «мальчике», но Джейкоб, который на пятьдесят лет моложе, не вызывает у нее материнских чувств.

— Я так понимаю, недавно Карнал был в вашем Регионе, — Ричард обращался к ней. — Как вы полагаете, он был здесь с матримониальными целями?

— Если так, то он был разочарован, — невозмутимо ответила Лисса. — Я не собираюсь снова замуж.

Ричард и Тара переглянулись.

— Но считалось...

— Да. Но я не хочу. Королевская кровь... ее больше нет. Нет прямых потомков. Рекс был только отдаленно связан с ними. Я не унижусь до брака с вампиром ниже меня по статусу.

— А члены Совета...

— Они накопили свое богатство и завоевали положение благодаря власти, а не по крови. Так какой исследовательский проект вы будете выполнять в нашей области, Брайан? — Лисса намеренно сменила тему.

— Я работаю с вирусом Далилы.

Лисса с интересом взглянула на Брайана.

— Я думала, вы совершенствуете полученное образование.

— Да, миледи. Но я здесь также для работы с учеными из Тускалусской технической компании. Нам повезло. Одна жертва вируса — русский вампир — согласился, чтобы его изучили. Я привез сюда его тело, потому что в Технической компании согласились помочь с исследованием. По правде говоря, я так в это погрузился, что могу отложить все остальное на следующее десятилетие. Тринадцать вампиров за пять лет... — он задумчиво посмотрел в бокал с вином, смешанным с кровью. — Нас не так уж много. Вирус наносит удар, невзирая на титулы и положение. Он может поразить даже вас, миледи, — Брайан отвесил поклон в сторону Лиссы. — Или мальчишку вроде меня.

Тара подняла бровь.

— Звучит так, будто этим тринадцати следует было быть поосторожнее. Почему мы должны тратить усилия на вампиров, которые неразборчивы в питании и безответственны? Это прополка, на мой взгляд. Естественный отбор.

Брайан нахмурился, но прежде чем он смог придумать ответ, заговорил Ричард.

— Легко говорить, любовь моя, пока сама не подхватишь. Я посещал Антонио за месяц до того, как он отошел. Головные боли, кровавая рвота, внезапная слабость в совершенно неподходящие и непредсказуемые моменты. И это даже не худшие симптомы. — Он сделал гримасу. — Могу только предполагать, на что похоже тело, которое вы привезли.

«Джейкоб, я думаю, нам нужно еще вина».

«Ни один бокал не пуст, миледи».

«Иди на кухню».

«Не пойду».

— Джейкоб, — заговорила она вслух, привлекая всеобщее внимание. — Мы готовы к следующей перемене блюд. Но я решила, что лучше пусть подают на фарфоре династии Тан, а не на дрезденском. Пожалуйста, проследи за этим лично. Ты знаешь, как трепетно я отношусь к танскому сервизу.

Она была почти уверена, что слышала, как он заскрипел зубами. Ричард поднял бровь. Очевидно, на лице Джейкоба отразилось упрямство и нежелание покидать госпожу. Что ж, пусть гости видят это. Будет только хуже, если подумают, что она вынуждена скрывать его неподчинение.

— Джейкоб, — тон ее голоса стал ледяным. — Я не буду просить дважды.

Вампиры замерли. Служанка Ричарда, высокая чернокожая девушка (на самом деле она уже лет тридцать исполняла при Ричарде свои обязанности), вздрогнула, но справилась с испугом, и лицо ее оставалось спокойным. Лиам, светловолосый парень за спиной Тары, отреагировал так же. Однако эти двое затихли почти одновременно, как будто успокоенные мысленным прикосновением своих господ. Служанка Брайана Дебра была тоненькой блондинкой, которая выглядела так, как будто ее главной задачей было ассистировать ему в лаборатории. Она казалась наиболее потрясенной из троих, что подсказало Лиссе, что либо она самая молодая, либо Брайан держит ее в лаборатории чаще, чем берет на встречи и ритуалы вампиров.

— Слушаюсь, миледи, — голос Джейкоба был любезным и ровным, но гнев и разочарование в его сознании ударили Лиссу волной жара. Но вы сослужите себе плохую службу, скрывая это от меня.

Она встретила его взгляд, когда он обошел ее кресло и поклонился, его голубые глаза смотрели холодно. Затем он отправился на кухню.

— Прямо не верится, что вы ирландца выбрали, леди Лисса, — прокомментировала Тара. — То сверх меры сентиментальны. То заупрямятся. Все принимают или слишком всерьез, или наплевательски. Смеются и плачут одинаково легко. Это не слишком подходящий материал для слуги-человека, разве не так? Хотя я бы сказала по его глазам, что он податлив. Могу понять ваше желание иметь кого-нибудь для постельных упражнений, столь же активного, каким был Рекс.

Лисса заметила, что Тара не упомянула Томаса. Видимо, предполагалось, что Лисса не захочет говорить или даже думать о слуге, который убил ее мужа. Однако большинство вампиров также не стало бы касаться темы ее предпочтений в спальне. Это уже не первый случай, когда Тара ищет сближения с Лиссой, вероятно, надеясь получить выгоду от близкого знакомства с вампиром такого ранга.

— Для моих нужд он годен, — мягко сказала Лисса. — Просто очень молод пока. Он еще не понял, где его место. Мы все знаем, как легко иногда это забыть.

Тара замерла, бокал вина застыл у самых губ. Поскольку Лисса молча ждала, Тара глотнула, поставила бокал.

— Извините, леди Лисса, если мои комментарии были слишком фамильярными.

Лисса обратилась к Брайану.

— И каковы успехи с вирусом Далилы?

— В той лаборатории, где я работал, в Египте, были получены интригующие результаты. Это еще одна причина, по которой я здесь. В Тускалусе получены некоторые совпадающие данные. Мы думаем, что если проведем некоторые тесты совместно... Ну, посмотрим. Если опыт будет успешным, можно надеяться, что мы сделаем сдержанно оптимистичный доклад на Собрании Совета. Наличие сохранившегося тела дает нам уникальный шанс. Мы можем узнать множество такого о нас, в чем еще не разобрались. Чувствительность к солнечному свету, наша потребность спать в дневные часы. Каковы наши внутренние органы, состав крови... Тут можно выиграть гораздо больше, чем просто проникнуть в суть вируса.

— Тогда мои вам наилучшие пожелания. Люди — наш источник пищи, Тара, — Лисса взглянула на женщину, в то время как обслуга вернулась, чтобы заменить суповые тарелки танским фарфором. Уголком глаза она заметила, что Джейкоб опять занял свою позицию позади нее. — Если мы не можем полагаться на них, не беспокоясь из-за этой болезни, то должны разобраться с проблемой, прежде чем она станет для нас угрозой. Нас, которых в мире всего несколько тысяч.

Она могла бы упомянуть о том, что урожденных вампиров каждое десятилетие становится все меньше, а вот число сделанных вампиров возрастает. Но учитывая, что она сидела за столом с двумя сделанными вампирами, которые уже чувствовали ревность по отношению к Брайану из-за привилегий, которые давало его происхождение, она решила эту мысль не озвучивать. В конце концов, тут предполагалась дружественная встреча.

— Ричард, Тара. Подготовили ли вы все для Брайана?

Следующие несколько мгновений она слушала их объяснения о том, как Брайана разместят в Тускалусе, — достаточно детальные, чтобы убедиться, что они тщательно подготовились к интеграции его в сообщество. Пока они обсуждали это и другие дела, в основном относящиеся к их общим интересам, она смотрела, как Тара и Ричард двигаются, обмениваются одобрительными взглядами относительно молоденькой служанки Брайана. И слуги Лиссы.

Они понимали, что для таких событий существует ритуал. Формальности обеда, переговоры. Потом, когда луна начнет убывать, возникнет желание увидеть представление. Для удовольствия.

Лисса также заметила, что слуги Тары и Ричарда пристально изучают Джейкоба. Она знала, что между слугами-людьми вампиров среднего эшелона есть сродство, и новенький из высшего разряда всегда становится предметом интереса. Служанка Брайана слишком молода, чтобы понимать такие тонкости. На самом деле она не была уверена, что сам Брайан знает ритуалы и собиралась просветить его и молодую служанку, потому что Джейкоба тоже следовало проучить.

Был подан десерт. Выбранные Джейкобом шоколадные пирожные с малиновой подливкой только-только появились из духовки с пылу-с-жару, и их изумительный аромат разжигал ожидание чувственных удовольствий. Тара вдохнула запах пирожного и поместила малиновую подливку на кончик языка с выражением такого благоговения на лице, что Лисса улыбнулась. Декаданс, шоколад. Мерцающий огонь свечей и четверо очень привлекательных слуг, ожидающих распоряжений. Один из них, который открыто ей возразил, подал повод для перехода к увеселениям, которых ждут вампиры.

Ричард тоже смотрел на Тару с улыбкой.

— Я думаю, отношение женского пола к шоколаду переходит видовые границы. У меня дома немецкая овчарка, сука, которая обожает шоколад. А кобель же совершенно им не интересуется.

Тара скорчила ему рожицу, и он ласково улыбнулся в ответ, прежде чем обратиться к Брайану.

— Леди Лисса сегодня вечером очень дипломатична, доктор Моррис. После тех разговоров, что у нас с ней были недавно, я не мог подумать, что она считает необходимым исследовать слабости вампиров.

Ричарду нравилось дразнить Лиссу, а она знала его достаточно давно, чтобы он заслужил это право, но все же нахмурилась. Впрочем, Ричард лишь очаровательно улыбнулся ей, подавая знак одному из слуг наполнить бокал.

— Вы не верите, что важно исследовать такие вещи, как действие солнечных лучей на наши тела, леди Лисса? Или сплин? — спросил Брайан, выражение его лица было серьезным и озадаченным. — Если бы мы могли найти химический способ убавить его, чтобы вернуть волю к жизни? А если бы мы нашли, как можно ходить при дневном свете? Разве не хотелось бы вам ощутить солнечное тепло своим телом, чтобы не было больно? Или отменить ту летаргию, которая нападает на нас, когда солнце в зените?

Господи, да он переполнен энтузиазмом относительно своей работы. Ей пришлось подавить изумление, потому что она понимала, что он подумает, она смеется над ним.

— Я думаю, что существует равновесие, — Лисса положила кусочек пирожного в рот. Вкус взорвал все ее чувства. Желание жевать, глотать и продолжать есть его было почти невыносимым, даже при том, что она знала, что не сможет это переварить, никогда не насытится и не удовлетворится этой едой. Она положила вилку. — Насколько нам известно, вампиры бессмертны. Если с ними ничего не случается, они живут вечно. Опять же, насколько нам известно. Но в определенном возрасте многие начинают терять волю, интерес к жизни. Может, это способ сообщить нам, что пришло время умереть? Напомнить, что и мы смертны, только иначе, чем другие виды? Может быть, мы больше похожи на те племена, которые просто знают, когда им пора лечь и отпустить свою душу. Мы считаем себя просвещенными, в конце концов.

— Но вы не испытывали сплина, леди Лисса, — Ричард побарабанил пальцами по столу. — Опять же, с полным уважением, но может быть, как я говорил моей Таре, легко отмахнуться от лечения, когда ты не болен. Не испытывал такого, когда твоя душа хочет жить, а тело отказывается.

— Возможно, — сказала она нейтральным тоном. — Но хотя выживание важно, его никогда не следует считать важнее других вещей. Честь, здравый ум. Достоинство. Как знает любой за этим столом, вид, который отказывается от этих приоритетов в угоду выживанию, становится просто неуправляемой толпой, чья кровожадность может пышно расцвести в лаборатории, еще быстрее, чем в темной аллее, потому что ее легче расценить как то, что делается во благо.

Брайан нахмурился, но прежде чем он сумел заговорить, Ричард усмехнулся.

— Я не стал бы спорить с убеждениями нашего величайшего матриарха, даже если бы счел, что ее идеи могут быть слегка старомодными, — он подмигнул Лиссе, которая выгнула бровь. — Несмотря на это, мне кажется, что уже пора закончить с десертом и развлечься, а не затуманивать себе головы такими мыслями. Леди Лисса, готовы ли вы к азартной игре или я нынче впал в немилость, нарушая запланированный ход сегодняшнего вечера?

— Я вполне готова к этому, лорд Ричард. Вы заслуживаете упрека только из-за ваших намеков на возраст женщины. Я ожидаю, что вы все исправите вашей ставкой. Давайте перейдем к заключительной части вечера, оставшейся нам, которая, как я думаю, позволит нам прекрасно провести время. Брайан, хотите ли вы принять мою метку, чтобы остаться в моем Регионе, зная, что она всегда пребудет с вами?

Брайан заколебался, что тут же привлекло внимание двух других вампиров за столом.

— Да, миледи, — сказал он осторожно. — Но вначале я должен спросить. Одобряете ли вы работу, которой я буду здесь заниматься?

Проницательный ум, как она и говорила, и совсем не легкая добыча. Она улыбнулась.

— Доктор Моррис, я верю в поиски знаний. Я верю, что в них лежит исцеление от сплина. Только это требует воли от того вампира, который попытается в них преуспеть.

— Но все вампиры не настолько сильны, чтобы это проделать, — заспорил он.

— Тогда им придется решить, что им пришло время умирать, — сказала она небрежно. — Я не боюсь смерти и не думаю, что другие вампиры должны ее бояться. Вера и мораль должны быть основой для поиска знаний, и мы всегда должны действовать с оглядкой на них. Если мы не придем к полному несогласию по этому вопросу, то я соглашусь, чтобы вы занялись той работой, ради которой приехали сюда. Добро пожаловать в мой Регион.

Давая Брайану время осмыслить услышанное, Лисса отпила глоток вина, смакуя металлический аромат крови Джейкоба, смешанной с фруктовым запахом винограда.

После мысленной перебранки она чувствовала, как возрастает беспокойство ее слуги. Большую часть вечера он оставался практически неподвижным, стоя за ее креслом, решив ни в чем не уступать другим слугам. Для физически активного мужчины вроде него быть обреченным неподвижно стоять в таком окружении уже было сродни пытке. Но его внутреннее беспокойство также раздражало ее. Она чувствовала жар его тела. Думать о его шелковистых волосах, широких плечах, сильных упругих ляжках, о руках, сцепленных за спиной в позе ожидания, было более чем приятным занятием, особенно теперь, когда думы ее гостей устремились в том же направлении. Но она была здесь Госпожой. Она поупражняется в самоконтроле.

Даже если эти черные слаксы так идеально обтягивают его задницу. Когда он выходил из зала на кухню, ее внимание было приковано к его талии, как сидит на ней ремень. Это напоминало ей о другом ремне и о метке, которую она поставила ему на ягодицы. Она зажила через пару дней. Вторая метка не дала ему исцеляющей силы третьей, но все же регенерация была значительно быстрее, чем у обычного человека. И не было заметно, куда она ударила его в лицо. Кость в предплечье тоже быстро срослась, как она и предсказала, так что ему даже не пришлось надевать на запястье поддерживающую повязку. Он берег руку, но несколько раз брал ею тарелки без очевидного дискомфорта.

— Тогда я готов принять вашу метку, милостивая леди, — Брайан наконец-то склонил голову. — Хотя я знаю, что это необходимое условие пребывания в вашем Регионе, а я очень стремлюсь работать в Технической компании, я хочу, чтобы вы знали, что я доверяю вам, как собственному отцу. Ваша метка будет честью для меня.

— Хорошо сказано, — ответила она. — Тогда подойдите ко мне и докажите, что это так.

Аккуратно отложив салфетку, Брайан поднялся, подошел к ней и опустился на одно колено. Аристократическим жестом он поднял подбородок и отвернул голову, подставляя Лиссе горло.

Лисса положила руку ему на плечо, задев его волосы кончиками пальцев, чтобы проверить, действительно ли эти блондинистые пряди мягкие, как у ребенка. Но перед ней был взрослый мужчина. Она чувствовала голод, растущий в окружающих лишь от наблюдения за ними. Она придержала его рукой за челюсть, давая ему ощутить ее силу, наклонилась вперед и осторожно проколола его шею клыками, пробуя его на вкус. Его рука вцепилась в подлокотник ее кресла.

Вероятно, он получал метку впервые. Это был значительный акт доверия со стороны его отца — дать ей бессрочное право знать местонахождение его сына. Лисса знала, что Ричард и Тара должны были бы мечтать о такой чести от мастера Британского региона. Возможно, Брайан был слишком молод и слишком погружен в свой поиск научных открытий, чтобы обратить на это внимание.

Вторая рука Брайана опустилась ей на колено. Она чувствовала, как он борется с тем, что это непристойно, но не может удержаться от примитивного побуждения при такой стимуляции. Он мог быть сколь угодно ученым, но он был мужчиной и вампиром, и были определенные вещи, которым ему было трудно сопротивляться по обеим причинам. Лисса знала, что Тара и Ричард подвергли бы его всему этому гораздо более жестоко, забавляясь его невинностью.

И его ладонь трепетала на ноге Лиссы, пока она забирала то, что ей было нужно, чтобы объявить его своим, пока он в ее Регионе, дать ему ауру, которую другие будут узнавать и уважать.

В этом было медлительное чувственное удовольствие — держать мужчину, стоящего на коленях, перед собой, подавлять его, чувствуя, как он инстинктивно сопротивляется подчинению. Это не было битвой воли, как с Джейкобом. Тот, даже когда подчинялся, все равно продолжал противиться, и это питало похоть Лиссы. Капитуляция Брайана была намеренным, вполне определенным ритуалом.

Она читала в сознании Джейкоба. Гнев. Контроль. Дисциплина. Непреодолимое желание оттащить Брайана от нее и переломать пальцы, посмевшие трогать ее, несмотря на то, что разумная часть сознания говорила ему, что то, что делает Лисса — это запланированная часть обеда, сделка, какие она проводит регулярно. Вроде подписания контракта.

Но она тянет время, черт побери, подписывая там, где пунктирная линия.

Она дала своему веселью затопить его. Поймал, да? Хочешь слизать вкус его крови с моих губ, мой покорный слуга? Он того гляди взорвется в своих отглаженных брючках. Как ты прекрасно знаешь, я могу подтолкнуть его к этому просто мыслью. А что если я возьму его член в кулак...

«Умоляю, прекратите, леди».

... и пусть он намочит мою руку? Могу заставить тебя слизать эту эссенцию с моей ладони. Докажешь свою верность и послушание?

«Прикажите мне что угодно, только не это, миледи».

Она исполнилась темного удовлетворения. Она смотрела на Джейкоба, отрываясь от шеи Брайана, зная, что на губах его кровь, и она изящно собрала ее с нижней губы языком. Каким-то чудом Джейкоб сохранял непроницаемое выражение лица.

Она отодвинулась от Брайана, но голова его оставалась склоненной.

— Это... всегда так бывает? — выдавил он еле слышно. Ученый пытается найти ответы, которые сможет понять. Справиться с ними.

— Нет.

Это заговорила Тара сдавленным голосом. Она встретилась глазами с Лиссой, отражая общее воспоминание о том, как Лисса и Рекс ее метили. Они разложили ее на этом самом столе, смахнув посуду, чтобы церемония нанесения метки стала более чувственным опытом. Она кончала снова и снова, и Рекс, неспособный удержаться, под конец трахал ее, пока Лисса стояла у нее за головой, намотав волосы на одну руку, а другой гладила ее груди. Когда она слегка поцарапала Тару ногтями, то запустила по этому каналу магическую похоть через всех троих, спиральным потоком, усиливающим интенсивность ощущений.

— Это немного иначе получается у таких древних вампиров, как леди Лисса, доктор Моррис. Быть у нее дома — это уже честь, а привилегия высшего порядка — получить ее метку и служить ей, — Тара подняла бокал. — За то, чем мы все стремимся быть, но большинство не будет никогда. Ваши тайны вдохновляют нас и утешают так же часто, как приводят в отчаяние из-за того, что мы не смогли им соответствовать.

Лисса подумала, что становится слишком старой и сентиментальной, если временная вспышка искренности может ее тронуть. Она сохранила непроницаемое выражение лица, но поклонилась в сторону Тары, вместо того чтобы кивнуть, — и этого хватило бы, чтобы показать этой женщине, что ей приятно.

Брайан убрал руку с колена Лиссы.

— Благодарю вас, леди Лисса.

— Я получила удовольствие. Вы милое и желанное дополнение к моему миру. — Она посмотрела на него нежным взглядом, и он вспыхнул. — Вы можете вернуться в свое кресло, Брайан.

Его смущение сообщило ей, что они действительно имели дело с невинным в этом отношении юнцом. Поскольку двое других ощутили глубину его неискушенности, это обострило голод, который и так витал в воздухе, до состояния бритвы.

— Не смущайтесь вашим возбуждением. Потакание чувственным удовольствиям — одна из самых важных составляющих ритуалов у вампиров.

— Я хочу убедиться, что все как следует удовлетворены, прежде чем закончится наш вечер. Вы были закуской для начала. А теперь, пожалуйста, пройдите на место, и можете не торопиться. Мы все будем рады видеть, как ваш член выпирает из брюк, желая продолжения.

Она промурлыкала эти слова, позволяя себе ласково поддразнивать Брайана, и почувствовала, как на нее накатывается реакция Джейкоба. Такое же явное желание, отчасти одержимость, отчасти потребность. Она захотела покормиться на этом хотении... захотела ощутить его у себя в крови.

Я был бы счастлив как никогда показать вам, насколько я хочу вас, прямо тут, миледи.

— Ричард, — она откинулась в кресле, — Ты говорил об азартной игре. Принимаю пари. Скажи нам, чего ты желаешь.

Его глаза засветились расчетливым удовольствием. Подняв бокал с вином, он встал, когда Брайан сел, пытаясь принять тот же безразличный вид, что и у других вампиров за столом. Однако Лисса заметила, что, когда он положил руку на стол, его пальцы напряженно сжали ножку бокала, а глаза уставились на Ричарда.

Ричард повернулся к Шине. Нагнувшись, он поцеловал верх ее груди, черная женщина оставалась неподвижной, взгляд был устремлен вперед, возможно, встречаясь с взглядом Джейкоба. Все же ее губы приоткрылись при стимуляции. Так как она была в корсете без бретелек, то Ричард небрежно засунул в него руку, вытащил левую грудь и поиграл с соском перед зрителями. Шина даже глазом не моргнула, хотя все отметили учащение ее пульса. Когда через секунду Ричард отпустил ее, грудь он так и оставил открытой.

Верховный лорд прошелся медленно и задумчиво вокруг комнаты. Вампиры терпеливо ждали, но Лисса чувствовала напряжение, исходящее от всех слуг, когда он останавливался позади каждого. Лиам был хорошо приспособлен к предпочтениям верховного лорда и поэтому, как и Шина, выглядел так, будто его примитивно стимулирует идея ночного развлечения, когда Ричард ласково потрепал его по затылку.

— Он такой артистичный, — прокомментировала Тара. — Ему бы на сцене играть.

— Артистические склонности можно использовать для более интересного представления, — ответила Лисса. Она поставила свое кресло под таким углом, чтобы видеть Ричарда в шаге позади своего слуги, тщательно его изучающего.

— Можешь свободно трогать моего слугу, если это отвечает твоим целям, Ричард. Джейкоб останется неподвижным.

Отвращение Джейкоба к этой мысли последовало немедленно, но он не пошевелился, сжав зубы, когда Ричард приступил к делу, лапая его за ягодицы. Лисса следила за движениями длиннопалой руки Ричарда, когда тот придвинулся поближе, чтобы добраться до Джейкоба с другой стороны в области паха.

— Хорошего размера член, — одобрительно произнес Ричард, крепко захватив Джейкоба и водя большим пальцем вдоль его члена под одеждой. — Он доставит сегодня удовольствие кому-нибудь из слуг-людей, кому повезет. Но кому? На что способен ваш слуга, леди Лисса?

Как насчет того, чтобы сломать ему пальцы, если он не уберет их от моего хрена? Или скормить ему этот бокал по кусочкам?

— Я полностью уверена в способностях Джейкоба, — легко усмехнулась она. — Что предложите.

— Ему не нравятся прикосновения мужчины. Это очевидно. Ему в задницу сейчас и лом не вгонишь, — Ричард улыбнулся, игриво проводя бокалом по лицу Джейкоба. — На его счастье, я не в том настроении, чтобы поучить его, что его нравится-не-нравится здесь мало значат. Я полагаю, что если он поимеет Тариного молодого человека, нам всем понравится на это посмотреть.

Лисса смотрела, как по руке Джейкоба пробегает дрожь. В его крови разливалось неистовство, и единственное, что его останавливало, было подчинение воле Лиссы. Он, вероятно, не знал, что все в этом помещении, знавшие, что происходит, это замечали. Ричард наслаждался этим, наблюдая, как далеко может это зайти.

— А может, пусть его трахнет Лиам, дорогуша? — спросила Тара.

Ричард отрицательно покачал головой.

— Слишком просто. Он сможет сказать, что ему пришлось подчиниться Госпоже. А вот если у него встанет достаточно, чтобы трахнуть мужчину, спустить в него свое семя, это совсем другой уровень познания себя.

Он отошел от Джейкоба к Дебре.

— Однако, хотя это и странно звучит, у меня есть предложение и поинтереснее. Меня впечатляет его сдержанность, поэтому мне интересно, как далеко она простирается. — Он остановился за спиной Дебры. — Так что мой вызов будет таким: пусть он трахнет Шину и доведет до оргазма Дебру любым способом, какой выберет, но он должен понять их тела и так подогнать свои действия, чтобы они кончили в одно и то же время. — Он обхватил Дебру вокруг талии, вызвав у нее испуганный выдох. Погладив ее груди сквозь белую блузку, он ущипнул ее за горло, и она закрыла глаза, пытаясь оставаться неподвижной.

— А вы что скажете, леди? — Ричард поднял голову, глядя на Лиссу. — С меня куст роз по вашему выбору, любого цвета, из любой части света, если он преуспеет. Если у него не выйдет, тогда Тара получит то, чего хотела. Лиам его трахнет и покажет ему, что такое поиметь мужчину, доведя его до оргазма. — Голос Ричарда стих до бормотания, когда он встретил взгляд Джейкоба с вниманием хищника. — А ведь он доведет. Он посрамит эти ваши гетеросексуальные склонности, покажет, что твоему члену все равно, какой пол, было бы удовольствие.

Миледи, не...

— Решено, — Лисса откинула голову назад, чтобы поглядеть на своего слугу. — Я хочу куст роз, Джейкоб. И я тебе обещаю, что ты тоже захочешь, чтобы я его получила. Я видела член Лиама. Это не то, чего пожелал бы твой девственный зад для первого раза.

— Ах, Лисса, ты жестока. Если бы я знал, что он девственен в этом отношении...

— В следующий раз лучше обследуй, — ответила Лисса с улыбкой в голосе, хотя в ее взгляде, когда она поглядела на Джейкоба, не было смеха. Только безжалостное внимание.

Все, что я скомандую. Ты сам так сказал.

Миледи, зачем вы это делаете?

Ты мне воспротивился. Это расплата. Но более того, я получу от этого удовольствие. Это такая же часть бытия слуги-человека, как и все, что ты делал сегодня.

Он закрыл глаза, склонил голову. Поскольку Лисса знала, что все взоры обращены на него, то не стала дальше его дразнить. Они все понимали, что он молодой новичок. Представленный впервые слуга, подвергающийся инициации согласно требованиям вампирского сообщества, был особым подарком. Присутствовать, когда укрощают слугу такого высокого ранга, было особой честью, и Тара с Ричардом знали это. Предвкушение жаркой волной прокатилось по комнате, подстегивая похоть каждого из присутствующих вампиров.

Откройся, Джейкоб. Забудь все, что знал. Не думай. Ощущай. Посмотри на них. Две женщины, обе красивые, полностью твои для удовольствия, в то время как я буду смотреть. Мы все будем смотреть. Ты получишь удовольствие, пока наш голод просто усиливается и растет. Твое подчинение будет приятно всем нам, но особенно твоей Госпоже. Ты думаешь, я делаю это лишь для того, чтобы доказать свою власть над тобой, но тут происходит гораздо большее, нечто, что пойдет также и тебе на пользу. Это урок, который тебе надо усвоить, но не только. Это суть того, что мы есть.

Тогда он поднял голову, но вместо того чтобы посмотреть на двух женщин, он посмотрел на нее. В его взгляде было отчаяние, но внимание Лиссы переместилось ниже, он чуть не застонал, когда она заметно одобрила реакцию, усиливающуюся там, несмотря на его сопротивление.

— Покорись мне, Джейкоб. Ничто не может быть приятнее мне, чем твое подчинение. Оно питает меня, как кровь.

Джейкоб перевел взгляд на Ричарда. Тот снова отступил за спину Тары, его рука лежала у нее на плече, а пальцем, смоченным в вине, он водил по ее груди, видной через глубокий вырез платья. Тара внимательно следила за его действиями, хотя ее голова от наслаждения была чуть откинута назад. Лиам вежливо отступил назад. Джейкоб подумал, не злится ли он, что его Госпожу трогает кто-то еще, как злился сам Джейкоб, когда рука Брайана коснулась его собственной Госпожи. Или, может быть, он действительно был каким-то исключением среди вампиров.

— Вы, все трое, — сказал Ричард. — Раздевайтесь сейчас же, где стоите. — Он пренебрежительно глянул на Джейкоба. — Потом твой выход, слуга.

Джейкоб заметил, что никто не спрашивал мнения Брайана о происходящем. Парень выглядел поначалу ошарашенным, но желание, которое в нем пробудила Лисса своими действиями, очевидно, брало верх. Он подвинул свое кресло так, чтобы лучше видеть женщин. Когда Дебра промедлила, он сам встал и снял с нее очки, слегка погладив ее по щеке тыльной стороной ладони. Затем он сел обратно, а его лицо выражало полную отстраненность.

Шина начала исполнять приказ, едва слова слетели с губ ее Господина. Она распустила корсет, освобождая грудь, при этом плечи девушки были отведены назад. Расшнурованный корсет соскользнул по ее бедрам, и она резким движением сдернула обтягивающую юбку, которая была надета к корсету. Она носила черные трусики-танга с подвязками. С легкой улыбкой она повернулась спиной к столу и низко нагнулась, чтобы спустить их, показывая Джейкобу свою темную киску и большие красивые ягодицы.

Он перевел взгляд на Дебру, расстегивающую сшитую на заказ шелковую блузку, которую Ричард наполовину вытащил из ее слаксов. На ней был наряд, который больше подошел бы для делового обеда, что подчеркивало недостаток опыта в такого рода собраниях. Под горящим взором своего Господина она задрала подбородок и расстегнула слаксы, дав им соскользнуть по ногам, потом стянула, не снимая туфель. Это были типичные туфли лаборантки, слегка побитые, вероятно, на гравийной парковке возле университета. Ее скромное бикини было из шелковистого материала. Лифчик был только слегка отделан кружевом. Ее волосы были собраны назад заколкой, и по напряженному лицу можно было прочесть, что это вовсе не то, чего она ожидала или что ее раньше просили проделать. Но Брайан сидел, наблюдая за ней с жадным интересом и не проявляя явного сочувствия.

Неужели ты не понимаешь, насколько связанными с вами мы себя чувствуем. Посмотри на Шину, с каким удовольствием она угождает своему Господину.

Дебра возилась с лифчиком, у нее слишком дрожали пальцы. Она сражалась с бретелькой так долго, что Шина усмехнулась.

Джейкоб шевельнулся, послав яростный взгляд Госпоже. Ее нефритовые глаза блеснули, но она не ответила, только смотрела на него, когда он прошел вокруг стола к Дебре. Та не обернулась, продолжая цепляться безнадежным взглядом за Брайана, теперь не имея возможности даже встретиться с ним глазами. Она дернулась, когда Джейкоб дотронулся до ее плеч, нежно отводя ее руки.

— Все хорошо, детка, — пробормотал он, специально дав ирландскому акценту прорезаться в его речи. Он расстегнул ей лифчик, нежно проведя пальцами между лопаток, показывая ей, что будет осторожен. Сдвинув бретельки вниз по ее рукам, он снял лифчик и бросил его к другим вещам.

— Я не сделаю тебе ничего плохого. Я подарю тебе наслаждение для удовольствия твоего Господина. Просто расслабься.

Она кивнула, при этом Джейкоб был уверен, что она сжала зубы, чтобы они не стучали. Она явно не пробыла служанкой столько, сколько Шина или Лиам. Такого нельзя делать с молодой женщиной. Он ощутил злость и гнев на всех них за это. Спустив трусики по ее ногам, он поддержал ее, чтобы она вышагнула из них. Затем он помог ей надеть туфли обратно.

— Ты, — кивнул он Шине. — Надень туфли. — Он отступил от Дебры, потом расстегнул свою рубашку. Стоя напротив Тары, он чувствовал, как ее жадный взгляд охватил его обнаженную грудь. Он не мог этого сделать. Черт подери, не мог.

Посмотри на меня.

С радостью, подумал он, переводя взгляд, и тут же подумал — то ли это действие должно по мнению Лиссы уменьшить его дискомфорт (непохоже), то ли удовлетворить ее собственную потребность. Впрочем, любой из этих вариантов его устраивал.

Она села нога на ногу, одна рука лежала на колене, другая покоилась на столе, а пальцы гладили ножку винного бокала. Властная Госпожа и участник этого собрания наивысшего ранга. Неотразимая. Ее волосы струились по плечам как шелк, губы были влажными от вина. Сегодня на ней была мужская рубашка, пышные кружева на манжетах прикрывали ее пальцы, свободный вырез у шеи, тоже с кружевом, слегка обнажил ее грудь. Она подпоясала эту рубашку узким черным ремнем поверх черной юбки.

Черно-белая одежда и тушь для ресниц делали ее глаза еще выразительнее. Он встретил ее взгляд, стараясь не зацикливаться на том, что он раздевается перед чужими, чтобы выступить, как сексуальный гладиатор, с двумя женщинами, которых даже не знает. Ричард теперь стоял справа от него, подняв брови, следя за каждым его движением.

— Я полагаю, это не первый раз, когда ваш слуга-человек дает вам повод наказать его, леди Лисса.

— В наказании есть удовольствие, Ричард, как ты отлично знаешь. Для нас обоих, только Джейкоб еще учится этому.

Не разговаривай, если с тобой не заговорили. Он помнил правило, а потому прикусил язык, не смотря на острое желание ответить. Он хотел, чтобы самец вампира дал ему несколько дополнительных футов личного пространства. Черт, если бы он вылетел из комнаты и даже с подъездной дорожки, и то он не был бы достаточно далеко. И если Ричард не прекратит пялиться на его задницу...

Он злобно снял штаны. Воздух в комнате был тяжелый. Тара ошеломленно вдохнула, а Ричард отступил на шаг. Джейкоб нагнулся и отцепил два деревянных колышка, аккуратно прикрепленных к одной икре, и бросил в кучу своей одежды.

Он нагнул голову, ощерив зубы в улыбке.

— Часть моих обязанностей — защита и забота о моей Госпоже, не так ли?

Внимание Ричарда вернулось к Лиссе. Лицо леди было непроницаемым.

— Джейкоб, вызов подан к столу. Обеих до оргазма, одновременно. Не разочаруй меня.

Он снова сосредоточился на невообразимой вещи, которую его просили сделать, и глянул на Лиссу.

— И, Джейкоб... — она сделала паузу, рассматривая его, ее глаза блуждали с явным одобрением, от которого его член стал тверже, отвечая на это внимание, как беззаветно преданный лабрадор-ретривер. — Я велю тебе кончить тоже. Если в то же самое время, это, конечно, было бы впечатляюще, но если у тебя не выйдет кончить через пять минут после них, то я поставлю тебя перед нами, и будешь мастурбировать, пока не получится.

— Вампиры очень терпеливы, — ввернула Тара.

— Может быть, если он не кончит за те пять минут, мы дадим Лиаму воспользоваться этим?

— Нет, — Лисса покачала головой в ответ Ричарду. — Это если только он провалит твой вызов, а не мой. Да ладно, не дуйся, Ричард. Большинство мужчин-вампиров не смогут проделать того, что ты велел ему сделать, без помощи феромонов. — Тара хрюкнула от смеха. — Он, вероятно, и не сможет, но я полагаю, что Дебра и Шина все равно получат удовольствие.

— И мы тоже, — усмехнулась Тара. — Шина обожает такие игры. Она будет работать против тебя, Джейкоб. Попытается кончить раньше или позже юной Дебры. Придется ей скомандовать, чтобы заставить.

— Ты ему подсказываешь, дорогая, — Ричард метнул на Тару предупреждающий взгляд. — Перестань.

— Ну что же, Тара, вот тут альфа-слуга может быть полезен, — спокойно сказала Лисса.

Если я не смогу, то этот ухмыляющийся белобрысый сукин сын меня сможет трахнуть, только если вон тот вампирий ублюдок будет держать меня силой.

Ты думаешь, это не то, чего добивается Ричард? Какого еще зрелища он мог бы потребовать, как не двух сильных мужчин, борющихся за сексуальное превосходство друг над другом?

Вы бы позволили вампиру держать меня, чтобы дать мужику меня изнасиловать?

Он встретился с ней глазами. Там мелькали тени, но не было никаких указаний на ее мысли, кроме тех, что она проговаривала в его сознании.

Мой мир — это не мир людей, Джейкоб. Время идет. Подчиняйся мне и помни, что это мое наказание, если вздумаешь опять мне перечить. И как все мои наказания, оно мягче, нежели у других.

Секунды тикали, скрестившиеся взгляды Госпожи и слуги явно показывали, что идет борьба характеров, Джейкоб ощутил опасную энергию, сгущающуюся в помещении. Когда он наконец переключил свое внимание на Тару, сидящую со спокойным лицом, и на Ричарда — с расчетливым, ему стало ясно, что возможности просто выйти отсюда больше нет. Он был в комнате с тремя вампирами, которые казались полностью убежденными в том, что люди здесь будут служить любой их прихоти, а если нет, то их заставят.

В доказательство этого трое людей уже стояли без одежды. Шина смотрела на него выжидательно. Дебра не поднимала глаз, глядя в ноги Брайану.

Джейкоб протянул руку и взял холодную ладонь молодой женщины. Он повел ее к тому концу стола, где ожидала Шина, глядя на них из-за пустого кресла Ричарда.

— Милорд, я экспроприирую ваше место для удовольствия зрителей.

Джейкоб бросил презрительный взгляд на вампира и через секунду смел приборы со стола. Десертная тарелка, серебро, салфетка, букет и стакан с водой полетели в сторону. Фарфор ударился об пол и разбился, забрызгав малиновым соусом его лодыжку, ковер и ножки стула.

Тара и Дебра подскочили. Все как-то враждебно отреагировали, кроме его леди, которая смотрела на него, как статуя.

— Спокойно, девочка, — взяв Дебру за локоть и предплечье, он поставил ее перед собой лицом к Лиссе. Он глянул на Шину, показал ей, чтобы подошла и встала в шаге от него. — Ты пока смотри. Не трогай нас, но смотри на все, что мы будем делать.

Ее черные глаза встретились с его взглядом. Она была почти с него ростом, и он заметил, как при этих словах у нее чуть приоткрылись губы. Его приказ. Ей нравится, когда мужчина сильнее. И ей нравится смотреть.

— Хорошо, что ты им велел остаться в туфлях, — отметила Тара, вытянув шею, чтобы разглядеть осколки в дальнем конце комнаты. — Заранее подумал, чтобы они не поранили ноги.

Джейкоб склонил голову.

— Это да. Но в основном я люблю трахать бабу, когда на ней ничего нет, кроме этих тонких каблучков.

Он прижался всем телом к спине Дебры, взял ее за обе руки, направляя их к лобку.

— Поиграй для них со своей киской, — негромко сказал он ей на ухо, склонившись к ее шее. — Смотри на своего Господина. Потрогай себя перед ним, как сделала бы, если бы вы были с ним наедине. Только ты и он.

— Я никогда...

— Но он всегда хотел, чтобы ты это сделала. Посмотри на него, девочка. Каждому мужчине нравится смотреть, когда его женщина трогает себя. У него от этого встает, заставляет его хотеть взять тебя, даже если ты доведешь себя до оргазма, пока он смотрит.

Поскольку она продолжала медлить, он направил ее, ведя ее пальцы ниже и ниже, пока они не коснулись мягких светлых завитков. Он провел пальцем по ее клитору, почувствовал в ответ дрожь, повторил, подводя туда ее пальцы, другой рукой коснувшись ее груди. При этом ее светлые ресницы поднялись. Ведомый инстинктом, он прикусил ее стройную шею и получил немедленную реакцию. Прогиб в его сторону, вздох. Глаза Брайана горели в ответ.

Джейкоб прижимался к Дебре и медленно терся о ее напряженные ягодицы, глядя на свою леди. Он воображал, что это в ее черные волосы он утыкается носом, ее губы, ее гладкие лепестки намокают под его пальцами. Он думал о том, как жестко вошел в нее, когда она раскинулась перед ним на кухонном столе, глубоко вонзив в него клыки.

В комнате нарастало напряжение, и эта атмосфера провоцировала его на дальнейшее действие. Пальцы Шины вцепились в его спину. Не глядя на нее, он поймал ее руку, рванул, повернув ее так, чтобы ее зад оказался прижат к его бедру. Он потерся бедром о ложбину между роскошных ягодиц Шины и процеловал дорожку обратно к уху Дебры, отмечая, как начинает учащаться от возбуждения ее дыхание. Одной рукой он крепко прижимал к себе Шину, давая ей почувствовать нажатие недалеко от сосков, а другой рукой он ласкал соски Дебры. Шина выгибалась, приглашая сделать с ней то же самое.

Шина с удивлением поняла, что не может не только высвободиться из его объятий, но даже повернуться. Ей казалось, что ей хватит сил, чтобы противостоять ему, но, очевидно, он был достаточно силен, чтобы настоять на своем.

Он прижал свой твердый член к заду Дебры и почувствовал, что она снова напряглась.

— Тихо, девочка, — пробормотал он ей. — Сюда ничего не войдет. Дай немножко тебя подразнить. Разведи-ка для меня ляжки.

Она подчинилась, и он просунул член между ними, проведя по малым губам, раздражая ее клитор рукой, она все сильнее отклонялась к нему, теперь ее пальцы не только играли с клитором, но и робко, стыдливо ласкали его широкую головку, когда он проталкивался вперед к ее прикосновению и втягивался обратно повторяющимися поглаживаниями, которые, как он заметил, растопляют ее напряжение и застенчивость и вызывают устойчивое ответное возбуждение.

Довести одну женщину до оргазма в нужный момент было нелегкой задачей. Синхронизировать двух было почти невозможно, как намекнула Лисса. Но о подобной неудаче он даже не думал. Для него было лишь делом времени понять, какие ласки кого из них сильнее возбуждают.

Отпустив Шину, он положил ее животом вниз на гладкую поверхность стола.

— Любишь поиграть, дорогуша? Со мной не поиграешь. Разведи ноги и покажи свою киску. Подними свою прекрасный зад, чтобы я видел как следует, что собираюсь трахать.

В тот же миг, прежде чем Дебра успела затрепетать от его резкого тона, он ласково развернул ее. Затем притянул к себе, приподнял за талию, ненадолго успокаивающе обнял, потом подхватил ладонью за попку и посадил на стол. Он опустил ее на спину рядом с Шиной, которую тут же грубо шлепнул по темной коже ягодиц. Он сосредоточился на собственном удовольствии, показывая ей, что ему плевать, если схватит ее слишком грубо. И если он хочет оставить у ней на заднице отпечатки пальцев, то так оно и будет. Влажная от возбуждения, раздвинув трясущиеся ляжки и подняв зад, она ждала продолжения.

— Лисса, я думаю, твой слуга доказывает, что мужчины на самом деле могут быть многофункциональными, — прокомментировала Тара, но Джейкоб, увлеченный своей игрой, почти не слышал ее.

Ласка и грубость. Нежность и жестокость. Две стороны монеты, удовольствия, такие же светлые и темные, как кожа двух этих женщин. Он не мог отрицать привлекательности всего этого. В нем, как и в большинстве мужчин, по его мнению, был и ласковый любовник, и требовательное примитивное животное. Здесь ему предлагалось отпустить и отвязать обоих. Но важнее всего было внимание его Госпожи, которая принудила его к этому, что добавляло некий неопределенный, но не менее возбуждающий эффект. Стимуляция, которую он ощущал, была совместным действием всех возбуждений в комнате. Вместо двух женщин он завел тут всех. Мощь этого возбуждения захлестывала его. Хотя это несколько умерило силу его гнева, он оставался на пределе, что только подпитывало в нем энергию.

Лаская грудь Дебры одной рукой, он пальцами другой провел вниз по ее телу, до щелки. Потянув за нежные завитки, он пощекотал розовые половые губы, выглядывавшие оттуда, приглашая подушечки его пальцев. В то же время, когда Шина развела ноги шире, упираясь в ногу Дебры, он ошеломил ее сильным шлепком ладонью по мокрым половым губам, от которого она вскрикнула. Это достаточно отвлекло Дебру, чтобы он беспрепятственно вставил палец в нее, что немедленно вернуло к нему ее внимание. Он пошевелил пальцем у входа во влагалище, чтобы она почувствовала сосущую мокроту, и большим пальцем нажал на клитор.

— Ой, — легкий вздох вырвался у нее, и она закинула голову, глядя на Брайана. Ее Хозяин, напряженный, как статуя, глядел на Дебру с жадным интересом. Ее щеки слегка вспыхнули под его внимательным взглядом.

Джейкоб перевернул Шину на спину.

— Возьмитесь под руки, — скомандовал он. Дебра выглядела недоумевающей, но Шина пропустила руку под ее локтем.

— Поднимите руки над головой.

Когда Шина выполнила и это, дрожь Дебры усилилась. Поскольку женщины были одинакового роста, они придвинулись друг к другу ближе, чем ожидал Джейкоб, соприкасаясь грудями.

Убрав пальцы из Дебры, он скомандовал им сделать то же самое с ногами, и потом он оседлал эту сплетенную пару конечностей, прижав свои ляжки к вульве каждой женщины. Он наклонился, обхватывая одной рукой грудь Дебры, а другой грудь Шины. Он стал, сосать их, изредка подразнивая соски языком. Поскольку их руки и ноги были сцеплены, то движения их тел, реагирующих на него, все крепче терлись об его, и вскоре их влага намочила верх его ляжек. Головка его члена была тоже влажной и в ответ оставила след на бедре Дебры, потому что ее нога была сверху.

Ричард уже всерьез мял груди Тары и склонялся к ее шее. Брайан импульсивно потянулся вперед и захватил свободную грудь Дебры, его пальцы задевали пальцы Джейкоба. Дебра в ответ на это прикосновение вскрикнула.

Леди Лисса продолжала только смотреть. Без выражения на совершенном лице.

Если я проползу под столом и прижмусь лицом к вашим коленям, моя леди, вы для меня их раздвинете? И обнаружу ли я, что вы истекаете любовным соком, и ваш клитор болит от желания, чтобы мои губы присосались к нему?

Лисса не ответила, но и глаз от него не отвела. По тому, как слегка сжались ее влажные губы, он понял, что она достаточно ясно его расслышала. Не отводя от нее взгляда, он поймал Шину под локоть, перекатил на Дебру, так что она легла на нее сверху, как лежал бы мужчина. Джейкоб поднял ноги Дебры так, что ее каблуки оказались у него на спине, а ее ляжки вдоль бедер Шины. И только тогда он вогнал член в Шину, в глубокий колодец ее скользкого и горячего лона. Он держал ноги Дебры вокруг бедер черной женщины и двигался за всех троих, резко погружаясь в Шину, зная, что при каждой фрикции ее клитор трется о Дебрин, так же как трутся друг о друга их груди.

Этого хватило, чтобы преодолеть самоконтроль Ричарда. Он выволок Тару из кресла, закатал ее узкую юбку, содрал трусики, погрузился в нее сзади и в тот же миг впился зубами ей в плечо. Брайан положил руку на подбородок Дебры, завернул ее голову под таким углом, что чуть не сломал ей шею, и впился в губы, рыча ей в рот.

Шина могла кончить в любую минуту, но Джейкоб чувствовал, что Дебра еще не совсем готова. Его лихорадочный взор упал на нетронутый десерт на тарелке Брайана, он дотянулся до него и сгреб горсть соуса заодно с пирожным. Подняв Шину твердой рукой за горло, он втер подливку и влажное шоколадное пирожное в груди шоколадного цвета. Когда Брайан сместился к горлу Дебры, та смотрела, загипнотизированная игрой более светлых ладоней Джейкоба на плотной темной коже и темно-коричневых сосках. Малиновая подливка стекала по ним, как кровь.

Держа одну руку на шее Шины, Джейкоб второй снова взялся за Дебру. Он провел большим пальцем по чувствительному бугорку ее клитора, потом погрузил два пальца глубоко в нее и начал двигать их туда-сюда, Дебра откликнулась на его движения. Брайан укусил ее.

Ее клитор дернулся под ладонью Джейкоба. Спасибо вам, лорд Брайан. Работая членом в Шине, Джейкоб усилил захват на ее шее так, что ей не хватало воздуха, наказывая ее. Требуя.

— Кончай же, ты, наглая сука, — прошептал он. Яростный триумф охватил его, когда она ругнулась... и ее тело затряслось в судорогах. Она кричала, мышцы ее влагалища сокращались. Он позволил себе чувствовать это, хотя и не хотел. Он хотел бы оказаться в стороне от этого и оставаться полным господином положения, но его Госпожа предвкушала, что он тоже кончит по ее требованию. Он же преуспел в том, где она ожидала неудачи.

О, ты совершенно неправ насчет этого, сэр Бродяга. Я знала, что ты не промахнешься.

Снова обратив внимание на нее, он увидел, что ее губы приоткрыты, пальцы сжимают ножку бокала. То, как она повернулась в своей рубашке, показало ему почти всю ее левую грудь. Там была маленькая роза, нарисованная пером и чернилами по трафарету. Лисса же и заставила Джейкоба это сделать, принуждая обсуждать с ней более насущные детали еженедельных домашних обязанностей, пока он рисовал. Она обращалась с ним так же небрежно, как будто он был ее горничной, которую вовсе не интересует женская грудь. Он постепенно приспосабливался к мелким издевкам Лиссы, но только теперь он понял, что это были подготовительные упражнения к таким вот штукам.

Он смотрел, как трепещут лепестки розы от реакции, которую она так хорошо скрывает от остальных. Но когда дело доходит до нее, то он вроде бы не может пропустить даже самую незначительную мелочь. Что другим нужно смотреть на покадровой съемке... легкое дыхание, слабая дрожь... он видел и чувствовал через поток обжигающего жара по всему телу. Он мучил себя каждой ее чертой, каждым жестом, но этого было недостаточно.

Ему нужно было что-то, чем закончить эту сцену. Когда ему пришла эта мысль, он стал бояться, что Лисса самоустранится, чтобы развлечься и посмотреть, как он будет мастурбировать перед всеми. И он попытался попросить, вместо того чтобы потребовать. Даже его мысли ощущались как непрекрытая потребность, и таков же был бы и голос, если бы он проговорил вслух то, что сейчас думал.

Скомандуйте мне кончить, миледи. Только ваши губы могут заставить меня.

Очаровательный подхалим. Но выражение внимания на ее лице усилилось, сообщая ему, что он тронул ее просьбой. Уверена, что твой член достаточно твердый, чтобы фрикции внутри Шины заставили его взорваться.

Только фрикции ваших слов могут сделать это, миледи. Мой член до боли хочет взорваться для вас. Внутри вас.

Внутри любой ее части, на самом деле. В мягкой мокрой киске, между влажных губ, в тугом заду...

Может быть, ему не следовало иметь такие мысли, потому что в ее выражении появилась искра огня. Женщины сотрясались в послеоргазменных конвульсиях, еще реагируя на его прикосновения и ощущение его члена, но они уже расслаблялись. Ее взгляд поднялся на дедушкины часы, тикающие в углу рядом с сервантом.

У меня три с половиной минуты, чтобы принять решение, не так ли? Если кончишь до этого, я буду знать, что твои слова — пустая лесть, попытка перехватить контроль, а не дар твоего полного подчинения.

Мышцы Шины затрепетали, зад подмахивал Джейкобу.

— Слижи с нее подливку, — промурлыкала Тара. Она лежала щекой на столе, подложив под нее руку, как ленивая кошка. Ричард теперь сидел в ее кресле и держал ее за ляжки, и, раздвинув их, вылизывал ее киску, заставляя ее дергаться. Говорила она задыхаясь: — Переверни ее.

Гибкость Шины заставила бы потерять контроль большинство мужчин. Когда Джейкоб стал поднимать ее, она просто поднялась на руках и прокрутилась, развернувшись на его члене. Она держалась за его плечи, так что он смог поднять ее с Дебры, неуверенно шагнуть в сторону и снова положить ее на стол. Плавным движением он снова погрузился в нее. Она приподнялась, предлагая свои груди, поддерживая их руками, и сжала Джейкоба ногами, загоняя его вглубь, заставляя его чувствовать ее сцепленные ноги на ягодицах и сжатия влагалища вокруг члена. Господи, да она чертовски сильная. И как будто знает, что происходит между ним и его Госпожой, в глазах горит огонек вызова. Но там было и пробуждающееся вновь желание, хотя ее тело еще трепетало от оргазма, который он дал ей.

— У тебя хороший член, ирландец, — сказала она. — Я хочу ощутить, как он изольется внутри меня.

Он хотел велеть ей заткнуться, как будто она сказала ему нечто непристойное. Вместо этого он склонился над ней и приложил губы к ее груди, ощущая, как ее руки обвиваются вокруг его плеч, проводят по волосам весьма неожиданно романтическим движением, напоминающим прикосновение его леди... но это была не она.

Ему захотелось отшвырнуть Шину, но вместо этого у него возникла идея. Он поднял глаза, медленно слизывая малиновую подливку с коричневой полной груди, обсасывая, а потом накрывая ртом сосок, втягивая его демонстративно перед Лиссой. Он больше не думал о времени. Это не имело значения. Она могла решить быть как милосердной, так и жестокой. В любом случае ему приходилось ждать ее удовлетворения.

Ее взгляд сверкнул, признавая правоту этой мысли. Он измазал губы в малине, потом придвинул лицо к Шине, продолжая внимать только своей леди, в то время как Шина покусывала его губы и утыкалась в него, царапая зубами. Он не целовал ее в ответ, держа губы твердо и неподатливо, но ее это как будто не беспокоило. Самое большее — его безразличие подбивало ее на новые усилия. Она поднимала со стола бедра, ерзала по его члену и доводила себя снова до оргазма, подталкивая Джейкоба к тому же медленным качающим движением внутри своих влажных недр. Он держал руку на животе Дебры успокаивающим прикосновением, не желая просто оставить ее, но тут Брайан утащил ее по столу дальше от него, она свернулась у него в руках. Он вылизывал проколы На ее шее, водя рукой между ее голых ног.

Джейкоб вернулся к слизыванию подливки с роскошных грудей служанки Ричарда, заметив, что ее Хозяин смотрит на них, даже будучи сам занят киской Тары. Губы Ричарда были скользкими от ее соков, хватка усилилась, когда та начала извиваться. Игры власти. Кто-то держит вожжи, а кто-то только думает, что держит. Поскольку его леди все это наблюдает, то, как полагал Джейкоб, она не упустила ни одного нюанса происходящего. Каковы тут реальные отношения.

Чем я на самом деле должен быть для нее? Ее губы говорят одно, а разум другое. Ее сердце и душа знают правду об этом, но она держит это в тайне...

Он не мог удержать эти мысли, даже зная, что Лисса в его сознании и может их слышать. Она поднялась медленным скользящим движением. Не отрывая от нее глаз он обхватил груди Шины обеими руками, облизывая соски, используя часть своей силы, чтобы ее снова завести. Ее ногти царапали ему плечи, пошла кровь, это было так похоже на его леди, что он едва подавил стон.

Лисса была медленной чувственной тенью за пламенем тусклых свечей. Она провела рукой по плечу Брайана, проходя мимо него — мягкое напоминание о владелице. Он на миг застыл, чтобы посмотреть на нее.

Шина ахнула, когда Джейкоб сменил угол и продолжил действовать по своему желанию. Он рискованно приближался к завершению, но знал, что гостеприимная вагина Шины здесь ни при чем. Дело было в приближающейся к нему леди. Ожидающая пульсирующая энергия хлынула в его член, когда Лисса придвинулась к нему сзади. Ее рука легко прошлась по его плечу, как по плечу Брайана, только теперь она сменила путь и опустилась ниже. Он продолжал двигаться, как, по его ощущениям, она хотела, его торс играл мускулатурой, мышцы бугрились под ее прикосновениями, а он трахал чужую женщину по команде Госпожи. Ее ногти перешли туда, где его поцарапала Шина, и он вздрогнул, почувствовав прикосновение губ своей леди. Ее руки остановились у него на бедрах. Прижимаясь к ягодицам, она двигалась вместе с ним, ее лобковый бугорок терся о его зад.

— Госпожа... миледи... — его желание росло, необходимость эякуляции ослепляла. Он уже мог кончить, но все ждал... Он следовал за ее руками, как они сжимались на нем, отпускали, толкая его туда-сюда более медленно, пытая его не тянущими фрикциями Шины, но контролем изящных рук. Лаская, направляя его, она обрабатывала его так, будто сама его трахала. Пока он вылизывал груди Шины со всей сосредоточенностью слепца, ее волосы задевали основание его шеи, и он слушал звуки позади себя. Груди его дамы, свободные в просторной рубашке, задели его спину. Прикосновение тугого соска, жесткие кружева в противоречии с шелковистыми курганами под ними — она поцеловала его в шею.

Будешь ли ты так добр кончить для меня, Джейкоб?

Да, миледи. Боже, да.

Тогда можно. У тебя три секунды...

В нем что-то взорвалось, прежде чем она договорила фразу. Это было все, в чем нуждалось его тело. Все, что имело значение, это чтобы она потребовала, скомандовала ему. Он был неспособен объяснить, почему для него это настолько важно, почему никакое другое искушение не могло направить его на путь, которым послал сейчас шепот ее голоса в его сознании.

Он продолжал безжалостно трахать Шину на столе, доводя ее конвульсии до интенсивности оргазма, ее тело изогнулось дугой, она визжала. Было отдельным удовольствием знать, что ему не нужно быть деликатным, что он может причинить ей боль, чтобы удовлетворить темные силы, роящиеся в его душе.

В ту секунду, как Джейкоб кончил, завизжала Тара, это привлекло его внимание, и он увидел, что Ричард передал оральную игру Лиаму. Белобрысый слуга бешено вылизывал свою Госпожу, перегнувшись через кресло, так что Ричард мог войти в его мускулистый зад. Оба слуги-мужчины кончили одновременно. Джейкоб отвел глаза, закрыл их и думал только о своей Госпоже. У него не было желания привязываться к мужчине, которому могут приказать трахнуть его. Или которого придется трахать ему, так, как сейчас делает Ричард. Удовольствие и отвращение вели в нем битву, но он не мог отказать своей Госпоже в удовольствии, даже ценой своей гордости.

Пока Джейкоб кончал, Лисса двигалась вместе с ним, ее тело приникло к его спине, бедра прижались сзади к его бедрам. Он упал на локти на стол поверх Шины. Две женщины сжимали его между собой, пока он не почувствовал, что они выдавили его до последней капли. Когда они наконец замедлились, ему пришлось остаться там, где он был, с опущенной головой, тяжело дыша и дрожа всем телом.

— Великолепно, — промурлыкал Ричард. — Леди Лисса, вы превзошли себя этой ночью.

Джейкоб почувствовал, как она коснулась его волос. Она оставила его, как будто он был Бран и только что показал какой-то трюк. Интимности, слияния их сознаний, которое привело его к мощному оргазму, никогда не было.

Когда он обрел самообладание и поднял голову, Ричард уже снова сидел в кресле Тары, держа Лиама верхом на колене лицом от себя, и играл с его членом. Тара сидела на столе и целовала своего слугу. Лиам держал ее за талию, пока Ричард ласкал его. Джейкоб мог представить, что она вдруг оседлает слугу и при этом обхватит ногами Ричарда. Дебра извивалась под прикосновениями Брайана и тихо умоляла о разрешении кончить, таким тихим хныканьем, как будто мяукал котенок. Брайан отрицательно качая головой, продолжал работать мокрыми от ее выделений пальцами над ее клитором.

Лисса положила руки на спинку своего кресла, как будто прикрываясь щитом из резного дерева.

— Я думаю, что он ответил на вызов, как по-вашему, лорд Ричард?

— Он великолепен, леди Лисса, — признал Ричард. — Я предвкушаю, как подловлю его в следующий раз, по-другому. Я ужасно хочу посмотреть, как они с Лиамом будут бороться за право трахнуть друг друга. — Его лицо приняло слегка озадаченный вид. — Хотя я все равно думаю, что он больше был бы недоволен, выиграв, а не проиграв.

— Это уж точно, — Лисса изучающе смотрела на Джейкоба. — Джейкоб, вымойся и оденься. Ты хорошо послужил мне сегодня. Пожалуйста, убедись, что пол вымоют дочиста. Мы попьем кофе в библиотеке.

— Да, Госпожа, — Джейкоб встал, его сознание было слишком спутано, чтобы предложить больше, чем автоматический ответ. Лишь через несколько мгновений он понял, как назвал ее. Его взгляд перенесся на нее, в ее зеленых глазах плескались оживление и удовольствие, и почему-то ему показалось, что она не хотела, чтобы он это увидел. Она немедленно перевела взгляд на Ричарда, который что-то говорил.

Где-то в глубине затуманенного мозга он понимал, что это хорошо. Потому что он был совершенно не уверен, что хочет думать о том, что сейчас произошло.

Гости стали подниматься, собираясь продолжить свои чувственные изыскания в библиотеке. Брайан помог подняться дрожащей всем телом Дебре и повел ее, она цеплялась за его локоть, часто дыша от возбуждения. Когда Ричард вывел Тару и Лиама за дверь, Джейкоб заметил, что тот не обратил никакого внимания на Шину. Возможно, он был недоволен, что она проиграла. Или он больше был увлечен Тарой и Лиамом и не вспомнит о Шине, пока не захочет от нее чего-нибудь снова. А когда захочет, то, конечно, будет считать, что она будет рядом, как хорошо обученный домашний питомец.

Глаза Шины расширились, когда Джейкоб взял ее под руку, помогая ей встать. Наклонившись, он поднял ее вещи и подал ей.

— Тут дальше по коридору ванная. Если захочешь помыться, возьми полотенца, — он продолжал держать ее за локоть, пока она приходила в себя. — С тобой все в порядке?

Джейкоб поднял тканевую салфетку и прижал между ее ног, чтобы вытекающее из нее семя не текло по ногам. Шина вздрогнула от этого легкого прикосновения.

— Странный ты, Джейкоб Грин, — сказала она.

Джейкоб уставился на нее: выражение ее лица было почти открытым и дружеским. Она поразила его, дотронувшись до его щеки так, как могла бы сделать старшая сестра. Прижав руку к тряпке, она забрала у него салфетку.

— Я тогда воспользуюсь этой ванной. Вскоре я опять понадоблюсь Господину. Он любит разряжать свой член в моих губах.

Обнаженность в раздевалке цирка была совсем иной. Здесь нагота была чем-то совсем другим и новым для Джейкоба. Его леди прекрасно знала это. Он ответил на ее вызов, потому что не умел отступать, однако он был несколько обескуражен тем, что только что сделал для удовольствия своей леди.

Ты знаешь, что такое сексуальное подчинение, Джейкоб? Он с неприятным чувством вспомнил ее слова.

— Ты доставил мне удовольствие, ирландец, — легкая улыбка появилась на лице Шины, ее слова вернули его к действительности. Она провела кончиками пальцев по румянцу, вспыхнувшему на его шее при ее дерзких словах. — Я думаю, что тебя съедят волки раньше, чем я тебя снова увижу, но я надеюсь, что ошибаюсь.

Она пошла прочь, и ее пышные бедра покачивались с такой естественной чувственностью, что Джейкоб понял — она сказала правду. Он нагнулся, подобрал свою одежду. Когда он поднял глаза, то увидел свою леди, стоящую в дверях.

Между ними была вся комната, все образы происходившего здесь. Осколки разбитой посуды на полу. Он не мог придумать, что сказать. Что он хотел бы сказать.

Он коротко и неуклюже поклонился, собираясь уйти на кухню и обрести блаженное уединение.

— Ты думаешь, что еще когда-нибудь окажешься в уединении, Джейкоб? — мягко спросила она.

На его щеке дернулась мышца. Он почувствовал, как скрипят его зубы.

— Я окажусь там, где сочтет нужным моя Го... миледи. Черт побери.

— Скажи-ка, это ли сильнее всего беспокоит тебя? — спросила она, сделав паузу, во время которой воздух в помещении как будто начал накаляться. — То, что, следуя моей воле, ты был так непреклонен, как никогда в жизни, или что твой член не кончает без моей команды?

Может быть, больше всего меня беспокоит то, как вы продолжаете отказываться признать, чего на самом деле хотите, миледи.

Изогнув губы в ухмылке, он повернулся на пятках и направился в кухню, оставив Лиссу одну в столовой. Он знал, что она его не окликнет, потому что оба понимали, что этот раунд выиграла она.

Ответ на ее вопрос был болезненно очевиден, и поэтому даже и мысленная реакция была не нужна.

Их гости разъехались в пристойное для вампиров время, в половине четвертого утра. Это было успешное мероприятие, все формальные цели достигнуты, включая обучение слуги очередному жизненно важному аспекту — роли, исполнения которой от него ожидалось. Он превзошел ее ожидания. На самом деле, вероятно, не только ее, а всех. Брайан тоже многому научился. Лисса полагала, что Дебра будет пожинать блага этого знания до рассвета. Он красивый мальчик, который склонен подходить к новым опытам с тщательностью и сосредоточением.

И почему он стоит здесь, в своей спальне, ощущая пустоту? Она была в нижней спальне, но оставила проход туда открытым. Однако не скомандовала Джейкобу прийти туда к ней.

Когда она последний раз видела его, он разговаривал с группой поставщиков. Сейчас она стояла перед огнем, грея руки, поворачивая их снова и снова, глядя, как отсвет огня играет на ее ладонях, и время от времени протягивала сознание, чтобы определить, где он.

В кухне и в столовой, помогает с уборкой. Потом снаружи у задней двери, отдает Брану и его стае остатки еды. Улыбка, которая изогнула ее губы, ощущалась как растянутая рана, когда он помогал женскому персоналу поставщика отнести емкости с продуктами обратно в их фургон. Он так легко обращается с женщинами. Она была уверена, что он непреднамеренно дает им пищу для любых фантазий. Любая пустила бы его в свою постель при минимальном поощрении. Может, две или три сразу. Наверное, следовало подтолкнуть его на этот путь, позволить ему справиться с разочарованием. Дать ему время и место, чтобы он мог составить мнение о том, что случилось нынче ночью.

Она старалась не погружаться глубже, чем в поверхностные слои его сознания. Но пока она смотрела, как женщины пользуются любым случаем, чтобы задеть его, потрогать за руку, когда переносят корыта, она почувствовала, что его вежливость сопровождается полным отсутствием интереса. Он ничего к ним не имел. Но когда она рискнула зайти глубже, то нашла, что под ничем там есть что-то взрывоопасное. Это ошпарило ее тело, нагрев его даже сильнее, чем пламя камина.

Сила неспокойного темного желания и кипящая похоть имели только один объект. Ее. С каждой секундой, на которую он приближался к завершению своих обязанностей в этот вечер, чувства усиливались. Ожидание этого распространялось в ней самой пропорционально.

Она думала о нем, имеющем Шину и доводящем до оргазма Дебру, о том, как он принял поставленную задачу с эротической креативностью, которой она в нем не подозревала. Как он разложил Дебру на столе, держа Шину сзади, как белело его тело на фоне темной кожи Шины, его пальцы, мокрые от Дебриной влаги, он поднес их к своим губам, попробовал... И во время всего этого он почти не отводил глаз от лица своей Госпожи.

Она вздрогнула, заставляя себя оставаться у огня. Ждать, что он будет делать с этой похотью, смешанной с гневом. Ни разу не сдвинулась эта его настройка на нее, даже когда он погрузился в другую женщину. Он кончил, видя ее образ перед глазами, и она знала, что сделал он это для того, чтобы что-то ей доказать. Что-то, что поднималось в ней теперь, разрывая ее кровожадными когтями, говоря ей, что больше никогда и ни за что она не толкнет его в объятия другой женщины. Не теперь. Может, и никогда.

Она пыталась, но не смогла отмести это как одержимость вампира своим новым слугой. Она никогда не испытывала такого чувства ни к кому. Ни разу за всю свою долгую жизнь. Даже с Рексом. Он назвал ее Госпожой...

Осознание своей власти над Джейкобом парализовало ее, и тут она ощутила, что он входит в верхнюю спальню. Он увидит смутное очертание прохода в эту комнату, зовущее оказаться ближе к ней.

Она закрыла глаза, у нее вырвался легкий вздох, когда он не стал колебаться, даже не приостановился, чтобы задуматься, не нужно ли ему разрешение. Сцепившись с его сознанием так, будто это она не могла разорвать эту связь, она знала, что ему наплевать. Вся предыдущая вежливость пропала, и у него было одно намерение, крепнущее с каждым шагом вниз по иллюзорной лестнице.

Она не отвернулась от огня, стоя в прямой безразличной позе. И хотя его приближение было быстрым, хотя она чувствовала его намерение так же твердо, как напряженный член в руке, она была не совсем подготовлена к тому, как он подошел к ней сзади. Его руки сомкнулись у нее на плечах, сдвинулись ниже и усилили давление так, что ее руки оказались отведены назад. Кончики пальцев коснулись его ягодиц, твердый член прижался к ее бедрам. Она поискала, за что ухватиться в мягкой ткани его слаксов, он притянул ее назад, к себе, и отпустил одну руку, чтобы схватить за волосы, закинуть ее голову и потребовать ее губы.

Держите руки на моих ногах.

Она тихо застонала, когда эта команда впилась в ее сознание так же, как он сам впился в ее губы. Он понимал, что она может не подчиниться, что у него не хватит силы заставить ее подчиниться. И все же... она чувствовала в его сознании уверенность, что он сможет соблазнить ее по своей воле и сделает это.

Она подумала об этих длинных умелых пальцах глубоко во влагалище Дебры, о ее криках, как она извивалась. Брайан вцепился ей в глотку, нагнулся, чтобы лобзать ее груди, настолько захваченный зрелищем, что стал его участником. Джейкоб их всех загнал на край скалы. Но все время глаза его обещали, что только она должна была бы шагнуть с ним за этот край.

Она не могла удержать его, он кусал ее губы, его язык гладил и ласкал во рту так глубоко, как мог бы орудовать во влагалище. Когда его рука сомкнулась на ее горле, из ее губ вырвался рык. Его вторая рука просунулась под пояс юбки. Собрав в горсть ее трусы, он стал тереть шелковистой тканью по промежности, заставив Лиссу извиваться, а сам погружал пальцы глубже в ее щелку, поднимая ее на цыпочки. Она хотела...

Покажите мне, как он вас трахал. Как вам больше всего нравилось.

Вопрос был настолько неприличен, что она не подумала заблокировать образ, который появился в ее сознании, пока не стало слишком поздно.

Ответ пробудил определенное воспоминание. Рекс, толкающий ее, чтобы поставить на колени перед камином. Он растирает ее маслом, пока она не начинает блестеть в свете огня, как водное создание. Он даже в волосы ей втирает масло, и они гладко прилипают к голове. Держа ее одной рукой за шею, он прижал ее щекой к коврику, скользнул в ее лоно и дразнил до тех пор, пока ее руки не вытянулись, вцепившись в длинный ворс ковра. Все ее тело трепетало при каждом движении, болезненно желая облегчения. Он сказал ей в ту ночь, что любит ее, надломленным голосом. Его объятия были безжалостными, а прикосновения — ласковыми. Он разбил ее вдребезги своей немилосердной нежностью.

Джейкоб замер, дыша ей в висок. Его пальцы все еще были на ее лобке, мягко поглаживая клитор, что усиливало сладко-горькое желание. Он зарылся носом в ее волосы, и она увидела, что он старается охватить сознанием это откровение.

— Вы правда его любили.

— Да, любила. Очень сильно. Несмотря на всю мудрость мира, которая твердила мне, что это глупо с моей стороны.

Она прижалась виском к его плечу, его рука продолжала держать ее за горло. Она успокаивалась от его прикосновения, его волосы задевали ее ресницы, когда она закрывала глаза.

— Можно любить кого-то, чью жестокость иначе невозможно вынести, — прошептала она. — Каждый раз, как уходишь, то думаешь, что не захочешь вернуться в ад, однако что-то есть в адском пламени, чего тебе не хватает. Как будто там тайна, которую ты никогда как следует не поймешь. Но ты хочешь ее понять, и это желание такое сильное, что ты готов сгореть.

Его рука приподнялась и проскользнула ей в трусы, продвинулась вниз, заставляя Лиссу чувствовать каждый миллиметр продвижения его кончиков пальцев, вот он дошел до гладкой мягкой кожи лобка, клитора и ниже, захватив половые губы, поместив пальцы по обе стороны клитора, делая движения, которые заставили ее тихо стонать.

Я понял, миледи. Господи, но вы же учите меня понимать...

Это было недоброе наблюдение, но такое, с которым она не могла поспорить. И отодвинуться она тоже не могла, ведь его сердитые мысли так соблазнительно прозвучали в ее сознании, совпадая с его движениями снаружи. Он расстегнул юбку, и она упала к ее щиколоткам, затем подтолкнул ее руку вверх, чтобы снять широкую рубашку. Пояс она сняла еще раньше сама. Когда Джейкоб только вошел в комнату, она увидела в его сознании его реакцию на нее, стоящую у огня, и как тень ее грудей и сосков обрисовывается под тканью. Это подстегнуло его желание, но не так, как ее высокомерная и отдаленная поза.

Это была его рубашка.

Да. Тара и Ричард это знают. Это было послание.

— Она помогла вам присвоить его полномочия. Дать им всем почувствовать, что часть его еще здесь, в этой комнате, усиливает ваш авторитет.

— Очень хорошо. Да.

Он содрал с нее рубашку, скомкал и швырнул через всю комнату. Лисса стояла, не шевелясь, отвернувшись от него. Она смотрела, как он раздевается, расстегивает молнию на брюках, отпихивает их в сторону. Его колено уперлось между ее ляжек, рука обвилась вокруг талии. Потянув ее вниз, он поставил ее на колени на коврик перед камином; его тело было жестким, сильным и голым, его член жарко прижимался к ее ягодице. Он покрыл поцелуями ее шею и плечи, как цветочными лепестками, падающими ей на кожу. Романтично и трогательно. Фантастически. Он отпустил ее, так что она смогла сесть на пятки. Подняв ее волосы, он снял заколку, собрал их в ладони и отпустил скользить по спине. Откинув голову назад, Лисса наслаждалась его желанием погладить ее волосы, пропустить их сквозь пальцы. Она закрыла глаза, полная удовольствия и радости, а его тело двигалось рядом с ней, напоминая ей, как пусто у нее между ног.

— Джейкоб...

— Тихо, моя леди. Теперь вы подчиняетесь моей воле. Вы позволите доставить вам удовольствие в моем собственном ритме, подчинитесь моим желаниям. А у меня много желаний, когда дело касается вас.

Мне не стоило бы этого делать. Ты будешь как собака, которой я позволяю плохо вести себя. И мне завтра придется быть гораздо строже, чтобы восстановить свою власть.

— Вам приятно это, миледи. Вам нравится наказывать меня. Ваше удовольствие — мое удовольствие. Но дайте мне показать, что будет, если сейчас принять мое желание.

Как она могла сопротивляться ему, когда он столько всего сделал сегодня, чтобы завести ее? Когда он воспротивился ей, то перевернул последствия своих действий с такой прелестной сноровкой, что Тара, Ричард и Брайан не скоро забудут этот вечер и будут ждать следующего приглашения. Они расскажут всем, будут говорить о новом слуге леди Лиссы, усиливая впечатление, что она не потеряла ни грамма своей привлекательности или силы.