Глава 9

Мейджер как ужаленный отскочил от пустого ящика.

Кнут исчез.

По дороге домой он почти уверил себя, что проклятая вещь лежит там же, куда была положена два года назад, в день, когда для него настало время переехать на Ринкон-Хилл и стать Гордоном Пирсом, добропорядочным членом сан-францисского общества. С тех пор он забыл о кнуте.

— Черт! — Лютер схватил стул и грохнул им о стену. — Этот мерзкий мексикашка пробрался в мой дом и украл кнут! — Голова его задергалась, рот открылся, но слов не было слышно. Его легкие словно опустели, он задыхался. — Мурьета мертв! Мертвецы не врываются в дома и не воруют кнуты! — наконец удалось выдавить ему.

Как раненый лев, Мейджер заметался по комнате, страшно ругаясь. Здравый смысл подсказывал, что человек на балу не мог быть Мурьетой. Но тогда кто? Один из его приятелей? Родственник жены? Одно ясно: кто бы он ни был, этот человек хочет отомстить. И самое главное, вор знает, что владелец кнута не Гордон Пирс!

Это открытие поразило Мейджера до глубины души, и он в очередной раз пожалел о том, что когда-то услышал имя Хоакина Мурьеты. Зловредный мексиканец оказался даже хуже, чем чума.

Из всех людей, ограбленных Лютером и его бандой, из всех женщин и девочек, которых они изнасиловали, только Мурьета и его головорезы преследовали их день за днем, неделя за неделей. Дэйв, Джед, Сэм — все умерли в течение шести месяцев после того набега. Пот прошиб Лютера, едва он вспомнил день, когда Мурьета и его товарищи нашли Сэма. Беднягу привязали к столбу, затем вылили сахарную воду ему на голову, а муравьи закончили дело. Это был день, когда Лютер понял: его Мурьета специально оставил напоследок.

Разумеется, он и сам был не дурак: знал, когда встать на пути, а когда бежать. Ненависть Мурьеты сделала его крайне изворотливым. Ему нельзя было больше оставаться на свободе, и поэтому он позволил агентам из Уэллс-Фарго изловить себя и заключить в тюрьму за кражу. Судья окружного суда признал его виновным и приговорил к двадцати годам в Сан-Квентине. Мейджер помнил, насколько забавно это было, как он веселился, обманув Мурьету и избежав его мести. Но…

Но пути Господни неисповедимы, так же как и закон.

Вскоре после того как Лютер был заключен под стражу, калифорнийские рейнджеры устроили засаду и убили Мурьету около озера Тьюлар. Лютеру осталось только еще раз посмеяться, когда он прочитал газетное сообщение. Они отрезали голову Мурьеты и подарили ее губернатору, а взамен получили награду в пять тысяч долларов!

Со смертью Мурьеты содержание под стражей в Сан-Квентине больше не привлекало Лютера, и он использовал единственное верное средство — купил себе свободу. Ему даже не пришлось рассказывать, где спрятано наворованное из Уэллс-Фарго — он легко подкупил начальника тюрьмы Хендерсона, человека, который должен был уже давно подать в отставку. За половину награбленного — десять тысяч долларов — начальник не только выпустил своего благодетеля, но и изъял его имя из всех тюремных отчетов.

Вот почему, выйдя из тюрьмы, Лютер оказался свободен как птица — он мог идти куда угодно и делать что угодно, не оглядываясь назад, не опасаясь Мурьеты. Проведя достаточно времени за решеткой, он понял, что больше не хочет возвращаться к старому ремеслу, не хочет быть наемником. Куда лучше работать для себя и получать от этого удовольствие. Остаток краденого давал ему такую возможность.

И вот теперь… что он должен думать теперь?

Лютер принялся возбужденно ходить по комнате. Чего хотел вор?

Деньги? Скорее всего. Если бы у него было намерение убить, он действовал бы по-другому. Но возможно, он выжидает, и все случится, к примеру, вечером…

Мейджер достал маленький пистолет «дерринджер» из потайного ящика стола и удостоверился, что он заряжен. По сравнению с его прежним оружием этот пистолет походил на детскую игрушку, однако он по крайней мере давал ощущение надежности и безопасности.

Теперь можно было перевести дыхание, но одно по-прежнему не давало Мейджеру покоя: что, если человек в маске действительно был Хоакином Мурьетой? Сама мысль об этом казалась нелепой, но вдруг Мурьета смог тогда вырваться из засады? А если так, где он находился все эти годы, почему никто не видел его и ничего не слышал о нем? Впрочем…

Впрочем, это было не совсем верно. Мейджер скрипнул зубами, проклиная себя за забывчивость. Спустя несколько месяцев после засады прошел слух, будто Мурьету видели в Лос-Анджелесе, а спустя год, согласно другому слуху, он ограбил почтовый дилижанс около Бейкерсфилда. Кроме того, женщина, жившая на ранчо к востоку от Бейкерсфилда, рассказывала, будто Хоакин и его люди останавливались у нее, чтобы поесть.

Лютер нахмурился. Мурьета — этот чертов старатель, который, чтобы отомстить за смерть своей жены, стал бандитом, затем сделался мексиканским героем и теперь благодаря какому-то индейцу чероки, возомнившему себя писателем, превратился в легенду!

А вдруг этот дурень украл не только кнут, но и что-нибудь еще? Вскочив, Лютер быстро пересек комнату и осмотрел стол. Вроде бы ничего не тронуто. А как насчет остальной части дома? Серебро? Его новая алмазная булавка для галстука? Он был так поглощен пропажей кнута, что не обратил внимания на остальное.

— Чань Сун, быстро сюда, чертов язычник, я хочу поговорить с тобой! — Лютер спустился вниз и подошел к спальне слуги как раз в то время, когда заспанный китаец открыл дверь.

— Что-то случилось, босс? — Чань Сун торопливо застегнул свой халат с вышитым драконом. — Вы хотите, чтобы моя привести девочку? Я сейчас, мигом!

Мейджер остановил его:

— Нет… то есть… да, но позже. — Он начал ходить взад и вперед перед дверью. — Ты видел кнут в моем ящике? Впрочем, не важно, главное, он украден. Может быть, кто-нибудь слонялся в эти дни вокруг дома, ну, или что-нибудь пропало, оказалось не на своем месте?

Чань Сун отрицательно помотал головой.

— Ты впускал кого-нибудь в дом? Какого-нибудь незнакомого человека?

Китаец снова помотал головой, затем его глаза расширились.

— Маленький китайский мальчик просить поесть. Я кормить его в кухне.

Лютер остановился и впился взглядом в слугу.

— Он никуда не выходил из кухни?

— Нет-нет, босс. Он оставаться в кухне. Потом уходить.

— А когда ты ходишь за покупками, не забываешь закрывать окна и запирать дом?

— Всегда запирать! Чань Сун очень осторожный. Теперь вы хотите девочку? — робко спросил китаец.

Лютер разочарованно вздохнул.

— Ладно, действуй, да побыстрее. И не забудь сказать Чарли, что я устал от тех старых больных женщин, которых он мне присылает. Они становятся полумертвыми, прежде чем добираются сюда, а большинство из них не доживают и первой ночи. Передай ему, что, если он не исправится, я перестану покупать их у него. Есть множество других торговцев, и я найду подходящего. Ты хорошо меня понял?

— Да, босс. Моя все обязательно передаст.

Отпустив китайца, Лютер прошел в свою комнату, чтобы приготовиться. Мог ли он доверять Чань Суну? Хотя с чего мальчишке лгать — ему хорошо платили, и у него был один выходной в неделю, чтобы навещать семью. За два года работы китаец доказал свою лояльность и был верным слугой, но, с сожалением напомнил себе Лютер, лояльность и доверие продолжатся только до тех пор, пока есть деньги. Если он не подкупит другого банкира и не поговорит с Ким Ли о продлении кредита, максимум через две недели ему придется признать себя нищим. Тогда лояльности Чань Суна придет конец и появится другая проблема: что делать с болтливым китайским слугой, который знает слишком много о частных делах преуспевающего бизнесмена Гордона Пирса?

— Фрэнк Миллер, идиот, — проворчал Мейджер, поднимаясь по лестнице. Ему бы не пришлось думать о том, как избавиться от Чань Суна, сохранить бизнес, дом и все остальное, что он добыл с таким трудом, если бы не этот осторожный ублюдок, обещавший, что с получением ссуды не будет никаких проблем. И теперь он отказывает в ссуде из-за какой-то непроверенной информации о мошенничестве!

Мошенничество! Лютер громко расхохотался. Черт возьми, да, это было мошенничество. Ни один из активов, внесенных в список, не существовал в реальности. Миллер знал об этом и согласился рискнуть, предоставив ложную информацию Ролстону в обмен на взятку в пять тысяч. Лютеру доставило бы огромное удовольствие отделать нежную кожу на спине Миллера своим любимым кнутом, но после сегодняшней ссоры, если с банкиром что-нибудь случится, все будут обвинять именно его, Лютера, а это слишком большой риск.

Насколько он понимал ситуацию, теперь спасти его могла только женитьба на Хеллер Пейтон. Даже если у нее нет собственных денег, в чем он сомневался, одно имя Пейтонов даст ему время, в котором он так нуждался. Эльдорадо вот-вот начнет приносить прибыль. В любой день Зак, его управляющий, может телеграфировать ему об успехе. «Золотое дно» — так он сказал.

Закрыв дверь спальни, Мейджер снял пиджак и зажег опиумную лампу. Теплый желтоватый свет заполнил комнату. Он продолжал раздеваться, швыряя одежду куда попало; Чань Сун подберет все завтра и уберет в шкаф.

Облаченный только в чулки от рыцарского карнавального костюма и ботинки, он взял курительные принадлежности, затем медленно уселся на край кровати. Казалось, все неприятности сразу навалились на него: сначала старуха Пейтон заявляет ему, что он должен держаться подальше от ее племянницы, а сама Хеллер отвергает его с презрением, а этот идиот Фрэнк Миллер говорит, что не будет никакой ссуды, следом появляется ряженый в Мурьету… и, наконец, украденный кнут. Просто какая-то полоса невезения, подумал он. Ему оставалось только надеяться, что вся эта чехарда закончится прежде, чем он обанкротится.

Нуждаясь в облегчении, которое мог принести только дурман, Мейджер аккуратно достал опиум из специальной коробочки, нагрел его и скатал в шарик, источающий ароматный дым. Когда процесс приготовления был закончен, он вдохнул теплый пар, исходящий от зелья, и откинулся на подушки.

Часом позже дверь спальни со скрипом открылась, и Чань Сун ввел молодую китаянку.

— Это Нинь Тао. — Он пропустил ее вперед и сразу вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Испытывая легкое головокружение, Лютер пододвинулся к краю кровати и посмотрел на девочку, которая робко стояла перед ним. Она казалась крошечной, не более полутора метров ростом; зато взгляд был полон искренней невинности, что его устраивало даже больше, чем симпатичное личико.

— Подойди. — Он сопроводил свои слова выразительным жестом. — Ты говоришь по-английски?

— Мало-мало. — Ее голосок прозвучал как колокольчик.

Лютер улыбнулся.

— Хорошо. Думаю, мы и так поймем друг друга. — Он снова сделал приглашающий жест, и девочка, сев около него, начала развязывать пояс своей синей блузы. — А ты не так уж невинна, как выглядишь на первый взгляд. — Мейджер был доволен тем, что ему не пришлось ничего объяснять. Он ненавидел, когда Кантон Чарли посылал ему девственниц: они ничего не знали о том, как удовлетворить мужчину, особенно такого, как он, с не совсем обычными и гораздо более высокими, чем у других, потребностями.

Ее медлительность раздражала его, но Мейджер терпеливо ждал, пока будет снята последняя деталь одежды. А затем резко кинул ее на кровать. Какое-то время он хотел только смотреть на нее, куря трубку и смакуя восхитительное чувство, которое медленно распространялось по всему телу, но скоро его мысли стали нечеткими, и он почему-то вообразил, что смотрит на Хеллер.

— Мисс Хеллер Пейтон, — прошептал Лютер, склоняясь над телом Нинь Тао. — Мисс Высокомерие и Властность. Вы оскорбили меня! — Он рассмеялся и вдруг, набрав в грудь воздуха, сплюнул на кровать рядом с ней. — Ты почти убедила меня в своей искренности относительно мужчин. Ха! Думаешь, что никто не видел, как ты бросилась в объятия этого мексикашки? Господи, как я ненавижу таких женщин. Голубая кровь, и всегда думают, что они лучше всех. Но я вас знаю, шлюхи. Все вы шлюхи! — Он ударил китаянку, и она вскрикнула, а на ее нежной груди проступило красное пятно.

Ее крик вернул Лютера к действительности. Он попятился назад, постепенно осознавая содеянное.

— Дурак, глупый дурак! — вслух выругал он себя. Все из-за дурмана — так можно и вовсе потерять чувство реальности!

Мейджер встал и подошел к окну, чтобы вдохнуть свежего воздуха. В будущем ему следует быть более осторожным и не курить так много. Туннели под Китайским кварталом были полны больными стариками, которые воображали, что обретают силу в опиуме.

Чувствуя отвращение к себе, Мейджер нервно вышагивал по комнате, в то время как Нинь Тао медленно натягивала на себя одеяло. Он не должен был приказывать Чань Суну приводить девчонку. Только не сегодня, когда его голова раскалывалась от тягостных мыслей. Сейчас ему нужно подумать — хорошенько подумать о том, как надеть обручальное кольцо на палец Хеллер Пейтон, а заодно и о том, кто украл кнут и почему.

Он снова проследовал в другой конец комнаты и внезапно остановился.

— Голова! Голова Мурьеты! — невольно вырвалось у него. Если бы увидеть эту голову, тогда он смог бы окончательно убедиться, что мексиканец мертв. Если верить Суэйну, голова находится где-то здесь, в Сан-Франциско, в музее. Завтра он прикажет Чань Суну разузнать, где именно, и в понедельник после встречи с Ким Ли нанесет визит своему умершему врагу.

Неожиданная мысль пришла ему в голову.

Хеллер как раз хотела посетить музей. Его губы растянула довольная улыбка. Пригласить гордячку составить ему компанию — прекрасный способ вернуть благосклонность упрямой красотки. А затем он мог бы позвать ее в дом посмотреть свою коллекцию. Мейджер усмехнулся. Коллекция состояла всего из одной картины, но это ничего. Главное — привести ее в дом. А там… Он поднял брови. Что, если уважаемая мисс Пейтон почувствует себя скомпрометированной, поскольку ее репутация окажется под вопросом? Вряд ли тогда у нее останется шанс вернуться в Бостон, и, возможно, в результате она станет более восприимчивой к его знакам внимания.

Возвратившись к китаянке, он быстро показал ей, как ублажить его, и когда она сделала это, вознаградил ее усилия пощечиной. Отступив и пристально поглядев на испуганную девочку, Мейджер вытащил кнут из-под кровати.

Он всегда старался от всего получить максимальное удовольствие.

Загрузка...