Коснусь тебя

ГЛАВА 7

Ной

Мои вены горели. Легкие расширились, когда мое учащенное сердцебиение наполнилось огнем.

Я хотел увидеть кровь. Хотел увидеть его лицо, разбитое о чертову стену. В моей голове царило полное безумие. Черное. Темное. Всепоглощающее.

То, как он говорил с ней — его голос, его глаза, его чертово дыхание — он запугивал ее. И я ненавидел это. У меня кровь стыла в жилах, когда Сиенна превращалась из яростной и пылкой в робкую и запуганную. Сильный инстинкт защитить ее пронесся по моему позвоночнику, и он взял под контроль каждый мускул, каждое движение, каждую мысль. Это было безумие, но оно было слишком сильным, чтобы его игнорировать.

Я почувствовал, как его горло дернулось под моей рукой, когда он пытался отдышаться. Его взгляд был диким и паническим, он был далек от того мудака, который пытался доминировать в ситуации, делая вид, что все контролирует.

Пот стекал по моему лицу, каждый мускул был напряжен и жаждал удара. Гнев, как расплавленная лава, растекался по моим внутренностям и жаждал крови.

Мои руки были пропитаны его кровью. Его гребаное покаяние. Капли багрового цвета стекали с его тела на пластиковую пленку под его ногами.

Кап. Кап. Кап.

Я покрыл всю комнату пластиком. Полы. Стены. Даже потолок. Я убедился, что меня не ограничивали в выборе способов мести за его плоть. Когда я покончу с ним, не останется и следа, что этот ублюдок когда-либо жил. Мой гнев сотрет его существование.

Его лицо было неузнаваемо. На его коже расцвели порезы и синяки. Один глаз заплыл, но он все равно не был похож на того дьявола, которого я знал.

Я сидел в углу и наблюдал за ним, наслаждаясь видом его тела, подвешенного к потолку. Тяжелые цепи вокруг его запястий мерцали под флуоресцентным светом — блестящие и чертовски новые. Мне хотелось, чтобы его кровь была единственной, что запятнает эти цепи. Это был бы мой самый священный сувенир, напоминание о том, что он забрал у меня и как я извлекал плату из его вен.

Найти его, охота на него, забрать причитающийся мне фунт плоти — вот что не давало мне утонуть. Фантазии о том, как я заставлю его истекать кровью, как будут звучать его крики в сочетании с грохотом моей ярости, не давали мне погрузиться в пустоту, которую оставили после себя злые и отвратительные действия этого человека.

Мне потребовались месяцы, чтобы найти его. Дни, часы, минуты жажды именно этого момента. Наконец, он настал и на вкус был намного лучше, чем я мог себе представить.

Месть.

Расплата.

Вершина моей вендетты — найти дьявола и уничтожить его.

Я провел бесчисленное количество ночей, думая о том, как я заберу у него последний вздох. Как долго позволю ему страдать. Иногда я убивал его сразу же, как только находил, вырывая его сердце голыми руками. В другие ночи заставлял его страдать, просить и умолять о смерти.

Но теперь, когда он был у меня, глядя в глаза демону, который играл в Бога с моей жизнью, я не был уверен, что хочу, чтобы он спустился в ад.

Провести вечность в огне было для него милосердной участью, поэтому я и хотел убедиться, что получил свою порцию его пыток.

— Мой отец разберется с этим. — Он выплюнул полный рот крови. Сопли и слюна смешались и свисали с его подбородка. — Он узнает, что это ты убил единственного сына, который у него остался.

— Мне все равно.

Его одышка не скрывала его сильный русский акцент.

— Он найдет тебя. Найдет всех близких и расправится со всеми.

— Благодаря тебе, — я вытирал лезвие ножа о колено, снова и снова, снова и снова, — не осталось никого, кого можно было бы найти.

— О, точно. — Он улыбнулся окровавленными зубами со злым умыслом. — Это был хороший день. Возможно, лучший день в моей жизни — день, когда я испортил твою. Око за око, верно?

Рукоятка ножа скользнула между моих пальцев. Из моего горла вырвался рев, когда я метнул лезвие, серебряная сталь пронзила его плоть и застряла в верхней части бедра.

Его крик прорвался сквозь шум в моей голове, искушая мою ярость желанием большего. Я стоял, глядя на кусок дерьма, чья кровь превратилась из капель в поток, стекающий по его ногам и капающий на пластик.

Я подошел ближе, доставая из кармана спичечный коробок.

— Убийство тебя — единственное, что поддерживало во мне жизнь так долго.

— Польщен, — выдохнул он, стиснув челюсти, борясь с болью.

— Я хотел бы отплатить тебе за мотивацию, подготовив тебя к аду. — Я зажег спичку, и, приоткрыв один глаз, его взгляд проследил за пламенем. Его рассеченная верхняя губа скривилась в оскале, и я практически чувствовал его страх сквозь металлическую вонь его проклятой крови. — Ты взял то, что тебе не принадлежало, — выдохнул я. — У тебя не было права.

— Нет! — огрызнулся он. — У тебя не было права. Ты не имел никакого гребаного права, и именно поэтому тебя нужно было преподать урок. Тебе и остальным ублюдкам из твоей команды.

— Команда, которую ты уничтожил.

Маниакальный смех вырвался из его груди, сорвавшись с губ. Стальные цепи гремели и звенели, пока его тело раскачивалось из стороны в сторону.

— Одного за другим мы забивали их, как свиней.

Я позволил ему это. Позволил ему закончить его маленькое театральное представление бреда, загасил спичку пальцами и позволил ей упасть на землю. Он и так скоро умрет.

— Ты был последним. — Его взгляд остановился на мне. — Я оставил лучшее напоследок. Каждое убийство, каждая сломанная кость были не более чем шагом к тому, чего я действительно хотел. Тебя.

Каждый мускул был натянут, напряжен, в нескольких секундах от того, чтобы взорваться от ярости.

Он зловеще улыбнулся.

— В ту ночь, когда я пришел за тобой, я смог заглянуть внутрь твоего крошечного пузырька. Мир, далекий от нашего. И я знал, что убить тебя будет недостаточно. Мне хотелось, чтобы ты страдал. — Он стиснул челюсти, каждое его слово было ядовитым. — Поэтому я сделал так, чтобы весь твой проклятый мир сгорел вокруг тебя… по капле крови за раз.

Мое иссохшее сердце ожило от боли, которую я испытал только в ту ночь. Мои внутренности скрутило, грудь разрывалась вокруг легких, делая невозможным дышать без боли. Это было слишком, воспоминания врезались в темноту, заполнившую мои мысли. Я слышал крики, мольбы, за которыми следовала самая ужасная тишина, какую только может услышать человек. Боль была слишком свежа, слишком чертовски реальна, и я не мог держать себя в руках, чтобы эта сцена разыгралась именно так, как я мечтал каждый чертов день с тех пор, как рухнул мой мир. Это был день моей смерти.

Я схватил нож с зазубринами и рванулся вперед, рассекая сталью его плоть. Дернул руку со всей силой, на которую был способен, и с рычанием вонзил лезвие глубоко в его живот. И, не моргая, смотрел, как его рот разевается, кровь вытекает по бокам, стекает по челюсти и попадает на грудь.

— Это для нее. — С силой я потащил нож вверх, чувствуя, как острые, зазубренные края прорезают его плоть, прогрызая себе путь вверх, разрывая его внутренности, достигая груди. — А это для меня.

Это был момент слабости. Я позволил тьме вернуться, и тени впились когтями в мою грудь. Поэтому снова оказался в той комнате, глядя в глаза дьяволу. Человеку, проложивший путь к судьбе, которую мне оставалось только принять.

Судьба, которая прикрепила демонов моего прошлого к моей тени, всегда следовавшей за мной, куда бы я ни пошел.

И вот я здесь, смотрю в глаза Окли, не желая ничего, кроме как разбить его череп о бетонную стену. От него исходило высокомерие, которое все вокруг принимали за уверенность. Я умел читать людей. Это было частью моей работы в прошлом. Читать людей и выкапывать их самые сокровенные тайны в кратчайшие сроки. Если увидеть их было невозможно, я собирал любую информацию, которая попадала мне в руки. От их роста, веса, группы крови, вплоть до их любимого гребаного напитка на завтрак. Я также научился не заходить в пещеру, не узнав, какие монстры скрываются в ее самых темных уголках. Вот как мне удалось выживать так долго; зная, какие препятствия меня ожидают.

Этот богатый парень из студенческого братства не должен был быть препятствием. Он был чертовым пятном на общей картине и не стоил того, чтобы из-за него терять голову. Но я был готов поднести ему его задницу на гребаном серебряном блюдечке, потому что у меня была эта извращенная потребность защитить Сиенну, и я не мог дышать от гнева.

Только когда почувствовал ее нежное прикосновение к своей руке, я смог вдохнуть. Ее рука была холодной, но ее пальцы обжигали мою кожу — огонь, заставивший меня восстановить контроль.

Я отстранился и отступил назад, вытирая пот с лица рукой.

Окли скрючился, уперся руками в колени, кашляя и втягивая воздух.

— Ты гребаный псих!

Я посмотрел на Сиенну. Она не бросилась к Окли. Вместо этого та стояла и смотрела на меня, крепко прижимая простыню к груди. Ее зеленые глаза были испещрены золотыми линиями. Даже деревья не могли сравниться с ними по блеску. Но когда она смотрела на меня, ее пухлые, розовые губы слегка приоткрылись, щеки раскраснелись, я увидел в ее глазах неуверенность. Страх. Он был как острые гвозди в моих костях. Но в том, как она смотрела на меня, было что-то еще. В нем слышался шепот желания, и это заставило меня осознать, насколько она чертовски красива. Солнечные лучи целовали ее яркие рыжие волосы, тени от листьев дуба плясали по ее коже цвета слоновой кости, видение ее облика терзало мои вены.

— Ты в порядке? — Ее голос был мягким. Слишком мягким. Слишком заботливым. Сначала я подумал, что она обращается к Окли, но ее глаза оставались прикованными к моим. Почему ее должно было волновать, в порядке я или нет? Она едва знала меня. Я был для нее всего лишь незнакомцем — мужчиной, которого она поцеловала по прихоти с намерением вызвать ревность, но вместо этого она зажгла во мне огонек, который разгорался все ярче, когда наши глаза встречались.

— Ной, ты в порядке? — Девушка прищурила глаза, как будто пыталась понять меня. — Ты выглядел… словно был где-то в другом месте.

Да. В аду. И я не могу тащить тебя сюда.

Окли кашлянул, его голос был едва слышен.

— Какого хрена ты его спрашиваешь? Этот ублюдок чуть не убил меня.

Она почти не обратила на него внимания, даже не посмотрела в его сторону. Все ее внимание было приковано ко мне. Только ко мне.

Ты ступаешь на опасную почву.

— Я в порядке. — Я разорвал зрительный контакт и сжал бока руками. — Забери своего парня отсюда. Последнее, что мне нужно, это быть втянутым в подростковые любовные отношения какой-то богатой девочки.

Потом развернулся и поспешил прочь, пока ее потускневшее выражение лица не заставило меня пожалеть о том, что я только что сказал. Черт знает, почему меня это вообще волновало — почему я в это ввязался.

Окли не должен был выводить меня из себя. Но и Сиенна не должна была провоцировать во мне этого собственнического ублюдка. Когда я согласился на эту работу, то думал, что это идеальное место, чтобы залечь на дно на некоторое время. Сиенна Уитлок была всего лишь именем на бумажке в досье на ее отца, которое я получил. Она не должна была приближаться, и уж точно не должна была меня целовать. В тот момент все изменилось — в тот момент, когда я почувствовал ее теплые губы на своих. Один чертов миг, и все пошло наперекосяк. Если бы я приехал на две секунды позже той ночью, она бы не поцеловала меня, и у меня не появился бы этот извращенный инстинкт вести себя так, будто она моя.

Она не была моей. И никогда не будет моей…

Потому что я погубил бы и ее.