Кости внутри

Он медленно покачал головой, но не поднял меч.

— Я не буду с тобой биться, Галина. Королева Амброзина не хотела, чтобы мы бились. И я не хотел, чтобы дошло до этого. Почему ты не можешь просто вернуться в Татлис и встретиться с королевой и со мной? Мы могли бы избежать ненужных страданий и хаоса!

Она сглотнула.

— Амброзина, Янте и принц Вернард мертвы, Илькер. Крикуны Валдрама убили их в Гвинкардарнлее.

Он побелел.

— Больше лжи от твоего мага?

— Налвика сожгла Татлис, пока ты слушался Валдрама в Бесере, как собачонка. Он принес войну в Эмелин. Татлис, Кхара, Флория в пепле!

Илькер оскалился.

— Маг солнца сжег Татлис. Это сказал…

— Кто? Валдрам?

Крики зазвенели над полем боя. Они привлекли ее внимание, Илькер тоже посмотрел.

Валдрам гнал коня по полю к выжившим правителям Урсинума, скаля зубы, белый олень на его накидке покраснел. Его окружали воины Налвики. Гнев следовал за ним, и Галина забыла о брате при виде королевы Амброзины в седле перед королем Налвики.

Она посмотрела на Илькера.

— Ты привез королеву воевать? Ты безумный?

— Я не… я этого не делал! — он замотал головой с потрясением.

Валдрам остановился с другой стороны от коня Илькера. Он улыбнулся Галине.

— Есть предложение, кузина.

Ее рука с мечом уже не дрожала.

— Я прибыла сюда не для сделок, дурак. Я достаточно услышала бреда из твоего рта. Отпусти Ее высочество и покинь пределы Урсинума.

Игнорируя ее требования, Валдрам сказал:

— Королева за принцессу. Отдай мне Фэдерику, и я отпущу Амброзину.

Королева смотрела прямо, высоко подняв голову.

— Я не буду пешкой, идиот, — она посмотрела на Галину и Илькера и добавила. — Не соглашайтесь на его требования.

— Отпусти Ее высочество, Валдрам, — приказал Илькер.

— Ты не сможешь спрятать Фэдерику в Телеянске, Галина, — Валдрам улыбался как бешеный пес. — Я получу душу своей дочери. Она — моя!

Холод полз по спине Галины. Он знал, где была Фэдди? Она покачала головой. Нет, он блефовал. Она не знала, где была девочка.

За ними смятение охватило солдат Урсинума, они заметили королеву на поле боя. Они устремились к ней, бросив союзников из Налвики. Хаос охватил отряды Налвики, теневая армия бросилась на место сил Урсинума.

Галина посмотрела свысока на кузена.

— Обмена не будет.

— Я надеялся, что ты так скажешь, — Валдрам толкнул Амброзину с седла и поднял меч. Илькер тут же спрыгнул с коня, но Амброзина была не беспомощной старушкой. Она уклонилась от меча Валдрама, подняла кинжал, украденный из ножен на его поясе.

— Покончи с этим, — сказала она сыну и вонзила кинжал в бедро Валдрама под щиток. Он взревел, ударил ее по голове с жутким хрустом.

— Нет! — крикнули Илькер и Галина. Королева охнула и рухнула, пока ее сын кричал.

Илькер бросился к матери. Валдрам прорычал и направил меч к королю Урсинума. Илькер отпрянул, но клинок задел его глаза. Он закричал и схватился за лицо. Кровь текла между пальцев.

— Жалкий! — прорычал Валдрам. — Твоя слабость мешала мне! — он отвел меч, чтобы добить Илькера, но меч Галины остановил его атаку.

Воины Илькера прибыли на его защиту, отряды Урсинума прибыли к их королю и королеве. Проклиная Галину, Валдрам выдернул кинжал из бедра и направил коня прочь.

Илькер согнулся. Галина спешилась и схватила брата. Она посмотрела на лес Хараян.

— Гетен!

* * *

Гетен с высоты видел атаку Валдрама. Он перенесся к Галине магией.

— Я тут.

— Спасите королеву, — взмолился Илькер.

Гетен уже склонялся над Амброзиной, но было слишком поздно. Ее волосы были алыми, в ее крови. Ее череп провалился до мозга. Ее дух окружил его, когда он закрыл ее нефритовые глаза. Он встал и посмотрел в глаза Галины, полные боли.

— Мне жаль.

— Нет, нет, нет, — стонал Илькер, держась за сестру.

— Ты можешь спасти его глаза? — спросила она.

— Нет, но я постараюсь спасти его жизнь.

— Сделай это, — она подняла брата на ноги. Два воина из Урсинума забрали у нее короля, другой помог ей забраться на мертвого коня. — Валдраму конец, — Гетен еще не слышал от нее такого холодного тона.

Гетен схватился за ее поводья.

— Галина, твоя сила. Ты не можешь так продолжать. Валдрам победит.

— Нет, пока он без Шемела. И без ведьм и магов. Я с мечом лучше него.

— Ты теряешь жизнь, управляя той армией!

— Тогда мне нужно убить его быстро, а тебе лучше спасти моего брата на случай, если я не справлюсь.

— Галина, — Гетен потянулся к ней, но она направила лошадь галопом в бой, направляясь к Валдраму в центре, сосредоточившись на одном задании.

Дух Амброзины вспыхнул рядом с ним, его сила трещала молнией между облаков. Ей тоже не нравилось безрассудство Галины.

Гетен повернулся к королю Илькеру и поймал его за руку.

— Вы были слепым идиотом, Ваше величество.

Илькер застонал.

— Мне нужно было слушаться Галину. Она просила меня увидеть правду перед моим лицом. Почему я не слушал? — он вслепую нащупал жилет Гетена. — Забудь меня, маг солнца. Спаси Галину. Она нужна Урсинуму больше, чем слепое подобие короля. Ты должен сохранить мою сестру живой.

— Пытаюсь, — рявкнул Гетен. — Но сначала нужно спасти вас.

* * *

Ее время было на исходе. Ее тело тяжелело, холодная пустота пробралась глубже. Она ощущала ту пустоту раньше, когда Валдрам украл ее магию крови.

— Хотырь, помоги мне, — взмолилась она. — Еще немного, — ей нужно было убить Валдрама. Если это будет ее последним поступком, так тому и быть. Она умрет спокойно, зная, что тот козел заплатил за свои преступления.

Хаос царил вокруг нее. Налвика все еще билась. Но солдаты Урсинума услышали о предательстве Валдрама и напали на союзников. И теневая армия атаковала обе армии.

Оглушительный жуткий визг разбил воздух. Галина знала тот звук, провела ладонью по шее мертвого коня, пытаясь не дрожать от ее выступающих сухожилий и сухой кожи.

— Спокойно, — сказала она, конь вскинул голову. Даже мертвые существа боялись крикунов.

Прозвучал крик, другой. Первый от ужаса, другой от радости. Она следовала на звуки. Крикуны бросились в бой, убивали солдат с обеих сторон, нападали на теневых некромантов и призраков.

Валдрам мог ответить на ее атаку.

— Но он не помешает моему мечу разрезать его как свинью, — она заметила кузену. Усмехаясь, как безумец, он резал воинов Урсинума. Но вид за ним напугал ее.

Корабли опускали якоря у берегов Кхары. Корабли с желтыми парусами. Невозможно, но Телеянск прибыл.

Она посмотрела на Валдрама. Он хохотал, убивая солдат, не выбирая цель. Она с криком отправила коня в гущу хаоса, нацелившись на маньяка в центре.

Галина разгоняла солдат Налвики — простолюдины с легкой броней и почти без навыков. У нее не было времени на сожаления, слабость и холод пропитывали ее тело, теневая армия влияла на нее. Ей нужно было убить безумного кузена и остановить его марш смерти.

Следя за пехотой вокруг нее, Валдрамом впереди и двумя воинами Налвики, бегущими к ней, Галина пропустила крикуна, пока ее конь не бросился в сторону, чудище сбило ее с седла.

Она перекатилась и вскочила, повернулась к псу Валдрама. Его челюсти в личинках щелкали, он смотрел на нее налитыми кровью глазами. Пес был огромным, в половину ее коня. Сияние доносилось из-под кожи и плешивой шерсти, чары, которыми Валдрам оживил его. Она закрылась от его визга, отбивалась от его когтей. Удары монстра были сильными, Галина чуть не потеряла меч, отшатнулась и ругалась с каждым ударом.

Бой кипел вокруг нее, солдаты, призраки и крикуны сражались, шум гремел. Земля была в крови и грязи, примятой траве и телах. Со следующим ударом Галина оступилась и упала на колени. Крикун бросился с воплем. Она призвала свой щит, но монстр вырвал его из ее хватки, сломав ее средний левый палец. Существо щелкнуло пастью у ее лица с дыханием ужаса. Меч Галины застрял в его пасти, коричневые зубы отлетали. Но чудовище впилось в ее левую руку, когда она хотела отбиться от следующей атаки. Ее броня трещала от зубов чудища, осколки впивались в ее плоть.

Монстр закричал. Галина закричала в ответ. Она ударила мечом по его черепу, чудище трясло ее как куклу. Она сжала меч изо всех сил, стиснула зубы, чтобы не кричать. Ее плечо болело. Броня впилась в рану.

Она вдруг рухнула на землю, рука осталась в пасти крикуна, но голова монстра уже не была соединена с его телом. Таксин стоял над ней с мечом в руке. Он вонзил оружие в пасть монстра и раскрыл ее, освобождая Галину.

Галина приняла его ладонь и поднялась на ноги. Ее рука пылала. Плечо и шея тоже.

— Спасибо, — сказала она и выдернула меч из черепа чудища.

Не было времени для боли. Не было места для страха.

Так кивнул и повернулся к бою, Галина искала взглядом Валдрама.

Бой бушевал, гремели крики, вопли крикунов, вой призраков. Было невозможно отличить друга от врага.

— Там, ваша светлость! — Юджин присоединился к Таксину и указал на берег, где Валдрама оттащили от корабля императора. «Аярак» замер на мелководье, Локшин стоял у перил борта, смотрел на поле боя сияющими белыми глазами, радостно улыбаясь.

— Ты мне обещал! — кричал Валдрам. — Ты обещал, что я буду тем! Я! Не какой-то чужак!

Солдаты Телеянска бросили его лицом в кровь и грязь у воды и направились к их лодке.

— Шемел, подлец! — Валдрам поднялся на ноги, проклиная их. Он хромал по грязи и камням, разъяренный. — Ты мне не нужен! — он вытащил меч и махнул им на бой за ним. — Я сделал это! Все это! Я сделал это без тебя!

— Валдрам! — Галина подбежала к кузену.

Он повернул голову и хищно улыбнулся.

— Да! Последняя из мерзких Персинна!

Мир пропал, она видела только Валдрама.

— Это последний бой, сволочь, — он оскалился, она приближалась.

— Для тебя.

Нападение кузена на Амброзину и Илькера доказало, что в его костях были только злоба и безумие. Но безумный король Налвики был хорошим мечником, и Галина не могла недооценивать его, даже с его раной. Она устала из-за теневой армии, долго не продержится против него. Этот бой нужно было закончить быстро.

Его левая нога была в крови, его бросил наставник. Она использует это против него. Но это могло толкнуть его к отчаянию и сделать опаснее.

Она оскалилась.

— Мертвый дядя бросил тебя? Как объедки со стола? После всего, чем ты пожертвовал ради него? Думаю, это больнее, чем удар ножом от старой королевы.

Рыча, Валдрам бросился на нее.

Она отбила его меч. Они столкнулись снова. Галина давила, взмахивала мечом, делала выпады, отталкивая его. Он ругался, парировал, споткнулся об тело. Она преследовала его, игнорируя боль в плече, сломанный палец и слабость в теле. Она получит его кровь на своем плече или умрет.

Но Галина оступилась и промазала, а он отбил ее клинок. Валдрам быстро повернулся, направил в нее меч как жало. Только черное кольцо на пальце спасло ее, когда она подняла руку. Клинок отскочил от зачарованного металла. Боль вспыхнула в костяшках, меч задел ее ладонь.

Валдрам взвыл от вида ее крови на своем клинке. Он уклонился от ее меча, устоял на ногах и напал на нее с яростью. Неуклюжий. Уязвимый. Как ребенок на тренировке.

Галина шагнула в сторону и отразила клинок кузена, толкнула его и так утянула Валдрама вперед, вонзила свой меч в его живот.

Серые глаза короля Валдрама Бурсука расширились. Он издал удивленный тихий звук, охнул. Боль и разочарование проступили на его лице. Она выбила меч из его ладони и отбросила его. Он хрипло дышал жаром на ее лицо.

Он потянулся к кинжалу на ее поясе.

— Нет, — она вытащила кинжал. — Ты не получишь этого, — она повернула меч в его животе. Он упал на колени, лицо исказила боль, голос был хриплым, он задыхался. Она склонилась ближе. — Это за мою мать, мою королеву и малыша-принца, — удерживая его на мече, она вонзила кинжал в его висок, пронзив глаза при этом. Он издал визг страдающего животного. — Это за моего брата, которого ты ослепил месяцы назад, — она выдернула кинжал и провела им по горлу Валдрама. — И за короля Вернарда, чью смерть ты подстроил, но струсил нанести своим мечом, — Галина уперлась сапогом в грудь Валдрама и столкнула его с меча. Она встала над ним. — Я рада, что ты видел перед смертью мое лицо, — она плюнула на него. — Кузен.

Его рот открылся и закрылся, как у рыбы, умирающей на суше чужого пляжа. Кровь бурлила в ране на шее. Он извивался. Смерть не была быстрой. Галина была рада, когда его грудь перестала вздыматься, обрадовалась сильнее, когда его тело обмякло. Когда душа покинула его тело, она надеялась, что один из его крикунов прожевал ее. Даже если его душа доберётся до Пустоты, Гетен проследит, чтобы он страдал. Это ее радовало.

Галина отвернулась от мертвого короля Валдрама.

Какофония боя вдруг вернулась, словно колокол в тихой ночи.

Грязь и кишки были на поле.

Кровь пачкала Серебряное море.

ТРИДЦАТЬ

Таксин появился рядом с Галиной, вытер лицо, оставляя красные полосы.

— На чьей они стороне? — он указал на воду, где солдаты Телеянска плыли к берегу.

— Не на нашей, — сожаление давило на ее плечи.

Юджин появился рядом с ней на лошади, сжимая в руке поводья ее коня-призрака.

— Нужно отступать, ваша светлость.

— Он прав, — крикнул Так поверх криков отчаяния и смерти. Галина забралась в седло, он добавил. — Отступаем в цитадель. Армия Урсинума пойдет за тобой.

Юджин сказал:

— Наберитесь сил, ваша светлость. Мы не можем победить и Налвику, и Телеянск.

Она отбивалась от оружия, глядя на поле боя, пока следовала за своими людьми. Они были правы. Валдрам был мертв, но Шемел только начал. Им нужно было изменить подход, ведь он получил тело и присоединился к бою с армией Телеянска. Ее сила угасала. Если она потеряет контроль над теневой армией, он захватит этих воинов и погубит Кворегну.

— Сделай это, — сказала она.

Юджин загудел отступление в боевой рожок.

Таксин крикнул отрядам:

— Назад! Солдаты Урсинума, отступаем к цитадели Ранит!

Крик подхватили и понесли по склону холма и пляжу, в море и лес.

Галина заметила Гетена на вершине холма, у линии чар. Она добралась до мужа, Таксин и Юджин с ней.

— Ты укроешь наших союзников в лесу?

Он кивнул, поднял руки и убрал чары взмахом руки.

Галина заставила себя выпрямить спину, пока солдаты проходили в лес. Некоторые мешкали у черты, а потом видели, что Юджин и Таксин уже перешли линию чар Ранита. Они следовали за капитанами в сумрак леса. Воющая армия подгоняла их.

— Защищайте эту линию, — приказала она теневой армии. Призраки и некроманты заняли позиции у черты чар, когда последние солдаты ушли в лес Хараян.

Когда Галина убедилась, что все, кто мог, присоединились к ней, она кивнула Гетену. Он поднял чары, янтарная энергия вспыхнула с красными символами, заклинание было видимым. Оно предупреждало всех снаружи, чтобы они держались в стороне, иначе их ждала жестокая смерть.

Армии Телеянска и Налвики собрались у края, бушующая масса стали, они не могли пройти теневую армию или чары Гетена.

За нее теперь билось лишь несколько тысяч. Армия Урсинума пострадала, но так было и с отрядами Налвики. Только прибытие Телеянска лишило ее победы.

— Зараза, — она прижимала к себе раненую руку. Агония вспыхнула, она долго и цветасто ругалась, это вызвало смех у нескольких солдат вокруг нее.

— Ты ранена, — сказал Гетен, ярость пылала в его глазах, пока он хмуро смотрел на вторгающуюся армию за его лесом.

— Это война. Такое случается. Как король Илькер?

— Жив, — он забрался в седло за ней. — Давай убедимся, что и ты такой останешься.

Она покачала головой.

— Мне нужно к королеве и отрядам. Нужно помочь раненым, нужны еда и убежище. И мертвые…

— В Пустоте. Их тела будут питать лес.

Таксин сказал:

— Я справлюсь с солдатами.

Юджин добавил:

— Я займусь останками королевы.

Тон Гетена не допускал возражений, когда он сказал:

— Твое состояние — мой приоритет, жена. Илькер не в состоянии командовать, и Персинна должна вести Урсинум, — он прижался губами к ее уху и прошептал. — Нравится тебе это или нет, но сейчас ты — королева.

Галина вздохнула. Король и королевы командовали издалека. Они оставались в безопасности, направляли движение отрядов. Они были слишком ценными для боя. Валдрам и Илькер знали и игнорировали это. Теперь она собирала осколки армии Урсинума и сожженного королевства. А Налвика была без лидера.

— Он прав, — сказал Так. — Тебе нужно восстановиться, — он кивнул Юджину. — Мы справимся с выжившими.

— Еда для отрядов есть? — спросил Юджин.

— Всем не хватит. Им придется добыть еду в лесу, — ответил Гетен. — Но колодцы в деревне безопасны. Они могут набрать там воду и укрыться в домах, — он повернулся к Юджину. — Принеси тело королевы в цитадель Ранита.

— Займитесь ранеными, пока я помогаю королю, — приказала Галина. Она хотела увидеть брата, и отчасти из-за того, что хотела сама его убить.

— Король Илькер ранен? — спросила солдат неподалеку. Она поддерживала раненого товарища, в правой голени которого торчала стрела. Галина рассеянно подумала, были ли разбиты кости. Сможет ли мужчина ходить нормально, или он умрет от заражения?

Мужчина за ними прорычал:

— Ослеплен, пытаясь защитить королеву Амброзину от предателя Валдрама. Видел это своими глазами.

— Почему Налвика сделала это, ваша светлость? — спросила девушка, прижимая к груди окровавленную руку.

Столько ран, так много смерти.

— Его величество давно был ослеплен обманом Валдрама, — ответила Галина. Ее голос звучал для нее далеким. — Налвика не была вам союзником, — она выпрямилась в седле, подняла голову и расправила ноющие плечи. Она будет выглядеть величаво, это требовалось ее отрядам, хотя она хотела рухнуть в руках Гетена. Она устала, страдала от боли, сталь в позвоночнике была ржавой, почти крошилась. — Вы все отважно бились за Урсинум. Вашу верность королевству не забудут, — крикнула она раненым и окровавленным отрядам вокруг нее. — За королеву Амброзину отомстят. Обещаю.

Гетен шепнул лошади, и она помчалась галопом к цитадели Ранита.

Галина не знала, была ли война проиграна, но первой цели она добилась. Она освободила мир от Валдрама. Она уберегла Фэдди. Налвика получит первую королеву.

Но цену заплатила вся Кворегна, и для Персинны цена была выше всего. Она помнила изломанное тело Амброзины и гадала, было ли потеряно слишком многое, и как им одолеть Шемела и армию фанатиков.

* * *

Галина дрожала и ругалась. Она была в чистых штанах, но только в повязке на груди. Боль от ран и влияние теневой армии были сильными, они отвлекали ее от нужд ее солдат, агонии брата, их ужасных потерь. Теперь она билась с желанием, и ей не нравилось ощущение. Потому она не допускала зависимость от ноколи в своей армии. Она прижимала большой палец к стежкам на раненых костяшках, стиснув зубы от боли.

— Это становится неприятной привычкой, жена, — буркнул Гетен. Он щипцами вытаскивал осколки брони из ее плеча, его руки были уверенными, он сосредоточенно хмурился.

Звуки страдания доносились в окно лазарета.

— Я всегда думаю, если буду дальше сражаться, боги заметят, что мне нужно, и даруют победу, — она хмуро смотрела на свои сломанные ногти. На них засохла кровь. — Что я сделала для этого народа? — она посмотрела на кровать, где лежал Илькер, одеяла и пол были в его крови. — Принесла смерть и страдания.

Таксин вернулся к Галине и Гетену. Его правая рука была перевязана, он кривился, когда двигал ею, но нужна была рана серьезнее, чтобы уложить его.

— Ошибаешься, Галина, — сказал он. — Ты принесла им надежду.

Она покачала головой.

— Я так не думаю.

Илькер сказал:

— Мы поговорим с отрядами Урсинума вместе, чтобы они знали, что ты теперь мои глаза и мой меч. Так они выберут воительницу и мага, а не безумного короля Налвики.

— Валдрам мертв, — ответила она.

Он сделал паузу.

— Да? Хорошо. Это хорошо. Ты его убила?

— Да.

— Кто ведет армию Налвики? — спросил он.

— Телеянск, — ответил Гетен. — Шемел захватил императора Локшина. Он воплощает Одного бога.

Илькер сжал кулаки.

— Это богохульство.

— Да, — ответила Галина и вздохнула. — Откуда тебе знать, что отряды Урсинума поверят мне, Ильк? Валдрам старался убить мою репутацию.

Гетен опустил щипцы с металлическую миску.

— И я почти не проявил себя.

Илькер отвечал медленно:

— Он сжигал нас. Рвал на куски. Я расскажу им правду. Я попрошу их увидеть то, что я не могу: верность Красного клинка не вызывает сомнений.

— Отряды видели атаку Валдрама, Галина, — добавил Так. — Они не забыли, что такое биться на твоей стороне. Ты продолжаешь, даже когда победа кажется безнадежной. Это дает солдатам сил.

Мужчина появился на пороге, рассеянно почесывая стежки на лбу, серебряно-красный цвет Эскиса был едва узнаваемым под грязью на накидке.

— Простите, капитан Таксин. Отряды охотников прибыли почти с пустыми руками. Сказали, они еще не видели лес, где так мало животных.

— Я предупредил зверей уйти или спрятаться, — ответил Гетен, промывая плечо Галины. — Там много корнеплодов, грибов и ягод, а еще мед с пасеки и личинки, если покопать. Можете взять зерно и картофель из запасов Ранита. Там есть белый сыр, орехи, засоленные овощи и сухофрукты.

— Личинки? — мужчина был в ужасе.

— Поджарьте их, — сказал Гетен.

— Я думал, вы не ели живых существ, — отметил король Илькер.

— Но я и не голодаю, когда еды мало.

Так фыркнул и сменил тему.

— Я отправил разведку оценить силу и движения врага. Мы тут уязвимы.

— Они попытаются выжечь нас, — сказала Галина.

— Конечно, — согласился он. — Это сделала бы ты на их месте.

— Да, — ответила она.

— Я не допущу этого, — Гетен выпрямился и отложил тряпку. — Я не могу сидеть и смотреть, как мир падает в руки Шемела.

— Почему вы говорите, что за этим стоит ваш старый наставник? — спросил Илькер.

— Потому что это делает он с помощью Скирона.

— Постойте, — солдат на пороге уставился на Гетена. — Бог смерти создал этот кошмар?

— Не надо так удивляться, — буркнула Галина. Она скривилась, пока Гетен зашивал рану.

— Прости, — шепнул он и ответил солдату. — Для пользы Триумвирата.

— В этом нет смысла, — сказал Илькер с кровати.

Гетен посмотрел на брата Галины.

— Вера в Одного бога распространяется все шире, а в Триумвират верят меньше. Ничто не делает богов важнее, чем страдания и смерть.

— Но…

— Когда смерть держит нож у горла, кому вы молитесь для спасения и силы? — спросил Гетен.

Таксин ответил:

— Хотырь и Семел.

— Именно.

— Проклятье, — прошептал солдат из Эскиса. — Как победить, когда боги против вас?

Галина ответила:

— Кровью, потом и сталью.

— И магией, — добавил Гетен. Он закончил зашивать рану и оборвал нить.

Стало тихо, они думали о грядущем бою. Херра-Томрума не занимал чью-то сторону в сражениях королевств. Они не знали, чего ожидать, даже Гетен.

Илькер скривился с сомнениями и надеждой на лице.

Так оттолкнулся от стены.

— Лекарства. У вас лучшие настои, лорд Риш. Есть лишние?

Гетен кивнул и повел капитана в мастерскую. Солдат из Эскиса ушел за ними.

Галина села на край кровати брата.

— Это сложно слышать, да?

Он скривился.

— В Кворегне хватит места всем богам.

Она рассмеялась.

— Скажи это богам.

— Может, твой муж может.

— Уверена. Скирону не нравится, когда в нем сомневаются.

— Это мое наказание за принятие философии порядка и мира Одного бога?

— Иронично, — она поправила одеяло на его груди.

— Ты сильно ранена? — спросил он.

Она пожала плечами, кривясь, пожалела о старой привычке.

— Только левое плечо. У крикунов сильные пасти. Сложно заставить их отпустить, когда они впились.

— Та магическая броня не помогала?

— Ха! Если бы не кровавая броня, у меня не было бы руки.

Он молчал миг, а потом робко спросил:

— Что случилось с Гвинкардарнлеем и Татлисом?

Она сглотнула. Те раны еще болели. Смерть Амброзины была солью на них. Но он заслуживал знать. И она не стала смягчать удар.

— Крикуны Валдрама и солдаты убивали и сжигали. Мы с Гетеном искали в Телеянске альянс с императором Локшином, — она с горечью рассмеялась и добавила. — И Шемел испортил все раньше, чем мы получили плоды альянса. Мы вернулись и обнаружили резню в Гвинкардарнлеем и Татлис в пепле.

— Боги, — пробормотал Илькер. — Я такой дурак.

— Это так.

Он протянул дрожащие ладони, и она поймала их.

— Я договорился с Валдрамом. Я говорил ему, что Персинны не убивают друг друга, — сказал он. — Мы согласились, что тебя пощадят. Мы договорились, — он сглотнул, но его голос дрогнул, он добавил. — Я не знал о его обмане. Я должен был это понять, Галина, — он покачал головой. — Как я мог быть таким глупым?

— Он был магом, Ильк. И в его черном сердце не было ни капли доброты.

— Но и маг солнца — волшебник, но все преступления, в которых я его обвинял, были совершены ложным союзником Урсинума, — голос ее брата был отчаянным. — Это жестокий урок, и вся Кворегна платит за это. Наши матери и невинный брат заплатили за мою глупость.

— Не унижай храбрость королевы жалостью к себе. Она ударила бы тебя за это.

Илькер горько рассмеялся.

— Ты права, — он притянул ее пальцы к своей щеке. Там были слезы. — Прости, Галина.

Она вздохнула.

— Я знаю, Ильк, — она отодвинула пальцы, встала и поцеловала его перевязанное лицо. — Отдыхай. Ты можешь поговорить с отрядами на рассвете.

Когда она вошла в мастерскую, Гетен стоял у окна, спина была прямой, а плечи напряженными. Но он сказал ровным, когда он сказал:

— Замок Харатон и деревня горят, — едкий запах дыма ударил ее по носу.

Галина сжала кулаки. Она хотела что-нибудь сломать, кого-нибудь ударить. Вместо этого она медленно вдохнула.

— Ты можешь остановить огонь?

Он отвернулся от окна.

— Он уже слишком сильно навредил. Восточное крыло замка рухнуло в море, горят торговая часть деревни и железный квартал.

— Первое действие Шемела?

— Или последний приказ Валдрама, — он пожал плечами. — Это важно?

— Нет, — ответила она, Гетен вытащил ткань из шкафа и перевязал ее плечо. — Что будешь делать? — спросила она.

— С Шемелом и Телеянском? — он отклонился к большому столу в центре комнаты.

— Ты не можешь использовать теневую армию. Я не позволю.

— Нет, — он поцеловал ее в лоб. — Я не могу.

Кто-то кашлянул на пороге из коридора.

Галина повернулась. Солдат из Эскиса стоял с охапкой простыней.

— Нам нужно больше бинтов, — объяснил он. — И капитан Юджин хочет, чтобы мы разделили медовуху и эль со склада. Лорд, вы не против?

Гетен кивнул.

— Конечно. Это было для Харатона, но замок и деревня горят. Не стоит оставлять запасы. Отряды оценят угощение.

— Особенно на похоронах королевы, — сказала Галина.

Они вышли во двор и к складу. Гетен подал Юджину сигнал, несколько солдат пришли помочь. Он разделил бочки медовухи и эля, отряды выкатили их во двор и к вратам. Солдаты выстроились в ряд, передавали бочки по очереди от двора цитадели в деревню, где они устроили лагерь. Солдаты радостно завопили, когда Юджин открыл первую бочку.

— Пусть боги благословят вас, Красный клинок! — крикнул кто-то, другие подхватили.

— Не меня, — крикнула Галина. — Хвалите моего мужа. Это варил маг солнца, и он решил поделиться со всеми вами.

Оловянные и деревянные кружки поднимали в честь Гетена. Похвала становилась теплее, пока отряды пили лучшую медовуху Ранита. Многие еще не пробовали такое.

Гетен кивал и молчал, скрестив руки, глядя на Галину, шагающую среди солдат, спрашивающую о ранах, слушающую истории о храбрости.

— Откуда нам знать, не отравлено ли это?

Скрипучий голос заглушил вопли толпы, истории и похвалу.

Старый солдат, в котором Галина узнала члена старой стражи короля Вернарда, стоял в центре площади деревни, сжимая пояс, хмуря морщинистое лицо.

— С чего бы напитку быть отравленным? — спросила она.

Он указал на Гетена.

— Это не человек. Это чудовище, смерть в его тени. Слуга Скирона, — он оскалился и сплюнул на землю. — Вы взяли демона в постель, и за это платит весь Урсинум, Красный клинок.

Галина осушила свою кружку.

— Если это отравлено, я умру довольной после пары глотков. Но все мы знаем, что ты ругаешь не Херра-Томрума или Скирона. Ты — еще один старик, который лезет мне под одеяло, который презирает то, что я решила не быть орудием моего отца…

— Или ее брата, — сказал Илькер за ней.

Галина повернулась. Солдаты вокруг них опустились на колено и склонили головы.

— Ваше величество, — она поклонилась.

— Вам нельзя покидать постель, — сказал Гетен. Он не кланялся. Он не должен был.

Илькер сидел на стуле, который несли три крупных солдата.

— Я услышал, что моим солдатам подали лучшую медовуху в Кворегене, я хочу пить.

Кто-то наполнил кружку и вложил ее в руки Илькера. Король Урсинума выпил все, не замедляясь. Когда он опустил кружку, он вздохнул и сказал:

— Даже лучше, чем я помнил. Спасибо, что поделились, лорд Риш.

— Это честь для меня, Ваше величество.

Илькер поднял кружку, и ее наполнили. Он насладился еще глотком.

— Я слепой, но не глухой, и чувства остались, — сказал он старому солдату. — Вы во многом ошибаетесь, вас запутал ваш король, которого обманула сила его мертвого кузена. Я потерял зрение, но стал яснее видеть. Моя сестра мудро решила выйти за мага солнца, и я благодарен ее мужу за верность ей и за то, что он оставался бесстрастным насчет дел королевства. Но то, с чем мы столкнулись сейчас, выше королевства. Мы страдаем по решению богов. Маг солнца укрывает вас, кормит вас, предоставляет медовуху и лекарства. Он решил защищать нас завтра в час нужды Урсинума от жуткого врага и без поддержки богов. Я доверяю ему жизнью и будущим сестры. И я доверяю ему ваши жизни.

Илькер сделал глоток, опустил кружку и добавил:

— И леди Риш права. С кем она спит, ее дело. Она — не вещь, которую можно купить, продать или отдать ради земли или альянса. Она — солдат, Красный клинок Ор-Хали. Она служит по своей воле, и она согласилась быть глазами и мечом вашего короля. Если сомневаетесь, закройте свои вонючие рты и пейте. Или можете пить воду, а остальные будут наслаждаться очень хорошей медовухой.

Солдаты радостно завопили, и кружки снова подняли, в этот раз в честь короля Илькера, его сестры и ее мужа.

Старик хмуро посмотрел на кружку, ворча про мнения капитана Таксина о проклятом маге солнца.

Юджин стоял неподалеку. Он сказал:

— Маг солнца спас жизнь капитану Таксину, спас жизнь короля Илькера и спас жизнь принцессы Галины.

— Больше раз, чем вы знаете, — добавила Галина.

Голос Така зазвучал поверх толпы, он добрался до старого солдата.

— Да, я не люблю лорда Риша. Но я уважаю мага солнца больше, — он стукнул кружкой по кружке соседа. — Я ему доверяю, старик. И ты должен.

Две женщины появились у толпы, тяжело дыша. Разведка Така.

— Капитан, — отсалютовала одна. Он ответил этим же, женщинам дали медовуху.

— Нас окружают, — выдавила она между глотками.

— Отряды окружили лес на западе отсюда, — ответила другая.

— Они пришли жечь лес Хараян, — сказал Гетен.

Гул голосов стал гневными протестами.

Разведчицы кивнули.

— Откуда вы знаете? — спросила первая.

— У леса есть глаза, — просто ответил он.

— И зубы, — добавила Галина, и Гетен улыбнулся, выглядя как опасный волк.

— Огонь не тронет Хараян или Ранит. Больше нет. Я прослежу за этим, — сказал он.

Галина переплела пальцы с его. Она знала, что он вспоминал, как горела базилика со зверями холма внутри. Это все еще причиняло ему боль. Она сжала его руку.

— Мы не можем тут оставаться, — сказал Юджин. — Цитадель сильна, но припасов не хватит для осады, еще и с таким количеством людей.

Галина кивнула.

— Днем мы столкнемся с ними снова.

Ей придется оставаться вдали, управлять и подбадривать, но не биться. От этого ей было не по себе. Она не хотела становиться королевой. Галине нравилось быть в бою, бок о бок и спиной к спине с солдатами. Королевы и короли так не делали. Они были слишком ценными для поля боя. Но Илькер был слепым, и он мог не выжить, хоть и храбрился. Он был бледным и горбился, страдал от заражения, несмотря на магию и лекарства Гетена. Было глупо покидать постель. Ее брат в последнее время совершал много глупостей.

— В этот раз вы будете биться с магом солнца, поддерживающим с полной силой, — сказал Гетен.

Илькер поднял кружку. Солдаты радовались и пили, осмеливались надеяться в отчаянии, вспоминали истории, на которых их растили, о сильных некромантах в Раните.

Помощники Илькера отнесли его в башню. Гетен и Галина пошли следом.

Во дворе он остановил ее.

— Я сидел в башне слишком долго и смотрел, как разваливается мир, сначала медленно, а потом быстрее и страшнее. Я виноват, что не был внимателен, как виноват и Валдрам. Шемел — моя проблема, и ты не можешь победить, пожертвовав собой, Галина. Теневая армия сожжет тебя, а потом Шемел подхватит ее и использует, как захочет, — он сжал ее ладони. Они снова дрожали. — Думаешь, я не замечаю всего в тебе?

Она опустила взгляд и сглотнула, сжала его пальцы, но дрожь не унималась.

— Теперь я понимаю, почему ты не можешь вести ту армию. Сила соблазнительна и опасна. Всех тех некромантов свела с ума жажда душ. Я видела, глядя на поле боя, духов, которых можно было поработить. Слава богам, что я не впилась в ту силу.

— Ты хотела больше всего.

— Да. Я ничего еще так не хотела, — она поежилась. — Это сильно… и жутко.

Он притянул ее ближе.

— Я знаю.

— Но, в отличие от тебя, я могу отпустить силу, когда мы победим. А мы еще не победили. Пока Шемел угрожает нам, я буду атаковать теневой армией.

Они продолжили путь к базилике.

— Тогда мне нужно заставить Шемела отпустить Локшина. Я не хочу вредить солдатам Телеянска, они были нашими союзниками до того, как вмешался мой старый наставник, но я сделаю, что нужно, чтобы покончить с этой войной и уничтожить Шемела до того, как теневая армия убьет тебя.

— Ты не один в этом. У тебя есть солдаты из плоти и тени.

— Нет.

— Гетен, это война. Это солдаты. Мы знаем, что на кону, и понимаем ценность наших жизней.

Он не слушал это.

— Завтра я зачарую тебя и твоих товарищей. Обещай, что останешься в круге чар, что бы ни случилось на поле боя.

— Если я буду нужна…

— Обещай, Галина, — он остановился, сжал ее ладони и смотрел в глаза. — Мне нужно знать, что ты будешь в порядке, что лучший защитник Урсинума будет в безопасности, пока я буду разбираться с Шемелом. Я не могу следить за наставником и тобой. Я пытался раз, и ты чуть не умерла. Обещай, что в этот раз останешься в круге.

Она скрипнула зубами.

— Зачем напоминать мне, что слепота Илькера будет бременем на моих плечах?

— Потому что этого не избежать.

— Кровь Семел, — буркнула она.

— Прошу.

Галина посмотрела в глаза мужа.

— Я обещаю, что останусь в круге чар, если ты пообещаешь не совершать глупости и не жертвовать собой.

Он улыбнулся.

— Я обещаю, что не собираюсь умирать завтра, — он притянул ее к себе. — У меня есть причина жить.

ТРИДЦАТЬ ОДИН

Солдаты окружали их мертвую королеву, она лежала на погребальном костре под растущей луной. Ее слепой сын сидел, сжавшись, на стуле рядом с ее головой, дрожал от лихорадки, но не хотел пропускать прощание с любимой матерью. У ее ног стояла дочь ее мужа, высоко подняв голову, взгляд был тяжелым. Цветы окружали тело королевы, солдаты Урсинума выражали уважение, опуская памятные вещицы вокруг нее — кольца и кинжалы, деревянные фигурки богов, кружки медовухи, монеты, фрукты и зерно.

Гетен смазал веки Амброзины пеплом, смешанным с маслом, произнося последние слова ритуала:

— Отпусти сердце, которое уже не бьется. Не пытайся видеть глазами, которые слепы. Выйди из плоти, которая уже не дышит. Ты, дух, чью связь с этим смертным телом разорвали, поднимись и покинь мир живых. Твое место уже не с твоей семьей и твоими подданными. Пересеки границу Пустоты и ступи на путь, что тебя ждет. Твой путь по Пустоте начинается, новая жизнь ждет.

Солдаты повторили его слова, шестеро шагнули вперед, чтобы налить больше масла на павшую королеву. Король Илькер поцеловал лоб матери, и стражи отнесли его в стороне. А Гетен зажег факел волшебным огнем и передал его Галине. Она подожгла костер, бросив факел. Он загорелся с ворохом искр, быстро стал ревущим огнем, пляшущим и бросающим угли и белый дым в стороны, тело королевы пропало в жаре и пламени.

Но дух Амброзины отказывался уходить. Она следовала за Гетеном, ее требования были просты: покончить с войной и защитить последних наследников Персинна. Ему не нравилось, когда аристократы задерживались после смерти и не давали ему покоя.

Галина оглядела круг мужчин и женщин.

— Королева Амброзина умерла несправедливо, — головы кивали. Солдаты согласно шептались. — Я разрезала Валдрама, как он сделал с нашей королевой. Я забрала его глаза, как он забрал зрение моего брата, перерезала его горло, как он приказал сделать с моим отцом, пронзила его живот, как он поступил с нашим королевством, — одобрение солдат стало громче. Голос Галины звучал поверх их. — Но Урсинум не освободился от нарушителей. Армия, которую я вела на помощь нашему королевству, была украдена чудищем страшнее короля Налвики, и оно желает еще больше нам смерти. Мы склонимся перед предавшей нас армией?

— Нет!

— Мы позволим нашему королевству пасть?

— Нет!

— Тогда с восходом солнца вы будете сражаться за своего короля? За свою павшую королеву и убитых малыша-принца и мою мать? Вы будете сражаться за свои пострадавшие семьи и друзей, сожженные деревни и убитый скот? Вы будете биться за меня и свою свободу, солдаты Урсинума? Вы готовы умирать, защищая это королевство?

— Да!

— За Красный клинок!

— За короля Илькера!

— За королеву и королевству!

Решимость проступила в линиях стиснутой челюсти Гетена, огонь мерцал в его глазах, когда он шагнул вперед.

— За Кворегну, — сказал он. Он тоже будет сражаться, чтобы спасти Урсинум и Кворегну, и громкие вопли солдат поднимались с прахом их горящей королевы.

* * *

Солнце рано утром сделало небо персиковым и светло-голубым, Гетен, Галина и те, кто остался от армии Урсинума, появились из леса Хараян. Обгоревшие тела лежали вокруг холма от черных камней чар и до края выгоревшего поля боя. Чары Гетена и призраки Галины убили людей, которых Шемел послал поджечь лес. За полем смерти океан желтых палаток занимал каменистый берег Серебряного моря.

Птицы кружили, опускались и хлопали крыльями, ссорились из-за трупов. Больше тел горело в кострах у берега — люди и лошади вместе — Налвика, Урсинум и Телеянск — в смерти все были равны. Корабли Телеянска заполонили море. Едкий дым костров доносился до холма, белый и удушающий, он делал тусклым свет солнца.

Гетен смотрел на мутное небо. В покоях его матери висел гобелен, когда он был мальчиком. Там было Серебряное море и далекая Кхара, как ее было видно с берегов Бесеры, холм Хараян и тонкая темно-серая башня цитадели Ранит на фоне. Синюю крышу и белые стены замка Харатон было видно на севере. Краски были нежными, как этим утром. Корабли стояли на серебряной воде, черно-белые чайки летали в воздухе. Гетен в последний раз видел гобелен в день, когда теневой маг Шемел забрал его из цитадели Иствит в ученики.

Гобелен и комната, где он висел, теперь были обломками и пеплом.

Он посмотрел на палатки, в центре была огромная лиловая палатка императора. Шемел был там, захватил хорошего человека и собирался толкнуть его на чудовищные поступки.

Галина направила своего мертвого коня вперед. Она поехала перед солдатами Урсинума, вытянутый меч звенел по поднятым пикам пехоты и мечам всадников. Сначала в одну сторону, потом в другую. Она вернулась в центр, повернулась к жалкой армии, встала в седле и обратилась к собравшимся солдатам:

— Я в ответе за то, что происходит сегодня, и я сделаю, что могу, что должна, чтобы покончить с этим конфликтом и улучшить ваши жизни. Вместе мы прогоним врага в море и в Северные пустоши. Сегодня мы избавим нашу землю от тьмы, которая угрожает доброму и невинному в нас.

Прозвучал гонг в лагере Телеянска, странно и низко, нота разнеслась над водой и землей. Объявили час:

— Армия стоит наготове. Солдаты ждут приказа. Империя Локшина восстановит мир и порядок. Империя Золотого цвета победит. Час Крови наступает.

Ткань на входе палатки императора открылась, и Локшина вынесли на позолоченном троне. Шемел теперь выглядел как тень, укутавшая восточного императора, тьма была в глазах и душе. Гетен выгонит Шемела из жертвы. В этот раз он полностью уничтожит наставника. Никакая тень не останется. Он сотрет все следы теневого мага Шемела.

Галина крикнула в сторону поля боя:

— Шемел Эбб, ты помог королю Валдраму убить моего короля, мою королеву, мою мать и моего младшего брата. Ты помог ему уничтожать мои земли, терзать мой дом и мое королевство. Ты думал, это ослабит меня? Нет, некромант. Смерти моей семьи только ожесточили мое сердце, мою кожу и заточили мой клинок!

Юджин подал сигнал пехоте. Они загремели требушетами в тишине раннего утра. Черная кровь потекла по полю, пятьдесят голов — черепов поджигателей Шемела — упали в рядах его армии, и лошади испугались, а солдаты стали искать укрытия.

Локшин насмешливо оскалился.

— Все еще прячешься за юбкой, маг солнца?

Гетен прошел мимо Галины и занял место перед ее армией. Его удивляло, что Шемел уже не играл роль мирного божества.

— Ты про воина, одолевшего твоего короля-марионетку? — он оглянулся на жену и подмигнул. А потом повернулся и сказал. — Конечно, я за ней. Это честь для меня.

— Честь? — Шемел рассмеялся. — Женщина с жалкой армией и слабостью бастарда в венах? Даже ее брат отказался от нее, — он отмахнулся. — Она незначительна.

Это была ложь, и Шемел знал это.

— Нет, — сказал Гетен, — она — старшая принцесса Урсинума, герцогиня Риш, Красный клинок Ор-Хали и командир теневой армии. Она — лидер, который отгонит тебя от моего порога.

Шемел оскалился.

— Ей конец!

Гетен сбил его чарами на спину, фальшивый трон взорвался щепками. Шемел смотрел из удивленный глаз Локшина, а Гетен сказал:

— Не смей угрожать моей жене.

Одержимый император отмахнулся от солдат, бросившихся помогать ему. Он встал, стряхнул щепки с одеяния и вытер кровь с царапин на лице. Он посмотрел на своего фельдмаршала и кивнул.

— Пленных не брать. Принесите мне сердце мага солнца и голову его девки.

Приказы маршала понеслись по полю, тридцать тысяч голосов стали его эхом. Земля дрожала, пехота стучала десятью тысячами пик по земле. Воздух дрожал, они кричали одним голосом, боевой крик должен был заставить врагов обмочить штаны и рыдать как дети. А потом — тишина. Они дали противнику шанс сдаться перед резней.

Гетен выругался. Шемел выманил его, и он рано отреагировал. Но его наставник тоже выдал слабость: он презирал Галину. Гетен забыл, как Шемел ненавидел женщин, особенно сильных.

«Сильная женщина — чума», — любил говорить он ученику.

— Почему? — спрашивал Гетен.

— Потому что нет ничего опаснее и нацеленного уничтожить тебя, чем сильная женщина. Я узнал это лицо от теневого мага Пифии. Моя наставница была мерзкой шлюхой.

— Потому вы стали таким гадом?

Кулак Шемела был быстрым и тяжелым в тот день, но Гетен редко страдал эмоционально из-за чудовищного наставника. Удовольствие притупило боль в его челюсти.

Голос Галины заполнил паузу:

— Тени, возьмите мою магию крови и убейте всех, кто поднимет на меня оружие. Пощадите тех, кто сдастся.

Эти слова, появление и звуки призраков и некромантов вызвали дрожь у солдат Телеянска и Налвики, но другую реакцию у Локшина. Шемел широко улыбнулся с помощью лица императора. Улыбка стала шире и насмешливее, теневая армия тянула магию крови из Галины и расходилась по полю, пересекая расстояние между армией врагов и единственной защитой Урсинума.

— Почему ты улыбаешься? — прошептал Гетен. Он не доверял улыбкам Шемела.

Галина за ним отдавала приказы живым солдатам. Стрелы врага свистели дугами над головой. Артиллерия Урсинума соединила щиты, закрываясь от снарядов.

Две армии двигались к столкновению, Гетен смотрел, как все больше радовался Шемел.

Он веселился из-за Скирона? Бог смерти тянул за нити Шемела и радовался грядущей резне?

Гетен покачал головой. Нет. Скирон не нуждался бы в нем, если бы мог управлять Шемелом. Нет, он радовался при виде теневой армии. Это было предвкушение.

Шемел видел в армии, идущей к нему, приз, а не угрозу. Бывший наставник Гетена протянул руку. Тьма потянулась спиралью от него, вела соблазнительной дорогой теневую армию от Телеянска и Налвики к нему.

— Нет! — крикнул Гетен, вдруг поняв их ошибку. Он повернулся. Глаза Галины были большими и стеклянными, магия крови текла из нее волнами красного тумана. Она теряла армию и жизненную силу из-за Шемела.

Его страхи сбывались. Магия крови Галины была сильной, но не безграничной.

Гетен повернулся к жене, душа Амброзины полетела по полю и врезалась в Галину, сбила ее с коня. Как нож, дух королевы разрезал связь Галины с теневой армией, волны магии крови обрушились. Взрыв света и грохот отметили исчезновение сильной связи между командиром и армией нежити. И они отметили конец существования королевы Амброзины.

Галина охнула. Ее конь рассыпался пылью и пеплом. Дуэш и Гвин появились рядом с ней, прижав уши, скаля зубы, защищая ее. Как блейды, Юджин и Таксин подошли к ней, подняв оружие, защищая от атаки.

Гетен поднял мерцающий шар волшебного огня и бросил его в теневую армию, поджигая нескольких некромантов.

Генералы Галины вдруг приняли его за угрозу и направили призраков к нему. Они развернулись на холме и устремились к своему фельдмаршалу и магу между ней и ними, как и надеялся Гетен.

Он тянул силу восходящего солнца, призвал дождевые тучи, темные и тяжелые. Они закрыли свет солнца. Дождь полился с силой, налетел сильный ветер. Порывы ветра выли, вырывали голоса призраков из их глоток. Но без света солнца армия из тени потеряла облик. Небо темнело, теневые маги ревели с ветром и дождем, таяли во тьме. И без силы душ их генералов призраки разлетались на кусочки, и их уносил воющий ветер.

Галина встала и схватила Гетена за руку.

— Не делай этого! — закричала она поверх дождя и ветра. — Их слишком много, — грязь покрывала ее. Волосы стали темнее от дождя.

— Я должен, — он накрыл ее ладонь своей и сжал ее пальцы. — Ты дала им достаточно своей жизни, больше они не получат. И я не дам Шемелу забрать ту силу или твою магию крови. Вчера нам повезло, что мы не потеряли тебя или теневую армию. Но удача была недолгой.

Ее ногти впились в его плоть.

— Ты не победишь один!

— Я не буду один.

— Но…

— Я не разрезал твою связь с теневой армией. Это сделал дух Амброзины. Королева осталась, чтобы защитить тебя. Она увидела опасность для твоей жизни и спасла тебя.

Она сморгнула дождь с глаз.

— Королева Амброзина спасла меня?

— Да, и уничтожила при этом свой дух. Не делай ее жертву напрасной, — он встряхнул легонько жену. — Вчера был твой бой. Сегодня мой, — он обхватил ее лицо ладонями и смотрел в глаза. — Прошу, доверься мне, Галина. С твоей верой я не проиграю.

Она замешкалась, поджав губы, глядя на него, а потом на огромную армию внизу. Она повернулась, долгий миг выдерживала его взгляд, а потом увидела его уверенность и кивнула.

— Я верю в тебя, — она кивнула в сторону Шемела. — Отомсти за королеву. Уничтожь его с концами.

Ложный бог на краю поля боя злился, что его лишили теневой армии и магии крови Галины. Но Шемел все еще был в теле Локшина, встал с золотого трона, сжимая кулаки и скаля зубы. Он уже не играл божество, а прорычал:

— Я убью тебя, маг солнца! Я убью всех, кто на твоей стороне! Телеянск посеет их кости на этом поле и польет их кровью!

Гетен поцеловал Галину и отошел. Он не мог отвлекаться. Он должен был сосредоточиться. Шемел будет проверять его сильнее всех врагов, и это могло погубить его.

Ветер утих. Дождь закончился, и тучи рассеялись. Ветерок свистел в ушах Гетена, трепал его густые черные волосы и щекотал кожу. Он пел на его нервах баллады далеких берегов, широких океанов, облаков и птиц, летающих на его незримой силе. Все живое пульсировало силой, гул сотрясал его внутри, как от ульев, как от грызунов под травой, больших сердец крупных зверей с крепкими мышцами.

Армия Телеянска пошла к нему. Приказы звенели в воздухе. Выжившие солдаты Налвики присоединились к ним, их мечи и топоры нескладно гремели по деревянным щитам.

— Мир — это тело, и я его часть, — прошептал Гетен, урок Кенбиш стал подсказкой. Сила под его ногами гудела, линии тянули его к далекой силе под землей. Корни двигались там, сильные корни деревьев были готовы пробить любое препятствие, множество тонких корней растений хотели обвить все, что стояло на их пути, лозы ждали, чтоб опутать все на их пути.

Гетен призвал теневую броню, и вся магия мира полилась в него, окружила его, звала его. Она не была соблазнительной и жадной, как сила смерти. Это была живая магия, дающая, магия роста и перемен, света и жара, и она соединяла мир с ним и его с миром. Эта магия окружила его, предлагала себя ему, как всегда делала Галина. Это была магия крови мира. Она наполнила его, не просила ничего взамен. Он улыбнулся. Ему так долго не хватало этого, того, что он узнал в Галине и боялся забрать у нее. Но теперь он знал, что зря боялся этого. Мир мог многое ему дать. Он желал эту магию, и она все это время ждала его, ждала, что он пригласит ее внутрь.

Ему не нужна была сила смерти.

У него была магия жизни.

Он закрыл глаза, отклонил голову и раскинул руки. Гетен открыл разум, тело и душу для магии мира. Она наполнила его силой и стерла сомнения из головы. Он открыл глаза и посмотрел на Локшина. Он кивнул врагу, повернулся и поймал взгляд Галины.

— Помни об обещании, — сказал он и обошел ее и Юджина. Он прошептал заклинание защиты, прошел по кругу три раза, последний был против часовой стрелки, чтобы замкнуть заклинание. Когда он закончил, он отошел. Он сказал Юджину и блейдам. — Не дайте ей покинуть круг, что бы ни случилось со мной.

Юджин кивнул.

— Даю слово, ваша светлость. Я уберегу ее.

Она сжала руку Гетена.

— Помни и свое обещание.

Он улыбнулся.

— Помню, жена.

Гетен шагнул вперед. Ему нужно было спровоцировать Шемела и посеять сомнения среди солдат Телеянска и Налвики, надеясь разобраться с несправедливой войной.

— Я думал, Один бог был мирным богом, — его голос был сильным и четким, доносился до приближающейся армии. Он махнул на испорченное поле с мертвыми телами и стервятниками. — Это не похоже на мир, — он указал на Локшина, кипящего за своими генералами. — Он ведет себя не как мирный лидер.

Шемел закричал через рот Локшина:

— Не останавливайтесь, пока все мужчины и женщины перед вами не будут мертвы. Жгите лес. Убивайте зверей. Уничтожьте цитадель Ранит. Так приказал вам Один бог!

Гетен вытянул руки, растопырил пальцы, проверяя магию зверей мира. Гул плеч, ос и мух задрожал в воздухе.

— Летите к нарушителям, — он звал насекомых из холмов и леса. — Прогоняйте их с холма. Защищайте дом, который они хотят уничтожить, — они заполнили воздух волнами. Облака насекомых опустились на армию, летели в шлемы, в глаза, носы, рты и уши. Солдаты кричали и отмахивались, бежали в море от маленьких защитников Хараяна. Но это было ошибкой, Гетен тянул волны из Серебряного моря. Они сбивали солдат в доспехах с ног и тянули под воду. Они топили корабли Локшина, смывали матросов и утаскивали в глубины моря.

Гетен расставил ноги шире, ощутил самых глубоких обитателей Хараяна. Под ними двигались корни. Деревья и растения леса и холма пошевелились. Земля гремела. Лошади паниковали, птицы улетали из леса, люди спотыкались и падали.

Одна мысль, и он отправил корни пробить черную почву и серые камни. Они появились у основания холма, разбивая землю, как огромная пасть с зубами из камня и языками из дерева. Корни забирали врагов в голодный рот холма, и он глотал солдат, палатки, снаряжение. Лошади бежали, бросая всадников у дыры в земле, доспехи звенели, пока солдаты пытались сбежать.

Из бушующего моря донеслись рожки, традиционный призыв к бою от кораблей Бесеры.

— Смотрите! — крикнул кто-то из отрядов Галины. Крики узнавания и радости присоединились к воплям гибнущих солдат Телеянска и Налвики.

Корабли с синими знаменами Бесеры, бежево-синие фрегаты Айестры и длинные корабли Ор-Хали с красно-золотыми парусами мешали флоту Телеянска отступить.

— Сейчас, — приказал Гетен и соединил ладони.

Корни ответили, сплелись и закрыли бреши, соединили землю, как лекарь, зашивший рану. Все, что упало в пасть холма, осталось внутри.

Гетен забрался на коня, которого придерживали для него, и поймал взгляд Галины.

— Сейчас? — спросила она.

— Сейчас! — он впился пятками в серые бока коня и направил его по холму к одержимому императору. Галина отдавала приказы солдатам за ним, земля загремела сверху, три тысячи солдат Урсинума побежали в атаку. Капитан Таксин вел их на врага, они собирались разбить противника, почти побежденного землей и морем.

Солдаты Телеянска повернулись к их богоподобному императору, падая на колени.

— Помогите! — кричали они. — Спасите!

Шемел скалился от их слабости, но послал Локшина пойти мимо их рядов. Он бросал в Гетена заклинания некроманта, посылал призраков к Галине. Они взрывались об щит Гетена и чары вокруг его жены.

Но управление магией мира сказывалось, ладони Гетена дрожали, мышцы болели. Он не мог удерживать щит, чары и броню, отбивая проклятия Шемела и атакуя своими заклинаниями. Что-то придется отдать, но точно не жизнь Галины. Шемел продолжить наступать и биться, пока Гетен не выгонит его из Локшина, пока не уничтожит остатки его гнилой души. Для этого потребуются все силы.

Ему нужно было сделать выбор.

Он поймал взгляд Галины.

— Сдержи обещание и доверься мне, — крикнул он.

Ее глаза расширились. Она протянула руку. Юджин поймал ее.

Гетен убрал щит и доспех. Он бросил их силу в чары вокруг нее и принял полную силу заклинаний Шемела.

Они сбили его с ног на спину, как удары Скирона, и на три долгих мига сердце остановилось.

Крик Галины звенел в его ушах. Как и радостный вопль Шемела. Гетен ждал, сосредоточился на враге и его сердце.

Шемел ударил снова. Гетен выгнулся, такой агонии он еще не ощущал. Ситуация была до боли знакомой, и гнев в нем был тошнотворным. Но он ждал, давал Шемелу веселье.

Давясь от ярости, Галина звала его, умоляла его.

— Вставай! Борись! Ты не можешь так умереть!

Юджин удерживал ее.

— Нет, ваша светлость! Вы обещали. Не делайте его жертву напрасной!

Шемел хохотал, как безумец, каким всегда был, пока он шел по полю боя.

— Я говорил, что выиграю в войне, мальчишка! — вопил он. — Ты забыл?

Гетен впился пальцами в землю.

Шемел добрался до него и пнул его в живот. Боль пронзила его. Шемел призвал кинжал из теней.

— Смотри на меня, слабак. Я хочу видеть, как жизнь покидает твои глаза, когда я убью тебя.

Гетен послушался. Он посмотрел в мертвый взгляд Локшина. Он усмехнулся.

— Дурак.

Корни вырвались из земли и обвили одержимого императора, даже хотя кинжал Шемела разбил новый щит Гетена. Корни сжали тело императора, его грудь и горло. Они закрыли его рот, прижали руки к бокам, удерживали его ноги.

Гетен медленно встал, живот ныл, его мышцы горели. Он поднял кулак, сжимал корнями так, что глаза Локшина закатились, а тело обмякло. Он прижал ладонь ко лбу императора. Он нашел черный холод души Шемела, подцепил ее чарами, которые знал только Херра-Томрума, и потянул бывшего наставника из тела его жертвы, оставляя душу императора на месте. Он выпустил Локшина из хватки корней. Мужчина упал на колени, задыхаясь.

Гетен смотрел в чернильную тьму, какой стал его бывший наставник, и смеялся.

— Ты проиграл, — сказал он, опустился на колени и понес Шемела в Пустоту.

Шемел принял облик скелета. Они были у белого озера, дерево росло в центре.

— Тут ты останешься навеки, — сказал Гетен. — Наслаждайся видом.

— Я сбегу, — прошипел Шемел. — Скирон освободит меня.

— Не сбежишь. И я запрещаю богу отпускать тебя.

Гетен приковал душу Шемела к дереву. Его живые заклинания были сильнее, чем все, что Бог смерти мог использовать, в Пустоте или вне ее.

— Ты заточен тут Херрой-Томрума. Мы с тобой знаем, что боги не могут нарушать указ Хранителя границы Пустоты. Они не могут общаться с миром смертных. Я тяну силу этого заклинания из всего живого, и его не сломать тебе или кому-то еще, ведомому смертью.

Гетен оставил Шемела по подбородок в белой жидкости, чтобы он вечно пытался остаться над волнами на озере Скирона, где было только Дерево Смерти.

Он вернулся в свое тело и сел, Галина ударила его по лицу и обняла.

— Козел! — зарычала она. — Как ты мог так со мной поступить?

Он потирал челюсть, прижал ее дрожащее тело к себе.

— Ему нужно было поверить, что у него было преимущество.

— И мой ужас помог?

Гетен пожал плечами, ощущая себя виновато и победоносно.

— Да?

Она была готова порвать его. Но вместо этого поцеловала, прижавшись к нему, и сказала:

— Больше никогда, маг.

Он сжал ее крепче.

— Никогда, воительница.

Армия Телеянска отступила к берегу, растерянные из-за хаоса и освобождения их императора из порабощения. Армия Налвики была на коленях. Таксин вел своих солдат по рядам, они связывали руки и забирали оружие.

Гетен увидел поле боя, поле смерти. Корни, некоторые были толщиной с его пояс, обвивали палатки и телеги. Мертвые солдаты лежали на земле, их доспехи были алыми и раздавленными.

Он медленно встал, поднял ладони, направил пальцы леса отступить. Корни пропали, земля дрожала, гул набирал силу. Жуткий треск разбил воздух. Гетен и все вокруг него смотрели в шоке, как цитадель Ранит рушилась, окна разбивались, темные башни пропадали в облаке серой пыли.

Крушение прекратилось, земля утихла. Гетен медленно выдохнул и пробормотал:

— Проклятье.

— Что случилось? — спросила Галина.

— Корни леса тянутся на мили, и они пробили трещины в фундаменте холма. Эти корни сильнее, чем камень, и они связывали холм, — он вздохнул. — Уничтожая нарушителей, я пожертвовал фундаментом Ранита. Пришлось рискнуть.

— О, Гетен, — она коснулась его щеки. — Мне жаль.

Он пожал плечами.

— Отстроюсь.

Юджин кивнул.

— Как и все мы.

Локшин медленно встал с помощью своих слуг и сказал:

— Телеянск поможет, — он окинул взглядом поле и холм. — Мы пришли восстановить порядок. Мы не уйдем, пока не поможем Кворегне достичь этого.

ТРИДЦАТЬ ДВА

— Переименован в Совет Кворегны, — сказал Илькер. Он шел с Галиной и Гетеном по западному залу Древьи Линны. Голоса шептались у стен, отражались от потолка. Высокие двери тронного зала были широко открыты, приглашая на коронацию первой королевы Налвики.

Знаменитое северное сияние озаряло небо, лилово-зеленое на горизонте. Краски мерцали в больших окнах зала и отражались в белом мраморе пола и зеркалах стен, серебряных прожилках в дереве и хрустальных люстрах. Это звали тут хорошим знаком. Галина надеялась, что люди были правы. Танцующее сияние в последний раз видели в ночь, когда Валдрам Бурсук убил свою семью, всех, кроме принцессы Фэдерики Жанны Бурсук.

Длинный бирюзовый ковер сменил красный. Он вел гостей от дверей тронного зала с железными петлями к белому Трону черепов Налвики. Новый трон королевы был из белой березы с подушкой, сочетающейся с бирюзовой дорожкой. Спинка напоминала рога оленя. Галина посчитала это подходящим выбором, уважением перед древним оленем Налвики, который величаво позировал на знаменах королевства и стоял над водосточными трубами замка. Новый мраморный олень украшал стены и сады замка, символы силы, благородства и мира.

Трон с черепами был пятном на величии Оленя Налвики, но разве Галина могла перечить королям-воинам Налвики? Она подавила улыбку. Она-то им перечила.

Ладонь Илькера лежала на ее руке, она вела слепого брата на коронацию кузины.

— Мы пригласили Айестру и Скорвалу на Совет, — продолжил он.

— Потому и название изменили, — сказал Гетен. Он разглядывал интересные коридоры, каждых слуг, лордов и леди. Он не верил, что выжившие королевичи Налвики примут юную королеву вежливо.

Галина не разделяла его паранойю. Жители Налвики устали от войны. Они хотели, чтобы их королева процветала, вернула Налвике роскошь Первого правления и принесла мир. У них были тревоги серьезнее, чем девушка на троне. Простые жители были разорены, поля были затоптаны. Голод бил по животам масс, скоро затронет и классы выше. Им нужно было работать с их королевой, чтобы успокоить жителей и найти способ прокормить и укрыть всех зимой. Никто не мог сейчас начинать гражданскую войну. Королева Фэдерика была символом перемен, и всем было выгодно, чтобы ее правление стало изменением к лучшему.

Оставались крикуны. Сотни еще терзали Кворегну, многие были в Налвике. Даже перед тем, как корону опустили на ее голову, Фэдерика собрала отряды охотников, чтобы найти и уничтожить монстров. Она смело отбросила страхи богатых жителей, что вооруженные жители начнут восстание.

— Их долгое время заставляли биться не за то дело, — ответила она. — Пусть защищают свои семьи и дома. Пусть защищают свои деревни и свое королевство. Дайте им контроль, и они дадут нам верность. Мы должны вернуть их доверие.

Галина согласилась. И она не упустила влияние Юджина на слова и взгляды девочки. Он был верным выбором для регента. Он служил Кхаре правдой, заслужил право влиять на северное королевство. Не все хотели, чтобы у правой руки королевы Налвики сидел урсинумец, но Галина надавила, спорила, что остальная Кворегна имела право влиять на то, кто говорил на ухо королеве, и как формировалась ее политика. Налвику слишком долго игнорировали, и это привело к катастрофам.

— Нельзя потушить костер, бросив в него топливо и отвернувшись, — заявила она.

Этериас выступил против нее, когда Совет королей согласился с Галиной, но у него не было голоса на совете. Выжившие королевичи Кворегны согласились, что могли влиять на политику Налвики.

— Вы не доверяете выбранной королеве? — оскалился он.

— Она — последняя из рода Бурсук, — ответила Галина.

— Она — твоя марионетка, Красный клинок.

— Она — не слепой дурак, хотя бы, — заявил Илькер, положив конец спору, добавив. — Леди Риш увидела опасность, когда ее не заметил никто из нас. Я буду верить ее глазам и словам раньше, чем вашим.

И вот они прошли в тронный зал Древьи Линны с высоким потолком. В последний раз Галина видела там крикунов и смерть, рисунки кровью. И она думала, что умрет тут.

Голоса отражались по комнате, стали тише, когда толпа лордов и леди заметила слепого короля Урсинума, его сестру и ее мужа-мага. На них смотрели с открытым любопытством и плохо скрытым подозрением. Галина не винила Гетена в недоверии. Шелк шуршал, туфли топали по мраморному полу. Камни всех цветов мерцали на шеях и пальцах богачей Кворегны. Они были в долгу перед ней. А еще больше — перед магом солнца. Но они не признались бы в этом.

Она скалилась мысленно. Трусы.

— Что думаешь, Галина? Мы делаем правильный выбор?

— В чем? — она забыла, что обсуждал Илькер.

— Что Совет Королей станет Советом Кворегны, и там будет больше голосов.

— О, конечно, — она взяла его за руку и помогла сесть в первом ряду. — Айестра и Скорвала долго не могли говорить, они были унижены. Они заслужили место за тем столом. Как и даргани.

Она села рядом с братом. Гетен опустился с другой стороны от нее. Его ладонь нашла ее, хотя его взгляд все еще блуждал.

Голоса стали громче вокруг них, обрывки разговоров, обсуждающих, как воры смогли унести так много вещей из замка, как хорошо было иметь женщину на троне Налвики. И как они надеялись, что королева Фэдерика окажется мудрее ее предков.

Юджин оставил их и прошел по дорожке. Он поднялся по ступеням к трону и занял место за ним справа.

— Грядет еще больше перемен, — шепнул Илькер на ухо Галине. Он был необычно общительным, словно хотел поделиться с ней информацией перед расставанием на долгое время. Он стал чаще говорить о смерти и конце всего после войны.

В тронном зале стало тихо, люди поспешили на места, другие заметили Юджина, лорда-регента, у трона.

— Что за перемены? — шепнула она.

— Фундаментальные.

— Что это значит? — ее голос звучал в тишине, она хмуро смотрела на брата.

— Я ощущаю твой мрачный взгляд, — прошептал он.

— Радуйся, что не мой кинжал.

Илькер рассмеялся. Он хотя бы нашел чувство юмора. Ему не хватало этого, сколько она помнила.

— Кто вложил бред в твою голову в этот раз? — шепнула она и ткнула его в ребра.

Он игнорировал ее, фанфары сообщили о прибытии принцессы Фэдерики. Все встали и поклонились, кроме нескольких присутствующих королей.

Фэдди в серебристом и голубом прошла по ковровой дорожке, высоко держа голову, глядя на трон или Юджина. Он учил ее месяцами. Она двигалась уверенно, не спешила и не медлила.

Галина кивнула. Это было шоу уверенности и силы. Подданные увидят королеву в девочке, в каждом шаге Фэдди, в каждом жесте, в каждом слове и решении. Она несла на плечах вес всего королевства, и мир смотрел на нее. Галина не завидовала девочке. Вес короны был бесконечным бременем. Каждый рот, каждая жизнь, каждый выбор был в той короне. Став правителем, ты прекращал править собой. Ты принадлежал всем.

Он вздохнула. Было не справедливо опускать этот вес в ладошки Фэдди. Может, стоило дать девочке жить анонимно, умереть простолюдинкой, делать то, что она хотела, без требований и ожиданий.

Гетен сжал ее пальцы. Она ответила тем же. Он знал бремя короны. Он долго переживал из-за судеб душ всего мира. Даже короли и королевы не держали такой вес, с каким жил он.

— Это правильно, — шепнул он ей на ухо.

Галина кивнула. Так и было, но это не означало, что ей это нравится, или что она не пожалеет.

Юджин шагнул вперед, принцесса Фэдерика опустилась на колени на ступень ниже трона.

— Кто вы и почему пришли к подданным Кворегны? — спросил он, голос гудел с традиционным вызовом, доносился до углов комнаты с высоким потолком.

— Я — принцесса Фэдерика Жанна Бурсук, единственный выживший член королевского рода Бурсук, первая в очереди на трон Налвики. Я пришла служить как королева. Я пришла защищать своих подданных. Я понесу корону, подниму меч и поведу подданных. Я тут, чтобы вернуть мир в Налвику. Я тут, чтобы кормить народ, давать королевству союзников, защищать его от зла и тирании. Я тут, чтобы стать первой королевой Налвики. Я буду править справедливо и по воле народа.

Только первое предложение было традиционным ответом. Галина улыбнулась и подумала:

«Так они притихнут», — Гетен кивал рядом с ней. Юджин постарался. Он будет хорошим регентом для королевы Налвики.

Головы кивали вокруг. Аристократы с одобрением шептались. Она вдохновила их.

Юджин посмотрел на собравшихся.

— Среди нас есть те, кто может претендовать на трон Налвики?

— Нет, — сказал кто-то за Галиной.

— Никто, — ответил кто-то еще.

— Нет! — громче, и многие голоса подхватили вопль, и в комнате загремело это слово.

Юджин поднял ладони, и тишина вернулась.

— Встаньте и займите свой трон, принцесса Фэдерика Жанна Бурсук.

Фэдди встала, миновала последнюю ступеньку, повернулась и села на новый трон. Она повернулась к комнате подданных, взгляд был уверенным, лицо выражало решительность.

Юджин убрал ткань с древнего меча и короны Налвики, серебряные и золотые рога переплелись с сапфирами и бриллиантами. Они стояли на столе за троном. Он поднял меч и прижал край к горлу Фэдди. Она не моргнула, не вздрогнула.

— Клянетесь вести народ к миру и процветанию? — спросил он.

— Клянусь.

— Клянетесь править всеми подданными справедливо, богатыми и бедными, аристократами и простолюдинами?

— Клянусь.

— Клянетесь быть голосом и мечом Налвики с этого дня?

— Клянусь.

— Тогда берите Меч Бурсуков как защитница королевства и его народа, — Юджин опустил меч на ладони Фэдди. Она подняла его, ее руки дрожали от его веса. Оружие было длиннее ее роста.

Одобрение волной прошло по тронному залу.

Фэдди опустила меч на свои колени.

Юджин поднял корону Налвики и занес над ее головой.

— Принцесса Фэдерика Жанна Бурсук, сегодня вы перерождаетесь. Отныне вас будут звать королева Фэдерика Жанна Налвикская, первая королева Налвики. Сегодня род Бурсуков прекращает существовать. Сегодня начинается род Налвикский, — он опустил корону на ее голову и отступил на шаг.

Фэдерика встала, и вся толпа встала и опустилась на колено, когда это сделал Юджин. Он заявил:

— Слава королеве Фэдерике, первой королеве Налвики!

В тронном зале загремели слова: «Слава королеве Налвики! Слава!».

Новая королева повернулась к Юджину.

— Юджин Акселос, управляющий Кхары, — сказала она, — вам дали задание править как регент Налвики и его королевы, но вы не из Налвики, не аристократ. Вы клянетесь выполнять обязанности регента, быть верным своим взглядам, действовать благородно, судить справедливо, даже когда обстоятельства заставят вас идти против родного королевства?

Юджин повернулся к королеве Фэдерике.

— Клянусь быть честным и благородным во всем, и помогать Ее величеству принимать мирные решения во всем, даже если они касаются моего королевства.

— И вы клянетесь отдать всю власть и свое место, когда мне исполнится двадцать, когда я достигну возраста, в котором позволяется править без регента?

— Клянусь, что отступлю, Ваше величество.

Фэдди кивнула.

— Тогда поднимитесь и примите обязанности, регент Акелос из Налвики.

Он встал.

— Благодарю, Ваше величество.

* * *

Галина смотрела, как Элоф поправлял рукава зеленой туники.

Гетен сидел напротив нее, сказал, глядя на своего ученика:

— Почему ты дергаешься?

Их пригласили поговорить наедине с королевой Фэдерикой после церемонии коронации, и они ждали ее в комнатке за тронным залом.

— Эта одежда забавная, — ответил мальчик. — Когда мы отправимся домой?

Он помогал Гетену отстраивать Ранит. Гетен жил в башне, но она не была домом. Цитадель была унаследованная, с жутким прошлым, была по-разному проклята. Гетен говорил, что ее разрушение было подарком богов. Они строили Ранит, чтобы создать убежище для Галины и будущее для Элофа.

Она смотрела на них. Ее муж вел себя чуть лучше ученика. Помогало то, что они были вдали от толпы, где на них смотрели с подозрением, презрением, и лишь иногда с благодарностью. Многие подозрения падали на Гетена. Вокруг них звучали обрывки тихих упреков, пока он шел по толпе, рассекая толпу аристократов как корабль — лед.

— Что этот тут делает?

— Я думал, короли решили не пускать магов ко двору.

— Кто-то сказал, что он убил короля Вернарда.

— Я слышала, он убил короля Хьялмера и королеву Эктрину.

— У него нет тут дел. Он пытается управлять другим королевством?

Галина хотела ударить по их ртам. Но она сжимала его руку и шагала рядом с ним, подняв высоко голову, бросая вызов взглядом, ладонь лежала на кинжале на ее талии.

«Скажите мне это в лицо. Давайте».

Никто не говорил. Аристократы Налвики были трусами.

— Хватит ерзать, — рявкнула она на Элофа.

Юноша был обучен реагировать на приказ, тут же опустил ладони на колени и сел прямо, лицо было пустым, взгляд — опущен.

Она вздохнула.

— Ты не ждешь пира?

Он растерянно посмотрел на нее.

— А с чего мне его ждать, ваша светлость?

Галина поджала губы.

— Потому что еда будет из запасов всей Кворегны. Это шанс попробовать блюда из Ор-Хали.

Глаза Элофа расширились.

— Я пойду на пир?

Гетен закатил глаза.

— Конечно. Ты — мой ученик. Тебе нужно учиться общению и этикету.

— Что это?

— Как есть в обществе людей, не выглядя так, словно тебе место стойле со свиньями, — ответила Галина.

Элоф усмехнулся.

Дверь открылась, и королева Фэдерика вошла со своими Мечом и Щитом — Одруной и Марьей в бело-голубых накидках, новых цветах Налвики.

— Фэдди! — Элоф вскочил на ноги, сделал два шага, замер и покраснел. — Простите. Ваше величество.

Фэдди отмахнулась, словно отгоняла его колебания.

— Хватит, Элоф. Я всегда буду Фэдди для тебя. Теперь обними меня.

Широко улыбаясь, мальчик обнял подругу, чуть не сбив ее с ног. Ее спасли ладони стражниц на плечах.

Она была уже без тяжелой мантии, двигалась проще, прошла к Галине и села рядом.

— Как я справилась? — спросила она.

— Хорошо, Ваше величество.

Фэдди сморщила нос.

— И вы будете так меня звать? Юджин зовет, но я не могу его остановить. Он не согласится даже на Фэдерику.

Юджин сказал:

— Никогда, Ваше величество.

— Ты предпочла бы, чтобы мы звали тебя Фэдерика? — спросил Гетен.

— Фэдди, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы оба звали меня Фэдди.

— Хорошо, — сказала Галина, — но не на публике. Там бы будешь Ваше величество.

Гетен добавил:

— Нам уже хватает подозрений вокруг нас.

Фэдди закатила глаза и вздохнула.

— Они — дураки. Не знают, кому доверять, и доверяют потом не тем людям. Им лучше стать мудрее.

— Недоверие сопровождает мага солнца, — сказал Гетен и пожал плечами. — Я бы переживал, если бы было не так.

— Почему?

Одруна ответила:

— Потому что это намекнет на самодовольство, а так Кворегна и попала в этот конфликт.

Фэдди кивнула.

— Верно, — она скривила губы, хмурясь, и повернулась к Элофу. — Потому завтра собирается Совет Кворегны?

— Да? — спросила Галина. Юджин сглотнул, кашлянув при этом, но звук не был веселым. — Илькер говорил об изменении основ, — сказала она. — О чем он говорил?

Юджин провел ладонью по лысой голове. Он взглянул на нее, а потом выпрямился и взял себя в руки.

— Есть вопросы о том, может ли править ваш брат.

Галина приподняла бровь.

— Уже поздно думать об этом.

Гетен нашел ее ладонь.

— Нет смысла переживать из-за этого сегодня ночью.

Юджин кивнул.

— Лорд Риш прав.

Галина фыркнула.

— Конечно. Этой ночью мы празднуем появление новой королевы и возрождение Налвики. Элоф, наливай всем вина.

Мальчик послушался. Он знал, когда напиток был для спокойствия, ведь власть часто вызывала конфликты.

Гетен чудом добыл пять бочек своего вина, привез их в Налвику для празднования Фэдди. Элоф открыл одну, и они насладились отличным напитком. Галина назвала его жидкой радостью, смаковала медовуху в обществе чудесного мужчины. Она уже не думала о политике, которая превращала ее жизнь в навозную кучу.

— Как дела в королевстве? — спросил Гетен у Юджина.

— Стабильно, ваша светлость. Выжившие аристократы Налвики хотят уверенности. Они поддерживают члена королевской семьи, даже если это двенадцатилетняя девочка. Ее величество восхитительно показала себя и завоевала доброжелателей.

— С мудрыми советами моего регента, — сказала Фэдди.

Юджин склонил голову.

— Я хочу мира и процветания Налвики, Ваше величество. Только так в Кворегне будет гармония. Если у нас не будет стабильности, ее не будет ни у кого.

— Вернее слов еще не говорили, — сказала Галина и подняла кубок в честь своего бывшего управляющего.

— А Урсинум и Татлис? — спросила Фэдди. — А Ранит? Правда, что цитадель разрушена?

— Рухнула, — сказал Элоф, — но мы с мастером Гетеном ее отстраиваем.

— Вдвоем? — поразилась Фэдди.

— Нет, нам помогают.

Юджин спросил:

— Бесеранцы? — и Галина не знала, шутил он или был серьезен.

Гетен посмотрел на него исподлобья и ухмыльнулся, решив, что мужчина шутил.

— Телеянск.

Юджин кивнул, но слабо улыбнулся. Было приятно видеть, что ее муж и ее бывший управляющий шутили по-своему.

Юджин коснулся локтя Фэдди.

— Нам нужно идти на пир, Ваше величество.

Она кивнула и вздохнула.

— Мое время больше не будет только моим, да? — она посмотрела на Галину.

— Мне жаль, — ответила Галина.

— Не стоит. Это сделал мой отец, а не вы. Вы истекали кровью за меня и четыре королевства. Теперь я должна сделать эти жертвы не напрасными. Мне нужно убрать часть ущерба, нанесенного моим отцом.

— Нет, — ответила Галина. — Валдрам был твоим отцом, а не ответственностью, Фэдди.

— Может быть, — сказала она, — но я делаю это моим делом. Мы все должны нести свои шрамы, — она указала на Галину, на себя и добавила, — некоторые на коже, другие — под.

Галина кивнула.

— Но раны укрепили нас, как и шрамы. Они могут выглядеть и ощущаться неприятно, но они делают нас сильнее, чем мы были.

Фэдди встала и удерживала ее взгляд.

— И они защищают хрупкие кости внутри, — ее лицо стало решительной маской, какой было и на коронации, и она подобрала юбки. Юджин открыл дверь. Солдаты стояли снаружи, тут же выпрямились, их доспехи загремели в коридоре. Звучали смех и музыка. Фэдди подняла голову и расправила плечи. Корона была убрана в хранилище, сменилась диадемой с голубыми кристаллами. Королева Фэдерика Жанна Налвикская устремилась на первое празднование как Первая королева. Ее регент шел в шаге за ней, справа от нее, где всегда будет следить за теми, кто хотел Налвике проблем, кинжал за спиной был для врагов королевы, открытая ладонь была для союзников. За ним шагали Меч и Щит королевы, две угрозы недоброжелателям Фэдди.

— Иди, Элоф, — сказал Гетен. — Будь с королевой. Покажи им, что ты для нее важен, а не просто невидимый слуга.

Элоф улыбнулся и поспешил за подругой.

Галина и Гетен шли за ними, она сказала:

— Я поговорю с братом.

— Знаю, — он направил ее в пустой коридор. — И мы справимся с любым исходом, — сказал он.

— Решенное еще можно изменить, — возразила она.

— Нет, если так лучше для Кворегны.

— Если Илькера уберут с трона, ты знаешь, что это будет значить для меня. Для нас, — она прижала ладонь к его груди. — Я буду королевой, Гетен. А ты магом. Совету будет плевать, что мы — муж и жена.

— Мы найдем способ.

— Нет, я покажу им, что они не могут дальше вешать на меня свои ошибки. Корона останется с Илькером, нравится им это или нет.

— Придется многим перечить.

Она пожала плечами.

— Они меня не пугают.

— Тебя редкое пугает, жена. Прошу, мудро выбирай сражения.

— Я так и сделала, — она склонила голову. — Я выбрала тебя.

Он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал.

— И я благодарен.

— Выходите из укрытия, — позвал знакомый женский голос из главного коридора. Церис и Зелал были там с принцем Герезелем.

Гетен потянул Галину за собой, пожимая руку брата.

— Как твое исцеление?

— Неплохо, — ответил король Зелал и коснулся пустого левого рукава. — Я стал медленнее со щитом, но все еще быстр с мечом, — он напряг правую руку. Жуткая рана не раздавила короля Бесеры, не сделало тусклой улыбку королевы, когда она смотрела на него.

Герезель появился из-за мамы, одна ладонь была во рту, другой он сжимал ее бархатную юбку.

Гетен присел на корточки и взял его за руки.

— Иди сюда, племянник. Я слышал, у тебя режется зуб. Покажи-ка.

Мальчик улыбнулся почти беззубой слюнявой улыбкой и прошел к дяде.

Гетен подхватил принца на руки и поцеловал его черные кудри.

— У меня есть то, что поможет с зубами.

— Это уменьшит его боль? — спросила Церис. — Он плохо спит, — в ее голосе звучала нотка отчаяния.

— Да, — Гетен передал ей ребенка и вытащил пакетик и ложку для сахара из кармана. Он смазал ложку каплей янтарной пасты из пакетика и вручил ее племяннику. Герезель покрутил ложку, стукнул ею Гетена по подбородку, захихикал и сунул ее в рот. Он жевал ложку с сосредоточенным видом.

Галина рассмеялась и вытерла подбородок мужа.

— Бей, а потом спрашивай. В его венах точно нет крови Персинна?

— Жаль, но нет, — ответил Зелал, а Церис добавила:

— Было бы хорошо, если бы была, леди Риш. Я бы с радостью сообщила всем о родстве.

* * *

Следующим утром Галина скрывалась в узком коридоре за тронным залом. Он вел в комнаты совета Древьи Линны, и она ждала брата. Илькер вышел из главного зала в обществе четырех стражей. Она вышла из теней и преградила дорогу.

— Илькер, на два слова.

— Леди Риш, ваше величество, — сказал один из стражей.

Илькер рявкнул:

— Я не глухой, Ваникс. Я знаю голос сестры.

— Хорошо, сир.

Галина забрала ладонь брата у Ваникса и опустила на свою руку.

— Возьми меня на встречу.

Илькер покачал головой.

— Ты знаешь, что я не могу.

— Я знаю, что ты можешь. Как Меч и Глаза короля, я могу стоять у твоего плеча и выражать мнение.

— Но…

— Илькер, — их отец говорил с таким упреком все их жизни.

Он вздохнул.

— Хорошо. Но другим это не понравится.

— С каких пор мне есть до этого дело?

Он рассмеялся и сжал ее руку.

— Ни с каких. Мне повезло с такой яростной сестрой.

— Да, — она потянула его к двери комнаты совета королевы Фэдерики. — Идемте, Ваше величество, покажем лидерам Кворегны, как много еще запала в крови Персинна.

Илькер поравнялся с ней.

— Думаю, они знают.

Солдаты у двери посмотрели на Галину, но пропустили ее и брата в комнатку.

Серебро и позолота, комнату совета занимал круглый стол с шестью стульями. Королева Фэдерика, Арик-бок, король Данас, король Зелал и канцлер Скорвалы, Самик Склаар, сидели за ним, болтали и спорили, решая судьбу Кворегны. Несколько советников и управляющих стояли у их плеч или сидели неподалеку, включая амму Зану, которая криво улыбнулась от вида Галины.

— Король Илькер, рада, что вы присоединились к нам, еще и в такой славной компании, — Фэдди указала на пустой стул справа от себя. Юджин, как всегда, стоял у ее плеча, его брови приподнялись при виде своей бывшей маркграфини, ведущей ее брата.

В комнате стало тихо, Ор-Хали, Бесера, Айестра и Скорвала заметили прибытие короля Урсинума и его сестры.

— Красный клинок — ваша управляющая, Илькер? — спросила Самик, ее хриплый голос звучал осторожно.

— Галина — мой Меч и Глаза, — он сел рядом с Фэдди. — Я доверяю ей жизнь и королевство.

— Это новое, — сказал Арик.

Галина прищурилась, глядя на давнего друга, и провела пальцем по своей щеке со шрамом, остановила его у губ, словно говоря: «Тихо, старик. Ты у меня в долгу».

Он закатил взгляд и шумно выдохнул.

Илькер устроился на стул, Галина встала за ним, широко расставив ноги, хмуро глядя на собравшихся.

Фэдди постучала рукоятью кинжала по столу.

— Это собрание Совета Кворегны считается открытым, — она повернулась к Арику. — Арик-бок, вы попросили об этой встрече. Прошу, объясните причины.

Король Ор-Хали, старший из собравшихся, медленно посмотрел на остальных.

— Кворегне нужны сильные лидеры, — его взгляд остановился на Илькере, а потом он посмотрел в глаза Галине. — Лидеры, которые не боятся конфликта, которые не прячутся, когда начинается бой.

— Это очевидно, — сказал Данас.

— Потому я предлагаю забрать корону Урсинума у короля Илькера и передать правление в королевстве его старшей сестре, принцесса Галине Авернии, Садии Персинне Риш.

Зелал сказал:

— Поддерживаю…

— Нет! — Галина ударила кулаком по столу.

Лидеры Кворегны отреагировали, некоторые вскочили со стульев, другие смотрели на нее, щурясь.

— Думаю, вы этого не ожидали, — тихо пошутил Илькер.

— Я не хочу корону, — она выдерживала взгляд Арика. — Ты это знаешь.

— Тогда принцесса Аревик будет королевой, — он пожал плечами, словно решение было простым.

Галина выпрямилась и скрестила руки.

— Нет, наша сестра слишком юна, и она вот-вот станет матерью. Не бросайте это бремя совета на ее плечи или мои. Ты отводил взгляд, когда Валдрам терзал свою семью и королевство. Илькер игнорировал мои предупреждения после того, как наш кузен убил нашего отца и чуть не убил меня. Теперь Кворегна в ужасном состоянии, и ты хочешь, чтобы я это исправляла?

Илькер вздохнула.

— Будь реалистичной, Галина. Я слепой и без мозгов. Я не смог увидеть меч, даже когда у меня были глаза. Я не верю, что смогу это исправить, как не верит и Совета. Но они верят, что ты можешь. Люди поддерживают тебя. Армия идет за тобой. Я лишь фигура, бремя, тело, об которое ты спотыкаешься.

— Ладно. Будь фигурой. И я еще не спотыкалась. Корона останется на твоей голове, Илькер. Ты не привяжешь меня к этому бремени.

Зелал возразил:

— Но…

— Но ничего, — рявкнула она. — Это бремя Илькера, и ему разбираться с советом.

Илькер покачал головой.

— Бесера и Урсинум сожжены из-за меня, Галина. Десятки тысяч мертвы или страдают из-за меня, — он опустил голову. — Наши матери и брат мертвы из-за меня.

Она сжала его плечо.

— Я помогу. Ты знаешь. Но я устала бороться, потому что короли за этим столом напортачили в Кворегне.

Арик-бок сказал:

— Ты — лидер, в котором нуждается Урсинум, Галина. Сильная королева.

— Мне было семнадцать, когда я чуть не умерла ради мужчин за этим столом. Я не смогу родить из-за ваших войн, — она опустила ладонь на подлокотник стула Фэдди. — Королева Налвики потеряла всю семью из-за вашей апатии, — кости под ее шрамами ощущались хрупко. — Сотни невинных детей и жителей умерли из-за вашего бездействия. И я боролась месяцами, чтобы покончить с войной, которую вы могли предотвратить, — она уперлась в стол, ладони лежали на прохладной поверхности. — Я сделала более чем достаточно, чтобы исправить ваши провалы, Ваши величества. Больше вы ничего от меня не получите.

— Совет не просил твоего мнения по теме, Галина, — сказал Арик. — Мы повелеваем тобой.

Она вытащила кинжал из левого щитка на руке и вонзила его в центр стола. Кинжал раскачивался, она склонилась к старому другу и ответил:

— Хочешь проверить это, Арик?

Он моргнул.

Зелал рядом с ним потирал свою челюсть.

— Я знаю, что это значит для тебя и Гетена.

— Нет, не знаете, — рявкнула она. — Держите банальности за зубами, Ваше величество. Они мне не нужны, я не ваш охотничий пес, — она выпрямилась, вытащила кинжал и сжала плечо брата. — Я поддержу своего короля. Но я не заменю его.

Королева Фэдерика постучала рукоятью по столу. Все посмотрели на юную правительницу Налвики.

— Я убираю пункт с обсуждения.

— На каком основании? — недовольно прогудел Арик.

— Замена правителя Урсинума несогласным лидером пошатнет уже хрупкое состояние королевства и станет угрозой для зарождающегося мира в Кворегне.

Самик Склаар постучала костяшками по столу.

— Поддерживаю.

— И я, — сказала амма Зана с места за Ариком.

Фэдди постучала по столу снова.

— Решено. Король Илькер Амброз Персинна останется правителем Урсинума с полной поддержкой его Меча и Глаз, воительницы Галины Персинны Риш.

ТРИДЦАТЬ ТРИ

— Стоп, — крикнул Гетен с открытого второго этажа растущей башни цитадели. Элоф перестал идти в большом деревянном колесе, с помощью которого они поднимали и опускали груз, и закрепил его.

— Готово, мастер Гетен, — крикнул он и остался ждать внутри. Гетен подвинул крепеж веревки, чтобы следующий камень был в паре дюймов от растущей стены Ранита.

— Опускай его. Медленно.

— Хорошо, — Элоф убрал крепеж и пошел спиной вперед.

Колесо скрипело, веревка стонала, но со скрежетом большой кусок серого камня встал на место, Гетен направлял его. Он убрал веревку и перебросил ее через балку крепежа, спустил конец с края стены. Пока он закрывал бреши цементом, Элоф закрепил колесо и спустился по деревянным лесам, которые они возвели вокруг растущей новой башни цитадели Ранит.

Мальчик крикнул с земли:

— Еще камень, мастер?

Гетен встал, отряхнул руки о грязные штаны и посмотрел на опускающееся солнце.

— Нет, думаю, на сегодня хватит.

— Мы хорошо продвинулись, — сказал Элоф, глядя на башню и своего наставника.

— Ты хорошо трудишься, — ответил Гетен, и его одарили широкой улыбкой. — Убирай и разводи огонь в камине.

— Там остались рагу и хлеб, — сказал мальчик и пропал в маленькой кухне, примыкающей к башне.

Они завершили кухню и главный зал с помощью людей из Телеянска — экипаж Масорина, который приплыл по Южной Сельге так, что пропустил последний бой. Локшин счастливо оставил своих солдат помогать в строительстве того, что нечаянно помог уничтожить. Как только кухня и зал были завершены, Гетен отправил рабочих чинить замок Харатон и его деревню. Он и Элоф взялись за оставшуюся часть башни вдвоем.

Он посмотрел на север, где отстраивали замок. Древние балки из дуба горели днями. Крыши и полы обвалились. Остались почерневшие стены. Камень пришлось разбирать до фундамента.

Он покачал головой, забрался на леса и спустился. Его тело болело от труда, но эта боль была приятной, ощущалась как достижение. Он замер у бочки с дождевой водой у двери кухни и умылся. Пыль была на шее, во рту и носу. Казалось, на него высыпали гору пыли. Он снял грязную тунику и оставил ее висеть рядом с туникой Элофа на крючке у двери, а потом сбросил рабочие ботинки и вошел на кухню.

Мальчик был в чистой одежде и суетился у камина. Его энергия казалась безграничной. Гетен не помнил, чтобы был таким оживленным в его возрасте.

Он пошел в главный зал, где они с Элофом спали, ели и жили, когда не строили башню, не планировали размещение балок в дневнике и не месили цемент или точили камни во дворе.

— Не оживленный, — буркнул он. Он учился у Шемела, и это было постоянными мучениями. Те уроки по жестокости он точно не будет преподавать своему ученику.

Элоф учился строить, вести ферму, ухаживать за пчелами и делать медовуху. Он продолжал уроки в магии, но только исцеляющей. Гетен не стал бы создавать еще одного некроманта, и точно не еще одного Хранителя Пустоты. Он замер, оглядел пустой зал. Его ждало столкновение, и он не мог оттягивать.

«Этой ночью, — подумал он. — Если Галина сможет уйти со двора».

Он правильно делал, лишая Скирона еще одной смертной пешки. Иначе быть не могло. Боги отдалились от верующих в них, и это расстояние породило безразличие по обе стороны границы Пустоты. Кворегне не нужны боги, которым нравятся страдания народа. Души мертвых могли найти новые тела без помощи богов. Сторонники Одного бога доказывали ошибку, какой был Херра-Томрума. Хранитель был роскошью Скирона, а не необходимостью мира смертных.

Гетен сменил грязные штаны чистыми синими, добавил коричневую тунику и теплые домашние сапоги.

Он вернулся на кухню, Элоф уже наливал овощное рагу из котелка на огне в миску. Ржаной хлеб уже ждал на столе с маслом и остатками летних фруктов.

Гетен откупорил бутылку медовухи и налил им обоим.

Мальчик подал миску ему, потом налил рагу себе. Они ели в уютном молчании.

Гетену нравился Элоф, что удивляло его. Он не ожидал, что сможет легко заметить Магода, но мальчик, как и его предшественник, говорил, только когда нужно было, быстро учился, и, может, из-за общения с принцессой годами, он не преклонялся перед Гетеном. Он был достаточно едким, но кривился, когда не соглашался с наставником. И все же он был умным и обычно оказывался прав. И Гетен не наказывал. Они поладили, и он был рад передать знания Элофу, был рад еще больше, что ему помогали отстраивать Ранит. Он мог оставить рабочих, но с законченными залом и кухней у них было укрытие на зиму. Он разместил мастерскую и кладовую в зале. У них было все, что требовалось, чтобы пережить снежные месяцы.

Честно говоря, Гетен не хотел больше человек вокруг. Их недоверие душило его. Кворегна считала его чудовищем, что бы ни говорила Галина, как бы она ни напоминала тем, кто слушал, что его магия спасла их от худшего тирана. Это не помогало. Мнения не менялись. Подозрения были тяжелым мокрым одеялом, удушающим и холодным.

Он взглянул на Элофа. Он пытался отговорить мальчика от изучения магии, но это было в крови Элофа. Даже сейчас Гетен гадал, могла ли Лаума быть его матерью, а не тетей, и мог ли он быть отцом Элофа. На руках и грудной клетке мальчика были тусклые узоры на коже, и это было сильным аргументом в сторону той правды. Но она оставила тайну, умерла с ней в темной деревне, истекла кровью под старой телегой. Не важно. Он принял мальчика как ученика, потому что Элоф мог стать хорошим целителем, и у него не было семьи, почти не было перспектив. Да и Гетен хотел передать лучшую часть его знаний.

— Я отправлюсь в Татлис после ужина. Меня может не быть несколько дней. Обточи еще несколько камней и закончи ряд ульев, пока меня нет.

Элоф кивнул, жуя. Он привык к отсутствию Гетена.

— Если что-нибудь понадобится, езжай на Педране к деревне.

Элоф проглотил.

— Я сделаю еще свеч.

— Воска хватит? — спросил Гетен. Мальчик кивнул, рот был полон хлеба. — Хорошо.

После ужина Гетен оставил ученика делать свечи у камина. Он прошел во двор и посмотрел на проступившие звезды. Солнце село, оставив лиловый синяк на горизонте. Звезды мерцали на чистом небе, поднялся полумесяц, тонкая полоска серебряного света переливалась, как бриллианты в Серебряном море.

Он должен был дать Галине что-то сияющее и дорогое, кольцо или ожерелье. Хотя ей хватало драгоценных камней. Драгоценные камни короны Урсинума анонимно вернули через ночь после того, как Гетен сообщил округе, что искал их, и что тому, у кого они обнаружатся, поджарят кишки.

Галина отметила:

— А ты гадаешь, почему они тебя боятся, — когда услышала об его угрозе.

Он пожал плечами.

— Это сработало.

Галина. Он сделал вдох и почти ощутил ее — пряности и цветы лиминта, лошадь и пот, капля похоти. Он улыбнулся. Ему хватило бы и капли. Он любил жену, любил всей душой. И ему не нравилось делиться ею с Урсинумом, но он не подвел бы ее, хоть на него и смотрели мрачно при дворе. Она была его. Его женой, его вдохновением, его совестью, его душой, его причиной жить. Она делала жизнь не напрасной, достойной того, чтобы за нее сражаться и умирать.

И никому не хватило бы смелости обвинить ее в нарушении закона, не пускающего магов в замок. Особенно, когда она напомнила Совету Кворегны, что технически закон касался только двора Бурсука в Налвике, которого уже не существовало.

Он улыбнулся. Он хотел бы видеть ту встречу. Лица королей точно было бы приятно запомнить.

Пара древних слов, жест, и янтарный свет с серой пылью поднялись и унесли его заклинанием путешествия, он устремился в большой деревянный дом, который возвели на землях замка Татлис, дом Персинн, где пока жила его жена, принцесса Галина Аверния Садия Персинна Риш, Красный клинок Ор-Хали, графиня Валмера, герцогиня Риш.

* * *

— Оставьте нас, — сказала Галина, когда магия растаяла вокруг Гетена. Он прибыл в ее гостиную в доме в Татлисе. Ее крохотные покои были отделены от комнат короля Илькера прихожей и дверью. Временный дом королевской семьи Персинна напоминал дом Кенбиш и прошлое Кворегны, когда короли не были так далеко от подданных.

Две придворные дамы сидели напротив Галины, вышивали и болтали о бреде, который ее не веселил, судя по кислому виду. Она встала. Они двигались недостаточно быстро, и она рявкнула:

— Я сказала: вон.

Женщины сделали реверансы ей и поспешили обойти Гетена и скрыться за дубовой дверью, закрыв ее со стуком.

— Меч короля сегодня с острым языком, — сказал он, обходя жену.

— У меня всегда был острый язык, — ответила она, — для всех, кроме тебя, — она коснулась его, задела пальцами щеку, челюсть, опустила ладонь на его грудь.

Она не хотела роскоши придворной жизни. Раздражение только росло, пока зима приближалась, стройка замка замедлялась, и холодные темные дни собирали придворных внутри, и они чаще попадались на ее пути. Илькер вернул ее земли и титул, сделал ее графиней Валмера, отдав под ее защиту земли на востоке от гор Валмериан и озера Селт. Она сделала Таксина управляющим Кхары и приказала ему быстрее отстроить замок Харатон. А пока что она оставалась в Татлисе, приглядывала за восстановлением замка Татлис и напоминала аристократам, что король Илькер не уязвим, и что он не один.

Она вернется в Харатон, но только когда Татлис будет завершен, и советники Илькера докажут, что они верные и надежные. На это уйдет еще лет десять. Она никому не доверяла, ее брату — меньше всего. Гетен приходил и уходил, хмуро глядя на аристократов, которые смели ловить его взгляд, забирал жену с искрами магии, когда хотел.

Галина сказала:

— Я рада, что ты тут.

— Почему это? — он поймал ее пальцы, поднес к губам и поцеловал каждый.

Она улыбнулась, но улыбка не задела глаза. Ее улыбки редко затрагивали глаза в последнее время.

— Я хочу в Эссендру.

— Аревик родила?

Она покачала.

— Нет, но вот-вот родит.

— Хорошо. Но сначала мне нужна кое в чем твоя помощь.

Она переплела пальцы с его.

— Пустота?

— Пора поставить наглецов на место. Если Скирон хочет защиту границы Пустоты, пусть справляется сам.

— Ты боишься?

— Скирона? Может, должен, но нет. Он не может навредить мне, пока я не дам ему эту власть, — он убрал прядь волос за ее ухо. — Ты научила меня этому, — его пальцы задели ее щеку со шрамом. — Ты напомнила мне, что моя сила из жизни, а не смерти. Из мира, а не из богов.

— Хорошо, — сказала Галина. Она поцеловала его ладонь, отошла и сбросила платье. — Я посторожу тебя, — она натянула штаны и тунику, закрыла глаза и призвала кровавую броню. Как только доспех появился, Галина заняла место перед дверью, и Гетен опустился на колени на шерстяном ковре посреди комнаты. Он закрыл глаза и отпустил душу к границе Пустоты, в бесцветную Пустоту.

Он открыл глаза. Он стоял у края молочного озера, которое Скирон звал домом. Вдали у Дерева Смерти оставался черный скелет, остатки души его бывшего наставника. Он игнорировал Шемела, который кричал невнятные ругательства и барахтался. Гетен отвернулся и пошел по широкой долине. Вдаль тянулась серая пыль, сколько ему было видно.

— Зачем ты пришел? — голос был и в его голове, и вокруг него.

— Чтобы сообщить, что я — последний Херра-Томрума.

— Правда? — Скирон появился перед ним в облике Шемела.

Гетен отмахнулся.

— Если думаешь, что это меня запугает, то ошибаешься. Меня уже не впечатляют ты или твоя сила.

Скирон смотрел на него пустыми глазами, и раньше Гетен дрожал от этого. Но теперь он просто глядел в ответ и ждал, что сделает Бог смерти.

— Мы подвели тебя? — это был не голос Скирона. Он повернулся на женский голос, и его губы дрогнули от изумления. Две женщины стояли за ним. У одной были белые волосы, собранные в косы воительницы, ее одежда была доспехом с кожаными вставками. Другая была с длинными черными волосами. На ней было платье, будто стекающее по телу, движущееся без ветра.

Гетен поклонился.

— Какая честь встретить, наконец, Хотырь и Семел, — сказал он. — Мне нужно отвечать? Вы знаете, что мне приказывали нести смерть и разрушения. Вы знаете, что я был против такого долга. Вы молчали, пока мир горел и истекал кровью, желая лишь остаться живыми.

Скирон вдруг появился за его женой и дочерью, скрестил руки на груди с мрачным видом.

— Твои возражения бессмысленны, Херра-Томрума. Твой долг важнее всего. Наше выживание важнее всего. Я говорил тебе, если ты не исполнишь обязанности, я прослежу, чтобы их выполнили другие. Сделаешь, как сказано, и твой мир обновится. Что до нового Хранителя, мы знаем, что ты взял ученика. Зачем врать? Думаешь, мы не видим все?

— Мне плевать, видите вы это или нет, — Гетен скрестил руки на груди, подражая Богу смерти. — Я — не ваша марионетка. Если хотите, чтобы границу Пустоты охраняли, и создавался хаос, сами выполняйте грязную работу. Я с вами закончил.

Хотырь и Семел переглянулись, Скирон скалился, глядя на него, рос, становясь демоном.

— Ты смеешь перечить своим богам?

— Да, потому что вы только управляли мною и врали мне. Что за боги насылают такие ужасы на людей, которые поклоняются им? Чудовища. Я не буду больше потакать вашей жестокости и эгоизму. Меня презирали в Кворегне и боялись не из-за того, что я ужасный человек, а потому что я — символ чудовищных богов. Но женщина, которую ты направил на мой путь, которой хотел столкнуть меня в безумие, поступила наоборот. Она показала мне, что мое сердце не черное и пустое. Она напомнила мне, что моя магия была даром мира, а не богов.

Скирон зарычал и поднял ладонь, словно хотел ударом рассечь Гетена надвое.

Гетен поднял ладонь, глядя в гневные глаза бога, и сказал:

— Ты — не мой бог.

Кулак Скирона прошел сквозь него, ветер лишь растрепал его волосы. Хотырь и Семел охнули. Гетен стоял на месте. Бог смерти глядел на него со смесью потрясения, гнева и смирения на лице.

— Я уже в тебя не верю. Пустота — твое место. Души в ней — твоя ответственность. Сам охраняй границу, — он повернулся, замер и посмотрел на них снова. — Может, вам стоит подумать о другом подходе к существованию в мире смертных, — он ухмыльнулся и добавил. — Если только вы не хотите стать просто суеверием, сказками и надписями на старых могилах.

Гетен отвернулся от Триумвирата и закрыл глаза.

Когда он открыл их, Галина все еще стояла на страже. Она оттолкнулась от двери и размяла шею и плечи.

— Я уже хотела идти за стулом.

— Долго меня не было? — спросил он, встав. Его спина и колени ныли. Мир за двумя узкими окошками ее комнаты был темным.

— У меня успело затечь тело.

Гетен потер ноющие плечи, разминая мышцы.

— Меч короля сторожит мелкого мага. До чего дошел мир?

— Безумие, — ответила она и взяла его за руку. — Получилось?

— Да, — он улыбнулся, ощущая, как огромное бремя пропало с плеч. — И они не смогли меня тронуть! — он подхватил ее в объятия. — Не смогли коснуться.

— Ты свободен, — улыбка озарила все ее лицо.

— Свободен, — он рассмеялся, кружа ее, и целовал, пока они не стали задыхаться.

* * *

Инстинкты Галины были быстрее гонцов Эссендры. Сын Аревик родился за два дня до срока. Их отвели в спальню маркграфини по прибытию.

Солнце поднималось над цитаделью Эссен, Церис уже была там с Герезелем.

Гетен протянул руки, и сонный малыш улыбнулся и повторил жест.

— Дайте злому дяде подержать племянника, или я превращу его в лягушку в наказание родителям.

Королева Бесеры рассмеялась и передала кудрявого сына в его руки. Церис и кронпринц оставались с Аревик и Магодом, пока король Зелал следил за восстановлением Иствита. Гетен пощекотал щеки малыша и улыбнулся от смеха мальчика.

Галина забралась на кровать сестры и нежно взяла из ее рук спящего племянника.

— Как ты его назвала?

— Галитен Риан, — Аревик сжала ладонь Галины. — Мы назвали его в честь самых важных людей в наших жизнях.

Гетен улыбнулся.

— Это честь.

Галина поцеловала сестру в щеку и нежно погладила каштановые волосы мальчика.

— Похоже, Галитен будет первым прямым потомком короля Вернарда без рыжих волос.

— Но у него будут голубые глаза Персинны, — отметил Гетен. — Он будет красивым и сильным.

— Усладой глаз для женщин Айестры, — сказала Церис, и они все рассмеялись.

Аревик печально улыбнулась и коснулась шрама на щеке Галины.

— Ты всегда будешь нести бремя ошибок нашей семьи.

— Глупости. Так я выгляжу грозно, — Галина поцеловала своего спящего племянника в лоб.

— Будто тебе нужна в этом помощь, — сухо отметила Церис.

Гетен рассмеялся. У жены его брата был острый язык, а ум — еще острее. Ему нравилось, что она их использовала. Война Валдрама закалила ее. Хоть что-то хорошее эта война принесла.

Галина удобнее обняла спящего малыша.

Королева Бесеры сказала:

— Не пускайте лорда Риша к тому ребенку. Он заберет его и испортит любовью. Он в этом не знает границ.

Аревик приподняла брови.

— Правда?

Церис рассмеялась.

— О, да. От детей его каменное сердце становится мягче быстрее, чем лед от солнца.

Аревик посмотрела на Гетена и сладко улыбнулась.

— Я это вспомню, когда Галитен будет шуметь. Может, тогда ты его очаруешь.

Гетен склонил голову.

— Постараюсь, ваша светлость, — он опустил ерзающего Герезеля.

Мальчик схватил юбку матери и заскулил:

— Кушать.

Церис подняла его.

— Кому-то нужно позавтракать, — сказала она и ушла искать его няню.

Магод появился на пороге, жуя яблоко.

— Слышал, у нас гости, — он бросил яблоко Гетену. — Из сада. Попробуйте свою работу.

Гетен поймал яблоко и откусил. Он одобрительно кивнул от хруста и терпкой сладости. Плод был хорошим, с удивительной ноткой меда и пряностей.

— Это новый вид?

Магод кивнул.

Галина отметила:

— Мы пришли восхищаться вашим творением, лорд Эссенда, а не плодами вашего сада.

Магод широко улыбнулся.

— Я играл меньшую роль в создании идеала. Все заслуги у вашей прекрасной сестры.

Аревик шепнула благодарности.

Магод сунул яблоко в рот, забрал спящего сына у Галины. Он сел на диван, разглядывал лицо малыша и тихо ел, любуясь ребенком.

— Вы останетесь на пару дней? — спросила Аревик у Галины и Гетена.

Галина кивнула.

— Два дня, а потом у меня дела в Ор-Хали.

— Хорошо. Я скучала по старшей сестре, — кривясь, Аревик приподнялась у подушек и проворчала. — Рожать детей сложнее, чем казалось, когда я смотрела, как это делали собаки и лошади.

Галина взбила подушки сестры.

— Я могу тебе что-нибудь принести?

Аревик посмотрела на Гетена.

— У твоего мужа не найдется чего-нибудь от задержавшейся боли?

Он кивнул.

— Я могу сварить настой, который поможет тебе и не навредит ребенку.

Магод встал и передал сына Аревик.

— Какие ингредиенты нужны?

— Калина, тысячелистник и пустырник. Чистый медный котелок и уксус из черных яблок.

Аревик вздохнула.

— Некромант с золотым сердцем.

Он поджал губы.

— Я не знаю, почему твоя повитуха не оставила этот настой. Это основное лекарство.

— Магод принимал роды, — ответила она. — Не было времени звать повитуху.

Галина ухмыльнулась от удивленного вида Гетена.

— Дети Персинна рождаются быстро и яростно, муж.

Аревик рассмеялась.

— А некоторые не перестают быть такими, да, сестра?

Галина усмехнулась.

— Точно.

ЭПИЛОГ

Солнце грело голое плечо Галины. Она лежала на той же кровати, которую они с Гетеном разделили впервые, кровати в каменной комнате далеко от политики Кворегны.

Смех и песня доносились в открытое окно, сопровождая солнце. Ветерок трепал ее волосы. Он приносил запахи с кухни аммы Заны, дым и еда. Специи ощущались в нем, смесь пряного и сладкого. Кожаная подошва шлепала по камню в коридоре за их дверью, люди спешили по своим делам.

Голос аппы Унегана звучал с площади снаружи. Он учил праправнуков молиться в песне, благодаря солнце за восход, а ночь за сон. В этой песне была история о жадности и зависти.

Это тихое время с мужем было «делом» Галины в Ор-Хали. Побег от требований и ограничений королевской жизни стал ежемесячным ритуалом, который они начали, когда она переехала в Татлис с Илькером. Порой они навещали Гурван-Сум, иногда — Хоно-Хот или гостевые покои верного графа в Сокосе.

Когда-нибудь у них будет личная спальня в Раните.

Пальцы Гетена обвели шрамы на ее плече. Его тело грело ее, обнаженное и прижатое к ней от пальцев ног до подбородка, ее спина была у его груди.

— Что это за песня? — спросил он, словно читая ее мысли.

— Это история солнца и его тени, — ее глаза были закрытыми. Солнце грело ее лицо. Его тело добавляло ей жара. Она улыбнулась. Голоса и смех детей были полны невинности. — Все почитали солнце, и ночь заметила и стала завидовать. Она устала прятаться в тени и подкупила облака закрыть лицо солнца. Но это не принесло ночи желанную похвалу. Вместо этого стал расти страх, люди оставались в домах и плакали. Их посевы увядали, скот умирал. Они проклинали тьму, жгли свечи и костры, подражая солнцу, прогоняя ночь. Наконец, солнце устало от зависти ночи. Оно становилось все горячее, пока облака не убежали от его огня, а тени не растаяли. Люди появлялись из их домов, но солнце сжигало их кожу и высушивало землю. Люди закричали облакам вернуться и принести дождь, пока они не умерли от засухи. Поняв, что их ссора причинила все эти страдания, солнце остыло, а ночь приняла их цикл. Облака принесли дождь. Они смыли ужасы, и жизнь вернулась.

— Ого, — пробормотал Гетен. — Зависть — причина многих проблем мира.

Галина открыла глаза и перевернулась.

— Я не хочу сейчас думать о проблемах мира.

— Что ты хочешь делать?

— Лежать под своим мужем и наслаждаться его телом.

— Тогда я должен найти волю исполнить требования жены, — Гетен медленно поцеловал ее, его губы ласкали ее, его ладони скользили по ее коже.

От стука их дверь задрожала.

Гетен остановил поцелуй.

— Игнорируй это, — сказала она, прильнув к нему.

Стук продолжился, Байчу позвала:

— Открывайте, лежебоки. Я принесла еду. Утро почти прошло.

— Уходи, — сказала Галина. Она вслепую полезла за край кровати, нашла сапог и бросила его в дверь. Он попал с грохотом.

— Что это было? — осведомилась Байчу.

— Предупреждение, — ответила Галина, Гетен рассмеялся. — Уходи.

— Нет. Я несла этот проклятый поднос от кухни. Плечо болит, и я не видела тебя три месяца. Впусти.

Галина выбралась из кровати и прошла по комнате. Она открыла дверь, на ней были только черное кольцо и свет солнца.