Костяная ведьма

5

Празднование в Ниве, столице Одалии, было в самом разгаре, когда леди Микаэла, сидя на своей пегой лошади, вела нас по извилистым улочкам города. Фокс вместе со мной ехал позади на пятнистом сером жеребце, купленном в Мерквике. Мне ни разу не доводилось видеть такого большого скопления людей на столь малой площади.

В Найтскроссе дома строили вдоль естественно пролегающих тропинок, поэтому я привыкла к широким дорогам. Но, прожив столько лет в Кионе, так и не смирилась с узкими улицами оживленных городов Одалии. Тесноту усугубляли толпы людей, которые собирались посмотреть на выступления уличных музыкантов, облаченных в странные одежды. Одни играли на тамбуринах, другие – на барабанах и трубах. При этом никто из них не стеснялся шуметь.

Люди разводили на городских площадях костры и по очереди прыгали через них. А все остальные смотрели, смеялись и хлопали в ладоши. Пляшущие среди множества людей языки пламени напугали меня. Я вцепилась в брата, испугавшись, что огонь может распространиться и в считаные минуты спалить город. Несмотря на жару и дым, кожа Фокса на ощупь оставалась холодной.

– Они празднуют день весеннего равноденствия, – пояснил Фокс. Парни и девушки, каждый раз взлетая над костром, стремились прыгнуть как можно выше. – Огонь дарит очищение, и прыжки через него избавляют от всех болезней и зла в предстоящем году.

– Но в Найтскроссе мы так не делаем.

Самый большой огонь полыхает в кузнице моего отца, и я с трудом могу представить себе его реакцию, если вдруг жители решат прыгать через пламя.

– Сельские угодья не самое подходящее место для костров, Тия.

– Как и города, на мой взгляд.

Мы прошли чуть дальше, и шумное веселье немного стихло. Прохожие, завидев пустое сердце Микаэлы и мой кулон, отливающий серебром, останавливались. Некоторые пытались слиться с толпой, сторонились нас, хотя узкие дороги не позволяли отступить. На Фокса смотрели из-за того, что у него не было стеклянного сердца, а на бедре болтался серебряный меч – за это время других воинов мы не встретили. К счастью, причиной этих взглядов были не отсутствующая тень, убеждала я себя, и уж точно не отсутствие жизни в равнодушных глазах.

Нив совершенно не походил на Найтскросс. Наверное, нелепо сравнивать их между собой, но иного в своей жизни я не видела. Даже книги не смогли подготовить меня к такому потрясению. На фоне лесов и гор в моей простой деревушке стояла оглушительная тишина, и самыми громкими звуками были удары молота в кузнице и шепот сплетниц.

В отличие от Нива, где все внимание привлекали люди. Они, словно огромные восклицательные знаки, слонялись по улицам. Жители облачались в великолепные яркие наряды, от которых трудно было оторвать взгляд. У меня на родине женщины не носили вуали, потому что казалось нелепым надевать их для работы в поле. Здесь же одни нивианки носили их на себе свободно, а другие туго повязывали на голове, так что невозможно было определить, какого цвета у них волосы и есть ли они вообще. А некоторые полностью закрывали лица тканями и кутались в длинные струящиеся мантии, скрывая все, кроме глаз.

Лица большинства людей были безупречно гладкими, временами они оказывались намного красивее, чем были на первый взгляд. Я замечала нечто странное в их чертах: слишком утонченных, слишком неестественных, будто высеченных до идеальной точности, но чересчур резких для того, чтобы быть настоящими. На каждом человеке я видела два лица одновременно, одно сидело поверх другого: первое для настоящего выглядело излишне приятным и показным, а второе для искусственного обладало изъянами и было чересчур обычным.

– Чары, – бросила через плечо леди Микаэла, не отрываясь от книги.

Чуть позже я узнала, что читать на ходу было у нее в привычке. Она и со мной поделилась книгой из своей коллекции, но очень скоро от езды на лошади я натерла бедра, и боль все время мешала чтению.

– Слабейшая из магий. И по большей части безвредная. Позволяет людям потешить свое самолюбие, однако мы, аши, видим их истинные лица.

Мы проехали мимо разноцветных флагов и ярких перьев. Рынок утопал в многочисленных запахах: от свежего мятного благоухания растений в горшках до дразнящих ароматов жареной еды и горячего хлеба. В эту минуту живот напомнил мне, что за последние несколько часов я не ела ничего, кроме полоски вяленой говядины. Каждую дверь украшали вывески с обещаниями процветания и удачи. Проезжали телеги. Дети пробегали мимо стариков с охапками вещей. Временами проплывал богато украшенный экипаж, пассажиры которого едва поворачивали головы в нашу сторону.

Я предполагала, что леди Микаэла поведет нас в гавань. По ее словам, самый быстрый путь до Киона – отчалить на корабле из одалийского порта в Ниве. В отличие от него дорога по суше займет целый месяц. Когда она миновала улицу, ведущую к причалу с рядами кораблей, и повернула к замку Одалии, я удивилась.

– Ночь по просьбе короля Телемайна мы проведем во дворце, – сказала аша. – Наступает весеннее равноденствие, и каждый год я рисую руну Сердца для детей Нива. Отплываем мы завтра рано утром на первом корабле до Киона. Говори, Фокс. Я же вижу по твоему лицу, что ты хочешь что-то спросить.

– Госпожа, не хочу вас обидеть, но многие одалийцы считают плохой приметой предлагать кров, даже на ночь, Костяной ведьме. А для правителя Одалии такое решение станет погибелью. Как вам удалось убедить короля?

– Он сам предложил. Убедил королевского канцлера и управляющего дворцом, пусть и не сразу, а больше о нашей договоренности никому не известно. – Она слабо улыбнулась. – И предвосхищая ваш вопрос: нет, я не принуждала его. Рисовать руну Сердца для большого числа людей – утомительное занятие, но я делаю это в знак благодарности его величеству.

Я не знала, как относиться к королю, которого считала ответственным за гибель Фокса, однако мой брат, пожав плечами, сказал: такова солдатская участь, и если обвинять короля в каждой ране, убийстве и смерти, то в королевстве не останется армии.

– Но разве так не будет лучше? – спросила я, когда мы спешились. К нам тут же подбежали королевские конюхи, чтобы принять поводья лошадей. – Нет армии – нет войны.

Внезапно Фокс рассмеялся, его грудь при этом даже не дрогнула.

– Глупышка. Ты еще не стала ашей, а уже разбираешься в королевских играх? Я уж точно нет.

В это время года замок был открыт для всех желающих – таков обычай, как и празднование весеннего равноденствия. С помощью магии жители города подводили себе брови. Заклинаниями подкрашивали губы алым и делали их полнее, щеки покрывали румянами. Я чувствовала чары, вплетенные в их одежду. О некоторых заклинаниях мне рассказала леди Микаэла, чтобы я могла запомнить свои ощущения от них. Некоторые дамы придавали изящества своим шляпкам, а мужчины – важности своим фракам. Так, одна женщина попыталась свою вычурную шляпу сделать более элегантной. Но на меня ее чары не действовали. Я видела перед собой кучу перьев, словно в прошлой жизни она напала на неуклюжую утку и теперь носила ее кожу. От этой мысли я засмеялась.

– Для чего они так делают? – спросила я у Микаэлы. – Зачем тратят на это магию?

– Таковы прихоти богачей, – ответила она, пожав затянутым в шелк плечом. – Они заказывают в мастерских наряды и называют это модой или просят аптекарей разукрасить им лица и зовут это красотой. Ты родилась в деревне, а потому не понимаешь городских порядков. Городские богачи не похожи на пчел, которые вместе работают в улье и делят мед на всех. Они как обезьяны в джунглях красуются своими красными задами и бьют себя в грудь, потому что боятся быть изгнанными из стаи, если проявят слабость. Для такого рода магии подходят даже самые плохие рунные ягоды, так что мы им не препятствуем.

– Поэтому вы не используете магию, как они?

Леди Микаэла усмехнулась:

– Использую, но совсем немного. С одной лишь разницей: она настолько тонко вплетена в мое хуа, что ее невозможно различить.

В этой части города ведьму тоже узнавали и тут же расступались перед нами. Я шла с опущенной головой, разглядывая землю под ногами с большим интересом, чем самих горожан. Леди Микаэла уже привыкла к молчанию, а потому держала голову высоко поднятой, на ее губах играла загадочная улыбка. Шествие замыкал Фокс и не обращал никакого внимания на шарахающихся от него людей.

У ворот замка гостей встречали король и его сын. Король Телемайн оказался крупным мужчиной необычайно высокого роста. Его легче было представить в пылу сражений или после кровавого поединка, чем в богатых атласных одеждах фиолетового цвета и с короной на два размера меньше головы. Большая черная борода закрывала тонкий, как нитка, рот, а ярко-зеленые глаза были скорее проницательными, чем мудрыми. Размер стеклянного сердца тоже был под стать: в два раза больше моего, но на его массивной груди смотрелось уместно. Рядом с ним стоял юноша на год или два старше меня, с небольшой короной на голове. Несмотря на все сходство, глаза сына отличались от отцовских, подобных твердому непрозрачному нефриту. Словно глубокие добрые изумруды, они улыбались вопреки серьезному лицу. Без сомнения, красивее мальчика я не встречала. Когда он перехватил мой взгляд, я тут же отвела глаза, отчаянно стараясь не краснеть.

– Леди Микаэла, – вышел вперед король Телемайн. Его большие руки накрыли ладонь аши, спрятав ее от взоров окружающих. – Большое спасибо, что вы, как и всегда, посетили нас.

– Для меня это честь, как и всегда. Сегодня собралось много людей. Сколько здесь детей со стеклянными сердцами?

– Всего четыреста восемьдесят.

Я вздрогнула. В Найтскроссе год считается удачным, если в день весеннего равноденствия собирается более двадцати детей тринадцати лет.

– Тогда нам точно не стоит откладывать начало. Уже темнеет. Кстати, это моя ученица, Тия Пехлеви, и ее брат Фокс.

– Я очарован.

Король Телемайн был опытным правителем. Его стеклянное сердце на долю секунды вспыхнуло оранжевым. Меня охватило беспричинное негодование, и я тут же позабыла о смущении:

– Вовсе нет.

Король Телемайн и Микаэла обернулись ко мне: мужчина смотрел с любопытством, аша – предостерегающе.

Еще можно понять его безразличие по поводу появления в королевстве очередной Костяной ведьмы, но Фокс – совсем другое дело.

– Мой брат погиб. Это вы отдали ему приказ, а он, как верный солдат, отправился в бой, получив в награду лишь гроб. Я считаю, что он заслужил больше, чем простое равнодушие, – взглядом я указала на стеклянное сердце короля, – пусть и хорошо скрываемое.

Кто-то из его свиты ахнул, изумившись такой грубости. Но леди Микаэла промолчала.

Король запрокинул голову, обнажив два ряда белых квадратных зубов, и громко рассмеялся:

– А девчушка с характером! Отличный выбор, Микаэла! Вскоре она еще покажет свои зубки.

– Да, у нее большой потенциал, – прошептала леди Микаэла. – Она научилась читать по стеклянным сердцам даже с небольшой подготовкой.

Король Телемайн обратился к Фоксу:

– Молодой человек, я благодарен вам за службу на благо нашего королевства и сожалею, что вы оказались здесь при столь печальных обстоятельствах. Я поговорю со своими управляющими и сделаю все возможное, чтобы ваша семья ни в чем не нуждалась. Это меньшее, что я могу сделать для вас.

– Вы очень добры, ваше величество, – поклонился Фокс.

– Я помню то скверное дело и свой приказ, но у меня не было выбора. Я не мог позволить, чтобы наши северные границы атаковало непонятное чудовище. Дэва мы так и не нашли, тем не менее мои солдаты ранили его, и нападения вскоре прекратились. Может ли статься так, что он вернулся в свое логово и умер там?

– При всем уважением к вам, ваше величество, – со своей обычной серьезностью произнес Фокс, – я надеюсь, что нет.

Король рассмеялся еще сильнее:

– Микаэла, да у вас тут целое семейство, как я погляжу. Огонь и штиль, вода и пламя. Прямо как мои сыновья. Кстати, это принц Канс.

Мальчик улыбнулся мне, и я почувствовала, как мои щеки снова запылали.

– Для меня честь познакомиться с тобой, аша. – Молодой человек низко склонился, и его стеклянное сердце качнулось вперед. Как и у отца, его обрамляли серебряные узоры, а позади сверкал вычурный герб королевской семьи – силуэт льва на фоне солнца.

– Я не аша, – запинаясь, пробормотала я. Как могла простая улыбка вытворять с моим сердцем такое? – Я… я…

– Ученица пока что, – сжалившись надо мной, закончила леди Микаэла, – поскольку еще должна пройти обучение в Анкио.

– Но уже Костяная ведьма, не так ли? – подмигнул мне король. – Какой на редкость богатый год. Новая Костяная ведьма впервые за десятилетия! Вдобавок вы обе из Одалии, а ведь другие королевства лишены такого дара. Может, только в Истере осталась одна старая карга, да, Микаэла? Конечно, у нас нет кионского Кузнеца душ, но и тот с каждым годом не молодеет.

– Кузнеца душ? – невольно переспросила я.

Король Телемайн полной рукой указал на мое сердце.

– Их стеклянные сердца, как и ваши, светятся серебристо-белым. Но в отличие от Костяных ведьм они не используют магию, а извлекают воспоминания и заменяют их на новые.

В эту минуту к королю приблизились два человека: королевский советник, судя по одежде, и юноша в коричневом плаще с капюшоном. В сердце мужчины я различила сине-желтую пульсацию – учащенное сердцебиение при страхе. Понять второго было еще проще: его кулон сиял красно-бурым от злости, направленной на нас. На их лица я даже не смотрела, вместо этого не сводила глаз со стеклянного сердца советника.

– Ваше величество, – пролепетал он. – Не стоит… не стоит заставлять детей ждать.

Однако его сердце говорило об обратном: «Как можно столько времени тратить на этих ведьм? Что подумают люди, увидев своего короля в компании этого сброда?»

– Он прав. – Леди Микаэла решительно взяла меня за руку. – Лучше начать. Нас ждут четыреста восемьдесят детей. – А как только мы снова остались одни, прошипела: – Королям и королевам еще можно простить непозволительное поведение. Костяным ведьмам – нет. Если ты еще раз заговоришь с королем или с кем-то из дворца в таком тоне, я заткну тебе уши и заставлю целый месяц чистить туалеты. В Одалии нас терпят только благодаря его великодушию, без него мы для всех – изгои.

– Обещаю, этого не повторится, – покорно проговорила я, потому что леди Микаэла была не из тех, кто бросает слова на ветер. Наша встреча с дэвом стала тому подтверждением. – А кто такие Кузнецы душ?

Она постучала по моему стеклянному сердцу.

– Иная магия, но того же цвета. Для людей они полезнее нас, а потому более желанны. Они могут забрать воспоминания и разбить их на тысячи осколков. После чего извлеченную сущность использовать в зельях и заклинаниях, а потом собрать из них совершенно новые сердца, красивые и фальшивые, так что даже мы не сможем отличить их от старых. К счастью, некоторые поддельные сердца стоят дороже королевства, поэтому лишь единицы прибегают к этому методу.

– Но зачем?

– Из благородных и ужасных побуждений. Если отдать сердце не тому человеку, он может воспользоваться твоим доверием. А некоторые заклинания не позволяют заново накладывать на него руну. Когда у тебя много врагов, приходится немного помогать себе. Для самых сильных заклинаний требуются воспоминания. В мире полно людей, желающих что-то забыть, и достаточно богачей, готовых за это заплатить.

– Но это ужасно!

– Люди могут быть ужасны, Тия.

С этими словами леди Микаэла отвернулась, ее пустой кулон блеснул на свету. А я все никак не могла понять, что же в прошлом могло так огорчить ашу?

Для ритуала весеннего равноденствия было достаточно одной аши, так что я стояла в стороне и наблюдала за тем, как леди Микаэла приступает к заклинанию. Мне, как ее ученице, отвели место среди королевской прислуги низшего сословия – в самом конце. Но и оттуда можно следить за происходящим напрямую. К сожалению, Фоксу не так повезло. Он оказался прямо посреди огромной толпы. Но даже там я чувствовала его присутствие, и этого было достаточно.

В центре городской площади собрались мои ровесники, наряженные в самые красивые и дорогие платья. В руках они держали пустые кулоны в форме сердца. Представ перед королем, мальчики и девочки ждали, пока леди Микаэла ходила вдоль рядов и вычерчивала руны.

Каждое стеклянное сердце казалось мне изысканнее предыдущего. В платье одной из девочек были вплетены чары спокойствия, так что толпа восторгалась ею, даже когда она нервно одергивала свой кружевной наряд. Другой мальчик с чрезмерной старательностью ковырял в носу, но заклинание на нем скрывало этот изъян. «В Найтскроссе все было намного проще, – подумала я. – Наших скудных средств хватало лишь на достойное поведение».

У меня за спиной раздался хор голосов, и заиграли невидимые инструменты. Пальцы леди Микаэлы продолжали выписывать в воздухе узоры. Наложенные на лица людей чары скрывали презрение к Костяной ведьме – кроме тех, кто способен различать магию и видеть сквозь нее.

– Говорят, ты можешь воскрешать мертвых.

Я обернулась. Позади меня стоял мальчик, явно настроенный враждебно.

– Говорят, ты можешь воскрешать мертвых, – повторил он. – Ну так что? Можешь?

Большинство жителей Нива сторонились меня, вот почему его язвительность застала меня врасплох.

– Все относительно. А нужно кого-то воскресить?

– Так ты можешь или нет?

Огромный черный плащ, который был ему велик, полностью скрывал от меня кулон. Я даже не могла рассмотреть цвет его волос, только нижнюю часть лица и один прищуренный серый глаз. Вот бы взглянуть на его сердце, думала я, тогда станет понятно: то ли у него есть причины так нахально себя вести, то ли он просто глупец. По крайней мере, от него не веяло заклинаниями, а одежда была свободна от чар, маскирующих отвращение.

– Я же Костяная ведьма. Конечно могу.

– Мой папа говорит, что все Костяные ведьмы – демонские отродья, – продолжал упорствовать мальчик. – Здоровых они проклинают, а больных губят. С ними не может справиться ни одна магия, потому что они продают свои сердца Тьме. Так они и воскрешают умерших людей, таких же бездушных, как и они сами.

– Костяные ведьмы не продают свои сердца!

Мальчик прищурил глаза.

– Потому что вам нечего продавать. Для этого вы забираете сердца у других и высасываете их до последней капли. Из мертвых вы собираете целые армии. Если не держать вас в узде, вы натравите их на нас.

– Это неправда. – Каждое его слово будило во мне злость. Я ведь ничего плохого ему не сделала. – Ты ненавидишь нас из-за каких-то предубеждений.

Мальчик плотнее запахнул плащ.

– Знаю я ваши штучки. Папа все мне про вас рассказал. Не увидев моего сердца, вы не сможете наслать на меня проклятие.

– Да не хочу я тебя проклинать. – Но это была правда лишь отчасти. Я так разозлилась на него, что не знала, как заставить его замолчать.

Лицо мальчика, скрытое в тени капюшона, стало жестче.

– Такие, как вы, убили мою маму, – рявкнул он. Потом развернулся и нырнул в толпу. Но прежде его плащ распахнулся, и я успела разглядеть стеклянное сердце: всего на миг оно ярко вспыхнуло серебром и затерялось в море людей.