Коварное обещание

ГЛАВА 4

Джулиан

— Босс. Она у ребят из Вестсайда. — Ворчливый голос Юрия раздается в трубке, и мой пульс учащается.

— Господи, мать твою, Юрий. У тебя была одна задача. Уберечь ее. — Я рычу.

— Я знаю, и мне очень жаль, — говорит он с раскаянием. — Мы следили за ней всю ночь, но она просто зашла в их машину. Подумала, что это ее Uber.

Я отпускаю ряд ругательств. Как она могла быть такой безрассудной? Даже после того, как я ее предупредил.

— Найди ее и верни. Я сейчас поеду в Бруклин. Присылай смс с новостями.

Я положил трубку и с трудом удержался от того, чтобы не швырнуть ее в машину. Ничего хорошего из этого не выйдет. Вместо этого я на скорости отъезжаю от бордюра ресторана, где только что закончил ужинать с братьями Козловыми.

Андрей, пахан, и его младшие братья, Даниил и Леонид. Они мои начальники и старшие друзья. Мы с сестрой Аленой воспитывались в Братве Козловых. Мой отец был правой рукой их отца, Сергея Козлова. Папа погиб при исполнении служебных обязанностей, когда мне исполнилось шестнадцать лет, более пятнадцати лет назад. Теперь я служу Козловым так же, как и он.

Я еще не сообщал братьям о Роуэн Коннолли. Они доверяют мне, что ситуация с Джимми улажена, и это так. По-своему. Так получилось, что к Роуэн приставили полную охрану. Это принесло много пользы.

Я сильнее нажимаю на педаль газа, когда машина набирает скорость на Белт-Парквей. Пальцы перебирают руль, а в груди появляется незнакомая тяжесть. Мне хотелось бы верить, что я защищаю Роуэн, потому что она — мой залог, но это нечто большее.

Я хочу ее.

Сильная и уязвимая Роуэн заставляет меня жаждать ее. Я хочу попробовать на вкус эти мягкие губы, провести рукой по гладкому покрытию ее безупречной кожи, зарыться пальцами в ее густые рыжие волосы и вдохнуть ее сладкий аромат. После этого мои фантазии становятся гораздо более сексуальными.

На мой телефон приходит сообщение от Юрия. Они в квартире Джимми. Она у них, и она цела и невредима. В истерике, но цела и невредима. Облегчение разливается по моим жилам, я произношу безмолвную молитву и превышаю скорость.

Роуэн сидит на переднем сиденье "Лэнд Ровера" Юрия на парковке у дома, где живет ее брат. Ее колени подтянуты к груди. Она выглядит маленькой и уязвимой, на плечи накинута куртка Юрия. Ревность вспыхивает в моих жилах при этом виде. Я больше никогда не хочу видеть ее в чужом пиджаке.

Когда я подхожу к машине, Юрий вылезает с переднего сиденья.

— Босс. — Он приветствует меня кивком головы.

— Как она?

— В шоке. Мы перехватили их, когда они везли ее в квартиру Джимми. Они немного поиздевались над ней, когда она пыталась выбраться из машины, но в остальном она невредима. Бандиты, захватившие ее, связаны в его квартире и ждут вас.

— Хорошо. — Я киваю в знак согласия, лед в моей груди тает. Позже я с удовольствием выплесну на них свою ярость. — Оставь их пока. Я разберусь с ними, когда буду готов.

Юрий кивает и отходит в сторону, чтобы передать мои указания другим солдатам. Я все еще в ярости от того, что Юрий позволил Роуэн ускользнуть в руки бандитов из Вестсайда, но, вернув ее целой и невредимой, мне не придется убивать его.

Я сажусь на водительское сиденье Land Rover. Роуэн даже не поворачивается, чтобы узнать меня, а продолжает смотреть прямо перед собой, сгорбившись. Ее бьет дрожь — побочный эффект шока.

— Роуэн, — мягко говорю я, кладя руку ей на плечо. — Все в порядке. Теперь они не смогут причинить тебе вреда.

Ее залитое слезами лицо поворачивается ко мне. Ее ореховые глаза покраснели и побледнели, когда она взглянула на меня.

— Кто они?

— Работодатели Джимми. Мафия Вестсайда.

Она вздрагивает.

— Я видела одного из них сегодня. Они наблюдали за мной на работе. — Она молчит минуту. — Что сделал Джимми?

Нет причин скрывать от нее правду. Будет лучше, если она узнает, в каком глубоком дерьме находится ее брат.

— Он открыл небольшой прибыльный побочный бизнес по покупке и продаже инсайдерской информации.

— Звучит не так уж плохо, — защищается она.

Я издаю горловой смех.

— Плохо, когда ты перетрахал половину мафиозных семей в Большом Нью-Йорке. Твой брат обманул многих опасных людей. И если ты думаешь, что те гады, которые взяли тебя сегодня ночью, плохие, то они ничто по сравнению с некоторыми другими гангстерами.

Она смотрит на меня.

— Почему я должна верить хоть одному твоему слову? Чем ты лучше тех придурков, которые меня похитили?

Я ухмыляюсь.

— Я никогда не говорил, что я лучше. На самом деле, я хуже. Намного хуже. — Наклонившись ближе, я беру ее подбородок в руку и поворачиваю ее лицо к себе. — Но кое-что я сделаю по-другому. Я не причиню тебе вреда. Мне нужен только твой брат.

Ее глаза вспыхивают яростью.

— Я не могу отдать тебе Джимми, — прорычала она. — Неужели ты не понимаешь. Мой брат не вернется за мной.

— В конце концов вернется. Ты — мой залог, Солнышко. Твой брат, может, и прудовая мразь, но ты ему небезразлична. Когда он узнает, что мы тебя держим, он сам себя выдаст.

Она дергает подбородком, освобождаясь от моей хватки.

— Да, но я еще ничего не слышала от него, так что не задерживай дыхание.

— Верь в это, — заверил я ее. — Он не может вечно оставаться на дне. А пока ты поживешь у меня.

Она смотрит на меня в напряженной, палящей тишине. Ее рука лежит на дверной ручке, и я чувствую, как в ее голове проносятся мысли о возможных вариантах. Вот так она распахивает дверь машины и стремительно несется в сторону переулка, примыкающего к жилому дому.

Я даю ей фору. Раз Миссисипи.

Две Миссисипи. Три Миссисипи.

Затем я вылетаю вслед за ней. Несмотря на быстрый темп, она не может сравниться со мной. Я бегаю каждый день, и при росте метр восемьдесят три у меня длинные ноги и мощные шаги. Я едва успел вспотеть, когда догнал ее в переулке. Обхватив ее за талию, я прижимаю ее к кирпичам здания.

Она сопротивляется, проклиная меня, чтобы я отпустил ее. Но я не могу этого сделать. Прижав ее к стене, я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее уху.

— Никогда больше не убегай от меня, — предупреждаю я ее. — Тебе не понравится, что произойдет, если ты это сделаешь. — Она безрезультатно толкается в мою грудь. Я не шевелю ни единым мускулом.

Вместо этого я наклоняюсь к ней, прижимаюсь носом к ее шее и вдыхаю ее воздух, когда мои губы касаются ее пульса. Этого достаточно, чтобы мой член стал твердым. Ее дыхание перехватывает в горле, и она перестает сопротивляться, растворяясь во мне, как я и хотел.

Она вздыхает, и я вижу, что она жаждет этой связи так же сильно, как и я.

Я прижимаюсь к ней, а она сжимает в кулаках мою рубашку, чтобы притянуть меня ближе. Она тяжело дышит. Ее грудь вздымается и опускается. Соски напряглись под облегающей тканью ее топа, вжимаясь в мою грудь с каждым ее вздохом. Мои губы скользят по снежной коже ее горла, и она наклоняет голову, давая мне лучший доступ к ней.

Так идеально.

Моя нога поднимается, проникая между ее бедер, и она не сдерживается. Закрыв глаза, она жадно трется об меня. Ее гнев, возникший мгновение назад, рассеивается, и на его месте появляется новое существо. Плохая девочка. Грязная девчонка, которая хочет получить удовольствие от бедра своего похитителя.

Хватит играть. Я беру ее за подбородок и целую, мой язык проникает в ее рот, когда она прижимается ко мне, еще более настойчиво, чем раньше. Ее задыхающиеся стоны говорят мне, что она близка… так близка, и мне не терпится увидеть, как она будет выглядеть, когда кончит.

— Джулиан? — Панический голос Юрия раздается в ночи, разрушая заклинание.

Господи, как же он не вовремя.

Глаза Роуэн распахиваются, взгляд дикий и растерянный. Она отталкивает меня, и я позволяю ей это сделать.

— Нет, — говорю я ей. Только одно слово. Я знаю, о чем она думает, но не хочу этого слышать.

— Все в порядке, — говорю я Юрию. — Я буду через минуту.

Лицо Роуэн раскраснелось, и она не смотрит мне в глаза, поправляя одежду. Я даю ей немного времени, чтобы успокоиться, а затем делаю шаг к ней и говорю:

— Не заблуждайся, я не святой, но я обещаю защищать тебя до тех пор, пока Джимми не выйдет из укрытия и не передаст себя в мои руки.

— Значит, ты можешь его убить? Прости, но я отказываюсь участвовать в этом плане. — Ее подбородок дрожит, по лицу текут слезы. Я протягиваю руку и большим пальцем стираю влагу с ее щеки.

— Я не буду его убивать. — Черт. Слова вылетают изо рта прежде, чем я осознаю, что говорю. Это почти невыполнимое обещание, но теперь, когда я его дал, я не нарушу своего слова. — Он будет наказан. Но я не стану лишать его жизни.

— Как будто я тебе верю, — прошипела она. — Братва Козлова не умеет прощать.

— Может быть, и нет, но я даю тебе слово.

Ее глаза обшаривают мое лицо, как бы ища ложь. Она вздохнула, но не пошевелилась, когда мой большой палец провел по ее щеке и губам.

— Назови мне хоть одну причину доверять тебе.

Тяжело дыша, мы смотрим друг на друга, когда вдалеке раздается вой полицейской сирены.

— Неважно, доверяешь ты мне или нет. У тебя нет выбора в этом вопросе. Теперь ты принадлежишь мне.

После паузы, которая кажется бесконечной, она говорит:

— Надеюсь, ты будешь гореть в аду.

— Ты и еще около сотни других. Я не принимаю это на свой счет. И, кстати, Солнышко, если я увижу тебя в чужой одежде, он покойник. Даже если он работает на меня.

Затем я беру ее за запястье и веду к своей машине.

Через час после этого я несу спящую Роуэн в свой пентхаус в Трайбеке. Половину пути она смотрела кинжалами мне в бок, но вскоре погрузилась в мертвый сон, когда адреналин иссяк.

Она просыпается, когда я укладываю ее на огромный кожаный диван в гостиной, и ее глаза открываются. Я ожидаю, что она будет протестовать, но она не протестует. Вместо этого она просто встречает мой взгляд, ее глаза становятся мягкими, и она произносит единственное слово, от которого зависит моя разгадка. Мое имя.

— Джулиан.

Я откидываю прядь ее русых волос с лица.

— Я здесь.

— Где мы? — Она приподнимается, протирая глаза от сна, и осматривает мою резиденцию.

Мало кто знает, что это место вообще существует. Я почти не провожу здесь времени, поскольку дела обычно держат меня между Бруклином и поместьем Козлова в Ист-Хэмптоне. Но это мое убежище. Место, куда я прихожу, когда мне нужно затеряться на улицах Нью-Йорка и забыть о том, что я работаю на одну из самых жестоких преступных семей в США.

— Это мой дом, — говорю я Роуэн. — Никто не знает, что ты здесь.

Она горько смеется.

— Это должно меня утешить?

Я пожимаю плечами.

— Это правда.

Наклонив голову в сторону, она несколько мгновений внимательно смотрит на меня.

— Зачем ты это делаешь?

— Ничего личного, — говорю я, и мой голос пронзает воздух, как хлыст. — Ты — мой залог, помнишь?

— Как я могу забыть, — бормочет она. — В любом случае, я устала. Может быть, мы оставим гранд-тур на завтра, и ты покажешь мне мою позолоченную клетку.

Я закатываю глаза и приглашаю ее следовать за мной в одну из гостевых спален, не случайно расположенную рядом с моей комнатой. Это на случай, если ей что-то понадобится посреди ночи, говорю я себе.

Блин, в последнее время я рассказываю себе много историй.

УДАР.

Яичная скорлупа мягко разбивается о край столешницы, и я добавляю жидкость в тесто для блинов, затем тщательно перемешиваю его, как того требует рецепт Марты, потому что, очевидно, я — домашний бог. Или, по крайней мере, превратился в него сегодня утром.

После бессонной ночи я встал рано, приготовил Роуэн завтрак — завтрак! — и задумался, во что, черт возьми, я ввязался. Женщины всегда были приятным отвлекающим фактором, приятным способом скоротать время до того, как мне нужно будет заняться делами, но с Роуэн все по-другому.

Я другой.

После прошлой ночи я как наркоман, которому нужна наркота. Я жажду ее запаха, ее вкуса, даже ее настороженного взгляда.

Это опасная игра, в которую я играю, и если бы я был более умным человеком, я бы отправил ее на хранение в поместье Козловых. Умыть руки, пока все это не стало слишком личным. Черт, да кого я обманываю? Мы перешли на личности в тот момент, когда я привел ее в свой дом.

— Ты запер меня в спальне. — Голос Роуэн раздался позади меня, в нем слышалось обвинение.

— Только до тех пор, пока я не проснулся. — Я поворачиваюсь, чтобы встретить ее взгляд. — Я не мог допустить, чтобы ты улизнула посреди ночи.

Кокосовый аромат Роуэн доносится до меня, когда она входит в комнату. На ней одна из моих футболок, слишком большая на ее пышной фигуре, но достаточно обтягивающая, чтобы я мог оценить выпуклость ее пышных грудей, прижатых к белой ткани футболки. Мой член дергается в ответ. Неужели я всегда буду на грани того, чтобы кончить в штаны, когда она будет в моем доме? Сегодня мои люди доставят ее вещи, а до тех пор я буду наслаждаться тем, что она носит мою одежду.

Она краснеет, но встречает мой взгляд.

— Как будто я могу, — прошипела она. — Что-то мне подсказывает, что у тебя это место заперто крепче, чем Форт-Нокс.

— Умная девочка, — говорю я. Она рычит в ответ.

Положив одну руку на бедро, она рассматривает стопки золотистых блинчиков и хрустящий бекон.

— Я и не знала, что киллеры Братвы умеют готовить. Я впечатлена.

Я хихикаю.

— Я не наемный убийца, как таковой. Я, скорее надсмотрщик, но это лишь формальности. И да, я также готовлю. Как, по-твоему, я могу прокормить себя?

Я полностью поворачиваюсь к ней. Глаза Роуэн беззастенчиво путешествуют по моей обнаженной груди, бицепсам и предплечьям, рассматривая татуировки и, если быть честным, мышцы. Часть моей работы заключается в поддержании формы. Когда ее взгляд останавливается на моем лице, я понимающе ухмыляюсь. Ее щеки вспыхивают в ответ.

— Мне все равно, как ты себя кормишь, — прошипела она. — Меня волнует только то, что ты меня отпустишь.

— Опять это. — Я вздыхаю. — Это уже надоело. Я отпущу тебя, когда твой брат сдастся. А пока перестань относиться ко мне как к врагу, или я покажу тебе, что значит быть врагом Братвы Козлова. И поверь мне, твои дни покажутся тебе долгими и скучными, прикованными к кровати.

Если бы она могла дышать огнем из своего носа, я уверен, она бы так и сделала, но она не бросает мне дальнейшего вызова. Я жестом приглашаю Роуэн занять место у барной стойки и передаю ей тарелку с едой. Взяв в руки кофе, я опускаюсь на табурет рядом с ней.

Мы едим молча, никто из нас не произносит ни слова. Роуэн отводит глаза, но съедает каждый кусочек на своей тарелке, что я воспринимаю как комплимент. Когда я предлагаю ей еще одну стопку блинов, она соглашается.

— Спасибо. Вкусно, — признается она, отрезая кусок блина, политого черничным сиропом.

— Не впечатляйся, — признаю я. — Мои кулинарные способности заканчиваются на завтраке. — Она фыркает, ее щеки окрашиваются в розовый цвет от моего непоколебимого взгляда. — Чувствуй себя как дома, — продолжаю я, делая глоток кофе. — У меня есть тренажерный зал, библиотека и комната для домашних развлечений. Мои люди доставят твои вещи сегодня, но дай мне знать, если у тебя есть особые пожелания.

— Например?

— Вещи, которые тебе нужны или которые ты хочешь.

— О. — Она смотрит в окно от пола до потолка, за которым мелькает суетящийся внизу Нью-Йорк. Кажется, она хочет что-то сказать, но сдерживается. — Все в порядке. — Она качает головой.

— Скажи мне, чего ты хочешь. — Моя рука с чернилами опускается на ее алебастровое бедро, ее тепло просачивается в мою ладонь, между нами возникает связь. Она смотрит на мою руку, как на раскаленное клеймо. Я поспешно убираю ее и прочищаю горло. — Ты пробудешь здесь некоторое время, и мне не нужно, чтобы ты скучала и ныла.

— Ну, если ты настаиваешь, — резко отвечает она. — Я напишу список.

— Хорошо, — говорю я, поднимаясь на ноги. — Я уйду на весь день. И, Роуэн, не думай о побеге. У меня за дверью стоит охрана.

Ее столовые приборы с грохотом падают на пустую тарелку перед ней.

— А как же моя жизнь? У меня сегодня смена в закусочной.

— Об этом мы позаботимся.

Ее брови сошлись вместе, и она нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Это значит, что тебя никто не ищет. — Лед покрывает мои слова, напоминая, что она — мое обеспечение. И ничего больше.

Она должна знать, что я нехороший человек.

Я использую ее, развращу, запятнаю ее кровью на своих руках.

Ее единственный шанс выжить — держаться от меня подальше, пока у меня не появились глупые идеи. Например, оставить Роуэн навсегда.