Красивая, но одинокая

Глава 14

Следующая неделя показалась Коннеру бесконечной. Он старался как можно больше времени проводить в офисе. Огромная двухэтажная квартира стала пустой и неуютной. Несмотря на то что Николь прожила здесь совсем недолго, после ее отъезда все напоминало Коннеру о ней. Похожее чувство он уже испытывал в детстве.

Коннер не сомневался, что, позволив ей уйти, он совершил ошибку. Но вместе с этим он понимал, что это было правильное решение. Как бы ни было ему тяжело без Николь, он выстоит.

Ни одной ее вещи не осталось в пентхаусе, и все же он постоянно ощущал присутствие Николь…

Раздался звонок мобильного телефона, и на экране высветилось имя сестры. Коннер не хотел ни с кем разговаривать, даже с Джейн, поэтому отложил телефон в сторону. Он вышел из кабинета и спустился в спортзал на первом этаже здания. Может быть, пробежка на тренажере отвлечет его от мыслей о Николь.

Каждый день он читал ее колонку в «Америка тудей», убеждая себя, что всего лишь хочет прочитать статью о себе. Но статья не появлялась. И в глубине души Коннер надеялся, что она не появится как можно дольше, потому что тогда он сможет каждый день под благовидным предлогом смотреть на фотографию Николь.

Он знал, что она хорошо и интересно пишет, но только сейчас оценил ее тонкое чувство юмора. Читая некоторые статьи, Коннер едва сдерживал смех. Однако кое-какие фразы, казалось, были написаны специально для него. Например, в статье Николь, посвященной последнему выпуску «Красивых, но одиноких», он разглядел насмешку над его поведением. «Хорошо, что Пол все же набрался смелости и позволил Рикки осчастливить его», — писала Николь.

Практически то же самое она говорила ему, когда уходила. Коннер до сих пор помнил, как медленно она шла по коридору к входной двери. И он жалел, что не остановил ее.

В раздевалке спортзала снова зазвонил мобильный телефон. Звонила мама. Коннер снова не стал отвечать, переоделся и направился к тренажерам. Ему не хотелось разговаривать ни с Джейн, ни с матерью. Он знал, что обе будут спрашивать о Николь.

Коннер вставил в уши наушники и включил свою любимую музыку. Тяжелый рок полностью соответствовал его нынешнему настроению. Он встал на беговую дорожку и нажал на старт.

Однако лицо Николь по-прежнему стояло перед глазами. С той самой улыбкой, с которой она подошла к нему на праздновании Дня независимости. А как сексуальна она была в первый вечер у него дома, в облегающих джинсах и топике. Или тогда, когда рассказывала ему о своем прошлом…

Через тридцать минут Коннер остановил дорожку. Он по-прежнему мог думать только о Николь. Сойдя с тренажера, он увидел на телефоне три пропущенных звонка от Джейн и одно сообщение от нее: «Я волнуюсь, перезвони».

Коннер перезвонил только после того, как принял душ.

— Куда ты пропал?! — кричала Джейн. — Мы тебя потеряли.

— Работал.

— Мама уехала со своего вечера, она решила, что что-то случилось.

— Скажи ей, чтобы ехала обратно, — попросил Коннер. — Хотя я сам ей позвоню.

— Поздно, мы уже подъезжаем. У тебя странный голос. Что случилось? Только не оправдывайся работой. Ты сам говорил, что сейчас у тебя спокойный период.

— Что значит «подъезжаем»? Куда подъезжаете?

— К твоему дому, куда же еще? — воскликнула Джейн.

— Если вы хотите встретиться, давайте сделаем это у тебя, — предложил Коннер. Он не хотел ехать к себе в пентхаус и тем более принимать там гостей.

— Коннер, что с тобой? — не унималась сестра.

— Джейн, дорогая, со мной все хорошо, я занят на работе.

— Мама спрашивает, как у вас с Николь. Она переживает.

Конечно, теперь мама переживает из-за его отношений с Николь. И все благодаря Джейн, которая растрепала всему миру, что они с Николь пара.

— У нас с Николь… никак, — ответил Коннер. — Мы расстались.

— Почему? Что случилось?

— Она требовала от меня того, что я не могу ей дать, — признался он после долгой паузы.

— Что она требовала, Коннер? Я тебя не понимаю.

— Видимо, того же, что Палмер требует от тебя.

— Какое же проклятье лежит на нас? — В трубке послышался плач Джейн. — Почему мы не можем быть счастливы?

— Не плачь, сестренка. Думаю, мы оба боимся последствий.

— Как это глупо! Даже если ты, черт возьми, прав, это глупо! Глупо!! Глупо!!!

— Тебе еще не поздно все изменить, сестренка. Палмер не такой, как отец.

— Знаешь, что самое ужасное, Коннер? Я в этом не сомневаюсь. Но все равно боюсь ему довериться.

— Я понимаю тебя, — тихо сказал он.

Коннер не хотел больше думать ни об отношениях Джейн с Палмером, ни о своих отношениях с Николь. Он хотел только понять, как ему привыкнуть жить без нее? Цена, которую ему пришлось бы заплатить за ее возвращение, была слишком высока. И он не был готов к этому.

Первая неделя после расставания с Коннером показалась Николь самой тяжелой в жизни. Она много работала. Сложнее всего ей давались статьи о счастливых парах, познакомившихся в реалити-шоу «Красивые, но одинокие».

Николь умела радоваться за других, но ей было грустно наблюдать, как менялось отношение Пола к Рикки. Она видела, что от выпуска к выпуску он все сильнее влюбляется в нее.

Конечно, она не могла не думать о событиях прошлой недели. Ей было больно и обидно, что Коннер не смог измениться, как это сделал Пол. Но, в конце концов, именно таким она его и полюбила — самоуверенным, дерзким, непоколебимым.

Николь пристрастилась к кофе. Прошла еще одна неделя, и, проснувшись как-то утром в субботу, она поняла, что никуда не хочет выходить из квартиры.

Николь перенесла в спальню кофемашину, включила телевизор и заплакала. Ей очень хотелось, чтобы каким-то волшебным образом Коннер оказался рядом и сказал, что любит ее.

Когда раздался стук в дверь, молодая женщина вздрогнула. К ней редко… точнее, никогда не приходили гости. Приближаясь к двери, она дрожала от волнения и одновременно от надежды. Николь знала, что ужасно выглядит — непричесанная, с растрепанными волосами, в пижаме, несмотря на вторую половину дня. Но ей было все равно.

Она посмотрела в глазок — на пороге стояли Гейл и Уиллоу. Николь открыла дверь.

— Я же говорила тебе, что она заболела! — воскликнула Гейл, входя в квартиру.

— Она не заболела, — возразила Уиллоу. — Это называется «ушла в себя».

— Не ожидала вас увидеть, — вздохнула Николь.

— Ты не пришла на наш субботний полдник, — сообщила Уиллоу. — Без предупреждения. А это значит, что-то случилось. Так что с тобой?

Николь забыла, что сегодня четвертая суббота месяца. Уже несколько лет они встречаются в этот день в парке, в кафе.

— О господи, я забыла. Неужели сегодня?

Гейл дотронулась ладонью до лба Николь:

— Температуры у тебя нет, но глаза слезятся и нос красный.

Уиллоу заметила кофемашину, а рядом с ней — несколько носовых платков.

— Что здесь делает кофемашина? — поинтересовалась она.

— Мне лень каждый раз идти в кухню, — призналась Николь.

— Ясно. Что с Коннером?

Сначала Николь хотела что-нибудь придумать. Сказать, что Коннер уехал в командировку, поэтому сегодня она решила провести весь день в кровати. Но подруги слишком хорошо ее знают, чтобы поверить в это.

— Мы расстались, — коротко проговорила Николь.

— Почему ты молчала?! — воскликнула Гейл. — Кто, как не подруги, поддержит в такую минуту!

Николь подошла к кушетке и села. Гейл и Уиллоу устроились по обе стороны от нее.

— Я решила сама разобраться в своих чувствах.

— Расскажи, как это произошло, — потребовала Уиллоу.

— Я влюбилась в Коннера. Я чувствовала, что не нужно соглашаться быть его любовницей, но пошла на это. Только потому, что уже влюбилась. Но Коннер не из тех мужчин, которые хотят серьезных отношений. По-моему, он просто боится их. В общем, я предложила ему попробовать, а он отказался.

— Почему?

— Он не верит в любовь, — объяснила Николь. — И я знаю почему. Отец пудрил им мозги, имея семью на стороне. Когда разразился скандал, они оказались в центре внимания. Коннер не успел объясниться с отцом — тот погиб в авиакатастрофе.

— Может, тебе стоит еще раз поговорить с Коннером? — спросила Гейл.

— Это бессмысленно. Ему это не нужно. Его все устраивает. Коннеру нравится быть одному. Впрочем, когда-то я тоже любила одиночество.

— Мне очень жаль, — всхлипнула Гейл.

— Мне тоже. Ты злишься на него? — поинтересовалась Уиллоу.

— Не знаю. Мне жалко Коннера. И я изо всех сил пытаюсь разлюбить его.

— Получается?

— Пока нет… Честно говоря, когда вы постучали, я надеялась, что это он.

— Ну, прости. — Гейл обняла подругу. — Но если ты хочешь забыть его, лучше не сидеть дома.

— Думаешь?

— Уверена. В четырех стенах ты постоянно будешь вспоминать о нем. Сегодня мы с Расселом собираемся покататься на лодке. Если хочешь, милости просим, — предложила Гейл.

Николь в любом случае отказала бы любимой подруге. Ведь яхты — любимое занятие Коннера, и весьма велика вероятность, что они встретятся.

— Спасибо, дорогая, но я лучше останусь дома, посмотрю фильм.

— Только не мелодраму! — воскликнула Гейл. — Мелодрамы подпитывают надежду в девушках, чье сердце разбито.

— Хорошо, дорогая, — улыбнулась Николь. — Как скажешь.

— Тебе хочется побыть одной? — спросила Уиллоу.

— Сейчас да. Но, надеюсь, это скоро пройдет. Сейчас я только и думаю о том, что все могло быть иначе. Хотя в душе понимаю: случилось то, что должно было случиться. Коннер не давал мне никаких обещаний. Я все придумала.

Какое-то время три подруги сидели молча.

— Удачного вам плавания, — наконец произнесла Николь.

— Ты обещаешь быть умницей? — Гейл все-таки волновалась.

— Обещаю.

Николь стало легче от осознания того, что у нее есть такие подруги. Когда Гейл и Уиллоу ушли, она поняла, что чувствует себя лучше. Да, она также думала о Коннере, но расставание с ним уже не казалось ей трагедией. Оставалось только собраться с силами и дописать статью о нем.

Закончилось лето, и наступила осень. Время отказывалось лечить раны, и Коннер по-прежнему каждую минуту видел перед собой Николь.

Он злился, раздражался, ненавидел себя за это, но ничего не мог поделать. «Америка тудей» наконец напечатала статью Николь о «Мэтчмейкерс», но имя Коннера в ней практически не упоминалось и не было ни слова о его прошлом. Она в очередной раз сдержала свое слово.

Коннер терзался сомнениями. С одной стороны, он едва сдерживался, мечтая позвонить ей и предложить начать все сначала. С другой — понимал, что не хочет никаких перемен. Прошло два месяца, как она ушла, но каждую минуту он вспоминал о ней.

Получив приглашение на съемки финального выпуска «Красивых, но одиноких», Коннер решил принять его. Он оправдывал свой поступок тем, что это последний выпуск сезона и вечер обещает быть насыщенным. На самом же деле он надеялся увидеть там Николь и поговорить с ней. В любом случае там точно будет Уиллоу, и он сможет передать ей весточку для подруги.

Теперь Коннер понимал, что один месяц с Николь пролетел бы как один день. Ему казалось, что всей жизни было бы мало, если бы она осталась с ним. Но нужно ли ему это? Нет, Коннер не желал связывать свою жизнь с Николь. Ему не хотелось пускать под откос все то, к чему он шел долгие годы. С ней он не мог думать о бизнесе. С ней он не мог думать ни о чем, а значит, это был бы уже не тот Коннер Макейфи, которого все знали.

Съемки финальной программы проходили в том зале, где снимался первый выпуск. Коннер без труда нашел нужный павильон. Он принялся искать Николь в разношерстной толпе, но единственным знакомым оказался Рассел.

— Коннер, как дела? — спросил он, подходя и пожимая ему руку.

— Не жалуюсь.

— В последнее время тебя не видно в яхт-клубе.

— У меня много работы.

Это была правда. Сотрудники Коннера уже начали считать своего директора тираном — последние два месяца им регулярно приходилось задерживаться на работе. На ближайших подчиненных он все чаще смотрел волком, а те не могли понять причину такого поведения босса.

— Что у тебя нового? — спросил Коннер.

— Все хорошо. Мир быстро меняется, и телевидение не отстает. Зрителю постоянно подавай что-то новое. Но за это я и люблю свою работу.

Последние слова Коннер уже не слышал, поскольку увидел приближающуюся к ним Гейл.

— Всем добрый вечер. — Она поцеловала Рассела в щеку и холодно улыбнулась Коннеру.

— Здравствуй, Гейл. Как дела у Николь? — спросил Коннер.

Он был готов поклясться, что эти слова вырвались у него сами собой.

— У Николь все хорошо. Впрочем, вы можете спросить у нее самой. — Гейл показала пальцем направо. — Она там.

Коннер повернулся и увидел Николь в самой середине павильона. Она была божественно красива. Еще стройнее, чем он помнил. Возможно, похудела. Он любовался ею издалека, разглядывая с ног до головы. Каково же было удивление Коннера, когда он заметил ее округлившийся животик.

Коннер не поверил своим глазам и сделал несколько шагов в сторону Николь. Нет, он слишком хорошо помнил изгибы ее фигуры, чтобы ошибиться. В следующую секунду их взгляды встретились.

— Николь, разреши поговорить с тобой, — решительно произнес Коннер, подходя к ней.

Николь молча кивнула, и они вышли из павильона.

— Дальше по коридору есть небольшая скамейка, — сказала она.

Коннер шел рядом с ней, счастливый оттого, что наконец увидел ее. Вместе с тем он отказывался верить в то, что Николь беременна. Впрочем, когда они занимались любовью в последний раз, он не предохранялся.

— О чем ты хотел поговорить? — спросила Николь, останавливаясь возле скамейки.

— Ты в положении? — спросил Коннер.

— Да.

— Почему ты не позвонила мне?

В его душе снова шла борьба. Он не находил подходящих слов и не знал, сердиться на нее или взять на руки и закружиться от счастья. Мысли в голове сменяли одна другую с невероятной скоростью. Коннер понимал, что беременность Николь — это повод навсегда вернуть ее, но тут же его одолевали сомнения. Почему она не поставила его в известность?

— А почему я должна была тебе звонить? — поинтересовалась Николь.

— Потому что я отец твоего ребенка, — в сердцах бросил Коннер.

Он не сомневался, что Николь беременна от него. Он слишком хорошо знал эту женщину — за столь короткий срок в ее жизни не мог появиться другой мужчина. Более того, Коннер был уверен, что их расставание далось ей так же тяжело, как и ему.

Глядя в ее грустные глаза, он не стал задавать никаких вопросов. Единственное, что Коннер хотел сказать Николь, — признаться, как сильно он любит ее. Да, любит, любит по-настоящему, и в эту секунду он понял это окончательно. Но было поздно. Что бы он ни произнес сейчас, Николь расценит это как жалость по отношению к ней и ребенку.

Было слишком поздно.