Красноречивое молчание

Глава тринадцатая

Время немного притупило горечь расставания, хотя стоило Лаури и Дженифер вспомнить о Дрейке, как чувство это начинало мучить их с новой силой. Впрочем, дети быстро все забывают, и на следующее утро Дженифер проснулась радостная и возбужденная — как же, выпал первый снег. Все волнения вчерашнего дня были забыты. Скорее для себя, чем для Дженифер, Лаури составила распорядок дня так, чтобы не оставалось ни единой свободной минуты. И все равно время тянулось невыносимо долго. Казалось, день никогда не кончится.

— Не могу поверить, что он бросил тебя почти сразу же после свадьбы, — заметила Бетти, сидя на своем любимом месте у кухонного стола.

Она как раз заглянула к Лаури и была крайне удивлена поспешным отъездом Дрейка. Лаури, в это время занималась важным делом — наблюдала, как детишки лепят шарики из попкорна. Каждый шарик полагалось обмакнуть в сладкий сироп, и теперь вся троица была вымазана с головы до ног липкой субстанцией. Ждать, пока остынет сироп, у них не хватало терпения, и они опускали шарики прямо в горячую массу, а потом поспешно совали их в рот.

Лаури, беспечно пожав плечами, ответила:

— Он же работает, Бетти, а не прохлаждается. Ему нужно было вернуться.

— Да знаю я! Но не станешь же ты отрицать, что это несколько странно? У человека медовый месяц, а тут какая-то работа…

«Никакой у него не медовый месяц», — думала Лаури, слушая Бетти, которая в третий раз взялась перечитывать ей заметку из «Скуп шит».

Купила она журнал этим утром, когда ходила в магазин, и тут же примчалась к Лаури показать его. Радостно улыбающаяся чета, изображенная на цветном фото на первой странице, показалась ей форменным издевательством. Не хотелось даже знать, о чем говорится в этой статье, однако Бетти прочитала ее вслух, пропустив — тут уж нужно отдать ей должное — строки о слезах, струящихся у Лаури из глаз. Интересно, что думает Дрейк о всей этой белиберде, размышляла Лаури.

Лаури не хотелось признаваться в том, что они с Дрейком никакие не муж и жена. Бетти никогда бы не поняла, как они с Дрейком умудрились попасть в эту нелепую ситуацию и по какой причине вынуждены были ввести всех в заблуждение, и просто замучила бы ее вопросами, отвечать на которые было бы нестерпимо больно. От Бетти, равно как и от родителей, нужно было скрывать правду, и чем дольше, тем лучше.

Впрочем, шила в мешке не утаишь. Рано или поздно все всё узнают, и Лаури станет еще большим посмешищем, чем уже является. После своего фальшивого венчания она почти убедила себя, что Дрейк любит ее так же сильно, как и она его. Глаза его при виде Лаури так и лучились счастьем. Что бы она ни попросила, все тут же исполнялось. Так что немудрено сделать ложные выводы.

А следовало бы вспомнить о его профессии. Дрейку давали деньги, и немалые, за то, что он каждый день изображал всевозможные переживания. На сей раз ему выпала роль любящего и счастливого новобрачного, и он великолепно с ней справился. Но и заплатили ему за нее отменно — каждую ночь на огромной кровати получал он свою щедрую плату. Только это от нее ему и нужно было.

И теперь, как следует поразмыслив над всем, Лаури почувствовала, как краска стыда и гнева заливает ей лицо. Ведь он с самого начала не скрывал своих истинных намерений, заявив, что не желает прикипать душой ни к одной женщине. А она, идиотка, вбила себе в голову, что сумеет превратить самые обыкновенные плотские желания в нечто большее.

Лаури вовсе не стремилась к тому, чтобы Дрейк забыл свою бывшую жену. Знала, никогда он ее не забудет. Она только хотела, чтобы он вновь обрел утраченную способность любить и полюбил ее. И одно время Лаури казалось, что это ей вот-вот удастся. Однако мечтам не суждено было сбыться… Лаури припомнилось лицо Дрейка, когда он смотрел на фотографию Сьюзен. Одежда, раскиданная по всему полу, балетные туфельки… Все это, должно быть, было живым напоминанием о женщине, которой когда-то эти вещи принадлежали. Какой болью исказилось тогда его лицо! Может быть, он решил, что предает память о Сьюзен, каждый день, занимаясь любовью с ней, Лаури? Может, поэтому он и уехал?

Как ни пыталась Лаури загнать эти невеселые мысли в самый дальний уголок сознания, у нее ничего не получалось. Они просачивались наружу, мучая ее, причиняя острую боль. Если бы не Дженифер, со своими ласковыми глазками, пухлыми ручонками, она давно бы уже сошла с ума. Малышка в отличие от своего отца принимала ее любовь и возвращала сторицей. Лаури даже подумать было страшно, что произойдет с ней самой и девочкой, если она уедет. Вернее, когда уедет.

То, что она уедет, Лаури прекрасно понимала — она просто вынуждена будет это сделать, если вернется Дрейк, а то, что он вернется, вне всякого сомнения. Она не сможет возобновить их былые отношения, это свыше ее сил. Ни за что не будет она больше его любовницей, не ляжет с ним в постель по первому его требованию! С Полем она именно так и жила — выполняла его малейшие прихоти. А чем это кончилось? При одном воспоминании — мороз по коже, подвела Лаури итог своим невеселым мыслям.

Пару раз в неделю Дженифер получала от Дрейка по коротенькому письму, но Лаури он даже привета не передавал. И ни разу не позвонил. Неужели совсем позабыл?

Прошло две недели со дня его отъезда. Потом три… Четыре… Из-за плохой погоды Лаури с Дженифер вынуждены были все время сидеть дома, и ей пришлось призвать на помощь всю свою изобретательность, чтобы придумать хоть какие-то развлечения. Они и рисовали акварельными красками, и делали бусы, и столько всякой всячины напекли, что морозильная камера уже битком была набита всевозможными печеньями и кексами.

Однажды, когда они по обыкновению сунули в морозилку шоколадный кекс, Лаури предложила угостить им Джона Медоуза. Дженифер с радостью согласилась.

Денек выдался ясный, но морозный. Они надели теплые пальто и направились в Уиспез. Джон, как обычно, работал. Однако в эти дни к нему в магазинчик почти никто не заходил. В Уиспез не было лыжных баз, так что в это время года не было большого наплыва туристов.

Джон был просто счастлив их видеть. Не думая, что к нему сегодня кто-то заглянет, он спокойно закрыл магазин и пригласил дорогих гостей в жилое помещение, располагавшееся в задней части здания.

— Это тебе, Дженифер, — Лаури подала малышке большой кусок кекса, когда они уселись за стол. — Знаете, зимой так трудно выдумать, чем бы таким заняться, — объяснила она Джону, почему им вдруг вздумалось заглянуть к нему с кексом собственного изготовления. — Слава Богу, Дженифер обожает печь.

Хотя, если дело так пойдет, скоро мы так растолстеем, что не пролезем в дверь.

Джон ласково улыбнулся ей и отошел от плиты, где наливал Лаури кофе из голубого эмалированного кофейника.

— А я вот могу целыми днями есть печеное. Спасибо вам большое еще раз, хотя если бы вы пришли с пустыми руками, я был бы так же рад.

— Мы тоже по вас очень соскучились. С тех пор, как Дрейк… — Лаури запнулась, но, найдя в себе силы, начала сначала. — С тех пор, как Дрейк уехал, у нас все из рук валится и ничего делать не хочется.

Она сделала вид, что дует на свой кофе, чтобы он побыстрее остыл.

— Вы хотите, чтобы он вернулся? — тихо спросил Джон.

Вопрос был задан таким тоном, что не ответить на него Лаури не могла. Взглянула на хозяина дома. Тот подходил к столу, держа в своей огромной руке кофейник.

— Он… я…

Больше Лаури не в силах была произнести ни слова. Пытаясь скрыть свое смущение, наклонилась к Дженифер и откинула с ее лица кудряшки, чтобы малышка не выпачкала их шоколадным кремом. Девочка взглянула на свою учительницу глазами Дрейка — зелеными, огромными, окаймленными пушистыми ресницами. Они так живо напомнили ей любимого, что слезы вдруг хлынули из глаз и заструились по щекам.

— Вам не хочется говорить об этом? — спросил Джон, ласково коснувшись ее руки.

Его темные глаза были полны искреннего участия и сострадания. Лаури начала говорить и, к своему удивлению, выплеснула всю свою историю.

Джон не перебивал. Не проронил ни единого слова, когда она прерывала свой рассказ, чтобы высморкаться или смахнуть очередную слезинку.

Дженифер, смышленая и чуткая не по годам, подошла к Лаури, забралась к ней на колени и, положив голову ей на грудь, принялась ласково гладить ее по плечу.

— На самом деле мы не муж и жена, — выдавила Лаури. — Нас, правда, обвенчали, но для Дрейка все клятвы и обещания так и остались пустым звуком.

— А для вас они имеют большое значение, ведь так? — спросил Джон.

Лаури попыталась ответить, но не смогла, лишь горько взглянула на него и кивнула:

— Я люблю его, Джон. Когда увидела его впервые, сразу поняла, что это неизбежно произойдет. Я пыталась подавить в себе это чувство, особенно когда поняла, что всегда буду значить для него не больше, чем случайная знакомая.

Лаури осознавала, что этим признанием унижает себя, но ей было все равно. Кроме того, Джон не из тех, кто станет презирать человека лишь за то, что он имел несчастье полюбить безо всякой надежды на взаимность.

— Впрочем, он честно предупредил меня, — продолжала Лаури, — что любил свою жену и что больше ни в кого не собирается влюбляться.

И она в очередной раз высморкалась в салфетку, и так уже всю промокшую, похожую на жеваную тряпку. Дженифер взглянула на нее с таким сочувствием, что Лаури, моментально опомнившись, решительно взяла себя в руки — улыбнулась, как ни в чем не бывало, и погладила малышку. Ребенок не должен видеть ее в таком состоянии. Ведь Лаури для нее единственная надежда и опора, и видеть свою учительницу в растрепанных чувствах — для нее огромное потрясение.

— Думаю, Лаури, вы все-таки несправедливы к Дрейку, — заметил Джон. — Сомневаюсь, что вы для него были лишь приятным времяпрепровождением. Ведь он возложил на вас всю ответственность за воспитание дочери. Сам-то он не может находиться с ней постоянно, нужно зарабатывать на жизнь. Да и какой из мужчины воспитатель!

— Но мне за это платят, Джон. Он мог бы с такой же легкостью нанять кого угодно.

— Верно. Но он нанял вас. Несмотря на то, что красивая женщина, живущая в доме одинокого мужчины, может вызвать всевозможные пересуды.

— Просто, видимо, лень было искать кого-то другого. Да и рекомендации у меня были отличные.

— Ладно, не будем спорить, — смиренно произнес Джон. — Но у меня есть еще один аргумент.

Голос его дрогнул, и это не укрылось от Лаури. Вскинув голову, она внимательно посмотрела на него.

— Я видел вас вместе и никогда не забуду, какими сияющими глазами он смотрел на вас. Он любит вас, Лаури.

— То, что вы видели, называется похотью. Не стану скрывать, нас непреодолимо тянет друг к другу. Я знаю, он… хочет меня.

— Нет, Лаури. Похоть и любовь — разные вещи. Думаю, вы и сами это прекрасно понимаете.

Джон грустно улыбнулся. На секунду ей показалось, что он чего-то недоговаривает. Она раскрыла было рот, чтобы ответить, но сказать было нечего. Поняв это, Джон поспешно добавил:

— И я никогда не видел, чтобы мужчина так ревновал. Помните, как он вел себя, когда я впервые пришел в ваш дом.

— Он ревновал к вам Дженифер, а не меня, — заметила Лаури. — Ему и в голову не пришло, что между нами что-то может быть. — Лаури горько рассмеялась. — Да и, кроме того, судя по той роли, которую отвел мне Дрейк, маловероятно, чтобы он ревновал меня к вам. Подумаешь, какое дело! Видимся один раз в неделю да еще в присутствии Дженифер. Смешно даже предполагать такое!

— Так его жена умерла три года назад?

— Да. Доктор Норвуд говорила мне, что она умерла, когда Дженифер было несколько месяцев. Это единственное, что мне известно. Дрейк никогда не заводил разговор о своей жене. Это что-то вроде табу.

— Гм… Странно, что такой уверенный в себе человек, как Дрейк, способен так долго горевать. Лаури тяжело вздохнула:

— Я этого тоже не понимаю, Джон. Но это действительно так. Вне всякого сомнения.

Вскоре они с Дженифер собрались уходить. Выплакавшись, Лаури немного успокоилась, и теперь, покидая дом Джона, чувствовала себя так, словно с души у нее свалился тяжелый камень. У дверей Джон обнял ее за плечи:

— Лаури, если вам вдруг понадобится помощь, прошу вас, не стесняйтесь, звоните. Я знаю, что испытываешь, когда болит душа. Иногда очень важно вовремя выговориться.

Лаури инстинктивно почувствовала, что когда-то Джон перенес страшное горе. Может, поэтому он так терпимо и с таким пониманием относится к людям? Вероятно, он понял одну простую истину — если человека ни во что не ставят, он лишь озлобляется.

После этого дня прошло три недели. Как-то раз днем разразилась настоящая снежная буря. С отъезда Дрейка минуло уже столько времени, что Лаури потихоньку пришла в себя и уже не так остро ощущала горечь расставания. В общем, страсти улеглись. Учеба Дженифер тоже шла на лад. Лаури испробовала несколько методов обучения разговору и была вознаграждена: малышка стала делать успехи, причем заметные. В тот день, когда повалил снег и ветер яростно завыл за окном, они сидели в классе перед зеркалом и отрабатывали звук «п». Лаури скатала из ваты шарик и объяснила девочке, что, если хорошо произнести этот звук, шарик полетит. Дженифер изо всех сил старалась подражать своей учительнице и, когда у нее получалось, сияла от гордости.

Услышав на улице какой-то шум, Лаури оставила девочку в классе и, велев повторять это упражнение, пошла в гостиную. Подойдя к широкому французскому окну, она попыталась сквозь густую снежную пелену хоть что-нибудь разглядеть на улице. Вроде какая-то машина. Внезапно сердце у нее замерло… Из машины вылез Дрейк и, втянув голову в воротник дубленки, пытаясь защититься таким образом от сильного ветра, спотыкаясь и скользя, заспешил к крыльцу.

Он уже протянул руку, чтобы позвонить, но тут Лаури, опомнившись, бросилась к двери и распахнула ее. Войдя, он первым делом снял шапку и стряхнул с нее снег, отвернул воротник и только потом повернулся к ней:

— Здравствуй, Лаури.

Она попыталась ответить, но так и не смогла.

— Ну, как ты? — спросил он, не дождавшись.

— Хо… рошо, — пробормотала она и, тряхнув головой, попыталась взять себя в руки. — У меня… у нас все отлично.

Лаури решила, что ни за что не станет спрашивать, зачем он приехал. Хватит, в прошлый раз наспрашивалась.

— Где Дженифер? — спросил Дрейк.

— В классной комнате. Мы немного изменили расписание, с тех пор, как ты… — Она осеклась. — Так удобнее, — поспешно добавила она.

Дрейк промолчал и направился в классную комнату. Лаури пошла следом и где-то на полпути услышала восторженный детский вопль. Радостная встреча состоялась.

Открыв дверь, Лаури увидела, что посреди комнаты стоит Дрейк, держа на руках Дженифер. Девочка обхватила его ручонками за шею, а ноги обвила вокруг отцовской груди. Он же поддерживал ее руками под попку. Кролик, которого со времени отъезда Дрейка малышка практически не выпускала из рук, валялся на полу возле стула позабытый-позаброшенный.

Откинувшись назад, Дженифер заглянула отцу в лицо.

— Джен-фа, Джен-фа, — проговорила она, поглаживая себя по груди. А потом:

— Па-па, па-па…

И снова бросилась ему на шею.

— Маленькая моя, как ты уже хорошо говоришь! Это просто замечательно! — воскликнул Дрейк. Девочка не слышала его возгласов и лишь по глазам догадалась, что отец ею очень доволен. Наконец Дрейк перевел взгляд на Лаури, которая все еще стояла в дверях, и радостно улыбнулся:

— Это просто великолепно, Лаури! Она делает явные успехи, правда?

Он снова был тем заботливым отцом, когда-то давно сидевшим напротив нее в ресторане.

— Да, Дрейк, — поспешила заверить она его.

Наконец Дрейку удалось высвободить одну руку, которую он тут же сунул в карман, выудив из него два пакетика жевательной резинки. Дженифер схватила любимое лакомство, и Дрейк, улыбнувшись, позволил ей открыть один пакетик. Лаури поняла — на сегодняшний день занятия окончены.

Сотни вопросов вертелись у нее на языке, однако усилием воли она заставила себя не задавать их. Скоро он и сам скажет, зачем заявился сюда, да еще в такую погоду, когда хороший хозяин собаку на двор не выгонит. Спросила лишь:

— Сварить какао или кофе? Ты, должно быть, промерз до костей.

— Да, какао, пожалуйста. Пойду занесу вещи в комнату, а потом спущусь к тебе в кухню.

Лаури споро хлопотала на кухне, однако пальцы предательски дрожали. Насыпала в ковшик какао, потом налила молока и поставила все это на огонь. Вытащила из морозильной камеры целый пакет печенья, которое они с Дженифер испекли накануне, сунула в микроволновую печь разогревать. Скоро по кухне поплыл восхитительный аромат свежеиспеченного теста.

— Можно подумать, что вы меня ждали, — заметил Дрейк, входя в комнату и приглаживая взъерошенные волосы.

Он уже успел переодеться в джинсы, которые сидели на нем, как влитые, и светло-голубой свитер ручной вязки, выгодно подчеркивающий его зеленые глаза, Лаури с трудом подавила волнение. До чего же сексапильный мужчина! Воспоминания, живые и яркие, разом нахлынули на нее. Она заставила себя отвернуться.

— Мы с Дженифер в последнее время частенько пекли что-нибудь вкусненькое. А несколько недель назад и Джону приготовили шоколадный кекс.

Последняя фраза вырвалась у Лаури непроизвольно — ей вовсе не хотелось подколоть Дрейка, — и она тут же пожалела о ней. Не стоило этого говорить.

Но если он и собирался что-то ответить, то не успел — в кухню вихрем ворвалась Дженифер и изъявила желание посидеть у отца на коленях, пока он пьет какао. В течение нескольких минут они общались жестами, и Лаури приятно было видеть, что Дрейк не только не забыл этот язык, а, наоборот, освоил его еще лучше.

— Итак, — начал он, откинувшись на спинку стула, после того, как с какао было покончено, а Дженифер занялась какой-то книжкой-раскраской, — на докторе Глене Хембрике поставлен крест.

— Как так? — изумленно воскликнула Лаури. — Что ты имеешь в виду?

— А то, — улыбнулся Дрейк, — что он так и не оклемался после того злополучного удара по голове, который получил в парке. Помнишь? — Лаури кивнула. — Бедняга скончался во сне, так и не приходя в сознание, — скорбным тоном закончил он.

— И что же ты собираешься делать, Дрейк? У Лаури вылетело из головы, что она решила не задавать ему никаких вопросов.

— Па-па! — раздался голос Дженифер.

Малышка требовала внимания: ей срочно понадобилось, чтобы отец по достоинству оценил созданное ею произведение искусства. Воздав должное таланту дочери, Дрейк вновь повернулся к сгоравшей от нетерпения Лаури.

— Ну так вот, скоро на экраны выйдет телевизионный фильм, в котором я хотел бы сняться. Ставит его довольно известная кинокомпания. Случайно узнав об этом, я тут же велел своему агенту, во что бы то ни стало раздобыть мне роль. Слетал в Голливуд на пробы и — надо же! — пришелся по душе режиссеру. — Секунду Дрейк помолчал. — Это фильм о глухонемом ребенке, и для роли отца им нужен актер, владеющий языком жестов.

— Дрейк, это просто здорово! — искренне обрадовалась Лаури.

— Ты смотрела когда-нибудь пьесу, которая называется «У всех детей Господа Бога есть крылья»? Тоже о глухонемых. Завоевала в свое время кучу наград.

— Конечно.

— Ну так вот. Парень, поставивший ее, сейчас работает с драматургом над похожим сценарием. И ему нужен режиссер, который сможет поставить такую серьезную вещь. На днях я обедал с ним. Так что если не выйдет с ролью, то буду ставить фильм.

— Дрейк, я так за тебя рада!

— Рано еще. Мало ли что может случиться?

Его лицо, до этого такое серьезное, внезапно осветилось знакомой сияющей улыбкой, отчего на щеках появились две ямочки.

— Но ведь трудно не радоваться, верно? — озорно спросил он.

— Конечно! Надеюсь, все получится так, как ты задумал. Будешь скучать по доктору Хембрику?

— Немножко буду, но не думаю, что всю оставшуюся жизнь. Самое радостное во всем этом то, что я смогу больше времени проводить с Дженифер. Конечно, придется время от времени переезжать с места на место, однако в перерыве между съемками я буду брать отпуск, и мы сможем куда-нибудь ездить, как это делается во всех нормальных семьях.

Лаури ошарашено взглянула на Дрейка, но он как раз гладил дочку по головке и ничего не заметил.

Тогда, поспешно встав из-за стола, она вытащила из морозильника запеканку из овощей и мяса — они с Дженифер приготовили ее в один из дождливых дней — и поставила в духовку, чтобы разогреть к обеду.

А Дрейк между тем продолжал болтать, как ни в чем не бывало:

— На первых порах, конечно, может случиться, что придется туговато с деньгами. Нужно будет жить поскромнее, не сорить деньгами направо и налево. Я уж, признаться, и подзабыл, как это делается. Ну, ничего, на черный день у меня кое-что отложено. — Он расхохотался. — Представляешь, что мне тут как-то заявил мой агент? Говорит, что люди просто жаждут видеть мою физиономию на самых разнообразных товарах — от зубной пасты до штанов. Так что на этом деле можно сделать неплохие деньги. Раньше мне это было как-то ни к чему, а теперь, думаю, стрит извлечь из этого выгоду.

— Уверена, Дрейк, тебе всюду будет сопутствовать успех, за что ты ни возьмешься, — тихо сказала Лаури, моя под краном салат.

Она была рада, когда Дрейк предложил поиграть с Дженифер, пока она приготовит обед. Как только они вышли из кухни, Лаури облокотилась о стол и закрыла лицо руками.

Итак, он сказал ей все о своих дальнейших планах; за исключением одной малости — что она уволена. Хотя об этом нетрудно догадаться, ведь он ни словом не обмолвился об их злополучной «женитьбе» и последовавших за ней интимных отношениях, а, наоборот, подчеркнул, что сможет больше времени проводить с Дженифер, намекая тем самым, что Лаури им вовсе ни к чему и без нее как-нибудь обойдутся. Понять его можно. Он ей платит деньги, и немалые. Теперь же, когда придется экономить, ясное дело — экономить будут на ней — проще говоря, Дрейк даст ей расчет.

Конечно, найти другую работу для нее не составит никакого труда: учителя глухонемых детей всегда в большом дефиците. Но любое другое место, которое она отыщет, не принесет ей большой радости. Мыслями она всегда будет возвращаться к Дженифер, которую уже привыкла считать родной дочерью.

«Ведь знала, что выйдет из этого романа! — укорила себя Лаури. — Теперь вот расплачивайся!»

Одно успокаивало: Дженифер слишком мала, чтобы долго помнить ее. Сначала малышка, конечно, будет скучать по ней, но пройдет немного времени, и девочка забудет свою учительницу. Лаури пыталась убедить себя, что от этой мысли ей стало легче, однако по-прежнему на душе скребли кошки.

— Лаури!

Голос Дрейка прервал ее невеселые размышления. Сделав безмятежное лицо, она обернулась к нему:

— Те коробки с вещами Сьюзен все еще наверху в кладовке?

Лаури так крепко сжала за спиной руки, что ногти впились в ладони. В горле застрял комок. С трудом проглотив его, Лаури деланно спокойным тоном произнесла:

— Да. Я их не трогала.

— Ага. Ну хорошо.

Он захлопнул за собой дверь и был таков.

А Лаури все стояла, задыхаясь от негодования. Как он мог, наплевав на ее чувства, спрашивать об этом? Знал бы он, чего ей стоило стать его любовницей! А может, он и об этом забыл? Выбросил из головы, будто ничего и не было?

А вот она помнит! Рада 6ы забыть, да не может. Прикосновения его рук и губ не так-то просто вычеркнуть из памяти. Она все еще будто слышит нежные слова, которые он, задыхаясь, шептал ей в минуты исступленных ласк, слышит этот полный признательности шепот, возвращающий ее каждый раз из чудесной страны восхитительно яркого света, в которую Дрейк ее уводил. Ну как такое можно забыть! И все-таки она должна найти в себе силы сделать это, подвела Лаури итог своим невеселым мыслям.

За обедом Дрейк непринужденно болтал, нахваливая домашнюю еду, которую не пробовал с тех пор, как уехал в Нью-Йорк. Сообщил Лаури все столичные сплетни: кто, с кем, где и так далее. Она молча слушала, отвечая лишь тогда, когда он обращался непосредственно к ней. Потом спросил, как поживают Бетти и ее домочадцы. Лаури рассказала один забавный случай — как Сэм умудрился опрокинуть на себя банку с краской, — и Дрейк так и зашелся веселым смехом. Дженифер, поняв, о чем идет речь, рассказала свой вариант случившегося, и стала весело смеяться вместе с отцом.

После обеда Дрейк хотел было помочь Лаури убрать со стола, но она ему не дала.

— Тебе нужно побольше времени проводить с Дженифер, — объяснила она свой отказ.

— Ладно. Я так и так собирался сказать ей кое-что важное.

И, оставив Лаури на кухне одну, отправился искать свою дочь.

Вымыв посуду, Лаури принялась размышлять, чем бы еще заняться, но придумать так ничего и не смогла. Она и так Бог знает сколько времени возилась на кухне, чтобы подольше не встречаться с Дрейком, однако теперь нужно было отправляться в гостиную — другого варианта у нее не оставалось.

«Боже, дай мне силы!» — молила она по пути. Быть с ним рядом, и не прикоснуться к нему, не обнять, не прижаться… Как выдержать такое! Как только он вошел в дом, отряхивая снег, она едва удержалась, чтобы не броситься к нему на шею. Об этом не могло быть и речи! А скоро, очень скоро, он исчезнет из ее жизни навсегда…

Прежде чем войти в гостиную, Лаури решила проверить, хорошо ли заперта входная дверь, и внезапно услышала голос Дрейка. Он доносился из классной комнаты. Даже яростное завывание ветра за окном не могло заглушить его.

— Ма-ма, — явственно донеслось до нее. Дрейк отчетливо произнес это слово, делая ударение на каждом слоге.

— Положи ручку мне на горло, Дженифер. Чувствуешь? Ма-ма. Ма-ма. А теперь повтори.

— Ма-ма… — невнятно пролепетала малышка.

— Хорошо, — похвалил Дрейк. — А теперь посмотри, как пишется это слово. Видишь? Давай-ка попробуем еще разок. Ма-ма.

Лаури прикрыла рот ладонью, пытаясь удержать горестный стон, рвущийся из груди. Фотографии! Он ведь спросил, лежат ли вещи Сьюзен по-прежнему в кладовке. Наверное, взял фотографии, чтобы объяснить Дженифер, что запечатленная на них женщина — ее мать.

— Господи! Да за что мне все это! — выдохнула Лаури и ринулась наверх.

Как только она распахнула дверь в спальню, поняла, что ее догадка верна, Дверца кладовки была открыта. Коробки тоже. Очевидно, Дрейк вытащил, что ему нужно, а закрыть и убрать вещи обратно так и не удосужился.

Значит, он по-прежнему любит свою жену, пронеслось у Лаури в голове. И всегда будет любить. Робкая надежда на то, что Дрейк вернулся, чтобы возобновить их отношения или даже придать фальшивой женитьбе законный характер, угасла. Какая же она идиотка…

Но теперь-то она знает, что делать!

Недолго думая, Лаури вытащила из-под кровати чемодан и принялась бросать туда вещи. Только самые необходимые. Остальные попросит прислать Бетти, когда где-нибудь устроится. Пока что она понятия не имела, куда ехать.

Закончив укладываться, Лаури закрыла чемодан и опять затолкнула его под кровать. Не стоит, чтобы Дрейк раньше времени узнал о ее планах.

Лаури Перриш была прирожденным борцом и никогда не сдавалась на милость победителю. Не в ее это характере! Только единственный раз в жизни она отступила — это когда ее незадавшееся замужество дало такую трещину, зацементировать которую было уже невозможно.

Бороться-то она умела, но, если чувствовала, что победа недосягаема, находила в себе силы отойти, невзирая на уязвленное самолюбие.

Сегодня как раз настал такой черный день. Поняв, что Дрейк для нее потерян навсегда, она решила исчезнуть из его жизни, сохранив при этом хоть каплю чувства собственного достоинства.

В общем, Лаури Перриш сдается. Так сказать, вывешивает белый флаг.