Красота — оружие

8

Получив долгожданное разрешение, Мэтт перешел к активным действиям. Ему не терпелось как можно быстрее убедиться в том, что сексуальное напряжение, которое они испытывали, было всего лишь прелюдией к более увлекательной игре с потрясающим финалом.

Губы Мюриэл ждали поцелуя. Теплые, мягкие, уступчивые, они раскрылись, и Мэтт с готовностью воспользовался приглашением. Мюриэл тихонько застонала, капитулируя перед этим мощным натиском, но Мэтт повел себя подобно варвару, вторгшемуся в богатый сокровищами город. Удивленная и застигнутая врасплох, Мюриэл все же опомнилась и вступила в схватку — безжалостную и беспощадную. Их языки сплелись, как две змеи, нанося удары, жаля, отступая и снова бросаясь вперед, распаляя противника и себя.

Ведя эту эротическую игру, наслаждаясь поражениями в такой же степени, что и победами, Мюриэл не испытывала ни малейшего смущения — ни с чем не сравнимое наслаждение вытеснило все прочие ощущения и мысли и толкало ее все дальше к краю пропасти, к безумному восторгу падения.

Мюриэл не могла пользоваться руками и не имела возможности произнести ни слова, но она говорила на другом языке, на выразительном языке женского тела, на языке, которому не учат, но который понимает каждый мужчина. Мюриэл покачивала бедрами, выгибалась навстречу Мэтту, терлась ногами о его ноги. Она жаждала прикосновений, объятий, поглаживаний. Она хотела ласки. Хотела чувствовать его желание, его страсть. Хотела гореть в его огне.

Когда она обхватила его ногами, Мэтт едва не задохнулся. В его крови бушевал пожар. Ему казалось, что напряжение разорвет его, если он сию же минуту не овладеет извивающейся под ним женщиной.

Неожиданно оба замерли, понимая, что без этой паузы сойдут с дистанции преждевременно, ибо взяли слишком резвый старт.

Прошла минута или две. Мюриэл вздохнула и потянулась. Звякнули наручники.

Мэтт открыл глаза и потерся небритой щекой о ее шею. Отстранился. Мюриэл вздохнула.

— Освободи меня, Мэтт.

Он незамедлительно повиновался. Мюриэл с облегчением опустила руки. Мэтт потер ладонью красные отметины на ее запястьях и негромко выругался, злясь на самого себя за доставленные ей неприятности.

— Ты в порядке?

— В полном, — низким, слегка надтреснутым голосом ответила Мюриэл.

Она сделала неуловимое движение, в результате чего Мэтт оказался на спине.

— Что за черт?!

Она сидела на нем, крепко прижав к кровати его руки и сдавив коленями бедра. Ему хватило нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию и сделать вывод о бессмысленности сопротивления. Оставалось только признать поражение.

— Не ожидал?

— Признаюсь, нет. Это один из тех хитроумных приемов, которым обучают в полицейской академии?

— В академии учат не только этому. — Едва заметная улыбка тронула ее губы. Она смотрела на него сверху вниз, раскрасневшаяся, возбужденная, довольная собой и вместе с тем удивительно умиротворенная. — Можешь считать, что я применила запрещенное оружие, но мы ведь не ставили никаких особых условий, не так ли? В любом случае теперь моя очередь пофантазировать.

Не отпуская его рук, Мюриэл медленно наклонилась, и Мэтт уже приготовился встретить ее губы, но они остановились в нескольких миллиметрах от его приоткрытых губ.

Какое-то время Мэтт и Мюриэл молча смотрели друг на друга, и он видел, как темнеют ее глаза, слышал, как учащается дыхание. Она не выдержала первой и провела языком по его нижней губе. Мэтт напрягся, ожидая атаки, но бархатистая розовая змейка отступила. На смену языку пришли зубы.

Чередуя покусывания с легкими поцелуями, давая Мэтту возможность попробовать, но не взять, дразня и маня, Мюриэл сводила его с ума. Она отпустила руки Мэтта, найдя своим более интересное применение. Ее губы продолжали прежнюю игру, а пальцы пробежали по его напрягшимся бицепсам, неспешно обследовали широкое пространство груди, потрогали соски.

Не выдержав затянувшейся пытки, Мэтт рванулся навстречу порхающим над ним губам и впился в них горячим, жадным поцелуем. Желание чувствовать ее всю, касаться самых интимных ее мест пронизывало каждый нерв, каждую клетку его тела, превратившегося в один орган осязания. Он должен был проникнуть в нее, ощутить себя внутри нее, выплеснуть в нее накопившуюся энергию страсти, сгореть вместе с ней во всепоглощающем пожаре вожделения и раствориться в сладкой неге пресыщения.

Очевидно, почувствовав его нетерпение, Мюриэл зашевелилась, задвигала бедрами и провела ладонью по его торсу. В ответ Мэтт сдавил ее талию руками, потом позволил пальцам опуститься ниже, под шорты. У Мюриэл была чудесная кожа — теплая, гладкая, упругая. Под кожей ощущались тренированные мускулы. В этой женщине прекрасно сочетались сила и слабость, решительность и нежность, твердость и уступчивость.

Осмелев, Мэтт просунул ладони под резинку трусиков. Мюриэл в ответ застонала и приподнялась. То, что владело ею, было сильнее любых запретов, сильнее воли и разума. Она не просто хотела быть с Мэттом, ощущать в себе его пульсирующую плоть, вбирать его энергию и отдавать ему свою.

Они одновременно подались навстречу друг другу. Ритм желания, пульсировавший в их крови, определил и ритм движения их тел. Мюриэл запрокинула голову и закрыла глаза. Горячее дыхание Мэтта, его поцелуи, пальцы, ласкающие ее грудь, — все слилось, смешалось в дурманящий коктейль, и она пила его не через соломинку, а жадно, через край, утоляя многомесячную жажду, стремясь раствориться в надвигающемся экстазе.

Наверное, ни у одного из них не хватило бы сил остановиться, но резкий, пронзительный звук наполнил всю комнату и вырвал обоих из цепкой паутины эйфории. Они замерли, застигнутые врасплох неожиданным вторжением реальности в мир их фантазий, оказавшийся таким прекрасным и — увы — таким хрупким.

— Черт возьми, это еще что такое? — проворчал Мэтт.

— Ничего особенного, всего лишь будильник. Извини, я завела его еще вчера вечером.

Мюриэл перекинула ногу через все еще тяжело дышавшего Мэтта, потянулась к будильнику и нажала кнопку. Возбуждение еще не прошло, но Мэтт чувствовал, что продолжения не будет. По крайней мере, сейчас. Он сел, ощущая странную, неуместную неловкость. Мюриэл села рядом с ним и уткнулась разгоряченной щекой в его колючий подбородок.

С ее губ сорвался короткий смешок, и это было неожиданно и восхитительно. Мэтт встрепенулся, ему тоже стало вдруг смешно и легко. Да, черт возьми, у них мало что получилось, они, можно сказать, только вышли на старт, но дело же не в этом. То, что случилось, не стало поводом к обиде или возмущению, они не разочаровали и не расстроили друг друга. Наоборот, прерванный акт превратился в многообещающую прелюдию к пьесе, которую они рано или поздно исполнят.

— Как говорят боксеры, спас гонг, да?

Мюриэл сказала это с юмором, и Мэтт уже не в первый раз удивился оптимизму и искренности этой женщины.

— Надеюсь, в следующий раз такого не случится, — с усмешкой ответил он.

После всего произошедшего было бы глупо и бессмысленно отрицать существование мощного взаимного сексуального притяжения. Ни он, ни она не сомневались, что впереди у них еще не одна горячая стычка. Ни один из них не собирался отказываться от соблазнительных перспектив. А если бы и собрался, то вряд ли смог бы воспрепятствовать силе, бросающей мужчину и женщину в объятия друг друга. В минуты близости рождается особое чувство, сковывающее двоих прочнее любых наручников, любых обещаний и гарантий. Это чувство появляется не всегда, и тогда физическая близость остается всего лишь сексом, но иногда «телесный контакт» высекает искру, и в сексуальных партнерах просыпается огонь, не угасающий даже тогда, когда затухает пожар страсти. Двое становятся половинками целого, самодостаточным миром, в котором нет места гарантиям, обязательствам и страховым полисам.

Мюриэл и Мэтт лишь дошли до этой невидимой черты, но еще не переступили ее. Чтобы слиться в единое целое, надо пройти горнило страсти. Сейчас обоих мучил неутоленный голод желания.

Мэтт думал о том, что впервые женщина так быстро завладела его мыслями и чувствами, вошла в его кровь, пропитала собой его фантазии и мечты. Она восхищала его и манила, дразнила его воображение и заставляла задумываться. Он хотел проникнуть в ее мир, узнать ее тайны, помочь избавиться от мрачных демонов прошлого. Но еще больше он хотел чувствовать под собой ее извивающееся, измученное его ласками тело, ласкать ее сочную грудь, сжимать ее трепещущие бедра, вдыхать ее запах, слышать стоны...

Он вздохнул. Их путешествие только началось. Что ждет их впереди: короткий роман, мимолетная связь или нечто более глубокое и значительное: в любом случае, Мэтт знал, что никогда не пожалеет о сорвавшемся отпуске, о том, что обстоятельства свели его с этой замечательной женщиной.

— Итак, мисс Ломакс, каковы наши следующие действия?

От Мюриэл не укрылся двойной смысл его вопроса. Ее тело еще горело от недавних ласк, требуя продолжения, но благоразумие и чувство ответственности уже взяли верх.

— Мне надо принять душ.

— А потом?

— Сегодня к вечеру нам нужно быть в Остине. Вы же, мистер Карриган, хотите очистить свое имя от подозрений?

Он усмехнулся.

— Пожалуй, эта цель отошла на второй план.

— Вот как? И что же вышло на первый?

— Не забывайте, что у меня отпуск. Вы заставили меня сменить обстановку, и я жажду свежих, острых впечатлений.

Мюриэл пожала плечами, встала и направилась к ванной.

— Не буду возражать, если вам удастся совместить необходимое с приятным.

Дверь за ней закрылась. Мэтту показалось, что последние слова Мюриэл произнесла с улыбкой.

Они сложили вещи в «ниссан», выписались из мотеля, перекусили в ресторане кофе и сандвичами и выехали на шоссе. По расчетам Мюриэл, время в пути не должно было превысить десяти часов. Единственное, что могло помешать, это надвигающийся дождь: по небу уже ползли серые низкие тучи.

Они проехали не менее пятидесяти километров, прежде чем Мэтт заметил: ведя легкий, непринужденный разговор, рассказывая о себе, братьях и работе, Мюриэл всячески избегала темы, касающейся ее и Росса, имя которого она повторяла во сне.

Стоило ему заговорить о ночном кошмаре, как его спутница хмурилась и замыкалась в себе. Когда же Мэтт, в конце концов, спросил, кто такой Росс, Мюриэл неохотно ответила, что Росс Причард был ее напарником и погиб при задержании преступника. Попытки Мэтта выяснить детали того давнего происшествия или причину ее ухода из полиции натыкались на искусно выстроенную линию обороны, преодолеть которую Мэтту так и не удалось.

А вот Мюриэл преуспела в сборе информации о нем. Ловко направляя ход беседы, она вытянула из Мэтта столько всевозможных сведений, что он даже удивился: оказывается, жизнь, казавшаяся ему скучной, однообразной и монотонной, была полна событий и приключений!

Не желая портить настроение ни Мюриэл, ни себе, он отказался от дальнейших расспросов, решив, что время для откровений еще не наступило.

Они провели в пути всего лишь четыре часа, но у Мэтта уже сосало под ложечкой.

— Знаешь, я бы, пожалуй, перекусил. Вообще-то ранний ланч лучше позднего обеда.

Мюриэл пошарила рукой за козырьком и вытащила шоколадку.

— Ты просто бездонная бочка. Не вздыхай, позже мы сделаем остановку и съедим что-нибудь более основательное.

— Все дело в том, что я потратил много сил накануне, — объяснил Мэтт.

— Бери шоколад и имей в виду, что тебе повезло. Ты мне нравишься, иначе довольствовался бы «диролом».

— Я применил бы силу.

— Думаешь, что справился бы со мной?

Мэтт вспомнил, как ловко она уложила его на лопатки на кровати.

— Знаешь, схватка могла бы быть интересной, особенно в такой тесноте. — Он многозначительно взглянул на Мюриэл. — Не хочешь попробовать?

— Ха, да, здесь не развернешься! — отозвалась она, и Мэтт не без удовольствия заметил на ее щеках румянец смущения.

— Теснота не всегда недостаток, у нее есть свои преимущества.

Мюриэл не стала уточнять, какие именно.

— Когда-нибудь занималась этим в машине? — не унимался Мэтт.

— По-моему, мы говорили о шоколаде?

— О шоколаде? Да, конечно, но ведь в жизни есть кое-что послаще, не так ли? Неужели ты собираешься умереть, не попробовав секса в машине?

Она пожала плечами и сухо заметила:

— Думаю, нам сейчас не до этого.

Мэтт поднял руку и провел указательным пальцем по нежной, бархатистой коже ее шеи. Отметил, что эффект от его прикосновения не ослабел.

— Давай не будем ограничивать себя временем, у нас его предостаточно. В конце концов, даже если мы и опоздаем немного...

— Я и не хочу ограничивать нас какими бы то ни было рамками. И давай отложим эту тему на другой раз, когда мне не надо будет смотреть на дорогу, хорошо? Пожалуйста.

Удовлетворив мужское тщеславие, Мэтт позволил себе временно отступить.

— Что ж, будь по-твоему. Поболтаем о чем-нибудь менее возбуждающем. Ты давно занимаешься розыском сбежавших преступников?

Мюриэл облегченно вздохнула.

— Вообще-то я в этом бизнесе с семнадцати лет, но сертификат, дающий право работать на судебные органы штата, получила лишь два года назад. После ухода из полиции я прошла специальную подготовку и начала вести дела в детективном агентстве брата.

— С семнадцати лет? Не рановато ли? Как-никак приходится ведь иметь дело не только с мальчишками, ворующими велосипеды, но и с по-настоящему опасными преступниками. — Мэтт подумал, что вряд ли допустил бы к такому рискованному бизнесу свою дочь или младшую сестру. — Или это как-то связано с семейными традициями? Чем занимается твой отец?

— Мои родители погибли, когда мне было пятнадцать. Отец тоже работал в полиции. По большей части мною занимался Стюарт, хотя мой второй брат, Чарлз, тоже помогал до того, как ушел в армию.

Мэтт помолчал. Дожевал шоколадку, потом повернулся к Мюриэл.

— Извини, я не знал, что твои родители умерли. Наверное, вам троим пришлось нелегко.

Она грустно улыбнулась. Мэтт был первым мужчиной, которому ей хотелось рассказать о себе все.

— Не знаю, было ли бы нам легче, если бы они остались живы.

Он вздрогнул.

— О чем ты говоришь?

Дождь стал сильнее. Видимость ухудшилась, и Мюриэл пришлось сбросить скорость.

— Хочешь услышать печальную историю?

Мэтт понимал, что она слишком долго молчала, копя в себе боль, отчаяние, обиду и, возможно, страх, и теперь хотела выплеснуть все это, избавиться от невыносимого, гнетущего эмоционального бремени.

— Я слушаю.

— Дело в том, что мои мать и отец собирались развестись. Они прожили вместе восемнадцать лет, и все шло хорошо. Но потом моя мама познакомилась с одним человеком, работавшим в Хьюстоне. — Она вздохнула, и Мэтт заметил, как побелели костяшки пальцев, вцепившихся в рулевое колесо. — Их связь длилась два года, причем отец ни о чем не догадывался. Мать и этот мужчина встречались то в Хьюстоне, то в Остине, то где-то еще. Потом, как это часто бывает, отцу позвонили и сказали, что жена наставляет ему рога. Кто звонил, неизвестно. Ты ведь знаешь, доброжелателей хватает.

— И твой отец поверил?

— Нет, не поверил. Но он был полицейским и умел анализировать. Стал присматриваться, прислушиваться, подмечать, а когда собрал доказательства, то предъявил их жене. Вышел скандал.

То, о чем рассказывала Мюриэл, было хорошо знакомо Мэтту. В таких ситуациях трудно становиться на чью-то сторону. Жизнь не поддается логическому анализу, и порой происходит такое, что просто невозможно объяснить. Любовь — одно из самых непонятных явлений. Она возникает ниоткуда и уходит в никуда. Она может стать чудом, которого человек ждет всю жизнь, и трагедией, ломающей самых крепких.

— Но это еще не самое страшное. Самое страшное — это неопределенность, в которой мы все жили последующие четыре месяца. Мама не знала, что делать. Отец не знал, как поступить. Мы, дети, не знали, чью сторону принять.

— Но, в конце концов, все как-то разрешилось, не так ли?

— Да, если так можно сказать. — Мюриэл помолчала. — Мама сказала, что должна поговорить с Гейбриэлом — так звали того мужчину, — и отправилась в Хьюстон. Оттуда она позвонила отцу и попросила приехать за ней. Стюарт не советовал ему ехать — папа был сам не свой. Мы все отговаривали его, потому что... предчувствие. Отец не стал никого слушать и уехал. — Она покачала головой. — Они разбились, когда возвращались в Остин. Не доехали каких-то двадцать километров. Нам объяснили, что отец не справился с управлением.

— А что же этот парень, Гейбриэл?

— О, он в порядке. Через три месяца после смерти мамы женился и до сих пор живет в Хьюстоне.

— Ты его видела?

Мюриэл ответила на сразу. Глядя прямо перед собой, она сказала:

— Да. Недели через две после похорон я тайком от братьев съездила в Хьюстон. У меня был его адрес, и я знала, где он работает. Мне хотелось посмотреть, что же это за человек, из-за которого... — Она сделала паузу, стараясь не расплакаться. Слезы уже подступали к глазам, и внутри у Мюриэл все дрожало, как в тот день, когда она вошла в офис любовника своей матери. — Наверное, я ожидала увидеть красавца, мачо, сумевшего подчинить своей воле умную женщину, какой была мама, но...

Предательские слезы все же прорвались, и Мюриэл смахнула их со щек тыльной стороной ладони, но легче не стало. Она испугалась, что сейчас совсем раскиснет, потеряет самоконтроль и предстанет перед Мэттом в далеко не лучшем виде.

— Давай остановимся, — предложил он. — Съезжай на обочину.

Мюриэл послушно кивнула. Остановив машину, она выключила мотор, и в салоне стало совсем тихо. Лишь дождь стучал по крыше, неутомимо и настойчиво.

Мэтт обнял Мюриэл за плечи. Он чувствовал, как она дрожит, и знал, что уже никогда не позволит ей остаться одной, наедине с этими воспоминаниями, с этой навсегда застрявшей в ней болью. Разделив с ним свое горе, отчаяние, Мюриэл подсознательно искала в нем поддержку, опору в жестоком трагичном, циничном и тем не менее прекрасном мире. Разлуки, лишения, потеря близких неизбежны, и каждый раз, теряя дорогих людей, человек утрачивает надежду, делает шаг навстречу мраку одиночества. Страшно, если одна надежда не сменится другой, если никто не подаст руки и не поможет выйти из тьмы на свет.

— Это все в прошлом, милая.

— Да, в прошлом. — Мюриэл всхлипнула, прижимаясь заплаканным лицом к его груди. — Извини, я не хотела...

— Все в порядке. — Мэтт гладил ее по спине, как ребенка, нуждающегося в ласке и заботе. — Все будет хорошо.

Она шмыгнула носом и подняла голову.

— Я, наверное, ужасно выгляжу, да?

Мэтт заглянул в ее блестящие от слез глаза, убрал за ухо выбившуюся прядь волос и неожиданно рассмеялся.

— Черт возьми, женщины — странные существа.

— Что ты хочешь этим сказать? — обиженно спросила Мюриэл.

— Только то, что после слез ты стала еще обольстительнее.

Она укоризненно взглянула на него и отвернулась, чтобы посмотреться в зеркало.

— В таком случае хочу сказать, что мужчины...

— Ну-ну, это интересно.

— ...мужчины — существа еще более странные. У вас на уме только секс.

Мэтт развел руками.

— Ты права. По крайней мере, в отношении меня. Я сейчас только и думаю, как бы...

Мюриэл улыбнулась, и улыбка, как солнце, сделала ее лицо свежим, сияющим и добрым.

— Спасибо, Мэтт. Знаешь, мне стало намного легче. Но нам надо спешить, иначе придется провести еще одну ночь в каком-нибудь мотеле.

— Ничего не имею против.

— Не забывай, меня ждут. Стюарт и так волнуется, потому что не хотел посылать меня в Амарилло. Он сойдет с ума от беспокойства, если я не вернусь к вечеру.

— Тебе нужно позвонить ему, вот и все.

— Я так и сделаю. А теперь давай двигаться дальше. Дождь, похоже, зарядил надолго.

— Хорошо.

Мэтт уселся поудобнее и вдруг нахмурился.

— В чем дело? — забеспокоилась Мюриэл.

— Сейчас посмотрим. — Он привстал, пошарил рукой по сиденью и наткнулся на помятый шоколадный батончик. — Похоже, я его изрядно отутюжил. Извини, но этим я с тобой поделиться не могу.

— Я так и знала, что этим все кончится.

Они дружно рассмеялись. Мюриэл поймала себя на том, что ей действительно хорошо. Неужели для того, чтобы чувствовать себя счастливой — нет, быть счастливой! — надо так мало?

Они проехали добрый десяток километров, когда Мэтт спросил:

— Ты не против поговорить?

— Не против. Даже наоборот.

— Расскажи, как вы жили потом, после...

— Ну, рассказывать особенно нечего. Стюарт стал работать в детективном агентстве, которое открыл с помощью друга отца, Дуга Симпсона. Поначалу занимался простыми делами, вроде обеспечения безопасности и наблюдения. Потом, набравшись опыта, расширил сферу деятельности. Когда Чарли ушел в армию, Стюарт начал брать меня с собой, потому что не хотел оставлять одну. Иногда он давал мне какие-то мелкие поручения. — Она посмотрела на Мэтта и, словно прочитав его мысли, кивнула. — Я знаю, о чем ты думаешь. Может быть, работа в детективном агентстве действительно не самое подходящее занятие для еще не окончившей школу девушки, но у брата не было других вариантов, а я... мне это нравилось.

Мэтт не удержался от улыбки, ему бы это, наверное, тоже пришлось по вкусу.

— Вот, значит, как ты попала в этот бизнес.

Дождь уже лил как из ведра, и, хотя до вечера было еще далеко, стало почти темно. Мюриэл включила фары.

— Да, так все началось. Постепенно я поняла, что мне действительно доставляет удовольствие выслеживать преступников, помогать людям. Разумеется, я была слишком молода, чтобы помогать Стюарту по-настоящему. Да он и не подпускал меня к опасным делам. За пару лет Стюарту удалось накопить денег на колледж, хотя он и не одобрял моего решения пойти по стопам отца.

Мэтт задумчиво кивнул.

— Его нетрудно понять. Ты была младшей сестренкой, и он хотел уберечь тебя от неприятностей.

— Проблема в том, — со вздохом заметила Мюриэл, — что я так и осталась младшей сестренкой. Чарли до сих пор называет меня «малышкой». Быть женщиной — большой недостаток. Все считают тебя хрупкой, слабой и ненадежной.

— Хрупкой и слабой? Вот уж не согласен. К тому же мне больше нравятся как раз слабые и хрупкие.

— Значит, я не в твоем вкусе?

— Эй, не лови меня на слове!

Мюриэл выразительно фыркнула.

— Когда я поступила в полицию, никто не принимал меня всерьез: ни коллеги, ни мужчины, с которыми я встречалась, не верили, что женщина способна исполнять все обязанности полицейского. И оказались правы, — тихо добавила она.

Мэтт ожидал продолжения, но, судя по затянувшемуся молчанию, Мюриэл не готова была объяснить свои последние слова. Наконец она взглянула на него, и Мэтта поразило выражение грусти и боли, застывшее на ее лице.

— Извини, я рассказала о себе слишком много невеселого. Кому хочется выслушивать жалобы...

— Ничего подобного, — возразил Мэтт.

Теперь, узнав Мюриэл лучше, он видел в ней женщину, отстаивающую право быть собой, стремящуюся к тому, чтобы ее принимали такой, какая она есть, и уважали ее способности. И все же Мюриэл пока не поделилась с ним другими своими тайнами.

— Я бы хотел знать все о тебе. Все, что касается тебя, Мюриэл Ломакс.

Она рассмеялась.

— После того, что я уже рассказала, осталось не так уж и много.

— И все-таки. — Мэтт не собирался отступать. — Например, как называют тебя братья и друзья. По-моему, Мюриэл слишком длинное имя.

Похоже, она не ожидала, что его могут заинтересовать такие мелочи.

— Отец называл меня Эл. Не могу сказать, что мне это нравится, но ничего не поделаешь.

— Эл, — произнес Мэтт. — Эл...

Он не знал, сможет ли привыкнуть к новому звучанию ее имени. Оно, это новое звучание, не отражало, как ему казалось, мягкой, нежной стороны натуры Мюриэл, но зато в нем присутствовали энергичность, легкость и какая-то романтичность.

— Хм...

— Спасибо за комплимент, — съязвила она и, бросив взгляд на приборную доску, нахмурилась. — Похоже, перегрев двигателя. Я не очень-то разбираюсь в автомобилях, так что точнее сказать не могу.

Они проехали еще пару километров, но все же вынуждены были остановиться — стрелка прибора переползла в красную зону. Мюриэл посмотрела в затянутое тучами небо и раздраженно ударила по рулю.

— Черт побери! Машина в прошлом месяце прошла техосмотр.

— Всякое бывает, — заметил Мэтт. — Случаются поломки, которые просто невозможно предотвратить. Я выйду и загляну под капот. Тебе повезло — рядом с тобой специалист.

Он уже собирался открыть дверцу, но Мюриэл схватила его за руку.

— Я сама.

Решительный тон и воинственный блеск глаз не располагали к спору, но Мэтт вовсе не собирался сидеть в машине, пока женщина будет мокнуть под дождем.

— Одна голова хорошо, а две лучше, Эл.

— Ладно. — Мюриэл отстегнула ремень, откинула спинку сиденья и пролезла к багажному отделению, где у нее хранились коврик, фонарик и зонтик. — Раз уж тебе так не терпится выйти, то возьми зонтик. Подержишь, пока я проверю мотор.

Мэтт гримасой выразил свое отношение к отведенной ему роли, но промолчал. Пусть она делает, что хочет, он не станет ей мешать.

Понадобилось не более двух минут, чтобы выяснить причину поломки, но и за это время оба успели промокнуть, несмотря на попытки Мэтта защититься зонтиком от разбушевавшейся стихии. Мюриэл, со злостью захлопнув крышку капота, предложила вернуться в салон.

Она попыталась дозвониться до дорожной службы, но надпись на дисплее известила, что абонент находится вне зоны досягаемости.

— Отлично, — пробормотала Мюриэл. — Без посторонней помощи нам не выбраться. Дождь зарядил надолго. Что нам делать?

К несчастью, Мэтт не обладал способностями волшебника и не мог остановить ливень или с помощью подручных средств починить машину, но если нельзя изменить неблагоприятные обстоятельства, то почему бы не воспользоваться ими для иной цели? Почему бы не расслабиться и не доставить друг другу удовольствие? Почему бы не переждать непогоду, а потом отправиться за помощью пешком?

Мэтт погладил Мюриэл по плечу.

— Теперь, когда тебе не нужно следить за дорогой, мы могли бы заняться кое-чем более приятным. У нас есть отличная возможность проверить прочность заднего сиденья. — Он многозначительно подмигнул. — Разумеется, окончательное решение принимаешь ты, Эл.

Она склонила голову набок, обдумывая открывающиеся перспективы. Согласиться? Продолжить то восхитительное, возбуждающее приключение, которое они начали в мотеле? Мэтт видел, как сковавшее ее напряжение постепенно уходит, а в глубине карих глаз пробуждается желание. Выражение озабоченности и раздражения незаметно растаяло, и щеки и губы Мюриэл ожили и расцвели.

— Я в игре, — прошептала она.

— И что достанется победителю?

— Как говорится, победитель забирает все.

— Не слишком ли жестоко по отношению к проигравшему?

— Кто не рискует...

Он задумчиво потер затылок.

— Итак, проигрывает тот, кто останавливается первым?

Мюриэл смерила его оценивающим взглядом.

— Ставки сделаны?

— Да, — без колебаний согласился Мэтт.