Кровь Дезидерия

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Эмма

Девятнадцать лет спустя

Пот стекает по моему позвоночнику, когда мое тело и психика протестуют, предупреждая. Я в ловушке. Стук моего сердца эхом отдается в ушах, боевой барабан готовится к битве. Тени кружатся вокруг моего тела, лаская каждый дюйм моей кожи, пока не связывают меня так крепко, что становится трудно дышать. Я пытаюсь осмотреться, но все, что меня окружает, — это темнота. Я слышу шепот теней, когда их леденящие прикосновения пробираются по моей коже, заставляя мою челюсть дрожать, а зубы стучать.

Мой охватывает паника, когда я начинаю кричать, мои легкие горят от падения температуры, но это бесполезно. Мои крики лишь эхом возвращаются ко мне. Я зажмуриваю глаза в надежде, что все это исчезнет. Но затем шепот прекращается. Глубокий, хриплый голос вторгается в мой разум, и я чувствую призрачное прикосновение руки, сжимающей мою шею.

— Эмма…

Каждый мускул в моем теле напрягается, когда я делаю резкий вдох, как раз перед тем, как хватка на моем горле усиливается, перекрывая еще больше дыхательных путей. Это душит меня. Звезды танцуют перед моим взором, и я пытаюсь подавить панику, поднимающуюся к моему горлу. Пронзительная боль почти приветствуется ледяными объятиями тени, от которых мое тело немеет. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но мне удается сделать лишь небольшой глоток воздуха, когда его хриплый голос отдается в моих костях.

— О, Эмма… страх, который я чувствую от тебя, радует меня. Вид того, как ты изо всех сил пытаешься наполнить легкие, синий оттенок твоих губ… Запомни это чувство, Эмма, потому что я охочусь за тобой, и я всегда нахожу свою добычу. — Глубокий мужской голос эхом разносится вокруг меня. Затем он тихо хихикает, как будто находит это забавным.

Я бросаюсь вперед, хватая ртом воздух, мои руки автоматически сжимают шею и прижимаются к сердцу в надежде унять бешеный пульс. Я поднимаю взгляд и замечаю, что нахожусь в своей комнате, вдалеке только просыпается золотой шар, разливая повсюду мягкое сияние и отражая на стенах искорки света от хрустальной люстры, висящей на сводчатом потолке. Прозрачные занавески колышутся от ветерка, проникающего через приоткрытые балконные двери. Моя спальня выглядит такой умиротворяющей благодаря нежно-кремовой и розовой цветовой гамме, украшающей каждый предмет мебели, что является полной противоположностью тому, что я чувствую внутри. Тьму. Холод.

Кошмар. Мне и раньше снились плохие сны, но этот был другим. Обычно мои кошмары — это просто вспышки болезненных воспоминаний из моего прошлого и ничего больше. Никогда я не слышала мужской голос так отчетливо и не чувствовала прикосновения, которое казалось таким реальным. Мои руки все еще цепляются за мою шею, когда я смотрю на катастрофу в моей постели. Плюшевое одеяло скомкано у моих ног, подушки из перьев разбросаны, а ночная рубашка скомкана, и я чувствую прохладное дуновение воздуха на своей влажной, вспотевшей коже.

Как только мое сердце начинает биться ровнее, я вскакиваю с кровати и бегу в ванную. Я хватаюсь за раковину, нервно заставляя себя посмотреть на свое отражение в зеркале. Даже звуки птиц, поющих свою утреннюю мелодию, не могут успокоить меня. Мои большие серые глаза расширены от страха из-за затянувшегося нападения моего кошмара. Мои мягкие каштановые волосы спутаны и выглядят так, будто я вела войну со своим постельным бельем. Темные полумесяцы выделяются под глазами на фоне моей светлой кожи. Затем мои глаза начинают спускаться вниз мимо носа и губ, чтобы приземлиться на моей шее.

Срань господня.

Слабые черные отметины покрывают мою шею, расползаясь вокруг колье, которое подарил мне отец. Как это возможно? Это был всего лишь кошмар, верно? Проводя кончиками пальцев на полоске от чернильного следа, который выглядит как пятно, я сокращаю расстояние и слегка поглаживаю его. Я втягиваю воздух. Оно холодное. Мгновение спустя свидетельства кошмара начинают исчезать, любые доказательства его существования исчезают. Все это не имеет смысла, но я знаю, что сон будет безнадежен для меня, когда снова наступит ночь.

Я снимаю свою шелковую ночную рубашку и включаю горячую воду для ванны. Белый каменный пол холодит мои босые ноги, и вокруг меня начинает клубиться пар. Поворачиваясь, чтобы взять полотенце цвета слоновой кости из корзины, я отшатываюсь назад… Застыв в трансе, моя челюсть сжимается, пока я смотрю на разрушенную девушку передо мной. Зеркало в полный рост обнажает каждую часть меня — те части, которые я никому не позволяю видеть. Окружающих меня людей легко обмануть, позволив им видеть только то, что я предпочитаю показать. Они могут видеть красоту и изящество, но под этим — ущербность и горечь. Одиннадцать лет назад моя душа начала страдать, и яд начал просачиваться в мои вены и пировать в моем сердце. Когда моя жизнь превратилась в собственную версию кошмара, я, кажется, не могу сбежать, и от рук того, кто поклялся защищать меня.

Мои глаза путешествуют по каждому дюйму покрытой шрамами кожи, кожи, которая должна быть гладкой, как фарфор. Нет. Мои шрамы совсем не гладкие; они неровные и варварские. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на свою спину, где сохранились худшие из моих шрамов, и слезы наворачиваются на мои глаза. Но я отказываюсь позволить им пролиться. Прикусив губу достаточно сильно, чтобы потекла кровь, я смотрю на гротескную девушку передо мной. Ни один мужчина никогда не захочет прикасаться ко мне так, как, я видела, это делают любовники. Любой парень почувствовал бы отвращение при одном взгляде на мою спину, на порезы поперек моих ребер и те, что на бедрах. Отец позаботился о том, чтобы они зажили без помощи целителя, чтобы у меня всегда было напоминание о том, что происходит, когда я переступаю черту. Единственные отметины на моей коже, от которых я чувствую выворачивающую наизнанку приливную волну, — это чистые линии вдоль моих запястий.

По сей день я все еще задаюсь вопросом, был ли это момент моей слабости из-за желания сбежать или мой самый сильный момент из-за попытки положить конец моим мучениям, заставив моего отца действовать. Может быть, однажды я найду ответ. Но до тех пор мне придется смириться с тем, что это была судьба, что кухонный персонал нашел меня, когда они приносили еду в мою комнату после того, как я не пришла к ужину. Я лежала в багровой луже, почти на грани смерти, прежде чем целительница ворвалась и наполнила мое тело своей теплой силой. Мое тело должно быть способно исцелять само себя в считанные минуты, но мой отец подарил мне железное ожерелье, которое всегда приковано к моей шее. Эта чертова штука подавляет мои силы фейри и способность к исцелению.

Он подарил его мне, когда сила света, с которой я родилась, начала рости. Однажды, когда я шла по коридорам, мы со слугой столкнулись за углом. Столкновение напугало меня, вызвав вспышку силы, вырвавшуюся на свободу и ударившую в одну из колонн, в результате чего от нее отвалился кусок.

Разрушение дворца моего отца привело его в ярость, заставив его глаза вспыхнуть красным огнем, прежде чем он втянул меня в иллюзию, которую он создал специально для меня. Целая отдельная пустота в мире, чтобы наказать меня. За исключением того, что на этот раз он приковал меня к столбам только для того, чтобы связать этим проклятым ожерельем. Оно было запечатано на мне в тот день, его железная хватка была постоянным напоминанием о том, что я одновременно могущественна и бессильная. Превратив меня в пленницу и превращает мой разум в ад внутри моего собственного тела.

Мой отец говорит, что это для того, чтобы уберечь меня от любых новых случайных проявлений силы, что это скроет мою энергетическую подпись от любого, кто попытается причинить мне боль. И все же…это не уберегает меня от него. Этот его дар непростителен.

Ну и пошел он. К черту этот дворец и к черту этот чертов поводок.

Я отвожу взгляд от ожерелья и отбрасываю все мысли о нем в сторону, когда вхожу в ванну. Горячая вода успокаивает мою покрытую синяками кожу и боль, которая пришла вместе с ней. Я отмокаю в ванне столько, что у меня морщинятся пальцы. Без сомнения, отец будет расстроен моим поздним приходом к завтраку, но в последнее время я предпочитаю иметь дело с его гневом, чем угождать ему.

После того, как я вытерла все капли влаги, я захожу в свой шкаф, который, по его требованию, должен быть набит платьями. И не просто любыми платьями. По совпадению, все они полностью закрывающие, длиной до пола. Они доходят мне до шеи с рукавами, закрывающими обе руки по всей длине. Я выбираю черное атласное платье, хотя бы для того, чтобы еще больше противоречить своему отцу. При этом дворе все одеваются в светлые тона, но моя душа резонирует с тьмой, взывая к ней, потому что хочет танцевать с ночью. Рукава свободно ниспадают на мои руки, лиф облегающий, а юбка мягко ниспадает, лаская мои ноги, как перышко.

Я позволяю волосам высохнуть свободными волнами и надеваю пару балетных тапочек, потому что они дают мне возможность побегать, если понадобится, по сравнению с ужасными каблуками, которые ломают лодыжки, которые носит большинство. Тем временем как мои собирают толстый слой пыли в моем шкафу. Я пересекаю свою комнату и выхожу на балкон. Легкий ветерок обвевает меня и развевает мои волосы. Я смотрю вверх и вижу пышные белые перья, покрывающие небо, распространяющие успокаивающий покой по всему морю впереди меня. Королевство моего отца, Двор Асов, является самым южным и теплым островом во всех дворах Дейадрума. Танцующие волны простираются настолько далеко, насколько могут видеть мои глаза; соленый морской воздух омывает меня с затяжным сладким ароматом волн, разбивающихся о берег. Красота внешнего мира и чистота природы — это единственное, что рассеивает тьму в моей душе.

Три быстрых, легких стука в мою дверь нарушают несколько мгновений моего уединенного спокойствия. Я разочарована тем, что меня прервали, хотя я знаю, что это всего лишь Кора, единственная фейри, которую мой отец назначил помогать мне, которая также является целительницей, проходящей обучение во дворце. Но самое главное, она моя подруга. Она каждый раз стучит одинаково, так что бы я всегда знала, что за дверью она.

— Войдите! — Я кричу через всю комнату с балкона.

Дверь со скрипом открывается, когда я поворачиваюсь к ней. Она выглядит красивой, как всегда. Ее светлые, выгоревшие на солнце волосы собраны в свободный пучок, несколько прядей обрамляют лицо. Ее глаза цвета океана ярко сияют, когда из нее льется счастье. Она примерно того же возраста, что и я, и всего на дюйм ниже моего среднего роста. На ней кремового цвета хлопковое платье с карманами, вшитыми по бокам, которые, по ее словам, должны быть в каждом наряде.

Ее ноги в тапочках мягко ступают ко мне на балкон, прежде чем она закрывает глаза, чтобы на мгновение вдохнуть свежий морской воздух. Когда она снова открывает глаза, я вижу, что кратковременное ощущение покоя ушло. Она выглядит так, будто ей не нравится то, что она собирается мне сказать.

— Твой отец попросил тебя присутствовать в его кабинете вместо того, чтобы встретиться за завтраком.

Я не могу перестать закатывать глаза, даже несмотря на то, что страх начинает закрадываться в глубины моего разума.

Прежде чем я успеваю ответить, Кора продолжает:

— Он сказал прийти немедленно. То, что ему нужно обсудить, является срочным и очень важным делом. — Мрачное выражение омрачает ее лицо, хотя обычно она — свет в моей тьме.

Я смотрю на нее, стискивая челюсти, и молча киваю. Когда мои нервы успокаиваются, я пытаюсь говорить как принцесса, которую все ожидают увидеть.

— Очень хорошо. Тогда мы не должны заставлять его ждать.

Она выводит меня в широкий коридор, наполненный солнечным светом из открытых окон за его пределами. Пол гладкий, и в него вделаны морские раковины. Это действительно прекрасно, но красота может быть обманчивой; я знаю, что здесь таится зло. Это иллюзия света, скрывающая чудовищного короля в этих стенах.

Дойдя до конца коридора, мы поворачиваем налево и пересекаем центральную открытую площадку на втором этаже, откуда открывается вид на вход в переднюю часть дворца. Мы спешим мимо и переходим на другую сторону, которая ведет к крылу моего отца, на сторону, где умолкают крики.

Охранник у кабинета моего отца наклоняет голову в знак приветствия и тянется, чтобы открыть тяжелые, обитые белым двойные двери передо мной. Прежде чем я вхожу внутрь, Кора берет меня за руку и быстро сжимает ее, таким образом заверяя меня, что она будет здесь позже. Набрав в легкие как можно больше воздуха, я пробираюсь через открывающиеся двери и приближаюсь к королю Асов, который царственно восседает за своим массивным каменным столом. Я расправляю плечи и высоко поднимаю подбородок, когда останавливаюсь в нескольких футах перед ним, ожидая в напряженной тишине, когда он заметит мое присутствие. Я складываю руки перед собой. Идеальный образ идеальной принцессы.

Проходят минуты, прежде чем он поднимает голову, и его глубокие глаза впиваются прямо в меня. Вонзаются в мою душу только для того, чтобы вырвать и оставить меня медленно истекать кровью до смерти. Его губы изгибаются вверх, как будто он рад, что я здесь — редкая реакция, которая выбивает меня из колеи. Мой желудок начинает бурлить внутри, заставляя меня благодарить бога за то, что я еще не завтракала.

Он откидывается на спинку стула, оценивая мое платье, его брови хмурятся из-за выбора цвета. Его ноздри раздуваются от раздражения. И все же… он сдерживается. Почему? Пока я размышляю о его странном поведении, его голос вибрирует по всей комнате: — Моя дорогая Эмма, как мило, что ты пришла в мой кабинет так своевременно.

Я стараюсь говорить ровно и тихо, надеясь не показать ни капли страха.

— Ты сказал, что это срочно.

Мой отец тяжело вздыхает и встает. Его полностью белая туника с золотыми украшениями блестит благодаря золотым лучам, сияющим внутри. Его светло-каштановые волосы зачесаны назад, с тонкими серебристыми прядями, вьющимися по бокам, выставленными на всеобщее обозрение, что придает ему более царственный вид. Его сила тяжело давит между нами, когда он позволяет ей продвинуться, тяжестью, пытающейся раздавить меня, когда она покалывает мою кожу. Одновременно угроза и предупреждение вести себя прилично.

— Да, ты права. Уверен, ты будешь рада услышать эту новость. Я договорился с капитаном Кэллоуэем о твоей помолвке с его сыном.

Неприятное чувство в моем животе усиливается, когда мой отец становится размытым передо мной. Должно быть, я ослышалась. Я трясу головой в надежде прояснить ее и погружаюсь в себя, чтобы обрести свой голос, надеясь, что он не дрогнет.

— Это какая-то шутка?

Он откидывает голову назад и заливается смехом, ведя себя так, словно это я пошутила.

— Моя дорогая, я бы никогда не стал шутить о таких вещах. Ты уже вышла из того возраста, когда тебе следует жениться. Капитан Кэллоуэй — моя правая рука-советник, а его сын — твой самый близкий друг. Это отличный союз для вас обоих и обеспечит нашу дружбу на всю жизнь. Я думал, ты будешь счастлива.

Я не могу найти правильных слов, чтобы выразить свои чувства, но я знаю, что счастье — это не то, что я чувствую.

Капитан Кэллоуэй — тот, кто возглавляет флот кораблей, когда моему отцу нужно путешествовать, но он всегда презирал меня. Он жестокий человек, и его глаза подобны кинжалам, всегда вонзающимся в меня, как будто я кусок гнилого мяса, который он хочет выбросить за борт акулам. Но его сын, Эйден, мой друг, в основном потому, что я выросла рядом с ним, и мне никогда не разрешали покидать дворец. Мне действительно нравится Эйден, но я надеялась найти любовь — такую любовь, о которой я читала в книгах, спрятанных в самом темном углу библиотеки. Горячая, опасная, всепоглощающая любовь, которая воспламеняет твою душу. Истинная пара.

Я читала о парах в некоторых книгах в библиотеке, о том, что это похоже на то, как две половинки соединяются вместе, создавая одно целое. Мой отец никогда много не говорил о моей матери, и я научилась не спрашивать. Но учитывая то, как мало он хочет вспоминать о ней со мной, я сомневаюсь, что они были настоящей парой. Кора рассказывала мне больше о парах, обреченных судьбой, и это любовь, которой стоит дождаться. Ради этого стоит пожертвовать всем.

Мой отец повышает голос, быстро предупреждая охранника снаружи, чтобы тот открыл двери. Точно по сигналу, капитан Кэллоуэй и Эйден с важным видом входят в кабинет и встают по обе стороны от меня, заключая в клетку. Их присутствие вторгается в мое пространство, поглощая весь кислород, в котором так отчаянно нуждается мое тело в этот момент.

Капитан Кэллоуэй низко кланяется, приветствуя моего отца.

— Я полагаю, вы сообщили принцессе замечательную новость? Мы с сыном в полном восторге.

Эйден переступает с ноги на ногу рядом со мной, прочищая горло.

— Да, я взволнован тем, что женюсь на Эмме. Я обещаю отлично заботиться о ней.

Мой отец издает тихий смешок.

— Я в этом не сомневаюсь. Ты хороший парень, Эйден.

Капитан Кэллоуэй оборачивается, чтобы хлопнуть Эйдена по спине, отчего по моему позвоночнику пробегают мурашки, когда его рука касается меня.

— Это мой мальчик. С ним вы не будете беспокоиться. Он позаботится о том, чтобы Эмма оставалась в строю и держал ее рядом.

Эйден ощетинивается рядом со мной, и я вижу, как выпрямляется его позвоночник и напрягаются мышцы. Кажется, ему так же некомфортно, как и мне. Все мое тело оживает, когда эти мысли создают хаос в моей голове. Я чувствую, как рука Эйдена касается моей, но я отказываюсь смотреть на него; он может быть моим другом, но это не то решение, которое я выбирала сама. Для моего отца это просто еще один способ использовать свой контроль надо мной и удерживать меня в этих стенах. Еще одна цепь, которую можно надеть на мою и без того затянутую в ошейник шею. Я ничего не могу поделать с огромным разочарованием, которое овладевает мной. Это не вина Эйдена, но, конечно, он понимает мой растущий темперамент.

В глубине души я чувствую, как внутри меня вспыхивает уголек, внутренняя сила хочет распространиться и испепелить все вокруг. Гнев обвивает каждую клеточку моего тела, требуя освобождения. Я слышу их вздохи, когда чувствую, как моя сила света прорывается сквозь оковы моего отца; ожерелье начинает жечь мою шею, когда моя сила ударяется о него. Они, должно быть, чувствуют тяжесть моей силы, когда я прихожу в неистовство, обуздывая ее. Глубины ее вибрируют под моей кожей. Требуют. Хотят ответить на мой призыв к мести. Это слишком.

Моя голова откидывается назад от силы этого. Жгучий свет становится ослепляющим за моими веками. Подобно иглам, скользящим по моим венам, боль пронзает меня, когда мою силу насильно загоняют обратно, и у нее нет другого способа высвободиться, кроме как вернуться внутрь.

Железный ошейник, который держит мою шею в удушающем захвате, превращается в огненное кольцо и начинает жечь мою кожу — наказание за то, что я не держу свою силу под контролем. Крича внутри, когда запах паленой плоти ударяет мне в нос, я отказываюсь доставлять своему отцу удовольствие слышать, как я кричу от боли. Он воспользуется этим как поводом, чтобы назначить еще большее наказание или что похуже. Поэтому я научилась заглушать свои крики, но и это просто бросает моему отцу еще один вызов.

Треск. Пульсация в коленях ощущается прежде, чем я осознаю, что ноги подкашиваются, и твердая поверхность становится моей фокусной точкой для привлечения моей силы. Я наклоняюсь, упираясь руками в холодный пол, чтобы полностью прогнать ее, одновременно отключая свой разум от всей этой агонии.

Мое дыхание прерывистое, когда ошейник начинает остывать, и сила внутри меня впитывается обратно. Я чувствую на себе их взгляды, не глядя; полагаю, я просто разыгрываю развлекательное шоу. Марионетка, играющая для своего хозяина.

На нетвердых ногах я поднимаюсь обратно, сжимая кулаки в надежде сдержать свою ярость. Брови Эйдена сдвинуты, в его глазах светится беспокойство. Его рука поднимается, как будто он собирается утешить меня, а затем останавливается в воздухе, только чтобы согнуть пальцы и позволить ей упасть обратно. Капитан Кэллоуэй смотрит на меня с холодным выражением, которое, я уверена, видели многие, прежде чем умереть от его руки. Затем, есть мой отец, король Орен; его губы изогнуты набок, руки скрещены на груди, глаза блестят… Он наслаждается моими страданиями; это доставляет ему огромное удовольствие.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Эмма

Я мчусь обратно в свою комнату так быстро, как только позволяют мои ноги, юбка моего платья обволакивает мои ноги при каждом шаге. Мне было наплевать на взгляды слуг, когда я пробегала мимо них. Принцессы никогда не должны бегать.

Стены в кабинете моего отца начали давить на меня, поглощая весь воздух. В комнате повисла удушающая тишина; ее давление сжимало мои легкие. И мне пришлось уйти. Я должна была выбраться оттуда.

Я должна выбраться из этого дворца.

Я должна быть благодарна, что он не обрушил на меня свою силу до того, как я смогла уйти. Сила, которая заставляет его глаза гореть красным и засасывает меня в пустоту, созданную им самим. Иллюзии.

Дрожь пробегает по моему телу при мысли о том, как он использует свою силу. Мои кулаки крепче сжимаются на юбке, когда я набираю темп, чтобы оказаться дальше от него. В тапочках, которые я ношу, мои ноги ступают бесшумно, когда я спешу в свою комнату, единственный звук — это стук моего сердца, эхом отдающийся в ушах, когда я заворачиваю за последний угол и захлопываю свою дверь, только чтобы увидеть Кору, уставившуюся на меня в конце коридора.

Она делает шаг вперед:

— Эмма, что..

Мои глаза расширяются, когда я качаю головой и протягиваю дрожащую руку. Я пока не могу подобрать слов, чтобы заговорить, то ли от шока, гнева, то ли от другого чувства, которое я не могу определить. Кора, кажется, понимает, что мне нужно время наедине, а не утешение. Она мягко улыбается мне, слегка кивая, поворачивается и уходит в другую сторону. Она знает, что в конце концов я обо всем с ней поговорю. Она и Эйден — единственные мои друзья в этом замке, не считая моего самого верного охранника, Кая. Но Эйден больше не будет мне другом… Нет, теперь он мой жених. Это слово проникает мне под кожу и вызывает тошноту в животе.

Я распахиваю свою дверь и захлопываю ее, прислоняясь к ней спиной, пока моя грудь быстро поднимается и опускается. Поворачиваясь, я упираюсь ладонями в гладкую деревянную раму, позволяя моей голове наклониться вперед, когда я сосредотачиваюсь на том, чтобы выровнять дыхание.

Лучше зажечь самый маленький уголек, чем проклинать тьму.

Поговорка, которую моя тетя Лиди говорила мне всякий раз, когда мы сталкивались с трудными временами, застряла во мне — всегда принося с собой чувство спокойствия. Я могу вспомнить только ее фрагменты, но это воспоминание, за которое я ухватилась.

Я помню, как однажды ночью она сказала мне, что тьма всегда рассеивается светом… Но она, должно быть, не понимала, что не может быть света без тьмы. Друг, который слушает, живет в твоей душе и никогда не покинет. Но если ты не будешь осторожна, эта тьма может стать твоим собственным проклятием.

У меня никогда не было никакой надежды, мне всегда предназначалась темная душа. У меня не было матери, о которой можно было бы рассказать — моя тетя сказала мне, что она умерла. И только туманные воспоминания о тете Лидии, которая, я знаю, любила меня как родную, но теперь эта жизнь кажется давно забытой, без семьи, которая любила бы меня каждый божий день. Дворьба проклинала меня с момента моего рождения. Мой отец — это все, что у меня есть, но он причина, по которой моя душа раскололась и потеряла свой свет. С таким же успехом он мог бы похоронить меня заживо, высосать мою кровь и отправить меня в ад.

Как только комната перестает вращаться, мое дыхание замедляется, я направляюсь к своей кровати. Я поднимаю подушку из перьев, чтобы взять свою потертую книгу в мягкой обложке. Я провожу пальцами по обложке, прежде чем обмахнуться страницами перед лицом, потому что люблю их запах, грубую ласку на кончиках пальцев, заветный мир, который никогда не сможет быть моим. Мир, где я могла бы быть свободной, может быть, даже любимой.

Но на что вообще была бы похожа любовь? Я видела только мужчин, которые приходили навестить моего отца, почти случайно наткнувшись на них, прежде чем спрятаться за ближайшей стеной, позволив себе бросить взгляд, прежде чем мой отец запирал меня в моей комнате. Некоторые из них были красивы, но ни от одного у меня не перехватывало дыхание и сердце не забивалось быстрее.

Интересно, каково это — чувствовать, что прикосновения мужчины приятны, а не жестоки. Быть принятой, а не отброшенной с отвращением к моему телу. Кто-то, кто увидит в моих шрамах признак силы, а не уродство моего существа.

Я держу подмышкой потертую книгу в мягкой обложке — одну из моих самых любимых романтических книг. Это беззаботная история любви о паре, встречающейся в море, о двух судьбах, сталкивающихся в результате невозможного. Но девушка в книге одинока в том смысле, что я могу общаться с ней, и я чувствую, что навещаю старого друга каждый раз, когда читаю ее.

С книгой на буксире я выхожу из своей комнаты и несусь по коридору к боковой двери. Меня не беспокоит возвращение Коры; она знает, что мне нужно время, и я найду ее, когда буду готова. Ускоряя шаг вниз по задней винтовой лестнице, я слышу, как стук моих тапочек эхом отдается по камню в остальном тихом лестничном колодце. Я позволяю своей руке скользить по полированной ручке, пока не достигаю двери внизу, толкая ее, чтобы выйти через вход для прислуги. На мгновение я застигнута врасплох, когда выхожу наружу, позволяя своим ногам погрузиться в теплый песок, в то время как яркий свет окутывает все золотым сиянием. Моя кожа впитывает солнечное тепло, и тяжесть, давящая на грудь, рассеивается, когда я впитываю детали бескрайнего моря передо мной.

Сверкающие бриллианты покрывают воду, когда она набегает на берег, кристально-голубые приливы превращаются в маленькие белые струйки. Дальше вниз, к большим скалам, окаймляющим берег, вода взмывает в воздух, разбиваясь о валуны, прежде чем отступить назад, многократно ударяясь, как будто чувствует мое разочарование от прошлого. Вдалеке птицы танцуют с ветром, скользя по воздуху под лучами солнца и напевая свою сладкую колыбельную.

Тонкие капли влаги стекают по моей спине, когда мое черное платье впитывает все тепло. Выскользнув из тапочек, я погружаю босые ноги в песок. Я глубоко вдыхаю морской воздух, оставляя за собой следы. Чувственный трепет пробегает по подошвам моих ног, когда я иду по легким крупинкам пудры — единственное нежное чувство, которое я знаю. Песчинки начинают смешиваться с мельчайшими камнями, которые впиваются в мою кожу.

Крепче сжимая книгу, я продолжаю идти. Каждый шаг хрустит подо мной, пока я пробираюсь в свое уединенное место, где я чувствую подобие спасения. Место, которое я могу назвать своим, и куда мой отец никогда не осмелится сунуться. Я благодарна, что у меня нет стража, преследующего меня каждое мгновение каждого дня, кроме ночи, когда охранник стоит за моей дверью. Наблюдает за мной. И не дает мне сбежать в темноте ночи. Если у нас не будет гостей, или если мой отец не рассердится на меня, тогда у него будет охрана, наблюдающая за мной, как ястреб. Но в те дни я остаюсь в своей комнате, отказываясь находиться под наблюдением, как ребенок.

Я следую вдоль границы моря; линии, отделяющей мое заключение от моей свободы. Я позволяю воде каскадом переливаться через мои ступни, пока пробираюсь к хаосу, бьющемуся о периметр пещеры. Выветренные скалы окружают вход в пещеру, закрывая любой вид на дворец, оставляя передо мной только морскую гладь.

Я достигаю конца берега, где он встречается с пещерой, делая по одному сбалансированному шагу за раз и осторожно продвигаясь по скользким камням. Схватившись за зазубренный валун, лежащий сбоку, я пригибаюсь, добираясь до входа в пещеру, и одним небольшим прыжком оказываюсь на твердой, гладкой поверхности. Вдыхая безмятежность пространства, я направляюсь к задней части, которая находится совсем недалеко, оставляя за собой мокрые следы. Самое приятное то, что вода, кажется, укрощена присутствием пещеры, почти как тьма, рассеянная внутри, призывает море не нарушать свою сущность.

Я соскальзываю вниз по прохладному камню, подтягивая колени к груди, позволяя своему платью упасть вокруг меня в черную лужицу. Открываю книгу на загнутом уголке, мягкий свет струится из отверстия пещеры, его как раз достаточно, чтобы разглядеть слова на странице. Я смотрю на выведенные чернилами буквы, но мои мысли устремляются в другое место, возвращаясь к далеким воспоминаниям о прошлом, которое я не могу полностью вспомнить. В моей голове мелькают краткие образы тети Лидии и ее блестящих янтарных волос, которые всегда казались такими воздушными на ветру. То, как ее смех был заразителен, когда она гонялась за мной по двору, ее карие глаза были полны света. Но ее смех звучит как далекий сон. Теперь остались только крики, темнота и эхо моего собственного сердца. Мне следовало бы бояться темноты, но вместо этого я нахожу в ней утешение — окутываю себя ее обсидиановыми объятиями, очень похожими на эту пещеру. Приветствуя гул ее желания. Тетя Лиди предостерегала меня от этого — никогда не принимать ее обещаний. Но это проклятие, которое взывает ко мне, искушает меня и преследует меня.

Я бросаю взгляд в сторону входа в пещеру, теряясь в далеком море, и задаюсь вопросом, какая жизнь существует за пределами этого острова. Мой отец время от времени отправляется на три других острова Дейадрума, но, конечно, это слишком опасно для меня. Когда он поймет, что он представляет для меня настоящую опасность? Я бы все отдала, чтобы отправиться за пределы этих вод и увидеть, что существует в других дворах. Проблеск свободы — это еще одно зерно принятия желаемого за действительное, которого никогда не будет.

Я прочитала несколько потрепанных книг по истории, которые стоят на полках в библиотеке, чтобы впитать знания о мире, о Дейадруме и дворах, которые живут вдалеке. По-видимому, в море Дейадрума плавают четыре суда, и на древней карте, нарисованной чернилами в середине книги, показано, что они образуют точки ромба. Дворы называются Асов, Амихан, Асиза и Абхаинн. Двор Асов на Юге принадлежит моему отцу. Прекрасный остров с его бесконечным песком, пышными пальмами, растущими вдоль воды, белыми чайками, танцующими на ветру, и дворцом из слоновой кости с светло-золотыми вставками. Безмятежный остров во всей его красоте и идеальная маска, скрывающая отвратительного зверя, который живет внутри.

Каракули, плясавшие на медных страницах, повествовали о Дворе Амихана на Севере, покрытом высокими пиками гор с белыми шапками, с бледными крапинками, которые падают с пыльных облаков, покрывая остров ледяной изморозью. Двор Асизы на Востоке окутан серым туманом, который лежит под вечнозелеными растениями — первобытным лесом, о котором рассказывают о густых тенях, поклоняющихся безлунному мраку вместо света. Говорят, что при Дворе Абайнна на Западе есть пологие, поросшие травой зеленые склоны, которые простираются на многие мили, и сверкающая река, полная неизвестных явлений, которая извивается повсюду, с песнями, которые поет ветер.

Но в книгах по истории не было слов, произносимых приглушенными голосами по залам, распространяющими мифы. Истории о балах, где фейри танцуют до рассвета на горизонте, о том, как каждый проходящий час сливается воедино. Рассказы о тайнах, которые скрыты в покрытых туманом лесах, пещерах, спрятанных в горах, и кровожадных существах, которые плавают в сверкающей реке. Но эти шепчущие уста также бормотали о пятом дворе… Дворе Пепла. Они говорили о земле, кишащей грехами и потерянными душами.

Интересно, волнует ли моего отца зло, которое рассказывают о пятом дворе, или это просто сплетни, распространяемые среди людей. Мои зубы начинают скрипеть при одной мысли о моем отце. Если бы только люди знали, какой дьявол скрывается внутри него, тот, кто наслаждается демоническими мучениями. Ужасные воспоминания возвращают меня назад во времени: резкая боль, пронзающая мою спину, лоскуты кожи на бедрах и резкий треск, который издает наконечник его позолоченного меча, врезающийся в мой бок. Но хуже всего… шкатулка. Мой личный гроб над поверхностью. Когда он запирает меня внутри него на несколько дней, оставляя окутанной кромешной тьмой и свернувшейся калачиком на холодном, сыром полу, пока мои раны не заживут сами по себе. Способ для моего отца подпитывать свои злые намерения, позволяя мне гнить в собственной грязи, и все это для того, чтобы натянуть поводок и исправить мое постыдное поведение.

Сводящие с ума мысли начинают гноиться глубоко внутри, когда каждое воспоминание, причиняющее боль, предстает перед моими глазами, и моя кровь нагревается при мысли о мести; я пристрастилась к ее манящей песне. Крепко сжимая руки в кулаки, я приветствую легкое покалывание от ногтей, впивающихся в ладони, возвращая мой разум к настоящему, поскольку они оставляют следы в форме полумесяца. Внутренняя ярость превращается во что-то непроницаемое, в глубоко укоренившийся корень, который растет с каждым днем.

Холод проникает глубоко в мою душу, подталкивая к моему бьющемуся сердцу и к защищенным стенам, которые я возвела вокруг своего разума. Он поет для меня, как сирена для своей жертвы. Манит. Умоляет, чтобы его впустили.

Может быть, если я поддамся тьме, совсем чуть-чуть, только на секунду…

Слегка разрушая мой барьер, я чувствую, как поток ледяных щупалец проходит сквозь меня, касается моего сердца, просачивается в мои вены. Декадентский наркотик охлаждает мою кипящую кровь от этого огромного гнева. Вздох срывается с моих губ, когда я позволяю тьме обволакивать мое тело.

Так холодно.

Гнев рассеивается, превращаясь в ничто, когда безразличие поселяется в моих костях. Жажда получить то, что я хочу, нечестивая жажда власти. Устраняя все враждующие эмоции, только для того, чтобы быть поглощённой жаждой мести.

Так чертовски холодно.

Иголки впиваются в мои пальцы, когда я подношу руку к лицу и задыхаюсь. Черный. Поворачивая руку, я, кажется, не могу понять, что происходит. Словно линии от перьевой ручки, покрывают мою кожу чернилами, и она становится ледяной на ощупь. Острые осколки льда бегут по моим венам, превращая мою кровь в масло. Стекает по моим рукам, у меня перехватывает дыхание от ее свирепого холода. Мой разум кричит мне, чтобы я снесла свою стену. Вместо этого с моих губ срывается пьянящий смех. Это звучит безумно даже для моих собственных ушей.

— Эмма?

Все замирает от знакомого голоса. Мое сознание прорывается сквозь мстительный туман, и я взрываю свои стены обратно. Мое дыхание прерывистое, я изо всех сил пытаюсь отдышаться, широко раскрыв глаза и уставившись на вход в пещеру, пытаясь глотнуть побольше воздуха. Быстрый взгляд на мои руки приносит мне облегчение, потому что там, где были черные вены — все исчезло. Миллион вопросов проносятся в моей голове. Почему мое ожерелье не отреагировало, и почему эта тьма оживает внутри меня? Связано ли это с призраком, который вторгся в мои сны, раскрыв эту часть меня? У меня нет времени копаться глубже в своих мыслях, когда я готовлюсь к компании.

Хруст шагов и скрежет ботинок снова привлекают мое внимание вперед.

Дворя по звуку его голоса, это может быть только один человек.

Песочного цвета волосы выглядывают из-за изогнутого края пещеры, когда Эйден совершает последний прыжок внутрь. Ветерок доносит запах, присущий только ему, оттенок кожи и любого мыла, которым он пользуется, который напоминает мне о свежем дожде, падающем с неба. Сочетание, с которым я познакомилась за эти годы. Пряди светлых волос падают ему на глаза, а на лице расплывается ослепительная улыбка, сияющая в полумраке пещеры.

Я ожидаю, что он направится ко мне, но вместо этого его тело расплывается, прежде чем исчезнуть, только для того, чтобы появиться рядом со мной. Эйден — высший Фейри, и его сила позволяет ему телепортироваться на короткие расстояния. Мои глаза естественным образом скользят по его худощавой фигуре, останавливаясь на коричневой тренировочной форме, в которую он, должно быть, переоделся после встречи с моим отцом, с мечом, пристегнутым к бедру. Должно быть, он планирует в ближайшее время попрактиковаться в боевой подготовке.

Мой взгляд возвращается к его телу, пытаясь увидеть его в романтическом ключе.

Не просто как друга.

Я не могу отрицать, что он красив, с лохматыми волосами, которые идеально ложатся без каких-либо усилий, и глазами цвета темно-зеленого морского стекла — оттенка настолько безмятежного, что это всегда приносило мне утешение. Гладкая челюсть, подтянутые мышцы, выступающие под его кожаным костюмом, и розовые губы, которые кажутся мягкими, как перышко. Наши взгляды встречаются, и его ненадолго темнеют, когда он замечает, что я наблюдаю за ним. Мои щеки вспыхивают от смущения из-за того, что меня поймали, и того, что он смотрит на меня так, как никогда раньше.

Он опускается рядом со мной, толкая меня в плечо своим и отстегивая свой меч, чтобы положить его рядом с собой.

— Эй.

Одно простое слово, и каким-то образом весь мой гнев по отношению к нему выливается обратно в море, уносимый волнами на дно.

— Стащила сюда еще одну романтическую книгу? — Он дразнит, разбивая лед своим покладистым характером и мягким голосом — звуком, который окутывает меня знакомыми объятиями. Я не могу сдержать появляющуюся улыбку и мягкий смех, срывающийся с моих губ.

— Ха-ха. Как ты узнал? — Спрашиваю я саркастически.

Его улыбка становится шире, и он все равно отвечает мне, наклоняясь ближе, как будто собирается рассказать мне свой самый глубокий, мрачный секрет.

— Потому что я знаю тебя. — Его теплое дыхание шевелит маленькие волоски у моего уха.

Почти. Если бы только он знал все, испытал бы он отвращение?

Лишь горстка людей знает о высасывающем душу ожерелье, запечатанном на моей шее, и Эйден — один из них. Особенно после моей маленькой сцены ранее этим утром. Но никто не знает о жестокости моего отца по отношению ко мне. Одни только его угрозы лишают меня голоса. И никто ничего не может или не стал бы делать, когда дело доходит до выступления против моего отца.

И зачем им это? Во мне нет ничего особенного, чтобы кто-то рисковал своей жизнью, идя против моего отца. Я уже слишком сильно повреждена, далеко за гранью того, чтобы быть достойной защиты. К тому же, я не представляю, что кто-то сможет остановить его.

Большинство жителей Асов просто считают, что у меня нет силы. Слабая, жалкая принцесса. В основном потому, что у меня нет способа доказать обратное; Я была изолирована в этих стенах столько, сколько себя помню.

Легкая улыбка на моем лице на секунду исчезает, когда я замечаю, как его глаза пытаются сказать мне что-то более глубокое. Как будто эмоции борются внутри него, сражаясь с невысказанными словами.

— Эйден..

— Не надо. — Его глаза закрываются, когда он глубоко вдыхает, борясь за сохранение чувства контроля. — Я знаю, это не то, чего ты хочешь. Что я не тот, кого ты хочешь. Но… неужели я такой плохой?

От нежности этих последних слов что-то раскалывается у меня в груди. Солнце проникает сквозь пещеру дроблеными лучами, отражаясь в его глазах, когда они прожигают меня. Как два сверкающих изумруда.

Качая головой, я тяжело вздыхаю.

— Мы друзья, Эйден. Но ты знаешь, что это нечто большее. Я хочу найти любовь, а не быть принужденной к этому.

На сердце у меня внезапно становится тяжело, и слезы угрожают пролиться при мысли о том, что у меня никогда по-настоящему не будет такой любви, от которой перехватывает дыхание. Поглощает твою душу и зарывается в твои кости.

Я чувствую его пристальный взгляд, пока бездумно тереблю свои пальцы, внезапно неуверенная в том, что сказать. Мои зубы царапают нижнюю губу, чтобы мимолетно отвлечься. Тишина между нами становится тяжелой, давление в моей груди постепенно нарастает. Мое дыхание замирает, когда большая рука накрывает мои беспокойные пальцы, прекращая их неистовые движения. Я медленно поворачиваю голову, чтобы взглянуть на него, обнаруживая, что его глаза уже прикованы ко мне. Нежное движение его большого пальца начинает поглаживать верхнюю часть моей ладони, в то время как его зеленые глаза постепенно перемещаются к моим нервным губам.

Тяжело выдыхая, он нарушает тишину:

— Эмма… если ты не перестанешь кусать губу, у меня не будет другого выбора, кроме как заставить тебя остановиться, вонзив в нее свои зубы.

Кажется, я перестаю дышать, мои губы приоткрываются от шока.

Эйден никогда раньше так со мной не разговаривал. За все годы, что мы знаем друг друга, он никогда не переступал черту дружбы. Но вот он здесь, пересекая наши границы без капли неуверенности. Кажется, я потеряла всякую связную мысль и способность говорить, только широко раскрытые глаза и пристальный взгляд.

Левая сторона его рта приподнимается в усмешке, но другая его рука поднимается, чтобы обхватить мое лицо. Его большой палец неторопливо проводит по моей щеке. Проводя подушечкой этого большого пальца к уголку моего рта, его глаза под тяжелыми веками встречаются с моими.

— Я хочу… — Эйден делает паузу, чтобы прочистить горло, стискивая челюсти, как будто он борется с тем, чтобы сказать то, что у него на уме.

— Чего хочешь? — Спрашиваю я тихо. Я едва могу произносить слова, звучащие тише, чем хотелось бы. Я никогда не была так близко к парню, на расстоянии нескольких вдохов. Нас разделяют всего несколько дюймов, малейшее движение может украсть у меня мой первый поцелуй. Если не…

Хочу ли я, чтобы он поцеловал меня?

Я с абсолютной ясностью осознаю, что не остановила бы его. Я позволила бы ему взять то, чем я никогда ни с кем не делилась, хотя я говорила себе, что никогда больше не позволю ни одному мужчине взять то, что они хотели от меня.

Но с Эйденом… Я доверяю ему. И мне любопытно узнать, на что был бы похож поцелуй.

Даже если он не знает всей глубины ненависти моего отца ко мне, он все равно один из немногих людей, который знает частички меня настоящей. Не просто принцесса Асов, но и девушка, Эмма.

Долгий напряженный вздох покидает его приоткрытые губы, когда он наклоняет голову вперед, чтобы прижаться своим лбом к моему. От одного этого легкого прикосновения по моей спине пробегает горячая дрожь.

— К черту то, что я хочу, это то, что мне нужно. — Низкий тембр его голоса обволакивает мое тело, разжигая удовольствие глубоко внутри.

Его ладонь, накрывающая мои руки, грубо сжимает их, и когда он откидывает голову назад, его горячий взгляд замораживает меня. Воздух вокруг нас пульсирует с каждым затаенным вдохом, жаждущим большего.

— Ты. Ты нужна мне, Эмма. С того момента, как я увидел тебя, я знал, что должен быть рядом с тобой. Дай мне шанс, потому что это "у нас" может все получится, — умоляет он.

Я хмурю брови, переваривая слова, которые он говорит.

Я незаметно начинаю качать головой.

— Но мы друзья, Эйден. Это все, чем мы когда-либо были. Я не понимаю, как..

Внезапный рывок моей головы заставляет меня замолчать, когда он обхватывает обе стороны моего лица, его пальцы обхватывают мой затылок.

— Черт возьми, Эмма, я больше не хочу дружить с тобой, я никогда не хотел. Я сдерживал свои желания из-за твоего отца, но теперь нас ничто не сдерживает. Я хочу тебя, всю тебя, — рычит он.

Я все еще, позволяя зубчатой стене пещеры впиваться мне в спину, подтверждаю, что это реально.

Прямо сейчас.

Эйден хочет большего…

Он не двигается, пока мой разум продолжает выходить из-под контроля.

Когда я начинаю говорить, он обрывает меня. Он притягивает мое лицо к своему, пока мы не оказываемся на расстоянии волоска друг от друга, дыша одним дыханием.

— Пожалуйста, — его голос срывается на этом слове. — Позволь мне показать тебе.

Я делаю неглубокий вдох, мои губы приоткрываются, когда все, что я могу сделать, это кивнуть, не сводя с него глаз. Передаю сообщение о том, что я размахиваю зеленым флагом.

Хриплое рычание вырывается у него, когда он сокращает расстояние между нами. Тепло его губ, прижимающихся к моим, мягкое и уверенное. Он отстраняется слишком быстро, но его губы едва касаются моих. Легкая улыбка появляется на его губах. Его аромат снова окутывает меня, на этот раз с примесью мяты, заставляя мою голову гудеть от удовольствия. От ласки его рук, держащих мое лицо, по моей коже бегут мурашки, когда он снова притягивает меня к себе. Но ему и не нужно, я охотно наклоняюсь. Мягкие губы касаются моих, вызывая дрожь, пронзающую меня.

Его язык скользит по моим губам, невысказанный вопрос повисает в воздухе, когда я отвечаю с жаром.

Это все, что ему нужно, когда он погружает свой язык внутрь, пробуя каждый дюйм.

Боги.

Жар разливается между моих бедер, когда он пожирает мой рот, как будто это самый вкусный десерт, который он когда-либо пробовал.

Это то, чего мне не хватало?

Его мятный вкус поглощает меня, когда я отвечаю на поцелуй с отчаянной потребностью.

Еще.

Мне нужно больше.

Мой клитор начинает пульсировать, когда я чувствую, как между моих ног собирается влага, когда он начинает водить руками вниз по моим рукам, оставляя искры на моей коже, пока они не останавливаются на моих бедрах. Он разворачивает все мое тело лицом к себе, когда моя книга соскальзывает на землю, раздвигает мои ноги и дергает меня на себя. Мое платье скрывает любое доказательство греховного контакта, когда я сажусь на него верхом, прижимая его спиной к покрытой камнями стене.

О, боги.

В этот момент невозможно отрицать его безумную похоть, его твердая длина идеально прижимается между моих бедер. Его руки находят точку опоры, когда они ложатся на мои бедра, сжимая. Прижимая меня к себе.

Завораживающий пульс бьется в воздухе вокруг нас, пока он продолжает насиловать мой рот. Из меня вырывается стон, но он теряется в нем, когда его рот накрывает мой.

У него вырывается хриплый стон.

— Черт возьми, Эмма, это..

Он прерывает свои собственные слова, когда снова прижимается своим ртом к моему. Вздох теряется между нашим неистовым дыханием. Я двигаю бедрами, пытаясь избавиться от пульсирующей боли, заставляющей Эйдена кряхтеть и приподнимать свои бедра. Движение усиливает давление на мой центр, и сладкий стон облегчения вырывается на свободу.

Еще.

Должно быть, мольба сорвалась с моих губ, потому что он начинает двигать ртом по моей челюсти, покусывая шею, когда берет и направляет покачивание моих бедер.

Мои глаза закатываются от ощущения, когда мои руки цепляются за его затылок, хватая за волосы.

Он продолжает лизать и посасывать над моим ожерельем, медленно скользя ниже, его правая рука скользит по воротнику моего платья, когда он погружает пальцы под ткань и начинает тянуть вниз.

НЕТ!

Ударяя обеими ладонями по его груди, я со всей силы отталкиваюсь от него. Выкручиваясь, чтобы опереться руками о твердую землю, мои ноги путаются в длинном платье.

— Я… мне жаль, — тихо говорю я.

Страсть разрезана острым ножом, растворяя накаленную энергию между нами.

Эйден прочищает горло, в его словах слышится замешательство.

— Что только что произошло? Я думал… Я знаю, что ты наслаждалась этим поцелуем так же сильно, как и я.

Стоя на нетвердых ногах, я убираю волосы с лица, наблюдая, как он поднимается в полный рост и застегивает ремень с мечом на груди.

— Я передумала, — бормочу я.

Делая полный шаг ко мне, чтобы сократить дистанцию, он хватает меня за подбородок пальцами, заставляя встретиться с ним взглядом.

— Не прикидывайся дурочкой со мной, я чувствую твое возбуждение.

У меня перехватывает дыхание от шока вызванного его вульгарными словами, и румянец на моих щеках разгорается ярче при мысли, что он может чувствовать мой запах.

Я выдавливаю дрожащие слова из своих губ и надеюсь, что мои слова звучат сильнее, чем я чувствую себя в этот момент:

— Это слишком много, слишком быстро. Мне нужно время просто… для всего этого. — Я машу руками, призывая к движению между нами.

Это все, что я могу ему предложить.

Эйден, к моему удивлению, отпускает мой подбородок и делает небольшой шаг назад.

— Конечно, мне не следовало двигаться так быстро. — Мягкие черты его лица бросают вызов отрывистому тону его голоса, а скованность в позе говорит о другом.

Я обхватываю себя руками, позволяя пальцам вцепиться в ткань моего платья, неуверенная в том, что сказать, когда между нами повисает мрачное молчание.

Мое сердце разбивается вдребезги от невозможности произнести слова, которые он хочет услышать. Сказать ему, что я хочу этого, снова прижаться своим ртом к его, и поддаться искушению. Мой первый вкус желания, вкус Эйдена… Но мой разум, кажется, не может уловить головокружительные ощущения, исходящие от его рта, рук и ниже…

Он заслуживает того, чтобы найти свою пару и иметь кого-то, кто не будет сомневаться в браке с ним.

Он заслуживает того, чья душа не сломлена.

В отличие от моей. Я чувствую, что существуют только фрагменты меня самой, поскольку я разрушаюсь все больше с каждой потерей. С каждым новым шрамом, который я получаю в качестве наказания. С каждым днем я становлюсь все больше пленницей в своем собственном доме.

Я протягиваю руку, собираясь утешить то, чего не могу дать ему, но прежде чем я успеваю дотянуться до него, он делает еще один шаг назад. Тяжело сглатывая, он засовывает руки в карманы своих коричневых брюк.

— Я знаю, ты не хочешь быть моей женой, быть моей. Я хочу дать тебе время, потому что это то, о чем ты просила, но это будет трудно, Эмма. Я и так уже долго тебя ждал.

Что это значит?

Я даже не могу начать осмысливать его слова. Был ли он обещан мне до того, как я узнала? Планировал ли он это? Я не понимаю, как или почему, поскольку он не невинен, когда дело доходит до близости. Я видела всех девушек, повисших у него на руке с тех пор, как он стал самим собой. Это болезненное напоминание о том, что я невинна, и что, возможно, это был мой первый поцелуй, но не его. Внезапное желание спросить, был ли мой поцелуй незабываемым, вертится у меня на языке, но он уже двигает ногами, чтобы повернуться лицом к входу в пещеру.

Он на мгновение замирает, и я вижу, как его плечи поднимаются и опускаются, когда он делает глубокий вдох. Нервы трепещут у меня под кожей, я неуверенна в том, что он собирается сказать или сделать. Голова Эйдена поворачивается назад, чтобы посмотреть на меня, но разочарование, мелькающее в его глазах, исчезло, сменившись игривостью.

— Наперегонки с тобой до воды.

У меня отвисает челюсть от перемены его настроения. В том, как он всегда находит способ заставить меня улыбнуться. Он ждет, глядя на меня с вызовом, сверкающим в его глазах.

Я прикусываю губу, обдумывая его вызов.

— Я не знаю, Эйден, я одета в… — Я не заканчиваю предложение, срываясь с места на полном ходу, пугая его.

Я надеюсь, что мои скучные слова о том, что я веду себя так, будто собираюсь сказать "нет", застигнут его врасплох, и, к счастью, это так.

Я прыгаю на камни, пробегая мимо него, когда смех вырывается из моего горла. Я никогда не могу отказаться от вызова; это подстегивает мой адреналин. Волна возбуждения проносится по моим венам.

Волна накатывает на меня, и мне удается перемахнуть через нее и позволить своему телу скользнуть в море. Мое платье плывет в прекрасном танце под водой, когда я ныряю под поверхность, прямо перед тем, как Эйден прыгает рядом со мной. Я открываю глаза, наблюдая, как он плывет обратно ко мне, вокруг него кружатся пузырьки. Его зеленые глаза мерцают под радужными лучами, прорезающими воду, искрясь, когда они зацепляются за мои. Он улыбается и выныривает на поверхность. Я следую за ним, позволяя воде пригладить мои волосы назад, вытирая капли, оставшиеся на моих глазах.

Я позволяю улыбке смягчить мое лицо, когда смотрю на него, мой взгляд сам по себе опускается на его губы, вспоминая, как они ощущались. Наше дыхание и плеск волн — единственные звуки, которые я могу слышать в данный момент, когда мы оба потеряны в этой непринужденной связи, которая у нас есть.

Эйден ухмыляется.

— Берегись.

Я в замешательстве хмурю брови.

— О чем ты говоришь..

Вода брызгает мне в лицо и заглушает мои слова. Я стряхиваю ее только для того, чтобы обнаружить, что Эйден смеется надо мной, явно находя забавным брызгать в меня водой. Он только что начал войну. Мы продолжаем эту игру еще немного, прежде чем он останавливается, подняв руки вверх.

— Приятно видеть твою улыбку, — говорит он с нежностью. — Мне нужно идти тренироваться, пока не стало слишком поздно. Отец не будет счастлив, если я пропущу день.

Он смотрит на себя сверху вниз, проводит рукой по мокрым волосам, зачесывая их назад.

— Но сначала мне явно нужно переодеться, — говорит он со смехом. Я плыву вместе с ним обратно к выходу из пещеры, когда он протягивает руку, чтобы помочь мне взобраться на камни. Он хватает свой меч — который я не видела, чтобы он снимал, так как я была слишком обеспокоена победой — и вешает его на плечо. Он целомудренно целует меня в щеку, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Только для того, чтобы он приостановил свои движения, его мышцы напряглись.

— Я не могу обещать тебе любовь настоящей пары, но я могу подарить тебе любовь, Эмма, и вместе с ней хорошую жизнь, — говорит он, поворачиваясь ко мне своей подтянутой спиной, и поворачивает голову, чтобы заговорить. Признание в том, что он мог бы дать мне любовь, даже если это не потрясающая любовь, он может дать мне что-то. Это лучше, чем ничего в этой жизни.

Прежде чем какие-либо слова могут слететь с моих губ, Эйден уходит. Совершив небольшой, грациозный прыжок к единственному камню, он оглядывается на меня в последний раз, натянуто улыбаясь, и исчезает. Его прощальные слова задерживаются в пустом пространстве вокруг меня.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Эмма

Гулкое урчание моего желудка заставляет меня вернуться во дворец и захватить немного еды. Мое платье частично высохло из-за того, что я оставалась в пещере, чтобы продолжить чтение после того, как Эйден ушел тренироваться, но промокшие подошвы моих тапочек оставляют за собой блестящий отражающий след, когда я пробираюсь на кухню. Телион, повар, ненавидит, когда я вторгаюсь в его личное пространство и утаскиваю кусочки еды между приемами пищи; хотя я думаю, что втайне его не беспокоит мое присутствие.

Я оставалась в пещере пропустив обед и, ничего не съев на завтрак, не оставив себе другого выбора, кроме как вернуться до того, как съем страницы своей книги. Потому что это было бы грешно.

Я быстро хватаю хлеб, несколько кусочков сыра и аппетитное мясо, накрытое на столешнице. Я выкладываю все это на поднос и сую голову в потайной шкафчик, зная, что там будет особенный десерт. Аромат чего-то сладкого и фруктового наполняет мой нос, когда я замечаю приготовленный малиновый пирог. С коварной ухмылкой я беру кусочек, прежде чем отправиться обратно в свою комнату. Может, я и взрослый человек, но иногда я чувствую себя ребенком, когда дело доходит до игр против Телиона.

Когда я возвращаюсь в свою комнату, я проглатываю каждую крошку еды на своей тарелке, облегчая боль от нехватки пищи, которая нарастала в моем желудке. Восхитительные ароматы врываются в мои вкусовые рецепторы, и я жалею, что не ела это медленнее, хотя бы для того, чтобы насладиться каждым кусочком.

Еще один мучительно долгий день заточения в этих стенах, но я благодарна, что пещера дает ощущение отсрочки. Иногда я ныряю в воду просто для того, чтобы поплавать и стереть тревожные мысли. Теперь мне интересно, когда я вернусь в пещеру в будущем, вернутся ли воспоминания о губах Эйдена на мне и затопят ли они мой мозг. Потребность пойти к нему и исправить то, что между нами стало натянутым, усиливается, зная, что он всего лишь похоронил свои чувства по поводу того, что произошло до того, как мы поплыли, но тонкая потребность в пространстве останавливает это желание.

Я быстро переодеваюсь в чистое платье, прежде чем позволяю своему телу откинуться на спинку кровати, утопая в пуховом одеяле. Закрывая глаза на мир, я жалею, что не могу сбежать в другую реальность. Неснимающееся колье на моей шее душит, часто заставляя мое дыхание казаться сдавленным из-за его давящего веса. Поднимая руку, чтобы провести ею по железному ожерелью, я сосредотачиваюсь на темпе своего дыхания. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Постоянная тупая боль от сдерживания силы света. Это создает пустоту внутри, пустое отверстие там, где должен быть шар силы.

Раздражение сотрясает мои кости от воспоминаний о том, как мой отец отправил мою судьбу в ад.

Крадет мою силу, крадет мой голос, крадет мою жизнь. Только вместо того, чтобы бежать из ада, я планирую пройти прямо через его врата.

Стук. Стук. Стук.

Кора.

Я сажусь, поправляя платье, прежде чем сказать ей, чтобы она входила, надеясь, что она не может сказать, что всего несколько часов назад я пожирала ртом Эйдена, как будто у меня украли воздух из легких, а его губы были кислородом.

Дверь широко открывается, когда она входит внутрь, мягко закрывая ее за собой. Голубые радужки ее глаз встречаются с моими в безмолвном вопросе: Ты в порядке?

Я киваю для быстрой уверенности, откидываю голову назад и смотрю в потолок, сообщая ей новости. Ей не нужно говорить ни слова, прежде чем я прочищу горло, чтобы еще больше избавить ее от беспокойства.

— Я в порядке, Кора. Мой отец просто считает, что объявление о помолвке с Эйденом — это новость, которую стоит отпраздновать. — Я бросаю на нее быстрый взгляд как раз вовремя, чтобы уловить ее шок.

Затем ее брови слегка хмурятся, она проходит дальше в комнату и устраивается поудобнее в мягком кресле на балконе.

— Брак с Эйденом — это так плохо?

Тяжело вздохнув, я подхожу к ней и плюхаюсь на сиденье рядом с ней, что очень не подобает леди и принцессе.

— Полагаю, что нет, но он не моя пара, не мой выбор в любви. — Я усмехаюсь, не в силах подавить немедленное отвращение от демонстрации контроля моего отца надо мной; кукла, играющая роль, но и рабыня его наказаний.

Кора понимающе кивает.

— Я знаю, и я ненавижу, что он вынуждает тебя к этому. Но вы с Эйденом были друзьями много лет. Наверняка появились какие-то чувства?

Я прищуриваюсь, пристально глядя на нее. Она копает. Она не может знать о пещере. Итак, она спрашивает, думала ли я когда-нибудь о нем в таком ключе.

— Тьфу, ты знаешь, я никогда не видела в нем ничего большего, чем друга. Он не моя пара, помнишь? Но я не могу отрицать, что что-то чувствую к нему, потому что, кроме тебя, он был одним из немногих, кого я подпустила так близко. Я просто не думаю, что эти чувства могут перерасти в любовь. — Я неуверенно пожимаю плечами.

Возможно, у меня был момент слабости раньше, потому что я никогда не чувствовала такого сильного жара, обвивающего меня, и это заставляло меня терять всякий рассудок, но один момент не может определить, может ли быть любовь в нашем будущем. Чувства, которые я испытываю к нему, все еще остаются дружескими, но, возможно, тот жар между нами, который я почувствовала, может перерасти во что-то большее. Во что-то, о чем говорил мне Эйден, у нас могла бы быть хорошая жизнь.

Кора мягко улыбается и задумчиво кривит рот в сторону.

— Я знаю, и я бы хотела, чтобы я могла что-то сделать. Брак с Эйденом мог бы быть хорошим, Эмма. С другой стороны, он не какой-нибудь старый ублюдок с пузом. — Она хихикает. — По крайней мере, на Эйдена приятно смотреть, и вы уже близки с ним во многих отношениях.

Если бы она только знала, как близко мы были близки сегодня.

Я смотрю на нее, но не могу скрыть ощущения, что мой поводок только укоротился.

— Я хочу иметь выбор, Кора. Или, по крайней мере, решить выйти замуж за Эйдена по собственной воле.

Она впитывает мои слова, зная, что у меня был нулевой контроль во всех аспектах моей жизни.

— Тогда, что ты собираешься делать?

В данный момент я не знаю, как ответить на ее вопрос. Я позволяю своему взгляду переместиться на открытые балконные двери, любуясь тем, как небо пылает огнем заходящего солнца. Выйдя замуж за Эйдена, я по-прежнему буду только здесь, в этих стенах, никогда не увижу красоты того, что снаружи. Я не выживу. Я бы остановила свое бьющееся сердце, прежде чем застрять здесь еще на дольше.

Я смотрю вниз на свои руки, мятежная решимость загорается внутри.

Я чувствую, как мягкая ступня мягко пинает мою ногу.

— Эй, куда ты ушла? — Спрашивает Кора.

Глядя на нее широко раскрытыми глазами с намеком на безрассудство, я спрашиваю:

— Ты можешь оказать мне услугу?

Ее руки складываются на груди, когда она смотрит на меня своими кобальтовыми глазами.

— Ты знаешь, что я всегда помогу, но почему-то у меня такое чувство, что мне не понравится то, что сейчас сорвется с твоих губ… — Она подозрительно прищуривается, глядя на меня.

Я не могу удержаться от смеха над этим, редкая улыбка расплывается на моем лице.

— Потому что тебе это не понравится, — говорю я. — Я собираюсь съездить в город, посмотреть, что такое Aсов. Чтобы ненадолго обрести подобие свободы. Но… Мне нужно, чтобы ты отвлекла охранника у моей двери на его ночной смене. — Я вздрагиваю.

Кора откидывает голову назад и позволяет ей упасть на спинку стула, издавая очень неподобающий леди стон. Мне приходится прикусить губу, чтобы сдержать смех. Она поднимает голову, чтобы серьезно взглянуть на меня, черты ее лица расслабляются, сигнализируя о своем белом флаге.

— Я не могу сказать тебе "нет", но снаружи все не так красиво, Эмма. Не так безопасно, как здесь. Что, если ты пострадаешь? Что, если кто-то узнает тебя и попытается причинить тебе вред…

— Этого не будет, — Я успокаиваю ее наилучшим из возможных способов. — Ты знаешь, что у меня были тайные тренировки с Каем в течение многих лет. Я смогу защитить себя и прокрасться незаметно. Кроме того, я надену свой плащ с капюшоном, хотя на самом деле это не имеет значения, учитывая, что никто не знает, как выглядит принцесса Асов, — весело говорю я.

Кай был одним из здешних телохранителей, сколько я себя помню, и мы, казалось, сработались. Он был одним из немногих, кто отвечал мне и обращался со мной как с нормальным человеком, не отвечал мне односложно и не смотрел куда угодно, только не в мои глаза. Я заставила его стать моим другом, хотел он того или нет. Однажды он стал свидетелем того, как мой отец схватил меня за руку во время завтрака в столовой, и с тех пор он тайно назначал мне встречи с ним для тренировок. Он сказал мне, что хочет, чтобы у меня была возможность защитить себя, и я никогда не спорила с ним по этому поводу. Я хотела стать сильной, способной бороться с моим отцом и демонами, которые мучают меня.

Взгляд, прожигающий мою душу от Коры, говорит о том, что она не убеждена, но она не будет бороться со мной в этом.

— Хорошо. — Она вздыхает. — Когда мне нужно поиграть в твоего сообщника?

Я ухмыляюсь ее словам, и в глубине моего живота образуется комок возбуждения.

— Сегодня вечером, — говорю я с чистой решимостью.

Ночь свободы.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Эмма

Я натягиваю пару эластичных черных брюк и рубашку с длинными рукавами, которая облегает мое тело. Идя в ванную, я беру щетку и приглаживаю свои спутанные пряди волос, прежде чем убрать их все в сторону и быстро заплести в косу, позволив им ниспадать на плечи. Я мгновение смотрю на свое отражение, пока молча подбадриваю себя.

Ты сделаешь это. Никто никогда не узнает, что ты ушла.

Отбросив последние сомнения, я направляюсь к своему шкафу. Зайдя внутрь, я опускаюсь на колени, протискиваясь мимо одежды и обуви к спрятанному под ней сундуку. Проводя руками по нежным серебристым завиткам, покрывающим верхушку, я наслаждаюсь ее гладкостью. Я открываю его, и мое сердцебиение ускоряется, меня охватывает трепет, когда я с тоской смотрю на самое потрясающее оружие, которое я когда-либо видела. Подарок от Кая, мой собственный кинжал, который отливал черным с серебряными завитками, обвивающими рукоять, переливающийся, когда на него падает свет, когда я взмахиваю им в воздухе. Рукоять идеально балансирует в моей руке, принося ощущение комфорта.

Я хватаю кобуру для кинжала и затягиваю ее вокруг бедра, убирая лезвие на место, пока встаю и нахожу свои черные кожаные ботинки, чтобы натянуть их. Выходя из шкафа, я хватаю темный как ночь плащ, висящий на стене, позволяя ему упасть вокруг меня, капюшон закрывает мое лицо, кончик моей косы свободно выбивается из-под капюшона. Плащ свисает до колен, обнажая мои сапоги только внизу.

Как только я готова, я направляюсь на балкон и жду сигнала от стука Коры. Прошло около тридцати минут с тех пор, как она покинула мою комнату. Я сказала ей вернуться, когда оранжевое зарево опустится на половину неба, отбрасывая больше теней на землю, чтобы я могла замаскироваться. В любую минуту она должна быть здесь.

Тук. Тук. Тук.

С улыбкой, которая играет на моих губах, ничего не поделаешь. Если у Коры и есть что-то особенное, так это пунктуальность.

Я подхожу к двери и лишь слегка приоткрываю ее, прежде чем высунуть голову. Там Кора, выглядящая абсолютно скучающей.

— Слишком просто. Я сказала охраннику, что Кай попросил его о помощи на минутку и что я составлю тебе компанию, пока он не вернется. Вдобавок ко всему, я сказала Каю, чтобы он отвлекал охрану, чтобы мы могли спокойно провести девичник и не беспокоиться о любопытных подслушивающих ушах. Честно говоря, эти охранники слишком довольны своей работой, что так просто верят такой малышке, как я. — Она подмигивает.

Я впускаю ее, и она устраивается поудобнее. План состоит в том, чтобы она оставалась здесь на случай, если кто-нибудь постучится в дверь, чтобы она могла отвлечь их. Я подхожу к ней и заключаю в крепкие объятия.

— Спасибо тебе, Кор, — шепчу я.

Она обнимает меня, сжимая в ответ, прежде чем мы обе отпускаем друг друга.

— Конечно, просто пообещай вернуться целой и невредимой.

— Обещаю. — Я клянусь.

Покидая свою комнату, я бесшумно крадусь по пустому коридору. Кроме моей охраны, никто не должен быть здесь, потому что зачем королю еще одна охрана на дальнем посту, когда я никогда не покидаю свою комнату по вечерам? Всегда послушная дочь.

Я напрягаю слух, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, пока пробираюсь к двери, которая ведет к той же лестнице, по которой я спускаюсь в пещеру, быстрыми шагами проскальзываю по ней. Как только мои ноги касаются дна, я бросаюсь к двери для слуг и выбегаю наружу, срезая угол, чтобы прижаться плашмя к стене дворца. Я смотрю вниз и понимаю, что мой наряд выделяется, как огонь в темноте, с черной одеждой на фоне белого камня. Дерьмо. Я бегу вниз по склону и за угол к маленькой нише, которая спрятана рядом с колонной, уединенной в темноте, когда солнце совершает свой последний заход, забирая с собой свой золотой свет.

Дворец кажется тихим; никто не посмеет бросить вызов королю Асов, который всегда улыбается своему народу, но строг и требователен в пределах своего дворца. Пробираясь вдоль края, я смотрю вперед, на деревья вдалеке, те, что отделяют остров Асов от дворца и его жителей. Возможно, я не смогу покинуть этот остров и отправиться к другому двору, но я могу, по крайней мере, исследовать свой двор и увидеть жизнь, которой живут мои люди.

Присев на корточки, я оцениваю расстояние и стражника, стоящего у входа во дворец. Все, что мне нужно сделать, это добраться до первого дерева. Проходит несколько мгновений, пока я наблюдаю за движениями охранника, прикидывая его шаги, в какую сторону он поворачивается, как перемещаются его глаза. Но Боги, должно быть, тайно работают в мою пользу, потому что он выходит из-за стены здания.

Я напрягаю слух, прислушиваясь к тому, куда он шел, слыша звук расстегивающейся молнии… Тьфу, мужчины.

Но я не теряю ни секунды, пока он справляет нужду. Я несусь вперед на бесшумных ногах к своей первой контрольной точке. Дерево постепенно увеличивается в размерах с каждым шагом. Мои ноги напрягаются, руки двигаются, рассекая ветер, сердце колотится, а мой плащ развевается позади меня, как призрак, парящий на ветру.

Мое тело царапается о грубую кору дерева, и я прячусь за ним. Крепко обхватив себя руками и прижимаясь к основанию дерева, я тяжело сглатываю, пытаясь отдышаться от своих горящих легких. Адреналин, бегущий по моим венам, продолжает бешено пульсировать, когда я смотрю на тропинку за ними. Солнце опускается за горизонт, и свет луны отбрасывает мягкое сияние, но темнота по-прежнему окутывает все вокруг.

Небольшими движениями я выглядываю из-за дерева ко входу во дворец. Охранник, должно быть, закончил справлять нужду, потому что он вернулся на свой пост. Теперь меня никто не увидит, когда я буду красться от дерева к дереву и оставаться в тени, сливаясь с ночью, когда я пробираюсь через небольшую границу леса в город Асов.

Я выглядываю из-за последнего дерева и не могу сдержать вздоха при виде этого зрелища. Деревянные корабли раскачиваются на волнах потемневшего моря вдоль причала, поскрипывая от движения. Поток сверкающих драгоценных камней переливается на воде от отражения луны. Шепот ветра кружится вокруг, нежно касаясь моего лица своей прохладной лаской. Это мягкое, но желанное изменение суровой жизни позади меня, и я позволяю своим ногам обойти дерево, выходя в мягкий свет луны, который создает величественное сияние на домах Асов.

Вдоль вымощенной булыжником дороги, идущей вдоль побережья, выстроились оштукатуренные дома белого и коричневого цвета. Кустарники выстроились перед домами в идеальном порядке, украшенные двери выглядывают из-за них во множестве ярких цветов. Раскрашенные камни, украшенные цветами радуги, и крошечные отпечатки рук ведут к домам.

Семья.

Это слово вертится на краю моего сознания. Семья должна быть наполнена счастьем и любовью. Она должна быть прекрасна, как кисть из цветов, которая рисует небо заходящего солнца. Как звезды в ночи, которые останутся навсегда. Их любовь должна гореть ярче с каждым днем… Но моя сгорела дотла. Короткое пламя погасло прежде, чем я успела загадать желание, его пятно покрыло мое сердце, сделав его черным. Бесцветный орган, который впрыскивает яд в мои вены и медленно толкает меня к разложению.

Следуя по мощеной дороге, я придерживаюсь окраин домов, на цыпочках обходя кусты и пробираясь к центру города. В окнах некоторых домов мерцают слабые огни, когда я прохожу мимо. После нескольких кварталов, когда я пригибаюсь и бесшумно крадусь по району Асов, я наконец добираюсь до центра города. Вдоль улиц возвышаются высокие здания; магазины и бары открыты для собраний, среди бесконечного количества других мест. Многие фейри все еще слоняются вокруг, похоже, для вечернего веселья.

Парочка бредет по дорожке к бару, его рука обнимает ее за плечи, крепко притягивая к себе. Она смотрит на него снизу вверх, глаза сияют таким количеством эмоций, что вонзают нож в мое сердце. Ее искренний смех разносится в воздухе, когда она прижимается к нему головой. Глубокое стремление к какому-то типу любви, которым можно дорожить, наполняет меня, и я жажду ощутить блаженство, в котором они, кажется, потерялись. Их свобода не вызывает беспокойства, когда они гуляют бок о бок на открытом воздухе, наслаждаясь простым вечером в компании друг друга. Та беззаботная радость, которую они испытывают, — это то, что я испытывала всего несколько раз в жизни, всего лишь краткие моменты, за которые невозможно зацепиться. Такая жизнь мне не по силам.

Я решаю, что я достаточно замаскирована, чтобы никто даже не взглянул на меня дважды, не говоря уже о том, чтобы допрашивать девушку под капюшоном. Итак, я выхожу из тени и иду по обочине дороги, как и все остальные. Голоса доносятся из открытых дверей магазинов, музыка разносится по воздуху и заставляет мое сердце чувствовать себя легче, чем когда-либо за последние годы.

Я теряю счет времени, когда иду по городу, срезая путь по переулку, чтобы срезать путь обратно к морю. Я вижу линию деревьев и лодки, покачивающиеся вдалеке в начале тропинки; должно быть, это верный путь обратно во дворец. Я бреду по каменной аллее, радуясь прохладному ночному бризу, поскольку температура продолжает падать в течение всего вечера. Сильнее натягивая капюшон и обхватывая себя руками, я вдыхаю свежий момент свободы в свои легкие.

Скрип.

Все мое тело сводит судорогой от звука металла, скользящего по камню. Замирая, я бросаю быстрый взгляд в оба конца переулка, но ничего не вижу. Просто мгновенная тишина, прежде чем звуки людей, наслаждающихся ночью, доносятся издалека.

Тяжело вздыхая, я продолжаю свой путь по алее, стряхивая с себя паранойю, которая послала волну мурашек по моему позвоночнику.

На полпути вниз по переулку я слышу еще пару шагов.

Скрип. Скрип. Скрип.

На этот раз я не беспокоюсь о том, чтобы остановить свой поход, и решаю ускорить свой темп. Звук шагов, ускоряющихся, чтобы не отставать от моих, становится громче. Мое сердце начинает колотиться немного сильнее, а волосы на затылке встают дыбом; мое тело предупреждает меня, чтобы я двигалась. Не подвергая сомнению свою интуицию, я срываюсь с места на полном ходу, мчась по затхлой, заполненной канализацией тропинке, мои ноги напрягаются, пока я стараюсь оторваться от сопровождения этого человека.

Когда мои ноги стучат по земле, мне требуется всего секунда, чтобы оглянуться через плечо и увидеть приближающуюся ко мне чудовищную фигуру. Его глаза, затянутые черным, нацелены на… меня. Мой желудок сжимается, когда я поворачиваю голову назад, чтобы сосредоточиться на конце дороги, которое становится все ближе. Но прежде чем я успеваю осознать, что происходит, меня швыряет в кирпичную стену. Воздух со свистом вырывается из моих легких, когда я падаю, моя голова отлетает назад, когда она ударяется о неровную землю со всей силы. Острая боль расцветает в точке соприкосновения на моем затылке, и звезды танцуют перед моим взором, когда я пытаюсь разлепить глаза.

Мои ладони царапают усыпанную галькой поверхность, пока я пытаюсь восстановить контроль. Темнота вокруг меня превращается в размытые тени, колышущиеся в такт ударам моего сердца. Дрожащими руками я пытаюсь немного приподняться, в отчаянной потребности найти угрозу.

Скрип.

Позади меня.

Не обращая внимания на бешеный стук в голове, я вскакиваю и разворачиваюсь, сталкиваясь лицом к лицу с нависшим надо мной дородным мужчиной. Запах смерти разносится в воздухе, наполняя мой нос пеплом и чем-то горьким. Воздух вокруг нас замерзает в считанные мгновения, мое дыхание громко вырывается наружу.

Делая небольшой шаг назад, я тянусь за своим кинжалом. В тот же момент он делает выпад, хватая меня за горло и отбрасывая к стене здания. Кончики моих пальцев едва касаются земли, позволяя его хватке подвесить меня и обречь на безвременную смерть на его ладони. Кровожадное рычание вырывается из его груди, превращая кровь в моих венах в лед.

Его волосы растрепаны, грязь покрывает его кожу, а разорванная ткань свисает с его тела. Его голова наклонена достаточно, чтобы показать его черты в лунном свете, и мое сердце останавливается.

Эти смертоносные глаза нацелены на меня. Капли чернильной крови стекают из его глаз и носа, капая на его рваную рубашку. Горький запах усиливается по мере того, как из его тела вытекает все больше крови. От его мерзости меня тошнит, а желчь угрожает подступить к горлу. Рука на моем горле сжимается, перекрывая дыхательные пути. Он наклоняется и глубоко вдыхает. Его другая рука поднимается, чтобы коснуться крови, сочащейся на моей голове, и он подносит ее к своему носу. На этот раз более сильный вдох, а затем что-то вспыхивает в его обсидиановых глазах. Чистый ужас охватывает меня, когда он издает пронзительный вопль, который разносится по ночному небу.

Я чувствую, как мои легкие бьются в конвульсии в груди, отчаянно нуждаясь в наполнении воздухом. Чернота начинает расползаться по краям моего зрения, пока мою голову с силой не откидывает в сторону, его похожая на коготь рука ударяет по моей челюсти. Взрыв металла поглощает мои вкусовые рецепторы, когда кровь заполняет мой рот. Его рука отпускает мое горло, заставляя мое тело выгибаться вперед, и я хватаю ртом воздух, жадно глотая его.

Я выхватываю свой кинжал из ножен, когда встаю, но его когти уже опускаются с молниеносной скоростью, разрывая одежду на моем торсе и разжигая огонь на моей коже. Тихий крик эхом отдается в моей голове. Никогда не показывай никаких признаков боли; этому приему я научилась, когда мой отец стал сильнее наказывать меня за любой звук, который срывался с моих губ.

Его рука с когтями замахивается назад, на этот раз целясь в мою шею. Планирует заставить меня замолчать навсегда и лишить меня жизни, которую следовало отнять много лет назад. Но я не сдамся так легко, не после того, как увидела жизнь моего народа сегодня вечером и обрела надежду однажды присоединиться к ним в их счастье. Я крепче сжимаю свой кинжал, готовая причинить сладкую агонию, пока это не остановит его сердце. Прежде чем я успеваю вонзить кинжал ему в грудь, его рука замирает в воздухе, опускаясь вниз, а глаза расширяются, уставившись в никуда. Тишина.

Мой взгляд опускается к его груди. Лужи почерневшей крови стекают вниз, и острие лезвия проглядывает всего в нескольких дюймах от моей собственной груди. Секунду спустя серебряное острие исчезает, так как собирается еще больше крови, и чудовищное существо с глухим стуком падает на землю.

Моя грудь поднимается и опускается в глубоком ритме, звуки моего дыхания заполняют тишину. Легкая дрожь пробегает по моему телу, когда я крепче сжимаю клинок в кулаке, сжимая его так сильно, что начинаю выгравировать его замысловатый рисунок на своей ладони. Желая вонзать кинжалы в его тело, желая ему более медленной смерти от моей руки. Но кто украл мою добычу, но также спас меня…?

Я чувствую, как глаза впиваются в мое лицо, бросая мне вызов. Не раздумывая ни секунды, я отталкиваюсь от стены и поворачиваюсь, мое тело протестует против острой боли, распространяющейся по ребрам от раны, когда я врезаюсь в твёрдую как камень массу мышц. Я научилась принимать боль, какой бы ужасной ни была рана. Мой отец хорошо научил меня, когда дело доходило до этого.

Мои глаза фокусируются и останавливаются на мужчине. Я игнорирую тепло, просачивающееся из его тела в мое, и боль, пронзающую мои ребра, когда я наваливаюсь на него всем своим весом. Поднимая руку и целясь ему в горло, я позволяю своему лезвию прижаться к его пульсу, чувствуя его трепетание. Его шея сопротивляется моему кинжалу, поскольку он, должно быть, до боли вонзается в его кожу. Я почти жажду пролить немного его крови.

Его лицо скрыто тенями от капюшона, как будто я смотрю в черную бездну. Моя рука исчезает в нем, но я знаю, что держу клинок у его шеи. Он не сумасшедший, как тот мужчина раньше. Его кожа не ледяная. Здесь нет отвратительного запаха, просто что-то пьянящее, что я, кажется, не могу определить. Что-то греховное, обволакивающее меня, зовущее меня. Кровь в моих венах слегка гудит от нашей близости.

Звук потрескивания отвлекает мое внимание от мужчины передо мной на долю секунды, сосредоточившись на безжизненном теле, распростертом на земле. Из его невидящих глаз начинает сочиться дым, а затем все его тело превращается в пепел. Шок пронизывает меня при виде этого. Как это возможно?

Дышать становится немного трудно, когда я возвращаюсь к своей другой угрозе.

— Кто ты? — Спрашиваю мрачным тоном, надеясь, что это не покажет, как сильно он на меня влияет. То, как мое тело пробуждается к жизни.

Из его горла вырывается глубокий смешок, вибрации которого проходят через мой нож в мою руку, вызывая мурашки по каждому дюйму моей кожи.

— Разве, ты это хочешь знать, — говорит он голосом, от которого у меня учащается пульс.

— О. Очевидно, ты мудак, — невозмутимо говорю я. Я понятия не имею, откуда берется эта моя холерическая сторона, но его присутствие влияет на меня сильнее, чем я хочу признать или даже могу понять. Это раздражает.

Его пульс остается ровным рядом с моим клинком, даже не дрогнув. Как будто находиться под острием ножа для него не ново, или, может быть, он просто не боится смерти. Приносит ли она ему сладкое облегчение, как мне? Наполняет ли темнота его порочными желаниями? С другой стороны, кажется, он может контролировать тени, скрывая свое лицо. Итак, мне интересно, слышит ли он сладкую песню тьмы, но, и возможно, он может управлять темпом ее музыки внутри себя.

Между нами повисает тишина, когда он позволяет моим словам раствориться в ничто. Не отвечая, не подтверждая, не отрицая. Но я думаю, что ответ ясен.

Я приподнимаюсь на цыпочки и сильнее прижимаюсь к нему.

— Скажи мне, почему я не должна убить тебя прямо сейчас, — шепчу я.

Я не вижу его глаз, но я чувствую их. Вонзающиеся в меня кинжалы с заостренными концами. Я не думаю, что он ответит мне снова, но затем его голос прорезает тишину:

— Ты этого не сделаешь, — уверенно говорит он.

Гнев вспыхивает глубоко внутри меня от его слов. Я сильнее прижимаю острый нож к его шее и слышу слабое шипение, срывающееся с его губ. Я не могу скрыть яд в своем голосе.

— Ты не знаешь, что я могу сделать.

Я собираюсь еще сильнее прижать свой кинжал к его горлу, но в тот же момент он хватает мои запястья и разворачивает нас, прижимая меня спиной к стене и прижимая запястья над моей головой. Его крупное тело заключает меня в клетку, накрывая нас куполом теней, сливаясь с ночью.

— Ты не убьешь меня, потому что у тебя не было ни единого шанса, маленький демон, — рычит он.

Кого он называет маленьким демоном? И все же это имя манит мою разбитую душу.

Желание сорвать с него капюшон пронзает меня. Как будто он может прочитать мои мысли, его хватка на моих запястьях усиливается до синяков. Его другая рука в перчатке поднимается и берет мой кинжал с серебряной и черной гравировкой, поднося его близко к моему лицу. Острый край покрыт красным пятном, окрашивающим блестящее лезвие в темно-багровый цвет.

Я порезала ему шею. При этой мысли расцветает глубокое удовольствие, за которым следует оттенок сожаления.

Он подносит мой стальной клинок к моей собственной шее и поворачивает руку, чтобы приложить прохладную плоскую сторону к моему горлу, отстраняясь и вытирая об меня свою кровь.

— Злобный маленький демон, — рычит он, пятная меня моим собственным злодеянием. Как только его кровь окрашивает мою кожу, его движения замирают. Но только на мгновение, когда он проводит острием моего кинжала вниз по моей шее, проводя по краю моего ожерелья. Капюшон, закрывающий его голову, слегка откидывается, как будто ему любопытно. Стук моего сердца эхом отдается в ушах, я не уверена, что делать. Я должна быть напугана, пытаясь убежать, спасая свою жизнь. И все же я остаюсь в его власти, желая увидеть, что он сделает дальше, бросая ему вызов.

Отбрасывая нож, он прижимается своим закрытым капюшоном лицом к моему уху.

— Тебе не следовало бродить по темным переулкам в одиночку, он бы убил тебя.

Его дыхание касается раковины моего уха, прежде чем отстраниться, так что мы оказываемся лицом к лицу. Даже на расстоянии нескольких дюймов друг от друга я не вижу ничего, кроме черноты.

Дрожь пробегает прямо по моему позвоночнику, заставляя мое тело хотеть выгнуться навстречу ему. Я отталкиваю этот импульс, напрягая мышцы.

— А ты этого не сделаешь? — Я спрашиваю. Пригвоздив его своим жестким взглядом, соблазняя темного зверя передо мной. — Я с ним разобралась бы, — выплевываю я в ответ.

Смешок пробегает по моим волосам.

— Если это так, то ты слишком высокого мнения о себе или просто не знаешь, что он такое.

Я вырываюсь из его захвата, но терплю жалкую неудачу, поскольку он удерживает мои запястья на месте, не давая возможности вырваться. С меня хватит его дерьма. Он может и не знать, что я принцесса, но он разговаривает с леди.

Но затем мои мысли зацепляются за слово что. Я знаю, что мужчина, который напал на меня, не был обычным фейри, что что-то поглощало его, контролировало его, превращая в бессердечное существо. Пожирало его душу, пока ничего не осталось, но… У меня опасливое чувство, что как только я узнаю об этом, пути назад не будет.

Кажется, он чувствует мое смятение, потому что наклоняется на дюйм ближе, принося с собой тени.

— Он тот, кого мы называем Испорченными, маленький демон. Проклятые меткой Падальщика, посланного самой смертью.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Неизвестный

Яростное выражение на ее лице быстро сменяется замешательством. Ее руки ослабевают в моей хватке, борьба в ней медленно угасает. Она ничего не говорит, ее глаза бегают по сторонам, пытаясь уловить смысл правды. Эта порочная маленькая женщина пахнет розами и медом — опьяняющий аромат, который начинает сводить меня с ума. Приказывая своим теням плотнее прижаться ко мне, я смотрю в ее глаза. Они широко раскрыты от недоверия, но бурлящий в них серый шторм умоляет меня погрузиться в него. Напоминает мне о бушующем море, которое утопит меня, если я не буду осторожен.

Ее глаза, наконец, начинают снова фокусироваться на мне, ее брови хмурятся от неуверенности.

— Я… я не понимаю… — заикается она.

Я смотрю глубоко в нее, пытаясь обнаружить ее ложь. Но мое чутье подсказывает мне, что она впервые слышит об этом, что она понятия не имеет о проклятии, которое может так легко убить ее.

Жалко.

Как кто-то может быть таким рассеянным? Мой разум все еще борется с внутренними инстинктами, вызванными ее честными словами. Если она действительно не знает, то из какой дыры она, блядь, вылезла?

— Что тут понимать? Проклятие. Разложение. Смерть, — размышляю я. — Возвращайся домой, маленький демон.

Ее рот захлопывается, когда прозвище срывается с моих губ. Ее руки дергаются в моей хватке, в то время как она одновременно пытается ударить меня по яйцам.

Умно.

Отличное использование отвлекающего маневра, но на мне все равно не сработает. Я прижимаюсь всем телом прямо к ней, еще сильнее прижимая и удерживая ее между собой и стеной. Ее грудь быстро поднимается и опускается, как будто она пытается сдержать свой гнев. Ее ноздри раздуваются, а взгляд подобен огненной стреле, прожигающей меня насквозь.

— Прекрати называть меня так! — кипит она. Ее голос эхом разносится по темному переулку, отпугивая всех таящихся поблизости тварей.

— Нет, — говорю я прямо. Я нахожу забавным, что эта дерзкая, маленькая дикарка женского пола заводится из-за этого. Чем дольше молчание вокруг нас затягивается, тем больше я вижу, как она хочет отбросить свое упрямство в сторону и смягчиться в этой битве воли. Ей не повезло, потому что я никогда не проигрываю и я знаю, что она сломается.

Ее плечи опускаются, когда она слегка качает головой, испуская самый тяжелый вздох.

— Как долго происходит Разложение? — Ее лицо выглядит почти страдальческим, как будто мысль о том, что эти люди страдают и борются с таким проклятием, причиняет ей боль. Я бегло оглядываю ее, не совсем способный понять. Обычно я хорошо разбираюсь в людях, но, кажется, я не могу мыслить здраво, когда ее тело идеально облегает мое. Каждый изгиб ее тела виден в этом облегающем наряде и притягивает меня. Тело, сотканное из греха. Одетая во все черное, похожая тень. Мысль о моих тенях, ласкающих ее кожу, посылает жар по моему позвоночнику, заставляя мой член поддергиваться.

Распущенные пряди ее каштановых волос мягко касаются ее лица, когда ветер обтекает нас. Ее лицо освещено луной, а кольцо в ее заостренном ухе поблескивает в серебряном свете. У нее розовые губы, которые просят, чтобы их попробовали, и глаза, которые высасывают воздух из моих легких. Чистейший серый цвет, который напоминает мне о блестящей тьме тумана, который покрывает лес перед рассветом. Оттенок ее глаз успокаивающий, как облака перед бурей, но такой же темный и меланхоличный, как пепел смерти. Я отрываюсь от ее взгляда, пока он не спутал мои мысли.

Я медленно позволил своему пристальному взгляду переместиться на ее хрупкую шею, которую я мог бы сломать в одно мгновение. Вся моя ладонь поместилась бы вокруг ее шеи, не давая ей дышать. Одна мысль о том, чтобы украсть у нее воздух, делает мой член таким твердым, что он начинает болеть.

Черт.

Я собираюсь отвести от нее глаза, но они зацепляются за это чертово ожерелье. Оно обволакивает ее горло, как будто она источник его жизни; добыча, которую он поймал. У меня возникает желание сорвать это гребаное украшение с ее стройной шеи, зная, что из моей руки получилось бы ожерелье получше.

Объявить ее своей пленницей. Боги. О чем, блядь, я думаю? Чувствую ревность из-за проклятого ожерелья на какой-то адской самке. Я не могу не испытывать любопытства по этому поводу, потому что это не похоже на украшение, которое девушка надела бы для своего наряда, кричащего о том, что она крадется по темным переулкам.

Она прочищает горло, и я забыл, что она задала мне вопрос. Я нерешительно смотрю на нее, готовясь к тому, что она нападет, как жестокое существо, которым она и является, когда отпускаю ее руки. Выпуклость моего члена, давящая вдоль шва моих штанов, в этот момент стала болезненной, и мне не нужно, чтобы ее тело терлось об него.

Я делаю глубокий вдох, чтобы прояснить свои мысли, вспоминая, что она задала мне вопрос.

— Это проклятие распространялось годами, но раньше оно было под контролем, когда лишь немногие были Испорчены и с ними можно было справиться до того, как стало хуже. Но… — Я делаю паузу, думая о прошедшем году и сотнях людей, которые пробираются по всей земле Дейадрум. Каждый двор пытался отогнать их от своих границ, но этого недостаточно.

— Но…? — она подталкивает.

Нетерпеливый маленький демон.

— Но они становятся все смелее, и появилось больше Испорченных, достаточно, чтобы начать войну.

Она прислоняется к стене, запрокидывая к ней голову.

— Почему? — спрашивает она.

Один простой вопрос, который содержит так много неизвестных ответов.

— Никто не знает. Они действуют на чистых первобытных инстинктах; они воплощение смерти с их холодными сердцами и жаждой убивать.

Ее руки начинают дрожать, когда она смотрит вдаль, но что-то в ее глазах меняется, как будто она избавляется от беспокойства, охватившего ее маленькую фигурку. Как будто она запихнула свои чувства глубоко внутрь и заперла их, пряча ту часть себя, которой позволила выскользнуть наружу. Она отталкивается от стены и наклоняется, чтобы поднять свой кинжал, ее пристальный взгляд встречается с моим, когда она поднимается обратно. Легкая ухмылка приподнимает левую сторону ее рта, крутя клинком перед собой, прежде чем она вкладывает его в ножны на своей худой ноге.

— Спасибо, что почистил его для меня, — говорит она, когда я бросаю взгляд на красное пятно на ее нежной коже. То что я пометил ее багровым, было вне моего контроля, это была потребность каким-то образом оставить на ней мой запах и посмотреть, будет ли она уклоняться от того, кто держит ее жизнь в своих руках. Я мог бы легко провести аккуратную линию по ее гладкой коже, чтобы у нее навсегда перехватило дыхание. Кожу, которую я хочу видеть больше, но она почти полностью закрыта своим одеянием. Большинство женщин выставляют напоказ столько кожи, сколько им может сойти с рук, желая привлечь к себе внимание. Но этой не нужно этого делать; она может завлекать мужчин, просто глядя на них, и она даже не осознает этого.

— В любое время, — отвечаю я. Отходя в дальний конец переулка, я держу свои чувства в состоянии повышенной готовности на случай, если она попытается скрытно напасть, но по какой-то причине я чувствую, что она этого не сделает.

Я чувствую, как ее глаза прожигают мне спину, когда я собираю вокруг себя больше теней. Прохладное сияние луны впитывается в меня, погружая все вокруг во тьму.

— Кто ты? — кричит она. Я не останавливаю своих движений, продолжая увеличивать расстояние между нами. На моем затененном лице появляется тень улыбки.

Пройдя еще несколько шагов, я бросаю быстрый, незаметный взгляд через плечо и бросаю самодовольную ухмылку, которую она не увидит, но я уверен, что она может почувствовать. Когда она фыркает и поворачивается ко мне спиной, я делаю это своим сигналом и исчезаю в своих тенях.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Эмма

Ночной воздух становится холодным, слои моей одежды ничего не делают, чтобы защитить меня от его цепеняющих объятий. Я не могу не вздохнуть с облегчением, когда вхожу в тепло дворца. Мои мысли путаются, когда я крадусь по задней лестнице моего дома, но я останавливаюсь на лестничной площадке и хватаюсь за перила. Мои мысли возвращаются к таинственному мужчине, который вырвал с корнем все мои мысли об этом мире.

Мир, где люди продолжают петь, танцевать и пить вместе в компании друг друга. Но я не удивлюсь, если это потому, что они верят лжи, которая, я уверена, льется с уст моего отца о том, что у него все под контролем. Но наверняка кто-то знает. Итак, почему никто не удосужился упомянуть мне о проклятии? Я чувствую, как гнев грохочет в моих костях, ощущение, заставляющее тьму разрастаться внутри меня. Я хотела расспросить мужчину теней подробнее, но мной овладела гордость, и я не могла позволить ему увидеть, как на самом деле мало я знала, или что мое сердце обливалось кровью за всех, кто боролся с этой болезнью, в то время как я сидела в мягком дворце, не имея ни малейшего понятия.

Прежде чем я добралась до конца переулка, я хотел еще раз взглянуть на него, но когда я обернулась, он уже исчезнул в ночи, поглощенный тенями, которыми он владеет.

Я возвращаюсь в свою комнату, и все еще не видно ни одного охранника. Кора хорошо выполнила свой убедительный план, а это значит, что я действительно у нее в долгу. Постучав три раза, она впускает меня.

Я плотнее закутываюсь в свой плащ, чтобы скрыть все еще кровоточащую рану, когда смотрю на нее. Она выглядит измученной, веки ее глаз опускаются каждые несколько секунд.

— Спасибо тебе, Кор, — говорю я, подавляя вздрагивание, когда обнимаю ее. — А теперь иди отдохни. До того, как солнце осветит небо, осталось всего несколько часов.

Она сонно улыбается мне и быстро поднимает большой палец вверх, поворачиваясь, чтобы уйти, прежде чем остановиться перед дверью, положив руку на полированную дверную ручку.

— Я рада, что ты вернулась целой и невредимой, — сонно бормочет она. И с этими словами она уходит.

В моей комнате теплое сияние, которое отбрасывает огонь, потрескивающий по всей комнате.

Направляясь прямиком в ванную, я сбрасываю одежду и довожу воду в огромной ванне до температуры, которая, вероятно, близка к огненным ямам Ада. Я вздрагиваю, когда сдираю ткань с разорванной кожи на ребрах. Моя кровь сочится из открытых порезов, обжигая, как раскаленное железо, опаляющее кожу. Я тянусь, чтобы взять полотенце, смачивая его в горячей воде, текущей из крана ванны.

Делая глубокий вдох, мои легкие наполняются воздухом, пока это не становится болезненным. Я задерживаю дыхание, готовясь к неприятной, жгучей боли, которая, я знаю, пронзит меня, когда я буду промывать эту рану. Но если я этого не сделаю, она может загоняться, поскольку мое тело не может заживать, как у обычного Фейри. Или что, если… Что, если порез от Испорченного сможет изменить меня? Он никогда ничего не говорил о том, как они способны распространять свой яд, но он, возможно, не заметил, что я была глубоко порезана черными когтями, которые выросли на руках Испорченного.

Твердой рукой я прижимаю теплое полотенце к открытой плоти, позволяя ему впитаться в мою беспечность из-за того, что я недостаточно быстро защитилась. По крайней мере, недостаточно быстро, чтобы увернуться от руки Испорченного. Я проглатываю стон боли и продолжаю осторожно протирать рваные отметины. Я бросаю окровавленное полотенце на пол с таким видом, будто вытираю пролитое вино, и достаю мазь, которую тайно храню. Мне приходится время от времени пробираться через кладовую целительницы и хватать бутылочку, потому что мой отец оторвал бы ей голову, если бы я обратилась к ней за исцелением от его жестоких наказаний. Мазь представляет собой густой крем, который приносит немедленное облегчение, когда я наношу его на открытую кожу. Целебный эффект впитывается в мои ребра, пока пульсирующая боль не начинает исчезать. Я выпускаю дыхание, которое задерживала, на свободу и наслаждаюсь обезболивающим эффектом, который оказывает целебная мазь.

Пар начинает клубиться по комнате, запотевая зеркала и прилипая к моей коже. Вода обжигает мою кожу, когда я погружаюсь в ванну, самым восхитительным образом.

Я выключаю воду, как только она покрывает мою грудь, позволяя голове прислониться к изогнутому бортику ванны. Мои мысли снова возвращаются к мужчине, одетому в тени, и противоречивому чувству, которое овладело мной в его присутствии. Я хотела порезать его, причинить ему боль, но маленький уголек глубоко внутри меня хотел выгнуться навстречу ему и позволить его теплу поглотить меня. Я хотела втянуть его в свои самые темные желания, может быть, это стало бы лекарством для моей отравленной души. Мое тело никогда раньше так не реагировало, но я также никогда не была близка с другим мужчиной, кроме Эйдена.

Затем я вспоминаю, как он говорил со мной, и правду, которая слетела с его темных губ. Разочарование, которое я испытывала по отношению к нему, начинает вскипать в моей и без того разгоряченной крови, гнев клокочет во мне по отношению к этому мужчине. Мужчина, который только что открыл мне глаза на то, насколько я была слепа, насколько необразована к тому, что происходит в Дейдруме. Я чувствую, что мой мир перевернулся с ног на голову. Я знаю, что он говорит правду; я собственными глазами видела, как смерть текла по венам Испорченного, когда он на меня напал, и я не могу игнорировать проклятие, с которым борются люди. Я вынуждена наблюдать за этой запутанной реальностью из моей тюрьмы, но если я ничего не сделаю… С таким же успехом я могу вонзить самое острое лезвие прямо в свое сердце.

Я вздыхаю, когда тепло воды расслабляет мои мышцы, когда я погружаюсь глубже, наслаждаясь моментом спокойствия после такого долгого вечера. Мои глаза начинают закрываться сами по себе, когда усталость овладевает моим телом. Биение моего сердца замедляется до устойчивого ритма, когда мой разум блуждает.

Вихри дымчатых когтей затягивают меня под воду, делая воду темной, как смерть. От их ледяной хватки леденеет моя кровь, и я вынуждена задержать дыхание. Страх поглощает меня, когда поверхность воды в ванне начинает замерзать. Образуется толстый слой черного льда, который заманивает меня в ловушку. Я бьюсь в объятиях теней, нуждаясь вырваться на свободу до того, как верхушка станет полностью твердой. Я извиваюсь и дергаюсь, но это бесполезно; только потеря воздуха, который вырывается из моих губ, заставляет меня остановиться. Слеза проливается, когда мои глаза начинают гореть, но она теряется в воде. Как будто ее никогда не существовало.

Температура воды продолжает падать, и я чувствую, как в кожу впиваются иголки.

— Эмма…

Каждый мускул напрягается, и мои глаза расширяются от глубокого голоса, который заставляет тревожные звоночки звенеть в моей голове. Я пытаюсь кричать с закрытым ртом, но звук приглушается темной жидкостью.

— Ты, кажется, не рада моему визиту, — хихикает он. Давление на мои легкие усиливается с каждым мгновением. Я больше не смогу задерживать дыхание, так как в голове начинает кружиться, а ритм сердцебиения становится все более и более прерывистым.

Удар… Удар… Удар…

— У тебя есть то, чего я хочу, Эмма, и я собираюсь это получить. Я всегда получаю то, что хочу, — усмехается он самым глубоким, наполненным яростью тоном. Его голос скользит по воде; тени сжимаются плотнее, и мой желудок начинает переворачиваться. Черные края расплываются перед моим взором, когда белые пятна начинают плавать в темной бездне.

Призрачная рука врезается мне в грудь, заставляя выпустить остаток воздуха из легких. Я начинаю хватать ртом воздух от болевого шока, но по моему горлу стекает только вода.

— Сладких снов, — шепчет он. Его темное дыхание касается меня, и его мерзкий голос останавливает мое сердце, когда еще больше мурашек пробегает по моему позвоночнику. Я сильнее сопротивляюсь сковывающей хватке, продолжая всасывать воду. В тот момент, когда хватка на моем теле ослабевает, я выныриваю на поверхность.

Я пробиваю через поверхность воды, посылая волны жидкости каскадом заливать пол ванной. Обеими руками вцепившись в край ванны так, что побелели костяшки пальцев, я захлебываюсь водой, которая меня заливала. Она булькает у меня изо рта, заставляя меня податься вперед, когда мое тело отвергает ее.

В тот момент, когда вода больше не поступает, я жадно начинаю глотать воздух, отчаянно нуждаясь в нем, хватаясь за грудь от болезненного давления. Биение моего сердца причиняет боль с каждым ударом, пытаясь снова обрести свой ритм. Мои мокрые волосы прилипают к лицу и подбородку, когда агония пульсирует в грудной клетке. Смотрю вниз, вода плещется у меня на груди, но на моей коже остается слабый, испачканный маслом отпечаток ладони в том месте, где он ударил меня по груди. Это место все еще холодное на ощупь.

Как только мое тело начинает успокаиваться, а дыхание выравнивается до нормального уровня, боль уменьшается с каждой минутой. Я воспринимаю все: пол, блестящий от покрывающего его слоя воды; мою грудь, испещренную красными порезами, когда капли крови выступают на моей коже; и воду… прозрачную. Еще один гребаный кошмар. Но… это все еще сны? Потому что происходящее во многом реально. Я больше не могу просто объявлять это плодом моего воображения. Если только это не он, пользующийся моей уязвимостью в тот момент, когда я засыпаю, проскальзывает сквозь мои ментальные щиты и завладевает самыми темными частями моей психики.

Я чуть не утонула. Я, блядь, не могу умереть вот так, без борьбы. Паника, которую я чувствовала ранее, всплывает на поверхность в моем сознании, ощущение, что меня загоняют под воду. Но я отказываюсь позволить кому-то другому уничтожить меня. Если мне суждено утонуть, то я сделаю это сама, утонув в моем собственном Аду, который я сама создала.

Я не боюсь смерти, но я боюсь этого призрачного мужчины, который вторгается в мой сон и завладевает моим разумом. Я боюсь неизвестности из-за того, что не готова сражаться. Но смерть? Нет. Во всяком случае, смерть избавила бы меня от моих страданий и отправила бы туда, где мое место за то, что я всегда приношу разрушение в жизни других. Всю свою жизнь я чувствовала себя не в своей тарелке, обузой для окружающих. Я — ходячее проклятие, которое разрушает жизни других. Итак, смерть превратила бы меня в ничто, но моя потерянная душа могла бы, по крайней мере, свободно бродить.

Если этот парень хочет убить меня, то сначала он должен найти меня во плоти. Он сказал, что у меня есть то, что ему нужно… Я не знаю, что это такое, но мне придется сыграть в его игру и потанцевать с дьяволом.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Эмма

После того, как я дважды спасалась от смерти прошлой ночью, я решила не спать остаток ночи. Мои глаза кричат на меня, с их темными кругами, которые тяжело нависают под ними, отчаянно желая отдохнуть. Я позволяю своим каштановым волнам волос закрывать мое лицо, чтобы скрыть следы тех часов, когда моя психика боролась между правдой и ложью, выясняя, что реально, а что всего лишь плод моего воображения.

Я смотрю на величественное глубокое море, в котором смешиваются синие и зеленые цвета с волнистой дымкой тепла, мерцающей вдоль горизонта. Опираясь локтем о край балкона, я позволяю своему разуму нырнуть в самый темный угол, пока он не натыкается на леденящую тьму, шевелящуюся внутри, и вспыхивают образы монстра, который напал на меня в переулке. Просачивается беспокойство, и мне приходится засунуть ее поглубже в коробку и плотно ее запечатать. Ужас скручивает мой желудок при мысли о том, что мой отец узнает о моем бунтарском ночном приключении. Я сбежала, зная о последствиях, если меня поймают. Без сомнения, он уничтожил бы меня, пока я не была бы украшена алым одеялом, затем выбросил бы меня. Запер меня в железном ящике, приковав цепью ко дну, чтобы я страдала в тишине.

Но информация, которую я узнала о жизни за пределами этих стен, того стоит. Возможно, во мне нет никакой ценности, кроме того, что я пешка в браке, но, возможно, я смогу сделать что-то, чтобы дать отпор проклятию. Вина за незнание непреодолима. Люди страдают, и я не могу вынести мысли об этом. Нужно что-то делать.

Может быть, я смогу найти лекарство или способ положить этому конец.

Я должна посетить дворцовую библиотеку и поискать книги, которые могут рассказать истории о Падальщиках и самой смерти. Я просто не могу попасться на поисках таких вещей, поэтому мне придется навестить их, когда луна будет высоко в небе. Но это ставит меня перед проблемой необходимости снова найти способ отвлечь моего телохранителя. Тьфу.

Чайки отвлекают мое внимание от пушистых облаков, плывущих по небу, принося с собой легкий ветерок, кружащийся в воздухе. Чистое блаженство птиц, парящих вокруг только для того, чтобы нырнуть вниз и снова взмыть ввысь, заставляет мое сердце сжиматься от чувства, которого я никогда не испытаю. Беззаботная легкость в жизни, которая не имеет веса, в отличие от моего тяжелого каменного сердца. Тянет меня вниз, пока я не буду вынуждена погрузиться в свои страдания.

Я часто задаюсь вопросом, была бы жива моя мать, сложилась бы моя жизнь иначе. Принесла бы она любовь? Ту, которая могла бы заставить меня чувствовать себя в безопасности от ужасов, обрушившихся на меня, и быть светом в этой бесконечной пустоте тьмы? Я так долго была в ловушке, мои силы были похоронены на долгие годы, и, кроме моих заостренных ушей и обостренных чувств, я, по сути, смертная. Бессильная, как люди в Хелестрии, которые ничего не могут сделать, кроме как уступить Фейри, обладающему силой.

У меня сохранилось лишь несколько отдаленных воспоминаний о моей тете Лидии, которая дарила мне любовь. Одно из них часто всплывает в моей памяти: как однажды ночью она уложила меня в постель и поцеловала в лоб. Или когда она одарила меня последней настоящей улыбкой, которая смягчила черты ее лица в момент чистого счастья. Моя надежда получить любовь от моего отца умерла давным-давно. Это была надежда, которая расцвела, как весенний цветок, только для того, чтобы лепестки опали и сморщились, превратившись в ничто. Что-то, что могло бы быть прекрасным, но в конечном итоге увяло от отвержения и недостатка любви.

Теперь меня преследует призрачное существо, которое хочет украсть мой последний вздох, и шепчущие голоса, которые взывают ко мне из глубины души, умоляя меня позволить их тьме просочиться по моим венам и заглушить боль. Обещания экстаза и способ истечь кровью от горя и агонии, которые кричат в моей крови. Одновременно сражаясь с прогнившим сердцем моего отца и ранами, которые он наносит мне. Мои кулаки сжимаются при напоминании о том, как ощущается его кожаный хлыст, когда он врезается в мою кожу. То, как он рассекает слои, погружаясь глубоко, когда он проводит им и готовится к следующему удару. Ожог и жжение сливаются в ослепляющую боль, которую я отказываюсь показывать. Мои глаза начинают гореть, когда я вспоминаю, чувствуя, как они наполняются слезами, которые я не хочу проливать. Не из-за него. Я зажмуриваю глаза достаточно сильно, чтобы создать смесь чёрных и светлых бликов под моими веками. Жалость к себе трудно проглотить, но я запихиваю ее в горло, отказываясь позволить ему забрать у меня еще что-нибудь.

Я сопротивляюсь притяжению, которое испытываю, оказавшись за пределами этих стен, и возвращаюсь в свою комнату. Светлые тона и пушистые розовые подушки вызывают у меня тошноту, еще один способ замаскировать мою почерневшую душу.

Я возвращаюсь в дом, готовясь к своей обычной незаметной тренировке с Каем. Этим утром я нанесла еще заживляющей мази на ребра. Они лишь слегка болезненные, но заживающие. Мое настроение начинает улучшаться, поскольку я чувствую себя немного более похожей на себя, поскольку я одета в тренировочную кожаную форму, которая облегает мое тело, но растягивается при каждом движении. Я с нетерпением жду повода выпустить часть этого сдерживаемого гнева, но также и способа, который поможет мне иметь некоторую форму защиты самостоятельно, без доступа к моим силам.

Черная кожа плотно облегает изящный дизайн с дополнительными кольцами для крепления клинков, но мой любимый — это мой личный кинжал от Kая. Тот, который всегда остается пристегнутым к моему бедру, но теперь хранит воспоминание о мужчине в тени, вытирающем об меня свою кровь. Я выталкиваю воспоминание о нем прочь и убираю его в ножны, что, по мнению большинства, очень не подобает леди и послушной принцессе.

Я расстегиваю бледно-голубой плащ, который идеально сочетается с тем, как все одеваются в светлых тонах во дворце — идеальный камуфляж, прикрывающий мой наряд. Я набрасываю его на себя и застегиваю спереди, закрывая каждую частичку себя. Как только я застегиваю вторую пуговицу, раздается короткий стук в мою дверь.

— Войдите! — Я повышаю голос, чтобы меня услышали, зная, что это не Кора, и нервно жду, чтобы увидеть, кто с другой стороны. Ручка поворачивается, и свет проникает из коридора, когда дверь распахивается.

— Здесь нужна помощь? — Произносит скрипучий голос, и я выдыхаю с облегчением. Телион.

Я спешу к двери и распахиваю ее полностью. На поваре длинный фартук, а лысую голову скрывает поварской колпак с широкими полями. Темные усы с красными крапинками покрывают его верхнюю губу, и его широкая, крепкая фигура протискивается в дверь, когда он толкает тележку с завтраком в мою комнату. Запах корицы витает в воздухе, вызывая образование слюны у меня во рту. Горы фруктов, булочки с корицей, апельсиновый сок и накрытое блюдо поджидает меня.

В тот момент, когда он входит, его глаза немного расширяются, оценивая меня и мое окружение, прежде чем выпустить дыхание, которое он задерживал. Время от времени Телион приносит еду в мою комнату, когда у него появляется такая возможность, но я знаю, что это из-за тайно снедающего его страха. Именно он нашел меня три года назад, когда я была бледна и истекала кровью на этом самом полу.

Он толкает тележку с едой к дивану возле балкона, прежде чем повернуться и поднять на меня кустистую бровь. Я втягиваю нижнюю губу в рот и быстро оглядываю комнату, замечая пылинки, собирающиеся на потолочной лепнине, и внезапно нахожу это интересным.

Я чувствую, как его взгляд роет дыру в моей голове, и когда он прочищает горло, я бросаю взгляд в ответ, только чтобы поджать губы и, прищурившись, посмотреть на него. Борьба за удержание взглядов друг друга превращается в соревнование, когда он наклоняет голову и смотрит пристальнее, его глаза почти вылезают из орбит. Представшая передо мной сцена и вздувшаяся на его лбу вена почти заставляют меня тихо рассмеяться, но вместо этого заставляет меня моргнуть и отдать ему победу.

Его живот трясется, когда из него вырывается раскат смеха.

— Очко за усилия, девочка, но ты не сможешь победить старого чемпиона, — размышляет он.

Я закатываю глаза и иду навстречу ему и божественному аромату завтрака, который зовет меня по имени.

— Однажды я это сделаю, — упрекаю я. — Почему ты сегодня приносишь завтрак в мою комнату?

Обычно еду готовят, а затем накрывают в столовой, готовую к употреблению, когда мы решим спуститься. Если только мой отец не прикажет мне присутствовать.

— Ну, я подумал, что спрошу тебя лично, видела ли ты бегающую крысу. Ту, которая тайком таскает еду с моей кухни, возможно, даже любит сладкое… — беспечно говорит он, искоса поглядывая на меня.

Я снова поджимаю губы и, прищурившись, смотрю на него.

— Хм… Дай мне подумать… Нет!

Я натягиваю на лицо самую широкую, самую фальшивую улыбку, на какую только способна, когда нажимаю на последнее слово.

Уголки его губ приподнимаются, а вместе с ними и усы. Он наклоняется вперед, чтобы поднять крышку серебряного подноса. Я сдерживаю смех и удивление, глядя на восхитительный кусочек малинового пирога, покрытый горкой взбитых сливок.

— Что ж, если увидишь крысу, пожалуйста, скажи ей, что я в курсе, — говорит он. Повернувшись ко мне с веселой улыбкой, он похлопывает меня по плечу и направляется к двери, чтобы уйти.

Дверь захлопывается за ним, и его шаги затихают в коридоре. Я сохраняю краткое ощущение тепла, которое дарит его доброта. Незнакомое чувство, но я бы хотела, чтобы оно не исчезало всего через несколько мгновений.

Я жадно поглощаю лежащую передо мной еду, пережевывая каждый кусочек, чтобы насладиться вкусом. Стону от сладости, которая посылает всплеск сахара прямо в мою кровь. Я заставляю себя есть столько, сколько могу, чтобы у меня было достаточно энергии для тренировки с Каем в течение следующего часа.

Кай и я тренируемся на одном из кораблей моего отца, который пришвартован далеко за дворцом; на том, у которого сломана мачта. Несколько лет назад корабль был в море, направляясь ко Двору Амихана, где, как я слышала, вода покрывается слоем льда, а с неба падает белый порошок. В середине путешествия шторм поднял море на пугающую высоту, и чудовищные волны каскадом обрушились на корабль, обрушиваясь на него с бесконечной атакой. Моему отцу пришлось отказаться от этого путешествия и он решил направить корабль домой, но недостаточно быстро, так как с неба сверкнула молния, ударив в деревянную мачту и расколов ее надвое. Я слышала, что обратный путь был медленным и трудным, но с тех пор этот корабль постоянно пришвартован к причалу, оставаясь в постоянном движении вместе с качающимися волнами.

Кай любит собираться здесь для тренировок, не только потому, что это вдали от посторонних глаз, но и потому, что раскачивание корабля помогает мне больше сосредоточиться на стабильности. Выгоревшие на солнце паруса развеваются на ветру, когда деревянный каркас корабля ударяется о причал, поскрипывая при каждом раскачивании.

Я пробегаю мимо линии кораблей и поворачиваю налево по последней полосе причала к нашей скрытой жемчужине. Взбегая по заостренному трапу, когда мой плащ ниспадает каскадом позади меня, я слышу, как затачивается лезвие, когда я поворачиваю за угол, достигая задней палубы корабля.

Кай сидит на бочке, положив одну ногу на колено, и балансирует мечом поверх кожаных доспехов, проводя стальным камнем по острому краю. Наклоняясь, чтобы осмотреть свою работу, его обнаженный торс двигается, его мощные мышцы перекатываются от движения. Солнце обжигает его кожу, с каждой секундой придавая ей более темный оттенок золота. Его длинные, взъерошенные темные волосы частично собраны в пучок, выставляя на всеобщее обозрение длинный шрам, пересекающий половину его лица и исчезающий за бородой. Он сказал мне, что заработал его в битве еще до моего рождения, но каким бы старым ни был Кай, он выглядит всего на десять лет старше меня. С другой стороны, большинство фейри выглядят на столетия моложе своих лет. Он все еще не говорит мне свой истинный возраст, но, возможно, скажет, если я выиграю у него дружеский поединок.

Загорелая кожа его спины украшена другими небольшими ранами, полученными в бою, оставляя после себя пятна поврежденной кожи, разбросанные повсюду. Если бы я только могла сказать, что моя поврежденная кожа была заработана в бою. Невозможно сражаться, когда мой отец привязывает меня к столбу, чтобы наказать, но однажды я отомщу. Я выиграю эту битву.

— Как раз вовремя, — говорит он, его глубокий голос перекрывает шум разбивающихся волн. Кай смотрит на меня, когда встает, чтобы начать нашу тренировку, довольный тем, что я никогда не опаздываю.

Он по меньшей мере 6 футов 3 дюйма, с широкими плечами, накачанными мышцами и прессом, вырезанным из стали. Массивное телосложение Кая — это чистая сила, которая заставляет любого мужчину съеживаться в его присутствии. Его облегающие кожаные штаны растягиваются по швам вдоль крепких бедер и низко сидят на талии, делая линии глубокого V-образного выреза чрезвычайно заметными. Он подходит ко мне босиком. Однажды он упомянул, что он первобытный мужчина, который считает, что ботинки создают слишком большую нагрузку на тренировку.

— Ты знаешь, я бы никогда тебя не разочаровывала, — говорю я ему. Он помог вернуть мне столько сил, которые я потеряла за эти годы, дал мне повод продолжать бороться, уничтожить моего отца. Но для этого мне нужно изучить все существующие боевые навыки, которые сделают меня неудержимой, и посмотреть, есть ли способ снять это ожерелье.

Я сбрасываю плащ и отбрасываю тошнотворный чехол ярко-голубого цвета на другую сторону палубы, чувствуя себя более уверенно в своем полностью черном тренировочном костюме. Но сегодня солнце излучает сильный жар, впитываясь прямо в меня. Темная нить моей одежды притягивает ко мне огненные лучи солнца, как мотылек притягивается к пламени. Вдоль линии роста моих волос уже выступают капельки пота, вынуждающие меня завязать волосы в высокий хвост, пока легкий ветерок охлаждает скопление влаги на затылке.

— Тебе действительно следует носить одежду полегче, если ты не хочешь упасть в обморок от перегрева, — заявляет Кай, поднимая брови при виде меня и моего выбора тренировочного наряда. Но он должен знать, что я бы никогда этого не сделала и не делала с тех пор, как он меня знает. Возможно, он не знает о шрамах, которые я скрываю, но он уже должен был привыкнуть к моему упрямству и желанию поступать по-своему.

Вздыхая, я смотрю на него раздраженным взглядом, который вряд ли можно назвать убедительным.

— Я буду в порядке. Давай просто начнем, чтобы я могла надрать тебе задницу, — поддразниваю я.

Он качает головой, и от этого движения выбившиеся пряди волос выбиваются из его пучка, щекоча щеку.

— В твоих мечтах, принцесса.

Я выдерживаю его взгляд, когда его веселье ускользает, сменяясь насмешливым взглядом, который побуждает меня сделать ход. Я ухмыляюсь его перемене в поведении, когда он бросает мне дополнительный меч, и я начинаю готовиться к стойке, держа руки наготове.

Ноги Кая переходят в оборону, зная, что я без колебаний сделаю первый ход. Он изящным движением проверяет вес своего меча, когда, наконец, берется за рукоять и удерживает ее в воздухе. Я наблюдаю. Ожидаю.

Я отталкиваюсь задней ногой и делаю выпад вперед, отводя меч в сторону, пригибаясь и низко опуская ногу к земле, чтобы сбить его с ног. Но он видит в мече отвлекающий маневр и перепрыгивает через мою ногу, снова готовясь принять стойку, когда я выпрямляюсь и мгновенно возвращаюсь в исходное положение.

На этот раз он поворачивается в сторону, одновременно нанося удар своим мечом в мою грудь. Я ныряю и перекатываюсь, вскакивая на ноги, когда он снова замахивается без малейшей паузы, заставляя череду проклятий слететь с моих губ.

Следующий час мы танцуем танго под звуки лязгающей стали и ругательств. С мечами в руках мы наносим удары, блокируем и уворачиваемся, пока не обливаемся потом, наша грудь вздымается, а мышцы кричат от напряжения.

Когда ярко-оранжевое солнце плывет по небу, с каждым часом становясь все жарче, я опускаюсь всем телом на палубу корабля, вдыхая соленый воздух, когда скользкие пряди волос прилипают к моему лицу. Мой пересохший рот отчаянно нуждается в питье, а моя одежда плотнее прилегает к телу, впитывая влагу, покрывающую мою кожу.

Кай присаживается на корточки рядом со мной, протягивая мне воду из своей фляги. Я выпиваю столько жидкого золота, сколько могу, но не забываю оставить и для него.

Он смотрит на меня, и между нами воцаряется тишина. Белые птицы щебечут в далеком небе, и ветер тихо свистит, когда паруса хлопают от порывов ветра. Я чувствую, что он наблюдает за мной, и я уже знаю, что он скажет, еще до того, как он начнет открывать рот.

— Почему ты не спишь? — мягко спрашивает он. Беспокойство наполняет его голос, когда его взгляд становится мягким, он ясно замечает темные круги у меня под глазами, усталость и медленное восстановление в промежутках между каждым взмахом моего меча. Но больше всего меня поражает то, что я перестала тренироваться, чтобы отдохнуть, вместо того, чтобы требовать от него продолжения.

Я не хочу рассказывать ему о кошмарах и о том, как сон затягивает меня в руки какого-то коварного призрака. То, как ледяная хватка хочет остановить поступление воздуха в мои легкие и сделать мои губы синими на вечность. Или как иногда моя собственная тьма шевелится внутри меня, растекаясь по моим венам, питаясь яростью, которая кипит глубоко внутри. Тьма хочет поглотить меня целиком, обволакивая мой разум, тело и душу. Обещая положить конец моим страданиям, но я чувствую, что это лишь погасит каждый лучик света, поскольку я окажусь в ловушке бездонной ямы, бесконечной пустоты. Как я могу чувствовать силу во мне, желающую уничтожить каждую злую душу в этом мире, но в те моменты, когда я чувствую слабость, усталость от бушующей внутри войны, темнота кажется спасением. Способ проскользнуть и заставить этот серый мир раствориться в ничто.

Лениво поворачивая голову, зная, что не могу лгать, потому что эта жизнь уже разрывает мою душу в клочья, я предлагаю ему другой ответ.

— Я знаю о Проклятье. — Я пристально смотрю в глубину его темно-карих глаз.

Он резко отводит голову и смотрит на море, его глаза сверкают янтарными искорками в лучах солнца. Мускул на его челюсти дергается, когда его покрытые шрамами сильные руки сжимаются и разжимаются.

— Ты злишься, что я знаю, — говорю я.

— Черт возьми, я зол! — кипит он. Вскакивая, чтобы встать, он начинает расхаживать взад-вперед, вырезая дорожку на деревянной палубе. Он раздраженно выдыхает, проводит рукой по лицу и грубо потирает челюсть.

— Я чуть не потерял всю свою семью, когда они начали копаться возле этого мира, слишком любопытные, чтобы оставить это в покое. Позволить кому-то другому справиться с этим. Они хотели ответов, чтобы помочь людям, и они заплатили за это. Им просто повезло, что я смог смягчить их наказание.

Его глаза зажмуриваются, когда болезненные воспоминания захлестывают его.

— Я не могу допустить, чтобы тебя постигла та же участь, что и их.

Затем он замирает.

Черт.

Поворачиваясь на подошвах, его тело становится жестким, а его потемневшие глаза пригвождают меня к месту.

— Как? — рычит он. — Откуда ты знаешь о Испорченных, принцесса? — Его глаза темнеют еще больше, уже предполагая, что то, что он знает, является правдой. Если я расскажу ему, мне придется иметь дело с его возмущенными словами, но в конце концов, его гнев выгорит. Если я не скажу ему правду, я потеряю его доверие.

Он один из немногих людей, на которых я могу положиться, и мысль об этом заставляет мое и без того черное, ожесточенное сердце раскалываться. Раскалывая его в самом центре. Мысль о том, что он узнает, что я солгала ему, была бы невыносимой.

Рост Кая пугающий, когда он стоит, а я все еще лежу на полу. Опираясь на усталые руки, ноги дрожат, когда я заставляю их держать меня прямо, я поднимаю свои светлые глаза на его темные, сталкиваясь друг с другом.

— Я покинула дворец, — говорю я с твердой уверенностью, которой даже я горжусь. Но разочарование и ярость, охватившие Кая, могли бы сотрясти корабль, расколов дерево и потопив его навсегда.

Я стою на своем, не прерывая зрительный контакт, чтобы дать ему понять, что расскажу ему все, что он захочет знать о моем вечере мятежной свободы. Что, как бы он на меня ни злился, я никуда не уйду, и он тоже.

Напряжение в воздухе вокруг нас усиливается, поскольку часть сигнатуры силы Кая просачивается наружу, вокруг нас образуется кобальтовое кольцо. Каждая сила имеет свой собственный цвет, основанный на способности Фейри. Низшие фейри определяются тем, каким элементом они обладают, а высшие фейри имеют другой цвет, который связан с их особой силой. После того, как сила фейри укореняется и начинает проявляться в юном возрасте, они попадают в классовый рейтинг, соответствующий их силе. Низшие фейри, как правило, обладают более слабым уровнем силы и обычно работают во дворце или становятся мастерами торговли по всему Дейадруму. Многие используют свои стихийные силы, чтобы помочь своему королевскому двору и высшим фейри, под началом которых они работают. Даже высшие фейри работают под началом Королевской семьи, потому что они являются потомками линии крови, соединяющей их со Старейшинами — началом нашей расы.

Способность Кая ярко вспыхивает от чистой силы. Давление его силы ощущается тяжелым на моем теле, вес почти такой большой, что я не могу оставаться на ногах. Но я не спускаю с него глаз, не дрогнув, независимо от того, насколько сильно мое тело дрожит и бушует против его силы. Его глаза выглядят безумными, когда все больше силы высвобождается, но в тот момент, когда он видит, как мое тело немного опускается, волна гаснет. Так же быстро, как она ожила, она отступает, когда он укрощает свою силу и разъяренные чувства.

Наши взгляды все еще соединены, мы все еще держимся друг за друга. В его глубоких глазах вспыхивает чувство вины. Он отводит от меня взгляд и возвращается к бочке, на которой сидел ранее.

— Прости, — выдыхает он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня умоляющими глазами. — Я потерял контроль и просто сорвался. Я не хотел использовать свои силы против тебя.

Его взгляд скользит по моему телу и обратно, оценивая. Это абсурдно, на самом деле, но я понимаю почему. Величина его силы может легко сломать кости, если он пожелает этого, а у меня есть это предательское ожерелье, которое не позволит мне быстро исцелиться.

— Я причинил тебе боль? — спрашивает он.

У этого парня-гиганта самое заботливое сердце, когда он открывает его кому-то. Разительное отличие от задумчивого мудака, которым он становится рядом с другими охранниками, которых он возглавляет.

— Пфф. В твоих снах, — говорю я, возвращая ему его предыдущие слова обратно, надеясь сгладить беспокойство, залегшее между его бровей.

Легкое подергивание его губы дает мне понять, что это сработало. Гнев, который довел его до исступления, кажется, рассеивается вместе со страхом возможного причинения мне вреда. Но в некотором смысле он это сделал, пренебрегая тем, что скрыл проклятие, распространяющееся по Дейадруму и держал меня в неведении. Боль в моей груди разливается при мысли о Кае, о ком-то, кто, как я думала, всегда будет оберегать меня, оставляя меня чувствовать себя уязвимой.

— Почему ты мне не сказал? — бормочу я.

Печаль обволакивает каждое слово, когда мой голос срывается, заставляя слова разноситься по ветру.

По выражению его глаз можно подумать, что я только что пронзила его сердце, вырвала его и держала на ладони. Как будто сокрытие от меня этой информации медленно убивало его, зная, что в процессе это причинит боль мне.

— Я не мог, принцесса. Этого потребовал король. Но я также знаю тебя, и я не хотел, чтобы твое упрямство ставило под угрозу твою безопасность. Я не смог остановить своих родителей из-за их собственного упрямства, поэтому, когда я увидел возможность остановить тебя от твоего, я воспользовался этим.

Трещина в моей груди разрывается еще больше при упоминании короля или того факта, что он предпочел моего отца мне. Он хранил секрет, который, я надеюсь, был горьким на вкус до тех пор, пока он скрывал его. Пространство между нами становится тяжелее, когда каждая косточка в моем теле хочет сократить разделяющее нас расстояние, только чтобы причинить ему боль, как его слова причиняют боль мне.

— С каких это пор ты предпочитаешь моего отца мне?! — Я кричу. — Он предлагал тебе фунты золота, чтобы набить твои карманы? Женщин в постель каждую ночь? Свобода от этого ада?! — Я киплю.

Много лет назад он был вынужден подписать контракт, чтобы спасти своих родителей от смертного приговора, вынесенного по приказу моего отца. Чтобы снять с них ложные обвинения в восстании против него, когда они пытались помочь другим. Осколок тьмы вырывается из трещины в моем сердце, обволакивая его, чтобы завладеть им и освободить меня от ярости и опустошения, охвативших меня. Я чувствую, как она питается моей растущей яростью, разжигая ее ледяной голод. Образ Кая начинает расплываться, когда дымка моих эмоций искажает все вокруг меня. Я чувствую, как у меня темнеет в глазах, когда я теряю самоощущение, закручиваясь в обсидиановый вихрь, а мое сердце начинает замирать.

— Эмма… — Нежнейший голос проникает сквозь стену теней, зажигая тлеющий уголек в пространстве тьмы. Голос мужчины, который всегда придавал мне силы, который нашел способ поддерживать маленькое пламя внутри меня. Мое имя эхом отдается в моей голове. Далекий.

Но я пробиваю себе путь назад, плыву сквозь тени, злясь на себя за то, что была такой слабой и позволила этому яду так быстро поглотить меня. За то, что поддалась его желаниям.

Я требую, чтобы мои силы света проявились, чтобы разрушить тьму и привязать ее обратно к дыре, из которой она выползла. Глубокое тепло растет внутри меня, растопляя холод, застывающий в моей груди. Горит ярче и вырывается мощным взрывом. Волны белого света обжигают мои вены и искрятся на кончиках пальцев, когда я чувствую, как внутренне кричу от агонии.

Мои глаза начинают гореть жарче, светясь белым, когда я толкаю свою силу дальше, но боль от того, что она рикошетом отражается от моего ожерелья, невыносима. Железное ожерелье обжигает мою кожу, я провожу ногтями по шее, царапаю, умоляя это прекратить. Но боль возвращает меня к настоящему. Когда мое зрение проясняется, я вижу Кая перед собой, он крепко сжимает мои предплечья и смотрит на меня дикими глазами.

Я смотрю вниз на свои ногти, слои кожи и запекшуюся под ними кровь от царапанья горла в попытке остановить боль. Пальцы, обхватившие мои руки, покрывают их синяками, требуя, чтобы я подняла глаза и объяснила. Но как мне объяснить то, чего я даже не понимаю? Ограничение моих способностей не является чем-то новым. Кай знает об ошейнике, который ощущается как огненное кольцо, когда моя сила выходит за рамки, даже если видеть, как я сражаюсь с ним, никогда не становится легче. Но как я должна объяснить черный яд, который поет в моей крови? Озвучить ту часть меня, которая любит ее сладкий шепот и хочет нырнуть под ее волны черного омута и утонуть в темных обещаниях. Принять предложение поглотить мои эмоции, чтобы я не чувствовала сломанных частей себя, которые я не могу починить, освободиться от бесконечных страданий.

Я поднимаю к нему свои серые радужки, поскольку он все еще лихорадочно блуждает по моему лицу.

— Твои глаза потемнели, — шепчет он.

Говорит так тихо, как будто нервничает, чтобы не порвать ниточку, которая удерживает мой контроль и, в конечном счете, меня саму вместе.

— Что это было?

Откидывая голову назад, я отхожу от него. Не в состоянии заглянуть в его бесконечные ямы беспокойства, стыд пробуждается к жизни во мне. Стыдно, что я так быстро потеряла контроль над своей психикой, оставив свою душу уязвимой для когтей зла, которое скрывается внутри.

— Я не знаю, — говорю я ему, отказываясь смотреть ему в лицо.

Ведя себя как трусиха, когда мой разум кричит мне использовать силу, которая, я знаю, у меня есть. Но я знаю Кая. Он хочет защитить меня от всего, и теперь что-то закралось в мою душу, что застало его врасплох. Враг, от которого он не может защитить меня. Если бы он мог, он бы проткнул мне грудь и вырвал эти мерзкие когти из моей хватки. Но нет никакого способа вытянуть этого демона из моего существа, не вырвав вместе с ним мое сердце.

— Когда это началось? — требует он, превращаясь в командира-телохранителя, которым он и является.

Вздыхая, я посвящаю его во все, что знаю, но отказываюсь рассказывать ему о кошмарах. От них меня не спасти, и я не могу просить его попытаться, потому что я и так слишком большая обуза для окружающих. В эту игру, которую начал фантом, я должна играть, и играть в одиночку.

— Буквально на днях, когда я пришла в ярость от мыслей о моем отце. Оно зовет меня, когда я злюсь, как будто мои бушующие мысли — наркотик, которого оно жаждет. До сих пор мне это удавалось, но было бы проще, если бы у меня был полный доступ к своим силам.

Я наконец поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, сохраняя расстояние в несколько шагов между нами. Я всегда жила с каким-то кошмаром, но новые кошмары с призрачным мужчиной появились недавно, и чувство тьмы, нашептывающей мне, не начали пробуждаться, пока он не вторгся в мой сон.

— Все говорят, что хотят защитить меня, но лишение моих сил оставляет меня открытой для того, чтобы кто-то мог оборвать мою жизнь. Да, ты тренировал меня, но придет время, когда самообороны будет недостаточно. Моя смерть неизбежна, потому что даже мое собственное тело хочет напасть на меня саму. Высосать из меня сущность и превратить меня во что-то более темное.

— Мы разберемся с этим. Мы узнаем, что это за тьма, и вырвем ее из твоего тела, — заявляет он, выпрямляясь, выпятив грудь, сжав кулаки и готовый к битве, в которой он не может сражаться.

Грустная улыбка растягивается на моем лице, я слегка качаю головой. Я знала, что именно это он скажет. Он ничего не может с собой поделать. Даже если он скрывал от меня секрет Проклятья и выполнял приказ моего отца, он все равно всегда будет моим рыцарем в сияющих доспехах, рубящим и защищающим меня от всего, что могло бы причинить мне вред.

— Кай, — умоляю я, нуждаясь в том, чтобы он услышал каждое мое слово. — От этой тьмы меня не избавить.

Я делаю ровный вдох и пристально смотрю на него, чтобы он услышал правду в моих словах.

— Потому что эта тьма… Это часть меня, и чтобы освободить меня от этого, тебе пришлось бы убить меня.

Я знаю это нутром. Я чувствую, что эта тьма — половина моей души. Нечто, что было со мной с самого моего рождения, становясь сильнее с каждым годом. И наконец-то заявило на меня свои права, потому что теперь эта сила выплескивается наружу, желая поглотить каждую искру света, которая есть у меня внутри. Он не может спасти меня от того, что я есть.

Взгляд, темнеющий в его глазах, говорит мне, что он не услышал, черт возьми, мои слова, потому что он все равно попытается, но я просто не знаю как. Я могу сказать, что он воздерживается от того, чтобы разразиться бранью, как обычно. Он боится подтолкнуть меня к теням моего разума. Я избавляю его от мучений, сменяя тему.

— Забудь об этом, пожалуйста. По крайней мере, сейчас. Но мне нужно, чтобы ты рассказал мне о Проклятье.

Я призываю его, направляясь к затененному пространству под перилами верхней палубы, отчаянно нуждаясь в некоторой отсрочке от палящих лучей. В этот момент моя одежда словно впиталась в кожу, отчего накатывающие волны кажутся самым освежающим зрелищем.

Кай присоединяется ко мне в прохладной части палубы, позволяя легкому ветерку высушить горячие капли, стекающие с нашей кожи.

— Только если ты пообещаешь, что мы поговорим об этой тьме и позволишь мне помочь тебе найти способ уничтожить ее.

Решительный взгляд на его лице говорит мне, что он не отступит от этого или не скажет мне то, что я хочу знать, пока я не соглашусь.

— Обещаю.

Ложь. Нет способа уничтожить это, если ты не уничтожишь меня.

Он пристально смотрит на меня мгновение, не совсем веря моему быстрому согласию, но, кажется, принимает его сейчас, когда его тело успокаивается от удовлетворения.

— Во-первых, ты должна знать, что я не хотел скрывать это от тебя. Но король был очень строг в своих приказах не допускать, чтобы это дошло до твоих ушей, и в то время я видел в этом способ защитить тебя от истинного зла этого мира. Время шло, желание рассказать тебе снедало меня, но было слишком поздно говорить тебе правду, и я не хотел видеть выражение предательства на твоем лице. Я никогда не выбирал его сторону; защита тебя всегда была приоритетом. Я знаю, что мой выбор держать тебя в неведении был неправильным.

Я слышу правду в его голосе, когда он истекает кровью от боли, скрывая это от меня. Он прислоняется к балке палубы, продолжая.

— Я также хочу узнать больше о том, как ты узнала о проклятии. — Он прищуривается, глядя на меня, пригвождая к месту. — Но сначала я объясню то, что знаю, потому что ты хочешь получить ответ. Никто не знает, почему началось Проклятье или почему оно растет так быстро. Некоторые обвиняют двух Богов, а некоторые клянутся, что это проклятый Старейшина.

Я смотрю на него, пока ломаю голову над Старейшиной, о котором он говорит. Я знаю о первом Фейри, но, кажется, не могу вспомнить проклятого.

Кай машет рукой в воздухе.

— Я уверен, ты читала об этом в древних текстах, которые твой отец заставлял тебя изучать, но Старейшины были первыми фейри, созданными Богами 12 000 лет назад, и некоторые сказали бы, что они самые могущественные в Дейадруме. Но ни в одном не упоминается единственный Старейшина, который, как считалось, был проклят. Стирающий историю Старейшины с лица земли — изгнанный от остальных и заброшенный на остров, который мы знаем как Двор Пепла.

Он делает паузу, потирая костяшками пальцев шрам, пересекающий его лицо, прежде чем вздыхает.

— Однако никто не знает правды. Это все просто предположения. Мифы об этом Старейшине, создавшем проклятие, появились только после того, как мы узнали, что Испорченные происходят из этого двора. Двор, куда отправляют приговоренных к смерти за совершенные ими проступки, место, где обитают Падальщики, похожие на гигантских затененных волков, черный огонь покрывает их призрачные конечности, багровые глаза и зубы острее любого клинка.

У меня по спине пробегает дрожь от того, что такое существо существует, и я только сейчас узнаю об этом.

— Любой укус или царапина любого рода от Падальщика превратит фейри в дикого, чудовищного и безжалостного. Когда кому-то под кожу попадает яд Падальщика, его кровь становится темной. Подобно черным корням, покрывающим тело, когда яд разливается по венам. Из их пальцев растут острые когти, и у каждого из них появляются черные глаза. Но только Падальщики могут передать проклятие, а не Испорченные.

Сказав это, он останавливается и смотрит на меня, явно все еще обеспокоенный тем, почему мои глаза превратились в бездушную бездну пустоты, совсем как у Испорченного.

— Убить их можно железным клинком, вонзающимся прямо в их сердце, отправляя их бессмертные души в кучу пепла. Мы не смогли выяснить, как они путешествуют по массе моря и вторгаются в каждый двор. Не говоря уже о том, чтобы прийти к выводу о том, чего они добиваются, если только это не исключительно для того, чтобы убить людей Дейадрума. Но это все, что я знаю, принцесса, и если я узнаю больше, то клянусь всевышними Богами, что расскажу тебе, — обещает он, кладя свою гигантскую руку на сердце и склоняя голову в знак моей чести и уважения. — Короли и королевы соберутся во время приближающегося бала, чтобы выработать стратегию следующих шагов по тому, как навсегда покончить с Проклятьем. Теперь, принцесса…ты готова рассказать мне, как ты узнала об этом?

— Полагаю, если я этого не сделаю, ты привяжешь меня к мачте и заставишь жарится на солнце, пока я не сдамся. — Я закатываю глаза, когда ловлю легкую ухмылку на его губах.

— В ту ночь, когда Кора послала к тебе охранника моей комнаты, чтобы мы могли провести девичник..

— Она сказала мне занять его, пока солнце не взойдет над горизонтом, чтобы вы с ней могли разграбить припрятанные Телионом сладости и вино и не быть остановленными твоей охраной. Также, чтобы у вас не было посторонних ушей за пределами вашей комнаты, поскольку вы двое планировали сплетничать и смеяться всю ночь.

Его бровь приподнимается при этих словах, затем опускается в тот момент, когда я чувствую, как смешок зарождается у меня в животе и вырывается наружу. Я должна отдать должное Коре; она может одурачить любого мужчину одним взглядом.

— Итак, вместо этого ты покинула дворец, как и сказала..

— Да, — перебиваю я. — Мне пришлось выбраться за эти стены и посмотреть, на что похожи люди Асов. Я не знаю ничего, кроме дворца и моря, на котором он расположен. Особенно, как только я официально выйду замуж за Эйдена, я застряну здесь навечно.

Делая глубокий вдох, чтобы подготовиться к худшему и приготовиться произнести эти слова как можно быстрее.

— В итоге я столкнулась с Испорченным Фейри, который затем попытался убить меня, но прежде чем он разорвал меня надвое, мститель в тени вонзил ему нож в сердце и превратил его в пепел.

Я съеживаюсь, каждый мускул в моем миниатюрном теле напрягается в ожидании его гнева за то, что я поставила себя в такую опасную ситуацию. За исключением того, что он молчит. Пристально смотрит. Впитывает слова, которыми я в него выстрелила.

Тем не менее, его мужское тело совершенно неподвижно, когда он застыл передо мной.

— Мститель в тени?

Из всего, что я ему только что рассказала, это то, на чем он зациклился?

— Да… — Я говорю осторожно.

Он выглядит ошеломленным, как будто я говорю на другом языке.

— Существуют мифы о мужчине, который охотился на Испорченных с самого начала этого проклятия. Говорят, что он не использует корабли, чтобы пересечь море, но появляется при каждом дворе, чтобы вонзить свой меч в сердца каждого встреченного им Испорченного, оставляя после себя пепел. Только произнесенные шепотом слова, которые доносятся до бушующего моря, рассказывают о его затененном лице и его плаще ночи. Ничего больше, потому что он исчезает и ни с кем не разговаривает, но все называют его Тенью.

Из моих легких вырывается вздох, по коже пробегают мурашки. Если Кай нервничал и был шокирован, рассказывая об этом мифе о мужчине… Мужчине, который спас меня. Заговорил со мной…

— Тень, — я пробую имя, которым его называют люди, но желчь не поднимается к моему горлу. Никакого мерзкого привкуса на моем языке, просто приятный вкус, когда я наконец-то знаю, кто этот самоуверенный засранец.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Эмма

После тренировки с Каем я вернулась в свою комнату, чтобы смыть липкий пот, прилипший к моему телу. Золотой шар маячит далеко на чистейшем голубом небе, сигнализируя об обеде, так как я тренировалась во время ланча. Меня вызвали на ужин к моему отцу, когда солнце наполовину опустилось за горизонт. Обычно еду готовят, и я ем в одиночестве, только телохранитель прячется за моей спиной, а мой отец, как правило, ест в своем кабинете. Так что его просьба о моем присутствии приводит меня в состояние повышенной готовности.

Дьявол призывает своего порабощенного демона на ужин.

В своей спальне я стою перед зеркалом в полный рост, украшенным золотыми завитками, изящно выполненными в полированной деревянной раме. Когда я смотрю на свое отражение, я беру зерно силы, которое укоренилось во мне, держу его при себе и даю себе утешение, запирая его на вечер. Своими действиями за последние несколько дней — от ухода из кабинета отца до того, как он известил меня, до моей ночной прогулки по Асову — я отбрасываю свою гордость и надеваю платье, которое одобрил бы мой отец. Облегающий корсетный вверх соединяется с мерцающей тонкой тканью телесного цвета, которая прикрывает мою шею и спускается по рукам петлей, чтобы зацепиться за палец.

Скрывая свое отвращение к тому, как меня омывает светло-пыльно-розовый цвет, я еще раз просматриваю свое отражение. Сладкие, очаровательные цвета, чтобы успокоить его ложную отцовскую любовь. Но если я надеюсь остаться незамеченной до конца ужина и не вызвать его неудовольствия, тогда я должна играть роль восхитительной принцессы. Платье ниспадает на меня от талии вниз прозрачными слоями розового и шампанского, скрывая смертоносное оружие, которое плотно закреплено у меня на бедре.

Всегда наготове.

Я неуверенно надеваю шелковые туфли цвета шампанского и еще раз бросаю взгляд на свои волосы, убеждаясь, что они не выбились из прически и не торчат в нежелательных местах. Я решила собрать волосы в низкий, закрученный пучок, оставив шею на виду, чтобы продемонстрировать дар, которым он так щедро наградил меня на всю оставшуюся жизнь. Ожерелье иногда заставляет меня чувствовать, что я не могу дышать из-за его тяжелого веса и тесноты. С каждым днем я чувствую себя все более безумной из-за того, что не могу его снять. Хотя я уже немного привыкла к его тяжести, отчаянная потребность сорвать его все еще сохраняется.

Я продолжаю готовиться, надевая золотую атласную заколку поверх пучка и глядя на свое отражение. Гнев закипает, и меня охватывает печаль от того, как я выгляжу, но в глубине души я знаю, что это сила. Каждый день я сталкиваюсь со своим неизвестным адом, притворяюсь той, кем я не являюсь, чтобы защитить себя. Это не слабость. Просто еще одна игра, в которую я планирую играть по-своему и переписать правила.

Я выхожу из своей комнаты, собравшись с духом; всегда благородная принцесса. Мои шаги уверенные, неторопливые, оставляющие за собой огненный след. Несколько минут спустя я спускаюсь по парадной лестнице, которая расширяется в конце, поворачивая направо, когда приближаюсь к витающим ароматам жареной курицы и чеснока. Во рту скапливается слюна, меня пронзают боль от голода, мое тело требует, чтобы его накормили, пока я наслаждаюсь вкусовым опьянением.

Открытая арка, ведущая в присутствие моего отца, маячит передо мной. Расправив плечи и вздернув подбородок, я вхожу. Готовая к битве.

Мои щиты подняты вокруг меня, но дрогнули при виде Эйдена и его отца, капитана Кэллоуэя. Брешь во внешней стороне моего барьера, когда стрелы вылетают из холодной глубины глаз Кэллоуэя. Кэллоуэй — угроза. Одна из многих. Но он здесь самый угрожающий, самый неизвестный из всех, и я не имею ни малейшего представления о том, что скрывается в его голове.

Сидящий справа от моего отца, он одет в гладкую коричневую тунику, расшитую медным шитьем, и эмблема Правой руки короля — почетная должность, которой он злоупотребляет, — блестит у него на груди. Цвет капитана, единственная любовь которого — деревянная красавица, раскачивающаяся в море. Он удобно откидывается в кресле, издевательское поведение в присутствии короля, но моего отца, кажется, это не беспокоит. На самом деле, кажется, ему было наплевать меньше, поскольку его сверкающие карие глаза никогда не покидают меня, следя за каждым моим шагом. Я направляюсь к пустому месту слева от него, которое, как оказалось, находится справа от Эйдена, которого я не видела и с которым не разговаривала после инцидента в пещере. Я осталась неуверенной в том, где находятся его мысли после того, как он замаскировал свои чувства перед тем, как броситься со мной в воду.

Он с грациозной легкостью вскакивает со своего стула и встает позади моего, выдвигая его для меня. Я останавливаюсь перед ним, желая прочесть выражение его лица, но оно нейтральное. Даже скучающее. Одет в темно-синюю тунику с серебряными застежками, его золотистые волосы зачесаны назад по бокам, а его зеленые глаза контрастируют с голубым цветом одежды.

Осторожно, чтобы не привлекать внимания, я позволяю ему пододвинуть мягкое кресло к моим коленям, когда опускаюсь сама. Тишина в комнате удушает, но я сжимаю губы, не смея разорвать ее.

Король Асов берет бокал с вином, взбалтывает его содержимое, прежде чем поднести к губам.

— Как поживает прекрасная пара? — спрашивает он между глотками рубиновой жидкости.

Глядя прямо перед собой, я сосредотачиваюсь на всем и ни на чем. Не поддаваясь на его дразнящие вопросы, на которые, я предполагаю, у него уже есть ответ, основываясь на его ухмылке и жесткой позе Эйдена. Я не уверена, этот ли официальный ужин с нашими отцами доставляет ему неудобства, или это может быть из-за моего присутствия, теперь, когда у него было время подумать. Я беспокоюсь, что моя реакция в пещере заставила его разозлиться на меня. Но удивление отбрасывает меня назад, когда ровный голос Эйдена заполняет пространство.

— Великолепно. — Он кладет свою руку поверх моей, удерживая. — Мы с нетерпением ждем бала во дворе Асизы.

Мои глаза, кажется, прикованы к его руке, сжимающей мою, я в замешательстве от того, что он выставляет напоказ, и пытаюсь не отставать от перемен в его поведении. Его большие пальцы, обернутые вокруг моих, быстро и крепко сжимают, возвращая меня к настоящему.

— Бал? — Спрашиваю я.

Обдумывая слова, сорвавшиеся с губ Эйдена. Мой отец никогда не отправлял меня в другой двор. Он не мог…

— Да, Эмма. Теперь, когда ты помолвлена, для вас обоих будет лучше появиться как пара. Конечно, это будет тематический бал-маскарад. Итак, твое лицо по-прежнему будет тайной для жителей Дейдрума, кроме правителя Асизы. Это вежливость — знать каждого гостя. Но для всех остальных они смогут узнать, что твое существование — правда. Все придворные будут присутствовать; было бы плохо, если бы тебя там не было.

Я знала, что бал в Асизе — стране туманов и вечнозеленых растений — быстро приближается. Кай упомянул об этом во время нашей тренировки. Я предполагала, что останусь здесь, глядя на бескрайнее море, страстно желая присоединиться. Никакие слова не могли сформироваться в моей голове, поскольку в моем разуме воцарился хаос, и каждая мысль проносилась через меня при объявлении о том, что я отправляюсь в путешествие в Асиз.

Кэллоуэй наклоняется вперед, кладя локти на стол. Для человека, одетого в такой наряд, языку его тела недостает надлежащего этикета.

— Хотя не берите в голову никаких идей, принцесса. — То, как он произносит "Принцесса", пронизано презрением. — Это будет единственный раз, когда ваши избалованные ножки ступят на мой корабль. Имейте в виду, что я позволяю вам эту любезность, потому что вы нужны королю на балу и чтобы продемонстрировать вашу помолвку с моим сыном, позволив людям увидеть вас двоих вместе. Любое неверное движение, и вы будете выброшены с корабля, пока мы не достигнем берега.

Я убираю свою руку с руки Эйдена и убираю обе руки под стол, сжимая материал своей юбки. Я сжимаю так сильно, что кончики моих ногтей прокалывают прозрачную ткань, впиваясь в ладони и оставляя на них полумесяцы. Я приветствую легкое покалывание, когда справляюсь с переполняющим меня раздражением. Отбрасывая любую реплику, которая привела бы к удару рукой по моему лицу, я тщательно подбираю слова.

— Поняла, капитан, но в этом не будет необходимости.

Я чувствую толчок в колено. Нежная попытка Эйдена привлечь мое внимание, пока я выдерживаю решительный взгляд Кэллоуэя. Не позволяя ему увидеть страх, который пытались вызвать его слова. Вызов.

— Конечно, конечно, — перебивает мой отец. — Моя дорогая Эмма будет вести себя наилучшим образом, не так ли?

Предупреждение.

Угроза.

— Конечно, ваше высочество.

Обращение к нему по титулу доставит ему удовольствие, достаточное, чтобы убрать мишень с моей спины.

Дворя по тому, как он выпятил грудь, а также по высокому и властному выражению его лица, я бы сказала, что моя попытка удалась.

Еще один ход в этой опасной игре.

— Бал состоится через два дня. Завтра на рассвете мы отплываем, чтобы добраться до Асизы к ночи, — строго говорит мой отец. Приступ возбуждения клокочет в моей груди от того, как скоро мы уезжаем. Я ничего не могу поделать с легкостью в моем настроении от осознания того, что этот дворец скоро будет вдалеке.

— Он начнется не раньше вечера следующего за нашим прибытием дня. Поэтому утром ты должна отдохнуть в своих комнатах. У меня саммит, на котором я должен присутствовать, так что не броди вокруг, как какой-нибудь ребенок, и ты ни с кем не будешь разговаривать. Твое появление необходимо на балу, а не бесцельное блуждание по замку в Асизе. Твоя личность все еще должна храниться в секрете.

Резкость в его голосе захлестывает меня, утопая в обещаниях мучений, если я пойду против его требований.

— Помни, это для твоей защиты.

Я не могу не подвергнуть сомнению его замечание. Это звучит как бесполезная попытка показать, что ему не все равно. Мошенник, обманывающий свою жертву. Я устала от его лжи, от его слов, пропитанных ядом его собственной марки.

Желание перепрыгнуть через край стола и провести своим кинжалом по его яремной вене почти невыносимо. Мои пальцы дергаются сами по себе. Желание взять. Требовать мести. Чтобы увидеть, как ему нравится, когда я проливаю его кровь.

Шепот обещания, что его смерть будет сладкой на вкус. Заставить его замолчать доставило бы огромное удовольствие. Удовольствие, которого я никогда раньше не испытывала.

Еще один толчок ударяет меня сбоку по колену, пресекая каждую убийственную мысль и превращая их в пепел. Я бросаю быстрый взгляд на Эйдена краем глаза. Его бесстрастные глаза устремляются к нашим отцам, прежде чем врезаться в мои. Тяжесть в них уменьшается, ненадолго одаривая меня нежной понимающей улыбкой, прежде чем она спадает, снова становясь нейтральной. Он играет роль не только для нас, но и для себя.

Я перевожу взгляд обратно на стол, протягиваю руку за столешницей, чтобы взять рубиновое вино, требующее, чтобы его пригубили. Но мне нужно больше, чем просто попробовать. Оно должно течь по моему горлу, пока не пройдет онемение. Успокаивая нервы, терзающие меня из-за того, как близко я была к тому, чтобы выпустить на волю этого демона внутри.

Я делаю вдох и смотрю на своего отца.

— Я понимаю, отец. Я высоко ценю твою заботу.

Желчь подступает к моему горлу, прокисая на языке.

Хотела бы я вместо этого послать его к черту. Только… мы уже здесь, и были здесь много лет. Я подношу стакан к губам, чтобы проглотить свои реплики обратно. Игра в послушную дочь противоречит всему, чем я являюсь. Но чтобы выиграть игру, я должна осторожно передвигать пешки на доске, пока обдумываю свой план. Продолжать совершенствовать свои навыки на тренировках и продолжать играть свою роль принцессы, ища его слабости. Этот растущий во мне голод побуждает становится все сильнее с каждым днем, требуя, чтобы его насытили.

Ощущение покалывания проникает в меня с другого конца стола. Я знаю, что Кэллоуэй заживо сдирает с меня кожу своими глазами. Пытается найти ложь за моими милыми, послушными ответами. Он ничего не найдет в маске послушания, которую я ношу. Способность сохранять бесстрастное выражение лица — это все благодаря Дорогому отцу и тем годам, которые ему потребовались, чтобы вырвать у меня эмоции.

— Очень хорошо. Пока мы разговариваем, Кора готовит твой багаж.

Я слегка наклоняю голову в знак благодарности.

— Я ожидаю, что ты будешь готова к завтраку. Нам нужно начать наше путешествие пораньше, потому что может начаться шторм и море станет неспокойным. Эйден, ты проследишь, чтобы Эмма вела себя соответствующим образом, да? Нам не нужен скандал на наших руках, особенно на ее первом собрании с народом.

— Я обещаю, ваше высочество. — Рука Эйдена поднимается к сердцу, давая обещание быть моей няней и личным телохранителем, чего не должна иметь ни одна взрослая женщина. Я должна показать им, как хорошо я умею владеть клинком; как точно острие моего кинжала может попасть в цель. Но это знание сведет на нет мои шансы на неожиданность. Они должны видеть во мне только слабую принцессу фейри, которая не обладает ни одной из своих сил.

— Ешь, — приказывает мой отец требовательным голосом.

Урчание в моем животе говорит мне, насколько я голодна, достаточно, чтобы съесть каждый кусочек на одном дыхании. Но вместо этого я аккуратно держу вилку и нож, не торопясь нарезая мясо на кусочки идеального размера. Я аккуратно кладу нож рядом со своей тарелкой, прежде чем наколоть маленький кусочек курицы, аккуратно отправляя его в рот.

Идеальный. Блять. Этикет.

Остального ужина как ни бывало. Мы с Эйденом сохраняем полное молчание, сосредоточившись только на еде перед нами. Но я чувствую, как его колено время от времени касается моего. Тихое утешение. Мой отец сидит во главе стола, поворачиваясь к Кэллоуэю, пока они болтают между собой, игнорируя нас, когда мы сидим по другую сторону от моего отца. Меня это устраивает.

Мой взгляд скользит к столу. Я почти допила свой второй бокал вина, и передо мной стоит очищенное блюдо, пока я жду, когда король объявит об окончании ужина. Может, мне потянутся за третьим бокалом? В напряженной атмосфере я не утруждаю себя ожиданием официанта, беру бутылку и наполняю свой пустой бокал до краев. Волшебная жидкость, уже текущая по моему кровотоку, стирает все мысли о раздражении. Легкое покалывание проходит через меня, поскольку оно продолжает парализовывать меня изнутри.

К черту все.

Взяв бутылку, я выливаю остатки в ожидающий меня бокал. Скользя языком по губам, я подношу ободок ко рту. Я не решаюсь сделать всего один глоток, наслаждаясь фруктовым ароматом, а опрокидываю бокал до конца и залпом допиваю вино.

От моего отца исходит насмешка.

— Эйден, кажется, принцесса слишком нездорова, чтобы продолжать ужин, она явно не в состоянии справиться со своим напитком. Проводи ее обратно в ее комнаты.

Отвращение в его голосе явное, но это дает мне повод уйти с ужина пораньше. Я чувствую, как от него волнами исходит раздражение, но на меня это никак не влияет, потому что вино поет в моей крови, заглушая все.

— Да, ваше высочество, — без колебаний отвечает Эйден.

Скрип его стула вибрирует по комнате, когда он встает, хватаясь за спинку моего сиденья. Я медленно поднимаюсь, когда чувствую, что стул начинает отъезжать от меня. Прежде чем я полностью встаю, рука Эйдена сжимает мою, а другая лежит на моей пояснице, и отвешивает быстрый поклон королю и его отцу. Мне удается наклониться вперед, мое зрение слегка покачивается, прежде чем Эйден поднимает меня и ведет нас к выходу.

Вино берет верх, когда я драматично закатываю глаза от притворства, которое он разыгрывает. Я позволяю ему в этот момент сыграть влюбленного жениха, игнорируя тепло его ладони, прижимающейся к моей спине. Когда мы проходим под аркой и входим в зал, его шаги начинают вести нас к лестнице. Шаги, которые ведут меня в мою тюрьму внутри тюрьмы. Как только меня забросят в мою комнату, мне придется оставаться там до утра. Эта мысль выбивает меня из колеи. Я не готова расхаживать по своей комнате или перечитывать книгу, которую только что закончила.

То ли из-за вина, то ли из-за моей отчаянной потребности провести больше времени вдали от своей комнаты, я вырываюсь из рук Эйдена. Небрежно иду по дальнему коридору без предупреждения. Позади меня раздается удивленное фырканье, за которым следует стук шагов.

— Кажется, ты, должно быть, перепутала свою комнату. Если я правильно помню, дальше по этому коридору нет спален, — говорит Эйден мне в спину, когда я позволяю ухмылке, которую он не может видеть, украсить мои губы.

— Твоя память, должно быть, верна, — упрекаю я, все еще не давая ему никаких объяснений моего импровизированного маршрута.

— И куда, скажи на милость, ты направляешься?

— Не в свою комнату, — пою я песню.

— Ну, это вопиюще очевидно. Не побалуешь ли ты меня своим место назначением?

Я не сбавляю темп, игнорируя его вопрос и, следовательно, игнорируя его самого. Это бессмысленно, на самом деле. Если он продолжит следовать за мной, он узнает, куда я направляюсь.

Еще один раздраженный смешок покидает его, но он больше ничего не говорит, зная, что я не планирую потакать ему. Хотя на самом деле, учитывая, насколько мы были близки на протяжении многих лет, я бы подумала, что он уже должен был знать или, по крайней мере, иметь представление. Возможно, он не помнит мельчайшие подробности обо мне так ясно, как я думала.

Когда мы приближаемся к концу коридора, я поворачиваю направо, пересекая открытый двор, который цветет цветами, яркими деревьями и зеленеющей травой. Луна только начала подниматься в небе, проливая мягкий свет. Маленькие фонарики украшают дорожку через внутренний двор. Теплое сияние освещает дорогу к другой стороне дворца. Прохладный ветерок пробегает по моему телу, сталкиваясь с теплом в моей крови от вина. Сладкая смесь противоречивых ощущений.

Эйден остается в нескольких шагах позади, следуя за мной, когда я достигаю другой стороны двора, поворачивая налево. Лишь немного впереди меня двустворчатые двери, которые открываются в мою любимую комнату в этом дворце. Я открываю двери, вступая в другой мир, который называется библиотекой. Ряды книг простираются далеко и широко, возвышаясь высоко надо мной. Небесный аромат приветствует меня, перенося в мир чистого экстаза. В конце каждого ряда возвышаются белые колонны, а покрытый белой скорлупой пол расширяется по всему периметру. Там, где яркий свет обычно проникает через стеклянные панели на потолке, только слабое свечение исходит от звезд, сверкающих наверху.

Мягкие кремовые диваны украшают центральную комнату, обращенную к стеклянным дверям закрытого балкона. Даже находясь на втором этаже, эта часть дворца примыкает к скале. Обычно вид синего на фоне синего — это все, что можно увидеть на многие мили вокруг. Но в данный момент солнце спит. Темнота с серебряными отблесками, мерцающими на волнах, — это все, что я вижу.

— Я должен был знать. — Голос Эйдена проникает в спокойствие, которое овладело мной, в то время как я затерялась в своем собственном кусочке блаженства.

— Я удивлена, что ты этого не понял, — говорю я, не глядя на него.

Я ухожу и направляюсь к самому дальнему ряду, где спрятаны мои любимые книги. Те, которые собирают наименьшее количество пыли из-за моего частого использования. Я чувствую, как он следует за мной, вторгаясь в еще одно из моих любимых мест, где я могу спрятаться. Этим вечером мы впервые заговорили после поцелуя, и даже это было неопределенно. Никакого реального обсуждения будущего или того, что произошло между нами. Я также не уверена, что готова к этому. Но, полагаю, учитывая быстрое приближение бала, я должна прервать молчание и сдаться. Я отказываюсь позволить чему-либо встать у меня на пути и сорвать мое первое путешествие к другому двору.

Открывается восхитительный вид на мои любимые романтические книги, и я наклоняюсь, когда добираюсь до них. Пробегая пальцами по их корешкам, я наслаждаюсь текстурой подушечками пальцев. Я просматриваю их, пытаясь понять, какую книгу я давно не читала. Я перечитывала каждую по многу раз, но продолжаю листать их. На этих полках никогда не бывает новых романов. Я удивлена, что эти немногие здесь. Если бы мой отец знал, он бы избавил библиотеку от них.

Я беру выцветшую черную книгу с загнутыми краями и страницами, которые приобретают желтоватый оттенок. Это моя любимая книга. Название нацарапано тускло-белым вдоль корешка: Война сердец. Когда я открываю книгу, слова поглощают меня, втягивая в трогательную историю выигранной и потерянной любви. Битва желаний с бьющимся сердцем персонажа. Решая, должна ли она охранять это или позволить ему истекать кровью. Я встаю и листаю хрустящие страницы, делая шаг назад..

Уф. Твёрдый.

Я врезаюсь в разгоряченное тело Эйдена; все пространство между нами… исчезло. Почему он стоит так близко?

Я замираю, когда чувствую, как его пальцы касаются моей шеи сбоку, убирая каштановые пряди, выбившиеся из моего пучка. По моей коже бегут мурашки, прикосновение усиливает осознание того, что каждый дюйм его тела вдавливается в мою спину. Он позволяет своим пальцам скользить по моему позвоночнику, наклоняясь вперед и опускаясь ртом к соединению между моим плечом и шеей. Такое чувствительное местечко. Я не могу скрыть дрожь или неглубокую заминку в моем дыхании. Его рука ложится на мою талию, в то время как его губы скользят по моей стройной шее.

— Не сопротивляйся этому, — шепчет он, мягко целуя меня в ухо.

Я закрываю глаза в надежде контролировать нарастающую во мне похоть. Желание, которое блокирует все рациональные мысли. Мне нужно действовать осторожно. Я хочу, чтобы ничто не помешало мне отправиться к другому двору. Я не представляю, чтобы Эйден сказал моему отцу оставить меня здесь, если я его расстрою, но я не хочу рисковать.

— Нам нужно поговорить, — выдавливаю я. Я едва в состоянии выдержать его легкое прикосновение.

Я знаю о похоти и вожделении. Любовники в моих книгах рассказывают об этом много подробностей. Но единственный опыт, который у меня есть, — это мой собственный опыт, попытка получить удовольствие и облегчить боль, которая нарастает и нарастает, но острых ощущений в одиночку больше не кажется достаточным. Боль возвращается только с удвоенной силой, доводя меня до безумия.

Он разворачивает меня и прижимает к ближайшей колонне, прижимая к ней спиной.

— Ладно, тогда говори, — говорит он, глядя на мои губы полуприкрытыми глазами.

Поток воздуха выходит из меня со вздохом облегчения от того, что он готов говорить о нас и нашем надвигающемся будущем.

— Я думаю..

Мои слова обрываются, когда он прижимается своим ртом к моему. Из меня вырывается писк, когда шок берет верх. Рука, все еще лежащая на моей талии, сжимает сильнее, притягивая мою нижнюю половину ближе к нему. Книга выпадает из моих рук в его стремлении поглотить меня. Кажется, он всегда позволяет моим книгам попадать в беду, пренебрегая заботой, которой они заслуживают. Другой рукой он берет мое лицо и наклоняет его в сторону, позволяя ему наклонить свой рот к моему. Раздвигает мои губы, пока он погружает свой язык внутрь, кружит. Пробует на вкус.

Мышцы моего тела остаются напряженными, но только на несколько мгновений. Чистый аромат Эйдена каскадом разливается вокруг нас. Вино разливается по моему телу, и его жар разжигает во мне зародыш желания, ослабляя всякое чувство контроля. Наполненная удовольствием вздох проходит сквозь меня, я целую его в ответ с такой же силой, с какой отдаюсь. Облизываю, пробую на вкус, прикусываю зубами. Я не могу насытиться. Ощущение его рта опьяняет. Я никогда раньше не знала, на что похож поцелуй, но теперь я никогда не хочу возвращаться. Кажется, я могла бы целовать Эйдена часами.

Ночная тьма окутывает нас, освещенная луна отбрасывает свой тусклый свет на наши головы, отбрасывая нас как затененные силуэты.

Я позволяю своим рукам скользить по его мускулистым рукам, по его плечам, пока мои пальцы не скользят по его волосам. Светлые пряди немного жесткие от геля, который он использовал, чтобы зачесать их назад, но мои пальцы прорываются сквозь форму, завиваясь в мягкость под ней. Мои ногти царапают его кожу головы.

Он стонет. Кажется, ему это нравится.

Я делаю это снова.

Наши рты никогда не отрываются. Его стоны проникают в меня, и вибрация, исходящая от его груди, сливается с моей. Рука на моем лице исчезает. Тепло ушло.

Он грубо хватает мою ногу через юбку, поднимая ее, чтобы обернуть вокруг своей талии. Я благодарна, что он хватает голую ногу, лишенную какого-либо оружия. Он прижимается своей затвердевшей длиной к моему естеству. Давление усиливает боль, заставляя вырваться стон. Его хватка оставляет синяки, когда он пытается вжаться в меня сильнее, вызывая еще один стон из моего горла. Тяжелое дыхание и стоны удовольствия наполняют воздух вокруг нас. Пока мое тело не решает действовать по-своему, начиная чувственно тереться о его член. Нуждающаяся. Такая чертовски нуждающаяся.

— Черт, Эмма, — стонет он. — Ты убиваешь меня.

Нет слов. У меня нет слов, чтобы сказать, только отчаянная мольба найти освобождение, когда я сильнее прижимаюсь к нему.

Рука на моей ноге напрягается, а другая его рука покидает мою талию, приземляясь на бедро, прежде чем скользнуть к моей заднице и сжать ее. Притягивая меня ближе к себе, он обхватывает большим пальцем мое бедро, чтобы помочь мне сильнее прижиматься к нему.

В моем животе образуется жгучий жар, и мое тело горит от желания. Его рот покидает мой, облизывая и покусывая мою челюсть. Затем волна удовольствия пронзает мою сердцевину, когда он проводит зубами по моей шее сбоку, над ожерельем, а затем его языком. Мой пульс учащается, умоляя о большем.

Точка трения между нами все сильнее закручивает удовольствие внутри меня. Я чувствую, какая я влажная, когда оно стекает по моим ногам, желая наполниться.

— Эйден, — хнычу я, концентрируясь на его горячем дыхании, которое ласкает мою кожу.

Он дразняще покусывает мою шею, заставляя меня вскрикнуть от удивления. Я ожидала боли, но ее не последовало. С последним сжатием рука, сжимающая мою задницу, резко уходит.

— Дай мне почувствовать, какая ты влажная, — рычит он.

В следующий момент его рука теребит подол моей юбки, пытаясь забраться под нее.

Паника охватывает меня, когда я осознаю.

Что, если он почувствует изуродованную кожу на моих бедрах или обнаружит спрятанный там кинжал?

В мгновение ока я снова отталкиваю его назад, мои ладони прикладывают столько силы, сколько могут, к его твердым грудным мышцам. Он делает пару шагов, спотыкаясь, не ожидая моей реакции. Моя грудь вздымается от быстрых движений, когда он смотрит на меня в безумном замешательстве. Все еще под кайфом от вожделения.

Действие вина и желание, которое вызвал Эйден, гаснут. Я была ослеплена ощущением его рук, жаром моей крови, но все это в мгновение ока окатывается холодной водой.

Мужчина, стоящий передо мной, выпрямляется во весь рост. Делая шаг ближе, мускул на его челюсти подергивается.

— Почему ты продолжаешь отталкивать меня? — спрашивает он обиженным тоном.

Я качаю головой, чувствуя, как на меня снова накатывает чувство дежавю.

— Прости. Вино действует на меня сильнее, чем я думала.

Ложь. Тоже неудачная, но я не могу сказать ему, что не хочу, чтобы он знал, что у меня под юбками. Оружие, шрамы или то, насколько я мокрая. Это Эйден, мой друг многих лет. Теперь границы между нами стираются, становятся хрупкими. И если я не буду осторожна, это разрушится.

По его взгляду я могу сказать, что он мне не до конца верит. Тем не менее, он не задает мне дальнейших вопросов. Я все еще вижу твердость его члена, напрягающегося по шву штанов, скорее всего жаждущего освобождения так же сильно, как и я. Но я не могу дать ему то, чего он хочет.

Опустившись в талии, он отвешивает мне короткий поклон.

— Спокойной ночи, Эмма.

И с этими словами он уходит. Тем не менее, никакого реального разговора между нами не произошло. Он просто решает оставить меня одну, страдающую и сбитую с толку.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Эмма

Фейри слоняются вокруг, готовя корабли. Когда-то существовали фейри, которым не нужно было путешествовать по морю. Фейри могут быть могущественными, но никто из них не может летать. Нет, если только вы не вернетесь в древнюю историю, когда при дворах жила редкая порода фейри, в жилах которых текла драконья кровь. Я могу вспомнить один древний текст, в котором говорилось, что Бог Тьмы потерял рассудок при создании первого Фейри, что в неконтролируемом порыве Бог случайно создал Фейри-дракона. Они были настолько редкой родословной; по сценарию они могли сами превращаться в дракона, парить высоко над облаками и владеть небом.

Я представляю свободу, которая приходит от пребывания так далеко от мира. Прекрасная тишина, которая должна существовать на такой высоте, успокаивающая душу.

Жаль, что они вымерли. Погибли в результате многолетней охоты с применением железа особой марки, поскольку обычное железо никак не повлияло на их густую кровь. Оно не ослабляет их и не поглощает их силы, как это происходит с фейри вроде меня. В учебнике истории в библиотеке моего отца не указано, какой вид железа причинил им вред, только то, что сейчас его невозможно найти.

Чувствуя под подошвами ног раскачивающуюся палубу, я упираюсь руками в грубую обшивку корабля. Сапоги до колен с черными брюками подчеркивают мягкость моей нижней половины, а сверху надета кремовая блузка. Мои волосы собраны в низкий пучок, и на мне широкополая шляпа из мягкой кожи, загнутая набок и украшенная светлыми перьями, что придает мне вид пирата. Коре было поручено нарисовать меня как члена группы, подобрав для меня одежду, в которую я могла бы переодеться, чтобы я сливалась с толпой, а не выделялась в платье, на которое пялился бы каждый мужчина или которое привлекало бы внимание к принцессе Асов.

Я не могла быть более довольна, когда она сообщила мне эту новость. Я наслаждаюсь комфортом от того, что на мне одежда, которая не запутывается вокруг моих ног. Ощущение того, что мне не нужно выглядеть как принцесса, волнует меня еще больше. Едва заметная улыбка скользит по моему лицу, когда я смотрю на переливающееся море передо мной, готовое заявить права на мили впереди.

Крики разносятся по всему кораблю, пока члены команды закрепляют канаты, готовят мачты и поднимают цепи. Кэллоуэй стоит в темно-синих брюках и кремовой рубашке, похожей на мою. Темно-коричневая трехконечная шляпа сидит на его отвратительной голове, когда он отдает приказы с квартердека. Я наблюдаю, как члены команды работают с одинаковой точностью, подготавливая корабль к путешествию.

Теплые лучи восходящего солнца начинают согревать мое лицо, когда морской бриз скользит по сердцу корабля. Адреналин захлестывает меня, когда я чувствую, что корабль движется вперед, и я мчусь к фигуре на носу корабля, чтобы выглянуть наружу. Перегибаюсь через край, когда ступаю на деревянную доску на фут выше. Вода расступается, когда корабль начинает скользить, и волны цвета морской волны вздымаются и перекатываются, как будто расступаются по команде корабля. Я позволяю соленому воздуху ударить мне в лицо, глубоко вдыхая, чтобы вдохнуть его освежающую свободу.

Позади меня раздается тихий смех, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть Кору, которая весело смотрит на меня. Она одета так же, как и я, хотя бы для того, чтобы доставить мне удовольствие на случай, если я почувствую себя неловко.

— Ты как ребенок, — дразнит она, в ее словах нет и следа горечи. Ее игривый тон заставляет меня спрыгнуть и приземлиться в нескольких футах перед ней.

— Это потрясающе, — говорю я. Все еще не веря, что обе мои ноги покинули остров Асов и удаляются все дальше, пока мы разговариваем.

Она смотрит на мое лицо и видит истинное замешательство, просвечивающее сквозь него. Улыбка, которую она мне дарит, представляет собой смесь ее собственного счастья и намека на печаль, зная, что я застряла во дворце.

У Коры есть семья при нашем дворе, которую она навещает, но она живет во дворце со мной и может посещать другие дворы, если пожелает. Она сказала мне, что однажды побывала при каждом дворе, но сейчас довольна тем, что осталась в Асов, чтобы быть рядом со своими любимыми, родителями и младшим братом. Ее целью в жизни всегда было овладеть своими целительскими способностями, она хотела путешествовать по землям, чтобы учить тех, кто обладает такой же силой. Ее работа моей служанкой во дворце дает ей крупную сумму, чтобы поддерживать комфорт своей семьи, и возможность тренироваться у лучшего целителя Асов.

Да, она присоединяется к этому путешествию по просьбе своего короля, но она сказала мне, что для нее это никогда не было так. Технически, она здесь для того, чтобы держать меня в надлежащем состоянии и, если уж на то пошло, действовать как еще одна пара глаз для короля. Хотя, я знаю, что Кора никогда бы не сказала королю ни слова. Она предана мне.

— Это более чем удивительно, — заявляю я. Все еще не в состоянии полностью осознать предстоящее путешествие.

Она обнимает меня за плечи, успокаивающим жестом, когда мы начинаем возвращаться в чрево корабля.

— Ты говорила с Эйденом сегодня? Он выглядит довольно сногсшибательно, — говорит она, искоса поглядывая на меня.

Мои плечи опускаются при упоминании его имени. Я должна рассказать ей, что произошло между нами, но я не знаю слов, которые могли бы объяснить горячие и холодные чувства конфликта. Я знаю свои причины, но он кажется таким дерзким, желающим, а затем замолкает, не выказывая никакого желания говорить. Будто он хочет быть кем угодно, кроме как просто соприкасающимися ртами.

Я чувствую, что кто-то наблюдает за мной. Я поднимаю глаза, и вот он. Зеленые драгоценные камни ослепляют меня в свете солнца. Пронзающий меня своим непроницаемым взглядом, без намека на какую-либо радость при виде меня. Он одет в одежду, которая навевает воспоминания о том, как мы бросали камни на берегу несколько лет назад, когда между нами все было беззаботно. Свободная белая рубашка с разрезом на груди, коричневые брюки и ботинки в тон.

Я наблюдаю, как поднимается его грудь, как будто он делает контролируемые вдохи, и мне интересно, разочарован ли он мной. Он выглядит так, как будто изо всех сил старается не ворваться сюда и не взять то, что он хочет. Но я никогда не видела, чтобы Эйден смотрел на меня с таким недовольством. У нас были небольшие ссоры на протяжении многих лет, но он всегда отмахивался от них, никогда не держа зла. На самом деле, он был бы тем, кто подошел бы ко мне с улыбкой и вел себя так, как будто ничего не произошло. Как он сделал в пещере. Но сейчас от улыбки не осталось и следа. Ни проблеска счастья в его глазах. Спокойствие в этом взгляде слишком хорошо напоминает мне взгляды, которыми одаривает меня его отец.

Я останавливаю свои ноги, упираясь ими в деревянные доски, пока наши глаза борются с трением и беспорядком эмоций.

Эти бесконечные изумрудные глаза моргают, смывая с них холод. Только для того, чтобы он склонил голову в знак признательности, прежде чем продолжить свой путь, так и не подойдя поприветствовать нас. Он просто проходит мимо. Полагаю, это тот раз, о котором я просила, но почему так сильно жалит?

Напряжение в воздухе настолько сильное, что Кора дрожит, подталкивая меня вперед и направляя обратно к передней части корабля.

— Хочешь поднять на верх и насладится ветром вместе? — спрашивает она. Я благодарна, что она сменила тему, похоже, уловив напряжение между нами и прекратив все разговоры об Эйдене. Надеясь, что я тоже забуду его, хотя бы на мгновение, почувствовав чистое блаженство морского бриза, пронизывающего меня.

— Я бы хотела этого.

Я слегка улыбаюсь. Я надеюсь, что все, что происходит между мной и Эйденом, можно исправить, потому что я уже скучаю по нему. Я чувствую, что наши корабли дружбы плывут все дальше друг от друга в разных направлениях, без веревки, которая удерживала бы нас вместе.

Я закрываю глаза и снова наслаждаюсь воздухом, который касается моего лица, позволяя моим заботам улетучиться и раствориться в ветре.

Проходит час за часом, и Кора ложится вздремнуть, но я слишком увлечена путешествием, чтобы рисковать что-то пропустить. Мы продолжаем путь по глубокому морю; свет скрыт за покровом облаков, затемняющих небо зловещими тенями. Над водой опускается густой туман, волны сглаживаются в жуткую неподвижность, создавая темный отблеск отражений на поверхности. Команда на борту корабля с опаской замирает. Тишина заполняет воздух вокруг нас, как будто один звук может разрушить его. Наш корабль рассекает туман, почти навязчиво, как корабль-призрак, крадущийся сквозь туманный воздух, невидимый для любого глаза, смотрящего вдаль. Тень широких бортов и высоких мачт, окутанных черным.

Я тихо пробираюсь вниз по борту корабля, направляясь к задней части, чтобы посмотреть на море, оставшееся позади. Туман становится гуще, и промежутки между серыми облаками сближаются, медленно закрывая остальную часть неба за ними. Оттенки серого смешиваются, образуя самое красивое небо, которое я когда-либо видела. Что-то в этом безмятежном мраке успокаивает мою душу, успокаивая бушующую войну внутри, размахивая белым флагом. Моя грудь становится легче, когда я делаю глубокий вдох, позволяя туманному воздуху наполнить мои легкие, прежде чем я выпускаю его. Я полностью откидываю голову назад, чтобы посмотреть в затянутое пеленой небо, наслаждаясь защитой, которую оно дает от слепящего солнца.

Мгновение спустя темное пятно нарушает мой мирный взгляд на облака. Я бросаю на него взгляд, но оно исчезает так же быстро, как и появилось. Мои глаза играют со мной злую шутку? Клянусь, это было…

Нет, это невозможно.

В последнем промежутке между облаками показалось, что тень черных крыльев пронеслась над головой со скоростью молнии. Я напрягаю зрение, желая увидеть еще один проблеск. Пока я ищу, снова ничего не видно. Должно быть, я это вообразила. Мое желание такой свободы, просвечивающее сквозь меня, настолько невероятно сильно, что заставляет меня видеть нереальные вещи. Иллюзии моей тоски и желания освободиться. Я раздраженно фыркаю, даже когда мое сердце тянется к открытому воздуху наверху. Притяжение настолько сильное, что кажется притягательным.

Я теряю счет времени, лежа на досках пола вдоль задней палубы, несколькими футами ниже и позади квартердека, где Кэллоуэй все еще остается, направляя корабль. Его голос эхом разносится по тихому вечернему небу.

Должно быть, прошло несколько часов, потому что солнца нигде не видно, что сигнализирует о нашем пункте назначения. Я слышу скрежет цепей, когда якорь опускают в морские глубины, заставляя корабль остановиться, когда мы приближаемся к освещенным докам впереди.

Я спешу по кораблю, стараясь не путаться под ногами и огибая каждого работающего члена, в отчаянной потребности взглянуть на Двор Асизы. Я бросаюсь в сторону и, зацепившись ногой за выступ, хватаюсь за ванты, взбираясь по веревкам, чтобы занять более выгодную позицию вдали от суетящейся внизу команды. Луна не дает никакого света, поскольку ночное небо все еще затянуто плотными облаками, но фонари, разбросанные вокруг, позволяют нам видеть все, что находится поблизости.

Я уверена, что Кора просыпается после дневного сна. Я сказала ей, что справлюсь сама, и я могла видеть темные круги под ее глазами от часов, которые она потратила на подготовку наших вещей к путешествию. Эйден еще не говорил со мной; на самом деле, я не видела его с того единственного момента, когда мы начали наши путешествия. Часть моего разума говорила мне пойти и найти его, но другая, огромная часть меня не хочет этого. Зачем мне прилагать такие усилия, когда кажется, что ему все равно? Он один из моих самых близких друзей, но сейчас наши отношения кажутся натянутыми. Он хочет большего, чем я готова дать, по крайней мере, прямо сейчас. Но во мне вспыхивает замешательство от того, как он отгораживается от меня, чего он никогда не делал, когда мы были просто друзьями. Мы привыкли говорить обо всем, и он всегда слушал.

Глубоко укоренившаяся печаль расцветает в моей груди, но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания, просовывая ногу в отверстие савана, обматывая руку вокруг веревки, чтобы не упасть. Позволяя себе оторваться от веревки, чтобы вглядеться сквозь редеющий туман, я вижу маленькие фонарики, светящиеся вдоль дорожки к причалу, исчезающие в соснах за ним. Острый, свежий аромат вечнозеленых растений доносится сквозь прохладный ветерок.

Вода плещется вдоль бортов корпуса корабля, когда мы достигаем цели для ожидающего нас причала. Несколько человек из Асизы ждут на краю причала и протягивают руку, чтобы помочь завязать веревки, выброшенные за борт, узлом вокруг металлических колышков. Даже с моим улучшенным зрением, я не могу видеть дальше леса и черноты, которая его окружает. Как только лодка официально прикована к причальному столбу, я спрыгиваю вниз и пробираюсь сквозь хаос на корабле, пока все готовятся к нашему прибытию. Я направляюсь прямо к Коре, желая сообщить ей, что мы сделали это.

Прежде чем я успеваю добраться до нее, мой путь преграждает сам король. Мой отец смотрит на меня сверху вниз, наверняка ненавидя мое присутствие.

— Нас встретит Королевский двор, и я ожидаю, что ты встанешь позади меня и не издашь ни звука. Ты меня понимаешь? — Он повышает голос.

— Да, ваше высочество, — бормочу я.

— Хорошо. Ты будешь вести себя соответственно и говорить только тогда, когда тебе разрешат. Твое присутствие может потребоваться на балу и для демонстрации твоей помолвки, но к себе не нужно привлекать никакого другого внимания.

Приказ, которому я планирую следовать, чтобы меня не отправили обратно домой. Он требует, чтобы я стала ходячей марионеткой, поскольку он держит нити мертвой хваткой. Я всего лишь сосуд в его родословной, которому нужно слиться с тенями и оставаться невидимой. Я для него никто, и, похоже, его это совершенно не волнует, когда он проводит концом кожаного хлыста по коже вдоль моего позвоночника.

— Иди, найди Кору. Ты должна переодеться в подходящую одежду, когда мы сойдем с этого корабля.

С этими словами он поворачивается и уходит, направляясь на квартердек, чтобы поговорить с капитаном Кэллоуэем. Когда мои глаза поднимаются туда, куда направляется мой отец, Эйден появляется рядом со своим отцом, глядя на лес впереди.

Он стоит во весь рост; ветер развевает его золотистые волосы, сильная грудь и прямой позвоночник, мужчина, готовый покорить весь мир. Его рот сжат в жесткую линию, тот же рот, который прошелся по моей шее и поглотил меня жгучей потребностью. Небольшая дрожь пробегает по мне при воспоминании о том, как его руки касались меня, и о том, какую потребность он вызвал у меня между ног.

Как будто он чувствует, что я смотрю на него, эти темно-зеленые глаза устремляются ко мне, пригвождая меня. Я быстро втягиваю воздух, переполненная мыслями о том, что хочу его, и немедленно отрываю от него взгляд, чтобы он не заметил. Внутри нарастает разочарование от перетягивания каната эмоций, которые он вызвал во мне. Итак, я решаю дать ему попробовать его собственное лекарство и, не взглянув больше ни на кого, ухожу, чтобы найти Кору.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Эмма

Команда остается на корабле, когда мы спускаемся по деревянному трапу к причалу внизу. Я обнаружила, что Кора только что проснулась, и она сразу же начала передавать мне мое платье. Я стою за разделителем для переодевания и быстро готовлюсь. Когда я переступаю через перегородку, она занята разглаживанием несуществующих складок на моем бледно-лавандовом шелковом платье, которое теперь красиво облегает мои ноги в туфлях.

Этот цвет предназначен для того, чтобы мой отец был доволен, но я не могу отрицать, что мне нравится, как он смотрится на моем теле. Платье легкое, ни в коем случае не громоздкое, и оно облегает мою фигуру из одного слоя ткани. Платье скрывает всю мою кожу с достаточно высоким вырезом, чтобы прикрыть отвратительное колье, застегнутое на моей шее, скрывая его от посторонних глаз. Струящаяся юбка свободно ниспадает и грациозно танцует при ходьбе, все еще позволяя мне прятать под ней мой драгоценный кинжал.

Из-за нехватки времени Кора распускает мои волосы и берет маленькую заколку, которую она принесла, чтобы закрепить верхнюю половину моих волос сзади, позволяя остальным свободно свисать.

— Готова? — спрашивает она.

Несмотря на то, что я нервничаю, зная, что буду рядом с Эйденом и встречусь с правителем Асизы, я все еще испытываю чувство легкости от пребывания в каком-то новом месте. Деревья, запахи и свежий воздух взывают ко мне. Напевая соблазнительную мелодию, которая заставляет мою кровь гудеть.

Делая глубокий вдох, я киваю.

— Готова настолько, насколько я когда-либо буду готова, — говорю я ей с легкой улыбкой.

Я подхожу, чтобы встать позади моего отца и капитана Кэллоуэя, рядом со мной мужское присутствие Эйдена. Одно легкое движение моего пальца, и он коснулся бы его, но я воздерживаюсь от того, чтобы первой приукрасить это неопределенное беспокойство между нами. Он ушел, когда я хотела поговорить, чтобы приостановить зарождающуюся между нами похоть и посмотреть правде в глаза. Он сказал мне, что я нужна ему и ждал, когда я стану его, но его потребности, похоже, управляются его членом. Что случилось с другом, на которого я могла положиться и поговорить почти обо всем? С тем, кто слушал и просто сидел со мной часами? Я скучаю по той дружбе, так почему это должно быть то или другое? Почему он просто не хочет поговорить со мной?

Еще большее замешательство проносится в моей голове, пока я бездумно сражаюсь со швом на рукаве. Впереди раздаются шаги, заставляющие меня вскинуть голову. Трудно заглянуть за громоздкую фигуру моего отца, и я не осмеливаюсь выглянуть из-за него.

Внезапно в моей крови нарастает гул, становящийся все сильнее и сбивающий мое дыхание. Я закрываю глаза, чтобы ощутить опьяняющий жар, струящийся по моим венам, огонь, который сжигает все мои страхи, всю мою боль и обращает их в прах.

Что происходит?

Я медленно открываю глаза и слышу голоса, разговаривающие друг с другом, но еще сильнее… Я чувствую на себе пристальный взгляд Эйдена, когда я наклоняю голову, чтобы посмотреть на него. В его глазах вопрос, и именно тогда я задаюсь вопросом, может ли он тоже испытывать это чувство. Взывает ли к нему что-то здесь или я просто кажусь ему совершенно безумной в данный момент.

Вероятно, последнее, учитывая испытующий взгляд, который он направляет на меня. В его глазах снова этот легкий холод, и я не думаю, что даже самое жаркое пламя могло растопить созданную им ледяную внешность. Но затем, это исчезает с очередным морганием его глаз, оставляя меня в полном замешательстве, когда он вопросительно поднимает брови, глядя на меня.

Едва заметный кивок вперед — это его способ сказать мне сосредоточиться.

Начинает нарастать раздражение, подпитывая гнев из-за его внезапного поведения по отношению ко мне. Я выпрямляю спину и поднимаю подбородок, глядя вперед, будучи вечно любящей принцессой Асов. Я бы хотела, чтобы Кай тоже был здесь, но он прибудет только завтра, когда следующий корабль отправится в Асизу. Он обещал, что будет здесь на балу, и, похоже, мне может понадобиться дополнительная компания.

— А это моя дочь, принцесса Эмма Асовская.

Мои уши улавливают мое имя, как только мой отец отходит в сторону, чтобы все взгляды упали на меня. Тошнота поднимается к моему животу, но я подавляю ее, делая маленький шаг вперед. Вытягивая руки перед собой и сцепляя их вместе, я слегка наклоняю голову в знак уважения, приветствуя их.

— Приятно познакомиться с вами, — говорю я ровным, но сильным голосом, чтобы меня было легко услышать, поскольку мои слова источают уверенность. Изо всех сил стараюсь не позволить другим увидеть меня слабой.

Когда я снова поднимаю голову и смотрю на Фейри передо мной, я не могу сдержать ошеломляющего удивления, которое испытываю. Женщина.

Она одета в темно-бордовое платье, которое идеально облегает ее худощавую фигуру. Она на несколько дюймов выше меня, с иссиня-черными волосами, которые ниспадают прямыми прядями на плечи. Кончики ее ушей слегка выглядывают из-под блестящей завесы волос, а на голове у нее серебряная корона с черными хрустальными розами. Мягкое оранжевое сияние фонарей согревает ее кожу и подчеркивает высокие скулы. Довольная улыбка украшает ее идеально накрашенные губы, в то время как глубокий сливовый цвет заставляет ее жемчужные зубы мерцать в ночи. У нее поразительные глаза с длинными ресницами, обрамляющими темно-синие радужки. В темноте трудно сказать, но они кажутся почти черными, потому что такие насыщенно-синие.

— Такая красивая девушка. Мне тоже приятно познакомиться с вами. Мы слышали только слова, сказанные о принцессе Асов. Так что приятно наконец-то увидеть лицо этого имени. Я королева Зораида Асизская, а это мои сыновья, принц Дрейвен и принц Эмиль, — в ее голосе звучат нотки волшебства и красоты, разносящиеся по всему пространству между нами.

Ее рука указывает на двух ее сыновей, и мой взгляд останавливается на младшем, принце Эмиле. Черные как смоль волосы и такие же глубокие глаза цвета океана, совсем как у его матери. С приветливой улыбкой игривое «привет» слетает с его слегка тонких губ. Он одет в коричневую тунику в паре с черными брюками и ботинками. Одежда безукоризненно сшитая, но простая для ребенка его возраста, чтобы бегать и играть. Если мне нужно было угадать, ему около тринадцати лет.

Мой взгляд скользит к другому ее сыну, принцу Дрейвену. Такое интересное имя. Дрей-вен. У меня возникает внезапное желание произнести это вслух, чтобы увидеть, каково это будет на вкус на моих губах. Мое сердце колотится в груди, когда внутри нарастает моя сила. Я гашу ее, прежде чем потеряю контроль, но мужчина передо мной поразительно красив. Иссиня-черные волосы, короткие по бокам, длиннее на макушке, когда маленькая прядь падает ему на лицо. Прямой нос, полные губы и челюсть, которая выглядит так, будто ее вырезали ножом. Слегка потемневший загривок на его лице идеально подстрижен, и желание провести кончиками пальцев по волосам шокирует. Его мускулистое тело прикрыто черной туникой, не зашнурованной на груди, открывающей глубокую линию между грудными мышцами и татуировки, выгравированные на его коже. Они покрывают каждый дюйм его тела, который я могу видеть, от обнаженной груди до шеи и даже видимой кожи на запястьях с несколькими чернильными отметинами на руках. Полотно искусства.

Его туника заправлена в черные брюки, которые стягивают его узкую талию черным кожаным ремнем. Его запястья и пальцы украшают серебряный браслет и кольца, а длинная серебряная цепочка ниспадает под рубашку. Мой жадный взгляд возвращается к его лицу, и мой пульс начинает учащаться. Кольцо в брови поблескивает в свете фонарей, а его глаза пронзительно голубые.

Совершенно не глядя на меня, он сосредоточен прямо перед собой. Бесит, что этот принц, сотворенный из греха, отказывается признавать меня. То, как реагирует мое тело при одном взгляде на него, сводит с ума, и я мгновенно ненавижу тот эффект, который он оказывает на меня. Мое тело горит везде, и я не уверена, то ли это от восхищения этим соблазнительным мужчиной передо мной, то ли от гнева, кипящего в моей крови при скучающем выражении его лица. Взгляд парня, который хочет быть где угодно, но не там, где он находится в данный момент.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на королеву, единственную королевскую особу, правящую Асизой. Все члены королевской семьи считаются самыми могущественными при своих дворах; даже несмотря на то, что наша раса разделена на высших и низших фейри, члены королевской семьи выше их. Единственное, что могущественнее высшего фейри, — это Боги, но их никогда нельзя увидеть, о них только написано в древних книгах, которые я нашла похороненными в библиотеке моего отца. Чернила на страницах упоминали Богиню Света и Бога Тьмы, но предлагали не более чем неясные мифы и оборванные слова.

Я бросаю последний взгляд на принца Дрейвена, все еще отмечая незаинтересованность на его лице, прежде чем снова поворачиваюсь к королеве Зораиде.

— Совершенно очаровательны, — говорю я королеве, когда ее уголки рта приподнимаются, сдерживая смех. Она явно слишком хорошо знает, насколько очарователен ее сын.

Рядом со мной кто-то прочищает горло, и Эйден делает небольшой шаг вперед, кланяясь в бедрах.

— Спасибо, что встретились с нами так поздно вечером. Я Эйден Кэллоуэй, жених принцессы Эммы, — добавляет он с завершающей интонацией. В глубине своей души, я надеюсь, что это он демонстрирует себя перед нашими отцами и этим Королевским двором. А не объявляя меня своей собственностью и не заявляя на меня права.

Мои глаза неохотно скользят к принцу Дрейвену. Его взгляд по-прежнему устремлен прямо перед собой, но мышцы его челюсти подрагивают на фоне теплого свечения, и его поза кажется напряженной.

— Да! Да, конечно. — Королева Зораида хлопает в ладоши. — Все рады познакомиться с новобрачной парой, — приветствует она.

Эйден отвешивает еще один легкий поклон до бедра в знак благодарности, когда мой отец снова встает передо мной, загораживая мне обзор на кого-либо и что-либо. Способ принизить меня и показать, что я недостаточно важна для него и нашего разговора.

— Это было такое долгое путешествие. Пожалуйста, позвольте мне показать вам ваши комнаты, чтобы вы могли отдохнуть.

Мягкий голос и доброта королевы стреляют стрелой прямо в мою грудь, раскалывая закаленный орган за годы пренебрежения и жестоких намерений.

— Спасибо, — одновременно говорят мой отец и капитан Кэллоуэй.

Мои глаза закатываются при этих словах. У них обоих одинаковые нечестивые сердца, и Кэллоуэй считает, что он сам король. Однако моя естественная реакция не осталась незамеченной. Я чувствую на себе взгляды с противоположной стороны, и прежде чем я могу определить источник, мой отец хватает меня за плечо. Я шиплю на вдохе, когда его неожиданная хватка вызывает волну боли. Для окружающих это выглядело бы нормально, почти по-отечески, если бы он просто приказывал мне следовать. Он сохраняет такие спокойные черты лица и расслабленную позу, но его глаза прожигают во мне дыры.

Ожидая, пока все начнут расходиться, он наклоняется близко к моему уху. Его пропитанное сигарой дыхание обдает мое лицо, заставляя меня задыхаться.

— Это твое единственное предупреждение. Без язвительных комментариев, и если я снова увижу, что ты закатываешь глаза, я обязательно уделю им особое внимание, когда мы вернемся домой.

Страх сковывает мои легкие от его угрозы, и я сглатываю воздух, который застыл у меня в горле. Его лицо озаряется широкой ухмылкой, когда он незаметно дергает мою руку вперед, заставляя мое тело последовать его примеру.

— Пойдем, моя дорогая Эмма, ты, должно быть, устала, — его голос повышается, чтобы все слышали, перекрывая ядовитые слова, которые он тихо выплевывает мне на ухо.

Я неохотно следую за ним, не желая устраивать сцену. Но мой взгляд устремляется к ощущению жжения, тому же самому, которое я чувствовала раньше. Как будто моя кровь вибрирует под моей кожей, согреваясь теплом, от которого моя кожа словно светится изнутри. Заставляя мое сердце биться немного быстрее. Когда мои глаза находят цель, это принц Дрейвен, который по-прежнему остается неподвижным. Я сохраняю нейтральное выражение лица, но все мое тело воспламеняется от этих глаз. Как лед. Они самого бледно-голубого цвета, который я когда-либо видела. Тусклое оранжевое сияние фонарей все еще не может скрыть лужи жидкого света. Острые алмазы вонзаются в меня с непроницаемой твердостью. Я слежу за его взглядом и понимаю, что он пристально смотрит на прикосновение руки моего отца к моей руке, не отводя взгляда. Примерно через три секунды после того, как он выпустил в него заостренные сосульки.

Я отвожу свои затуманенные глаза, пока мы продолжаем идти, пока я не чувствую, как более мягкая, нежная рука берет меня за другую руку.

— Я буду с ней, Мой король. Я прослежу, чтобы она благополучно добралась до своей комнаты.

Взгляд Коры тверд, когда она смотрит на моего отца, замечая напряжение в моем теле.

Он почти не обращает на нее внимания, когда ослабляет свою мертвую хватку и идет вперед.

— Обязательно сделай это, — требует он. Еще одна угроза, которую он прячет под своими словами, если мы не сделаем то, чего он хочет.

Я быстро поворачиваюсь лицом к Коре и кладу ладонь на ее руку. Без слов выражаю ей самую большую благодарность, на какую только способна. Она кивает, зная, как сильно я презираю своего отца.

— Пойдем, — мягко говорит она.

Я молчу, пока мы идем дальше, замечая, что Эйден уходит с моим и его отцом, даже не дожидаясь меня. Какое-то проявление партнерства и любви, то, как он с такой уверенностью объявил себя моим женихом, а затем бросил меня, не задумываясь. Если это какая-то игра, в которую он играет, я буду играть. Я уже среди многих; какая разница, добавлю ли я еще одну?

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Эмма

Прошлой ночью меня направили в одну из лучших комнат, расположенных в крыле для гостей, а Кору отправили в комнату в крыле, предназначенном для прислуги. Комната, которую, я полагаю, она будет делить; в отличие от моей, которая огромна только для одного одинокого человека. Интересно, смогу ли я в любом случае провести сюда Кору? Здесь достаточно места, чтобы ей было удобно.

Я не смогла хорошенько рассмотреть замок, когда меня заводили в нутрь, но я знаю, что он огромен и простирается дальше, чем могут видеть мои глаза. Когда мне показали мою комнату, я лишь мельком увидела затемненные полы и замысловатые люстры. Свечи в светильниках горели, их пламя приветственно покачивалось.

Как только меня провели внутрь и оставили одну, я разделась догола, накинула свободную льняную рубашку и упала на кровать. Мои веки практически сами собой закрылись от того уровня истощения, которого я достигла. Я слишком устала, даже чтобы признать боль от голода, пронизывающие меня из-за того, что я плохо ела во время наших путешествий. К несчастью для меня, боль от голода так и не прошла и разбудила меня с удвоенной силой.

Тусклый свет, струящийся через прихожую от пола до потолка, придает комнате мрачный оттенок. Врывается прохладный ветерок, вызывая мурашки на моей коже. Сама комната выполнена из изогнутого камня, с аркой, которая ведет прямо наружу. Здесь нет ни дверей, ни окон, просто проем, который ведет в небольшую гостиную с видом на лес. Это самая высокая точка в замке, откуда открывается самый потрясающий вид. Зеленый плющ обвивает каменную арку, покрывая поверхность вдоль стены и комнату, перенося улицу внутрь. Пол из цельного черного камня с мягким серебристым ковриком возле кровати. На самой кровати, застеленной атласными простынями черного дерева и прозрачными занавесками в тон, которые свисают по бокам, могли бы поместиться пятеро таких как я.

Огромный контраст с комнатой, которую мой отец оформил для меня, которая выглядит так, будто у весны и любви родился ребенок.

Я ступаю по холодному полу и легко выхожу на открытый балкон. Моя комната находится высоко над деревьями, и ветер подхватывает подол моей рубашки, так что она развевается вокруг моих бедер. Мои волосы остались на месте из-за неряшливого пучка, который я собрала прошлой ночью. Лес передо мной простирается на многие мили. Море, должно быть, с другой стороны замка, где пришвартован корабль, но все, что мои глаза могут разглядеть, — это туман, окутывающий верхушки деревьев. Свежий древесный аромат смешивается с росой в утренние часы.

То, как тишина оседает в воздухе, опьяняющий аромат, который проникает глубоко в мою душу, и навязчиво величественный лес передо мной… Я чувствую, что меня тянет к нему. Тянет отправиться на разведку на улицу и постоять посреди сосен, чтобы мои ноги погрузились в почву и вдохнули чистоту природы.

Потратив несколько бесчисленных мгновений на то, чтобы насладиться покоем, я направляюсь к ванне, расположенной прямо перед открытой аркой. К счастью, эта комната расположена достаточно высоко и далеко, чтобы никто никогда не смог заглянуть внутрь. Я позволяю ванне наполниться, когда впервые в жизни понимаю, что чувствую себя отдохнувшей. Никакие кошмары меня не мучили, никакие призрачные руки не душили меня до самой смерти, просто… ничего. Я с опаской смотрю на потоки воды, падающие из крана на потолке, похожие на дождь в ненастный день.

С тех пор, как я чуть не утонула в ванне, я стала колебаться прямо перед тем, как принять ванну. Но мне просто нужно помнить, что тогда я заснула, позволив себе стать уязвимой. Засыпать сегодня не вариант; мне нужно привести себя в порядок и наполнить желудок, прежде чем я начну есть зелень на стенах.

Вскоре после этого Кора приходит в мою комнату с платьем в руках, готовая привести меня в презентабельный вид к завтраку, который, по ее словам, почти готов в главной столовой. Она выбрала темно-зеленое бархатное платье со свободными рукавами, высоким круглым вырезом и швом, который облегает платье до талии, демонстрируя мои изящные изгибы, определенные тренировками с Каем. Пара серебряных туфелек завершает наряд, выглядывая наружу только при ходьбе. Я расчесываю волосы, прежде чем она успевает до них добраться, и оставляю их распущенными естественными волнами. Я поворачиваюсь и вижу, что она в нескольких футах от меня, смотрит на простор леса.

— Что ты думаешь о королеве и ее сыновьях? — спрашивает она с понимающим блеском в глазах, когда поворачивается ко мне.

— Королева была очень приветлива, как и принц Эмиль, — радостно говорю я, не поддаваясь тому, о чем она так отчаянно хочет посплетничать, хотя она только коснулась поверхности. Но, конечно же, она заходит слишком далеко. У этой девушки нет терпения, когда дело доходит до разговоров о парнях.

— Ммм… а как насчет принца Дрейвена? — Невинный тон — не что иное, как уловка, когда она понимающе поднимает на меня удивленную бровь.

Я ничего не могу поделать, но меня затягивает в ее ловушку.

— Он… Ну, он груб.

— Давай, ты можешь сказать лучше, чем это, Эмма, — дразнит она.

— Фу. Прекрасно, — я растягиваю слово. — Он бессердечный социопат, который неприветлив со своим взглядом "У меня есть дела поважнее". И то, насколько он привлекателен, приводит в еще большее бешенство. Он выглядит так, словно был создан могущественными руками Богов, посланных сюда исключительно для того, чтобы посеять хаос в женских чувствах.

Я качаю головой, раздраженная тем, что раскрыла сводящие с ума мысли, проносящиеся в моей голове со вчерашнего вечера, и тем, как я только что призналась, что нахожу его сексуальным. Черт. Моя ладонь мгновенно касается моего лица, когда я слышу смех Коры, я наклоняюсь, чтобы перевести дыхание, когда из нее вырывается хихиканье.

— Да, да. А теперь прекрати смеяться. — Я подхожу к ней в зоне отдыха снаружи.

— Не волнуйся, почти каждая девушка чувствует то же самое. Я слышала о печально известном принце Дрейвене, или, как его называют другие, Темном принце.

Она поднимает брови вверх и вниз, как будто это должно что-то значить для меня. Раздраженно закатывая свои кобальтовые глаза, она продолжает:

— Он известен своей жестокостью и не заботится ни о ком, кроме своей матери и брата. По-видимому, он не совершает ни того, ни другого, и как правило, известен тем, что оставляет за собой след из разбитых сердец, когда находит новую женщину для постели. Он может быть следующим в очереди на трон, но никто не заставляет его жениться, вероятно, из-за его суровой внешности и неспособности остепениться. — Она пожимает плечами, как будто ей все равно в любом случае.

Я поднимаю бровь и меняюсь ролями.

— И что ты о нем думаешь?

Ее ухмылка говорит мне все, что мне нужно знать.

— Он сам дьявол, весь погрязший в грехе и, как ты сказала, имеет тело Бога. Легко понять, почему так много женщин падают перед ним на колени, умоляя доставить ему удовольствие. Держу пари, он точно знает, как воздействовать на тело девушки, доводя ее до бесконтрольного крика.

Я краснею от ее слов, пережив всего пару жарких моментов с Эйденом и освобождение от моих собственных пальцев. Говоря о сексе я представляю, что могли бы сделать руки и рот принца Дрейвена… Жар еще сильнее обжигает мои щеки, окрашивая кожу в ярко-красный цвет. Я знаю, что у Коры больше опыта, чем у меня. Она может выглядеть невинной, но она наслаждается теплом другого тела рядом со своим, когда может найти его, надеясь, что найдет любовь, достаточно сильную, чтобы похитить ее сердце. Я завидую свободе, которой она обладает, и тому, как она относится к своей сексуальности.

Она вздыхает.

— В жизни так много неизвестного, что может покончить с нами в одно мгновение. Найти кого-то, кто заполнит пустоту одиночества, помогает скоротать время. Но я понимаю, почему принц такой, какой он есть, ему 500 лет, и он все еще не нашел себе пару. Хочет он быть один или нет, паутина на его сердце, должно быть, душит. Вероятно, поэтому он такой жестокий; держу пари, что весь сотканный шелк затвердел от кислоты, из-за которой он был таким горьким 24/7.

Протягивая руку, я кладу свою на ее руку.

— Кора, ты останешься со мной, даже после смерти и в потустороннем мире. Но если ты считаешь принца Дрейвена таким ожесточенным, почему бы тебе не попытаться подсластить его? — Я подмигиваю.

— Нет, спасибо. Он слишком задумчивый для меня. — Я собираюсь высказаться и сказать, что все это не имеет значения, когда она продолжает: — К тому же, я не хочу Темного принца. Конечно, на него приятно смотреть, и я никогда не откажу своим глазам в удовольствии, которое приносит его телосложение, но он не тот мужчина, которого я хотела бы подсластить, как ты выразилась. — Она хихикает.

— Корааа… Есть ли парень, за которым ты охотишься?

Она смотрит на все еще облачное небо, бесконечные волны молочно-серого цвета, которые простираются далеко за горизонт.

— О, ты только посмотри на это! Мы должны доставить тебя на завтрак. Я полагаю, нам придется вставить в это булавку. — Она выбегает из комнаты и направляется прямо к двери.

Мои руки в раздражении опускаются на бедра.

— Прекрасно, я понимаю, как это бывает. Но знай, я узнаю об этом загадочном парне.

Ее голова откидывается назад с игривым выражением, которое выглядит как вызов.

— Ммм. Конечно. — Драматическое подмигивание — это все, что она бросает мне на прощание, когда выходит из комнаты.

Завтрак небогатый, но вкусный. В комнате царит уныние, она отделана серым камнем, возвышающимся до огромных высот, а вдоль стен расположены открытые арочные окна, через которые проникает тусклый свет пасмурного дня, когда маленькие свечи украшают длинный черный стол. Весь этот замок, кажется, является полной противоположностью Асов во всех отношениях. Там, где наши полы выложены светлыми ракушками, у них гладкие полы из полированного черного мрамора. Стены нашего дворца белые, а здесь они серые, замаскированные туманной дымкой, которая окутывает двор спокойствием.

Во время завтрака я доедаю блюдо с фруктамим, желе и булочки, горками возвышающееся на подносах, слушая вежливые разговоры о встречах и подготовке к балу между королевой Зораидой и моим отцом. Не поднимается ничего важного, что вызвало бы мой интерес, и, похоже, то же самое относится и к Эйдену, который сидит напротив меня, уделяя особое внимание своей еде. Он заговорил, чтобы поприветствовать меня с кажущейся искренней улыбкой, но больше ничего не сказал за оставшуюся часть ужина.

Часть моего сердца не знает, должно ли это вызвать трещину или нет, но напряжение в наших отношениях болезненно. Я чувствую, что мой друг ускользает у меня из рук, и я не уверена, смогу ли вернуть эту часть нас обратно. Но другая сторона моего сердца хочет ожесточиться еще больше, поскольку гнев, темный, как сажа, покрывает орган, окрашивая связь, которую мы укрепляли годами.

Похоже, это то, что происходит с теми, кто мне близок: они умирают или становятся отстранёнными. В конце концов, их внутренние демоны овладевают ими и используют их тела как сосуд. Мой отец раньше был добр ко мне, но когда мне исполнилось пятнадцать, я наблюдала, как он изменился, видя, как его улыбка в мой адрес превратилась в насмешку.

Кора и Кай, кажется, невосприимчивы ко мне, но я жду того дня, когда мое присутствие разрушит их дух, как, похоже, это начинает происходить с Эйденом. Я не знаю, смогу ли я пережить потерю Коры или Кая, которые удерживают меня на земле, когда я чувствую, что соскальзываю в темную бездну депрессии.

Интересно, станет ли мое сердце таким же твердым, как у принца Дрейвена, который отсутствовал за завтраком. Его мать, казалось, не возражала, как будто пропускать трапезу с гостями — нормальное поведение для него. Кто знает, может быть, он занят улаживанием дел с этим двором, но я не могу не задаться вопросом, какими еще делами он мог заниматься в своей комнате…

Приди в себя!

Я внутренне выбиваю себя из мыслей, которые формировались. Очевидно, я напряжена, причем во многих отношениях. Я не только не испытала чувства облегчения после бурных моментов с Эйденом — это моя собственная вина, что я остановила это, — но я также не доставила себе удовольствия остудить огонь, который не угасает. Позже мне придется найти для себя какую-нибудь разрядку, достаточную, чтобы утихомирить ад до кипения, прежде чем я взорвусь. Прямо сейчас я отчаянно хочу найти уединенное место на улице, где-нибудь глубоко в лесу, чтобы почитать мою любимую книгу, которую я спрятала в своих сумках.

Я бреду обратно в свою комнату, а новый охранник следит за каждым моим движением. Как раз в тот момент, когда я захожу в свою комнату и беру книгу, меня останавливает тихое эхо моего имени. Голос ласкает мой позвоночник, оставляя покалывание везде, где он прикасается. Я оборачиваюсь на звук и вижу Эйдена, приближающегося ко мне из конца коридора, неспешно идущего ко мне в своей накрахмаленной синей тунике и выкрашенных чернилами штанах, звук твердой кожаной набивки по камню при каждом шаге.

Я поворачиваюсь к нему лицом, поднимаясь во весь рост, чтобы подготовиться к тому, что он собирается сказать. Он останавливается менее чем в футе от меня, ближе, чем кто-либо осмелился бы, и не скрывает, как его глаза скользят по моему покрытому бархатом телу.

— Оставьте нас, — приказывает он охраннику, и я наблюдаю, как он быстро кланяется, прежде чем исчезнуть из поля зрения. Я вопросительно смотрю на Эйдена. — Я забыл сказать тебе, как прекрасно ты выглядишь.

Не моргая, я наклоняю голову набок и пристально смотрю ему в глаза. Я позволяю его словам повиснуть в воздухе между нами на мгновение, пока пытаюсь разобраться в этом горячем и холодном поведении. Он причиняет мне боль хлыстом.

— Хм. Кажется, ты совсем разучился говорить, — говорю я спокойно, с оттенком раздражения в моих словах. Этого достаточно, чтобы заметить мое неудовольствие.

Его грудь высоко вздымается, когда он глубоко вдыхает, прежде чем сделать долгий выдох, ткань его туники натягивается на скрытые под ней мышцы. Он делает полный шаг вперед, чтобы закрыть пространство, но в духе язвительности я делаю полный шаг назад.

Его глаза мечутся взад-вперед между моими, прежде чем заостриться, когда он воздерживается от очередного шага вперед.

— Что это должно значить, Эмма?

Он действительно не осознает, как он вел себя по отношению ко мне?

— Ты скажи мне, Эйден. В одну минуту ты задираешь мне юбки, а в следующую превращаешься в совершенно незнакомого человека, который едва способен смотреть на меня, — шиплю я. — С тех пор, как ты оставил меня в библиотеке, ты решил оказать мне холодное гостеприимство, и, по-видимому, самое холодное, которое у тебя есть.

— Я пытаюсь дать тебе пространство, Эмма! Ты сказала мне, что тебе нужно время, и каждый раз, когда я пытаюсь сблизиться, ты отталкиваешь меня. Чего ты от меня хочешь? — я вижу смятение, пылающее в его глазах.

— Я хотела поговорить! Словами, Эйден, а не твоим членом.

Рычание вибрирует в его горле, но от него у меня по рукам пробегают мурашки.

— Я парень, у которого есть потребности, Эмма. Я теряю контроль, когда эта потребность становится непреодолимой, особенно рядом с тобой. Но ты продолжаешь отвергать меня, даже когда я знаю, каким желающим было твое тело для меня. Твое возбуждение было таким сильным, что мне захотелось попробовать его на вкус, насладиться им.

Я чувствую, как румянец поднимается по моей шее и покрывает лицо. Он, должно быть, замечает, потому что его рука протягивается и берет меня за щеку, нежно потирая большим пальцем мою теперь розовую кожу.

— Эйден… — Я замолкаю, пытаясь придумать, как сказать ему. — Это слишком быстро для меня. Я все еще… девственница. Я не готова к тому, чего ты хочешь. Я просто хочу поговорить о нас и о том, как мы отважимся на эту новую роль обрученных, потому что я не полностью готова к браку, а мы с тобой все еще не пара.

Выражение удивления пробегает по его лицу, а затем его челюсти крепко сжимаются, его большой палец застывает в середине движения взад-вперед. Теперь он смотрит на меня сверху вниз. Я не знаю, почему он предположил, что я смогу устраивать сексуальные свидания, находясь в стенах дворца, если только эта мысль просто никогда не приходила ему в голову.

Другой рукой он хватает меня за талию и грубо притягивает к своему твердому телу.

— Невинна, — он произносит эти слова так четко, хотя в них, кажется, сквозит замешательство, как будто он не может поверить, что девушка моего возраста все еще может быть невинной.

— Да, — вздыхаю я.

Пальцы, которыми он обвил мою талию, напрягаются, делая глубокий вдох.

— Теперь ты действительно будешь моей, — говорит он низким голосом. — К черту партнеров, я не позволю ни одному другому мужчине овладеть тобой.

— Но..

— Нет, — перебивает он. — Ты будешь моей женой, Эмма. — Он медленно наклоняется, мягко целуя меня в щеку. Сильный контраст с суровостью в его голосе. Он должен видеть легкое сопротивление моего тела, когда смягчает свой тон.

— У нас будет хорошая жизнь. Мы сможем больше поговорить о нас и нашей свадьбе, когда вернемся в Асов. Сейчас давай просто сосредоточимся на сегодняшнем бале и праздновании.

Он заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо, кончики его пальцев касаются серебряного кольца рядом с ним.

— Я позволю тебе подготовиться. Я уверен, что у Коры целый день запланирован, чтобы подготовить тебя к вечерним празднествам. Увидимся, когда солнце начнет садиться. — Он оставляет еще один поцелуй на моей щеке, позволяя своим губам задержаться на секунду дольше, затем оставляет меня у моей двери. Он снова уходит, не дав мне ни секунды разговора.

Кажется, я не могу угнаться за волнами его эмоций, поскольку я снова оказалась на мели в море, вынужденная ориентироваться в непредсказуемой погоде. В какой-то момент я собираюсь сдаться и позволить себе уплыть и оставить его страдать в его собственном водовороте.

Эйден был прав; у Коры действительно были планы по подготовке к сегодняшнему балу. Я захожу в свою комнату в надежде выкроить немного времени для себя, но захожу на станцию для прически и макияжа, платье разбросано по моей кровати, а ванна нагрета и готова для меня. Я сказала ей, что это слишком, но она настаивает, что это должно быть сверх меры и что нам нужно каждую секунду дня готовиться к тому, чтобы сделать это особенным. Мой первый бал.

Она ставит сложенную перегородку между основной частью комнаты и ванной, позволяя мне понежиться в ванне, на которой плавают лепестки роз. Я вижу зеленые вершины вдалеке, с серыми перьями, которые сворачиваются и расходятся по небу, пропуская сквозь себя частички тепла.

У большинства высших фейри есть кто-то, кто помогает им собираться, вымыть голову и все остальное. Но Кора знает, что я люблю уединение. Она просто не знает, что это делается для того, чтобы скрыть шрамы на моем теле. Когда она только начинала шесть лет назад, она однажды спросила меня, почему я всегда ношу такие консервативные платья. Мне пришлось сделать паузу, только затем, чтобы сказать ей, что это потому, что я нахожу их удобными и что так хочет мой отец. Это, казалось, удержало ее от повторного вопроса.

Я вытираю теплые капли, которые скатываются по моей светлой коже, после того, как умываюсь мылом и убеждаюсь, что каждая частичка меня гладкая, согласно инструкциям Коры. Она сказала мне: — Никогда не знаешь, что может случиться на балу.

Когда я заканчиваю сушку, я слышу шуршание платья. Полностью черное платье перекидывается через верхнюю часть перегородки и накидывается на меня, чтобы я могла втиснуться в него после того, как смою воду со своего тела. Я поднимаю платье и держу его перед собой, восхищаясь замысловатым рисунком, вышитым на кружеве.

— Дай мне знать, когда будешь полностью одета, ты, скромница, — дразнит Кора, хотя я сдерживаю вздрагивание от шутки.

Я задираю черное кружевное белье до бедер и застегиваю бюстгальтер, который выглядит достаточно съедобно для любого мужчины, хотя это можно увидеть только собственными глазами. Я признаю, что питаю слабость к модному нижнему белью; то, как оно облегает мои изгибы, когда тонкий материал ложится на мою кожу, заставляет меня чувствовать себя желанной. Я никогда не буду озвучивать, что это заставляет меня чувствовать, хотя бы потому, что Кора устроила бы вечеринку. Она покупает мне самое чувственное нижнее белье, несмотря на то, как консервативно я одеваюсь, говоря, что в нем я почувствую себя сексуальной. Я не могу не согласиться с этим.

Следующим я надеваю платье, и юбка опускается чуть ниже моей талии причудливым водоворотом сверкающего черного. Платье — полуночные объятия с поцелуем сверкающих звезд. Я просовываю руки в кружевные рукава, когда верх платья волнами ниспадает на мои ключицы. После нескольких изнурительных минут мне удается застегнуть молнию на спине и застегнуть застежку. Я обхожу перегородку и нахожу Кору занятой выбором пары туфель для меня, поскольку тапочки могут не подойти для такого экстравагантного мероприятия.

Она встает с парой серебряных туфель на каблуках, которые под солнцем выглядят как бриллианты. Когда она видит меня, она ахает.

— Святые боги, Эмма. Ты вскружишь головы каждому мужчине на балу. Ты как Богиня Ночи. Эйден не сможет устоять перед тобой сейчас. — Она подмигивает мне, и я не могу сдержать тихий смешок, который издаю, качая головой. Мокрые пряди моих волос прилипают к лицу, и Кора весело фыркает. — Давай, позволь мне сотворить мою магию.

Кора не торопится приводить меня в порядок с прической и макияжем, сплетничая обо всем, в том числе о том, как я раскрыла секрет моментов, которые разделила с Эйденом, перейдя черту дружбы.

— Заткнись! — визжит она. — Как ты только сейчас мне это говоришь?! Подожди! Не отвечай на это, мне все равно, потому что ты говоришь мне сейчас. Но тогда, почему он вел себя так странно раньше?

Я смотрю на нее через зеркало, пока она заканчивает завивать несколько прядей моих волос.

— В том-то и дело. — Я вздыхаю. — Только что он был милым и приставал ко мне, а в следующую минуту практически избегает меня.

Я объясняю, почему часть меня отталкивает его и хочет просто поговорить, а также то, что он сказал перед тем, как я вошла сегодня в свою комнату.

— Ну, есть разница между тем, чтобы дать тебе время, и тем, чтобы быть задницей. Но есть одна вещь, которую я точно знаю… — Она смотрит на меня с широкой ухмылкой, растягивающейся на ее лице, делая драматическую паузу. — Он не сможет игнорировать тебя, когда увидит. Ты как ходячий сон, полный обещаний в ночи.

— Боги, Кора. — Я смущенно опускаю голову на руки, желая быть хотя бы наполовину такой уверенной, как она.

Она нежно шлепает меня по руке.

— Хорошо, я остановлюсь, сейчас. Позволь мне закончить последнюю часть, потому что бал вот-вот начнется. — Она визжит от возбуждения.

Кора смогла привести себя в порядок в перерывах между нашими разговорами, когда мне нужно было сделать паузу и перекусить кое-какими угощениями, которые принесли с кухни.

Когда я полностью заканчиваю собираться, я оглядываю себя в зеркале. Длинные темные ресницы обрамляют серые озера, смотрящие на меня в ответ. Мои волосы слегка завиты, но уложены в элегантную прическу, позволяя небольшим волнам падать, обрамляя мое лицо. Я обернула шею темным прозрачным шарфом, чтобы скрыть от посторонних глаз отвратительное ожерелье, и оно мягко прилегает к кружевному верху платья, которое облегает мой торс, изгибаясь над грудью. Юбка вспыхивает водопадом темных обещаний, а из-под нее выглядывают сверкающие каблуки. Мои губы накрашены глубоким рубиновым вином.

Кора дополняет образ моей маской. В конце концов, это бал-маскарад, и моя маска такая же темная, как и мое платье. Как перья ворона, таинственная и окутанная ночью. Она обвязывается вокруг моей головы лентой, но сидит удобно, закрывая меня от линии роста волос до кончика носа. Из мерцающего черного кружева, украшенного отблесками серебра и оникса. Я неузнаваема.

Она надевает мне на голову маленькую темно-серебряную диадему, впитывая в нее свет, и я официально готова к сегодняшнему вечеру.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Эмма

Я стою в коридоре за пределами бального зала, нервно перебирая пальцами взад-вперед. Бессознательно прикусываю нижнюю губу, нервничая из-за того, что захожу в комнату, полную любопытных людей. Я никогда не была в такой огромной толпе, не говоря уже о бале, где можно потанцевать и пообщаться. Что, если я запнусь и скажу что-нибудь совершенно нелепое, или споткнусь в этих туфлях и упаду лицом на твердый пол…

Хаотичные мысли продолжают кружиться в вихре в моей голове, когда я чувствую, как паника медленно проникает в мою грудь, сжимаясь. Я стою перед двойными дверями, где замысловатый дизайн накладывается на черное дерево завитушками. Я вижу мягкое свечение сквозь трещину в нижней части и чувствую учащенный, ритмичный пульс басов, когда музыка льется изнутри.

— Вот ты где. — Я оборачиваюсь и вижу идущего ко мне Эйдена в белой тунике и брюках в тон. Его рубашка украшена позолоченной вышивкой, начинающейся от плеч и обрамляющей лацканы по центру, когда они заканчиваются в центре. Опускаю глаза и вижу его белые туфли, которые ярко сияют на фоне темного пола. Его маска из чистого золота, переливающаяся при каждом его малейшем движении.

— Вау, — выдыхает он. — Ты выглядишь потрясающе, как луна перед моим солнцем, поскольку мы одеты как день и ночь. — Из его горла вырывается смешок. Когда он поднимает руку, чтобы почесать за шеей, я замечаю золотые полосы с узором на манжетах его рукавов, сияющие на свету при движении.

Если бы я не знала его лучше, я бы сказала, что он кажется застенчивым, но Эйден не из тех, кто нервничает из-за того, что он говорит. Мой разум начинает задаваться вопросом, не является ли это частью его постоянных действий по отношению ко мне, сбивающих меня с толку своей застенчивостью. Но Эйден, мой друг на протяжении большей части моей жизни. У него нет причин для каких-либо дурных намерений по отношению ко мне.

— Я полагаю, мы одеты совсем по-разному, — тихо говорю я, глядя вниз на свое платье. — Готов сделать это?

Веселая улыбка мелькает на его лице.

— Это бал, Эмма, а не собрание высших фейри. Не нужно нервничать — мы просто собираемся доказать нашу помолвку, потанцевать, выпить и поесть.

Звучит так просто, когда он так говорит.

— Да, хорошо, — выдыхаю я. — Где мой отец?

— Здесь, — низкий голос разносится по коридору, когда я вижу, как он приближается к нам. По сигналу мое тело немедленно напрягается, готовясь к боли. Мой отец одет очень похоже на Эйдена, оба представляют Двор Асов в масках, которые выглядят как расплавленное золото, нарисованное на их лицах, в отличие от меня, с Корой, одевающей меня, чтобы больше соответствовать этому двору. Она знает мою любовь к более темным оттенкам цветов, выдавая себя выражением отвращения на лице всякий раз, когда мне приходится надевать платье пастельных тонов.

Кажется, мой отец не одобряет темную сущность моего наряда, но он воздерживается от того, чтобы заявить об этом с баллом в нескольких шагах от меня. Я мысленно напоминаю себе позже поблагодарить Кору за то, что она не заставила меня выглядеть такой же чопорной и отчужденной, как Эйден и мой отец, представлять двор, в котором меня держали как пленницу.

Оказавшись рядом со мной, он наклоняется к моему уху, чтобы сказать:

— Помни, от твоих действий здесь зависит, как нам будет весело, когда мы вернемся домой. — Он выпрямляется во весь рост, воплощая власть короля. — Время объявить о нашем прибытии.

Он стоит перед двойными дверями, в то время как мы с Эйденом крадемся за ним. Эйден хватает меня за руку, чтобы обхватить ее своей, идеальный образ пары, объединенной любовью. Но на данный момент мы не могли выглядеть более по-разному, находясь на противоположных концах спектра.

Дверь разпахивается, открываясь в огромную комнату с подвесными люстрами, которые мягко светятся, и мансардными окнами на потолке, открывающими прекрасный вид на луну и звезды, которые мерцают сквозь них. Каменные изгибы высоко вверху, а тяжелые шторы черного дерева опускаются по бокам каждого арочного окна, скользя по черно-серому мраморному полу, — море оттенков, которые величественно сочетаются друг с другом. По краю комнаты расположены белые колонны, обвитые густыми лесными лозами с черными розами, которые вносят больше жизни в пространство. Мое сердце наполняется радостью при появлении роз, потому что я помню, как тетя Лид всегда говорила мне, что я пахну ими, когда она нашла их в лесу в Хелестрии. Затем, вернувшись домой, она воткнула их мне в волосы. С тех пор они всегда были моими любимыми. Но я внезапно обнаружила, что эти эбеновые розы стали моими новыми любимыми; от их красоты захватывает дух.

Я вздрагиваю, когда голос гремит рядом с нами и разносится по всему полу бального зала. Мужчина среднего роста стоит в нескольких футах от меня, говоря в рупор, который усиливает его голос. Все прекращают свои дела и обращают свой взор на нас.

— Представляем короля Орена Асовского, принцессу Эмму Асовскую и ее жениха, Эйдена Кэллоуэя из Асов.

Толпа внизу полна фейри всех уровней, и все они кланяются, когда мы стоим на вершине величественной лестницы, ступени которой с каждой секундой выглядят все более устрашающими, когда я поджимаю пальцы ног на заостренных шпильках.

Я обнаруживаю, что переставляю одну ногу за другой, когда Эйден нежно тянет меня за руку. Высоко подняв подбородок, я выпрямляю осанку, демонстрируя уверенность и царственную грацию, и начинаю скользить вниз по лестнице, превращаясь в очаровательную тень, когда легко спускаюсь на первый этаж.

Когда мои пятки касаются пола, люди повсюду начинают смешиваться, произносить тосты с вином и кружиться под звуки музыки. Рубиновая жидкость зовет меня по имени, а мои нервы продолжают сдавать.

— Потанцуй с тем, кто попросит твоей руки, и позволь им утолить свое любопытство к принцессе, — презрительно говорит мой отец. — Но прежде всего, ты должна потанцевать со своим женихом. А теперь иди.

Его приказ требует, чтобы я доставляла удовольствие любому мужчине, который хочет взглянуть на меня мельком, как будто я какой-то ценный мул. Удаляющаяся фигура моего отца исчезает в море людей, когда я остаюсь стоять рядом с Эйденом.

— Должны ли мы? — с надеждой спрашивает он.

— У меня есть выбор? — Я усмехаюсь.

Я вижу, как он вздрагивает, прежде чем я могу остановить себя от того, чтобы выплюнуть в него эти слова. Комок вины клокочет у меня в горле за то, что я вымещаю свой гнев на отца, когда он показывает свою мягкую сторону. Выгоревшие на солнце волосы Эйдена светятся в тусклом освещении, а его изумрудные глаза пристально смотрят глубоко в меня сквозь золотые отверстия его маски. Сверкающие зелень и золото отражаются друг от друга, создавая завораживающее зрелище, подобное желтым лучам, обвивающим яркие зеленые листья, или тому, как солнце сияет на осколке морского стекла.

Его глаза всегда приносили тепло, но в последнее время они посылают в мое тело другой тип тепла. Я все еще не уверена, как поступить, поскольку застряла между двумя морями, врезающимися друг в друга.

Я вижу, как сжимается его челюсть под маской при моих словах. Не говоря ни слова, он выводит меня на середину мраморного пола, когда начинает играть новая песня. Темп достаточно быстрый, чтобы я вкладывала всю свою концентрацию в шаги, грациозно двигая телом в такт звуку. Годы тренировок также научили меня позволять своему телу течь естественным образом, когда я контролирую каждое движение. Рука Эйдена на моей талии, в то время как другая держит мою руку, когда мы начинаем кружиться, а затем делать шаги взад-вперед. Ритм пульсирует синхронно с моим сердцем, когда я кружусь и позволяю музыке поглотить меня.

Улыбка растягивается на лице Эйдена, когда он замечает, что мое тело расслабляется больше, чем дольше мы танцуем, теряясь в ритме.

— Ты и я — хорошая пара, Эмма. Не борись с тем, что не сломано. Нам хорошо вместе.

Затем, внезапно, песня заканчивается. Он подходит ближе ко мне, наклоняясь на волосок от меня.

— Я должен делить тебя сейчас, но я с нетерпением жду нашего следующего танца.

Мягко прикоснувшись своими губами к моим, он уходит туда, где стоит его отец, капитан Кэллоуэй. Он рядом с моим отцом и королевой Зораидой, плюс еще пара человек, которые, как я предполагаю, являются другими правителями дворов Дейдрума. Все они выглядят глубоко увлеченными беседой. Но я замираю на несколько секунд от его непринужденного поцелуя, как будто это самая естественная вещь в мире, в то время как я все еще сомневаюсь каждый раз.

Я приподнимаю юбку на дюйм от пола, спеша к блюдам с едой и вином. Мне нужно немного подкрепиться и набраться смелости, чтобы продержаться остаток ночи. Маленькими кусочками я съедаю несколько вкуснейших шоколадных лакомств, а затем наливаю вино до краев своего бокала. С огромным вздохом я смотрю на блестящую алую жидкость, размышляя, стоит ли мне сделать глоток или выпить всю эту чертову штуку. Спустя всего мгновение я выбираю последнее и выпиваю его несколькими большими глотками. Не очень похоже на принцессу, но в данный момент мне все равно.

Когда последняя сладкая капля попадает мне на язык, по коже разливается покалывание. Я поднимаю глаза и вижу пронзительные голубые глаза, устремленные на меня с другого конца комнаты, проникающие глубоко в мою душу сквозь промежутки между танцорами, кружащимися по полу. Я перестаю дышать. Они остаются неподвижными на моих серебряных, превращая это в битву. Пара проходит в поле моего зрения, и когда они проходят, эти холодные бриллианты исчезают. Я оглядываю зал и не вижу ничего, кроме затуманенных вином лиц и размытых красок, когда гости танцуют в море кружащихся платьев, словно красочные мазки кисти на картине.

Расстроенная, я иду за вторым бокалом вина. Я выполняю то же действие, наполняя свой бокал и осушая его одним глотком. Я не забываю повернуться спиной к комнате, наслаждаясь теплом, наполняющим мою кровь, пока алкоголь гуляет по моему организму.

— Могу я пригласить вас на этот танец, принцесса? — Я поворачиваюсь и вижу пожилого фейри, ожидающего с протянутой перед ним рукой.

Я улыбаюсь ему и наклоняю голову.

— Конечно, — вежливо говорю я ему, ставя свой бокал на стол рядом со мной и позволяя ему вывести меня на танцпол.

Песня начинает отбивать быстрые ритмы, когда он хватает меня за руку, чтобы развернуть и притянуть обратно. Для человека его возраста он определенно кажется проворным. Я громко смеюсь при этой мысли, и вино опьяняет мои нервы с каждым вздохом. Беззаботное чувство всплывает на поверхность, когда я вижу, как он смеется вместе со мной. Мы продолжаем наш танец на протяжении всей песни, и не успеваю я опомниться, как меня передают от одного мужчины к другому.

Песня за песней.

Тем не менее, я не возражаю. Мое тело гудит и становится легким, когда я скольжу по полу. Теряюсь в кайфе блаженства и музыки, полностью теряя счет времени.

Моя маска по-прежнему надежно закреплена, и я начинаю радоваться, что мое лицо не полностью открыто и не выставлено на всеобщее обозрение. Оно хранит нотку загадочности для принцессы с темно-красными губами.

Музыка меняется на более медленную, более чувственную песню, и я ожидаю, что Эйден исполнит свой следующий танец. Итак, я не ожидала услышать глубокий, бархатистый голос позади меня:

— Принцесса ночи.

Мужчина, с которым я танцевала, кланяется с довольной улыбкой и принимает сигнал поспешно удалиться.

Ха.

К чему такая спешка? По моим венам разливается волна тепла, ощущение осознанности.

Когда я слышу голос, который скользит по моей спине соблазнительным прикосновением, у меня перехватывает дыхание. Прозрачно-голубые лужи кипят передо мной, пристально наблюдая за каждым моим движением. Принц Дрейвен. Его иссиня-черные волосы сексуально взъерошены, черная маска заставляет его голубые глаза выделяться. Я позволяю себе короткую секунду, чтобы окинуть его взглядом, вино все еще поет в моей крови. Он одет в черную тунику с красиво вышитым серебряным узором и соответствующие серебряные эполеты, украшающие его плечи. Чернила на его коже выглядывают из-за воротника и растекаются вверх по шее и вниз по ладоням. Края его черных брюк отделаны серебром, а темные как ночь туфли дополняют его знойный ансамбль, создавая идеальный образ Темного принца.

Его пристальный взгляд выбивает меня из колеи, поскольку он не отрывается от моего лица, и пульс на моей шее начинает учащаться. Выдерживая его взгляд своим собственным, я успокаиваю свой голос.

— О. Он говорит. — Я фыркаю, когда вино развязывает мой язык.

Жестокая ухмылка приподнимает левую сторону его рта, делая эти сочные губы более привлекательными. Не спрашивая, он берет меня за руку, и холодный поцелуй от его серебряных колец впивается в мою кожу, в то время как другой рукой он обнимает меня за талию, притягивая ближе.

— Что ты делаешь? — Внезапно спрашиваю я.

— Танцую, — это все, что он говорит.

— Задница, — бормочу я себе под нос.

Наглость этого парня.

Игнорирует мое прибытие и теперь заставляет танцевать со мной даже без простого приветствия. Скорее всего, он ожидает, что я буду пресмыкаться у его ног, ловя каждое его слово, как, я уверена, делает большинство девушек. Я не виню их — он поразительно красив. Но как они могут преодолеть его высокомерие? Отвратительно видеть, как еще один мужчина верит, что он может получить то, что хочет.

Когда он начинает вести нас плавными, медленными движениями, скользя по комнате, я стараюсь наступить ему на ногу. Он бросает на меня взгляд, который заставил бы большинство молить о прощении. Я просто пожимаю плечами и придаю лицу невинное выражение.

— Упс, — сладко говорю я.

Его ноздри раздуваются от сладкого тона моего голоса, и я чувствую, как его рука сжимается вокруг моей, бросая на меня кинжальные взгляды, пока он продолжает направлять наши шаги в такт мелодии. В моих глазах злоба, которая, я надеюсь, сожжет его, поскольку я не могу стереть улыбку со своего лица, вино все еще парализует меня. Я должна казаться сиреной, с нежным взглядом, который приходит с коварными намерениями. Я не склонюсь перед его властным присутствием, независимо от того, насколько остро его взгляд впивается в меня. Я сражалась с монстрами похуже него, но чего он не знает, так это того, что я, возможно, самый темный монстр из всех.

Молчание между нами только добавляет огня к нашему жгучему напряжению, огня, которым я хочу сжечь его и стереть с него атмосферу предвзятости. Его кристально-голубой след спускается к моим накрашенным рубином губам. От того, как он смотрит на мой рот, к моим щекам приливает жар, и я поворачиваю голову, чтобы смотреть куда угодно, только не в его сторону. Я бросаю взгляд вдоль стены бального зала в надежде игнорировать этот удушающий воздух, который он наполняет неудовольствием.

Чего я не ожидала, так это увидеть пару светло-карих глаз, уставившихся на меня от блондинки, которая, похоже, секунд через десять взорвется от своего покрасневшего лица. Ее волосы идеально спадают вокруг лица блестящими волнами. Она выглядит более подходящей на роль принцессы, чем я.

Но потом до меня доходит: это, должно быть, одна из многих девушек, которые упали бы перед ним на колени и предложили бы ему весь мир на позолоченном блюде.

Я фыркаю. С другой стороны, может быть, это его девушка, и он решил остепениться.

То, как сжимаются ее кулаки, заставляет меня перейти к обороне, но я не верю, что она устроила бы сцену на таком мероприятии. Я позволяю своим глазам оценить ее. Девушка выглядит так, как будто она живет исключительно для того, чтобы сидеть и красиво выглядеть, нигде на ее теле нет выраженных мышц. Это заставляет меня предположить, что ей не хватает каких-либо боевых навыков или защиты. Эта мысль немного успокаивает беспокойство, которое начинало нарастать.

Но если его девушка так расстроена, тогда почему он танцует со мной? Это не похоже на то, что принц и принцесса разных дворов должны танцевать вместе, и я знаю, что это не по доброте душевной или попытка быть джентльменом. В этом мужчине нет ни капли вежливости в его скульптурном теле.

— Твоя девушка, кажется, не слишком довольна; тебе, вероятно, следует пойти и утешить ее, — говорю я ему, не желая быть занозой в чьих-то отношениях. — Она свирепо смотрит на меня, скрестив руки на груди, и выглядит примерно в двух секундах от попытки выдрать мне волосы.

Я поднимаю взгляд и вижу, как приподнимается его темная бровь, что только заставляет меня обратить внимание на серебряное кольцо, просвечивающее сквозь нее. Легкий изгиб его губ заставляет меня думать, что он нашел это забавным, но я сомневаюсь в этом. Я уверена, что этот мужчина не находит ничего смешного, не говоря уже о том, что я сказала.

Без предупреждения его хватка усиливается, когда он откидывает меня назад, наклоняясь над моим телом и обдавая меня своим ароматом. Такой пьянящий аромат, который я смакую, закрыв на мгновение глаза, оттенки дерева и клена смешиваются с вином, разливающимся по моему телу. Глубокое тепло ласкает внутри меня, заставляя меня хотеть растаять в его объятиях. Его дыхание обдает меня, и я чувствую запах бурбона на его губах. Черт. Он хорошо пахнет.

Я открываю глаза, когда понимаю, что он не поднял меня обратно. Застыв, в середине погружения, он смотрит на мою шею. Именно тогда я понимаю, что мой шарф, должно быть, соскользнул, пока я была поглощена его мужским запахом и находилась под его чарами. И ненавижу то, что мне это нравится. Кажется, я не могу прочитать выражение его глаз, когда он начинает снова приводить меня в вертикальное положение. Я чувствую, как кровь отливает от моей головы, когда тусклые лампочки над головой начинают раскачиваться и расплываться. Я должна воспользоваться моментом, чтобы позволить своему телу сосредоточиться, прежде чем мы снова начнем наши извилистые движения.

Я чувствую горячее прикосновение его руки, скользящей вверх по моей спине, пока она не достигает основания шеи.

— Не тот стиль ожерелья, который я бы выбрал для принцессы, — говорит он низким голосом. Я чувствую, как его кончики пальцев щекочут вырез моего платья и поднимаются к воротнику, который теперь выставлен напоказ.

В мгновение ока из него вырывается шипение, когда он отдергивает руку назад. Если бы я уже не смотрела на его лицо, я бы пропустила шок, промелькнувший в его глазах, прежде чем он опустил глаза, вернув свой нейтральный, холодный вид на место.

Принц Дрейвен снова кладет руку мне на талию, когда мы продолжаем двигаться в медленном ритме под то, что кажется бесконечной песней. Его поза напряжена, и его взгляд темнеет, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Ты действительно знаешь, как польстить леди. Это всего лишь ожерелье. Не нужно вести себя так, как будто оно тебя укусило. — Я закатываю глаза, чтобы скрыть смущение, бурлящее внутри меня.

Я ненавижу это ожерелье и внимание, которое оно привлекает, заставляя меня задуматься, знает ли он, что моя сила заперта, или он слышал о бессильной принцессе Асов от кого-нибудь из моих людей, которые приезжают к его двору по торговым делам.

Но я также, кажется, не могу проглотить возражения, которые продолжают изливаться из меня.

Он больше не произносит ни слова. Наконец песня подходит к концу, и я использую это как сигнал к тому, чтобы утолить свою жажду. Вежливо склонить голову или расстаться со словами благодарности, но когда он отпускает мои руки и отступает назад, принц просто уходит, не издав ни звука.

Высокомерный ублюдок! Боги!

Так я кричу в своей голове. Чистая, обостренная ярость.

Неудивительно, что у принца толстый слой паутины на сердце, когда он так себя ведет.

Я бы не отказалась от еще одного бокала этого восхитительного вина, чтобы забыть этот очаровательный танец. Я делаю глубокий вдох и пробираюсь сквозь людское море, пробираясь к сладкому вину, которое зовет меня по имени. Я не часто балуюсь таким количеством вина, но сегодня вечером, думаю, я могу отбросить свои опасения в сторону, черт возьми.

Мне нужно пространство, где-нибудь в тишине, чтобы успокоить мое бешено колотящееся сердце и неистовый жар, пробегающий по моему телу.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Тень

Распространяется информация о нападении на южной стороне двора Асиза. Граница двора, самая дальняя от замка королевы. Место, где живут несколько местных жителей, старающихся держаться подальше от центра деревни, строящих хижины на окраине леса. Я позволяю своим теням растворить меня в ночи, когда увеличиваю скорость к месту атаки. Это идеальное время для одного, так как знаменитый бал Асизы в самом разгаре, где все правители сосредоточены на развлечениях в течение вечера. Я ощущаю, эти шумные и переполненные балы, где слишком много людей дышат одним воздухом.

Луна излучает эфирное сияние повсюду, заливая землю волшебным светом, который слишком нежен для таящегося зла. Холодный воздух — это благословение, которое держит меня настороже. Я опускаюсь на землю и упираюсь обеими ногами в подлесок, сглаживая тени, когда смотрю перед собой.

В хижине передо мной устрашающе тихо, но Испорченные все еще знают, как охотиться за добычей. Их логическое мышление в стратегии все еще существует, даже когда яд превращает их в животных.

Мои ботинки шуршат, когда ветка хрустит под моей ногой, и я проклинаю себя за то, что не заметил этого. Пока я осторожно крадусь вперед, до меня доносится металлический запах, заставляющий мои ноздри раздуваться.

Я решаю послать все к черту и отбрасываю осторожность на ветер, срываясь с места в полном спринте. Я в считанные секунды прохожу через выломанную дверь и выхватываю свой меч из ножен, когда острый запах Испорченной крови смешивается с красной кровью того, кто в здравом уме. Издалека в комнате царит тусклый свет, так как камин все еще горит. Замедляя свои движения, я вижу, что фонарь с незажженной свечой в нем лежит частично разбитый на полу, из фитиля все еще струится дым. Тающий на свече воск все еще теплый, когда я окунаю в него палец.

Они близко.

Я бесшумно ступаю ботинками по половицам в помещение, похожее на кухонную зону. Справа от меня мелькает размытое пятно, и, не колеблясь, я вытягиваю руку, хватая Испорченного за горло, прежде чем взмахнуть мечом и вонзить его ему в живот, направляя под углом в грудь. Из раны хлещет маслянистая жидкость, когда я отдергиваю свой меч назад. Бездушные черные глаза с темными прожилками, разбегающимися во всех направлениях, смотрят на меня, не видя, когда тело падает на пол. Мои глаза начинают гореть от отвратительного запаха, исходящего от трупа, но через несколько мгновений тело превращается в пепел. Как будто его никогда и не было.

Я чувствую укол скорби по человеку, у которого была жизнь до того, как ее разрушил Падальщик, но затем меня переполняет ненависть к монстрам, в которых они превращаются. Убивая невинных, разрывая их на части по кусочкам, выпивая их кровь. Похоже, что они не удовлетворяются человеком, которого убивают. Возможно, они ищут что-то еще, но эта часть все еще остается для меня загадкой, сводящей меня с ума, когда я пытаюсь выяснить первопричину их повседневного вторжения.

Крик вырывает меня из моих мыслей, и я выбегаю через заднюю дверь, не потрудившись почистить свой меч, оставляя остатки моей добычи, стекающие с кончика в качестве предупреждения. В тот момент, когда холодный воздух ударяет мне в лицо, я прыгаю к Испорченному, держащему женщину-фейри в воздухе за горло. Когда я подхожу достаточно близко, я ударяю рукоятью своего меча по его затылку. Сила заставляет его отбросить женщину и угрожающе повернуться ко мне. Темные вены тянутся вверх по его рукам, шее и вокруг глаз. Глаза, которые похожи на бесконечные ямы смерти, глубоко проникают мою душу. Издав еще один вопль, он бросается вперед с чистым, первобытным инстинктом убивать. Они могут быть умны, когда дело доходит до охоты и пребывания в укрытии, но как только они находят свою цель, они становятся неуправляемыми.

Он замахивается своими острыми когтями на мою шею, но я блокирую удар наручом на своих кожаных рукавах. Я сгущаю свои тени, образуя более прочный щит, и растворяюсь в ночном воздухе.

Монстр останавливается в замешательстве, пока я вонзаю свой меч прямо ему в грудь. Этот не так-то легко падает. Он смотрит вниз на источник боли и, все еще оставаясь в тени в темноте, отшатывается назад. Рычание срывается с его потрескавшихся губ, прежде чем я вынимаю серебряный клинок из его отравленного сердца.

Я позволяю своим теням на мгновение рассеяться. Моя ошибка.

В меня с силой ударяют сзади. Летя вперед, я умудряюсь кувырнуться, вскакивая на ноги, чтобы увидеть Испорченную женщину, подпитываемую безумной силой. Она приседает, неестественно наклоняя голову, прежде чем броситься вперед на высокой скорости. Я расставляю ноги, рисую свои тени и держу меч перед собой.

В тот момент, когда она оказывается передо мной, она пригибается, целясь мне в ноги. Я отталкиваюсь от земли, и она промахивается, пролетая подо мной. Когда я уверенно приземляюсь, в ее угольно-черных глазах вспыхивает злобный блеск. Обещание смерти. И все же, я тот, кто держит испачканный кровью меч, оставляя за собой пепел. Я ухмыляюсь, провоцируя ее на новую попытку.

Ее первобытная сторона кажется более сдержанной, но не полностью, поскольку она идет прямо на меня. Когда она находится в паре футов от меня, я поднимаю ногу и бью ее ногой в грудь, отбрасывая ее назад. Ее тело падает на лесную подстилку. Я подкрадываюсь к тому месту, где она неподвижно лежит в грязи. Я знаю, что она не мертва — эти сосунки не могут умереть, пока ты не проткнешь им сердце.

Я поднимаю свой меч в тот момент, когда она пытается подпрыгнуть и вонзить в меня свои когти. Я вонзаю заостренный кончик вниз, с хрустом проламывая кость и проходя прямо сквозь нее в землю. Пригвоздив ее смерть к влажной почве.

Ее черная кровь вытекает и впитывается в землю, на которой она лежит. Я выдергиваю свой меч в тот момент, когда она превращается в пепел.

Жужжание наполняет мои уши от сегодняшних убийств, мое сердце колотится от адреналина. Кайф от избавления мира от еще троих Испорченных за одну ночь.

Крик пугает меня, когда я смотрю, откуда донесся звук. Женщина-фейри, которая, должно быть, живет здесь, съежилась рядом с мужчиной на земле. Они медленно отступают назад, подальше от того места, где сосредоточены их испуганные взгляды. Я смотрю поверх них и..

Боги.

Падальщик крадется между деревьями, присев на задние лапы. Из его груди вырывается адское рычание, острые искореженные зубы обнажены во всю ширь, а губы оттянуты назад. Ярко-красные глаза фокусируются на них, как два огненных шара, и, кажется, питаются их страхом.

Его тело — мираж теней и черного пламени, трансформирующийся вместе в форму чудовищного зверя. Он похож на волка в смертоносной грации своих движений. Точный. Сильный.

Как Падальщику удалось пересечь моря? Это первое наблюдение за одним из них за пределами Двора Пепла. Обычно они остаются за своими границами, но Дейадрум явно принимает худший оборот.

Я даже не уверен, как убить одного из них, и есть ли у этих призрачных существ вообще сердце, которое можно проткнуть, но это был бы лучший вариант проверить. Пронзение клинком сердца, кажется, подходит для всех остальных. Но я не могу стоять здесь и позволять этому жить, или, что еще хуже, превратить этих двух невинных фейри в Испорченных.

Не раздумывая ни секунды, я взлетаю и напрягаю ноги, чтобы дотянуться до монстра. Но он выбирает этот момент, чтобы прыгнуть на задних лапах и наброситься на мужчину-фейри, сомкнув свои острые зубы вокруг его предплечья. У него вырывается гортанный крик, когда я выталкиваю свои тени, чтобы обернуться вокруг тела Падальщика.

— Нееет! Нет, нет, нет! О Боги, нет! — кричит женщина, ужасающая печаль пронизывает каждое слово, когда она срывается, зная, что происходит, когда кого-то кусают.

Я выпускаю в него еще одну очередь теней, игнорируя рыдания позади меня. Я обвязываю их вокруг его шеи, затягивая. Мерзкие шипящие угрозы звучат, когда он пытается вырваться из моей хватки, капли черного яда разбрызгиваются при каждом рывке его головы. Я направляю на него свой меч, но… ничего.

Железный меч проходит прямо сквозь него…

Какого хрена?!

Я отбрасываю свой клинок в сторону и сосредотачиваю всю свою силу на том, чтобы управлять своими тенями, задаваясь вопросом, смогу ли я задушить эту чертову тварь до смерти.

Стоны боли все еще наполняют полуночный воздух позади меня, но затем что-то глухо стучит у моих ботинок.

— Попробуй это! — выдавливает мужчина между прерывистыми вдохами. — Это сделано из железа виверны. Это может сработать.

Мои глаза расширяются при виде лезвия, лежащего в земле, когда я осторожно беру его рукой в перчатке. Железо виверны — самый прочный материал, но оно встречается редко. Оно использовалось специально для охотничьих групп, которые рыскали по земле во времена, когда драконы свободно бродили по земле. Основное железо не действует на драконов-оборотней; для них это просто кусок металла. Но железо виверны отличается — это единственный способ убить их, которому охотники довольно быстро научились и использовали в своих интересах, истребляя драконов. Но сейчас, когда этот тип железа не ковался веками, он настолько редок, что немногие в Дейадруме обладают таким оружием.

Я выкидываю из головы вопросы о том, как у этого мужчины в руках оказалось что-то настолько смертоносное, и осторожно сжимаю рукоять меча.

Падальщик все еще свирепо щелкает пастью, извиваясь, чтобы освободиться от моей хватки, но прежде чем он успевает, я вонзаю меч ему в голову.

Шипение и рычание смолкают, когда Падальщик превращается в столб дыма и частицы черных углей. Я смотрю широко раскрытыми глазами на пустое пространство передо мной, затем на оружие в моей руке. Я прячу знания о том, как убить Падальщика, на задворках своего разума, зная, что они мне понадобятся в другой раз. Но сначала мне нужно раздобыть немного собственного железа виверны.

Я поворачиваюсь, чтобы подойти к паре на размокшей лесной подстилке, земля пропитывает их одежду, поскольку мужчина все еще скулит от боли. Слезы женщины текут непрерывно, но ее душераздирающие рыдания прекратились.

Рука мужчины кровоточит багровым цветом, следы от проколов темнеют по мере того, как яд просачивается в его кровоток. Потребуется всего несколько минут, чтобы яд достиг его сердца и полностью испортил его. Черные полосы начинают расползаться из раны, когда я наблюдаю, как лицо женщины искажается выражением ужаса.

— Черт, — ворчит он. — Брось мне мой меч, приятель.

Я опускаю руку туда, где он бросил его, и протягиваю ему, неуверенный в его намерениях. Но прежде чем я успеваю сформулировать вопрос, он кладет руку плашмя и делает глубокий вдох. Не раздумывая ни секунды, он пронзает острой сталью свою конечность, отсекая ее начисто до локтя.

Его рев рикошетом отражается от деревьев вокруг нас, достаточно громкий, чтобы напугать отдыхающих птиц, их крылья синхронно хлопают, когда они убегают. Женщина перегибается через него, когда желчь подступает к ее горлу, выплескивая ее отвращение в лужу рвоты.

Удивительно, но мужчина передо мной все еще в сознании; от такой боли большинство потеряли бы сознание. На отделенной конечности продолжают расти черные вены, и кровь приобретает оттенок жидкой смерти, вытекая из открытого конца. Я осматриваю рану на его прикрепленной руке, не вижу черных вен. Никакой черной крови. На самом деле, его тело уже начинает сворачиваться кровью, сочащейся из отрубленной конечности. Этот фейри только что спас свою собственную жизнь, предотвратив проклятую смерть. У него будет только одна рука, потому что, хотя фейри могут исцелять себя довольно быстро, они не могут отрастить конечности. Но он будет жить…

Он садится и медленно делает глубокие вдохи и выдохи.

— Как тебя зовут? — Спрашиваю я. — Твои быстрые реакции позволили тебе выжить.

В моих словах сквозит уважение к нему, и он может это заметить, потому что благодарно улыбается и резко кивает.

— Винсент, и, о черт, мне просто повезло, приятель. — Он начинает недоверчиво смеяться, когда его лицо морщится от боли. — Я не знал, сработает ли это на самом деле!

Его смех грохочет из глубины души, и этот сукин сын только что спас свою собственную жизнь ценой собственной руки. Я не могу сдержать легкого вздоха недоверчивого веселья от нелепости всего этого.

Женщина рядом с ним, которая, должно быть, его жена, вытирает слезы, когда широкая улыбка освещает ее лицо. Чистое обожание сияет в ее глазах, когда она обнимает его за шею, прижимая к себе. Но именно тогда я замечаю отметины на ее левой ладони, свободно свисающие с его шеи.

— Вы пара, — выпаливаю я. Мое сердце замирает при виде этого.

Неудивительно, что она была в отчаянии; потерять пару — значит потерять половину своей души. Удар молнии в сердце. Пара — это способ судьбы предложить чистую любовь, которая может преодолеть все. Это звезды, ведущие вас в самые темные времена. Объятия волшебного блаженства и обещания сбывающихся мечтаний.

Существует ритуал, проводимый, чтобы переплести души пары, сплавляя их кровь воедино в узах настолько сильных, что даже железо виверны не может разорвать их. Только смерть разрушает все узы. Но на ее месте останется зияющая дыра — сердце, разорванное надвое, которое никогда не будет восстановлено — после потери твоей второй половины. Потеря пары выворачивает наизнанку и наносит ущерб, заставляя тебя желать смерти самому.

Знак спаривания виден только на левой ладони, и по чистой гребаной случайности Винсент отрезал себе правую. Их метки так красиво оформлены. Каждая пара в узах получает одну метку с уникальным рисунком из нарисованных чернилами завитков, которые идентичны только завиткам их пары. Они оба поднимают руки и прижимают их друг к другу. Их любовь друг к другу струится сквозь пространство между ними.

— Да, — говорит женщина, ее безмятежная улыбка мягко отражает его.

Винсент прерывает их разговор и смотрит на меня, но он смотрит дважды и по-настоящему смотрит на меня и тени, которые все еще окутывают меня.

— Боги. Предполагается, что ты — миф, — выдыхает он.

— Жаль разочаровывать, — шучу я. Но я говорю это грубо, потому что я слышал это раньше, когда кто-то узнавал во мне мстителя Дейдрума. Но они никогда не смогут увидеть, кто я на самом деле, за тенями, которые я приказываю скрывать свою личность. Мое лицо всегда скрыто капюшоном, когда я скрываю его в темноте. Маска секретов и скрытых истин.

— Спасибо тебе…Тень, — говорит Винсент, прижимая левую руку к груди и склоняя голову в знак благодарности.

Я киваю.

— Только не отрубай больше конечностей.

И с этими словами я исчезаю в ночи.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Эмма

Взяв еще один бокал самого сладкого вина, которое когда-либо пробовали мои губы, я ускользаю в задний коридор, который находится в углу бального зала. Я надеюсь, что найду дорогу на балкон или в сад, где смогу почувствовать свежий воздух на своей разгоряченной коже. Только боги знают, насколько теплая моя кровь все еще кипящая после принца Дрейвена, действовавшего мне на нервы, плюс вино, постоянно гудящее в моем организме. Не говоря уже о раздражении, охватившем меня от того, как его прикосновения разжигали огонь в каждом моем нервном окончании.

Даже сквозь гладкую ткань моего платья жар его рук обжигал мою кожу. Я собираюсь винить себя в недостатке физического прикосновения со стороны других, или, по крайней мере, нежных людей, в том, почему мое тело так реагирует на парня, который ведет себя так, будто его яйца выкручены и засунуты в задницу.

Я делаю огромный глоток вина, продолжая идти по темному коридору, каблуки стучат при каждом шаге, создавая эхо моего присутствия. Я останавливаюсь и снимаю их, держа оба ремешка в одной руке, продолжая идти. Холодный камень освежает подошвы моих босых ног, охлаждая боль, которая начинала нарастать.

На перекрестке я поворачиваю налево, но резко останавливаюсь. Паника охватывает меня, когда я бегу обратно за угол и прижимаюсь спиной к стене, задерживая дыхание. Сердце тяжело колотится, я крепко прижимаю свой бокал к груди, требуя, чтобы оно успокоилось. Я должно быть, сплю.

Стон отражается от каменных стен.

Определенно не сон. Трещина в моем сердце пробегает по его центру. Как это может быть? Я думала… Очевидно, я думала неправильно.

Я резко закрываю веки, пытаясь стереть то, что я увидела.

Эйден. Девушка. Целующаяся с прерывистым дыханием. Ее руки, держащиеся за его шею.

Я крепче зажмуриваю глаза, когда они начинают гореть от слез, угрожающих пролиться. Я застываю на месте, желая, чтобы мои ноги двигались, чтобы я могла быть где угодно, только не здесь, но они остаются прикованными к полу.

Эхом раздается ворчание, за которым следует всхлип. Одна душераздирающая капля падает с моих глаз, прежде чем я смахиваю ее тыльной стороной ладони.

Нет.

Он не заслуживает моих слез. То, что начиналось как тесная дружба, начало превращаться для меня в неизведанную территорию, но мне нужно было время. Я не имею права голоса в его внеклассных мероприятиях, но жало его действий все еще причиняет боль.

Он говорит, что он ждал меня, что я ему нужна, только для того, чтобы переспать с какой-нибудь случайной женщиной в темном углу.

Боги, мы обручены. Я знаю, что не была согласна выйти за него замуж и разрушить свой шанс с судьбой, но это все равно обещание союза между двумя людьми.

Мне нужно уйти, убраться отсюда, пока он меня не увидел. Хотя часть меня хочет встретиться с ним лицом к лицу и сообщить, что его поймали.

Я мягко поворачиваюсь на ногах, со бокалом в одной руке и туфлями в другой. Быстрый поворот ненадолго выводит меня из равновесия, коридор колышется, как морские волны, или, по крайней мере, так кажется. Я опираюсь на стену одной рукой для опоры, удерживая равновесие, пытаясь призвать свои тренировки с раскачивающегося корабля, чтобы они сработали мне на пользу.

Я молюсь, чтобы его чувствительный слух был отключен из-за того, что его отвлекают огненно-рыжие волосы перед ним. Я иду на цыпочках вперед, но когда я отталкиваюсь от стены, один из каблуков в моих руках запутывается в тюле моего платья, вырывая его из моих рук. Я наблюдаю в замедленной съемке, как туфля с хрустальным покрытием проклинает меня, падая на пол и с громким стуком ударяясь о камень.

Я останавливаюсь. Все остальные звуки заглушаются эхом.

Я слышу, как голос Эйдена бормочет: — Отвали, а в ответ раздается женский вздох.

Я могла бы броситься к нему, но сильное желание противостоять ему удерживает меня на месте.

— Кто там? — Голос Эйдена повышается, и я слышу беспокойство, пронизанное вопросом.

Мне удается залпом допить остатки вина, наслаждаясь тем, как оно скользит по моему горлу. Со стальным хребтом и решимостью, установленной на месте, я поворачиваюсь лицом к углу, из которого он выйдет, готовая принять все, что встретится на моем пути.

Хотя мне любопытно. Как он поведет себя, узнав, что я словила его? Будет ли он умолять меня о прощении? Скажет, что это была ошибка и что это никогда не повторится? Может быть, он будет игнорировать меня, как делал раньше, и вести себя так, как будто ничего из этого никогда не происходило.

Когда я перевожу взгляд вперед, из-за угла появляется Эйден. Пуговица на его тунике расстегнута. Золотые пряди его волос, которые были аккуратно уложены перед балом, теперь растрепались во все стороны, когда он пытается пригладить их. Я приподнимаю бровь, когда он, наконец, видит меня, хотя это, вероятно, бесполезно, поскольку моя маска все еще на месте.

Опасение в его глазах ярко сияет, но в тот момент, когда эти зеленые глаза соединяются с моими серыми, их наполняет шок, когда они расширяются, заставляя его споткнуться на шаг. Девушка с рыжими волосами выбегает из-за угла следующей, пыхтя и пытаясь поправить помаду.

Я отвожу глаза от девушки и удерживаю взгляд Эйдена. Но там, где я думала, что увижу какую-то вину, я нахожу потрясенный взгляд, превращающийся в обещание проклятия, совсем как у его отца. Лужи зелени затвердевают передо мной, когда он нерешительно начинает подкрадываться ближе. Я не могу сдержать растерянного взгляда, который появляется на моем лице при перемене в его характере. Волосы у меня на затылке встают дыбом, но я, тем не менее, стою на своем, отказываясь, чтобы меня обошли или спугнули. И кинжал, пристегнутый к моему бедру, внезапно успокаивает.

Девушка позади него начинает распутывать свои волосы, когда Эйден приближается ко мне на дюйм. Он останавливается в футе от меня.

— Уходи, Маргарет, — приказывает он, не сводя с меня горящих яростью глаз.

Она взвизгивает от его прямого требования, но затем неторопливо подходит к нему, протягивает руку, чтобы запечатлеть быстрый поцелуй на его щеке. Только он отворачивает голову в сторону, отказывая ей. Ее рот приоткрывается, затем она переводит свои карие глаза на меня с вызовом. Я игнорирую ее, поскольку мой взгляд прикован к моему другу передо мной, все еще пытаясь понять, как пройдет этот разговор.

После того, как она понимает, что не добьется от меня никакой реакции, она бесшумно проходит мимо и направляется к балу, который все еще жив и в самом разгаре.

Когда шагов Маргарет больше не слышно, я наблюдаю, как успокаиваются его глаза. Острота в них притупляется.

— Это не то, на что похоже, Эмма, — говорит Эйден, все еще стоя в футе от меня.

— Правда, разве это не так?

Он качает головой.

— Это не так. Что ты видела? — Его губы сжимаются, ожидая моего ответа, когда он слегка покачивается на ногах.

Я закатываю глаза на его отрицание, хотя и вижу каплю раскаяния. Меня тошнит от моего ответа, потому что вино внезапно заставляет меня забыть о том, что я говорю:

— Это выглядело так, как будто ты собирался намочить свой член. Но почему? — Я спрашиваю.

Не нужно ходить вокруг да около, когда мы оба точно знаем, что происходило всего несколько минут назад.

Он издает болезненный вздох, как будто знал, что таким будет мой ответ.

— Тогда ты пропустила ту часть, где я оттолкнул ее от себя, — говорит он, икая.

— Ты мужчина, который помолвлен, — я пытаюсь сказать спокойно, но это сопровождает небольшое рычание.

— Да! — клянется он. — Маргарет была девушкой, с которой я дурачился задолго до нашей помолвки. Я оттащил ее в сторону, чтобы покончить с этим, ради тебя. Но она отказывалась верить в это и набросилась на меня. Все, что я когда-либо делал с ней, ничего не значило.

Я не могу сдержать вспышку в своем голосе, когда вино разливается во мне немного сильнее, протягивая руку помощи в высказывании своего мнения.

— Итак, это ничего не значило, когда ты сказал мне, что я нужна тебе, что ты ждал меня?! Ничего не значило, когда ты обещал, что нам будет хорошо вместе?! Или как насчет того, когда мы поцеловались… — Я замолкаю, делая глубокий вдох. — Это тоже ничего не значило? Просто ложь и слова, чтобы попытаться завоевать мое сердце?

Он закрывает глаза на вдохе, прежде чем открыть их и ошеломить меня тем, как выглядят расколотые зеленые камни. Я хочу сказать ему, как больно видеть его с другой, но прежде чем я успеваю закончить эту мысль, его руки прижимают меня к стене. Одна рука на моей талии, а другая прижимается к стене рядом с моей головой. Задняя часть моего черепа мягко ударяется о камень, когда от резкого контакта начинает возникать тупая боль. Его лицо так близко к моему, что я чувствую прикосновение его дыхания, пахнущего несвежей выпивкой, смешанной с оттенком вишни, оставшимся на нем от духов девушки.

— Эйден, что..

— Эмма, — говорит он на выдохе. — Ты действительно думаешь, что я бы изменил тебе? Чтобы подурачиться с другой? Ты моя, а я твой. Ты должна поверить мне, потому что Маргарет больше никогда не повторится. Я так ей и сказал. Она просто плохо это восприняла. Но должно быть доверие. Ты должна доверять мне.

Каждое его слово выводит меня из себя, чувство вины формируется из-за моей вспышки и угнетающего чувства, что он не до конца честен. Слышать, как он произносит ее имя, только глубже вонзает нож в меня.

Я отворачиваю голову в сторону, не в состоянии смотреть на него. В голове у меня все затуманивается. Расставив ноги по обе стороны от меня, он сильнее прижимается ко мне всем своим весом, проводя носом по моей щеке.

Я могла бы легко изогнуться, быстро подняв локоть, чтобы отбросить его назад, а затем пригнуться, чтобы освободиться. Но я не хочу, чтобы о моих навыках узнали. Особенно с чувством неуверенности в том, что Эйден не причинит мне вреда. Я беспокоюсь, что он может превратиться во врага больше, чем в друга, потому что жало предательства пронзает мое сердце, заставляя его истекать кровью из-за его собственных действий. Я чувствую, как частичка моего доверия к нему разбивается на миллион крошечных кусочков, которые никогда не смогут собраться вместе.

— Ты так прекрасна, Эмма. — Он стонет, темная похоть наполняет его глаза, когда они начинают спускаться по моему телу, хотя большая часть скрыта за слоями моего платья.

— А ты увиливаешь, — огрызаюсь я.

Если он думает, что я позволю ему разделить со мной еще какие-то горячие моменты сразу после другой девушки, он сошел с ума.

Пьяный смешок покидает его, когда он поворачивает мою голову и прижимается своим ртом к моему. Мое сердце замирает, и из меня вырывается приглушенный вскрик от соприкосновения. Инстинктивно я с силой поднимаю колено, попадая в цель, когда оно врезается в его незащищенные яйца. Его ошибка в том, что он оставил брешь и не предвидел, что послушная Эмма нанесет ответный удар. Я вижу это в его глазах, когда они расширяются от удивления.

Его рука убирается с моего лица, немедленно прикасаясь ладонью к источнику боли. Он стонет в агонии, и я смотрю вниз на одного из моих самых близких друзей, который, как я думала, мог бы стоить того, чтобы пренебречь моей надеждой найти настоящую пару. Но мужчина передо мной пьян и неискренен.

Я чувствую холодную ласку тьмы внутри меня, умоляющую о свободе. Шепот сделать больше, насладиться его болью и пообещать ему ад за то, что заставил меня чувствовать себя дурой. Обещая унять боль, которая пронзает мое сердце. Я почти сдаюсь, желая позволить им взять верх и сделать самое худшее.

Но я этого не делаю. Я запихиваю их поглубже, цепляясь за свой рассудок, в то время как я не спускаю своих бурных глаз с мужчины, которого я начинаю больше не узнавать. Его красивое лицо и сладкие слова — это маска, иллюзия, играющая с глазами. Но теперь я вижу ясно, и это не позволит ему так легко играть со мной снова.

Я качаю головой, глядя на него сверху вниз.

— Ты пахнешь, как она, — заявляю я. Прежде чем он успевает обрести дар речи, я ухожу, оставляя его страдать в его собственном разрушении.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Эмма

Бал все еще полыхает от громкого смеха и радостных возгласов, напитков, плещущихся в бокалах, и неистовых слов, которыми обмениваются друзья. Комната кружится, и пол кажется тоже, будто я на корабле, которого затягивает в водоворот в море. Сочетание вина, моей кипящей крови и бешено колотящегося сердца, кажется, играют со мной злую шутку.

Легкое прикосновение к моему локтю пугает меня, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Кая, стоящего там, с Корой прямо рядом с ним.

— Все в порядке, принцесса? Ты выглядишь так, словно увидела привидение. — Теперь Кай смотрит прямо на меня, оценивая каждый дюйм, пытаясь разглядеть меня.

— Да… да, я в порядке.

Я забываю обо всем, что только что произошло, и натягиваю на лицо улыбку. Я все еще киплю от разочарования по отношению к Эйдену, но я решила сдержать это до сегодняшнего вечера. Я не готова снова окунуться в бурные воды наших с Эйденом отношений, прежде чем они смогут начаться по-настоящему. Если я расскажу им, что произошло, Кора задаст мне миллион вопросов, в то время как Кай выследит Эйдена, только чтобы оторвать его член и засунуть ему в глотку. Немного экстремально, но эта мысль немного поднимает мне настроение. Я уверена, что пожалею, что подумала об этом, как только алкоголь выветрится.

— Я просто хотела подышать свежим воздухом, но немного заблудилась по дороге. Кроме того, я боюсь, что, возможно, позволила себе больше вина, чем еды. На данный момент, я думаю, я просто готова идти спать.

— Что ж, боюсь, сначала тебе придется ненадолго побаловать королеву Зораиду и своего отца своим присутствием. Но потом, я уверена, мы сможем увести тебя с комфортом в твою комнату, — говорит Кора, подмигивая.

Обещая, что она сделает так, чтобы это произошло, хотя я знаю, что она быстро справится с моим побегом, чтобы она могла вернуться на бал. Капли пота, блестящие у нее на лбу, говорят мне, что она потерялась в танцах, скорее всего, поглощая угощения во время минутного перерыва, прежде чем снова погрузиться в музыку. Я завидую ее беззаботному образу жизни, когда ей не приказывают выполнить задание. Она никогда не жалуется. Она просто живет.

Губы Кая на мгновение приподнимаются, когда он смотрит на Кору. Он быстро отводит глаза, прямо перед тем, как сунуть мне в лицо стакан с водой, и бросает на меня понимающий взгляд. Я с благодарностью принимаю его, гадая, что это был за мимолетный взгляд, и залпом выпиваю половину воды, затем возвращаю его обратно.

— Пожелай мне удачи, — умоляю я.

— Тебе это не нужно, — говорит Кора с обожанием в глазах.

Разговор с другим высшим фейри был пресным. Я приходила в восторг каждый раз, когда говорила королева Зораида, но продолжала теряться в собственных мыслях, когда она, мой отец и правители других дворов говорили о встречах, которые у них запланированы на следующие два дня. Я уловила ту часть, когда они на мгновение сказали, что Испорченные продвинулись в своих дворах и что сегодня ночью произошло нападение. Но то, что, казалось, вызвало неподдельный ужас в их глазах под масками, было новостью о том, что на этот раз был замечен Падальщик. Чудовищные твари, которые превращают фейри в Испорченных. Я не могу не задаться вопросом, откуда взялись Падальщики? Как они появились, если они единственные существа, подобные им, которые существуют в Дейадруме?

Мне любопытно, есть ли у высших фейри дворов какие-нибудь подсказки, чтобы положить конец Проклятью, или есть ли лекарство, чтобы спасти тех, кто поцарапан или укушен. Они прекращают все разговоры по этому поводу, не отвечая ни на один из вопросов, всплывающих в моей голове. Но если бы существовало лекарство, Испорченные могли бы освободиться от вторгшегося в них яда и вернуться к своей жизни. За их семьи.

Мое горе захлестывает меня, к горлу подкатывают эмоции при мысли о матери, которую я никогда не видела, или тете, которая всплывает только в отдаленных воспоминаниях с тех пор, как меня забрал мой отец. Если бы их обратили, я бы бросила все, даже себя, чтобы найти лекарство и освободить их из тисков смерти.

Я сдерживаю внезапную потребность заплакать, когда мои глаза начинают гореть. Вино только усиливает интенсивность моих чувств, но я не могу здесь сломаться. Я позволю себе ненадолго утонуть в своих страданиях, когда я останусь одна, и никто не будет свидетелем этого. Как только им, наконец, удается допить полный бокал вина крошечными глотками, я воспринимаю это как намек на то, что мне пора уходить. Я сижу здесь достаточно долго, чтобы удовлетворить их потребность в моем присутствии. Я могу сказать, что мой отец вообще не хочет, чтобы я была здесь, по тому, как он смотрит на меня, а затем игнорирует мое присутствие, только чтобы прервать любого, кто пытается направить разговор в мою сторону. У меня такое чувство, что королева Зораида попросила меня составить ей компанию, хотя бы для того, чтобы я чувствовала себя более желанным гостем.

Мой отец начинает разговор с королевой, позволяя своим словам обтекать меня, как будто меня здесь вообще нет.

— Где твои сыновья, королева Зораида?

Она машет рукой в воздухе, в ее глазах мелькает беззаботный огонек.

— Я уверена, Эмиль ушел, наслаждаясь музыкой и едой, простыми радостями детства.

Нежность в ее голосе, когда она говорит о своем младшем сыне, согревает мое сердце. Мне любопытно узнать, каково это, и я в полном восторге от нее, когда она срывает черную розу с лозы, украшающей колонну рядом с ней, и заправляет стебель в волосы за ухом.

— А Дрейвен, что ж, он делает все, что ему заблагорассудится. Ему не нужно, чтобы его мать дышала ему в затылок, — говорит она со смешком.

Мой отец хмыкает, слегка кивая, как будто понимает, о чем она говорит. Но это так далеко от истины, и я сижу как доказательство того, что он не понимает, поскольку он контролирует все аспекты моей жизни. Мой отец поворачивается, наклоняясь, чтобы поговорить с Кэллоуэем, сидящим рядом с ним.

Прекрасная возможность и перерыв в разговоре, чтобы высказаться.

— Извините, я чувствую себя немного слабой и собираюсь откланяться, — обращаюсь я к ним мягким тоном.

— Ты в порядке, дорогая? — Спрашивает королева Зораида, и я слышу беспокойство в ее голосе, когда она изучает меня.

— Да, ваше величество. Если честно, я думаю, что мое платье, возможно, пытается меня задушить. — Я пытаюсь скрасить свой уход небольшой шуткой.

Она хихикает и кивает, ставя свой пустой бокал на столик рядом с собой.

— Я все знаю об этом, дорогая, — говорит она, проводя руками по корсажу платья. — Но, конечно, эти мужчины понятия не имеют о границах женской одежды. Надеюсь, ты хорошо отдохнешь.

Наклон ее головы и нежная улыбка украшают ее царственное лицо. Действительно, королева.

— Ваше высочество. — Я делаю реверанс, когда сталкиваюсь лицом к лицу со своим отцом, и опускаюсь ровно настолько, чтобы раздуть его эго и показать его власть надо мной, даже когда желчь подступает к моему горлу от принижения самой себя. Но я должна продолжать действовать так, как он ожидает, никогда не позволяя ему увидеть мои истинные мотивы, пока я медленно становлюсь сильнее в надежде однажды увидеть, как жизнь покидает его глаза.

Я просыпаюсь от лучей солнца, проглядывающих сквозь плотные облака, прежде чем свет поглощается целиком. Приятно просыпаться где-то, где меня не преследуют ужасные воспоминания, где я не представляю себе окровавленные полы или не слышу слабое эхо щелчков кнута. Но никогда не кричу. Никогда никаких криков.

Мне отчаянно нужно немного времени побыть одной. Время перевести дыхание и понять, почему все, что я узнала, было ложью. Как я предполагала, что земля Дейдрум полна мира и защиты, не ожидая реальности войны, назревающей не на жизнь, а на смерть. Затем, есть Эйден, тот, кого я считала близким другом…

Мое сердце сжимается при этой мысли. Я рассчитывала на него, делилась с ним многими чертами того, кто я есть, и он всегда был рядом с заботливыми глазами и нежными словами. Но прошлой ночью у Эйдена выросли рога.

Это просто еще одно доказательство того, что те, кто близок мне, в конечном итоге становятся запятнанными. Их чистые, добрые сердца окрашиваются в черный цвет, когда их души скисают. Тьма внутри меня, та, что затмевает каждую мою мысль, кажется, проникает в людей, о которых я забочусь. Кто скажет, что я не причина смерти моей матери? Или причина, по которой в дом тети Лидии был совершен налет, который привел к тому, что она пострадала?

Чувство вины пронзает меня, скручиваясь от всепоглощающего горя при мысли, что потеря их — моя вина. Меня бы это не удивило. Я — катастрофический общий фактор в их жизнях. Если причина во мне, то никогда не будет достаточно сурового наказания, чтобы компенсировать тот ущерб, который я причинила.

Я выбираю пару облегающих черных брюк с обтягивающей рубашкой-водолазкой с длинными рукавами цвета древесного угля, хватаю свой самый темный плащ, чтобы накинуть на себя, и натягиваю пару черных сапог до колен, чтобы пройти в них через лес. Последние штрихи: беру свою книгу и закрепляю кинжал на бедре, чтобы его не было видно, как только я застегну плащ.

Воздух здесь, может быть, и гуще, но температура холоднее. Когда я делаю глубокий вдох, в моих легких появляется приятный холодок, вызывающий легкое жжение, которое вызывает небольшой кашель. Погода достаточно холодная, чтобы видеть облачко воздуха, когда я его выпускаю.

Я благодарна за это время снисхождения. Мой отец не мог приставлять ко мне своих охранников на все часы дня, потому что это вызвало бы подозрения. Больше, чем уже есть, потому что я никогда в жизни не посещала никаких мероприятий. После завтрака я спешу найти тихое место для чтения, желая оказаться за стенами замка. Но это нечто большее… Меня тянет к лесу или чему-то первобытному в нем. Моя кровь бурлит от желания углубиться в него, не позволяя холодному воздуху заморозить мои вены. Даже при хмуром небе над головой прогулка под деревьями омрачает и без того пасмурный день. Они пропускают лишь лучики холодного света между ветвями.

Здешнему лесу, должно быть, столетия, поскольку древние деревья хранят его дух. Туман цепляется за каждую расщелину в лесу своим призрачным одеялом, окутывая все молочно-белым. Его невесомость — это жуткий пар, который может окутать тебя в беззвучных объятиях.

Я делаю несколько шагов вглубь леса, отмечая, что легкий туман кажется миражом, который отбил бы у людей охоту идти дальше. Но я нахожу туман почти… неземным и успокаивающим. Он кружится и танцует в серых потоках, петляя между высокими волшебными соснами.

Я крепче прижимаю книгу к груди, пробираясь сквозь густой подлесок, и легкий ветерок, посвистывающий в кронах деревьев, касающийся моего лица. В лесу тихо, если не считать песни ветра и каждого хруста под моими ботинками, когда я наступаю на листья и сучья. Деревья стоят высоко, наблюдая.

Грубая ласка их темно-коричневой коры успокаивает, когда я касаюсь ее ладонью, как будто они приветствуют меня в своем доме. Деревья были созданы самой природой, но охраняли тени, которые, казалось, поклонялись этому темному лесу.

Когда замок уже далеко, я нахожу место, чтобы отдохнуть, прислонившись к старому дереву с раскидистыми ветвями, листья которого танцуют на ветру. Проблеск утреннего света пробивается через отверстие наверху, этого как раз достаточно, чтобы я смогла почитать. Мне не терпится открыть свою любимую книгу и затеряться между страницами, сбежав от этой запутанной жизни хотя бы ненадолго.

Я соскальзываю вниз, чтобы лечь у основания дерева, прислоняя к нему голову и держа книгу на коленях, уже поглощенная словами, лежащими передо мной.

Я теряю счет времени, когда поглощаю историю в своих руках, но я вырываюсь из ее хватки только тогда, когда в испуге поднимаю глаза и вижу темную фигуру, скрывающуюся между деревьями.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Дрейвен

Я вхожу в гостиную моей матери этим утром, как только солнце показывается из-за горизонта. Эмиль все еще крепко спит в своей постели. Этот ребенок может проспать весь день, и ничто не сможет его разбудить. Даже взрыв в окне не разбудит его и не заставит очнуться от своих грез.

Дверь со щелчком закрывается за мной, когда я захожу, успокаиваемый сладкими темными полами и шторами цвета шампанского с золотой каймой на окнах. В центре комнаты стоят кресла для отдыха с бархатными подушками красного цвета, которые напоминают мне об умных губах принцессы Эммы. Я встряхиваю головой, чтобы избавиться от этих неоправданных мыслей, даже несмотря на то, что трудно стереть картинку.

Элегантная люстра висит над зоной отдыха, отражая световые узоры по всему пространству. Я направляюсь к окнам от пола до потолка на дальней стороне, заложив руки за спину, и смотрю на хор серебряных и золотых тонов, когда облака сливаются с утренним светом.

— Вот ты где! — Моя мама вбегает с поднятыми бровями, отмечая, что я пришел вовремя. На ней все еще кашемировый комплект для сна. Это одна из вещей, которыми я восхищаюсь в ней, что ее титул и богатство не меняют того, кто она есть. Она приводит себя в порядок, чтобы выглядеть как настоящая королева, которой она и является, но она предпочла бы отдыхать в удобной одежде и тапочках.

— Я здесь, — говорю я, легкая улыбка приподнимает мои губы. Она послала сообщение с просьбой встретиться со мной, и я сразу направился к ней. Она не должна удивляться, что я здесь, просто то, что я не опоздал, чтобы свести концы с концами после вечера пустых удовольствий. Я решил отказаться от компании, и это впервые для меня. Но маленькой части внутри меня не нравилась мысль о чужих руках на мне или слышать жалобные стоны, которые некоторые считают сексуальными. Это похоже на высокий, пронзительный визг, который продолжается и продолжается, только для того, чтобы оставить тебя со слабым оргазмом и пульсирующей головной болью.

Кажется, моя мать никогда не может скрыть своего энтузиазма по поводу встречи со мной и моим братом. Ее лицо загорается, когда она устраивается в кресле, поджимая под себя ноги.

— Как прошел твой вечер на балу? — спрашивает она, избегая любых пикантных сплетен, потому что ничего не может с собой поделать.

— Все прошло без происшествий.

— Хм, даже твой танец с этой милой Эммой из Асов? Или она отпугнула тебя всего одним танцем? — Ее голос становится игривым, когда она дразнит меня.

Я хотел сказать ей, что в теле принцессы нет ни одной милой косточки. Коварная маленькая штучка с ее миниатюрным телосложением, думающая, что может играть с огнем против меня. Но я удивлен, что моя мама заметила наш с ней танец. Я думал, что это было достаточно коротко, хотя для меня в любом случае это не имеет значения.

Я игнорирую ее насмешки по поводу таинственной принцессы, которая только сейчас предстает перед публикой. Это говорит мне о том, что она что-то замышляет, или она и ее кусок дерьма отец замышляют что-то против других дворов. Многие любят короля Орена и его дружелюбное присутствие, но я вижу сквозь чушь. Он не что иное, как змея под одеяниями и короной, маскирующей это.

— Она была не единственной женщиной на балу. — Я поднимаю бровь, глядя на нее с хитрой ухмылкой, надеясь, что она понимает значение этого.

— Фу, Дрейвеннн, — она растягивает мое имя с разочарованным вздохом. — Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить, но ты должен продолжать развлекаться со всеми этими дамами? Я знаю, ты все еще ждешь шанса найти свою пару, но…

Она замолкает, заметив, как изменилось выражение моего лица, видя боль, запечатлевшуюся на моих чертах, когда я отвожу взгляд.

Я был один, без пары на протяжении веков. Я думал, что нашел свою пару, девушку по имени Сиенна, с которой я вырос. Мы были неразлучны, всегда лазали по деревьям и бегали по лесу вокруг замка. Когда мы стали старше и достигли двадцатилетия, эти чувства переросли в нечто большее. В любовь. Мы были первыми друг у друга и смирились с тем, что мы вместе, в надежде на то, что в конечном итоге сформируется супружеская связь. Молясь о том, чтобы звезды объединили наши души.

Но однажды к нам пришел путешественник из Абайнского двора. По его словам, он навестил старого друга, когда столкнулся с Сиенной в художественном магазине в городе, когда искал картину. В ту секунду, когда их взгляды встретились, наша любовь раскололась пополам и разошлась в разные стороны. Те пятьдесят лет, что мы провели с ней, прошли. Он был ее настоящей парой, и она ушла с ним. Не раньше, чем она извинилась передо мной, умоляя простить ее. Я сделал это ради нее. Я хотел, чтобы она не сожалела об уходе. Моя любовь к ней не хотела разбивать ей сердце только потому, что она не была моей. С того дня прошло 425 лет.

Если и есть что-то в этой жизни, в чем я буду эгоистичен, так это в надежде, что судьба приведет ко мне мою вторую половину. Я возвращаю взгляд к своей матери и вижу, как сожаление наполняет ее глаза, когда они начинают приобретать водянистый блеск.

— Прости, — выдыхает она. — Я не должна была ничего говорить. Это не мое дело.

Я медленно подхожу к ней, желая утешить подкрадывающуюся грусть. Я сажусь рядом с ней на мягкое кресло справа от нее и кладу руку ей на плечо.

— Все в порядке. Я знаю, ты хочешь для меня только лучшего, и все, что ты говоришь, исходит от твоего сердца. Я никогда не смог бы расстроиться из-за тебя.

Я быстро сжимаю ее руку. Она взяла то, что преподнесла ей жизнь, и сбежала с этим. Мой отец, король Ирад, так и не вернулся, когда отправился ко Двору Пепла, чтобы противостоять правителю. Он хотел установить связь, какой-то союз, чтобы двор не был объявлен изгоем. Двор смерти, каким он стал, куда ссылают тех, кто совершает невыразимые преступления, и они никогда не возвращаются. И все же сила, заключенная там, должно быть, неизмерима, потому что мой отец был сильнейшим из высших фейри, и он тоже не вернулся.

Мы узнали о его судьбе пять лет назад, когда в один момент моя мать потягивала утренний чай во время завтрака, а в следующую секунду ее чашка разбилась об пол, разбившись вдребезги. Ее глаза стали дикими, когда она схватилась за сердце. Мои родители были истинной парой, и в тот день она почувствовала, что его жизнь вырвана из ее.

Я блокирую остальные навязчивые мысли из своего разума, когда вижу улыбку, которая освещает все ее лицо, снимая всякую вину, которую она чувствовала из-за любопытства.

— Ты можешь попробовать показать Эмме окрестности? — Когда она видит, что моя улыбка дрогнула, она быстро пытается добавить другую альтернативу, чтобы сделать это менее пугающим для меня: — Или, может быть, просто небольшой разговор с ней, чтобы она почувствовала себя более желанной? Эта девушка плохо себя чувствовала прошлой ночью, и она кажется немного одинокой, — говорит она, задумчиво хмуря брови.

— Почему ты так говоришь? — Спрашиваю я с любопытством.

Глядя вдаль, она не сразу отвечает.

— По ее глазам, или, скорее, по тому, что она пытается в них скрыть. — Ее лицо становится серьезным, прежде чем она издает небольшой смешок, чтобы поднять настроение.

— Просто то, что заметила бы мать, но опять же, я могу ошибаться. В любом случае… ты можешь немного провести с ней время?

Она смотрит на меня, затаив дыхание в ожидании моего ответа, хотя и знает, что я никогда не смогу сказать ей "нет".

— Да, я могу это сделать, но я не даю никаких обещаний относительно того, как это пройдет.

Она качает головой, в уголках глаз появляются морщинки, когда она смеется.

— Постарайся обуздать свою ослепительную индивидуальность.

Она подталкивает меня локтем, дразня своим всезнающим взглядом.

Я убедился, что сделал все, что мне было нужно, прежде чем выследить грозную принцессу, чтобы угодить моей матери.

После завтрака у меня была утренняя тренировка — тренировка, которую я провожу в одиночку, чтобы сосредоточиться на своей силе и ловкости. Во второй половине дня я спаррингую с другими, кто хочет попрактиковаться в своих боевых навыках, но часто все заканчивается тем, что мы с Эмилем бросаем друг другу вызов. Этот парень думает, что он будет побеждать каждый раз, и я надеюсь, что однажды он это сделает. Но ему еще предстоит пройти долгий путь в изучении стратегии, пока он наращивает мускулы.

Меня печалит, что отца не будет рядом, чтобы учить его. Он все еще так молод. Фейри трудно завести детей, и по счастливой случайности мои родители были благословлены Эмилем после того, как они предположили, что моя мать никогда больше не забеременеет, так как это было так давно. Но я буду вечно благодарен.

Я принимаю душ и просматриваю информацию, которую я собрал по жалобам, поданным в наш Двор Асизы, в том числе по Испорченным. Я настоял, чтобы моя мать позволила мне сделать все, что в моих силах, чтобы помочь, помочь в служении Дейадруму. Но я не могу избавиться от навязчивой идеи, которая разрастается во мне как снежный ком, и желания выяснить о них все, что я могу. Мне чего-то не хватает. Ну, того, чего не хватает всем. Даже высшим фейри и правителям всех дворов.

Они часто собираются, но к концу не принимают окончательного решения, все так же неуверенны в том, что делать, как и вначале. Но я слышал, как они упоминали Тень, того, кто ходит в тенях и охотится на тех, у кого отравленные сердца. Чего я не понимаю, так это почему бы не попытаться обратиться к нему как к союзнику? Вместо этого они хотят допросить его, выяснить, что он знает. Единственное… они должны сначала поймать его.

Как наследник Асизы, я присутствовал на довольно многих собраниях. Но в последнее время я предпочитаю их пропускать, потому что из них ничего путного не получается. Моя мать вернется и даст мне всю информацию, которую мне нужно знать, которой обычно не хватает.

После того, как я несколько раз просматриваю карты, запечатлевая каждую деталь в памяти, я перечитываю свои заметки в надежде обнаружить что-то важное. Я выпиваю стакан моего любимого кленового бурбона, поскольку все больше расстраиваюсь из-за отсутствия информации. Мне нужно снять стресс от задания, которое поручила мне моя мать: обменяться любезностями с загадкой в платье.

У принцессы, которая вылезла из дыры, есть умный рот, и я ловлю себя на том, что пялюсь на него чаще, чем хотелось бы. Я представляю, как ее шикарный рот замолкает, когда я засовываю свой член между этими губами. Я спал со множеством женщин, чтобы сдерживать свои потребности, но ни одна из них не разжигала во мне настоящую потребность. Они не сводят меня с ума при мысли о них; они забываемы и не приносят удовлетворения, и я ясно даю понять, что больше ничего не хочу. Я не теряю надежды, что однажды найду свою половинку, но с каждым годом становится все труднее и труднее цепляться за эту надежду.

Но я не могу перестать думать об Эмме и том аде, который она во мне разжигает, потому что я знаю, что она не моя пара. Связь соединилась бы на месте и поглотила бы нас обоих в тот момент, когда мы были бы рядом. Но я все еще не могу перестать думать о ней, бал, эти темные накрашенные губы, которые соответствовали цвету вина, которое я наблюдал, как она потягивала. Мне пришлось потанцевать с ней, чтобы рассмотреть поближе, представляя, как ее рот окрашивает мой член, когда она глубоко сосет меня в задней части своего горла. Особенно после того, как она повела себя так, будто наступила мне на ногу случайно. Я хотел преподать ей урок, потому что она раздражала зверя внутри меня, искушая его. Я чувствовал, как мой член напрягается, твердея по швам, но обмяк, когда она упомянула Катрину, как будто на меня вылили ведро холодной воды.

Заставляя себя прояснить голову, я чувствую, что пришло время сдержать свое слово и поприветствовать принцессу. Опрокидывая свой стакан, я позволяю последнему глотку напитка плавно проскользнуть в горло, обдумывая еще один, и может ли это помочь справиться с раздражением, с которым мне предстоит столкнуться. Я ставлю пустой стакан обратно на стол, надеваю ботинки и направляюсь к ее комнате.

Когда я поднимаюсь по ступенькам в гостевое крыло, я останавливаюсь. Рука сжимает полированные перила, когда я улавливаю цветочный аромат роз. Ее запах. Он кружился вокруг меня и вторгался в мои мысли во время нашего танца, оставляя свой след, который я никогда не забуду. Я делаю еще несколько шагов вверх, пока не понимаю, что запах становится слабее по мере того, как я направляюсь к ее комнате. Это может означать только одно: ее там нет.

В замке останавливалось много посетителей со всех дворов — возможно, у нее появился друг. Я имею в виду, можно подумать, что эта девушка с кем-то подружилась или, по крайней мере, была занята, так что мне не пришлось бы лично иметь с ней дело. С другой стороны, она помолвлена с этим чопорным золотым мальчиком. Они могли бы устроить романтический пикник вдвоем.

Я почти выплескиваю содержимое своего желудка по всей лестнице при мысли о том, что они близки. Представляя его руки на ней, я испытываю чувство собственничества, потребность сломать его пальцы и раздавить его.

Я сильно сжимаю челюсти, отгоняя это тревожное чувство.

Но у меня странное предчувствие, что она не с ним, поскольку я вспоминаю, что сказала моя мать о том, что она думает, что ей одиноко. Не говоря уже о том, что она оставалась в тени всю свою жизнь. Будучи единственным человеком, который столько лет скрывался от всех, я полагаю, это у нее получается лучше всего. Она где-то прячется.

Я чувствую укол восторга при мысли о том, что найду ее, словно игра в кошки-мышки. Испытываю радость в надежде нарушить любое подобие покоя, которое она планировала обрести.

Используя ее запах, чтобы направлять себя, я иду по ее следу, который выводит меня наружу и в лес. Мое перегретое тело уже наслаждается прохладным воздухом, поскольку на мне нет ничего, кроме свободной черной туники, подходящих слаксов и пары ботинок. Холод никогда не беспокоит меня, он только успокаивает меня и охлаждает мою постоянно разгоряченную кожу своим ледяным прикосновением.

Я лавирую между деревьями моего дома, зная, как ориентироваться в каждом дюйме тенистого леса. Но вместо того, чтобы идти своей дорогой, я следую за ее сладким, опьяняющим ароматом, который становится сильнее с каждым моим шагом вглубь леса. Я скажу, что у девушки есть яйца, раз она зашла так далеко от любого, кто услышал бы ее крик о помощи. Хотя туман и тени сами по себе заглушили бы ее мольбы, не позволив даже эха. Только я и мой брат ходим так далеко. Даже здешние стражники держатся окраин возле тропы. Это трогательно. Но эта девушка… она вошла прямо в сердцевину тьмы.

Я придерживаюсь темных силуэтов деревьев, когда, наконец, вижу ее в поле своего зрения. Она, кажется, не замечает, что кто-то находится так близко к ней. Я вижу, как она жадно переворачивает страницу своей книги, как будто она не может читать достаточно быстро. То, как она потирает ноги в ожидании той части истории, которой она, должно быть, взволнована, такая потерянная в другом мире и безразличная к тому, в котором живет.

Ее капюшон опущен, и волосы волнами падают на плечи. Она снова одета во все черное, как принцесса ночи, и я не могу не сосредоточиться на том, как она посасывает нижнюю губу. Немедленное желание попробовать ее на вкус и завладеть ее ртом обжигает меня, но я гашу его так же быстро, как оно и возникло. Эта девушка для меня ничто. Никто, просто та с кем я должен быть любезен пару дней. Мне не нужна другая женщина, которая бросает вызов, когда у меня и так много желающих.

Она полностью лежит на подстилке из листьев, не заботясь о том, что влажная почва просачивается под ее одежду, что странно для принцессы. Пятнышко грязи обычно вызывает у обычных девушек приступ паники, не говоря уже о принцессе.

Книга поднята высоко над ее головой, руки вытянуты перед ней, и это выглядит неудобно.

Я решаю заявить о своем присутствии, но надеюсь вселить страх в ее ничего не подозревающее тело.

Этой принцессе нужно усвоить урок. Ей нужно научиться не рисковать в темных лесах и быть внимательной к зверям, которые скрываются в них.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Эмма

Раздается громкий щелчок, когда принц Дрейвен выходит из тени, в которой он прятался. Страх пронзает каждый нерв в моем теле, когда я вздрагиваю, а мои мышцы дергаются. Прежде чем я успеваю отреагировать, моя книга выскальзывает из моих пальцев, жестко приземляясь мне на горло.

Я бросаюсь вперед на четвереньках, давясь, пытаясь отдышаться, поскольку корешок книги практически перерезает мне горло с силой, о которой я и не подозревала, что книга может иметь. Поднимая одну руку, я держусь за шею, когда первоначальная боль начинает утихать, но болезненность все еще сохраняется. Я делаю ровные вдохи, чувствуя, как мое сердцебиение возвращается к нормальному ритму.

Медленный хлопок наполняет воздух и заглушает звук моего дыхания.

— Это один из способов заманить мужчину в лес.

От его вкрадчивого голоса у меня по спине пробегают мурашки, но я позволяю своему раздражению на этого высокомерного принца остановить их, пока они не зашли глубже.

Я поднимаю голову, чтобы пронзить его кинжальным взглядом, из моих ноздрей вырывается пар, когда я раздраженно пыхчу. Он как пиявка, которая высасывает из меня любую унцию счастья.

— Вау, а я-то думала, что у тебя закончился словарный запас после нашего танца.

Я поднимаюсь так, что встаю во весь рост, не желая становиться перед ним на колени.

— Но если бы я заманивала мужчину в лес, тебя бы даже не было в списке на выбор.

Я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно, но я уверена, что он слышит в нем пылающий гнев.

Я наклоняюсь, чтобы поднять с земли свою книгу и стряхнуть с себя обрывки листьев.

Что такого с этими мужчинами, которые заставляют меня ронять книги?

Я быстро просматриваю книгу, убеждаясь, что она не повреждена, прежде чем поднимаю глаза, чтобы, наконец, взглянуть на него, и, Боги, лучше бы я этого не делала. Тепло уже разливается по моему лицу при виде этого, даже несмотря на то, что он одаривает меня презрительной ухмылкой.

Его взгляд становится жестче, когда я смотрю на него, позволяя моим последним словам повиснуть в воздухе. Я уверена, что ни одна женщина никогда не говорила ему, что их не интересует Темный Принц, даже несмотря на то, что он выглядит греховно божественно. Но я не могу забыть его отвратительную личность.

Я вижу его мускулистые жилы под одеждой, когда ветер заставляет его рубашку плотно облегать его тело, и как брюки облегают его сильные бедра. Татуировки, которые тянутся по его шее, заставляют мое сердце пропустить удар, когда мой взгляд останавливается на серебряном пирсинге в его брови. Его волосы цвета воронова крыла идеально ложатся на место, даже не пытаясь, но его глаза… Ледяные глубины внутри посылают дрожь по мне, и я ничего не могу поделать, но хочу позволить им заморозить меня. Может быть, это приглушит жар, который клубится глубоко в моем животе.

Он делает еще один шаг вперед, приподнимая брови, пока его глаза внимательно изучают меня.

— Ты уверена в этом? — спрашивает он, и по тому, как его ухмылка становится еще шире, это говорит мне, что он чертовски хорошо знает, что я впитывала каждый дюйм его тела.

Я выдерживаю его взгляд, надеясь, что он видит, что он мне не угрожает. У меня нет к нему никакого интереса, кроме восхищения им на расстоянии. Но ему лучше быть осторожным, потому что за свою самоуверенность он получит кинжал в горло.

Предпочтительно мой.

Мои глаза откровенно оценивают его, прежде чем я морщу лицо, как будто съела что-то ужасно горькое, а затем поворачиваюсь, чтобы начать уходить.

Я слышу, как он издает легкий смешок.

— Ты не собираешься отвечать на мой вопрос? — он продолжает, и его глубокий голос скользит у меня по спине.

— Неа. — Я нажимаю на а, продолжая тащиться вперед, и машу рукой в воздухе, надеясь отмахнуться от него или прогнать прочь. — Просто твоя степень невежества лишила меня дара речи.

Обычно я отметаю любые откровенные мысли, но по какой-то причине, кажется, не могу прикусить язык, когда говорю с ним. Он раздражает меня так, как ни один мужчина никогда не раздражал, и я просто позволяю словам слететь с моих губ. Может быть, это разочарование из-за действий Эйдена, смешанное с раздражающим присутствием принца Дрейвена, нарушающим мое редкое спокойствие. Но мне нужно попытаться контролировать свой рот, потому что, если мой отец узнает…

Я внутренне вздрагиваю от этой мысли.

Но этот мужчина… Этот принц не видит разницы между тем, как я говорю сейчас, и тем, когда я рядом со своим отцом. В любом случае, сейчас слишком поздно. Но если я стану послушной принцессой, он просто пройдется по мне, и я ни за что на свете не позволю этому случиться.

Я не оборачиваюсь, поскольку держусь твердо и уверено, задавая достаточно быстрый темп, чтобы увеличить расстояние между нами. Поднимается холодный ветер, пробираясь сквозь мою одежду. Я плотнее закутываюсь в свой плащ, цепляясь за то небольшое тепло тела, которое я сохранила внутри, и крепче прижимаю к себе книгу. Температура, должно быть, падает с течением дня. Вот что я получаю, когда теряю счет времени.

Внезапно горячее прикосновение скользит вниз по моим рукам и вокруг талии, поднимается по позвоночнику и проникает в волосы. Мои мышцы напрягаются, когда я останавливаюсь. Кипящий ужас застывает в моих венах. Прикосновение похоже на призрачные руки из моих кошмаров, когда я вспоминаю ощущение их ледяной и нерушимой хватки. Мое тело начинает дрожать, пока я не осознаю, что это теплое прикосновение. Нежное.

Я оборачиваюсь со скоростью молнии, ожидая, что принц Дрейвен окажется прямо у меня за спиной. Но он все еще стоит там, где я его оставила. Руки в карманах, смотрит на меня с мрачным выражением лица.

Я качаю головой. Может быть, мне так холодно, что в этот момент я просто все выдумываю. Просто хочу, чтобы на мне были чьи-то горячие руки, теперь, когда я имею представление о том, на что это похоже. Но кого? Что касается Эйдена, с меня хватит, и я отказываюсь выходить за него замуж. Мне просто нужно выяснить, как это осуществить.

Затем есть Темный Принц, который все еще смотрит на меня с выражением, которое я не могу определить. И хотя эти мужские руки, вероятно, были бы приятны на ощупь, я не смогла бы справиться с дерзостью на его лице. Итак, я предполагаю, что… ни один. Боги. Придется обойтись моими собственными руками.

Как только я принимаю решение выплеснуть часть своего разочарования позже, я поворачиваюсь, чтобы оставить принца позади и сделать шаг вперед. Но слабое дуновение воздуха щекочет мою шею.

Я ахаю в шоке. Застыв, пока мой разум пытается наверстать упущенное.

— Я проделал весь этот путь, чтобы найти тебя, а ты просто собираешься игнорировать меня? — Принц Дрейвен говорит низким голосом сзади.

Почему я не слышала, как он подошел? Возможно, у меня нет доступа к источнику моей силы, но мои обостренные чувства все еще в норме. Как он так быстро оказался прямо у меня за спиной?

Я не двигаюсь, оставаясь совершенно неподвижной, сосредотачиваясь на том, чтобы успокоить свое бешено колотящееся сердце. Я молча молюсь Богам, чтобы он не заметил, насколько неловкой сделал меня, застав врасплох.

Его теплый аромат кедра обволакивает меня. Тем не менее, я чувствую сладкую, опьяняющую нотку клена, когда его дыхание овевает мое лицо, и внезапно мне хочется знать, был бы у него такой вкус.

Его нос касается моего уха, делая глубокий вдох.

— Никто не уходит от меня. — В его словах есть резкость. — Но я нахожу ироничным, что ты считаешь меня невежественным. Кажется, ты проецируешь что-то о себе. Это действительно неприлично. — Его мягкий баритон обволакивает меня, успокаивая мгновенный испуг, прежде чем раздражение клокочет в моем горле.

Я разворачиваюсь, взмахивая волосами и моля богов, чтобы это ударило его.

— Что, черт возьми, это должно означать? — Я киплю, стискивая челюсти, когда хмурое выражение омывает мое лицо, и сужаю глаза от его нелепых слов.

Он совсем не удивлен, когда мы стоим в нескольких дюймах друг от друга, и я чувствую тепло, исходящее от его тела. Это приветственное тепло, которое хочет растопить холод, покалывающий мою кожу. Вызова, назревающего между нами, достаточно, чтобы поддерживать адский огонь пылающим вечно.

Его завораживающие глаза выглядят так, будто светятся в тенях, отбрасываемых деревьями, притягивая меня только для того, чтобы утопить в голубых озерах. Я не могу отвести взгляд; я слишком упряма, чтобы отступить. Меня тянет, как мотылька на пламя. Балансировать на грани опасности и искушения с легким любопытством становится невыносимо

Он вторгается в мое пространство еще больше, когда сокращает оставшиеся дюймы между нами, заставляя меня откинуть голову назад, чтобы выдержать его взгляд.

— То что вот ты здесь, наконец-то заявляешь о своем титуле перед публикой после того, как тебе было насрать на Дейадрум всю твою жизнь. Вальсируешь на балу под руку с жалким подобием жениха, в то время как ты ничего не сделала, чтобы помочь людям. Невежда. — Он усмехается.

Я в бешенстве. Не столько от его слов, сколько от того, насколько они правдивы. Я злюсь на себя. Я знаю, что меня приковали ко дворцу, приказали скрываться, но я только недавно начала понимать, в каком хаосе пребывает этот мир. Страдающий и настороженный характер, в котором приходится жить людям.

Это как ведро холодной воды, вылитое на кипящий гнев, который хочет вырваться внутри меня, заменяясь чувством вины. Я чувствую покалывание в глазах, когда слезы угрожают пролиться, и я смахиваю их, чтобы скрыть боль, которую испытываю из-за того, что ничего не делала все эти годы. Плевать, что я проиграю битву желаний в нашем противостоянии. Я не могу показать свою слабость перед ним.

Но мне нужно оставаться сильной и не позволять ему видеть мягкое, хрупкое место в стене, которую я возвела, на случай, если он ударит снова. Итак, я беру себя в руки, смаргиваю слезы и возвращаю ему свои серые глаза. Его жесткий взгляд стал мягче, и меня раздражает мысль, что это потому, что он заметил, как его слова разрывали мое сердце на части. Я решаю сбить его с толку, ухмыляясь, позволяя ему увидеть коварный блеск в моем взгляде.

Я игнорирую его слова о Дейдруме и цепляюсь за то, что он упоминает Эйдена на моей руке.

— Ты говоришь… ревниво. — Я расширяю свою ухмылку, чтобы показать намек на мои белые зубы. — Из-за того, что на балу тебе уделялось немного меньше внимания, или из-за мужчины под моей рукой… — Я вопросительно приподнимаю бровь. Дразня его.

Он наклоняется, чтобы еще больше возвышаться надо мной, заставляя меня отступить. Но я не доставляю ему такого удовольствия, оставаясь на месте. Щетина на его подбородке восхитительно царапает мою щеку, его пьянящий аромат обволакивает меня, и глубокий, хриплый смешок вибрирует в его горле.

— Поверь мне, ты бы знала, если бы я ревновал. И, несмотря на все, что меня волнует, он может заполучить тебя.

Он отстраняется, окидывая меня беглым взглядом и позволяя этому показать, какой безвкусной он меня находит.

Я пытаюсь не ерзать под его пристальным взглядом, когда начинаю злиться. Не из-за отсутствия интереса, который он испытывает ко мне, а из-за того, что ведет себя так, словно я собственность, которой можно швырнуть и заявить права. Я делаю глубокий, прерывистый вдох, чтобы унять сильное желание отвести ладонь назад и прицелиться, чтобы ударить его по носу. Не то чтобы он не смог бы исцелить это сразу, но я думаю, что его кратковременная боль заставила бы меня почувствовать себя немного лучше.

Он отступает назад, как будто может прочитать мои мысли, и прищуривает глаза, прежде чем перевести их на книгу в моих руках.

— Ты любишь читать, — говорит он. Я замечаю, что он не спрашивает; он констатирует то, что уже знает.

Я сомневаюсь в его изменении тона и в разговоре, когда откидываю голову назад.

Но какого черта. Я принимаю это, прежде чем у меня начинает болеть голова от стука, который, как я чувствую, проникает в мой череп.

Пожимая плечами, я прижимаю книгу чуть теснее к груди.

— Да.

Мне любопытно, к чему он клонит. Я медленно наклоняю голову в сторону, ожидая, что он скажет дальше. Но он просто кивает, не вдаваясь больше в подробности вырванного из контекста вопроса. Затем он начинает уходить.

Я стою там с отвисшей челюстью, глядя на его удаляющуюся спину. Что… Что только что произошло? С таким же успехом он мог просто наступить мне на ногу, а затем обнять. Я в таком замешательстве, когда смотрю на его широкую фигуру, увеличивающую расстояние между нами с каждым шагом.

Я все еще смотрю в шоке и замираю, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Ты идешь? — он кричит, его голос отражается от деревьев, доносясь до меня.

Я хмурю брови, пока они почти не соприкасаются. Он хочет, чтобы я последовала за ним? Я надеялась, что это будет концом того, чем была эта маленькая конфронтация между нами. Это тот момент, когда мы должны расстаться.

Закатывая глаза, я повышаю голос, чтобы прокричать в ответ.

— Куда?

— Ты увидишь. — А затем он разворачивается и направляется к замку.

Драматично закатив глаза, я сдаюсь и следую за ним. Не потому, что мне любопытно, а потому, что я все равно планировала вернуться в свою комнату и найти тепло, которого так отчаянно жаждет мое тело. Я ускоряю шаг, чтобы догнать его, но не полностью. Даже несмотря на то, что у этого горячего мужском есть чем поделиться. Я предпочитаю держаться на небольшом расстоянии позади и страдать на холодном воздухе еще немного, пока мы не вернемся внутрь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Эмма

Он ведет меня по заднему проходу, который огибает замок, опускаясь и изгибаясь, пока мы не достигаем двойных дверей. Гладкие двери винного цвета украшены такой замысловатой золотой резьбой, что я не могу удержаться, чтобы не провести по ним кончиками пальцев, задаваясь вопросом, может ли то, что находится за дверью, быть красивее этого. Дизайн переливается, как будто он полон волшебства и возможностей.

— Ты закончила пялиться на дверь?

Я подпрыгиваю, на мгновение забыв, что принц Дрейвен прямо за мной. Должно быть, я выгляжу совершенно нелепо, ощупывая дверь, и ясно, что он так думает.

Когда я отступаю, он обходит меня, чтобы дотянуться до ручки, но не раньше, чем добавит еще несколько своих милых комментариев.

— Я не знал, что у тебя фетиш на двери, но я уверяю тебя, что это не удовлетворит потребности твоего тела.

И с этими словами он поворачивает ручки и раздвигает их. Сердитый ответ застревает у меня на языке, прежде чем я прикусываю его обратно. Раздражение исчезает, когда я наконец вижу, что находится на другой стороне, и это действительно волшебство.

Я вхожу в комнату, но это не комната… это как шагнуть в другой мир. Стеклянный купол потолка расширяется высоко вверх, открывая полный вид на мрачное небо, вокруг которого клубится туман. Мягкий поток света проникает в комнату, заливая все вокруг чарующим сиянием. Держу пари, что в ясную ночь вид завораживает. Я представляю темное небо, сверкающее белыми звездами, которые танцуют перед луной.

Изогнутую комнату окружает множество окон, открывающих безмятежную красоту окружающего ее леса. Высоко над ней рядами возвышаются книжные полки насыщенного коричневого цвета, полностью заполненные бесконечными историями и древней историей. К каждой секции прикреплены изящные черные лестницы, которые катятся по полированному полу из оникса. Я поворачиваюсь, чтобы заглянуть в дальнюю часть библиотеки, и вижу огромную гостиную с глубокими полуночными диванами и плюшевым ковром, в который хочется погрузить ноги перед широким камином. В нем потрескивает слабый огонь, разливая повсюду тонкий, тусклый свет с теплом, которое доставляет удовольствие каждой замерзшей, онемевшей части моего тела.

— Вау, — выдыхаю я. Никакие слова не могут описать эту скрытую жемчужину. Она намного больше и содержит более чем в два раза больше книг, чем у моего отца. Интересно, есть ли у них какие-нибудь романтические книги, спрятанные в задней части, или они держат их на виду. Но что меня больше всего поражает, так это то, что там нет ни пылинки, когда я прохожу дальше в комнату.

На столе перед мягкими сиденьями лежало несколько книг, оставленных кем-то в разгар чтения, с торчащей между страниц закладкой. Я в восторге. Эту библиотеку любят, ею пользуются и в ней уютно. Особенно по сравнению с домом, где я, кажется, единственная, кто пользуется библиотекой, хотя мне приходится прокрадываться, чтобы почитать те книги, которые я хочу.

Все, что я слышу, это потрескивание углей в камине и равномерное биение моего сердца, пока я продолжаю осматривать комнату. Пока тишину не нарушает голос принца Дрейвена:

— Я так понимаю, это означает, что тебе это нравится? — Грубость в его голосе возвращает меня к сосредоточенности после того, как я потерялась в собственных мыслях.

Я поворачиваюсь к нему лицом, замечая, что он остался стоять у дверей, пока я хожу по комнате. Его темный взгляд прикован ко мне, когда я смотрю своими серыми глазами в его голубые, разбивающимися друг о друга, как волны в шторм.

Но, кажется, я не могу позволить своей неприязни к нему выплеснуться в этой комнате; мне кажется неправильным привносить сюда злобную энергию. Я делаю глубокий вдох и перебираю свои мысли, отбрасывая все до единой, которые хотят, чтобы я укусила его в ответ и задушила.

— Это потрясающе, — говорю я на выдохе, вглядываясь в шепчущую завесу облаков над головой.

Он кивает, засовывая руки в карманы.

— Что ж, моя мать будет довольна. Тебе здесь рады в любое время дня и ночи.

Дать волю всем этим книгам до конца дня, и у меня все еще есть целый день завтра! Я внутренне взвизгиваю от волнения. Возможно, я никогда не покину эту комнату.

Принц Дрейвен прочищает горло, и это эхом разносится по всему пространству.

— Если это все, и у тебя есть способ занять свое время, я откланяюсь.

Я поворачиваю к нему шею, хотя мне отчаянно хочется откинуться назад и с тоской смотреть на вечернее небо, даже если нет возможности увидеть, как солнце садится за весь мрак.

— Подожди! — Мой голос эхом разносится по каждому ряду полок, прокатываясь по стенам и обратно вниз. Я не хотела кричать, не понимая, как эта комната усилит его.

Прежде чем его нога в ботинке переступит порог, я задаюсь вопросом, позволит ли мне этот небольшой момент прекращения огня попросить о помощи.

— Ты случайно не мог бы показать мне, есть ли у вас какие-нибудь книги о проклятиях? — Когда его глаза расширяются от шока, я добавляю: — О! И если у вас случайно есть какие-нибудь романтические книги…? — Я вздрагиваю, немного смущенная последним, но я также не хочу часами бездумно бродить вокруг, пытаясь их найти. Я планирую осмотреть каждую полку с красиво расставленными здесь книгами, но я не хочу тратить драгоценное время на поиск тех, которые мне нужны в первую очередь. Даже если мне придется столкнуться с судом этого богоподобного принца передо мной.

— Ты хочешь… проклятия? — спрашивает он скептически.

Я поджимаю губы и киваю.

— Ммм.

— И романтику…?

— Ага. Это в значительной степени подводя итог, — быстро говорю я.

— Могу я спросить — зачем? — он уклоняется, глядя на меня с любопытством, как будто он может найти ответ, если будет смотреть достаточно долго.

— Я бы предпочла не отвечать, — прямо заявляю я.

Последнее, что мне нужно, это сказать ему, что, по моему мнению, я, возможно, проклята. Я не уверена, что еще могло бы объяснить тьму, таящуюся глубоко внутри, умоляющую о свободе. Несмотря на то, что ее шепот насмехается надо мной, я не могу отрицать чувство эйфории, когда они стирают всю боль, разбитое сердце и одиночество. Тогда, что насчет призрака, который преследует мои сны, или, скорее, крадет их, чтобы заманить меня в свою ловушку? Это часть какого-то проклятия, наложенное на меня? Чтобы меня вечно посещал монстр, о котором люди только рассказывают истории?

Если я проклята, это объясняет, почему страдают мои близкие. В какой-то момент их жизни выбросят за борт и оставят смываться в море.

И романтика… Что ж, это говорит само за себя. Мне нравится читать о любви, рассказанной между страницами, потому что я знаю, что у меня этого никогда не будет. Но это просто еще одна мысль, которую я оставлю при себе.

Пока я была глубоко погружена в свои мысли, я понимаю, что он все еще смотрит на меня. Он прищуривает свои ледяные голубые глаза, глядя на меня, кажется, недовольный тем фактом, что я отказываюсь вдаваться в подробности. Но что нового? Кажется, мы уже установили, что не нравимся друг другу, только этот краткий момент — нейтральная территория. И все же, у меня такое чувство, что оно не продлится долго из-за того, как он смотрит на меня своими глазами, как будто он пытается заморозить меня, заманить в ловушку под ледяным морем.

Жилы на его шее дергаются, прежде чем он шаркает ногами и начинает пробираться между рядами книг. Я неохотно следую за ним, пока он резко не останавливается, заставляя меня столкнуться с его спиной.

Умф.

Боги, из чего он сделан? Чистый камень? Может быть, самая твердая сталь, когда-либо выкованная? Я отступаю назад, потирая лоб, чтобы уменьшить легкую боль. Но контакт посылает электрический разряд по моим венам, исчезающий в тот момент, когда я увеличиваю расстояние между нами. Я стою как вкопанная в замешательстве, когда оставшееся покалывания, вспыхнувшие во мне, начинают исчезать. Я смотрю на него, его крупное тело напряжено, когда я вижу, как напрягаются мышцы на его спине.

Интересно, почувствовал ли он то же самое, или я просто настолько лишена какого-либо контакта, что мое тело немедленно загорается. С другой стороны, я не чувствовала ничего подобного, когда Эйден прикасался ко мне, это ощущение… другое. Если только это не моя ненависть к нему, подпитываемая тем, насколько он дьявольски красив, и борющаяся с этим. Мое подсознание говорит мне "нет", но я предпочитаю игнорировать это.

Его плечи приподнимаются, когда он делает глубокий вдох, и я вижу, как нарисованные чернилами черные завитки, которые тянутся к его рукам, сжимаются в кулак, прежде чем согнуть пальцы. Мои глаза внезапно замечают символ, который выделяется среди остальных его татуировок. Он находится на верхней части его указательного пальца и выглядит как черный круг с полумесяцем, соединенным внутри. Я хмурю брови, чтобы больше сосредоточиться на этом, задаваясь вопросом о его значении.

Он прочищает горло, грубость в его голосе нарушает тишину. — Любые книги о проклятиях должны быть в этом разделе.

Он стоит ко мне спиной, пока я смотрю на его густые черные волосы, внезапно представляя, как мои пальцы хватают их у корней. Он оглядывается на меня, прежде чем полностью развернуться. Принц делает большой шаг ко мне, сокращая любое подобие нормального расстояния, когда я снова чувствую тепло, исходящее от его тела, проникающее в меня, как наркотик. Он наклоняется ровно настолько, чтобы я могла увидеть длинные темные ресницы, обрамляющие его глаза. Он так близко, что я вижу размытое отражение в углублении его пирсинга в брови.

Он поднимает руку, чтобы указать пальцем на противоположную сторону комнаты, прямо на другой ряд полок.

— Любовные романы вон в той секции.

Он останавливается в нескольких дюймах передо мной, ожидая, что я дам ему язвительный ответ, но я не могу. Несмотря на то, что его голос поддразнивает, я чувствую себя немного уставшей от препирательств в данный момент. Я вижу, как его взгляд скользит по моему лицу, мимо губ и останавливается на моем ожерелье. Его лицо ничего не выдает, о чем он думает, поэтому я решаю разрядить напряжение, роящееся между нами.

Я моргаю и делаю небольшой шаг назад.

— Спасибо, что показал мне.

Он переводит свой оценивающий взгляд обратно на меня.

— Тебе, кажется, нравится это ожерелье.

Мой разум кружится, пока я пытаюсь уследить за внезапной сменой темы разговора. Мне также не нравится, что он продолжает поднимать эту тему, и мне нужно удержать его от этого.

— Это был подарок, — говорю я, отступая еще немного назад и поднимая к нему руку, накрывая его, как будто я защищаю его.

Я сжимаю зубы так сильно, что они могут треснуть. Ведя себя так, будто я дорожу кандалами на своей шее, я хочу яростно сорвать их с себя и дать волю всем сдерживаемым слезам.

Бури в моих глазах и бушующие волны в его толчке друг против друга, когда я чувствую, как энергия меняется между нами. Мирная отсрочка приговора закончилась, и, кажется, мы вернулись к жестким взглядам, которые обещают ад.

— Дрейвен? — Щебечущий, пронзительный голос прорезает толщу воздуха, но мы не двигаемся. Ни один из нас не желает отступать на этот раз.

Стук каблуков по полу становится громче по мере того, как они проходят мимо рядов полок. Пока они внезапно не останавливаются.

— О! Э-э… вот ты где. — Кем бы ни была эта девушка, она кажется шокированной, но скрывает это за знойной ноткой в своих словах.

Он стоит полностью выпрямившись, примерно на добрый фут выше моего 5’4 телосложения и переводит взгляд на женщину позади меня.

— Катрина, — приветствует он ее, не делая движения, чтобы подойти к ней. Я снова слышу звук щелчков и клацанья ее туфель, прежде чем она встает рядом с ним.

Я должна была догадаться, что это была блондинка с бала, которая выглядела так, будто хотела вырвать меня из его объятий во время нашего танца. Итак, я была права, это его девушка. Или, по крайней мере, она хочет быть такой. У нее гладкие светлые волосы, которые ниспадают чуть ниже плеч, и она одета в бледно-желтое платье, верх которого украшен белыми лепестками, в сочетании с обнаженными плечами. Ее глаза карие, на них нанесен толстый слой туши, а губы цвета фуксии накрашены. Она — воплощение весеннего дня. Впервые распускающихся цветов под золотыми лучами.

Я кратко вспоминаю смену времен года, когда я жила в Хелестрии, единственной, которая никогда не проявлялась, была зима. Но в основном я вспоминаю, как цвели цветы весной, потому что это были любимые цветы тети Лидии. В Дейадруме времена года не меняются, и небольшая часть меня хотела бы, чтобы это произошло.

Я смотрю, как она обхватывает его одной рукой и прижимается, чтобы положить другую руку ему на грудь. Ее пальцы играют с пуговицами, которые он решил не застегивать, когда она время от времени позволяет кончику пальца касаться татуировок, проглядывающих на его груди.

— Я повсюду искала тебя. Я должна была знать, что ты будешь заперт в этой душной библиотеке.

Она, наконец, смотрит на меня и ведет себя невинно, хотя ясно, что она не рада видеть его с другой женщиной. Она, вероятно, не может сказать, кто я без маски, и я одета не так, как подобает принцессе. Но я узнаю ее. На балу на ней была маска, но та, которая была прикреплена к держателю, чтобы она могла уронить ее в любой момент, давая любому ясно видеть ее лицо. Я предполагаю, что Темный Принц мог легко ее заметить.

— А ты кто такая? — Она пытается, чтобы это звучало мило, но она пересыпает свои слова слишком большим количеством сахара, отчего ее голос звучит тошнотворно.

Принц Дрейвен открывает рот.

— Это При..

— Я Кора. — Я прерываю его, прежде чем он успевает назвать ей мое имя. Я знаю, что моя подруга не будет возражать, если я на мгновение позаимствую ее имя.

Принц Дрейвен выглядит совершенно потерянным. Этот холодный, полностью собранный мужчина выглядит так, словно его впервые бросили в петлю, и он не знает, что сказать. Но я не хочу, чтобы меня знали как принцессу. Прошлой ночью на мне была маска, которая закрывала большую часть моего лица, и это главная причина, по которой мой отец с большей готовностью разрешил мне прийти вообще. В ближайшие пару дней в замке будет не так многолюдно, и никто не посмотрит на меня дважды. Но тогда это заставляет меня задуматься, как принц Дрейвен узнал меня, если у него даже не хватило приличия взглянуть мне в лицо, когда мы впервые прибыли. Если только он делал это, а я не знала.

Губы Катрины приподнимаются в натянутой улыбке, но я вижу насмешку, которую она прячет под ней.

— Что ж, действительно приятно, — говорит она с раздражением.

Она может быть прекрасна, как свежий весенний цветок, но внутри она уродлива из-за постоянного дождя, от которого они увядают.

— Дрейвен, детка, я подумала, что мы могли бы пойти поужинать вместе и, может быть, съесть что-нибудь на десертн после.

Я плотно сжимаю губы, делая все возможное, чтобы не позволить смеху, клокочущему в моем горле, вырваться на свободу. Ее плаксивый голос, смешанный с флиртом, забавляет. Я мало что знаю, о том, как флиртовать, кроме того, что написано в моих книгах, но теперь я знаю, чего не следует делать. Я сжимаю губы сильнее, до боли, надеясь, что это погасит смех, который вот-вот вырвется из меня. Она смотрит на него с такой тоской, и что это в ее глазах…? Она продолжает быстро моргать, и я почти чувствую необходимость спросить, все ли с ней в порядке.

Я перевожу взгляд на мужчину в ее объятиях, любопытствуя увидеть, как он реагирует на все это. Но вместо того, чтобы смотреть на нее, он смотрит на меня. У меня перехватывает дыхание, и Катрина тоже не упускает этого из виду, когда поворачивает голову в мою сторону, свирепо глядя. Ее взгляд скользит по моему телу, останавливаясь на комбинации брюк и рубашки в сочетании с моим черным плащом, который сейчас кажется странно неуместным, поскольку мы внутри.

Она морщит нос от отвращения.

— Разве тебе не нужно где-то быть или заниматься работой?

Я склоняю голову набок, мои глаза прикованы к принцу Дрейвену, пока я снова не перевожу их на нее. Она думает, что я работник низших фейри, что я здесь, чтобы служить. Но на данный момент я бы предпочла быть такой, чем титулом, который тяжким грузом ложится на мои плечи. Возможно, если бы у меня не было такого глубокого источника силы, который, по мнению моего отца, необходимо обуздать, он бы избавился от меня. Бросил меня Падальщикам. И все же, мысль о том, чтобы освободиться от его власти и иметь шанс выжить самостоятельно, — это желание, которое я никогда не исполню.

Я дарю Катрине легкую, натянутую улыбку.

— Знаешь, у меня действительно есть дела. Просто сначала мне нужно кое-что вон в том разделе.

С этими словами я опускаю голову в знак того, что скатертью дорога, и проскальзываю мимо них, направляясь к другой стороне библиотеки. Я еще раз оборачиваюсь, чтобы посмотреть на них двоих, и вижу, что глаза принца следят за мной. Он бросает на меня смущенный взгляд, когда я поворачиваюсь к ним спиной и направляюсь туда, где рассказывают истории о бессмертной любви и обреченных супругах.

Я счастлива, когда возвращаюсь в свою комнату незамеченной. Мне удавалось избегать своего отца и Эйдена весь день, и я предполагаю, что ни один из них не хочет меня видеть. Я знаю, что мой отец занят собраниями и, кто знает, чем еще, возможно, обдумывает наказания, которые он может применить к тем, кто пойдет против него. Мой желудок сжимается при мысли о том, какие безумные методы он мог бы использовать.

Затем я думаю об Эйдене, все еще раздираемая тем, как он вел себя по отношению ко мне прошлой ночью. Я не хотела встречаться с ним сегодня, беспокоясь, что увижу что-то другое, скрывающееся в его глазах. Я хочу верить, что он слишком много выпил, или что была по крайней мере какая-то причина для того, чтобы так поступить со мной. В то время я не хотела выяснять; я просто отреагировала.

Какая-то часть меня цепляется за крупицу надежды, что, когда я увижу его снова, он будет самим собой. Моим другом. Тем, кто говорил мне, что все будет хорошо, тем, кто всегда бросал мне вызов в гонке по коридорам или отпускал шутки о том, какими дикими станут мои волосы от этого. Мужчина, которого я видела прошлой ночью… Я увидела в нем проблеск моего отца, и одно это приводит меня в ужас. Мои скачущие мысли пытаются все понять, пока я иду переодеваться на ночь.

Я снимаю ботинки и носки, направляясь к шкафу, где Кора разложила мою одежду. Прохладное прикосновение каменного пола успокаивает разгоряченные подошвы моих ног. Я снимаю одежду и вешаю плащ на крючок на стене, одновременно хватая шелковый комплект для отдыха, сложенный на вешалке.

Я натягиваю брюки и завязываю тесемки, чтобы они плотнее прилегали к талии, затем застегиваю свободную рубашку с длинными рукавами, которая ниспадает до бедер. Это темно-синий цвет, напоминающий мне о ночном море, когда в него ударяет молния, высвечивая самые глубокие оттенки синего.

Сделав несколько глубоких вдохов, я, наконец, утихомирила бурю, которая назревала внутри, изменив направление ветра, чтобы он унес прочь тревожащие мысли. Ранее я просмотрела названия в разделе проклятий библиотеки в поисках чего-нибудь о внутренней тьме или преследующих кошмарах, но там не было ничего полезного. Кажется, никто другой не страдает так же, как я, но я не должна удивляться, что их судьба светлее моей. Никакие грозовые тучи не нависают над их головами каждую секунду дня.

Потянувшись к своему плащу, я достаю книгу, которую в итоге решила позаимствовать. Я никогда не видела столько романтических книг, из которых могла бы выбирать, и как бы мне ни хотелось продолжать читать ту, которую я привезла с собой из дома, у меня, возможно, никогда больше не будет шанса погрузиться в новую историю любви. Я понятия не имею, о чем она, но дизайн на обложке завлек меня, и вот я здесь, бреду к кровати, чтобы ненадолго сбежать от мира.

Простыни на ощупь холодные, но гладкие на моей коже. Я смотрю на открытую стену в другом конце комнаты, зная, какой холод, должно быть, витает в воздухе. Но…Я ничего не чувствую. Камин горит, но он не будет выделять столько тепла или препятствовать проникновению холода внутрь.

Волнение нарастает при осознании того, что фейри в замке используют свои силы для поддержания тепла в комнатах. Защищая щели от проникновения понижающейся температуры, но все же позволяя почувствовать, что ты открыт для земли за его пределами. Барьер практически не существует; ты все еще можешь слышать свист ветра и шелест листьев, когда он проносится сквозь них. Это потрясающе.

При моем дворе не бывает очень холодно. Наш двор похож на то, каким было бы лето каждый день, а здесь, должно быть, эквивалент осени.

Я устраиваюсь под одеялом, оставляя только лампу рядом с кроватью и ровный свет от камина, освещающий комнату. Я открываю книгу, замечая трещину в корешке и загнутые уголки страниц. Должно быть, это была чья-то любимая книга, потому что она очень похожа на мою, и меня охватывает утешительное чувство при мысли о том, что кто-то так же дорожит книгой, как я. Я опускаюсь на подушку и начинаю читать. Но затем проходят часы, и я начинаю чувствовать тяжесть своих век, когда они начинают опускаться.

Что-то не так. Я чувствую, как соскальзываю, проваливаюсь в непроглядно-черный водоворот шепота и темных намерений. Я каким-то образом знаю, что сплю, но, кажется, не могу проснуться, цепляясь за тени, затягивающие меня. Это бесполезно. Я уже в их безжалостной власти, и теперь мне приходится столкнуться с кошмаром, который, я знаю, ждет меня.

Тени плавают вокруг моего тела, распространяя свои ледяные прикосновения по моей коже. Ощущение миллиона иголок, впивающихся в каждую щель, только для того, чтобы вытащить их и погрузиться обратно. Мурашки начинают пробегать по моему позвоночнику, когда я чувствую чье-то присутствие поблизости, еще до того, как он заговаривает.

— Я чувствую, что ты где-то, но где — вопрос. — Его голос задевает мой разум, пытаясь вторгнуться в мои мысли.

Я зажмуриваю глаза, заставляя всю свою силу воли возводить любые возможные ментальные стены.

— Как ты можешь быть здесь? Как никто не может чувствовать тебя?

В моей голове проносится так много вопросов, которые, я знаю, останутся без ответа, пока я задаюсь вопросом, как положить конец этим кошмарам.

Он щелкает языком.

— Темноту невозможно обнаружить, Эмма. Я думал, ты уже поняла это.

Внезапно миллион шепотов вторгаются в меня, становясь громче по мере того, как слова переплетаются и становятся неразборчивыми. Так же быстро они прекращаются.

Этот мрачный голос прорезает темноту, звучащий демонически, когда он эхом разносится по пустоте.

— Скажи мне, где ты.

На этот раз я молчу, надеясь, что если я останусь неподвижной и буду вести себя спокойно, тени не будут сдерживать меня. Они продолжают скользить вокруг моего тела, кружась и извиваясь в знак предупреждения. Я закрываю глаза, чувствуя, как он приближается, его призрачные когти атакуют мой разум, затягивая меня под воду, как зыбучий песок. Он может заставить меня чувствовать боль здесь, даже поставить меня на грань смерти, но я начинаю думать, что на самом деле он не может убить меня. Не без последствий. Требуется огромное количество силы, чтобы вторгнуться в темную часть чьей-либо психики.

Тень обвивается вокруг моего горла так быстро, словно змея, готовящаяся к убийству.

— Молчание только разозлит меня, — рычит он.

Я начинаю открывать рот, чтобы заговорить, но обнаруживаю, что мой голос прерывается, когда я захлопываю рот. Затем давление спадает, и я снова могу легко дышать. Я смотрю ни на что и во все, чувствуя, где он задерживается.

— Ты бредишь, если думаешь, что я тебе расскажу, — выплевываю я.

К черту спокойствие, пытка, которой он подвергал меня в прошлый раз, вскипает в моей крови от ярости, которая сужает мое зрение. Мой пульс стучит так громко, что отдается устойчивым эхом в ушах.

Я слышу, как он хихикает, прежде чем я могу заметить тени, ныряющие в мое горло, останавливающие дыхание. Как будто лед заливает мои дыхательные пути, я начинаю царапать шею, отчаянно пытаясь выпустить их. Но мои руки отдергиваются назад, тьма обвивается вокруг моих запястий и затягивает их у меня за спиной.

— С другой стороны, молчание лучше, если ты не можешь быть милой. — Его дыхание скользит по моему лицу. Он близко, но сливается с темнотой, невидимый глазу. Я борюсь, моя грудь начинает вздыматься, мое тело молит о воздухе.

Я чувствую, как палец проводит по моей заплаканной щеке.

— Слабая. — Он усмехается.

Мое тело падает, колени ударяются о затененную землю. Мои ноги подкашиваются, мышцы начинают сводить судороги, но он не может убить меня. Я не думаю, что он может, но я в ловушке. Застряла в его хватке, пока он не захочет отпустить меня. Моя голова опускается вперед, чувствуя слабость с каждым мгновением, которое проходит без шанса наполнить мои легкие, холодное прикосновение теней медленно замораживает их.

Грубая хватка за мою челюсть дергает мою голову вверх, но мои глаза расфокусированы. Он сжимает сильнее, его хватка становится болезненной.

— Я заберу то, что принадлежит мне, — рычит он. В мгновение ока тени, держащие мои запястья и блокирующие дыхание, испаряются, превращаясь в острое лезвие, которое проходит прямо через мою грудь.

Впервые за многие годы я кричу.

Металл медленно выскальзывает, прежде чем снова вонзиться в меня. Падает еще одна слеза, стекая по моей щеке и оставляя после себя доказательство моей слабости. Затем, я понимаю, темнота не пугает меня; она зовет меня. Я всегда отталкиваю ее, но, может быть, мне следует принять часть ее, ровно настолько, чтобы заглушить жгучую боль. Может быть, достаточно, чтобы вытолкнуть этого монстра из моего сна и вернуть его туда, где ему самое место.

Я сжимаю зубы и шиплю, когда нож снова вынимается, оставляя за собой огненный след. Я тянусь глубоко внутрь, не в силах дотронуться до тлеющего во мне уголка света, но ожерелье не сдерживает тьму. Я хватаюсь за него, позволяя шепоту стать громче.

Глубины ее поднимаются, ползут по моим венам, когда боль в груди начинает затихать. Я позволяю проникнуть лишь небольшому количеству тьмы, заставляя мои глаза открыться в тот момент, когда я отпускаю ее. Она вылетает из моих рук, когда я поднимаю их перед собой. Леденящий экстаз захлестывает меня, когда я уничтожаю фантом передо мной и каждый последний след его теней из моего разума.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Дрейвен

Я откидываюсь назад, опираясь на руки, глядя на лес, простирающийся под полуночным небом. Мои ноги свисают с края крыши, когда проносится ветер, окутывая меня свежим ароматом сосны. Лунный свет пробивается сквозь небольшие просветы в облаках, создавая лишь слабое подобие света. Крыша здесь — мое священное место. Это место, куда никто никогда не заходит, где я могу дышать в успокаивающей тишине.

Никто не стучится в мою дверь, чтобы позвать меня, или леди, посещающие замок, которые прокрадываются мимо, чтобы попытаться добиться моего расположения здесь. Но тяжелое горе давит на меня, потому что мой отец иногда присоединялся ко мне. Я потираю шероховатую поверхность выступа, чувствуя, как он царапает мою ладонь. Он сидел рядом со мной, когда мы наслаждались тишиной леса перед нами, единственный, кто по-настоящему понимал меня. Каждую часть. Хорошее и плохое.

Я позволяю своему разуму вернуться к самому последнему воспоминанию о нас здесь.

Я чувствую на себе его пристальный взгляд, когда вглядываюсь в ночь.

— Что у тебя на уме? — он спрашивает.

Я продолжаю молчать, не зная, как объяснить, что я чувствую, но мне и не нужно. Мой отец уже знает, поскольку я чувствую, как его сила покалывает по краям моего разума.

Он внимательно смотрит на меня и похлопывает меня по спине.

— Я знаю, ты чувствуешь, что на твоих плечах лежит тяжесть всего мира. Но тебе не нужно нести это в одиночку. Откройся, мой мальчик. Ты будешь удивлен тем, что найдешь. — Его рука сжимает мое плечо, когда мы снова погружаемся в мирную тишину.

Открыться кому-то означало доверие, и я поклялся себе никогда не позволять кому-то снова обладать этим, если только это не моя пара. И все же, пока я сижу здесь, часть меня хочет услышать его последние слова, которые он сказал мне в темноте. Трещина в моем щите, защищающем мою уязвимость, и он заполнен таким сильным давлением, что вот-вот лопнет.

Я позволяю своим легким полностью выдохнуть и откидываю голову назад. Моя челюсть сжимается, когда я пытаюсь блокировать чувство печали, которое всегда охватывает меня, когда мои мысли обращаются к моему отцу. Горе от того, что я не знал, что это будет последний раз, когда я услышу его голос.

Я провожу ладонью по лицу, думая о том, что было раньше. Я выполнил желание моей матери, когда нашел Эмму. Я немного поболтал с ней и отвел в библиотеку, где она может скоротать время, поскольку, похоже, предпочитает прятаться.

Я издаю легкий вздох веселья. От моего внимания не ускользает, что прятаться — это именно то, чем я, блядь, сейчас занимаюсь.

Я наклоняюсь вперед и снова сжимаю шероховатый край так, что побелели костяшки пальцев, не в силах понять эту принцессу, появившуюся из ниоткуда. Я предположил, что она наслаждалась всеобщим вниманием, когда все взгляды были прикованы к ней, когда она стояла наверху лестницы, глядя сверху вниз на всех перед ней.

Когда она впервые сошла с корабля со своим отцом, я игнорировал ее. Она из тех, кто отказывается от своего долга заботиться о людях, которые боятся Испорченных, никогда не предпринимает действий, чтобы найти способ помочь или защитить их, и не заслужила моего приветствия или признания ее присутствия. Я стоял там только ради своей матери, которая спросила, могу ли я хотя бы показаться и поддержать ее как семья. Итак, это было все, что я сделал.

Я взял за правило не смотреть ей в лицо, не выказывая ей ни капли своего уважения. Но я не мог оторвать глаз от руки ее отца. Я увидел, как напряглись мышцы его руки вокруг ее предплечья, красноречивый признак того, что он не был нежен. Затем, в его глазах была скрытая угроза, которая не соответствовала словам, которые он произносил. Мне никогда не нравился король Орен. Я всегда думал, что он больше всего похож на змею. Я не знаю его достаточно, чтобы поверить, что он мог причинить вред своей дочери, но тогда, она просто начала вести себя как соплячка.

У нее действительно острый язычок, так что это неудивительно. Черт возьми, мне пришлось сдержаться, чтобы не шлепнуть ее по заднице, когда она назвала меня задницей. Мне даже пришлось прикусить щеку, когда она предположила, что Катрина моя девушка, и сказала мне, что она выглядела так, словно пыталась вырвать себе волосы. Хотя принцесса не ошиблась. Катрина кипела от злости, но она, скорее всего, нанесет удар своими идеально отполированными ногтями в тайне.

Однажды я переспал с этой девушкой, и для меня эта ночь прошла без происшествий. По ее словам, это был лучший секс в ее жизни, но я не смог достаточно быстро выпроводить ее из своей комнаты. Не было ни острых ощущений, ни даже мощного оргазма, чтобы сделать это стоящим.

Ее родители дружат с моей матерью. Поэтому они часто бывают в замке и остаются, когда навещают. Но Катрина хочет большего. Она хочет отношений, кольца и всего будущего со мной. Но я смотрю на нее как на чуму, от которой не могу избавиться.

Ее родители продолжают подталкивать ее ко мне с небольшими комментариями о том, как замечательно мы бы смотрелись вместе. Катрина ведет себя так, как будто я уже принадлежу ей. Иногда я позволяю это и веду себя хорошо, потому что не хочу ссор с ее родителями. Но когда Катрина нарушила видимость мира между мной и Эммой в библиотеке… Я хотел сказать ей, чтобы она убиралась нахуй.

Но реакция Эммы смутила меня и заставила усомниться во всем, что я думал о ней, когда она скрыла, что она принцесса Асов. Если бы она действительно искала внимания, она бы хотела, чтобы все знали, и использовала свой титул как власть. Это поставило бы Катрину на место, но Эмма этого не сделала.

Затем, была одежда, в которой она была, когда я нашел ее сидящей под деревьями глубоко в лесу. Она не была в платье, расхаживающем по замку и требующем еды и питья. Она окутала себя, как тень, чтобы спрятаться, храня молчание и отправляясь далеко от других душ.

Я не должен позволять этому так сильно беспокоить меня, но я не могу помешать ей проникнуть мне под кожу, и это сводит с ума. Мне действовало на нервы то, как она была ошеломлена, когда вошла в библиотеку. Наблюдая, как выражение ее лица превращается в благоговейный трепет, я испытал волну удовольствия другого рода. Более мягкий вид, который мне пришлось немедленно уничтожить.

Я был удивлен и разочарован, что она не огрызнулась на меня, когда мы были там, потому что ее дерзость питает зверя во мне. Она вызывающая и непредсказуемая, и на данный момент я не могу сказать, благословение это или проклятие.

Я позволяю остальным моим мыслям угаснуть, когда я впитываю тихую ночь. Ни одна душа не должна бодрствовать. Ни щебета птиц, ни стрекота сверчков, выдающих себя, только завывание ветра между ветвями деревьев и мое собственное ровное сердцебиение.

Но все это заканчивается, когда пронзительный крик прорезает безмолвный воздух.

Мое сердцебиение ускоряется, когда я поворачиваю шею в сторону звука.

Ничего.

Я вскакиваю на ноги и бегу по крыше туда, откуда доносился звук. Пробиваясь сквозь ветер и спрыгивая на нижнюю секцию крыши, я останавливаюсь, когда достигаю другой стороны, слушая, как ночь снова становится тихой. Мои уши напрягаются, ожидая возвращения звука.

Еще один крик эхом разносится в ночи, доносясь снизу, из замка. Моему разуму требуется всего мгновение, чтобы осознать, что он в гостевом крыле.

Я хватаюсь за выступ, зацепляюсь пальцами за канавку и перекидываю свое тело, зависая на секунду, прежде чем упасть на внешнюю террасу комнаты. Мои ботинки с глухим стуком ударяются о камень.

Розы и мед поражают меня. Эмма.

Хныканье наполняет комнату, когда я вхожу через отверстие, направляясь прямо к ее кровати, где я вижу, как беспокойно двигается ее тело. Она спит. Мои глаза сканируют ее комнату, но она одна.

Я снова смотрю на нее сверху вниз. Еще один вопль срывается с ее губ, когда она вцепляется когтями в шею и грудь.

Кошмар.

Я остаюсь рядом с ней, вижу, как ее каштановые волосы рассыпаются по подушкам, как пот увлажняет ее фарфоровую кожу, пока она кутается в комок своих простыней. Я решаю попытаться разбудить ее, когда еще один стон агонии срывается с ее губ. Но затем я вижу что-то, что останавливает мои движения. На ней все еще это ожерелье, как будто она не может с ним расстаться.

Но это не то, что действительно привлекает мое внимание.

Я наклоняюсь ближе, чтобы осмотреть ее подбородок, и вижу черный отпечаток руки, покрывающий ее кожу там. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его, и как только кончик моего пальца касается его, комната исчезает.

Меня затягивает в водоворот небытия. Когда мое затуманенное зрение приспосабливается, мои глаза позволяют мне видеть окружающее.

Я вижу ее.

Эмма.

Она на коленях, ее губы окрашены в синий цвет, поскольку тени держат ее в своих объятиях. Я начинаю делать шаг вперед, чтобы помочь, но не могу. Мои ноги примерзли к земле, как у статуи. Я вижу, что происходит, но не могу вмешаться… Как будто меня на самом деле здесь нет.

Я складываю руки рупором у рта и выкрикиваю ее имя. Ничего не происходит. Мой голос слышен только моими собственными ушами.

Мой пульс бешено колотится, когда я осознаю, что происходит. Она задыхается, когда тени принимают форму длинного, острого лезвия, проходящего прямо через ее грудь. Снова и снова.

Я беспомощно наблюдаю, как ее крики становятся тише, когда она приходит в себя. Я ничего так не хочу, как просто разбудить ее. Разбудить ее от этого кошмара.

Когда я пытаюсь снова выкрикнуть ее имя, ее глаза распахиваются, но бурного серого цвета, который обычно подчеркивал ее лицо, больше нет. Они превратились в бездушные черные впадины, в то время как ее вены темнеют.

Что. Это. Блядь.

Она выглядит точно так же, как Испорченная, но не дикая. Мой рот приоткрывается от этого зрелища.

В следующий момент от нее отскакивает последний крик, из нее вырывается черное пламя, и вся пустота распадается на ничто.

Внезапно я возвращаюсь в ее комнату, нависаю над ней, положив руку ей на подбородок. Она избавилась от своего кошмара, но еще не проснулась.

Ее грудь поднимается и опускается, как обычно, когда ее тело расслаблено. Я выпрямляюсь, смотрю на нее сверху вниз и хмурю брови. Почему она превратилась во что-то, что выглядит так же, как Испорченные? Она часть их? Это ее секрет? Почему она скрывалась? Чтобы править ими? Я знаю, что она не одна из них в полной мере, иначе она была бы увлечена убийствами и не спала бы крепко, посещала балы и пряталась за чтением.

Я не могу выкинуть из головы образ черных вен и смертоносных глаз, даже когда вижу ее длинные загнутые ресницы и несколько веснушек, усеивающих ее нежное лицо. Черная метка на ее челюсти полностью исчезла, стерта с лица земли.

Я начинаю сомневаться в том, что я видел, но я знаю, что это произошло. Так много вопросов продолжают всплывать на поверхность. Я планировал никогда больше не разговаривать с ней, позволить ей вернуться ко двору и разойтись до конца наших долгих жизней. Но теперь я не уверен, что делать.

Я инстинктивно хватаюсь за кинжал, который спрятал в сапоге. Я должен убить ее сейчас. Я мог бы использовать свои силы, но если она одна из них, она не была бы достойна такой легкой смерти. Она заслуживает того, чтобы истечь кровью.

Я поднимаю кинжал и приставляю кончик лезвия к ее шее. Моя совесть кричит мне остановиться, потому что есть шанс, что она может быть ключом к распространению Проклятья. Я хочу прогнать эту мысль, но она не дает мне покоя. Она беспокоит меня настолько, что я раздуваю ноздри от разочарования и засовываю нож обратно, надежно пряча его в сапог.

Я бросаю на нее один долгий взгляд, прежде чем снова раствориться в ночи.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Эмма

Я просыпаюсь от солнечного света, струящегося в мою комнату из-за облаков. Сегодня не так мрачно, но слой тумана все еще покрывает деревья, словно дым, колышущийся в такт знойной песне, которая легко скользит по воздуху.

Я сажусь и оглядываю комнату. В воздухе повисает успокаивающая тишина, когда я делаю глубокий вдох. Я чувствую себя… отдохнувшей.

Я помню кошмар и жгучую боль в груди, прежде чем я позволила тьме забрать ее. Чтобы показать мне, что их прошептанные обещания сбылись. Все взорвалось черным светом, посылая волны призрачного огня в каждую щель, пока ничего не осталось. Однако они скрылись, стукаясь о стену, которую я воздвигла, чтобы предотвратить просачивание остальной жидкости. Я могла чувствовать, как нить моего щита становится шаткой, когда я изо всех сил пыталась сохранить скудный контроль. Чтобы скрыть эту темную силу, прежде чем она станет ненасытной и начнет войну против меня. Я не хочу, чтобы она поглотила меня. Поглотила мою душу. Я просто хотела помочь себе разобраться с монстром, который преследует меня во снах, и это сработало. После того, как мне удалось запихнуть его обратно, мое тело успокоилось, и я погрузилась в глубокий, безмятежный сон.

Я вытягиваю руки над головой, наслаждаясь моментом ощущения свежести. Я глубоко вдыхаю, чувствуя, что вот-вот начнется зевота, пока она не застревает у меня в горле. Пьянящий, затяжной аромат кедра с примесью клена привлекает мое внимание. Я знаю этот запах. Я узнаю его. Но почему я получаю здесь только ее остатки?

Принц Дрейвен никак не мог быть здесь. Я смотрю на свою дверь и вижу, что она все еще заперта. Это привело бы только к выходу на балкон, и никто ни за что не осмелился бы спрыгнуть с крыши. Я посмотрела на стену замка в первый день, когда приехала, и она слишком высока. Только тот, кто не заботится о себе и жаждет смерти, мог бы попытаться это сделать.

Я снова глубоко вдыхаю, пытаясь впитать каждую ее частичку, прежде чем она полностью исчезнет. Вау. Что со мной не так? Когда я успела превратиться в девушку, которая нюхает воздух, потому что он напоминает ей о парне…? И не просто о любом парне, а о таком мудаке как он. Должно быть, я уловила его запах и схожу с ума.

Как только я официально заставляю себя встать с постели, я принимаю успокаивающую ванну. Когда я заканчиваю, я надеваю свежую пару черных штанов и подходящую тунику с длинными рукавами и засовываю кинжал в сапог. Я должна спрятать его там, так как в плаще внутри замка я выглядела бы неуместно. План состоит в том, чтобы найти Кору, так как я не смогла увидеть ее вчера; она должна была помочь убраться после бала и навести порядок.

Я иду по коридорам, пока не добираюсь до бального зала, где она заканчивает несколько заданий, и жду за дверью. Я прислоняюсь к стене, ведя себя совершенно не как принцесса, чтобы не привлекать внимания. Я просто случайное лицо для любого, кто проходит мимо.

Слева от меня раздаются шаги, и я бросаю взгляд в конец коридора. Я резко втягиваю воздух, внезапно становясь на взводе. Это не кто иной, как Эйден, идущий в мою сторону с…

Боги. Почему звезды так наказывают меня?

Катрина рядом с ним, уделяя ему все свое внимание, пока ее рот двигается со скоростью мили в минуту. Его глаза остекленели, как будто он не спал всю ночь, и он не уделяет ей должного внимания, что вызывает во мне струйку ликования.

Но воспоминания о прошлой ночи превращают мою дозу веселья в горечь, и внезапно я не хочу, чтобы он меня видел. Я иду, чтобы пройти в бальный зал, но уже слишком поздно. Его взгляд прикован к моему. Черт. Улыбка растягивается на его лице, обнажая ровные белые зубы. Катрина замечает, что он больше не обращает внимания, и прослеживает за его взглядом, находя меня его целью. Ее глаза сужаются, когда он похлопывает ее по руке, отсылая прочь, прежде чем сменить направление и подойти ко мне.

— Привет, — говорит он нерешительно, не уверенный в том, насколько я зла на него.

Я не говорю ни слова и просто смотрю. Что он ожидает от меня услышать? Я застукала его с другой женщиной, а затем он попытался поцеловать меня, когда я все еще чувствовала запах ее духов, исходящий от его одежды.

Он вздыхает и подходит ближе, заглядывая глубоко в бурю, назревающую в моих глазах.

— Прости, Эмма. Боги, мне так жаль. — Он в отчаянии проводит обеими руками по своим волосам. — Я не знаю, что на меня нашло прошлой ночью, и я знаю, что мне нет оправдания. Я слишком много выпил, я завелся и потерял контроль. Ты должна поверить, что я бы никогда не захотел другую девушку или не заставил бы тебя к чему-то, к чему ты не готова. Ты знаешь это, верно? — Он делает паузу, его глаза умоляют, когда он ищет мои.

Один вдох.

Два вдоха.

Три вдоха.

Он вздыхает.

— Я заслуживаю твоего гнева и молчаливого обращения. Я заслуживаю всего этого. — Он медленно поднимает руку, чтобы нежно потереть тыльную сторону моей руки, и я наблюдаю, как эта рука выражает нежную привязанность, когда буквально прошлой ночью она была на Маргарет.

— Ты заслуживаешь. — Я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в лицо, пристально вглядываясь в его изумрудные камни, которые выглядят так, будто до краев наполнены раскаянием. Тот тип, который я искала, когда поймала его прошлой ночью, но не смогла найти. Я даже не могла сказать, были ли его слова искренними.

Он понимающе кивает, а я застреваю здесь в замешательстве. Это тот Эйден, которого я знаю, тот, кто был рядом со мной столько лет. Прошлой ночью я увидела его с другой стороны, и у меня скручивает живот, когда я думаю об этом. Часть меня хочет дать ему презумпцию невиновности. Одна ночь, когда он вел себя не так, вряд ли идет в сравнение с годами доброты. Годами радости, которые помогли мне пережить все мучения от моего отца. Он никогда не знал и до сих пор не знает, но те времена, которые мы разделили, пролили свет, который помог мне выбраться из самых темных уголков моего разума.

Я борюсь за слова, когда мои сердце и разум вступают в войну. Я сдаюсь, когда мое сердце болит от умоляющего взгляда, которым он одаривает меня. Моя совесть хочет ударить меня, но мое сердце хочет попытаться простить.

Я не отрываю от него взгляда.

— Я знаю тебя так долго, Эйден, обручен ты или нет, и это было на тебя не похоже.

Он не моргает.

— Я знаю.

Я поднимаю руку, чтобы прижать ладонь к его лицу.

— Но я не хочу вычеркивать тебя из своей жизни. Мне все еще нужно переварить все это, но я не позволю одной ночи разрушить дружбу, которую мы построили.

Когда слова слетают с моих губ, его лицо озаряется, и по мне разливается тепло. Но небольшой укол неуверенности все еще витает в уголках моего сознания.

Я опускаю руку.

— Но я не смогу сказать то же самое, если что-то подобное случится снова. Со мной нельзя так обращаться. Я заслуживаю лучшего как друг и как та, с кем ты помолвлен.

— Ты права. Это больше не повторится, обещаю. — Он притягивает меня к своей груди, держа так, как будто клубок сожаления был слишком велик, и я была той, кто раздавил его, выпустив на свободу. Он целует меня в макушку, а затем еще раз в лоб. — Я должен пойти помочь отцу с несколькими вещами, но, может быть, мы сможем поговорить позже?

— Да, может быть. Я проведу день с Корой. — Я стою неподвижно, лишь слегка улыбаясь.

Он ухмыляется и, прежде чем уйти, наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.

— Не слишком веселись. — Он подмигивает и оставляет меня ждать за дверями бального зала.

Я смотрю ему вслед, когда он уходит, и тревожное чувство остается.

Проходит несколько минут, прежде чем появляется Кора.

— Бу! — кричит она, пытаясь напугать меня.

Я смотрю пустым взглядом, не дрогнув в поле зрения.

— Боги, Эмма! — фыркает она, вскидывая руки в воздух. — Я никогда не смогу напугать тебя. Ты как горгулья, которой ничто не мешает, клянусь. Это не весело.

Улыбка тронула мои губы при виде ее притворно надутых губ, но если бы только она знала, через что я прошла, и с какими монстрами столкнулась.

— Готова? — Спрашиваю я ее, беря ее под руку, чувствуя прилив энергии после такого хорошего ночного сна.

— Черт возьми, да, я умираю от желания исследовать это место. Может быть, мы найдем потайную комнату, полную секретов, или ту, в которой есть парни без рубашек. — Она прижимается ко мне всем телом, смеясь над собственными словами.

— Есть только один способ выяснить.

Она ухмыляется мне.

— И мы совершенно определенно собираемся это выяснить, подруга.

Между блужданием по залам и тайком стаскивая закуски на ходу, должно быть, проходят часы. Мы находим бесконечное количество самых очаровательных произведений искусства на выставке, множество гостиных, сад, музыкальную комнату, и я беру Кору показать ей библиотеку. Ей пришлось практически вытащить меня оттуда и сказать, что она вернет меня позже, если я послушаюсь. На что я хлопаю ее по плечу, из меня вырывается тихий смешок. Она невероятная и такая чертовски хорошая подруга. Не думаю, что я бы выжила, если бы когда-нибудь потеряла ее.

Мы осмотриваем каждый дюйм этого замка, за исключением Королевского крыла, где находятся комнаты королевы и ее сыновей. Мы находимся в нашем последнем коридоре осмотра комнат внизу, и через несколько шагов из открытой двери впереди доносится смех. Мы обмениваемся взглядами, тихо крадясь на цыпочках к дверному проему, из которого льется свет. За голосами слышен лязг сталкивающихся мечей.

Заглянув внутрь, мы видим в комнате принца Дрейвена и принца Эмиля вместе с другим фейри, которого я еще не видела. Они находятся в комнате, которая выглядит как тренажерный зал, с целой секцией, предназначенной для спаррингов, и матами с другой стороны для тренировок по рукопашному бою.

Вся комната закрыта снаружи, что кажется необычным для этого места, поскольку все остальные комнаты широко открыты или имеют массивные окна. Но не эта; эта вся из поблекшего камня с фонарями, висящими на стенах.

Принц Дрейвен и принц Эмиль стоят лицом друг к другу внутри круга, нарисованного на полу. Брат против брата. Наблюдая за каждым шагом другого, пока они продолжают танец вдоль края круга, ожидая, когда другой сделает первый шаг.

Мы с Корой с пристальным вниманием наблюдаем, как они одновременно бросаются друг на друга. Они блокируют клинки и размахивают ими в искусном бою. Вскоре после их начала меч принца Эмиля выбивают из его руки, когда принц Дрейвен приставляет кончик клинка к сердцу своего брата, заявляя о победе.

Их груди вздымаются, и я остаюсь, уставившись в лицо Темного Принца. Он… улыбается. Настоящая, неподдельная улыбка, которая смягчает его жесткие черты, демонстрируя белые зубы и… Боги. У него ямочка на левой щеке, которая вдается в центр прямо под подстриженноц щетиной. Мое сердце сильно бьется, и я чувствую восхитительное тепло, разливающееся в животе. Я испытываю восхищение к этому мужчине. Боюсь, я попалась в его сети, потому что теперь могу сказать, что питаю слабость к ямочкам на щеках.

Когда он опускает свой меч, я выбираю этот момент, чтобы потянуть Кору за лиф ее платья и войти, чтобы присоединиться к ним. Я игнорирую липкость в своих руках, когда начинаю медленно хлопать, что заставляет всех троих повернуть шеи в нашу сторону.

— Почти уверена, что принц Эмиль позволил тебе одержать эту победу. — Я хихикаю и снова не могу контролировать свой рот рядом с ним.

Принц Эмиль поворачивается ко мне лицом, отвешивая легкий поклон, когда узнавание наполняет его глаза, когда он увидел меня, когда мы впервые прибыли.

— Пожалуйста, называйте меня Эмилем, принцесса Эмма.

Я мягко улыбаюсь ему.

— И ты можешь называть меня просто Эммой.

При этих словах его лицо светлеет.

— Что мы можем сделать для вас, леди? — Голос принца Дрейвена прерывает тот счастливый момент, который разделяем мы с Эмилем, потому что его младший брат всегда так приветлив. Он и его все еще нежное сердце. Я перевожу взгляд на Темного Принца и вижу, как его бровь изогнута, отчего пирсинг там выделяется еще больше.

Я складываю руки за спиной, оглядывая комнату.

— О, ничего. Мы с Корой просто исследовали местность и случайно оказались здесь. — Мои глаза снова встречаются с его, и я вытягиваю руку вперед, указывая на мат. — Но, пожалуйста, продолжай. Мы бы хотели увидеть, как ты проиграешь.

Он смотрит на Кору, затем снова на меня с ухмылкой.

— Так это и есть пресловутая Кора?

Я прищуриваюсь, глядя на него, проклиная его ко всем чертям, когда Кора шепчет мне:

— Что он имеет в виду?

Я выдерживаю его взгляд, подавляя желание закатить на него глаза.

— Не обращай на него внимания. Он просто ведет себя как задница, но в этом нет ничего нового.

Кора ахает рядом со мной. Я назвала печально известного Темного Принца задницей вместо того, чтобы упасть перед ним на колени. Но, кажется, я не могу удержаться, мои мысли просто вырываются наружу. Меня волнует поиск способов вывести его из себя, и это вызов, который я с радостью принимаю.

Мужчина, которого я не узнаю за принцем Дрейвеном, прочищает горло, выходит вперед и разрушает лед, образовавшийся из-за наших отсутствующих взглядов. Его волосы светло-русые и собраны в пучок, из которого выбиваются отдельные пряди. Его карие глаза напоминают мне опавшие листья на земле. Маленький шрам пересекает его верхнюю губу сбоку, и я вижу, что он разделяет ту же любовь к татуировкам, что и принц Дрейвен. Вся его левая рука покрыта прекрасными чернилами.

Он лучезарно улыбается нам, обнимая принца Дрейвена.

— Привет, я Финн, и, будучи лучшим другом Дрейвена, я могу подтвердить, что он задница.

Лицо принца Дрейвена так быстро поворачивается к лицу его друга, он свирепо смотрит на него, прежде чем оттолкнуть его на шаг назад.

— Эй, чувак! — Финн давится смехом.

Принц Дрейвен только ухмыляется.

— Это то, что ты получаешь, но ты сам тот еще мудак.

Смешок покидает горло Финна.

— Это тоже правда, — выдавливает он, когда его смех затихает. Я не удивлена, что лучший друг принца Дрейвена такой же высокий и мускулистый, как и он, они оба выглядят как сплошные стены силы. Но я потрясена, видя, что принц Дрейвен ведет себя игриво, как будто лед вокруг его сердца растаял.

— Ты мне нравишься, — выпаливаю я, глядя прямо на Финна, потому что любой, кто говорит принцу Дрейвену, что он задница, автоматически получает очко в моем списке. Кора хихикает рядом со мной, находя все это очень забавным, хотя я вижу легкий румянец на ее щеках, когда смотрю на нее. Ее голубые глаза продолжают метаться к Финну, кажется, ей нравится то, что она видит.

Финн поднимает брови вверх и вниз, на его лице появляется игривая улыбка.

— Ну, почему бы мне не провести вас по окрестностям и не побыть вашим гидом до конца вашего исследования? — Он драматично подмигивает, и я не могу удержаться от смеха. Это проблема, но меня привлекает его беззаботная натура.

— Этого не случится, — вмешивается принц Дрейвен. — Принцесса хочет увидеть, как я проиграю.

Я уже знаю, к чему он клонит, еще до того, как он это произносит, просто по тому, как эти светлые глаза смотрят на меня сверху вниз.

— Итак, выйграй у меня. — В его глазах блеск, а в словах нотка вызова. Вызов.

— Брат, она принцесса. Ты не можешь просить ее сражаться. — Эмиль выглядит потрясенным словами своего брата. Но принц Дрейвен, похоже, думает по-другому, зная, что я далека от того, как должна вести себя принцесса.

— Мечами или руками? — Спрашиваю я, показывая волнение от того, что сражаюсь с ним. От меня не ускользает шок на лице Эмиля от моей готовности сражаться. Но если он предлагает мне шанс показать ему, что я не какая-то слабая девчонка, которую он может обойти, тогда вызов принят.

Принц Дрейвен складывает руки на груди.

— Руки. Было бы несправедливо, если бы ты держала такое тяжелое оружие.

Раздражение — отвратительное чувство, которое пробирается под мою кожу и кусает. Я сужаю глаза до щелочек, желая, чтобы я могла вонзить меч ему в задницу, чтобы показать ему, каково это.

— Отлично, — объявляю я.

Кора визжит в предвкушении, хлопая в ладоши. Она полностью осведомлена о моих годах тренировок. Мы обе думаем, что они все предполагают, что я ни разу в жизни не дралась, если не считать того, что я сражаюсь с подолами платья при ходьбе. Кора подмигивает мне.

— Ну, я посижу здесь и посмотрю шоу. — Она указывает на дальнюю стену и направляется в другой конец комнаты, где на полу разложены коврики.

Эмиль и Финн следуют за ней, в то время как принц Дрейвен и я остаемся на месте, уставившись друг на друга сверху вниз. Я приподнимаю уголок рта, предвкушая застать его врасплох. Я оцениваю его еще раз, прежде чем оставить позади, направляясь туда, где меня ждет испытание.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Дрейвен

Она одета в маленький облегающий наряд, который показывает каждый изгиб ее тела. Как эта девушка может заставить мой член дергаться в одежде, которая все скрывает? Ни кусочка кожи на виду, и все же мне нужно привести себя в порядок, прежде чем отправиться на маты.

Я снимаю рубашку, стягивая ее через голову, и замечаю, как ее глаза расширяются при виде моей выставленной на всеобщее обозрение покрытой чернилами кожи, и легкое сглатывание, от которого у нее перехватывает горло, когда ее глаза возвращаются к моим. Я бросаю на нее понимающий взгляд, и эти затуманенные глаза сужаются, в них просвечивает понимание того, что я пытаюсь поставить ее в неловкое положение.

Я наклоняюсь, чтобы снять ботинки, и замечаю, что она все еще в своих.

— На коврик без обуви.

Ее взгляд становится жестче, прежде чем она отворачивается, чтобы снять их. Только для того, чтобы вернуться мгновение спустя в гребаных носках. Она может подумать, что это выведет меня из себя, что, черт возьми, и происходит, но это только поставит ее в невыгодное положение на ковре.

— Готова? — Спрашиваю я, наблюдая, как ее лицо меняется с раздраженного на решительное, когда она принимает стойку и складывает руки перед собой.

— Ууу! Надери ему задницу, Эмма! — подбадривает ее маленькая подружка-блондинка со стороны.

Легкое подергивание ее пухлых губ сигнализирует, что она услышала свою подругу, но слишком поглощена предстоящей битвой, чтобы отвлечься.

Вся комната и все в ней исчезают, когда мы начинаем танец, кружась друг вокруг друга перед тем, как нанести удар. Ее тело напряжено, ее движения плавные, с бесшумными шагами, когда она скользит по ковру. Я отталкиваюсь задней ногой и бросаюсь на нее, но она быстра. Она падает на пол, когда моя рука взмахивает в воздухе над ней.

Она выбрасывает ногу из низкого приседания, но я отскакиваю в сторону, прежде чем она успевает выбить мою ногу из-под меня. Я действительно смотрю на нее, когда она возвращается в свою защитную позицию. Эта дерзкая принцесса обучена, она не девица в беде, и носки ничуть не влияют на ее навыки.

В мгновение ока она оказывается рядом со мной, за чем следует три атаки. Я блокирую две, но третья заставляет меня отшатнуться, когда ее нога врезается мне в грудь. Я прыгаю вперед, хватаю ее за ногу, прежде чем она падает на пол, выворачиваю ее ногу и заставляю ее сильно удариться о мат.

Она высвобождает ногу и откатывается в сторону, подпрыгивая, чтобы грациозно приземлиться на подушечки своих ступней. Она вся гибкая и сообразительная, облаченная в обещания твоей собственной кончины. Как маленькая убийца, окутанная собственным безумием, которая в мгновение ока перережет кому-нибудь горло и выпустит всю кровь досуха.

Она улавливает мою оценку, на ее лице расплывается веселая ухмылка.

— Это все, что у тебя есть?

Я не даю ей перевести дыхание после окончания этого предложения, когда оборачиваюсь вокруг нее и наношу серию ударов, которые она блокирует. Я использую ее предположение, делая ложное замахивание, но вместо этого пригибаюсь, чтобы просунуть руку ей под колени, опрокидывая ее спиной на пол. Я быстро убираю другую руку ей за спину, чтобы смягчить падение, когда она шлепается на мат. Мое тело накрывает ее, когда наши вздохи от напряжения сливаются воедино.

Моя челюсть сжимается, когда ее сладкий аромат проникает в меня, с ощущением ее греховно упругого тела, прижатого подо мной, заключенного в мои руки.

— Уже сдаёшься? — Я насмехаюсь.

Ее ноздри раздуваются, когда она извивается подо мной. Черт.

— Слезь с меня и узнай.

Я прижимаюсь к ней немного сильнее, наши тела идеально подходят друг другу. Когда ее рот слегка приоткрывается, я испытываю искушение попробовать то, что не принадлежит мне. Я вскакиваю, прежде чем сдаться, и протягиваю ей руку помощи.

Она отбрасывает мою руку, чтобы встать самостоятельно, и снова готовится. Я должен был знать, что она еще не закончила; она не так уж хочет подчиняться. Возможно, мне придется это изменить.

Такое чувство, что проходит час, а мы продолжаем нападать друг на друга. Я каждый раз прижимал ее к земле, но не без борьбы. Она злобная маленькая штучка, которая, кажется, никогда не устает. Мы бросаем еще больше кулаков и замахиваемся низко, чтобы выбить ноги друг друга. Мой последний поворот приводит к обратным результатам, когда она теряет равновесие, и мой локоть врезается ей в лицо. Она падает назад и закрывает рот ладонями.

— Черт, — бормочу я.

Я подбегаю к ней и падаю на колени. Убирая ее руку, я вижу, что ее нижняя губа рассечена и кровоточит. Слава Богам, я не сломал ей нос. Заживление займет немного больше времени, но разбитая губа заживет за пару минут.

Я убираю волосы, прилипшие к стекающей крови.

— Я думаю, это наш сигнал остановиться. Твое тело слабеет и заставляет тебя шататься. — Она кивает, когда Кора, Эмиль и Финн подбегают к ней.

Финн видит ее губу и вздыхает с облегчением. — Повезло, что это всего лишь удар по губе. Хотя ты крепкая, принцесса. Не думал, что ты продержишься так долго на тренировке, — Он уважительно похлопывает ее по плечу, помогая ей сесть.

Кора помогает Эмме встать на ноги и смотрит на ее губу.

— С ней ты выглядишь крутой.

— Спасибо, Кора, ты всегда знаешь, как найти выход из любой ситуации. — Эмма смеется, но морщится, когда говорит.

Я смотрю на Эмиля, и его брови нахмурены, он пристально смотрит на Эмму. Я оглядываюсь на нее, затем перевожу взгляд обратно на него. Он спокоен. Оценивающий. Не такой, каким обычно бывает мой младший брат с его солнечным отношением и чистым сердцем.

— Ты в порядке, Эмиль? — он не смотрит на меня, просто продолжает смотреть на Эмму.

— Почему ты не исцеляешься? — он спрашивает Эмму, полностью игнорируя меня.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на ее губу, замечая, что она продолжает кровоточить. Ее кожа не закрывает порез и не сшивается сама по себе, как следовало бы.

Она смотрит на Эмиля широко раскрытыми глазами, не находя слов. Я подхожу прямо к ней и хватаю ее за челюсть, наклоняя ее голову вверх. Я провожу большим пальцем по ее губе, заставляя ее поморщиться. Я убираю немного крови, когда из отверстия начинает вытекать еще больше. Я опускаю взгляд на ее ожерелье, а затем снова смотрю в ее глаза, которые полны тайн.

Эти серебристые радужки удерживают мои, ожидая моего следующего шага. Но у меня есть отдаленное ощущение, что я уже знаю секрет, который замораживает ее легкие и заставляет проблеск страха сиять в ее глазах. Я держу ее за подбородок еще на мгновение, пока наши глаза сражаются друг с другом, и жар, разливающийся при соприкосновении, становится ошеломляющим. Я хочу провести рукой по ее шее, вниз по позвоночнику и сжать ее бедра. Я быстро отдергиваю руку, прежде чем более похотливые мысли возьмут верх.

— С ней все будет в порядке. Она исцеляется, просто очень медленно. Но я отведу ее к целителю, просто чтобы ускорить процесс. Только что она потратила много энергии.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Эмиля, который, кажется, не совсем убежден, но все равно принимает мой ответ.

Финн сжимает мое плечо, когда проходит мимо.

— Увидимся позже, Дрейв, мне нужно позаботиться кое о чем. — Он смотрит на Эмму. — Ты устроила адский бой.

Эмма просто опускает голову.

— Спасибо, — тихо говорит она.

Кора кричит Финну:

— Не против помочь леди вернуться на главный этаж замка?

Ответная ухмылка Финна — это все, что ей нужно.

— Иди подлечись, девочка. Увидимся позже. — Он наклоняется к ее уху. — Кстати, ты здорово надрала ему задницу. — Она подмигивает и догоняет Финна.

— Хочешь, чтобы я пошел? — Позади нас звучит ровный голос Эмиля.

— Я с этим разоберусь, братишка. Иди приведи себя в порядок. Я уверен, мама захочет, чтобы ты присоединился к ней за ужином, но скажи ей, что я могу опоздать.

Он кивает.

— Конечно. — Его взгляд переходит на Эмму. — Не многие девушки бросают вызов моему брату. Так что я рад, что ты это сделала, — застенчиво говорит он.

Эмма улыбается ему широкой зубастой улыбкой, несмотря на красное пятно на ее коже.

— Кто-то должен показать ему, что он не горячее дерьмо.

Видя ее боевой дух, я немного успокаиваюсь из-за нее.

Эмиль разражается приступом смеха и поворачивается ко мне.

— Будь милым, она мне нравится.

У меня отвисает челюсть, когда она, кажется, так быстро завоевала моего младшего брата, и я в ошеломленном молчании смотрю, как он выходит из комнаты.

— У парня есть мужество, — говорит она, отрывая меня от моих мыслей.

Я прищуриваюсь на нее.

— Пошли.

Она на мгновение колеблется, но затем следует за мной к выходу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Эмма

Я следую за ним к целителю, идя бок о бок по лабиринту коридоров. Мы идем в тяжелом молчании, пока он ведет меня по тускло освещенному коридору, поворачивая налево и поднимаясь по винтовой лестнице.

— Ты собираешься сказать мне, почему ты не можешь исцеляться? — Он не смотрит на меня. Он смотрит жестко вперед, пока мы продолжаем подниматься по ступенькам.

— Я бы предпочла этого не делать.

Я ни за что не хочу, чтобы эта новость распространилась. Мой отец пошел бы за любым, кто узнал бы, кто не проживает в нашем дворце. Он бы стер их из этого мира, может быть, даже из следующего. Но не раньше, чем он наказал меня за то, что я не скрыла это.

— Послушай, я в порядке. Вряд ли это царапина опасна. Мне не нужно встречаться с целителем, — говорю я, хотя исцеление этого удержало бы моего отца и Эйдена от вопросов, задаваясь вопросом, что со мной случилось. Это единственная причина, по которой я продолжаю идти с ним. Мой отец не должен узнать, что я умею сражаться. Но я не хочу, чтобы принц Дрейвен почувствовал, что он должен помочь меня. Я могу справиться с порезом, это ничто по сравнению с гневом моего отца.

В любом случае, это был несчастный случай. Так что я бы не совсем соврала, если бы сказала отцу, что случайно поскользнулась на ступеньках или что-то в этом роде.

Как только я заканчиваю говорить, он встает у меня на пути и толкает меня. Прижимая меня спиной к прохладной каменной стене, он кладет обе руки по обе стороны от моей головы. Он держит меня в клетке, между нами всего несколько дюймов, и я благодарю Богов, что он снова надел рубашку, прежде чем мы покинули тренировочный зал.

Я не могла удержаться, чтобы не взглянуть на каждую татуировку, набросанную на его теле ранее. Чернила растекаются по его точеной груди, по вырезам пресса и V-образной форме, прежде чем исчезнуть под поясом. Он весь из крепких мускулов, которые идеально сочетаются с его поразительным лицом и мощной осанкой.

Как прямо сейчас. Исходящий от него жар ошеломляет, и я ловлю себя на желании прижаться к нему. Но выпирающая челюсть и арктический взгляд не дают мне раствориться в нем.

Я чувствую, как подскакивает мой пульс, когда он наклоняется ближе, забирая у меня воздух.

— Ты думаешь, я позволю тебе разгуливать и вернуться в свою комнату с разбитой губой? — Он рычит.

Его рука опускается и проводит большим пальцем по порезу, размазывая свежую кровь. Я сдерживаю вздрагивание, когда острая боль пронзает меня от соприкосновения. Он смотрит на свой большой палец, покрытый алым, как будто это наркотик. Я наблюдаю, как раздуваются его ноздри и дергается мускул на челюсти, прежде чем его взгляд возвращается ко мне.

— Она все еще кровоточит, так что это не просто царапина, Эмма.

Мои глаза расширяются при упоминании моего имени. Слышать, как оно слетает с его губ, — это как первый глоток сладкого красного вина, когда оно взрывается у тебя на языке. Он показывает мне свой большой палец, и моя кровь покрывает его, одна капля стекает вниз. Это похоже на замедленную съемку, то, как он подносит большой палец ко рту и облизывает его дочиста. Почему вид того, как он пробует мою кровь, пробудил во мне глубокую потребность? Я должна испытывать отвращение. Но я не могу оторвать от него глаз.

Рычание удовольствия вибрирует в его груди, когда он смакует мой вкус. Мой рот приоткрывается, когда я втягиваю воздух.

Его теперь чистая рука ударяет по стене, снова загоняя меня в клетку. Он наклоняется к моему уху, его дыхание овевает мою шею, посылая мурашки по спине.

— Ты такая же сладкая на вкус, как и твой аромат. — Его голос хриплый, и этот звук посылает болезненный импульс прямо в мое сердце. По моему телу бегут мурашки, а сердцебиение ускоряется до бешеного ритма.

Его голова наклоняется, и он проводит носом по месту соединения моей шеи и плеча, не касаясь моего ожерелья. Я борюсь с желанием подчиниться, выгибая шею, чтобы предоставить ему лучший доступ, пока он глубоко вдыхает, словно запечатлевая мой запах в памяти. Когда он отстраняется, его глаза впиваются в мои, темнеющие по мере того, как они перемещаются к моим приоткрытым губам.

Он просто смотрит на меня, глубоко в мою душу, ища суть того, кто я есть. Но чем дольше мы переживаем этот жаркий момент, когда нечем дышать, кроме его опьяняющего запаха, тем больше я начинаю думать о том, как этот язык слизывает кровь прямо с моих губ. Каким он был бы на вкус и на ощупь, если бы я сократила небольшое расстояние между нами и прижалась к твердому хребту его тела.

Все больше тепла начинает скапливаться глубоко внутри, и я изо всех сил пытаюсь сопротивляться потребности, которая нарастает, когда мое дыхание становится поверхностным. Я отчаянно нуждаюсь в освобождении, даже если мужчина передо мной одновременно разжигает что-то внутри меня и раздражает меня, как никто другой. Я сжимаю ноги вместе, чтобы остановить пульс, который становится сильнее, когда он так близко.

Его ноздри снова раздуваются, и в этот момент я знаю. Он может учуять, что я возбуждена.

Его глаза расширяются, когда его рука хватает меня за затылок, сжимая мои волосы и заставляя меня посмотреть на него. Кожу головы покалывает, когда он откидывает мою голову назад, но мне все равно. Не тогда, когда я вижу, как в его обычно холодных глазах вспыхивает огонь.

В нем течет столько сдерживаемой силы. Его голова дергается в сторону, как будто он борется за контроль, медленно сходя с ума прямо у меня на глазах. Он похож на зверя, который хочет сожрать меня. Он уже загнал свою жертву в угол, и лихорадочное желание берет верх над всеми рассуждениями. Я жду, позволяя ему упиваться мной, наблюдая за ним с учащенным дыханием и тяжелыми веками. Я все еще не понимаю, почему мое тело испытывает к нему неистовую тягу.

Он полностью прижимается ко мне, каждая жесткая линия его тела вдавливается в меня. Я непроизвольно выгибаю спину от стены, когда шипение срывается с его губ. Я чувствую, как его твердая длина вдавливается в мои бедра, когда я качаюсь вперед. Мои щеки вспыхивают теплом робости от этого движения, но мысль исчезает в следующую секунду, в то время как его хватка в моих волосах еще сильнее сжимается, отчего у меня перехватывает дыхание. Жар, нарастающий вокруг нас, угрожает разжечь огонь, и я бы охотно сгорела в этот момент. Я так сильно желаю чтоб он поглотил меня и обратил в пепел.

Я не знаю, почему меня так тянет, но температура моего тела повышается с каждой секундой.

Я закрываю глаза, позволяя им закатиться, когда он глубоко вдыхает и медленно проводит носом по моей челюсти, пока тепло не уходит. Он уходит, когда отстраняется от меня. И это как холодный дождь гасит пылающий огонь, гасит языки пламени, лижущие мою кожу, превращающиеся в пар, испаряющийся в ничто.

Теперь, расставив ноги, он смотрит на меня сверху вниз, как будто я принуждаю его против его воли. Я не пропускаю раздражение и замешательство, которые мелькают в его светло-голубых глазах.

Он поворачивается и продолжает подниматься по лестнице, а я просто смотрю. Ошеломленная. Все еще прислоняясь к стене, я пытаюсь осознать, что, черт возьми, только что произошло между нами. Я медленно делаю шаг за шагом, пока не достигаю его, ожидающего наверху перед белой дверью. Это так неуместно в темно-серых и черных коридорах.

Он отказывается смотреть на меня, когда открывает дверь, и яркий белый свет заливает тусклый коридор. Я снова поднимаю на него взгляд, но он продолжает смотреть на комнату перед собой. Я заставляю себя с негодованием отпустить это, когда захожу внутрь и вижу пожилую женщину, копающуюся в припасах.

— Добрый вечер, Галена, — говорит принц Дрейвен холодным, собранным голосом, объявляя о нашем присутствии.

Она поворачивается, чтобы посмотреть на нас, и загорается при виде принца Дрейвена.

— О, добро пожаловать! Добро пожаловать, мой дорогой мальчик.

У нее белые волосы, собранные в пучок. Она невысокого роста, с тонкими морщинками вокруг глаз и в уголках рта. Фартук повязан вокруг ее талии, когда она подходит поприветствовать нас.

— И кто бы это мог быть? — Она оглядывает меня, как будто пытается понять это для себя.

— Я Кора, — быстро говорю я, наклоняя голову, чтобы поприветствовать ее.

Понимающий блеск сияет в ее золотистых глазах, когда она еще раз осматривает меня, прежде чем легкая улыбка заиграет на ее губах.

— Если ты Кора, то я печально известный Темный Принц, который прямо сейчас стоит у тебя за спиной.

Все, что я могу сделать, это пялиться на нее.

— Моя дорогая принцесса, я живу здесь уже некоторое время и знаю много вещей. Тебе не одурачить такую старую леди, как я. — Она хихикает и подходит к столу, на котором выстроены различные целебные мази и лекарства. — Иди сюда, девочка, и давай подправим твою губу. — Она стучит рукой по столу, желая, чтобы я вскочила и села.

Я делаю именно это, когда вижу принца Дрейвена, стоящего у дверного проема, облокотившегося на край, со скрещенными в лодыжках ногами и скрещенными на груди руками. Теперь его глаза устремлены на меня, но он смотрит на меня так, словно во всем этом моя вина.

— Дай мне взглянуть на тебя, девочка, — говорит Галена прямо перед тем, как взять мое лицо, чтобы поближе рассмотреть мой рот. — Хм… — Ее глаза прищуриваются. — Я бы спросила, почему ты не исцеляешься самостоятельно, но я не думаю, что ты бы мне все равно сказала.

Она бросает на меня обеспокоенный взгляд, кажется, зная слова, которые я отказываюсь произносить. Я думала, она воспользуется целебной мазью, но вместо этого она прикладывает ладонь к моему рту и закрывает глаза. Тепло покалывает мою губу, в то время как от ее руки исходит мягкий свет, и я чувствую, как жжение проходит.

— Вот так. — Она отстраняется и берет тряпку, чтобы вытереть оставшиеся красные пятна. — Как новенькая.

— Спасибо тебе, Галена, — говорю я любезно, не будучи в состоянии по-настоящему объяснить, как я благодарна за то, что скрываю то, что могло бы зажечь спичку внутри моего отца.

— Конечно, моя дорогая. Я здесь в любое время. — Она поворачивается к принцу Дрейвену. — Почему бы тебе любезно не проводить ее обратно в ее комнату, чтобы она могла отдохнуть? Будь джентльменом, ладно? — Ее дразнящий тон вызывает во мне веселье. Кажется, она знает его слишком хорошо.

— Что угодно для тебя, Галена.

Он дарит ей мягкую улыбку, прежде чем она исчезает, награждая меня плотно сжатыми губами, когда он снова смотрит на меня.

Мы выходим из ее комнаты, когда он молча ведет меня обратно в мою комнату. Воздух между нами тяжелый, давящий на меня мыслями о том, что произошло ранее. Небольшой укол вины закрадывается внутрь. Здесь я злюсь на Эйдена за то, что его застукали с другой девушкой, в то время как меня возбуждает другой мужчина. Но эта маленькая трещинка сомнения в словах Эйдена все еще мучает меня, все еще заставляет сомневаться, лгал ли он мне. Но то, что только что произошло между мной и Дрейвеном, ни одна часть меня не может отрицать, что в пылу момента я бы позволила ему сделать то, что он хотел.

Проходят минуты, и мы приближаемся к концу коридора, который ведет к главной лестнице в замке. Отсюда легко добраться до моих апартаментов, с которыми я могу справиться самостоятельно. Но прежде чем мы оказываемся в открытой комнате, он отступает в затемненный коридор.

— Это твое ожерелье.

Я замираю. Мой позвоночник напряжен, но я отказываюсь поворачиваться, чтобы посмотреть на него, когда он стоит в футе позади меня. Я чувствую, как его глаза умоляют, требуя ответа. Хотя это был не вопрос. Это почти облегчение, что он угадал правильно. Это значит, что мне не нужно озвучивать это вопреки приказам моего отца. Но я по-прежнему ничего ему не говорю, оставаясь неподвижной. Не подтверждаю и не отрицаю правду, даже если мои невысказанные слова вопиюще повисают в воздухе.

В следующий момент он оказывается рядом со мной, понимая, что я не буду говорить об этом.

— Спокойной ночи, Эмма.

Он неторопливо уходит, направляясь туда, откуда мы пришли. Я игнорирую желание посмотреть, как он уходит. Поэтому, вместо этого, я двигаю ногами вперед и направляюсь в свою комнату. Не оглядываясь назад.

Солнце скрылось несколько часов назад, пока я лежала в постели, уставившись в потолок. Кажется, я не могу отогнать свои бушующие мысли достаточно надолго, чтобы почитать, не говоря уже о том, чтобы заснуть. Я взволнована, и сильная потребность кипит во мне, доводя до крайности. В этот момент я отчаянно нуждаюсь в освобождении, жажду уступить требованиям моего тела.

Я позволяю своей руке спуститься вниз по животу, просовывая ее под пояс брюк. Я нащупываю кружевное белье и опускаю руку ниже. Я чувствую, как учащается мой пульс, когда я приближаюсь к тому месту, где мне нужны мои пальцы, предвкушая грядущий кайф.

Моя спина выгибается над кроватью в тот момент, когда я достигаю своего клитора, надавливая на него, когда я начинаю обводить пальцами. Жар нарастает в нижней части моего живота, когда я чувствую, что становлюсь влажной. Я подношу другую руку к груди, хватаясь за нее, прежде чем потянуть за розовый бутон, торчащий из-под моей рубашки.

Мои мысли уносятся к волосам цвета воронова крыла, которые нависают над серебряным пирсингом, сильным рукам, которые повалили меня, прежде чем смягчить удар, и татуировкам, которые выгравированы на коже. Татуировки, по которым я хочу пробежаться языком в чувственном танце.

Гнаться за своим удовольствием, думая о принце Дрейвене, кажется запретным, с его высокомерным ртом и холодным взглядом. Но я не могла скрыть адреналин, который я почувствовала от его вызова ранее, свободно используя свои навыки против него на ковре и доводя свое тело до предела против его силы.

Я заметила капли пота, выступившие на его коже, когда они медленно стекали по его обнаженному торсу. Потребовалось особое внимание, чтобы не отвлекаться на все эти выставленные напоказ мышцы.

Тихий стон вырывается из меня, когда я ускоряю темп, прежде чем погрузить пальцы внутрь. Влага стекает у меня между ног, когда я глубоко засовываю пальцы. Я сохраняю устойчивый ритм, скользя пальцами внутрь и наружу, используя другую руку, чтобы продолжить жаждущую атаку на мой набухший клитор. Мое дыхание сбивается, когда тепло в моем естестве сжимается сильнее. Воспоминание об ощущении его тела, прижатого к моему во время нашего поединка на ковре, а затем образ его языка, слизывающего мою кровь на лестнице, заставляет меня ускорить движения. Преследуя. Нужду. Требуящую освобождения моего тела.

Воспоминание об ощущении его отвердевшего члена вдоль моей сердцевины заставляет меня упасть за край. Мой оргазм захлестывает меня, когда мои внутренние стенки сжимаются, пока не отпускают, сжимаясь вокруг моих пальцев в жестокой пульсации. Я продолжаю кружить по своему клитору, чтобы продлить ощущение, желая оставаться в этом свободно падающем экстазе целую вечность.

Моя грудь вздымается, когда мой оргазм затихает, оставляя меня бездыханной и разгоряченной по всему телу. Неважно, как сильно я заставляю себя кончить, этого никогда не бывает достаточно. Боль просто начинает нарастать снова и поджигает мои нервы.

Когда мое дыхание выравнивается, я иду в ванну, чтобы быстро вымыться, а затем снова сворачиваюсь калачиком под одеялом. Контрастные мысли о принце Дрейвене бьются о мои ментальные стены. Битва льда и огня, бушующих друг против друга.

Мои глаза закрываются, когда я все глубже погружаюсь в последствия моего освобождения. Я чувствую, что проваливаюсь в сон, но не раньше, чем мои мысли зацепляются за картинку Темного Принца, улыбающегося с ямочками на щеках.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Эмма

Кора стучится в мою дверь, когда луна все еще висит в небе, чтобы собрать каждую частичку моей одежды, хотя я требую, чтобы она прекратила. Я не беспомощна, и у меня есть обе руки, чтобы сделать это самой. Конечно, она отказывается и говорит мне пойти помыться, потому что я выгляжу так, словно меня растерзал дикий зверь.

Я игнорирую то, как мой разум мгновенно переключился на желание, чтобы вместо этого меня растерзал свирепый Темный Принц, но это сделало бы меня такой же, как любая другая девушка здесь. Девушки, которые охотно лизали бы подошвы его ботинок. От одной этой мысли меня тошнит. Поэтому я делаю, как говорит Кора, приводя себя в презентабельный вид, прежде чем мы поднимаемся на борт корабля, чтобы отправиться домой.

Королева Зораида ждет нас у парадного входа у подножия массивной лестницы, когда мы все собираемся для нашего отъезда. Я не могу не заметить, что ни одного из принцев здесь нет, но до того, как солнце скроется за горизонтом, остается всего час или около того. Я проглатываю разочарование от того, что они не попрощались с нами, когда вижу своего отца, стоящего рядом с королевой. Несколько его охранников выносят его вещи из двойных дверей, чтобы погрузить их на корабль.

Мои шаги замедляются, когда я вижу, как Эйден появляется со своим отцом из бокового коридора открытой комнату. В моей голове вспыхивают образы вчерашнего дня о том, как близко я подошла к мужчине, который не является им, но я загоняю это глубоко в себя, прежде чем выражение моего лица что-нибудь выдаст. Отец Эйдена, капитан Кэллоуэй, направляется прямо к моему отцу. Но Эйден не следует за ним. Вместо этого он подходит прямо ко мне, пока не оказывается рядом, беря меня за руку, которую я инстинктивно хочу отдернуть. Его прикосновение теплое, но ему не хватает комфорта, который я привыкла чувствовать с ним. Я сказала ему, что оставлю ту ночь без внимания, даже если у меня будет ощущение, что выбор ударит мне в спину, когда я не буду готова.

Плюс, вырвать свою руку из его на глазах у всех вызвало бы вопросы и оставило бы меня под сердитым взглядом моего отца.

Мы направляемся к королеве, наши туфли стучат по полу, когда мы совершаем обход, чтобы окончательно попрощаться с ней. Когда наступает моя очередь, Эйден отпускает мою руку и следует за своим отцом и мной, когда они идут, чтобы встать у двери.

— Я надеюсь, что вы благополучно доберетесь до своего дома. — Королева одаривает меня мягкой улыбкой и похлопывает по моим рукам.

Я опускаюсь, делая ей небольшой реверанс.

— Спасибо, ваше величество, за то, что пригласили нас в свой дом. Он прекрасен.

Ее зубы сияют в тускло освещенной комнате, когда она улыбается моим словам. Затем она делает знак рукой одному из своих охранников подойти к ней. Я наблюдаю, как он вытаскивает книгу из-под мышки. Она берет ее у него, а затем протягивает мне.

— Я хочу, чтобы у тебя было это. Самое время, чтобы кто-то заинтересовался романтической книгой, кроме меня. — Она подмигивает.

Я смотрю на книгу в ее руках, ту, которую я позаимствовала, но так и не дочитала. Как она ее достала или даже узнала…?

— У королевы свои способы, — говорит она, кажется, зная, к чему клонятся мои мысли.

Я деликатно прячу книгу под плащ.

— Еще раз спасибо. Вы не представляете, как много это для меня значит.

Это неведомое чувство вскипает во мне от бури эмоций.

— Просто пообещай мне, что прочтешь ее.

— Я прочту.

С этими словами я опускаю голову и направляюсь к дверям. Несколько секунд спустя мы спускаемся по дорожке, которая ведет к пришвартованному кораблю под сияющим ночным небом.

В середине нашего путешествия начинается шторм, и корабль сильно раскачивает на фоне ревущего моря. Война природы внезапно замолкает и движется почти в замедленном темпе, поскольку океан ожидает появления белых полос, вспыхивающих в воздухе. Громко потрескивает молния, ударяя копьем в бурные волны. Две грани природы сталкиваются с агрессией, которая одновременно великолепна и ужасающа. Капитан Кэллоуэй перекрикивает оглушительный гром, обращаясь к своей команде, когда они превращаются в хаос тел, бегущих вокруг, чтобы обезопасить корабль.

Я позволяю дождю литься на меня, непрерывные капли леденят мои кости. Запрокинув голову, я смотрю на чернильные облака, застилающие ночное небо, на бушующий шторм, объявляющий войну. Облака катятся, сталкиваясь друг с другом. Я теряюсь в их чарах, на мгновение не замечая, как кто-то зовет меня по имени.

Прежде чем я успеваю выйти из транса, мои глаза зацепляются за черное пятно, скользящее между грохочущими облаками, почти похожее на крылья. Но оно исчезает прежде, чем я успеваю моргнуть. Я закрываю веки и пытаюсь снова. Ничего. Но я знаю, что мой разум не обманывает меня, во второй раз. Мои глаза лихорадочно ищут, уставившись в небо, надеясь на еще один взгляд. Зерно одержимости поднимается во мне, когда я пытаюсь найти это.

— Эмма! Давай! — Я слышу, как Кора кричит, выводя меня из задумчивости, одновременно дергая за рукав, отчаянно пытаясь найти хоть какое-то подобие укрытия на корабле. Но я не смею скрывать безмятежную улыбку, которая появляется на моем лице, потому что эта буря — прекрасная исполняемая баллада.

Сильная хватка на моей руке тянет меня вперед, вырывая из транса.

— Тебе нужно попасть внутрь, — голос Эйдена проникает сквозь вихрь кружащихся вокруг ветров. — Для тебя небезопасно находиться здесь.

— Здесь небезопасно ни для кого! Но я могу помочь. Что я могу сделать? — Мне кажется, что я кричу на него, чтобы был слышен мой голос, но он просто продолжает тянуть меня вперед, к люку корабля.

— Ты ничего не можешь сделать, Эмма. У тебя нет сил. Тебе просто грозит опасность здесь, и тебе нужно укрыться. Экипаж должен сосредоточиться на том, чтобы убедиться, что корабль не раскололся пополам.

Его слова — удар в сердце. Хотел он причинить мне боль или нет, я не могу обуздать печаль, которая хочет овладеть мной.

Я вижу, как фейри используют свои силы, чтобы помочь. Те, кто владеет водой, делают все возможное, чтобы удержать волны подальше от столкновения с нами и выровнять море на нашем пути. Те, кто рожден с огнем, поддерживают тепловую волну, распространяющуюся вокруг, чтобы защитить рабочих от онемения от холода. Те, кто обладает силой, соединяющей с природой, выращивают больше лиан, чтобы крепко привязать канат к кораблю, убедившись, что он не порвется. Все это время хранители ветра борются со штормом, блокируя его мощную силу.

Члены экипажа обычно являются низшими фейри, обладающими стихийными способностями. Не высший фейри, как Эйден, который обладает способностью изгибать пространство вокруг себя и совершать вспышки фазирования на короткие расстояния.

Но когда мне говорят, что я бесполезна, когда я чувствую, как моя сила постоянно бурлит глубоко в глубине моей души, умоляя освободить ее, это приводит меня в ярость. Мои люди просто думают, что я бессильна, но Эйден знает, что это ожерелье — истинная причина. Моя сила есть, и все же, я вынуждена быть превращенной в ничто.

Бесполезная.

Я хочу кричать и бушевать и позволить своей силе вырваться из меня, но я не делаю этого. Это только причинит еще больше боли и подожжет мою кожу. Еще больше доказывая, что то, что говорит Эйден, правда. С таким же успехом я могла бы быть отправлена в Земли смертных Хелестрии и прожить остаток своих дней среди тех, кто не обладает властью.

Его хватка усиливается, когда он продолжает тащить меня за собой, Кора смотрит на меня умоляющими глазами, чтобы я выбралась из шторма. Ее силы минимальны. Она может служить во дворце моего отца, но она учится владеть своими целительскими способностями. Если кто-то не пострадает, она ничем не сможет помочь противостоять чудовищному шторму.

Она тащится вперед, зная, что я не смогу бороться с ней в этом. Я поднимаю взгляд и чувствую на себе жгучий взгляд капитана Кэллоуэя, обещающий мою смерть. Прежде чем я успеваю оторвать от него взгляд и неохотно следовать за Эйденом, Эйден перекидывает меня через плечо. Я чувствую легкое давление, когда воздух вокруг нас сгущается, смешение цветов, когда он деформируется и телепортирует нас на другую сторону этого корабля, прямо перед дверью. Легкая волна головокружения накрывает меня от использования его силы.

Ставя меня на ноги, он поднимает ручку и жестом приглашает меня войти, хотя каждая частичка меня кричит не делать этого. Кричит, чтобы я была полезна и помогала, что я не сломаюсь и такая же способная, как любой другой фейри. Но я этого не делаю. Вместо этого я бросаю на него последний раздраженный взгляд, надеясь, что он увидит, как глубоко ранят меня его слова и что он должен знать, как они заставят меня истекать кровью. Я ничего не говорю, зная, что с моих губ сорвется резкость. Поэтому я плотнее закутываюсь в плащ и ныряю внутрь.

Прошло несколько часов, а шторм все еще бушует в море. Каким-то образом Кора отключается на кровати рядом со мной, даже несмотря на то, что ее тело раскачивается из стороны в сторону с каждым ударом морского потока. Я внутренне улыбаюсь, видя, как эта девушка может проспать что угодно. Но самое главное, она мирно спит. Никаких монстров, таящихся в глубинах ее души, ожидающих, чтобы вцепиться в нее своими пальцами и разорвать на части.

Я возвращаюсь к чтению книги, подаренной мне королевой Зораидой. Страницы все еще влажные от проливного дождя, который промочил мой плащ. Но, к счастью, чернила остались на месте, и ни одно слово не просочилось через бумагу.

Я загибаю уголок страницы, чтобы отметить свое место, прежде чем пролистать страницы. Я никогда не хочу портить историю, но не могу устоять перед желанием увидеть что-нибудь хорошее.

Дойдя до конца книги, я делаю паузу. Полностью открываю книгу и подношу ее ближе, фонари над ней раскачиваются в устойчивом ритме, как маятник.

Расплющенная черная роза падает мне на колени, отмечая страницу, куда кто-то вложил написанное от руки послание. Черные чернила с ручки должны быть свежими, так как они размазываются по нижней части страницы, оставляя черные полосы вокруг надписи. Я сильно щурюсь, изо всех сил стараясь удержать послание в свете колеблющегося огонька.

Когда столкнутся свет и тьма, твоя судьба разделится надвое.

Я перечитала это несколько раз. Запечатлеваю восемь слов в своей голове, задаваясь вопросом, что, черт возьми, это значит. Предназначалось ли это для меня? Знает ли что-нибудь королева? Она не только подарила мне книгу, но я помню черные розы на ее короне, украшавшей бал, и то, как она вплела одну из них в волосы. Это ее способ незаметно сообщить мне, что она написала это? Но что, если это была не она? Я откидываюсь на кровать и смотрю на искаженные слова, размазанные по странице, желая не плыть домой, пока перебираю все возможности.