Кровь драконов. Возрождение

Глава 1

Я стояла у Колодца Истины. Не помню, как здесь оказалась, но это точно был он.

– Я тебя позвал, – отразилось вдруг от сводов.

В последнее время мои эмоции будто застыли, я перестала удивляться, радоваться, пугаться. Потому совсем никак не отреагировала на этот голос.

– Что еще ты хочешь сообщить мне? – резко спросила у него. – В последний раз, когда мы с тобой виделись, ты пообещал, что мы трое будем наказаны. Что ж, твое обещание сбылось. Что еще тебе от меня нужно?

– Подойди ближе, маленькая драконесса. Тебе будет очень интересно заглянуть в прошлое.

– Мне ничего не интересно. И мне пора. Я больше не хочу видеть ни прошлое, ни будущее.

– От того, что ты пытаешься скрыться от Истины, она никуда не денется. Я хочу лишь облегчить ту боль, что сидит занозой в твоем сердце. От тебя многое зависит, чтобы позволить тебе раскисать. Смотри!

Последнее слово прозвучало так громко, что я невольно присела от эха, последовавшего за ним. Но к непроницаемой глади подошла, хотя больше всего сейчас хотела оказаться как можно дальше отсюда.

Серебристая гладь пошла рябью и я увидела его. Мой муж стоял около колодца, как я сейчас, и вглядывался в его глубины. Но когда это было? Почему он мне не сказал? Перед ним подернулась рябь, и проступило изображение, где, как в фильме, прокручивалась наша свадьба, затем полет в небесах, и около меня парили два дракона.

Я помню, что Ар был рядом, когда мы тогда взлетели в небо, но что это выглядело так двусмысленно, не догадывалась. Они оба, сильные и прекрасные, вели меня с двух сторон в небе. Я всхлипнула, но сразу же взяла себя в руки. Не сейчас, не здесь. Дальше для Найта колодец разделился на две половины. И в одной из них показано, как сотни драконов взмывают в небо, а в другой как яркие разноцветные драконы падают вниз, словно бабочки-однодневки, едва махая крыльями и погибая. Я видела, как шевелятся его губы, такие родные и любимые, он с кем-то говорит, видимо с колодцем, и тот ему что-то отвечает, но изображение, увы, лишено звука. Затем в колодце появилось поле и я над распростертым телом дракона с безжизненно раскинутыми по бокам крыльями.

В зале послышался вой, и не сразу я поняла, что это именно я сейчас вою раненной белугой. Мне захотелось вновь вернуться в ту позу, что в последнее время стала моей любимой – позу эмбриона.

– Остановись, дитя драконов и эльфов! – резко прозвучал голос колодца. – Ты уже поняла, что твой принц видел два варианта, что произойдет в каждом из случаев. Это его судьба была остаться там, в поле у деревни. Если же он приложил бы усилия и позволил тебе его спасти, мир лишился бы драконов на века. Он сделал свой выбор. Он пожертвовал собой ради возрождения великой расы. И ты не смеешь отказываться от своего Предназначения, если тот, кто был тебе дороже всех, выполнил свое. Иди, дитя, и усмири свою боль. Твой дракон остался до конца преданным и любящим, но верным своей расе. Не подведи его, не растрать его жертву впустую.

– Красивые слова, – иронично заметила в ответ. – Только они не уменьшат ту глухую боль, что засела внутри моей души занозой. И я не знаю, сколько времени и сил понадобится, чтобы ее достать оттуда. И уж не твои слова о долге и преданности расе помогут мне исцелиться. Я не выбирала этот путь. Его избрали за меня.

Больше у меня не было желания слушать колодец, и я вступила в переход, который открыла все туда же, на полюбившийся мною берег океана. Некоторое время я просто смотрела на водную гладь, стоя на одном из камней и не обращая внимания на соленые брызги, которые вмиг замочили мои плащ и лосины. Закатное солнце окрасило воду в кровавые тона, придавая океану флер мистики.

Уже прошла неделя с того самого страшного в моей жизни момента, когда я лично разожгла погребальный костер для своего любимого мужа. Я ходила, ела, жила и общалась, а еще готовила студентов к экзаменам, которые начинаются с завтрашнего дня, но все мои действия напоминали работу механической куклы с ограниченным набором функций. Я разучилась не только улыбаться, но и шутить. Мне казалось подобное кощунством над собственным горем, с которым я не могла, да и, говоря искренне, не особо хотела справляться.

Больше всего в этот период меня напрягали мамы, императрица и владычица, свекровь и родная мать, которые едва не сиделками ко мне пытались пристроиться, стремясь контролировать каждый мой шаг и любое действие. С их слов, они весьма переживали за здоровье наследника, только вот пока, кроме того, что я просто знала, что ношу под сердцем ребенка, больше никаких физиологических намеков на это не было. У меня не было утренних позывов к встрече с унитазом, не болели ни живот, ни голова, даже не посещало раздражение. Одна пустота. В эмоциях, в чувствах, в желаниях.

Когда у меня появлялась возможность, я улетала на крышу храма Шаан-Та, где был развеян по ветру мой муж, и в одиночестве сидела, прокручивая в голове каждую минуту, что мы провели вместе. Не раз, и не два я вспоминала его наставления тогда, когда я провела ночь в храме у его тела, и он пришел ко мне во сне. Но только голос разума терялся в неизвестных далях, когда приходила она, страшная боль потери, осознания того, что эти самые крепкие и сильные руки не обнимут и не притянут к такому надежному и любимому дракону, и я больше не услышу его нежные слова, обращенные только ко мне.

– Рина, прекрати! – я отшатнулась как от пощечины, когда с диким воплем передо мною предстал Артаг.

Мы едва помещались на одном камне вдвоем, и он шагнул почти впритык ко мне и обнял. Первым порывом было отшатнуться, но я заставила себя остаться на месте и не дрогнуть, чтобы не обидеть.

– Ты чего кричишь? – спокойно спросила у него.

– Я несколько раз позвал тебя, но ты не слышала меня, только зябко куталась в свой плащ, который, кстати, промок насквозь, – с укором в голосе произнес он. – А по твоим щекам катились градом слезы, – уже тише добавил зачем-то.

Я изумленно потянулась рукой к щеке, и оказалось, что она действительно мокрая от слез. Странно, а я думала, что выплакала их еще в первые дни после фатальной потери.

– Ты что-то хотел? – устало уточнила у него, желая поскорее отделаться и остаться одна.

– Да. Ты все еще в деле?

Я удивленно на него посмотрела:

– Есть какие-то новости?

– Конечно, наша птичка запела, – с довольной миной ответил лорд Дрэй.

– Дьяра заговорила? – я не верила своим ушам.

Артаг, Данаэль и Коррад вот уже неделю бились над этой заразой, но она оказалась устойчивой как к физической боли, так и к ментальному давлению. Девка оказалась крепким орешком и на нее не действовали привычные нашим нелюдям методы допроса.

– Заговорила, когда мы пообещали лишить ее ожидаемого приплода, – с долей злорадства произнес Артаг.

– Так она беременна? – странно, но я не заметила тогда, в пещере, ничего такого за ней, или может мне просто не до того было.

– Да, и ты не поверишь, кто папашка ее выродка, – зло выплюнул Артаг, вызвав мой недоуменный взгляд. Такое поведение и высказывания не были особо свойственны лорду Артагу Дрэю Эреагону, или я плохо его знала…

– Кто-то из темных магов? – предположила наугад.

– Ага. Глава темных магов…

– Рантиранэль??? – ого, сколько еще сюрпризов нас ждет?

– Ну вот, ты и вышла из своего оцепенения, – радостно заметил Ар, но я его веселья не разделяла.

Я не отказывалась довести расследование до конца, тем более что именно от него зависела дальнейшая судьба драконов, ради которых пожертвовал собой мой муж. Но это не отменяло самой утраты и боли, ее сопровождавшей.

– Идем к Дьяре, – холодно ответила Ару, удовлетворенно заметив огонек разочарования в его глазах.

Ибо нефиг считать, что я уже пережила свою боль и готова весело, как раньше это у меня и выходило, шагать по жизни.

– Да, конечно, – также холодно ответили мне, открывая портал в святая святых – темницу Хранителей империи.

В достаточно уютном помещении нас ждали Дан, Коррад и император. Все трое обеспокоено вглядывались в мое лицо, пытаясь чего-то на нем прочитать.

– Привет, – коротко бросила всем, удобно размещаясь в единственном кресле, расположенном за рабочим столом.

Император хмуро поглядел на меня, угрюмо качнул головой в качестве приветствия и уселся на один из стульев, мужчины заняли остальные, оставив один по центру кабинета для нашей пленницы.

– Как ты себя чувствуешь? – участливо спросил Данаэль.

Я, положив левую ногу на правую, качала ею, выдавая свое нетерпение, но здесь были свои и можно было не скрывать эмоции.

– А как ты думаешь? – ответила вопросом на вопрос.

Дан тяжело вздохнул и низко опустил голову, пытаясь скрыть досаду, только зря, я чувствую каждую его эмоцию. Все мои чувства обострились после фатальной потери. А еще я стала нетерпимой, особенно к тупым вопросам, с участием мне задаваемым изо дня в день.

– Думаю, что однажды тебя все же попустит, – тихо ответил он.

– Вот когда попустит, – резко ответила я, – ты узнаешь первым, можешь поверить.

– Рина! – рыкнул лорд Шейт. – Не ты одна потеряла!

– Разумеется, Шейт, но я же не лезу к тебе в душу с глупыми и наивными вопросами о том, стало ли тебе легче, – легко парировала ему.

Да, вот еще что забыла уточнить, после той роковой вылазки в проклятые катакомбы все, кто принимал в ней участие, теперь обращались к императору, его жене, и моим родителям на «ты» и по имени, когда при нас не было посторонних. Пережив вместе такое, глупо возвращаться к церемониалам. То же касается и соседнего темного короля с братом, которые у нас ошиваются по очереди почти каждый день.

Скрипнула входная дверь, и мы все как по команде, повернулись к ней, обратившись во внимание. Двое стражников ввели надежно спеленатую леди Дьяру Донг и усадили на одинокий стул в центре кабинета. Она очень осунулась за те дни, что я ее не видела. Под глазами черные круги, волосы свалялись в валенок, одежда отсверкивала протертыми дырами, и от нее шел стойкий неприятный запах немытого тела.

– Леди Донг, – кивнула я Дьяре, пока мужчины были заняты ее внимательным изучением.

– Вся внимание, ваше высочество, – резковато ответила она слегка охрипшим голосом.

– Мне сообщили, что Вы, леди, готовы поделиться с нами той информацией, что владеете сами, – начала я допрос, видя, что мужчины отмалчиваются, давая мне возможность согнать свое раздражение на эту выскочку и идиотку.

– Ваши друзья меня так убеждали, – выплюнула она с нервным смешком, – что просто не оставили мне выбора. Что конкретно вы хотите услышать?

– Давай так, Дьяра, я задаю вопросы, а ты на них отвечаешь так полно, насколько это возможно, – предложила я.

– Согласна. Ваш вопрос, леди Эреагон? – и сказала она это таким тоном, что больно резанула по сердцу, разом напомнив и об Лиаме в стазисе, и о погребальном костре.

– Начни со своих отношений с вампиром и Нароэ, – озвучила я, с удовлетворением наблюдая, как увеличились от изумления ее глазки.

– Но как?

– Очень просто, – не стала я делать тайны из очевидного. – Единственный ребенок сильного мага, тоже потенциально сильный маг, предмет гордости своего отца. Он не скрывал от тебя ничего, ни своих мыслей, ни своих разработок, ни своих поисков. Ты была его самым доверенным лицом с самого детства. У меня было время все обдумать и сопоставить. С самого начала мне твой рассказ не понравился, чувствовала я в нем какую-то недосказанность, неточность, фальш. К нему ходили друзья. Ты присутствовала на всех их встречах, знала их цели. И не могла не знать, кто убил твоего отца. В то время ты точно была дома, и не удивлюсь, если помогла Картену убить того, кто верил тебе больше, чем собственной жене.

– Слишком верил, – едко усмехнулась она. – Поначалу он принимал план Картена как должно, но потом испугался. Папа начал меняться после того, как вернулся с мыса вместе с Конрадом. Пытался уговорить Ланира действовать не так радикально…

– Целью Картена был император? – в лоб спросил Артаг, перебивая ее.

– Да, – и Дьяра облизала пересохшие губы.

– Кто еще состоял в заговоре? – это уже император не выдержал и вмешался.

– Из нашей империи Давэр Коллер со своей матерью леди Неавой, Иниас ни сном ни духом об их увлечении, архимаг Даланн с дочерью, профессор Итерон и лорд Сарантино.

– Однако, – просипел Артаг, оттягивая ворот рубахи. – Ладно эти, их мы и так подозревали, но лорд-управляющий северных земель это уже чересчур.

– Корунд Сарантино почти потерял жену при родах, но Лексар совместно с Эдвином вытащили ее и наследника с того света. С тех пор лорд-управляющий и стал одним из нас. Возглавлял оппозицию Ланир. Мы с ним стали близки с того дня, когда мне исполнилось четырнадцать лет. Поначалу он подчинил меня ментально, затем я сама к нему достаточно привязалась, чтобы уже не пользоваться силой подчинения. Он же подложил меня под Эдвина, который был слишком слабым духом для участия в оппозиции, но очень нужный нам своими знаниями.

– Да, ведь это Нароэ тогда просил за тебя, – вставил реплику Данаэль, – я не считал тебя такой уж необходимой в Академии. Но Эдвин меня убедил. Надо же было проглядеть такое у себя под носом!

– Все проглядели, – рыкнул Шейттар, – не один ты. Как убили Лидъярда и твою мать?

– Я уже сказала, что отец в последнее время стал сдавать позиции, не желая участвовать в устранении Вашего императорского величества. Еще и Иниас начал всех подозревать, начиная с собственной жены, только не мог понять суть плетущегося заговора и всех его масштабов. Тоже вносил долю сомнений своими душеспасительными беседами в мысли папы, отчего тот все более сопротивлялся доводам вампира. Так Ланир и принял решение, что пора избавиться от поломанной детали в общем механизме. Я отвлекла отца разговором, пока Ланир поднялся в кабинет через потайной ход и зашел ему за спину. Так и было покончено с моим отцом. Мать начала подозревать меня. Во время приема в честь дня рождения наследника она вывела меня в оранжерею, где начала увещевать об неправильных отношениях со взрослым интриганом, высказала свои мысли о том, что именно он является виновником гибели отца и попыталась убедить донести на него императору. Она не оставила мне выбора.

Все это Дьяра пересказывала ровным спокойным голосом, словно сообщала о последних сплетнях при дворе. Мне порой даже чудились нотки нездорового возбуждения в ее голосе. Что сотворили с обычной девочкой матерые маги? Каким образом так исковеркали ее понимания о добре и зле, превратили в монстра? И ведь ни капли раскаяния в глазах.

Хотелось встряхнуть ее хорошенько, дать по лицу, чтобы очнулась, начала понимать, что натворила, оттаяла от своего ледяного спокойствия. Вместо этого я только холодно посмотрела ей в глаза и задала следующий вопрос:

– Когда ты стала любовницей Рантиранэля?

По ее лицу пробежала мечтательная улыбка и сразу же пропала:

– Ран появился в моей жизни после того, как из нее внезапно пропал Картен. Мы все сочли его предателем, пока не узнали о постигшей его участи. От него я и узнала об истинной цели вампира, который прикрывался только личными мотивами. Лично мне вы, чешуйчатые ящерицы, просто неприятны. Мне, на три четверти человеку и лишь на одну четверть эльфийке, пришлось развивать и собственный резерв и свои магические способности, корпеть днями и ночами над трактатами, вы же все получаете при рождении. Вам не надо беспокоиться о резерве, который в разы превышает даже средний эльфийский, об источниках силы, и вы не нуждаетесь в артефактах.

Она действительно ненавидела драконов и завидовала им. Меня захлестнули волны ее яростных эмоций. Жуть какая! А что действительно о нас думают простые люди, эльфы, оборотни? Людям сложнее всего, их жизненный цикл короче любого нелюдя, хотя и намного длиннее, чем у землян, потому как магия здесь в крови каждого, просто у многих внутренний источник силы настолько слаб, что его не хватает даже на простенькое заклинание защиты. У эльфов тоже отнюдь не каждый имеет силы вырастить дерево и построить здание. Многие могут только цветочек прорастить и помочь ему не зачахнуть. Что у оборотней, я пока не в курсе, но тоже стоит вникнуть, разобраться.

– И все твои друзья думают также? – медленно произнесла, глядя ей в глаза.

– Да, Ваше высочество, это основная причина, по которой мы желаем истребить вас всех до последней особи.

Я позволила злую усмешку в ответ:

– А ты знаешь, что твой любимый Рантиранэль полудроу-полудракон? И его сын будет иметь достаточно крови, чтобы оборачиваться.

Я видела, как мои слова тяжелой глыбой падают на дно ее души. Ей больно? Плевать, ее любовник нанес мне такую незаживающую и кровоточащую рану, которая вообще никогда не затянется, и жить мне с этим веками. Так что она переживет несколько месяцев боли.

– Я все поняла, и даже знаю, кто вложит последний недостающий фрагмент в мозаику, – поднялась я со своего места. – Ты проживешь до рождения сына, которого я впоследствие возьму под свою опеку. Тебя же казнят. Причинить вред себе или ребенку раньше ты не сможешь, об этом позаботятся в храме ненавидимых тобою драконов. На помилование не рассчитывай. Ты заслужила самую лютую смерть, но твоя будет особенной – ты сгоришь в драконьем пламени.

В моем голосе не было ни эмоции, внутри меня был лишь сковавший душу холод. Мне не было жаль ее, и не носила бы эта тварь ребенка под сердцем, я ее сейчас бы и спалила, но на дитя моя рука не поднимется. Пусть у него и гнилая кровь, будет расти и воспитываться с наследником, вырастет хорошим нелюдем.

Мужчины смотрели на меня, и у каждого в глазах я видела смесь жалости и изумления. А чего они хотели от раненной в самое сердце драконессы? Мой альтруизм сгорел на погребальном костре моего мужа.

А вот в глазах Дьяры отразилась вся ее ненависть ко мне как к дракону и женщине. Но страха за свою жизнь не было. Чокнутые они, эти темные маги, повернутые на каких-то своих идеях. Хотя, если мои подозрения по поводу личностей кукловодов окажутся верными, то ничего удивительного в этом нет. Как там говорилось на Земле о продаже души дьяволу? Вот что-то похожее, скорее всего, и имело место в нашей ситуации.

– Мне пора, через полчаса начнется занятие у моих третьекурсников, – сообщила мужчинам, и ушла порталом в Академию.

Вышла в приемной, и госпожа Лорка поспешила выскочить из-за стола мне на встречу:

– Леди Эреагон?

– Чашку чая, желательно успокоительного, и булочку, – кинула ей, прячась в своем кабинете.

Выдохнув, упала в кресло. Дьяра не поведала ничего особенного, только утвердила меня в моих подозрениях. То, что выдала своих сообщников, замечательно, но с ними разберутся Артаг и Дан, меня же больше волнует та темная тварь, что скрывается где-то на просторах континента. При упоминании о нем, руки сами сжались в кулаки. Не знаю точно, как, но сдыхать он будет долго. В дверь постучали, и с моего разрешения вошла Синтия с подносом в руках.

– Леди Эреагон, в приемной ожидает адепт Лавартек, – и вопросительно на меня взглянула.

– Пусти его, – дала разрешение, рассеяно осматривая кабинет и ни на чем не задерживая взгляд.

– Да, леди, – и с легким полупоклоном секретарша вышла, а вместо нее появился Даррен.

– Доброе утро, леди, – и он застыл в дверях.

– Ну, допустим, не совсем и доброе, но ты можешь этим не заморачиваться. Давай сюда амулет, заряжу.

Даррен подошел вплотную к столу и протянул мне артефакт. Одного прикосновения хватило, чтобы влить в него два перехода и вернуть собеседнику.

– Как поживаете? – с тенью улыбки на лице поинтересовалась у парня.

– Спасибо, леди Тиринаэль, все замечательно. Реа уже успокоилась и понемногу привыкает ко мне, правда, порой еще вздрагивает, когда я ее окликаю. О Вашем наказании нашей троицы знает вся академия, потому мы имеем полное право не трогать «бедную девушку», – и он мягко усмехнулся, видимо, вспомнив супругу.

– Я рада, Даррен, можешь идти. И береги ее, не обижай, – напутствовала его и честно попыталась растянуть губы в улыбке.

– Ага, я же не грежу собственной гибелью с таким защитником, как у моей женушки, – с теплой улыбкой ответил парень.

– Это радует. Иди.

Когда за Дарреном закрылась дверь, я некоторое время сидела в прострации, пытаясь собраться с мыслями, что очень плохо получалось. Тяжко вздохнув, я направилась к одному из шкафов, откуда вынула папку с последней лекцией для третьекурсников. Завтра начинаются экзамены. С папкой вернулась к столу, изучая материалы, после чего съела принесенную секретарем булочку и запила чаем с приятным ароматом трав. Пару минут посидела с закрытыми глазами, собираясь с мыслями, и пошла на лекцию.

По окончании лекции, когда я уже отпустила студентов и ожидала, когда все покинут аудиторию, с тем, чтобы я ее закрыла, ко мне подошел юный Маленн.

– Вы что-то хотели, адепт Маленн? – мне было жуть как интересно, чего он от меня хочет.

– Ваше высочество, мне кажется, или Вы относитесь ко мне предвзято?

Я внимательно посмотрела на молодого оборотня. Скрыть неприязнь к нему у меня получилось плохо, что тут же отразилось в его раздраженном взгляде.

– Вам кажется, адепт. Мое к Вам, по Вашим же словам, «предвзятое» отношение не что иное, как следствие Вашего и Ваших друзей неадекватного поведения на занятиях, на что жалуются все преподаватели.

– А мне видится, почему-то, что лично Вы ко мне испытываете особую неприязнь в связи с Вашей подругой, – и он пытливо поглядел мне в глаза, стараясь не пропустить ни одну мою эмоцию.

– Моя подруга удачно и счастливо замужем, мне не в чем Вас винить, – сказала более резко, чем собиралась. – Можете идти, и не разочаруйте меня завтра на экзамене. Помните, адепт Маленн, заваленная сессия и Вы совершенно свободны.

– Да что Вы? – молодой оборотень вскипел, что было видно по его вертикальному зрачку, вмиг пересекшему желтые глаза рыси, и навис надо мной, придавливая к кафедре.

В аудитории мы были одни. И мелкий нахал этим воспользовался. Он наклонился и, обхватив мою голову, грубо поцеловал, сминая мои губы, пока я была в полном шоке и растерянности от его поступка. Взяв себя в руки, я призвала стихию, чтобы оттолкнуть от себя мерзавца, но он сам ослабил хватку, и выдохнул мне в губы:

– Мне всегда было плевать на зазнайку Лору, достойную половинку своей придурковатой сестрички, и я никогда не хотел на ней жениться, это все наши отцы. – Он помолчал, я не трепыхалась, желая досмотреть спектакль с моим участием до конца. – Но когда появилась ты, я начал с ума сходить, медленно, но уверенно от осознания, что не смогу даже коснуться полубогини, на которую имеет право только наследник. Теперь его нет, а я все также сильно влюблен.

И так же внезапно, как захватил, он выпустил меня из своих рук и стремительно вышел из аудитории. А я стояла, пытаясь понять, что же на самом деле это было. Полная безэмоциональность, наполнявшая мою душу, когда я была не одна, дала трещину под этим напором. Нет, я никогда даже с натяжкой не видела бы в Дакрене мужчину, хоть этот оборотень и хорош, но вдруг пришло осознание, что это я живу в самом центре своей боли, а всем остальным это невдомек, они продолжают жить, любить, ненавидеть, радоваться и грустить.

Грустная, я вернулась к себе в кабинет. До последней лекции в этом семестре, которая должна состояться у боевиков – пятикурсников, оставалось еще около двух часов. И я решила использовать их в полной мере. Выскочив во двор, на ходу обернулась драконом, напрочь игнорируя перепуганных студиозов, все еще не привыкших к ректору – драконессе.

Приземлилась я, спустя почти час, на крыше храма, где в последнее время зависала достаточно часто. Но сейчас я прилетела сюда не за тем, чтобы вновь предаться своей неизбывной тоске и скорби. Я желала видеть настоятеля храма. Перекинувшись, в человеческом, точнее эльфийском, облике я спустилась к центральному входу и вошла в здание. В пустом помещении мои шаги отдавались гулким эхом.

– Эшшрахан! Я пришла к тебе! – громко воззвала к этому старому ящеру.

– Приветствую тебя, принцесса, – отделился жрец от одной из многочисленных колонн. – Если ты пришла ко мне, значит, уже знаешь? – и он пытливо на меня уставился.

– Я знала это еще две недели назад, только не совсем понимала, что это такое, – честно ответила ему.

– А я понял лишь когда ты пришла в храм провести ночь прощания. И хотел поговорить с тобой, как ты помнишь, только вот твое сердце было настолько переполнено скорбью и горечью потери, что я не осмелился, решив подождать, пока ты сама будешь готова.

Я горько усмехнулась:

– Я и сейчас не готова, жрец, только есть ли у меня выбор? Если я не займусь своей прямой обязанностью и не начну спасать своих сородичей от жестокой гибели, ради чего тогда умер мой муж? – как ни старалась удержать себя в руках, но голос предательски дрогнул.

– Добро пожаловать в храм, Верховная жрица Шаан-Та, – и старец глубоко склонился передо мной, притянув мою руку к своим губам.

– Ой ли, ты ли мне должен кланяться, первый дракон? – задала я провокационный вопрос, устав жить со всеми этими загадками.

Старый жрец застыл с согнутой спиной, его тело, казалось, окаменело. Потом он медленно разогнулся, и посмотрел на меня своими мутными старыми глазами, но уже через миг передо мной стоял молодой высокий темноволосый мужчина с темно-красной кожей, покрытой пигментацией даже на груди и спине, и тонкий рисунок чешуек уходил под его ритуальные белые штаны по центру живота, прячась где-то в паху.

– Умная, значит? – и в его стальных глазах с вертикальным зрачком заиграли смешинки, хотя лицо оставалось очень серьезным. – Сама дошла?

– И да, и нет, – честно ответила ему. – Выводы и догадки строили мы все вместе, но был еще и подсказчик.

– Я этому языкастому дроу кое-что укорочу, – рыкнул беззлобно Шаан-Та Эреагон, первый дракон Ирдарии, этакий пятитысячелетний мужчинка.

– Поделишься? Или мне снова самой до всего доходить? И короля дроу не тронь, он первый направил мои мысли в нужное русло.

– С кем ты уже успела поделиться догадкой? – его взгляд стал очень серьезным и требовательным.

Я вздохнула:

– Ни с кем, решила сперва с тобой все прояснить.

– Правильно сделала, девочка, – похвалил он. – Но сейчас мы с тобой говорить не будем, приходи на закате. Сперва будет посвящение, на него можешь пригласить всех тех, кого считаешь близкими друзьями, а после эту ночь я посвящу тебе и расскажу все то, что ты так жаждешь узнать. Заслужила, – миг, и передо мной снова старый жрец.

– Ну знаешь ли! – возмутилась я и выбежала из храма, на бегу оборачиваясь драконом и взмывая ввысь.