Кровь Геркулеса

Глава 1 Змея

– Кто ты? – прошептал мне на ухо женский голос.

Я резко села и недоуменно моргнула.

Истерзанные до крови запястья пульсировали от боли.

По изумрудному полю, на котором я задремала, пробежал теплый ветерок, шелестя травами и розовыми летними цветами.

Тишина превращала сельскую Монтану в действительно жуткое место.

В двухстах милях к северу от городских огней Хе́лены[2] питания электросети едва хватало на работу нашего трейлерного парка.

С приходом Титанов в 2050 году привычный людям мир рухнул.

«Эстетика апокалипсиса», – сказали бы дети в школе.

По мне, так сущий ад.

Никто не знал, откуда взялись человекоподобные бессмертные Титаны с острыми как бритва зубами, черными венами, длинными когтями и сверхскоростью, и почему их так забавляло разрывать людей на части.

Любой, кто желал выжить, назвал бы их существование прискорбным (я же жить не хотела).

Отец Джон сказал, что Титаны явились, чтобы «преподать людям урок». Ведь человечество только и делало, что уничтожало себя самыми драматичными и страшными способами… Странный урок.

В конце концов, именно Спартанцы нас спасли.

– Ты меня слышишь? – уже громче спросил незнакомый голос.

Я огляделась по сторонам в поисках говорившего, но на поле больше никого не было.

Резкое движение вызвало острую боль в запястьях, и я застонала.

Чтобы справиться с голодом, Отец и Мать снова готовили в ванной свой «особый напиток» – сочетание чистящих средств, воды и заплесневелых хлебных дрожжей, – и их поведение становилось все более истерическим.

Взять даже прошлую неделю. Меня связали грубой веревкой за то, что «не так» посмотрела на Отца и потому что я была «ленивой, ни на что не годной, избалованной десятилетней сучкой».

К утру мне надоело играть роль собаки на привязи, и я принялась молотить связанными руками по камням, пока не высвободилась.

Точно сломала оба запястья.

Ну хотя бы сбежала.

Из хороших новостей: Отцу было совершенно плевать на меня, так что сомневаюсь, что он вообще вспомнит, что связал меня.

Из плохих: ему нужны были модные лекарства Спартанской Федерации (лучше всего подошла бы смерть), но он не мог их себе позволить.

Давно пора было позаботиться о его психическом здоровье более дешевым способом – треснуть лопатой по голове (как поступили с соседом Полом: ударили его, когда он отвернулся).

– Ты меня слышишь, не так ли? Кто… ты? – произнес невидимый голос рядом с моим ухом, и я поежилась от страха.

Отлично, меня преследует призрак.

Я настороженно огляделась.

На фоне деревьев, окружавших трейлерный парк, сверкал забор из колючей проволоки, а с ветки свисал порванный белый флаг с гербом Дома Аида – ужасающим скелетообразным псом с горящими багровыми глазами.

Адская гончая.

Под флагом была прибита табличка с кроваво-красной надписью: «Военизированная охраняемая зона Спартанской Федерации. Титанам прохода нет».

Похожие символы (жуткие флаги с мордами адских гончих, о которых никто не просил) были развешаны по защищенным зонам – они предупреждали Титанов, что Хтоническая организация убийц, Ассамблея смерти, даже среди чудовищ была голиафом.

Все знали двенадцать спартанских семей, правящих Землей.

Восемь Олимпийских Домов были хорошими ребятами, потому что их силы не причиняли вреда другим людям. А вот четыре Хтонических Дома были самим воплощением зла.

Массовые убийцы с темными силами.

Я содрогнулась.

Жить в эпоху богов и монстров – отстой.

Тяжело дыша сквозь зубы, я попыталась отвлечься от нестерпимо мучительной боли в предплечьях.

Как бы поступили в этой ситуации Эмми Нётер и Карл Гаусс?

К сожалению, я не была уверена, что предприняли бы мои герои – гениальные математики прошлого.

Было бы неплохо поспать.

Или умереть.

Пока же я обходилась взятой в публичной библиотеке автобиографией Эмми Нётер, которую перечитывала уже раз в сотый. От нее на душе становилось тепло, как от нежных объятий.

Точнее, мне казалось, что от объятий должны были возникать похожие ощущения.

Так-то меня никогда не обнимали.

Пока что.

А может, и не обнимут никогда, учитывая, что я не переношу чужих прикосновений, да и люди меня не любят.

– Ты пахнешь знакомо, – громче прошептал невидимый голос. – Скажи… как тебя зовут, дитя?

Я понюхала подмышку. Утром я помылась под холодным садовым шлангом, поэтому пахло только солнцем и травой.

– А-Алексис Хёрт, – неуверенно ответила я. Выпуклый шрам на груди – он у меня с самого детства – покалывал.

– Ты понимаешь меня, человек? Ты можешь говорить со мной? – голос стал громче, и я подпрыгнула. – Я – Никс.

– З-здрасьте, – неловко сказала я.

Пауза затянулась.

– Почему у тебя запястья в крови? – наконец спросила Никс.

– Мои приемные р-родители пытаются меня убить, – с тяжелым вздохом ответила я.

– Ты странный человек, – голос Никс звучал ближе. – Ты говоришь о смерти, но я не чую в тебе страха. С тобой что-то не так.

– Наверное, да, – согласилась я.

Никс зашипела.

– Меня настораживает твое отношение. Я встречала бессмертных Спартанцев, которые боялись смерти больше тебя.

– Ты призрак? – спросила я.

– Нет.

– Врешь.

Солнце внезапно заслонил темный предмет, зависший в нескольких сантиметрах от моего лица.

На меня смотрели глаза с неоново-пурпурными радужками и вертикальными зрачками-щелками. Скользкий раздвоенный язык щекотнул щеку.

– Я же говорила, что я настоящая, – прошипела Никс.

Пе… пере… передо мной в воздухе зависла исполинская черная змея явно длиннее моей ноги, с парой острых клыков и фиолетовыми глазами.

Она выглядела опасной.

Хищной.

– Кто ты? – прошептала я.

Ее блестящая черная голова покачивалась взад-вперед на летнем ветерке, словно она пыталась загипнотизировать меня.

– Я ехидна. Так называют древнюю расу невидимых змей. Ты, конечно, об этом не знаешь. Люди ничего не знают о пути монстров.

Я громко сглотнула.

– Ты ядовитая?

Змея кивнула, сверкнув острыми зубами.

– Очень. Даже яд с одного клыка убьет тебя в считаные секунды.

– Жутко, – с благоговением протянула я. – Хочешь стать моим другом?

Друзей у меня никогда не было.

Фиолетовые глаза сверкнули.

– Хорошо, – прошипела Никс. Ее челюсти вновь разомкнулись, когда она заговорила, – но только потому, что твоя жизнь кажется несчастной, и мне в этих варварских землях совершенно не с кем поговорить.

– Круто. – Я протянула руку и погладила ее по блестящей голове.

Никс со щелчком рассекла воздух.

– Никогда так ко мне не прикасайся, иначе я загрызу тебя до смерти, девочка. Я тебе не собака. – Она надменно фыркнула. – Наше соглашение временное.

Я рассмеялась.

Забавная она.

Следующие несколько часов я резвилась со своей новой знакомой, стараясь не обращать внимания на боль в запястьях, и засобиралась домой, только когда небо приобрело огненно-розовый цвет и солнце склонилось к горизонту.

Если я не вернусь в трейлер до наступления ночи, дверь запрут, и мне придется спать в темноте.

А я твердо решила, что сегодня переночую в доме.

– Пойдем со мной, – прошептала я и побежала. Став невидимой, Никс заскользила рядом, иногда слегка касаясь головой моих ног.

Когда мы вернулись, было еще светло, хотя никому не было до нас дела.

Мать и Отец сидели во дворе. Худые, словно скелеты, с остекленевшими глазами, они потягивали из грязных чашек свой «особый напиток» и расширенными зрачками смотрели на облака, запрокинув головы под неестественным углом.

Живые трупы.

Я хмыкнула, чтобы успокоиться.

– Они выглядят… больными. – Влажный язык Никс коснулся моего уха, когда она вытянулась во всю длину за моей спиной и скользнула за мной в трейлер. – Хочешь, я их убью?

– Нет, – прошептала я, ведя ее по салону. – Это неправильно.

На стене слабо мерцала зеленым светом лампа, электричество натужно гудело, питая ветхий трейлер, собранный из металлических и деревянных деталей, сохранившихся со старых времен, еще до появления Титанов.

Единственный вентилятор, направленный на кровать приемных родителей, не мог охладить оставшуюся часть комнаты.

Летняя духота угнетала.

Никс щелкнула клыками.

– Хорошо, но когда-нибудь, дитя, я убью их для тебя.

Я вздохнула.

– Нельзя. Убийство – грех. Это самый аморальный проступок, который только можно совершить. Ты очернишь свою душу. Так говорил отец Джон.

– Твой отец Джон – глупый идиот, а ты еще слишком юна, чтобы понимать, о чем говоришь, – сказала Никс. – Когда ты станешь старше, будешь думать по-другому.

За такие слова она точно попадет в ад.

Погодите, разве отец Джон не говорил, что змеи – зло… Неужели я попаду в ад за то, что подружилась с ней?

Вечное проклятье оказалось на удивление сложной штукой.

Я покачала головой.

– Я никогда никого не убью, – пообещала я, искренне веря в каждое слово.

Никс лишь насмешливо хмыкнула.

Я осторожно залезла в картонную коробку, служившую мне кроватью.

На дне лежала небольшая белая материя – ползунки, на лицевой стороне которых было вышито восемь букв золотыми нитками. Именно они были на мне надеты в тот день, когда меня нашли люди из приюта. Единственная вещь в мире, которая действительно принадлежала мне.

Никс переползла ко мне на колени. Движение отозвалось на моей коже странным скользящим ощущением.

– Ты умеешь разговаривать со всеми людьми? – прошептала я.

– Нет, дитя, – мягко ответила Никс. – Странно, что ты меня слышишь. Я могу говорить только со своими сородичами, а нас не так уж и много.

– Хм, и все-таки это хорошо, – сонно пробормотала я. – Ты не оставишь меня, потому что можешь со мной говорить. Мне всегда хотелось подружиться с кем-нибудь… только никого не убивай… Обещаешь?

– Я не даю бессмысленных клятв. Хватит болтать, – прошипела Никс. – Спим.

В будущем я еще поймаю себя на мысли, что в разговоре с ней я совершенно перестала заикаться.

Звери меня не пугали.

Только люди.

Так четырнадцатикилограммовая невидимая ядовитая змея стала моим дорогим спутником.

Да, первым другом в моей жизни стал монстр.

Бум.

Бум.

Бум.

Я вскочила несколько часов спустя.

Что-то громко стучало в передней части трейлера.

Громко ругаясь, Мать и Отец встали с кровати и пошли в сторону неприятного, повторяющегося звука.

Я выглянула из-за угла коробки. Пробормотав что-то нечленораздельное, Никс сползла в сторону, но не проснулась.

В дверях стояла невысокая пожилая женщина с белыми волосами и пугающими фиолетовыми глазами.

На ее лице застыло суровое выражение.

Рядом стояла сгорбленная и тощая фигура в капюшоне.

– Какого хрена? – спросила Мать, оглядывая прибывших с головы до ног. Она заметно протрезвела с вечера. – Мы не продаем выпивку из трейлера, вам придется подождать до понедельника и купить ее у прилавка в лесу, как делают все остальные жители парка.

Отец, стоявший рядом с Матерью, открыл рот и невнятно что-то пробурчал.

– Спасибо за столь щедрое предложение, – по холодному тону было понятно, что благодарить тут было не за что.

Незнакомка прочистила горло.

– Я здесь потому, что правительство Соединенных Штатов во главе со Спартанской Федерацией назначило вас ответственными за второго приемного ребенка. Для покрытия его расходов будут высылаться ежемесячные талоны на питание. Его зовут Чарли.

Я никогда не слышала, чтобы приемных детей доставляли к дверям.

Прежде чем кто-либо успел отреагировать, пожилая женщина с неожиданной силой втащила Чарли по ступенькам в трейлер, а затем захлопнула за ним дверь.

Мать с насмешкой посмотрела на ребенка.

– Я им все выскажу. Они что, издеваются? Мы не подписывались на еще одного. Мы даже эту хрень не можем прокормить.

Поздравьте меня, я теперь предмет.

Отец, спотыкаясь, подошел к изодранному дивану, рухнул на него лицом вперед и захрапел.

Мать схватила Чарли за тощую руку и потащила к моей картонной коробке. Я плотно закрыла глаза и притворилась спящей.

– Мальчик, ты можешь спать рядом с… Алекс – там достаточно места.

Судя по затянувшейся паузе, она пыталась вспомнить мое имя. Грубо. Я прожила с ней почти десять лет.

Мать громко протопала через комнату и забралась в кровать под противный скрип сломанных пружин.

Я посмотрела на мальчика из-под опущенных ресниц.

Чарли стоял передо мной на коленях.

Я вздохнула от удивления.

Его глаза были неестественного желтого оттенка и почти светились в темноте.

Светлые волосы слегка прикрывали сальными прядями бледное заостренное лицо со впалыми щеками и глазами, обрамленными черными кругами.

– Я А-Алексис, – осторожно прошептала я, протягивая покалеченную руку в приветствии. Мое больное запястье дрожало, пока я ждала, что он сделает.

А вдруг он будет смеяться из-за того, что я заикаюсь?

Он уставился на мою руку, но не пожал ее в ответ.

Он оставался настолько неподвижен, что, если бы не открытые глаза, я бы вряд ли поверила, что он живой.

Я опустила руку и подвинулась, освобождая для него немного места в картонной коробке.

Мы были маленькими. Должны были поместиться.

Я незаметно передвинула Никс на другую сторону, чтобы он ее не коснулся.

– Мне десять, – мягко продолжала я. – А тебе? Тоже десять?

Чарли покачал головой, затем осторожно опустился рядом со мной. Он по-прежнему молчал.

– Ты младше? – спросила я.

Он кивнул. Я скорее почувствовала, чем увидела его движение в темноте.

– Девять?

Он снова кивнул.

– Значит, теперь у меня есть младший брат. Не волнуйся, я буду хорошей сестрой, – быстро пообещала я ему. – Я все знаю о приемных родителях. Просто следуй моим указаниям, и все будет хорошо. Я буду тебя защищать.

– Ты… не обязана, – тихо прошептал он.

Я осторожно ткнула его локтем.

– Знаю, но мне хочется. Я позабочусь о тебе.

Его глаза расширились.

– В чем дело? – спросила я с беспокойством.

Он покачал головой, словно ничего не произошло, но легкая улыбка коснулась уголков его губ.

На сердце стало тепло, и я улыбнулась ему в ответ.

С утра у меня совсем не было друзей.

А теперь их двое.

Кажется, дела пошли в гору.