Кровь оборотня

ГЛАВА 3

Дом Шастелли был старым и походил на дома богатых латиноамериканских плантаторов.

— Колониальный стиль, — пояснил Давид, заметив ее удивление. — На побережье таких домов много, а в горах они редко встречаются. Кстати, с террасы открывается прекрасный вид на залив.

Марьяна покосилась на спутника. Невысокого роста, худощавый и поджарый брюнет, с близко посаженными глазами под густыми бровями, он был почти красив. Его лицо со слегка оттопыренными ушами и узким подбородком почему-то казалось Марьяне лисьим. Хищников она уважала, с ними всяко было интересней, чем с добычей.

— Приехали. Занесу свой улов старой Бенедетт, она приготовит ужин, — сообщил Давид, выбираясь из машины и открывая перед женщиной дверцу. — Вы любите форель?

— Обожаю, — улыбнулась Марьяна, уже оценившая рыбку.

Давящее ощущение чужого взгляда, сверлившее затылок всю дорогу, исчезло, едва они миновали деревню и подъехали к дому.

Огюст Шастелли встретил ее радушно и с некоторым облегчением.

— Я волновался, не случилось ли чего, — сказал он.

— Я заблудилась, но к счастью, встретила месье Сигу.

— Да, вам повезло.

Виноделу было за пятьдесят, к своим годам он сохранил пышную курчавую шевелюру, но фигура слегка оплыла. Загорелое обветренное лицо портило белые пятна возле губ и на шее. Бедняга страдал витилиго.

— Моя жена Касьенн покажет вам комнату, а я помогу с вещами.

— У меня их немного, — остудила его пыл Марьяна. — Я не собираюсь обременять вас долгим присутствием.

Касьенн была лет на двадцать моложе мужа и выглядела типичной француженкой: модная, сухощавая, с ухоженным лошадиным лицом и круглыми очками, которые ей совсем не шли и напоминали шоры. Впрочем, Марьяна знала за собой эту привычку — представлять других людей оборотнями и придумывать им вторую ипостась.

— У нас здесь все просто, по-домашнему, — рассказывала Касьенн. — Из прислуги только старая добрая Бенедетт, но мы с мужем привыкли сами справляться. Если вам что-нибудь будет нужно, дайте мне знать, я…

— Мне нужен интернет, — перебила ее Марьяна.

— У нас нет, — развела руками Касьенн. — Если вам нужно отправить почту, то в деревне у отца Николя есть компьютер и модем.

— И как вы здесь живете?

— Так и живем, — грустно улыбнулась Касьенн, разведя руками.

В кольце на пальце блеснул крупный брильянт. Интересно… Семья Шастелли явно не бедствует, но интернет провести не могут?.. Или не хотят? Впрочем, дом тоже производил странное впечатление. Шик гостиной контрастировал с остальной частью дома: кое-где облупившаяся побелка, старые оконные рамы, а правая часть дома вообще стояла в строительных лесах. Возможно, они переехали сюда недавно и просто не успели?

— Но телефон-то у вас есть? Я могу позвонить? Мне надо связаться с помощником.

— У мужа в кабинете. После ужина он вас проводит и покажет.

Гостевая комната тоже знавала лучшие времена, хотя была чисто убрана и проветрена. Марьяна обошла ее, разглядывая и чутко прислушиваясь к звукам дома. Острый кошачий слух был ее тайным оружием, однако что можно подслушать, если Шастелли говорили между собой на корсиканском? Она уловила, как хозяин дома несколько раз повторил жене одно и то же слово, отдаленно созвучное с «лупо». Волк? Оборотень? При этом ничего похожего на «вино» в разговоре не мелькнуло.

Марьяна села и пролистала корсиканский разговорник, выписала себе ключевые слова, досадуя на то, что не додумалась сделать это еще в отеле, где был интернет. Ей нужен телефон и ее помощник Грег, мнящий себя гениальным хакером. Правда, взламывать ему пока решительно нечего…

Громкие звуки снаружи привлекли внимание Марьяны. Она выглянула в окно и увидела колоритную старуху в черном, которая самозабвенно ругалась с Давидом, размахивая связкой рыб. Мужчина прятал улыбку и покорно кивал. Разобрать ворчание старухи было невозможно, но Марьяна предположила, что та недовольна предстоящей перспективой чистить с десяток мелких рыбешек.

— С чешуей даже вкуснее, — пожала плечами Марьяна и закрыла окно, отгораживаясь от внешних звуков.

За ужином собралось неожиданно много людей: Огюст с женой; его отец Базиль, крепкий жилистый старик, похожий на дремлющую на солнце пятнистую ящерицу; заглянувший в гости священник, отец Поль; Давид, хитро улыбающийся из-за бокала вина; ворчливая Бернадетт, гремящая кастрюлями. Не было только самого младшего Шастелли.

— Наш сын Жан-Марк гостит у тетки в Кальви, а мы на все лето перебираемся сюда. Что поделать, виноградники отнимают все время, — пояснил винодел. — Знаете, Марьяна, вам повезло застать моего отца, завтра он опять отправится в горы, к своим козам. Да-да, мы до сих пор верны традициям и готовим собственный сыр из козьего молока. Кстати, попробуйте…

— Он называется броччио, — встрял Давид, подвигая ей тарелку.

— Спасибо, сыр я люблю, — совершенно искренне ответила Марьяна, подцепляя на вилку несколько кусочков.

— К нему хорошо идет наше вино… Знаменитое Бьянко Джентл, обязательно попробуйте.

Марьяна качнула вино в бокале, затем вдохнула аромат. Подержала бокал на просвет, проверяя замутненность напитка. Затем попробовала, покатала жидкость во рту, отмечая нюансы, переместила вино дальше по языку, определяя нотки. Вернее, она пыталась это все проделать, как истинный знаток вина, но проблема была в том, что Марьяна терпеть не могла алкоголь. Она чувствовала тяжесть изучающих взглядов виноделов, которые подмечали малейшее движение на ее лице. К счастью, по части невозмутимости Марьяна могла любому дать фору. Она спокойно отставила бокал и кивнула.

— Кроме прочего, мне почудился каштан?..

Огюст просиял:

— Да, у нас бочки не из дуба, а из местного каштана. Это еще одна особенность нашего вина, делающая его эксклюзивным и столь желанным для…

И он разразился хвалебной речью своему детищу.

— Давид, а что с фундаментом? — вклинился в беседу священник, спасая Марьяну от дальнейших проверок.

С благородной сединой на висках отец Поль походил на киношного мафиози средних лет, не хватало только массивного перстня на пальце. В комнате было душно, и священник беспрестанно вытирал платком лоб, блестевший от пота.

— Я успел пока провести только предварительное картирование, на чертежи еще потребуется какое-то время, но думаю, нужно будет демонтировать старое каменное покрытие, чтобы…

— Нет, — тяжело уронил патриарх семейства, со стуком опуская кружку на стол.

Марьяна с интересом наблюдала за реакцией остальных. На лице Давида отразилось замешательство, Шастелли выглядел утомленным, не выказав удивления словам отца, Касьенн ухаживала за Давидом и подкладывала ему аппетитные кусочки панчетты, кухарка продолжала греметь посудой где-то в глубине дома.

— Базиль, церковь разрушается, — мягко сказал отец Поль. — В фундаменте трещина, а северный склон ползет…

— Нет.

— А разве церковь находится в вашем частном владении, чтобы решать? — невинным тоном поинтересовалась Марьяна.

Старик повернулся к ней всем корпусом и уставился на нахалку. Дряблые веки нависали над глазами, однако не могли скрыть тяжелого оценивающего взгляда. Патриарх семейства не привык, чтобы ему кто-то перечил. Но Марьяна и сама могла похвастаться упрямством, а уж в игре в «гляделки» ей и вовсе не было равных. Она уставилась на старика немигающим кошачьим взглядом.

— Кхм… — откашлялся Огюст Шастелли, разряжая обстановку. — Марьяна, церковь издавна принадлежит нашей семье. Ее построил наш предок в незапамятные времена, когда перебрался на Корсику с юга Франции…

Старик перевел взгляд на сына, и тот замолк на полуслове.

— То есть пусть разрушается? А как же коллективная собственность? Вы же сами говорили, Давид? Или я вас не так поняла? — Марьяна намеренно засыпала вопросами присутствующих, чтобы выстрелить главным. — Кстати, а это правда, что ваша семья владела рецептом генуэзского вина?.. Как оно называлось? «Кровь оборотня»?

Огюст Шастелли досадливо покачал головой, а старик опять вернулся к разглядыванию докучливой гостьи.

— Если и владела, то он давно утерян, — влезла Касьенн. — Отец Поль, давайте лучше обсудим проект Давида?

— Туристическая тропа — это хорошо, — парировал отец Поль, — но если церковь останется в таком же плачевном состоянии, я не буду рекомендовать мэрии включить нашу деревню в маршрут.

На лицо винодела набежала тень, но патриарх остался невозмутим.

— Так и сделай, — сказал он священнику. — Нечего здесь чужакам делать.

И он опять устремил взгляд на Марьяну, словно бы намекая, чтобы чужачка немедленно встала и убралась прочь.

— Но, отец, а как же?..

— Я не позволю тревожить покой предков, — отрезал старик и встал из-за стола.

С его уходом за столом опять воцарилось неловкое молчание. Марьяна задумчиво накручивала на вилку ломтик панчетты, Давид смотрел вслед старику, нахмурив брови. Огюст шумно вздохнул и развел руками.

— Он упрям, но я попробую еще раз поговорить с ним… Возможно ли укрепить фундамент без демонтажа покрытия?

— Нет, там тяжелые мраморные плиты. Они уже дали сильную усадку северной стены из-за оползней.

— А что ваш отец имел в виду, говоря, что не хочет тревожить покой мертвых? — спросила Марьяна.

— Ровно то, что сказал, — раздражился Огюст. — Под церковью похоронены наши предки, это семейная усыпальница.

Отец Поль скрестил руки на животе и откинулся на стуле:

— Покой уже потревожен, какой смысл в его упрямстве?..